ArtOfWar. Олейник Станислав Александрович. Встреча на перроне 2

"ВСТРЕЧА НА ПЕРРОНЕ" 2.

Итак, первый отклик старшего прапорщика запаса Станислава Белявского.... По его просьбе, фамилии членов экипажа изменены...

"Здравствуйте, уважаемый Станислав! Случайно прочитал на АртОфВаре Ваш рассказ "Встреча на перроне". Я был участником тех событий. То, что Вы написали (как я понимаю со слов знакомого) немного далековато от действительности, а началась тогда несколько по иному", - и,..

Станислав Белявский приступил к своему повествованию...

...7 июля 1987 года командир АН-26РТ борт N08, получил очередное задание совершить полет по маршруту, Кабул - Шиндант - Зарандж - Кандагар - Кабул. Задание, как всегда обычное, - перевозка войск и грузов.

К тому времени экипаж прослужил в Афганистане около года и имел налет уже более 800 часов.

Экипаж был из шести человек, а не из трех, как было показано в рассказе.

Командир, капитан Гринков Григорий, пилот от Бога. Правда, как командир, немного мягковат.

Правый летчик, старший лейтенант Картавых Игорь, хотя и раздолбай, но пилот был классный.

Штурман, старший лейтенант Михеев Сергей Владимирович, обыкновенный деревенский парень, трудяга, всего добивался исключительно своим упорством. За два года дошел до штурмана 2 класса. То, что про него пошел слух, что он сын генерала, все это вымысел. Он, по сути, сирота. Воспитывался мачехой, которую любил и почитал, как родную мать. А застрелился ли он сам, или попал под пулю иранского спецназа, так никто и не узнает.

Бортовой техник капитан Пронкин, хозяйственный, "себе на уме человек". Все тянул, и нужное и ненужное, к себе, имеется в виду, экипажу. И любил, наверное, и сейчас любит, - хорошо поесть.

Бортовой механик, старший прапорщик Гаврилин Александр. Про таких говорят, - "парень от сохи". Человек, несколько мнительный, но в технике профессионал, в прямом смысле этого слова, - "от электрической бритвы, до самолета".

И, наконец, старший бортовой радист, слывший в экипаже борта, как раздолбай, недоучившийся штурман (отчислен со второго курса Кировоградского Летно-штурманского училища гражданской авиации по недисциплинированности). С ним, как с профессионалом (извините за нескромность, - сноска Станислава Белявского), не отказывался тогда летать ни один командир. Это и есть наш рассказчик, старший прапорщик запаса, Белявский Станислав.

Но вернемся к 7 июля 1987 года, началу той "персидской эпопеи".

Кабульское, как всегда, солнечное утро. Стоянка на противоположной стороне от Кабульского аэропорта, в "кармане" которого стоял АН-26РТ под N08.

Шел предполетный осмотр борта. Каждый член экипажа, доложил командиру о своей готовности к полету. И теперь оставалось получить "добро" на вылет. Но, видимо, судьба предупреждала этот экипаж заранее в том что, что-то пойдет не так. Получили "добро" на вылет, но не было пассажиров. Появились пассажиры, но "добро" вдруг отбили. Появилось опять "добро", но вдруг выясняется, куда-то пропал "правак" Гарик. Вот тогда-то наш командир показал себя, как настоящий командир. Он рвал и метал, и готов был порвать каждого, кто тогда попадал ему под руку. Неожиданно на топливозаправщике появился Гарик. Он под завязку был загружен упаковками "Si - Si", бутылочками с соком, печеньем и прочей продукцией из "чекушки", которая стояла за ВПП, на противоположной стороне аэродрома. Все приобретенное он намеревался обменять на что - нибудь полезное в Заранджских дуканах. Диалог командира с Гариком тогда естественно проходил в повышенном, с нецензурным уклоном, тоне.

И вот взлет. А через некоторое время самолет уже в объятьях Гиндукуша...

До Шинданта долетели без проблем. Там выгрузили большую часть пассажиров, заправились и пошли на Зарандж. В Зарандже мы должны были высадить группу связистов из четырех человек во главе с майором Алексеем Дудиным. С ним следовали прапорщик, и два срочника, - рядовой и младший сержант. Там мы должны были выгрузить их груз, и дальше пойти на Кандагар, где должен был выйти советник командира афганской танковой дивизии.

