Афганистан. Жаркий августовский день 1983 года. Двадцать километров от городка Бильчираг на севере Афганистана. Предгорье.
Гонконгские часы на руке командира разведвзвода прапорщика Азарова показывали ровно 8.00. Было душно, и солнце жгло так, будто лучи его кто-то сфокусировал через увеличительное стекло.
Утро было таким же, как вчера, и позавчера. Таким оно может быть и завтра, и послезавтра.
Через пару секунд донесся звук разрыва снаряда. Его сухой раскатистый грохот говорил, что бьют из горной безоткатки.
Эта безоткатка, или, как ее еще называют, - "базука", - достала уже всех. Через каждые два часа, и днем и ночью, по ней можно и часы проверять, ведет обстрел позиций роты. И так третий день.
-Одна она у них, что ли? - подал голос сидевший на дне окопа его заместитель старшина срочной службы Тишин.
- А тебе что нужно, десять? -Азаров обернулся на голос. Но увидев сидевшего на дне окопа своего заместителя старшину Тишина, возмутился: "Как!? Ты еще здесь? Кто взвод готовит? Через час выступаем!".
Еще вчера Азаров получил приказ найти эту чертову базуку и уничтожить вместе с расчетом. Теперь с нетерпением и беспокойством ждал команды командира роты.
-Иду, иду, товарищ прапорщик, поднялся с корточек Тишин. - Взвод называется, - недовольно бурчал он, втаптывая окурок в пыль на дне окопа, - два неполных отделения, и туда же, взвод...
Пополнение ждали со дня на день. Дембелей держали до последнего, а потом пришел из батальона приказ, немедленно отправить. Вот так и оказался взвод, да что там взвод, - вся рота, - кастрированными.
-Товарищ прапорщик! - раздался из блиндажа голос радиста ефрейтора Тягунова. - Вас командир роты к себе!
-Ну вот, начинается, - вздохнул Азаров, и поправив бронежилет и каску, выпрыгнул из окопа. У духов был снайпер, который нет-нет, да и постреливал. Вот и бежал он петляя как заяц, в сторону рыжевшего невдалеке склона, сразу за которым и был ротный блиндаж.
Проскочив мимо бетонного квадрата вертолетной площадки, скатился в котловину, где его не мог достать уже никакой снайпер, и почти сразу столкнулся со своим ротным старшим лейтенантом Брюховым.
-По вашему приказанию,.. - с трудом переводя дыхание, коснулся правой рукой своего виска Азаров.
-Пришел?
-Так точно, - кивнул Азаров, стягивая с головы каску.
-Ну, тогда докладывай...
Азаров довольно подробно обрисовал ущелье, куда предстояло проникнуть взводу, показал на карте предполагаемое местонахождение расчета базуки, и пути возможного отхода.
-Все понятно, - остановил его Брюхов, - обстановку знаешь, - и бросив взгляд на часы, подвел черту. - Ладно, Володя, иди во взвод. Жди команды. Мне еще в батальон доложить нужно..
-Понял, - выдохнул Азаров, снова нахлобучивая на голову каску.
-Тогда давай, топай, - бросил через плечо ротный и скрылся в блиндаже.
Вернувшись к себе, Азаров сбросил каску, смахнул с остриженной наголо головы пот, и уселся на один из ящиков, кольцом стоявших под маскировочной сетью. Посмотрел в сторону копошившихся со своим снаряжением бойцов, достал сигарету, закурил. Появившаяся на горизонте дымка, явно была предвестником пыльной бури.
Изредка, почти без удовольствия затягиваясь сигаретой, он обратил внимание на лежащий на одном из ящиков бронежилет.
-Вот, сукин, сын, - выругался про себя Азаров. - Еще вчера вечером дал Тишину команду прибрать, а бронежилет, как лежал, так и лежит...
...Появился бронежилет на ящике вчера утром. Прямо напротив сердца темнела небольшая дырочка. Снайпер уложил хозяина этой жилетки наповал. Азарову, да и всем бойцам было известно, что бронежилеты, в которые они облачены, может пробить только одна винтовка, - английский "Бур" образца 1892 года, прицельная дальность которой, два километра. Вот и приходилось всем бегать и петлять по открытой местности, словно зайцам.
Команда от ротного поступила с получасовой задержкой. На выполнение задания Азаров решил идти не взводом, а отделением. Согласовывая в телефонном режиме это решение с ротным, последний, после некоторого раздумья, дал на то свое согласие.
