ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Осипенко Владимир Васильевич
Уникум с позывным Бес 3

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.60*5  Ваша оценка:
  ***
  Эту картину наблюдали издали лётчики. Курили, смеялись. Радовались хорошей погоде, удачному боевому вылету, молодости, наконец. Век бы так! Диалог у них был свой.
  - Хлопцы, а чего Бес нас сторонится?
  - Я бы тоже таких стрелков, как ты обходил за километр, - высказал свою гипотезу комэск. - Ты сколько выпустил по лаптёжнику? Весь боезапас? А попал?
  Лётчики вокруг засмеялись.
  - А он - три короткие очереди и три мессера! Я не то, что такого не видел, я не слышал о таком. А почему? Мы с вами стоим, готовимся к обеду, а он, гляди, уже к пулемётам с ключом полез...
  - И то правда, айда, хлопцы, с няньками побалакаем.
  - Камандыр, а кто Бесу глаз подбыл? - поинтересовался вдруг Мухамедов у Лукина.
  - А тебе-то что?
  - Нэ скажи. Тэпэр это очень моё дэло, - многозначительно протянул горячий кавказец.
  ***
  Ещё один не менее интересный диалог происходил в столовой.
  - Девочки, у нас вечером праздник. Отмечаем четыре сбитых. Командир наказал приготовить ещё два прибора, - заявила зав лётной столовой пышнотелая Любовь Яковлевна, вернувшись с КП, куда её вызывал командир.
  - Это для кого, - поинтересовалась бойкая на язык Шурка.
  - Для твоего... для твоего... Говорят, он три из четырёх завалил. Вот тебе и доходяга! Вот тебе и дед!
  - Какой он доходяга? - загорелась щеками кареглазая красавица, которая одним взглядом могла отшить любого ухажёра.
  - Откормить - дело нехитрое. А как насчёт деда?
  - Люба, Дедом его никто, кроме тебя не зовёт.
  - А как же?
  - По позывному. Бес!
  - Ну тебе виднее, дед он или бес...
  Дружно захихикали поварихи и официантки. Потому как диалог вёлся на всю кухню и столовую, где каждый занимался своим делом, но за новостями следил строго.
  - Да я не против посмотреть, только он от меня как черт от ладана...
  - На то и бес!
  Хи-хи-хи-хи...
  - Да ну вас, девочки...
  ***
  - Ты до сих пор считаешь его диверсантом, - спросил командир полка обращаясь к Мыртову.
  На КП, кроме них был только дежурный, да и тот изображал, что сильно занят заполнением каких-то журналов.
  - Помещик, белогвардеец, белоэмигрант. С каких пор он стал для нас своим?
  - Мухамедов так не считает. И Хренов. И Лукин. И другие лётчики, кто видел его в деле. По-моему, он всё и всем доказал.
  - А я не верю. У соседей такой же мутный новейший МИГ угнал. Командир с оперуполномоченным пошли под трибунал. Так что я не за себя одного переживаю.
  - За себя я сам отвечу. А тебе бы я посоветовал... извиниться. Просто по-человечески.
  - С чего бы? Он врал мне, собака, а я ещё извиняться должен!
  - Ну что ты закусил удила!? Предателей полно даже из партийных, не говоря о простых рабочих и крестьянах. Воюют не анкеты, а конкретные люди. Бес повидал такого, что не дай бог. 46, а он седой как лунь. Помнишь, каким к нам попал?
  - Ты оперсводки внимательней посмотри, командир. Абвер такие комбинации разыгрывает, что нам и не снилось. И вообще я считаю, лучше перебдеть...
  - Ну бди... Только сегодня поужинай у себя в хате. Лётчики хотят поздравить Бессонова. А о наших разговорах тебе стукачи потом доложат.
  - Не дальновидно себя ведёте, товарищ командир, - многообещающе процедил оперуполномоченный и вышел с КП.
  У двери столкнулся с замполитом.
  - Чего это Мыртов такой злой?
  - Орден хочет, а я не даю.
  - Из-за Бессонова?
  - Из-за кого ещё?
  - Я тут Лукина послушал, удивительно. В дивизии подтвердили четыре сбитых, ждут наградные. Предлагаю Лукина на Знамя, а Мухамедова - на Звезду. Бес позавчера получил.
  - Ладно Бес первых два на Луку валит, но третьего он точно сам завалил. Не по совести.