На удалении 250 км от Шинданта начались проблемы. Отказала навигация. Связь с Заранджем установить не удалось. Это беспокойства не вызвало, - потому что на афганских аэродромах с этим приходилось встречаться не единожды: То РП по русски не понимает, то соляры нет, ее продали "налево" и поэтому из-за молчания дизеля нет электричества. Вот и решили идти визуально, благо погода была "миллион на миллион".

По карте, мы должны пройти между двумя озерами, но как потом выяснилось, одно из них высохло полностью, а второе пересохло так, что из него получилось два. Пройдя между ними (по сути, по середине правого озера) мы оказались немного правей и вышли как раз на только что построенный иранский аэродром Заболь. Мы тогда и не догадывались, что это иранский аэродром. Курсы взлета и посадки аэродрома один в один совпадали с афганским Заранджем.

Аэродромы строятся с учетом господствующих ветров, расстояние между ними было около сорока километров, что для самолета, как вы понимаете, ерунда. Я связался с Кабулом, сообщил, что вышли на точку, тот нам пожелал мягкой посадки (хотя, как я понял, он нас не слышал, просто догадался, что мы на точку вышли, так как пеленг на нас отвалился, связь там была паршивая) и мы, включив отстрел АСО, начали снижение. Представляю, что подумали персы, увидевшие этот салют с земли. Наблюдаем под собой асфальтовую полосу, хотя в сборнике она числится грунтовой, я сообщаю об этом командиру, на что получаю ответ, вроде того, что асфальт только что положили ( в принципе, это была правда). Мягко сели, плавно катимся, я еще раз высказал свои сомнения на счет полосы, на что еще раз получил ответ, теперь уже от "правака" "Видишь, трактора наши стоят, значит только что закатали". На вопрос, почему на наших тракторах надписи на английском " Митсубиси", вразумительного ответа не расслышал. Самым веским аргументом "правака" было: " Мы там, где надо! Видишь у сорбоза наш автомат!"

Зарулили на перрон, выключились. Вышли командир со штурманом, был ли кто третий, не помню. Кажется Алексей Дудин. Немного повозмущались, что нет встречающих и пошли на КДП выяснять обстановку и запрашиваться дальше, а мы с механом, занялись перезарядкой АСО.

Самые большие сомнения, что мы где-то не там, у меня возникли, когда я решил отдать сорбозу пустой деревянный ящик от АСО. Афганцы, не знаю, что за него сделали бы, а этот шарахнулся от меня, как от прокаженного. И тут я увидел бегущих от КДП командира и штурмана: "Там портрет Хомейни висит!!! И за оружие они наше хватались!" - кричали они на ходу. И только тут мы обратили внимание, что поперек рулежки уже стоит грейдер, а сорбоз снимает с плеча автомат. Мы естественно сделали то же самое и, примкнув приклады, не снимая его с прицела, пятясь, зашли в самолет, закрыли дверь и подняли рампу. Ну а потом, начались долгие переговоры с местным начальником. По русски он не говорил, общались на школьном английском. Из разговора мы поняли, что находимся на территории Исламской Республики Иран. Мы попросили прощения, за нарушение границы и, что это произошло неумышленно, но территория самолета, является территорией СССР, и мы просим пригласить советского консула. Да, действительно, он говорил, что консул ждет вас у телефона, и если мы желаем с ним с ним поговорить, то нужно пройти на КДП. Мы попросили принести телефон к самолету. На его ответ, что у них нет кабеля, я сходил в салон, взял бухту "полевки" и показал ее иранцу. Больше про консула он не вспоминал.

Однако, хотя и наивные, но попытки выманить нас из самолета, были. Такие, например, как: "В самолете очень жарко, вы, наверное, очень хотите пить? На КДП есть очень вкусная, и очень холодная вода!" На что мы ему просто показали одну из упаковок Si-Si , которую, если вы помните, достал наш правак Гарик из своих шкурных интересов.

Пока шли переговоры, перед носом самолета появился трактор, а на аэродром вкатили несколько пикапов с сарбозами. Это уже говорило о явно не мирные намерения хозяев авиабазы.

То, как сарбозы быстро и ловко окопались с помощью штыков и прикладов, подчеркивало, что народ этот воюет не первый год. Они установили по курсу тяжелый пулемет типа ДШК, слева, в окопе, засел сорбоз с пулеметом типа ПКМ. На крыше КДП разместились пять гранатометчиков...

Вы, (обращение к автору) и еще один автор с УС ГВС писали, что Алексей Дудин руководил действиями экипажа самолета. Но это было далеко не так. Я заявляю авторитетно, при всем моем уважении к Алексею Дудину, если бы он даже попытался командовать экипажем, он тут же был бы послан на три буквы. Но он так не поступал.

