Шел третий месяц войны. Конец сентября 1941 года. Деревья покорно и печально, порошили багряной листвой. Опавшими листьями осень щедро выстилала все леса, поляны, дороги, парки. И когда налетал ветер, облака мертвой листвы, легко кружили и неслись на восток, тогда казалось, что над унылой осенней землей бушует багряная метель...
Москва. Конец сентября 1941 года.
Один из главных специалистов-минеров Красной Армии полковник И.Г.Старинов получил приказ создать и возглавить оперативную инженерную группу с задачей - массовыми минновзрывными заграждениями содействовать войскам Юго-Западного фронта в обороне Харьковского промышленного района, а в случае продвижения противника заминировать и разрушить аэродромы и другие объекты военного значения.
Направляясь на прием к начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза Б.М.Шапошникову, полковник Старинов заранее продумал заявку на необходимые силы и средства, и решил, во что бы то ни стало добиться получения самых по тому времени управляемых мин и опытных партий электромеханических взрывателей и замыкателей замедленного действия.
На совещании слово взял начальник Генерального штаба.
-Войска Юго-Западного фронта упорно обороняют занимаемые ими рубежи, - сказал маршал, - но противник стремится, во что бы то ни стало в самое короткое время захватить Харьковский район, не дать нам полностью эвакуировать промышленность большого города. В помощь войскам Ставка решила направить в Харьков большую группу минеров. И вы, вероятно, знаете об операции "Альберих", - продолжал он, - которую провели немцы во Франции в марте 1917 года, во время отхода на линию Зигфрида. За пять недель они произвели массовые разрушения и минирование на площади около 4000 квадратных километров. Вам, полковник, придется выполнить работы по заграждению в большем масштабе. С собой вы возьмете группу командиров для укомплектования штаба оперативно-инженерной группы, инструкторов, а также необходимые минно-подрывные средства. Саперные части вам будут выделены командующим Юго-Западным фронтом.
Маршал внимательно посмотрел заявку представленную полковником Стариновым, задал ряд вопросов, и утвердил список состава оперативно-инженерной группы.
Для комплектования штаба группы были выделены 3 командира, окончивших Военно-инженерную академию им. В.В. Куйбышева, и 12 командиров закончивших Курсы особой техники.
В состав группы включалось подразделение специального минирования под командой подполковника В.П. Ястребова. С ним полковник Старинов познакомился еще в 1938 году во время испытания самых совершенных по тому времени минновзрывных устройств.
-На этом совещание закончено, - сказал маршал, и, прощаясь, сказал,
-Обращаю внимание, ваше, товарищи на то, чтобы не было несчастных случаев. Помните, что ваши мины должны быть безопасны для советских граждан.
На следующий день, рано утром группа полковника Старинова выехала в Харьков. Проезжая через Орел, полковник Старинов сделал запланированную остановку, где в партизанской школе взял в свою оперативную группу несколько опытных инструкторов, получил горючие и смазочные материалы и образцы изготавливаемой там минновзрывной техники.
В Харьков группа прибыла рано утром. Полковник Старинов сразу же явился к начальнику инженерных войск Юго-Западного фронта генерал-лейтенанту Г.Г.Невскому и доложил о задачах приданной ему оперативной группы, о силах и средствах, которыми она располагает.
Просмотрев заявку на воинские части фронта, необходимые для выполнения задач поставленных Ставкой, генерал невесело усмехнулся,
-Ну и запросы у вас. Где я вам возьму десять батальонов для устройства минновзрывных заграждений. Мы можем выделить только пять батальонов и одну роту, и то при условии, что ваша группа будет ставить заграждения не только на дорогах, аэродромах, но и минировать заблаговременно подготавливаемые оборонительные рубежи. Я буду просить маршала Тимошенко сосредоточить в ваших руках руководство всеми работами по минно-взрывным заграждениям на подступах к Харькову.
Генерал ознакомил командный состав группы с обстановкой на фронте. Севернее Краснограда противник находился всего в 50 - 55 километрах от города. На других участках линия фронта проходила в 100 - 150 километрах от города.
После отхода от Киева наши части с трудом сдерживали атаки вражеских войск, которые рвались к Харькову. Промышленные предприятия, учреждения и население города эвакуировались.
В ночь на 3 октября командный состав группы закончил составление плана и заявки. Было уже далеко за полночь, когда полковника Старинова принял генерал-лейтенант Невский. Тщательно изучив план, генерал Невский его завизировал. Полковник Старинов попросил генерала пойти с ним к командующему фронтом Тимошенко.
Маршал внимательно просмотрел план, и усмехнулся, - что-то вы сильно размахнулись, смотрите, сами не подорвитесь.
С этими словами он утвердил план.
От командующего фронтом полковник Старинов поехал в обком КП (б) У.
"ЭМКА" нырнула в темную ночь. Город был погружен в кромешную темноту. Только видны были затемненные фары движущихся навстречу автомашин. Дом проектов казался бесформенной глыбой, уходящей в черное небо. Машина остановилась у знакомого подъезда.
В обкоме кипела напряженная работа. Он напоминал огромный армейский штаб. В трудных условиях отступления наших войск под натиском противника, Харьковский обком сумел мобилизовать население на строительство оборонительных сооружений, формировал и готовил партизанские отряды и диверсионные группы, заблаговременно создавал подпольные организации. Руководил эвакуацией, подбирал кадры не только для фронта, но и для тыла, с тем, чтобы эвакуированные предприятия возможно быстрее начали работу на новом месте. И все это делалось в считанные дни и часы.
Прием посетителей был в самом разгаре. Полковник Старинов уже приготовился ждать своей очереди, но тут вышел помощник секретаря, и обращаясь к нему, сказал,
-Товарищу Епишеву о вас доложено. Он примет вас сразу, после этих четверых товарищей, - помощник секретаря показал на сидящих рядом с полковником посетителей.
Войдя в кабинет, полковник Старинов представился, кратко изложил утвержденный Военным советом фронта план заграждений и сказал, что выполнение его в значительной мере зависит от того, насколько быстро и полно предприятия Харькова сумеют обеспечить нас необходимой техникой.
Посмотрев заявку на корпуса для мин замедленного действия, мины-сюрпризы, буры и другие к ним принадлежности, секретарь обкома сказал,
-Заявка у вас небольшая, но времени мало, промышленность перебазируется в глубокий тыл, однако все необходимое наши предприятия изготовят.
Прекрасно зная город, его окрестности, наиболее важные и уязвимые места автомобильных и железных дорог, секретарь обкома дал Старинову советы, которые очень помогли оперативной группе в выполнении задания Ставки.
В ходе обсуждения этого вопроса, секретарь обкома обратился к полковнику с просьбой оказать помощь специальными инженерными средствами, отдельным организациям города, которые занимаются минированием промышленных предприятий.
А.А.Епишев отметил, что промышленные здания и другие остающиеся материальные ценности необходимо привести в такое состояние, чтобы оккупанты не могли ими воспользоваться, и не могли их разграбить.
-Кроме наших частей, эти задачи будут выполнять местные группы подрывников, а позже партизанские отряды, диверсионные группы и подпольные организации, - дополнил секретарь обкома, внимательно следя воспаленными глазами за полковником. - Но у них, к сожалению, мало инженерных средств, и им надо бы помочь и выделить как можно побольше мин, зажигательных снарядов, ручных гранат, научить ими пользоваться и изготовлять их из подручных материалов. Для подготовки наших партизанских отрядов очень мало времени, а их еще надо перебросить в тыл врага, чтобы они быстрее вышли в лесные районы и качали действовать. Некоторые наши отряды будут снабжены и средствами радиосвязи.