  - Во-первых, я думаю, ещё не вечер. Это только второй вылет. Во-вторых, давай не будем гусей дразнить. Пока мы с тобой награды обсуждаем, Мыртов опер донесение строчит.
  - ...давай так, мухи отдельно, котлеты отдельно. Что будет завтра, не знаешь ни ты, ни я. Сегодня он совершил подвиг, должен получить по заслугам. Отечественную войну...
  - А в наградном так и напишем: красноармеец Бессонов в одном бою сбил три мессера?
  - Да, так и пиши. И не забывай, что накануне было ещё три! Ладно, давай на Луку два, а один на него. Бес сегодня за Носачева летал. На его яшке. Завтра он выздоровеет, на что посадим? Вот о чем надо подумать.
  ***
  Опергруппа прибыла как раз под вечер. Начальник контрразведки армии подполковник Васильев уединился с Мыртовым на скамейке под берёзой. Два дюжих бойца с ППШ мялись неподалёку, исключая, чтобы кто-то мог их побеспокоить.
  - Интересная деталь с допроса Хартинга - он дал понять, что знает, кто его сбил. Ему про Павлова, он нет. Мол, подчерк аса знакомый, встречались в воздухе Испании и во Франции и называл его фамилию - Оболенский. Граф. Отсюда вопрос: тянет твой Бес на графа? Что не договаривает?
  - Про дворянство он сам заикался. Не мне, но комдиву сознался. Штабс-капитан... Может быть и граф. Только фамилия!
  - И я про это. Сказал А, говори и Б. Молчит. Либо есть, что скрывать, либо не он. Ты с ним по-человечески или опять по своей дурной привычке сразу в морду?
  Мыртов смутился. Уже получал от Васильева по шее за неоправданную жестокость на допросах.
  - Так он первый меня держимордой обозвал.
  - Понятно... Это скорее граф мог сказать, чем диверсант. У Канариса методичка про поведение на допросах такие слова исключает, не думал?
  - Виноват.
  - Зови его сюда. Не сам, пошли посыльного и пусть скажет, что "приглашаю"...
   Вскоре один из автоматчиков подвёл к скамейке Беса. Тот поднёс руку к виску, но незнакомый подполковник жестом прервал доклад и, подвинувшись на скамейке, пригласил присесть.
  - Курите, - спросил он, протягивая пачку "Герцоговины Флор".
  - Благодарю, нет.
  Васильев прикурил, затянулся, не торопясь убрал пачку в карман. При этом использовал паузу, чтобы получше рассмотреть собеседника. "Спокоен, уверен, осанка-выправка при нём. Чёрен, мозолистые замасленные руки, но без грязи под ногтями. Тут всё логично. А вот взгляд человека привыкшего больше выслушивать, чем самому докладывать..."
  - Меня зовут Николай Ульянович. Фамилия Васильев. Хотел задать несколько вопросов.
  - Мне представляться смысла нет, судя по вашим петлицам. А на вопросы по мере сил постараюсь ответить, - сказал Бессонов, стараясь сдержать волнение.
  - Почему "по мере сил", Пал Григорьевич?
  - Последствия контузии, наверное, сказываются. Что-то помню чётко, до мелочей и деталей, а что-то хоть убей.
  - Тогда расскажите, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Хартингом?
  - Два дня тому над нашим аэродромом...
  - Он говорит о более раннем знакомстве и упоминает какого-то графа Оболенского.
  Бессонов задумался. Было дело. В апреле 41 в Париже немцы праздновали день рождения Гитлера. Устроили воздушное шоу с участием французских лётчиков. По замыслу организаторов их позвали как мальчиков для битья, чтобы лишний раз продемонстрировать превосходство немецкого оружия. Знакомый лётчик француз уговорил его тогда выступить за их команду. Он-то немцам праздник и испортил. Мало того, что выиграл стрельбу из пулемёта по наземной цели так и в воздушных боях "завалил" из фотопулемётов Хартинга и компанию. Асы настоящие. На фуршете французы, чувствуя себя именинниками, представили его как русского графа Оболенского. Немцы восхищались и всё допытывались, как он с использованием одного и того же маневра умудрился обхитрить всех. Потом Хартинг подвёл к какому-то бонзу из Берлина, важному и высокомерному до неприличия. Тот, как милость, предложил послужить великому делу в рядах личной эскадрильи Геринга. Отказ воспринял с удивлением, дал время подумать и пообещал или пригрозил, что разговор не окончен. Не думал тогда, что эта встреча может закончиться для матери и сестры арестом и заточением в гестапо. Про что угодно, но то, что граф Оболенский сражается на восточном фронте, там знать не должны...
