357

Глава XIII. "ОДНА РУКА, ОДИН ДУХ, ОДНО ТЕЛО"

...Исчезни, пламень мой,

Когда я вас забуду,

Свободные друзья!

Вот вам рука моя,

Что свято помнить буду

Союз сердец святой.

В.Ф. Раевский

Российский офицерский корпус очень высоко ценил свою внешнюю корпоративную честь. "На корпоративном духе, - писал К. Клаузевиц, - легче нарастают кристаллы воинской доблести" Клаузевиц К. О войне. М.: Воениздат, 1941. Т. 1. С. 171..

Положение в обществе, та миссия, которая возлагалась на армию и ее офицерский корпус определяли особый статус офицеров, а это в свою очередь приводило к укреплению корпоративного духа в офицерской среде.

В 1902 году "Вестник иностранной военной литературы" писал: "Офицеры представляют из себя единый сплоченный корпус: "одна рука, один дух, одно тело!" И многочисленные члены этого большого тела соединены одной общей связью, составляющей внутри его - связующую нить, а извне - крепкую стену, и связь эта именуется у нас "товариществом" Вестник иностранной военной литературы. 1902. No 9. С. 26..

Корпоративность в офицерской среде требовала соблюдения многих правил, ставших традициями. Прежде всего, это признание обществом офицеров ответственности за поступки каждого своего товарища.

Весьма примечательный эпизод в связи с этим приводит князь В.С. Трубецкой в своих "Записках кирасира". Рассказывая о прибытии молодых офицеров, он цитирует слова старшего офицера полка, обращенные к ним:

"Господа, Кирасирский полк оказал вам великую честь, приняв вас офицерами в свою среду. Вчера вы надели офицерские погоны Кирасирского полка. Я - ваш старший полковник - требую от вас, чтобы - где бы вы ни находились - вы ни на минуту не забывали, что у вас на плечах офицерские знаки нашего полка... Эти погоны обязывают всякого, кто имеет честь их носить, к достойным поступкам, порядочности и приличию. Помните, что в глазах общества и света всякий ваш неблаговидный поступок или даже жест будет приписан не только вашей личности, сколько всему полку, потому что полк, принявший в свою среду офицера, тем самым гарантирует его порядочность и воспитанность. Офицера, не умеющего ограждать свое достоинство и достоинство полка, офицера, не умеющего держать себя, полк не потерпит в своей среде.

Теперь относительно денежных дел... (я говорю об этом с вами в первый, и, на-де-юсь, в последний раз). Я требую от вас в этом вопросе высшей щепетильности. Полк требует от своих офицеров, чтобы они жили прилично, но... если у вас нет для этого средств - постарайтесь сами скорее покинуть полк. Жизнь выше средств, неоплаченные счета, долги и векселя - все это в конце концов приводит офицера к совершению неблаговидных, даже бесчестных поступков. Запомните это и делайте отсюда сами надлежащие выводы. Это ясно... Но я лично вас предупреждаю: первый же неблаговидный или неприличный поступок - и даю вам честное слово - вам придется в двадцать четыре часа покинуть полк... Да, господа... полк этого не по-тер-пит и никому не простит, кто бы он ни был и какими бы связями он ни обладал"11 Трубецкой В.С. Записки кирасира. М.: Россия, 1991. С. 176 - 177..

Офицер, который не вступился бы в нужную минуту за однополчанина, не был терпим в полку. Поэтому важной традицией стала солидарность в отстаивании чести мундира, достоинства офицерского звания и требований справедливости в отношении членов корпорации.

После войны 1807 года офицеры Выборгского мушкетерского полка вернули при рапортах присланные им золотые Прейсиш-Эйлауские кресты, заявив, что они не примут награды, пока не будет награжден достойно их товарищ капитан Тимофеев...

...В 1813 году, вскоре после Кульмского сражения, на одном из переходов цесаревич Константин Павлович, проезжая мимо колонны кавалергардов, увидел, что полковник В.И. Каблуков едет в строю вопреки уставу в фуражке, а не в каске...

Возмущенный брат императора подскакал к Каблукову, сорвал фуражку и, наговорив резкостей, двинулся дальше. А между тем полковнику, раненному под Аустерлицем тремя сабельными ударами в голову и двумя штыковыми в бок, приказом по полку разрешалось носить в строю фуражку. Однополчане знали об исключении для старого рубаки, а вот член царской семьи, видимо, запамятовал.

Обида, нанесенная ему цесаревичем, затрагивала весь полк. Вечером на бивуаке Каблуков объявил однополчанам, что собирается подать рапорт об отставке. Все офицеры, возмущенные выходкой цесаревича, подали по команде аналогичные рапорта. Из солидарности к ним присоединился командир полка генерал-майор Н.И. Депрерадович и шеф кавалергардов генерал Ф.П. Уваров. Это известие дошло до императора Александра I.

Через несколько дней цесаревич проводил смотр полку. После многочисленных перестроений, эволюций на "поле боя" Константин Павлович собрал офицеров и сказал, что считает себя виновным в нанесении незаслуженной обиды "полковнику и доблестному кавалеру Каблукову и сверхдоблестному Кавалергардскому полку", признал, что всему виной его чрезмерная горячность, просил извинить его и забыть сей прискорбный случай. "А если, - добавил Константин Павлович, - кто-нибудь из офицеров останется этим недоволен, то я согласен дать каждому личную сатисфакцию".

