ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Носатов Виктор Иванович
Письмо, затерявшееся с войны

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.89*5  Ваша оценка:

ПИСЬМО, ЗАТЕРЯВШЕЕСЯ С ВОЙНЫ

   Однажды, перебирая рекламные листки, в изобилии напиханные в почтовый ящик исполнительными распространителями, я обнаружил среди этой макулатуры письмо адресованное мне лично. Ничем не привлекательный конверт был довольно объемистым. Я искренне удивился тому, что письмо было от моего однокурсника по Алма-Атинскому пограничному училищу - Зуфара Ибрагимова, с которым мы не встречались, наверное, с самого выпуска. Но еще больше удивился я, когда с трудом разобрал цифры на штемпеле. Нетерпеливо вскрыв конверт, я с первых прочитанных строк понял, что письмо и в самом деле было отправлено еще до вывода наших войск из ДРА, и стало еще одним отголоском той страшной войны.
   Привожу его почти дословно.
   "Здравствуй Виктор! Я искренне рад, что ты жив и здоров. От наших общих друзей я узнал, что ты пишешь книгу об Афганистане, и потому решил черкануть тебе о моем "афгане", о моих боевых друзьях-товарищах, о наших тревожных днях и ночах...
   В ноябре 1981 года, я в составе второй пограничной заставы (ПЗ) четвертой мотоманевренной группы (ММГ) Краснознаменного Восточного пограничного округа (КВПО) был откомандирован в распоряжение командования Среднеазиатского пограничного округа (САПО) для выполнения специального задания на территории ДРА.
   В начале ноября 1981 года я отбыл из Чунджинского пограничного отряда (ПО) в город Ош, где формировалась и готовилась для боевых действий на территории Афганистана ММГ-4. Через месяц эшелоном убыли в распоряжение САПО, и в середине декабря мы уже были в приграничном городке Пяндже. Последние приготовления для перехода границы осуществлялись недалеко от границы, в полевых условиях. Перед выходом на территорию ДРА, Московская комиссия, во главе с генералом Вертелко, проверила боевую выучку ММГ и дала по результатам боевых стрельб высокую оценку.
   Запомнился смешной казус, случившийся на командном пункте ММГ во время стрельб минометной батареи, где на вооружении были 120 и 82 миллиметровые минометы образца 1943 года. Во время выстрела, опорная плита одного из минометов неожиданно проваливалась в мягкую почву. Командиру взвода лейтенанту Бацуеву Сергею, офицеру-двухгодичнику из Новосибирска, показалось, что ствол миномета в момент выстрела оказался в вертикальном положении. В страхе он подумал, что мина в этом случае может упасть на позицию, и звонким, испуганным голосом прокричал:
   "Мина ушла вертикально!", комбат машинально скомандовал: "Всем в укрытие!". И все кто был на позиции, бросились врассыпную. Со стороны все это выглядело довольно забавно. Генерал Вертелко пробежав некоторое расстояние, споткнулся и упал, и лежал до тех пор, пока мина не разорвалась. Упала она достаточно далеко от позиции, в районе указанной цели.
   Офицеры, сопровождавшие генерала, доказывали друг другу о невозможности вертикального полета мины и, как следствие этого, обратного падения ее на позицию. Генерал отчитал офицеров минометной батареи за малограмотность и, несколько смущенный тем, что поддался всеобщей панике, заключил: "Теорию знают все, а на практике - разбежались в разные стороны! Видимо очко не железное".
   Наш лагерь подходил к высокому и обрывистому берегу реки Пяндж, за мутными водами которого виднелся чужая афганская территория. Вечерами после насыщенного боевой учебой дня я садился у обрыва реки и с удивлением и любопытством смотрел на противоположный берег пограничной реки, на который вскоре нам предстояло высадиться. С той стороны все чаще и чаще слышались одиночные выстрелы и автоматные очереди, были видны сполохи пожаров. Я понимал, что испытания впереди предстоят серьезные и не все вернутся обратно на свой берег. Об этом, конечно же, догадывались многие офицеры, но сознание необходимости выполнения воинского долга, честь и порядочность офицеров не оставляли места малодушию и трусости. Хотя были и исключения. Один из офицеров ММГ, было видно, явно трусил. Он забаррикадировал свой отсек в БМП мешочками с песком и рекомендовал сделать это же всем остальным, объясняя, что только дополнительная броня из песка спасет при попадании гранаты. А на медицинской комиссии, стал жаловаться на состояние здоровья. Вскоре его отправили обратно в округ, где, как мы слышали, он был понижен в должности. Но от судьбы, как говорится, не уйдешь. Впоследствии, через несколько лет, он все же попал в Афганистан и в районе Мургаба был убит в ночном бою. Вместе с ним погибли все бойцы только что прибывшей из Союза и еще необстрелянной заставы.
   От первоначального плана переправляться через реку Пяндж на боевой технике, командование отказалось. Видимо сказался печальный опыт ММГ, которой командовал майора Петренко, переправляясь через Пяндж в районе Мургаба, он потерял боевую машину пехоты вместе со всем экипажем.
   17 января 1982 года
   Ночью, в районе местечка Шехрован, мы пересекли реку Пяндж, и линию границы по понтонному мосту. Ступив на чужую территорию, мы всю ночь провели в круговой обороне, ни на минуту не сомкнув глаз. Одиночные выстрелы в нашу сторону были сделаны душманами явно наугад, издалека. Ранним утром мы двинулись вглубь афганской территории, и вскоре увидели зеленую долину и первый афганский кишлак. В долине нас уже поджидали другие войска и афганские ополченцы, которые участвовали в операции "Долина-82". Руководил этой широкомасштабной операцией сам начальник Главного управления пограничных войск Союза, генерал армии Матросов.