  - Сомневаюсь, что Хартинг сумел рассмотреть сбившего его лётчика.
  - Он твердит про подчерк аса. Типа уже встречался с ним.
  - Ему виднее.
  - Очная ставка вас, Пал Григорьевич не смущает?
  - Зачем? Допустим он меня узнает, а я его нет. Для нормального суда - мало. Для трибунала, наверное, хватит, но зачем? Я и так в вашей полной власти, прикажите своим орлам и они моментально исполнят любой приговор.
  - Эти исполнят, не сомневайтесь. Я хочу знать, кто вы, Павел Григорьевич.
  - Я - русский, Николай Ульянович. Не только по крови, а по мировоззрению. По духу, если вам так ближе. Как могу защищаю свою страну от захватчиков. Дворянин я или пролетарий, православный или атеист в данной ситуации большой роли не играет. Или вы думаете по-другому?
  - А я в Киеве вырос, - резко сменил тему разговора Васильев. - В Святошино. У нас был огромный зелёный двор со множеством сокровенных уголков. Мы - шпана - делились по возрастам и разбредались по своим углам. Мелочь в песочнице, девчонки на качелях и скакалках, пацаны играли, в том числе и на деньги, лазали по пригородным огородам и садам, курили и выпивали втихаря от взрослых, дрались между собой и другими дворами и почему-то всем двором дружно травили одного барчонка, забирали деньги и еду, мазали в грязи, дразнили. Почему, хоть убей не знаю. Так все делали, и я в том числе. Уже постарше, когда учился в ремесленном встретил первую любовь. Вот проводил её до дома, а назад поздним вечером через пол Подола домой возвращаться. Местные окружили и вшестером хотели объяснить, как нехорошо по их району с их девчонками гулять. Откуда этот барчонок взялся, не знаю, но влез в круг стал ко мне спиной к спине. Бились недолго. Я остался на ногах, хотя расквасили нос и выбили зуб, а Серёга остался лежать в луже крови. Кто пустил в ход финку не нашли, ни милиция, ни святошинские воры. А мне до сих пор стыдно перед этим парнем... Так я очень лично и доходчиво получил урок, что происхождение не определяет качества человека. Поэтому родословная для меня не награда и не приговор. - И снова резкий возврат к прерванному разговору, - Вы, Павел Григорьевич, сказали, что вы - русский, но войну ведут не русские и немцы, не Россия с Германией, а Советский Союз против фашистской Европы. Понимаете разницу?
  - Россия никогда не была только русской или только для русских. Я могу быть русским, а по крови хохлом, мордвином, татарином, чукчей или евреем. Да кем угодно. Хоть немцем. Что определяет? Очень просто - любовь и готовность умереть за неё. Я готов. И мне всё равно, как называется сегодня моя страна и кто сидит в Кремле, но, если враг пытается её захватить, я против.
  - А идеи, цели, которые всех объединяют? Это по-вашему ничего не стоит? Советский человек сознательно идёт в бой...
  - Простите перебью. Меня два советских человека в кошаре едва не задушили. Скорее всего дезертиры, здоровые кабаны. С виду и по говору толи казахи, толи калмыки.
  - Просто так?
  - У одного бумажка выпала, я поднял. А там гитлеровская листовка "бей жидов и комиссаров, встречай освободителей..." И шли они в сторону противоположную фронту. Эти уже готовы встречать. Были... Так что на любую идею можно придумать другую, гораздо более соблазнительную и привлекательную. Как добропорядочных немецких рабочих и бюргеров за десять лет превратили в фанатичных фашистов? Завтра будут новые цели, под них придумают новые идеи. Умирать за них? Может и красиво, но глупо.
  - А за что не глупо?
  - За друга, женщину и родину. И то первые два под вопросом, могут предать.
  - Доходчиво. Спасибо. К нам, кажется, командир идёт.
  Подошёл командир полка.
  - Не помешал? Приглашаю, Николай Ульянович, на ужин. У нас сегодня...
  - Знаю, знаю, но... Моего представителя, командир, за стол не зовёшь, ну и мне тогда там не место.
  - Уже настучал... Бес, отойди! Исчезни!
