3.

Радист и сержант приближались к кусту, выросшему на самом склоне, обрывающемся в каменистую впадину. Ту самую.

-- Заляжем в кустарнике... -- проговорил Камышевский. -- Отстреляемся и уйдем прямо наверх...

-- Костя! Смотри, новые следы! -- Будников присел и протянул вперед руку. -- Кабан! Вот он куда спрятался...

Как в ответ на его слова послышался угрожающий рык. Максим попятился, торопливо сдергивая предохранитель. Из кустов показалась треугольная голова. Пасть кабана была приоткрыта, во всей звериной красе показывая всем желающим загнутые вверх желтые клыки.

Первым выстрелил Максим. Раз, другой...

Кабан взвизгнул и с обвальным шумом -- как будто мешок в яму бросили -- кинулся вниз, в расщелину.

-- Огонь! -- закричал Камышевский. -- К черту кабана! В расщелину! Огонь!

И он первым полоснул длинной очередью вниз, по кустам, по камням -- куда кинулся удиравший кабан и где, по предположению "Декабриста", могли скрываться "духи".

Буквально сразу пришло подтверждение, что капитан Пущин не обманулся в своих предположениях: в ответ затрещали автоматные и пулеметные очереди.

Камышевский, проигнорировав летящий снизу поток свинца, завис над обрывом, держа на вытянутых руках автомат с заряженным подствольником. Выстрел! Максим успел заметить, как среди камней, там, откуда виднелись вспышки встречного огня, взметнулся черным дымком разрыв гранаты. И что-то длинное и плоское отлепилось от бока валуна, упало навзничь...

Максим для гарантии всадил в тело "духа" пару коротких очередей и переключился на соседнюю огневую точку. Этот "дух", спрятавшись за камнем, сыпал очередями в белый свет как в копейку -- направо и налево. Большой опасности этот огонь не представлял. Но самого "духа" выковырять из его укрытия было практически невозможно.

-- Костян! -- заорал Будников в сторону сержанта. -- Дай из "граника" чуть левее. Навесом! С автомата -- никак! Я прикрою!

Камышевский кивнул головой в знак согласия, вставляя новую гранату в ствол ГП. Максим торопливо поменял магазин и начал хлестать длинными очередями, давая возможность сержанту снова рискнуть, зависнув над обрывом.

Новый хлопок "подствольника" -- и вражеский автоматчик замолчал.

Но в ответ тут же откуда-то взвилось облачко -- точь-в-точь такое же, как во время выстрела Константина. Темная точка гранаты мелькнула у Будникова перед глазами.

Он торопливо нырнул всем телом в снег и затаил дыхание...

За спиной прогремел взрыв. Максим почувствовал жаркий толчок в спину. Он перевел дух -- пронесло...

Будников обернулся на сержанта:

-- Заваруха, а? Сваливаем или еще...

Вторая граната из ГП воткнулась в склон в метрах десяти от них. Максим увидел, как рядом с ним с шипением упал сизый от окалины алюминиевый осколок.

-- Мы в мертвом пространстве. Автоматами они нас не достанут. Но из подствольников -- зараз... -- прохрипел "Ка-два". -- Давай расползаться. А то одной гранатой обоих... Я вниз, ты -- вверх.

Пулеметная очередь из глубины ущелья высоко прошла над их головами, срезав толстый сук. Он упал между ними.

Сквозь паутину веток Максим разглядел, как Камышевский вытер пятерней пот и, приподнявшись на локтях, снова ударил вниз из подствольника. Чтобы не остаться перед ним в долгу, Будников полоснул по ущелью длинной очередью и запоздало подумал: "Патроны нужно беречь. Два магазина осталось. И четыре пачки по карманам. Вот только когда будешь их снаряжать?.."

...Автомат, бивший по занявшим хребет солдатам, успел проработать всего несколько секунд.

Ротный прижал к земле стрелка выстрелом из ГП. И Спирин, быстро разобравшись, откуда ведется огонь, всадил под валун, где мелькал огонек выстрелов, одну за другой четыре пули. Подождал, обернулся к капитану, лежавшему в сугробе в метрах пяти от него:

-- Сползать?

-- Уверен, что попал? -- вопросом на вопрос ответил Пущин.

-- Сто пудов!

-- Минуточку... -- Пущин перекатился в сторону и обработал все камни, откуда палил неизвестный, плотным автоматным огнем. -- Вот теперь ползи... Аккуратненько. СВД оставь. Возьми мой "макаров" и гранаты.

-- ...А гранаты откуда?

-- Уважающий себя охотник без гранат не ходит.

Подползший к капитану Спирин сноровисто сунул одну из "эфок" за пазуху. Ухмыльнулся капитановой шутке. Вторую гранату взял в левую руку. Правую, вооруженную пистолетом, вытянул вперед, и боком начал сползать к валуну.