От имени полка Каблуков ответил, что кавалергарды вполне удовлетворены словами цесаревича и со своей стороны просят забыть это происшествие.

Но тут выступил вперед молодой поручик Михаил Лунин, будущий декабрист, и сказал: "Честь, предложенная Вашим Высочеством, так велика, что я не могу от нее отказаться". Выходка эта, впрочем, не имела иных последствий, кроме общего дружного смеха.

Заметим, что во время следствия над декабристами и после приговора Константин Павлович всячески старался поддержать Лунина и облегчить его участь.

Конечно, победителем из этого конфликта вышел не только Каблуков, но и весь офицерский состав, ставший на пути хамства. Каждый кавалергард понимал, что, не вступись он за товарища, завтра может оказаться жертвой подобного оскорбления.

Высоко почитались в офицерском обществе традиции дружбы и товарищества, готовности каждого члена корпорации прийти на помощь товарищу, нуждающемуся в ней. В "Очерках современного офицерского быта" генерала Н.Д. Бутовского подчеркивалось, что "в армии не должно быть розни или стремления к аристократизму: всякий офицер, раз он состоит на службе и имеет честь носить воинский мундир, непременно должен чувствовать, что он дорогой товарищ каждому офицеру своей армии, независимо от родов оружия и петлиц"11 Бутовский Н.Д. Очерки современного офицерского быта. Спб., 1899. С. 47 - 48..

Проявлялась дружба офицеров даже в, казалось бы, незначительных вещах: больного офицера обязательно навещали не только товарищи, но и начальники. Кстати, по существовавшей традиции, в период боевых действий обер-офицеры, если у них не было свободных денег, лечились от ран в военных лазаретах. Штаб-офицеры и генералы лежали на частных квартирах в более комфортабельных и благоприятных условиях.

В случае крайности, офицеры даже складывались и платили денежный долг товарища, который впоследствии им этот долг возвращал. Подобных примеров можно привести множество. В ноябре 1827 года упоминавшегося нами майора В.Ф. Раевского из крепости Замостье (в Польше) отправляли в Сибирь на поселение. Когда повозка приблизилась к повороту на большую дорогу, то вдруг послышалось требовательное:

- Остановитесь!

Через минуту к повозке подбежал запыхавшийся офицер и, бросив на руки Раевского шубу, сказал:

- Вам будет холодно в одной шинели...

Раевский на минуту растерялся. Но тут же спрыгнул с повозки, спросил:

- Кто вы? Как ваша фамилия?

- Подпоручик Коняев. Носите на здоровье! Бурлачук Ф. Владимир Раевский. М.: Молодая гвардия, 1987. С. 122.

В армии свято чтился суворовский наказ: "Не думай о себе, думай о товарищах; товарищи о тебе подумают. Сам погибай, а товарища выручай!"

Примером истинного товарищества в офицерской среде являлся генерал М.Д. Скобелев. "Как-то после третьей Плевны Имеется ввиду третий штурм Плевны 30 - 31 августа 1877 года.

, - вспоминал известный русский публицист В.И. Немирович-Данченко, - шел Скобелев по Бухаресту. Поравнялся с офицером... Худой, в пыли весь, все старо на нем, отрепано...

- Какого полка?

Тот сказал.

- Что же вы здесь делаете?..

- Обедать приехал... Наголодались мы на позиции-то...

- Где же вы обедать будете?

- Да... не знаю... Совался я... Дорого, помилуйте... Невозможно даже... Да и как войдешь-то... в хороший ресторан стыдно и показаться...

- Вот еще. Чего же стыдиться? Трудов да боевых лишений?.. Пойдем со мною.

Берет его под руку, ведет к Брофту, угощает... Рекомендует знакомым.

Сытый и довольный выходит офицер... Придя домой, в жалкий отелишко, где остановился, - застает пакет от Скобелева.

"Обедая, вы позабыли около своей тарелки восемь полуимпериалов... Денег терять не следует. Посылаю их к вам!.. М. Скобелев"11 Немирович-Данченко В.И. Скобелев. М.: Воениздат, 1993. С. 126..

Понятно, какое впечатление все это производило на молодежь. Да и не только на молодежь. И подтверждений тому множество.

Офицера, смертельно раненного, приносят на перевязочный пункт. Доктор осматривает его - ничего не поделаешь... Конец должен наступить скоро.

- Послушайте, - обращается несчастный к врачу... - Сколько времени мне жить?

- Пустяшная рана, - начал было тот по обыкновению.

- Ну... довольно. Я не мальчик, меня утешать нечего. Сам понимаю... Я один - жалеть некому... Скажите правду, сколько часов проживу я?

- Часа два-три... Не нужно ли вам чего?

- Нужно.

- Я с удовольствием исполню...

- Скобелев далеко?..

- Шагах в двухстах...

- Скажите ему, что умирающий хочет его видеть...

Генерал дал шпоры коню, подъехал. Сошел с седла... В глазах у раненого уже затуманилось...

- Как застилает... Генерал где?.. Не вижу.

- Я здесь... Чего вы хотите?

- В последний раз... Пожмите мне руку, генерал. Вот так... Спасибо!.. Немирович-Данченко В.И. Скобелев. М.: Воениздат, 1993. С. 122.