  - Не горячись, Павлов, знаю, что скажешь, - сказал Васильев, неспеша закуривая новую папиросу. - Ну нет у меня другого опера для тебя. И не будет другого. Грубоват, конечно, но пусть роет, глядишь и что стоящее выроет.
  - С таким рвением можно и на кулак нарваться, хлопцы у меня молодые, горячие, вот я от греха и попросил сегодня не отсвечивать.
  - За приглашение спасибо, но я поеду, а вы забирайте своего Беса. Не знаю какой он лётчик, но собеседник очень интересный. Подвоха от него не жду, хотя темнила ещё тот! Кстати, где он?
  Беса рядом не было. "Отойди" не значит "пошёл вон!" Странно...
  - Вы с ним поделикатней что ли. В его кругу разве что с кучерами или лакеями так обращались. - Васильев снисходительно смотрел на растерянного командира. Потом как бы про себя добавил, - А похож... Реально граф. Как там товарищ Иисус сказывал: "По делам его суди его..."
  ***
  Так Беса в тот вечер и не нашли. Ни посыльные от командира, ни старшина Хренов, ни его механики. Зато нашла Шурка. На берегу пруда тот безмятежно лежал на спине, закинув руки за голову, и, казалось, изучал звездное небо. Она беззвучно скользнула по траве, присела рядом и стала молча развязывать узелок. Разложенные на платке вкусности начали распространять аромат и достигли носа Бессонова. Тот повернул голову, увидел девушку и вскочил на ноги:
  - Александра Васильевна?
  - Я, Павел Григорьевич. В столовой вовсю празднуют, а меня попросили вас угостить.
  - Дорогая, Александра Васильевна, как мило с вашей стороны. Вы мой ангел-спаситель... Я только почувствовав запах вашей чудесной стряпни, понял, насколько голоден... А кто "попросил"?
   Только густые сумерки помогли скрыть вспыхнувший румянец на щеках девушки. Никто её не просил. Она сама не могла найти себе место, когда не увидела Беса в столовой. Обычно место пустует, когда кого-то из наших сбили, а сегодня - нет! Мы не скорбим, мы празднуем, а его - по словам лётчиков - главного героя боя и нет! На кухне девочки рассказали про допрос, про возможный арест и, наконец, про то, что кто-то видел, как он пошёл к пруду. Проигнорировав вопрос, Шурка пошуршала обрывком газеты и с грацией факира поставила перед Бессоновым стакан, наполовину наполненный прозрачной жидкостью.
  - Что же вы не едите, Павел Григорьевич?
  - Один не буду. Вы будете любезны разделить со мной этот великолепный ужин?
  - Буду! И наркомовские готова разделить тоже, потому что хочу сказать, - она взяла стакан и постаралась сквозь тьму заглянуть собеседнику в глаза. - Два дня тому, когда вы сбили троих фашистов над аэродромом, все восхищались и удивлялись, а я готова была на куски порвать.
  - За что, Александра Васильевна?
  - За обман. Как дурочку набитую меня развели. Несчастный, голодный... А потом на кухне... Сказали бы честно, я сама пошла бы к командиру и добилась, чтобы вас проверили в воздухе.
  - Простите меня...
  - Да простила уже! Иначе не пришла бы... А сегодня, что ни тост Бес да Бес! Как сбивал, как Муху спас. Казалось, а мне какое дело, а у меня сердце останавливается от гордости и счастья, - неожиданно для самой себя Шурка вновь перешла на ты, - За тебя мой ас. И не вздумай мне погибнуть!
   Она сделала глоток водки, взяла бутерброд с салом и былкой зелёного лука быстро зажевала. Бессонов принял из рук Александры стакан, прокашлялся.
  - Я поднимаю этот тост за самую прекрасную из женщин, которых я встречал, за мою очаровательную спасительницу, за вас Александра Васильевна.
  Бессонов допил остаток водки, тоже взял бутерброд. Шура протянула ему очищенное яйцо и редиску. Тот пожевал, проглотил и неожиданно проговорил:
  - Всё это - неправильно...
  - Что неправильно, - забеспокоилась девушка.
  - Что мы с вами сейчас сделали, Александра Васильевна?
  - Ничего...
  - Нет! Мы выпили на брудершафт, но только из одного стакана.
  - Ну, - Шура никак не могла понять, к чему клонит Бес.
  - А раз на брудершафт, тогда мы переходим на "ты" и должны...
  - Что должны?
  - ...поцеловаться!
