ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Некрасов Игорь Петрович Inek
Беседка.

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
   У меня есть беседка. Кто и когда её построил в уголке двора, мне неизвестно. Кто посадил виноград, овивший беседку, я тоже не знаю. Я люблю эту беседку. Тихо тут. Никто не мешает читать книгу или пить чай. Чай я люблю жасминовый. Цветов, собранных с куста, растущего тут же рядом с беседкой, мне и моим гостям хватает на весь год, до самого нового цветения. Чай жасминовый пьется жеманно...
    
     Чай жасминовый пьется жеманно.
     Через щелочку рта проливается знойное танго.
     Если дымом кальянным наполнить карманы
     Выпирающих щек, встрепенется идальго.
     У идальго лишь чай на уме. Это тайна.
     Никуда не спешащая тайна соблазна.
     Взгляды точат фигурки легко и упрямо.
     Много их - Галатей - первых...разных...
     Есть у первых несносное нежное рвенье,
     Не укрыться от них за щитом равнодушья...
     Им луна серебрит оголенность коленей,
     И вся ночь у их ног за возможность послушать.
     И травою врастает в песчаное небо
     Зарождение томности. Пахнет жасмином
     Этот воздух ночной. И порочная небыль
     Остается пророчеством. Дымом камина...
    
     Сегодня у меня в беседке снова гости. Кто они сразу не угадать, одни появляются, словно призраки, из кашемирового сумрака, другие являются из воспоминаний, третьи выдумываются мной, как недостающие образы, собеседники. О ком-то я читаю в книге, другие пишут мне письма. У меня нет любимчиков среди них. Я не испытываю к ним особых чувств. Мне просто уютно жить, когда они рядом. Сегодня мне уютно. На круглом столике незамысловатый натюрморт из подвернувшихся под руку сладостей и фруктов. Чайные чашки вперемешку с пиалушками, рядом - маленькие бокальчики для вина. Вино делаю из винограда. Того самого, что увивает беседку лозами.
     - Ну, где тебя носило сегодня, Ахура-Мазда,- обращаюсь я к смуглолицему юноше. Добрая душа у этого гастарбайтера из далекой мудрой стороны света.
     Ахура-Мазда явился в наш город, словно первый луч солнца рассветной порой является к людям, неся тепло и добро. Этот человек имеет свой бизнес. Занимается созданием стран. Некоторые из них он выкупил у тех, кому они стали обузой, другие заложил сам там, где до этого не было ничего. Я все забываю попросить у него карту хотя бы с изображением этих созданных стран, но я верю ему на слово...
     - Я проснулся рано. Мне не спалось. Настроение было хорошим. Я оказался у прекрасной реки. Имя ей Даития. Это на Крайнем Севере,- Ахура-Мазда пригубил чашку с чаем, отпив глоток, поставил чашку на столик,- у меня получилась прекрасная страна с бескрайними просторами. Там бессметное количество воды и земли, там неимоверное количество пространства для растений и животных, великолепная страна. Там был бы настоящий рай для человека...
     - Почему же ты говоришь о рае в сослагательном наклонении?- продолжаю я беседу с юношей, уловив грустные нотки в его голосе...
     - Ну, ты же знаешь о моем извечном друге и конкуренте...
     - Что опять этот гнусный Анхро-Манью?- вступил в разговор Андрюха Алферов, мой друг, бача,- и когда ты разделаешься с этим негодяем? Может, наймем киллера, ну, достал он уже тебя конкретно...
     - Андрейка, ты просто не представляешь, как ты прав...Представляешь, этот недобрый человек выследил меня. И как только я создал свою очередную прекрасную страну у великолепной полноводной реки, сразу же запустил туда каких-то рыжеватых ядовитых змей. Но это еще половина беды. С любой змеёй, даже с женщиной, я могу найти общий язык. Но он привел с собой в эту прекрасную страну свою лучшую подругу - зиму. Ей там так понравилось, что она решила остаться там жить. И живет теперь там целых десять месяцев. А моему любимому лету оставила всего два месяца.
     - Ну, и...- Андрей вопросительно взглянул на моего доброго гастарбайтера, подмигнул мне и разлил вино в бокалы.
     - Ну, и сорвалась моя добрая идея создать рай для людей на Крайнем Севере. Десять месяцев зимы губительны и невыносимы для воды, для земли и для растений. Кроме того на исходе зимы неизбежны губительные паводки. Кто захочет жить в таком раю...
     - Да, я бы не захотел,- усмехнулся Андрюха,- ну, давайте выпьем за твою прекрасную страну, а заодно помянем неудавшийся рай...Кстати, тут твой конкурент был не таким уж и подлым, ведь как извращенно он поступил с твоим проектом страны Моуры...
     С этим проектом моего доброго приятеля, действительно, вышла незадача. Это было в Туркмении. В эту страну Ахура-Мазда вложил своё умение и радушие. Земля изумляла пришельцев своим плодородием. Рассказывают, что там росли и плодоносили все известные культурные растения земли. Виноградные лозы у основания были такими, что их с трудом могли охватить два человека. А виноградные кисти имели в длину два локтя. И что теперь?
     - А теперь в той стране нет таких лоз,- задумчиво начинает рассказ Андрей,- когда я служил там в учебке, то умирал от жары летом, а когда наступила осень, умирал от холода. Пока ожидали отправки в Афган, мы околевали...
     На самом деле Туркменистан, действительно поражает своими метеорологическими рекордами.
     Зима 2008 года выдалась в Туркменистане на удивление морозной и кто знает, может, она войдет в историю как самая холодная зима ХХI века.
     "Полюсом холода" стали Каракумы, где во вновь образованном этрапе Рухубелент зафиксирован рекорд не только этой, но и всех зим последних 39 лет. В Шасенеме 5 января, а в Екедже 6 января столбик термометра показывал минус 31 градус по Цельсию. И это лишь немного уступает абсолютному рекорду низких температур воздуха в Туркменистане - минус 35 градусов по Цельсию - зафиксированному в восточной части Центральных Каракумов, в местечке Чешме, зимой 1969 года.
     За всю историю метеорологических наблюдений, начавшихся в Туркменистане еще в конце XIX столетия, метеорологических рекордов зафиксировано немало. Самые сильные морозы наблюдались в Ашхабаде в самом начале ХХ века - в феврале 1900 года отметка термометра опускалась до -25,8 градуса по Цельсию. 2007 год запомнился небывало теплой погодой. В конце января температура воздуха в отдельных районах страны повышалась до 26 и 28 градусов. Что интересно, такими же теплыми были и зимы 2002 и 2003 годов.
     Кстати, самая высокая температура воздуха (абсолютный максимум), отмеченная когда-либо в Туркменистане, составляет плюс 50 градусов по Цельсию. Такой рекорд зафиксирован на метеостанции Репетека, что располагается на границе Центральных низменных и Юго-Восточных Каракумов. Полюс туркменской жары установился здесь 28 июля 1983 года. Температура на поверхности почвы здесь была и того выше - плюс 80 градусов по Цельсию. Температурных рекордов много. Самая большая разница между наивысшей и самой низкой температурой воздуха - 84 градуса по Цельсию, зафиксирована в восточной части Центральных Каракумов. Самая высокая среднегодовая температура воздуха - плюс 18 градусов по Цельсию - отмечена на крайнем юго-востоке страны, в этрапе Койтендаг, а самая низкая среднегодовая температура воздуха - плюс 10,9 градуса по Цельсию, в Куняургенче. Здесь же отмечена и наибольшая глубина промерзания почвы - 85 сантиметров.
     Больше всего снега выпадает, как известно, в горах: наибольшая высота снежного покрова - 90 сантиметров - наблюдалась в высокогорной зоне Копетдага, на метеостанции Душак зимой 1980 года. Рекорд по наибольшему числу дней со снежным покровом принадлежит также высокогорьям Копетдага (Хейрабад) - 126. Для предгорной и равнинной части Туркменистана наибольшее число дней со снежным покровом за зиму - 73 - отмечено на северо-западе Туркменистана, в Чагыле.
     Наибольшее количество осадков в Туркменистане - 797 миллиметров в 1908 году зафиксировали метеорологи в высокогорье Копетдага - местечке Гаудан. Наименьшее количество осадков за год по Туркменистану зарегистрировано в Каракумах в 1975 году. Количество влаги в тот год здесь чуть превышало четверть нормы - 26 миллиметров. А вот в Ашхабаде самый низкий уровень годовых осадков - 66 миллиметров - зафиксирован в 1917 году. Наибольшее количество осадков, выпадающих в столице за год, составляет 437, 2 мм. Такой максимум зафиксирован в Ашхабаде в 1969 году. Рекорд суточного максимума осадков держит этрап Махтумкули - 23 июня 1999 года, как это не удивительно в условиях жаркого лета Туркменистана, здесь выпало 96,4 мм влаги.
     Самый солнечный город страны - Туркменабат. Солнце здесь светит в среднем 3096 часов в году. Рекордная скорость ветра в стране составляет 70 метров в секунду, или 252 километра в час. Такой отметки она достигла 13 марта 1987 года в долине среднего течения Амударьи. Самое большое среднегодовое число дней с пыльными бурями - 54 дня (Центральные Каракумы, Бахардок). Наибольшее за год число грозовых дней - 29 - в предгорьях и горной части Копетдага. Наибольшее число дней с метелью зафиксировано в Теджене - 11 дней за год.
     Долина Амударьи держит рекорд по числу зарегистрированных смерчей. Здесь за последние сорок лет наблюдалось 7 смерчей, из них 4 - разрушительных. Речной долине принадлежат и более экзотические рекорды - к примеру, по числу "живых дождей". Здесь наблюдалось 5 невероятных случаев в период с 1963 по 1993 годы. Так, в конце мая 1963 года в день смерча у поселка Дейнау шел дождь... с лягушками. 22 августа 1965 года в поселке Дарганата наблюдалось еще невероятное, но очевидное явление природы - дождь с рыбами и лягушками. Такое же повторилось 20 апреля 1967 года. А жители приречных поселений этрапа Койтендаг наблюдали падающих с неба во время дождя лягушек 17 мая 1969 года. В поселке Дейнау 19 марта 1987 года смерч поднял одного человека на высоту трех метров и перенес его на расстояние 12 метров. (исп. Материалы сайта ИА "Press-uz.info").
    
     - Это все оттого, что Анхро-Манью создал бич страны - греховные похоти. Этим и наказана была моя страна.
     - Да, похотей там мы испытали немало,- засмеялся Андрей...
     Между тем солнце давно уже скрылось за горизонтом. Сумрак сменился тьмой. Сверчок включил свою долгоиграющую пластинку. Мои собеседники наскоро попрощались и ушли каждый восвояси. Пора и мне уже пойти поспать, завтра рано на работу...
     На прощанье тихонько прочту сверчку несколько строк:
    
     Если вывернуть сумерки в суть,
     То зацепится память за стынь...
     За подкладкой надежду несу
     На способность души не застыть.
     Но в потемках мирской суеты
     Как нашарить полжмени тепла,
     Чтоб успела согреться ты
     До весны, что еще не пришла.
     То не голос простудой хрипит,
     То не полоз царапает наст,-
     Это просто дилиньки крупиц,
     Из которых никто не предаст.
     Так и сходит неслышно снег,
     Так и звоном звенят ручьи...
     Ночь - не холод, а лишь ночлег
     Теплых дней, что пока ничьи...
    
