ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Омельченко Олег Викторович
Красный песок. Продолжение

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.80*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Выкладываю продолжение. Притормозил потому, что засомневался-надо ли...
  
  Степь. Район озера Алакуль.
  
  Попал Гришка в плен глупо. А хотя, кто и когда, это мог с умом сделать? Вспоминая все обстоятельства своего пленения, он возносил хвалу всевышнему, что все произошло именно так, а не иначе. Ему попросту очень повезло. Разьезд , захвативший его, нес караул уже третьи сутки и очень устал, и джунгары понимали, что никакой добычи им от этой осады не получить. Гришке также хватило ума, назваться не гонцом, а дезертиром, именно поэтому, его не доставили к Дондук- Церену, и его голову не забросили под вал, а в тихую, связав арканом и завернув в кошму, перепродали туранскому купцу, возвращавшемуся из Казани. Одет Гришка , был в такое рванье, что на него никто не позарился. А между прочим , зря.. сумел Гришка заначить три золотых полуефимка, что дали ему в дорогу казаки, с условием, если дойдет живой, то передать деньги семьям. Да и купчина, оказался не чужим. Он не первый год водил караваны в Российские пределы, и с Гришкой ранее уже виделся. Кроме того, он не скрывал, что Гришка ему нужен для того, чтобы, обменять родственника, которого захватили в плен казаки при отражении набега на крепость Звериноголовскую, и который сейчас пропадал на тяжелых работах в Соликамске. На это Гришка надменно заявил ему, что на такого высокого казачьего чина, как, он, можно выменять, как самое малое, пятерых. Именно поэтому, всю дорогу, Гришка проехал на верблюде, и провиант получал, не как пленник, а как гость. Бежать, правда, не пытался. Да и не смог бы, при всем желании, через ту кровавую метель, что мела в степях, одному пройти, было невозможно. Казахи, монголы, шайки манчжурских разбойников, бухарцы, хивинцы, туранчи, уйгуры, все эти люди воевали со всеми и между собой тоже. Поэтому, Гришка выжидал. Он не очень беспокоился, что его уводят все дальше от дома, потому,как знал, что каждую весну пограничные комиссары производят обмены и выкуп пленников. Так, что все складывалось, вроде бы, гладко. Но человек, может предполагать свою судьбу, а вершат ее , только высшие силы....
  
  Тобольск. Дворец Сибирского генерал- губернатора.
  
  Генерал-майор Лихарев вломился в покои князя без доклада. Секретарю, пытавшемуся воспрепятствовать ему, расквасил морду. А Гагарину, с порога заявил:
  - Не пора ли тебе князинька , на покой? А то, гляди, государь наш крут, он уж тебя в петлю, да за шею..., но Гагарин прервал его:
  -А ты, кто таков, меня учить! А ну, выдь отсель сей же час! Казаки! Но Лихарев, нагло развалился на лавке, и ответил:
  - А вот этих не зови. Они тебе вперед башку проломят. Я ведь здесь, князь, кучу народу опросил. Ведомо про твои делишки в Нерчинском, Братском, Умревинском острогах, беспошлинных товарах из Китаю, присвоенном ясаке, деньгах на выкуп пленных, золотишке из курганов, а теперь по твоему ложному навету, еще и корпус Бухольца в никуда послал,да и погубил его. Губернию довел до бунтов. Кто в этом годе будет службу нести на границе? А и пашню подымать кому-то надо! Я убываю в Питерсбурх, для докладу, про тебя, прохвоста, а ты, уж мыль шею! Да, я еще запамятовал про скупку хлеба у крестьян задешево, и продажу его бухарцам втридорога, про шашни твои с казенными крестьянами, про дела с купцами. Еще чего сказать, или уже и сам уразумеешь? Гагарин смерил его презрительным взглядом, и ответил;
  - Не тебе, псу, меня учить. Ежели, есть еще чего сказать- говори, нечего-вон поди !
  - Уйду зараз. В Сенате повидаемся. Злорадно улыбнулся Лихарев.
  Гагарин еще какое-то время нервно ходил по горнице, думал о чем-то своем. Потом, вызвав вестового казака , приказал ему:
  - Немедля гонца в Тару. Чередова и Немчинова вызвать сюда! Потом, подумал секунду, и поправился;
  - Немчинов стар, пусть службу правит. Чередова сюда. Да Берникова, из Чернолуцкой сыскать, если с Бухольцем не ушел, его тоже сюда. Подошел к окну, посмотрел на подтаявшие сугробы, и подумал,- А ведь весна уже...
  
  
  Ямышевская крепость. Лагерь русских сил.
  
  
  В одну из апрельских ночей, на Иртыше начал пушечно стрелять лед. Казаки в землянке, сначала перепугались, что опять начался штурм. Но Матигоров с Никифором переглянулись, и одновременно вышли на берег. По реке огромной массой двигался лед. Матигоров ,без обиняков, сказал:
  - Никифор, прямо сей момент надо слать гонца в Тобольск. Между шугой , может проскочить
  -Знамо дело. Пойду Калинина будить, да обласок снаряжать. Степана подняли ,и он все понял без долгих обьяснений. В малый челнок, именуемый на вогульский манер обласком, положили кошму, узелок с крупой, шмат вяленой конины, пару пистолетов, пику, фузею, да Бухольц, сунул ему за пазуху бумагу, со словами-
   - Сию папиру отдашь генерал-майору Лихареву, и никому другому. Живым в плен не попадать.... Да и сам все, брат, знаешь...
  После этого, Калинин улегся в обласок, установленный на подходящую льдину, со всех сторон обложили глыбами льда, и оттолкнули в темный, дымящийся Иртыш. Льдину сразу завертело в ледоходе, и она пропала с глаз. Казаки долго стояли на берегу, вглядываясь в темноту, всем очень хотелось, чтобы Калинин дошел. Утром ледоход усилился, лед попер сплошным потоком, среди льдин стали попадаться небольшие ледяные горушки, напоминающие валуны. Стало ясно, что на юге резко потеплело, и вскрылся весь Иртыш, если понесло матерый лед из озера, которое, впоследствии назовут Зайсан. Кроме наступления весны, это говорило о том, что появилась возможность отступить водным путем, на уцелевших дощаниках. И упускать эту возможность никто не собирался.Офицеры провели военный совет, на котором все разом, согласились, что надо отступать вниз по реке, до Омского ведета. Но дощаников было мало, люди входили все, а часть оружия и припасов, приходилось бросить. Каландер, тогда, заявил, что боеприпасов надо взять с собой на один хороший бой, а остальное, забить в мины, и взорвать ими укрепления. Как только люди чуток отогрелись на солнышке, Бухольц офицерам построить все воинство, на оставшемся пятаке земли, свободном от землянок или могил. Как только войска построились, полковник вышел вперед, и шатаясь от голода , произнес :
  - Гопода казаки, драгуны, гренадеры, пушкари! Вы славно послужили царю-батюшке. Хоть и не победили, но и не отступили, не сошли с крепости! Теперь водой пойдем до дому! Однако же, перед тем как уйти, надо взорвать укрепления, спалить, все строения, не оставлять же фортецию джунгарам! Видит Бог, скоро снова сюда пойдем! Строй взорвался криками :- Ура, и в воздух полетели шапки.
  Люди начали работать как одержимые, офицеры расставили воинство по работам, одни смолили и конопатили дощаники, грузили в них то немногое, что можно было увезти, причем, пушки брали не все, самые тяжелые, пришлось бросить , но лафеты, спалили все до единого, другие рыли шурфы в укреплениях, закладывая туда мины, третьи готовили к сожжению строения, щедро пересыпая их селитрой, и отрывая доски, где надо, чтобы все сгорело. Никифор и оставшиеся на ногах казаки, вкалывали ожесточенно. Втроем, они рыли ямы, потом, забивали жерла пушек порохом, забивали туда ядро, и ставили пушку вертикально в яму, дулом в землю. Сам Каландер, при этом, соединял зарытые орудия запальным шнуром.Таким образом, получались бомбы, страшной разрушительной силы, которые, должны были вдребезги разнести остатки укреплений. Когда все было закончено, скарб, что можно было унести с собой, погружен в дощаники, флотилия закачалась на волнах. На берегу оставались только Бухольц , Каландер, Княгинин, и караул на валах. Тошно было Бухольцу. Сколько сил, сколько людей, оставалось на этой земле. Да и страшно было перед грядущей царской милостью. Ясно было, суда теперь не избежать, а уж как крут был Петр Алексеевич, Бухольц знал доподлинно. Но людям Иван Дмитриевич , ничего не показал. Перекрестился, и скомандовал Каландеру:- Пали, господин поручик! Каландер высек кресалом огонь, и запальный шнур, зашипел, пыхнув дымком, а потом весело затрещал. Теперь уже Каландер, скомандовал:- Караулу, отойти! Солдаты и казаки, сломя голову бросились к берегу, где вновь выстроились в шеренгу , перед офицерами, наводя фузеи на валы. Сидай в дощаники, последовала следующая команда, и люди, начали грузиться в лодки. Офицеры сели в лодки последними, но какое-то время, флотилия не уходила на стрежень, держа развалины крепости под прицелом. Боялись, что ойраты, , в последний момент, могут ударить по укреплению. Когда прогремели взрывы, и занялись пожары, гребцы ударили веслами, и дощаники двинулись вниз по течению .Джунгары наблюдая все это , не препятствовали ни работам, ни отходу русских.. Когда Дондук-Церену, доложили о том, что русские уходят, он обрадовался. Теперь, наконец, его войска могли уйти в Ургу, и принять участие в походе на Тибет. Потом, нет никакой славы в долгой и бессмысленной осаде. Да и приказ хунтайджи он выполнил. Русские дальше не прошли. Он сам поехал к укреплению, и действительно убедился, что , русские готовятся к отходу. По всей крепости кипели инженерные работы, и лишь у вала находился караул. Видно было, что русские работают при оружии, готовые мгновенно перейти к обороне. Но нападать на них Дондук-Церен и не собирался. Более того, он решил, что в этом случае надо проявить великодушие. Зайсанг, послал к валу парламентера, который должен был обьявить, русским, что им дадут уйти, а в качестве доброй воли, зайсанг отпускает русского ламу, захваченного в плен на Коряковом яру, и возвращает русскую казну, добытую там же. Пусть знают, что мы не степные барымтачи, а воины своего повелителя. В конце концов, никакой вражды к русским он не испытывал. Однако, парламентер не успел до взрыва, и ламу высадили на песчаном мысу, оставив рядом с ним кожаный мешок с деньгами . Зайсанг сам видел, как одна из лодок подошла к мысу, и забрала отпущенного священника.
  
