А. Плугов
ЭТО БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ
Моему погибшему другу Андрею Терентьеву посвящаю.
Вторая командировка в Нагорный Карабах курсантов выпускного курса Алма-Атинской Специальной Средней Школы МВД СССР состоялась в мае 1990 года. Курс, переименованный в условиях боевой обстановки в батальон, был разделен на две роты, которые в этот раз дислоцировались в Гадрутском и Джебраильском районах. Моя первая рота уютно расположилась в заброшенном комплексе какого-то профтехучилища, на окраине поселка Саржаллы, что километрах в тридцати от Джебраила. За прошедший, после первой командировки, неполный год, мы успели несколько соскучиться по благодатным карабахским климатическим условиям, так как в промежутке, летом 1989-го, три месяца в пятидесятиградусную жару, наводили конституционный порядок в, отстроенном когда-то французами, городке Новый Узень на полуострове Мангышлак в Казахстане. Там я впервые увидел, как перекатываются через город песчаные барханы, как из крана бежит коричневая вода с радужными масляными разводами, но это другая история.
Курсанты АССШМ МВД СССР, несомненно, являясь в то время лицом внутренних войск Союза, представляли собой, многонациональный состав молодых мужчин отслуживших в Советской Армии, в том числе и в Афганистане. Половина те, которые какое-то время уже проработали в милиции. И было нам, в среднем, по двадцать шесть лет.
Так вот. Поселились мы на втором этаже, видимо, учебного корпуса. Заложили оконные проемы мешками с песком. Места отдыха оборудовали на полу. Организовали питание, для чего привели в порядок кухню и столовую "училища". Определили охраняемый периметр. Заступил караул. Часовые. Два БТРа на территории, пеший патруль и один секрет в винограднике в 150-ти метрах северо-западнее базы, в сторону ближайшего населенного пункта. В таком режиме валяли дурака дня три четыре пока нас не раскидали по блокпостам. Сопровождение колонн с беженцами в этот раз в задачу не входило т.к. всех уже сопроводили еще в первой командировке. И брошенные армянские села отбивать от мародеров не пришлось ввиду отсутствия в районе таковых. Имею в виду села.
Силами роты удерживались всего два блокпоста. Один в Джебраиле номер "59" на южном кольце. Второй на дороге, на Лачинском направлении. Назывался он "дальний". Работа не весть, какая, поэтому службу несли по две недели. Затем смена и на базу.
Иногда попадаешь охранять Джебраильскую комендатуру. Кстати победу Германии над Аргентиной в финале Чемпионата мира 1990 года по футболу встретил ночью, прямо на посту. Услышав звуки "салюта" я вышел на крылечко и, передернув затвор своего АКМС, присоединился к салютующим товарищам, которые молотили в небо с балкона здания гостиницы, расположенной напротив комендатуры, в честь победы немецкой сборной. Почему мы все болели за Германию, я не помню.
Самым не приятным было несение службы на базе в суточном наряде дневальным. Выглядело это так. Холл первого этажа. Три стены по два пустых оконных проема в каждой. Ты на стуле у тумбочки около четвертой стены. На тебе два бронежилета, каска, над каской лампочка. Как мишень. Когда встаешь, один бронник снимаешь. Поскольку место всегда было "вакантное", назначали туда даже за самую незначительную провинность. За три месяца мне "посчастливилось" просидеть на этом стуле одну ночь. Она, естественно и запомнилась.
К 59-му блокпосту, что в Джебраиле, был прикреплен БТР семидесятка. Был у БТРа механик водитель - солдат срочной службы. Демобилизоваться он должен был осенью 1989 года. Но по причине бардака, летом 90-го, он добросовестно нес службу на нашем довольствии, отсчитывая третий год службы в мотострелковых войсках. При этом периодически писал письма Министру Обороны. Мы, как сейчас говорят, прикалывались, т.к. ответов он не получал. А он, если честно, особо и не температурил. Переживал только за свой БТР, в котором, кстати, и проживал. Все-таки имущество, за которое он в ответе. А куда его деть он понятия не имел. Патроны в КПВТ закончились еще полгода назад. Парень призывался из столицы нашей родины. К сожалению, запамятовал, как его звали. Но через некоторое время за ним все-таки приехали, и БТР остался без водилы, как дом без хозяина.