     * * *
     Это было недавно.
     Природа вышла к людям в образе тихого январского вечера.
     Чивилихин же вышел на двор по малой нужде. Он пристрастился, будучи в загородном особняке тестя, справлять малую нужду исключительно на дворе. Было в этом что-то исключительно исконное и естественное.
     Чивилихин не был ханжой или сибаритом. Видимо, имея некоторый комплекс ведомого, он не состоялся как собственник - несколько попыток начать собственное дело закончились. При этом Чивилихин не прогорел и не обанкротился, более того, из каждой попытки он выходил с материальными приобретениями. Другой на его месте с удвоенной энергией принялся бы развивать успех состоявшегося предприятия, чтобы полностью ощутить и попользоваться плодами вложенного труда, мыслей, идей. А Чивилихин останавливался именно на этой ступени. Ему попросту надоедало. И он спрыгивал со ступени вниз. Начинал все сначала.
     Умным такое проживание жизни никто не назвал. Но и дураком Чивилихина тоже не считали. К нему часто обращались за советом, подсказкой, коими он щедро делился, не требуя ничего взамен. И вот уже тут и там в городе появлялись плоды чивилихинских идей и задумок, но сам автор ни одним из этих плодов своего интеллекта не пользовался и даже не покушался. А зарабатывал на жизнь, работая "на хозяина". И на службе Чивилихин не прожигал до звонка, а добросовестно и искренне развивал порученный участок.
     "Если и есть сомневающиеся в существовании Бога, то такие вечера - это неопровержимое доказательство того, что Творец существует,- Чивилихин размышлял в то самое время, когда желтая струйка его мочи теплом прожигала в снегу штоленку,- вот что создал Он..."- при этих мыслях Чивилихин обвел взором пространство.
     Заповедный антураж имения замер. Ничто не проявляло малейшего признака движения: безветрие, темное небо, белый свежий снег прямо от ног Чивилихина и вдаль до самого пригорка с сосновым бором - прямо по замерзшему пруду - и далее, и далее...Даже там, куда не доставал взгляд, было то же белое совершенство. А снег все падал.
     "Нет, безусловно это создал не человек. Человек способен вот только на эту дыру. Словно умалишенный, что плеснул кислотой на "Данаю", я вот выссал в полотне Бога эту дыру с желтыми краями..."- Чивилихину стало стыдно и он ногой быстренько попытался засыпать снегом штоленку...
     Еще раз оглядевшись и восхитившись природой, Чивилихин начал замерзать. Пару раз взмахнув руками, он быстро засеменил к крыльцу. Снег обжигал ступни, шлепанцы не спасали. Чивилихин быстро поднялся на крыльцо, вбежал в прихожую, там сменил шлепанцы на сухие теплые тапочки и уже степенно стал подниматься по лестнице. В спальне он остановился у постели. Жена все еще томно блаженствовала, лежа на животе поверх одеяла. На пояснице молодого красивого женского тела Чивилихин четко различил поблескивающие капли - следы, оставшиеся после их недавнего занятия любовью.
     - Нет, нет,- не укрывай меня, испачкаешь пододеяльник,- взвизгнула жена и подхватившись, пошлепала в ванную комнату.
     Спать не хотелось. Чивилихин запахнул полы халата и пошел в библиотеку. Большая комната с высокими потолками была отведена под хранилище книг. Тесть собирал книги всю свою сознательную жизнь. Будучи председателем колхоза, он имел возможность подписываться на дефицитные издания. Отдельно стояли полки с периодикой - Роман-газета, Подвиг, Звезда, Юный техник и другие журналы эпохи развитого социализма. Бумага этих изданий пожелтела, оттого они приобрели еще дополнительную ауру. Чивилихину нравилось пропадать в библиотеке. Листать подшивки газет, натыкаясь на факты, давно забытые памятью. Перечитывать давно читанные повести забытых теперь писателей.
     На рассвете редко размышляют. Для этого процесса более пригодна ночь.
     "Я тогда даже немного презирал тех, кто остался в мирной жизни. Да, я казался себе героем. А они там не понимали. Чего такого-растакого они не понимали, внятно и понятно я разъяснил бы вряд ли, но сходил с борта самолета рейса Кабул-Ташкент с чувством некоторого превосходства перед остальными людьми. Смешно сейчас вспоминать те мальчишеские грёзы. Этакое ветеранское похмелье. А кому нужно было пытаться понимать тебя? Если нужно бежать на работу, пытаться купить...- тут размышления Чивилихина несколько забуксовали, он тужился вспомнить, что же в тот год было особенно дефицитным,- да все было дефицитным, даже нормальная человеческая жизнь. Это был главный дефицит и достояние страны - отсутствие человеческой жизни. Сейчас с этим не стало намного лучше, но появилась хотя бы видимость наличия. Хотя мирская суета по-прежнему доминирует. Редко я вспоминаю Чечню. Также редко вспоминали Афган тогда те, кого он не коснулся. Квиты."- за окном начался рассвет. Чивилихин захлопнул книгу, потянулся. Надо бы прилечь...
     Проснулся к полудню. Выскочил на снег. Пробежался, сделал несколько дежурных упражнений разминки, схватил снег руками и умыл себя пушистой свежестью. Почувствовал прилив сил и вдохновения. После легкого завтрака решил заняться приготовлением плова.
     Чивилихин готовил это блюдо на костре. Посудой служил ведерный универсальный казан. Этот казан подходил для приготовления многих блюд: уха, шулюм, маха, хаш, борщ, солянка, армянский шашлык, жаркое по-домашнему, еще несколько блюд, которые не имели точного названия, а попросту обозначались "мяса пожарим к водочке"...
     Готовить Чивилихин любил, это выглядело странным на первый взгляд, поскольку подагра, которой он страдал уже десяток лет, не позволяла ему наслаждаться приготовленными блюдами. "Русскому человеку противопоказан отдых по принципу "всё включено": на вторые сутки ему всё это откормочно-комплексное обслуживание надоедает, и русский либо ныряет с аквалангом и тонет в усмерть, либо напивается туда же. Русскому бы костерок разжечь, рыбки добыть или кабана застрелить, на худой конец просто отрубить голову петуху. Потом зажарить это все на углях, прозевать за тостом готовность, и смаковать то, что удалось спасти от обугливания. Вот тогда их перепачканных и пьяных от счастья можно и в море окунуть. А так пустая трата денег, никакого удовольствия от отдыха,"- размышлял Чивилихин, разжигая костер. Для плова много дров не требуется, это же не шашлык. И дрова особые не нужны. Всё годится, что способно гореть: веточки, досточки, лоза...
     Пламя набирало силу. Казан висел над костром на крюке треноги. На столике в трех эмалированных кастрюлях поджидали своей очереди три основных ингредиента плова: баранина, порезанная кусочками; лук кольцами; морковь толстой соломкой. Когда у Чивилихина просили рецепт, он рекомендовал эти три составных части брать в одинаковых количествах с рисом. Но сам всегда закладывал мяса в два раза больше, поскольку плов мясом не испортишь точно.
     Зрелище началось. Чивилихин исполнял готовку виртуозно. Словно шаман он кружил вокруг костра, постоянно что-то добавляя в казан. То подбрасывал дров в костер, то приподнимал казан выше над пламенем, то снимал казан с крюка и ставил на угли...
     Вот и сейчас Чивилихин снял крышку с казана и водрузил ее на проволочное кольцо треноги. Взял бутылку с растительным маслом, понюхал содержимое бутылки. Масло было самым дешевым и самым пахучим, какое только удалось найти накануне на рынке. Это был нюанс плова. Мечтой Чивилихина было достать хлопкового масла, но где ж его достанешь...
     Налив в казан порцию светло-коричневой субстанции с характерным запахом подсолнечного жмыха, Чивилихин примерил глазом количество оставшегося масла в бутылке, добавил еще немного в казан, затем неторопливо закрыл бутылку крышкой и стал раскладывать на столике баночки со специями: зира, барбарис, куркума, смесь перцев, соль...
     Через несколько минут заглянул в казан, что-то высматривал в масле. Затем опустил в масло пару кусков курдючного жира и луковицу. Когда луковица почернела, выхватил ее из масла, а в казан стал забрасывать куски баранины, пытаясь увернуться от брызг, которые щедро разлетались в момент соприкосновения мяса с раскаленным маслом. Перекаленное масло - второй нюанс блюда.
     Мясо готовилось в зависимости от настроения и сиюминутного желания: если хотелось душе поджаренного, то с пяток минут мясо оставалось в казане тет-а-тет с раскаленным маслом. Шипение и шкворчание непременно вызывали прилив псевдофольклерщины в вербальных потугах. Сейчас Чивилихин стал декларировать:
    
     "Как шкворчит сковородка в провинции,
     Так в столицах ей не зашкворчать...
     Вот бы в детство, чтоб искренне кинуться
     Выручать желторотых скворчат
     От проделок кота круглобокого,
     Да от соек, чья наглость что страх...
     Что ж ты, милая, смотришь так сойково
     Восседая на жестких бобах?
     Переделками жизнь не исправится,
     Все повыгорит в вечный ремонт -
     Кто поверит, что бывшей красавице
     Эта мудрость сегодня идет.
     Боль от той припозднившейся мудрости
     Знай мигренью шпыняет в висок,
     И в борьбе с наступающей тучностью
     Выметаешь любовь за порог.
     А она не воротится - гордая,
     Вся в меня - я вернуться не смог...
     Так давай будем вместе допердывать
     Эту долю, что выдал нам Бог..."-
    
     Чивилихин с трудно скрываемой иронией относился к старости. Он попросту ее презирал. Не потому, что был молод и здоров, скорее, наоборот, натерпелся от хворей столько, что имел право надсмехаться над "мудростью" знакомых старперов. Предпочитая жить и наслаждаться жизнью, а не занудствовать по поводу имеющегося опыта ошибок и неудач...
     Баранина в процессе обжаривания в раскаленном масле стала приобретать аппетитный вид: излишний жир вытапливался, оставались мышечные волокна, которые окрашивались в светло-коричневый цвет. Душа пела вместе со шкворчанием казана. В костре потрескивали сухие ветки персиковых деревьев, заготовленные при обрезке сада в прошлом году. Ароматы жареной баранины и дыма от разгорающегося сушняка косточковых смешивались и расточали по окрестностям громкий, вызывающий зависть блаженный фимиам каникул.
     Чивилихин решил, что мясо довольно прожарилось. Разровняв его, щедро посыпал смесью специй. Куркума и барбарис подхватили зиру, и вот уже запах плова присоединился к балу ароматов у костра. Теперь настала очередь моркови и лука. Чивилихин знал, что на свете существуют тысячи разновидностей настоящего плова, в частности, многие виды и подвиды плова основаны на различной последовательности закладки основных ингредиентов зирвака. Сам Чивилихин признавал только один: за мясом должна идти морковь. Повар был убежден, что именно благодаря такой последовательности морковь успевает немного поджариться в масле. При этом плов приобретет специфический привкус этой смеси масла и морковного сока.
     Снова пересыпка смесью специй и соли.
     Далее - очередь лука. Итак, трехслойный зирвак готов к варке. Чивилихин накрыл казан крышкой.
     Самое время выпить стопочку. Она согреет нутро человека на снегу.
     Чивилихин опрокинул стопку. Коньяк как водку пьют только русские - залпом. И закусывают соленым помидором.
     "Эх, теща в этом сезоне превзошла себя,- подумал Чивилихин, смачно жуя помидорчик,- таких вкусных еще не было ни разу...Хотя, в прошлом году мне казалось, что вкуснее быть уже не может..."
     Ну, а там, где хорошо пошла первая стопка, обязательно возникнет вторая...Чивилихин повторил манипуляции с коньяком и закуской. Стало тепло на душе. Теперь можно и дожидаться готовности зирвака.
     Приоткрыв крышку, Чивилихин увидел, что морковь и лук отдали уже свой сок и добавили его в масло. Прозрачная жидкость поднялась по стенкам казана и поглотила содержимое казана. Красота!
     Зирвак - это главная изюминка плова. Как сваришь зирвак, так и дальше все получится...
     Добавив немного воды, Чивилихин накрыл казан. Зирвак продолжал вариться.
     "Блин, а ведь какой вкусный плов готовили ребята-узбеки между этапами операций во время передышек на броне. Откуда только что бралось? Но доставали и баранину, и все остальное. Ели по-азиатски руками. Как меня научил Амирка складывать особым образом пальцы, чтобы образовывался ковшик, которым нужно было взять немного плова, затем эту порцию слегка утрамбовать, прикладывая к плову, находящемуся на общей посуде. Качественно приготовленный плов никогда не слипался, рис был слегка поджаренным. Эту порцию следовало отправить в рот и не спеша жевать, постепенно познавая вкусы плова...Эх, хорошо! Если бы еще не война...Был бы жив Амирка. Махнул бы к нему в гости... А нет Амирки. Убили его духи. Раненого добили ножом в живот. Не дай Бог! Странно, многие выживали от ранений в живот, а тут тычок - и смерть...Надо еще выпить. Третий..."- Чивилихин молча проглотил коньяк. Постоял. Плеснул немного в огонь. Пацанам.
     ...Плов удался на славу. Домашние ели, и хвалили повара. Чивилихин зачерпнул неполную ложку - попробовать. Больше есть не стал, нельзя.
     Вечером снова поднялся в библиотеку. Зачитался романом А. Семенова "Домажор". Около двух часов ночи решил спуститься на кухню, попить. Тихо шагал по лестнице, стараясь пройти так, чтобы не разбудить спящих домочадцев. Открыл дверь на кухню, нашарил выключатель, чтобы зажечь свет.
     В этот момент что-то острое пронзило бок. Чивилихин упал и умер.
     Оказалось, в дом проник какой-то бомж, с целью украсть еды. Вор нашел на кухне казан с остатками плова и уже собирался улизнуть через окно так же тихо и незаметно, как и пробрался сюда. Но услышав шаги, затаился, посчитав, что кто-то идет в туалет. Однако дверь распахнулась. Бомж растерялся, схватив нож ( почему-то именно этот предмет кухонной утвари попался ему под руку) и ударил ножом Чивилихину в живот.
     Каникулы и жизнь Чивилихина оборвались досрочно.
    