  Оба встали. Бес комплексовал и не знал куда деть руки, когда Шурка обвила своими вокруг шеи и впилась горячими устами в его губы. Каждой клеточкой своей кожи он ощутил её горячее, упругое тело, пахнущие хозяйственным мылом волосы, невероятную мягкость и бархатистость кожи. Для ритуала этого было более чем достаточно, но они уже не могли оторваться друг от друга. Наконец Шурка отстранилась, стряхнула с юбки невидимую пыль, присела:
  - На брудершафт говоришь? Чего стоишь? Садись, кому я всё это принесла?
  - У меня нет слов...
  - И не надо, Паша. Ничего не говори, но помни я второй раз это не переживу. - Встала и, уходя, повторила, - Только попробуй мне погибнуть!!!
  ***
  Три дня просидел Бессонов с Давлетшиным в засаде. Ничего и никого. Когда тишина в эфире, ещё терпимо, но, когда разгорался где-то вдалеке бой, сидеть без дела становилось невыносимо. Полк по несколько раз в сутки вылетал и возвращался с заданий, а они сидели без дела. Но что поделать? Сам предложил.
   Казалось, о них забыли. Не знал и не мог знать Бес, что о нём очень даже помнили. И не кто-нибудь, а командующий 4 флотом люфтваффе генерал-полковник Александер Лёр, на совещании разнёс за потерю самых результативных лётчиков свою разведку. Почему они не доложила о появлении на фронте супер подготовленных асов? Что планируют? Когда доложат о результате?
  Заработала отлаженная машина Абвера, полетели вниз команды, и пошли шифровки действующим группам...
  Наконец по радио поступила команда: "Бес, домой!"
  Командир не стал вызывать на командный пункт, сам подъехал к капониру. Видно, сильно пригорело.
  - Пал Григорьевич, личная просьба комдива. Достала нашу пехоту на переправах "Рама" в районе Пролетарска. Ходили соседи дважды. Потеряли истребитель, а этой суке хоть бы хны.
  - Сейчас там?
  - Да. Позывной наводчика "Берег 3". Гамлет нужен?
  - Могу сам, но вдвоём веселее. От винта!!!
  Взлетели. Гамлет прилип слева-сзади. За три дня проникся Бес к этому отчаянному парню. Знания - поверхностны, опыта - ноль, но жажды сражаться - на троих с лихвой! Этот попрёт в лоб, только дай! Как хорошо, что только вчера обсудили, как действовать против такого противника. У него нижняя и верхняя полусферы прикрыты пулемётами от и до. Тихоход-тихоход, но планирует великолепно и на диво живуч. И ходит на высотах для многих недоступных, поэтому забирать вверх стали сразу. Вышли в район.
  - Бес, я "Берег 3". Клиент на два часа. Как понял?
  - Наблюдаю, - ответил Бессонов. Гамлет, отстань, смотри за худыми.
  Неожиданно "Рама" приподняла одно крыло и стала скользить на другое, заворачивая огромную спираль. Такой манёвр сложно выполнить на истребителе и перекрестить траектории, не попав в смертельные зоны огня. Бес оценил мастерство пилота "Рамы" и не стал форсировать события. Пусть заворачивает в сторону фронта, с такой потерей высоты не дотянет. Лишь бы худых не было. Хотя уверен, он их уже вызвал.
  - Я "Берег 3", уходит!
  - Наблюдаю.
  Наконец закончилась спираль, и "Рама" легла в горизонт. Строго по его высоте Бес вышел в хвост, как раз в мёртвую зону и дал непривычно длинную для него очередь. Рама клюнула носом и пошла к земле.
  - ПэКаБэ эСэНБэ, - выдал в эфир Бес. - Гамлет, контрольный!!! Молодец! Теперь за мной!
  - Бес, я попал!!!
  - Берег, Бес работу закончил!
  - Бес, спасибо от пехоты!
  - Обращайтесь!!! Гамлет, домой!!!
   Слишком просто, подумал Бессонов. Почему нет истребителей? По времени должны подойти. На всякий случай набрал высоту, но горизонт был чист.
  На земле подбежал возбуждённый ведомый.
  - Пал Григорьевич, я попал!
  - Молодец, Гамлет. Поздравляю с первым сбитым. Сработал на отлично. Горжусь...
  - Так вы первый приложили! От фонаря только брызги полетели и по мне уже никто не стрелял...
  - Ты запомнил, как выходить на атаку? Ни метра ни вверх, ни вниз. Строго за килями. Тогда они просто не могут вывернуть пулемёты на турели. И по двигателям бить бесполезно, на одном дотянут...