В заключение секретарь обкома предложил полковнику Старинову оставить заявку.
-Завтра зайдите в горком, и все будет сделано, - сказал он. - Если понадобится помощь обкома, сразу обращайтесь, поможем.
На следующее утро оперативная группа Старинова сразу начала размещать заказы на корпуса, взрыватели, буры и другие необходимые детали. И куда бы представители оперативно - инженерной группы не обращались, всюду на указанных горкомом предприятиях, знали про эти заказы и готовы были немедленно приступить к их выполнению.
Конструкторы электромеханического и паровозостроительного заводов с помощью инженеров оперативной группы всего за трое суток разработали проекты, а рабочие изготовили первые образцы. По этому спецзаказу было сделано нужное количество буров, мин-сюрпризов, которые взрывались при снятии с них тяжести. Эти мины должны ставиться сбоку или сверху наиболее крупных мин, а также некоторых минных корпусов, заполненных шлаком и металлоломом. "Сюрпризы" ставились также и в других местах, где противник мог искать мины с целью прикрыть основное минирование.
Корпуса мин и отдельные детали к ним были заказаны на Харьковском электромеханическом заводе. Конструкторы ХЭМЗа улучшили предложенные оперативной группой элементы мин, сделав их более простыми, герметичными и удобными в их установке.
Задания опергруппы выполнялись в чрезвычайно сложных условиях. С заводов продолжалась эвакуация оборудования. Цеха заметно пустели там, где недавно стояли станки, остались только бетонные фундаменты. Многие станки демонтировались и готовились к погрузке. И эта работа шла на глазах руководителя оперативной группы полковника Старинова. Он подошел к рабочим штампующим корпуса мин, и поинтересовался, как их будут изготовлять в ночное время, и предложил отвести станок одному из них домой.
-Спасибо. Нас уже дома не ждут. Ждать некому, жена работает в ночной смене, сыновья на фронте, а он, с товарищем ночует на заводе. Некогда нам ходить домой, товарищ полковник, не то время, - негромко отказался тот.
В цехе, где шла сборка корпусов мин в ночное время, работала бригада в количестве 12 человек. Старинов наблюдал, как ловко и аккуратно молодая работница закладывала резиновые прокладки, обеспечивающие герметизацию корпусов мин. Она была так увлечена работой, что не заметила, как бывший рядом со Стариновым подполковник Ястребов взял стоявший сбоку корпус.
Подошел мастер. Разговорились.
-Продукцию, товарищи офицеры, мы выдаем с опережением графика, - сказал мастер. - Самое главное, - продолжил он, смотрим, чтобы качество было отличное. А награда за работу для всех нас одна, - скорей бы разгромить врага.
Внезапно взвыла сирена воздушной тревоги, но работа в цехе не прекращалась...
Группа испытывала острый недостаток взрывчатых веществ. Пришлось применять аммониты. Для минирования использовались и авиационные бомбы. Выделенные для минирования осколочные заградительные мины и 152 мм снаряды поступили перед самым оставлением Харькова и не были полностью использованы.
Выполняя указания Военного совета фронта, полковник Старинов связался с командирами железнодорожных бригад, полковниками Степановым, Кабановым и Павловым, которые активно включились в минирование объектов на своих железнодорожных участках.
А в городе тем временем продолжалась напряженная работа. Каждый день сотни вагонов с промышленным оборудованием уходили на восток. Эвакуировался в глубокий тыл страны и электромеханический завод. Некоторые тяжелые станки невозможно было вывезти. Поэтому решили заминировать здание одного цеха. Мины были установлены у фундамента мощного пресса. Над зарядом поставили две мины-сюрприза, взрывающиеся при попытке снять с них груз. Место установки мин замедленного действия было тщательно замаскировано. Еще три мины установили в других цехах завода. Они должны были, не разрушая зданий, вывести из строя оборудование. Расчеты оперативно-инженерной группы оправдались, - во время оккупации на заводе произошло четыре взрыва.
Склад с десятками тонн проката был заминирован минами-сюрпризами. После взрыва одной из мин при попытке воспользоваться запасами склада, немцами был выставлен ряд табличек с надписями "Внимание! Русские мины!" Эти таблички так и простояли до освобождения города нашими войсками.
Большие трудности возникали при минировании объектов внутри города. Некоторые работы производились на глазах местного населения и поэтому приходилось ставит мины, имитируя устройство оборонительных сооружений, дзотов.
Много мин было поставлено в местах предполагаемых стоянок самолетов, под взлетно-посадочной полосой. С помощью буров, изготовленных для спецгруппы харьковскими рабочими, минеры ставили мины на глубину свыше одного метра и надежно маскировали их. А чтобы ввести противника в заблуждение, спецгруппа имитировала "неудачные" подрывы некоторых ангаров, а внутри них, под полом, ставили мины замедленного действия, пол восстанавливали и маскировали, заливая его отработанным маслом. Применяли и другие военные хитрости, подрывая отдельные участки взлетно-посадочных полос. Оседавшая тогда пыль надежно маскировала всю работу по минированию в радиусе на десятки метров.
Минировать аэродромы специалисты группы начали еще тогда, когда на них базировались наши самолеты. После того как авиация покинула их, были заминированы ангары и другие служебные помещения, емкости горючего и смазочных материалов.
Полковник Старинов давно хотел посетить партизанскую школу, созданную Харьковским обкомом. Начальником школы был его хороший знакомый по Испании полковник Кочегаров. И вот, перед самым оставлением Харькова, Старинов посетил эту школу. Порядок в ней был образцовый, как в хорошем военном училище. Кочегаров знал дело и был способным администратором. Старинов передал ему значительное количество минно-подрывных материалов, и харьковские партизаны успешно использовали ее в тылу врага.
26 октября 1941 года Харьковский полк под командованием комбрига Зильпера и батальонного комиссара Тимеца, отходил по Старосалтовскому шоссе. С полком отходила и оперативно-инженерная группа полковника Старинова, которому комбриг и комиссар передали список людей представленных к награде.
К полудню обоз 1-го батальона, в котором непосредственно следовала оперативно-инженерная группа, шла по бездорожью, невылазной грязи. Автоматчики противника мелкими группами обстреливали обоз и выводили из строя лошадей. Положение было очень тяжелым. Много имущества было брошено, либо уничтожено.
Всю спецгруппу тревожила мысль, вдруг противник найдет мину, вдруг она взорвется при извлечении и будет убито только несколько солдат.
По прибытию в Воронеж группа подвела итоги проделанной работы. Всего за время операции по созданию заграждений на подступах к городу и в самом Харькове было поставлено только батальонами , включенными в состав оперативно-инженерной группы Ставки, свыше 30 000 противотанковых и противопехотных мин, свыше 2000 мин замедленного действия различного назначения, десятки сложных приборов, которые позволяли взрывать мины в любое время без подхода к объекту, около 1000 мин-сюрпризов, взрывающихся от различного вида внешних воздействий, а также несколько тысяч макетов мин.
Город был оккупирован 24 - 25 октября 1941 года силами 6 армии вермахта под командованием Вальтера фон Рейхенау, 55 армейским корпусом Эрвина Фирова, который и стал комендантом города. Обер-бургомистром был назначен полковник Петерскнотте, который вскоре передал свои полномочия Ф.И.Крамаренко. Последний оказался плохим администратором, и не сумел справиться ни с задачами снабжения, ни с советским подпольем.
