-Алло! Я вас слушаю, - стараясь быть спокойным, прижал трубку к уху Павел.
-Привет! Спишь, что ли?
Повисло молчание. Павел ждал звонка от семьи, которая находилась в настоящее время в деревне, и поэтому, услышав, отдаленно знакомый, но пока непонятно чей голос, слегка растерялся. Пока гадал, кто же этот может быть, телефон негодующе загудел:
-Пашка! Ты что, охренел что ли! Это же я, Витька Лустенко! Ну, ни хрена себе,- продолжала негодовать трубка. - Ты что, с похмелья?
-Господи! - наконец, выдохнул из себя Павел.
-Витька! Это ты? Ты откуда звонишь, из Москвы? - он вскочил с кровати.
-Здесь я, здесь, в вашем городе, приехал в командировку.
- Подожди, - засуетился Павел, - ты где, в аэропорту, на вокзале? Я сейчас приеду.
-Не надо Паша, - меня встретили, и я уже устроился. Не беспокойся, увидимся обязательно, я тебя обязательно найду сам. А теперь продолжай отдыхать. Благо сегодня воскресенье.
-Вить!.. - начал, было, Павел, но трубка ответила короткими гудками.
Приезд Лустенко очень взволновал Павла.
С Лустенко они вместе учились в Высшей школе КГБ. Были в одной учебной группе. После выпуска пути их разошлись. Павел был направлен на работу в Германию, А Лустенко, - в Таджикистан, на границу с Афганистаном.
Встретились они, спустя десяток лет, в Афганистане.
Павел был тогда заместителем начальника спецгруппы Кабульской резидентуры КГБ, а Лустенко, советником начальника отдела контрразведки зенитно-ракетной бригады 2 Армейского корпуса ДРА.
После Афганистана, Павел был направлен в этот южный город, где, почти сразу после распада СССР, ему было предложено уйти на пенсию. А Лустенко, был тогда направлен на Лубянку, в Центральный аппарат КГБ. Встречаться не встречались, но изредка перезванивались. И вот, спустя почти двадцать лет, должна произойти их неожиданная встреча.
Весь день Павел занимался уборкой квартиры. Гость мог появиться в любое время. Незаметно наступил вечер. Ужинать не хотелось. Он достал из холодильника бутылку коньяка, плитку шоколада. Налил немного в стакан, выпил, бросил кусочек шоколада в рот и вышел на балкон. Двор постепенно затихал и пустел. Быстро сгущались сумерки. Небо высветили звезды. Наступала ночь. Павел посмотрел на звезды, и усмехнулся: Нет, это были не те звезды, не афганские. Те были близкие, крупные, яркие. А эти звезды маленькие и далекие.
Он тяжело опустился на стул и закурил сигарету. Сделав пару затяжек, притушил и аккуратно положил окурок в стоявшую рядом со стулом пустую консервную баночку. Снова пробежал взглядом по звездам, закрыл глаза и погрузился в воспоминания...
На память пришла последняя его встреча с Лустенко. Это было весной 1985 года в Кандагаре...
Вспомнился аэропорт, где его тогда встретил Лустенко. Аэропорт всегда поражал его своей оригинальной постройкой. Это строение из стекла и бетона, казалось, было собрано из бегущих по кругу арок, от которых, словно щупальца, осьминога, веером расходились посадочные терминалы. На одном из них лежали мешки с посадочным зерном пшеницы, - безвозмездный дар Советского Союза, уже давно канувшему в лету, режиму принца Дауда. Война, переворот. Снова война, - а пшеница все лежит и лежит...
Виктор, тогда появился неожиданно. Вылинявшая на солнце афганская военная форма, на широком офицерском ремне, в потрепанной брезентовой кобуре, "ТТ", и закрывающая половину обгоревшего на солнце лица рыжеватая с проседью борода. Все делали его похожим на ковбоя из какого-то старого американского фильма. Не хватало лишь широкополой ковбойской шляпы.
Тепло поздоровались и, не тратя времени на разговоры, направились к открытому, видавшему виды уазику, который стоял на бетонной площадке, рядом с печально известным "черным тюльпаном".
Кто знает, было это простым совпадением, или нет, но когда Павел появлялся в Кандагарском аэропорту, "тюльпан" всегда находился на этой стоянке. И охранялся всегда одним и тем же, вечно полупьяным прапорщиком.
С ним Павел познакомился тогда при довольно печальных обстоятельствах.
Вспомнив этот "тюльпан", Павел невесело усмехнулся. Тогда он возвращался в Кабул. И, как всегда, когда куда-то спешишь, срабатывает пресловутый "закон подлости". Так случилось и в тот раз. Из-за серьезной поломки вылет АН-12, на котором он должен был возвращаться, откладывался на неопределенное время. Пришлось обежать несколько бортов, чтобы выяснить, какой из них в ближайшее время пойдет на Кабул. Таких было два. Оба Ан-26. Один советский, другой афганский. Павел выбрал советский, вылет которого был запланирован через час.
Встретил тогда Павла все тот же прапорщик, борттехник "тюльпана". Был он в хорошем подпитии, но держался и разговаривал с Павлом, вполне прилично. Окинув мутными усталыми глазами просителя, который в мятой и грязной афганской военной форме, заросший недельной щетиной, и болтавшимся на плече трофейным, спецназовским автоматом, был похож, черт знает на кого, попросил сигарету, закурил, и только потом, икнув в сторону, негромко сказал:
-Командир, мне не жалко. Но вряд ли ты согласишься лететь в одной компании с теми ребятами, - повел он красными глазами в сторону грузового люка
-Может быть, ничего.... Как-нибудь, - неуверенно промямлил Павел, уже понявший, каких ребят имел в виду прапорщик.