  - Спасибо! С ума сойти, я приложил "Раму"!!!
  ***
  Налёт был страшный. Пикирующие бомбардировщики появились, когда полк готовился к отбою.
  Сигнал "Воздух!!!" прозвучал, когда самолёты врага уже вышли на боевой курс. Первый удар пришёлся по зенитной батарее и стоянке дежурных самолётов. Два лётчика третьей эскадрильи погибли, не успев вырулить на взлётку. Потом, запылал склад ГСМ. Его начальник лейтенант Бурда сгорел заживо, пытаясь выгнать со склада заправщик.
  - Куда!? Пропадёшь, дура, - старшина Хренов всей массой навалился на Бессонова, когда он пытался выскочить из укрытия.
   Остальные лётчики чуть не плакали от бессилия, когда эскадрилья Юнкерсов делала с их аэродромом, что хотела. Дым пожаров стелился по земле и выедал глаза, вой пикировщиков сменялся более тонким воем, летящих на головы бомб. Казалось, земля стонала от их разрывов. Горечь и пыль забивала нос и горло.
   Налёт прекратился также неожиданно, как и начался... Тут и там начинала шевелиться земля и из-под неё стали подниматься люди. Оглушенные близкими разрывами бомб бойцы сначала ощупывали себя, потом отряхивали головы, широко открывали рот, выплёвывали землю и не верили, что выжили в таком аду. Повезло не всем. Некоторые так и остались лежать неподвижно. Сначала робко послышались отдельные голоса, потом громче и вскоре стали раздаваться команды:
  - Кто-нибудь, принесите воды!
  - Позовите сестру, здесь тяжёлый...
  - Механики, ко мне. Так, няньки, быстро проверить самолёты!
  - Куда убитых?!
  - Лётчики, на КаПэ!!!
   Из пыли и дыма вынырнула Шурка. Увидела Бессонова, подошла:
  - Я так испугалась... Думала, ты взлетал...
  - Я хотел, он не дал..., - Бессонов кивнул на старшину.
  - Спасибо, Михалыч. - Шурка обняла и поцеловала обалдевшего от неожиданности Хренова, - Магарыч с меня... И тут же растворилась в дыму и пыли.
  - Что это было? - спросил старшина.
  - Нервы, Алексей Михайлович, - неопределённо изрёк Бессонов и поспешил за остальными лётчиками.
  - Прибегала она тебя живым увидеть..., - крикнул в спину Хренов, расправил усы и направился в капонир с командирским самолётом.
   Кровавое солнце, едва различимое из-за дыма и пыли, коснулось горизонта. Полк получил самый страшный с начала войны удар. Тяжёлый, но не смертельный. Без суеты, стонов и слёз истребители зализывали раны...
  ***
  Через неделю прибыла первая партия усовершенствованных Яков. Более скоростные и маневренные, но как бы помягче сказать - сырые. Бесу поручили облетать их всех у аэродрома. В целом положительные отзывы сочетались с рядом замечаний, которые заводчане, прибывшие в полк, оперативно устраняли. Вместе с ними иногда трудились полковые технари, во главе с Руденко. К нему-то и подошёл заводской военпред подполковник Струбцина.
  - А кто это у вас самолёты облётывал? Говорят, рядовой, а замечания как у инженера-конструктора.
  - Бессонов, лётчик настоящий. Ваш самолёт разберёт и соберёт с закрытыми глазами. Кстати, это он предложил способ, как избежать перегрева двигателя.
  - А я о чём? У меня испытатель погиб. Отдашь его?
  - Исключено.
  - Командир не допустит? - попытался угадать военпред. - Я договорюсь в Армии. Через полгода будет у нас капитаном.
  - Сам не пойдёт, даже не заикайтесь... Он новой партией занимается, а душой с теми, кто на боевых. Думает, его за что-то наказали. А у командира строжайший приказ... Вон, кстати, идёт...
  - Пал Григорьевич, вас тут на завод испытателем приглашают, - Руденко показал подбородком на военпреда.
  - Шутить изволите, товарищ майор? У "Тройки" дроссель заедает... Вы видели, на каких оборотах сел? Кто педали регулировал? Чуть не перевернулся на полосе...
  - Сейчас поправим, - военпред принял всё на свой счёт. - А всё-таки, Павел Григорьевич, у нас паёк, оклад и условия...