И вот в ту ночь, когда я внимательно всматривался в темноту за окнами, сидя под лампочкой, в пустом дверном проеме появился командир роты майор Тайкин. Безошибочно определялось, что он крепко принял на грудь коньячного материала. К нам он попал после службы в пограничных войсках. Не высокого роста. Шустрый. Автомат за спиной, а в каждой руке по дикобразу. Дикобразы были просто огромные. Он приказал мне поднять повара. Передал тому трофеи и велел что-нибудь из них приготовить.
- Ты, Леха, только ни..ко..му, - говорил он, покачиваясь и засыпая. Потом собрался и говорит:
- Ты Бэ Тэ эР водить умеешь?
- Да запросто товарищ майор.
- Ма..ла..дец, Алексей! - и пошел в свою комнату.
На следующий день вечером был шикарный ужин - макароны с нежным тушеным мясом. Все нахваливали повара Вагифа, кстати, тоже нашего курсанта. И только я один знал, что за мясо мы ели и кто добытчик. Кстати мясо дикобраза, если кто пробовал, очень напоминает мясо нутрии. Вот такое сравнение. Смешно. Вобщем тайну я сохранил. И уже потом, через много лет, встречаясь от случая к случаю со своими товарищами, я рассказываю эту историю, и мне до сих пор никто не верит. Хотя, помню тогда, у каждого из нас в арсенале была, непонятно откуда появившаяся, дикобразовая иголка.
Потом блокпост на Лачинском направлении. Две недели обычной работы. Никаких происшествий не произошло за исключением отравившейся дворняжки. Дворняжки в Карабахе это вообще отдельная порода собак. Сначала я их даже побаивался. Представьте. Ходят по улицам бездомные кавказские овчарки, размерами превосходящие породистых собратьев. Но скоро выяснилось, что они шугливые, поджимающие хвосты, хотя и с бычьими головами.
Блок пост был оборудован на "Т" образном перекрестке. Дорога Джебраил - Лачин. От перекреста три километра на восток упираешься в ворота заброшенного винзавода. Там мы и пополняли запас прекрасного азербайджано-армянского вина. Все имеющиеся сорта подпадали под это, придуманное мной, название. Так как на заводских емкостях и бочках обозначений, понятных нам, не было, а производил вино коллектив, состоящий из армян и азербайджанцев на спорной, как теперь выяснилось, территории. Прежде чем "заправиться", опускали полбулки хлеба в ведро с вином и давали собаке. Они (каждый раз разные, но огромные) с удовольствием за раз проглатывали лакомство. Мы, подождав немного, пробовали сами. Если вино нравилось, то наполняли канистры. Если нет, то переходили к следующей емкости, и процедура продолжалась. Заехав очередной раз, очередная дворняга при выполнении "боевого задания", к сожалению, погибла. Похоронили недалеко от блокпоста с воинскими почестями. Может "сюрприз" был приготовлен и не нам. А кому тогда? Естественно, вино с этого завода пить перестали. Саша Лавриненко так расстроился, что расстрелял четыре емкости ниже ватерлинии. Целый день переживал. Успокоили большой банкой тушеной свинины. Не буду придумывать, что проводилось расследование и т.д. Просто всех предупредили своих и всё. Никому ни до чего тогда дела не было. Поверьте.
Вернувшись на базу, пару дней отдыхаешь. И вот на второй день, когда я загорал в винограднике, меня вызвал майор Тайкин.
- Алексей. Поедешь на 59-й пост. Заберешь БТР. Встаешь в колонну, она уже там. Следуешь последним. Прикрываешь хвост. В Физули остановка. Ночуете. Потом в Степанакерт на погрузку. Ясно.
