ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Омельченко Олег Викторович
Красный песок

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.55*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Понимаю, что этот отрывок не совсем по теме сайта, но все же повесть о людях военных.Выкладываю главу, чтобы понять, интересно ли это кому- нибудь.
  . Ветра не было, и от того серый февральский рассвет был еще угрюмее. Никифор Байгачев вылез из под теплого овчинного полога, сунул ноги в чуни, и мелко крестясь, проковылял к окну. Ноги и спина надорванные холодом, походами, и непомерной тяжестью пограничной казачьей службы, противно ныли, должно, на перемену погоды. Быть бурану с утра- решил про себя Никифор, но выглянув в окно, передумал- не с утра, а к вечеру, а то и еще позже, к ночи заметет, уверился он. Накинув на плечи крытый синим сукном тулуп, выскочил на двор по нужде. Казак на маячной вышке, завидев его,
   выразительно похлопал себя по бокам, мол холодно, а все не спим, служим.Хотел было выругаться матом, но произнеся первый слог, подавился завидя , что Никифор помахал ему кулачищем. Как все старообрядцы, матерной ругани он не одобрял, и даже в бою, в жесточайшей рубке, никогда не ругался, а только в голос молился. Забежав за конюшню, где снег был исчерчен желтыми струйками, справил нужду, и запахнув тулуп, вскочил в избу. Жена, Петровна, уже встала, и гремя горшками накрывала на стол. Грохнула дверь, и в хату ввалился старший сын- Петр. Он был уже взрослым, женатым казаком, и служил там же , где и его отец, на недавно отстроенном, Новом, форпосту создаваемой оборонительной линии. .Поскольку, Никифор, загодя собирался сбегать в Тарскую крепость, то Петр, оставался за него , старшим в укреплении. Никифор еще сомневался, ехать, не ехать, опасаясь предстоящего бурана, все-таки, до крепости, шутка-ли, двадцать верст, но ехать было надо.
  
  - Добрева ночевалось, батя, поклонившись сказал Петр.
  - Добрева, сыне. Прикажи заседлать моего лохматого, и заложить пару в сани, дай мне фузею, зарядов с десяток, да пистолетов пару. Пистолеты заряди.
  - Казаков в конвой возьмете? Поинтересовался Петр(он, как и было принято среди кержаков, отца и мать называл только на Вы.)
  - Алей приедет с кордона, санями, и побежим с ним. Вы джунгар стерегите. Сам ведаешь, чего киргизцы бают. Режет их контайша... Ты вот чего еще.. Всю ясачную пушнину, соляную пошлину, путевой сбор в сани погрузи, а я в Таре сотнику сдам. Завтра торг, мы там ночуем, а после торга, как всего прикупим, воротимся, так, что жди нас завтрева, к ночи.
   Иван поклонился, и вышел, Петровна бросилась за ним, на ходу заворачивая в тряпицу подарунки невестке и внучатам.
  Никифор оделся, затянул пояс, повесил саблю, и вышел на двор. Форпост постепенно оживал. Казачки топили печи, на вышках, и воротах менялся караул, готовился к службе разьезд. Надо сказать, что , в то время, как впрочем , и сейчас, служба на границе была очень опасным делом. Назначение кордонной линии , в том и состояло, чтобы, обнаружить идущих в набег, степных хищников, дать знать в крепость, и продержаться до подхода государевых полков. Пусть даже и ценой собственной жизни. Обычно, эта цена и платилась, поскольку, силы сибирского казачьего войска, были распылены, на всю тысячеверстную линию по фортам, форпостам и кордонам. Людей отчаянно не хватало. Те, первые , пришедшие с Ермаком, переженились на местных, и образовав "старую сотню", фактически растворились, среди коренного населения. Но именно благодаря почину "старой сотни" удалось, выковать из вчерашних крестьян ,скотоводов, лесных охотников, и лояльного к русским местного населения, тех "малиновошлычных" сибирских казаков, которые дошли до самой Аляски и Калифорнии.