     Это было недавно, я вот только что вернулся с похорон...
     Бомжа осудили по минимуму. Суд принял в качестве смягчающего обстоятельства факт, что убийца был ветераном Афгана...
    
    
    
     * * *
     Беседка - очень нужная штука, скажу я вам. Много жизненных мудростей передаются в ней. Кому впрок, а кому и не очень.
     Давеча перечитывал Булгаковскую мистерию...Занятно представить себя на месте свидетеля тех событий. Говорят, его звали Матфеем...
     **
     13:51 intellexistis haec omnia dicunt ei etiam
     51 И спросил их Иисус: поняли ли вы всё это? Они говорят Ему: так, Господи!
     (Евангелие от Матвея)
    
     **
     Есть вечность не у каждого холста,-
     Не всякий холст годится для киота.
     Свидетелей распятия Христа
     Немного. Больше - лжи от идиотов.
    
     Глаза не различают истин всех,-
     Сучки увидеть им мешают бревна,
     Довольно боли вызвал к жизни смех,
     И сколько весен - в плевела...
     Довольно!
    
     Я видел все. И было все не так.
     Но истиной не пишутся рассказы.
     Как скучен жест по окончанью драк,
     А жизнь - еще не повод для экстаза.
    
     И что душе до таинств естества,
     Ведь пишущий свободен лишь отчасти,
     Создавший полотно про казнь Христа
     Правдив настолько, сколько нужно власти.
    
     Но будет, не по мне его судить,
     От Ирода - трамвай для Берлиоза,
     Да лунный свет на старые пруды,
     А мастеру - покой. Тройным наркозом.
    
     Как сказочно Христос помолодел,
     И все для торжества гостей. Для бала.
     А в ложе Wождь невидимый сидел,
     И френч на нем. И пуговки металла.
    
     Рассказчик - человек. И в каждом - бес.
     Солги красиво - станешь знаменитым.
     Пойду и я станцую полонез.
     А после расскажу. И будем квиты.
     ***
     1.
     В Ершалаиме скоро праздник. Все спешат.
     Но нет пути. Дороги перекрыты.
     И к небу пыль исходит как душа,
     И жар с небес. И кровь сосут москиты.
     Расправу учинить спешит народ.
     Осуждены на смерть сегодня трое.
     А смерти нет. А смерть все не идет.
     Как будто смерть задержана конвоем.
     Процессия: зеваки и скопцы,
     Шатры свои покинув, богомолы,
     И женщины, и дети, и отцы,-
     Все смерти ждут. И это так не ново...
     2.
     Зачем тут люди? Пекло достает.
     Иль жажда крови больше жажды плоти?
     Иль каждый третий тут искариот,
     А первых двое - Крысобой и Понтий?
     Откуда в этих людях столько зла,
     Откуда страсть смотреть чужие муки?
     Кто прячет нож от этого узла,
     Который развязать не в силах руки?
     И оводы гордятся до сих пор,
     Что предки пили кровь из тела Сына,
     А смерть все ждет. Смакует приговор.
     И мир дрожит. Как листик на осине...
     3.
     Уходят люди. Не на что смотреть.
     Где казнь обыденна, там истина не бродит.
     С собачьим трупом рядом околеть -
     Обыденность. И смуты нет в народе.
     На камне я в отчаянье сидел.
     Четвертый час. Казня себя и Бога.
     Ведь каждый мог. И каждый не посмел.
     И смерти нет. И крест в конце дороги.
     Досадой всей не бросишь время вспять,
     И зло богов не выправить бессильем.
     Уходят боги. Есть им что терять.
     И люди им всесилие простили...
     4.
     И грянул гром. И грянула гроза.
     И ливень мир поверг на очищенье.
     И смерть пришла. "О, Боже..."- Он сказал.
     И это слово было совершенно.
     А мне осталось снять Его с креста,
     Что символом стал смерти в этом мире.
     Wедь этой смерти так я ждать устал,
     Что люди мне бессилие простили...
     **
     Коль скоро выпал час предписанному сроку,
     Я стану завещать свой опыт прошлых дней.
     Минуют вещий тлен мои простые строки,
     Как баловень судьбы пишу сейчас о ней.
     Раз выпало добру залог отмерить миром,
     И праведнику зла поручено вершить,
     Предстану мудрецом с бородкою сатира
     И ангелом души, и пятнышком парши.
     Что рукописью звать? Давно печатным словом
     Избаловали мир наследники иуд,
     Но рукопись себя, где "аз есмь" - бред изгоя,
     Изгоя из себя - на исповедь, на суд...
     Горят ли дневники - горят. Горит ли память?
     Не в том ли смысл смертей - сожжение судеб?
     Я молвил: "Смерти нет!"- как оказалось, рано,-
     То память о грехах лежала на одре...
     Ее пытался жечь, она все воскресала,-
     Видениями, в снах, саднила и звала.
     Где взять мне тот огонь, где мне достать кресала,
     Чтоб выжечь тем огнем в себе исчадье зла?
     А после окропить священною водою
     Отавы ради те остатки пепелищ,
     Но выгорит ли зло? Само...само собою...
     До зерен, что взошли истоком корневищ.
     И хватит ли огня? Потоки оправданий
     Погасят благовест, раскаянье зальют...
     Как люди любят смерть, как любят они рано...
     А надо просто жить...но это адский труд.
     Легко переступить, легко и оступиться,
     В самом себе себя убийцу оправдать...
     И с жаждою добра легко грехом напиться,-
     Так входит в судьбы душ мертвящая вода.
     А воды не горят. А рукописи тленны.
     Достигнут паритет давно добра и зла -
     За праведность добра заплачено Вселенной.
     С тех пор вся наша жизнь - зола...зола...зола...
     И рукопись горит. Мечтами о покое
     Займемся не спеша, когда сгорит свеча...
     В ладони соберу добро до самых толик
     И в рукопись его! Как прежде... сгоряча...
     ***
    
     Добро и зло. Быть третьим - на кресте.
     Всесилие бессильно - ипостаси.
     За слово, заслужившее плетей,
     Страдают гвозди, вбитые в запястья.
     Они впивались воле вопреки
     И здравому рассудку поколений...
     Огонь бессилен к пламени строки,
     Которое разжег талантом гений...
     Но фразу произносит эту зло...
     Ему-то ведом страх потусторонний,
     Где пробуются души на излом,
     Где смерть-судья с ладонями агоний...
     А может, это зло - уже герой
     Написанного нового романа?...
    
     И зло само себя своей рукой
     Спасает от сожжений непрестанно?
    
     А мастер - он умеет дописать,
     И злу для продолженья мастер нужен.
    
     А я лишь снял казненного с креста,
     И обессмерчен мастером был тут же...
    
     Эх, Левий, тебя бы послушать, расспросить подробно, да не спешишь ты на свидание со мной. А в мире ничего не изменилось с тех пор. И люди ничему не научились. Всё также хватаются за нож ради избавления от мучений. И также опаздывают с помощью. И молят о пришествии смерти мученики, а она к ним не спешит, продляя муки. И так несвоевремен её приход к тем, кто спешит жить...
    
