После трудной и непонятной зимы 91-го, лето 92 -го, было тоже довольно странным. Духота сменялась ливневыми дождями, шквальными северными ветрами. То было холодно и неуютно. То сразу, словно вспыхивая, разливалась жара. В лесу, который начинался за городом, в районе Алексеевки, пошли грибы, опята. Пошли кучно, стаями. В это странное лето и рыба вела себя необычно: клевала и в жару и в холодные ветреные дни, клевала в любое время суток.... А то вообще клева не было. И люди, в это странное лето, были странные. Еще не оправившись от шока после развала Великой Державы, и утраты всех своих денежных сбережений, они были в растерянности...
Эта была растерянность не только перед временем с его экономической необустроенностью и жестокостью но, и перед собственным отражением в зеркале. Каждый человек тогда пытался отыскать ответ на мучительные для него вопросы, там, где он начинался как личность.... Но это путешествие было в глубину собственной души и собственного сознания.... А на это мало кто был тогда, да и сейчас, способен...
В областном Управлении Службы безопасности, еще недавно носившем название Управление КГБ тоже витала растерянность. Шла "чистка" кадров. Хотя официально эта процедура называлась по- иному, но все знали, что идет именно "чистка". И все прекрасно понимали, что тезис: "Увольнению подлежат все, кто уже выработал положенный срок службы" - это пустая отговорка. Увольняли и тех, кто был близок, и даже еще далек от этого... Правильнее было бы сказать, что увольнению подлежали почти все, кто давно "сотрудничал" с прежним режимом.
...Двое из тех, кто был даже далек от "этого", - каждому оставалось еще более пяти лет календарной службы, но и давно "сотрудничал" с прежним режимом, - сидели на берегу загородного озера и, забросив удочки, молча наблюдали за поплавками. Чуть в стороне тлел небольшой костер. Рядом на развернутой "Комсомолке", ополовиненная бутылка водки, два полиэтиленовых стаканчика, и довольно простая закуска: свежие огурцы, помидоры, зеленый лук, открытая банка "Килька в томатном соусе", соль, несколько ломтей хлеба и довольно приличный кусок московской колбасы. Каждый думал о чем-то своем.
Оба были в Афганистане, но, в разное время. Оба имели воинское звание подполковник, которое каждый получил там, в той стране, согласно занимаемой должности. А когда вернулись домой, положенных им по статусу должностей, отдел кадров "не нашел". А тут, в одночасье, и развал Союза.... Вот и мыкались эти два подполковника, с должности на должность, на которые их ставили с явным понижением, пока не пришел приказ отправить таких, как они, на пенсию... Правда, очередное воинское звание "полковник", спустя несколько лет, им, как ветеранам войны в Афганистане, все же было присвоено...
Тот, который сидел поближе к костру, Павел Калинник, сунул засохшую веточку сирени в огонь, подождал, пока она обуглится, прикурил сигарету.
Второй, некурящий, который находился немного поближе к воде, Анатолий Макаренко, покосился на товарища и беззлобно пробормотал:
-Бросил бы ты, Пашка, смолить эту отраву. Травишь и себя и окружающих...
-Учту ваше замечание, товарищ начальник, - шутливо покосился Павел в сторону друга, И, помолчав, добавил, - ты мне лучше, вот что скажи, Толя: Как жить-то дальше будем, на пенсии? Пенсия- то не ахти, какая... Я лично думаю, принять предложение Коли Мурзина, и пойти к нему в отдел внештатниками по реабилитации. На полгода, как он говорит...
... Знали они друг друга давно, но близко познакомились совсем недавно. Оба в тот памятный для обоих вторник, ожидали приема у руководителя отдела кадров в коридоре. Вызвали их на собеседование в связи с предстоящим увольнением в запас. Там и разговорились. Оказалось, еще в семидесятых, оба проходили спецподготовку в подмосковных лесах. Правда, опять же, в разное время. Слышал Павел о Макаренко многое, и далеко не лицеприятное. А, присмотревшись, понял, то, что говорили о нем сослуживцы, было явным преувеличением. Действительно, кто будет тебя уважать, когда ты режешь правду-матку в глаза, даже если перед тобой начальник. А Макаренко именно был такой.
Ответа на поставленный вопрос по поводу предложения Коли Мурзина, тогда начальника следственного отдела, он так и не услышал. Анатолий сидел с закрытыми глазами, и казалось, спал. Павел подошел к кромке воды, опустился на холщевую подстилку и невидящим взглядом уставился на краснеющую среди водной ряби маковку поплавка. Он с горечью вспоминал о судьбе, которая сыграла с ним довольно таки злую шутку.... А как тогда все хорошо начиналось!..
Только пришел после школы КГБ в отдел, и сразу "боевое задание"....
Тогда ушел с поста вооруженный автоматом и с полным к нему боекомплектом часовой. Вторые сутки шли поиски, но, к сожалению, безрезультатно. Павла вызвал к себе в кабинет заместитель начальника отдела контрразведки, тогда еще подполковник, Серобаба Валерий Серафимович. Маленького роста, худощавый, подвижный, он встретил молодого опера с дымящейся папиросой во рту, которую тут же потушил, ткнув в пепельницу.
Павел встал у дверей по стойке смирно, и начал уже докладывать о своем приходе, как, подполковник, нетерпеливо оборвал его жестом руки, и коротко бросив, - иди сюда, ближе, - показал на разложенную на столе топографическую карту.
-Смотри, - вот здесь, часть, откуда этот беглец, - ткнул он карандашом в карту. - Вот здесь населенный пункт, где он появлялся в магазине два часа назад. Взял бутылку водки, закуску, и исчез, а куда, хрен его знает. Твоя задача, старший лейтенант, поехать в этот населенный пункт, опросить продавца, и принять меры к задержанию. Возьми отдельский УАЗик, свой пистолет, и бойца из отделения охраны с автоматом, и вперед. Да, чтобы знал, причина его ухода с поста, по предварительным данным, - измена его девушки. Это выяснил капитан Киселев, который сейчас работает в этой части. Вот возьми, здесь его все данные, - подполковник передал Павлу небольшой листик бумаги.... А как применять, или не применять оружие, так ничего и не сказал.... Об этом Павел вспомнил, когда уже ехал на машине.
Вторая половина дня была жаркой. Задувающий в открытую форточку встречный ветер, приятно холодил разгоряченное от возбуждения лицо. Вот и населенный пункт. Безлюдная, с магазином в центре, улица. Павел приказал водителю подъехать к магазину. На крыльце стояла взволнованная средних лет продавщица.
-Это что творится-то!? - встретила та криком. Павла. - Распустили солдат! Ходят с ружьями, пугают, грабят!
-Тихо, тихо! - подошел к ней Павел. Давайте пока эмоции попридержим. Лучше расскажите, куда он пошел. А то, не дай бог, еще беды наделает...
-А вон туда, - продавщица показала рукой в сторону зеленеющего вдали яблоневого сада. - Туда он пошел...