В первые дни оккупации активно работала немецкая контрразведка. Она распространяла слухи о легком обнаружении мин замедленного действия. И это было небезосновательно. К сожалению, некоторые начинали верить в это...
Из разведдонесений поступавших из Харькова в Воронеж, стало известно о первых больших взрывах в городе, и в частности, о том, что в доме N17 по улице Дзержинского (ныне Мироносинская) расположился командир 68-й пехотной немецкой дивизии, генерал фон Браун. Он являлся в то же время и начальником Харьковского гарнизона. Особняк его сильно охранялся.
И перед тем, как генералу в нем расположиться, особняк был осмотрен лучшими саперами дивизии.
Вот как гитлеровцы хвастались тогда перед оккупированным населением города...
-Русские иваны не имеют хорошей головы! Они заложили большую мину со всякими взрывателями, но грамотный немецкий офицер инженер-капитан Карл Гейден все разглядел, умело извлек адскую машину. Теперь господин генерал фон Браун чувствует себя в доме совершенно спокойно, - с гордостью заявляли немецкие пропагандисты местным жителям.
От таких данных поступающих в Воронеж, полковнику Старинову приходилось несладко. На него уже недобро посматривали и сотрудники военной контрразведки.
Но вот, по заданию Военного совета фронта ночью 14 ноября 1841 года, генерал-лейтенант Невский, полковник Старинов и подполковник Ястребов подъехали к Воронежской радиостанции. Операция началась. Переданные по радио сигналы сделали свое дело.
Ровно в 3 часа 30 минут, мощные взрывы потрясли оккупированный врагом Харьков. Один из них привел в исполнение приговор фашистскому палачу генералу Георгу фон Брауну, и многим высокопоставленным офицерам его окружения. Сапер инженер-капитан Карл Гейден, под чьим руководством разминировали здание и обезвредили ложную мину, заложенную под кучей угля в котельной особняка, был разжалован. В отместку за этот взрыв немцы повесили пятьдесят и расстреляли двести заложников - харьковчан...
Оккупанты неистовствовали, но взрывы важных военных объектов продолжались.
По неполным данным, на минах, установленных при отходе из Харькова, подорвались десятки вражеских поездов, более 75 автомашин, 28 танков, танкеток и бронеавтомобилей, было уничтожено свыше 2300 вражеских солдат и офицеров, два генерала. Минеры разрушили много мостов, путепроводов. А когда враг их восстановил, то девять из них было взорвано вторично. В результате взрыва мин оккупанты не могли использовать ряд участков на железных и автомобильных дорогах, а также аэродромы Харьковской области...
В саду Шевченко аллею от Ветеринарного института до памятника Шевченко немцы превратили в воинское захоронение для высоких военных чинов. В Харьковском парке были похоронены минимум два фашистских генерала. В ноябре 1941 года - взорванный советским полковником Ильей Стариновым Георг фон Браун. И в июле 1943 года, командир 6-й танковой дивизии Вальтер фон Хюнерсдорфф, раненный 14 июля под Белгородом во время Курской битвы и умерший после операции в Харькове 19 июля. На его похоронах присутствовал фельдмаршал Майнштейн.
Немцы собирались устроить на аллее парка "пантеон германской славы". Но после окончательного освобождения города в августе 1943 года, оккупационное кладбище было уничтожено
Но вернемся к середине и концу октября 1941 года...
Над затихшим городом висела тонкая пелена редкого тумана. Дремала недавно начавшаяся война. Редко и лениво ухали пушки. В сторону Белгорода, не боясь советских зениток, летели, тяжелые немецкие бомбардировщики. Но, буквально часа через два, все резко изменилось. Началась беспорядочная стрельба.
Части 300 - й стрелковой дивизии, входившей в состав 38 армии, к октябрю 1941 года несли большие потери. Потери несла и 57 бригада НКВД, бывшая в составе этой дивизии.
Части бригады занимали оборону на Полтавском шоссе. Передний край обороны проходил по северному берегу реки Лопани. Северная его часть была в руках советских войск, южная - у противника. С наблюдательного пункта оборудованного по ту сторону железнодорожного вокзала, на возвышенности, хорошо просматривалась вся впереди лежавшаяся местность. Примерно в 300 метрах от переднего края обороны между домами стояли три тяжелых танка "КВ" и шесть 76-миллиметровых орудий, предназначенных для ведения огня наводкой по танкам противника. Бойцы бригады считали их оплотом всей обороны. Стрелки и пулеметчики с большим уважением относились к расчетам этих орудий и особенно к танкистам.
Утром 17 октября артиллерия противника открыла сильный огонь по всему переднему краю нашей обороны, а его авиация наносила бомбовые удары главным образом вдоль Полтавского шоссе. Вражеские снаряды рвались повсюду. Горели дома на северной окраине города. Свыше десяти немецких танков на большой скорости пошли в атаку вдоль шоссе. За ними шла вражеская пехота. Наша артиллерия, находившаяся на закрытых позициях, открыла огонь, но несколько фашистских танков прорвались сквозь боевые порядки немногочисленной пехоты и устремились к мосту через речку, впадающую в Лопань у окраинной деревушки Чутово. У первых же домов они были встречены метким огнем танков "КВ" и уничтожены.
Два немецких танка подбили прямой наводкой артиллеристы. Остальные остановились, открыв огонь с места. Началась артиллерийская дуэль. В нее включились наши пулеметчики, уничтожая вражескую пехоту, которая залегла вокруг своих танков и окапывалась.
Бой длился до позднего вечера. Противник несколько раз переходил в атаку. С наступлением темноты вражеские танки отошли в южную часть села Чутово, а пехота осталась на занятом рубеже.
В этот же вечер из боевого охранения вернулись разведчики бригады, - лейтенант Колесниченко, сержант Гурин и рядовые Макарчук и Зубарев. Доложив командиру бригады полковнику Соколову сведения о противнике, они вернулись на боевые позиции, где остались для ночного наблюдения. У самой Лопани повстречались с саперами, уходившими на задание по минированию моста.
Уже пять дней и ночей продолжались бои на окраинах города, его улицах и площадях. Главный удар трех полностью укомплектованных немецких пехотных дивизий, усиленных артиллерией и танками и поддержанных самолетами приняли на себя части 216 стрелковой дивизии, 57 - й бригады НКВД и Харьковский полк народного ополчения, оборонявшиеся на западной окраине города. 300-я дивизия вела оборонительные бои в районе поселка Основы.
В составе 57 бригады вели бой с противником и ее разведчики во главе с лейтенантом Колесниченко. Теперь у него в подчинении был весь разведвзвод, насчитывавший всего восемь активных бойцов, трое из которых были, хотя легко, но ранены.
Этот бой начался рано утром, и Колесниченко не успел увести своих бойцов в расположение роты. Как только загремели немецкие орудия, лейтенант отвел разведчиков в окопы ближайшей стрелковой роты, которая не насчитывала и полного взвода.
-Останетесь с нами? - искательно кричал ему в самое ухо ротный командир - молоденький лейтенант, судя по новому обмундированию, недавно окончивший военное училище. Колесниченко в ответ согласно кивнул головой, хотя толком и не понял вопроса.
В окопах было темно, пыльно, угарно. Над траншеей бушевал огневой ураган. Землю по-прежнему давил и встряхивал артиллерийско-минометный обстрел.