     * * *
    
     Сегодня беседка моя приукрасилась инеем. Впору бы сесть в гостиной у камина, да чаи гонять в тепле, но сколь коротка жизнь человеческая, столь и велика в ней возможность за этаким сибаритством пропустить, прозевать, упустить безвозвратно шанс встречи и беседы с
     интересным человеком.
     А если еще на свидание согласилась дама, да не просто какая-то там, а сама Дама! Извольте завидовать мне, здесь и сейчас я буду разговаривать с Княгиней. Президент Российской академии. Дочь графа Романа Илларионовича Воронцова. Искренняя почитательница и пропагандистка знаний, полученных на лекциях у самого Ломоносова. Участница, идейный пропагандист в среде сановников и аристократии государственного переворота, преданнейшая беззаветная сторонница Екатерины до и после восшествия оной на российский престол. Вместе с тем незаслуженно униженная и задвинутая в новгородское имение. И чего это любят наши цари-политбюри ссылать умных людей в провинцию... Ах, да, ведь сказано: "раз повезло в империи родиться, то надо жить в провинции..."- моря вот только у нас не все теплые, а провинции хватит на всех...
     Зачем зазвал, спросите, я столь заметную особу в беседку, где самым спартанским образом развалился Андрюха, одетый в поношенный войною бушлат? А потому что хочется душе солдатской услышать слово умное из женских уст...
     Ну, и почему ты не предупредил меня?- обиженно бурчит Андрей после того, как Екатерина Дашкова покинула мою беседку, унося с собою запахи духов позапозапозапозапрошлого века,- сижу тут как чмо, облачившись в это вонючее дерьмо...
     П-с-с-ф-ф-ф-ха-ха-ха...- не выдерживает пресловутый Кот Бегемот, до того тихо сидевший на переплетении арматуры над входом в беседку...
     А ну брыссь! Кошак драный!- шутя ругается Андрей.
     Не пыжся, не напугаешь,- степенно мурлычит в ответ Бегемот,- а смеюсь оттого, что пришлось мне наблюдать вашу парочку тут вчера. После двух бутылок коньяка кто тут клялся, разрывая тельник на груди, что ни за что не променяет этот пропахший потом и порохом бушлат своей памяти ни на что мирное и цивильное...
     П-ф-ф-ф, а ведь прав, котяра...- доносится до нас откуда-то извне сверху...
     Слышал?- Андрей таращит на меня свои карие казацкие глаза,- нет, ты слышал?
     Нет,- отвечаю,- тебе показалось. Как я могу признаться, что слышал. Ведь за тем надо будет признаваться и в том, что узнал я этот голос.
     Это голос Андрея Писаренко. Узнал бы его среди гвалта тысячи голосов.
     Расскажи...
     Андрей Писаренко хотел поступать в военное училище. Подал документы и рапорт, должен был убыть весной, то есть мог не идти на этот Алихейль... Так вот после смерти Андрея Ены он остался служить. Сказал, что будет мстить за Андрюшку и просто не может оставить своих ребят. «Отслужу свой срок, а потом будет училище,»- сказал он как-то в курилке. Пережил он Ену на пару месяцев, а мог бы .... видно судьба...
     Это наш призыв?
     Нет, старше нас, получается...Хороший призыв был у них. Все красавцы, высокорослые крепыши. И воевали здорово, поэтому, наверное, седьмую роту и любили посылать в самое пекло. И многие погибли или были ранены из их призыва...
     А как погиб Писаренко, знаешь?
     Еще бы не знать... Глупо все получилось. До одури глупо и просто. Как на войне.
     Мы сидим в беседке с Андрюхой. Он сбивчиво читает с листка бумаги. Это письмо. Написано сослуживцем Андрея Владиком Гробовым:
     «"Привет, Андрюха!
     Пишу, как обещал. Как ты знаешь, после первого этапа мы пошли опять в горы. Что что-то будет, мы поняли сразу. "Духов" вокруг было полно. Они даже не прятались,только держались далеко. Мы их видели в бинокли и оптику. При подъеме разделились. Разведвзвод и первый пошли другой тропой. Я и Андрей Писаренко шли в "замке". Когда вышли на задачу, остановились покурить. Впереди был настоящий укреп-район. Бойницы повсюду. Решили обстрелять. Тут и началось. Как только выстрелили из подствольника, по нам лупанули из гранатомета и автоматов.
     В первые минуты были ранены ст. л-нт Сафаров, Саня Квач и Юсупов. Огонь был - головы не поднять.
     В дозоре шел Курамбайчик и еще кто-то, не помню. Курамбайчиик завалил"духа", этот «дух» валялся прямо на виду. Потом его заминировали, труп один и остался там валяться. В общем, мы с Андреем ползком пробрались вперед. На открытом месте увидели брошенный пулемет Квача, самого Саню оттащили в укрытие. Андрюха Писаренко метнулся к пулемету и достал его. Потихоньку пришли в себя, начали вести прицельный огонь. Я вычислил "духа", он прыгал от камня к камню. Дал очередь. Больше я его не видел. Надеюсь, завалил. Местность была поросшей кустарником. У меня перед глазами расщепило ветку, пуля чиркнула по уху. До сих пор шрам ношу. Вся жизнь сразу перед глазами пролетела. В общем, вызвали "вертушки", они "духов" и накрыли", как нам казалось. Вынесли раненого Курамбайчика. Расслабились, болтаемся по горке как у себя дома. Подошли разведвзвод и первый. Было принято решение прочесать место боя. Пошли цепью. Как только вошли в кустарник, раздались одиночные выстрелы. Потом крик:"Суки!"- и отчаянная очередь на весь магазин. Я сразу понял, что-то случилось. Когда "духи "отошли, собрались все вместе. Тут я и увидел Андрея. Писаренко лежал на спине. Глаза были открыты. Тот последний взгляд в глаза погибшего друга я не могу забыть до сих пор...»
     Тихо в беседке. Даже сверчок затих...
     Запах жасмина возвращает нас с Андрюхой от войны к реальности. Мы снова вспоминаем о визите Екатерины Дашковой. Андрюха не унимается, ему обязательно хочется знать причину визита этой дамы.
     Я начинаю рассказывать неохотно. Но Анрюха настаивает, и постепенно выуживает из меня романтическую историю...
     Она вошла в беседку в великолепном наряде. Эти духи, эти шорохи платья, эти глаза, губы, шея, плечи...да, я люблю женщин.
     Чем же ты её взял, неужто стихами?- подначивает Андрюха...
     Он неплохо меня изучил, случалось, мы вместе кадрили девушек у фонтана...
     Стихи, да были стихи. Конечно, я когда-то их посвятил не Дашковой, но Екатерине я в этом не признался. Оно и совпало. Ведь это Екатерина-царица издала тогда тот шуточный Указ, с которого и началось:
     «Запись, сделанная в камер-фурьерском журнале в марте 1757года: «…быть дамам в платье кавалерском, кавалерам в дамском, у кого какой имеется: в самарах , кафтанах или шлафорах дамских,- далее уже я дополнил,- а обер-гофмейстерине госпоже Кончите Л’Этуаль объявлено, чтоб ей быть в маскарадном мужском платье под Ермолая: в домино, в парике и в шляпе…»
    
     и получился «Бал, которого не было»:
    
     Золотая анфилада Растрелли
     До сих пор в изумленье застыла…
     Зеркала в Большом зале тускнели…
     Это Ты мимо них проходила…
     Каблучками крошила ты мрамор,
     Оживляя кариатид.
     И «столбы» в золоченых рамах
     Под фольгою скрывали стыд…
     Нет, не стыд – восхищенье дамой,
     Что скрывала себя в домино…
     И от зависти ниспадало
     Янтаря дорогое вино…
     Ты прошлась по Картинному залу
     И от звона твоих каблучков
     Со шпалер полотно сползало –
     Это Боги к тебе с облучков…
     Жаль, что мне не дано было видеть –
     Я б в Зеленой столовой застрял,
     Сдать Мартосу последние твиды
     За лепной для Тебя пьедестал…
     Ну а ты бы в Предхорной зале ,-
     Эх, зачем так Богини злы,-
     Приподнявши ресниц вуали,
     Записала б меня в козлы…
     Согласился б, я б даже блеял
     Да и жвачкой от счастья блевал…
     На последок признаюсь тебе я :
     В Сарской мызе еще не бывал…
    
     Да, я прочел этот стих Дашковой. Она хохотала. Мы сразу поняли друг друга, ведь Дашкова тоже пописывала пьески для театра. Смело пописывала, за что не раз поплатилась, получая выговора от Ее Величества.
     Но по-настоящему она восприняла не это, друг мой Андрюха...- обращаюсь я к своему постоянному собеседнику.
     А что же?
     Мы посидели с нею еще несколько долгих летних вечеров. Нам было тепло и уютно. И счастье составляло нам компанию. Она много рассказывала о себе, о тех временах и нравах. О своей обиде на царицу, которую она пронесла через всю свою жизнь, так и не раскрывшись пред обидчицей.
     Ты знаешь, что Катя...кхм, Екатерина Дашкова была причастна к тому месту, где мы с тобой сейчас сидим?
     Да ну?
     Вот те и ну...читай,- я протягиваю Андрею свиток. Это письмо Екатерины Дашковой Павлу Сергеевичу Потемкину :
    
     «5 февраля 1786 г. (Спб.)
     После того как Ея Императорскому Величеству угодно было в Империи своей весть новое разделение и многие города вновь учредить, Академия Наук, посылая в разныя места обсерваторов , определила через астрономические наблюдения многих мест долготу и широту, коих точное положение прежде сего было неизвестно и между тем, сколько могла, старалась собирать известия, служащия к изданию новаго атласа Российской Империи. Но собранныя известия недостаточны, особливо в разсуждении положения вновь учрежденных городов и границ каждой губернии. Академия, предприемля издание новаго атласа, в виду имеет наипаче пользу общества, и как я совершенно уверена, что и ваше превосходительство не менее об оной ревнуете, и без сумнения уже сняты карты вам наместничеств с показанием на них дорог, то покорно прошу сообщением оных споспешествовать намерению Академии. Не подумайте, чтоб труды ваши Академия себе присвоить была намерена; я смею уверить, что она за долг почтет споспешествовавшим засвидетельствовать должную благодарность и при издании каждой карты объявить, ежели будет угодно, от кого именно она получена в Академии. Между тем прошу сообщить мне для Календаря на будущий год разстояния наместнических городов от столиц, а уездных от наместнических. Вашего превосходительства покорная услужница княгиня Дашкова.» (исп. Материалы сайта lib.ru).
     - А при чем тут наша беседка?- недоумевает мой Андрюха.
     - Да при том, что граф Потемкин Павел Сергеевич -- генерал-аншеф, переводчик для театра, поэт, писатель, родственник св.кн. Г.А.Потемкина-Таврического, чьим неизменным покровительством пользовался. Родился 27-го июня 1743, умер 29-го марта 1796 года. В момент написания письма (1786) П.С.Потемкин занимал должность генерал-губернатора Саратовского и Кавказского (1785-1788). Командуя Кавказом в различных должностях (1782 - 1792) П. С. Потемкин проложил множество новых дорог, основал (из военных крепостей) города Екатериноград, Ставрополь, Георгиевск, Александровск и мн. др. мелких поселений и станций. Таким образом, география вверенного ему края изменилась до неузнаваемости, что, конечно же, необходимо было отметить в новом издании Атласа Российской империи. (исп. Материалы сайта lib.ru).
     - Да-а...ну, ты даешь, такую женщину охмурил...
     - Не льсти, еще вопрос, кто кого охмуривал,- отвечаю я в тон,- ты знаешь, по настоящему она проявила чувства только при чтении вот этой фразы, нацарапанной мной когда-то на полях своего дневника:
     «Сегодня вновь то самое июля...
     Так лег "эрэс": вам - быть, а мне - остаться...
     Опять банален, просто : "С Богом, братцы..."-
     И вы в ответ, как прежде : "Дура — пуля"...»
     И тут все испортил толстый Бегемот, он рухнул со своего наблюдательного пункта и смущенно убежал в кусты...
     Стало не до романтических воспоминаний, а вспомнились дела насущные, серьезные дела...
     - Приветствую тебя, дорогой!- привстал я навстречу Ахура-Мазде, как идет твой бизнес, много ли добра он тебе принес за сегодняшний день?
     - Эх, что такое день для истории...- Ахура-Мазда был настроен философски, это значит, что случилось что-то неординарное, и это может заслужить внимания звезд, прислушивающихся к нашей беседе свысока.
     - Есть только миг между прошлым и будущим,- это знаменитый Иосиф Кобзон вышел прогуляться мимо моей беседки, шел не спеша и напевал хорошо известную многим песенку. Как всегда в тему. Удивительная способность у этого мудрого и хитрого еврея — практически всегда попадать в тему. И делать это так, что выглядит со стороны это все очень искренне и душевно. Не верю. Что так можно притворяться. Значит, хороший человек...
     - А чего это ты, Ахура-Мазда, такой искусанный?- Андрюха вошел с волшебной лампой Алладина, в свете которой на лице нашего приятеля отчетливо проявились характерные покраснения, такие обычно остаются на коже после комариных укусов...
     - Эх, Андрей, мой наивный и справедливый друг. Ты снова угадал. Я расскажу тебе, что мне удалось сделать сегодня хорошего, и как отблагодарила меня судьба за это...
     Далее последовал рассказ, наполненный многочисленными отступлениями и громкими попутными замечаниями собравшихся в беседке. Чтобы не наскучить, перескажу вкратце суть.
     Оказывается, Ахура-Мазда вновь начал свой рабочий день с замечательной идеи. За завтраком он скушал кусок отличной говядины. Затем, прогуливаясь между Оксом и Яксартом, он создал в этом крае великолепнейшую страну. Холмы и заливные луга покрыли травы. Чистая вода рек и ручьев питала эти травы. Травы росли быстро. Это был рай для животноводства. Коровы, буйволы быстро набирали привесы, давали много молока. Создатель назвал новую страну Гава — Страна коров. Так вот почему коровье мясо мы называем говядиной? Надо будет уточнить при случае у знакомого филолога...Персы знали эту страну. Они называли ее Сугудой. Знали ее и греки. Этим лишь бы назвать не так, как персы,- нарекли страну Согдианой. Лучше бы занялись чем-нибудь серьезным. Например, помогли моему другу.
     Ведь Анхро-Манью, этот завистливый и злосчастный конкурент всех добрых начинаний Ахура-Мазды тут же прилетел с астраханских пойм, прихватив с собою в противовес добру бич Стране коров — вредоносных мух, зло жалящих и губящих скот. При этом дабы придать своему злодейству личину добродетели и благородства нарек этих мух оводами. Потом даже нашлись последователи, приписав оводам свободолюбивый и гордый нрав, даже люди стали брать себе псевдоним Овод. А на деле — это подленькая жирная муха. Не кусает (опять же, слащавая маска подонка), а безболезненно так пронзает кожу коровы и откладывает маленькие яйца. Нет, не кровопийца! Уси-пуси, святоша. Но потом из яиц появляются личинки, растут, и набравшись сил, прогрызают кожу коровы, чтобы выйти на волю. Боль мучает несчастное животное, более того, дыры не зарастают, начинают гнить...
     - Брр...ну, довольно! Напомнил мне один денек на летней операции. Тогда сбили вертушку. Месиво. И мухи. Они набрасывались на свежую кровь, словно пираньи...Тьфу,- Андрюха скривил такую рожу, что мне стало его жаль, и я прервал беседу...
     Бесавостью природы заразясь,
     Друидствую всю ночь напропалую:
     В огонь через трубу, да шмяком в грязь...
     Люблю одну, потом люблю другую,
     То пухом белым в небо вознесусь,
     То снегом неприкаянно на озимь...
     То пламя вырывается из уст,
     То что-то неприличное и козье...
     И вывернувшись в облако, на лес,
     На травы, на свое же отраженье
     Туманом упаду как благовест,
     А если и закончится круженье,
     То это будет (точно знаешь ты)-
     В овине, на суденышке, на троне -
     Под тенью твоей скромной красоты,
     Такой не выдающейся... исконной...
     Пора и честь знать, хватит на сегодня бесед. Завтра будни...
     * * *
    