Оставив уазик на опушке, Павел, приказал бойцу охраны спрятаться в стороне, а сам, загнав патрон в патронник, поставив пистолет на предохранитель, и засунув его под рубашку за ремень брюк, медленным шагом направился вглубь сада. Он уже знал, что солдат первогодок, по имени Михаил, по фамилии Захарчук. Его девушка, Марина, недавно вышла замуж. Об этом Захарчуку сообщил письмом его брат...
...Сидел солдат под яблоней. Рядом лежал автомат, в руке початая бутылка водки. На коленях надкусанное кольцо копченой колбасы.
Увидев Павла, он на какое-то мгновение растерялся, затем схватил автомат, и передернув затвор, наставил его на Павла.
Павел резко остановился. Он посмотрел на заплаканное лицо солдатика, и заговорил совершенно спокойным голосом.
-Ну что, Миша, застрелишь меня, ну и что? Тебя расстреляют. Ты этого хочешь. А я такой же молодой, как и ты. У меня молодая жена, маленький сын. Да и у тебя все еще впереди. То, что с тобой случилось, это даже хорошо. А что бы ты делал, если бы твоя Марина стала изменять тебе, когда бы вы поженились? Так что, Миша, кончай баловаться, давай автомат, и поедем с тобой в твою часть...
....Потом Павел и объяснить не смог, как он тогда спокойно разговаривая с беглецом, и уговорил его сдаться.
Вручили Павлу тогда наручные часы, с гравировкой от Командующего армией, - " За храбрость...", которые и по сей день, лежат в семейном архиве...
А дальше, - громкое дело по предотвращению угона самолета в Турцию. Вспомнил, когда он тогда на совещании молодых оперработников, с волнением принимал из рук начальника Третьего Главка КГБ СССР генерала- лейтенанта Душина почетную грамоту, ловя завистливые взгляды молодых коллег. И как позднее читал про эту разработку в Сборнике Высшей школы КГБ...
Потом была учеба в Высшей школе КГБ, работа в Германии, и возвращение в Союз, в этот город.
Коллектив, куда Павел попал, вернувшись из Германии, был смешанного состава, - молодые сотрудники чередовались с людьми пенсионного возраста. Павел сразу вошел в коллектив. Начальником был полковник Балакирев. Умный толковый человек. Долгое время пробывший на Севере. Но был он не долго. Через год ушел на пенсию. Вместо него на должность начальника отдела пришел подполковник Артюшенко. Человек, не терпящий лени, воюющий за справедливость, честность и порядочность, он сразу завоевал симпатию Павла. Но и он был не долго...
Рак, не дававший ему покоя, казалось, доконал его. Павел, которому коллектив доверил быть секретарем партийной организации отдела, и единственный, который за плечами имел Высшую школу КГБ, периодически замещал его на службе. И после смерти Артюшенко, Киев назначил Павла временно исполняющим обязанности начальника отдела. А через полтора года в отдел пришел новый начальник майор Веригин, старый знакомый Павла, с которым они начинали оперативную работу на севере Украины. Правда, Павел и раньше знал, что в отдел придет кто-то другой, но что придет майор Веригин, не знал.
За два дня до прибытия нового начальника в отдел, Павлу позвонил из Киева начальник отдела кадров, сообщил, когда прибудет новый начальник, и попросил оказать тому помощь в его становлении.
Первые полгода шло все нормально. Но потом началось....
То, что они были раньше знакомы и даже были товарищами, в отделе никто не догадывался. Павел, когда был с Веригиным "один - на - один", обращался к нему на "ты" и по имени. Конечно не переходя на панибратский тон. Но он забыл, что прошло время, и люди за этот период перерождаются, иногда в хорошую, а иногда и в плохую сторону...
На одном из докладов по работе, Веригин резко обрывает Павла, и говорит: "Вот, что Павел Александрович, отныне называем друг друга, даже во внеслужебное время, только на "вы" и по имени отчеству"....
Павел сразу согласился. И зная, что тот на этом тот не остановится, делал все для того, чтобы Веригин не смог к нему придраться. А работать он умел.
Но "спас" Павла от Веригина звонок из Киева.
Сидел он в рабочем кабинете отдела и работал над документами. И вдруг, что никогда не было, влетает сам Веригин, глаза круглые, испуганные.
-Вас к телефону, полковник Кирьяков.
Полковник Кирьяков Василий Тихонович и был на тот период начальником отдела кадров.
Вот из этого звонка, Павел и узнал, что ему предлагают ехать в Афганистан на должность заместителя начальника спецотдела...
Позднее, когда Павел вернулся уже из Афганистана, и когда ему было предложено написать рапорт на увольнение, он знакомился со своим личным делом. Вот тогда он с удивлением обнаружил, что в личном деле отсутствует аттестация, которую ему написал
его бывший начальник в Германии тогда подполковник, а позднее генерал - майор контрразведки Бобров Алексей Федорович. Он написал, что "... майор Калинник Павел Александрович может быть задействован на участке с большим объемом работы...". Не обнаружил также выписку, где говорилось, что майор Калинник Павел Александрович с периода такого-то, по период такой-то, временно исполнял обязанности начальника отдела...
На вопрос представителю отдела кадров, где эти документы, тот в ответ, лишь молча пожал плечами...
Полковника Николая Мурзина и Павел и Макаренко знали давно. С той поры, когда он начинал работу в отделе еще простым следователем. Это был высокопорядочный человек, никогда не торговавший своей совестью. Что, в то время, даже в святая святых Державы, у ее "опричников", было уже большой редкостью...
В следственном отделе полным ходом шла работа по созданию группы сотрудников из числа пенсионеров по пересмотру уголовных дел осужденных за пособничество немецким оккупантам.... Рассматривались кандидатуры и Калинника и Макаренко. Вот и сидели они в этот день оба с удочками на берегу озера, думая каждый о своем будущем.
-А чего думать... - Анатолий бросил прикормку в воду, - пойдем, к Коле, а там видно будет. Ты же видишь, какая вокруг хрень творится. Еще никто не знает, какую пенсию-то нам положат...
-Вот и я так думаю, - вздохнул Павел, затягиваясь сигаретой...
Они не имели привычки жаловаться кому-либо на свою судьбу, тем более друг другу. Но когда оказывались у себя дома, вот тут-то все и начиналось.... И молчаливое сидение за столом на кухне. Когда, помимо желания твоих членов семьи и в первую очередь, - жены, - перед тобой бутылка водки и незамысловатая закуска. И воспоминания, воспоминания, воспоминания...
На этот раз Павлу вспомнилось его возвращение в Союз. Тогда он был в Кабуле уже без семьи. Все семьи в тот период были в ускоренном порядке отправлены домой. Частые ракетные обстрелы районов, где проживали семьи советских специалистов, минирование моджахедами дуканов ( небольших торговых точек), - все это приводило к неоправданным жертвам. После доклада посольства об обстановке в Афганистане, Москвой было принято решение на отправку членов семей в Союз.