-Немцы! - разнесся над окопами крик. К бою-ю-ю! И поднялась такая ружейная и автоматно-пулеметная трескотня, что даже крика не было слышно.
Немцы снова обрушили силу своего огня на передний край нашей обороны.
-Танки!..
Один из них уже вполз на бруствер окопа. Вот он качнулся, и квадратное днище танка прокатилось через окоп, обдав солдат вонючим жаром.
Сержант Гурин, схватил связку гранат, и, привстав над окопом с силой бросил ее в корму танка, и скатился на дно окопа.
-Есть!.. Горит сволочь! - пронеслось над окопами.
И вдруг мгновенно установившуюся тишину нарушил вопль какого-то солдата:
-Ротного убило!
-А ну цыц, малявка! - басом прогудел огромного роста старшина. Я ваш ротный. Понял?..
Солдат поднял голову и встретился с суровым взглядом воспаленных старшинских глаз.
-Слушаюсь, товарищ старшина!
-Вот так-то! Марш на место. И поведя голову вдоль окопа, гугукнул, словно в трубу, - Я ваш командир! Старшина Вовк. Чтобы знали все! Танки забрасывать гранатами и бутылками с горючей смесью. Пехоту расстреливать! Вести из винтовок прицельный огонь!
-Товарищ старшина, подскочил к великану сержант! Где тут у вас разведчики! Их требует к себе командир бригады...
В это время трескуче грянул винтовочный залп. Словно швейные машинки зашумели ППШ разведчиков. Справа, из уцелевшего, хорошо замаскированного дзота, зло бил пулемет "максим"...
Быстро сгущались сумерки. Серии ракет взлетали над Лопанью. Черная вода тускло блестела возле берега. Свет ракет рваными клочьями падал на землю.
Отчетливо стучали крупнокалиберные пулеметы. Трассирующие пули, словно стаи светящихся угольков, летели через реку и, вспыхивая синими огоньками, вонзались в мокрый песок берега, в прибрежные деревья. По срезанным у деревьев веток, и вспышками на стенах домов, можно было сразу догадаться, что стреляют разрывными пулями.
Ночью стало холодно, сыро и ветрено. Деревья по-осеннему тягуче гудели. От воды вместе с ветерком приносило тошнотворный запах разлагающихся трупов, которые слабым течением реки, нет - нет, да и прибивало к берегу.
Вдоль обоих берегов Лопани были живые люди. Кто-то ругался по-немецки, а на другой стороне, по - русски. С русской стороны доносилась грубая матершина.
-Ты чего, твою мать..., цигарки тут раскуриваешь? Тебе жить надоело? Да тебя снайпер сходу выцелит, растяпа! А ну бросай на!..
И было видно, как при очередном взлете ракет черные солдатские силуэты падали на землю, да иногда уже знакомый голос, поминая бога и мать, звал санитара, потом кого-то уносили на плащ-палатке.
А перед окопами, метрах в пятидесяти от берега, в воронке от бомбы, затянутой сверху брезентом тлел костерок из снарядных ящиков. Было дымно, пахло паром сырых шинелей.
Протянув разомлевшие ноги к почти затухшему огоньку. Вокруг лежало четверо разведчиков бригады. Трое, во главе с лейтенантом, были на позиции роты и вели за противником наблюдение.
Легко раненый старшина Жмаченко, смуглый парень лет двадцати пяти, держа на весу левую ногу, наматывал на нее высохшую портянку. Потом замер, покосился через плечо.
-Хто там, на голову сел? Очи то где? Не бачишь? А ну, хто там? Старшина сунул обмотанную портянку в сапог, повел плечами и медленно повернулся.
Перед ним, опустившись на корточки, появился тяжело дышавший посыльной штаба бригады сержант Петриченко.
-Старшина, где ваш Колесниченко? Его к себе комбриг требует, - с трудом переводя дыхание, выдавил из себя сержант Петриченко.
-А где ему быть? На позиции. Ведет наблюдение.
-Воробьев, - повысил голос старшина, обращаясь к дремавшему у костерка одному из солдат - а ну проводи сержанта до лейтенанта.
Четверо разведчиков лежали в воронке от разрыва авиационной бомбы перед передним краем и внимательно вглядывались в темноту противоположного берега.
Сержант Гурин поднял голову, прислушался и пробормотал:
-Летят.
Где-то наверху, над маскировочной сетью, вырос давящий гул, постепенно переходящий в тяжелый рев, и близкие разрывы, горячо дохнув, ворвались под маскировочную сеть.
Рядовые Зубарев и Макарчук опытно пригнулись.
Лейтенант Колесниченко биноклем шарил по темноте неба.
Тут шурша носками сапог по песку, в воронку скатился сержант Петриченко.
- Привет братья славяне, - кашлянул он, и, обращаясь к Колесниченко, сказал:
-Тебя, лейтенант к комбригу. Забирай бойцов и бегом к нему. Оставишь за себя Жмаченко...
В течение ночи наши войска, оборонявшие город, произвели необходимую перегруппировку. Подразделения Харьковского полка народного ополчения заняли оборону совместно с 57 бригадой НКВД по восточному берегу реки Лопань.
Под утро пошел мелкий осенний дождь. Он продолжался весь день и следующую ночь. Облака низко опустились над городом, что затрудняло действия вражеской авиации. Наша истребительная авиация почти отсутствовала на этом участке фронта.
С утра 24 октября бои возобновились с новой силой. Два немецких пехотных батальона прорвали оборону полка народного ополчения и устремились по речному переулку к площади Дзержинского. Бойцы-ополченцы отстреливаясь, медленно отходили к парку Шевченко. Хорошо зная город ополченцы внезапно появлялись из-за укрытий и внезапно нападали на противника.
Группа бойцов под командованием лейтенанта Кинаша пробралась в тыл немцам и открыла сильный огонь. Немцы, захваченные врасплох, растерялись и бросились бежать.
В результате этих смелых действий наши воины отбросили противника и вновь овладели площадью Дзержинского...
Этого времени и хватило, чтобы исполнить комбригу 57-й, выполнить приказ командующего 38 армии.
Командный пункт 57 бригады НКВД.
Полковник Соколов, заслушав доклад инженера бригады подполковника Завьялова о проделанном его подразделением минировании отдельных объектов города, неожиданно попросив выйти из блиндажа начальника штаба, перешел на неофициальный тон.
-Вот что, Иван Капитонович. На прочитай приказ командующего армией. Подождав, когда тот прочитает, взял из его рук служебный бланк, и, чиркнув спичку, подождав, когда она воспламенится, поднес ее к бумаге. Затем внимательно посмотрел на подполковника. Подойди сюда. Он нашел на карте города расстеленной на столе парк Шевченко и показал карандашом на ней точку.
-Все понял?
-Так точно.
-Ну, раз понял, выполняй. Сейчас придут разведчики, подбери из них себе помощников, и вперед. Все, вон они уже пришли, - кивнул он в сторону показавшегося в блиндаже лейтенанта Колесниченко.
Оборвав того на полуслове, комбриг показал лейтенанту на подполковника Завьялова,- поступаешь лейтенант в его распоряжение. Он тебе все объяснит. Все оба свободны. Позовите сюда начальника штаба.
-Ну, здравствуй, Колесниченко, - подполковник протянул руку лейтенанту. Сейчас подбери мне из своих подчиненных трех надежных бойцов. Будем пробиваться в парк Шевченко. Там остались несколько каких-то ящиков, их необходимо срочно зарыть...
-Как же так, товарищ подполковник, а где те, которым давали приказ их зарыть?
