Начальник оперативного отдела штаба дивизии ждал меня в кабинете своего шефа. На большом столе были разложены карты, красные папки и отдельной стопкой - запечатанные пятью гербовыми печатями конверты. В них хранились приказы дивизии на особый период, то есть на случай войны. Те самые государевы тайны за семью печатями.
Ещё одна печать на ячейке сейфа начальника штаба, и ещё одна - на самом сейфе, у оперативного дежурного. Итого - ровно семь. Я улыбнулся этому факту, и убедившись в наличии и целостности конвертов я с головой погрузился в увлекательный рассказ начопера на тему: "План приведения десантно-штурмовой дивизии в высшие степени боевой готовности".
Боевой и численный состав аэродромных групп, основные и запасные районы ожидания, маршруты выхода, аэродромы взлёта, места швартовки, варианты загрузки, боеприпасы, топливо, продовольствие, артиллерия, зенитчики, аэромобильный госпиталь, медикаменты... Разве может быть более захватывающее чтиво! Расчёты, плановые таблицы, схемы...
Через два часа мой внутренний бортовой компьютер оказался перегружен и напрочь отказался принимать информацию.
- Стоп, Сергей Николаевич. Давайте перекурим, - взмолился я, - Ещё немного - и у меня мозги закипят.
- А вы разве курите?
- Ещё как, когда много выпью...
Штабной с сомнением посмотрел на меня, но промолчал.
Я с удовольствием оторвался от нескончаемых карт, схем и таблиц, потянулся до хруста и с интересом уставился на подполковника Агаева. Ладный, хотя и не богатырского сложения, аккуратный в словах и движениях, в безупречно подогнанной форме, он оказался блестяще подготовленным оператором. Дело было даже не во внешности - хотя и она многое говорит о человеке - а в фундаментальной компетентности и высочайшей штабной культуре офицера.
Во время доклада я несколько раз невзначай уточнил ряд, казалось бы, несущественных деталей, и каждый раз получал исчерпывающие ответы без малейшей паузы. Он тут же подтверждал их документом, наугад извлечённым из одной из многочисленных папок.
По своему штабу я знал, чего это стоит, и всерьёз зауважал своего начальника оперативного отдела.
Разминая ноги, я подошёл к окну и отдёрнул шторы.
- Быстро же у вас темнеет.
- Так и время уже...
Второй раз за день я глянул на своё опустевшее запястье. Надо будет из дома захватить несколько часов из своих запасов. За годы службы я их накопил как Плюшкин. Только у того корочки хлебца заплесневелые, а у меня наручные командирские часы. Целая коробка. В одно время я даже перебирал: сегодня пойду в президентских, завтра - от премьера, а эти - от командующего и цветом циферблата подходят к костюму, а вот эти не боятся влаги и хороши на футболе... Сейчас любым бы был рад!
- Сергей Николаевич, я вас, кажется, оставил без обеда?
- Никаких проблем.
- Давайте сейчас пройдёмся по прикрытию госграницы, а потом поедем пообедаем и заодно поужинаем.
- Как прикажете.
- Нет, Сергей Николаевич, здесь я не приказываю, а приглашаю.
- Спасибо, с удовольствием.
- Тогда поехали.
Оператор отточенными движениями аккуратно свернул одну и развернул другую карту, на которой, как рана, зашитая широкими стежками, была обозначена граница Российской Федерации с Прибалтийскими государствами. На чужой территории, но на построенных на деньги советских людей и политых нашим потом и кровью аэродромах, были указаны возможные места развёртывания сил НАТО: авиации, артиллерии, ПВО и прочей военной техники. Как близко-то! Сколько времени надо "Фалконам", "Тандерболтам" и прочим "Иглам", чтобы сориентироваться вдоль границы и рвануть до Плескова? Пять-семь минут... Мы ещё не успеем передать сигнал, как наша техника будет уничтожена в боксах, авиация сгорит в капонирах и на рулёжках. Что толку, что на генштабовской карте в этом районе обозначена десантно-штурмовая дивизия?! За десять минут мы станем, в лучшем случае, пехотой, управляемой флажками и могучим русским матом.
