Откуда он появился, теперь и не вспомнить. Может, подцепили его проходом чрез кишлак, может, отдали офицеры со второй батареи, может Боб (Вовка Полевой) привез его из полка.
Вот он есть: пузатый, пушистый, вислоухий, на коротких кривых, толстых лапах, палевого окраса с черной шапочкой на голове.
Смешливый, ласковый, умильно падающий на бок, едва его касались рукой, открывая для ласки голое пузико, прикрывая глазки в блаженной истоме.
С кличкой проблем не возникло, перебрав несколько вариантов, назвали Юркой. "Тезка" его - парняга с Алма-Аты "дедушка" Юра не возражал, но потребовал дополнительный паек для всеобщего любимца. Впрочем, за вкусным кусочком для ласкового малыша дело не встало. Из снарядного ящика сколотили отменную конуру. На подстилку пустили трофейное одеяло.
Юрка зажил. Днём, если не спал, бегал по территории взвода, играючи помогал дневальному в уборке, прыгал, пытаясь зубами схватить веник, заливисто лаял, если ему это не удавалось. Перекатываясь и смешно подпрыгивая, сопрововождал наряд на кухню за хавчиком, получая и там вкусный приз. Когда подрос, вместе с караулом топал в охранение, всегда чутко реагируя на приближение очередной смены, нередко оставаясь в окопчике до восхода солнца.
У Юрки была масса положительных качеств. Он готов бесконечно отыскивать и приносить поноску, сопровождал, не отходя ни на шаг своих "любимцев", громко облаивал всякого чужака, зашедшего во взвод. Главной особенностью было то, что он совсем не боялся стрельбы и взрывов. И то и другое, было не редкость. То сработает под степным зверем растяжка, то кому-то что-то по обкурке померещится, а то просто, с тоски душевной, бросок гранаты за бруствер и законный повод выпустить в белый свет, как в копеечку пару магазинов.
В начале февраля, когда на южном склоне горы подтаял снег, я стал брать пёсика на охоту. Конечно, охота это громко сказано, просто после зимнего оцепенения, под закат службы, хотелось размять тело, развеять грусть тоску по Родине, побыть одному.
Юрка бодро семенил рядом, изредка проваливаясь в рыхлые сугробы, смешно отфыркивался от забившего нос снега. Выбившись из сил, жадно хватал снег, садился на задние лапы и тихонько поскуливал, прося вернуться назад. Ободрённый похлопыванием, поглаживанием--бодро вскакивал и, как ни в чём, ни бывало, бежал рядом.
В один из походов нам удалось добыть лисицу. А было так: устав бродить по распадку, решил пройти по хребту на восточный склон. Ночью подсыпало снежку, и была надежда на звериной тропе встретить свежие следы. Наверху лежал туман, видимость была до десяти метров, вместо Солнца мутное пятно. Иду не спеша, Юрка не отстаёт. Вышел на заячий след, через пару минут на след зайца лёг лисий пунктир. Появился азарт, трепыхнуло сердечко, ускорил шаг. Знаю, с тропы не уйти, до восточного склона метров двести. Кто первый? Заяц? Лиса? Может, это было утром? Может, след простыл? Юрка отстал, в тумане слышно его фырканье. Лёгкий ветерок в лицо, это хорошо.
Камень впереди ожил, вот-вот уйдёт в туман, длинная очередь. Промазал. Глухое эхо повторяет звуки выстрелов. Воронки в снегу, хорошо легли, вдоль тропы. Иду по следу. Всё, ушла...Рубиновая бусина на снегу, вторая, алая цепочка следов ведёт влево к обрыву, уходит на северный склон, ныряет под скалу. Знаю, знаю, у неё здесь нора. Снег притоптан, видны пёрышки, шерстинки, мелкие косточки. Позвал барбоса: "ищи, чужой". Звонкий лай, шерсть дыбом, лапами гребёт снег. Увы, лаз узок, не влезть. Пару раз стрельнул в дыру для успокоения. Пора выбираться на тропу. Автомат за спину. Да, спускаться было легче.
Сзади яростный, захлёбный лай. Ай да Юрка, ай да молодец! Лисонька другим ходом выползла, уйти хотела. Юрка прижал её к скале, ходу не даёт. Лежит лисонька, зубы скалит, шипит злобно. У Юрки шерсть дыбом, но не отступает, на меня смотрит, поддержки требует. Пустил в ход приклад, помог другу.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023