  Никифор , едва не сверзившись с обледеневшей лесенки, взобрался на вал. Пройдя вдоль частокола, осмотрел артиллерию. Ее было не густо, бронзовая пушечка, и две затынных пищали, от которых грохота было, больше чем пользы. Стволы были в снежной измороси, и если бы сейчас стрелять, то они могли пойти раковинами. Это был явный непорядок, крикнув капрала-пушкаря, для порядка и вразумления, дал ему в ухо. Пушкарь, молча стоял навытяжку, зная, что виноват. Но разойтись Никифор не успел. В морозном воздухе, явственно раздался скрип саней, и по Абацкому тракту замаячили сани-розвальни, в сопровождении двух верховых. В отличии от обычных для казаков лохматых папах, всадники были одеты в рыжие лисьи малахаи. Никифор расплылся в улыбке- ждали вас! И проорал караульному у ворот:
  - Отчиняй! Алей с сынами едет!
  Алей Кулмаметов был самым, что ни на есть коренным сибирским татарином, хотя, чего греха таить, Никифор и сам на две трети был таким же татарином, только его род до прихода Ермаковского воинства не успел принять ислам, был крещен в православии , и потому считал себя русским. Алей , же был ревностным мусульманином.
  Ворота форпоста противно проскрипев, распахнулись, и в укрепление чинно вьехали гости. Петровна, успела выскочить из хаты, и поднести прибывшим, на резном деревянном блюде, по чарке водки. При этом, гостям, как мусульманам, были предложены на закуску соленые грузди, а Никифору-сало.
  Высокий, светловолосый и голубоглазый Алей , был больше похож на русского, чем кряжистый, чернявый Никифор. Не смотря, что ему уже было за пятьдесят, Алей мог сутками трястись в седле, в лютые морозы ночевать на снегу, в жаркой летней степи подолгу обходиться без воды. С Никифором их связывала вся жизнь. С молодости, как только их, молодых казаков, взяли в войско, вместе они ходили в далекие походы, к горам Алатау, участвовали в набегах на невольничьи караваны, угоняли скот, и насмерть рубились в жестоких приграничных стычках. Оба они были рады встрече. Соскочив с коней, гости разминали ноги, а друзья, опрокинув по чарке, обнялись.
  - Давненько же я твоей рожи татарской не видал ,довольно пробасил Никифор
  - На себя в зеркало глянь, ничуть не обиделся Алей.
  Но время поджимало, и следовало торопиться, чтобы успеть до крепости засветло. Отдав распоряжения, Никифор проверил запряжку, и вместе с Алеем взгромоздившись в сани, и ведя в поводу двух оседланных и завьюченных строевых коней выехали на Тарскую дорогу. Какое- то время , друзья молчали. Заснеженный лес, первобытная тишина вековой тайги, пересверк снега , льда, инея , волей- неволей вызывали в душе благоговение, сродное тому, какое возникает у верующего человека в храме. Первым нарушил молчание Никифор.
  - Ну рассказывай, куда пропадал, почитай , с осени не видались
  - Куда- куда... Служба.. В конце сентября, по первоснежке, бегал по наряду, из Тобольска на Чусовую, ясак возили. Оттуда пошли с царевыми войсками, назад, в Тобольск, шли не быстро, обоз большой, пушек только, два десятка, да возов с полсотни, вот, две недели как воротились.
  - А что за войска?
  - Войска наиважнецкие. Семеновский и Московский полки, полк башкир, пять сотен мещеряков, Нижегородские драгуны, и пленных шведов на царской службе много. Все пушкари- почитай они. Пехотные сержанты и офицеры шли в Тобольск. Остальные- на калмыцкую линию, в Забайкалье, в Нерчинск и далее. Числом, всех, около пяти тысяч.
