ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Осипенко Владимир Васильевич
"Пятнадцатилетние" капитаны

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.10*11  Ваша оценка:

Красавцы. []

"Пятнадцатилетние" капитаны

Мастерство не пропивается
и в карты не проигрывается.

  
   Это была особая каста в полку. Они и держались как-то немного обособленно. Даже в бане. Я сунулся не в строчку, когда они парились, посидел секунд тридцать у самой двери и вылетел пулей -- уши свернуло трубочкой. Они спустились с полатей и вывалили дружно из парилки минут через пятнадцать. Распаренные, с прилипшими листьями на узлах мышц, неторопливые и даже степенные. "Птенцы Маргелова", -- сказал уважительно кто-то за спиной. Всем около сорока, все капитаны. Уже лет по пятнадцать. Все старше командира полка.
   Я неоднократно задавал себе вопрос "почему" и не находил ответа. Службу знали, как никто. Пили не больше других. Методистами были такими, что многим заслуженным военным педагогам и не снилось. Мне надо было рассказывать и повторять, потеть и показывать, командовать и ругаться, а любой из них только бровью повёл -- и всё вертелось как бы само собой.
   Однажды комдив в колонне выдвигающегося на полигон взвода заметил дико невоенную штуковину и остановился. Штуковиной оказался огромный цветастый пляжный зонт. В тылу за огневым рубежом боец вбил колышек, развернул зонт, поставил походный столик, раскрыл стульчик, а на столе разложил популярные журналы. Капитан (из тех самых "пятнадцатилетних") что-то сказал солдатам, уселся на стульчик и стал их перелистывать. Бурля от праведного негодования, комдив вылез из машины и устремился к наглецу, готовый порвать его, как Тузик грелку. "Сниму, мля, разжалую, уволю"... Однако, будучи прежде всего командиром, обратил внимание на взвод. И залюбовался. Сержанты развели отделения по учебным точкам и в соответствии с новейшими рекомендациями отдела боевой подготовки штаба ВДВ стали обучать солдат. Чёткие команды, грамотные и быстрые действия солдат! Всё словно в показательном учебном фильме. Кажется, вокруг взвода и мухи строем летают. Молодой генерал видно не забыл свои молодые годы и то, чего стоит такая организация занятий. Он пожал читателю бульварной прессы руку и... удалился. А потом на разборе нам привёл капитана в пример.
   От капитанов исходила какая-то магия. Бойцы говорили о них с придыханием и даже в третьем лице пытались называть на "вы". Я старался подсмотреть их секрет, но ничего не увидел. Понимание пришло с опытом. Их, грамотных и добросовестных, накрыла в войсках "волна озеленения", когда на вышестоящие должности стали назначать не подготовленных и достойных, а молодых и зелёных. Эти "калеки" (одна рука здесь, другая в Москве) и "позвоночники" быстро лезли вверх по служебной лестнице, а "неперспективные капитаны" несли на себе рутинную полковую ношу. Каблуками не щёлкали и не прогибались, и, наверное, поэтому авторитет имели у бойцов незыблемый. Начальство, чувствуя несправедливость, все же находило способ присвоить звание на одну ступень выше занимаемой должности. Слабое утешение. Они, сами того возможно не сознавая, служили для нас, молодых лейтенантов, эталоном отношения к службе. Конечно, и почудить они умели, как никто другой. Жаль, что с перевооружением полка на боевые машины их как-то незаметно поубирали со взводов.
   Костя Северный, которого я сменил на взводе, ушёл в "наземные войска" и уже через год в Группе советских войск в Германии командовал каким-то "тяжёлым" батальоном. Причём так блестяще, что отзывы докатились до полка. Кто бы сомневался...