Тогда в спецгруппе, из числа руководства, он остался один. Начальник спецгруппы Горчаков был в Москве. Был сентябрь месяц, - месяц замены Павла. Но в резидентуре об этом молчали, как будто и замены никакой не предвиделось. Наконец, 2 сентября его пригласил к себе резидент, и сообщил, что завтра, т.е. 3 сентября прибывает его замена. Он должен ее, эту замену встретить в аэропорту, устроить на ночлег, а четвертого сентября убыть в Союз.
Павел догадывался о причине своей быстрой отправки. До его календарной замены оставалось еще двадцать дней. Значит Горчаков там подсуетился.... Так тогда думал Павел, и как выяснилось уже там, на Лубянке, оказался прав. Он долго не мог понять, почему в последнее время к нему резко изменилось отношение начальника спецгруппы. А однажды, когда тот начал к нему несправедливо придираться, не выдержал и высказал все, что о нем думает.
Уже, будучи в Москве, Павел понял, что погорячился, высказав все, что думает о его порядочности. Он узнал, почему тот в Кабуле, а потом выяснилось, что и в Москве, на Лубянке, открывает двери начальства, "ногой". Оказалось, что его родная тетя, заместитель главного врача по хозяйственной части 4 Главного Управления Минздрава СССР, то есть, управления, где лечатся и члены Политбюро, и правительство и генералитет Лубянки. Этим с ним тогда и поделился его бывший сокурсник по Высшей школе, а на тот период сотрудник отдела кадров центрального аппарата.
Начальник отдела кадров Главка генерал Лойко знал о натянутых взаимоотношениях между двумя руководителями спецгруппы Кабульской резидентуры, и знал, про аферы Горчакова которые ему необходимо было легализовать. А легализовать он мог только через Павла...
...Тогда, где-то за год до этих событий Павел с одним из сотрудников спецгруппы Кургановым, выходили из здания посольства и неожиданно оказались невольными свидетелями беспрецедентного случая:
На территории посольства, задом к подъезду служебного здания стояла служебная "Волга" Горчакова. Багажник открыт. В открытом багажнике лежит небольшой черный полированного дерева, ящик. Ящик открыт. Внутренность задрапирована красным бархатом. На бархате лежат кинжал, и пистолет. Рукоятки и ножны золотые, и инкрустированы драгоценными камнями... Оружие явно было старинное, шестнадцатого-семнадцатого веков...
Вокруг багажника толпилось руководство резидентуры во главе с Представителем КГБ в Афганистане, внимательно слушавшие о чем-то говорившего Горчакова.
А где-то по истечении всего двух недель, старший опер майор Курганов неожиданно убывает без замены в Москву, и получает назначение на полковничью должность в Звездный городок...
Драгоценное старинное оружие, которое тогда рассматривало руководство резидентуры, и Представительства КГБ, было, оказывается, предназначено одному из руководителей Первого Главного Управления (разведка) КГБ СССР .... Но так это было, или нет, Павел конечно же не знал. Это были всего лишь слухи, гулявшие тогда в кулуарах резидентуры.
Вот тогда-то и начались все непонятные движения вокруг Горчакова. Приехала из Центра комиссия. Ее руководитель полковник Яровенко, долгое время вел разговор с руководством резидентуры, Кургановым, и только после, с Павлом. Павлу он предложил прочитать выводы комиссии, где предлагалось досрочно откомандировать Горчакова, а на его место оставить Павла. Вот тут-то до Калинника, наконец - то дошло, почему именно вокруг Горчакова начались все эти "движения". Третий Главк (военная контрразведка), узнав про оружие, явно был обижен на своего выдвиженца Горчакова, который, забыв кому он обязан, передал этот раритет Первому Главку (разведка).
Павел тогда понимал, что его ждет, расскажи он генералу Лойко всю правду о своем начальнике. А правда была далеко нелицеприятная...
Да, он мог остаться в Кабуле с повышением, но он стал бы врагом и руководства резидентуры, и Представителя КГБ СССР в Афганистане. А о всесильном тогда, начальнике внешней контрразведки КГБ СССР, и говорить было нечего. Он бы Павла попросту уничтожил.... Не следовало, было, и забывать, и о тете Горчакова. И Павел решил не торговаться с совестью и отказался в помощи генералу Лойко.
Генерал, казалось, ждал этого ответа. Он лишь хмуро посмотрел на Павла, и, как показалось тому, вздохнул с облегчением.
Реакция генерала тогда была довольно простой.
-Ну, что ж, - ответил он тогда, - Ты сам выбираешь свою судьбу. Возвращайся к тем, кто тебя рекомендовал три года назад. Пусть они и решают, что с тобой делать.... Свободен.
В Киеве Павла встретили насторожено. Все руководство за три года, что он отсутствовал, поменялось. Часа три он ждал приема у генерала. Столько же у начальника отдела кадров.... Черту подвел начальник отдела кадров. Он сказал коротко, - места, соответствующего вашей занимаемой должности в Афганистане, на Украине нет, и не предвидится. Желаете доработать до пенсии, идите на должность с понижением... Нет, -пишите рапорт на увольнение.
Павел понял, что его просто подставили. Подставили очень грубо, но подставили. Все сделали так, что информация в Главк в отношении реликтового оружия, ушла якобы от него...
...На следующий день, ознакомившись со своими личными делами в отделе кадров, проверив их на правильность всех там на себя данных, будущие пенсионеры, получив "бегунок", отправились собирать подписи по кабинетам. А через неделю уже были в следственном отделе управления и ждали, когда его начальник, проведет с ними собеседование...
Дел было много, и двое внештатников, на которых была возложена задача по их пересмотру, была обеспечена работой почти на полгода, а если быть точнее, - до нового, 1993 года. Ну, а там.... Там нужно будет искать новую работу. На пенсию, которую им положили, прожить с семейством по четыре человека, было бы, пожалуй, сложновато.
Работа постепенно превращалась в рутину. Дела были тонкие, всего в несколько страничек. Постановление, и решение тройки. И все. И, приговор, за редким исключением, как правило, один, - расстрел. Работу начинали в 9.00, заканчивали в 17.00. По каждому пересмотренному делу писали заключение, которое утверждалось начальником отдела или его заместителем, и только потом направлялось на рассмотрение прокурору.
Толя Макаренко сидел в отдельном кабинете, а Павел, в кабинете заместителя начальника отдела Васи Лукирича, с которым познакомились в 1980 году на Московской олимпиаде, куда Павел в опергруппу, по СБП (Служба безопасности и порядка). Лукирич был на Олимпиаде в числе выпускников Высшей школы КГБ СССР. Был он направлен тогда на КСК (Конноспортивный комплекс), вместе со своим сокурсником Володей Ершиком, где проходили соревнования по конному спорту. Узнав, что Павел из города, куда Лукирич и его сокурсник Ершик получили назначение, оба сразу бросились к нему знакомиться.