  Предгорья Заилийского Алатау. Туранский торговый караван.
  Обогнули Балхаш, который остался далеко справа. Поскольку весна была ранней, болотистые прибрежные низины еще не оттаяли, и путь срезали, как только могли, да и комары не донимали. Шли строго на юг.
  Сначала на горизонте показалась тучка. Через день пути она стала дождевым облаком, еще через день, невысокими горками, а еще через два дня, снежные громады Алатау всей своей мощью обрушились на караван. Григория заворожил открывшийся ему пейзаж. Никогда ранее не видел он такой красоты. Снеговые пики прятались в облаках, игра света и тени делала картину еще грандиозней. После Балхаша, караван взял правее. Купец не хотел идти мимо озера Алакуль, где была каменистая пустыня, и не хотел идти прямиком через горный хребет, где еще лежал снег, но уже здорово подтаивал, что грозило лавинами, а думал, проскочить через перевал, и по ущелью выйти прямо на равнину. Ночевали в этот день в огромном овраге, именуемым Чарын, на дне которого текла речка, при этом хозяин каравана, поведал Гришке, что эти овраги тянутся на много дней пути, и перейти их можно далеко не везде. Он также рассказал, что в речках текущих в этих оврагах, есть золото, и его раньше добывали, но сейчас, из-за войны, промыслы заброшены. Видно было, что территория обитаема. На месте ночевки, имелись старые кострища, были выложены из камней закопченные очаги, имелись загоны для скота. После того, как сняли вьюки с лошадей и верблюдов, расстелили кошмы, занялись приготовлением пищи, Гришка стал осматриваться по сторонам. В этих местах он раньше не бывал. Но полюбоваться горными красотами, ему не дали. В вечерней тишине, глухо бухнул бухарский карабин. Ничком упал воин из охраны каравана. Потом выстрелы забухали чаще, выбивая в первую очередь вооруженных людей. Стрелявшие укрывались за валунами на стенах оврага, а караванщики находились на открытом месте, и укрыться физически не могли. Через минуту- две, никого на ногах не останется, а раненых добьют ножами. Однако, Гришка, бывал в переделках и похуже. Опыт, он есть опыт, и его никуда не денешь. Костер для приготовления пищи, был уже разведен, и пламя жарко пылало. Рядом лежали кизяк и сухой бурьян, для поддержания огня. Гришка швырнул запасы топлива в огонь, а сверху вывернул на занимающееся пламя, полный казан воды. От костра сразу повалил дым, спасая караванщиков от прицельного огня. Под прикрытием дыма, Гришка, и еще несколько человек, бросились к лошадям. На ходу , успев подобрать чью-то саблю, прыгнул на коня. Всего, из под обстрела их вырвалось шестеро, в том числе, хозяин каравана. Бешенным скоком неслись они к выходу из ущелья, и ведь почти прорвались! Выход был перекрыт небольшим дозором, который не успел выстрелить по выскочившим из дыма всадникам, и его сразу посекли саблями, но конь споткнулся, а седла не было, и Гришка полетел на землю. Сразу вскочив на ноги, он прижался спиной к скале. Его тут же настигла погоня, общим числом, не менее двух десятков, и караванщики, уже ничем не могли ему помочь.Да и бежать смысла не было, в степи зарубят пешего сразу. Хозяин каравана, успел прокричать: - Если останешься жив, я твой должник! Уходите, скорее уходите, проорал Пермяков, а сам, вступил в бой . Проход был узок, а нападающие не предполагали, что перед ними , не мирный купец, а многоопытный, специально обученный, бывавший во многих сабельных стычках боец. Первый, самый рьяный, или глупый, налетел горлом, на выставленный вперед клинок. Второй, не успел понять, как из тени скалы, со свистом вылетела смерть, снеся ему полчерепа, Третий, пытался остановиться, уклониться от удара, но завертелся волчком, обожженный косым ударом по ребрам. Предводитель барымтачей, высокий мужчина с черной бородой, что-то крикнул, на незнакомом языке. Однако, слышал Пермяков такую речь.
  - Кажись, персюки, иль бухарцы, почему-то удовлетворенно подумал он. Да, бухарцы, вон и чапаны полосатые, и платки поясные, и чалмы по бухарски накручены. Предводитель, однако, взмахнул рукой, еще что-то сказал, и нападающие рассыпались полукругом.
  - Живьем брать хотят, решил Гришка, ну, нехай, сказал он в голос сам себе. В этот момент свет в глазах померк, и он еще успел почувствовать острую боль в затылке.
  
  
  Иртыш. Устье реки Омь.
  
  
  Уже больше месяца, караул несла легкая станица*( в то время, не населенный пункт, а воинское подразделение, ближе всего, к нынешней развед. поисковой группе) есаула Мутило. Бывший запорожский полковник, провинившийся в том, что в свое время поддержал Мазепу, отбывший наказание в крепости, и вписанный в реестр войска, к службе относился ревностно. Кроме степных секретов, он приказал наряжать людей, на посты вдоль берега, для наблюдения за рекой. Поскольку, все уже знали, что у корпуса Бухольца дела не важны, а на реке начинался ледоход, и лед мог вынести, какие-то свидетельства этого. Трупы, например. Так и получилось. Утром, караульные, заметили, на стрежне, в самой толчее льдин, плывущий сверху обласок. Ничем случайным это быть не могло, поэтому, есаул приказал выпалить из пушки, и после выстрела обозначить себя на берегу. После орудийного выстрела, караульный вышел на крутояр, и стал размахивать значком закрепленным на пике. В тот же миг, из обласка поднялся человек, в драном казачьем мундире, и пошатываясь, но умело, запрыгал по вертящимся льдинам, к берегу. Несколько прыжков, и человек, достиг крупной льдины, потом перескочил в затор у береговой косы, и ему удалось подобраться к берегу, уже саженей на двадцать. Правда, у берега, имелась здоровенная промоина, но казаки, кинули человеку веревку, и он, держась за нее, не чинясь, бросился в ледяную весеннюю воду. Казаки мигом вытянули его, и через несколько минут, раздетый, и завернутый в в тулуп, он уже сидел в землянке, и хлебал горячий настой из сушеной малины. Мутило зашел в землянку, и спасенный вытянувшись перед ним доложил:
  - Казак Тарской сотни Тобольского полка Калинин Степан (не прошла впустую Гришкина наука)
  - Шой-то , хлопче, я тебе николы не бачив, с сомнением высказался Мутило.
  - Приписан к войску на походе.
  - Из драгун?
  - Из полонянников. Подобран в степи разьездом, когда из плена бежал.
  - А кто сотенный твой?
  - Господин Кулмаметов.
  - Алей? Ну и как он там?
  - Погиб сотник. Все стянули шапки, и перекрестились
  - Упокой господи его душу басурманскую. Лихой был казачина.
  Мутило еще немного помолчал, перемалывая в мозгах скорбную новость, и распорядился:
  - Отмыть его в бане, одеть как можно, покормить, и ко мне на доклад.
  Обстоятельный расспрос Калинина, вообще сбил есаула с толку. Надо было что-то предпринимать. Но сил-то, не было. У него, в карауле, казаков ,три десятка, да и те, все, старших возрастов, им бы на печи , шептунов пускать, да нужда на службу погнала. Опять, же и припасу, для дальнего походу не было. В Чернолуцкой- рота инвалидных солдат. Все, что он мог сделать, это, срочно послать гонца в Тару, и оттуда, в Тобольск. Поэтому, снарядили Калинина быстро, дали ему четырех заводных коней, благо, табун при Чернолуцкой имелся. Вооружили его же оружием, так как, обласок выловили.(вещь добрая, как ей пропасть!)
  Сам есаул, приказал немедленно, вытянуть артиллерию на курганы ,развернуть пушки на юг, отрыть окопы, там где стояли посты, и приготовиться к отражению набега. Кроме этого, он распорядился, отремонтировать старые соляные амбары, поскольку, предполагал, что возможен приток раненых и больных, которых размещать-то особо и негде было. Знал многоопытный есаул, что война, только начинается. Само-собой, были посланы людишки и за черемшой, такая зимовка, как у Бухольца, не могла пройти без цинги, а от нее весной, одно спасение, мороженая клюква, черемша, свежее мясо. И еще, точно знал, Мутило, что Чернолуцкая, серьезной осады не выдержит. А при отсутствии приказа об отступлении, сие означало одно- умирать здесь. Умирать- для казака дело обычное. Для того и рождаемся, думал есаул, хотя, в его жизни были ситуации и пострашнее. Перед мысленным взором старого есаула, раскинулась такая же великая степь, только тремя тысячами верст западнее. И не ровная, как стол, а ограниченная меловыми горами. Под горами, течет невеликая, но глубокая и холодная речка Деркул. В излучине, и балках на склонах гор, густой лес. Да и не лес даже, а заросли терна, акации, дубняка. А в лесу хоронится он со своей сотней. Царь Петр затеял поход на Азов, но Московское войско идет восточнее, Доном, а им гетман приказал держать броды, дабы хан не ударил во фланг, перейдя через гнилое море, и выйдя по степям к излучине Донца. Уже восьмые сутки казаки слушают сакму, не зажигают костров, питаясь только зерном да сушеной рыбой. Нельзя , никак нельзя себя показывать! Отборная сотня Черниговского полка , для того и стоит здесь, чтобы пресечь здесь любой прорыв Крымцев. Нет связи ни с полком, ни с гетманом, как сказал, перед выходом полковник Лизогуб: - Хай буде, як Бог дасть! Тильки на себе вам, Панове, надия! И вот, дождались! На девятые сутки, рано с утра, перед светом, -загудела сакма! Идут кони-тысячи коней! И казаки приготовились к бою. А потом, четыре дня лютой обороны, когда расстреляли все заряды из-за возов, и кинулись в отчаянную атаку, и оставалось их из сотни всего-то полтора десятка, да и те полегли бы там, не подойди вовремя свежий донской полк. Воспоминания есаула прервал караульный казак вбежавший в землянку, который доложил;
  - Прибыли гонцы, с верхне-островного секрета. Докладают,что по реке, на веслах идут дощаники, числом не менее полусотни.
  - А кто идет? Перестраховался есаул. Не контайша? Не казахи?
  - Когда это они лодками ходили? Искренне удивился казак. Это Иван Дмитрич вертается...
  Тогда- топи печи! Сбирай тюфяки из соломы! Ставь казаны варить мясо! Им еще часов семь ходу, а нам успеть надо все. А, еще, сей же час, бейте в барабан, и всем становиться пред моею землянкой!
  И вот, ближе к вечеру, на реке появился караван из дощаников. Сразу ударили салютом пушки, и гарнизон ведета выстроился на яру. Дощаники пошли к берегу, и первый из них, под орленым стягом, ткнулся носом в прибрежный песок.
  