     ************************************************************
     Утро приходит, когда его ждешь. Утром Ахура-Мазда не появился в моей беседке. Его не было несколько недель. Говорят, что после пережитого в Афгане, он заболел синдромом. Болезнь, с которой не могли справиться лучшие врачи одной из созданных им стран. Пытался бороться сам. Впадал в отчаянье, пил, курил, буянил. Все казалось не таким. Все казалось не настоящим. Исчезли палитры. Остались два цвета - черный и белый. Белого в мире не было. Нельзя пройти жизнь, ни разу не согнувшись. Эта старая нидерландская поговорка искренне отражала мирскую суть и суету. Ахура-Мазда не соглашался с этой поговоркой. Червяк синдрома грыз совесть, возводил добро и зло в абсолют. Добро и зло. Их двое. Жить с этим нельзя. Обязательно нужен кто-то третий...
     Я позвал в беседку своего давнего знакомого. Он был Художником. Рисовал не картины. Он рисовал сны...
    
     Художник снов, за ветропись мою
     Рисуй видения, где доброта и ласка...
     Мое начало - твердь. Где я стою,
     Держась за кромку неба как за лацкан...
     Из тверди той, где кости, груды зла
     Ращу добро. Мне, выходцу из трупов,
     Рассказывала старая гюрза
     О смысле жизни - среди тех уступов,
     Что так реалистично показал
     Ты мне сегодня красками без злата...
     Там был еще поодаль морвокзал,
     Где скедия моя стоит распята
     И к тверди - пуповиной бытия,
     Как море к суше, как добро со злобой...
     Добро плюс зло, а в сумме - это я...
     С такой гремучей смесью жить попробуй...
     Но вырастая, я хочу идти
     Туда, где сон мой чист, и так прозрачен...
     Себя очистить - зла не донести...
     Убить иль возлюбить его?- задача,
     Почти неразрешимая уже,
     Поэтому и сны все тяжелее...
     На кромке тени, на пустой меже...
     И абрис сна заметен еле-еле
     В рассветной рамке...
     Черная стена
     И к ней корона гвоздиком прижата...
     Художник, нарисуй мне времена,
     Где пенье птиц, а фоном - запах мяты,
     Прохлада утра, раззудись плечо...
     Ты прав, коса - не лучшая примета,
     Рисуй же лето в травах, а еще
     Закат, где я в гусарских эполетах...
     Опять война...Ты путаешь, дружок...
     А впрочем, прав...Там трупы на лафете...
     Что ж, третий тост...За все...На посошок...
     Добро и зло...Их двое...Буду третьим...
    
    
     Слушай, Сэм,- обращается Андрюха к Художнику,- я тебе ухо отрежу, будешь ходить одноухим Ван Гогом...
     Что-то не так?- Художник был явно польщен сравнением со знаменитым скандальным живописцем...
     Ты чего мне сегодня нарисовал во сне?
     Интересно было бы послушать,- провоцирую другана на рассказ...
     Не, ну, мрачный тип,- заводится сразу Андрюха,- прикинь, сплю я ничего не подозревая, вдруг - бац, и я в Афгане. Иду по дорожке от штаба, а в голове голосом Капеляна,- ну, это тот, который в фильме о Штирлице за кадром читает,- речитатив: "Обчитавшись воспоминаниями ветеранов, впечатленный множеством невероятных историй, которые прошли мимо в период службы, Андрей добился в военкомате своей повторной отправки в Афганистан. Разумеется в ту самую роту, где он уже отслужил один срок..." Захожу в палатку, а там...ну, всё, как в фильме "Тридесятая рота", короче, всё не так...
     Чего же там может быть не так,- муркнул Кот,- я вроде бы там не мутил...
     Тсс,- подал знак я Бегемоту,- не перебивай...
     Да всё не так...Самое главное, чувство страха...ужас какой-то животный...
     Эх, что ты знаешь о животных, служивый...- опять не удержался Кот, за что получил заслуженный подзатыльник от Художника.
     И в палатке нашей, на наших кроватях, на моей, бля, угловой шконке, в моем проходе вокруг табуретки с хавкой из военторговского дукана, рядом с моей тумбочкой,- Андрюха нервно затянулся, поперхнувшись, закашлялся...
     Бегемот, прогнувшись, метнулся к Андрею со стаканом минералки в руке...Андрей жадно выпил воду, вытер тыльной стороной ладони губы и подбородок...Благодарно погладил Кота и потрепал ему холку. Бегемот заурчал от удовольствия...
     Так вот, там, где мы с пацанами оттягивались в редкие моменты покоя, сидят духи! Косяк у них ходит по кругу, пыхают, суки...Откидываются на кроватях...Жрут огурчики маринованные, пьют "Sisi"...Я хватаю гранату...Почему-то я оказался в своем нагруднике...Тяну кольцо, оно обламывается, я за автомат...А духи всполошились, тоже там чего-то щелкают автоматами...Я стрелять, а автомат клинит...Я вдруг вспоминаю, что мои магазины заряжены югославскими патронами, что мы взяли в одном из найденных духовских схронов...Эти патроны медного цвета. И очень низкого качества. Едва ли не через патрон давали осечку...Но почему они в моем магазине? Кто меня подставил? Перезаряжаю, тщетно...Бежать, а ноги не бегут...Ужас...- Андрюха вспотел, рассказывая, словно заново пережил страх, испытанный во сне...
     Эй, маляр, да ты и вправду хреново рисанул,- Кот попытался вернуть Художнику должок за подзатыльник...
     Андрей, я вчера весь вечер рисовал жасмин для Кати Дашковой...она осталась довольна...
     Это я попросил Художника устроить своей хорошей знакомой сюрприз...
     Не я один рисую сны, Андрей...- задумчиво проговорил Художник,- поверь, что в основном мы сами являемся художниками своей судьбы...А сны - это только маленькая часть судьбы человека...Если человек долго ходит по кругу своей памяти, то неизбежно в этот круг втягиваются и сны, тогда человек начинает ходить по кругу - из реальности в сон и снова в реальность...Тебе надо отвлечься от мыслей о прошлом, подумать о настоящем, попытаться спланировать будущее...Тогда и сны твои будут легче и приятнее. Ведь вряд ли ты себе спланируешь на будущее то, о чем говорил Капелян за кадром твоего сна...
     Выходит, что не только утро приходит, когда его ждешь, сны - тоже...
    
     Мне приснилось, что я святой.
     Я в молитвах на горной террасе.
     Вот не знаю, в сутане иль в рясе.
     И что должен иметь под пятой.
     Мой молитвенник скуден и стар.
     На скале проявляются буквы.
     Слог роняю сквозь талые губы.
     Что сулит этот сон-аватар?...
     На крови предрассветной зари
     В бред заклятия сложены звезды...
     И последний мой хлеб будет роздан
     Калика"м у случайной корчмы...
     А дорожки чисты, но пусты.
     Только абрисом тени акаций.
     И настурции - цвет декораций...
     Да Прокруста стисненье мечты...
     Не святых вспоминаю слова,
     Закавыченные в молитвы,
     Режут пальцы монеты как бритвы -
     Скудной милости жертвенный нал...
     И уже сомневаюсь, что смог
     Я пройти по воде за Тобою,
     И увидеть под первой звездою
     То, что мне завещал мой Бог...
    
     Признаюсь, мне сегодня очень не хватало в беседке Ахура-Мазды. Но и помочь ему я был не в силах. Каждый должен нести свой крест сам...
    
