Где-то там под Алихейлем есть гора в Афганистане,
И пехоте надо срочно сесть на эту горку попой,
Чтоб до Хоста протянулась нить колонны с пропитаньем...
Как легко о том болтать нам, а пехоте - топать...топать...
А пехота - кто? Солдаты. Что унес, то и досталось.
Тришки, Гришки да Курбанов, Славик, Стасик, да Мехмед.
Тришка тяжело шагает, ну, и чтоб прогнать усталость,
Думу думает о главном - о красавице Москве...
Там, где он не побывает, там, куда его не пустят,
Рукоплески, Стяги, стяги...Вакханалия улыбок,
Каждый счастлив, что обманут, секта пагубы по сути,
Цвет единый красных стягов, брюк, сорочек, лиц и юбок,
Музык, слов, стихов, заветов, галстуков, ремней, пилоток.
И не слышно за бравадой немоты простого горя,
Что приносится в конвертах - письма вместо похоронок.
"...сын погиб при выполненьи..."- нивы...небо...выпь...просторы...
Ну, а он идет, качаясь...Хрип дыханья вторит шагу.
Раздраженно гаркнет камень, потревоженный ногою.
Обреченно в губы плюнет каплею пустая фляга,
И из глотки стон сорвется, как предвестник верный горя.
Снова думою спасаясь, вспомнил Тришка о Наташке,
Что живет и ждет (клянется) не в Москве, а в Краснодаре,
Вот к кому вернуться надо. Чтоб в парадке и в тельняшке,
Чтобы быть как Вася Теркин. При награде и в ударе.
Что сегодня там танцуют: брейк, а может, хэви мэталл,
Или АВВА зажигает на танцполе ритмы диско...
Он без музыки станцует, лишь бы было все ответно,
Он сумеет нежность вспомнить - чтоб ласкаться, а не тискать. 
Изможденный восхожденьем - до озноба жил на шее -
Он идет тропой к бессмертью...Рядовой, а на голгофу.
Предложи ему отречься - он умрет, а не посмеет.
Покажи - и он ослепнет, расскажи - и он оглохнет.
Словно правда - яд смертельный. Или грех великий в вере.
Он - солдат своей эпохи, гладиатор "Эс-эс-эра".
Высь святая ближе...ближе...камень в спину кинет скверну:
"Это ты, немая немощь, хрип дыханья превозносишь?
Или это быль Афгана канонадой песню ладит?-
Чернь из танковых бушлатов выпускает душу вовсе,
До февральского  распадка долго длится чья-то осень,
И на рубище заката не хватило неба глади,
Чтоб о смерти не писалось слов на листике тетради,
Чтоб о пулю не споткнулся тот, кому идти в засаду,
Чтобы выжить смог он между немопадом с мощепадом...-
И тогда, немая немощь, воплотишься кличкой "Нежить",
Возвратиться не сумеешь, и остаться не решишься,
И доказывать метнешься, что война не в зарубежье..."-
А пока всё алихельно, как смола в кедровой шишке,
И февральская замена далека и даже слишком,
И хрипит на каждый шаг он, повторяя: "Где же...где же..."-
И бушлат латает матом, грея задницей валежник...
И стрельбою автоматной дразнит эхо: "Тррришшшккка...Трришшкка..."
И опять идет, качаясь...Хрип дыханья вторит шагу.
И ему дойти придется, ведь не может он иначе.
Рядовому думать вредно, ведь поставлена задача.
Вечность - пазл. Его он сложит из осколочков отваги.
И раскинутся просторы для великой русской грусти.
И его - немую немощь - из чужбины в дом не впустят.