ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Осипенко Владимир Васильевич
С камнем за пазухой

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.51*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Через три месяца постельного режима в голову всякое разное лезет, особенно на фоне трёх операций и восьми уколов в день практически в одно и тоже место на бедре. Антибиотики, кроворазжижающие, витамины, обезбол... Вру, пару в живот кололи. Вставать нельзя, есть не могу, но думать никто запретить не может. Вот результат. С учётом вышесказанного и тема повествования. Буду рад услышать ваше мнение, друзья.
   С камнем за пазухой
  "Видите ли - не каждая женщина ведьма,
   но каждая ведьма - женщина. Отсюда и все проблемы."
  Анастасия Завозова.
  За шумом реки голоса друзей вскоре затухли. Я остался один. Брести по обрывистым берегам ещё полкилометра до заветной излучины, где "100% стоит трофейный кижуч", просто физически не мог. Врачи год назад вынесли приговор моим суставам, приговорили эндопротезирование и сегодня они - эти самые суставы - сказали: "Хватит!" Каждый шаг давался с огромным трудом. Иногда при неудачной постановке ноги даже вскрикивал от боли. Мои соратники на меня оглядывались, но подкалывать перестали. Скорее жалели: стоило лететь 10 тысяч километров, чтобы не попытаться поймать настоящего монстра, которыми, по слухам, изобилует это небольшая речушка.
   Сижу на обросшем мхом валуне, никого не трогаю, отдыхаю и смотрю на хрустально чистую воду. Это можно делать также долго, как и смотреть на огонь. Тем более, что в воде жизнь бурлила. Вот сверкнул серебряным боком мелкий голец, вот стайка малька в испуге бросается в рассыпную, а вот переваливаясь по камням катится по течению вниз самец горбуши в свадебном наряде. Он исполнил свой супружеский долг и теперь чуть живой утратил всякий интерес к жизни. Бери не хочу его голыми руками. Вон ещё один, ещё...
  Прямо подо мной у берега течение перекрывал огромный валун и за ним образовалась небольшая заводь. Туда иногда затягивало ярко красных горбуш. Они некоторое время переваливались там с бока на бок, кого-то выносило вновь на стремнину, но с некоторыми происходило неожиданное: словно получив разряд током ещё секунду назад полуживой самец горбуши, срывался с места и устремлялся вверх по течению.
  Пока я переваривал увиденное, явственно почувствовал необъяснимый дискомфорт и за спиной услышал чьё-то сопение. Более того, меня ударил по ноздрям неприятный запах псины. Нехорошее предчувствие холодом вошло вниз живота. Медленно повернув голову, в двух шагах на тропе увидел медведя. Тот стоял на задних лапах и смотрел на меня, как смотрит рыбак на конкурента, который занял его любимое, заветное и прикормленное место. Взгляд матёрого топтыгина не обещал ничего хорошего. У меня в руках даже спиннинга не было. Страх парализовал сознание и вместо того, чтобы прикинуться ветошью, я попытался встать. И тут суставы сыграли свою коварную роль. Боль шибанула по мозгам, нога подвернулась, и я с воплем полетел прямо в заводь. От дико холодной воды во мне всё моментально скукожилось. Глубина была небольшая, но встать в воде на круглые окатыши и для здоровых ног не так просто, я же сумел это сделать только с третьей попытки. Пока вставал схватил со дна небольшой камень, чтобы хоть чем-то оборониться от зверюги. Когда в конце концов мне удалось установить равновесие и оглянуться на свой валун, медведя за ним уже не было. Чтобы два раза не нагибаться сунул камень в карман и на карачках попытался выбраться на берег. На удивление сделал это довольно быстро, схватил спиннинг и ломанул в сторону лагеря.
  На полпути, когда зубы перестали выбивать морзянку, в мозгах молнией ударила мысль: "Алё! На берегу! Ты же почти бежишь! А где боль?" А боли не было. Был страх, что она вернётся и ещё состояние полного и абсолютного счастья. У кого что-то долго и мучительно болело, а потом переставало, тот меня поймёт.
  Я осторожно потрогал себя за бёдра. Именно от таза-бедренного сустава, точнее суставов по ногам постоянно растекалась боль. Нащупал в кармане камень. Хотел выбросить, медведя-то не видно. Однако что-то меня остановило. Сначала вид самого камня - он был абсолютно чёрный. При этом не просто черный, а, как говорят автомобилисты, глубокий чёрный металлик. Во-вторых, он был тёплый. Я это почувствовал ещё в ледяной воде, но в горячке тогда не придал значение. И, в-третьих, по весу это был не совсем камень, а скорее металл. Я подбросил его в ладони. Не свинец, но не камень, к гадалке не ходи. Если не камень, тогда что? Наконец, осторожно пришла мысль, не из-за тебя ли, булыжник, боль исчезла?
   Я отошёл с тропы и сел, прижавшись спиной к стволу сосны. Содрал с ног кроссовки и выжал носки. Солнце, пробиваясь сквозь кроны, ощутимо пригревало. Снял жилет, рядом разложил содержимое карманов. Остальное решил просушить в лагере. Снова взял камень, приблизил к лицу и стал внимательно рассматривать. Очков с собой не было, но резкость была неожиданно изумительной, даже вблизи. Попробовал безуспешно поскрести ногтем. Понюхал, потряс у уха. Услышал, вдруг каким многообразием звуков наполнен лес. Ощущение, что вынул из ушей беруши. Незаметно заснул. Хотя какой это сон. Я словно настраивал спутниковую антенну: в какой-то невероятной скоростью мелькали бесчисленные картинки, на секунду замирали и неслись дальше.
   Разбудили отдалённые голоса друзей. Они звали меня. Поднялся (на удивление легко) и крикнул:
  - Я здесь!!!
  Сунул камень в карман, обулся, набросил жилет и вышел на тропу. Первым шёл Кошелев, распираемый от гордости. Через плечо на кукане весела рыбина, почти достающая хвостом до земли. На вид килограммов пятнадцать! У Васильева чуть пожиже.
  - Наблюдаю... ЗачОт... Красавцы...
  - Ты бы видел, какой у меня сошёл, - начал Васильев, - крючок, сука, разогнул... Думал, крокодила зацепил. А ты чего, Васильевич, такой мокрый?
  - Упал... А вы мишку не встречали?
  - Так это косолапый тебя в воду загнал? - спросил Кошелев.
  - Он... Так тихо подкрался, я чуть от страха не обделался. Хорошо поскользнулся и улетел в воду, а там от холода забыл, что хотел.
  - Проверял? Оно тёплое, сразу не заметишь..., - это, конечно, вставил свои пять копеек Алексей Свет-Михайлович.
  - Шевели мослами, остроумный наш. Обед сегодня с тебя, не забыл, кто дежурит?
  Это я, тщетно обращаясь к чувству долга, попытался урезонить друга.
  - Во-первых, я с Васей поменялся. Во-вторых, про мослы, Васильич, это ты мощно задвинул... Хотя... Ты, кстати, сам чего не хромаешь?
  Вопрос задал Алексей, но уставились они на меня оба.
  - Говорю же, что со страху...
  Васильев повернулся к Кошелеву и сказал как бы ему, но, чтобы я тоже расслышал:
  - Первый раз слышу, чтоб от страху лечились... Я думаю, было по-другому: он сначала напустил в штаны. Получился такой тёплый компресс. Потом в воду полез, чтобы позор смыть. А нам про мишку втирает. Хи-хи...
  Ну ладно, изощряйтесь на здоровье. Хотел поделиться своей находкой, а теперь - хрен вам! Тем более, что меня ждало ещё одно открытие. До меня стали доходить обрывки мыслей друзей. Один раз даже переспросил Кошелева:
  - Володь, ты что сказал?
   Он удивлённо посмотрел на меня:
  - Ничего...
   Я сам испугался. Это почти как шарить в чужих карманах. Нет, ещё хуже... Я бы не хотел, чтобы рядом был человек, который видел, о чём я думаю. Надо поосторожней со своей находкой. Тем более, что вскоре у камня проявилась и оборотная сторона.
   Первый звоночек прозвучал, когда пришли в лагерь, Кошелев традиционно предложил "по бамбучине" и протянул мне пачку "Парламента" с подвынутой сигаретой. Я по инерции взял и даже попытался прикурить. Через секунду почувствовал во рту такую гадость, словно раскусил клопа. Отвернулся и стал остервенело отхаркивать и плеваться. Потом схватил со стола бутылку с водой и прополоскал рот.
  - Ты чего? - удивился мой друг.
  - Хрен его знает... Я, пожалуй, пропущу.
   Володя дымил и удивлением наблюдал как я третий раз набирал воду, полоскал рот и выплёвывал на землю.