Почему на нашей стороне не видно позиций дивизионов могучих, всепогодных и всепоражающих зенитно-ракетных комплексов С-300 и С-400? Неужто всё продали за границу и себе ничего не оставили? Где части РЭБ, где комплексы наземной и воздушной разведки, где высокоточные артиллерийские и ракетные дивизионы, где армейская авиация, где беспилотники? Что - за десять лет моего отсутствия в войсках ничего не изменилось?
- Никак нет, товарищ полковник, изменилось - сказал начопер, глядя на меня грустными глазами. - Всё стало гораздо хуже.
- Могли бы этого не говорить, сам вижу... Ну и на что рассчитываем?
- Исключительно на партнёрские отношения. И то на той стадии, пока в открытую не посылают друг друга, не трогают за лацканы и киллеров не нанимают на работу.
- Политики могут клясться в любви и дружбе, подписывать мир на века, а потом втихаря рассказывать народу про коварство и вероломность врага. Но мы-то обязаны защищать! Хотя бы на своём участке...
Я взглянул в глаза офицера и увидел там такую неприкрытую тоску, что стало неудобно за свой пафос.
У самого план прикрытия не вызывал энтузиазма. Сомневаюсь, если случится непоправимое, то дивизия, или что от неё останется, успеет выполнить задачу. Наши деды и отцы прошли это, афганские пацаны, и бойцы из шестой роты тоже показали, что умирать за родную землю не разучились. Об этом потом, может, и расскажут, а может, и споют, если, конечно, будет кому... Но лично меня эта перспектива совершенно не радует. Не хочу доставлять такое удовольствие нашим теперешним "друзьям", хоть вы меня режьте! И плевать я хотел на пацифистские заверения общечеловеков. Меня, как военного, беспокоят только возможности потенциального противника. Не хочу ждать, пока их бравые парни из Кентукки или ботаники-очкарики из американского мухосранска, сидя в уютных бункерах с чашкой кофе, будут направлять свои "Томагавки" на наши казармы, штабы и склады. Как только начнётся переброска и развёртывание, надо рвать когти! Но не вглубь страны, а наоборот, прямо навстречу "дорогим гостям", щупать их за вымя прямо на их территории, с дальности прямого выстрела. Сколько тут до них? Двести - двести пятьдесят километров? Это пять-шесть часов хода. Мы же дороги строили не только для "гостей"! А если столкнёмся лицом к лицу, можно и по-мужски поговорить, а не так, как привыкли "разносчики демократии и американских ценностей" в последних войнах - на расстоянии, за тысячи километров, не рискуя. Надо будет посчитать, а потом прокрутить всё это с дивизией. Не зря же она штурмовой называется! Вот и будем оправдывать это название. И пусть потом разбираются, как хотят. Мы без единого выстрела отдали соцлагерь, своё предполье, обильно политое кровью фронтовиков Второй мировой, с единственным условием: НАТО - ни шагу на Восток. И где оно сегодня? Наши "новые партнёры и друзья" вытирают о нас ноги и будут вытирать дальше, если позволим.
Агрессор? Да, чёрт побери! Это профессия такая. Полжизни этому учился. Пёс, охраняющий дом, должен быть злым и страшным для завистливых соседей. Иначе и добро отберут, и хозяев по миру пустят. А в нашем доме есть чем поживиться. Треть мировых запасов энергоресурсов. В сказках да балладах войны велись за честь короля или за женщин. Сейчас правилами управляют: "шерше ля... нефть". Ну, ещё газ, лес, золото, алмазы, бокситы и так далее. Общество потребления хочет всего, в избытке, и желательно - даром...
Однако... куда меня занесло. Атаев собирал карты, документы иногда с недоумением поглядывая в мою сторону. С чего бы это комдив вдруг замолчал и, сцепив зубы, наматывает круги по кабинету?.. А у меня уже был готов план дивизионных учений. В отместку за пафосные "Бурю в пустыне" и "Неукротимую свободу" хотелось иметь в названии что-нибудь своё, доморощенное... Ну, например, "Здрасьте, я ваша тётя! " или "Привет от дяди Васи"
- Разрешите сдать документы?