***

   Угораздило мне с такими двумя капитанами попасть в карантин. Причём меня, как "дикорастущего" лейтенанта назначили командиром роты. А они командовали взводами. Что там командование замыслило, не знаю, но любой из них мог откомандовать ротой в карантине, не поднимаясь с койки. Понимаю, что дуться перед ними бесполезно, карантин для них семечки, а для меня девственно чистая страница, всё впервые. Даже, дурачок, попытался сторговать себе взводных помоложе, но начальник штаба полка только улыбнулся и благословил:
   - Иди, командуй...
   Сколько раз я его потом благодарил за это. Мои взводные никуда не бегали (они, мне кажется, вообще не бегали), но везде и всюду успевали первыми. На людях на "вы" и всегда "товарищ лейтенант", команду ротному подать, никаких проблем. Нюансы занятий, тренировок и всевозможных мероприятий знали на несколько ходов вперёд. Неоднократно я, вернувшись от комбата, отдавал наиценнейшие указания своим подчинённым и нарывался на то, что всё уже готово, ещё вчера и втрое против того, что я считал нужным сделать. Сержанты вокруг молодых, как квочки с цыплятами. Как-то само собой с первых и до последнего дня получилось, что рота стала лучшая в карантинном батальоне, хотя двумя другими ротами командовали майоры. Однако для меня эти два месяца вылились в один, непрерывный и очень сложный экзамен, где экзаменаторами выступали эти два пятнадцатилетних капитана.
   Приходим ротой на стрельбу, а стрельбище занято. Сказать, что не май месяц, ничего не сказать. Скорее подойдёт, что в такую погоду даже плохой хозяин скотину пожалеет. Такой мороз и ветер хорошо наблюдать за плотно обклеенным двойным окошком, прижавшись коленями к горячей батарее, но никак не чистом поле.
   - Ты - ротный, иди, разбирайся.
   По тону понимаю, что у них-то такой фигни точно бы не получилось. Они же предлагали послать сначала на разведку обстановки бойца, а я упёрся "расписание, расписание"... Поднимаюсь на вышку. Там комбат подполковник Тюрин и командир роты конкурентов майор Сдобников.
   - Товарищ подполковник, первая рота на стрельбу прибыла.
   Комбат сидит в пол оборота, что-то пишет в ведомости и молчит, зато встревает Сдобников:
   - Не видишь, лейтенант, моя рота ещё не закончила.
   - Я вижу, товарищ майор, что ваше время истекло и пора освободить стрельбище.
   - Ты как, лейтенант, со старшими разговариваешь?
   - Вообще-то я - "товарищ лейтенант". Но, если на то пошло,...майор, то здесь для меня кроме комбата старших нет. Ты... вы такой же ротный как и я.
   Тюрин удивлённо повернулся в нашу сторону, Сдобников от такой борзости даже задохнулся. В миру-то он был зам комбата, а я только год командиром взвода, правда, разведки, но это сути дела не меняло. У меня за спиной с ротой внизу мёрзли два капитана, и это придавало мне силы. Мы упёрлись в друг друга взглядами, не хватало самой малости, что бы сорваться на откровенное хамство.
   - Успокойтесь, товарищи офицеры, - счёл нужным вмешаться в нашу практически светскую беседу Тюрин.
   - Товарищ подполковник не должна рота из-за чужой неорганизованности напрасно мёрзнуть. Вы сами приказывали начинать стрельбу строго по расписанию...
   - Ладно, иди, готовь точки. Через две смены начинают твои...
   - Ну, что? - не питая особых иллюзий, встретили меня вопросом капитаны.
   - Приступаем к занятиям. Через пять минут первая смена на огневой рубеж.
   - С тебя рваный, - сказал один капитан другому.
   - Наш пострел...,- начал было второй, но я оборвал:
   - Не понял!
   - Не мы так, о своём.
   Оказалось, они поспорили, что меня, как молодого, сейчас пошлют далеко и надолго и были приятно удивлены. Я не стал признаваться, что, если бы не они, то, скорее всего, действительно, пошёл бы.
   С того момента соседские ротные стали обращаться ко мне подчёркнуто на "вы", хотя и не оставляли попыток при каждом удобном случае уесть или подставить. Учили, так сказать. Как, впрочем, и мои капитаны, но делали они это не в пример чужим тактично и изобретательно. Что касается методики и боевой подготовки, их засады я преодолевал легко. Рассказать и показать мог не хуже. Но в хитросплетениях отношений своих, штабных, складских и полигонных я плавал мелко и неоднократно по какому-то пустяку нарезал по несколько кругов, пока не догадывался спросить совета у капитана. Тогда любой из них либо сам брался и легко и непринуждённо решал проблему, либо давал совет, который, казалось, лежал на поверхности, а я его в упор не видел. Так, что со своими бойцами я тоже проходил курс молодого ротного. При чём даже тогда, когда бойцы спали.