-Ты не можешь спросить, что-нибудь полегче, лейтенант. Затем, что хотел, было сказать, но, резко оборвав себя на полуслове, добавил:
-Приказ понял?
-Так точно!
-Тогда выполняй. Возьми с бойцами суточные сухие пайки.... Ну ты, понял. Все как положено на выполнение задания разведчику. На сборы десять минут. Подполковник посмотрел на часы, вздохнул и полез в полевую сумку за папиросой...
И ровно через десять минут, группа из пяти человек, во главе с подполковником Завьяловым, в сопровождении лейтенанта Колесниченко, сержанта Гурина и бойцов Макарчука и Зубарева, перебежками бежала по улице Свердлова, вдоль которой закреплялись бойцы 216 стрелковой дивизии. На каждом перекрестке баррикады, рвы и минные поля. Бойцы 57 бригады НКВД, ожесточенно сопротивляясь, отступали к району железнодорожной линии в районе Холодногорского путепровода, который был частично подорван советскими саперами. Наступая с юга, части пехотной дивизия вермахта, подразделения которой, заняв район Лысой Горы, сумели захватить Кузинский мост севернее вокзала и, преодолев железнодорожную линию, вышли к западному берегу реки Лопань.
С первого раза прорваться группе подполковника Завьялова через реку Лопань не удалось.
Полковник Соколов, морщась, осторожно потер обожженную щеку, грузно вылез из канавы, и недоуменно уставился на подполковника.
-Почему еще здесь, подполковник!? И где твои люди!? Почему не выполняешь приказ!? Расстреляю сукиного сына! - он лихорадочно схватился за кобуру пистолета, совсем забыв, что тот находится в его левой руке.
В той же канаве, метрах в десяти, с автоматами в руках, лежали во главе с лейтенантом, трое выделенных в его распоряжение бойцов. Они напряженно наблюдали за действиями полковника.
-Подождите, полковник, хвататься за пистолет. Кобура-то у вас пустая. Если хотите стрелять, стреляйте, пистолет у вас в левой руке. Я со своими людьми оказался здесь, потому, что мы не смогли форсировать Лопань. Мост взорван, а немцы на той стороне. Бригада в окружении. Я сейчас со своими бойцами попробую прорваться к центру города южнее вокзала. - И не дожидаясь реакции комбрига, махнул рукой ожидавшим в канаве бойцам во главе с лейтенантом, слегка согнувшись, пошагал вдоль железнодорожной ветки.
Устало догорали загнанные в тупики вагоны. С последним, неохотным треском, рвались оставшиеся в них снаряды. Пожар на вокзале тоже затихал, затихала и перестрелка. Выжидали и те, кто защищал город, и те, кто пытался его захватить. Моросящий осенний дождь затянул все небо над сражающимся городом. И только там, на западе светились взрывами, почему-то беззвучные зенитные разрывы.
Полковник Соколов, потный, отбрасывая с лица правой рукой грязные потеки пота, зачем-то засовывая левой рукой в карман пистолет, хмурясь, смотрел на появившегося перед ним сержанта.
Сержант появился перед полковником внезапно. Потный, с расстегнутым воротом гимнастерки, с автоматом в правой руке, он, с трудом переводя дыхание, доложил:
-Товарищ полковник, передаю устный приказ командира дивизии, - вам следует отвести бригаду в квадрат четыре. Немцы уже в городе...
Это последнее, что успела услышать и увидеть, покидая позиции бригады, группа подполковника Завьялова.
На противоположном берегу Лопани, куда перебралась группа, лежали убитые бойцы. Все они полегли при защите берега от наступавших немцев. Тут же валялись трехлинейки.
Лейтенант, приостановившись, посмотрел на старшего группы.
Подполковник зло уставился на него.
-Ты что, лейтенант, в похоронной команде служишь?! А ну марш вперед! Пристрелю, к чертовой матери! Забыл, какой у нас приказ?! - подполковник угрожающе потряс перед его носом пистолетом.
...А в городе тогда был мягкий осенний день. Моросил мелкий дождь, лужами блестевший на асфальтовых дорожках, каменных мостовых главной городской площади, и улицы Сумская, уже потертых гусеницами танков, усыпанных битым стеклом, пустыми снарядными гильзами.
Перебегая от дома к дому по левой стороне улицы, добрались, наконец, до нужного места парка Шевченко. Запрещающе махнув рукой лейтенанту, хотевшему было построить трех бойцов в одну шеренгу, он устало прошелся по их лицам, и коротко скомандовал: "За работу".
-Быстрее, быстрее, ребята! - плотный офицер в распахнутой шинели, с тремя шпалами на петлицах, нервно поворачивая голову на раздававшиеся в стороне центра города выстрелы, торопил бойцов, суетившихся вокруг свежевскопанной ямы. Бойцы опускали в эту яму покрытые защитной краской продолговатые ящики, - немцы вот-вот будут здесь.
-Все, товарищ подполковник, - подскочил к нему лейтенант. На петличках его муарово мелькнули лейтенантские квадратики.
Подполковник, пробежал усталыми глазами по лицу лейтенанта, - помогите вылезти тем, кто там внизу и быстрее закапывайте. Он наблюдал, как внизу двое солдат закрыли плитой проем, как, подав им руки, помогли вылезти наверх, те, кто был наверху, и, не выдержав, взяв лопату, стал помогать закапывать яму.
Выстрелы уже были где-то рядом.
-Все за мной, - негромко скомандовал он. И четверо бойцов во главе с лейтенантом, похватав с земли шинели, автоматы, вещмешки, побежали за ним к небольшой сторожке...
Уже, будучи в подземелье, подполковник пытался анализировать оборону Харькова. И пришел к выводу, что организованной обороны города не получилось. Не имея должной боевой выучки, советские части, оборонявшие Харьков, сразу же после того, как противнику удалось ворваться на окраину, поддались панике, и стали поспешно отходить к его центру. Вследствие отсутствия необходимых средств связи и слабо организованного взаимодействия между частями и подразделениями, командование и штаб обороны, уже в первые часы боев за город, практически полностью утратили контроль за действиями войск...
Ночь была беспокойной, тревожной. Небо над Харьковом бороздили бессонные "короли воздуха" У-2. За Харьков, в сторону Белгорода и дальше, плыли невидимые тяжелые бомбардировщики. Землю давил густой ровный гул их моторов. На Новой Баварии шел бой с прорвавшейся группой немцев. Оттуда слышались выстрелы танковых пушек и противотанковых орудий. Легкий ветерок добрасывал в центр города надрывный кашель немецких пулеметов, который тут же переплетался с отчетливым рокотом наших "максимов". Звонко ахали тяжелые немецкие минометы, стучали наши бронебойки, часто били сорокапятки. В багровое от пожарищ небо по-прежнему взлетали ракеты. А в город все тянулись и тянулись, надрывно урча, грузовики, скрипели колесами повозки немецких войск.
На площади Дзержинского падают мины, их осколки оставляли глубокие царапины на фасадах зданий. Разбитые окна тупо смотрят на пустую площадь. Вот уже какой день дымится Дом проектов. Немцы заняли часть территории от Дома проектов и ведут огонь в направлении здания обкома КП(б)У. Под обстрелом часть Сумской улицы. Осколки мин падают повсюду. Нигде нет укрытия. Свистящие пули все время носятся над площадью.