   Мне посчастливилось встретиться с ним лицом к лицу и поздороваться за руку. Я стоял у входа в командный пункт (КП) начальника оперативно-войсковой группы (ОВГ), а он выходил из здания со своей свитой. Проходя мимо, остановился возле меня, поздоровался за руку, спросил: "Как настроение, старший лейтенант?". Я ответил: - "Боевое, товарищ генерал армии"!
   Наш маршрут пролегал не по основной, магистральной дороге, а по анфиладе кишлаков, куда не рисковали соваться армейские подразделения, называя эти места гадюшниками. Почти каждый день, в ходе прочесывания кишлаков, вскрытия, по наводке афганцев, схронов с оружием и боеприпасами, у нас периодически происходили с моджахедами боевые столкновения. Чаще всего душманы, попав под наш плотный огонь, бежали в горы, оставляя оружие и раненных. Некоторые из моджахедов сдавались в плен. Помню большие котлованы, в которых держали пленных, и то, как они строго соблюдали свои обряды омовения и молитвы. Помню, как под перекрестным огнем один дехканин пахал поле на быке. Из кишлака вели огонь "духи", а мы только отвечали. Наша задача была не дать им просочиться через наш заслон. Наш переводчик-таджик пытался убрать афганца с линии огня, но тот наотрез отказался. Сказал только: "...все мы во власти Аллаха, и только он распоряжается нашей жизнью и смертью". Меня поразила отчаянное бесстрашие этого человека. Много позже я понял, что и для простых людей война, бывает, входит в привычку и человек, занимаясь своим извечным трудом, уже не обращает на нее никакого внимания. Для меня же все это воспринималось впервые и потому было достаточно необычным и удивительным. Впервые услышав свист пуль над головой, мне показалось, что каждая из них нацелена в меня, и только потом, со временем, начинаешь понимать, что пуля, свист которой ты услышал просто не может быть твоей, ибо она уже пролетела мимо. Помню свой первый ночной бой - страшное и в то же время восхитительное зрелище! Помню первую засаду, в которую попала наша колонна. Помню, как офицеры, несмотря на плотный огонь душманов, вытаскивали перепуганных водителей из под машин, садили за руль и заставляли ехать под шквальным огнем вперед. Помню, как сталкивали с помощью БМП с дороги горящие автомашины, как перевязывали первых раненых, как прощались с первыми погибшими в этой суровой, непонятной и беспощадной войне, о которой никто в то время в Союзе не слышал и не понимал.
   В газетах мы читали, о том, что воины-интернационалисты помогают афганцам сажать деревья, доставляют муку и сахар в отдаленные горные районы и кишлаки, а оружие берут только для проведения учений с боевой стрельбой.
   25 января 1982 года
   Не могу забыть короткий бой, продолжавшийся всего несколько минут у небольшого безымянного кишлака. Был полдень, когда колонна ММГ неожиданно остановилась. Далеко впереди прогремели одиночные выстрелы. Дозорные машины провели короткую, но мощную огневую атаку и вскоре одиночные выстрелы затихли. Мы двинулись дальше, и вскоре я впервые воочию увидел своего врага. Это был бородатый пожилой мужчина в полосатом халате, перевязанный платком. Он лежал ничком в наспех отрытой яме, рядом лежала древняя винтовка "бур". Сколько было у него патронов? Может 10 или 20, не более. А он, защищая свой кишлак, свой дом, свою семью, принял бой с целой колонной боевых машин. Хотя мы ни ему, ни селению ничем не угрожали, а просто проезжали мимо. От увиденного в душе у меня остался горький осадок. Это была первая трещинка в основании твердых, непоколебимых убеждений воина - интернационалиста, который добровольно рвался и, наконец-то, попал на эту войну. Я вдруг отчетливо понял, что в отличие от наших отцов и дедов, защищавших свою Родину в годы Великой отечественной войны, мы воевали на чужой земле, в чужом Отечестве. И потому здесь все было для нас чужое. И земля, по которой, из-за ядовитых змей, пауков, постоянных засад и мин было опасно не только ходить, но и ездить. И вода, которая без соответствующей обработки была опасна для нашего здоровья. И пропитанный пылью знойный воздух. И речь, которую мы не понимали. И, конечно же, совсем не похожие на нас люди, которые жили совсем в другой эпохе.
   Прибыв в начале февраля в афганский приграничный город Тулукан, наша ММГ расположилась в местном чудо саде, на территории национального парке страны. Это был настоящий оазис среди голой равнины, опоясанный частоколом тополиных рощ. Внутри этого изумрудного живого пояса раскинулись живописные поляны, на которых росли различные сорта персики, яблоки, вишни, айвы, розы и многие другие экзотические растения.
   В Тулукане дислоцировался танковый батальон из состава сил Ограниченного контингента советских войск в Афганистане (ОКСВА), который охранял мост на трассе Кундуз - Файзабад. От военных советников нам стало известно, что в ходе боев, армейцы потеряли здесь около половины своей техники. Кроме армейцев в городе находилась группа "Каскад", около 30 человек. Здесь же были расквартированы и немногочисленные подразделения афганцев. Батальон сарбозов и ополченцев, а также артиллерийский полк. В прошедшем 1981 году, во время празднования Дня республики, душманы захватили город, расстреляли многих представителей власти и учителей.