-Ну, как хочешь, командир, - безразлично пожал тот плечами, и, не оборачиваясь, пошагал в сторону открытого грузового люка.
Павел уже много повидал за свою жизнь, но, то, что он увидел тогда, потрясло его. На полу грузового отсека, оставив для прохода только небольшой коридорчик, рядами стояли до десятка вздутых цинковых гробов. В голове каждого поблескивало стеклышко маленького квадратного окошечка. Стоял густой трупный запах.
-Ну, что командир, - грустно улыбнулся прапорщик.
Павел смолчал.
-Вот то-то и оно, - хмыкнул тот, и, кашлянув, пояснил: "Они неделю кисли в бригаде, пока из Кабула не доставили цинки. Свои-то давно израсходовали. Вот и провоняли..."
Павел и раньше слышал о "бардаке" тыловых служб 40 Армии. От знакомого начальника политотдела одной военно-строительной бригады, с которым пути пересекались еще в Германии, а недавно произошла случайная встреча на территории штаба 40 Армии, уже слышал о подобном. С его слов, в Хайратоне погиб их солдат. И нет, чтобы тело переправить прямо через мост на территорию СССР, а оттуда на родину, так нет, нельзя. Оказывается тело нужно сначала отправить за полторы тысячи километров в Кабул, там зарегистрировать, а только потом в Союз. Что с непонятным педантизмом, смахивающим на обыкновенный идиотизм, было и проделано. В итоге тело на родину было отправлено практически разложившимся...
Павел горько усмехнулся, вспомнив про этот случай. Он притушил окурок, посмотрел на звезды и снова предался воспоминаниям...
... Уазик, или, как его называли афганцы, - "джип", как всегда был тогда без тента. Виктор расстался с ним после того, как попал под минометный обстрел, в результате которого уазик опрокинулся на бок. Если бы тогда тента не было, он выбрался бы сразу. А так.... Так он конечно, хотя и с трудом, но выбрался, правда, потеряв при этом почти все передние зубы...
Павел вспомнил, как тогда припекало.... В отличие от Кабульской долины, которая раскинулась довольно высоко в горах, Кандагарская лежит на равнинной местности. И бытующее у северных народов мнение, чем выше в горы, - тем жарче солнце, - ошибочно. На этой равнине, граничащей с огромной пустыней, солнце, как нигде, яркое и жгучее. Но есть здесь и удивительная особенность: Какой бы ни была высокой дневная температура, а в летнее время она бывает почти плюс шестидесяти по Цельсию, дышится легко и свободно. И нет никакого парного удушья, как, например, в Джелалабадской долине, где в сочетании с высокой температурой и высокой влажностью, люди чувствуют себя словно в парной. Здесь, в Кандагарской долине, влажность почти нулевая...
По обе стороны шлагбаума, который поднял пожилой сорбоз, облокотившись на ограждение, с угрюмым видом стояли ожидавшие прибытия "пассажирских" рейсов афганцы. Ту же стояли покрытые толстым слоем пыли, видавшие виды тойеты, джипы, и раскрашенные яркими цветами, изображениями птиц и животных, грузовики, а попросту, - "бурбухайки". Около дукана, обыкновенного трехтонного металлического контейнера, приспособленного под торговую точку, поджав под себя ноги, на войлочной подстилке восседал белобородый старик - зеленщик. Справа и слева от него, прямо на потрескавшейся от жары земле, были разложены традиционные кандагарские гранаты, зеленый лук, свежие огурцы, помидоры и, непривычные для глаза советских военнослужащих, продолговатые арбузы. Отдельными кучками лежали гроздья винограда. Тут же лежал кишмиш.
Виктор притормозил, достал из "бардачка" целлофановый пакет и подошел к старику. Павел вышел следом.
-Надо зелени к ужину прикупить, - подмигнул Виктор улыбаясь. Прокуренные рыжеватые усы смешно приподнялись, делая его похожим на кота из какого-то мультфильма.
-Вассалам алейкум, ата, - приветствовал он старика, прижимая правую руку к груди.
-Алейкум вассалам, алейкум вассалам сахиб, - почтительно склонил закутанную в чалму голову старик. - Что сахиб желает купить?
-Читурости, хубости, джурасти? (как здоровье, все ли хорошо в семье?)
-Джурасти, сахиб. (Все хорошо, господин).
-Ну и хорошо, ата. Дай, как всегда, зелени.
Старик допотопным безменом взвесил отобранную Виктором зелень и сложил ее в пакет.
-Паш, выбери арбуз, - попросил он стоявшего рядом друга.
Когда все было уложено в машину, Виктор достал из кармана купюру в сто афгани, и протянул старику.
В ответ Виктор приветственно махнул рукой, и уазик запылил по вьющейся между цветущими рядами гранатовой рощи грунтовой дороге.
Вилла, в которой Виктор проживал, располагалась во внешнем кольце охраняемой зоны аэродрома, вблизи одной из позиций зенитно-ракетной бригады.
