Аннотация: Так, не так, не знаю. Знаю только, что было!
Так, не так, не знаю. Знаю только, что было!
Вставай страна огромная, вставай на смертный бой
Из песни.
Сентябрь 1941 года. Под напором немецких войск оставлена Прибалтика, Белоруссия, Украина, часть России. Немцы со своими прихвостнями, рвутся к нашим сердцам - Москве и Ленинграду. Кажется, им нет преграды. На Востоке - Япония. На Юге - Турция. Они, как шакалы, готовятся "дорезать тяжело раненого" Евразийского гиганта, вцепившись ему в "подбрюшье" и с тылу. На повестке дня стоял только один вопрос: - Будет ли Россия? Есть ли у неё будущее? Ведущие аналитики мира, по крайней мере, многие, считали: - Россия, как государство, скоро прекратит существование. Но умные немецкие генералы, увидев номер очередной дивизии, появившейся на фронте, 300 (трехсотая!!!), начали задумываться: "Что-то не так? Откуда резервы? Где русские берут войска? И сопротивление нарастает".
Южнее Пскова
Десятое сентября 1941 года. 20.30. Штаб стрелковой дивизии*. Штаб расположился в небольшой деревеньке, затерянной в лесах на северо-западе России. Деревенская изба, горница, как горница, в центре круглый стол, стулья сделанные местным умельцем, в углу широкая кровать с шишечками, на ней пышная перина, доски пола выскоблены добела, кругом расстелены домотканые половички, у стены громоздкий комод. Словом, небогатая горница среднего колхозника, ярко освещенная двумя лампочками, скорее всего, электричество подается от движка, урчание которого доносится сквозь бревенчатые стены. Окна завешены плащ-палатками. На столе расстелена карта, вокруг которой стоят командир дивизии полковник Тишинский*, начальник штаба Тимофеев* и несколько командиров в довольно высоких званиях, до полковников включительно.
Комдив, красивый, зрелой мужской красотой, мужчина лет тридцати пяти, подтянутый, стройный, с явными признаками хронической усталости на лице, стоя полуоборотом к энша*, внимательно слушает его. Полковник Тимофеев, возрастом за сорок, с сединой на висках, доводит решение комдива на отвод частей дивизии, исходя из директивы командарма 11:
- Первое. Полки оставляют занимаемые позиции ровно в двадцать два часа.
- Второе. Оставить только боевое охранение, которое снимается в 00.00 часов и догоняет свои части.
- Третье. Штаб дивизии следует вместе со штабом восемьсот тридцать восьмого стрелкового полка,- начштаба закашлялся, замолчал и потянулся за кружкой.
- Инженер!- нарушил паузу комдив.
- Я, товарищ полковник,- вытянулся молодой, худощавый военинженер, начальник инженерной службы дивизии.
- Силами саперного батальона поставить минные поля на танкоопасных направлениях. Первое - на дороге от Балобаново*, второе - на дороге от Петровского.
- Есть, товарищ полковник.
Их разговор прерывает стук в дверь.
- Да, войдите,- комдив.
- Товарищ полковник, разрешите доложить последние данные о противнике,- обратился вошедший майор, брюнет, среднего возраста.
- Давай разведчик, докладывай,- комдив, а сам окинул его довольным взглядом, это был начальник разведки дивизии майор Иванов: "Хороший у меня разведчик",- подумалось ему, но, откинув мысль, вслушался в доклад.
- Товарищ полковник, разведчики восемьсот тридцать пятого, подполковника Петренко, захватили пленного и документы. Пленный, унтершарфюрер* СС Пауль Гот, из дивизии СС "Мертвая голова".
- Что-то новое, этих из зверинца перед нами не было?
- Так точно, танковая дивизия* СС "Мертвая голова", выдвигается на смену третьей моторизированной, стоящей перед нами. Согласно показаний пленного и изучения документов, завтра днем дивизия совершит марш через наши позиции. По-видимому, они знают, что мы отходим.
- Откуда они знают? - удивленно бросил реплику кто-то из командиров.
А у Тишинского сразу же мелькнула мысль: "Засада! Засада!", - застучало в висках и ладони сразу же влажными стали: "Засада".
- Не знаю,- поморщившись, ответил разведчик и продолжил: - Но это ещё не все, разведчики артполка захватили еще двух пленных, из них одного офицера оберштурмфюрера* СС и штабные документы. Стоявший рядом с Тимофеевым полковник приосанился, это был командир 691* артиллерийского полка, полковник Кузнецов*: "Мои ребята отличились!".
- Где пленные и документы?
- Минут через десять доставят в штаб.
- Товарищи командиры,- стоявшие подтянулись: - Свяжитесь с частями, пока на месте. Начштаба, пленных допросить, документы обработать и мне доложить через полтора часа. Товарищи командиры, у меня появилась мысль, устроить маленькие Канны немцам. Начальник разведки, ротных, захвативших пленных, ко мне. Совещание продолжим в двадцать два тридцать.
Командиры, возбужденно разговаривая, покинули избу. Остался только комдив. Он присел на табурет стоящий у стены, прислонился к стене и: "Так, думай полковник, что можно сделать? Хотя нужно подождать доставки пленных и документов". Закурил и вспомнилось: "Полмесяца назад прибыл в дивизию для проверки и сходу, пришлось принять командование дивизией. Вроде неплохо получается",- с удовлетворением подумал и закрыл глаза.