   В первые же дни пребывания в Тулукане, начальник ММГ майор Петренко получил от местного руководства моджахедов письмо, в котором они ставили ультиматум и давали определенный срок, чтобы мы без потерь могли уйти обратно в Союз. Мы начали ускоренными темпами создавать круговую оборону, опоясав позиции минными полями и забором из колючей проволоки. Видя, что в ответ на ультиматум мы лишь укрепляем свою оборону и никуда уходить не собираемся, душманы подтянули к нашим позициям свои силы. Окружив со всех сторон, боевики в течение нескольких дней пытались нас уничтожить. Передвигаться приходилось и по-пластунски. Из-за плотного огня крупнокалиберных пулеметов ДШК, просто невозможно было использовать вертолеты. Оценив обстановку, майор Петренко принял решение перейти от пассивной обороны к активным боевым действиям. Чтобы снять блокаду, посеять у моджахедов панику, мы стали осуществлять вылазки и наносить по противнику неожиданные удары. Понеся первые потери в живой силе и оружии, враг дрогнул, и вскоре главари банд увели своих людей по родным кишлакам. Они не привыкли к затяжным боям. Им больше нравилась тактика засад и минной войны на дорогах.
   13 февраля 1982 года
   Этот день стал для нашей ММГ испытанием на выдержку и смелость каждого солдата и командира. Наша боевая колонна впервые нарвалась на засаду противника. Тактика у боевиков была простая. Зная, что наши колонны привязаны к дороге, а бронетехника, как правило, была рассредоточена по колонне транспортных машин, которые везли груз и боеприпасы, боевики минировали мосты, наиболее сложные участки дороги, и небольшими группами пытались связать нас боями у кишлаков, близко расположенных к дорогам. На одном из таких участков, в районе моста и расположился я с группой бойцов и двумя бронетранспортерами. Мне были приданы два расчета СПГ-9, которые возглавлял лейтенант Марат Марденов, а также минометный расчет. Как только мы оборудовали позиции, к мосту попытались незаметно проникнуть три душмана. Обнаружив себя, они скрылись в зарослях кустарника, отстреливаясь на ходу. Посланный вдогонку отряд сарбозов прочесал местность, где скрылись боевики, а также расположенное недалеко от дороги глинобитное строение в виде крепости, и никого там не обнаружил. Но, как только колонна приблизилась к нам, именно из этой крепости боевики открыли по нашим позициям сильный ружейно-пулеметный огонь. А из кишлака, находящегося в небольшом отдалении от нас, по вертолетам, прикрывавшим нашу колонну сверху, внезапно открыл огонь ДШК. По нашим позициям открыли огонь "духи" и из ближнего кишлака. Мы спокойно приняли бой. До кишлака было около восьмисот метров, противника на таком расстоянии видно не было и потому мы вели прицельный огонь только из крупнокалиберных пулеметов Владимирова (КПВТ). Несмотря на то, что огонь из автоматов был малоэффективен, мы продолжали стрелять, с тем, чтобы "духи" по открытой местности не могли приблизиться к дороге. Более плотный огонь мы сосредоточили по обнесенной высоким дувалом крепости, находящейся примерно в трехстах метрах от нас. Именно оттуда боевиками, в первые минуты боя, и был ранен лейтенант Марденов и сержант, командир расчета СПГ-9, когда они попытались ударить по крепости с открытых позиций. Плотность огня там была такая, что голову невозможно было поднять. В первые несколько минут среди гранатометчиков даже паника возникла, и связист открытым текстом выдал в эфир: "...лейтенант ранен, сержант ранен, просим помощи". Мне потом пришлось долго оправдываться перед начальником, утверждая, что помощи мы не просил, что ситуация была под контролем. И в самом деле, бой шел по намеченному плану, помощь раненым была оказана своевременно. Минометным огнем мы пытались разрушить крепость, чтобы противник не смог помешать продвижению колонны. Вскоре огонь миномета дал свои результаты. Толстостенное двухэтажное здание рухнуло, и оттуда зачадил дым. Стрельба стала затихать, а затем прекратилась и вовсе. В это время колонна уже подошла к нашему участку. Когда хвост колонны прошел мост, мы, прикрываясь массированным огнем боевых машин, стали выходить на дорогу и пристраиваться к своим. Из кишлака были слышны лишь редкие выстрелы. Противник, как и мы, уходил с поля брани на новые рубежи.