А вот советник командира афганской танковой дивизии подполковник, фамилию его кроме командира, у которого был список пассажиров, никто не знал, да и не спрашивал, даже попытался распределять между нами сектора обстрела, и объяснять, по какому сигналу все должны покинуть самолет и пойти в атаку на вооруженных до зубов сорбозов. Но ему вежливо было указано, кто на самолете командир, и командир один, и никак не связист или танкист. А когда ему было доведено, что при первом же выстреле с нашей стороны, на самолет обрушится огонь со всех видов оружия, в том числе и гранатометов. И, даже, без учета взвода автоматчиков, и от нашей дюралюминиевой бочки с крыльями, содержащими три тонны авиационного керосина, осталась бы, вместе с нами, кучка пепла, которую размели бы метелками сарбозы, и никто никогда бы не узнал, куда исчез советский самолет АН-26 с экипажем и пассажирами. Выслушав эти убедительные доводы, подполковник замолчал и больше не вмешивался в распоряжения командира самолета...

Пока шли эти перипетии, я несколько раз пытался выйти на связь с Кабулом, или хотя бы другими бортами, работающими в районе Кандагара. И один раз мне даже удалось связаться с Кабулом. Я, как мог, обрисовал сложившуюся ситуацию, Но ответ был обескураживающий, - "Счастливого полета". Можно было предположить, что он меня не слышал, а просто видел отвалившийся на меня пеленг и просто домыслил, что я ему мог сказать. Было еще много попыток выйти на связь, в том числе с аварийной Р855УМ, которую тут же сканировали персы. Но положительного результата я так и не добился. В итоге, у нас просто сели аккумуляторы...

Просидели мы тогда в самолете около 11 часов. Дежурили по два человека в кабине. В салоне, расстелили парашюты, где отдыхали в свободное время от дежурства. Я дежурил с бортмехаником Гаврилиным. Около часа ночи мы с ним сидели в кабине, и наблюдали за обстановкой. Вдруг видим, вдоль полосы становятся машины, подсвечивая ее фарами. Аэродром-то действительно был недавно построен, не оборудован был ни радиосредствами, ни светотехническим оборудованием.... Видим, через некоторое время приземляется небольшой пассажирский самолет и к нему подкатывает сразу несколько автомобилей. Потом сразу все гаснет. Мы подумали, что привезли советского консула, или какого-то большого иранского начальника, готового решить нашу судьбу. Но на деле оказалось все намного серьезнее. Буквально через 10-15 минут к самолету подъехал автомобиль с громкоговорителем, и на английском языке до нас донеслось, - Даем вам три минуты! Ваша жизнь в ваших руках! Я, зная английский очень плохо, решил, что не так все понял, побежал в салон будить "правака" Гарика, который в английском был довольно силен, но не успел.... Персы обманули! Прошло не три минуты, а от силы одна.... Начался штурм. Стреляли со всех стволов, но, как я понял, поверху. Но тогда мне казалось, что стреляют именно в меня. Хотелось куда-то спрятаться, залезть под лавку, надеть на голову ведро.... Хотя я и понимал, что все это бесполезно. Наша "жестянка" легко прошивается даже из автомата, но мысли такие, в голову приходили.

После огневой подготовки в дело вступили спецназовцы, которые специально для нас прилетели из Тегерана на самолете, который мы видели. Побили блистеры, закидали самолет гранатами с газом, совсем не слезоточивым, делаешь вдох, а выдохнуть уже не можешь, такое ощущение, что легкие рвут изнутри, от гранат загорелись расстеленные парашюты, начался пожар. Была не то, что паника, скорее непонимание ситуации, или даже неверие, что это происходит наяву и именно со мной, я спросил командира: "Гриша, что делать? Стреляемся?", командир ответил: "Выходим!" На свою беду, мы так законтрили входную дверь, что еле открыли, чуть не задохнувшись и не сгорев. Борттехник решил покинуть борт через левый аварийный люк, но сразу получил в лоб прикладом...

Я выскочил в дверь, даже не знаю зачем, поднял руки, и тут же получил прикладом по затылку. Оказалось, только лишь потому, что в руке у меня был пистолет, из которого минуту назад я хотел застрелиться. И вот, я лежу на бетонке, в затылок мне уперся ствол, руки связаны за спиной и на глазах повязка. Примерно то же самое произошло с экипажем и пассажирами. Все лежали на бетонке под прожекторами, со стволами у затылков. Но в тот момент, как ни странно, меня страшило не мое положение, а какие-то летучие твари, бьющиеся в прожектор, и падающие мне на голую спину. (Лежал я тогда с голым торсом).