Полтора часа спустя. Та же комната. Начальник штаба, с несколькими командирами склонившись над лежавшей на столе картой, тихо переговариваясь, что-то наносят на карту, по-видимому, новые данные от пленных. Тишинский, куря папиросу, задумчиво ходит по комнате: - Должно получиться, сколько можно отступать? Хоть дивизия и воюет хорошо но, но отступаем и отступаем. Вроде и немец не так уж сильно вооружен. Правда опыт, помноженный на организацию, плюс хорошее взаимодействие и связь. Да, связь у нас не к черту, в основном проводная. Раций не хватает, хорошо пользоваться ими ещё не научились. Стоит выйти в эфир, тут же следует удар артиллерии, или авиация прилетает. Засекают гады!",- вздрогнул от стука в дверь. - Да!
В комнату вошёл начальник разведки и с ним два старших лейтенанта. Комдив поздоровался за руку с вошедшими.
- Товарищ полковник разрешите представить командиров разведрот захвативших пленных.
- Представляй,- а сам внимательно начал рассматривать командиров.
- Старший лейтенант Савельев*, командир разведроты восемьсот тридцать пятого полка. Названный командир, молодой, примерно двадцати двух лет, двадцати пяти, крепко сбитый парень, вихрастый, из-под пилотки торчал чуб, принял стойку "Смирно".
- Из казаков? - спросил полковник.
- Так точно!
- Молодец казак, я многих казаков знаю, сам кавалерист. Бравые мужики! Подожди, что-то мне фамилия твоя знакома? Это не ты одел разведчиков в маскировочные костюмы немецкие?
- Так точно товарищ полковник, я.
А история была такова. Савельев в тылу у немцев, проводя поиск, уничтожил мимоходом тыловой обоз из пяти машин. В двух из них, оказались новые камуфлированные комбинезоны. На этих же машинах и прорвались через передний край. Теперь дивизионные разведчики, как и рота Савельева, щеголяли в удобной маскировочной форме. "Вот же немцы! Чего только не придумают?",- всё это промелькнуло в голове у Тишинского с досадой на себя и завистью к немцам, он перевел взгляд на другого.
- Старший лейтенант Корниенко*, командир батареи управления, - представил разведчик следующего, высокого, русоголового парня с фигурой атлета. Форма на нем сидела, как влитая.
- Сибиряк,- предугадал вопрос комдива, ответил старший лейтенант. Полковник довольно улыбнулся: "Разведчик и должен всё предугадывать".
- Как зовут?
- Сергей, товарищ полковник.
- Где вы его взяли?- спросил Василий Яковлевич, так звали комдива.
- Да можно сказать случайно взяли. Я с отделением возвращался с рекогносцировки. Смотрим, товарищ полковник, по дороге едет легковушка. Немцы? Я в бинокль - точно немцы. Откуда у нас в тылу? А мы на опушке стояли. Даю команду, залечь вдоль дороги. Там деревья, кустарника много. Сам отошел назад. Метров тридцать осталось, выскакиваю на дорогу и демонстративно показываю:- Видите гранату? Ловите гады!- и противотанковую гранату под колеса...
- И что, живы остались?
- Так я же кольцо не сорвал,- улыбнулся разведчик:- Немец водитель, видя такое дело, руль вправо и в дерево капотом, а далее уже дело знакомое. Пока в штаб вели немец, офицер ругался сильно. Всё говорил:- Русские варвары указателей на дорогах не ставят. Возмущался, пока прикладом по спине не получил. Жаль, конечно, машину разбили, хорошая машина была,- закончил рассказ разведчик.
Ну а вы где?- засмеявшись, обратился комдив к Савельеву.
- Группа возвращалась из немецкого тыла, до передовой километров десять оставалось, товарищ полковник,- начал рассказывать ротный:- Мотоцикл гудит, мы параллельно дороги шли, там поворот, ага один едет, прямо в руки. Грех великий был упускать. Сразу же шнур меж деревьев, он всегда с нами и немец наш.
- А вы что из поиска с пустыми руками возвращались?
- Нет, товарищ полковник, у них была другая задача, я же вам докладывал, они в тыл провожали группу из разведотдела фронта,- вмешался в разговор Иванов.
-А помню, помню. Спасибо парни! Вы сделали нужное дело. Теперь наша очередь настала, пора учить немчуру,- опять пожал им руки: - Разведчик, всех отличившихся к наградам, никого не забыть. Начальник штаба!
- Я, товарищ полковник,- оторвался от карты полковник.
- На контроль награждение разведчиков.
- Есть!
- Всё разведчики, занимайтесь,- отпустил комдив их и начальнику штаба: - Решение готово?
- Так точно, товарищ полковник.
- Докладывайте.
Тимофеев прокашлялся и начал: - Согласно показаний пленных и изучения захваченных документов, дивизия СС "Мертвая голова" будет следовать походным порядком до деревни Вакец* и севернее от неё начнет развертывание в боевой порядок. Начало марша в 8.00. Я предлагаю встретить ее колонны на марше, не дать ей развернуться и разгромить на участке дороги от деревни Мозолово до деревни Решетилово. Очень хорошая местность для засады, пять километров прямой дороги. Вдоль неё, на расстоянии от пятидесяти до ста метров, лес. Можно скрыто расположить части дивизии. Артполк по дивизионно: первый в квадрате 37*71 ...
- Ну-ка, покажи на карте,- перебил комдив. Все склонились к карте и начали обсуждать решение на засаду...