Пока он отдавал приказ, у меня медленно поднимались волосы. Я умел водить мотоцикл, представлял работу двигателя внутреннего сгорания. На срочной службе пару раз прокатился на ГАЗ - 66 и то, потому что в минометном взводе, которым я командовал, их было три. А неумение командира водить машину не приветствовалось. Мотострелковый полк, в котором я служил, был на БМП. На БТРе я ездил только в Карабахе и то на броне. Ну, через люк как-то видел, что там есть руль, как у обычного грузовика. Но это же одиннадцать тон! Там же два пятьдесят третьих движка! А коробка передач. Да что коробка. Я понятия не имел, как вообще он заводится. А мне тут приказывают хвост колонны прикрывать. Короче решил заднюю не включать. Вот думаю тебе Леха за твои "так точно", "без проблем" и "запросто". Командир-то тогда ночью на тумбочке твоими способностями интересовался на полном серьезе. А ты подумал, что командир бредит. Тайкин, заметив как округлились мои глаза, спросил.
- Ты чо молчишь? Ясно или нет!?
- Так точно товарищ майор! Ясно! Я автомат возьму?
- 159 километров до ЖД станции в Степанакерте. Вас сопровождает пехота. У тебя два пулемета в машине. Пройдете на одном дыхании. Нахрена тебе железка? ПМ возьми.
С улицы крик часового. Стой! Кто идет?
К Тайкину пропустили майора пехотинца. Сухой, черноволосый, усатый, в новенькой афганке. Он доложился Тайкину, что с двумя бойцами прибыл сопровождать колонну. С ним, действительно, были два бойца. На вид свободно определялось, что вместе они в сумме не прослужили еще и года. Но, лица у них были серьезные. Я их понимал. Первое задание - дело ответственное. Тайкин побеседовал с так называемым сопровождением и, выяснив, что у пацанов по одному рожку говорит.
- Леха. Собирайся по полной. Возьми цинк.
Вот, думаю, другое дело. Собрался быстро.
Попрощался с пацанами и на броне БТРа, который стоял у нас на базе, доехали до 59-го блокпоста. Время было часов семь вечера. Как выяснилось, колонна ждала меня. Но колонной машин ее можно было назвать с натяжкой. Скорее это была колонна зеленого металлолома. Здесь друг за другом выстроилась вся разбитая техника комендантской зоны и не только. Всего машин шестьдесят. Одна единица чуть фурычит, вторая с ней на сцепке. Короче построились парами. Залез в люк. Салон БТРа, оказывается, белого цвета. Да думаю. Попал. Руль, педали, рычаги, тумблера, кнопки. Замком зажигания и не пахнет. Датчики, спидометр. Все зелено-черное, железно-эбонитовое и две красные кнопки на панели. Как в анекдоте. Быстро сосредоточился. Раз эта банка ездит, значит, я на ней поеду по любому. Огляделся. Увидел, что под башней, имеется подвесной стул для стрелка. До сих пор не знаю, как он правильно называется. Даже не стул, а подвесная табуретка. Сидя в кресле водителя, слева на стенке нашел висевшую черную кожаную сумку. Открыл. В ней находилась инструкция по эксплуатации БТР - 70. Слава Советской Армии! Этот лозунг пришел мне в голову, когда я открыл пособие. Слава ее мудрым начальникам и командирам! Слава! Слава! За то, что, совершенно не зная меня, но, видимо заранее предвидя подобное, не дали мне опозориться. Теперь опозориться было, на самом деле, просто невозможно. Тот, кому когда-либо приходилось открывать эту книжку, меня потдержит. Она была естественно на русском языке, но представляла собой, скорее, набор картинок с пояснениями. Все было нарисовано и нарисовано поэтапно. Комментарии к рисункам выглядели примерно так. "Включите тумблер N 1. Вы слышите звук нагнетателя. Нажмите кнопку N 2. Вы слышите, завелся левый двигатель. Нажмите кнопку N 3. Правый двигатель запустился от левого. И так далее. В общем, когда, размахивая руками, подбежал какой-то лейтенант, движки уже тарахтели, а я с книжкой в руках, разбирался с коробкой передач. Хотя достаточно было только взглянуть. Под зад подложил коробку от патронов КПВТ или ПКТ, голова появилась из люка. Выжал сцепление. Первая. Лейтенант на броню. Отпустил. Чуть газ. И пошел. Лихо получилось. Правда. Как будто за баранкой был профи, а не человек, который пять минут назад впервые увидел, как бронетранспортер выглядит изнутри. Вторая, третья. Приближается хвост колонны. Подъехал. Плавно остановился. И сразу же почувствовал себя полноценным членом уже этого общества. Не подвел я тебя командир. Сам выглядел правильно. И никто из них никогда уже не узнал, что предшествовало началу движения, кроме одного солдатика. Но это потом.