   Второй, пожалуй, не звонок, а целая сирена прозвучала, когда сели обедать. Наш егерь - камчадал Вася - сотворил свою шикарную фирменную уху, налил каждому по здоровой миске и традиционные "пять капель". А как по-другому, мы же не рыбный суп собрались кушать! Я только поднёс ко рту кружку, как могучий рвотный рефлекс выкинул меня из-за стола и вывернул почти наизнанку. Хорошо мы сидели на природе. Блевать мне особо было нечем, но волны накатывались одна за другой, пока из глаз не полились слёзы. Я стоял на коленях и мучительно "бекал" на землю. Мужики, не выпуская из рук кружки, смотрели на меня.
  - В не то горло попало, Васильевич? - поинтересовался Васильев.
  - Фу... Не понимаю, что за хрень... Да я проглотить не успел, какое горло?
  - Видать, хорошо ты головой приложился, когда в реку летел, - предположил Кошелев.
  - Однако, совсем больной, - подвёл итог рассудительный Василий.
  - Да пейте вы уже! - бросил я своим товарищам, а сам пошёл к реке умыться.
  Холодная вода, действительно, взбодрила и прояснила голову. Одно ясно: куряка и пьяница я теперь не очень...
  ***
  Первое, что я услышал от Василия в день знакомства, когда только причалили у лагеря: "Не трогай мою собаку!" Он ещё что-то добавил на местном, но я не понял. Хоть Байкал и припадал на переднюю лапу, но подойти к нему был ещё тот квест. Он просто вставал и уходил, если кто-то чужой подходил слишком близко.
  Сегодня мы были одни. Вася оставил Байкала, голубоглазую лайку на моё усиление, а сам повёл моих друзей за новыми трофеями, а я, значит, должен был убрать со стола, перемыть посуду, начистить картошки-моркошки и прочего лука. Зависти не было. Была острая необходимость разобраться, что со мной происходит. Старая армейская привычка засыпать после тридцати секунд горизонтального положения куда-то пропала. Не мог заснуть почти всю ночь. Стоило мысленно коснуться любой темы, как она начинала разрастаться до размеров мексиканского сериала с неимоверным количеством вариаций и деталей. Я не успевал за ними. Сначала. Сплошной поток мелькания картинок и образов под фоновый шум, как просмотр фильма на скорости в тысячу или десятки тысяч кадров в секунду. Потом, не знаю как, удавалось замедлиться вплоть до стоп-кадра. И самое удивительное, что я сразу понимал, о чём речь, где я, что я, что было до этого и что будет дальше. Одно для меня оставалось загадкой: откуда эти "сериалы"? Это мои фантазии или реальность? Если реальность, то прошлого, настоящего или...
  В эту минуту реальностью было злобное рычание Байкала. У него с головой всё в порядке, поэтому я высунулся из кунга, узнать причину. Непрошенными гостями оказались два мишки-пестуна, которые брели по мелководью у противоположного берега. Шли они не к нам, а совершенно в противоположную сторону. Ну и пусть идут... Байкал проводил их предупредительным рыком и вернулся под свой навес. Молодец, службу бдит. Мне вдруг необъяснимо захотелось понять его тайну. Как он поранился? Медведь... волк... просто травмировался... Я зажал голову руками и приказал-попросил: "Байкал..."
   Я увидел щенка, толстого и упорного. Он расталкивал братьев и сестёр, чтобы добраться до материнских сосков... Потом молодой Василий нёс его за пазухой сквозь пургу... Потом он один у миски с молоком... Потом Василий с ружьём, А Байкал в щенячьем восторге гоняется за зайцем... А вот он в паре с такой же лайкой держат медведя... Василий уронил патрон и матёрый на махах пошёл на него... Собаки буквально повисли на его "штанах"... Зверюга остановился и когтистой лапой достал напарника Байкала. Тот с распоротым брюхом улетел в сторону. Байкал уворачивается от удара и вновь атакует. Наконец гремит выстрел... У огромной туши медведя Василий вынимает из пасти пса клочья медвежьей шерсти... Резкая смена, я узнал наш лагерь... Какие-то пьяные мужики бросают от стола кости... Гортанный окрик Василия... Байкал отходит... Один из гостей встаёт, подходит к собаке и тычет ей мослом в морду... Неуловимое движение головой и челюстью... Крик, мат... Окровавленной рукой тот хватается за двухстволку... Гремит выстрел... Василий в лодке... Одной рукой рулит, другой прижимает к себе собаку, кровь выступает из-под ладони... Опять лагерь, теперь с ружьём Василий... Гости спешно собирают барахло и грузятся в лодку... Василий, что-то кричит им вслед, слов не разобрать... Василий в тюремной робе на лесоповале... Опять он, лысый, в ушанке подходит к дому. Из дверей с криком на шею бросается простоволосая женщина, у ног трутся с одной стороны сын, с другой Байкал...
   Я это увидел в одно мгновение. Будь, что будет. Я решил нарушить запрет Василия. Свистнул. Пёсель прянул ушами и удивлённо повернулся ко мне. Есть контакт!
  - Байкал, я всё знаю. Подойди, не бойся. Где у тебя болит? Здесь? Я поглажу и всё пройдёт... Хороший пёс, всё будет хорошо...
  Собака действительно встала, неторопливо подошла и легла у ног. Даже сквозь его густую шёрстку у правой лопатки чувствовался нарост. Я сначала почувствовал его боль, потом приложил к этому месту камень, потом провёл вдоль позвоночника и по лапе. Байкал на глазах обмяк и уронил голову на бок. Он не умер, он заснул. Я тоже почувствовал острое желание упасть на топчан. Что и случилось буквально через десяток секунд.
  - Васильич, ядрён батон, ты даже посуду не вымыл! - услышал я сквозь сон упрёк Васильева.
  - Да он, мля, похоже, только сейчас проснулся, - сказал Кошелев с удивлением глядя на мою сонную физиономию. - Ты, кстати, как себя чувствуешь?
  - Мужики, который час? - спросил я, зевая, а сам с радостью наблюдал, как Байкал скакал вокруг хозяина. Тот стоял абсолютно обескураженный. Потом пёс прижался к нему, не переставая на своём собачьем языке, что-то рассказывать. Василий взял его лапу, помял, покачал головой. А потом произошло нечто удивительное для моих друзей и особенно для Василия, Байкал увидел, что я вышел из кунга и бросился ко мне. Я присел, он сунул морду мне под мышку и замер. И только хвост показывал, что он в полном восторге. Василий, подошёл.
  - Таким Байкала, однако, помню только щенком... Что ты сделал с ним, Васильич?
  - Погладил, один раз. Прости, Василий, без твоего разрешения.
  - Ты посмотри, как он скачет! Он таким был, пока одна сука двуногая его не подстрелила.
  - Я знаю...
   - ??? - Василий с недоверием уставился на меня.
  - Мне Байкал рассказал, - я засмеялся. - Мужики, я сейчас.
  Я начал собирать со стола посуду, но был довольно бесцеремонно остановлен Василием.
  - Посиди, отдохни, я сам. - Потом взял за руку. - За собаку, Васильич, проси всё, что хочешь.
  - Ты меня за кого держишь, Василий? Или ты думаешь, что один понимаешь живую душу. Сам не ожидал, что получится. Просто помял ему холку и лапу.
  - Однако, дай осмотрю твои руки.
  Он действительно взял мою ладонь, помял, внимательно посмотрел, даже понюхал...
  - Унюхал? - спросил я.
  - Ничего не пойму: нормальные руки мужика. Пахнут рыбой и псиной.
  - А ты думал чем?
  - Ничего не знаю. Не возьмёшь мой подарок, больше не приезжай, не приму.
  Мои друзья уже были рядом. Чистили рыбу, картошку, лук. В разговор не лезли, но Кошелев осторожно уточнил:
  - Стесняюсь спросить. Василий, а подарок, это что?
  - Чем богат... Ведёрко икры, балыков с десяток хвостов... Угостите своих хозяек и детей.
  - Кто нас с этим добром на борт пустит? В аэропорту и повяжут.
  - Обижаете, однако... Сделаете, как скажу, никто вас не тронет.
  ***
  Через два дня вертолёт доставил нас на "большую землю". Друзья улетели на самолёте, а мне досталось почётное право сопровождать на поезде то, чего наш любимый "Аэрофлот" категорически отказывался брать на борт. Черная, красная икра и прочие дары природы. Тот самый подарок Василия. Контейнер-холодильник, упакованный в коробку, размещён в купе под нижней полкой. Сверху я с рюкзаком, на самом дне которого лежал завёрнутый в полотенце заветный камень.
   Всё бы хорошо, но поезд не был транссибирским экспрессом. Из соображений конспирации по совету того же Василия меня посадили в нечто среднее между электричкой и раритетным пассажирским в надежде, что в узловом Энске пересяду на приличный поезд уже до Москвы. Там типа ни таможни, ни экологических патрулей.