  
  
  
  Степь . Между Иртышом и озером Балхаш.
  
  
  
  Войска Абулхаира и Каипа встретились на берегу бурной, по весне , степной реки Аягуз. Степь была зелена, травы еще не пожухли, и корма для скота имелось много. Стояла великолепная погода, озера уже очистились ото льда, водяная птица кишмя кишела в камышовых чащах по берегам. Стада сайгаков огромными табунами двигались на север. Люди и животные радовались теплу и солнцу, и казалось бы, что имеется, абсолютно все , необходимое для счастья в этом Богохранимом краю. Но над степями незримо витала смерть. Уже не первый десяток лет в степях шла война. И именно поэтому, тысячи вооруженных людей, и сотни тысяч лошадей, не казались здесь чем-то инородным. Война стала смыслом жизни и источником существования огромного количества народа. К ней, уже настолько привыкли, что даже не представляли себе, бытия вне войны. Однако , был, по крайней мере, один человек, который страстно желал ее закончить, даже знал, как это сделать. В свои молодые годы, Абулхаир уже ясно представлял себе, что против военной машины джунгарского ханства, мало противопоставить, хорошо обученные войска. Не менее важно, было создать условия, при которых мирное население его ханства, не будет страдать от боевых действий, и сможет в свою очередь, сможет обеспечивать войска, всем потребным для ведения войны. В первую очередь - деньгами. А что такое деньги для кочевника? Это скот и продукты , производимые при его разведении. Для этого, необходимы пастбища. Обычно, казахи пользовались джайляу, расположенными в предгорьях , поскольку, к июню, степи выгорали и корма скоту уже не хватало, а в прохладных горах ,травы были. Но в предгорьях опасность нападения джунгар из вероятной, становилась неизбежной, и можно было не приумножить богатства, а напротив, все потерять. Стало быть, надо было откочевывать в прохладные лесостепи к русской границе . Именно поэтому, не сумев договориться, с сибирской администрацией, а точнее, не получив от нее никакого ответа, Абулхаир, используя связи биев, а также собственные , договорился с комендантами линейных укреплений, о том, что этим летом, его аулы откочуют в районы, вплотную прилегающие к русским крепостям. Таким образом, удастся получить приплод стадам, а излишки, тут же , выгодно продать русским, которые из-за неурожая , испытывали трудности с продовольственным снабжением. Функцию защиты Абулхаирового имущества, при этом , невольно, взяли на себя гарнизоны крепостей. Одновременно с этим, были распущены слухи, что военный союз с Россией или уже заключен, или вот-вот состоится. Не зря же русские допустили на свою территорию хана, который и сам, не раз нападал на их пограничные поселения. Но , кроме таланта политика, хан был еще и военным. Для чего, собственно, и собирались..... По поводу встречи , устроили грандиозный той. Кроме пира, были скачки, игры, стрельба из лука, борьба, метание копий. Впервые, соревновались в стрельбе из ружей, как, в пешем положении, так и так и из седла. Ханов и батыров порадовало, большое количество огнестрельного оружия, и умелое обращение воинов с ним. Но были и серьезные проблемы. Воинство ханов оказалось довольно разнородным. Богенбаю , это не понравилось, а уж Джумагул и вовсе приуныл. Во первых, вооружены были тем, кто что имел. Во вторых, преобладала легкая конница, которая годилась для набега, преследования, но никак не могла противостоять латной джунгарской кавалерии. В третьих, по сравнению с противником, мало было, все-таки, огнестрельного оружия, а пушек не было совсем. Ну и потом, если среди батыров было немало отважных и опытных поединщиков, то воевать в строю, не умел никто. Обьезжая лагерь, Джумагул , делился своими впечатлениями со старым батыром:
  - С этим войском, мы можем погромить ойратские караулы и заслоны, угнать скот, захватить несколько торговых караванов, но бить в лоб закованным в сталь туменам, невозможно. Богенбай, кивнул, соглашаясь, и добавил от себя:
  - Или, при отходе, прикрыть отступающие аулы и табуны, жалящими ударами расстроить их порядки и не вступая в бой растаять в степи как мираж, и так , до следующей стычки. Измотать и утомить противника, но не более того. Я понимаю хана. Он хочет вооружить и обучить людей, подготовив таким образом, полную победу над врагами. А сейчас- людей можно только положить, и безо всякого смысла.
  - Ты прав, батыр. Ответил Джумагул. Все арабские и китайские книги, об искусстве ведения войны, говорят о том, что важное значение придается умению войск действовать сплоченно, использовать различные порядки построения, и различные виды оружия. А кто у нас об этом знает? Забыты даже те уроки, что преподал когда-то великий Темучин. А джунгары, наоборот, ничего не забыли, и даже более того, еще многому научились. Войны с цинами , не прошли для них просто так. А от серьезной драки с русскими, они до сих пор уклонялись. Хотя, сила цинов такова, что, хунтайджи еще пожалеет, что с ними связался. А русские, те связаны войной на западе, с франками.
  - Не нам решать, серы... Если нас спросят, мы выскажем свое мнение. Если нет- исполним приказ повелителя. Иншалла!
  - Иншалла! Ответил Джумагул. Тем временем, в ханской юрте, ханы тоже держали совет.
  Говорил Абулхаир.
  - То, что мы встретились здесь, говорит о том, что мы можем быть едины. Пусть каждый человек в степи знает, что казахи могут собрать большое войско под единым командованием. Но этого мало. Кроме демонстрации единства, нам нужна еще и победа. И только победа. Тогда все поймут, что джунгар можно бить, и дух наших людей воспрянет. Каип, в ответ на горячую тираду Абулхаира, вставил:
  - Согласен. А теперь, от слов к делу . Предлагаю, пойти на юго -восток, разгромить джунгарские улусы по левому берегу Иртыша, потом повернуть на северо-запад, и через Семиречье вернуться назад, с богатой добычей.
  - При этом, нам, возможно, удастся захватить добычу и пленников, а на обратном пути, когда мы уже понесем потери, и будем отягощены добычей, нас догонят лучшие войска Голдан-Церена, или нойона Аргишты, а то и они вместе, и что будет тогда ?
  - Ты боишься, Абулхаир? Молодой хан стиснул зубы, и сдерживая ярость ответил:
  -Просто думаю о своем народе. Мы пришли не умереть, а победить. Не обогатиться на добыче, а нанести поражении ойратам. А это можно сделать по разному. Я бы рассыпал наши войска по степи, чтобы отрезать джунгар от их данников на Алтае, и в Кузнецком Алатау. От их табунов в Барабинской степи. Ни один караван не должен доходить до Урги , ни одного свежего коня, для армии ойратов, пресечем контрабанду русского оружия, которое идет к хунтайджи этим путем, И самое главное, мы научим людей воевать, люди поймут, что ойратам можно противостоять .А добычи... ее и так хватит. И еще, Каип, неужели тебе не хватает добра, скота и золота? Не удержавшись, сьязвил Абулхаир. В итоге, каждый остался при своем. Ханы не договорились. Каждый понимал ,что в словах оппонента имелась правда, но это был тот самый случай, когда, правда у каждого своя. Ведь в словах каждого, был резон, и самый главный, который не был назван. А именно, каждый , хотел прикрыть, обьединенными силами, свои родовые земли. Пока же, во все направления была послана разведка, в задачу которой входило, кроме , собственно, сбора информации, и нанесение максимального урона коммуникациям Джунгарского ханства.
  Но, звезды расположились так, что совместный поход в этом году не состоялся. Через две недели, гонцы доставили вести, что вниз по Или, идут джунгарские войска, а Аюка, перешел Урал. Ханы вынуждены были броситься на защиту своих владений. При этом, табуны Абулхаира, старики, дети , женщины, откочевали под защиту русской пограничной линии, а сам хан, отправился воевать на запад. Каип же, храбро бросился навстречу неминуемому разгрому, но, хотя бы, прикрыть свои аулы, он уже не успевал. Несмотря на все свои недостатки, он не был трусом, или подлецом. А потому, и выбора у него не было.
  