Таких вилл, как эта, в гранатовой роще было несколько. До революции они все принадлежали богатым афганским купцам, а сейчас в них проживали и советские военные советники, в основном авиаторы, и старшие афганские офицеры.
Для советских военных специалистов, волею судьбы оказавшихся в далеких краях, эти, построенные из стекла, бетона, мраморных плит сооружения, в двориках которых сверкали чистой изумрудной водой бассейны, были тогда несбыточным пределом мечтаний. Но, тем не менее, на данный момент, они в них проживали.
-Ну, вот, мы и дома, - Павел, словно наяву услышал, словно издалека голос Виктора
Он вспомнил, как в полудреме открыл глаза, и увидел, что уазик стоит рядом с обыкновенным шалашом. Шалаш служил для сорбозов царандоя (внутренние войска), чем-то вроде караульного помещения. В шалаше они отдыхали, и тут же рядом, на костре, готовили для себя пищу.
Солдат охраняющих виллу было четверо, и были они уже довольно солидного возраста. Такая же охрана была и на соседней вилле, - советника командира отдельной авиаэскадрильи, Леши Зотова.
Остальной коллектив военных советников 2-го Армейского корпуса правительственных войск, проживал в ооновском городке. Кто и почему городок прозвали ооновским, объяснить толком никто не мог. Возможно потому, что в нем когда-то проживали представители ООН.
От аэропорта городок был примерно в пятнадцати километрах, а от Кандагара, на окраине которого во дворце бывшего губернатора провинции, и располагался штаб корпуса, - около пяти километров.
Со слов аборигенов из числа военнослужащих корпуса, город был далеко не тот, что до войны. Он запущен. А о традиционной восточной оживленности на улицах и говорить нечего. В целом, этот древний город, конечно же, по-своему красив. В середине семидесятых его подвергли серьезной перестройке. Часть глухих старых улиц с полуразвалившимися саманными хижинами и лавками была снесена. В центре появились широкие проспекты, площади с разбитыми на них скверами и цветниками. Неоднократно страдавший от иноземных нашествий, город почти лишен архитектурных и исторических памятников. Из сооружений такого рода можно выделить, пожалуй, только мавзолей основателя афганского государства, Ахмад Шаха, в который, в самом смысле этого слова, упирается кипарисовая аллея. Вокруг мавзолея, в двенадцати усыпальницах погребены его сыновья. Стены гробниц покрыты искусно исполненной резьбой и инкрустацией.
За время пребывания в Афганистане, Павел только один раз посещал этот город. Было это в прошлый приезд. Сопровождал их тогда с Виктором бэтээр и дюжина сидевших на нем, до зубов вооруженных сорбозов. И сравнивая эту древнюю столицу с Кабулом, предпочтение отдал все же, последнему...
...Уазик остановился посреди ухоженного дворика. Павел спрыгнул на землю и осмотрелся. Увидев удивительно красивые цветы, от изумления открыл рот.
Лустенко тогда стоял рядом и довольно улыбался.
-Все это благодаря моим старичкам, - кивнул он на сорбозов, которые с интересом наблюдали за ними.
Как и в прошлые приезды, на вилле ничего не изменилось. Перешагнув порог входной
двери, сразу оказываешься в большой столовой, которая служит и кухней. Бывшие хозяева оставили здесь огромный холодильник, электроплиту с духовым шкафом, в котором можно было зажарить целого барана, и заполненный разнообразной посудой кухонный буфет.
Из столовой сразу попадаешь в огромный холл, напоминающий собою своими каменными стенами зал средневекового замка, на что также указывал и пол покрытый плитами из черного мрамора. В центре холла слепленный из дикого камня открытый очаг, с нависающим над ним вытяжным устройством. Из мебели присутствовал только карточный столик, да три таких же старых протертых кресла. Обстановку дополняли, допотопный цветной ламповый телевизор, расхристанный музыкальный центр, да торчащий в одном из окон, пыльный облезлый кондиционер. Из холла попадаешь в коридор, откуда, в свою очередь, можешь попасть в четыре комнаты, две из которых служат спальнями. Одна для хозяина, другая для гостей. В конце коридора ванная комната, совмещенная с санузлом, с громадной, как маленький бассейн, ванной.
Для того, чтобы в доме работали электроприборы и поступала из пробитой во дворе скважины в дом, и емкости во дворе, вода, Виктор, а в его отсутствие кто-то из сорбозов, по необходимости запускают стоящий во дворе под тентом, дизель.
Естественно, нельзя обойти вниманием и находящийся во дворе великолепный бассейн. Отделанный мраморными плитами и наполненный чистейшей изумрудной водой, в окружении цветущих роз, он напоминал собою живой бриллиант. Рядом, словно живой, лежал вырезанный из ствола акации в натуральную величину, крокодил.
Павел с улыбкой вспомнил, как поставил на стол свою парашютную сумку, которую всегда брал с собой, вылетая в командировки. Хитро улыбнулся внимательно наблюдавшему за ним Виктору, приступил к освобождению ее содержимого.
-Это тебе, - достал он из сумки экспортный вариант литровой бутылки водки "Столичная", и поставил в центр стола.
-Это тоже тебе, - рядом с бутылкой появились две буханки белого хлеба.
Затем, начавший вырисовываться натюрморт пополнили четыре банки тушенки, и два килограммовых пакета с рисом.
-Ну, а барашек на шашлык, я думаю, у тебя найдется, - Павел, продолжая улыбаться, посмотрел на друга.