   Я быстро провел перекличку и неожиданно обнаружил, что недостает бойца, который был на самом левом фланге наших позиций. Я бросился его искать. Но вскоре меня догнал сержант, и сообщил, что боец просто пересел в другой БТР (недисциплинированность встречалась и там, где мы ходили по острию ножа. Порой лишь грубый, трехэтажный мат ставил бойцов на место скорее, чем долгие беседы по душам. А какой лексикон преобладал в эфире, когда начинался бой описать просто невозможно. Наверное и поэтому "духи", даже прослушивая наши переговоры не могли понять о чем мы говорим). Я решил, что бойца необходимо строжайшим образом наказать, но не сейчас, а после операции. А потом подумал, что хорошо бы всем нам дожить до утра, так, как впереди еще длинная дорога и беспроглядная ночь. А ночь в этих местах наступает быстро и бывает темной, хоть глаза выколи. Не видно ни одного огонька, только колючие звезды в вышине. В такую ночь чаще всего и ждешь неприятностей. Вскоре, словно в подтверждение этого, впереди мелькнула яркая вспышка, и, через несколько мгновений прогрохотал взрыв. Позже, по радио сообщили, что афганский гранатометчик попал в одну из наших транспортных машин, и что водитель был тяжело ранен в ногу. Через мгновение загорелась вторая машина, но уже в хвосте колонны. И нас оглушил грохот стрельбы, который нарастал, казалось, со всех сторон. Длинные нити трассирующих пуль, казалось, расчленяли нашу колонну на части и, только столкнувшись с непреодолимыми препятствиями, взвыв от злости, веером уходили вверх. В такой ситуации - единственный выход, не стоять на месте, а двигаться, двигаться, не важно куда, назад или вперед, но двигаться. Но водители ЗИЛ и ГАЗ-б6, вместо того, чтобы выполнять команды, выскочив из кабин, залегли у колес и открыли по врагу бестолковый огонь. Откровенно признаюсь, нелегко было сделать первый шаг из за броневой защиты боевой машины в эту опасную темноту, и почувствовать себя беззащитной мишенью. Но, во что бы то ни стало, нужно было идти, чтобы заставить водителей перебороть страх, чтобы они, сев за руль своих автомашин ехали подальше из этого ада. Мчались отсюда, несмотря на то, что роящиеся вдоль и поперек дороги пули прошивали небронированные кабины транспортных машин, как консервные банки. Вскоре, подчиняясь требованиям командиров водители заняли свои места, и колонна, сталкивая горящие машины в кювет, рванула подальше от этого огненного мешка. Так мы смогли вырваться из цепких лап засады и добраться в этой темноте до базы, оставив догорать лишь несколько транспортных машин, но, не потеряв в том бою ни одного человека. Мы вместе со всеми скорбели по нашим саперам, лейтенанту Мише Колесову и ефрейтору Бобрышеву, тяжело раненные в ночном бою они так и не дожили до утра, так и не встретили с нами рассвет. Тяжела была боль первых потерь еще и потому, что мы не привыкли к гибели боевых друзей. Хотя, каждый из нас понимал, что следующим может быть каждый из нас, но в глубине души не верилось, что это будет именно он. Все мы во власти случая и всевышнего, уйти отсюда мы не можем, мы можем только играть со смертью в прятки, но исключить ее и забыть о ней мы не можем.
   Потом мне не раз приходилось убегать от смерти. Хотя я прекрасно осознавал присутствие Его Величества случая, госпожи удачи. Мысль о том, что смерть где-то рядом, постоянно жила со мной, к ней привыкаешь как к надоевшей зубной боли. О том, что где-то Союз, мирная жизнь, дом, семья и туда есть обратная дорога я забыл. И это не мешало мне радоваться жизни, шутить и смеяться.
   Помню яркий солнечный, базарный день мая 1982 года в Тулукане. Я стоял на крыше крепости и проверял возведенную бойцами позицию для стрельбы из пулемета. И вдруг я, каким-то неведомым, шестым чувством почувствовал взгляд "костлявой". Кто-то наверное из вереницы людей, идущих к базару взял меня на мушку. Какая-то неведомая сила толкнула меня к укрытию, и короткая очередь прошла мимо. Я вскинул автомат, но понял, что стрелять не страну. Противника я не видел. Народ продолжал свое мирное движение, как ни в чем не бывало, кто-то из толпы изредка озирался по сторонам. Враги, если это были они, все-таки боялись ответного огня. Это была явная провокация. Поэтому главным для каждого из нас, находящихся на чужой землей, была выдержка. Здесь не было четко обозначенной линии фронта, она проходила через каждого из нас, и потому мы всегда находились на линии огня.
   Июнь 1982 года.
   Операция на участке Пянджского пограничного отряда (ПО) прошла без моего участия. Я дежурил на КП начальника ПО подполковника Романова, работал с картой и координировал деятельность родной ММГ. Тогда я запомнил слова Романова, которые он сказал кому-то из старших начальников: "Уничтожить душманов полностью и освободить этот район я не могу. Я уже тринадцатый раз прохожу эту долину с боями, и сейчас пройду. А сколько еще придется пройти, не знаю". Он был прав, потому, что такую войну только силой оружия не выиграть, решение афганской проблемы зависело не от военных, а от политиков и дипломатов. Это и понятно, ведь на место каждого убитого душмана, вставал в строй родственник-кровник и так до бесконечности. Разведчики не раз перехватывали переговоры боевиков на проводимых нами операциях. Обычно, ставя задачи своим подчиненным, главарь уточнял: "...сарбозов пропускаем, работаем только по "шурави". Чаще всего мы несли потери при отходе, когда силы после огневого соприкосновения, сворачивались, а боезапас был на исходе...
   Так получилось, что в конце той операции БТР N731, на котором я прошел с боями ни одну сотню километров, был подбит из гранатомета. Граната попала в башню рядом со стволом КПВТ. Все пятеро членов экипажа были ранены. Тяжелее вех был ранен ефрейтор Хохлов, который в момент выстрела сидел на броне у командирского люка. До госпиталя он так и не дотянул. Умер в вертолете. А по боевому расчету вместо него должен был быть я...