  
  Среднее течение Амударьи.
  
  На этот раз Григорию не повезло. Как только он пришел в себя, превозмогая дикую головную боль, то почувствовал, что он притянут сыромятными ремнями к сухому карагачу, и пошевелиться не может никак. Пленившие его люди, ходили вокруг, собирая поклажу разграбленного каравана, и было понятно, что они готовятся к походу. То, что он открыл глаза, не осталось незамеченным. К нему подошел главарь, присел на камень напротив, и что-то спросил, по персидски. Персидского Григорий не знал, тогда главарь повторил свой вопрос на другом языке, похожем на казахский, но с более твердыми окончаниями. Этот язык, Гришка понимал. Так говорили хивинцы, а также южные казахские племена. Гришка сразу же смекнул, что попал в плен к бухарскому отряду, вышедшему пограбить на караванную тропу. Но секрет свой решил не раскрывать, опять замотал головой, ничего, мол ,не понимаю. Однако, бухарец был не прост. Он кивнул головой, и Гришку, как молния стебанула по хребтине. Потом еще, и еще раз. Ох и злая штука, бухарская камча! От боли Гришка сначала взвыл, а потом прикусил губу до крови, и голос из-за спины назидательно произнес:
  - Когда бек спрашивает, надо отвечать! Тут уж ничего более не оставалось, кроме, как кивать головой. Бухарец еще раз повторил свой вопрос:
  - Кто ты, откуда, и куда шел караван. Гришка понял, что врать надо ловко, иначе, кожу с живого сдерут. Потому и ответил взвешенно:
  - Я послан командиром корпуса , к хунтайджи, караван должен был доставить меня в Яркенд.
  - Какого корпуса? Переспросил бухарец. Ты франк? Инглиз? На тебе был крест. И бухарец показал Гришке его же нательный крест.
  - Я русский , казак сибирского войска.
  - Русский? А выкуп за тебя заплатят? Хотя, ты убил двух моих воинов, и тяжело ранил третьего, который тоже , скоро умрет. Ты заслуживаешь смерти на колу, но я не дам злобе ослепить себя. Я, Хаким-бек, должен, в первую очередь оправдать вред, нанесенный тобою, а еще и получить прибыль! Я могу продать тебя афганцам, которым нужны , опытные бойцы, и которые, за такого вояку как ты, дадут большие деньги. Или же, ты будешь служить мне, и саблей добудешь себе уважение и почет, а мне, власть и богатство! Но это мы решим , когда вернемся домой. Туда , десять дней пути. А пока- ты пленник. Не пытайся бежать, вдруг, в твоей голове, есть подобные мысли, то, для тебя будет лучше, если мы убьем тебя сейчас! Бек говорил спокойно, но ясен пень, решил Гришка, с таким, лучше не шутить. Да, здесь Григорию, уже не пришлось, почетным гостем ехать на верблюде. Бухарцы шли в Ферганскую долину, в район крепости Наманган. По крайней мере, это название было хорошо известно Пермякову, и его он несколько раз слышал от бухарцев. Тут он и вовсе приуныл. Шутка-ли, получается, что его ведут в Кокандское ханство. Почти в преисподнюю. По крайней мере, по рассказам ходившим на пограничной линии, место было просто страшным, а возвращение домой, было уже невозможным. Часть отряда составляли таджики, а часть- узбеки. Предводитель не хотел идти вдоль подножия Алатау, где его легко могли перехватить, как казахи, так и джунгары, Он избрал путь, прямиком, через горы. Никогда еще не ездил Пермяков этим путем, и не слыхал даже, чтобы кто-либо ездил, из русских. Считалось, что горы в этих местах , непроходимы. Однако, бек, знал дорогу.За остаток дня, и ночь, отряд на рысях пересек участок гористой степи, здесь Гришка, ехал в седле, правда , со стянутыми ремнями руками. К утру,перевалив невысокий, но скалистый, хребет ,достигли уединенного ущелья . Здесь встали на дневку .Места были очень красивые, чувствовалось, что здесь уже много теплее, чем в степи, цвел урюк, кое-где уже были ягоды тутовника, правда, еще не зрелые. После дневки, путь по ущелью пошел в гору. Дорога поднималась круто. Скоро исчез тутовник, потом вообще пропали лиственные деревья, и вокруг зашумели огромные голубые ели. К вечеру, у Гришки звенело в ушах, перед глазами плыли круги. Это была горная болезнь, о которой , он, житель равнин , никогда не слыхал. Бухарцы разгрузили лошадей, каждый взвалил себе на плечи по вьюку, навьючили и Гришку, и караван продолжал подьем. До темноты, успели дойти до седловины, после которой начинался спуск, а за ним, громоздился новый хребет, уже с ледяными вершинами. Перед темнотой , спускаться не стали, ночевать устроились под пышными кронами елей. Спутали коней, пустили их пастись, не забыли связать и пленного, хотя, он собственно, бежать и не собирался, уж слишком далеко от дома, закинула его судьба. После тяжелого, перемежающегося кошмарами сна, куска черствой лепешки на завтрак, и пиалы чая, поход продолжился. Каждый шаг давался с трудом. Постепенно исчезли и ели. Сначала, они стали ниже, потом искривились, и больше походили на кусты, а потом, и совсем пропали. Караван проходил зону альпийских лугов, где еще не совсем сошли снега, но свежая трава , для лошадей, уже была. Третья ночевка, была самой тяжелой. Караван остановился у кромки альпийских лугов, хорошо было видно ледники. От них тянуло холодом, и еще чем-то вечным, недоступным человеческому разуму. Разожгли костры, из дров, прихваченных снизу, и выпив чая, усталые люди повалились спать. Утром, вновь пошли вдоль кромки ледников, потом спустились вниз, и к вечеру, вышли к берегу огромного, чуть солоноватого озера. Другого берега не было видно вовсе. Гришка, грешным делом, подумал, а не море ли это? По рассказам казаков, которые ходили стругами в Мангазею ,и далее на север, море должно быть соленым, и другого берега не должно быть видно. По всему выходило- море. Но все его построения, разрушил бухарский воин, заколовший копьем у берега, огромного сазана. Тут он успокоился. Ну, откуда, в море- сазан. Стало быть, озеро. Опять же, какое? Неужели, Еси-куль? С ужасом подумал Гришка. Слыхивал он об этом чуде света от джунгар. Ох и далек родной Тобольск. Организм, начал привыкать к высокогорью, и идти стало легче .Еще день шли вдоль берега озера, потом, вновь начался подьем. Поднимались два дня, после, еще день шли по таким диким горам, что даже козлов горных и птиц не видели. Только буйство скал, безлесных ущелий , осыпи, обрывы, и даже тропу рассмотреть было не возможно. Внезапно, караван вышел к ущелью,в котором грохотала дикая, никогда не виданная ранее горная река. Это был Нарын. Здесь уже начинали попадаться поселения, их называли- кишлаки. Местное население знало бека, при встрече с ним, люди раскланивались, прикладывая руку к сердцу. В одном из кишлаков, люди Хаким-бека, взяли ранее оставленных ишаков, развьючили коней, перегрузили поклажу на ишаков, и двинулись дальше. Люди, набранные беком, на время набега, начали расходиться по своим домам, получив долю добычи. Чувствовалось скорое окончание похода, все оживленнее становилась местность, и было видно, что люди живут здесь очень давно, может тысячи лет. Об этом же говорили и развалины древних крепостей, расположенные вдоль долины Нарына. Этот благодатный край назывался Ферганской долиной. Однако, ошибался Гришка, решив,что это конец.
  