  Публика в поезде была колоритная и разнообразная. Рассмотрел, когда садился. Промысловики, старатели, бичи - сезонники, лесорубы, горластые и шебутные студенты-геологи, ягодно-грибные собиратели. Отдельно - около и просто криминальная братва. Этих я почувствовал на утро, когда не обнаружил в кармане телефона. Сплю чутко, но ничего не заметил. Обидно - не то слово. Черт бы с ним с железом, а все личные и рабочие связи попробуй вспомни. А галерея?! Короче выматерился от души, по глазам удивлённых соседок понял, что не совсем мысленно.
  Только спрыгнул, хотел ещё раз проверить карманы, заходит группа товарищей. Они очень вежливо спросили разрешения и подсели в наше купе. Вагон хоть и поделён, но правила общего, садись, где свободно, какие проблемы.
  Я их про себя прозвал Пахан, Болтун и Вертлявый. Сначала чин чином, поздоровались, угостили всех в купе, кого коньячком, кого конфетами. Потом оккупировали стол и невзначай достали карты.
  - Не составите нам компанию, уважаемый?
  Это ко мне.
  - Мне мама не разрешает играть с незнакомыми дядями, - ответил почти вежливо, хотя на языке вертелся адрес, по которому сходу хотелось отправить доброхотов.
  Засмеялись. Показалось искренне.
  - Да ладно. Спускайтесь. Мы же только время убить...
  Неожиданно для самого себя я решил рассчитаться за телефон, заодно кое-что проверить и согласился. Отложил книгу, подсел. От угощения отказался. Только не расслабляться! Сразу обратил внимание на руки Пахана - холёные ручки. Пальцы тонкие, как у ребёнка. Колода в этих ручках как живая. Ну-ну...
   Всё по классике: сначала играли, действительно, просто так, потом Болтун предложил на интерес по маленькой, потом незаметно перешли на побольше, наконец на все! Лох в моём лице, как положено, оказался удачливым и шёл в хорошем плюсе. Сначала.
  - Созрел лошара. Пора...
  Это я прочел мысль Пахана, тасующего колоду перед очередной раздачей. Условный сигнал не заметил, но Болтун вдруг уставился в окно и восхищённо воскликнул:
  - Ни хрена себе!!!
  Не глянуть вслед за ним в окно стоило больших усилий. Я сделал вид, что смотрю, но периферийным зрением заметил, как сдающий ловко сменил колоду.
  - Видели сохатого? Прямо к железке вышел. Надо же! - трещал Болтун и опять обратился к Пахану. - Давай сдвину.
  Как он "сдвигал" я тоже заметил, но вида не подал. На столе не прилично большой банк, который по логике игры я должен был здесь и сейчас удвоить. Раздача на столе. Все подняли свои карты и уставились на меня.
  - Ну бери же! Чего ждёшь, козёл?
  Это мысли сдающего. У двух других тоже подгорает:
  - Ну, и...
  - Давай, чего телишься?
   Не поднимая карт, я сказал:
  - Пас.
  - Как пас?! - взвились мои партнёры почти хором.
  Как я вас, голуби сизокрылые, понимаю. Вся стратегия игры строилась именно на эту раздачу. Вы специально дали мне выиграть, потом до небес подняли банк, пустили в дело заряженную колоду, а лох, падла, хочет слиться. Чтобы снять все сомнения подтвердил ещё раз.
  - Вот так, малята. Пас, значит пас. Я чужой на этом празднике жизни.
  - Кто так играет, ты даже карты не посмотрел! - до Вертлявого никак не дойдёт.
  - Зачем? Я и так знаю. Скажу больше, я знаю не только свои, но и ваши карты.
  - Гонишь, фраер, - ляпнул Болтун - самый словоохотливый из бригады.
   Я посмотрел ему в зрачки, словно через них хотел увидеть заднюю стенку его черепа, и проговорил:
  - Помолчи! Пока не научишься говорить с приличными людьми, молчи! А вам, - повернулся к остальным, - так и быть, скажу. Если угадаю, банк мой. Готовы?
  Мои "случайные" попутчики дружно закивали.
  - У тебя, - я посмотрел на заткнувшегося, - "два валета и вот это", короче шваль, ты не играешь. У тебя, - на Пахана, - малка и король в козырях. У тебя - две малки и валет. У меня туз, дама, десять в козырях и левый туз. - Я перевернул свои карты рубашкой вниз. Всё оказалось так. - Лом, а не карта, правда? Но при таком раскладе и при моём ходе - это вилы! Согласны? Могу рассказать, как такой сказочный расклад случился. Хотите?
  Ответа не последовало. Старшой молча собрал со стола карты, сдвинул в мою сторону банк и спросил:
  - Вы кто?
  - Полковник был большая сволочь, он пасовал на трёх тузах...
  Троица переглянулась. Пахан сделал последнюю попытку:
  - Я правда в непонятках... Обзовись.
  - Я для вас "испорченный пассажир" . А вы почему-то были уверены, что "лакшевый фраер" ? Или кто подсказал?
  - Извините... Пошли!
  Двое партнёров встали и вслед за старшим покинули купе. Ненадолго. Через час вернулись. Стоят, мнутся, как нашкодившие школяры.
  - Простите, можно вас на секунду.
  Я оторвался от книги. Мои сокамерники по купе с удивлением повернулись к гостям.
  - Я весь внимание.
  Пахан, оказывается, пришёл сказать за Болтуна.
  - Вы тут приказали Коляну молчать... Он всё понял...
  - Не приказал, а посоветовал...
  - Он тужится, мычит, но ничего не выходит. Руками показывает, что извиняется...
  - Это правда, Николай? - я внимательно посмотрел на говорливого.
  Тот приложил руки к груди и энергично закивал.
  - Тогда так и скажи!!!
  - Да, я всё понял... Больше не повторится... Простите, ради бога. Мы можем идти? - выдохнул он скороговоркой и, казалось, готов был бежать, куда глаза глядят.
  - Идите, впредь выбираете партнёров по зубам!
   Через секунду за троицей и след простыл. Я стал мысленно подводить итоги. Моё подозрение насчёт мыслей и внушения дистанционно подтвердились полностью. Надо осторожнее со словами, особенно в повелительном наклонении. Интересно, а мысленно так можно? Или, как пишет этот гуру, я взял книгу, нужен физический контакт.
   Пока раздумывал появился новый гость. Эдакий немой коробейник. Он молча зашёл, разложил перед каждым пассажиром по открытке и вышел. Я не успел его разглядеть и уловить смысл. Хотя как раз смысл и был понятен - вершина маркетинга. Не надо ничего говорить, товар говорит сам за себя, не тронул - ладно, а взял - плати! И вся недолга! Ждал, что он вернётся, но вошла цыганка и сразу подсела к молодке с больным ребёнком. Мальчик лет трёх-четырёх с характерными признаками дауна: уплощенное лицо и укороченный нос; на толстой шее характерная складка, глаза разбегаются в разные стороны, слюнявый рот постоянно открыт.
  - Всё знаю, всё скажу. Порча на тебе, красавица, только я могу помочь... Позолотишь ручку...
  - У меня нет денег, - испуганно ответила девушка.
  Цыганка схватила её за руку и повернула лицом к себе.
  - Не страшно... Можно серёжки... Я только в руке подержу, а то заговор не сработает. Давай, не бойся...
  Как во сне молодка стала вынимать из ушей серьги. А цыганка не умолкала. Она постоянно что-то говорила и крутила кулаком, в котором зажала серёжки, перед лицом женщины, потом вдруг смолкла и растопырила пальцы. Ладонь была пуста. В глазах несчастной матери можно было прочесть испуг, удивление и горечь потери.
  - А-а-а-а...
  - Всё вернётся тебе, верь мне! Порча ушла вместе с серёжками!
  С спрыгнул с верхней полки. Не дал цыганке встать и плотно сел рядом. Взял за руку и повернул к себе.
  - Зачем, ромалэ, бедную мать обижаешь? - это вслух. А мысленно, пригрозил, - прокляну тебя и твой род до седьмого колена, если не вернёшь серьги сейчас же!
   Её агрессивный взгляд, ещё секунду назад готовый испепелить меня, погас и вместо ругательств с губ слетело:
  - Прости, ведьмак... Не губи... Сейчас...
  Из неоткуда в руке появились серёжки, и она протянула их молодке. Я ослабил хватку, цыганка вскочила и была такова. Что характерно, "немой" за своими картинками не вернулся. Значит работали в паре. Он картинками-шарадами отвлекает внимание, цыганка в это время обирает самых незащищённых.
  Выглянул из купе. Парочка о чем-то толковала с вагоновожатым. В это время соседка дрожащими руками пыталась нацепить серёжки. В её глазах прочёл: "Господи, что это было? За что на меня все эти напасти? Это же мамин подарок... Как она его назвала? Неприятное слово... Такое же как доктор сказал "неизлечим" ... Хоть бы какую надежду оставил" ...
  - А вы не верьте, - сказал я вслух. - Как парня зовут?
  На меня смотрели испуганные, изумленные, абсолютно круглые глаза.
  - Митя... Как вы... Но он не понимает...
  - А вас как зовут? - я не давал ей времени на размышления.
  - Анастасия... Воронины мы.