  - Благодарю. Увольте. У меня другое представление о моём месте на войне. Надеюсь на "Пятёрке" успели устранить неисправности?
   Развернулся и пошёл к другому самолёту. Бес тихо надеялся, сейчас быстро облетает новую партию и будет со всеми летать на боевые задания, поэтому не жалел ни себя, ни своих технарей, тем более не прикомандированных заводчан.
  ***
   Стоял душный вечер. На небе ни облачка. Степняк гнал воздух, словно разогретый в печи, наполненный множеством запахов, в котором преобладали керосин и полынь. К привычному фону аэродромных звуков и далёкому гулу фронтовых разрывов примешивался стрекот цикад, кваканье лягушек и ржание лошадей.
  Первая эскадрилья вернулась в полном составе. Механики крутились у самолётов, вымотанные лётчики ушли на командный пункт. Бессонов проводил их взглядом. Его опять не взяли...
  - Сегодня ночуете в капонире, - без "здрасте" и "как дела" заявил Мыртов, подойдя к самолёту, где Бессонов с Хреновым грузили боеприпасы. - И постарайтесь не отсвечивать на аэродроме...
  - С чего это вдруг, - всё-таки решил возразить старшина.
  - Не вдруг, Хренов, поверь на слово. Потом объясню, - сказал Мыртов и направился в сторону столовой.
  - Вот же, холера. Как тихо подкрался! И вообще какой-то странный сегодня, - сказал Бессонов, глядя вслед удаляющемуся оперативнику.
  После ужина, когда стемнело, хотели сходить за постелью, но невесть откуда взявшийся часовой из подручных Мыртова не пустил. Пришлось послать механика и тот принёс пару матрасов, раскинув которые прямо под крылом командирского Яка, уставшие за день, как собаки, два приятеля забылись беспокойным сном.
  Разбудили два глухих разрыва и беспорядочная стрельба. Выскочили из капонира. Кругом механики, бойцы из батальона обеспечения. Все бегут к их землянке. "Часового зарезали" послышалось в толпе. Подбежали к своей заимке, из дверного проёма которой валил густой дым. Дверь, вывороченная с мясом, валялась в метрах трёх. На земле лежали два незнакомца, на спине одного сидел боец и вязал ему руки за спиной. Второй, в неестественной позе лежал неподвижно. Похоже готов. Над ним колдовал Мыртов. Перевернул на спину, снял ремень и стал выворачивать карманы. Стянул сапоги. Всё содержимое выкладывал на расстеленную рядом плащ-палатку. Бессонов остановил взгляд на финке. Хороша. В умелых руках - грозное оружие, особенно против спящих. Невольно передёрнул плечами. Боец из комендантского взвода принёс и положил две перемётные сумки. Двух красавцев жеребцов под сёдлами держал в поводу другой боец. На таких конях уйдут и ищи ветра в поле.
  - Пал Григорьевич, как ни крути, но получается Мыртов нас спас, - тихо проговорил старшина, заглядывая через дверной проём в землянку.
  - Похоже... Тут живого места не осталось...
   Мыртов оглянулся:
  - Всем отойти! Ничего руками не трогать! А вам, - он взглянул на Бессонова, - из капонира ни на шаг. Потом поговорим.
   И без разговора через пять минут стало известно. Эти двое вчера пригнали стадо баранов. "Безвозмездная помощь фронту" от местного колхоза. Сами разделали несколько туш. Ножами работали - залюбуешься. Всё весело с шутками прибаутками. Поварихам подарили искусно выполненные зеркальца и гребешки. Те, естественно пригласили за стол. У гостей и выпивка нашлась. Выпили, разговорились. Незаметно от пошлых комплиментов и скабрезных анекдотов перешли на тему полка. "А хорошо ли ваши лётчики бьют фрицев?" Ну, баб и понесло...
  Одна Шурка почувствовала какую-то фальшь. Почему такие здоровые мужики не на фронте? А когда один без обиняков спросил: "А не покажете нам этого героя - Беса?", у неё словно пелена с глаз упала. Незаметно вышла из-за стола и быстро к Мыртову. Тот послушал и приказал строго настрого держать "язык за зубами!"
  Когда рвануло, её будто в спину кто толкнул. Летела к землянке, как на крыльях. Господи, какое облегчение, вот он стоит рядом с Хреновым живой и невредимый. Еле удержалась, чтобы не броситься на шею, но на глазах у полполка не решилась. Он увидел, как-то неловко кивнул и отвернулся.