Ну, а потом, потом так и росли оба, и Лукирич, и Ершик, в следственном отделе областного Управления КГБ, а в последнее время, - СБУ. Первый, за двенадцать лет службы дорос до заместителя начальника отдела, получив, воинское звание подполковник, второй, до важняка, оставаясь майором...
Перед окончанием работы, Павел зашел в кабинет к Анатолию, и пригласил в кафе. Там у него должна состояться встреча со старым знакомым, капитаном милиции Васьковым. С Васьковым Павел познакомился в марте 1989 года у обелиска павшим в Афганистане воинам-интернационалистам. Получил там воинское звание сержанта. За отвагу и героизм проявленные в боях с душманами, был удостоен ордена "Красной Звезды". Был он в те времена еще студентом выпускного курса юридического института...
Анатолий, сославшись на семейные проблемы, от приглашения отказался.
...Старший опер уголовного розыска городского отдела милиции капитан Васьков Михаил Федорович, вышел из подъезда своего дома, и быстрым шагом направился в сторону автостоянки.
Дождь хлестал не переставая, и, Васьков, забывший впопыхах дома зонтик, чертыхаясь, поплотнее завернулся в плащ и, насунув на лоб кожаную кепку, проклиная холодную и дождливую осень, кое-как стряхнув с себя дождевые капли, втиснулся за руль своей "Нивы".
Через тридцать минут он был уже в отделе. Все сотрудники оперативной группы, которую Васьков возглавлял, были на месте. Он посмотрел на часы. До доклада начальнику отдела оставалось двадцать минут.
Ребята, а это сотрудники отдела опера, капитан Мосинцев, лейтенанты Волох, Стоженко, уже с рабочими тетрадями в руках, вполголоса переговаривались.
Поздоровавшись, Васьков, снял плащ, повесил его на вешалку, подошел к своему сейфу, и, открыв дверцу, достал приготовленные еще вчера для доклада начальству документы. Быстро их просмотрел:
Протокол осмотра места происшествия с подробным описанием квартиры и всего, что в ней находится, следы, годные для идентификации трупа и прилагаемые к протоколу фотографии.
Отдельно лежало заключение судмедэксперта, где были указаны причина и приблизительное время смерти. Не было пока заключения патологоанатома.
Начальник отдела, подполковник Сизов, встретил оперативников кивком головы и жестом руки, указывающей на рабочий стол. Все молча разместились на давно, как-то самим собой закрепившихся за каждым, местах. Положив перед собой рабочие тетради, ручки, выжидающе уставились на начальство.
-Все? - Сизов пробежал по всем взглядом поверх очков, и, остановил его на Васькове.
-Нет лейтенанта Мойсика, - подал голос тот, - продолжает передавать дела сменщику.
Всем было известно, что Мойсик, до недавнего времени участковый в спальном районе мегаполиса, совсем недавно, по рекомендации бывшего начальника уголовного розыска, переведен к ним в отдел на должность оперуполномоченного.
-Понятно, - кивнул лысиной Сизов, и, усаживаясь в кресло, добавил, - давай, Михаил Федорович, докладывай, что вы там накопали...
...Совсем недавно УВД и ее подразделения были подвергнуты жесточайшей инспекторской проверке. Особенно зверствовала служба внутренней безопасности. И причиной этой проверки, конечно же, послужили пресловутые "оборотни в погонах". Хотя, кое по кому и скучали нары спецколонии, но честь мундира, есть честь мундира. Дальше увольнения и отправки на "заслуженную" пенсию отдельных сотрудников, дело не пошло. Особенно "пострадали" от проверки ОБОП и ГАИ. Ряд сотрудников были уволены по "несоответствию", а руководители были отправлены на пенсию. Слава Богу, к отделу уголовного розыска ГУВД, особых претензий не было. Как сказал на "разборке" один из проверяющих, - ребята там молодые и испортиться, еще не успели.
Но отдел все же "пострадал": Его молодого начальника майора Васина, перевели с повышением на должность начальника ОБОПА вместо ушедшего на пенсию полковника Рыбалко.
Вместо Васина, пришел подполковник Сизов, до этого бывший заместителем начальника одного из районных отделов милиции города.
Мужик, как рассказывали Васькову знакомые сотрудники этого отдела про Сизова, в целом нормальный. Без причины не придирается. Но главное, что отметили про него ребята, то, что стоит за своих сотрудников горой, без причины, в обиду никого не отдает. Как оперработник, грамотный, смелый. В экстремальных обстоятельствах, за спины сотрудников не прячется...
Тело восьмидесятидвухлетнего Фролова Ильи Ивановича было обнаружено в его однокомнатной квартире в семь утра. Обнаружила его соседка по площадке Вощина Мария Ивановна, пенсионерка, которая за умеренную плату ухаживала за одиноким стариком.
В то утро она, как всегда зашла в квартиру, чтобы приготовить старику завтрак и сделать уборку. А чтобы по утрам не беспокоили, Фролов дал ей от квартиры один из запасных ключей. Вот она и приходила к нему раза два на неделю.
Она, как обычно вошла, поздоровалась. Дед в это время был уже всегда на ногах, и, не дождавшись ответа, прошла на кухню. Там никого не было.
Поставив на плиту кастрюлю с водой, она уже хотела, было приступить к чистке картошки, но тишина в квартире ее насторожила. Чтобы убедиться, что со стариком все нормально, как-никак возраст, Мария Ивановна решила заглянуть в комнату.
Внешне в комнате все было без изменений. Правда форточка, всегда открытая в это время, была закрыта, окно задернуто шторой.
Марья Ивановна осмотрелась, подошла к окну и раздернула шторы. На столе лежал слуховой аппарат, на спинке стула висела одежда. Увидев, что старик мертв, Марья Ивановна выскочила из квартиры и, уже от себя, позвонила в милицию.
Получив информацию от Марии Ивановны, дежурный местного райотдела милиции, решил, что смерть старика обычная, которая в последнее время случается довольно часто с людьми престарелого возраста, с докладом по инстанции не спешил.
Но шум все-таки был поднят. И поднят врачами "скорой", которую вызвала все та же Мария Ивановна.
Обнаружив на шее покойного кожаный ремешок, который обычно используется в качестве поводка для собак, врач "скорой" немедленно сообщил почему-то, не в местный райотдел, а в городской.
Вот так, капитаны Васьков и Мосинцев и оказались на месте происшествия.
Васьков подошел к покойнику, когда около того уже крутился медэксперт Михалыч.
-Лет восемьдесят, с небольшим, - бросил Михалыч, присевшему рядом на корточки Васькову.
Васьков кивнул и посмотрел на старика, худую шею которого продолжал стягивать собачий поводок. Выждав, когда ремешок снимут и передадут эксперту, он опустился на колени и заглянул под кровать. Кроме старых домашних тапочек, там ничего не было.
Подняв голову на уровень тела умершего, он неожиданно замер: между пальцами правой руки того, торчали обрывки бумаги. Васьков осторожно разжал стиснутые пальцы руки покойного. На кровать упал скомканный кусочек бумаги. Передав его эксперту, он с нескрываемым интересом ожидал, когда тот его развернет. На обрывке бумаги, явно пожелтевшей от времени, просматривался какой-то чертеж.