  - Анастасия, у меня огромная просьба. Не могли бы вы купить что-нибудь поесть. Я не местный, не знаю, где тут снедь продаётся. Может у проводников или в ресторане?
  - В этом поезде ресторана нет. У проводников только водка и чай. Скоро Тыра, там бабки картошку с малосольными огурчиками продают и пироги с капустой, могу сбегать.
  - Большое спасибо. Вот деньги. А я пока с вашего разрешения с Дмитрием потолкую.
  Поезд стал замедляться. Молодка встала, с сомнением посмотрела на меня и поспешила вместе с другими попутчиками на выход. Митя блуждал глазами по кругу, пускал пузыри и никак не реагировал на её уход.
  Воспользовавшись отсутствием чужих глаз, я запустил руку в рюкзак и извлёк камень. Глянул в окно. На перроне шла бойкая торговля. Вздохнул и приступил к процедуре.
  - Митя хороший. Митя умница. Митя мамин помощник, - приговаривал я и гладил мальчика камнем по голове, по шее, по позвоночнику.
  Он сразу как-то расслабился, сник и заснул. Последнее, что я заметил, что с его лица сошла глупая улыбка и глаза стали двигаться синхронно. Раздался гудок, предупреждающий, что остановка заканчивается, народ стал возвращаться. Соседи застали меня с рюкзаком в руках. Успел...
  Вернулась и Анастасия. Испуганно посмотрела на сына.
  - Заснул. Ему полезно сейчас поспать, не беспокойтесь. Лучше накрывайте стол.
  - Простите, я без разрешения курицу взяла и медовуху. У них там сдачи не было, поэтому отдали всё, даже лукошко.
  - Давайте пригласим соседей и устроим пир. Вы как?
  - Я давно забыла, что это такое, тихо проговорила Анастасия, выкладывая на стол разные вкусности.
   Был шикарный обед, супружеская пара соседей и интересный разговор. Говорили обо всём и ни о чём. Мне было уютно среди настоящих сибиряков с их простыми житейскими проблемами и заботами. Я наслаждался их говором, сдобренным беззлобным русским матерком. Однако присутствовало одновременно и беспокойство. Иногда я поглядывал на безмятежно спавшего мальчика. Несколько раз ловил такой же взгляд Анастасии. Вдруг что не так! Кто я такой, чтобы экспериментировать на живых людях? Айболит, хренов!!!
   Вдруг парень проснулся, встрепенулся и сел. Вполне осмысленно оглядел всё вокруг. Анастасия привычно потянулась, чтобы поддержать, вытереть слюни. Но сын сидел уверенно, слюней не было. Она заглянула ему в глаза, хотела что-то сказать, но мальчик её опередил:
  - Миииитя хороооший. Миииитя умница. Миииитя мамин помоооощник.
  Слова давались с трудом, но разобрать было можно. Глаза матери закатились, и она стала медленно сползать на пол. Я успел подхватить её и усадить рядом с сыном. Повернулся к другой соседке:
  - Люба, помогите, пожалуйста...
   Бойкая учётчица лесоповала Люба уже вскочила, набрала в рот воды и прыснула прямо в лицо молодке.
  - Тося, Тося, успокойся, всё хорошо...
   Анастасия вздрогнула, осмотрела присутствующих и повернулась к сыну.
  - Митя... сынок... ты говоришь... Дай тебя поцелую.
  Нет порадоваться, она заревела. К моему удивлению, бойкая Люба скомкала у себя на груди кофточку и тоже присоединилась к рёву. Перенести эту картину было выше моих сил, вздохнул и вышел в тамбур подышать воздухом. Через минуту ко мне присоединился муж Любы, сорокалетний рыжий здоровяк Гриша. Он протянул мне беломорину.
  - Спасибо, Григорий. Я бросил...
  Он сам прикурил, выпустил в сторону струю дыма и внимательно посмотрел мне в район подбородка. Потом кулаком с зажатой в нём папиросой ткнул меня в грудь.
   - Ты, Васильич, того... Не обижайся, но ты кто?
  - Не понял.
  - Шо рыбак понял. Только, вижу, не простой. Книжки читаешь, я таких слов даже не слышал - нейропро...
  - Нейролингвистическое программирование...
  - Во-во... Шулеров как сопляков раздел, цыганку заставил серьги вернуть... Про пацана молчу. А?
  - Я, Григорий, надеюсь, что человек. Стараюсь зла не делать. Чем могу, помогаю.
  - Это я вижу... Ты мне скажи: как?
  - Ты видел, как цыганка, выманила у Анастасии последнее. Она не украла, не заставила силой, а методом того самого нейролингвистического программирования убедила её отдать. Это наука. Только там, где она училась, я преподавал...
  - Ёкарный бабай, ты цыган учил?!
  - Гриша, это поговорка такая. Конечно, нет. Просто у меня знаний побольше, соответственно и сила...
  - Понятно. А кто такой ведьмак?
  Я улыбнулся. Всё-то он видел и слышал, а лежал на своей полке мордой в потолок.
  - Это, Григорий, продукт народного суеверия. Типа зловредный начальник над ведьмами со всякими разными способностями.
  - Суеверия, говоришь... Но они тоже не пустом месте...
  - Ну про меня это мимо. Во-первых, я добрый...
  - Это ты цыганке расскажи, если догонишь... Ха-ха!
  - Во-вторых, я знаю пару ведьм - это моя жена и дочь, только я для них ни разу не начальник.
  - Ну-ну...
  Гриша выпустил струю дыма и поискал глазами, куда бы выкинуть окурок.
  - Стоп! Кажется, у нас гости. Пошли.
  Через не очень чистое стекло двери я действительно видел, как в наше купе вошли проводник, полицейский и какой-то мужик в штатском. Григорий решительно преградил мне дорогу.
  - Послушай сюда. Не спеши. Это, кажись, про твою душу. В коробке у тебя икра?
  - Э-э-э-э... Да. Откуда ты знаешь?
  - Где-то вы, москвичи, умные... Если больше одного кило и без документов это статья.
  - Думаю, у меня там не менее десяти.
  - В коробке твоего паспорта нет? Лично твоего ничего?
  - Да нет!
  - Тогда "я не я и хата не моя". Свобода дороже. Проводник заложил. Он же будет напирать, что коробку ты притаранил. Плохо, если найдутся свидетели. Главное, ты сам себе срок не шей.
  - Спасибо, Григорий. Кажется, за нами гонца послали...
   К нам действительно шла испуганная Люба. Она обратилась ко мне:
  - Там вас спрашивают.
   У меня в голове, как в ускоренном кино мелькнули картинки. Одна очень не понравилась. Та, где меня обыскивали в полиции.
  - Люба, скажите, мы сейчас, - сказал я и повернулся к её мужу. - Гриш, вот деньги, когда всё устаканится, отдай Тосе. Ей нужнее...
  Я вынул из кармана свой выигрыш и отдал удивлённому лесорубу.
   В купе было не повернуться. Стол занял гражданский. Разложил на нём свои бумаги. Полицейский с погонами сержанта сидел рядом с Митей. Проводник загораживал, словно сторожил выход. Люба пыталась прибраться на столе, что-то собирала в Тосино лукошко.
  - А! Наконец-то. Проходите, граждане, - типа поприветствовал нас полицейский.
  - И вам не хворать! Разрешите, - ответил я и протиснулся между сержантом и мальчиком.
  Гражданский нехотя оторвал взгляд от бумаг и равнодушно мазнул меня взглядом. Однако, увидев Григория, оживился.
  - Дроздов! Какими судьбами?
  Однако не встал и руку не подал.
  - Я-то, Сёма, как раз понятно - с вахты еду, а ты что тут делаешь?
  - Во-первых, не Сёма, а Семён Аркадьевич. Как видишь, я при исполнении. Во-вторых, граждане, проводится рейд по защите биоресурсов края. Я инспектор Раков. Вот моё удостоверение. Попрошу и вас предъявить документы и личные вещи, то есть багаж...
  - Будешь рыться в моём грязном белье? - не очень дружелюбно спросил Григорий.
  - Понадобиться, буду! Но меня больше интересует хозяин вот этой коробки.
  Раков выразительно посмотрел на меня. Я достал из внутреннего кармана паспорт и протянул инспектору. Тот раскрыл, что-то выписал в свой листок, но паспорт не вернул, а сунул себе в папку. Я никак не мог поймать его взгляд.
  - Мои личные вещи в рюкзаке рядом с вами. Вы, кстати сидите на моём месте.
  - Успеется рюкзак. Повторяю вопрос, чья коробка?
  Я старался сохранять спокойствие, хотя в этот момент все присутствующие в купе, включая Митю, смотрели на меня. На него я и переключился:
  - Митя умница... Да?
  - Да, - мальчик полностью повторил мою интонацию.
  Я гладил его руку и больше ни на кого старался не обращать внимание.
  - Молодец, Митя!
  - Прекратите!!! - кажется инспектор стал терять терпение. - Я конкретно спрашиваю: ваша коробка?