Мехлис*
Северо-западный фронт. Раннее сентябрьское утро, одиннадцатое число. Со стороны фронта доносится громыхание, изредка сверкает. Начинается рассвет, небо обложено тучами, но в них уже появляются проблески неба. Ещё не светло, а так, серость кругом, но всё видно. По дороге, в сторону фронта, мчится легковая "эмка". Следом поспешает "газик", с десятком солдат в кузове. Это, по-видимому, охрана. Пыли нет, недавно прошел небольшой дождик, прибивший пыль. С обеих сторон дороги, где в двадцати, где в пятидесяти метрах темнеет лес. На обочинах дороги валяются брошенные вещи. Вот сгоревшая грузовая машина, уткнувшаяся радиатором в дерево. Изредка попадаются трупы людей. Вчера здесь "порезвились" люфтвафовцы*, мастера налетов на беженцев. Правда, нужно быть объективным, войсковые колонны они штурмуют не хуже, даже лучше. Беженцы это так, "весёлая" разминка. В едущей эмке три пассажира.
Сидящий рядом с водителем человек, с ромбами в петлицах, невидящим взглядом смотрит на бегущую навстречу дорогу. Он думает: "Катастрофа! Немцы неудержимо рвутся к центру. Что делать? Как так получилось? Вроде и самолетов было тысячи, танки, орудия, всего много было, а немец уже захватил треть страны. Ведь в первую войну тоже немец силен был, но так далеко не продвинулся",- мысли перекинулись на то время, когда он молодой взводный фейерверкер, командовал артиллерийским взводом: "Воевали не плохо, били немцев, но и они нам давали прикуривать, а потом революция, комиссар полка, дивизии, первый орден "Боевого Красного Знамени", правда, вручили только в двадцать восьмом году. Сколько раз ходил тогда в атаки лично. А, правда, сколько? Так под Екатеринославом против батьки Григорьева - несколько раз возглавлял атаку. На Перекопе вообще, наверное, с десяток. Под Каховкой неоднократно, нет, наверное, не посчитаешь точно, но раз двадцать с винтовкой на пулеметы белых ходил и только одно сквозное ранение плеча, правда, с раздроблением кости. Ничего, зажило. Да, еще на финской с ротой атаковал ",- вспомнилось.
Машина начала затормаживать, пассажир оторвался от своих мыслей и вопросительно посмотрел на водителя.
- Лев Захарович, развилка и регулировщик стоит,- ответил на молчаливый вопрос, пожилой водитель, со знаками различия лейтенанта. Возил он пассажира, уже больше десятка лет, поэтому были такие отношения фамильярные. Да действительно, влево уходила дорога в лес. На перекрёстке стоял красноармеец с регулировочной палочкой, на груди стволом вниз висел автомат. Рядом стоял мотоцикл с люлькой и в ней с пулеметом "Дегтярева" сидел другой с сержантскими угольниками парень. Остановились. Порученец, а это был командир в звании полкового комиссара, высокий подтянутый, лощеный, как и все адъютанты больших начальников, открыв дверь, выскочил к патрулю. Переговорил и опять в машину:- Лев Захарович, налево нужно, там, в трех километрах штаб генерала Урбановича*.
- Езжай,- водителю, а сам мысли опять о войне: "Как же всё-таки много оказалось предателей в этой тяжелой войне. Поражает то, что и до сих пор предательство - широко распространенное явление. Предательство, трусость, разгильдяйство".
Ехать оказалось недалеко, километра полтора. Штаб дивизии разместился в домике лесника и вокруг. Домик с воздуха был прикрыт соснами, рядом, под их сенью , развернуты несколько палаток. От них, в разные стороны разлетались нитки полевого телефонного кабеля. Высокого гостя, встречал комдив генерал Урбанович, невысокого роста, даже хрупкий на вид, но голос имел для своей комплекции, громовой. После доклада прошли в домик лесника, где Урбанович доложил обстановку.
- Поедем, посмотрим на месте,- сказал после доклада генерала, Мехлис. Да это был начальник ГлавПура, главный комиссар армии, а сейчас уполномоченный Ставки Верховного Командования.
- Товарищ армейский комиссар, опасно!- нерешительно сказал комдив. Мехлис иронично посмотрел на него и он прикусил язык, мысленно кляня себя за сказанное. Поехали на двух легковых, охрана села в машину комдива. По старой дороге вернулись к перекрестку и покатили в сторону фронта. На улице уже было светло. Переехали мост через реку Ловать. Его охранял взвод солдат. На берегу были оборудованы окопы, а прямо у дороги пулеметный дзот.
- Комдив,- повернулся комиссар к сидящему сзади Урбановичу:- Как будете оборонять мост, в случае прорыва немцев.
- Сейчас сюда выдвигается батальон восемьсот девятого полка с противотанковой батареей.
- Мало, вы мне докладывали, что есть фронтовой резерв - дивизион восьмидесятипяток*, вот и разверните его здесь. Говорите, не подчиняется вам? От моего имени, но не забудьте доложить об этом по команде. Мост важен. Кстати он заминирован?
- Так точно.