   Через Тулукан проходила довольно оживленная дорожная трасса Кундуз - Файзабад. Под прикрытием танков, БМП, БТР и вертолетов по ней почти ежедневно шли армейские колонны с грузом. Но, несмотря на довольно мощное и плотное прикрытие, ни одна колонна не проходила по этой трассе без потерь. Бывало, что на одном только участке горело до десятка боевых и транспортных машин. Еще в начале войны, бывалые командиры говаривали, что в одном из ущелий, пересекающих трассу на Файзабад, покоится целое кладбище сгоревших машин, насчитывающее несколько сотен ржавых остовов. Насколько это правда, судить не берусь. Но хорошо помню случай, когда незадолго до наступления темноты радисты ММГ получили сигнал бедствия и просьба о помощи от мотострелкового батальона нарвавшегося в горах на засаду. У них оставалось всего две боевые машины. Об этом радиосигнале мы сообщили армейскому командованию. Прекрасно понимая, что с наступлением темноты им помощи ждать не откуда, мы мысленно с ними распрощались. На связь они больше не вышли...
   Видя бесперспективность войсковых операций в борьбе с моджахедами, некоторые наши большие начальники всячески пытались перенести на афганскую почву наш советский опыт борьбы с басмачами. К примеру, в 1982 году повсеместно начала внедряться идея "защиты" кишлаков силами самообороны. Натолкнувшись на нежелание местных жителей бороться с душманами (ведь в большинстве своем это были их родственники), власти решили прислать в один из пригородных кишлаков вооруженную группу из Тулукана. Для них соорудили классическую оборону, оборудовали укрытия, но несмотря на это ополченцев с трудом уговорили остаться там на ночь. Всю ночь, пока шел бой между ополченцами и привыкшими постоянно хозяйничать в кишлаке боевиками, мы поддерживали их огнем. Днем, с помощью армейцев, мы помогли ополченцам отбить, наполовину захваченный душманами кишлак. Армейцы потеряли тогда четыре танка и несколько БМП, сарбозы целый взвод солдат и несколько офицеров. Воодушевленное, хоть и незначительной, но победой над моджахедами, местное начальство устроило митинг. Прибыл даже кто-то из Кабула на черной волге. Несмотря на все старания местного руководства, собрание селян неожиданно вышло из-под контроля. Большого гостя пришлось вызволять из толпы, и отправляли домой на боевом вертолете. Так и не найдя ожидаемой поддержки у местных жителей эта идея вскоре тихо умерла.
   Тактика ведения войны против боевиков нами ранее не изучалась, и потому приходилось учиться на практике, допуская порой много ошибок. Видимо, чтобы помочь нам избежать этого в подразделения, выполняющие боевые задачи в Афганистане зачастили различные старшие чины из Ашхабада и Москвы. Вооруженные зачастую лишь теоретическими знаниями, они пытались учить нас воевать. Доходило до курьезов. Так в ходе боя в Тулукане, когда минометной батарее пришлось отражать огонь противника, один приезжий полковник из Москвы поднялся на КП батареи и, увидев огневую точку противника, стал отдавать распоряжения комбату как вести огонь: "Кто ж так стреляет. С навесной траектории ты никогда не попадешь в цель, стреляй прямой наводкой!" Комбат был большим шутником и, не долго думая, предложил: "Это можно, товарищ полковник! Только вот кто плиту будет держать, может быть Вы поможете?"
   1 июля 1982 года
   С группой солдат я был откомандирован в районный центр Чанабад, находящийся всего в пятнадцати километрах от границы. Здесь из состава нашей ММГ был сформирован сводный боевой отряд (СБО представлял собой усиленную заставу с отделением СПГ-9 и минометным расчетом, с приданным разведчиком и сапером.) Всего на точке планировали держать 100-120 человек, но на практике людей всегда было меньше. В Чанабаде я пробыл до самого отъезда в Союз. Здесь получил я наиболее ценный свой боевой опыт по организации и проведению небольших операций.
   Наш СБО контролировал территорию примерно пятьдесят на тридцать километров, простирающуюся вдоль реки Пяндж, где находилось около сотни кишлаков, в которых проживали несколько десятков тысяч жителей. По данным разведчиков там действовали три крупные группировки душманов и с десяток мелких, по 20-30 человек. В общей сложности против нас было сосредоточено более 3000 моджахедов. Единственное, что была нам на руку, то это постоянные разборки, происходящие между полевыми командирами. Главари часто ссорились друг с другом и довольно активно воевали между собой. Мы всячески старались подлить в этот незатухающий костер междоусобной вражды побольше масла дезинформации. И вскоре довольно в этом преуспели.
   Скажу без тени бахвальства, не каждая ММГ на пянджском направлении (участок пянджского ПО) могла похвастать таким количеством успешных операций, трофейным оружием, пленными, захваченными в бою с оружием в руках. Кроме нескольких крупнокалиберных пулеметов и другого трофейного огнестрельного оружия у нас был даже 62 миллиметровый миномет, добытый в бою. Большим неудобством для нас было то, что на нашу точку боялись садиться вертолеты, в связи с тем, что у нас их могли обстрелять в любое время. Для нашего СБО довольно редкими были тихие ночи. Обычно с наступлением темноты первыми начинали ответную стрельбу афганские посты, расположенные вокруг города Чанабад. Потом огонь душманов добирались и до нас. В связи с этим, обычно две трети личного состава, в ночное время находилось на боевых постах. Обстрел и огневой диалог длился, обычно, до двух часов ночи, потом постепенно стихал. Главари банд постоянно направляли к нам свои группы для проведения ночных вылазок. Иногда их смельчакам удавалось приблизиться к нашему ограждению, и они оставляли в доказательство своего "героизма" привязанный кусочек ткани. Но чаще они оставляли на дувалах следы своей крови.