Прорвавшись по улице Сумская к зданию обкома, ополченцы батальона делятся на две группы. Одна быстро перемещается к ветеринарному институту. Вторая идет в обход Госпрома. Во второй группе было два ручных пулемета. Расчет одного оборудовал позицию в окне второго этажа Военно-хозяйственной академии, второй - в здании Госпрома.
И вот показались цепи фашистов. Неожиданный ураганный огонь пулеметов прижимает, а затем и расстреливает автоматчиков противника, и уничтожает расчет миномета.
Ожесточенные бои под Харьковом и в городе, закончились к исходу 25 октября 1941 года. В 22 часа 30 минут 300 - я стрелковая дивизия получила приказ командующего 38-й армии генерал-майора Цыганова оставить занимаемые позиции и начать отход на Старый Салтов. Грунтовая дорога была настолько разбитой, что войска и повозки, запряженные двумя лошадьми, с большим трудом могли двигаться по грязи.
В небольшое окошко было четко видно, как группа немецких солдат, во главе с офицером, свернула с проезжей части улицы и направилась по парку, в сторону сторожки.
Только успели над головой поставить плиту на место, как сверху послышались шаги. Все затихнув, приготовили оружие, в кромешной темноте, подняв головы, выжидающе смотрели туда, где был люк. Что-то наверху упало, кто-то обо что-то споткнулся. Раздалась непонятная ругань, затем хохот. А затем все стихло. Решили ждать до вечера. Часы со светящимся циферблатом на руке подполковника, показывали 17.00.
-Товарищ, подполковник! Товарищ, подполковник! - прямо в ухо задремавшему Завьялову донесся громкий шепот лейтенанта Колесниченко. - Может быть, зажечь свечу да осмотреться. У нас есть дюжина свечек, я нашел их в ящике сторожки.
Подполковник стряхнул с себя дремоту, сразу все вспомнил.
-Давай, зажигай, - также шепотом дал он разрешение лейтенанту.
Раздалось чирканье спички о коробок, затрепетал огонек, затем вспыхнул фитиль большой церковной свечи.
Подполковник огляделся: Сверху из под плиты опускалась лестница. Почти прямо под ней свернувшись калачиком, спали сержант и два бойца. Каждый из них сжимал в руке ППШ. Справа от подполковника стоял лейтенант. В левой руке его был автомат, а в правой, держал горевшую свечу.
-Не буди, - кивнул подполковник на спящих солдат, - пусть отдыхают, пока тихо. Так, - он снова взглянул на циферблат часов, - уже 21.30. Сейчас пойдем с тобой осмотрим это помещение, есть ли какие-то выходы.
Он сделал несколько шагов и остановился.
-Подойди сюда, тут, похоже, дверь. Посвети-ка.
Перед ними в свете колеблющего пламени свечи, стояла опутанная паутиной, кованная металлическая дверь. Из замочной скважины торчала ржавая рукоятка огромного ключа. Повернувшись в сторону спящих солдат, подполковник, осторожно попытался повернуть ключ. Но ничего не получалось. Ключ не поворачивался.
-Будем ждать утра, - негромко кашлянув, тихо сказал подполковник. Сейчас, ночью, все звуки очень хорошо слышны.... Утром нужно попытаться вылезти наверх и попробовать найти какой-нибудь фонарь... или свечей побольше. Неизвестно, сколько нам здесь находиться придется. Лейтенант молча смотрел на подполковника.
Утро было таким же, как и вчерашний вечер, полутемное, слегка освещенное уже заметно уменьшившейся свечкой.
-Ну что, ребята, выспались? - подполковник, улыбаясь, смотрел на растерянные со сна лица сержанта и двоих бойцов. - Лейтенант, - повернул он голову в сторону Колесниченко колдовавшего над свечой, - давайте завтракать, и сразу будем обследовать подземелье. Нужно искать из него выход.
-А как же, товарищ подполковник? - лейтенант вопросительно повел головой в сторону закрытого наверху лаза.
-Это оставим на потом, Сейчас там, наверху, я уверен немцы. Пусть они сначала обследуют здесь все, а потом мы, если не найдем выхода и вернемся назад, посмотрим...
-Товарищ подполковник, - когда все позавтракали, глухо произнес лейтенант, - нужно думать, где брать воду? Фляги у всех почти пустые...
-Знаю, лейтенант, сам думаю об этом. Сейчас, когда пойдем, смотреть внимательно по сторонам, и внимательно слушать, где капает водица. Авось и найдем водичку.... Поняли, ребята? - подполковник подбадривающе улыбнулся "личному составу", который насчитывал всего четверых человек во главе с лейтенантом.
-Так точно, тихо и в разнобой ответил "личный состав".
-Ну, вот и хорошо, - голос подполковника посуровел, - разобрать оружие, личные вещи и за мной. Лейтенант, крепче держи свечу, и пошли к дверям, попробуем открыть. - Он взялся обеими руками за ручку ключа. Ключ со скрежетом повернулся, и дверь с железным скрипом приоткрылась.
-Так, ребята, проходите за дверь вслед за лейтенантом, а я попробую ее закрыть.
Дверь с трудом, но закрылась. Подполковник спрятал ключ в полевую сумку, взял свечу у лейтенанта, и со словами, - за мной, - пошагал вперед.
25 октября 1941 года. Утро. Подполковник Завьялов, лейтенант Колесниченко и двое бойцов Макарчук и Зубарев, во главе с сержантом Гуриным, оказались метрах в ста от помещения, в котором пережидали прошедшую ночь. Неожиданно раздавшиеся душераздирающие крики, заставили старого солдата прошедшего гражданскую войну, борьбу с басмачеством, и пережившего трагедию отступления, неожиданно похолодеть. Подполковник оглянулся на подчиненных. Все, как и он, остановились и замерли. В глазах их был испуг. А через секунду на всех обрушилась такая мертвая тишина, которая показалась всем еще более пугающей, чем услышанные ими стоны и вопли. Но поскольку назад подполковник и не думал возвращаться, немного постояв, все двинулись дальше. Остановились в каком-то помещении, похожем на зал. Из всех углов доносились возня и копошение, - тут, как и во всех заброшенных подземельях, похоже, было много крыс. Подполковник осторожно передал свечу лейтенанту, извлек из кобуры пистолет и привел его в боевое положение. Принял в левую руку от лейтенанта свечу, тихо дал команду приготовить оружия, и двигаться дальше. Но минут через двадцать неожиданно перед ними возник тупик.
Простучав стену, подполковник убедился, что за ней не пустота, а огромная толща земли, поэтому всем пришлось вернуться обратно. Но едва впереди показался выход в соседнее помещение, как снова раздались душераздирающие стенания, о которых вновь у всех на голове зашевелились волосы. Кое - как, осмотрев помещение, обнаружили два выходящих из него прохода, которые были завалены разным хламом. С трудом очистив один из них, путешественники поневоле, наконец, смогли двинуться дальше.
Первые пятьсот метров прошли довольно быстро. Затем свод прохода стал заметно ниже, где-то на целый метр. Высота его достигала всего около полутора метров, так что идти приходилось согнувшись.
И тут снова тупик.
На этот раз за тонкой кирпичной кладкой раздавался гул пустоты, а значит, группа могла двигаться дальше. И точно, после нескольких ударов прикладом автомата, стена поддалась.... Заглянув в проем, подполковник увидел довольно странную и удручающую картину...
Среди целых полотнищ паутины они обнаружили каменный саркофаг, вокруг которого лежало до десятка женских скелетов в одежде времен средних веков, притом, судя по всему, умерших своей смертью. Потрясенные, все с ужасом смотрели на окружавшие их скелеты. Затем раздался треск ломающихся костей, и несколько скелетов в дальнем углу помещения, разом рассыпались. И почти сразу раздалось хрумканье, какое бывает, когда кто-то ест сухари...