Передний край
Одиннадцатое сентября 1941 года. Южнее Пскова. Около 9.00. Передний край стрелкового полка, 257* стрелковой дивизии. Расположение третьей батареи 171* артиллерийского полка ПТО, приданной полку. Огневые позиции батареи размещены на околице большого села, под названием Подлески. Слева, в ста метрах, глубокий овраг, далее густой лес. Справа, на удалении трех километров, вплотную к селу, примыкает лес. Местность перед позициями представляла собой пшеничное поле, на котором стояла связанная в снопы пшеница, не успели колхозники убрать хлеб. Поле неровное, складками, есть низинки, несколько колков по пять, шесть березок. Далее темнеет лес, до которого чуть более километра. Там немцы. Из леса выходит хорошая рокадная дорога, идущая к деревне. Для танков раздолье, есть, где развернуться. Пушки, сорокапятки*, их две, стоят на удалении друг от друга, метрах в пятидесяти. Перед первой, неглубокая канава, а вторая пушка расположена между двух берёз, позиция у неё удобная, деревья помогают маскировке. Третья пушка, флангового огня, справа, на удалении в пятистах метрах, на фланговом стыке батальонов. Огневые позиции практически рядом с пехотными окопами третьего батальона. Пехотные окопы вырыты в пятидесяти метрах от окраины села, меж кустарника, его много растет на околице, в основном шиповник. Он помогает маскировке.
Наводчик второго орудия, младшой* Перекрест Аврам*, сидя в ровике для расчета, у своей сорокапятки, тоскливо смотрит в небо: "Прояснилось, сейчас прилетят стервятники". Действительно, небо начало проясняться, проблесками появляется осеннее солнце. Тучи ускорили своё движение, между ними появляются разрывы с голубизной неба. Дует порывистый ветер, прохладно. Сидящий рядом с Аврамом командир орудия, сержант Мишка Мазурин, земляк, вихрастый крепыш, лет двадцати пяти, достал кисет с табаком. Скрутил козью ножку и толкнул в бок, протягивая кисет:- Аврам, закуривай. Закурили и завязался разговор:- Когда немцы начнут? Что-то не похоже на них?- выдохнув горький дым Аврам.
Действительно, обычная тактика немцев: на плечах отступающего противника врываться в населенные пункты. Но в этот раз, всё было не так. Батарея, еще позавчера, вместе с полком отступили к этому селу. Немцы же появились только вчера к вечеру. Их передовой дозор на мотоциклах сунулся к деревне, но был обстрелян и оттянулся в лес. О прибытии основных сил, противник оповестил русских шквальным артиллерийским налетом. Налет продолжался полчаса, больше никаких действий не было. Правда, весь вчерашний день прилетали "Юнкерсы*" и бомбили, как по расписанию, утром, перед обедом и вечером. Суки! Но это не помешало вырыть окопы пехоте, а артиллеристам оборудовать огневые.
- Это точно не похоже,- сплюнул в бок Мишка.
- Как сегодня будет?
- Как будет сегодня, спрашиваешь? А хрен его знает как. Пехоты перед нами мало? - обычно Мишка не матерился: - И снарядов всего десять осталось.
- Вот то-то, что нечем воевать,- затягиваясь дымком, ответил Аврам, а сам мыслями ушел домой: "Как там доченька Нина? Единственный ребенок, пять лет уже исполнилось. Жена Наталья, рыдавшая в голос на проводах: - Аврамушка, только выживи,- просила. Выживешь тут! И как за подводу хваталась, ревя "белугой", когда призывные тронулись под "Прощание Славянки", которую выводил дед Михей, деревенский гармонист. А как у самого сердце рвалось. Эх!",- в сердцах сплюнул и опять: "Как там родное сибирское село, вольготно раскинувшееся на обоих берегах реки Карасук? - от мыслей оторвал Мишкин толчок в бок.
- Что замолчал?
- Да так, о доме подумалось.
- Мне тоже каждую ночь снится дом, жена, родители,- детей у Мишки не было:- Ладно, хватит. Ты видел, комбат от нас довольный ушёл,- прихвастнул Мишка, вообще любитель похвастать.
На рассвете комбат, капитан Лавров, проверял оборудование огневой позиции. На вопрос, как быть со снарядами, ответил:
- Боеприпасы к вечеру должны привезти, а пока старшина принесет вместе с пищей на каждое орудие, дополнительно по две противотанковые гранаты,- и уже только к Мазурину: - Ты где пулемет взял?- увидев немецкий пулемет МГ-34*, прислоненный к стенке командирского окопа.
- Нашли, товарищ капитан,- не будешь же рассказывать комбату, что выменял у разведчиков на золотые часы, снятые с немца. Вчера вечером проходили какие-то разведчики, обвешанные трофейным оружием, остановились перекурить. Слово за слово и обмен состоялся. "Часов, конечно, жалко, но пулемет иметь важнее, на пехоту надежды мало",- подумалось тогда Мишке.
- Молодец, Мазурин, на пехоту надейся, а сам не плошай,- похвалил командира орудия, комбат: - Я пойду, проверю Бодрова и потом приду сюда. Скажите старшине, пусть оставит мне с Поповым еду. Попов, небольшого роста, но шустрый малый, был вестовым комбата.
Комбат уходил от орудия Мазурина довольный: "Орудие окопано, сделали укрытие для него, окопчики для расчета с двух сторон для снарядов и ход сообщения к нему, пулемет достали. Хорошо замаскировали, бруствер задерновали. Молодец Мазурин, надо решать с назначением его командиром взвода, а Перекреста поставить командиром орудия". Идя к фланговому орудию сержанта Бодрова, комбат вздохнул: "В батарее осталось три орудия, из командиров он один и главное, снарядов почти нет. Да, на три с лишним километра обороны ослабленный полк, треть состава, батальона, наверное, полного не наберется? Две полковых пушки во втором батальоне, моя батарея и неполная миномётная рота, тоже почти без мин".