   Частенько мы оказывали огневую поддержку афганским подразделениям, расположенным в пригороде. Так один раз подразделение сарбозов, которое охраняло хлопковый завод, запросило по радио помощь. Дело было поздней ночью. Пост сарбозов находился примерно в восьми километрах от нас. Конечно, реальную помощь оказать мы им не могли, и тогда решили поддержать их морально. Направили стволы минометов в сторону противника и дали несколько залпов. Несмотря на то, что мины не причиняя вреда душманам, разрывались на излете в воздухе, они произвели на противника неожиданный эффект. Напуганные грохотом и сполохами близких разрывов, боевики прекратили бой, и ушли с завода.
   В праздники на 7 ноября, 1 мая, 26 апреля - День Апрельской Революции, нас первыми стремились поздравить душманы. Они на время забывали свои междоусобные распри и общими усилиями предпринимали хорошо организованные, массированные атаки на город. Правда, не было случая, чтобы мы город сдавали, но торжества организованные местной властью они портили изрядно, таким образом постоянно напоминая нам, что мы не у себя дома.
   30 декабря 1982 года
   60-летие образования СССР. Мы провели в этот день одну из самых успешных за мою бытность там операций. А дело было так. Из оперативных разведданных стало известно, что в нашу зону пришла довольно многочисленная (до ста человек) банда из Пакистана, главарь которой имел все инструкции и полномочия для объединения приграничных сил боевиков. Рано или поздно это должно было произойти. В Пакистане прекрасно знали, что лидеры различных партий вели упорную борьбу за главенство в зоне ответственности.
   Для обеспечения фактора внезапности действовать надо было немедленно. Приняв решение локализовать и уничтожить "чужую" банду, начальник ММГ связался с оперативным дежурным ОВГ, который на наш запрос о проведении операции, монотонным, равнодушным голосом ответил: "Заявки принимаем до 12 часов". Немало времени пришлось потратить, прежде чем добро на операцию было получено. Возглавил операцию начальник штаба (НШ) ММГ старший лейтенант Смирнов Виктор Николаевич, координировал деятельность СБО разведчик, майор Иванов. Мне как старожилу этих мест поручили роль дозорного. Я хорошо знал кишлак Карлуки, в котором были замечены "чужаки", неоднократно его прочесывал. Первыми, для блокирования ущелья, еще затемно, вышли ополченцы. Основные силы на нескольких бронетранспортерах и "шишигах" с ополченцами, 82 миллиметровым минометом, СПГ-9, двумя АГС-17, прибыли к месту проведения операции с первыми лучами солнца. Увидев выбегающих в панике "духов", я занял позицию и открыл огонь, вслед за мной в бой вступили остальные. Взяв кишлак в подкову, мы начали выдавливать моджахедов в ущелье, где их уже ждали ополченцы. Видя это душманы стремились побыстрее покинуть кишлак и скрыться в горах. Внезапный огонь из засады ошеломил боевиков. Моджахеды стали в панике разбегаться по открытой местности, попадая под огонь наших бойцов и ополченцев, большинство из них предпочли сдаться в плен. Бой закончился также внезапно, как и начался. Ополченцы подобрали раненых и трофейное оружие.
   В это время от командования ОВГ поступил приказ срочно возвращаться на базу. Услышав о первых результатах боя, там несказанно удивились. Это и понятно, ведь не каждый день усиленная застава уничтожала крупную, до зубов вооруженную банду. 38 человек было взято в плен, а главарь - мулла Ибрагим и его ближайшие замы и командиры взводов были убиты. У одного из убитых командиров был найден полный список и фотографии всех моджахедов. В том бою мы впервые увидели на боевиках вместо полосатых халатов камуфлированную форму. Наши трофеи составили 5 гранатометов, три пулемета, 25 автоматов, 35 винтовок, 20 пистолетов и несколько мешков боеприпасов, примерно 300 килограммов весом. Было изъято много различных плакатов, брошюр, листовок, календарей и даже спичек с антисоветским содержанием, репортерский диктофон и много кассет.
   Кстати сказать, по итогам проведения образцово-показательной операции, которая в это же время проходила в Куфабском ущелье, и на осуществление которой были задействованы все основные силы Пянджского отряда и, возможно, московского, общей численностью 1500 человек, с привлечением больших сил афганцев и авиации трофеи были много скромнее, всего три ржавых ствола. Московский генерал, ради которого проводили Куфабскую зачистку был очень недоволен (это мягко сказано), тем, что якобы от него скрыли такую славную операцию, прошедшую в районе кишлака Карлуки.
   К нашей победе сразу же присоседилось несколько неизвестно откуда взявшихся разработчиков и организаторов. Начальник районного Отдела ХАД специально ездил в Кабул с докладом по результатам этой операции и возил для показа гранатомет на сошках китайского образца, добытый нами в том бою. Захваченными нами пленными интересовались все, даже главари местных вооруженных формирований. Они даже пытались договориться с местными властями об их передаче, но, получив категорический отказ, попытались захватить их силой. Тогда пленных срочно перевели к нам на базу, а затем вертолетом вывезли в Кундуз.
   Высокая активность в деятельности нашего СБО, нередко вызывало у руководства ОВГ, которую возглавлял подполковник Минин, беспричинные подозрения. Он несколько раз лично руководил широкомасштабными в зоне нашей ответственности, операциями, привлекая для этого довольно большие силы и средства, включая и постоянную поддержку с воздуха. Видя такие капитальные приготовления "духи", почему-то не шли в открытый бой, а верные своей тактике - отсиживались в горах. Как только войска уходили, душманы возвращались на свои места и тогда в дело вступал наш СБО.