  - Это , вроде, хорошо. А то мало, здесь, в Сибири войска. Ну, в Тобольске, драгунский полк, да конница татарская, городовой
   казачий полк, и три казачьих полка на линии, вот и все воинство, от Камы до Енисея. И десяти тыщ не наберем.. А может и войнишку каку царь Петр замыслил...Сам знаешь, ненадежна нынче степь. Джунгары давят на киргизов, те бьются с ними крепко. Пока батыры секутся, аулы со скотом , откочевывают к линии. Среди тех тоже смута ...Кереи и Найманы держат руку нашу, Кыпчаки и Адаи столь озлобились, что готовы со всем светом воевать, а роды, что идут из Семиречья, сами не знают , чего хотят. Опять же, начальство наше безголовое , оружие продает и тем и другим. Вместо поддержки казахам, стравливает степняков между собой. Потом, на линию нападают и те, и другие. Вспомни, 1709 и 1712 годы... Нас сибиряков, никто слушать не хочет, они, там в Питербурхе все просвещенные, а мы, здесь , в дикости пребываем, с вердлюдами живем!
  А как набег, то чьи кости потом по степи белеют? Никифор плюнул в снег и плотнее запахнулся в шубу.
  - Единым войском, Сибири не удержать, хмыкнул Алей. Малолюдно у нас.Холодно, да и земля бедная.. Вот за Тюкалом-речкой, да Чернолуцкой слободой, вдоль Оми, вот где земля черная. Но там контайша всех вырежет. Или султан Вали, если тот не успеет. Слыхал, в Чернолуцкой, пушки днем и ночью, заряженными держат. Народу бы сюда.. Хлеб чтобы растили ...Тогда и торговлишка, какая- никакая пойдет, а то, одним ясаком живем. Да, не так-то Ермак Тимофеич хотел... И не так он делал. Уж полтораста годов прошло, а все трудами его живем . Недалеко ушли. На восток- уже и до Камчатки добрались, а на юг? Выше Оми ни одного русского нет. А все потому, что прибывающее начальство степи не знает, да и знать не хочет. Им бы здесь наворовать,
   и назад в Россию. Так при Московских царях было, да и при Петре то же самое.
  - Я, вот , верь, до сих пор в толк не возьму, как это Ермак, всего-то с тысячей казаков, менее, чем за три года, всю Сибирь увоевал? Почему остяцкие и вогульские князья от Кучума отошли, почему татары, кроме Шейбанидских родов, за него биться не стали? Пушек испугались? Напугаешь их чем нибудь... сам знаешь! Вот ты человек ученый, ответствуй чего-нито! Никифор знал , что отец Алея, богатый татарский мурза, в молодости, отправлял его учиться в Казань, в медресе, откуда он через год был выгнан за драку, но читать, по русски и по арабски он умел, и среди поголовно неграмотного казачества , слыл книжником.
  - Мне, так, старики говорили, что Ермак, он, наш по крови, сибирец. Когда Шейбаниды, из Бухары пришли на Сибирское ханство, наших, природных владык, резали без пощады. Тогда, отец его, будучи, сам княжеского роду, от смерти спасаясь, вышел на Русь, в Соли Камские, и более о нем, ни слуху, ни духу. Ермак, же служил в казачестве, и как силу собрал, так и пошел воевать отцовский стол. Вся Сибирь его сразу, за хозяина признала.
  - Ну ты и брехать, Алейка... Его ж фамилия- Аленин!
  - А твоя фамилия, к примеру, что, русская? Байга- слово чье? Что оно означает? Так и Аленин, фамилия уж точно, не русская, а скорее всего от имени происходит! А парсуну его, в Тобольске видел? На кого он ликом похож? А имя? Похожее у киргизов и казахов есть только звучит, чуть иначе- Ермек!
  Крыть было нечем. Действительно, и байга- слово татарское, и означает, вид конных состязаний, и ликом Ермак, на парсуне-явно не русский, и имечко у него...Но уступать Никифор , даже в спорах, не любил, и сидел надувшись. Однако, Алей, вынул из мешка штоф, круто посоленную горбушку, ткнул Никифора, локтем под бок, и вдумчиво сказал:
  - Хватит хомячиться, дурень старый, давай, воспримем, за дедов, вечная им память!
  Друзья, по очереди, приложились к штофу, и вскоре, обнявшись, горланили лихую казачью песню:
  
  Он на белом коне, карабин на спине
  На седле, пистолеты двойные...
  Тем временем, в сгущающихся сумерках, показались огоньки на башнях Тары.
  
  
  Тобольск. Дворец Сибирского генерал-губернатора князя Гагарина.