  Горы Кунь-лунь. Граница Тибетского нагорья.
  
  Отряд, посылаемый на штурм Тибета, вышел из Урги ночью взяв при этом, направление на северо- запад. Китайские лазутчики, которые несомненно здесь имелись, зафиксировали выход отряда , что направился в сторону страны казахов. Не иначе, хунтайджи решил собрать дань. Это не ново. Но, опытный глаз сразу же понял бы, что здесь что-то не так. Воины отряда были легко вооружены, никаких доспехов, кроме, кольчуг не было. Не было также, привычных бухарских ружей, которые славились дальнобойностью и отменной точностью, но были длинноствольными, и неудобными для использования в конном строю. Их заменили короткоствольные карабины, в основном, применяемые при штурмах крепостей. Седельные вьюки были пусты, поскольку, имелся категорический приказ ничего не брать, кроме зарядов, и провизии на один день пути, да и то, это была горсть чая, немного ячменной муки, соли, лепешка и сушеный творог, и более
   , воины не везли с собой ничего. Внешне, войска выглядели, не как отборные части джунгарской армии, а как ополчение кого-то, из небогатых нойонов , отправлявшееся повоевать с ближайшими соседями. Допустимо, конечно, было представить, что войска идут на учения, и скоро вернутся, но, отойдя от столицы на сутки пути, отряд повернул на юг, и растаял в щебнистых Гоби. Здесь, Дондук- Церен разделил отряд на шесть отрядов по тысяче человек, каждая из которых получила свою задачу и свое направление движения. Соединиться, отряды, должны были преодолев дикие перевалы Кунь-луня. Одну из тысяч вел Батсух. И каждый из командиров отрядов, знал только , что должен был знать. Однако, этому маневру предшествовало вот что. По прибытию из под Ямышевской крепости, зайсанга немедленно вызвал к себе хунтайджи. При разговоре, в юрте повелителя, присутствовал и наследник, Голдан-Церен. Хотя, хунтайджи и был доволен успехами на Иртыше, но тем не менее, не скрывал озабоченности. Цеван- Рабдан, не стал даже дослушивать до конца, полагающиеся ему по положению и ритуалу приветствия, а сразу усадил Дондук-Церена на замшевые подушки, прямо напротив трона, и начал говорить.
  - Это хорошо, что ты сумел остановить русских, и не дал им соединиться с казахами. Хорошо также и то, что ты дал им уйти, и мы надеемся, что, царь не ударит нам в спину. Особо, мы довольны, что ты захватил русского артиллериста, который уже поступил к нам на службу, и уже отлиты первые пушки, а в верховьях реки Алей, на Алтае, уже начато строительство первых доменных печей для выплавки чугуна. И если небо, будет к нам милостиво, через несколько лет, мы будем иметь столько артиллерии, сколько имеют русские. За это, ты получишь большую награду, но, сейчас нужно выступить в новый поход. Зайсанг вскочил, и согнулся в поклоне.
  - Слушаю и повинуюсь. Я Ваш слуга.
  - Сядь. Продолжил хунтайджи. Что ты знаешь, о Лхавзан-хане?
  - Это хан, родственных нам хошеутов. Они правят сейчас Тибетом.
  - Правильно. Я даже хотел , отдать замуж за его сына ,свою дочь. Но эта хитрая лиса, бросился на поклон к цинам, и сейчас, при его дворе, постоянно живут императорские чиновники. Тибет, средоточие нашей веры, уходит из зоны нашего влияния, и все более контролируется цинами. Кроме наших государственных интересов, страдают и интересы духовные. Учение Будды пытаются использовать в своих личных делах, отрицая истину. Если мы не вмешаемся сейчас, то Тибет, попросту, станет еще одной провинцией поднебесной. Но наши силы ограничены. Идет , пока успешная для нас, война с китайцами, в Турфане. Тревожат набегами казахские ханы, которые , близки к обьединению. И вот, еще Тибет. Твои войска, освободившиеся от осады русской крепости, сейчас, очень нужны. Но просто, пройти в Тибет, очень трудно. Если двинуться через Кукунор, то придется, вступить в бой с цинами, которые уже ждут нас, и укрепили перевалы, наглухо закрыв горные проходы. Ты потеряешь большую часть своих людей. Но и не идти через Кукунор нельзя, цины могут сделать вылазку, и ударить по нам. Поэтому, мы приняли следующее решение. На Кукунор пойдут силы наследника нашего, Голдан-Церена. Он свяжет цинов, и отвлечет их внимание, а ты, ударишь через снежные хребты Куэнь- луня, где тебя никто не ждет. Причем, ты должен появиться там скрытно. Чем позднее тебя обнаружат, тем больше у тебя возможностей победить. Что скажешь, зайсанг?
  - Будет исполнено.
  - Тогда, Голдан-Церен, поведает тебе, о том, как следует поступать далее. И хунтайджи, взмахом руки, отпустил нойонов.
  Выйдя из юрты властелина, нойоны переглянулись. Здесь, Дондук-Церен, преодолевая переполняющее его любопытство, позволил себе задать некоторые вопросы наследнику. Зайсанг нервничал, и поэтому говорил быстро, явно не успевая за своими мыслями:- Ты знал об этом? Тебе ведь известно, что Куэнь-лунь не проходим? Никто, никогда, не ходил этой дорогой. Горы высоки, а корма для коней , нет совсем. Нет также дров, почти не живут люди. Сколько же запасов надо везти с собой? Ведь туда, не меньше месяца пути! Ладно, мы пойдем верхами, но как быть с пехотой? Ведь там придется штурмовать крепости. Наследник улыбнулся, и ответил:
  - Для начала, я приглашаю тебя, ко мне в шатер. Пообедаем, и ты все узнаешь. Чувствовалось, что наследник знает гораздо больше, чем говорит. В юрте у Голдан-Церена , тем временем, слуги накрыли стол. Все было по простому, наследник роскоши не любил, не взирая на свою знатность. Пища была , тоже, самая простая. Дондук-Церен, дисциплинированно выжидал, когда говорить начнет сам наследник. Осушив чашу кумыса, Голдан-Церен, приступил к делу:
  - Ты прав, эта дорога трудна, но проходима. Еще со времен Темучина, и его войн с тангутами, монголы пользовались этим путем. Правда, в последнее время, дорога заброшена, но ламы из верных нашему повелителю монастырей, знают ее, и выделяют проводников. Уже через сутки, после выхода, ты встретишь первого проводника. Это молодые монахи, преданные нашему делу. Они уже не раз, проходили этим путем, и проведут и твои войска. Наш господин, кроме того, распорядился, в укромных местах , создать запасы продовольствия и фуража, так, что , ты можешь не беспокоиться о запасах . Все уже есть, и причем, в достаточных количествах. Из войск, которые были с тобой на Иртыше, возьми самых достойных, остальным дай отдохнуть. Они тоже без работы не останутся. Для этого похода, мы подготовили специальный отряд, который , пока ты воевал на севере, мы специально готовили к рейду по горам. Теперь, о твоем противнике. Как это ни горько, но хошеуты - родственный нам народ. Поддерживает Лхавзан-хана, примерно половина населения Тибета, а половина- считает, что он недостоин того величия, что сам себе присвоил. Поэтому, к твоему войску может присоединиться еще столько же людей, из числа лам и молодых служителей монастырей, которые поддержат тебя и могут выступить в качестве отличной горной пехоты. Оружие для них, уже доставлено в Тибет. Наиболее опасна, конница Лхавзана -хошеуты, которые будут биться до конца. Пехота набрана из местного населения, которое не горит желанием, умереть за хошеутского хана и его цинских покровителей. Избегай серьезных полевых сражений, у хошеутов имеется вдоволь пушек, которыми их щедро снабдили цины. Конечная же цель твоего похода-Лхаса. Ты должен восстановить справедливость, и показать, кто же, на самом деле, хозяин Тибета. Кроме этого, при поддержке твоих войск, ученые ламы, могут спокойно решить, кто же из ныне живых, достоин быть верховным учителем нашей веры. Есть серьезные сомнения, что цины , путем свойственной им хитрости, ввели всех в заблуждение, и в Потале, живет не тот, кто действительно достоин этого. Всех, с кем тебе надлежит советоваться и взаимодействовать в Тибете, ты знаешь. Дондук- Церен, полулежа на ковре, задумчиво произнес:
  - Мне понятна воля господина нашего нашего! Но хошеуты! Кто бы мог подумать! Да... Так вот. Для того, чтобы усыпить цинских , да и хошеутских шпионов, я разделю свои войска на несколько частей. К подножию Куэнь- Луня, мы пойдем разными дорогами. Соединимся уже в предгорьях. Наследник кивнул ему, соглашаясь.
  - Да пребудет с тобой удача.
  
  Устье реки Омь.
  