Как-то на улице Скобелев встретил одного из прежних своих подчиненных, уже в отставке... Тот окончил войну в малом чине, и, по-видимому, судьба не особенно ему благоприятствовала. Скобелев обещал помочь. И вот по воспоминаниям того же В.И. Немировича-Данченко, встречает он этого офицера уже на похоронах генерала. Одет с иголочки... Видимо, судьбу, на которую он так пенял, уже изменилась к нему.

- Это все он... Я и не знал ничего... Только приезжает ко мне здешний *** (так в тексте. - Прим. авт.) и говорит: "Сегодня получил я письмо от Скобелева, он рекомендует вас. Этого мне достаточно..." И разом предложил место... Я теперь совсем доволен. Третьего дня узнал, что он приехал, собрался идти благодарить, и вот... Это, знаете, последний... Боевой товарищ... Именно товарищ, хоть я поручик, а он полный генерал. Таких уж нет... Там же. С. 258.

Офицерская корпоративность не допускала разглашения фактов, имевших место в офицерской среде. Эта традиция была свята. Можно привести довольно любопытный случай из воспоминаний князя Владимира Сергеевича Трубецкого о проведении одного общего собрания офицеров, подтверждающий данную традицию: "Собрание это хорошо сохранилось у меня в памяти. Дело касалось полковой чести, а на таких собраниях командир полка не присутствовал. Полковой командир, хотя и носил нашу кирасирскую форму, однако, как бывший кавалергард, то есть выходец из чужого полка, не считался коренным Синим кирасиром. Посему традиция официально не позволяла ему участвовать в обсуждении интимных и деликатных полковых вопросов, касающихся тесной офицерской корпорации полка. С решениями же общих собраний полка командир обязан был считаться, даже если они шли вразрез с его личными желаниями. Таково уж было положение в гвардии" Трубецкой С.В. Записки кирасира. М.: Россия, 1991. С. 186..

Традиции товарищества в офицерской среде не допускали злословия и сплетен. По свидетельству современников, в те годы не каждый решился бы говорить дурно о товарище, хотя бы и не прямо в лицо. Клеветать заочно и распространять клевету намеками - это означало утратить уважение офицерской семьи. "Еще же стыда достойное в молодых людях свойство, когда они привыкнули из дому в дом новые переносить вести и чрез такие переноски, досады и гадкие доиски причиняют: ежели он единожды в том будет пойман, то уже хорошей славы на век лишится и таковые ошибки никоим образом поправлены быть не могут" Дмитриев-Мамонов Ф.И. Правила, по которым всякой офицер следуя, военную службу с полным удовольствием продолжать может. М.: Моск. ун-т, 1771. С. 23..

В справочной книге "Первые шаги молодого офицера", изданной в 1907 году, указывалось: "Сплетня является всегда под личиною участия, простодушия или злой насмешки, а потому оскорбительно действует на самолюбие. Человек с достоинством никогда не решится быть передатчиком сплетен, да и сами сплетни при передаче часто совершенно изменяют тот смысл, с которым были сказаны, а между тем они ссорят, раздражают самых достойных людей. Сплетни следует выслушивать хладнокровно и в то же время попросить лицо, их передавшее, повторить то же самое при том, кого обвиняет в сплетнях. Это самое лучшее средство прекращать подобное зло" Линстром Н.В. Первые шаги молодого офицера. Оренбург, 1907. С. 7.

.

Полным презрением в офицерской среде пользовались доносительство и предательство. Когда арестовали одного из первых декабристов (еще до восстания 1825 года) майора В.Ф. Раевского, судьба одного из руководителей Южного тайного общества генерал-майора М.Ф. Орлова, да и всего общества, была всецело в его руках. Стоило ему только дрогнуть перед судом, и тогда организация заговорщиков была бы раскрыта. Полковник П.И. Пестель и его ближайшие помощники были настороже, хотя и верили в добропорядочность и мужество Раевского. Вскоре на волю, к друзьям полетело стихотворение заключенного, в котором были слова заверения:

Скажите от меня Орлову,

Что я судьбу мою сурову

С терпеньем мраморным сносил,

Нигде себе не изменил Бурлачук Ф. Владимир Раевский. М.: Молодая гвардия, 1987. С. 79 - 80..

Подпоручик князь Вяземский не согласился подписать ложные показания и его посадили на гауптвахту с угрозами, что он "пробудет там три года". Вяземский три месяца находился на гауптвахте. За отказ показывать против того же Раевского был разжалован в рядовые поручик Ревазов. Кавалергардский полковник граф Зубов не пожелал присутствовать при наказании декабристов: "Это мои товарищи, и я не пойду!" Ягунин В.П. Александр Одоевский. М.: Молодая гвардия, 1980. С. 125.

Особое место в жизни офицеров отводилось офицерскому собранию. Оно являлось важнейшим инструментом поддержания дружеских отношений между офицерами, что способствовало развитию корпоративности в офицерской среде. В России военные собрания (клубы) возникли во второй половине XVIII века. Сохранились сведения о "Клубе штаб- и обер-офицеров Новогородского пехотного полка" в Тихвине (город в Ленинградской области), созданном в 1779 году и о "Военном клубе", располагавшемся в "Перкиновом доме No 82" в Петербурге (1782 год).