А в ровике продолжался разговор: - Получил на той недели весточку из дома, брата тоже забрали в армию,- задумчиво проговорил Мишка: - Только восемнадцать ему исполнилось. Пишут, мужиков осталось мало, в колхозе работать некому.
- Слышь Миш,- перебил командира Аврам: - Всё-таки не узнаю я немцев, уже рассвело, а они даже не обстреляли. Что гады затевают? Чувствую нехорошее...
- Ладно, не каркай, а то...,- опять матерно Мишка и посуровел: - Давай лучше еще ленту набьем. Видно чувствовал что-то Мишка, чувствовал.
К пулемету разведчики дали две ленты и патронов полвещмешка. Одну уже набили, осталось еще одну. Обиженный такой переменой настроения земляка, Аврам подтянул к себе цинк, в который им отсыпали патронов.
Набивая ленту, Авраам хотел заговорить с Мазуриным, но тут завыли мины и разрывы у нас в тылу: "Куда это бьют?" Авраам выглянул и увидел, что в тылу, у околицы, стоит группа командиров и рядом две легковых машины, мины разорвались с недолетом. Командиры, поняв, что стрельба по ним быстро сели в машины и только их видели. Огонь со стороны немцев прекратился. Аврам не знал, что видел сейчас уполномоченного ставки Мехлиса, который выехал на позиции с командиром стрелковой дивизии генералом Урбановичем. Он не знал, что генерал уговаривал Мехлиса не ехать к линии фронта. Мехлис не поддался на уговоры и попал под минометный обстрел.
Штаб
Северо - Западный фронт.10.00. Штаб 34 армии. Расположен в густом лесу, много блиндажей. Большое количество военных снующих, можно сказать по улочкам. Автотехника стоящая возле деревьев, укрыта масксетями, да и кроны деревьев хорошо маскируют. Много часовых. Есть "центральная" улица, по-видимому, здесь, расположены блиндажи, главных служб армии. Штаб недавно разместился здесь, еще идет строительство, саперы копают ямы под блиндажи. Лесная дорога идущая параллельно штабу, перегорожена шлагбаумом из тонкого ствола дерева, ствол замаскирован свежими ветками березы. Рядом что-то типа будочки, в ней командир с двумя кубарями в петлицах, рядом у шлагбаума два автоматчика, чуть далее дзот, с торчащим из него стволом пулемета. Тут же недалеко стоянка под деревьями: бронемашины, мотоциклы, скорее всего, это техника делегатов связи от дивизий. Рядом с ними кучкуются водители, многие в шлемофонах. Небо скрыто облаками, погода нелетная, накрапывает дождь. Вдалеке слышен шум войны, звуки артиллерийских разрывов, но глухо, глухо, далеко, наверное, от фронта. К шлагбауму, подъезжает уже знакомая нам эмка, сзади тот же газик, с охраной. Сидевший в будке лейтенант выскочил к машине, пассажирская дверь открылась, о чем-то переговорили, командир козырнул и вытянулся. Машина свернула влево, впереди пошел солдат с КПП, показывая дорогу, за ними тронулась машина охраны. Ехать было недалеко, метров сто, идущий впереди солдат указал на блиндаж.
Из эмки вышел Мехлис в полевой форме, на вид аскет, худой, большой нос, из-под фуражки черные волосы, в петлицах ромбы, на рукаве большая комиссарская звезда. На встречу выскочил из блиндажа высокий с четырьмя шпалами в петлицах, командир и с докладом:- Товарищ армейский комиссар первого ранга части 34 армии ведут бои с превосходящими силами противника, Прибывший раздраженно прерывает доклад:- Знаю, все знаю. Где командарм?
- На позициях в двести пятьдесят седьмой стрелковой дивизии.
- Нет его там, я только оттуда, почему вы меня обманываете? Начальника штаба ко мне,- и направился к входу в блиндаж.
- Только что поехал в ... дивизию.
- А кто старший в штабе?
- Член военного совета.
- Вызовите,- распорядился и направился к блиндажу.
Комиссар спустился по ступенькам, пройдя маленький тамбур, открыл дверь в блиндаж. Блиндаж, представлял собой, большой сруб, из бревен, закопанный в землю. В передней большой комнате стол в середине, на нем карта, вокруг пара операторов, наносят обстановку. В углу на подставке, несколько телефонов и связист лейтенант, при появлении начальства все вытянулись. В большою комнату выходили еще две двери покрашенные белой краской. "Сняли в деревне", - мысль: " Приятно пахнет свежеструганным деревом". Комиссар остановился у стола.
Офицеры, стоящие у карты представились: - заместитель начальник оперативного отдела майор Васильев. Следом зашел полковник и порученец комиссара Фисунов, в звании полкового комиссара.
- Товарищ армейский комиссар разрешите продолжить доклад,- полковник к карте.
- Вы кто? - вопрос к полковнику.
- Начальник оперативного отдела армии полковник Петров,- вытянулся командир.
- Докладывайте, хотя я, наверное, лучше вас знаю,- раздраженно произнес комиссар.
- Части армии занимают обор.., - но комиссар его уже не слышал: " Двести сорок пятая стрелковая дивизия вышла сегодня из окружения, сейчас приводит себя в порядок, без снарядов ...". Начопер, заметив, что комиссар не слушает его, замолчал.
- Полковник, вы сообщили члену военного совета о моем прибытии,
- Так точно.
- Где я могу поговорить с ним.