-Ах да, чуть не забыл, - спохватился он, протягивая Анатолию новенькую кожаную кобуру под "ТТ". - Что обещал, все выполнил.
-Ну - у, спасибо тебе, старина, - засуетился Виктор, убирая продукты в холодильник и кухонный шкаф.
Павел достал из сумки свой трофейный "шмайсер", прищелкнул к нему магазин с патронами.
-Витя, - остановил он друга, начавшего уже открывать банку с тушенкой. - Оставь на потом. Сейчас нужно срочно смотаться к генералу Пчелину. Не знаю, в корпусе он сейчас, или городке, но мне его нужно срочно увидеть. По ЗАСу я тебе не мог все сказать. Ты же знаешь, какой он у афганцев.
-Нет-нет! - остановил он, попытавшегося что-то возразить друга, - можешь ничего не говорить. Не поможет. Я выполняю приказание Представителя. Вопрос очень серьезный. Так что поехали.
-Ну, раз такое дело, - сразу подобрался тот, - нет проблем. И кивнув на "шмайсер", Павла, добавил:
-Только спрячь эту "пукалку". Возьмешь один из моих "Калашей". Все понадежней будет.
-Духи балуют?
-Да, достают иногда, - ответил Лустенко и скрылся в холле.
Появился через пару минут.
-Пользуйся, - усмехнулся он, протягивая Павлу видавший виды АК-47 с примкнутыми спаренными магазинами.
-А сам?
-За меня не беспокойся. Чего-чего, а этого добра у меня хватает.
-Ну и где они шалят? - Павел отомкнул магазины, отвел затвор в заднее положение, заглянул в ствол и произвел холостой спуск.
Кто? Духи?
-Ну не сорбозы же, - улыбнулся Павел и ловким движением руки прищелкнул магазины к автомату.
-Да они, бляха-муха, в "зеленку" последнее время наведываются. Как раз вдоль дороги, что идет на Кандагар через ооновский городок.
-Не то, что бы заиграло, но хорошего мало, - криво усмехнулся тот, и добавил:
-Пойдем, что ли?
-Ладно, не боись! - хлопнул его по плечу Виктор и, подойдя к кухонному столу, достал из ящика две лимонки и протянул их Павлу, - возьми на всякий случай.
-Садись на заднее сидение, - скомандовал он, когда они подошли к уазику.
-А чего на заднее? - приостановился Павел.
-А потому, мой дорогой друже, на переднем, когда, не дай Бог, придется тебе стрелять, ты мне башку отшибешь. Понял? - Виктор без улыбки посмотрел на Павла.
-Махмуд! - крикнул Виктор в сторону стоявших вокруг костра сарбозов, откуда доносился аппетитный запах шурпы, - тащи мой старый "Калаш"!
Через минуту появился рябоватый, заросший рыжей щетиной сорбоз, и протянул сидящему за рулем Виктору старенький, с облезлым прикладом АК-47.
Треск коробки передач, и латанный, перелатанный уазик выскочил на дорогу, бегущую в сторону моста, под которым бесновалась вешними водами река Лора...
-Эх, Лора, Лора, - вздохнул Павел, открывая глаза. Он почувствовал, как тоскливо защемило под левой ложечкой. Посмотрев на мерцающие, на небе маленькие звезды, поднялся со стула, прошел на кухню, налил полстакана коньяка, выпил, и снова вышел на балкон. Где-то там внизу, у подъезда, гавкнула собака и сразу замолчала. Павел сел на стул, закурил сигарету. Мысли об Афганистане не отпускали. Он уже знал, теперь от них никуда не уйдешь. Сколько раз уже было такое. Как вспомнишь, так пока кто-то не отвлечет, так и будешь снова мыслями там, снова будешь переживать пережитое. Он вздохнул, и снова закрыл глаза...
Проскочив мост, под которыми пенились грязные потоки вешних вод, Виктор протяжным сигналом поприветствовал ребят советского блокпоста и, прибавив скорость, выскочил на этот пресловутый "дуршлаг". Уазик летел зигзагами, попутно обходя встречающиеся на пути рытвины и воронки
Павел знал состояние дороги за охраняемой зоной. Когда-то прекрасная автомобильная с асфальтовым покрытием трасса, соединяющая аэропорт со столицей провинции, давно превратилась в настоящий дуршлаг, по обе стороны которого чернели остовы искореженных и закопченных от гари останков того, что когда-то было танками, бэтээрами и просто автомобилями.
Павел знал, - убавить скорость нельзя. Притормози, и сразу можешь оказаться под минометным обстрелом. Но, слава Богу, повезло, - никто не обстрелял, и на "итальянку" не напоролись.
Городок встретил их уханьем двух гаубиц. Установленные около КПП, за внешним ограждением городка, они вели методичный обстрел "зеленки". Как объяснил Виктор, квадратно гнездовым способом. Орудийные расчеты были только в плавках и защитного цвета панамах. А потные и бронзовые от загара тела, делали их похожими на индейцев.
Сорокапятилетний советник командира 2-го Армейского корпуса правительственных войск генерал-лейтенант Пчелин, как объяснили на КПП, находился в городке.
Павел на виллу Пчелина отправился один.
Всегда суровое и бесстрастное лицо генерала, с недавно появившемся на подбородке шрамом от осколочного ранения, светилось самым обыкновенным человеческим радушием. Хорошо зная Павла, он без всяких предисловий, пригласил его отобедать.