Потом нас все построили у стены с завязанными глазами. Напротив стоял взвод автоматчиков, слышалось щелканье затворов.... В общем, разыгранная имитация расстрела.

На тот момент, не было никаких воспоминаний, типа "вся жизнь пролетела перед глазами", как пишут обычно в книжках, а было удивление, - "на кой хрен самолет штурмовали, могли бы просто спалить".

Потом был зиндан. Я, бортмеханик и два солдата, сидели по одиночкам в одном коридоре и могли иногда переговариваться. Остальные сидели в общих камерах. Про подполковника Бабушкина и Алексея Дудина, где сидели, не помню. А одиночка была похожа на пенал, примерно 2,5 м длина, 1, 5 м ширина и 3,5 м высота. На потолке окошко, примерно 30 х 30 см. с решеткой. По крыше ходят сорбозы. А тот, который был над нами, постоянно просовывал ствол автомата и в окошко, и начинал дико хохотать. А мне было тогда не до смеха, и постоянно сверлила мысль, а вдруг нажмет на курок?..

На следующий день были допросы. Все почему-то спрашивали, какой рукой писал наш штурман Серега Мохов? Не сотрудник ли ты КГБ?.. Потом начали приводить в кабинет к чиновнику довольно сносно говорившему по русски. Были предложения, и остаться в Иране.... Но в основном вопросы задавались о том, - что это за самолет, что мы делаем в Афганистане, и с какой целью оказались в Исламской Республике Иран...

А через два дня, нас неожиданно посадили в микроавтобус и повезли в другую тюрьму, Позднее стало известно, что в город Захедан.

....В Захедане, условия содержания были намного лучше, сидели по два, кормежка была довольно хорошей. Камеры с большими окнами, естественно с решетками, охраняли пацаны лет по 12-15, эдакий персидский "гитлерюгенд". Но когда мы подходили к окну, мальчики передергивали затворы и поднимали стволы, сомнений, что парнишка выстрелит, не было, чего не скажешь про их командира, сержанта лет сорока (самому старшему из нас (борттехнику) было 35, мне было 24, командиру 25). Это был душевный мужик, расспрашивал про детей, рассказывал про своих. Приезжали люди с видеокамерами, пытались снимать. Я скрючился и закрыл лицо, люди начали пихать мне в уши сигареты, пока не прикуренные, но с обещанием прикурить. Уши мне было жалко, поэтому я подчинился, но в знак протеста, объявил голодовку, которая естественно не возымела результата, так как мой сокамерник капитан Пронкин А.И. съедал все за меня: "Станислав, ты не прав! - говорил он мне, - Силы надо беречь! Ну, ты помидоры не будешь? Тогда я их съем".

В Захедане мы просидели, кажется, пару дней (память уже подводит). Потом нас в сопровождении вооруженной охраны перевезли в аэропорт и регулярным рейсом иранской авиакомпании на А-300 перевезли в Тегеран. В Тегеране в ВИП-зале аэропорта нас встретили, какие то люди в хороших костюмах, толи сотрудники МИД, толи разведки, провели небольшую беседу про исламскую революцию и про духовного лидера аятоллу Хомейни и на двух представительских Мерседесах в сопровождении полицейского кортежа перевезли в иранский МИД. Из МИДа нас забирал уже наши, и посол и военный атташе, довольно молодой симпатичный мужик (посол был уже в годах). В посольстве мы прожили 3 дня, и все эти 3 дня мы были окружены теплотой и заботой сотрудников и их жен, которые кормили нас за свои кровные, а когда за нами прилетел самолет, собрали кое какую гражданскую одежду, Гарику достался шикарный костюм с отливом. Огромнейшее им за это спасибо! Очень запомнился посольский завхоз, умнейший мужик с двумя высшими образованиями. Он нас сопровождал по ночам на прогулках по посольству (днем нас никуда не пускали). Кстати самолет, который за нами прилетел, не был кабульским, специально за нами прилетел Ту-134 с Чкаловской. Когда улетали, то долго сидели в аэропорту, ждали, когда привезут штурмана. Привезли его в фанерном ящике, в целлофановом мешке, после опознания пошли на погрузку, когда его (штурмана) загружали, то механик оставил все содержимое желудка на бетоне . Потом в Тбилиси выгрузили штурмана, а нас отвезли в Ташкент, где нас уже ждал самолет с нашей эскадрильи с загранпаспортами почти всего экипажа, за исключением меня . Случилось так, что незадолго до нашей эпопеи, я летал с другим экипажем в Союз и загранпаспорт потом не сдал, а когда нас брали в Заболе, то все документы изъяли, у всего экипажа на руках были удостоверения личности, а у меня паспорт, ну а когда нас отдали, то документы не вернули. Таким образом, я оказался невыездным и не мог пересечь границу. Пришлось ночевать в Ташкенте, а за ночь мне сварганили загранпаспорт и утром я улетел в Кабул на попутном Ан-12 50-го ОСАП. За то я избежал участи всего экипажа, быть на аудиенции генерала Варенникова, в кабинет которого их увезли прямо с кабульского аэродрома.

