ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Муровицкий Александр Иванович
Летчик Лукьянов

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.73*10  Ваша оценка:
  (отрывок из романа "Каролин")
  
  Моему прадеду Лущицкому Алексею Васильевичу - ПОСВЯЩАЕТСЯ!
  
  "Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность".
  (Иммануил Кант)
  
  - Добрый день! - с порога поприветствовал Алексея Васильевича и его жену Елизавету высокий военный с несколькими рядами орденских планок на груди.
  - Добрый день! - поздоровались и дед с бабушкой.
  Недоуменно они поглядывали на вошедшего: что же привело этого военного в их дом. В тоже время, что-то неуловимо знакомое виделось в человеке.
  
  - Не узнаете, Алексей Васильевич? Лукьянов я! Помните 43-й год, летчик! Алексей - тезка Ваш!
  - Алексей! - дед встал и подошел к военному, обнял, - Алексей! Не узнал, честное слово! Живой! Какой молодец! Какой молодец! Проходи, садись, очень рады тебя видеть.
  
  И обращаясь к жене: "Помнишь, Лиза летчика, которого ты перевязывала, а?".
  - Как же - помню, - ответила бабушка, кончиком платка вытирая слезу.
  - Получали мы от тебя открытки, понимали, что живой, что служишь! А вот видишь - ты и сам объявился. Молодец!
  - Да я бы и раньше заехал, но после Победы над немцами, на Дальнем Востоке воевал. Ну, а потом, потом еще одна война была - нельзя рассказывать. Вот только вырвался.
  - Так ты с моим Мишкой - сыном вместе воевал. Он на Дальнем Востоке, на войне с японцами, только в морфлоте - хирургом был.
  
  И уже к супруге: "Лизавета! Давай стол накрывай! Сейчас дочку позовем, мужа ее Юзика (Иосиф - по белоруски. Здесь и далее - примечания автора)...".
  
  Дед замолк. Прикрыл глаза, а потом посмотрел на Лукьянова.
  - Помнишь Алексей - Юзика?
  - Конечно, помню! Вы же вдвоем меня лечили, да перевозили с места на место. Он же меня к партизанам потом и отвез.
  
  - Юзика, в сорок четвертом, как нас освободили, в армию призвали. Дошел он почти до Берлина, да на Одере погиб. Маня (Мария - по белоруски) моя получила похоронку - погиб он в конце февраля. Вот, вышла замуж за его двоюродного брата и тоже Юзика. Нужно как-то четверых детей поднимать. Да и общий у них теперь ребенок есть - дочка Валентина.
  
  Алексей опять прикрыл глаза: как бы вспоминая то, что произошло тогда в сорок третьем...
  
  Он копался в огороде, уже смеркалось, как в небе как раз над лесом в направлении деревни Прусы увидел белое пятно. Напрягая зрение, разглядел, что это ничто иное, как парашют. Примерно запомнил место.
  - Позови Юзика, - сказал он, придя во двор дочери, которая жила в соседнем доме.
  
  Тут на пороге появился и сам хозяин дома:
  - Добрый вечер, батька! Что случилось?
  - Пошли, поговорим - дело есть.
  А когда отошли к огороду, продолжил: "Помощь твоя нужна. Боюсь, один я не справлюсь. Тут дело такое: ты взрыв, слыхал?".
  - Слыхал. Так, далеко где-то рвануло, думал: опять партизаны где-нибудь под Тимковичами состав подорвали.
  - Мне кажется, что наш самолет это был, может и упал он там за станцией, а вот летчик спрыгнул с парашюта здесь, в наших краях. Я и место в лесу приметил. Вон там, в сторону Прусов? - тесть показал рукой направление.
  - Так уже темнеет. Как мы его там найдем? - засомневался зять.
  - Я те места знаю. Еще в польскую оккупацию, когда партизанил, облазил. Думаю - найдем. Давай выводи потихоньку кобылу огородами, да хомут на нее надень. Мане скажешь, что ... А, лучше ничего не говори, скажи - пошел мне помочь. А я коудру (одеяло - по белоруски) и верёвку возьму. Возле Пшичка (небольшой лес) встретимся.
  
  Стемнело и выглянула луна. Свет луны позволял различать предметы. Ведя лошадь на поводу, они дошли до примеченного дедом леса.
  - Главное, чтобы немцы и полицаи не заметили парашют. А то наткнемся, что говорить будем? - задумчиво сказал зять.
  - Скажем, что за дровами едем, боялись, что днем нас увидят и арестуют. Я и веревку для этого взял.
  