     **********************************************************************************************88
     - Если убрать афиши и рекламные щиты, город станет похожим на карточный стол без карт. Исчезнет блеф. Но как играть в открытую, если везет постоянно не тебе...- с этой фразой Сашка вошел в палатку в обнимку с Ахура-Маздой.
     Мы с Андрюхой как раз собирались приступить к трапезе. На ужин мы приготовили обалденного карпа, выуженного нашим хорошим знакомым рыбаком в пруду поодаль.
     Карп был не мал. Однако готовка не заняла у нас много времени. Разве что развести костер, да выпотрошить рыбу. Чешую мы чистить не стали, поскольку это было условием предстоящего способа приготовления блюда.
     Во время освобождения брюха карпа от внутренностей обнаружилось, что рыба оказалась самкой, и наш рыбак сгубил её вместе с будущим потомством - брюхо рыбы было заполнено икрой.
     - Эх, пожарить бы её сейчас, да не в чем...- мечтательно произнес Сашка,- хороша получается икорка жареная с лучком, когда её майонезом приправить...А можно и замариновать сырой, добавив соли и лука, но это ждать до утра надо...Но вкуснятина получается не хуже щучьей...Кстати, щучья совсем не давно в европах ценилась примерно как у нас черная... Немцы поставляли щучью икру к столу богатым людям. Требовалась лицензия на промысел щук...Да, жаль, что ждать придется до утра, пока замаринуется...
     - Зачем же ждать, пока вы с рыбой управитесь, я как раз с остальным успею,- Кот Бегемот, дрожа, впился глазами в доставаемые из брюха карпа внутренности...
     Мы все дружно засмеялись и единогласно уступили Бегемоту право, которым были наделены богатые люди европ - сожрать икру...
     Наш рецепт приготовления не отвечал изысками уровню королевской кухни. Нам этого и не требовалось. У нас имелся свой способ приготовления вкуснятины.
     Карпа мы посолили, поперчили, а брюхо набили смесью мелко порезанного лука, соли и специй...
     Рядом с беседкой раздавались звуки потрескивающего костра и чавкающего Бегемота. Пахло дымком. Высоко в небе летел самолет, оставляя за собой белый след. Наши помыслы были куда приземлённей.
     Все готово, давай агрегат,- уже захлебываясь слюной, торопил меня голодный Андрюха.
     Агрегат представлял из себя большой стерилизатор! Когда-то давно он служил верой и правдой Медицине, а пару лет назад стал слугой чревоугодия.
     На дно стерилизатора я положил пару пучков сухой виноградной лозы и веточек груши, туда же добавил пару-тройку углей из костра. Затем установил решетку, делящую стерилизатор пополам по горизонтали. Получилось два мира - "ад" внизу, где предстояло тлеть и дымить углям и веткам; и "рай" вверху над решеткой, где собственно и будет готовиться наш карп.
     Андрей, важно пыхтя сигаретой, торжественно уложил рыбу на решетку.
     - Готов! Закрывай!
     Я закрыл крышку и плотно пригнал её специальными защелками, чтобы дым не смог выйти наружу...И поставил стерилизатор прямо на костер. Можно было использовать подставку или соорудить перекладины, но это излишества...Теперь дно стерилизатора-коптильни накалится, веточки начнут тлеть, дым станет коптить, а жар быстро доведет карпа до готовности. В зависимости от размера и желания получить корочку нужной кондиции это может занять от четверти часа до сорока минут...
     Пока было время порезать овощи, зелень. Ну, и выпить по стопочке для аппетита. К моему удивлению, изъявил желание выпить и Ахура-Мазда. Ну, если человек просит, грех отказывать. Ахура-Мазда взял стопку со стола. Он держал её двумя пальцами - большим и указательным. Я неожиданно отметил для себя, что очень заметно, что он этого не делал ранее, а сейчас похож повадками и жестами на человека, который закурил впервые в жизни. Это "впервые" выпирает и в кашле после затяжки, а еще более - в манере держания сигареты.
     - Да не смотри ты на него так,- Сашка прервал мои мысли,- он после своего афганского проекта никак не вернется в себя прежнего. Словно птенец, выпав из гнезда, был унесен кошкой, потом чудом выжил. И теперь память о гнезде затмили события, случившиеся после падения...
    
     Это фото я выслал жене
     накануне нелегкого боя...
     Надпись: "...память..."- и подписи нет -
     Я домой не писал о войне, не хотелось жену беспокоить...
    
     Я, наверное, очень не прав.
     Но готов понести наказанье.
     Моя дочь, даже взрослою став,
     Не узнала, что был я в Афгане.
     Ни к чему. Без того ей в весну.
     Сколько тем есть помимо военных.
     Пусть живет, не встречая войну
     Ни в одной из известных вселенных.
     Пусть останутся черной дырой
     Для неё те два года афганских...
    
     Без меня - не рассыпался строй,
     Без меня - не убавилось братства,
     Без меня - не прибавилось льгот,
     Без меня - год за три - и не старше...
    
     Жаль вот только, что кто-то умрет
     Из ребят, в том бою пострадавших,
     И ещё не родят дочерей,
     И ещё не посадят деревьев...
    
     "Папа, знаешь, а дядя Андрей
     Мне сказал, что ты просто старлей,
     И в Афгане убит на Панджшере...
     Это правда?"-
    
     в ответ тишина...
     Мой ответ не поймать эхолотом...
     Я бы морду набил идиоту...
     Эх, Андрей...а ещё старшина...
    
     Поскорей бы вернулась жена -
     Забрала бы у дочери фото...
     ...Карп удался на славу...
    
     Когда пришло время жасминового чая, в беседку вошел Анхро-Манью. Этот тип был как всегда одет во всё чёрное. Стильная шляпа, строгий костюм, рубашка, безупречные туфли... Подчеркнуто вежлив.
     Лишь что-то неуловимое присутствовало в походке. Не так ходил он в прошлый раз...
     Я пришел попрощаться,- начал Анхро-Манью, когда я усадил его за стол,- я сворачиваю свой бизнес...
     Воздух в беседке был наполнен ароматом чая. Было тепло и уютно. Листья на деревьях хранили неподвижность. Вместе с ними замер и Кот...
     Когда заклятые приятели-конкуренты оказались в Афгане...
     Первым там оказался Ахура-Мазда. Пройдя учебку в учебном центре под Ашхабадом, Ахура-Мазда стал сержантом. Затем - разведрота на юго-востоке Афганистана.
     Рядовой Анхро-Манью прибыл в роту, где служил Ахура-Мазда, на полтора года позже.
     Однажды они оказались в наряде. Сержант - дежурным по роте, рядовой - дневальным. Сержант приказал навести порядок свободной смене на территории, прилегающей к палаткам...
     Рядовой отказался.
     Сержант настаивал...
     Надо учесть, что Анхро-Манью проявил себя после прибытия в роту ушлым малым: он нашел земляков среди дембелей в полковой столовой. Те, дали ему исчерпывающую инструкцию по поводу того, как следует самоутверждаться в роте и пообещали содействие в переводе земляка подальше от гор, поближе к котлу. И вот это долгожданное событие свершилось. Осталось только отбыть наряд и через день отправиться во взвод к землякам, где есть халява и много еды.
     Схватка была короткой, но яростной. Анхро-Манью выхватил штык-нож и замахнулся на Ахура-Мазду. На удивление рядового, сержант не отступил, а шагнул навстречу...Рядовой не собирался бить, хотел только припугнуть, как его учили земляки...Это и решило исход схватки. Когда солдат попытался все же нанести какой-никакой удар, дежурный по роте блоком отбил руку с ножом, а потом быстро извернувшись, заломил эту руку так быстро и резко, что нож отлетел в сторону. Последовало несколько резких ударов. Анхро-Манью взвыл от боли и обиды. Он представил, как его засмеют земляки, узнав, что он мел дорожки веником. Он, сын уважаемого в тейпе человека...
     Во время завтрака к Ахура-Мазде подошли трое.
     - Надо поговорить...
     - Всегда готов...
     - Ты зачем нашего земляка чморишь?
     - И не собирался.
     - Не надо...
     - Пока он в роте, будет летать, как положено по призыву. Вопросы есть?
     - Че за базар, Ахура? - раздались голоса разведчиков за спиной сержанта...
     - Да так, ребята интересуются, как можно попасть служить к нам в роту...
     - А ну, это не к нам, вот если кого надо в санчасть с переломом челюсти отправить, то это мы быстро организуем...
     Редко ребятам из разведроты удавалось попасть в клуб на просмотр фильма. Как правило, они вечерами отправлялись в засаду. Но когда разведрота оказывалась в клубе, обязательно случались стычки по поводу и без...
     Через месяц полк ушел на операцию. За боевыми переделками забылся конфликт.
     Возвращались с боевых по ущелью. Дорога шла вдоль реки. Колонна часто останавливалась, - впереди работали саперы. Бмп-шки разведроты ползли на этом марше впереди машин управления полка. Ахура-Мазда дремал на броне
     Во время очередной остановки неподалеку раздался взрыв... "Мина," - мелькнула мысль.
     Ахура, тебя ротный вызывает,- крикнул Пашка.
     "Вот бля, неужто кто-то из наших вляпался..."- подумалось сержанту.
     - Че там, тарищ старший лейтенант?- Ахура-Мазда прыгнул на броню командирской машины...
     - Посмотри, там кто-то из поваров мину поймал у реки...
     - Понял,- Ахура-Мазда спрыгнул на землю...Метрах в двадцати увидел лежавшего бойца. Соблюдая осторожность, стал пробираться к раненому. Пятки горели, на спине прорезались крылья - хотелось приподняться и лететь, не ступая по камням. Ведь рядом с миной обязательно есть еще... Быстро жгут на остаток ноги, выше ошметков, но как можно ближе к этим ошметкам. Лишний сантиметр бедолаге не повредит. Так, взваливаем на себя, и в обратный путь. Опять пятки горят, и хочется крыльев...Ну, вот и броня, с которой уже тянутся руки, чтобы забрать раненого. Взобрался на БТР. Теперь можно и более обстоятельно заняться...Промедол в бедро - через штанину - тут не до церемоний, и сформировать культю из имеющихся перевязочных материалов...
     - Ммм...- застонал раненый...
     - Ты?- Ахура-Мазда только сейчас взглянул на лицо бойца. Это был бывший разведчик, а теперь повар...
     - У-у-у-у...-выл боец.
     - Больно?
     - Нет,- скрипя зубами ответил повар...
     - Че тогда воешь?- надо было отвлекать разговором, чтобы вывести раненого из болевого шока...
     - Мне всего восемнадцать...а я уже без ноги...
     - Не хрен было с брони слезать...Предупреждали ведь...
     - У-у-у...ты специально издеваешься, да? Ты мстишь мне...У-у-у, пользуешься, что я раненый...
     - Дурак ты, но ничего, ругайся, ругайся...
     Тут подкатила "таблетка". Из нее выскочили санитары и старший - санинструктор Серега Назаренко...
     - Привет, Ахура!
     - Салам, Серый! Забирайте. Слушай, я не написал записку под жгут, сделаешь?
     - Да не переживай, мы все сделаем...А че он быкует-то?
     - Да это у него шок болевой...
     - Какой шок, он издевается надо мной...
     - Видали мы, как он над тобой издевался...Надо было бросить на минном поле тебя...Чё-то твои земляки за тобой не кинулись по минам...- Серега был прямой малый, рубил всегда в лицо правду-матку невзирая на чины и звания...- Так что ты, чмырёнышь, должен благодарить Ахуру, он тебе теперь Брат-спаситель... Давай, Ахура, в полку свидимся, приходи в баньку...
     - Удачи!- проговорил сержант и побежал на свою броню...
     Колонна вскоре двинулась в путь...
     * * *
    