Павел прекрасно понимал его. Ежедневно торчащему, то в штабе корпуса, то в городке, то на боевых позициях, и видя одни и те же лица, генералу естественно хотелось пообщаться с человеком, только что прибывшим из Кабула. Узнать от него какие ни есть новости, возможно даже конфиденциальные. Но, увы, Павел вынужден был разочаровать его.
Подробно, со ссылкой на Представителя, и просьбой соблюсти конфиденциальность, он подробно рассказал о цели своего прибытия.
Генерал слушал Павла не перебивая. Затем молча, поднял трубку телефона внутренней связи, и коротко сказал: "Зайди, Егорыч".
Положив трубку, пояснил:
-Я вызвал советника начальника разведки полковника Фоменко. Это он со своим подсоветным и планировал операцию по перехвату каравана, с оружием и американцами. Сейчас спросим, что можно сделать.
Полковник Фоменко появился через пару минут. Доброжелательно поздоровался с Павлом, с которым был хорошо знаком, он без приглашения опустился в одно из свободных кресел, и выжидающе посмотрел на генерала.
-Иван Егорович, - Пчелин, кивнул на Павла. - Он тебе сейчас передаст просьбу Представителя КГБ в Афганистане полковника Грибова. Подумай, что можно сделать, чтобы решить этот вопрос.
Павел, с небольшими упущениями, повторил Фоменко то, о чем уже докладывал генералу.
Полковник внимательно выслушал Павла, и неожиданно улыбнувшись, посмотрел на генерала.
-Константин Борисович, - продолжая улыбаться, произнес он, - вопрос этот, по своей сути, уже решен.
-Как решен!? - не понял генерал.
-Дело в том, Константин Борисович, - вы же знаете, я сегодня немного задержался с полковником Сатикуллой. Так вот, он мне рассказал, что буквально несколько часов назад его сотрудник получил информацию, что американцы с караваном героина отправлены назад в Пакистан. А караван с оружием продолжает идти к пункту своего назначения.
-Информация перепроверена?
-Пока нет, Константин Борисович, но Сатикулла меня пока не подводил. Взвод коммандос продолжает находиться в засаде. Завтра к ним в пять утра вертушкой убывает советник командира бригады майор Попов. Я сегодня утром вам обо всем докладывал.
-Ну, вот, Павел Александрович, - генерал посмотрел на Павла, все проблемы и решены.
-Разрешите, товарищ генерал доложить Представителю. Можно с вашего ЗАСа?
-Конечно, конечно, звони, а ты, Егорович, останься. Мало ли какие вопросы появятся у Представителя.
Соединение произошло сразу. Павел коротко доложил Представителю сложившуюся ситуацию, и спросил, какие будут дальнейшие указания. Выслушивал их минут пять. Затем коротко ответить "есть", и положил трубку.
Посмотрев на генерала, он сказал:
-Представитель доволен полученной информацией, но дал команду перепроверить ее мне лично. Иными словами, Константин Борисович, нужно ваше разрешение, чтобы я присутствовал при взятии каравана сорбозами коммандос.
-Ну, как, Егорыч? - посмотрел он на полковника Фоменко, - тебе решать. Твои подсоветные будут брать караван.
-В принципе, я не против, - полковник пожал плечами, тем более утром в тот квадрат идет вертушка с Поповым. Но если что с ним случится, с кого спросят? - он покосился на Павла.
-Я могу написать расписку, - попытался выдавить тот улыбку.
-Все, хватит! - подвел черту генерал. Какая к черту, расписка! Вот что, полковник, - стальной взгляд заставил советника начальника разведки подняться с кресла, - обеспечь, чтобы подполковник завтра был на борту вертолета. И поставь задачу Попову, что он отвечает за него головой. Все. Ты, полковник, свободен.
Оставшись наедине с Павлом, он подошел к нему и положил на плечо руку.
-Будь осторожен, Павел, - впервые он назвал его по имени. - Знаю, что не останешься, поэтому и не предлагаю. Но на следующий раз, так просто не отпущу, - улыбнулся он, крепко пожимая ему руку.
Через пять минут уазик уже мчался в обратном направлении. Когда до "зеленки" оставалось метров пятьдесят, Виктор резким движением руки притянул к себе лежащий на правом сидении автомат и, полуобернувшись к Павлу, крикнул:
-Пашка! Смотри за "зеленкой!
-Что!? - не понял тот, который мыслями был уже, где то там, в горах.
-За "зеленкой" смотри, мать твою!.. - снова прокричал Анатолий, - духи там!..
...И точно, как "накаркал", - вспоминали они вечером за ужином, перебирая детали пережитого.
...Гоня на скорости, какую позволяла развить разбитая вдрызг дорога, Виктор вдруг резко затормозил. От неожиданности больно ударившись, Павел едва не перелетел через спинку переднего сидения. Едва успел взглядом выхватить мелькнувшую перед ветровым стеклом белую струю, как по ушам резанул гулкий грохот ДШК.
-Твою дивизию... приплыли! - только успел подумать он, как машина с ревом рванула вперед.
-Стреляй! Твою мать!.. Чего ждешь!? - словно издалека донесся до него голос Виктора.
-Куда? - заорал в ответ Павел, передергивая затвор автомата.
-По "зеленке! По "зеленке" пали!
Только успел дать очередь, как снова грохот ДШК. Машине резко вильнула и, осев на правый задний скат, остановилась.