Поднявшаяся пыльная буря была кстати. Цепочку бойцов во главе с Азаровым, почти сразу поглотило облако пыли, и через некоторое время они уже пробирались по ущелью.
Дойдя до каменного уступа на склоне ложбины, Азаров остановился и подняв левую руку, дал знак своему заместителю. Цепочка замерла. Тишин быстро и бесшумно, как кошка, вскарабкался почти до верха уступа, на миг приподнялся, бросил взгляд вперед и, спустившись чуть ниже, призывно махнул рукой.
-Глянь, Володя, - едва слышно пробормотал он наклонившись в Азарову, - сейчас было не до субординации, - смотри как удачно засели. Будто специально на этой проплешине куст прилепился, чтобы за ним спрятаться. Вот там расчет базуки и сидит.
Азаров осторожно выглянул из-за уступа. Впереди, почти на самом верху противоположного склона, четко вырисовывалась человеческая фигура.
-Снимешь его, как только дам команду брать расчет, - прошептал он Тишину. Бей одиночными, в голову. Так надежней.
Тишин исчез. Азарову вдруг неожиданно захотелось курить. Он глянул в сторону куста, за которым находился расчет базуки и почувствовал в себе на этих духов нечеловеческую злобу, за то, что они уже столько дней не дают покоя не только ему, но и всей роте.
Неожиданно прогремели два взрыва. Как выяснилось позднее, обстановка сложилась так, что первым вынужден был начать Тишин. Причина была самая банальная, - его засекли.
От неожиданности Азаров дернул автомат, и едва не выпалив в белый свет, торопливо прицелился и выстрелил. Это и послужило сигналом для открытия огня всем бойцам. Он видел, как одна фигура, вскинув руками, грохнулась на землю, нелепо задирая ноги.
Раздалось еще два взрыва гранат, и почти сразу, многократно усиленные эхом, загрохотали автоматные очереди. Сквозь короткую паузу прорвался дикий надрывный крик, затем опять взрывы, и крик потонул в новых очередях.
Азаров вскочил, намереваясь бежать туда, где только что прогремели взрывы
Он бежал по ложбине вместе с двумя бойцами. Выскочив перед грядой валунов, они натолкнулись на застывшие спины старшины Тишина и ефрейтора Тягунова. Те уже не стреляли.
-Ну как? - с трудом переводя дыхание спросил он, когда Тишин с Тягуновым обернулись.
-Нормально, - ответил Тишин, и не без самодовольства добавил: - Только перья летели.
Понятно, - кивнул Азаров, - значит так и доложим ротному.
-Тягунчик,- посмотрел он на ефрейтора Тягунова, за спиной которого торчала рация,- готовь связь, но сначала пойдем все проверим.
Держа автомат наизготовку Азаров оглядел место только что отгремевшего боя. Рядом с безоткатным орудием и пулеметом лежали разноцветно одетые тела. Чуть в стороне, рядом с осликом, задрав к небу седую бороду, валялся старик в белой чалме. Ослик, на котором и доставили сюда базуку и снаряды к ней, невозмутимо стоял и помахивал хвостиком.
Тягунов, подошел к телу старика, постоял пару минут, вздохнул, и настороженно выставив автомат, зашагал в сторону скалы.
Разжалованный сержант Мосиенко, подошел к безоткатке, потрогал ногой одного из убитых моджахедов, присел на корточки и что-то рассматривал. Затем, неразборчиво что-то пробормотал, поднялся и направился к ослику.
Не успел Азаров сделать и шага в сторону Тягунова, настраивающего радиостанцию, как вдруг по ушам резко ударил выстрел. Обернувшись увидел, как Мосиенко, уронив автомат, медленно оседая на землю, одной рукой хватался за воздух, а другой за шею. Азаров бросился к нему. Добивший стрелявшего моджахеда Тишин, подбежал следом.
Они уже приближались к выходу из ущелья. Цепочку бойцов замыкал рядовой Мохов. Он вел на поводу трофейного ослика с притороченным к нему раненным Мосиенко. Внезапно обрушившийся откуда-то сверху грохот автоматных очередей, разрывов мин, заставилл всех оцепенеть. В вакханалии грохота автоматных и пулеметных очередей, свиста осколков, и снова поднявшейся пыли, казалось, померкло, стало серым и бесцветным, совсем недавно очистившееся от пыльной бури небо.