   Однажды к нам прибыла большая колонна, в составе резервной ММГ с МБ, ДШМГ, а также батальон сарбозов и отряд ополченцев из других городов. Не застав "духов" врасплох, но, зная место жительства одного из главарей, подполковник Минин распорядился разрушить его жилище с помощью аммонита. Вернувшись после этого в город, руководство ОВГ направилось к местным властям в гости, на званный обед, предварительно поставив войскам задачу быть в готовности к движению домой, в Союз. Все вокруг было спокойно, ничто не предвещало каких-то осложнений, и потому некоторые из офицеров ОВГ даже не взяли с собой оружие.
   В это время главарь душманов, разъяренный вестью о том, что дом его разрушен, быстро собрал вооруженный отряд и пошел на штурм города, пытаясь любыми средствами добраться до центра, чтобы отомстить обидчикам. Вот тут-то руководство ОВГ наконец-то осознало, что противник в районе есть и довольно серьезный, раз средь бела дня атакует город. Город душманам взять тогда не удалось, но гостей они достаточно растревожили. Положение спасла минометная батарея, своим губительным для противника огнем. Вскоре ряды боевиков дрогнули и они в спешке покинули город.
   Среди наших войск тогда потерь практически бы не было, если бы не одна роковая случайность. МБ расположилась на небольшом участке нашей базы, над которым навис электрический кабель, который шел от дизельной к колодцу. Несколько офицеров, и я в том числе, неоднократно предупреждали минометный расчет об этом, и предлагали убрать его в другое место, но командир минометчиков заявили, что стрелять из того миномета они не собираются. Они полагали, что в скором времени отсюда уйдут. А тут вдруг средь бела дня разыгрался самый настоящий бой. И когда начался массированный огонь из минометов, то в суматохе расчет о нашем предупреждении забыл. Предположительно во время корректировки минометного огня, одна из мин попала в провод, в результате чего произошла трагедия. Позиция минометной батареи резервной забайкальской ММГ была накрыта своей миной, в результате чего осколками были поражены 28 человек, из которых шесть были тяжело ранены, троих из них так до госпиталя и не довезли. На этом печальные известия не закончились. Руководство ОВГ, спеша до темноты вывести войска к переправе, выбрало, казалось, самый короткий маршрут, по дороге, идущей у границе. Но, не пройдя от города и нескольких километров, колонна попали в засаду. В этом бою сгорело пять машин, в том числе командно-штабная машина (КШМ), БМП и бензовоз. С трудом вырвавшись из под обстрела, колонна спешно вернулась обратно на базу. Только через несколько дней, выбрав другой, более безопасный маршрут войска покинули наш район, и вскоре благополучно пересекла границу.
   Это был еще один урок и напоминанием всем нам, о том, что все более или менее важные дороги душманами постоянно минируются, и, что, по возможности, необходимо пользоваться проселочными дорогами и бездорожьем.
   Апрель 1983 года.
   Командование поставило нашему СБО задачу, помочь афганским ополченцам, произвести в одном из дальних кишлаков, смену боевого поста. Провести операцию поручили мне. До места мы добрались благополучно. Свои основные силы я рассредоточил на окраине кишлака за головным арыком в предгорьях и на высоте, а сам на бронетранспортере подъехал к боевому посту, блокирующему мост. Смена поста происходила в спешке, потому, что из кишлака по позициям ополченцев поста велся огонь. Чтобы разобраться в обстановке я поднялся на наблюдательный пункт и тут же попал под прицельный винтовочный огонь. Такая активность мне не понравилась и я, наметив точки для минометного огня, стал отходить к своему бронетранспортеру. У моста я застал интересную картину. Сапер, сержант Чернышов, обнаружил мину, по которой наш БТР уже проехал, рядом он нашел еще две. Мины были верхнего, нажимного действия, такие мы уже встречали не раз, и сапер быстро их разрядил. Мина, по которой мы проехали, вызвала у Чернышова особый интерес. Осторожно, с помощью кошки (мина могла быть на взводе) он вырвал ее из земли. Размер боеприпаса впечатлял. Если от обычной мины у БТРа отрывало колесо с редуктором и рвало днище, то этой хватило бы на то, чтобы поднять нашу машину в воздух. Последствия такого взрыва было трудно себе представить.
   Только мы разобрались с минами и собрались отъезжать от моста, как с тыла душманы открыли по нам плотный автоматный огонь. Пули, будто град в непогоду, настойчиво и сухо стучал по броне. Ополченцы не выдержали напора боевиков и начали быстро отступать к высоте, к колонне. Не успели мы отъехать от поста и сотни метров, как прогремел выстрел из гранатомета. Граната прошла мимо бронетранспортера. Опытный водитель маневрирую из стороны в сторону, просто каким-то чудом вырвался из зоны обстрела гранатометчиков к своим позициям. Наблюдавшие с высотки ребята потом рассказывали, что одна только мысль у них была в те минуты, как им придется вызволять наши трупы.