Со слов Марии Ивановны, в квартире ничего не тронуто. Она подошла к древнему, потемневшему от времени, когда-то светлому комоду, и позвала Васькова. Когда тот подошел, она вытянула верхний ящик комода и показала на открыто лежавшую толстую пачку денег. Тут же был паспорт потерпевшего и его пенсионное удостоверение.
-Похоже, что не грабеж,- вздохнул Васьков и покосился на эксперта, продолжавшего колдовать над переданным ему клочком бумаги. Он уже хотел было подозвать Мосинцева, чтобы тот внес в протокол обнаруженные в комоде деньги, паспорт и пенсионное удостоверение, как тот сам подошел к нему.
-Миша, - обратился тот к Васькову, - вот посмотри, что обнаружил.
В руках его была обрамленная в рамку, выцветшая от времени репродукция картины Саврасова "Грачи прилетели". Осторожно придерживая ее за два уголка, он кивнул на темное пятно обоев над комодом, - похоже там висела.
-Где обнаружил? - Васьков нагнулся над репродукцией.
-За комодом валялась.
-Зови сюда понятых, - Васьков кивнул на скучающих около проема двери мужчину и женщину, - и все оформляй. Потом передашь эксперту. Да, и деньги не забудь пересчитать.... Стоп. А ну-ка что тут? - он посмотрел на оборотную сторону репродукции, - похоже, тут что-то было прикреплено. Ладно, оформляй все протоколом...
Закончив доклад, Васьков передал материалы подполковнику Сизову.
-Да-а, - протянул тот, просматривая еще не подшитые листки в папке, - не было печали, так черти накачали.... Так, это есть, с этим понятно.... Не только главного, - заключения патологоанатома и эксперта НТО. Мне уже звонили. Заключение будет готово к пятнадцати часам. А сейчас, Миша, - Сизов неожиданно обратился к Васькову по имени, - расследованием этого дела займешься ты и Мосинцев. Вы приступали, вам и заканчивать.
Откинувшись в кресле, он вытянул под столом ноги, и, подавая Васькову его папочку, продолжил:
-Сейчас, как вернетесь к себе, приступайте к составлению плана оперативно- розыскных мероприятий, в котором нужно будет учесть следующие моменты.... И то, что при первичном осмотре места происшествия не удалось установить причину смерти потерпевшего. И то, что в квартире ничего не взято. Поэтому все нужно будет тщательно все перепроверить. Необходимо установить все связи старика, как настоящие, так и прошлые. Похоже, что все идет именно из прошлого. Как по месту жительства, так и вне. Проверьте по всем учетам. Чем он занимался до выхода на пенсию...
-Да, архивы, - хмыкнул вдруг Сизов, и, почесав лысину, покачал головой, - хрен сейчас что найдешь.... Это бы при советской власти..., и словно спохватившись, неожиданно подвел черту:
-Все. Совещание закончено. - И бросив взгляд на часы, добавил, - в двенадцать доложить план агентурно-розыскных мероприятий.
План был подготовлен с опережением. Васьков еще раз перечитал каждый пункт, и посмотрел на стол, напротив, за которым сидел Мосинцев.
-Толя, - окликнул он того. - На, прочитай. Если будут какие-то замечания, скажи, сразу внесем.
Мосинцев внимательно прочитал, и сказал, что под каждым пунктом он готов подписаться.
-Понятно, - улыбнулся Васьков, и, взяв тетрадь с планом, поставил свою подпись и дату.
Ровно в двенадцать он подошел к двери кабинета начальника отдела, приоткрыл дверь и, со словами, - разрешите, Иван Иванович, - вошел.
-Присаживайся, Михаил, - сказал Сизов, и, взяв рабочую тетрадь, углубился в изучение плана.
... С самого начала, как только подполковник появился в отделе, у Васькова с ним установились довольно теплые отношения. Возможно потому, что Васьков сразу понравился ему своим независимым характером. Он не любил лизоблюдов, считая, что именно от этой категории людей всегда нужно ожидать предательства. Васьков нравился ему своей юридической грамотностью, трезвостью ума. Именно в нем он увидел своего нового заместителя. Сизов терпеливо, делая скидку на неопытность, прощал тому незначительные промахи, и, поставив руководить оперативной группой, терпеливо объяснял премудрости оперативника- руководителя.
Работали над планом чуть более получаса. Кое-что пришлось переделать, кое-что удалить, а кое-что и добавить. Написав на полстаницы резолюцию, Сизов размашисто поставил утверждающую подпись, и посмотрел на Васькова.
-Вот так-то, Михаил Федорович, - улыбнулся он, теперь вперед, за работу.
-Подожди, подожди, - остановил он поднявшегося со стула Васькова. - Пока ты работал у себя над планом, мне принесли заключение патологоанатома и НТО. В первом говорится, что смерть наступила не в результате насильственных действий, а от обширного инфаркта, иными словами, от разрыва сердца, вызванного мощнейшим стрессом...
-А как же тогда ремешок на шее? - нетерпеливо посунулся к столу Васьков.
-А вот это-то и непонятно.... пока, - вздохнул Сизов. Вот это тебе и Мосинцеву предстоит выяснить. Да, кстати о ремешке.... Ребята из НТО пишут, что еще совсем недавно он был на шее собаки, гладкошерстной, рыжей масти. Еще они определили, что обрывок бумаги, что ты выцарапал из руки старика, принадлежит к типу, который производился на отечественных бумажных комбинатах в конце сороковых, начале пятидесятых. И еще, на обороте картинки с "Грачами", следы бумажного клея. Там действительно было приклеено, что-то похожее на конверт.
-И вот еще что, - Сизов достал из сейфа пакет, откуда извлек какую-то фотографию. - Посмотри внимательно. С помощью компьютера ребята из НТО подретушировали то, что было изображено на известном тебе клочке бумаги. Сейчас я все это тебе отдам, - кивнул он на папку и пакет. - Ты внимательно все изучи и выдай свои соображения. А так, так мне лично кажется, что на этом клочке бумаги, третья, а может даже и четвертая часть какого-то плана. А вот тут, - Сизов показал на самый верх изображения клочка бумаги, - какие-то буквы.... На, посмотри, ты позорче меня.
Васьков взял фотографию в руки и внимательно посмотрел. Вверху с трудом просматривались буквы.
"Щ", "Е", "Р", "А", затем шел небольшой отрыв, и снова буквы.... "Д", "З", "Е", "М"... больше ничего невозможно было разобрать.
Он поднял глаза на подполковника, и неуверенно сказал:
-Я не уверен, Иван Иванович, но, похоже тут было написано "пещера", и.... и "земля", Нет, скорее "подземелье".
-Молодец! - улыбнулся Сизов. - Точно такое же предположение вывели в своем заключении и ребята из НТО.