Павел, так и не поняли, как оказался лежащим в пыльной канаве за машиной рядом с Виктором.
Павел лежал с автоматом, а Виктор сжимал в руке "ТТ". Его автомат так остался в машине, рядом с коробкой передач.
-Во бля, - с хрипом выдавил он, размазывая по лицу грязный пот, - скат пробили, суки.
Повисла гнетущая тишина. Над ними даже порхнула небольшая похожая на скворца птичка. Вокруг царило спокойствие, будто и стрельбы-то никакой не было.
-Выжидают курвы, - сплюнул Виктор куда-то в сторону, и, поворачивая голову к Павлу, неожиданно громко чихнул.
-Ну, ты даешь, - дернулся от неожиданности Павел, так и заикой можно остаться.... Будь здоров!
-Что делать будем? - тихо спросил Павел, осторожно выглядывая из-за ската в сторону "зеленки".
- Вот и я о том же, - снова чихнув, повернулся к нему Виктор.
-Ты вот что, Паш. Сейчас осторожненько переберись к заднему скату, и короткими очередями бей по "зеленке". Нам нужно их увидеть. А то, бляха - муха, слепые как котята, ни хрена не видим. Нужно заставить их стрелять.
Замолчав, он осторожно повернулся на бок. Достал из карманов две гранаты и положил их перед собой. Затем снова тяжело вздохнув, добавил:
-Как только засечем, начинай бить беспрерывно, а я в это время попробую достать их гранатами.
Все произошло именно так, как и говорил Виктор. Только Павел выпустил по "зеленке" несколько очередей, как метрах в двадцати от дороги зашевелился кустарник, и почти сразу пргремела пулеметная очередь. Фонтанчики пыли пробежали почти перед самым лицом Павла. Забыв обо всем, он резко вскочил и прильнув к кузову, выпустил по шевелящейся зеленной массе почти весь магазин. Неожиданно, эта шевелящаяся масса окуталась облаком, из которого вдруг в разные стороны полетели какие-то тряпки, палки, и еще не понятно что, и только потом раздался грохот взрыва... И тишина.
-Иди сюда, - донесся до Павла голос друга. Павел выглянул из-за кузова, и взяв автомат на изготовку, осторожно шагнул из-за машины.
Виктор стоял там, где совсем недавно шевелились кусты, дымящиеся сейчас пороховой вонью.
-Иди, не боись! - махнул он Павлу рукой, трогая при этом ногой какое-то тряпье.
-Ну, вот и все, - как-то обыденно с какой-то тоскливой усталостью посмотрел он на подошедшего Павла. - Хватило и одной гранаты.
-Это надо же, совсем пацаны, - с явным сожалением вздохнул он, поворачивая тяжелым американским ботинком изуродованные взрывом тела
-А этого ты достал, - вытыскивая у одного из них из под рубашки висящий на груди мешочек с документами, покачал он головой - как швейной машинкой прошелся. Затем пряча мешочки с документами в карман, хрипло добавил:
- Поэтому нам и повезло, что это пацаны. Будь на их месте настоящие муджи, еще неизвестно, чем бы все закончилось.
Донесшийся рокот, заставил их посмотреть на дорогу. Из-за холма на скорости вылетел окутанный клубами пыли бэтээр.
-Ну, вот и помощь, - оживился Виктор, и со словами, - пойду встречу, а то эти мужики и по своим могут долбануть, - выскочил на дорогу.
С бэтээром прибыл капитан, с ним шестеро бойцов. Они на ходу скатились с брони, и с оружием наизготовку подскочили к Виктору.
-Ну, как вы, товарищ подполковник? - прерывисто дыша, остановился капитан перед Виктором. - Стрельбу аж в городке было слышно. Товарищ генерал нас лично отправил.
-Нормально, Коля. Вот возьми бумаги тех пацанов, - Анатолий кивнул в сторону "зеленки". И протягивая капитану мешочки с документами, добавил, - скажи бойцам, чтобы их тела положили на броню. Да, и ДШК с патронами пусть прихватят. И вот еще что, - Виктор вытащил из кармана грязный платок и высморкался, - скажи бойцам, чтобы на уазике заменили пробитый скат. Запаска на месте. А мы пока перекурим.
Павел в изнеможении повалился на чахлую придорожную траву, и с какой-то отрешенностью посмотрел на небо. Солнце уже было в зените и безжалостно превращало окружающий воздух в раскаленную смесь пыли и пороховой гари.
-На, закури, - устало протянул ему пачку сигарет Виктор.
-Спасибо. Не тянет.
-Бывает, - согласился тот и, пряча пачку в карман, опустился рядом.
-Послушай. А что они будут делать с духами? - Павел кивнул на бойцов привязывающих тела к броне.
- Передадут в корпус. А там похоронят по мусульманским обычаям. У них, Паша, свое отношение к погибшим, - и с ожесточением отбросив потухшую сигарету, добавил, - это не у нас. У нас, что? Свалили в яму, зарыли и забыли. А у них нет...
Павел не отвечая, прикрыл глаза. Голова гудела. Там словно была наковальня, по которой кто-то беспрестанно колотил молотом. Не стал поддерживать разговора и Виктор.
-Товарищ подполковник! Все готово! - подскочил к ним с запачканными лицом и руками боец.
-Спасибо. Пробитый заберите с собой и приведите в порядок. Завтра приеду и заберу, - закряхтел Виктор, поднимаясь на ноги.