В 1824 году по распоряжению генерала от артиллерии графа А.А. Аракчеева в войсках и, особенно, в появившихся военных поселениях, было приказано устроить библиотеки и "офицерские ресторации", послужившие прототипом военных или Офицерских собраний. В "офицерских ресторациях" строго запрещалось "иметь горячие напитки", "вовсе употреблять шампанское вино", брать по "записи". Однако предоставлялась возможность иметь "дешевый стол", "для большего удовольствия" устраивать собрания с музыкой, скромную игру в "бостон, вист и пикет, в шашки, в шахматы", а приезжим разрешалось "останавливаться с удобствами в покоях".

В 1841 году в крепости Динабург (ныне город Даугавпилс в Латвии) открылось "благородное собрание", переименованное в 1864 году в "динабургский офицерский клуб".

В начале шестидесятых возник кружок инженерных офицеров, который регулярно собирался в Петропавловской крепости, в особо отведенном для него помещении. Его участники обсуждали военно-технические вопросы. По образцу этого кружка в 1864 году в селе Медведь Новгородской губернии образовался "саперный офицерский клуб", который был не только аудиторией для научных занятий, но и местом, где офицеры 1-й саперной бригады в свободное время "собирались для отдыха, для развлечений и пользовались столом".

В 1869 году мысль об устройстве Военных (офицерских) собраний в войсках заинтересовала военное министерство. Была учреждена комиссия по образованию в войсках "подобных собраний и военных библиотек". Работа ее шла настолько успешно, что через два года Военные собрания были открыты во многих частях Варшавского, Виленского и Финляндского военных округов. "Общие офицерские столы" получили распространение и во время выхода частей в лагеря. Это позволяло удешевить жизнь офицеров и, к тому же, они становятся чуть ли не единственным местом, где могли собираться и их семьи.

Важной вехой в истории Офицерских собраний является 1873 год, когда впервые публикуется "Положение об Офицерских собраниях". В 1874 году офицерские собрания были открыты во всех дивизиях. Все они имели свои Уставы и полномочия, нередко с существенными отличиями. Поэтому в 1881 году приказом командующего войсками Гвардии и Петербургского военного округа вводится "Положение об офицерских собраниях в отдельных частях войск" Положение об офицерских собраниях в отдельных частях войск // Приказ по военному ведомству No 38 от 26 августа 1881 г. Спб., 1881.

.

Традиция, родившаяся в офицерской среде, приобрела форму закона, обязательного для всего офицерского корпуса, хотя и с сохранением своей традиционной сути. Целями создания офицерских собраний являлись: укрепление корпоративного духа офицеров в частях, утверждение и поддержание должных товарищеских отношений; содействие развитию и совершенствованию среди офицеров военного образования; поддержание офицеров материально; организация отдыха и досуга. В офицерском собрании размещались столовая, библиотека, фехтовальные и гимнастические залы, бильярд, тир, игровые комнаты и другое, так необходимое, особенно, для офицеров-холостяков.

Офицерское собрание, представляя собой единое целое с частью, находилось в прямом ведении ее командира, который и состоял его председателем. Все штаб- и обер-офицеры, служащие в части, а также прикомандированные, обязательно являлись членами офицерского собрания. Причем по традиции почетными членами собрания являлись бывшие командиры, которым был пожалован мундир части. Врачи и чиновники военного ведомства, находившиеся в штате части, не могли состоять членами собрания, но имели право его посещать. Женщины допускались только специальным решением общего собрания.

"Положение об офицерских собраниях в отдельных частях войск" определяло следующие права и обязанности членов собрания: участвовать в голосовании (общем собрании); быть выбранным в распорядительный комитет и для заведования одним из отделов хозяйства; посещать собрание, а также пользоваться столовой, библиотекой, играми и всем, "что будет устроено в собрании для занятий и развлечений"; заносить в книгу свои заявления относительно хозяйственных распоряжений и "излагать мнения, клонящиеся к благоустройству собрания"; "вводить в собрание свое семейство и знакомых".

Хозяйственной частью офицерского собрания заведовал распорядительный комитет, число членов и кандидатов которого определялось командиром части. Члены распорядительного комитета (три-четыре человека и один кандидат) избирались из офицеров, прослуживших не менее пяти лет в офицерских должностях. Председательствовал в комитете старший по званию. Для непосредственного заведования отделами хозяйства (заведующего столовой - "хозяина", заведующего библиотекой и другие) общим собранием избирались офицеры, прослужившие не менее трех лет в офицерских должностях. Все они входили также в распорядительный комитет. Офицеры, в первый раз избранные в члены и кандидаты распорядительного комитета, не могли отказаться от участия в нем без особо уважительной причины. Выборы проходили закрытым голосованием, претенденты должны были получить не менее 2/3 голосов присутствующих. Срок полномочия распорядительного комитета определялся, как правило, на один год.

Определенный интерес представляет экономическая организация офицерских собраний, функционировавшая на средства, поступающие из различных источников: сумм, отпускаемых из государственной казны на улучшение общественного быта офицеров; взносов членов собрания; денег, поступающих за игры, от помещений для приезжих и т. д. Размеры членских взносов определялись общим собранием офицеров и утверждались командиром части. Денежные штрафы в офицерских собраниях не допускались, за исключением штрафов по библиотеке, а также за порчу вещей, мебели, "битье посуды и прочее". Не устанавливалась и плата за вход в собрание. Например, вступительный взнос вновь прибывшего офицера в лейб-гвардии Гродненском гусарском полку составлял 500 рублей, в Измайловском пехотном полку - 100 рублей. Кроме того, ежемесячно офицер платил в виде взносов еще по 3 рубля.