Протянув папочку с бумагами и фотографиями Васькову, он добавил:
-Вот, Михаил Федорович, передаю все тебе. Тщательно изучи вместе с Мосинцевым, и за работу. Понадобятся дополнительно люди, разрешаю использовать, если не изменяет мне память, - кажется фамилии их Волох и Стоженко? Я прав?
-Так точно, товарищ подполковник, - Васьков поднялся со стула, и, зажав в левой руке папочку, спросил:
-Разрешите идти?..
Васьков сел в машину, подождал, когда рядом разместится Мосинцев, и устало откинулся на спинку кресла, - почти два часа они сидели в кабинете и тщательно прорабатывали вопросы, которые им предстояло выяснить.
-Значит так, Толя, и решили, - Васьков посмотрел на Мосинцева, - ты работаешь во дворе с пенсионерами, а я к Марии Ивановне. И с пацанами не забудь пообщаться.... Мы порой на них ноль внимания, а они могут здорово нам помочь. Все, - подвел он черту, - поехали, а то начальство уже косится, - третий день пошел, а результатов пока никаких.
Чистенькая, светлая однокомнатная квартирка на третьем этаже, как раз напротив квартиры потерпевшего. Сияющая кафелем кухонька, и вся, какая-то печальная Мария Ивановна. Она приняла Васькова с грустной улыбкой и предложила чай.
Из докладной участкового он знал, что старушка, как и ее покойный сосед, одинока. По предварительным данным, у того близких никого нет. А у нее, пока неизвестно где, имеется только племянница. И соседями они жили тридцать лет. Тогда, когда заселялся новострой, покойному Фролову было пятьдесят два, а ей, - Васьков внимательно посмотрел на Марию Ивановну, которой по документам было семьдесят пять, - а тогда выходит, было сорок пять. К тому времени она была бездетной вдовой.
-И чего они не поженились? - подумал Васьков, отводя от нее взгляд, наверняка же вместе спали. Не зря же он завещал ей свою квартиру, имущество и свой небольшой денежный вклад. Завещание, заверенное нотариусом, было обнаружено вместе с другими документами при осмотре места происшествия. Он находилось сейчас в его сейфе, и будет передано Марии Ивановне, когда закончится расследование уголовного дела.
-Интересно, знает она о нем? - подумал Васьков и благодарно кивнул Марии Ивановне, поставившей перед ним чашечку чая. Рядом поставила вазочку с вареньем и печенье на тарелочке.
-Ну, молодой человек, простите, запамятовала, как вас...
-Михаил Федорович, - Васьков глотнул из чашечки и поставил ее на место.
-Итак, Михаил Федорович, спрашивайте, - Мария Ивановна с горделивой печалью посмотрела на сотрудника милиции, и медленно опустилась на табурет напротив. Она откровенно горевала и не скрывала этого.
-Васьков смущенно кашлянул, быстро соображая с чего начинать свои вопросы. Ему, сталкивающемуся, как правило, с откровенными отморозками, иметь дело с интеллигентной пожилой женщиной, хотя бывшей, но учительницей, приходилось впервые.
Видимо поняв его состояние, Мария Ивановна грустно улыбнулась, - а вы спрашивайте, спрашивайте, не стесняйтесь, - тихо проговорила она, - что знаю, то и поведаю...
Васьков страшно захотелось курить. Стараясь подавить не к месту пришедшее желание, он большими глотками допил чай, отодвинул чашечку в сторону, и тихо попросил:
-Мария Ивановна, будьте добры, расскажите все, что знаете про Илью Ивановича.... Да, - неожиданно он перевел разговор на другую тему, - извините, я хотел бы вам сказать вот что.... Илью Ивановича не убили. Он умер от разрыва сердца. Похоже, кто-то довел его до инфаркта...
-А как же, как же тогда ремешок от Альмы на его шее? - удивленно посмотрела на Васькова старушка.
-От какой Альмы? - вырвалось у того. Он уже понял, в чем тут дело и выругал себя за допущенный промах.
-А собачка у Илюши была, рыжая такса, - явно не видя состояния Васькова, продолжала Мария Ивановна. - Она сдохла на прошлой неделе. Старенькая уже была. Мы вместе с Илюшей и похоронили ее за дорогой в овражке.
Кабинет директора одного из рынков спального района города размещался на втором этаже недавно сооруженного небольшого двухэтажного здания.
Виктор Евгеньевич Власов совсем недавно стал директором этого компактного, небольшого, но приносящего стабильный доход, рынка. Он сменил на этом посту своего двоюродного брата Николая, не так давно неожиданно скончавшегося от цирроза печени.
Наследство Виктору Власову досталось не из благополучных. Многое оказалось запущенным. Только вчера его осаждала делегация мелких предпринимателей по вопросу "местовых". Слава Богу, все уладили.... А тут еще один за другим "делегаты" от правоохранителей, налоговиков, пожарников и прочих "арников", знакомиться.... Как-никак, новый директор. И никуда не денешься...
Виктор Евгеньевич подошел к окну, из которого хорошо просматривался парадный вход. Он ждал гостя. Уже прошел час от назначенного времени, а гостя все не было.
Он вернулся к столу, снял трубку и набрал номер.
-Алло! Алло! Иван Семенович?! Здравствуйте! Да, да! Это я.... Понимаете, вашего человека еще нет. Как не будет? Мне подъехать? Когда? Понял, понял, Иван Семенович! Уже еду.
Темно-синий "Вольво" с тонированными стеклами плавно подкатил ко входу здания напоминающего собою старинный особняк. Виктор Евгеньевич предупредил водителя, чтобы ожидал на стоянке, а сам направился ко входу.
Встретивший его охранник, провел через большой, просторный холл, потолок которого был украшен лепниной и свисающей с него на цепях под позолоту, огромной люстрой.
Хозяин кабинета, Боков Иван Семенович, поднялся из-за стола, кивнул головой, отпуская охранника, и только потом вышел навстречу гостю.
-Ну, здравствуй, Виктор, здравствуй, хозяин кабинета добродушно взял Виктора под локоть и провел к журнальному столику, по обе стороны которого стояли два кресла.
-Присаживайся, - хозяин кивнул на кресла.
Виктор Евгеньевич осторожно опустился в одно из кресел, в котором, если не изменяла ему память, он находился три дня назад, и выжидающе притих. Как человек, давно работающий под началом таких монстров, как Иван Семенович, он научился безошибочно улавливать их настроение. Вот и сейчас, его насторожила явно наигранная, со стороны хозяина кабинета, он даже не мог подобрать этому слово, добродушность. В ней проглядывала, явно, какая-то фальшь...
-Что будешь пить? - неожиданный вопрос, вернул его на землю. - Водку, коньяк?
Виктор Евгеньевич неопределенно повел плечами.
-Значит водку, - усмехнулся хозяин кабинета и направился к бару. Вернулся с двумя бокалами, на дне которых плескалась водка. Сел в кресло напротив.
-Простите, Иван Семенович, - гость вытащил из кармана платок, и провел по внезапно вспотевшему лбу, - о чем? Я вам уже все доложил...