  Углубившись немного в лес, увидели белое пятно. Когда подошли, обнаружили и парашютиста. Он был без сознания: одна нога была в крови, вторая неестественно согнута.
  
  Алексей приложил ухо к груди летчика, расстегнув гимнастерку: "Живой! Видишь, от потери крови и от боли сознание потерял. Еще немного и может не выжить. Давай пару палок подходящих найди, к ноге привяжем, видно - сломана".
  Разрезав ножом галифе, сняв сапоги, продолжил: "А я вторую ногу перевяжу. Плохая рана. Вон, входное есть, а выходного отверстия нет - пуля застряла. Хорошо бы еще чтобы кость не была задета! Нужно резать, а кому? Ладно, что-нибудь придумаем".
  
  Закрепили ногу в импровизированную шину, перевязали вторую, положили летчика поперек лошади, подстелив одеяло. Парашют и парашютную систему спрятали тут же в лесу, заложив сухими ветками.
  
  Стало совсем темно. Шли медленно, постоянно прислушиваясь к ночным шорохам. К деревне подошли - послушали. Нет никого - тихо.
  
  "Коловка", по старому дореволюционному названию "фольварк (обособленное поселение, помещичье хозяйство) Каролин", бывшее имение князей Радзивиллов, был "тихим" уголком. Небольшая деревенька - дворов двенадцать, находится в отдалении от дорог, вокруг леса, рядом река поросшая зарослями ольхи и различных кустарников. С начала войны немцев в деревне практически не видели. Только в самом начале, в июне сорок первого года, когда колоны захватчиков рвались на восток, какое-то подразделение заглянуло в деревню. И всё. Полицаи те, да - приезжали. Но больше пограбить да водки попить.
  
  - Давай его ко мне в сарай, в дом опасно - вдруг свет кто увидит, - сказал Алексей, когда пришли в деревню.
  - Лиза, свет зажигать не буду, вставай! - попросил, заходя в дом.
  
  Набрав в кружку воды из висевшего на крюке ведра, выпил тяжело и жадно глотая.
  
  - Что случилось, ты где пропадал? Я и не спала вовсе, как ты ушел. Сказал, что в Колодезное, а что нужно было на ночь глядя в том Колодезном? - заворчала жена.
  - Нужно было и не в Колодезном. Ты же знаешь, Лиза, если, куда ухожу - значит по делу! Сколько лет мы с тобой живем, а все не привыкнешь. Вспомни, как от поляков прятались. Тогда я еще молодой был - по лесам с ружьем бегал - оккупантов бил! И сейчас бы пошел, но годы мои уже не те! Давай приготовь водку, онучки (тряпки) чистые. Что у нас из медикаментов что есть?
  - Да что есть - ничего нет, какие в войну медикаменты. А что случилось?
  - Мы с Юзиком летчика нашего сбитого привезли, я еще с вечера заметил, как он на парашюте спускался. Вот привезли, в сарае он, поможешь нам.
  
  В сарае, зажгли керосиновую лампу, плотно закрыв и занавесив двери. Первым делом раздели летчика. Форму его с лейтенантскими погонами, планшет и кобуру с пистолетом Алексей сложил в мешок.
  - Закопать нужно. Не дай Бог найдут - всех расстреляют!
  Летчик застонал. Начал приходить в себя и попросил пить. Быстро налили ему кружку и, приподняв голову, дали попить.
  Летчик настороженно и недоверчиво оглядывал незнакомых людей и сарай, освещенный слабым мерцающим цветом лампы.
  - Не бойся, - сказал Алексей, - мы все свои - беларусы. Это, - он указал на Елизавету, - жонка моя Лизавета. А это - зять мой Юзик. А меня зовут Алексей. Алексей Васильевич. А тебя как?
  - И меня Алексей, - летчик улыбнулся.
  - Вось и добра (вот и хорошо - по белоруски), тезки значит мы с тобой. Давай поешь - чем богаты. Тут под немцем не сладко, да и там за линией фронта - тоже видимо не сладко. Давай: молочко, бульба, каша с маслом.
  