Уставом офицерского собрания того же Гродненского гусарского полка вступительный взнос распределялся следующим образом: на приобретение столового серебра - 75 рублей; на нужды собрания - 100 рублей; на библиотеку - 25 рублей; на обстановку - 300 рублей. В конечном итоге деньги набирались немалые.

Жизнеспособность офицерских собраний определялась, по-видимому, и тем, что среди офицеров было не так уж много семейных. Поэтому деятельность столовых и буфетов в офицерских собраниях по вполне понятным причинам выглядела весьма привлекательно.

Цены здесь были на 10 - 20 % ниже, чем в общей торговле, а время работы определялось общим собранием офицеров. Например, в Гродненском гусарском полку завтрак из двух блюд стоил 75 копеек, а обед из четырех блюд - 1 руль. Для сравнения - обед в ресторане обходился от 6 до 9 рублей.

Однако не во всех полках при расчете в столовых или буфетах использовались деньги.

В параграфе 67 Устава офицерских собраний 1874 г. написано: "Для облегчения офицеров в расчетах с буфетом, собрание имеет свои марки, ценою стоимости закуски, стакана чая, обеда и проч., каждый член и посетитель может купить их разом сколько угодно, но ни в коем случае они не могут иметь обращение вне собрания".

Что из себя представляли такие марки? Это были металлические - латунные или медные, некоторые из цинка или из сплава белого цвета - монеты, весьма похожие на настоящие деньги, однако без ссылок на банк и без символики Российской империи. Изготавливались эти марки в частных граверно-штамповочных мастерских относительно небольшими тиражами по заказам воинских частей и гарнизонов.

В кредит марки не выдавались, что видно из параграфа 68 того же Устава: "Общему собранию представляется вместо марок установить кредит, например, 5 рублей, свыше коих ничего в долг не отпускать и вычет этого долга производить обязательно из месячного жалования офицера".

Уставом 1897 года кредит вообще был запрещен. В параграфе 19 сказано: "Все расчеты производятся за наличные деньги и не иначе как в тот же день, до выхода из собрания; кредит не допускается ни в каком случае и ни по какому отделу потребления; для облегчения расчетов допускается обращение марок разной стоимости, смотря по предметам потребления".

Особой трезвостью нравы тех лет не отличались, но и злоупотребление спиртным не поощрялось. Во всяком случае, и здесь все делалось только по разрешению командира или старшего по званию в собрании.

Столовая (буфет) в офицерском собрании находилась или в непосредственном заведовании "хозяина", или сдавалась на определенных условиях в аренду частному лицу В "Положении о трактирном промысле" (Полное собрание законов Российской империи. Т. 13, No 9738, Закон от 8061893 г) имеется такая фраза: "от взимания трактирного сбора освобождены буфеты при военных собраниях, хозяйство которых ведется самими офицерами, без отдачи в аренду частным лицам". Отсюда напрашивается вывод, что сдача буфетов военных собраний в аренду была экономически невыгодна и являлась скорее исключением, чем правилом.

.

Постоянное участие в общем столе не было обязательным для членов собрания, но командир части поощрял это для сближения офицеров.

Помещения офицерских собраний хорошо оборудовались: размещались портреты героев, служивших в части, картины, альбомы, полковые реликвии, создавался уют и домашняя обстановка. Вот как выглядело собрание по описанию очевидцев. "Оно (собрание) помещалось против казарм, в большом новом и элегантном двухэтажном особняке с большими зеркальными окнами. Мы прошли роскошную переднюю с ливрейным швейцаром, просторный холл с парадной лестницей, уютно обставленную библиотеку, зимнюю столовую с красовавшимися на стенах кабаньими и лосиными головами и массивным резным буфетом, на котором сверкали разные серебряные братины и surtouts des tables (декоративные серебряные вазы). Столовая выходила в роскошный, но довольно безвкусный грот. Далее мы прошли огромную белую парадную залу с голубыми шторами и большим портретом императрицы Марии Федоровны в золотой раме и, наконец, очутились на длинном балконе, где к завтраку был накрыт большой стол, блиставший белоснежной скатертью и изобиловавший массированными серебряными графинами, солонками и прочей серебряной столовой утварью и приборами" Трубецкой С.В. Записки кирасира. М.: Россия, 1991. С. 20..

На офицерских собраниях проводились разборы учений, решались тактические задачи, читались лекции, делались различные сообщения, проходили беседы и т. д. Разрешались игры: шахматы, бильярд, домино, кегли и др. Из карточных игр допускались только коммерческие, причем на наличные деньги, а все азартные Отличия коммерческих игр от азартных заключаются в принципах игры. И в тех и в других присутствует азарт и жажда соперничества. И в тех и в других возможен расчет за деньги. Однако в коммерческих играх в основу положен логический компонент, т. е. возможность изменить ход игры в зависимости от мастерства игрока, тогда как в азартных играх все решает случай ("какая масть ляжет") и от игрока практически ничего не зависит, разве что от его везения, самообладания, хитрости и т. п. К коммерческим играм в карты можно отнести преферанс, вист, бридж, кинг, рамс и др. К азартным относятся двадцать одно, или "очко", баккара, макао, тринадцать и др.

игры строго воспрещались.