- Вот здесь товарищ армейский комиссар,- Петров показал на еще одну дверь, выходящую в большую комнату:- Комната начальника штаба,- добавил он.
- Хорошо занимайтесь своими делами,- и пошел к двери:- Да пока не забыл. Полковник немедленно организуйте доставку снарядов в дивизию Урбановича и побольше бронебойных.
-Товарищ армейский комиссар, начальник артснабжения убыл на фронтовые склады, на армейских складах снарядов нет,- доложил Петров, отводя взгляд от комиссара, о крутом нраве которого, был наслышан.
- Немедленно за моей подписью телеграмму в штаб фронта, с требованием фронтовыми средствами, доставить в армию снаряды,- чеканит слова Лев Захарович: "О бардак. Когда кончится?".
- Есть!
Мехлис прошел в маленькую комнату, здесь, по-видимому, начальник штаба отдыхал, разделся и сел на стул. Огляделся, и устало закрыл глаза:- "Еще месяц назад была полнокровная армия, а сейчас в дивизиях осталось по тридцать, сорок процентов личного состава. Особенно много людей армия потеряла при отходе к реке Ловань, при этом брошено, потеряно в боях восемьдесят процентов боевой техники. Проехал по дивизиям, снабжение отвратительное, артиллерия практически без снарядов. Как так? Страна, народ дала армии все лучшее, что могла, военные самые уважаемые люди в стране, генералы имели все. Война началась, трех месяцев не прошло, полстраны под немцем. Доклады с мест - полк вывели на позиции, а командиры исчезли. В Бресте танковая дивизия - не заправлены танки горючим, резервуары с горючим серебрянкой покрашены, красиво же. Первый налет и горючего нет. Триста танков немцам в подарок. Генералы пьют, женщины, зато на позициях их не встретишь. Приказы пишут хорошие, а проследить выполнение - не царское дело. Что делать?",- и с этой мыслью задремал
А во сне приснилась жена уже в форме военврача, хирург, ведь фронт задыхается без врачей. Зашла попрощаться с ним и сыном. Потом сына пришлось в больницу положить, болезнь у него неизлечимая, когда сам убыл на Северо-Западный фронт. Потом приснился кабинет Сталина.
- Мехлис, езжайте к Ворошилову помогите, хотя он и сам не плохо пока, ежедневно ночью мне доклад, - Сталин как всегда говорил медленно, обдумывая слова и одновременно набивая трубку, табаком.
- Есть товарищ Сталин, - встал и вытянулся Мехлис. Для него существовал один человек, которому он беспрекословно верил - Сталин. Мехлис знал, как о нем отзывался Сталин:
- "Страшный" человек, меня не слушает, если считает, что он прав.
Даже во сне Мехлис улыбнулся. История была такова: Возглавляя секретариат Сталина, он уволил нерадивого работника. Тот к Сталину с жалобой, мол, спасите. И.В. мягкий был человек с близкими, как рассказывают, даже как-то пистолет, выпавший из кармана, заснувшего в машине охранника, подобрал и держал, пока тот не проснулся. Сталин дал команду восстановить этого нерадивого на работе. Мехлис тут же заявление на стол:
- Прошу меня уволить,- но Сталин ценил Льва Захаровича. С приходом Мехлиса, перестали пропадать документы, да и работать секретариат стал, как машина. Пришлось Сталину согласиться на увольнение.
Короткий сон, даже не сон и так между сном и явью, прервал стук в дверь. Мехлис вздрогнул и открыл глаза:
- Да войдите.
- Товарищ армейский комиссар, дивизионный комиссар Соколов по вашему приказу прибыл, - четко доложил среднего роста политработник, подтянутый, с волевым лицом.
- Комиссар вы можете мне доложить, где командующий вашей армией генерал Качанов*? Соколов после паузы.
- Я только вернулся с позиций двести сорок пятой дивизии.
- Обстановку в войсках знаете?- раздраженно спросил Мехлис.
- Так точно!
- Так, где Качанов?
- Не знаю,- следует честный ответ.
- Ищите!
- Есть товарищ комиссар первого ранга,- порученец выскочил в большую комнату.
- А где начальник артиллерии?- взрывается комиссар.
- Генерал Гончаров* здесь в штабе.
- Как в штабе? Его артиллерия сидит без снарядов, а он в штабе, пойдем, посмотрим, чем он занимается.
Вышли, чуть впереди пошел Соколов, показывая дорогу, а за ним Мехлис с мыслями" ... на войне плоть находит выражение в животном инстинкте - самосохранении, страхе перед смертью. Дух находит выражение в патриотическом чувстве защитника Родины. Между духом и плотью происходит подсознательная, а иногда и сознательная борьба. Если плоть возьмет верх над духом - перед нами вырастет трус. И наоборот*".
Идущий впереди Соколов вспоминал встречу с Мехлисом во время финской: " Тогда вместе с ним он оказался в дивизии, окруженной финнами. Еще с ними оказались несколько корреспондентов, в том числе писатель Ортенберг. Мехлис посадил корреспондентов на грузовичок, дал для охраны несколько бойцов: "Прорывайтесь". И прорвались по еще непрочному льду озера. А сам Мелис с Соколовым и командиром дивизии возглавили ее выход из окружения. Увидев, что наши бойцы, не могут сбить финский заслон у дороги. Мехлис лично расставил бойцов в цепь, сел в танк и в атаку с бойцами. Противника с его позиции сбили. Храбрый все-таки мужик Мехлис!", - размышлял Соколов. Он не думал о том, что и сам не меньший храбрец. Вообще храбрые люди - скромные сами по себе люди. Пройдя по тропинке метров пятьдесят, они свернули влево. Видя такое большое начальство, все встречные вытягивались, отдавали воинское приветствие, оторопело, сопровождая Мехлиса взглядом. Ведь сейчас мимо, прошел сталинский нарком госконтроля, главный комиссар армии, небожитель, которого большинство, видело только на портретах. Подошли к блиндажу начальника артиллерией.