...Снайпер с минуту посидел над трупом убитого, борясь с неудержимым желанием закурить. Переборол его, прислушался к нарастающей стрельбе со стороны склона, куда ушли Камышевский с Будниковым. Аккуратненько отжал усики на взрывателях обеих гранат и начал спускаться ниже, по-прежнему держа в вытянутой руке пистолет.

"Макаров" и спас ему жизнь, когда Хош, так и не дождавшись возвращения Сафара с чеченцами (понимая, что теперь им не до него), начал выбираться из своего укрытия.

Уйгур слышал стрельбу на вершине хребта и понимал, что это Файзулло во чтобы то ни стало стремится в шахиды. Однако еще полминуты-минута, и его убьют. Но трескотня прекратилась раньше: русские не оправдали прогнозы наемника, застрелив автоматчика уже на двадцатой секунде после открытия огня.

Что ж, нужно выполнять свой план в одиночку: уйти, раствориться в горах. Переждать, пока все не успокоится. И уйти за кордон. За время войны, попадая в такие передряги "Хош Амадед" проделывал это не раз.

Пулеметные очереди со стороны хребта преградили ему путь. Ожесточенно ругаясь, Хош попытался обойти пулеметную точку. Повернул назад и наткнулся на русского мужика в вываленной снегом военной форме, со стылым снайперским прищуром голубых глаз и пистолетом в руке.

Он даже не успел удивиться. Черное отверстие ствола незамедлительно плюнуло огнем. И это было последнее, что наемник видел в этой жизни.

...С фланга обороны, где обосновался со своим РПК Бергенов (никогда еще Пущин не командовал таким куцым войском, он физически ощущал свою неполноценность), ударил пулемет. Капитан резко повернулся в сторону сектора обстрела пулеметчика. Однако со своего места ничего не увидел. Тем не менее, Сагит продолжал поливать только ему видимую цель с неизъяснимым упорством.

"Болван! -- подумал ротный. -- У него же всего два магазина по сорок пять патронов. Выпустит оба, будет палец сосать..." Пулеметчик, словно услышав его мысли, прекратил огонь.

Сагит не внес особого изменения в какофонию звуков, проносящихся над всем ущельем, сталкивающихся и разлетающихся прочь. Внизу гремело, трещало, рвалось, исходило синим дымом разрывов. Это была не какая-то трехгрошовая перестрелка, а самый настоящий бой.

Пущин еще раз вслушался, опытом солдата отделяя автоматную стрельбу от пулеметной, очереди из РПК от "пэкашных" ("Эти сволочи еще и "красавчиком" вооружены", -- на чеченский манер обозвал ротный пулемет Калашникова капитан).

Вот снова ударил подствольный гранатомет. Еще, еще...

Хлопки его выстрелов в общей симфонии боя практически не слышны. Зато сразу можно определить, когда рвутся "гэпэшные" гранаты.

"Декабрист" сцепил зубы и помотал головой:

"Что ж вы, пацаны, наделали... Ведь говорил... По магазину и -- отходить, не ввязываться".

Пущин понимал, что Камышевскому и Будникову, оказавшимся под навесным огнем подствольных гранатометов (по звукам частых выстрелов он определил, что у противника их было не менее трех), теперь остается единственное: вести бой до конца, уничтожая этих самых гранатометчиков. Иначе те, засыпав голый склон "вогами", положат их. Как пить дать, положат...

И прийти на помощь нельзя: если "духи" станут прорываться, то только через этот хребет. Через них...

...Осколок рассек рукав бушлата, и Максим почувствовал, как горячая, липкая, густая влага потекла по предплечью к запястью. Он инстинктивно схватился за это место, сморщился: острое, как иголка, кольнуло, прошило руку и -- отпустило.

Будников решил больше не рисковать и осторожно пошевелил пальцами: вроде ничего, жить можно, а в госпитале починят...

Новый взрыв гранаты. На этот раз она зацепилась за верхушку куста, расшвыряв в сторону ветки.

Максим, закусил до боли губу, чтобы сдержаться, не начать бессмысленно и слепо лепить свинцом куда попало. Не дать вырваться наружу безумной энергии, замешанной на колючем страхе перед рвущимися вокруг гранатами. Сжав зубами мякоть нижней губы, он водил стволом автомата, выцеливая бьющего из подствольника боевика.

"Где же он, где же... Вон в том секторе. Ротный говорил, у них там пещеры. Из нее лупит, гад! Ну-ка..." -- Будников опустил чуть кончик ствола и нажал на спусковой крючок.

Он бил короткими, частыми и злыми очередями в три-пять патронов. До тех пор, пока не опустошил магазин. Последний. Отполз от кромки обрыва.

Торопливо, ломая ногти, распотрошил картонную пачку, высыпал патроны в скинутую на снег шерстяную шапочку...

"Обычная меховая для этого лучше..." -- подумалось вдруг.

И тут он услышал, как там, внизу, в распадке, грохнул взрыв, перекрывший все ранее носившиеся в воздухе звуки. Второй...

"Эфки", -- механически отметил Будников.

Над ущельем повисла тишина. Сизый дым плотной пеленой повис в неподвижном утреннем воздухе. Кисло пахло порохом и тухловато -- толом.