  - Во-первых, не орите, ребёнка пугаете. Во-вторых, отвечаю конкретно - нет!
   Инспектор на сержанта, сержант на проводника, проводник на всех, как бы призывая в свидетели. Немая сцена. И немой разговор между Любой и Гришей, в результате которого они попробовали выйти. Проводник пропустил... Образовалась нехорошая пауза. Что-то не совпало с планами инспектора. Он долго что-то записывал. Наконец закончил.
  - Итак, - инспектор глянул в мой паспорт, - Антон Васильевич, вы отрицаете свою принадлежность к этой коробке?
  - Да, отрицаю.
  - Тогда, что она делает под вашим сидением?
  - Как видите, стоит! Не мешает, есть не просит, пусть себе стоит.
  Впервые за время разговора на лице Анастасии появилось подобие улыбки. На лице же инспектора совсем наоборот. Буквально сквозь зубы он проговорил, опять же не глядя мне в глаза:
  - Тогда так! Вы, гражданин, задержаны до выяснения обстоятельств. По прибытии в Энск проследуете с нами в отделение полиции. Там в присутствии понятых достанем содержимое и, не дай бог, там найдётся хотя бы один ваш пальчик, я пятак вам гарантирую.
   Последние слова он договорил уже в присутствии вернувшихся супругов. Люба решительно шагнула вперёд.
  - Раков, отстань от человека. Это короб наш!
  Кроме Мити удивились все. Я больше всех. Заговорил Григорий.
  - Бригаду Порфильева оставили на делянке ещё на неделю, а у Бусыгина, их звеньевого, завтра дочь замуж выходит. Мужики у камчадалов прикупили деликатесов и попросили меня передать. Типа поздравление от них. Тронешь подарок, через неделю получишь горячую и искреннюю благодарность всей бригады. Ты Порфильевских знаешь...
  - Чего сразу не сказал?
  - А чо ты важняка из себя строишь - Семён Аркадьевич-Семён Аркадьевич! Меня и заело...
   Инспектор скомкал свой протокол, встал и протянул мне паспорт. Опять, зараза, не глядя в глаза. Нехороший человек! Я не успел взять документ, как проснулся полицейский. Со словами "Минуточку!" он перехватил паспорт и деловито уселся на освободившееся место за столом. Инспектор, не попрощавшись вышел, только подарил проводнику тяжёлый взгляд. Сержант уставился на меня и выдал:
  - У меня есть информация, что вы, гражданин, тут азартные игры устраиваете, людей обираете. Я обязан составить протокол и пресечь противоправную деятельность.
  Смотрел мне в глаза, чтобы удостовериться, что эффект получился. Это была большая ошибка. Я успел зафиксировать его взгляд и монотонно заговорил:
  - Внимательно слушай мой голос. Твоя информация ложь. Получил ты её от этого проводника. Это он организует в своём вагоне азартные игры и имеет с этого свой гешефт. Сегодня обломался и решил мне отомстить. Зря. Кроме того, торгует водкой. Хорошо, если не палёной. Вот где противоправная деятельность. Иди работай!
   В купе высосало воздух. У вагоновожатого открылся рот. Ни слова не говоря, сержант встал, толкнул вперёд себя проводника и был таков.
  Между тем поезд начал замедляться и вскоре вовсе остановился, народ тронулся на выход, но сминая всё и всех на своём пути в купе прорвался бородатый гигант, на голову выше здоровяка Гриши. Я потом узнал, что это был Бусыгин.
  - Где моя коробка?! - забасил он.
  - Вон под шконкой, забирай. Неси себе в машину, но не уезжай, разговор есть.
  Наконец, в купе остались только свои. Я встал, потянулся за рюкзаком. Моё движение пресекла Люба.
  - Сядьте, Антон. Бывает год с человеком проведёшь и не поймёшь, с чем его есть. А про вас, через день знакомства буду внукам рассказывать. Не заедете в гости, обидите сильно. - Она на секунду задумалась. - Я - человек прямой, да и врать вам, я поняла, бесполезно. Племянница у меня сильно болеет. Врачи диагностировали рассеянный склероз. Умница и красавица словами не описать, а вот такое горе. Посмотрите... Век в долгу буду.
  - Люба, я бы с дорогой душой, но не имею право и не знаю...
  - Наверняка один бог знает. Вы попробуйте.
  - Хорошо. Должен же отблагодарить вас за помощь, а то сидел бы сейчас в КПЗ без шнурков как пить дать.
  - Это забудьте. Раков - Гришин одноклассник. Зануда известный. Мать оштрафует за переход в неположенном месте! Уверена, сейчас стоит где-то в затишке смотрит, кто коробку забрал. Я Бусыгина по телефону вызвала, он не продаст...
   Люба с Григорием тронулись на выход. Всё это время Анастасия тихо сидела и ждала, чем закончится разговор. Наконец, встала, потупила глаза, взяла меня за руку. Я всё-таки заглянул и всё прочел в её глазах.
  - Ничего не говорите, Анастасия. Отойдите от Мити. Пустите его к детям. Они его научат, чему надо и чему не надо. Через год не отличите от других детей. Всё у вас будет хорошо.
  Только сейчас я заметил в проёме ещё одного посетителя. Типичный хиппи - заросший тощий очкарик во рваной джинсе с татуировкой паутины на шее.
  - Тось, ты скоро? Стою, а вы всё не выходите.
  Он посмотрел на Анастасию с укором, на меня с тревогой и на сына. Хотел сказать с удивлением, но это не то слово. Там был целый ураган чувств. Митя, похоже, увидел что-то знакомое и завёл своё коронное:
  - Митя хороший...
  Хиппи бросился к нему, упал на колени, схватил за руку.
  - Что... Что произошло? Тось, он говорит!!!
  - А то я не вижу... Вот, кому надо...
   Несколько мгновений пока она повернулась к мужу мне хватило, чтобы выскользнуть из купе. Сбежал по ступенькам вагона. Нос к носу столкнулся с проводником. Постарался заглянуть в глаза:
  - Тебя благодарить не буду. Знай, тебя в тайге лесина сама найдёт...
  Повернулся и пошёл к поджидавшим Дроздовым. На выходе с перрона в тени берёзы у ларька заметил инспектора Ракова. Он усиленно делал вид, что через стекло внимательно изучает ассортимент микро супермаркета. А Люба-то неплохо в людях разбирается.
   Пока мы большой компанией грузились в машину Бусыгина меня кто-то тронул за плечо. Повернулся и увидел хиппи. Тот тяжело дышал и протянул мне зажатые в руке несколько купюр:
  - Вот... Спасибо.
   Я взял его за руки выше локтей. Руки были тонкие, кожа да кости. Крепко сжал. Он с удивлением посмотрел на меня, что мне и было нужно.
  - Запомни, что я скажу! Ты больше никогда не притронешься к наркотикам. Никогда. Ни к каким. Запомнил? Иди, помогай жене, она у тебя чудо!
   Всё было рядом с машиной. Люба тактично опустила глаза, а Григорий смотрел с откровенным восхищением. Когда сели и тронулись не выдержал:
  - Васильич, ёкарный бабай, доходяга точно слезет с иглы?
  - С гарантией! Либо сдохнет от одного вида шприца.
  - Так просто! А давай махнём к нам на лесоповал...
  - Цыц ты, - зашикала Люба. - Разбежались... На твоих алкашей время тратить. Рули, Бусыгин, во двор. Тормози у крыльца. Доставай коробку.
  Люба, похоже привычно командовала мужиками.
  - А как же подгон от бригады? - забасил Бусыгин.
  - Это я для маскировки сказала. И вообще: что-то ты сильно рот открыл на чужое.
  Пришлось вмешаться:
  - Стоп. Простите не знаю имя отчество, у вас правда завтра свадьба?
  - Егор Петрович я. Правда, дочь выдаю, - с достоинством сказал великан и неожиданно добавил, -я вас приглашаю.
  - Тогда так: Гриша, возьмите пару хвостов и пару коробок с икрой. Не гоже мне с пустыми руками в чужой дом заходить. Остальное, Егор Петрович, примите в качестве подарка от нас на свадьбу.
  - Не, я так не могу... Мы едва знакомы. Да и везли вы всё это не только для себя.
  - С друзьями я разберусь. Да они целую неделю, считай, одну рыбу и икру ели. Сейчас хлебушком наслаждаются. Поймут...
   В разговор решительно вмешалась Люба:
  - Миш, забирай коробку и неси в ледник. А ты, Бусыгин, не прибедняйся. Матвевна твоя, небось, у плиты, как у мартена, неделю не отходит. Дай Бог не то, что съесть твоим гостям, а хотя бы понадкусывать... А гостинец на свадьбу у нас давно готов. Жди!