В неярком свете колеблющегося пламени фитилька свечи, оторопевшие от неожиданности путешественники увидели двух огромных, размером с собаку, крыс, которые с аппетитом пожирали мумифицированные останки. Твари, которых они увидели, не имели глаз. Да они им и не нужны были в этой кромешной тьме. Почувствовав теплоту живых существ, грызуны замерли и стали принюхиваться, медленно направляясь в сторону группы. Подполковник и его бойцы, сбившись в кучу у саркофага, не знали что делать. При этом помещение, и так не отличавшееся чистым воздухом, заполнилось такой жуткой вонью, что почти всех начало тошнить. Не отдавая отчет своим действиям, подполковник дал команду стрелять в этих тварей. Грохот выстрелов заполнил все помещение. От сумасшедшего визга, который раздался вслед за этим, бойцы, как показалось подполковнику, стали сходить с ума. Видя это, он громко скомандовал, - за мной! Лейтенант, прикрывай отход, - и, держа над головой дрожащую пламенем свечу, бросился вон из этого склепа. Сзади слышался визг и вой раздиравших расстрелянных солдатами крыс, их же сородичами...
Как все оказались вновь перед коваными дверями, из которых вышли двенадцать часов назад, никто объяснить не смог... Подполковник передал огарок свечи лейтенанту, и полез в полевую сумку за ключом, но там его не оказалось. Он в растерянности стал проверять карманы. Увидев, что тот, что-то ищет, лейтенант тихо проговорил, - товарищ подполковник, вы не ключ ищете? И не дождавшись ответа, добавил, - если ключ, то вот он, в замке, и показал на торчащую из замка железяку. Подполковник оторопело обвел всех взглядом. Он не мог понять, или сошел с ума, или черт знает что с ним происходит. Потому что твердо знал, что ключ из сумки не доставал...
Только притронулся к нему, чтобы открыть замок, шум за дверью заставил всех замереть. За дверью четко раздавались шаги кованых сапог, и явственная немецкая речь. Все затравленно переглянулись. Группа оказалась в прямом смысле этого слова, зажатая в подземелье. С одной стороны немцами, с другой полчищами кровожадных крыс.
Подполковник предостерегающе поднял руку, чтобы все молчали, и осторожными шагами заставил всех отступить от двери. Отдавая отчет своим действиям, он приказал пересчитать оставшиеся патроны, которых оказалось мизерное количество. Во фляжках заканчивалась вода. Так что положение их, как говорят, было аховое. Оставалось только одно, - погибнуть в бою с немцами. Приказав держать оружие наготове, он тихо подвел черту своим мыслям:
-Так, ребята, будем выжидать. Подождем. Не будут же немцы, устраиваться на ночлег в подземелье. Посмотрел на часы. Стрелки показывали 22.30. Все время, что прошло с тех пор, как группа оказалась перед дверью, она провела в нервном напряжении. Было слышно, как немцы дважды подходили к двери, пинали ее ногами, и, громко переговариваясь, смеялись. Лейтенант неплохо знавший немецкий, тихо переводил:
-Один предложил подорвать дверь.... Другой голос предостерег, сказав, что там, за дверью полчища крыс, которые сразу ворвутся к ним и их разорвут. Первый предложил доложить лейтенанту, сказал, что тот пусть решает сам.... Второй согласился, и предложил выбираться из этого склепа. Предложил ящики с галетами и с тушенкой, спрятать в этом склепе, сказав, что они им еще пригодятся.
Цокающие подковами шаги стали удаляться, затем раздался скрежет, похоже, немцы ставили крышку люка на место, и тишина. Выждав половину часа, подполковник подошел к двери, и решительно провернул ключ. Дверь открылась, и все вновь оказались в подвальном помещении, которое оставили более чем двенадцать часов назад. На них, давно не куривших, пахнуло запахом табачного дыма. Трепыхавшееся пламя, недавно большой, а сейчас маленького огарка свечи, готово было вот-вот потухнуть.
-Лейтенант, где там твой запас свечек? Давай зажигай новую, - подполковник посмотрел на стоявшего рядом офицера.
Вспыхнувшее пламя новой свечи, как могло, осветило не так уже большое помещение. Только сейчас я обратил внимание, что высота его была где-то чуть более двух метров. Подполковник задумался о создавшемся положении. Патроны на исходе, воды нет. Нужно было что-то делать. Выход был один, - прорываться наверх, в сторожку. Если там немецкий блокпост, уничтожить его, захватить оружие, провиант, а главное воду...
-Товарищ, подполковник, здесь какие-то ящики. Пара штук...
-А это, наверное, те галеты и консервы, о которых говорили эти архаровцы. Умыкнули, и спрятали. Можно вскрыть, товарищ подполковник? - лейтенант посмотрел на заросшее седоватой щетиной лицо своего командира.
-Нет, лейтенант, - подполковник отрицательно покачал головой, - сейчас не время. Сержант, поднимись по лестнице к люку, и послушай, что там происходит. А мы присядем на эти ящики, и помолчим.
Прошло минут двадцать. Сержант осторожно спустился с лестницы, и тихо доложил.
-Тишина, товарищ подполковник, но, там кто-то есть. Храпит.
-Так, бойцы, похоже, немцев там наверху, в сторожке, всего двое, - подполковник обвел всех взглядом. - И помолчав, добавил.- Сержант, возьми бойца покрепче, поднимитесь к люку, и попытайтесь бесшумно его убрать с проема. Мы с лейтенантом прорываемся наверх, убираем немцев.... Постараемся без стрельбы. Она нам совсем ни к чему. Главное, чтобы немцев там оказалось двое.
Сержант с бойцом поднялись к люку. Третий боец держал в руке свечу, а мы с лейтенантом, приготовив ножи, стояли внизу у лестницы.
Какое- время, выждав, подполковник тихо скомандовал:
-Вперед!
Люк с легким скрежетом приподнялся и глухо опустился рядом с проемом. Сержант с бойцом, чтобы не заслонять офицерам путь, спрыгнули вниз, а подполковник, вслед за лейтенантом быстро выскочили наверх. Им повезло. На столе сторожки тускло горел обыкновенный керосиновый фонарь. Тут же лежали два электрических фонаря. На полу, поверх спальных мешков спали два немца. Рядом с ними лежали автоматы. Неожиданно один из них открыл глаза, и с ужасом, готовый закричать, уставился на нас. Нужно отдать должное лейтенанту. Он молниеносно бросился на немца, и ударом ножа прикончил его. Со вторым, так и не успевшим ничего понять, расправился подполковник. И почти сразу негромко позвал бойцов подняться наверх. Приказав одному занять пост у небольшого окна, другому у двери, подполковник с лейтенантом и сержантом стали осматривать сторожку. Под столом обнаружили небольшую канистру с керосином. Набили оба ранца, выбросив оттуда ненужных хлам, добытыми из стоявшего тут же на полу небольшого ящика, банками с тушенкой. Взяв канистру и две фляги с водой, оба автомата, по паре рожков к ним с патронами, и четыре гранаты с длинными ручками, прихватив фонарь, канистру с керосином и оба электрических фонаря, и саперную лопатку, мы быстро спустились все вниз. Сержант с бойцом поставили на место люк.