В это время из блиндажа выскочил капитан с артиллерийскими эмблемами и остановился, оторопев, увидев перед собой такого большого начальника.
- Здравствуй Котов, Гончаров на месте,- Соколов знал этого командира: "Холуй начарта"
- Так точно,- сразу же ответ: " А глазки виновато забегали", - отметил Соколов: "И перегаром за версту, пьют сволочи, вместе со своим генералом"
Спустились в блиндаж, Это была почти копия того блиндажа, из которого сейчас вышли, только гораздо меньше. Находящиеся в блиндаже, увидев такую представительную делегация, попытались скрыть следы попойки. Военфельдшер, миловидная женщина, без ремня с расстегнутым воротом, вскочила со скамейки и попыталась закрыть собой стол. На столе стояли бутылки, в тарелках мясо, капуста, еще что-то. Генерал, здоровый мужик, в кителе с расстегнутым воротом, с орденом "Красной звезды" и медалью "20 лет РККА" на груди, сидящий на стуле, был пьян. Он даже не узнал Мехлиса. Посмотрел мутным взглядом и, уронив голову, заснул.
Мехлис оторопело повернулся к Соколову:
- Ч т о э т о?
Вопрос повис в воздухе. В блиндаже ощутимо запахло грозой. Все молчали, и тут раздался храп генерала.
- Два часа времени привести этого...,- попытался найти слово, как назвать, но, махнув рукой, продолжил:
- Привести в человеческий вид,- и вышел. За ним вышли остальные. В душе у Мехлиса кипело: "Сволочи! Сволочи!".
- Соколов ищите командарма и этого...,- попытался подобрать слово, как назвать человека только виденного, но так и не подобрал:- Я пока пройдусь, посмотрю, чем занимается штаб, а вы занимайтесь.
Везде кипела работа, штаб занимался своим делом. Мехлис пройдясь по блиндажам отделов, чуть успокоенный пошел назад.
===================
Оперативная информация:
К 25 августа 34 я и 11 я армии были оттеснены на линию реки Ловать. Наступление закончилось. Немцами было заявлено о захвате 18 тыс. пленных, захвате или уничтожении 20 танков, 300 орудий и миномётов, 36 зенитных орудий, 700 автомашин. Здесь же немцами была впервые захвачена пусковая установка PC ("катюша"). 34 я армия на 10 августа насчитывала 54 912 человек, а на 26 августа её численность просела до 22 043 человек. Из 83 танков было потеряно 74 единицы, из 748 орудий и миномётов - 628 (84%).Части двух дивизий оказались в окружении.
24 августа Верховное командование вермахта приказывает LVI моторизованному, II и X армейским корпусам группы армий "Север", а также LVII моторизованному корпусу группы армий "Центр" развивать наступление на восток в направлении Демянска и Великих Лук. Операция началась 30 августа. Вскоре немецкая 19 я танковая дивизия захватила Демянск. 20 я танковая дивизия LVII корпуса ударила с юга и соединилась с X корпусом, образовав окружение большей части 27 й армии и части сил 11 й и 34 й армий. Немцами было заявлено о захвате 35 тыс. пленных, уничтожении или захвате 117 танков и 254 орудий*
Передний край
"Сокол", "Сокол", я "Писец" танки справа, нам конец!
Из фронтового фольклора.
Около 11.30. "Точно, накаркали!"- в небе появился "костыль*", самолет-разведчик. Самый ненавидимый солдатами самолет. Их, этих гадов, было два ненавистных - "костыль" и "рама*".
"Значит скоро "юнкерсы" прилетят?",- подумалось Авраму: "Надо посмотреть, как прицел?". Прицел он хранил, как зеницу ока, сейчас он лежал в ящичке, в специальной нише окопа. Самолет начал кружить над деревней. Аврам, смотря вверх из окопчика, думал: "Выглядываешь, курва мать. Эх, сейчас бы наших ястребков сюда. Рассказывали, сколько их было, когда входили в Западную Украину. Сотнями летали. Где они теперь?",- а сам продолжал следить за кружащим самолетом.
Движение в окопах замерло. Когда "костыль" удалился чуть в сторону моста через реку, который находился в восьми километрах от их позиций. Мазурин дал команду закатить орудие в укрытие, вырытое впереди. Правда, это укрытие от прямого попадания снаряда не спасет, накат всего-то в один слой бревен, из разобранной бани, но от осколков защитит. Гудя мотором, "костыль" вернулся назад. И тут же, со стороны немцев, шуршание, орудийный грохот и на наших позициях, заплясали разрывы снарядов, завыли мины. Первые снаряды легли сначала позади позиций, потом впереди. "Вилка",- мелькнуло в голове у Аврама и он вжался в стенку окопа. Рядом, скрючившись, сидел заряжающий Батобаев, что-то шепча, побелевшими от страха губами. Он, как и два правильных, пришли в расчет десять дней назад с пополнением, опыта у них еще мало, но в бою себя показали далеко не трусами. "Наверное, своему Аллаху молится?",- мелькнула и пропала мысль.