Чтобы отсечь шурави от расщелины, которая была единственным выходом из ущелья, моджахеды, под прикрытием минометного огня, поспешно готовились к броску.
Измазанные известковой пылью, потные и грязные, бойцы отстреливаясь, перебежками отступали к расщелине.
Азаров по рации связался с ротой, доложил обстановку, в которой оказался с бойцами и попросил помощи. Вертушка не заставила себя долго ждать. Огонь моджахедов сразу ослаб. Там, где они готовились к вылазке, засверкали сполохи разрывов реактивных снарядов
А рано утром, уже духи начали атаку позиций роты. И, как всегда, досталось взводу Азарова. Бой был жестокий. Отодвинув в сторону убитого пулеметчика Кротова, он приник к пулемету. Стреляя в сторону наступающих духов, с тревогой слышал стрельбу в своем секторе всего двоих бойцов. Он стрелял, швырял гранаты, снова стрелял думая лишь об одном, как не допустить духов к линии окопов. Что будет, если они прорвутся, ему даже не хотелось думать.
В краткий промежуток между стрельбой и взрывами Азаров услышал какой-то новый звук. А через мгновение с радостью понял, - вертушка!
Вертолет сделав круг над позицией роты, сразу пошел на штурм моджахедов. Вскоре все заволокло черно-серыми клубами дыма, пыли. Когда все стихло, Азаров увидел, как перебежками поспешно отступают духи. Он дает по ним последнюю, длинную очередь, и устало опускается на дно окопа. Увидев приближающегося замполита батальона майора Редькина, нехотя поднимается.
Майор окинул его оценивающим взглядом, и начальственно спросил:
-Прапорщик, сколько бойцов у тебя осталось в строю?
-Наверное все здесь, - пробежав безразличным взглядом по майору, бесстрастно ответил Азаров.
-Что значит наверно?! - аж задохнулся от негодования майор. - Что мне их пальцем пересчитывать?!
Азаров безразлично пожал плечами.
-А чем хочешь, тем и пересчитывай. Хочешь пальцем, а хочешь, еще чем-нибудь.
-Как ты разговариваешь со старшим по званию, - с изумлением возмутился майор. -Да я тебя!.. Ну-у-у, прапорщик, я тебе не завидую...
Прошла неделя после этого памятного боя, но обещанных Азарову неприятностей так и не было. Зато появились хорошие новости. Азарову, взвод которого понес наиболее ощутимые потери, было предоставлено право первым отправиться на сборный пункт и лично отобрать там себе бойцов из прибывшего из Союза давно ожидаемого пополнения.
Вертолет прибыл рано утром., бойцы выгрузили из него почту, и несколько ящиков с продовольствием и боеприпасами. На этом вертолете и предстояло Азарову убыть за пополнением. И так получилось, что пассажиром на этот раз, он был единственным.
Он с безразличием смотрел в иллюминатор, иногда бросая взгляд на высотомер над дверью кабины экипажа. Внизу проплывали однообразные ложбины, гребни, и кое - где, покрытые снегом, вершины гор. Такими же огромными снежными скалами громоздились вокруг и облака. Они насквозь были пробиты сине - желтыми лучами яркого солнца. Здесь, в Азии, они были какие-то особые, эти облака. Там, где - то далеко к северу, они были плоскими, а здесь громоздились, словно повторяя свей невесомостью грозные контуры Гиндукуша.
И как он ни вглядывался, ему так и не удалось разглядеть какой-нибудь признак человеческого присутствия, - ни жилищ, ни стад, ни посевов.
Через какое-то время вдруг насторожился. Вертолет временами начал странно вздрагивать, а иногда вдруг резко проваливаться вниз. Он давно знал, что существуют воздушные ямы, и поэтому особого беспокойства не испытывал. Однако после очередной встряски, более сильной и продолжительной, по иллюминатору снаружи потекло что-то густое, коричневое. Двигатель застучал по-другому, и вертолет резко пошел к земле.
Азаров впился обеими руками в скамью. Машину страшно затрясло, сквозь шум явственно прорывался металлический скрежет. "Хана! - промелькнуло в голове, хотя страха никакого не было. - Сейчас грохнемся, и костей не соберут!".
Из кабины экипажа вывалился борттехник, и принялся отдраивать дверь.
-Падаем?! - крикнул ему Азаров.
Борттехник не ответил и скрылся в кабине. Машина резко ухнула вниз так, что у него, казалось, оборвались все внутренности.. Он невольно зажмурился. Тряска стала почти невыносимой, потом резкий удар, да такой, что Азаров едва не прикусил язык. Потом сразу все стихло.