Этому мы находим подтверждения во многих воспоминаниях. "Карточная игра процветала у нас, - пишет офицер лейб-гвардии Павловского полка Редькин А.П., - но играли только в коммерческие игры: неизбежный преферанс, винт, бридж. Азартные игры были строжайше запрещены общим собранием офицеров после печального случая с князем Вадбольским и Ломоносовым, когда первый убил на дуэли второго. Дежурный офицер, а дежурили поручики и штабс-капитаны, войдя в карточную комнату и, увидев азартную игру, подходил к старшему из играющих, будь то полковник, и говорил: "Господин полковник, на основании постановления общего собрания г.г. офицеров, прошу прекратить игру". На что тот, встав, отвечал: "Слушаю, г.г. офицеры, игра прекращена". Но это было за все мое пребывание в полку не более 2 - 3 раз"" Редькин А.П. Картинки мирной жизни Лейб-Гвардии Павловского полка. На огонек. Военная быль. No 47. 1961 .

А вот как об этом пишет в своей книге "Две жизни" генерал-лейтенант А.А. Самойло: "Играли в карты: молодежь - в рамс, генералы - в преферанс; изредка танцевали под музыку военного оркестра. Вечера заканчивались ужином "a la fourchette" (т. е. сидя, стоя, где кто хотел) без вина..." Самойло А.А. Две жизни. М.: Воениздат, 1958. С. 84..

Частными правилами определялся порядок и время пользования играми, плата за них. Время открытия и закрытия помещения собрания определялось командиром части, но практически оно было открыто почти круглые сутки. В офицерских собраниях проводились и семейные вечера: танцевальные, музыкальные и домашние спектакли (маскарады не разрешались).

Офицерское собрание сплачивало командный состав полка, воспитывало в офицерах уважение друг к другу. Вот почему офицер, получивший приказ о переводе, покидал родной полк с большим сожалением.

Насколько важное значение имели собрания для офицеров говорит тот факт, что даже во время военных действий офицеры умудрялись их обустраивать в полевых условиях. В письме матери в феврале 1916 года прапорщик А. Жиглинский писал: "Побывайте в собрании любого из полков, любой бригады! Узкая, длинная землянка, стены обшиты досками и изукрашены национальными лентами, вензелями и гирляндами из елок. Душно, накурено. Офицерство попивает чай, играет в карты, в разные игры, вроде скачек, "трик-трак" и т. д. Шахматы, шашки... В одном углу взрыв смеха - там молодой артиллерист тешит компанию сочными анекдотами. Веселый, тучный полковник с Георгием прислушивается, крутит головой, улыбаясь между ходом партнера и своим. Вот он же затягивает своим симпатичным, бархатным баритоном "Вниз по Волге-реке", и тотчас десяток-другой голосов подхватывает: "...выплывали стружки..." Поет и седой генерал, и молодой прапор... За длинным, самодельным, белым столом сидит не случайная компания, а милая, хорошая семья. Главное - дружная... Соединила всех не попойка, не общее горе - всех нас соединил долг и общее дело..."11 Нас соединил долг и общее дело // Красная звезда.1993. 9 окт.

Важным элементом сплочения офицерского коллектива являлись общие собрания офицеров части, являющимися высшим органом офицерского собрания. Они проводились с разрешения командира части, о чем объявлялось в приказе, с указанием дня, времени и вопросов, выносимых на обсуждение. Право вынесения вопросов для обсуждения на общих собраниях имел командир части. Обсуждались вопросы службы, быта офицеров, материальной обстановки, чести и достоинства, установление денежных взносов на нужды офицерского собрания, выборы в распорядительный комитет, выборы членов суда общества офицеров (суда чести), комиссии, заведующей офицерским заемным капиталом и др.

Общее собрание назначалось в дни, свободные от службы, и присутствие офицеров на нем было строго обязательно. Никто из них не имел права оставить собрание до его закрытия, уклониться от участия в общем голосовании или передать свое право голоса другому. Вел собрание председатель, каждый раз назначаемый командиром части из числа штаб-офицеров. Вопросы решались открытым голосованием, большинством присутствующих, за исключением выборов на различные должности (в распорядительный комитет, суд общества офицеров и т. д.), которые проводились закрытым голосованием, и результаты объявлялись приказом по части, причем командир части не имел права изменить решение собрания по выборам.

Офицеру предоставлялось право посещения офицерского собрания любой части, но чаще всего каждый предпочитал посещать лишь свое полковое.

В офицерских собраниях, кроме обычных правил приличия, должны были точно соблюдаться все требования дисциплины. Старший в чине из офицеров, находящихся в офицерском собрании, обязан был наблюдать за исполнением всех правил собрания. При несоблюдении кем-либо этих правил, каждый офицер, если напоминание оказывалось недейственным, обязан был доложить об этом старшему, распоряжения которого имели силу приказания.

Весьма строгими были правила допуска в офицерские собрания лиц, не являющихся их членами. Офицер нес моральную ответственность за того, кого он вводил в собрание, и не имел права покинуть собрание, пока там находились приглашенные им лица. Как правило, офицер представлял приглашенного другим офицерам и их женам. В первую очередь его представляли командиру части и "хозяину" собрания. Все правила офицерского собрания распространялись и на приглашенных.