     **********************************************************************************************88
     "Слышали, слышали?- донеслось до беседки чревовещание телевизора,- человек из Алупки собаку покусал! Этот случай всколыхнул общественность города. Общественность обратилась к госдепартаменту одной страны, и тот откликнулся. Теперь в Алупку направлен ограниченный контингент наблюдателей из Грузии. При прохождении таможни наблюдатели заявили, что прибыли на свидание с девушкой. Все триста. С одной и той же. Глава таможни сказал по этому поводу, что все прибывшие грузины четко озвучили цель своего приезда, что устроило таможню и не вызвало никаких подозрений. Жалость к животным не знает границ! Это и еще многое другое - через пять минут на нашем канале..."
     - Слышал, Франсуа?- обратился к Вийону, раскачивающемуся в плетеном кресле на лужайке рядом с моей беседкой, Артюр Рембо...
     Эти двое забрели ко мне сегодня в пять пополудни и до сих пор не проронили ни единого французского слова. Щадили ли уши моих многочисленных соседей или боялись горских обычаев, которые гласят в присутствии людей, не знающих горского, разговаривать на русском? Забыл спросить, обязательно сделаю это в следующий раз.
     - У меня есть еще целых пять минут...- задумчиво протянул Франсуа...
     - У нас,- поправил его Артюр,- у нас, потому что затем мы на протяжении долгого времени никому не будем нужны,- все местные будут слушать эту белиберду, и как ни странно, верить в нее, как-будто завтра же они моментально станут законопослушными и не станут кусать собак...Чем же тогда займутся все эти корреспонденты, наблюдатели и судебные приставы? Особенно пострадают последние, поскольку вот уже несколько лет поступление конфиската от обвиненных в доказанном факте покуса собаки является главным доходом казны. А собаки возведены в ранг священных коров. Вон, смотри, где ты еще можешь наблюдать такое: весь квартал сидит без электричества из-за того, что этой взбесившейся шавке на старости лет захотелось прогуляться по проводам...Для этого вызвали службу спасения, те выломали дверь в подстанции и вырубили ледорубом кусок кабеля...Она погуляет, а потом у неё закончится течка, а кабель будут чинить еще сто лет...Зато их городовой будет всех убеждать, что свечи - это спасение страны, поскольку совершенно не требуют электроэнергии...
     - Ты многословен, друг,- Франсуа выдохнул облачко дыма с явным ароматом конопли, ты не позволишь мне сказать хоть что-то мудрое в эти пять минут?
     - А что ты имеешь сказать? Если опять скажешь что-нибудь о том, в чем плохо разбираешься или то, чего не знаешь, я попрошу местного прокурора исполнить его святую обязанность - приговорить тебя к ещё одному повешенью...
     - Я хорошо знаю, что я не сын ангела, венчанного диадемой звезды или другой планеты...- плавно выдохнул Франсуа,- а эта сучка течная - молодец...Когда я избавился от виселицы, я написал своему прокурору, что не каждый зверь сумел бы так выкрутиться, как это сделал я, написав апелляцию...
     - Да, когда я путешествовал по Африке, верблюды не были у тамошних аборигенов в таком почете,- Рембо размышлял, массируя свое распухшее колено...
     - Скажи, Артюр, а правду мне рассказывала одна шлюха, которую я подцепил на твоей улочке, что ты и Верлен - того...
     - Ну, вот опять! Вечно ты начинаешь придираться к фактам моей биографии, когда не можешь парировать мои замечания по твоим стихам...
     Пять минут истекло. И я на правах хозяина беседки хлопнул в ладоши. Французкие приятели испарились, подобрав за собой остатки запахов анаши...
     - И че это было?- потянулся Бегемот, - я же уже сто раз поднимал вопрос о запрете чтения стихов этих наркош...Неужели так хочется еще раз окунуться в атмосферу этого кумара?...
     - Ты даже не представляешь, котяра, как хочется,- прошептал на ухо Коту Андрюха,- только ты никому не рассказывай, это не для мирных граждан. Там, где мы служили, многие это пробовали, многих это сгубило...
     - Но вы же не кусали собак?
     - Нет, не кусали. Но как это доказать?
     - А презумпция невиновности...
     - Чьей невиновности? Человека или собаки?
     - Презумпция собаки при прочих равных ставится выше...
     - Се ля ви...
     - Да на кой такая жизнь...
     Депрессивные моменты случаются у моих собеседников. Я не мешаю им выговорится, это правильней, чем прерывать, хотя моим соседям не нравится поднимаемый при этом шум.
     - Кто видел Ахура-Мазду, почему он не вышел к вечернему чаю?- спрашиваю я о своем добром друге-бизнесмене...
     - Я видел...- как-то неуверенно произнес Андрюха...
     Андрюху я знаю давно. С самого Афгана. Там этот кареглазый казак не раз попадал на крючок особистов по поводу и без оного. Но всегда держался и никого не сдал.
     - Давай, колись, я же не майор Ушаков...
     Из рассказа Андрея я понял, что Ахура-Мазду занесло в междуречье Моуру и Бахди. Там вышло все великолепно. Бежин луг и рядом не стоял по уровню благоприятности для развития коневодства. Заливные луга, воздух, рельеф. Не кони - Пегасы. Они не скакали - летали...Дарий Первый упомянул эту страну в своей надписи, греки пели о ней легенды...
     - И что опять этот заклятый друг наслал бич?
     - Наслал, это было греховное неверие...Но не это было главной ошибкой Ахура-Мазды...
     - Что же?
     - Место...
     - Место? А где это место? Где это междуречье?
     - Афганистан...- Ахура-Мазда появился в беседке с фляжкой. Он уже был нетрезв. Неуклюже разлил содержимое фляжки по винным бокальчикам...- спирт. Бачи, я был там. Я видел это. Я теперь знаю. Третий Тост, бачи!
     Мы с Андрюхой переглянулись и выпили спирт до дна...
     - Кофе, говоришь...- хмыкнул Андрей,- да, кофе - это напиток не для лошадей...
    
     ...а мы с тобою просто пили кофе
     под звездами, что ярче трассеров...
     там кипень облаков и то по крохам...
     а радости - сто сорок коробов...
     а мы с тобою просто пили кофе...
     и не было колонн, ночных засад...
     случалось, загорали мы неплохо
     в тени дворцов, под нежностью наяд...
     а в основном, мы просто пили кофе...
     излетом донимали "мухи" нас,
     от кофеина мы едва не сдохли -
     он рвал сердца, как траки рвал фугас...
     но мы с тобою просто пили кофе...
     и ждали писем, вскрытых в основном...
     кто их вскрывал - душманы или блохи?
     мы ничего не ведали о том...
     ведь мы с тобою просто пили кофе,
     когда после засад, да на допрос...
     и особист, как академик Йоффе,
     на атомы щепил нас на донос...
     а мы с тобою просто пили кофе...
     мы "чарльз" не признавали за угар...
     ты высказал мне все безмолвным вздохом:
     про свой Саланг, Газни и Кандагар...
     бронежилет, расстрелянный на строфы-
     "ошибкой" окантован роковой...
     давай, бача, по Третьему...и кофе...
     мы пить его приучены войной...
    
     А теперь всем спать! И прошу, не надо кусать собак...- сказал я друзьям на прощанье и задул свечу...
  
  ^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^
  
   Мне не поздно и не рано на войну.
    Тридцать лет отбило спозаранку
    С той повестки, что пришла в весну...
     Под приказ: "...в другую сторону..."-
    Я покинул юношей "гражданку".
    И ушел, и нет моей вины,
    В том, что в этой жизни задержался,
    Землю вижу с этой стороны,
    А не с той, где черви гложут пальцы.
    Но вернуться мне не удалось.
    Видимо, там что-то есть такое,
    С чем не суждено быть в фазе "врозь"
    Ни в бою, ни в жизни, ни в покое.
     Ждет меня обратно мирный быт,
     Кличет, вспоминает и скучает.
     До него мне тридцать лет ходьбы
     В память;
     горький привкус молочая
     В том пути - ни сплюнуть, ни запить.
     Пусть мне скажут: "Тридцать лет - эпоха."-
     Мне не поздно и не рано. Я в пути.
     До себя. До истины. До вздоха...
    
    * * *
    
    
    
    
    Давай-ка приходи…
      - А матом ругаться не будешь? Конечно будешь, какая же сказка без постельных сцен…Ну, приду, начну приставать, а ведь решено обоюдно давно, что больше одного раза в одни руки не отдаемся — неровен час придет та, которой и без того много в наших недомолвках…      
            Тогда о чем же? О ценах на нефть на мировом рынке, или где взять денег на            печенье для дочки? Или на полюса не пойдем, будем шататься по нефритовым джунглям, делая вид, что очень сосредоточены на поиске пути? Нам нужен путь, которого нет? Очень. И этого не скрыть и не отмыться в ночном прибое, хотя волны хлестки и часты…
      Когда начинаем смеяться над собой — это признак выздоровления или безнадежности…потом решим, ладно? Надо ли загромождать голову такими беспризорными проблемами в то время, когда мебели нет, и некуда налить чаю…Очень надо, поскольку черные стекла окон начали светлеть…
      Я пойду посмотрю, прибило ли к берегу старую лодку амиго, которого мы ждали бесполезно всю прошлую жизнь…если прибило, оставить или спихнуть обратно в рассвет?…Хорошо, хорошо, я не буду нарываться на хлыст твоей беспечности, пусть побудет на нашем берегу…
      Твой взгляд задает вопрос, которого боятся губы, жив ли рыбак, хозяин лодки?…
      Вероятно жив, потому что сеть вывешена на просушку, правда ветер пока не появлялся, поэтому концы сети висят непричесанными кудрями…
      Ты слышишь, вчерашний ветер вернулся, ты его просила принести прошлое, а он вернулся ни с чем…плохо искал, или его просто нет? Зачем тогда просила? Он вернулся злым, принес жменю льда из Лапландии и много тины, которую он бросил на небо, и теперь она мешает следить за звездами…их воруют ежесекундно все эти, которые зовут себя поэтами…куда они их девают, ума не приложу…знаю, что назад они не возвращаются — нет отверженных звезд, но и количество их не уменьшается… очень холодно, камин унесли вместе с холстом, на котором он был нарисован?…Жаль…но ничего, раз пришлось, надо жить…да, и ты мне должна белый танец, не так ли?…мы так давно не танцевали, что боюсь сбиться…тени, тени…откуда — куда…у тебя есть гитара? Почему же ты молчишь, пой!!!!!
      Утром пришел садовник и сказал, что ему жаль розы, и он будет ухаживать за ними бесплатно, вот только жаль, что попугая уже не вернуть…
      - Нет, не надо приходить, у меня больше нет слез…
      - Постараюсь…мне это будет нелегко, ведь я твое отражение…мы живем сколько-то мгновений на этом Острове…а помнишь, как ты испугалась, когда не нашла этой частички души на карте?…Я еще успокоил, что масштаб карты не позволяет нанести все Острова…зачем тогда нам нужен этот масштаб, возмутилась ты…если нет деталей, если нет Островов, значит, они вычеркнули нас?…Как интересно, ты всегда говоришь «они», и это стало безликим…кто они? Люди, боги, злодеи из твоих сказок, добрые феи или кто-то еще? У тебя есть на этот счет свое мнение, потому что каждое твое «они» занимает свой уголок в выстроенной тобой иерархии мира, где боги могут сидеть у параши, а музы бывают рогаты…и это совсем не со зла, просто «они» так устроили жизнь, так в ней и живут…
            Нас невозможно вычеркнуть, потому что карандаш для вычеркивания в наших   руках, а мы решили жить…это стало великим из всех решений, принимаемых нами за последние три месяца…
      Пойду пройдусь по кромке стихий…тебе принести что-нибудь на вдохновение?…Пора-пора, пост заканчивается…надо петь и любить!
      - Приходи, я не буду плакать…
      * * *
       Эти лирические его воспоминания. Если бы кто и мог их тут понять, то таких понимающих тут не было. Небо, горы, песок. Этот большой мешок, в котором он оказался, на карте мира отмечался витиеватой тесемкой каверзной надписи: "Афганистан". Когда живешь в своем мире, привычном с детства, не всегда знаешь, что есть поблизости еще много иных миров.
       Забавно устроен человек. Ему и без того с лихвой досталось средств для самовыражения в окружающем хаосе гармоний: видит, слышит, обоняет, осязает, пробует на вкус. Что-то ему нравится, к примеру, оповещу вас, что на плите закипела вода в чайнике. Сразу потянутся следом за этой картинкой ассоциации: звякнула посуда – это достали чашки, будут пить кофе…вы чувствуете аромат? То-то…
      Если после детства долго жить в городе, можно совершенно забыть об оставленном там, в давней росе…
          И вот сидишь, например, в кресле в офисе с солидным интерьером, пьешь поданный хозяйкой кофе, листаешь невесть каким образом оказавшийся в приемной журнал о комнатных растениях… Открываешь наугад, страница 96… И чудо происходит само по себе без натуги…Весенний луг, приспособленный под культурное пастбище только три дня назад сбросил последние клочья снега вместе с талой водой в протекающий в ложбине ручей, а травы спешат, словно на бал… Там на балу у каждого своя роль, свое время и запах…И только в самый разгар весеннего бала, когда веселье берет верх над этикетом, когда дождик только добавляет красок и голосов, можно ощутить себя счастливым… Это тогда вдыхая воздух, тонешь в нем, потому что хочется еще и еще, не надышаться…Смотришь на траву и цветы, а они растут, веселятся…
      На картинке увидел мышиный гиацинт или гадючий лук. Как зовут его дикого сородича, не знаю. Мы называли эти цветы скрипочками, потому что если сжать его между большим и указательным пальцами, да слегка потереть, раздастся таинственный скрип…
          Кто сказал, что синий с зеленым не сочетается… а если добавить скрипа, то еще как сочетается, и получается весна…
           Сингапурами у нас не пахнет, а вот запах весны всем нам знаком. Находясь вдали от родных мест, где впервые познакомился с запахом весны, испытываешь прилив ностальгии. Очень хочется туда - в весну...
       * * *
      