-Все, да не все, - усмехнулся хозяин кабинета, - да ты кури, - кури, увидев брошенный гостем взгляд на сигареты, - не стесняйся.
-Я не понимаю, Иван Семенович, - ответил тот, - начал, было, Виктор Евгеньевич, прикуривая дрожащей рукой сигарету, но тут же замолчал, сжавшись от злобного взгляда хозяина кабинета.
-Сейчас поймешь, - донеслось до него злобное шипение. - Ты мне сказал, что твой человек все сделал, как положено.... Никаких следов. И когда выходил, старик якобы был жив. Тогда поясни мне, - лицо Ивана Семеновича заледенело, - почему старик оказался мертвым, а на его шее появился ремешок для прогуливания собак?! И еще, "порадую" тебя вот чем. Милицией возбуждено уголовное дело! Ты хоть представляешь, что это значит!? Есть подозрение, что, старик задушен этим ремнем!
-Боже мой, - Виктор Евгеньевич схватился рукой за левую сторону груди, - как же это?..- он с мольбой уставился на всемогущего Ивана Семеновича.
Тот какое-то время молча наблюдал за своим гостем. Молча притушил сигарету в пепельнице и только потом жестко усмехнулся:
-Пепел с брюк стряхни, костюм-то черный.... Как потом перед женой оправдываться будешь?
Он брезгливо наблюдал, как с недавнего времени директор одного из престижных рынков города лихорадочно чистит носовым платком штанину, думал, говорить тому или нет, что дело, которое милиция поспешила возбудить по факту смерти старика, скоро будет закрыто, поскольку тот умер своей смертью. И решил пока не говорить. Пусть помучается, слизняк хренов.
Однако, как-бы не был он спокоен, какое-то тревожное чувство все же держало Ивана Семеновича в этой истории, и он решил еще раз услышать, как все произошло.
-Значит так, - Виктор Евгеньевич затянулся сигаретой, выдохнул дым и, виновато косясь на хозяина кабинета, ткнул сигаретой в пепельницу, продолжил, - мы все делали, как вы меня проинструктировали. Володя посетил всех Фроловых, которые значились в вашем списке. В списке их было четверо подпадающих под указанную возрастную категорию. Первый отпал сразу - фронтовик, умер и похоронен буквально за два дня. Второй торой тоже фронтовик, но в городе поселился в сорок девятом. Остались двое, которые в годы оккупации были в городе. Один сразу отпал. Он был призван в армию после освобождения города. Надежда оставалась на последнего.
Посетил его Володя, как вы знаете, четыре дня назад. Фролов дверь долго не открывал. Чтобы не привлекать внимания соседей, Володя пришел в то время, когда все хозяева уже дома и готовятся ко сну.
Старик впустил гостя только после того, как тот сказал, что пришел от деда, сослуживца Фролова по военным годам.
-Так и сказал? - прищурился Иван Семенович.
-Именно.... Так вот, старик долго расспрашивал Володю о его деде. Сразу спросил, как того фамилия, имя, отчество, где проживает. Потом попросил показать фотографию деда сороковых годов и, не дождавшись, когда Володя ее покажет, начал было прощаться. Но спасибо вашей предусмотрительности. Я передал Володе, чтобы он взял с собой фотографию деда, именно сороковых годов. Что было и сделано. А дальше.... Дальше, когда старик увидел фотографию, сразу изменился. Пропала настороженность. Он провел Володю на кухню, стал угощать чаем. Попросил рассказать про деда. Тот, конечно, все ему подробно рассказал, благо сочинять ничего не нужно было. Дед, как-никак, был настоящий...
-Подожди, подожди, - остановил Иван Семенович гостя, я не помню, ты рассказывал мне, говорил ли этот племянник, что его дед давно умер?
-Что вы, что вы! - всплеснул руками гость, вы же предупреждали...
-Хорошо, хорошо, - усмехнулся хозяин кабинета, - продолжай, я слушаю.
-Так вот, все было нормально, пока Володя не приступил к выяснению вопроса, ради которого пришел...
-Так, так, - насторожился Попов, - а вот тут, пожалуйста, будь поточнее.
-Да, да, конечно, Иван Семенович, - кивнул гость и продолжил, - Володя рассказал, как дед его воспитывал после гибели родителей при автокатастрофе, затем сообщил, ради чего пришел. Он довел, что дед его серьезно болен, и, как сказали врачи, может в любое время может отойти в мир иной. Вот поэтому он и поделился с внуком своей тайной, как они вместе с ним, Фроловым, украли у немцев при бегстве тех из города, ящик с драгоценностями, которые потом были спрятаны ими в одном из городских подземелий. И что план, где они спрятаны, у него, - старика Фролова. И он, как наследник деда, пришел потребовать его долю.
И вот тут - то и случилось что-то невообразимое. Старика словно парализовало. Он пытался что-то сказать, но вместо слов из его рта вылетали какие-то шипящие звуки. Потом неожиданно срывается с табурета, и, размахивая руками, семенит в прихожую. Возвращается с собачьим поводком в руках и неожиданно набрасывается на гостя. Из всех шипящих проклятий старика, гость понял лишь то, что тот не желает знать никаких сослуживцев, и драгоценности, которые тот требует от него, принадлежат только ему, и ни кому больше.
-Вот-вот, - оживился Боков, - Это уже кое-что. Только почему ты мне не рассказал про эту подробность, позавчера, а?
-Не знаю, - поежился тот под тяжелым взглядом Ивана Семеновича, - возможно, упустил.... Но я же вам предлагал лично переговорить с Володей...
-Витя! - побраговел Боков, - я кажется, тебе говорил, что все дела решаю только лично с тобой, и ни с кем более, тем паче с твоими шестерками!
-Понял, понял, Иван Семенович, - виновато приподнял обе руки гость. - Извините, но я еще не все рассказал.... Так вот, Володя оттолкнул старика и выскочил в прихожую. Старик вдруг остановился и, схватившись за левую сторону груди, поковылял в комнату. Испугавшись, что тот, не дай Бог, окочурится, Володя незаметно наблюдал за ним. С его слов, Фролов доковылял до комода, снял висевшую над ним какую-то картину, что-то сорвал с ее оборота, попытался повесить ее на место, но она упала за комод. Старик сделал пару шагов к столу и вдруг упал. Володя подскочил к нему. Тот лежал на спине с закрытыми глазами и что-то шептал. В правой руке его был какой-то конверт. Володя выдернул его, спрятал в карман, и, аккуратно прикрыв за собою дверь, ушел. Вот, пожалуй, и все. Уверен, что на этот раз я ничего не упустил.
-Все, да не все, - с явным неудовольствием ответил Боков. - Самое главное осталось у старика в руке. Твой Володя, - Иван Семенович грязно выругался, - даже не обратил на это никакого внимания.
Виктор Евгеньевич и сам понимал, что произошел прокол. Это до него дошло стазу, как Володя передал ему конверт. Конверт был смят и одна треть его вложения, отсутствовала. На обрывке было изображение какого-то плана, по всей вероятности именно того, который указывал, где спрятаны драгоценности.