Вот как писал журнал "Военный сборник" за 1898 год об обеде в офицерском собрании: "Несмотря на свободу обращения, все полно строгого, ласкающего взор приличия: нигде, даже после выпитого вина, не проскальзывает неловкая шутка, никто не фамильярничает со старшими и не позволяет себе бестактности в виде намека на протекцию, все это считается дурным тоном..."11 Военный сборник. Спб., 1898. No 11. С. 120.

В личном общении, поскольку основная масса молодых офицеров не имела семей, "центрами притяжения" выступали семьи старших офицеров, имевшие больше возможностей для приема. Но, так или иначе, контакты офицеров вне службы приходились опять же на членов "большой полковой семьи".

Во многих офицерских семьях (обычно штаб-офицерских) периодически устраивались, обычно еженедельно (среды, четверги и т. д.) вечера, на которые приглашались ближайшие друзья из сослуживцев по полку и их родные.

По праздникам или иным поводам давались балы и званые обеды командиром полка с приглашением всех офицеров части.

Вообще же общие трапезы были устоявшейся офицерской традицией. Многие офицеры держали, так называемые, открытые столы. Известный издатель, журналист Ф.В. Булгарин, будучи корнетом Уланского гусарского полка, писал: "...Кто из нас был при деньгах, тот и приказывал стряпать дома. Эти корнетские обеды не отличались гастрономическим изяществом, но были веселее стотысячных пиров. Щи, каша, биток или жаркое составляли нашу трапезу; стакан французского вина или рюмка мадеры, а иногда стакан пива - и более нежели довольно! Но сколько было тут смеха и хохота для приправы обеда. Сколько веселости, шуток, острот! Блаженное корнетское время! Фанфаронство, надутость, чванство, важничанье почитались между нами смертными грехами..."11 Булгарин Ф.В. Воспоминания. Спб., 1846. Т.4. С. 281 - 282.

Большое значение в сплочении офицеров, упрочения духа товарищества имели традиции так называемого ритуального или церемониального характера: встречи и проводы офицеров.

Встреча молодого офицера в полку была большим торжеством. Закончив военное обучение, офицер направлялся в полк и там проходил, как правило, всю службу. Например, прием в гвардию, согласно устоявшемуся обычаю, проходил после рассмотрения так называемого "разбора" на общем собрании офицеров полка.

Князь Владимир Трубецкой в "Записках кирасира" приводит случай отказа в приеме в полк вольноопределяющегося Спешнева. Вот как об этом он рассказывает: "Как ни странно, причиной отказа послужило то обстоятельство, что Спешнев до службы увлекался театром и как любитель часто выступал на сцене, играя иногда с профессионалами. Старший полковник фон Шведер, щепетильный и строго оберегавший честь полка, усмотрел в этом нечто несовместимое с высоким званием офицера Лейб-гвардии. Человек, выступавший с профессионалами - лицедеями и развлекавший публику с подмостков, пусть даже бесплатно и из одной любви к искусству, был, по мнению полковника, недостоин чести быть принятым в круг офицеров полка, несмотря на то, что Спешнев был не из плохой дворянской семьи, имел средства и закончил высшее и притом привилегированное учебное заведение. Переломить упрямого полковника было невозможно - он уперся на том, что неприлично принять в офицеры полка лицедея" Трубецкой С.В. Записки кирасира. М.: Россия, 1991. С. 41.

.

Сам ритуал приема молодого офицера в различных полках имел свои особенности, но в целом сводился к следующему: все происходило в офицерском собрании, в присутствии практически всех офицеров полка. Организовывался "парадный" обед, где молодому офицеру преподносился именной прибор, приглашались полковые музыканты. Вновь прибывший в часть офицер, помимо представления командиру части (в парадной форме), должен был: всем старшим по чину - представиться, всем равным по чину - сделать визит. Визиты также желательно было делать всем лицам, занимающим высшие служебные посты, в месте где располагалась часть, особенно тем, с которыми офицеру придется часто встречаться. Визиты делались в повседневной форме одежды.

Не застав начальника или старших, офицер должен был расписаться в имеющейся на то книге или на особом листе, указав, какой он части, свой чин и фамилию, а также повод. Там, где не было книги, следовало оставлять служебную записку. У прочих лиц офицеры оставляли визитные карточки.

Все младшие офицеры, в свою очередь, представлялись вновь прибывшему.

Довольно любопытно описываются в воспоминаниях офицера-кавалергарда С.Д. Безобразова первые дни поступления в полк: "В день допущения камер-пажей в офицерскую артель, я был назначен дежурным по полку. Это был своего рода день страшного суда. Находясь на дежурстве я не расставался с шашкой, револьвером и фуражкой, даже за столом. Когда все уже сидели, вошел командир; я подошел к нему с рапортом и командир занял свое место во главе стола. Дальше сидели полковники и командиры эскадронов. Противоположный конец стола был занят штабс-ротмистрами и поручиками, а нам и молодым корнетам была предоставлена середина.

Первые дни в артели очень стеснительны и, как правило, на нас никто не обращал внимания. За одним из таких завтраков подошел ко мне вестовой со стопкой на серебряном блюде: "От корнета графа Толстого". Я уже знал, что надо делать. Со стаканом в руках, обойдя весь стол, я отправился чокнуться с отправителем. Это был первый признак оттепели. Одна за другой стали появляться другие стопки - это тоже было признаком полного признания. ...Недели три спустя мы совсем привыкли к своему положению и постепенно были приняты наравне со всеми"11 Таланов А.И. Кавалергарды. М.: Рейтар, 1999. С. 110..