Своим вопросом начопер вернул меня в реальность.
- Дайте только распишусь.
Я поставил дату и расписался. Потом ещё раз бегло бросил взгляд на карту:
- Скажите, Сергей Николаевич, а губернатор приграничной области знаком с планом прикрытия?
- А зачем это ему? - искренне удивился мой собеседник, - дивидендов тут не поимеешь, да и за его подпись вы конвертик на стол не положите...
- Неужели всё так запущено?
- Не уверен, что он вообще снизойдёт до беседы на эту тему.
-Посмотрим...
Пока Атаев сдавал документы, в плане на мой завтрашний день появился пункт - "Встреча с губернатором".
***
Злачных мест в городе я не знал, поэтому не нашёл ничего более оригинального, чем пригласить Атаева поужинать в ресторане гостиницы. Воскресным вечером там оказалось довольно многолюдно, но мы нашли столик в дальнем углу просторного зала. Я уже узнавал кое-кого из постояльцев, однако было много и новых лиц. Туристы и командировочные отличались от аборигенов тем, что продолжали вести себя, как на экскурсии. Они сидели, выпивали и закусывали, как и остальные, но взгляд по-прежнему держали распахнутым для получения свежих впечатлений. Туристы это делали неспешно, а оголодавшие за день беготни командировочные поглощали пищу гораздо энергичней. И только насытившись, откидывались на спинки стульев и рассматривали плесковский бомонд. Местные уже ничему не удивлялись и были сосредоточены либо на своём внутреннем мире, либо на демонстрации себя любимых. Ещё свободные проститутки яростно дымили длинными сигаретами и запивали это сомнительное удовольствие минеральной водой из высоких стаканов. Их сутенёр, поблескивая перстнями и цепко следя за подопечными, позволял себе коньячок из пухлого фужера. По характерным загривкам, не менее характерным цепям на шеях и обрывкам ну очень специфичных фраз узнавались местные братки. Те наливались водочкой. Правда, не все. У нескольких качков стаканы с соком. Несколько пар ворковали под шампанское. Небольшая компашка молодняка насасывалась пивом. Теперь предстояло решить вопрос с выпивкой и мне.
- Что будете, Сергей Николаевич?
ќ- Здесь подают хороший морс...
- ???
Я с удивление глянул на сотрапезника.
- Да, такой вот я дефективный... Не пью, вообще, извините.
Он действительно, выглядел виноватым, словно, его уличили в чём-то предосудительном.
- Морс, так морс. Тогда и еду закажите, пожалуйста, а я пока схожу переоденусь.
Только встав и направившись к выходу, я заметил в зале ещё одну знакомую компашку. НТВшники тоже были здесь. Они сидели в противоположном углу и, как мне показалось, жарко спорили. Они были слишком поглощены беседой, что и позволило просочиться незамеченным. Или просто меня уже в упор не замечали?
Ну и ладно, не велика потеря! Это я себя так пытался утешить. Не знаю, что мне больше не понравилось - отсутствие внимания или рука оператора на плече Светланы. Подавив первое желание подойти и убрать эту руку, словно у меня было на это право, я почти бегом выскочил из ресторана.
Вернулся минут через десять, умывшись и немного успокоившись. Пересел на другой стул, уже спиной к журналистской братии, и с аппетитом набросился на еду. Морс, действительно, оказался необыкновенный, да и отбивная не подвела: в меру прожаренная, сочная, с лучком да с грибочками. Селёдочка с холодной картошкой, опять же с луком. А солёности!.. Не вспомню, когда последний раз ел такие. Капустка и огурчики хрустели, как подмороженный снежок под валенком. Просто песня! Под такую закусь не грех бы и рюмочку холодненькой...
- Вы позволите?