Так, бойцы, - подполковник с трудом переводил дыхание. - Будем решать, как быть дальше. Тут нам оставаться нельзя. Нас забросают гранатами, и сожгут из огнемета. Нужно уходить. Берем с собой, все, что можем, и уходим... Вы, ребята, - посмотрел он на Макарчука и Зубарева, - отдайте неизрасходованные остатки патронов сержанту Гурину и лейтенанту, а сами возьмите захваченные автоматы. Свои автоматы спрячьте там, за дверью.
Теперь идти было легче. Фонарь, который подполковник держал в руке, светил ярко. Снова закрыв двери на ключ, подполковник, уже наученный горьким опытом, при всех положил его в полевую сумку, и только потом дал команду двигаться. Пережившие тяжелые сутки, и ужасающую нервную нагрузку, бойцы, словно не замечая усталости, голода, жажды, спешили уйти подальше от подвала сторожки. Но усталость брала свое. Пройдя около километра, и оказавшись в тупике, подполковник дал команду остановиться, и расположиться на отдых. Все, словно подкошенные, опустились на пол. Поставив у выхода из тупика сержанта с автоматом, и распорядившись производить замену часового после двух часов, подполковник дал команду на отдых. Никто и не заикался о том, что голоден, или хочет пить...
26 октября 1941 года. Подполковник Завьялов делал записи в тетради, освещая пережитые события по прошедшим, здесь, в подземелье, дням. Да, тогда точно было 26 октября 1941 года...
...Часовые менялись через каждые два часа. Мне досталось дежурить трижды. Слава Богу, все прошло довольно спокойно. Но произошло неожиданно то, о чем я, как коммунист, решил никому не рассказывать, боясь, что меня примут за сумасшедшего: я сидел у выхода, с автоматом на коленях и всматривался в темноту, в которой осталась наверху сторожка. И вдруг, где-то совсем рядом, раздался скрип. Кто-то будто немного приоткрыл дверь. Я повернулся в ту сторону, но в свете прикрученного фитилька фонаря, кроме каменных сводов тупика, да лежавших там спящих солдат и лейтенанта, никого не увидел. Но скрип раздался снова.... Оглянувшись, увидел древнего, одетого в монашескую одежду старичка, державшего в руке какую-то книгу. Неподалеку от него в каменном своде, виднелась дубовая дверь на ржавых петлях...
-Возьми эту книгу себе, - сказал повелительно старичок, - прежде чем нам с тобой снова встретиться, ты ее должен прочитать. Эту книгу тебе просил передать мой друг отшельник.... И, видя мою окаменелость, вложил в мою протянутую руку книгу. - Обязательно прочитай, - добавил он, и исчез за дверью. Я снова услышал скрип закрываемой двери, и все смолкло. Словно очнувшись, я посмотрел в ту сторону, но никакой там двери в каменном своде не было. Подумав, что мне все от нервного чрезмерного напряжения привиделось, я встряхнул головой и хотел провести рукой по лицу. Но в руке оказалась древняя книга. Я оторопело уставился на нее. Потом повел взглядом по своду, откуда появлялся старичок, и судорожно вздохнул. Книга в руке говорила мне, атеисту, что все, что произошло со мной, - это явь...
Я, пробежав взглядом по спящим лейтенанту и бойцам, неспеша спрятал книгу в полевую сумку, и, прибавив фитиль фонаря, негромко подал команду "подъем!"
То, что я, давая команду немедленно уходить от подвала сторожки, был прав, подтвердило это утро, 26 октября. Где-то там, позади, раздавались взрывы гранат. Мы насчитали их около десятка. Останься мы там, от нас ничего бы не осталось.
Прошло три часа, как мы плутаем по лабиринтам подземного Харькова. Сколько километров мы прошли, и где находимся, трудно предположить. Бойцы стали опускаться. Неряшливо выглядеть, никакой заправки, в глазах усталость, злость. Нужно было что-то предпринимать. На одном из привалов, я подсел к лейтенанту и, притулившись к его плечу, тихо спросил:
-Ты заметил, что с ребятами что-то творится? В глазах столько отчаяния, злости, что мне кажется, они готовы пойти на все....
-Да. Заметил, товарищ подполковник. Но не пойму, что вы имеете ввиду под словами "готовы на все"? Пострелять нас с вами? Я правильно понял?
Не желая признаваться, что я именно так и подумал, пришлось в ответ промычать, что-то невразумительное. Помолчав какое-то мгновение, добавил, - вечером проведу с ними занятия по политподготовке.
Лейтенант в ответ хмыкнул, и тихо пробормотал, - согласен с вами, но о чем говорить-то? Мы же ничего не знаем, что там наверху происходит.
Я промолчал, посмотрел на светящийся циферблат часов. Мы отдыхали уже более часа. Я поднялся на ноги, взял фонарь в руку, и тихо, стараясь смягчить свой голос, дал команду, которую и за команду нельзя было принять, - пора ребята, подниматься и идти дальше. Скоро наткнемся на выход...
Почему я так сказал, не знаю, и позднее не мог найти ответа, но через час пути перед нами появился земляной завал.
-Лейтенант, поработай с бойцами над завалом. Я почему-то уверен, что тут, и есть наш выход.
Я видел, как, меняясь, повеселевшие бойцы, работая саперной лопаткой, руками, споро выгребали с завала землю, очищая проход. И неожиданно замерли. Со стороны завала явственно слышалась работа автомобильного мотора, и доносились неясные человеческие голоса.
-А ну, тихо ребята.
Я взял из рук бойца лопатку, и, встав на голени, начал медленно снимать пласт за пластом отгребать в сторону землю. Мешали корни кустарника, растувшего там, снаружи на откосе. Неожиданно яркий свет, вырвавшийся из маленького отверстия в земле, больно ударил по нашим глазам.
Я прильнул телом к земле, и приблизил лицо к отверстию. Перед моим взором предстал грузовик из кузова которого выпрыгивали старики, женщины, дети, Вокруг стояли с автоматами немецкие солдаты. Громко раздавались крики "Шнеллер!" "Шнеллер!". Потом после команды "Фойер! раздались прерывистые пулеметные очереди.
Я понял, фашисты расстреливают гражданское население, и, не отдавая отчета своим словам, вполголоса скомандовал:
-К бою, ребята! Там расстреливают наших, советских граждан. И передернув пистолет, рванулся в земляной завал. Я нал, что бойцы пойдут за мной. Ослепленный ярким светом дня, я выстрелил в стоявшего передо мной немецкого солдата. Перехватив у него из рук автомат, открыл огонь по лежавшим за пулеметом немецким солдатам. Я не видел и не слышал стрельбу лейтенанта и бойцов, но видел, как падают один за другим немецкие солдаты.
Стрельба закончилась. У нас потерь не было. Около пяти немцев, вместе с водителем, были уничтожены. Подошли к расстрелянным советским гражданам. Перед нами, в овраге, лежали двое стариков, один мужчина средних лет, четыре женщины и один ребенок...
-Товарищ подполковник! - передо мной вырос один из моих бойцов, - посмотрите туда, - он показал рукой в сторону дороги. Оттуда в нашу сторону, рассыпавшиеся цепью, бежали до взвода солдат. До нас им оставалось метров двести.
-Вот черт, - выругался я, - похоже, снова нас загоняют в подземелье. Ну, уж нет. Сержант! - соберите автоматные рожки, пулемет "МГ", ленты к нему, если есть гранаты, и все сюда. Будем драться!
Быстро оборудовав что-то наподобие бруствера, я дал команду залечь.