А меж тем обстрел усиливался, разрывы грохотали не замолкая, земля дрожала. Пригнув голову в каске, как можно ниже, Аврам поймал себя на том, что он молится: - Господи Иисусе Христе, помоги мне! Господи помоги!- шепталось само, вопреки воле. Внутри все сжалось от страха, Аврам, уже не раз побывал под артобстрелом и всегда было страшно. Страх был парализующий, проникающий в каждую клетку тела. В бою такого страха не было, там каждый занят своим делом, не до страха было. Но еще страшнее, когда прилетали "Юнкерсы".
Грохот разрывов слился в один беспрерывный гул, давящий на психику, закладывающий уши. "Господи, когда это прекратится?",- опять вспомнился Бог. Несколько раз снаряды, или мины, ложились рядом и тогда, комья земли, попадая в окоп, больно били по каске и телу. Судя по взрывам, немцы били и по тылу: "Наверное, бьют по деревне?". Налет продолжался уже более получаса, Аврам не знал сколько точно. У них в расчете часы были только у Мазурина. Внезапно грохот прекратился и наступила тишина. Правда, прерываемая треском разгоравшегося в деревне пожара. "Гады! Специально зажигательными били. Хорошо, что жителей в ней уже нет, ушли на восток",- мимоходом думалось. Ну и "костыль" продолжал кружить на недостигаемой стрелковому оружию высоте. "А нам и ответить нечем",- с горечью подумал Аврам: "Где наша бл@ская авиация? Перед войной пели песню - Красная армия всех сильней. Сильней сука! Так и до Сибири добежим". Часто во время затишья он думал о том, почему отступаем, где наши танки, самолеты?
Из командирского окопчика раздался голос Мишки: - Аврам, вы целы?
- Да целы, целы!- громко вскричал наводчик, уши-то не казенные, от разрывов заложило, поэтому кричал: - А вы как там? Мишка сидел в своем окопчике с правильным, Надыровым Насыром. Еще один номер расчета, правильный Лукьяненко, отпросившись у Мишки, ушел перед налетом в деревню, найти чего-нибудь поесть и пока не вернулся. "Как он там, живой?",- обеспокоено подумал Аврам и тут, чуть ли не на голову, свалился сам Лукьянов, запыхавшийся от быстрого бега. Спрыгивая, он прикладом карабина больно заехал Авраму под ребро. Было очень больно, и Аврам ткнул Кольку в бок: - Ты давай осторожнее!- растёр бок и встал.
- О, блин, попал, так попал! Деревня горит, думал каюк мне,- радостно и в тоже время ещё испуганно, но уже отходя от пережитого страха, Колька. Аврам заметил, что люди становятся чересчур говорливыми после страха. "Деревня горит, кругом воронки",- начал осматриваться и тут же опять присел.
С запада нарастал шум авиамоторов: "Лаптежники*! Это еще хуже". Точно, через минуту над головой появились "Юнкерсы" две восьмерки*, и первая из них сразу же начала штурмовку. Казалось, он падает прямо на тебя. Рев мотора. Вой сирены ("лаптежники" всегда при пикировании включали сирены). Свист авиабомб. "Как "ерихонские" трубы",- неправильно вспомнил слово из детства, когда с матерью ходил в церковь. Но думать было некогда, вся Аврамовская сущность хотела скрыться, спрятаться, стать маленькой птичкой и улететь далеко-далеко от этой проклятой войны. В такие моменты возникало трудно контролируемое желание - выскочить из окопа и бежать, бежать, куда глаза глядят, приходилось усилием воли давить такие позывы. Грохот взрывов, вздрагивание при разрывах земли.
Завертелась карусель. Натужный рев мотора самолета, выходящего из пике, совпадал с очередной "ерихонью", срывавшегося в пике. И эта катофония - взрывы, взлетающая земля, вой, рев, опять взрывы - продолжалась, пока вся восьмерка не отбомбилась и не направилась "домой". Но взрывы еще звучали и звучали в стороне моста. Туда улетела вторая восьмерка. "Мост бомбят",- думал Аврам, отряхиваясь от земли. Наконец взрывы в тылу стихли и чуть позднее, над головой, пролетела восьмерка немецких пикировщиков, возвращающихся c бомбежки. В окопах, отряхиваясь, показались люди, оглохшие, чумазые, "чумные", но живые. Как всегда возбужденные и говорливые, после пережитого страха: "Живы!". Начали сразу перекликаться и переговариваться. Потери были, но батарею они не затронули. Пострадала пехота и минометчики120-мм батареи. Из трех минометов были уничтожены два, прямыми попаданиями бомб, или снарядов.
Тишина, и только треск горящих домов нарушал её. Вот рухнула очередная изба. Некоторые вылезли из окопов.
- Всем вернуться в окопы,- окрик комбата. И точно, шуршание, грохот, разрывы, взлетающая комьями земля. Немцы возобновили артиллерийский огонь, недолгий, правда. Наконец, смолкли последние разрывы, и тут же из леса послышалось рычание танковых двигателей.
- Батарея к бою! Танки с фронта,- раздалась команда комбата, его окоп находился между двумя орудиями, ближе к пушке Аврама.
- Расчет к бою! Бронебойным заряжай!- продублировал команду Мазурин. Аврам вместе со своими выкатили орудие из укрытия и быстро развернули его. Лязгнул затвор. Снаряд в стволе.