Сначала я заметил, как подорвался Атаев, потом уже повернулся сам. За моей спиной, с бокалом вина в руке, стояла НТВшная блондинка. Пока я оглядывался, не появится ли ещё кто, Сергей учтиво подставил стул и помог гостье сесть.
- Позвольте представиться, Сергей Атаев, - боднул он головой и, кажется, где-то под столом щёлкнул каблуками.
- Дана Велидова, - ответила она.
Подполковник не пожал, а с достоинством поцеловал протянутую руку, словно всю жизнь только этим и занимался. Интересно, из какого пажеского корпуса его занесло в десантуру? Журналистка победно уставилась на меня, будто укоряя, что я вот так не умею или, что еще хуже, не хочу. А у меня отлегло - не нужно больше мучительно вспоминать ее имя. Верно, Дана Велидова когда-то она вела телепередачи на военную тематику. Атаев, так и не поняв, знакомы мы или нет, продолжал стоять думая, как меня представить ей. Я решил помочь:
- Сергей Николаевич, дорогой, попросите официанта...
- Спасибо, Владимир, если это из-за меня, то не беспокойтесь. Я, собственно, за вами... Давайте, выпьем...
Кажется, щёчки у девушки горят уже не только от мороза. Она была в том легком опьянении, которое уже раскрепощает, но еще не портит женщин. Гостья подняла бокал и поочередно взглянула на нас.
- Понимаете, Дана, в чем заковыка? Сергей не пьет, а я один не умею, поэтому, с вашего разрешения, чокнемся морсом.
Ну уж нет! Не хватало нам, чтобы на глазах половины Плескова за счет московской журналистки пить шампанское. В ВДВ никто руку не подаст, это точно! Я заставил официанта наконец оторвать взгляд от московской знаменитости и обратить внимание на меня.
- Дорогой, три шампанских. Одну нам, а две - за столик, где сидят друзья дамы. Быстро, родной!
Когда официант исчез, Дана, видимо, не выдержав, задала вопрос, который её явно мучил:
- А куда вы пропали, Владимир?
- Да так, с местными достопримечательностями знакомился...
Дана наклонилась ко мне и, как бы по секрету, громко сказала:
- Вас Света искала... Хотела за ремонт "Опеля" рассчитаться...
- Теперь уже не хочет?
Не знаю, почему это вырвалось, но Дана что-то уловила, понятное только женщине, и с интересом взглянула на меня.
- Хочет, но её не пустили... Сказали, чтобы я привела...
- ...как бычков на верёвочке!
- Какой вы... Я хотела сказать - пригласила! Владимир, какой вы колючий! Не ловите меня на слове. У нас был тяжёлый день... Принесли шампанское, давайте...
Сергей разлил напиток, поднялся, застегнул пуговицы на кителе, локоть поднял на уровень погона и ровным голосом произнес:
- За прекрасных дам!
И не моргнув глазом, он осушил бокал! Тоже мне, трезвенник! Голову даю на отсечение, будь в фужере водка, он хлопнул бы так же и не моргнул. Спасибо, что хоть не хряпнул фужером об пол. Я бы точно не удивился. Наша дама буквально растаяла и снова выразительным взглядом поставила мне в пример подполковника. Мне не оставалось ничего, кроме как подняться и тоже выпить. Дана пригубила. У меня чуть не сорвалось с языка: "Мужики стоя, женщины - до дна", но я чудом сдержался. Очень не хотелось, чтобы наша дама переступила зыбкую грань опьянения. Однако она поднялась, перевела взгляд с одного на другого и чётко произнесла:
- Товарищи офицеры, мы вас ждём.
И с достоинством удалилась.
- И я пойду, товарищ полковник, семья меня уже заждалась. У нас сегодня небольшое семейное торжество запланировано... Спасибо за ужин и за приятное знакомство. Жена не поверит.
С этими словами он полез в карман за бумажником, но напоролся на мой красноречивый взгляд, затем на поднятый кулак. Сразу осознал, проникся, ещё раз поблагодарил и пошёл к выходу.