   Под наши препирательства из дома вышли хозяева, родители Любы. Пока шли приветствия, ахи охи и объятия я огляделся. Огромный двор. С одной стороны хозяйственные постройки, с другой не дом, а бревенчатая домина с резными окнами. За низеньким заборчиком и стеною из цветов ухоженный сад, за которым виднелся бесконечный огород. В самом конце ещё одна постройка, похоже баня. Ещё дальше что-то блеснуло, неужели река!
  - Нравится? - обратился ко мне седой загорелый старикан моего роста с доброю улыбкой и ясно голубыми глазами.
  - Сгодится, - ответил я и пожал протянутую руку. - Антон.
  - Александр, - ответил он. - Отец, стало быть Любви... или Любови, как правильно? Короче Любы.
  - И так и так хорошо. Благодарю за гостеприимство.
  - Э-э-э-э... Ты, мил человек, ещё порог не переступил, хлеб наш не попробовал, рюмку со мной не выпил, а уже благодаришь... Пойдём, я тебе сад покажу, баню, яблочком угощу.
  - Александр, спасибо. Только я яблоки не ем и насчёт выпить, не очень. Не из вредности, просто организм не переносит ни того, ни другого. Водички родниковой или холодного кваску сейчас бы с удовольствием.
   Дед повернулся в сторону дома и зычно гаркнул:
  - Люба!!!
   Через несколько секунд Люба в переднике с руками по локоть в муке стояла перед нами.
  - Что, папа?
  - Что ж ты, коза, человеку с дороги даже попить не предложила?! Бегом, мать твою ить!
  Похоже в этом доме Люба не была главной...
  Я выпил насыщенного холодного кваса, поблагодарил и извинился.
  - Ты, мил человек, не извиняйся, а лучше скажи, баню топить будем?
  - Я бы с удовольствием...
  - Гриша!!! - незамедлительно пошла очередная предварительна команда. - Где лазишь, мать твою ить?! Почему баня до сих пор не топится?
  - Не шуми, бать, я сейчас.
  Кажется, не прошло и тридцати секунд, как из трубы повалил дым. Вот это порядок в доме, восхищённо подумал я. Молодец дед! И не угадал.
   Когда вошли в дом, Александр подвёл меня к милой старушке и не стесняясь сказал:
  - Вот, Антон, моя хозяйка, моя повелительница и ещё одна моя любовь раз и на всю жизнь.
  - Дама подала руку и представилась: Мария. Не слушайте, его балабола. Наврёт, дорого не возьмёт...
  Всё это было сказано с такой теплотой, что я моментально полюбил и этот дом, и его обитателей. Она внимательно осмотрела меня, похоже осталась довольна и повелела:
  - Люба, отведи гостя в его комнату. Через пятнадцать минут милости прошу к столу.
  Моя комната оказалась аккуратной, чистой светёлкой с кроватью, небольшим столом и телевизором. Окна выходили в сад и я, наконец, рассмотрел за баней величественную реку, на глади которой играли лучи заходящего солнца.
   Я любовался панорамой из окна, вспоминал перипетии прошедшего дня и вдруг вспомнил... Ударил себя рукой по груди... Карман был пуст... Мой паспорт остался у сержанта!
  ***
  В светёлку ввалился Гриша.
  - Васильич, того... Баня готова. Айда, пока бабы с ужином возятся.
  - Легко. Пошли. Дед с нами?
  - Он уже. Над вениками колдует. Готовься, он с тебя сейчас шкуру спустит.
  - Напугал ежа... Ещё посмотрим кто, кого.
  Спустились, хотели проскочить мимо кухни, где пар стоял коромыслом и пахло очень вкусно, но были остановлены Любой. Она озадачила Гришу, захватил ли он чистое для меня, и предупредила, чтобы не вздумали с дедом устраивать гостю проверку на предмет сибирского пара. Ага, подумалось мне, эта банда не впервой собирается с новичка шкуру спускать. Ну-ну...
  Пока раздевались поделился новостью:
  - Мужики, я, кажется, паспорт просрал.
  - Как? - удивился Гриша.
  - Сержант, помнишь, его у инспектора перехватил? А я, олень, увлёкся наставлениями и отправил его службу бдеть. Сам!!! С моим паспортом!
  - Завтра в отделение съездим и заберём, делов. Только...
  - Что "только"?
  - Не местный он. Я его первый раз видел.
  - Час от часу не легче. Ряженый что ли?
  - Это вряд ли. Сёма с ряженым не стал бы работать. Зануда-зануда, но не сволочь.
  - Что вы воду в ступе толчёте? Гриш, звони Семёну!
  - А я знаю его телефон!!! Никогда с ним не корешился, ни в школе, ни после.
  - Тогда завтра подъедем. Пошли, парилка самый раз!
  Надели войлочные будёновки и захватили белые поджо..., хотел сказать - коврики. Парилка была шикарная, полати широкие, стены и потолок обшиты свежим кедром, аромат которого не спутаешь ни с чем. Мы с Гришей уселись наверху, а дед Саша устроился на поддачу. От раскалённой каменки повалил густой и раскалённый пар. Сначала немного. Потом больше. Потом спасайся, кто может! Я был готов к такому повороту. Уши свернулись трубочкой, кожа, казалось, обуглилась, дыхание перехватило и невыносимо захотелось выскочить из этой пароварки. Однако усилием воли убил это желание и максимально равнодушно спросил:
  - Это всё? Греться, когда будем?
   Александр удивлённо оглянулся и вылил на каменку ещё один полный ковш. Пар ударился в потолок и обрушился на нас. Гриша кубарем скатился на нижний полок и пригнул голову к коленям. До деда тоже дошла волна и он повторил фокус с головой. Я не унимался:
  - Мужики, я давеча в такой холодной воде искупался, никак не согреюсь... Поддайте же наконец.
   Дед черпанул в ковш кипятку, бахнул на камни и вместе с Гришей выскочил из парной. Я, как после прыжка с парашютом, посчитал до трёх: пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три, нарочито медленно спустился, открыл дверь и спросил.
  - Не, мужики, мы так не договаривались... Я сам что ли должен поддавать?
  Мужики сидели на банной террасе, вытирали полотенцами пот и мой сарказм проигнорировали.
  - Всё, Москва, уел... Видим, что веников не боишься.
  - То-то! А то шкуру спустим... Мечтатели... Хотите, я вас помою. Кстати, Саша, ты чего за спину держишься?
  - Ломит зараза. К дождю, наверное.
  - Ха! Одна процедура и будешь как новый. Согласен?
  - Не больно?
  - Это уж как получится... Некоторые не выживают, зато остальные скачут как молодые козлики.
  - Подходит!
  - Иди на нижний полог, пускай сок. Мы с Гришей сейчас.
  Когда дед, покрякивая, удалился, я проинструктировал Гришу. Процедура была простой, но требовала синхронности. Вся соль была в контрасте. Клиента сначала надо окатить из ведра почти кипятком и через долю секунды ледяной водой. Полсекунды, не больше! Гриша согласился. Деда никто не спрашивал. Я посадил подручного взбивать в тазу пену веником, а сам взял заветный камень и спрятал в рукавицу.
   Зашли, дед сок дал, но подозрительно косился, пока мы в разные ведра наливали кипяток и родниковую. Я добавил кипятку и в таз и показал Грише, как взбивается пена. Потом эту горячую воздушную субстанцию веником стал размазывать по расслабленному туловищу, по ногам, рукам, шее, голове. Это приятная часть процедуры. Пузырьки пены лопались и щекотали кожу. Потом тем же берёзовым веником очень нежно потёр спину и всё остальное. Несколько раз камнем в рукавице прошёлся по позвоночнику. Дед расслабился и прикрыл глаза. Я кивнул Грише. Он взял ведро с горячей. По команде "Давай!" окатил тестя с пяток до макушки. Брачный рёв марала застрял у деда в горле, когда через установленные полмгновения я окатил его родниковой. Тут самый шик - глаза подопытного! Страх и ужас, восторг и радость - всё в одном стакане.
  - Шо это было, мужики?! - клиент сел и заговорил, значит жить будет.
  - С вас сто грамм и пончик! Проходите, освободите место для следующего.
  Гриша почему-то наотрез отказался.
  - Не-е-е-е... Я так посижу, можно?
   Учи после этого людей!
  Мы вышли с Александром на терраску. Он сидел с блаженным видом абсолютно счастливого человека.
  - Как спинка, уважаемый?
  - Чо? - дед вспомнил ради чего только что рисковал жизнью, встал, потрогал свою талию сзади, нагнулся, покрутил тазом и уставился на меня. - Слушай, Васильич, что ты сделал? Нет спины, в смысле ничего не чувствую, никакой ломоты.
  - Что баня с человеком делает! То добре. Ты мне вот что скажи, дед Саша. Почему в твоём доме не видно внуков?
  Тот ответил шепотом.
  - Это наша тяжёлая тема. Не получается у молодых. Вот уже десять лет.
  - Люба?
  - Как раз Гриша. Провалился зимой под лёд. Пока довезли, оттёрли, что-то там отморозил. Парень - золото, с Любой душа в душу, а вот так...