Открыв глаза, увидел, что вертолетчики один за другим проваливаются в открытую дверь люка. И никакого внимания на него, единственного своего пассажира. Азаров вскочил на ноги, и перебросив автомат в левую руку, последовал за ними.
Оказавшись на земле рядом с экипажем, он опасливо покосился на вертолет. Но похоже тот не собирался ни гореть, ни взрываться. Командир достал планшет с картой, и принялся ее рассматривать, второй пилот в это время закуривал, а борттехник осматривал окрестности.. Осмотрелся по сторонам и Азаров. Они находились на дне котловины, окруженной со всех сторон крутыми скалистыми склонами. Только одна ее сторона вытянулась куда-то вдаль, туда, где зеленели заросли арчи. Заросли арчи были и здесь, рядом с вертолетом.
-Что будем делать, командир? - Азаров подошел к уже засовывавшему карту в свой планшет вертолетчику.
Тот коротко глянул на него, но ничего не ответил. Другой, что дымил сигаретой, небрежно сквозь зубы бросил:
-Ждать.
-Чего ждать? - неожиданно для себя, со злостью спросил Азаров.
-Прибытия вызванного нами борта.
-А случилось то, что? - не унимался Азаров.
-А дело в том, пехота, - подошел борттехник, - что нас долбанули из ДШК. Пробили маслопровод. Так что радуйся, что пока живой.
Азаров ничего не ответил. Он отошел в сторону, опустился на землю, положил перед собой автомат, и тупо уставясь на вертолет, закурил.
-Оружие на землю!
От неожиданности Азаров едва не подпрыгнул. Эти слова громко произнесенные на чистом русском языке, раздались из зарослей арчи.
Вертолетчики переглянулись, и бросились бежать в противоположную сторону. Азаров вскочил, но тут же, охнув от боли подвернувшейся ступни, упал.
Он слышал, как ударили несколько автоматных очередей, и видел, как вертолетчики, почти все враз, попадали на землю. Машинально потянулся к автомату.
-Эй, военный, не дури! Брось оружие! - снова раздалось из зарослей. - Тебе не куда деться!
-Ну вот, и все, - пронеслось у Азарова в голове, - все получилось естественно, как и планировалось. Теперь он, даже если и выживет, для всех будет пропавшим без вести. Только какой ценой, - с горечью подумал он поднимаясь на ноги. Ему показалось, что он снова видит падающие на землю фигуры вертолетчиков.
На открытом месте, да еще с подвернувшейся ногой, он представлял отличную мишень. То, что у него был автомат и четыре магазина, ничего не давало, - противника он не видел.
-Не кипишись, военный, и не дергайся, и все будет хорошо, - снова донеслось до него из кустарника.
И вот он, пленник, цепляясь руками за выступы скалы, медленно карабкается на небольшой выступ и, подталкиваемый в спину стволом автомата, с трудом протискивается в расщелину. Хромая и спотыкаясь о камни, преодолевает несколько метров в полутьме, и вдруг оказывается на ярко освещенной августовским жгучим солнцем площадке.
Его сразу обступили моджахеды, Посыпались угрозы, оскорбления, кто-то даже успел пару раз ударить по спине прикладом автомата.
Азаров был готов и к худшему, хотя знал и о Пуштунвале, - неписанном законе о чести и достоинстве афганцев, о котором впервые узнал, будучи студентом исторического факультета Таджикского Государственного университета. Закон предписывает оказание гостеприимства каждому, даже смертельному врагу, если тот пришел без оружия.... Но, как с ним обойдутся на самом деле, знал только один Бог...
Громкий начальственный оклик заставил всех умолкнуть и отойти в сторону.
Азаров увидел перед собой рослого, лет пятидесяти, с властным взглядом сверкающих под насупленными кустистыми бровями глаз, моджахеда. Небольшая, аккуратно подстриженная с проседью борода, завершала его облик.
Окинув презрительным взглядом Азарова, он перевел взгляд на взявшего его в плен моджахеда.
-Зачем он тебе, Назрула?
-Ты, уважаемый Джаффар, взял когда - нибудь в плен офицера?
-Но это же не офицер, а прапорщик, - Джаффар снова прошелся презрительным взглядом по Азарову.
-А кто, почтенный, приказал расстрелять троих офицеров? Они бы никуда не делись. Молчишь?