Я проводил Атаева взглядом, подозвал официанта и произвёл расчёт. Всё это время старался не смотреть на стол журналистов. И зря. Звон разбитого посуды и женский крик заставили меня обернуться. Похоже, я пропустил мизансцену, типичную для России безбашенных девяностых - два быка из братков уронили оператора. Прямо на стол. Они, довольно гыгыкая, возвращались за свой стол под одобрительные возгласы собутыльников. Оператор уже поднялся, и Светлана салфеткой вытирала его одежду. Дана пыталась звать милицию, потом стала звонить по телефону. Остальные собирали сброшенную на пол посуду.
...А ведь там где-то валяются и две мои бутылки шампанского. Это первое, что пришло в голову. Второе, несколько легкомысленное: "Вот сидел, никого не трогал"..., а третье - холодное и неотвратимое, как клинок в подреберье, ну, и как на счёт "Никто кроме нас! " Я пошёл прямо к столу, где братва шумно праздновала победу над "московским козлом". Во всяком случае, именно эта фраза в различных вариациях витала за столом. Во главе него сидел персонаж лет сорока с такой надменной и самодовольной рожей, что кирпича мало, это рыло шлакоблок просит! Его отличие от других состояло не только в костюме, судя по всему, очень недешёвом, но и в причёске. В противовес от лысых и очень коротко стриженных братков, он имел чёрную гриву холёных длинных волос, волнами спадающих на плечи. Они и определили мою дальнейшую тактику. Без предисловия хватаю за загривок, наворачиваю волосы на кулак, под поднятый подбородок завожу предплечье, одновременно запрокидываю стул градусов на сорок пять и упираю в бедро. За столом образовался вакуум. И не только за нашим. Шесть ртов с едой и без замерли в промежуточном положении. Авторитет, глаза которого пытались выскочить из орбит, во внезапно возникшей тишине прошипел:
- Ёёё... мля... Пусти, падла! Всё! Ты - труп!
- Я знаю! Но, если кто дёрнется - ты тоже, и гораздо быстрее, чем ты можешь себе представить. Шею сверну!
И подтверждая свои намерения, нажимаю на горло. Авторитетный мужчина захрипел:
- Всё, всё, сссука... Что надо?
- Те два быка, которые сейчас обидели человека, подходят к их столу и извиняются. Потом платят по счёту и валят отсюда. Ну!!!
Ещё раз, для ускорения мыслительного процесса, пришлось нажать на гортань. Мой подопечный, по причине отсутствия возможности, ничего не сказал, но повинуясь только его взгляду, два бандерлога встали из-за стола и, оглядываясь, двинулись к столу журналистов.
- Всё, отпусти...
- Я не слышу, что извинения приняты, и не вижу, что за ними захлопнулась дверь.
Боковым зрением я контролировал обстановку вокруг, в том числе и то, как "послы доброй воли" бормотали извинения, положив на стол несколько стодолларовых купюр. Подгоняемые друзьями они быстро зашуршали мимо столиков на выход. Я ослабил хватку и проговорил довольно громко, чтобы слышали и остальные:
- Думаю, нам надо будет объясниться. Боюсь, твои кореша могут нам помешать. Пусть исчезнут!
Этот раз сказанное дошло до них с первого раза. Дружно подорвавшаяся бригада ломанулась к выходу. Я, наконец, поставил стул на четыре ножки, отпустил оппонента и сел слева на стул, стоящий рядом. Вздохнув, наконец, полной грудью, тот, потирая горло и разминая шею, уставился на меня с интересом и, как мне показалось, с жалостью.
- Резать будешь или живым закопаешь, - я постарался заполнить образовавшуюся паузу, - или может, забетонируешь ноги в тазике и утопишь в Великой? Как у вас сейчас принято?
- Ты чей, придурок?
- Во-первых, мамин и папин. Для тебя Владимир Васильевич, гость из Питера. А во-вторых - ещё раз провоняешь что-либо подобное, сразу проглотишь зубы. Сам на какое погоняло, отзываешься?
- Я - Кабан.
Он это проговорил с таким достоинством, как наши государи рекли: "Азм есть царь! "
- Кабан, так Кабан. Хорошо, хоть не свинья. Завтра поспрошаю, может, кто знает...