Следовать за головной машиной! Скорость тридцать километров в час! Дистанция двадцать метров! Марш! И колонна пошла. В голове колонны шла такая же, как у меня семидесятка. На ее броне чернявый, уже почти бородатый майор со своими пехотинцами. Ни флагов, ни опознавательных знаков. Кто едет, куда? Не понятно. Ну, думаю, приключения начинаются. И как в воду глядел.
От Джебраила до Физули по этой дороге 50 километров. Тридцать в час не получилось, максимум десять. Ехали часа четыре. С рулем еле справлялся. Туго поворачивался. Когда вошли в город, было уже совсем темно. База второй роты находилась прямо в центре города. Там холм. На нем какое-то бывшее учебное заведение. Подъем на холм был отгорожен от проезжей части трехметровой саманной стеной. Все авто-пары, а состояли они и из ЗИЛов, БТРов, ГАЗонов, потихоньку повернули за забор налево и вверх. Я направил свою громадину следом. Как и следовало ожидать, не вписался в поворот. Саманная стена уперлась в левый борт машины, прямо в середину. То о чем я переживал всю дорогу, произошло. А переживал я за то, что не знал, как включается задняя передача. Не раздумывая ни секунды, вдавил педаль газа в пол. Классная тачка! Только почувствовал, как два левых задних колеса перекатились через остатки стены. Это было первое ДТП.
Не знаю как других, но меня в Физули встретили по полной программе. Я был один курсант в колонне.
- Ни фига себе! Леха! Ну ты даешь! Слышал я от друзей и однокурсников. Парни накрыли серьезный стол. Маринованные баклажанчики и чеснок, лаваш, фиолетовая квашеная капуста, приготовленная местными жителями по одним им известным рецептам, шашлык из индюшки, море зелени и конечно кинза. Кинза везде, всегда и во всем. Даже через много лет, если эта травка попадает в меню, вспоминается Кавказ. И мысленно перемещаешься туда. И задумываешься, как там, что там сейчас? И конечно вино, чача, коньяк в изобилии. Часов до трех ночи гитара, песни, истории. Ну и естественно подкрепился основательно.
Утром поднялся часов в восемь. Бойцы - водилы на восходящем солнышке уже осматривали машины. Воздух прозрачный и чистый настолько, что, казалось, можно было вырезать из него кусочки и кушать. Надышаться таким воздухом невозможно. Я тоже с умным видом открыл люк своей машины и тупо глазел. И тут вспомнил, что меня беспокоил тугой руль и датчик топлива, стрелка которого уперлась в его левый нижний край. Я подошел к одному солдатику, осматривавшему такой же, как у меня БТР, у которого отсутствовали колеса третьего моста.
- Слышь, браток. Тут такое дело. Я первый раз в жизни за рулем БэТРа. Я...
- Ну, ты даешь.
- Ну. Вот дал уже. Короче ты не говори никому. Просто посмотри его. Что там нужно сделать и все там такое. А? А-то впереди дорога горная, узкая, сам понимаешь. А у меня бензин, по-моему, кончился и руль не крутится.
Солдатик посмотрел на меня внимательно. Рассмотрел мою черную форму, берцы, кепку с кокардой в виде маленького цветного Герба СССР.
- А вы кто?
- Завязывай, братишка. Где здесь "вы"? Здесь мы. Ты и я. Поможешь?
- Пошли.
Он со знанием дела переключил топливный бак, и датчик стал показывать "полный". Потом отключил два передних моста и показал мне, как включается задняя передача.
- Вроде все. Теперь Жигули. Произнес он и попросил сигаретку. Я отблагодарил его сорокакопеечной пачкой московской "Явы" и двумя банками тушенки из своего сухпая.