  Он замолк. Из парилки появился зять, поковырялся в раздевалке и вышел на террасу с беломориной в зубах. В руках держал кувшин и два стакана. Налил не кваса, а какого-то удивительно живительного нектара. Я выпил с наслаждением, кажется, где-то внутри зашипели камни. Глянул с благодарностью на Гришу - он тактично отошёл и дымил в сторонке. "А вдруг?!" - подумал я, решительно встал и направился к нему.
  - Так, мужики, чтоб два раза не ходить. Гриша, смотри на меня. Выплюнь папиросу. Молодец. Больше ты эту гадость в рот не возьмёшь. Теперь иди и пускай сок. Сейчас приду. Ничего не бойся!
   Гриша покорно вернулся в парную. Дед вопросительно посмотрел на меня. Я сказал: "Сам!" и нырнул в парную.
  ***
  Когда мы распаренные и практически счастливые вернулись в дом, стол был накрыт как на свадьбу. Нарядные женщины встретили нас поздравлениями с лёгким паром и категорически не разрешили переодеться. Так я уселся за стол в Гришиных трениках и его же огромной рубахе. Я только прицелился, что сейчас положу себе в тарелку, как раздался звонок мобильника. С тех пор как я профукал свой телефон, чужие звонки для меня звучали как из другой жизни.
  Трубку взяла Люба. Она ничего не говорила, только слушала. Её лицо некрасиво искривилась, и она зашлась плачем. Гриша встал и приобнял жену за плечи.
  - Что случилось? Скажи!
  Люба выдавила сквозь рёв:
  - Маруся в больнице скончалась... Только что...
  Баба Маша закрыла рот рукой, чтобы не зареветь в голос, дед Саша прижал руку к груди, чтобы успокоить сердце, а я схватился руками за голову. У меня там словно что-то взорвалось. Пошли картинки... Много разных, но одна особо ярко. Девочка лежала в холодильнике и говорила: "Мне холодно". Я повернулся к Любе:
  - Вы про неё мне говорили? Где она?
  - Кто?
  - Маруся.
  - Я не знаю... В морге, наверное...
  - Так, всем успокоиться. Гриша, запрягай! Александр, за мной.
  Мы выскочили во двор. Гриша уже завел свой праворульный "Форестер ". Я плюхнулся на место пассажира, дед сел сзади.
  - Куда? - спросил кардан.
  - На кудыкину гору, блин!!! Гони в морг!
  Машина сорвалась с места. И я только сейчас заметил, что по дороге к машине потерял тапки. Да чёрт с ними, только бы успеть. Спроси у меня в тот момент, что мы должны успеть ни за что бы не ответил. Мимо обалдевших охранников влетели в больницу. Гриша тормознул у какого-то больного в госпитальной пижаме:
  - Где морг?
  Тот махнул рукой, и мы полетели дальше. Наконец остановились у невзрачного строения, на табличке которого, действительно, было написано "Морг".
  - Гриша, за мной. Александр, за руль и жди под парами.
  Вбежали внутрь. Несколько дверей. Рванули первую. Там доктор или санитар в синем халате за письменным столом. Встал, типа что надо?
  - Где девочка, которую сейчас привезли?
  - Вы кто такие?
  - Потом расскажу! Я спрашиваю, где девочка?
  - Во втором...
  Он показал глазами на дверь. Влетели... темно... пока нашли выключатель... вон второй холодильник. Открыл и выкатил носилки. Маленькое тельце, накрытое простынёй. Сгрёб её, прижал к груди и скомандовал Грише:
  - Расчищай дорогу!
  Санитар действительно попытался нас не выпустить. Это он зря сделал. Можно было обойтись и без членовредительства, но это его выбор. По кафельному полу рассыпалось разбитое стекло. Тельце ещё не остыло окончательно, но признаков жизни не было. Пока грузились увидели с разных сторон бегущих к нам медработников и одного полицейского. Дед Саша рванул с места не хуже Гриши.
  - Куда?
  - В баню!!!
  Мы летели, а где-то за спиной в унисон выли сиренами санитарная и полицейская машины. Не знаю как, но дед огородами подвёз прямо к бане. Я отдал последнее указание:
  - Никого не пускайте!
   Это было легче сказать, чем сделать. Что слышал сам, что потом рассказали.
  Двое полицейских, главврач больницы с двумя дюжими санитарами подъехали и готовились к штурму. Злые и обескураженные. Трупы у них так нагло ещё не воровали. Сирены выключили, но "люстры" продолжили светопреставление. Начали собираться зеваки. Ор, мат, оскорбления и очень малоприятные обещания, чтобы не сказать угрозы. Потихоньку начали трогать друг друга за шкирки. Гриша-красавец не отступал ни на шаг. Дед прикрывал спину. Когда Гришу таки повалили, неожиданно подошла подмога в лице Любы и её сестры Нади с мужем, Марусиных родителей. У Любы в руках было ружьё, и она не замедлила им воспользоваться, выстрелив в воздух. Нападавшие отпрянули. Свояк Женя поднял Гришу и вытер кровавые сопли. Встал рядом. Ор стих и этим воспользовался полицейский капитан:
  - Вы что, с ума сошли? С оружием на полицейских при исполнении?
  - Нас не трогайте, мы никого не тронем, - вышел вперёд дед Саша. - Это моя баня, без моего разрешения никто не войдёт, мать его ить!
  - А труп мой, - выступил вперёд главврач, лысый очкарик в белом халате. - Придёте завтра и получите всё по закону. Что за люди?! И что это за босой голодранец тело утащил?
  - Он не голодранец, - ответила Люба. Он...
  Она запнулась, потому что не могла подобрать подходящее слово.
  - Ну кто он? - проявил интерес уже полицейский капитан.
  Люба посмотрела на Гришу. Гриша сам не знал. Попутчик... рыбак... браконьер... приличный человек, как он сам себя назвал, или ведьмак, как сказала цыганка?
  - Он наш гость, - неожиданно раздался голос бабы Маши. - И пока он в нашем доме волос не упадёт с его головы. И выйдите, пожалуйста, на дорожки, вы мне всю картошку затоптали.
  Её негромкие слова сразу возымели действие. Все глянули себе под ноги и бочком-бочком вышли на межи между грядками. Баб Маша удовлетворённо кивнула и обратилась к мужу.
  - Отец, брось топор и зови всех в дом. Там за чаем и поговорим.
  Взгляд присутствующих повернулся к деду. Тот, действительно, сунул топор под лавку и с достоинством проговорил:
  - Милости прошу...
  Он запнулся на полуслове. Дверь в баню скрипнула и в проёме все увидели меня со спящей девочкой на руках. Лицо её порозовело в образовавшейся тишине было слышно, как она сопела во сне. Надежда кулем рухнула под ноги сестре. Женя помог подняться и посадил жену на скамью. Люба обхватила её голову и прижала к груди. И опять слёзы! На этот раз счастливые.
  - Так, женщины, кончайте мокрое дело. Девочке нужен покой. Завтра мне ещё раз нужно будет её посмотреть. И кто-нибудь, возьмите Марусю, я должен с доктором объяснится.
  Я подошёл к, мягко говоря, обескураженному врачу:
  - Вы правы, я голодранец, но не вор. Это важно. Вы сказали, что у вас украли труп, но трупа не было, значит и воровства нет. - Я повернулся к капитану. - Правда, товарищ капитан?
  - А всё-таки... Как? - доктор пока не понял.
  - Рассеянный склероз иногда выдаёт такие гримасы, что по всем показателям человек мёртв, но на самом деле это не так. Здесь критичен фактор времени... Ну вы понимаете меня.
  - Вы врач?
  - Нет, что вы?! Врачи у нас первые после Бога. Куда нам?! Я так, обучен жгут наложить, зелёнкой помазать... Просто разные книжки читаю. - Опять повернулся к полицейскому. - Я завтра сам к вам собирался. Заодно отвечу за противоправные действия и возмещу ущерб, если будут претензии. А теперь, господа, позвольте мне откланяться, я просто чертовски устал.
   Подошёл к деду Саше.
  - Александр, можно я здесь в бане вздремну? Что-то меня сильно колбасит...
  - В доме лучше, но как знаешь. Никто тебя не побеспокоит.
  Я уснул, ещё не упав на кушетку. Подушка и плед появились позже заботами Любы. Я не встал ни к завтраку, ни к обеду. Женщины подсылали ко мне то Гришу, то деда. Оба отвечали одинаково: "Спит!"
  ***
  Пока я спал в Энске рванула информационная бомба. Короткая заметка в разделе происшествий в городской жёлтой газетёнке о происшествии в морге городской больнице вызвала волну пересудов на местном рынке, в немногочисленных офисах и почти на всех кухнях. "Банда некрофилов орудует в городе и окрестностях." Вторую волну подняли свидетели. "Была погоня и перестрелка. Полдюжины убитых увезли в тот же морг". И, как апофеоз, "мёртвая воскресла". Чуть ли не из могилы выкопанная. Зовут Маруся, господи Иисусе!!!