Если в полк приезжал новый полковой командир, то по прибытии в полк он в обязательном порядке объезжал (делал визиты) всех семейных офицеров. Кроме того, все офицеры имели возможность посещать командира в неслужебное время дома. Это почиталось за большую честь, хотя и было довольно распространенным явлением.

Убывающего из части товарища, независимо от чина, полковая семья чествовала проводами, которые иногда называли "дорожным посошком", в которых принимал участие и командир части. Существовал также хороший обычай преподносить убывающему подарок и полковой жетон. Распорядительный комитет офицерского собрания обязан был проявить инициативу в вопросе о проводах товарища.

Вот как описаны проводы офицеров из полка в журнале "Офицерская жизнь" за 1912 год: "В собрании N-го гусарского полка царит необычное оживление. Трубачи заняли свое место возле столовой, где накрыт большой обеденный стол. Все офицеры в сборе и, видно, кого-то ждут.

Пришел командир полка - красивый, громадного роста человек с сильно побелевшими волосами: но не его, по-видимому, ждали собравшиеся офицеры, так как и он, поздоровавшись со всеми, смешался в толпе ожидающих.

Вдруг раздались высокие задорные звуки гусарского полкового марша и вошли два поручика в парадной форме. Командир с приветливой улыбкой двинулся к ним навстречу, проговорив: "Вот и наши юбиляры!", - и пригласил всех занять места за столом.

N-й гусарский полк провожает сегодня двух своих товарищей; не было за столом обычного шума и оживления, не было слышно молодого задорного смеха с корнетского конца стола - всем было грустно. Сегодня в последний раз они собрались в товарищеской семье за прощальным бокалом вина, а завтра пять лет, проведенных ими в полковом кругу, будут для них далеким "милым прошлым", которое никогда не вернется.

Уходящие сидят рядом с командиром полка, произносятся теплые тосты и у всех чувство всеобщей неловкости. Командир полка от лица всех офицеров пожелал отъезжающим счастья и успехов в новой жизни.

Все встали из-за стола и отправились сниматься. В последний раз прозвучал уходящим родной полковой марш..."11 Офицерская жизнь. 1912. No 2. С. 26.

Исключение из такого порядка проводов составляли "отщепенцы", уволенные по решению суда чести, которым никаких проводов не организовывали.

Большое распространение в офицерской среде получили так называемые товарищества взаимопомощи, ставившие целью обеспечить на первое время семьи военнослужащих на случай потери кормильца и выдачу пособий на погребение. В качестве примера можно привести Товарищество взаимопомощи при экономическом обществе офицеров Гвардейского корпуса, возникшее в 1896 году. Членами его могли быть все офицеры корпуса и их жены не старше 45 лет. Все офицеры вносили вступительные и ежемесячные взносы. Пособие выдавалось не позже 24 часов после заявления о смерти и предоставления соответствующих документов как в мирное, так и в военное время. Подобные общества существовали в Петербурге, Вильно, Варшаве, Киеве, на Кавказе, в Туркестане и Приамурье. В Гельсингфорсе (шведское название столицы Финляндии - Хельсинки), например, действовало Товарищество взаимопомощи бывшего Финляндского военного округа, а на Кавказе - Общество помощи инвалидам на Кавказе.

В традиции русского офицерского корпуса особое место занимала забота о воспитании детей. Наиболее показательные примеры можно найти в истории Отдельного Корпуса пограничной стражи (ОКПС).

Только в 1893 году, когда из таможенного ведомства погранстража выделилась в самостоятельное формирование, на смету корпуса сразу же было передано около 62 тысяч рублей - для прямого расходования на воспитание детей. К 1913 году "детские" суммы в корпусе уже превышали 200 тысяч рублей ежегодно. По тем временам - баснословные деньги.

Дети пограничников поступали, как правило, в специальные пансионы, находившиеся на бюджете управления Корпуса: Александровское и Новоселицкое училища, школу-приют для детей офицеров Заамурского округа имени наследника Цесаревича и Великого князя Алексея Николаевича и др.

Устоявшейся традицией для офицеров корпуса стало учреждение общественных стипендий для обучения своих детей в ознаменование какого-либо выдающегося события или в память о каком-либо военном деятеле. Например, существовали: стипендия имени командира ОКПС генерала от артиллерии А. Свиньина, учрежденная в июле 1901 года в Женском патриотическом институте; неприкосновенный капитал имени инспектора пограничной стражи (высшая должность в погранстраже до учреждения ОКПС) генерал-лейтенанта Д. Гана; стипендия имени начальника 3-го округа пограничной стражи генерал-лейтенанта Н. Усова, собранная офицерами, служившими под его началом, 7 августа 1901 года (к 50-летнему юбилею его службы в офицерских чинах). Существовала стипендия имени начальника Рижского таможенного округа (ею пользовались и дети пограничников) действительного статского советника А. Твердянского и многие другие.

Все это еще раз убедительно свидетельствует о том, что внутреннюю основу воинского организма, прекраснейшую традицию офицерского корпуса составляет товарищество. "В нем, - писал генерал М.И. Драгомиров, - корень долга и самоотвержения, не вынужденных, но от сердца идущих; в сознании его единственный залог того, чтобы войско было одним телом, имело одну душу"11 Драгомиров М.И. Вопросы воспитания и обучения войск. М.: Воениздат, 1956. С. 166..