Сомнения о самоубийстве штурмана, нас посетили после его опознания, входное отверстие у него за левым ухом было, а выходное в шее, человек всю жизнь был правшой. Наши предположения следующие: когда начался штурм и нас закидали газовыми гранатами, все начали задыхаться, Серега в это время был в кабине, где был открыт верхний люк, вполне возможно, что он высунулся в него хватануть воздуха, и схлопотал шальную пулю, ведь эти черти лупили со всех стволов поверх самолета. Вот тогда-то до нас дошло, почему иранцы, когда допрашивали нас, спрашивали, какой он рукой расписывается.

А Алексей Дудин умер от инсульта лет 5-6 назад, кстати, аппаратуру он так и не уничтожил (теперь уже можно рассказать, это ему никак не повредит). Он просто ее не успел уничтожить.... Неожиданная атака иранского спецназа по захвату самолета сыграла свою роль. А до этого, на протяжении всего времени осады самолета, он собирался это сделать, но его терзали сомнения, что если он ее уничтожит, а нас вдруг выпустят? Что бы с ним сделали начальники? Он нас попросил, что бы мы на допросах в нашем КГБ подтвердили, что он ее сжег, ну мы естественно так и сказали. Алексей был хороший мужик, светлая ему память. Он был единственным из нашей "персидской" команды, с кем мы встречались после окончания этой эпопеи. Он несколько раз приезжал к нам на аэродром...

А какие были последствия? Конечно же, были.... По возвращении в Кабул, нас через пару дней увезли с аэродрома, где мы проживали, и поместили в модуле на территории военного городка штаба 40 Армии. В течение недели, водили, как на работу, в Особый отдел. Там уже с нами работали наши гэбэшники. Это были профессионалы, мастера своего дела. Мне даже было интересно с ними общаться...

В итоге "после разбора этого полета", последовали следующие санкции: Командира исключили из рядов КПСС, и пересадили на место "правака". Наверное, меньше чем через год, он пересел снова на место командира. А увольнялся в запас уже с должности заместителя командира части по летной подготовке. А восстанавливаться в КПСС ему не было уже смысла. Партия вскоре почила в бозе. Награды, уже подписанные начальством, никто так и не получил...

Мачехе штурмана, в связи с его гибелью, никаких добавок к пенсии не дали. Он был ею не усыновлен. Мы тогда со всей эскадрильи собрали по 10 чеков с человека, и контрабандой доставили в Союз. Позднее командир, "правак" и бортмеханик, передали ей эту сумму...

...Уже, будучи в Кабуле, мы узнали, кому были обязаны нашему спасению. - Оказывается, на следующий день после нашего исчезновения, по нашему маршруту пустили пару СУ-25. Они и обнаружили какие-то обломки. Для перепроверки по тому же маршруту прошла пара наших вертолетов. Они подтвердили информацию штурмовиков, и в итоге, - нас "похоронили"...

И если бы не афганский разведчик, перешедший границу с иранской стороны, который и сообщил о нас, еще не известно, "воскресли" бы мы, или нет...

А в заключение этого повествования, хотелось бы сказать очень просто, - спасибо тебе, Станислав, за твою корректность, честность и порядочность...

Штатный экипаж Ан-26 РТ N08. Крайний справа, с обнаженным торсом Станислав Белявский. Командир экипажа отсутствует. Он выступал в качестве фотографа.

Станислав Белявский в наши дни.

Оставить комментарий © Copyright Олейник Станислав Александрович Размещен: 09/10/2013, изменен: 09/10/2013. 23k. Статистика. Рассказ: Афганистан Иллюстрации: 2 штук.	Оценка: *9.379** Ваша оценка:

Олейник Станислав Александрович Встреча на перроне 2

Олейник Станислав Александрович
Встреча на перроне 2