  
  Когда дощаник ткнулся носом в прибрежный песок, Бухольц сразу выскочил , на сушу. Гарнизон ведета был построен , прямо под крутояром. Полковнику докладывал казачий начальник, внешность которого, ему показалась знакомой . Выслушав доклад, он присмотрелся, и внезапно признав стоящего перед ним человека, удивленно вымолвил: - Мутило? Иван? Долго же мы с тобой не видались! С Полтавы? А я слышал, тебя в Чигирине, на башку укоротили!
  - Не укоротили. Крепостью да канчуками отделался, в тон ему, весело ответил казак.
  - Давай, размещай людей, да поговорим.
  Один за другим причаливали к берегу дощаники. Еле живые, ослабленные болезнями люди, с трудом выползали на береговой песок. Казаки ведета, как могли помогали им, и началась разгрузка лодок. Имущество грузили на телеги, которые лошади вытягивали на высокий берег. Больных сразу вели в соляные амбары, где уже были сколочены нары, и набиты тюфяки. Затопили баню, завшивленную одежду развешивали над раскаленными камнями, и треск стоял, от сгоравших гнид. Нагрели воду в деревянных колодах, из которых поили скот. Изможденные люди собирали костровую золу, разводили ее горячей водой и как могли , пытались постираться. Готовилась еда, и к вечеру, солдаты и казаки отряда Бухольца, впервые, за последние четыре месяца, смогли устроиться на ночлег в относительной безопасности. Отпущенный из плена отец Василий, прямо на круче, отслужил благодарственный молебен, и люди, не помня себя от усталости, повалились спать. Меж тем, офицеры и казачьи старшины, чинно расселись на берегу, постелили беленый холст, на который есаул выставил полведра водки, да добрую мису со свежепосоленной осетриной, сметану с толченой черемшой, порезанную копченую конину, горячий хлеб, печеный на аировом поду . Выпили по первой, за царя- батюшку, по второй, за службу воинскую, и по третьей, за павших. Помолчали, пожевали сосредоточенно. Все понимали, что им предстоит самое тяжелое. По возвращению в Тару, Тобольск, свои деревни , крепости и форпосты, придется обьяснять, как и почему погибли их отцы, братья, родственники. И почему, они сами уцелели. Такого разгрома русские силы в Сибири не терпели еще никогда. Бухольц это прекрасно понимал, но ему еще предстояло держать ответ перед царем. И еще он думал, что собственно, делать дальше. Расходиться по домам? Оставить неприкрытой границу? Шутка ли, только четверть отряда воротилась из похода! Да и как возвернулись-то? С битой мордой? И снова , тот же вопрос-как и почему! Однако, виду показывать нельзя. Он поднял глаза и спросил Мутило:
  - Посланник наш, казак, дошел ли?
  - Дошел . Подтвердил есаул. Мы ему день только отдохнуть дали, да и спровадили на Тару. Думаю, что он уже в Тобольске. Скоро ответной эстафеты ждать. Может даже и завтра. Крайний раз- через два дни.
  - Что делать то будем, господин полковник, переспросил Каландер.
  - Служить будем, поручик. Ответил Бухольц. Крепость здесь ставить надо. Все едино, не этим годом, так, следующим, идти нам снова в степи, и Бог даст, дальше уйдем, если на укрепления опираться станем. А что людей положили- за то перед начальством и Богом ответим. Да и то- служба , она такая и есть! До самых Семи палат крепости ставить надо, верст через сорок, само-много, через сто. А ежели, с умом, то и добудем мы счастья воинского, да и золота песошного. Вроде просто сказал полковник, а как груз с души снял. Отпустило офицеров. Вновь наполнили чарки, и потек рассказ о походе и об осаде, да и о возвращении. Вновь вспомнили дом, родных и знакомцев. Но все-равно, на душе скребли кошки. Солнце, алой раскаленной сковородой, тонуло в заиртышских болотах. Шумела под берегом река, набирая дурную половодную силушку. Ветерок спал, и в воздухе зазвенел первый комар. Бухольц , переспросил Каландера:
  - Где крепость ставить думаешь?
  - Мыслю, что места, у слиянии Иртыша с Омью, лучше не найти. Причем, ладить надо выше Оми. Тут, с двух сторон вода, а с третьей, перекроемся валом . Мост же, через Омь, на первое время, можно изладить из лодок, наплавным способом.
  - Когда начнешь?
  - Да вот, ледоход, прогонит, да и начнем.
  - Лесу маловато.Да и разрешение от князя следует получить.
  - Теперь уж получим. После этакого конфуза, ему ничего иного поделать не можно. А что до леса, то около Чернолуцкой его полно. Сосна строевая, а дощаники наши, подлатаем, да и пустим частью , на изготовление моста, а частью, оставим, чтобы вниз уйти, как только смена подойдет. А смена, чаю, скоро будет. Не оставит князинька ни одного свидетеля головотяпства и лжи своей. Вот, скоро, подойдут драгуны, подойдут донские полки, а наших казачков, по домам, под бока к женам. А там , кто и помрет, а кто и затеряется , а кто и забыть все это пожелает. А может, и подмогу ждать не станут. Оставят есаулову инвалидную команду, а сюда, гарнизон из Чернолуцкой переведут. Что бы доброго, а насчет следы заметать, тут наши начальники еще всех научить могут.
  - Что есть- то есть. Задумчиво ответил ему полковник. Потом приподнялся на локте, и скомандовал:
  - Господа офицеры и старшина! Поднимем, еще по единой, да пора и честь знать. Всем, пойти, проверить как его люди устроены, а тебе, есаул, еще и караульных проведать. А потом, всем отдыхать. Офицеры разошлись. Утро следующего дня, началось с построения. Всюду наводили порядок в подразделениях, делали сверки имущества, лекари осматривали больных. Бухольц же сел за составление донесения губернатору. Когда подсчитали все материальные потери, то картина получилась попросту жуткой. Это пахло не крепостью, не батогами, а совершенно несомненно, либо в случае особой милости царя- расстрельным взводом, а всего скорее, плахой , или же, позорной петлей.
  Тем не менее, пришлось писать все , как есть. Вечером, два самых лучших дощаника, были спущены на воду. На одном из них пошел гонец, которым назначили Матигорова, который и вез донесения Бухольца, а на другом, отправили в Тару всех совсем уж больных, которым, сами оказать помощи не могли. С рассветом, дощаники загрузили, людьми и барахлом, махнули шапками кормщики, крякнули казаки, севшие на весла, и два дощаника понеслись вниз по течению, постепенно ,истаяв за излучиной реки. Оставшиеся на берегу , стали обустраивать будущую крепость, размечая места под отсыпку валов, установку батарей, размещение башен.
  Тобольск. Дворец Сибирского генерал - губернатора князя Гагарина.
  
  
  
  Калинин быстро добрался до Тары, где его сразу же принял Чередов. Сотник слушал его внимательно, не перебивая, однако, иной раз, переспрашивая те или иные подробности. Когда Степан стал сказывать, про ночной бой и отгон лошадей, про то как погиб Кулмаметов, сотник каменнолице сжал челюсти, и проронил:
  - По граблям ходим. Лучших людей , за понюх табаку. Когда рассказ дошел до края, и Степан рассказал, как его, ночью, в лодке, обложили льдинами, и спихнули в ледоход, Чередов опять добавил:
  - Хучь на это ума хватило. А сей же день, переоденем тебя, в баню сходи, да завтра и погоним с тобой В Тобольск. Князю об этом , доложить следовает. А пока, казак, никому про то ничего не болтай. А кто допытываться станет, ко мне посылай.
  Только полдня и ночь, передохнул Калинин в Таре, с рассветом, меняя заводных коней, понеслись в Тобольск. И вот, через несколько дней сумасшедшей скачки, показались башни кремля. Никогда еще, Степан не видал такого большого города, и оторопел. Это заметил и Чередов. Сотник хмыкнул, и решил, чуток развеять перепуг казака.- Вишь, на Троицком мысу палаты- это дворец губернаторский Туда и следуем. Да ты , не тушуйся. Матвей Петрович тебя не сьест. Главное, язык не глотай, и сказывай все по правде. Ежели, утаишь чего, либо кривду скажешь, точно дран будешь. А князь-то наш, людей добре знает. Около него народу вертится, ты столько за всю жизнь свою не видывал. Между тем, вьехали в крепость. Чередов, на воротах , спросил у пехотного прапорщика, не в отьезде ли князь. Тот , в ответ, быстро забалакал:
  - Здесь, здесь, он Иван Дмитрич! За тобой давеча приказывал послать, однако, еще не уехали, а ты уже и сам заявился. А это кто с тобою?
  - С Ямышевской крепости гонец. Давай, убирай с ворот возы, да быстрым скоком до князевых палат пойдем! Прапорщик изменился лицом, посерьезнел, и заорал на возчиков, торгового каравана, который втягивался в город:
  -Возы в сторону , каторжные ваши рожи! Пропустить господина сотника! Солдаты начали помогать ему прикладами и пинками, в сумятице возов показался проход, и всадники, крупной, тряской рысью, не доводя, однако, коней до галопа, понеслись в сторону губернаторского дворца. При дворе губернаторском, Чередова знали хорошо, и пропустили не чинясь, и без расспросов. Только слезли с коней, бросив поводья дворне, поднялись на крыльцо, как дверь отворилась, и с поклоном появился дворецкий.
  - Матвей Петрович, требует не мешкая. Казаки скорым шагом , двинули по коридорам, и скоро достигли дверей.
  - Здесь жди. Коротко бросил сотник Степану, а сам , отворил дверную створку,и вошел. Гагарин стоял у окна, вполоборота к вошедшему. Чередов , щелкнул каблуками, и четко доложил:
  - Сотник Чередов, по приказу Вашему. Гагарин кивнул, и не тратя времени на пустой разговор, с места в карьер, спросил его:
  - Что на линии, а особливо на Иртыше, Иван Дмитрич?
  - Хуже не бывает, Матвей Петрович. Воинство Бухольцево, либо уже воротилось, с Ямышевской, либо днями придет. Они, из осады, гонца с ледоходом послали, гонец со мною, за дверью ожидает.
  - Зови. Коротко сказал князь. Расспрос Калинина не занял много времени, сначала, казак, путался и блеял, чувствуя себя не в своей тарелке, но получив затрещину от Чередова, сказывал связно, повторив, слово в слово, все, что , ранее говаривал сотнику. Гагарин, не перебивал, когда казак закончил повествование, спросил :
  -Все ли? Получив подтверждающий ответ, сказал:
  - А выдь, детинушка, да постой за дверью. Подожди сотника, он потом, тебе распорядится. Казак сделал артикул "кругом" и вышел из палаты.
  Чередов видел, что губернатор, не просто зол, а прямо взбешен, и потому молчал. Гагарин заговорил первым:
  - Сучий потрох, немчин сей Питербурхский. Столь народу ни за что, ни про что в землю закопал. Вместо того, чтобы переть как окаянному, в степь, следовало, в устье Оми форт ставить, да в Колбасуне, да на Железинке, тогда, глядишь, и отбились бы от джунгарского бедствия! Да что там говорить, с такой силою, и обгадиться так жидко! Ну и пер бы тогда уж до семи палат калмыцких! Ну, мы, все равно, туда пойдем, только уж без этого шаркуна паркетного. Этим же годом, возвести Омскую. По правому берегу, до самого корякова яра-посты и ведеты чтоб стояли, в Железинке- крепость, В Ямышеве- крепость по полному профилю, и чтоб барбеты , само- мало , четырехбатарейные! Но, с этим, Иван Дмитрич, Аксаков справляться будет, с приятелем своим, Ступиным. А на Ямышеву- найду кого послать. Может- того же Лихарева. Хватит ему фискалить. А ты, готовься. Лучше тебя, степняков никто не знает. К контайше поедешь. Надо наших пленных вызволять. Днями, дам команду дьякам, нехай, грамоту изделают, дам тебе денег, подарков, всего дам. А сейчас, пойди, отдыхай. Уже, день-два, ничего не исправят. Подмогу на Омскую посылаем сей день, давно готова. Пойдет туда полк татарский, да два полка драгунских, и извещены мы, что идут к нам донские казаки, да царева пехота, что на Демидовских заводах стояла . Потери Бухольцевы пополним. Скоро и с Чернолуцкой гостей дождем.
  - А казачка мне, куда употребить? Спросил Чередов.
  - Казачка? Дай ему от меня ефимок, за службу, нехай купит себе справу на торгу, да и следует себе служить в Омскую.
  