  Алексей приподнявшись, немного поел, но слабость брала свое. Попив молока, он откинулся на одеяло, постеленное в сеновале.
  - Спасибо! Всё - не хочу больше. Что там у меня?
  - Да, вот, ничего страшного, главное - живой. Раны не тяжелые, но срочно нужно пулю доставать - иначе заражение может наступить. А нога - срастется - ты парень молодой, пару недель и бегать будешь. Мы тут тебе досочки приладили, смотри осторожно не сбей нашу "конструкцию".
  - А где мои вещи?
  - Все спрятал - закопал в огороде. Форма, планшет, пистолет - все там. Лучше, чтобы этого не было и никто не видел. Даже если что найдут тебя - что-нибудь придумаем, а с этими вещами и отговориться не успеешь, как расстреляют. У немцев разговор короткий! Давай будем тебя лечить.
  
  Пулевую рану промыли самогоном, перевязали куском чистой простыни. Вторую ногу тоже промыли самогоном и, приложив кусок простыни, примотали с двух сторон маленькие дощечки.
  
  Летчик больше молчал. Слушал, что ему рассказывал дед Алексей про жизнь на оккупированной территории. О себе не рассказывал ничего. Но потом, увидев, что люди, рискуют своей жизнью, о нем заботятся, и им можно доверять, рассказал.
  
  Родом он с Урала. Фамилия Лукьянов. Закончил летное училище в Евлахе, что в Азербайджане, уже полгода как на фронте. Четвертый это вылет. Прикрывали бомбардировщиков. В воздушном бою над Минском был подбит, еще и ранен в ногу, пока двигатель работал с перебоями, шел в сторону линии фронта, когда мотор заглох, решил прыгать. Приземлился неудачно, сломал ногу, а потом и потерял сознание видимо от потери крови.
  - А что-то я ни в форме твоей, ни в планшете никаких документов не нашел? - спросил Алексей.
  - У нас командир полка приказал, ни документы, ни награды в полет не брать. Хоть старые летчики и ворчали, что плохая примета, командир был непреклонен. А наград у меня и нет еще, - как бы сожалея, сказал пилот.
  - Будут! Обязательно будут! Вот вылечим тебя и через партизан переправим через линию фронта. Еще повоюешь, побьешь фашиста!
  
  Утром Алексей Васильевич сел на велосипед. Жене, уезжая, сказал:
  - Поеду я за ветеринаром, скажи всем, что корова захворала. Василь Константинович - мой старый товарищ, надежный человек. Все ж знает лечебное дело. Помню, как он лечил нас в партизанах, когда с панами воевали. Тут каждый час на счет жизни и смерти идет. Можно было и фельдшера привезти, но опасно. Мало ли - скажут, передадут... А полицаям того и надо, им лишь бы повод - прийти да пограбить.
  
  Ветеринар приехал вместе с Алексеем на подводе. Ему даже полицаи разрешали ездить везде, ведь и у самих этих полицаев нужно было живность лечить.
  - Ну что тут у тебя Алексей с коровой? - на всю улицу, громко, чтобы все слышали, начал ветеринар.
  - Да сам не знаю - не встала утром и доиться не дала. Не выгоняли сегодня пастись.
  - Давай, руки, где помыть и пойдем, возьми-ка мой чемоданчик, пока я тут руки помою. Здравствуй Лизавета!
  
  Помыв руки, в сопровождении Алексея, Василь зашел в сарай.
  - Ну, что голубушка тут у тебя, дай-ка посмотрю, - обращаясь как бы к корове, а сам подошел он к летчику.
  Развернул тряпку, посмотрел, потрогал, прижал. Покачал головой.
  Потом шёпотом сказал деду: "Давай налей ему пару стаканов первача, да палочку хорошую в зубы дай, такую, чтоб не перекусил".
  
  Алексей, молча наблюдал за происходящим, понимал, что сейчас ему придется терпеть сильную боль. Но... выбора не было. До этого ему никогда не приходилось пить самогон, противная жидкость никак не хотела вливаться в организм, но пересиливая отвращение - все таки выпил стакан.
  
   Глядя на страдания летчика, присутствующие при операции, сочувствовали ему, понимали, что не могут облегчить его старания. Елизавета сидела рядом с больным и держала его руку, не отнимая, хотя порой казалось, что сейчас все кости сломаются.
  
  Пилот тихо стонал, глаза его налились кровью, голова поворачивалась из стороны в сторону, из под зажатой зубами палки пенилась слюна.
  
  - Всё! На пулю, потом отдашь летчику. Сейчас ему нет дела ни до чего. Молодец хлопец - выдержал! - ветеринар, закончил бинтовать ногу, похвалил пилота.
  - Да, такие страдания! Действительно молодец! - согласился Алексей.
  