  
  В просторной зале губернаторского дворца, вдоль стен стояли лавки и сундуки, а в центре, находился сколоченный из кедровых плах стол, за которым, старательно, скрипели перьями писаря. На лавках, чинно восседали обер- комендант Карпов, трое офицеров в зеленых Петровских мундирах, и купеческий староста Тобольска, кержак Фефилов. По залу, в кафтане и ботфортах, нервно ходил от стены к стене, полковник Бухольц, и рубил фразами:
  - Государь наш, Петр Алексеевич, повелел, выступить в поход, дойти до Яркети, поставить там крепость, и завести промысла по добыче песошного золота. Потому, приказываю, войску казачьему, выделить и снарядить, два конных полка, От себя , должно мне снарядить, полк пехотный, дюжину полевых пушек. Купцам Тобольским, изготовить достаточно дощаников, провианта и иного припасу, сколько требуется. На какое-то время, сидящие , онемели. Первым поднялся с лавки Карпов, и пересохшим ртом проговорил:
  - Господин полковник! До Яркенда, легкой коннице, одвуконь, без обозов, три месяца ходу. По пути, три высоких перевала, на одном, Архарлыке, джунгарское укрепление, везде, караулы крепкие. Пока, вдоль Иртыша, пойдем, вода есть, дальше, до Алакуля, пустыня. Да, и самое главное, пойдем через земли контайши. Джунгары нас так просто, не пустят. От лазутчиков наших, знаю, около Балхаша , стоит джунгарский заслон. Не менее 10 тысяч, латная конница, пехота с фузеями, пушек до двадцати. Кроме того, ополчение Чоросов, коих контайша держит в степи против казахов. Тех еще, до полутора тысяч, половина из них вооружена русскими ружьями. Да и золота в Яркенде нет. Добывают его, много южнее, в Китайских горах и Алатау. Но где точно, мы не ведаем. Золото есть, в Салаирском кряжу. Ходу туда от нас две недели, по Томскому тракту, на Чаусский острог, потом, на Умревинский острог, и оттуда еще пять дней. Войск там никаких нет. Князья телеутские сами джунгарами пограбленные, в заведении промыслов перечить, скорее всего, не будут. Д а и если будут, то это не калмыцкая латная кавалерия.
  - Цыть , Карпов! Разжирели! Жрет твое казачье водку по крепостям, ясашных грабит, а в поле выйти, да государю саблею послужить- кишка тонка! Лазутчики у него! Когда в степи последний раз были? У меня карты, европейские, немецкие, голландские, да и купцы Бухарские, также говорят. А что твои пьяницы, с похмелья наплели, сам и слушай! Добудь мне немедля, людей достой ных, кто в тех краях не раз бывал, дорогу знает, и толмачить, как по татарски так и по калмыцки может.
  - Бухарцы наговорят, буркнул Карпов в бороду, но в голос гаркнул:- виноват! Слушаюсь! А потом, внезапно сделавшись строг и серьезен, произнес- Полагаю, своим долгом доложить, что в Тобольске, казаков, всего пять неполных сотен, да драгун две роты. Все остальное войско, на линии. Пушки- только на стенах. Для сего же похода, требуется, людей, не менее пяти тыщ, поелику, чтоб живу вернуться, придется оставлять в тылу, через каждые шесть дней пути, душ по пятьдесят, да строить им редуты, и оставлять порох и провиант. Иначе- потеряемся в пустыне. Так-то Иван Дмитрич.
  Бухольц изменился в лице, подошел к Карпову, приобнял его, и уже без прежнего накала, произнес- ты , не серчай, Семен Прокопьич, ведаю я , что вояка ты, бывалый, ведаю, что ни пушек ни людей,ни припасу у тебя нету, но порученье государево, сполнять надо! Уж чего там ему, губернатор Ваш, князь Гагарин, набрехал...