  
  
  Ферганская долина. Кокандское ханство.
  
  
  Здесь за Гришкой уже никто особо не смотрел. Работал он как и все в караване, но его не связывали, и не выделяли никак. По одному из боковых ответвлений, долины, отряд повернул направо, и по разговорам воинов, Гришка понял, что отряд вступил во владения Хаким-бека. К вечеру, достигли небольшой глиняной крепости, сработанной на фундаменте, из огромных , плотно пригнанных камней. Увидев, что пленник, внимательно разглядывает фундамент, бек, с гордостью сказал:
  - Удивлен, неверный? Эти камни уложили еще до прихода Зулькарнайна. Сейчас никто не умеет так строить. Гришка удивленно повертел башкой. В Сибири такой древности не было. Бек продолжил:
  - Ты не спрашиваешь меня о своей судьбе. Почему?
  - На все воля всевышнего. А я лишь человек. Суждено - умру, суждено- останусь жить.
  - Это мудро. Был бы ты мусульманином, я взял бы тебя на службу. Гришка аж оторопел от бекова благородства, и решил, надо нос по ветру, ухо-востро, не спроста, бек с ним разговор завел, и сделав туповатую, но преданную рожу, заикаясь, как будто с перепугу, выдавил:
  - Тогда, лучше сразу убей меня, бек. Я могу служить тебе, но изменить веру, я не могу никак. А, ты бы сам, смог изменить веру?
  - Нет, лучше смерть. Бек немного помолчал, а потом продолжил:
  -А поклясться мне в верности можешь? Я вижу тебя насквозь... Ты воин, и воин по рождению. Ты не сможешь быть рабом, потому, что все равно, сбежишь. Ты не боишься смерти, но убить тебя я мог и в Чарыне, а не вести в свой дом. Умеешь ли ты стрелять из пушки? Скоро, наш хан позовет подвластных ему беков, идти воевать , за горы, к нашим старым врагам, в Каратегинское бекство. Мне нужны опытные бойцы. А в ферганской долине, в основном живут мирные декхане. Что скажешь, урус? Тут то Григорий, и сообразил, чего от него требуется, нету у бека пушкарей! А нужны сильно. И потому, еще преданнее глянул на своего хозяина, и как только мог, правдиво, ответил ему:
  - Бек, я понимаю, что мне не дойти отсюда домой. Я знаю, что, у меня нет выбора , и поэтому, я буду служить тебе.
  - Хорошо! Ты принесешь мне клятву на своем кресте. Возьми его. А потом, мы посмотрим, умеешь ли ты держать слово.
  Между тем, отряд втягивался в крепость. Вот и ворота захлопнулись за последним ишаком. Пермяков начал оглядываться по сторонам, выглядывая, что и как здесь устроено. А крепость была знатная. Два фаса обрывались в пропасть, где чуть слышно журчала вода, Третий нависал над дорогой, просматривая ее двумя десятками бойниц. Четвертая стена, была продолжением горы, уходившей куда-то в небеса. Огромные глыбы фундамента, и круглые валуны стен, связанные между собой глиняным раствором, делали стены мало восприимчивыми к артиллерийскому огню, да, видимо, и к землетрясениям. Нехватка воды, крепости тоже не грозила. Из стены , бил небольшой но полноводный родник. Под стенами, были выложены из сырцового кирпича лабазы, в которых, видимо, хранились запасы, а на стенах, прохаживались караульщики. Кроме того, со среднего фаса, прямо на дорогу, смотрели две картечницы. На таком расстоянии и в подобном узком месте- штука смертельная. Гарнизон крепости был , видимо, оповещен о возвращении бека. На майдане вовсю шли приготовления к пиршеству. Резали баранов, калили масло. На Гришку, однако, никто внимания не обращал, слуги оббегали его как пустое место, не удостоив признанием за человека. Но и стоять ему не дали. Кто-то тронул его сзади, за плечо, обернувшись, он увидел пожилого воина, поманившего пленника за собой. Через минуту, Гришка сидел в сарае, закрытый на засов. Чуть позже ,тот же воин , принес ему лепешку, и чайник , с холодным зеленым чаем.Все это, Пермякова вполне устраивало. Не убили, живьем не сьели, покормили, а могли, причем запросто, и на кол. Особенно учитывая, как он в Чарыне от них отбивался. Под эти мысли, сам не заметил, как уснул. Проснулся с рассветом. На улице, несмотря на дневную жару, стоял утренний холод, сказывалось высокогорье. Во дворе , скрипели двери, орали ишаки, был слышен топот многих ног. За Гришкой тоже пришли. Слуги бека подвели его к к вчерашнему пожилому воину, который оказался управляющим в имении бека. Тот, сначала, обратился к Гришке по персидски, но Гришка , повертел головой, показывая, что, не понимает. Тогда вопрос прозвучал, уже на языке, похожем на казахский, и Пермяков смог его понять. Управляющий сказал ему:
  - Пока бек не решил твоей участи, пойдешь работать на устройство новых садов. Ты молодой и сильный, должен работать хорошо. Гришка в ответ, кивнул соглашаясь, и стоял опустив глаза. Он уже давно, решил, при случае , бежать . Но куда, и как? Для начала, решил, что надо выучить таджикский язык. А там, понятно, язык , куды хошь доведет, и "до Киева" можно. Но торопиться нельзя, никак нельзя. Может, и годы ждать придется, но ждать надо. Что ж, работать не самое страшное, из того, что бывает в жизни. Гришка пришел со всеми на склон, который был так крут, что кружилась голова. По всему склону росли саженцы, было видно, что высажены они , видимо, еще, в прошлом году. Но по этим аккуратным посадкам, валялись камни, размером от крупного булыжника, до среднего барана. Было видно, что камни эти, нападали со склона за зиму, либо, были нанесены лавинами. Требовалось, собирать эти камни, и стаскивать в одно место, складывая в форме забора, и создавая, таким образом террасы. Работа была, мало того, тяжелая, но и опасная. Можно было грохнуться самому, и не собрать костей, а можно было упустить камень и вызвать камнепад, который погребет под собой, всех работающих ниже тебя. Кроме Гришки , на подборе камней, работали еще полтора десятка человек. Все они были худы, измождены, одеты в плохую одежду, и никак не общались между собой. Командовал всем управляющий, которого звали Авродом, а охраняли работающих, пятеро верховых, бековых нукеров. Так проработали они с неделю. Причем, счет Григорий вел от пятницы до пятницы, так как он знал, что этот день у мусульман называется джума, и этот день все правоверные , ходят в мечеть. А коли так, то и пленных на работу не выводили. Содержали его отдельно от всех , даже из дворни бековой, ему приносил еду один и тот же человек. Работал он старательно, и видимо поэтому, кормежка была неплохой. Со временем, стали давать ему и мясо, и кислого молока, да и шурпы горячей тоже перепадало. Было видно, что к нему присматриваются. Работать он продолжал в садах, где все больше находил для себя дивного. Нынче, велели ему по верхнему краю насаждений, рыть четырех вершковой глубины канаву. Он отрыл, хоть и каторжное это было дело. Потом, велели, от границы снегов, на ишаке, возить туда глыбы прессованного льда и снега, а потом, закапывать, плотно утрамбовывая снег при этом. С начала, в толк не мог взять- зачем? Издеваются, что-ли? А потом, дошло, жарким летом, снег под слоем земли, будет таять постепенно, орошая склон, и саженцы не выгорят, как все живое на других склонах. Ох и хитры неруси эти... Был также случай, когда пастух хозяйский, не из пленников, а из бековой родни, как потом он узнал, самого Аврода- управителя меньшой сын, годов так четырнадцати, отроду, не вернулся вечером домой. Не пришло и стадо. Всех, кто в доме был, отравили его искать. Искали долго, да не нашли. Тут уж совсем переполох, да отличился Гришка. Понял, далеко искать не надо. Спустился к речке, да и считай , под стенами, нашел паренька, лежащего без сознания, и малый гурт овец, сбившийся в кучу. Свалился малый с валуна, ногу подбил, идти не мог, а потом, от холода и боли, впал в забытье. Да и место такое- хоть заорись, а речка любой крик глушит. Григорий мальца вытащил из расщелины, да в крепость принес. Тот в себя не приходил. Домашние , давай вокруг него мельтешить, а кроме как молиться, никто ничего и не умеет делать , по лекарски. Табиб, это врач их бухарский, далеко живет, и к утру только будет. А вдруг, помрет малец, чего доброго! Ну, скажем, не помрет, подумал про себя , Пермяков, но без помощи, оставлять его, тоже не годилось. А раз так, отодвинул всех, и начал внимательно осматривать болезного. Сразу понял, что нога, видать сломана, но кость не смещена. Голова, цела, а раны и ссадины, хорошо бы водкой залить, да где ее в здешнем басурманском краю взять? Потому, насобирал по сараям паутины, смешал ее с порохом, да и залепил этим раны. На ногу, сделал лубок, и туго затянул. Опухоль, со всех сторон обложил, специально принесенным снегом. А когда парень, стал приходить в себя, и покрикивать от боли, велел напоить его чаем с терьяком. Парнишка тот же час уснул. Аврод, с удивлением смотрел на пленного, наконец, не выдержал, и спросил его:
  - Урус, почему ты молчал, что можешь лечить людей ? Если ему будет хуже, ты умрешь страшной смертью.
  - Итак, уже , считай помер. Буркнул казак. Не будет ему хуже. Теперь, три дни будет его лихорадка трясти. Надо отвар ромашки и зверобоя давать. Хотя, как эти травы по вашему? А, ладно, завтра сам нарву. Да еще, недели четыре, лежать, ногу не беспокоить. Три дня, пока, опухоль не спадет, снег прикладывать, не прекращая. Болеть сильно будет-еще терьяка с чаем дайте, но не более трех раз. А потом, и поскачет он как новый. Молодой ведь парнишка. А так, я не лекарь. Чему-то дед научил, а что-то у полкового подлекаря перенял, бывал у него в помощах. Так, что вызывай табиба своего. Он, коль человек знающий, подлечит получше. Ночью я около посижу, коль позволишь.
  - Сиди. Если он выздоровеет, ты узнаешь, как мы помним добро!
  - Вот опять! То убить хочешь, то награды мне сулишь. Давай так, я все что смог, сделал, а, дальше, уж как Бог даст. Всю ночь, Аврод вместе с Гришкой, просидел у больного, а рано, с утра, верхом прискакал и табиб.
  Тобольск.
  