Разговор явно перерастал в спор.
На лице Джафара появилось недовольство, стоявшие вблизи моджахеды, почтительно молчали.
-Мне решать, почтенный, что делать с этим пленным, - резко бросил в лицо Джаффару Назрула и посмотрев на Азарова, обратился к нему уже по-русски:
-Мы решили с уважаемым Джаффаром, отправить вас, товарищ, товарищ, - он достал из кармана документы Азарова, - прапорщик Азаров, на нашу базу, там и решим вашу дальнейшую судьбу.
И уже через час, на бэтээре, они были доставлены в высокогорный кишлак. Поместили Азарова в небольшой хижине, плоская крыша которого примыкала к крутому утесу. Ему было неизвестно, что этим вечером моджахеды, решали его судьбу. Некоторые, наиболее радикальные, даже советовали Джаффару отрубить неверному голову. За голову офицера, а Азарова все считали офицером, давали большие деньги. Развязка наступила, когда его привели на так называемую сельскую "джиргу", которая проходила на небольшом майданчике, в центре которого горел яркий костер. Назрула, переводил ему решение старейшин, которая решила, сохранить пленнику жизнь, при условии принятия им ислама.
Выслушав Назрулу, Азаров на чистейшем "дари-фарси", чем поверг в изумление всех собравшихся, ответил, что он уважает решение старейшин, и сославшись на Пуштунвалу, неписанный закон, который чтят все правоверные, попросил время подумать.
Раздался оживленный гул голосов, сгрудившихся вокруг него моджахедов. Изумление и, в какой-то степени даже одобрение, вызвало у них знание пленником их языка, и, главное, основополагающих сур Корана.
Неожиданно появившийся в свете костра Джаффар, властно поднял руку. Все смолкли. Только теперь Азаров узнал этого моджахеда.. Он неоднократно видел его фотографию в разведотделе полка. Это был полевой командир Джаффар, один их самых опытных, и в то же время, жестоких полевых командиров группировки Раббани.
-Что ж, - подумал он, бесстрашно смотря в немигающие глаза Джаффара, - теперь моя судьба в твоих руках...
-Поэтому ты должен говорить мне только правду. Кто ты, где служил, кто твои командиры. И не думай обмануть. Назрула, может все перепроверить, а если будет нужно, наши люди побывают и у тебя на родине. И если ты, хотя бы, чуть-чуть соврешь, то пожалеешь, что живешь на этом свете. Ты будешь молить Аллаха, чтобы он забрал тебя к себе. С твоей спины будут нарезаны ремни, а сам ты будешь брошен на съедение шакалам.
Пройдя через расступившуюся толпу, Джаффар, Назрула и местный мулла Амир, провели Азарова в отведенную тому хижину, где, при свете керосиновой лампы, и начался его допрос.
Отступать Азарову было некуда. Даже если бы захотел, живым ему отсюда уже не выбраться. И он приступил к своему повествованию. Начал с того, где родился, где проживал. Кто его родные и близкие, почему пришлось бросить учебу в университете, как стал военным. Где проходил службу в Афганистане, в какой должности...
-Ты правоверный? - неожиданно прервал его мулла Амир.
-Нет, - коротко ответил Азаров.
-Ну, эту проблему можно легко устранить, - усмехнулся Назрула, который вел записи допроса. Непроницаемым оставалось только лицо Джаффара.
-Завтра ты узнаешь наше решение, - сказал он, и вместе с муллой, покинул хижину.
-Ну, вот полдела и сделано, - подал голос, перейдя снова на русский, Назрула. Сейчас нам принесут ужин, а потом отдыхать.
-А как же? - кивнул Азаров на стоявший у стены единственный топчан, на котором лежал обыкновенный армейский матрац и байковое одеяло.
-А это для тебя. Ты останетесь здесь один.
-Без охраны?
-А зачем? Шурави очень далеко. Да и бежать отсюда невозможно. Вокруг горы, а через них без проводника не пройти. Идти в одиночку, - верная гибель.
-И как долго вы будете держать меня здесь?
-А это будет зависеть, в большей степени, от тебя...
-Постучавшись, в хижину вошел моджахед. Он принес еду, разложил ее по мискам, затем разжег обыкновенную "буржуйку", засунул в нее несколько лепешек из лежащей тут же на глиняном полу кучи кизяка, и вышел.
-Попробуй местную еду, - дружелюбно предложил Назрула.
Азаров взял лепешку и принялся медленно жевать.