-Смотри, бля, что наделали, - показал он подошедшему Павлу на идущие по низу правого борта кузова пулевые пробоины, - словно швейной машинкой прошлись. Слава Богу, бак не зацепили, а то бы хана. Сейчас у летчиков шпатлевку придется клянчить, чтобы все замазать. Пойдем к бэтээру, похоже, они все закончили.
-Спасибо, ребята, - Виктор пожал капитану и бойцам руки. То же проделал и Павел.
-Провожать не надо, - отмахнулся Виктор от предложения капитана, теперь уже вряд ли кто тронет.
Дорога была абсолютно пустынной. Видимо услышав перестрелку, желающих проехать по ней, не нашлось. Правда, навстречу все же попалась одна старенькая грузовая тойота, кузов которой до отказа был набит вооруженными афганцами. Поймав настороженный взгляд Павла, который на этот раз сидел рядом с Виктором, тот, возгласом: "Ополченцы!", развеял все его страхи.
Уазик на скорости въехал в дворик виллы и, окутанный клубами пыли, замер.
Встретившие их сорбозы, увидев бегущие по кузову пулевые пробоины, окружив Анатолия, оживленно загалдели. Павел подошел к бассейну, и устало опустился в прятающийся под ветвистой акацией, шезлонг. Полузакрыв глаза, он с безразличием наблюдал, как Виктор с пожилым сержантом пытаются запустить дизель. Наконец, после звучного хлопка, пулеметом затарахтел пускатель и, почти сразу, вычихивая клубы вонючего дыма, размеренно загугукал сам агрегат.
Смыв всю гадость, въевшуюся в тело за сутки, Павел с удовольствием натянул чистую смену белья, как всегда предусмотрительно прихваченную с собою. Старая уже постиранная, висела здесь же, на веревке. Мерно гудел электронагреватель, из которого, шипя и булькая, выливалась в ванну горячая вода.
- Витя! Иди купаться! - крикнул он в полуоткрытую дверь ванной комнаты, и, не дожидаясь его появления, скрылся в "гостевой" комнате.
Блаженно растянувшись на хрустящей белоснежной простыне, Павел, незаметно для себя, заснул.
Снилось что-то бессвязное, хаотичное. И вдруг в этом хаосе раздается голос Али Бабаевича из кинофильма "Джентльмены удачи":
-Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!
Павел открыл глаза и непонимающе уставился на стоящего перед кроватью посвежевшего, в чистой голубой рубашке, синих джинсах, улыбающегося Виктора.
-Ну чего вылупился? - хохотнул он. Тебе же говорят, - кушать подано...
-Ни хрена себе, - буркнул окончательно пришедший в себя Павел, вскакивая с постели,
-Сколько времени!? - крикнул вдогонку скрывшемуся за дверью Виктору.
Не расслышав ответа, быстро натянул на себя спортивный костюм, а на босые ноги, приготовленные другом, тапки.
Кто прошел Афганистан, тот знает офицерский ужин. Знает напитки, закуски, которые традиционно украшали столы. Ничем от них не отличался и этот, приготовленный Анатолием.
В центре карточного столика, застеленного сложенной вдвое чистой простыней и, предусмотрительно накрытой сверху полиэтиленовой пленкой, высилась литровая бутылка, наполненная какой-то желтоватой жидкостью. Рядом стояли бутылки с "фантой" и "колой". Тут же, на шампурах, источали неповторимый аромат, и заправленные известными только афганцам специями, еще дымящиеся шашлыки. Остальное перечислять не имеет смысла. Это был, уже устоявшийся во всех офицерских компаниях, где отсутствовала женская рука, натюрморт, - консервы, отварной картофель, селедка, зелень, хлеб, и уже перенятое афганцев угощение, - орешки.
-Ну, Паша, давай, за то, что живы, и за то, что будем жить! - поднял рюмку Виктор.
-Давай, Витя, - поднял свою Павел, - за нее, которую мы сегодня едва не потеряли...
Выпили стоя.
-Да-а, такого я еще не пробовал, - хватая ртом воздух, с трудом прохрипел Павел
-Это персиковая настойка, - усмехнулся Виктор. - Настояна не медицинском. Аборигены научили. Крепость за шестьдесят. Это только первая идет комом, - хохотнул он, снова наполняя рюмки.
-Когда завтра вылетаешь?- пережевывая редиску, спросил Виктор. - Пока ты общался с генералом, мне кое-что успел шепнуть Фоменко.
-Вот трепло, - беззлобно выругался Павел, и добавил, - в пять надо быть на афганской вертолетной стоянке.
-Тебе повезло, что будешь вместе с Поповым, - заметил Виктор, потянувшись за шашлыком.
-Ну и шашлык... Слов нет, - зажмурил от удовольствия глаза Павел, снимая ртом очередной кусок с шампура.
-Да, Витя, - переводя дыхание, вдруг вспомнил он встречу с моджахедами, - почему они нас, все-таки, не размазали? Мы же для них были, как куропатки для охотников.
-Значит, не имели на то "приказу", - скаламбурил Виктор, сочно хрустя редиской.
-А на кой хрен тогда им это было нужно? - удивленно посмотрел на друга Павел.
-Ну, это как сказать, - Виктор снова наполнил рюмки. - Ты обратил внимание, где они устроили засаду? Нет? Вот то-то и оно. Рядом, где они устроили лежку, шел съезд на грунтовку, идущую вглубь "зеленки"...