   Через пару часов прибыла опергруппа во главе с Васильевым. Ещё через полчаса он сам пришёл в техзону. Сел чуть поодаль, закурил. Бессонов с Хреновым подошли, поздоровались.
  - Я смотрю вы только во время вылетов расстаётесь.
  - Ещё в сортир ходим по одному...
  - Не стоит язвить, Алексей Михайлович, хотя бодрость духа - это хорошо. Присаживайтесь. Что скажете?
  - Мы думали, вы нам расскажете, что за херня творится, - высказался за двоих Хренов.
  - Судя по всему, на вас, Павел Григорьевич, открыта охота. Очень возбудились в штабе воздушного флота да и в Берлине по поводу гибели трёх самых результативных асов. Вы объявлены личным врагом Геринга.
  - Для меня - это честь...
  - А для меня лишняя головная боль. Предполагал, что готовят вам засаду в воздухе, поэтому и прикрыл вылеты. Пока. Но они, судя по всему, решили подключить Абвер. А эти хлопцы упорные и изобретательные.
  - Как удалось этих обезвредить, если не секрет, конечно, - спросил Бессонов.
  - Скажите спасибо Андроновой. Женщины чувствуют опасность на инстинктивном уровне. Особенно, если дело касается близких. Не поверила она нарочито пьяному любопытству гостей.
  - Ай да, Шурка, - с восхищением воскликнул Хренов. - Мы ей обязаны жизнью?
  - Я уже дважды, - тихо добавил Бессонов.
  - Она лишь подтвердила догадки Мыртова. Он уже установил наблюдение за вашими снабженцами. Засада в землянке - его идея и исполнение.
  - И что нам теперь делать, - спросил Хренов, хотя его эта тема напрямую не касалась.
  - Гордиться и завидовать, Алексей Михайлович.
  - Не понял, - искренне удивился старшина.
   Выдержав паузу на пару затяжек, Васильев с удовольствием продолжил:
  - Гордиться, что у вас в полку появился - по определению немцев - такой супер ас.
  - А завидовать чему?
  - Что к нему неравнодушна такая женщина. Александра Васильевна в полку со дня образования. Её муж, командир эскадрильи, погиб на испытаниях нового самолёта. Она, как может, продолжает служить его делу. Уважаю. Великой души и ума эта красавица..., - Васильев глянул на потупившегося Бессонова и снова резко поменял тему, - А вам, братцы, быть начеку. Немцы обхаживают местных казаков, калмыков, чеченцев, ингушей, мол, придём, дадим автономию, мы только против большевиков и евреев, а вас, значит, очень ценим и уважаем. Знаете, сколько поверило и бежит с фронта или сдаётся там с оружием? Сколько обучилось или обучается в развед школах Абвера? Уверен эти двое тоже прошли обучение. Сумеет ли Мыртов вычислить третьего?
  - Какого третьего?
  - Стандартный состав разведывательно-диверсионной группы немцев 3-4 человека. Обязательно - радист. Он, как правило, непосредственно в диверсиях не участвует. Его берегут и очень грамотно используют в радио игре. Целые полки снимают с передовой, давая ложные команды якобы из штаба дивизии... На дорогах ложные комендантские группы останавливают и расстреливают командирские машины. Сеют панику и распространяют лживые слухи... Так, что хотел сказать, Пал Григорьевич, осторожней в воздухе. Вычислят, завлекут в засаду...
  - Как вычислят, когда каждый вылет на другом самолёте.
  - Зато позывной и твоё "ПэКаБэ..." всегда с тобой.
  - Виноват. Дурная привычка...
  Васильев глянул на часы.
  - Пойду. Мыртов уже должен подготовить клиента для разговора со мной. Кстати, о нём. Вы оба - белые и пушистые - держите его за держиморду и морального урода, которому хлеба не надо, дай только поиздеваться над людьми, а сами ни разу не дали повод для подозрений, действуете всегда строго по уставу и инструкциям... Ведь так?
  - Ну, - неопределённо промычал Хренов.
  - Снизойдите до того, чтобы понять - он делает своё дело. Не всегда элегантно и тактично, но как может. Сегодня из-за вас рисковал жизнью. И завтра будет.... Так, что там товарищ Иисус говорил, - не судите и не судимы будете.
   Васильев бросил окурок и тяжёлой поступью побрёл в сторону КаПэ.
Оценка: 9.60*5  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023