   Минометный расчет, получив целеуказание, начал методически обрабатывать кишлак. Противник тоже не остался в стороне и стал обстреливать наши позиции из своего миномета. В какой-то момент боевики нас чуть не накрыли, захватив в "вилку". Первая мина разорвалась впереди около ста метров, затем сзади. Минометчик лейтенантт Бацуев, увидев это, коротко бросил: "Это вилка" и, не дожидаясь третьего выстрела, быстро сменил позицию. Отступившие ополченцы идти в атаку уже не могли. Оставалось довольствоваться огневым противостоянием. Я вызвал вертолеты и они начали для устрашения обрабатывать окрестности кишлака. Сам же я решил атаковал район арыка на бронетранспортере. Броня хорошо защищала от пуль, и мы, используя огонь КПВТ и ПКТ, могли нанести противнику ощутимые потери. Душманы попав под плотный огонь пулеметов и автоматов десанта отступили в глубь кишлака под защиту дувалов и деревьев. Бой стал затихать. Афганцы сообщили, что на посту все в порядке, боевики уходят...
   Вскоре ушли восвояси и мы.
   8 марта 1983 года
   В этот день совместно с сарбозами и ополченцами в западном направлении от города проводилась очередная операция. Я на своем бронетранспортере находился на левом фланге, отрезанном от основных сил большим головным арыком. Наблюдая за местностью я увидел в бинокль организованно отходящую группу боевиков. В это время основные силы теснили "духов" вдоль дороги, проходящей по середине долины. Доложив об обстановке старшему начальнику, я предложил атаковать душманов с фланга. Получив добро и обещание поддержать мой маневр двумя бронетранспортерами, я приступил к переправе через арык. Мост оказался для бронетранспортера слишком хлипким, и препятствие пришлось преодолеть вброд. Душманы не ожидали нашего флангового маневра и в панике разбежались в разные стороны. Большая часть боевиков стремилось преодолеть дувал и укрыться в густой зелени сада. Некоторым это удавалось, но только со свинцовой начинкой в теле. Из-за плотного огня отстреливающихся "духов", сопровождавшие нас ополченцы отстали, и БТР вдруг оказался в тылу отступающего противника. Обещанное подкрепление не подошло, так как боевые машины не смогли с ходу преодолеть арык. Назад отойти я уже не мог, противник вел огонь со всех сторон. Так зайдя в тыл душманов, я оказался в окружении. Заметив потускневший взгляд бойцов десанта, я сказал первое, что пришло в голову: "Еще не вечер ребята! Я уверен, мы прорвемся".
   С одной стороны нас прикрывал высокий дувал, с другой небольшая тополиная рощица, за которой простиралось засеянное пшеницей поле. Здесь мы и приняли неравный бой. Чтобы нас не забросали гранатами, мы плотно задраили верхние и боковые люки. Пулеметчик и десант, огнем из всех видов оружия пресекали любые попытки душманов подобраться к нам поближе. Особое внимание уделялось вражеским гранатометчикам. Пущенные с дальних подступов гранаты нас не достигали и потому в цепи атакующих появились гранатометчики.
   Когда подошло подкрепление, душманы, больше не ввязываясь в бой, отступили в горы. Такими, хоть и небольшими победами мы стремились показать афганским сарбазам и ополченцам, что с моджахедами можно и нужно воевать. Для нас, в ходе боя было важно показать превосходство над противником, то, что мы его не боимся, а напротив подавляем не только силой оружия, но и своей выдержкой, бесстрашием, мужеством и братством. Население внимательно следило за ходом боев, и делало соответствующие выводы. Я помню, как вначале, местные ополченцы нехотя собирались на операцию, нехотя они и воевали. Потом это их отношение изменилось в лучшую сторону, они стали лучше воевать, стали смелее и отважнее, уменьшились потери. Ополченцы с гордостью рассказывали о захваченном в бою оружии. Лучшим трофеем для них считался АКМ или ППШ.
   Были среди афганцев и свои героические личности. Знал я командира группы Кадыра. Сначала он воевал на стороне моджахедов. Перешел на сторону власти после того, как главарь изнасиловал его сестру. Он его застрелил обидчика прямо в мечети и перешел на нашу сторону со всей своей группой и родственниками. Он был смел и отважен. Ему мы доверяли, потому, что знали, что у него обратной дороги нет. Учили воевать самостоятельно. Он самостоятельно проводил многие успешные операции по ликвидации и захвату в плен главарей. Помню, как однажды ночью он приволок, по заказу наших разведчиков, главаря одной из банд. За голову Кадыра моджахедами была назначена большая награда, за ним шла со стороны противника настоящая охота. Однажды на его группу было совершено внезапное нападение и местное командование попросило нас о помощи. Ни сколько не раздумывая, я по тревоге выдвинулся к месту боя, но опоздал. Кадыр погиб, пуля попала ему прямо в лоб. По другому быть и не могло, потому, что он всегда смотрел смерти в лицо.
   Даже уйдя из жизни Кадыр не давал покоя душманам. Полевой командир - преемник убитого им насильника, прислал группу "духов" для того, чтобы те разрыли могилу героя и обезглавили его. Кладбище было недалеко от нашей базы, и мы взяли могилу Кадыра под свою охрану, расставив там сигнальные мины. Три ночи пытались выполнить свою кощунственную миссию боевики, но так и не смогли. Мы навешивали осветительную мину и обстреливали окрестности кладбища из миномета и АГС- 17. Понеся ощутимые потери, эта группа, ни с чем, ушла обратно. Родственники героя были нам очень благодарны. Местные душманы на такой вандализм не пошли, им было достаточно смерти этого легендарного человека...
   Прошло много лет многое стало забываться. Но огненные дни, и ночи, проведенные в Афганистане, всегда будут теребить мою душу. У каждого есть свой взгляд на происходящие события. Все вышеизложенное, это мое, сугубо личное понимание афгана...
  
Оценка: 7.89*5  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023