-Короче говоря, - разъясняю непонятливым, - Виктор посунулся к столу, - им был нужен наш уазик, или, как они его прозвали, - джип. Муджи любят его за высокую проходимость, выносливость, и простоту обслуживания. А, "размазывая" нас, они бы "размазали" и уазик. А так, - тяжело вздохнул Виктор, - может быть наше с тобой время еще не подошло...
Время летело незаметно. За чередованием тостов под хорошую закуску и болтовню,- "обо всем, и ни о чем", не заметили, что наступила полночь.
-Так, - взглянул на часы Виктор, - пора завязывать. Уже наступило завтра. Сейчас пойдем перекурим. Здесь все приберет Махмуд и проветрит. А то видишь, что тут, - кивнул он на плавающие по холлу слоистые облака табачного дыма, - бой в Крыму, все в дыму, и ни хрена не видно.
Виктор прихватил чадары, - себе и Павлу.
-Возьми, - протянул он один Павлу, - ночью ты знаешь, колотун, так что не помешает...
Чадары, это большие куски тонкой шерстяной ткани, чем-то напоминающие собой обыкновенные одеяла. Афганцы набрасывают их на себя, как правило, в холодное время суток.
Было действительно прохладно. Неумело набросив на плечи чадар, Павел, поджидая Виктора, остановился под навесом.
Двор освещался единственной электрической лампочкой, спрятанной под металлический абажур, грибом торчащий на столбе, рядом с гудящим дизелем.
Появившийся Виктор, бросив на ходу, - я сейчас, - направился в сторону сидящих вокруг костра сорбозов. О чем-то переговорив, подошел к дизелю, что-то подкрутил. Дизель резко увеличил обороты, пару раз чихнул, и почти сразу заглох. И сразу, будто все провалилось в тихую, мерцающую огромными звездами, ночь.
Подняв к ним голову, Павел неожиданно почувствовал себя в этом пугающем неведомой глубиной мире, такой ничтожно маленькой песчинкой, что ему стало жутко.
-Мистика какая-то, - встряхнулся он, и посмотрел в сторону костра. Там, освещенные мерцающими бликами его пламени, о чем-то беседовали Виктор и пожилой сержант.
Темнота вокруг была настолько густой, что буквально в нескольких метрах от костра, ничего не было видно. Однако, уже знакомый с особенностями афганских ночей, Павел был уверен, еще немного, и появится луна, которая сразу все изменит.
И действительно, словно доказывая кому-то его правоту, из-за густой ветвистой кроны старой акации, появился яркий, мерцающий своим неживым светом, огромный диск. В свете его неожиданно воскресли и кустарники, и деревья, бросающие вокруг себя сказочные сгустки теней, а крокодил, вырезанный из ствола засохшей акации, выглядел совсем как настоящий. Под навесом натянутого на колья брезента, четко нарисовались силуэты подошедших к костру сорбозов, Стоявший на камнях огромный казан, источал неповторимый аромат знаменитой афганской шурпы. По двору слоились пестрые тени акаций, кустов барбариса, гранатов.
Что-то еще сказав сержанту, Виктор махнул рукой, и подошел к Павлу.
-Пойдем к бассейну, там уютней, чем здесь.
Разместились у самой кромки воды в легких тростниковых креслах. Закурили. Из бассейна, словно подмигивая, на них смотрели луна и огромные звезды. Оба молчали. Каждый думал о чем-то своем.
-Витя, - первым нарушил молчание Павел, - я давно хотел тебя спросить, ты не боишься жить здесь один? За тебя муджи могут дать хороший бакшиш.
-Не боюсь, - помолчав, нехотя ответил Виктор. - Слушай, - неожиданно спросил он сам, - а ты не удивлялся, что в корпус и назад, а это пять километров, наш генерал ездит на своей раздолбанной "Волге" с одним только водителем и без всякого сопровождения?
-Удивлялся, - ответил Павел.
-Ну, и что?
-А ничего.
-Вот то-то и оно, что ничего. Командир корпуса, он же губернатор провинции, Олюми, прямо заявил старейшинам: "Если хоть один волос упадет с головы какого-нибудь советника, а генерала в особенности, виновные и все их близкие и дальние родственники, будут уничтожены". Вот и вся наша охрана.
-А как же тогда сегодняшнее нападение, и шрам на подбородке генерала.
-Ну, - Виктор отбросил в сторону потухшую сигарету, - за генерала, например, нападавшие и их родственники уже поплатились, а мы, мы с тобой, хрен его знает, наверное, такие маленькие люди, на которых можно и глаза прикрыть. А в принципе, Паша, я к своей безопасности давно отношусь философски, - "что на роду написано, то и будет...". А когда это случится, знает только он, - Виктор ткнул рукой в небо.
-Я смотрю, Витя, ты верующим стал, - тихо, и совсем не осуждая, заметил Павел.
-Возможно, - согласился тот - Я только здесь, в Афгане, понял, каждый человек во что-то верит, только далеко не каждый себе в этом признается. Я, Паша, ночами здесь многое передумал и переворошил из прожитого и пережитого. И может быть далеко не все, но кое-что для себя уяснил. Уяснил то, что в своей жизни человек совершает ошибок больше, чем ему отведено. Но это лишь сугубо мое личное мнение, - вздохнул Виктор и замолчал.