***

   Однажды вечером в комнате офицерского общежития меня ждала уже привычная картина: мои капитаны со старшиной играли в карты. Я вернулся из расположения последним, проверив конспекты у сержантов, отбив роту и заинструктировав до смерти наряд. Честно отработал свой командирский понедельник. В комнате всё выглядело очень интеллигентно, камерный полумрак, карты кладутся тихо, берутся аккуратно. У всех рукава закатаны, табуретка застелена газетой. Никакого курения, мата, выкриков. У них, когда карты на руках, казалось, вообще никаких эмоций не присутствовало. Разделся, подхожу.
   - Играете, товарищ лейтенант? - спрашивает прапорщик Буре.
   - В дурака могу...
   - Это для колхозников. Хотите, научим в настоящую офицерскую игру.
   - Я слышал, что офицерская - это преф.
   - Настоящая - только храп, присаживайтесь.- Правила просты и понятны. Четыре карты на руках, можешь поменять из колоды хоть все четыре, сдающий последними тремя картами по очереди, пока кто-то не захрапит, обозначает козырь. Можешь взять две взятки - тогда играй, это "храп", можешь взять одну - помогай.
   - А если не взял?
   - Тогда помогающий ставит банк, а храпующий удваивает его.
   - Вроде просто...
   - И я говорю... Попробуете?
   - Дровишки почём?
   - По двадцать копеек, но для вас можно снизить ставку до пяти.
   - Э, где наше не пропадало!
   Почему-то капитаны, присутствующие при разговоре, делали вид, что это их касается постольку поскольку, в разговор не вмешивались, а только как-то загадочно переглядывались. Один тщательно перетасовывал карты, другой внимательно рассматривал ногти.
   Я полез в карман, достал мелочь и сложил её кучкой на своём краю табуретки.
   - Первый раз играем в открытую, - Буре артистично разбросал карты и на высоком методическом уровне, чего я раньше в нём не замечал, стал показывать, кто в данной раздаче может играть, кто помогать, как будет проходить сам розыгрыш и чем завершиться сдача.
   Я уже всё давно понял и меня стал разбирать зуд азарта. Поехали, что ли? И вот, мои пять копеек на кону и четыре карты в руках.
   - Карты к орденам, - впервые подал голос один из капитанов, когда я слишком далеко отвёл руку с картами от себя.- Пас.
   - Храп, - подал голос другой.
   - Помогаю, - это старшина.
   Все трое посмотрели на меня. Мне хотелось показать кому-то свои карты, что бы подтвердить правильность решения, но, во-первых, все были в игре, а, во-вторых, процесс рассказа закончился, пора самому.
   - Помогаю, - выдохнул я, как будто на кону была минимум корова.
   "Пролетел" храпующий, а мне досталось две взятки, и я гордо присовокупил к своей мелочи два пятачка. Дальше - больше. Незаметно на кону появились рубли, я несколько раз удачно "храпел", потом также успешно "помог" и вот у меня уже мелочь громоздится на небольшой стопке из рублей и трюльников. Я нагло прикидывал, что могу себе позволить не экономить в офицерской столовой, а, если так и дальше пойдёт, то...
   - Похоже, командир нас развёл, как лохов. Не может быть, что первый раз так играет, - обратился один капитан к другому, как будто меня здесь не было.
   - Красиво нас всех обыграл, - подтвердил другой.
   Меня буквально распирало от гордости. Заслужить такую оценку от этих мужиков - дорого стоит. Банк тем временем взлетел до 36 рублей. У меня на руках не карта, а лом! Молюсь, чтобы выпал нужный козырь, и он приходит!
   - Храп, - говорю я и стараюсь изобразить на лице полное равнодушие.
   Всё! Туз, дама, десять в козырях и левый туз! Верняк!!! Только бы были желающие помочь, сейчас всех посажу.
   - Помогу, - говорит Буре.
   - И я помогу, - вступает капитан.
   - Меняйте, - говорю, - я не буду.
   Они сменили по три карты, мне их было жалко. Я попёр, как баран на новые ворота. Вышел с козырного туза. Оба сбросили по малке. И тут я совершил рАковую ошибку и пошёл с козырной дамы. Буре её прихлопнул королём и вышел на встречу с козырного валета. Плакала моя десятка! Но что ещё было обидней, он потом пошёл с семёрки, которую десяткой(!) забрал капитан, а мой левый туз оказался не у дел. Да уж, фурор был полный. Правда, фанфары молчали, а меня прошиб холодный пот. Пока я растерянный думал, что по закону вероятности такой расклад практически невозможен, лазил по карманам и вытрясал на кон, всё, что у меня было до копейки, мои партнёры, сокрушались, как мог я с такой картой так опрометчиво зайти. Стоит ли говорить, что в следующую раздачу мне не пришло ничего, и мои 72 рубля благополучно перекочевали в карманы партнёров.
   - Продолжим, - спросил Буре и подтянул рукав тельняшки, а я впервые рассмотрел выколотые на внутренней стороне его предплечья три туза.
   - Спасибо, думаю, для первого раза достаточно.
   - Вы не расстраивайтесь, товарищ лейтенант, без проигрыша учебы не бывает. Зато запомните надолго, - продолжил меня успокаивать старшина, при этом тасуя одной рукой колоду.
   Капитаны сидели молча и всем своим видом показывали, что совершенно случайно оказались невольными свидетелями того, как их командир опростоволосился. Урок я усвоил. Запомнил на всю жизнь. Я проиграл все деньги, которые взял на питание, всё, что получил за прыжки и даже неприкосновенную заначку. До дома 90 км и отпустят не скоро. Предложение одолжить немного денег гордо отверг. Пришлось освободить старшину от обязанности водить роту в столовую и самому регулярно проверять качество подаваемой пищи моим молодым бойцам. Две недели подряд. С тех пор на деньги играл только с теми, кого хорошо знал и только ради время убить. На предложения со стороны всегда отвечал:
   - Мне мама с незнакомыми дядями на деньги играть не разрешает.
   Да уж. У моих капитанов было, чему поучиться. К их чести должен сказать, что после этого случая у нас в комнате появился чай и печенье и, пролетев с ужином, я имел возможность придушить голод стаканом-другим сладкого чая.