      ...Если бы я был Американцем.
             Всяко бывает, кто только ни претендовал в этой войне на лавры победителя. Трясогузый зампотыл какой-то окоченевшей от жары ошалелой части вовремя смекнул, что война спишет всё, главное не попасться до замены и во время пересечения границы с награбленным...Слово-то какое интересное - "награбленным". Грабли - очень плодотворный сельскохозяйственный инструмент, при умелом использовании которого можно достичь хороших результатов даже в засушливые годы. Незамысловата агротехния - грести надо чаще. Грести в направлении "к себе". Подоплеку подвести легко, дескать борюсь с лишениями и тяготами возделываемой культуры, обеспечиваю корневую систему воздухом, разрушаю систему, ведущую к смерти растения, к иссушению почвы...А что гребу исключительно к себе, так грабли так устроены, если грести от себя, то можно и черенок сломать, да и не с руки...Народ не глуп, вот и сложил поговорку о курице, гребущей от себя. О, сколько же их, не куриц. Уважаемые люди. Ведут себя степенно с достоинством. Вот и этот зампотыл любил, выпятив пузо округлых форм и глобусовых размеров в попытке быть причастным к боевому выходу, поспрошать у солдатиков:
             - Какие пожелания, сынки? Что хотите откушать после возвращения с боевого задания?- это пока командир полка в зоне распространения голоса,- а потом на конкретную просьбу типа "пусть хотя бы разогреют жрачку" объяснить,- вы слишком поздно возвращаетесь, поэтому нет возможности обеспечить вас ничем иным кроме сухого пайка...
            Веселый был вояка. Боевой. О чем свидетельствовал Орден Красной Звезды, полученный этим папаней. Три раза споткнулся бедолага, пока бежал за наградой через плац. И зашатался, выполнив поворот "кругом", да и едва не повалился навзничь под свое визгливое "Служу..."
             Как оказалось при проверке, наслужил немало. Одного сахара было списано по сорок (!) тонн на каждый (!) подорванный транспорт. Где же эти копи сахарные располагались, и что за монстры шли по дорогам афганским в ту пору?
             Кому война...
             Бытует мнение, что для персидских завоевателей великолепные храмы греческих городов виделись лишь источником несметных богатств, этакими недрами, рудниками, да нет же, блюдечком с голубой каёмочкой, поскольку в руднике еще поди добудь эти драгоценности, а тут - нате. Попробуй откажись.
            А как этот папаня ненавидел американцев. На словах. Дескать, это они несут несметное зло нашим солдатикам, вооружая душманов, правоцируя их на борьбу с шурави...
            Если бы я был американцем, я бы поспорил с этим зампотылом...
            Не успел. Папаня убыл за океан с первой волной и теперь сам себя величает американцем. Гордится этим званием. Уже и поучать народы научился...Если бы я был американцем, возможно, понял бы его. Но мы дышали и дышим разным воздухом...
             Если бы я был турком...
             Почему Стамбул стал мировой метрополией? Говорят, повинно географическое расположение, дескать пересечение широт и долгот тому виной, еще и Босфор, еще и причинное место, где Европа с Азией соединены. Я не понимаю, или делаю вид, что не понимаю, почему Россия воевала с Афганистаном? У вас столько нефти, из-за недостатка которой весь Стамбул заполнен серебристыми автомашинами с четырьмя цилиндрами - экономим бензин. И вы такие большие, зачем вам этот клочок пустыни?
             И почему я не турок.
            Нам-то теперь понятно, зачем и кому, а поди объясни это обыкновенному турецкому предпринимателю, который на своем маленьком заводике, напоминающем скорее большой гараж, изготавливает инструмент, который не делают в России. Не надо нам. Не надо нам развивать свое производство. Некогда. Иные у нас желания.
            Нам бы свой щит укрепить на вратах, а там хоть трава не расти за этими воротами.
            И никакая цена не способна нас остановить, мы даже крепчаем, если нас убивают. Никакой вид не смог бы выжить, так истошно истребляя свой лучший генофонд. А мы верим, что все к лучшему. Что бы ни случилось. Это тоже поговорка. Народная мудрость. Сколько же надо еще убить нас, чтобы наши поговорки стали иными, чтобы беречь мы стали свой генофонд? Нас учат те, кто нас покинул, предав родину, они даже поговорку сочинили, что мол, рыбы - мы. Не рыбы. Никто. Человек как дерево. Он не любит менять место жительства. Приживается тяжело. Пытается цвести, но это цветение - признак скорой гибели. Без корней не выживают. Это не мы прибивали гигантские щиты с надписями на арабском - цитаты из Корана - под куполом Великого христианского Храма - Софии. Хватило ума у поколений, удержались от полного уничтожения иконописи. Большинство икон не имеют авторов. Они были, но предпочли остаться безвестными, поскольку не для славы творили. Талантом, вложенным в эти краски до сих пор мироточат иконы.
            Не турок я. Может, и плохо то, что не могу понять, как можно жить в городе Константинополе, а называть его Стамбулом.
            - Врешь,- кричит мне мой приятель,- это вы научились переименовывать города, это у вас сын за отца не отвечает, это вы способны уничтожить миллионы, оказывая этим миллионам помощь...- и нет ненависти у него в глазах.
            Почему я не турок. Вот бы и мне научиться спорить, не ненавидя оппонента...
             Если бы я был греком...
            Сколько лет я провел на сенокосе,- да нисколько, я вырос, каждое из лет проведя на лугу с косой. Спешил на луг рано утром, утопая в рассветной росе, чтобы успеть накосить побольше до того момента, пока роса не покинула травы, потом я пил кислое молоко, разводя его родниковой водой. Потом собирал высохшую траву, копнил сено. Потом вилами наполнял большую телегу с наращенными бортами, которую называли крестьяне "коброй". Потом я вез это сено мимо завидующих мне людей. Я гордился тем, что смог заготовить столько высохших трав, их хватит на то, чтобы выкормить корову (inek - по-турецки означает "корова", хотя я не знал об этом, когда сочинил себе псевдоним), чтобы эта священная корова дала мне молока. Из года в год я губил свой талант, даруемый природой, превращая молоко этого таланта в простоквашу. Лил в это кислое молоко воду. И вновь косил траву, и вновь вываливал добытое сено на показ людям. Пусть видят, что я смог.
            Нет, я не грек.
            Ведь это Вергилий отправлялся с косой на поиски своего цветка. Отчаянно, окрыленно он выкосил множество делянок, уходил на другие луга, и там тоже косил несметное количество трав. Так длилось всю жизнь. Умер Вергилий, оставив людям лишь один цветок, который искал всю жизнь. Он нашел свой цветок. И показав, подарил людям свое творение. Но кто из людей видел сено, созданное Вергилием...
            Нет, я не грек.
            Я не нашел цветка, но уже завалил своим сеном глаза людей. Это сено набилось им в уши, забило рты. И не поют, и никогда не запоют люди тех моих стихов, что стали сеном. Я гнался за перламутром, охотился за ним. Бежал от простоты.
            А она нужна. Как необходим людям гимн. Такой, который написал однажды в один день Лебедев-Кумач. Три тысячи лет пытались люди. Кто-то пил вино. Кто-то курил наркоту. Кто-то никак не мог решить, быть или не быть. А этот вовсе не философ, просто, как из нагана выпустил в лоб разом всем ста семидесяти дивизиям вермахта:
            "Вставай, страна огромная!"
            И контрольный выстрел, лишенный выкрутас этики и эстетики:
            "Вставай на смертный бой!"
            А я все еще надеюсь, что моя "корова" тоже кому-то нужна. Ведь так тяжко бывает летом в жаркий полдень без холодной простокваши. Кто-то ведь должен сожрать все это сено, чтобы люди разглядели тот единственный цветок Вергилия...
            Еще то вселяет надежду, что перламутровые пуговицы совсем не подходят к моей рубахе...
            
            Нарядился б гусаром, да выправка, каюсь, не та,
            Аксельбанты не скроют морщин, что оставили годы.
            Вновь без фрака приду, облачившись в наряд по погоде -
            В голубую рубаху, что сшита из неба холста.
            Перелеском пройду по тропинке былого житья,
            Прямо в залу лугов, там, где звездные клевера свечи...
            Бал босых и влюбленных.. Свои обнаженные плечи
            От отчаянных взглядов прикроет закатом ветла.
            И никто не осудит, никто не поставит на вид
            Светлякам - за бестактность горящих в траве изумрудов,
            И веселым глазам не забытых еще незабудок,-
            Там, где паперть любви, неуместно понятие стыд...
            Насмотреться бы впрок мне на нежность ночного дождя,
            На беспечность росы, омывающей грешные ноги
            Первых встречных царей, и последних безвестных бродяг,-
            Всех дороги ведут, - не встречалось безгрешной дороги.
            И все меньше причин акварелить мне ту немоту
            Гомонящих, орущих, горланящих в царство и в душу,
            Но не смеющих таинства звуком случайным нарушить,
            Когда чудище-утро являет свою красоту...
            А кресало небес все роняет богатства ночи
            На потребу горящим в любовном аду беззаветном,
            И с песчаной луны опадают ампельные плети,-
            Колдовством обращенные в нежность земную лучи...
            И уже невозможно частичку себя не отдать
            На чистилище солнцем протянутой радужной длани...
            И не важно теперь, как звалась та шальная звезда,
            Что себя вознесла на костер исполненья желаний...
            Позабыты давно и луга, и причины причин
            Обвинений всех звезд и небес за ошибки в доставке...
            Солнце - дырка в отрезе лазурной небесной парчи
           Отмеряет года для статистики в жизненной справке...
  
  ^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^
  
  Так и было. Лет двадцать. Пока
  Раны бывших обид поостыли.
  Кулаки, что на братских руках,
  Сослуживцев без жалости били.
  Убивая. Но годы вдали,
  А действительность просит покоя.
  И придумали мы костыли
  Для братания. В люди — из боя.
  Говорили красиво. Легко
  Удавались застолья и спичи.
  Нам казалось, под карты лег кон,
  И что дум контингент ограничен.
  Но себя не смогли позабыть
  Мы в попытках душевных слияний,
  Животы отрастив и зобы
  На халтуре таких возлияний.
  На поверку — как старый металл
  Шевелятся обиды и злобы.
  Вот и Крым уже поводом стал,
  Это братство разрушить чтобы.
  А чего? Ведь слова есть слова,
  Можно позже от слова отречься.
  Третий тост — не вериги. «Сто грамм».
  Языку об него не обжечься.
  Заклинаю, молчите! Нельзя
  Притворяться, фальшиво стеная.
  Честность — это когда друзья
  В ад ныряют с порога рая.
  И о том, и о многом — молчат.
  А когда умирают. Бога
  Не зовут. А молчат: «Бача!!!»-
  Громко. Словно фугас на дороге.
  И на ссорах россий, украин,
  казахстанов, молдавий... - всюду
  Пусть останется хоть один Братский дух, что присущ лишь людям.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023