  - Слей-ка мне водички, - ветеринар подошел к забору, на котором уже висело холщовое полотенце, - все будет нормально - пулю я вытащил, кость не задета, переломанная кость вроде на месте стоит. Молодцы, что сразу зажали, чувствуется старая школа. Ты ж и в империалистическую, кажется, еще воевал?
  - Да, было дело! И это приходилось делать. А забыл, как ты нас в лесу при панах лечил, а? - Алексей, прищурился, как бы вспоминая прошлое.
  - Организм молодой - выдержит. Но нужно время... время... А время нынче тяжелое! Да и медикаменты нужны, чтобы не было заражения, на вот - я тут написал, смотри, чтобы не попала записка кому не нужно, а то погорим, знающий человек сразу догадается! Смотри! Кто это там? - Василь глазами показал на улицу.
  
  Алексей присмотрелся и увидел, что по улице едет на велосипеде человек в черной полицейской форме.
  - Вот, нечистая принесла! Стасик!
  - Ладно! Давай спокойно. Там у Лизаветы стол накрыт? Сейчас ему самогонки нальем - будем зубы заговаривать, будь он неладен!
  
  Полицай, подъехал к калитке, слез с велосипеда, который прислонил к старому клёну.
  - Дабрыдень спадары! (Добрый день господа - по белоруски) - по новым правилам обращения поздоровался "представитель власти".
  - Здорово, Станислав Игнатович! - поздоровались Василь и Алексей.
  - Что у вас тут за собрание?
  - Да какое тут собрание! - начал Алексей, - вот корова заболела, сам знаешь, в наше время без этого не выжить, а внуков четверо, самой маленькой - год. Вот спасибо Василю - помог, жить будет наша кормилица. Может, в хату зайдете, да пообедаете с нами - стол накрыт.
  - Ну, раз обед, да с уважаемыми людьми - не откажусь, - согласился полицай.
  
  За столом разговор шел про военное житье - бытье. Больше говорил полицай, Алексей с Василем - слушали. Слушали, да подливали, не скупясь "гостю".
  
  И тут, оба, хоть и не показали виду, но внутренне сжались. Полицай задал вопрос:
  - Ничего не слыхали про сбитый самолет? Самолет упал вчера, а летчик не обнаружился. Вот, нас всех и отправили по вёскам (деревням - по белоруски) - разузнать, может, кто видел-слышал.
  - У нас в Раёвке не слыхать, мне б уж точно рассказали, каждый день люди со своей животиной обращаются, - сказал Василь.
  - А что, Игнатович, видел, кто, куда летчик делся, - спросил Алексей.
  - Да, в том-то и дело, что уже вечером это было - темнело. Вроде говорят, что в сторону Копыля (районный центр в Минской области) самолет летел, упал в километрах пяти от города. Значит и летчик должен быть где-то рядом.
  - Да тут леса кругом! Где ж ты найдешь в таких чащобах, - Алексей покачал головой, как бы сочувствуя полицаю, - А, Игнатович! Давай выпьем за здоровье моей коровушки!
  - Давай, давай! Только ты про корову-то сильно не распространяйся, дойдет до моего начальства, что вы тут жируете, как на острове, быстро к рукам приберут. Это я вас тут жалею - берегу! - уже заплетающимся голосом сказал полицай.
  
  После еще одного стакана первача, "представитель власти" совсем "закосел", его вместе с велосипедом загрузили к Василю на подводу и ветеринар отъехал.
  
  Проводив ветеринара и незваного гостя, Алексей сел на завалинку, и сразу почувствовал, какой тяжелый был день. Вроде сутки еще не прошли, а такое впечатление, что целая жизнь пронеслась.
  
  Вздохнув, поднялся и зашел в сарай. Летчик спал на сеновале. Подумал:"Завтра, как проснется, перенесем в самый дальний угол, чтобы ничего не видно было".
  Посидев рядом, убедился, что вроде состояние раненого более-менее нормальное, оглядел еще раз помещение, убедился, что никаких следов от проведенной операции не осталось, пошел в хату.
  
  На следующее утро, Алексей на велосипеде поехал в Тимковичи (местечко, станция в Копыльском районе Минской области). Еще до войны, работая на почте, был знаком с заведующей тамошней аптекой. Где она, есть ли у нее медикаменты - он не знал. Но по довоенному общению, был в ней уверен, как в надежном товарище, который не сдаст его. Опасность была еще и в том, что здесь, в Тимковичах, находилась немецкая комендатура. Правда, немцев было не очень много, а вот полицаев хватало.
  