  Карпов криво улыбнулся и прогундосил себе под нос:- Так сполним, чего там, не впервой. Бухольц остановился посередине залы, и уже совершенно спокойно, но твердо, приказал- Господа ! Завтра, до полудня, доложить мне по наличию припасов. Сабли, палаши, фузеи, срочно заказать на Уральских заводах, для чего послать обоз в Соли Камские! Пушки лить и порох молоть станем здесь. Лес судовой- закупить. Обьявляй рекрутский набор, Семен Прокопьич. Всех казаков, кто стар, но воевать может, всех в строй, у кого коней нет, верстаем в драгуны. С крестьян и горожан - по рекруту с четырех дворов. Острог открыть, колодников, да каторжан, кто в силах, и не совсем душегуб еще, всех , в пехоту, а кто не согласный... Виселицу в дворе поставить!
  Бухольц резко развернулся на каблуках, и вышел из залы. Прогромыхав ботфортами по лестнице, вылетел во двор.
  На дворе, едва не столкнулся с группой людей, явно азиатской наружности, одетой в щегольские желтые халаты с воротниками и выпушками из черного баргузинского соболя, богатым было и их оружие. Оправленные в серебро клычи, украшанные бляхами пояса, все говорило о том, что люди эти, ох , не простые. Завидев полковника, люди сложили руки ладонями перед собой, и вежливо склонились. Бухольц тоже приподнял шляпу, и быстрым шагом прошествовал мимо.
  - Кто люди сии? Спросил он у сопровождающего казака.
  - Ерке Тарзакой, зайсан Джунгарский, посол контайши. Ждет прибытия с Питербурху, губернатора, князя Гагарина.
  Бухольц кивнул, и забыл о них, уж больно дел было много.
  Ерке проводил его взглядом, и сказал молодому сотнику Батсуху
  - А он невежлив. Я слышал, что, он послан сюда самим русским царем, но и меня послал великий хан-тайджи Голдан Бошокту! Да и сам я в степи, не последний человек. Русские не скрывают, что готовят военную экспедицию в Яркенд, но никто не удосужился предупредить меня, как посла нашего владыки. А русские войска, пойдут по его земле. Возможно, это война. Потому, Батсух, завтра же, скрытно покинь Тобольск, и направляйся к Черен- Дондуку, он должен узнать об этом! Мы должны быть готовы, отразить русское вторжение уже к весне. Времени мало.
  
  
  
  
  Тарская крепость.
  
  
  Переночевав на постоялом дворе, с вечера помывшись в бане, Никифор и Алей, явились на доклад к коменданту крепости, полковнику Немчинову. У крыльца скучал молодой казак, считал ворон, опершись на пику. Завидев Алея и Никифора, строго вопросил:
  - Кто таковы? По какому делу?
  Сдерживая смех, Никифор ответил:- Урядники Байгачев и Кулмаметов, к полковнику Немчинову. Казак убежал в избу, но быстро выскочил, и уже уважительно , протараторил:
  - Вас ждут, господа урядники.
  В просторной комендантской избе, за столом, сидели полковник Немчинов и сотник Чередов. На столе стояли соленые огурцы, капуста из бочки, полуштоф водки, а сами хозяева, будучи со страшного похмелья, и уже хлопнув по чарке, хлебали из мисок жирный мясной навар. Все знали друг друга много лет, и вне строя никогда друг перед другом не чинились. На правах старшего, Немчинов, пригласил:
  - Сидай, вояки.
  Алей с Никифором поклонились, и хором ответили:
  - Благодарствуем, Иван Гаврилыч!
  Чередов налил казакам по чарке, подождал, пока те выпили и закусили, и спросил:
  - С чем приехали?
  - Ясак подвезли, да сборы , какие собрали, опять же на торг. Обстоятельно ответил Никифор. А что, Иван Дмитрич, кака нуждишка, в нас была? Кабыть, ни в чем, не провинились, хотя, мы, на линии, сроду во всем виноваты. Пошутил Никифор. Но Чередов, шутливого тона не принял, а переспросил:
  - А на границе каково?
  - На границе худо. Разьезды прознали, что джунгары режут кайсаков, оттесняя их от Балхаша, но сами джунгары говорят, что контайша ввязался в войну с Китаем, и войск у них здесь мало, только заслон Дондук- Черена. Орда в любой момент готова напасть. Особо жалуются Барабинские татары, нападают на них каждый день, казахи. Вали-султан говорит, что люди-то не его, а пришлые, из Орта жуз (Среднего жуза), но нам с того не легшее. Потом перевел взгляд на Немчинова, и продолжил:
  - Как Вы, господин полковник, приказывали, в каждой деревне, мужикам розданы пики и сабли а также фузеи, порох и свинец. Во всех деревнях заведены караулы. Мужиков стрелять обучаем. Но
  того недостаточно. Настоящих воинов, бы надо.