- Да ты, ко... - он нарвался то ли на мой взгляд, то ли на движение руки, тут же запнулся и начал заново, - ты вообще знаешь, на кого руку поднял?
- Почему не знаю? С конченым хамлом и быдланом, который почему-то решил, что он тут круче всех, да еще и распустил своих шестёрок так, что приличным людям не посидеть и не покушать. Что тебе от москвичей надо?
- Нормально пригласили эту сучку к нам за стол, а этот встрял... Слушай, ты я вижу не догоняешь, что тебе надо думать, как до утра дожить, а не...
- Стоп! Я до утра и утром занят. Могу тебе уделить время во второй половине дня, ближе к вечеру. Только сразу просьба - захвати всех своих, чтобы два раза не ездить. Лады?
- Нет, мне действительно интересно, ты кто?
- Раз ты Кабан, то я егерь. Контролирую вашу популяцию, чтобы не слишком плодились и людям жить не мешали. Попробуешь дёрнуться - захлебнёшься кровью. - Вот мой телефон, - я написал на салфетке десять цифр, - набери, чтобы у меня вылез твой. Завтра после обеда созвонимся.
- А ты не смоешься, фраер?
Он достал из кармана Айфон и набрал мой номер. Услышав вызов, я сохранил номер в памяти телефона и подвёл итог:
- Слово. Даже не мечтай. И своих предупреди, кто хочет вдруг захочет повоевать - завтра. Будь!
Я встал и, не оборачиваясь, пошёл по притихшему залу ко всё ещё пустому столу журналистов. Они всё время разговора смотрели в мою сторону и ждали его завершения. В их лицах читался отнюдь не только интерес, их ошарашенные физиономии выражали целую гамму эмоций. Но доминировали всё-таки испуг и растерянность. Официант стоял в стойке "Чего изволите-с? "
Пришлось брать инициативу в свои руки:
- Простите, друзья, за случившееся... Отрыжка девяностых... Провинция...
- Что вы ему сказали? - Дана взяла инициативу на себя. - Они ушли такие злые... Не вернутся?
- "Потому что нельзя быть на свете красивой такой..." - промычал я, чтобы хоть как-то заполнить паузу, мучительно ища выход. Эти отморозки, действительно, в любой момент могли вернуться за реваншем. Что делать решим позже, но то, что здесь оставаться не стоит ќ- было понятно и без лишних раздумий. ќ- А теперь быстро и конкретно: где вы разместились?
- Здесь же. У нас три номера на третьем этаже.
- Есть "люкс"?
- У меня, - сказала Дана.
ќ
- Когда уезжаете?
- Хотели через три дня, теперь уже и не знаем....
- Тогда дружно ноги в руки, и за мной в ваш номер, извините за беспардонность, Дана. Идём.
К всеобщему облегчению в холле братков не оказалось. Более того, там стоял наряд милиции и о чём-то оживлённо беседовал с администратором. Судя по тому, как они уставились на нашу небольшую делегацию, дискуссия касалась и нас. Смекалка не подвела, и один из патрульных двинулся к нам:
- Минуточку, можно вас...
- Простите, мы торопимся...
Я остановился и за спиной дал рукой знак журналистам, чтобы они не останавливались, и они быстро юркнули в лифт.
- Это вы звонили в милицию? - капитан всё-таки хотел добиться определённости.
- Нет... Кажется, нет.
- А поконкретнее нельзя? У меня записан вызов, и я должен отчитаться...
А ведь он прав. Ишь ты, как быстро отреагировали. Только в другой раз будут резать, а в милиции пошлют с воплями о помощи куда подальше. Нехорошо.
- Товарищ капитан. Лично я не звонил. Возможно, кто-то из моих друзей. Я сейчас поднимусь к ним в номер, разберусь, и, если выяснится, что от них был звонок, спущусь к вам. Договорились?
- Добро. Только не тяните, пожалуйста.
Мне определённо нравился капитан и внешне, опрятен, подтянут, форма сидит, как влитая, глаза умные, а его манера говорить располагала.