  Аптекарша была дома. Сперва, разговаривали полунамеками, как бы проверяя друг друга. Понимая, что рискует, Алексей спросил - поможет ли она ему. Не объясняя для чего, показал аптекарше список лекарств, написанный ветеринаром.
  - Очень нужно! Я бы не обращался, - глядя прямо в глаза, сказал Алексей.
  - Я знаю про Вас немного, мне говорили люди, - с ударением на последнем слове ответила аптекарша.
  Стало ясно, кто такие эти люди: подпольщики и партизаны, действовавшие в этих местах.
  Не всё, что нужно было, но кое-какие медикаменты нашлись, это было уже что-то, что помогло бы поставить летчика "на ноги" в прямом и переносном смысле.
  
  Летчик уже стал поправляться, как однажды случилось непредвиденное. Как ни старались скрыть Алексей и Елизавета от окружающих раненного - не получилось.
  
  - Дед, а дед! - к Алексею подошли внуки Ваня и Володя.
  - Чего внучки? - отвлекся от работы дед.
  Потом подергав друг дружку за рукава: "давай ты, нет ты", Володя, который был пошустрее спросил: "Дед, а кто у нас на сеновале спит?".
  - А с чего вы это взяли, а? - с внутренней тревогой спросил в свою очередь Алексей.
  - А мы видели в щелку, с той стороны сарая, что возле вишни, что там кто-то лежит.
  - Ну, пришел ко мне человек, попросил отдохнуть с дороги, вот и постелил ему там, что тут такого.
  - Ну, ладно! - в один голос ответили хлопцы и побежали по своим ребячьим делам.
  
  Алексей присел на завалинку. Сердце наполнилось тревогой. Задумался: "Вроде бы ничего такого, но дети-то нашли, увидели, значит и посторонний глаз может увидеть. Нужно что-то делать. Если бы выздоровел, можно было бы сразу к партизанам. Но нельзя сейчас - только на поправку пошел, а к партизанам дорога дальняя. Нужно сохранить здоровье летчика. Он же подготовленный пилот, сколько пользы в борьбе с немцами может принести! У кого же спрятать?".
  И Алексей вспомнил о своем давнем партизанском друге Ульяне Шенгирее. Вместе против польских панов воевали, да и в мирное время встречались. Уважаемый и проверенный человек.
  Не откладывая в долгий ящик, на велосипеде выехал в Рудное (деревня в Копыльском районе).
  
  Уже в темноте, приехали на подводе вместе с Ульяном, положили пилота в подводу, сверху насыпали сена, оставив небольшое отверстие для дыхания и, Шенгирей поехал к себе домой.
  
  Прошло время.
  -Юзик! - дед Алексей, позвал зятя и перешел на шёпот, когда тот подошел, - Собирайся. Запряги кобылу в подводу, сена наложи, кожух возьми. Поедешь в Рудное к Ульяну Шенгерею. У него там летчик. У меня был вчера человек из леса, мы с ним все обговорили, они будут ждать на старом месте. Ты был там, когда евреев из Копыльского гетто отвозили. Да, еще, возьми у меня в доме пару книг. Жалко библиотеку брата, но ничего ни попишешь, просят партизаны. Курить, говорят, хочется, а бумаги нет. Все немецкие листовки скурили! Нам с тобой, некурящим, их не понять!
  
  Очнувшись от воспоминаний, Алексей Васильевич посмотрел на военного, встал с лавки: "Пойдем Алексей, что-то покажу".
  Подойдя к сараю, дед зашел внутрь, что-то подвинул и вытащил мешок.
  
  - Вот смотри, сохранил. Я ведь когда тебя принесли сюда в сарай, твои вещи закопал на огороде. А уже после войны достал, да вот так они и лежали, как будто тебя ждали, знали, что придешь. Вот ты уже майор, а тут погоны лейтенанта, вот ремень. А карту твою я партизанам отдал, она им тогда очень нужна была очень. Пистолет тоже там же оказался. Ты уж извини, что твоими вещами вольно распорядился. Да, вот еще - пуля, которую из ноги извлекли.
  - Спасибо Вам Алексей Васильевич и Елизавета Николаевна, огромное! Сколько буду жить - буду Вас помнить. Помнить буду и Юзика - вечная ему память! И Ульяна Ивановича и Василия Константиновича и всех, кто тогда спас меня, рискуя своей жизнью и жизнью своих родных. Низкий Вам всем поклон.
Оценка: 8.73*10  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023