  Однако, немало было и недалёких от истины, поэтому перед двором Дроздовых образовалась импровизированная парковка из машин, на которых родичи привезли своих детей к лекарю. Люба сначала отбивалась, "нет тут лекарей", потом махнула рукой, улица общая, "хотите стойте". Однако стоящие хотели пить, кушать, писать и какать. Что и делали, превращая некогда чистую и ухоженную улицу в клоаку.
  Я об этом узнал от Гриши, когда проснулся. Он пришёл какой-то воодушевлённый с блестящими глазами и впервые заговорил со мной на вы.
  - Васильевич, я в полном ауе! Как вы это сделали?
  - Что именно?
  - Я о нашем, мужском...
  - Есть претензии?
  - Вы что!!! Я в таком долгу... Только с куревом зря...
  - Это - обязательное приложение. Могу вернуть всё взад.
  - Ну уж нахер!
  - Значит, проехали. Что с паспортом?
  - Херня полная. Нашли сержанта. Этот придурок ещё вчера обнаружил в кармане паспорт и отправил его по адресу прописки. Ценной бандеролью. На ваше же имя.
  - Ну, разве не молодец! Если не потеряется, через месяц будет в Москве. Получать некому, тем более без паспорта. Похранят месяц и вернут отправителю... Похоже времени у меня вагон и тележка.
   Я присел и стал прикидывать свои перспективы. Без документов далеко не уеду. Взять в полиции справку... О чём? Что сама полиция у меня мои документы изъяла. Так они и разбежались на себя административку вешать. Вдруг я с этой справкой к прокурору или, того хуже, к журналистам.
  Повернулся к Григорию. Тот порывался что-то сказать, но, видимо, подбирал слова. Потом кивнул в сторону ворот:
  - Там деток привезли. Очень просят посмотреть.
  - Каких деток?
  - Болящих...
  - Тоже мне лекаря нашли! Твоя работа? Я про рекламу.
  - Вы что? Пытались прогнать. Ни в какую.
  - Ладно. Строго по одному. Пусть идут.
  Гриша кивнул и готов был бежать. Я остановил.
  - Гриш, могу попросить пару бутербродов и чаю... Чёт есть хочется.
  - Извини, то есть извините... Люба посылала звать на ужин. Там сестра с мужем и Марусей.
  - Как она?
  - Щебечет счастливая.
  - Отставить бутерброды. Давай людей отпустим, потом и повечеряем.
  И пошёл поток больных, хромых и обиженных. Родители разные, а деток жалко. Двух мамаш только мордой об стол не стучал, как довели детей до такого состояния. Однако мою ругань они воспринимали, как должное и клятвенно обещали сделать, что скажу. Благодарили и пытались сунуть кто деньги, кто бутылку, кто коробку конфет. Вышел и запретил Грише пускать кого бы то ни было с пакетами. Успокоились. Только "здрасте", "спасибо" и "до свидания". Но не все...
  В отличие от остальных посетителей этот пришёл не с просьбой, а с требованием. Дорогой костюм, лакированные штиблеты, полукилограммовый, на вид, перстень и небольшое брюшко. Лёгкое амбре. Это всё, что бросилось в глаза. Как-то по-хозяйски, но зло зыркнул на меня:
  - Сколько можно ждать! - Потом повернулся к мальчику лет семи. - Проходи, Мишенька. Сейчас тебя доктор посмотрит.
  - И вам не хворать, уважаемый, - я всё-таки решил поздороваться, но понят не был от слова совсем!
  - Слушай, как тебя там, давай не будем терять время на горбатые реверансы. Я тут уже битых два часа торчу. Всё просто: я плачу, ты лечишь. У сына проблема - он...
  - Он - сын хама, - тихо сказал я. - Остальное не обсуждается.
  Мой посетитель аж задохнулся:
  - Ты... ты не понял, кто пришёл... Я тебя...
  - Пшёл вон!!! - опять же не повышая голос, сказал я и встал.
  - Вот...,- он достал несколько пятитысячных купюр и бросил на стол. Посчитал, что вопрос решён и продолжил, - у мальчика понос не проходит.
  Я подошёл вплотную и зафиксировал взгляд.
  - Это у тебя понос. У пацана просто расстройство желудка, завтра пройдёт. За тебя этого сказать не могу. Забери свои смердящие деньги и пошёл вон!
  Контакт состоялся, поэтому он безропотно развернулся и, держа пацана за руку, пошёл к своей машине. Не дошёл. Оглянулся по сторонам, бросил пацана на меже и ломанулся за куст смородины, на ходу расстёгивая штаны.
   Я наблюдал это в открытую дверь. Вышел на террасу. Гриша, который следил за пропускным режимом, встал и блаженно улыбнулся. Он не был ни в чём виноват, но мне просто жизненно необходимо было на ком-то сорваться:
  - Григорий, что за херня? Я что нанялся засранцев тут лечить? Завтра ко мне с сопливыми энурезниками очередь соберёшь?
   Таким меня он ещё не видел, поэтому с удивлением и обидой спросил:
  - Васильич, вы чего? Сами сказали "пусть проходят"...
  Я понял, что не прав. Сел на лавку.
  - Садись, Гриш. Извини. Кто это был?
  - А, так это же Кутафьев, наш местный князёк, владелец заводов и пароходов.
  - Быдлан он.
  - Одно другого не отменяет... Я с Любой, между прочим, у него работаю. Точнее на него.
  - Боюсь, что больше не работаете. Извини ещё раз.
  Гриша уставился на меня, как бы ожидая объяснений. Я же смотрел на решительно шагающую к нам Любу с мужниной курткой в руке. По её взгляду понял: сейчас прольётся чья-то кровь.
  - Это что?! - грозно спросила Люба, вынув из кармана кучу смятых купюр, тыча ими Гришу в грудь.
  Надо было видеть лицо мужика.
  - Ё-маё!!! Я совсем забыл: Васильич, это же вы для Тоськи дали!
  - Врёт, Люба, ничего я ему не давал. Это у него нычка от тебя.
  Гриша открыл рот, но слов от возмущения у него не было. Литературных. Матерных, сколько угодно, но он не решился пустить их в ход. Люба перевела взгляд на меня, потом на мужа, потом снова на меня. Наконец, улыбнулась, ласково толкнула Гришу на скамейку и села рядом.
  - Эх мужики. Знаю я вас. Была бы это нычка, Васильич на говно бы изошёл доказывая, что это его деньги, дал, мол, поносить и так далее. Ха-ха... А что ж ты, дорогой, не передал, раз для Тоси?
  - Так в купе не до того было, а потом закрутился и забыл. У нас тут за день столько всего весёлого...
  - Да уж, - согласилась Люба и блаженно улыбнулась.
  - Я завтра в Приозерск смотаюсь и отвезу, если..., - Гриша посмотрел на меня.
  - Заодно и меня подбросишь.
  - Куда?! - синхронно спросили Дроздовы.
  - Мне всё равно, но у вас оставаться больше не могу.
  Люба встала.
  - Так! Что тут произошло? Гриш ты?!
  - Люб, присядьте. Гриша не при делах. Я сам наломал дров и вам же будет лучше, если будете от меня подальше. И так улицу загадили, огород вытоптали, теперь с вашим работодателем проблемы...
  - Это с Котофеем? Видела, как он от вас вышел. Выгнали это лощёное дерьмо? Ну, и правильно сделали! Давно пора на место его поставить. Подкаблучник! Перед женой на цырлах, а перед другими выделывается. Уволит? Ха! Ему же и хуже будет! У нас руки-ноги, слава богу, на месте и голова, кстати, тоже. Не пропадём, правда, Гриша?
   Сказано было убедительно. Особенно последний пас мужу хорош. Он кивнул и хотел было что-то сказать, но Люба продолжила:
  - И потом, неужели вы думаете, что после того, что случилось с Марусей, мы такие неблагодарные твари чуть что, сразу в кусты. Если чем обидели, не угодили, вовремя не накормили, штаны-рубаху старые дали, извините, мы народ простой. Только знайте, вы в этом доме теперь не гость, а...
  - ...родной, - из-за угла бани показалась голова деда Саши. Он подсел на лавку и доложил. - Я всех разогнал. Можно спокойно идти ужинать, мать ждёт.
   Деловой такой! Как будь то за этим и пришёл. А сам подслушивал, хрен старый!!!
  Я вскочил первый.
  - Пошли! Даже сюда запах доходит, и у меня давно слюнки текут!
  Через десять минут мы уже сидели за столом в доме и под неспешные разговоры наслаждались великолепными отбивными, молоденькой картошкой с укропчиком и хрустящими малосольными огурчиками. А тут ещё и нарезка из балыков, два вида икры, селёдка с лучком. Всё это заедали тремя сортами пирогов с капустой, яйцом и рыбой.
   Через час стемнело. Ещё через час, когда мы пили чай, в окнах появилось зарево. Это горела баня...
Оценка: 8.51*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2025