Как выяснилось, звонила Дана, но не в милицию, а московскому администратору. Скорее всего, тот и взбудоражил местных блюстителей порядка. Значит, разговор с капитаном неизбежен. Но прежде я хотел выяснить для себя одну деталь.
- Присядем, друзья. Надо кое-что выяснить. Скажите, пожалуйста, кто у вас старший?
- Формально я, - с достоинством сказала Дана, - но на месте всё решает Сергей.
Оператор, кивнул головой, подтверждая слова ведущей.
- Тогда Сергей ответит на мои вопросы, а остальные потом, если сочтут нужным, добавят.
Все дружно согласились с таким распределением ролей.
- Сергей, какая цель приезда в Плесков?
- Мы работаем над фильмом и здесь мы должны были снять несколько эпизодов.
- О чём фильм?
- Демография, алкоголизм, наркомания...
- А что - в Москве уже закончились алкоголики?
- В Плескове одна из самых страшных статистик по стране.
- Что успели снять за день?
- Несколько точек продажи спиртосодержащих жидкостей и ночной клуб, являющийся рассадником наркоты...
- Снимали официально или?..
- Или! Кто захочет огласки, что он наживается на горе и медленном убийстве сограждан.
- Вашу цель кто-нибудь вычислил?
- Похоже, да. В клубе "Сивый мерин". Мне показалось, что один из охранников как раз и сидел за тем столиком. Он всё крутился вокруг нас, когда записывали комментарии.
Ну вот паззл и сложился. Во-первых, я не мог понять, что браткам делать в ресторане крупнейшей в городе гостиницы. У них должны быть свои точки, более камерные, что ли. Поговорить спокойно, встретиться инкогнито, шары покатать, девок пощупать. Уж слишком сегодняшние посиделки были похожи на показательные выступления. Во-вторых - Дана была лишь поводом, а реальной целью было запугать всю группу. Ну и в-третьих, наверняка их показывали бригаде для проведения третьей части марлезонского балета.
Это я подумал, а вслух сказал:
- Удивляюсь я вашему руководству. В Москве не понимают, что вы затрагиваете шкурные интересы малоразборчивых в методах работы людей. Или ваше руководство просто экономят на охране?
Сергей опустил голову и виновато произнёс:
- Знаете... это вообще-то моя идея. По правилам, мы должны согласовать с местными, но, знаете, как обычно бывает - вместо помощи мужественно встают на защиту собственного мундира. Нагонят машин с мигалками или, того хуже - дадут сигнал, и всё закрыто! Это мы уже столько раз проходили!
- Намерены свернуть лавочку или будете продолжать?
- Попробуем продолжить, но уже официально.
Определённо, этот далеко не могучего телосложения очкарик совсем не робкого десятка. Наверное, такие упрямые и должны искать правду.
- И последнее - у вас есть желание дать ход сегодняшнему инциденту?
Сергей ответил, не задумываясь:
- Нет. Нет оснований и перспектив. Следов не осталось, ущерб оплачен. Только зря время потеряем.
- Понятно. Я спущусь, поговорю с милицией. Если не возражаете, после разговора зайду к вам.
- Давайте я с вами, - подала голос Дана, - в конце концов, это же я звонила.
Если честно, мне почему-то хотелось, чтобы со мной пошла Света, но она сидела, как провинившаяся ученица, в уголке на краешке стула, и за всё время не проронила ни слова. Дана, действительно, могла понадобиться, чтобы потушить тревогу в Москве. Но сидеть с ней в холле и вести разговоры, всё равно, что выступать в местном эфире. И гости, и персонал, как только мы спустились, как по команде, повернули головы в её сторону. Идея напрашивалась сама:
- Товарищ капитан, вы не будете возражать, если мы поговорим у меня в номере?
Товарищ капитан не возражал.
- Простите, нечем вас угостить. Если хотите, я закажу кофе, - извинился я, когда мы оказались в номере.
- Спасибо, не надо, - почти хором ответили мои гости.