"Они что там, подорвались все?" -- нервно хихикнул Будников.

Снизу, из распадка, донесся то ли вой, то ли протяжный стон. Максим торопливо вколотил в магазин десяток патронов и собрался было пустить туда еще одну очередь, но передумал: "язык" как-никак, если вылечат, что-нибудь да расскажет...

Стон не прекращался. И теперь Максим понял, что он не из ущелья -- откуда-то рядом. Он обернулся: Камышевский.

Костя, лежал на боку, всего в нескольких метрах от него вверх по склону, нелепо полуоткинувшись на спину, и стонал через зубы. Раньше, в грохоте выстрелов, Будников его не слышал.

Разгребая вокруг себя снег, Макс пополз к сержанту. Он не верил, что бой закончился так внезапно и загадочно. Казалось, что это только передышка. Еще пара минут, и "духи" снова очухаются и начнут палить из своих "граников". И поэтому не стоит подставляться.

-- Куда тебя?! -- Максим обхватил Камышевского за плечи.

-- ...Не знаю...- со стоном выдохнул тот. -- В спину куда-то... Между лопатками, вроде. И в позвоночник... Ног не чувствую...

Будников торопливо расстегнул ремень на раненом и подсунул левую руку под бушлат. Ладонь стала липкой. Впрочем, этого можно было и не делать: Максим увидел рваные прорехи на бушлате Камышевского.

-- Потерпи, сейчас наши подойдут. Вроде хана "духам", крышка. Слышал, как гранаты внизу рвались?

-- ...А откуда у нас гранаты...

-- Хер его знает! -- преувеличенно громко, тем не менее, настороженно оглядываясь по сторонам, сам ломая над этим голову, ответил Будников. -- Не задавай глупых вопросов. Главное, что они есть. И что "духам" они сделали звиздец!

-- ...Макс...- выдохнул сержант. -- Ты положи меня на живот. Тебе же неудобно...

-- Пустяки!

-- Положи... Погоди. У меня в нагрудном кармане -- письмо. Жене. Отошли. Если я... Не перебивай. Я обидел ее... Со мной... никак... не хотела... встречаться... Я... сюда... Х... его знает... Вроде перед собой оправдаться хотел... Почувствовать себя человеком...

-- Молчи! -- оборвал его Максим. -- Силы со словами уйдут.

-- Теперь не уйдут. Теперь -- они со мной... Отправь... Макс... Больно... У нас промедол есть?

-- Нет, -- ожесточенно ответил Будников. -- Промедол нам не дают. Ты что, сам не знаешь? Его только тем, кто на войне, положено давать.

-- Положи меня на живот, Макс...

Эпилог

-- Все, товарищ капитан! -- Спирин выпрямился в полный рост перед ротным. -- Завалили мы их. Всех. Вместе с Сагиткой завалили. Он из пулемета с фланга поддержал, а я вниз спустился и -- гранатами! Пригодились! А по дороге еще одного клоуна встретил. Он удрать хотел, а пистолетик ваш не зря под рукой оказался... В общем, кругом я твой должник, "Декабрист"!

Анатолий хохотнул. Потом вдруг посерезнел:

-- А у камня, откуда автомат бил, -- пацан. Совсем сопливый...

Он взял из рук "Декабриста" свою снайперскую винтовку, закинул ее за спину. И спросил:

-- Вы когда-нибудь героин видели? Там его видимо-невидимо, осколками мешки посекло. Мне-то не знать...

-- Надо к ребятам спускаться, -- оборвал снайпера Пущин. -- Ты проверял, живые?

Спирин кивнул головой:

-- У Будникова -- касательное. Так, царапина. А сержанту осколками спину посекло. Но проникающих нет. Мы с Максом индивидуальными пакетами, как могли, перетянули. Правда, потеря крови большая, но жить будет. Сейчас у него шок, стонет, что позвоночник зацепило. Но я посмотрел спину -- ничего нет. Просто шок у него. Чего-то про жену говорит. Про долг какой-то. Бредит, наверное.

-- А может и не бредит... -- пробормотал капитан. Оборвал себя. Вздохнул полной грудью: -- Если так все пушисто, крутите дырки -- представление на всех буду писать. К ордену.

-- "Мужества"?

-- "Свиного пятачка". С закруткой на спине! -- съехидничал "Декабрист".

Они расхохотались и начали спускаться вниз, к распадку. Остановились у края обрыва, посмотрели на разворошенное поле боя. Серые камни, посеченные осколками и пулями, подпаленными с боков жаром взрывов, покрывал белый налет.

"Откуда на них снег? -- подумал Пущин. -- Его же во время перестрелки должно было сдуть..."

-- А на камнях вон видите, героин... -- прочитав мысли ротного, проговорил снайпер. -- Его здесь на миллионы баксов, представляете? Пошли за кабаном, называется. Кстати, и кабан там же валяется. Его кто-то из ребят из автомата завалил. Удачно поохотились, а?