ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Пинаева Мария
"Сулико"...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...ощущение тяжкой неотвратимости, одиночества...
  МАША, МАШЕНЬКА (1939 - 94 гг.)...
  
   ...Помню, как мы с матерью во время войны (она была геолог, таскала меня за собой по всему Уралу, отец погиб на фронте) приехали к маминому брату, дяде Сене. Как называлась та станция, где он жил в какой-то жуткой барачной комнате, я не помню. И почему-то не спросила об этом у матери за всю жизнь. Впрочем, и комната, и сам дядя Сеня, и вообще вся эта поездка в тумане. Кроме одного резко отпечатавшегося случая. Оставшегося, скорее, не в памяти, а в сердце.
  
   Почему-то мы с матерью шли одни на станцию - ночью по этому чужому поселку. И вдруг провалились в яму. Не помню подробности - как мы вылезали, но хорошо помню (и до сих пор в каких-то случаях, вроде бы внешне не похожих, - испытываю) то же чувство, как тогда, в той ночной яме. Описать это трудно. Вроде бы это не страх, скорее какое-то ощущение тяжкой неотвратимости, одиночества. Обреченности?
  
   ***
  
   Лет восьми-девяти отроду я попала в санаторий Патруши. Мама в командировке, но должна вот-вот приехать. И, конечно, ко мне - близится родительский день.
  
   При санатории был сад. Ничего там особенного не росло: яблоньки-полудички да трава по пояс, цветы полевые. И вот мы с подружкой Олей решили сходить в этот сад, чтобы нарвать цветов к приезду наших мам. Идти в обход, через ворота, не хотелось, и мы пролезли в дыру. Таким же образом назад.
  
   Кто-то из ребят увидел нас, и, когда мы появились с букетиками в своем корпусе, нас встретили следующим образом: "Воровки! Вы лазили в сад за яблочками!" Оскорбление было смертельное, несправедливость ужасающая... Кое-как дождавшись "мертвого часа", мы бежали с Олей из санатория. Я подговорила ее разыскать все того же дядю Сеню, царство ему небесное. Он жил на мельзаводе Љ3, неподалеку от Нижне-Исетска. Я представляла, что от нашего санатория это очень далеко, за тридевять земель (на самом деле оказалось 18 километров).
  
   Бежали мы очень долго. Помню, что без конца запинались и крестились. Все-таки мы разыскали мельзавод Љ3 и явились к дяде Сене. Разъяснили, в чем дело, и он одобрил мой поступок: "Правильно, что не дала позорить свою фамилию".
  
   Я вообще безумно любила жить у дяди Сени. В войну он усыновил троих детей и жил с ними и женой тетей Ниной в жутком распадающемся бараке на берегу запруженной Исети, в которую огромный город пускал без всякого стеснения всякую дрянь. Клецки этой дряни плавали целыми архипелагами, пиявки так и кишели. А я там блаженно плавала летом. Ума не приложу, что привлекательного видела я во всем этом, но факт налицо: жизнь у дяди Сени была самым счастливым временем в моем детстве.
  
   И тут я получила очередную порцию волюшки вольной: дядя Сеня устроил нас на сеновале, и мы впятером до одурения обсуждали наше приключение (трое его ребятишек и мы с Олей).
  
   Однако нас все-таки разыскали, приехали из санатория. Помню состояние полной обреченности, горя отчаянного, когда мы поняли, что нас заберут назад. Не шевелясь, мы слушали, как за фанерной перегородкой барака дядю Сеню отчитывали за непедагогичный поступок, как он доказывал нашу правоту. Большой ребенок... Оказывается, все эти дни нас с овчарками искали в лесах, была поднята на ноги милиция. Счастье еще, что мама задержалась в командировке - и приехала, когда все уже было позади.
  
   Единственное, чего добился дядя Сеня, - самому привезти нас в санаторий. Начальники уехали, и он сказал: "Делать нечего, они за вас отвечают, придется возвращаться. Поедем на лошади".
  
   Он сходил на завод, взял лошадь, разложил на телеге сено и какие-то телогрейки, и мы тронулись в путь. Я очень хорошо помню, с какой внутренней силой мы с Олей всю дорогу пели "Сулико" ("Я могилу милой искал, сердце мне томила тоска..."). Это была любимая песня Сталина, а год был 1947 или 48-й, она часто звучала по радио, и мы знали все слова. Дядя Сеня слушал, и из глаз его капали слезы. Он ехал медленно и долго, но все-таки доехал и сдал нас с рук на руки.
  
   А на другой день приехала мать и забрала домой. И через пару дней увезла с собой в "поле". За этим моим поступком стоит, наверное, гордыня. Она стоит по сей день - и что с ней делать? Каяться? Церковь учит терпеть, когда обижают...
   +++
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023