  -Будет Вам сила воинская. Государь наш, повелел, чтоб войско в поход выступало. Весной, ждем из Тобольска подкреплений, готовим коней, и выступаем на Ямыш- озеро. Там ставим крепость, и далее, идем походом на Яркенд.
  - Куууда? Одновременно выдохнули Никифор с Алеем, и быстро, волнуясь, Никифор заговорил. -Иван Дмитрич, хоть ты скажи. Сам- то в Урге и Туркестане бывал, теми шляхами хаживал, как можно, без крепостей в тылу, без договору с контайшой до Яркенду дойти. То смерть, нам всем, верная. Да и какого там рожна, нам делать. Были мы в том Яркенде. Помнишь, господин сотник, как в девяносто третьем годе, с Кибиревым, туда ходили, полон выкупать. Крепость там, старая, глиняная, рынок невольничий.. Чего там доброго?
  - Ты чего, старый , разболтался! Прервал его Немчинов. Мы есть кто? Государевы казаки! Мы люди служивые, это на Дону, да на Яике, вольница. А у нас , Разиных и Болотниковых, быть не может! Прикажет государь, и рванешь в припрыжку! И хватит болтать! Думай, как приказ сполнять будешь! Или совсем, от старости, мозгов нема? Я на Вас надежу держал! Кто еще толмачить со всех степных наречий может? Кто степи, как дом родной знает? Тут пришла очередь обидеться и Никифору:
  - Господин полковник! Я рази, кады- нито, от службы бегал? Да как деды наши говорили, не дай Господи, в собственной постели помереть! Послужим ищо !
  - Во, узнаю тебя, хрена старого, улыбнулся Немчинов.
  - Когда прикажете выступать, встрял в разговор Алей.
  - Тебе, Алейка, поручение особое. Срочно сдавай кордон, новому караулу. Смена к тебе уйдет уже завтра. Сам же, гони на Барабу, к родне своей, надо скупить лошадей, голов хоть триста, да народу подсобрать, кто в военном деле сведущ. Лучников хороших надо, конников, кто в степи, как дома у себя. Сколь народишку собрать сможешь?
  - Сей день, на Барабе, каждый второй с джунгарами повоевать согласен. Но вот воинов настоящих, маловато, да и от казахов заслон оставить надо. Пока, мы там с джунгарами биться будем, те случая не упустят пограбить .Полсотни наберу, а больше, не гневайся, Иван Гаврилыч!
  - И то добре. Как наберешь людишек, купишь коней, являйся в Тару. Но не позднее конца апреля! А пока, назначаю тебя полусотником!
  Вдруг, откуда-то потянуло холодом, и в горницу, весь в клубах морозного тумана, ввалился настоятель крепостной церкви, отец Василий. Стерев с ресниц ледяной идей, священник произнес:
  - Ох и метет! Как с цепи буран сорвался! Обведя взглядом избу, узрел Алея с Никифором, и поздоровался:
  - Бог в помощь, воеводы! И особо поприветствовал Алея:
  - И ты, будь здоров, нехристь! Креститься не надумал? Алей отрицательно помотал башкой, и обратился к батюшке:
  - От имени всего татарского юрта прошу, батька, не крести больше плутов и татей! Как кто у нас проворуется, или убьет кого, кто плетей заработал, или виселицу, сразу- креститься! Потом достань его. Не думаю, что Всевышнему это бы понравилось. Но священнику это было поперек. Он затопал ногами, и в ярости закричал:
  - То не твое дело! Молишься по своему, и молись! Я к тебе в мечеть не лезу! Нет, и все тут! Крещение для всех грешников есть дверь ко спасению!
  - Нет так нет. Владыке Филофею отпишем, уперся Алей.
Оценка: 6.55*15  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023