  Получилось так, что всего лишь на четыре дня, обогнал Чередов струги Матигорова. Когда выгрузили раненых, и полковник пришел докладывать губернатору, по результатам бесславного похода. Доклад получился такой, Гагарин орал дурным криком, а Матигоров, только щелкал каблуками. А после, только сутки, переночевал полковник в своем Тобольском дому, да и помчался назад, в Омскую, пообещав жене, вызвать ее в крепость, как только поставят там, какой-либо немудрящий домишко. С ним же, в Омскую пошел и майор Аксаков, имея подробные чертежи, вновь строящихся крепостей на Иртыше. Не стали ждать донцов, не стали грузить дощаники, для водного ходу,сами офицеры, с конницей татарской, пошли верхами, а все иное пополнение, какое было, отправили водою. Чередов, же решил оставить Степана при себе, и пока, сотник работал с приказными дьяками, над составлением грамоты к контайше, тот большей частью болтался по Тобольску, иногда, выполняя какие- нито, поручения сотника. На ефимок, полученный от губернатора, Степан купил двух коней, упряжь, оделся, обулся, прикупил также пару пистолетов, новой, Демидовской, уральской выделки, саблю , кинжал, и фузею. Набрал также и припасов, но денег, все-равно осталось много. Хотел было, отпроситься у Чередова, сбегать к своим, в Кузнецкую волость, но сотник запретил. Посулил, что ежели, из посольства живыми возвернутся, то на обратной дороге, позволит своих навестить. А пок, суд да дело, болтался Степан по Тобольскому торгу, глазея на всякие диковины, которых там было огромное количество. Как-то, зашел Степан в кабак, что был, под самыми стенами, где, как он знал, частенько обретались служивые людишки. Время было, самое что ни на есть обеденное, да и перекусить хотелось крепко. В кабаке, сразу, подскочил к нему подавальщик, и завертевшись бурундуком, затараторил:
  - Чего желаете, господин казак? Поисть? Выпить? Все маем! Зараз приседайте, а я уж расстараюсь! Есть уха, из стерляди, глухарина тушеная, сохатины могем пожарить, есть ягода лесная, всякая, на меду, ну и понятное дело, водочка имеется. Есть также и пиво шведами вареное, холодное, с ледника. Можем расстараться и сбитню, и чаю китайского, есть и кофий. Так чего изволите? Степан почесал голову, и сказал: А коих денег, то, обед у тебя стоить будет, ежели, спрошу ухи, да каши с салом, водочки чарку, ну и потом, чаю, с молоком, по киргизски-малый чайник. Подавальщик задумался, и выдал:
  
  - Ну, мыслю, пятак, не более. Ох и дорого, взвыл про себя казак, но виду не подал, и сказал степенно:
  - Неси. Пока Степан расправлялся с обедом, из-за стойки, вышел здоровенный седой мужик, с серьгой в ухе, и поклонившись Степану, уважительным тоном заговорил:
  - Чегой то, я детинушка, тебя и не помню даже. Откель прибыл-то? Степану, и самому, на сытое брюхо, поговорить хотелось, и потому поклонившись в ответ, также уважительно ответил:
  - С линии дядя. С Ямышевской воротился.
  - Это тебя там калмыки приласкали, спросил мужик показал на страшный рубец, пересекавший всю Степанову рожу.
  - А что, негде более казаку , морду искарябать, пошутил Степан.
  - Ты надо мной не шуткуй, вдруг изобиделся собеседник. Попей, поблядуй, да повоюй, столько, сколько я . Тогда и шути, если не разучишься.
  - Да, не злобствуй, дядя. Не любо, мне про то вспоминать.
  - Вот это, я разумею. Согласился мужик, и кинув взгляд на подавальщика, рявкнул:
  - Заснул, дубина! Чаю подавай, баранок неси, меду неси!
  - Ты, это, у меня с деньгами не шибко, забеспокоился Степан.
  - А шибко - то и не надо. Я кабак сей содержу! Угощаю! Стали вовсю дуть чай, заедая баранками, кои макали в глиняную миску с медом. Тут, Степан и поведал все про себя, как попал в плен, как освободил его разьезд Алея Кулмаметова, как шли в походе, как бились в осаде. Кабатчик, оказался сам , из казачьего сословия, Тобольского полкового дистрикту, по годам, со службы уволенный. Назвался Фирсом Петровичем, пока рассказы Степкины слушал, о многих людях переспрашивал, и если погиб кто, крестился двоеперстием. Так чайник они и прикончили. Степан, уж встал, попрощался, поблагодарствовал за угощение, собираясь уходить, как вдруг, Фирс Петрович, улыбнулся, и спросил:
  - А ведом ли тебе капрал казачий Пермяков Гришка?
  - Ведом, да сгинул он в степи. Тогда гонцов много отправили, да не дошел ни один. Он мне и рану на башке лечил..
  - Ну, это точно он. Знахарь он известный. Такой же, как и пройдоха. А мертвым его, видал кто?
  - Никто не видел.
  - Тогда, помяни, слово мое, сей сучий сын, еще обьявится. Мне он полтину должен, за пропой. Теперь, надежа есть, что отдаст.
  
Оценка: 9.80*5  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023