-У тебя, наверное, есть ко мне вопросы, - полуутвердительно спросил Назрула, разламывая лепешку и отправляя ее кусочек в рот.
Азаров молча пожал плечами. Больше всего его волновала, конечно же, собственная судьба, но ему казалось, что спрашивать об этом, значит показать свой страх.
-Понимаю, - усмехнулся Назрула, - тебя наверняка интересует, откуда я так хорошо знаю русский язык? - усмехнулся он.
Азаров снова пожал плечами, хотя именно это и интересовало его в первую очередь.
-Так, вот, - словно не замечая жеста пленника, продолжил тот. - Все дело в том, земляк, я, как и ты, родился в Душанбе, и закончил тот же университет, в котором обучался и ты. Я филолог по специальности. И то, что ты сегодня нам рассказал, ты рассказал правду. Вряд ли тот, кто не родился и не вырос в Душанбе, мог с такими подробностями рассказать об этом городе. Да и говоришь ты на диалекте столичного жителя. И многих профессоров и преподавателей университета, которых ты назвал, я знал лично. А здесь, в Афганистане, я оказался еще до революции. В этой провинции у меня проживает родной дядя. Учитывая этот факт, мне и предложили выехать сюда, по контракту, преподавателем русского языка. А Джаффар,.. Джаффар мой двоюродный брат.
-Ты мне сразу понравился. Еще тогда, когда я наблюдал за всеми вами из зарослей арчи. Я видел, как презрительно разговаривал с тобой экипаж вертолета. Да оно и понятно, -усмехнулся он, - они летчики, а ты кто? Пехота... Ну ладно, а сейчас отдыхай. Что с тобой будет дальше, узнаешь позднее. Не знаю, какое о тебе мнение у Джаффара, но о тебе я дам знать своему хорошему знакомому в Пакистане... Надеюсь, ты вскоре поймешь, кто прав в этой войне, а кто нет, и примешь правильное решение.
Этой ночью он долго не мог заснуть. Лежа на топчане, он невидяще смотрел на трепыхавшийся фитилек керосиновой лампы, чем-то напоминающий собой пойманную бабочку, и невольно вспоминал последние дни перед отправкой в Афганистан...
Ему тогда дали недельный отпуск... И всю эту неделю он провел с любимой девушкой Аленой, именно той, из - за которой, а если быть точнее, из-за драки, которая случилась на дне ее рождения, он и был отчислен из университета. В последний день перед отъездом, он познакомил Алену со своими родителями, младшим братом, а вечером пригласил ее ресторан...
...Они сидели в полумраке, при свечах... Нежная мелодия танго, словно вода из ручья разливалась по полупустому залу. Посетителей было немного. Он вспомнил как к столику подошел официант. В руках его был огромный букет цветов. С официантом он договорился заранее.
-Вот, пожалуйста...цветы для вашей дамы, - сказал он, протягивая букет, и красноречиво посмотрел на Азарова
Смущенная Алена подняла тогда на него изумленный взгляд.
-Спасибо тебе, - прошептала она, когда официант удалился. - Мне никто еще не дарил такие розы,.. понимаешь, никто! Спасибо тебе...
Она подняла свой бокал, и они чокнулись.
Провели ночь в однокомнатной холостяцкой квартире его университетского товарища, который ради своего друга, оставил их одних...
Он с грустью вспоминал, как слились тогда в одно целое их души, тела. Только он, и она, нежность и радость. Бесконечная, захватывающая все существо радость до самой утренней зари...
...Усталая, счастливая, она заснула тогда на его груди... И в этот же день, он убыл в Афганистан...
Генерал Гришин в раздражении отбросил в сторону суточную сводку событий по Афганистану. Было похоже, что ситуация выходит из под контроля. Ошибиться нельзя, в сводке речь шла и о "Правоверном".
Он поднял трубку.
-Генерал Гришин, - требовательно произнес он. - Срочно ко мне полковника Зверева.
Почти сразу, в дверь постучали.
-Да!, - крикнул Гришин.
-Товарищ, генерал,.. - начал было Зверев.
-Проходи, проходи, Игорь, - раздражения, которое было буквально недавно, уже не было.
-Читал?.. Хотя чего я тебя спрашиваю, - махнул он рукой, -ты же сам мне ее сегодня подсунул... Что сразу не доложил? Ждал моей реакции?
-Ну, почему же, конечно читал, - кивнул тот, уходя от прямого ответа на последующие, заданные ему генералом, вопросы.