-Он к чему - нибудь в квартире прикасался? - Боков пристально посмотрел на гостя.
-Что вы, что вы! - испуганно взмахнул тот руками. Я ему тоже задал этот вопрос. Он утверждает, что протер платочком все предметы, к которым прикасался. Что вы, я его на эту тему тщательно инструктировал. Да и он сам бывший мент, и сам знает об этом...
-Хорошо, - Боков остановился напротив, - тогда, как объяснить, что собачий ремешок, которым хлестал старик этого идиота по морде, оказывается у того на шее?
-Не могу знать, Иван Семенович, ... подождите, подождите.... Точно! Володя говорил, что когда он подошел к старику, ремешок у того был на руке, с петлею на запястье.
-Ну, все, хватит! - Боков оборвал своего гостя. Теперь послушай меня. И ты, и он, забудьте, об этом деле...
-А как с долгом?.. Что сказать Володе?
-Ничего. Забыть о деле и все. А долг потихоньку отработает. Я торопить не буду.
-А как с этим.... Ну, кладом, что ли?
-Я же сказал, не дергаться! Ты что не понимаешь, что стариком занимается милиция! Нужно выждать.
Виктор Евгеньевич плюхнулся на сидение рядом с водителем.
-Куда? - спросил тот, поворачивая голову.
-К себе, и быстрее, - коротко бросил Виктор Евгеньевич, и, закрыв глаза, откинулся на спинку сидения.
Машина сорвалась с места и, выехав на проезжую часть, понеслась по оживленному центру города. Водитель работал у шефа, так за глаза называли Виктора Евгеньевича сотрудники рынка, еще с тех времен, когда тот трудился директором маленькой автомастерской. Он на большой скорости ловко лавировал в плотном потоке машин, вклинивался в любую появляющуюся дырку. И уже ровно через двадцать минут был в своем кабинете на рынке.
Он подошел к бару, достал бутылку коньяка, рюмку, наполнил ее благородным напитком и одним махом выплеснул себе в рот. Поставив бутылку и рюмку на место, подошел к столу и вызвал секретаршу.
-Для всех, кроме Бокова, меня нет, - сказал он и, подождав когда та выйдет, упал в кресло. Закрыв глаза, попытался проанализировать встречу, с которой только что вернулся.
Боков Иван Семенович, хотя и был президентом небольшого коммерческого банка, но личностью в городе был достаточно влиятельной.
Познакомились они год спустя после развала СССР. Боков тогда был уже известным адвокатом, специализирующимся на защите криминалитета. Виктор Евгеньевич Власов, к тому времени был директором автомастерской, которая производила ремонтные работы, покраску, в основном личного транспорта. А чей был этот транспорт, откуда, его не интересовало. Главное, чтобы документы на него были впорядке. Этого он в жесткой форме требовал от всех клиентов, и, в первую очередь от тех, принадлежность к которым автотранспорта, вызывала большое сомнение.
И как ни старался Виктор Евгеньевич, выдвигая свои драконовские условия угонщикам, уйти от криминала, те все же его подвели.
Однажды, один клиент, "Москвич" которого находился в ремонте, пришел проверить, как идут дела с машиной, и случайно обратил внимание на стоявшую рядом, блестевшую свежей покраской ГАЗ-24.
Как позднее стало известно, он узнал в ней угнанную месяц назад у соседа машину. Узнал он ее по заднему бамперу, в который врезался на своем "Москвиче" и который лично выправлял. Ошибиться не мог, так и объяснил тогда в милиции.
Поскольку хозяином угнанной "Волги" был уважаемый в городе человек, поднялся большой шум. Только что приватизированную мастерскую уже хотели конфисковать, но кто-то посоветовал обратиться к адвокату, коим и оказался тогда Боков Иван Семенович. Заплатить тогда пришлось много, но зато он избежал нар, и сохранил мастерскую, которую, правда, потом, по совету этого же Бокова, пришлось продать....
Первое время Власов работает в своей бывшей мастерской коммерческим директором. Но автосервис, так теперь называлась мастерская, вдруг перепродают, и новый владелец отказывается от услуг Власова. Он мог найти себе хорошую работу. Связи у него уже были. Ему даже предложили возглавить бригаду водителей, занимающейся перегонкой приобретаемых в дальнем зарубежье автомобилей, вполне легальной. Но кто - кто, а он знал, что это за бизнес, где каждая вторая автомашина числится в розыске. Он отказывается. И вот тут-то о нем вдруг вспоминает тот, кто однажды спас его от скамьи подсудимых, - бывший адвокат Боков.
Боков к этому времени уже председатель правления одного из появившихся в городе коммерческих банков и, как узнал позднее Виктор Евгеньевич, держатель акций, и не просто акций, а большого пакета, единственного в городе авторынка. Вот он и предложил своему бывшему клиенту возглавить магазин автозапчастей иномарок.
Работа шла, проценты от выручки шли на банковский счет благодетеля. Появлялись новые связи, и даже влиятельные. На одной из загородных вечеринок, Власов знакомится с заместителем мэра города, которому впоследствии оказывает ряд услуг.
Познакомил с ним его двоюродный брат, к тому времени директор единственного рынка спального района города. А когда брат умирает, заместитель мэра эту должность предлагает ему.
Вот так Власов неожиданно для себя меняет работу. Нет, он, конечно же, отблагодарил своего прежнего благодетеля Бокова, слов нет. Но этим, как ему тогда казалось, все и закончилась.... Новая работа, новые заботы, связи, покровители, - сразу его захлестнули.
Сказать, что забыл он Бокова, конечно же, нет. Просто не было с тем никаких деловых контактов, и поэтому он стал отдаляться куда-то на второй план...
А тот, оказывается, и не думал забывать о нем.
Где-то месяц назад, может быть чуточку больше, к Власову приходит посетитель и заявляет, что он от Бокова. В ходе беседы, посетитель, передает от того просьбу, организовать ему, представившемуся Рыбалко Виталием Ивановичем, на территории рынка, место для магазина автозапчастей.
Власов, конечно же, обещает что-то сделать, но только через месяц, однако, засосавшая его работа, заставляет забыть обещанное...
И вот, с этого все и началось...
Начальник службы охраны автостоянки рынка Владимир Пискун, мужчина лет тридцати пяти, до недавнего времени сотрудник местного отдела милиции, уволенный из органов по состоянию здоровья, и принятый на эту должность по рекомендации его бывшего начальника самим Власовым, постучался в дверь шефа.
-Разрешите, Виктор Евгеньевич? - громко спросил он и, не дожидаясь разрешения, вошел.
-Заходи, заходи, Володя, - Власов поднялся со своего крутящегося кресла и сделал несколько шагов навстречу.
-Принес? - он пристально посмотрел на улыбающееся пышущее здоровьем красное лицо Пискуна, но, учуяв запах самогонки, нахмурился, - опять? Я же тебя предупреждал..., -Власов неожиданно выругался.