***

   Отыгрался я через неделю. Не в карты.
   Один из капитанов добыл или получил на складе новую офицерскую шапку. До этого самая новая была у меня. Он стал регулярно класть на полку свою два раза надёванную шапку рядом с моей и минут пять после этого ходил и цакал языком, мол, какая у него красивая шапка, какой у неё необыкновенный отлив и до чего в ней тепло на улице. Я молчал, поэтому он ненароком подключал другого капитана и они дуэтом превозносили достоинства новой шапки и выражали сочувствия всем, у кого такой нет. "Все", кроме них самих, был только я. Хорошо зная, что, подав голос, только утрою поток красноречия, старательно делал вид, что меня это не касается.
   Расплата наступила на третий день. Молодёжь прыгала из АН-2. Каждый командир выпускал свой взвод. Поскольку в самолет больше одного отделения не загрузить, командиру взвода приходилось взлетать три раза, а выпрыгивать только раз. Естественно, чего подвязывать шапку, если выпрыгивать не собираешься. Так же естественно, если два раза не подвязал, то и на третий точно забудешь. В общем, выпрыгнули капитан и бесподобная шапка вместе, а приземлялись под вопль капитана про какую-то мать раздельно. А морозец стоял не то, чтобы очень, но где-то под двадцать! На сборный пункт капитан прискакал разгорячённый, с задранным воротником куртки и очень озабоченный. Бросил парашют, собрал сержантов и прыгнувших бойцов роты, развернул в боевой порядок и повёл в атаку на коварного врага. Слышу, комбат выговаривает Сдобникову:
   - Вон, видишь, у Осипенко люди не стоят толпой, как у тебя, а отрабатывают развёртывание в боевой порядок. Давай и ты займись, а то обморозишь людей на хрен.
   Сдобников посмотрел на меня, как на карьериста на ходу режущего подмётки, и пошёл строить свою роту. Я уже знал причину столь ревностного отношения к занятиям на площадке приземления, прорезавшегося у моего взводного, помалкивал и с нетерпением ждал результата. Однако рота в дальнем углу площадки вновь и вновь, меняя направления, заходила на невидимого врага. Вернулись через час, мокрые, но не могу сказать, что счастливые. Голова капитана была обмотан шарфом. Понятно, уши не казённые. Старшина одолжил у кого-то из карданов довольно потёртую, местами со следами смазки шапку и протянул её капитану. Тот безропотно одел и попытался смыться. Но тут срочно мне засвербило заслушать доклады командиров взводов о выполнении прыжков и сборе личного состава. Короче, я не мог допустить, чтобы наши две шапки не оказались вместе, и встреча состоялась.
   - Ой, что случилось с нашей бесподобной, мутоновой, с необыкновенным отливом, - спросил я после доклада, поправляя на голове свою шапку.
   - Поменялся с бойцом, дал в отпуск съездить, пусть родителей порадует, - не моргнув глазом, соврал взводный.
   - А что так срочно?
   - Сегодня уезжает, земляк, стыдно в такой позорной...
   - Похвально. А что, если не секрет, рота в углу площадки искала?
   - Так ничего, просто чтоб не застоялись...
   Так и не дал, блин, на людях поддеть. Но в общежитии я находил его шапку, клал рядом со своей и отводил душу по полной. Пожалуй, это был единственный случай, когда мне удалось уесть пятнадцатилетнего капитана. Наоборот было гораздо чаще, но я не обижался. Хотя их уроки и стоили дорого, но они того стоили.
  
   В миру - имеется в виду штатное расписание полка.
   Преф - преферанс.
   72 рубля - треть оклада лейтенанта в 1978 году, это 7(!) походов вдвоём в ресторан с возвращением на такси.
   Кардан - водитель колёсной машины (армейский сленг)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 9.10*11  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023