-Тогда доложи, что думаешь о создавшейся ситуации?
-Похоже, это наш "Правоверный"
-Похоже, или уверен?
-Уверен.
-Вот то-то, - хмыкнул Гришин, - и я в этом уверен. А ведь ты совсем недавно докладывал, что операция по внедрению начнется через пару месяцев. Так или нет?
-Так, Василий Маркович, - нахмурился Зверев. - Но война, есть война, и порой она вносит свои коррективы. Может это и к лучшему. Как бы сказать, все происходит уже не по выработанному сценарию, а по судьбе случая...
-Только бы этот случай закончился для "Правоверного" нормально, - перебил его генерал. - Держи все под контролем. А для того, чтобы эти неожиданные для нас "коррективы" помогли "Правоверному" закрепиться в этом регионе, на мой взгляд, пришло время подключать в эту игру и нашего "Аслана".
-Я уже работаю над этим вопросом, Василий Маркович.
Потянулись томительные дни. Азарова переодели в национальную одежду, а когда подросла и бородка, он уже ничем не отличался от появляющихся периодически в лагере, моджахедов. О том, что он неверный, казалось все забыли, даже мулла. Он свободно ходил по кишлаку, и постепенно знакомился со стариками, моджахедами, их семьями. Назрула уже длительное время отсутствовал, А встречавшийся иногда Джаффар, казалось, его не замечал. Использовали его в основном в заготовке дров. Много времени с ним проводил мулла, который раскрывал перед ним сущность ислама, толкование его сур.
Разговаривая с простыми людьми, уже не по университетским лекциям, а наяву, он вникал в их нехитрый житейский быт, их привычки, нравы, обычаи.
Дети полюбили мягкого, доброго дядю Азлара, и часто заходили к нему в хижину. В один из таких дней, там неожиданно появился Назрула. Тепло поздоровавшись с Азаровым, он окинув его с ног до головы.
-Тебе осталось только принять ислам, и ты полностью наш, - усмехнулся он. Испуганные дети выскочили за двери.
-Я недавно был в Пакистане, и рассказал о тебе своему другу. Мы изучали тебя здесь, и даже там, в Союзе... Хотя заочно, но ты понравился моему другу... И дети, я смотрю, полюбили тебя, - кивнул он на двери, через которые только что выскочили мальчишки.
-Итак, Азлар, - назвал он Азарова по имени, которое прижилось за ним в кишлаке, - принято решение переправить тебя в Пакистан.
Этот день для участников перехода был особенно тяжелым. Когда миновали перевал, и спустились в долину, наконец был объявлен долгожданный перевал. Усталые животные опустились на землю. Часть лошадей, на которых был тяжелый груз, были развьючены.
Как только спала жара путь продолжили.
На исходе были вторые сутки. По внезапно возникшему оживлению среди моджахедов, Азаров понял, переходу скоро конец.
Неизвестно откуда появившиеся облака прикрыли собою яркое солнце. Идти стало намного легче. Но впереди их ждала огромная сухая котловина, где ни травинки, ни кустика, - одна спекшаяся голая глина.
Когда и она была преодолена, солнце уже садилось за горизонт. Именно туда, в сторону этого горизонта и смотрел внимательным взглядом Джаффар. Все ждали привала. Но, постояв какое-то время без движения, тот, неожиданно взмахнул камчой. И остановившийся было караван, снова продолжил свой путь.
Впереди, в колыхающейся маревом степи, нарисовались две точки. Джаффар оживился. Точки приближались, росли, и неожиданно одна из них превращается в открытый "джип", другая, - в бронетранспортер...
Много месяцев спустя, уже будучи в США, в Нью-Йоркском центе "Дома Свободы", в руки Азарову попал довольно любопытный документ, в котором анализировался разгром правительственными войсками отряда моджахедов полевого командира Джаффара. И важная роль в этом, как подчеркивалось в документе, отводилась агентурной разведке кабульского режима, руководимой советскими военными советниками.
В документе говорилось, что отряд Джаффара, не мог пройти через перевал. Высланная им разведка натолкнулась на прочный заслон солдат регулярной армейской части и отряда добровольцев защиты революции. Не вступая в бой, Джаффар решил отойти. Голод и холод погнал моджахедов назад, по старым следам, в горный кишлак. Расчет был на пургу и неожиданный удар. Однако его там уже ждали. Моджахедов встретил плотный перекрестный огонь. Освещая место боя осветительными ракетами, правительственные войска с подготовленных позиций, расстреливали моджахедов в упор, пропуская их в кривую улочку, где ярко горел свет только в одной-единственной хижине. Неся большие потери, Джаффар вынужден был снова вернуться в Пакистан. По данным местной резидентуры, в этом столкновении погиб опытный агент ЦРУ, являющийся близким родственником Джаффара. Вот тогда Филипп и узнал о гибели человека, который не только спас ему жизнь, но и не ведая того, с кем имеет дело, помог внедриться в одну из самых мощных разведывательных структур мира, ЦРУ.
...Если не считать то, что пришлось Азарову испытать в течение двух месяцев в тюрьме пакистанской контрразведки, проверкой, тогда что же это было? Конечно же, проверкой. К такому выводу пришел он сам. Пленные шурави, которых доставляли из Афганистана в Пакистан, как правило, были солдаты срочной службы. А тут, прапорщик, да еще старший, да еще командир раззведвзвода.... Для пакистанских контрразведчиков, это была, конечно же, большая удача.
Перекрестные допросы, и душещипательные беседы, которые проводили с ним два американца, представившиеся представителями какой-то там благо, или боготворительной организации, чередовались его избиениями. Били его два здоровенных моджахеда, которые постоянно требовали от него принятия ислама. Вот так и пролетели эти два долгих и тяжелых для Азарова месяца.
Его, прекрасно знающего нравы, обычаи, и один из основных языков, на котором говорит почти половина населения Афганистана, не без основания подозревали, что он, если не сотрудник КГБ, или военной разведки, то, по крайней мере, агент одной из этих спецслужб. Поэтому и подвергался такой тщательной и жесткой проверке. Он уже сбился со счета, сколько ему раз приходилось писать письменно, и излагать устно свою автобиографию, повторять, по какой причине отчислили из университета, называть фамилии преподавателей. Объяснять, где находится школа прапорщиков, которую он заканчивал. Кто начальник школы, его фамилия, фамилии других офицеров. В каком районе Душанбе, находится школа, которую он заканчивал.
Особенно ему запомнился почему-то последний допрос. В камеру зашли трое здоровенных парней. Одеты они были в спортивные костюмы. Это были и не афганцы, не пакистанцы, и не соотечественники. Скорее это были американские "зеленые береты"
Они сразу приступили к его "обработке". "Работали" и своими мускулистыми руками, и обрезками резинового шланга. В перерывах заходил еще один, который на русском задавал те же самые, что и раньше, вопросы.
Затем, не дав передохнуть, его выволокли во двор, бросили в кузов "пикапа" и повезли куда-то за город. Там его, еле державшегося на ногах, поставили рядом с такими же избитыми, как он, тремя советскими пленными солдатами.... И только тогда до него дошло, что это "конец".
Оглушающий грохот автоматов и,... тишина.
Открыв глаза, Азаров осмотрелся. Справа и слева лежали окровавленные худенькие тела его соотечественников, - мальчишек восемнадцати и девятнадцати лет. И он заплакал. Он, тридцатидвухлетний мужчина, уже успевший пройти суровую школу жизни, заплакал, как мальчик. И плакал не от жалости к себе, не от жалости к этим лежащим рядом мальчишкам, которые не успели в своей короткой жизни и полюбить-то кого-нибудь, а уже стали пропавшими без вести для своих отцов и матерей. Плакал от злости и безысходности.
На какое-то время его оставили в покое. В течение трех дней не беспокоили. За это время он успел успокоиться после пережитого, и взять себя в руки. И когда, на четвертый день, его снова куда-то повели, вот тогда дали о себе знать плечи, голени, поясница, по которым еще недавно его били обрезками резинового шланга.
В комнату, куда его доставили, находились двое. Один в светлом костюме с короткой седой стрижкой, был явно американец. Второй, со смуглым лицом и гладко зачесанными черными волосами, был в форме полковника пакистанской армии. В этом Азаров был уверен. В разведотделе полка был альбом с изображениями военнослужащих пакистанской армии, и пояснениями к их знакам различия.
Азаров сидел на старом разбитом стуле, прислоненном к стене, которая приятно холодила его разбитый затылок.
В самом начале этой повести использованы отдельные фрагменты рассказа Владимира Старостина "Дожить до дембеля", НАПЕЧАТАННОГО В ЖУРНАЛЕ "МЫ" в октябре 1990 г.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