Курению следует уделить несколько строк. В Карабахе в магазинах и киосках тогда продавались только сигареты "Карабах". Довольно крепкие. Терпкие. Пачка белая, мягкая. Надпись черная. Дешевые совковые сигареты. Народ там сильно курящий. Курят дома, в общественном транспорте, в банях, чайханах, магазинах, кинотеатрах, в аптеке, в больнице, в горкоме, райкоме, милиции и на почте. Курят везде. Даже в шахматной школе, которую построил Гарри Каспаров в Шемахе. Я еще в первой командировке, заметил, что "Карабаху" местные предпочитают московские, а так же известные мировые марки. И действительно. Прилавки любого, даже самого маленького рынка, помимо прочего изобилия, пестрили изысканным разнообразием сигаретной продукции, которая моментально исчезала при нашем появлении. Мы на самом деле не понимали, почему за пачку "Явы", на которой написано "40" копеек, продавец на рынке просил рубль, а-то и три. Это был конец восьмидесятых. Слушая наши басни о том, что он каждые десять минут совершает преступление, которое называется спекуляция, он делал круглые глаза и глупое лицо. Нам казалось, что он включает дурака. При этом мы замечали, как, трудно было бородатому продавцу в кепке накинуть свои 60 копеек на пачку, когда в печень направлен ствол, висевшего на плече курсанта, автомата. На самом же деле он смотрел на нас как на пришельцев с другой, понятно, планеты. Он торговал всю свою жизнь. Он понятия не имел, что бывает по-другому. Он был уверен, что там, в советской Москве специально для него, гражданина СССР, поставили "сорок копеек", чтобы он, осуществив доставку товара в дальний регион, смог зарабатывать деньги. Вы скажите, а налоги? Налоги, со своего предпринимательства он, конечно, законно платить не мог. Но он и этого не знал. Он платил налоги незаконно. Каждый день, в одно и тоже время на рынок заходил азербайджанский участковый. Тогда это мужчина, далеко за сорок, седой, среднего роста, килограмм сорок лишнего веса, на вид очень авторитетный, в форме лейтенанта, максимум старшего лейтенанта в огромной фуражке. Медленной, вальяжной походкой, по-хозяйски проходил по торговым рядам и собирал "налоги", которые ему открыто, передавались торгующими в газетных конвертиках, и слушал лестные приветствия на родном языке. Собранный газетный ворох внушительных размеров он аккуратно заворачивал в одну большую газету. Я ее помню. Это была газета "Труд".
Марш! И вот моя машина, замыкая колонну, из Физули выехала в сторону славного города Агдам, улыбающегося и тогда еще не разрушенного. Эх! Агдам! Популярная была в свое время барматушка. Время было около десяти часов, но солнышко уже приятно припекало, проникая через открытый люк. Броня еще прогреться не успела, потому было достаточно комфортно. Тем более руль крутился настолько легко, что можно было управлять одной рукой и даже расслабиться. До карабахской границы телепались часа полтора, если не больше. Пересекли. Дорога пошла больше горная с обрывами и пропастями. Узкая. С затяжными подъемами и спусками. Солнце припекало уже конкретно. Машину я вел в форме одежды номер два, параллельно загорая. Но ощущение было, как будто в машине пожар. Автомат на соседнем сидении. Предстояло пересечь примерно тридцати пяти километровый участок, затем снова заехать в Азербайджан. Ни машин, ни людей, никого. Только мы.
Колонна перегревается на солнце. БТР прижимаю к стене, которая слева. Правее брать страшно. Пропасть глубиной с километр. Опасаясь, получить чем-нибудь по голове, убрал коробку, сел в кресло, закрыл люк и открыл забрало. Теперь ехал, вглядываясь в крошечное лобовое стекло.
Взрыва не слышал. Впередиидущая машина встала. Остановился и я. Открыл люк. Больше половины колонны скрылось за поворотом налево. Захватив автомат, я вылез наружу, застегнул люк на секретку и пошел посмотреть, и размяться. Вижу впереди суета. Все под колесами попрятались. Майор с бойцами бегают, направив автоматы куда-то вверх. Сообразил. Бегу в их сторону, но ближе к пропасти. Стараюсь не выпускать из виду хвост, который я должен прикрывать. Вижу в середине завал из груды скальной породы. Завалило сцепку двух 131-х ЗИЛов. И без того сломанному ЗИЛу трехметровый осколок, похожий на наконечник копья, пробил борт, закрепленного на нем кунга, почти насквозь. Я к завалу. Самое безопасное место на данный момент, созданное руками человека, здесь. Укроюсь, думаю, за камнями. Вверху, метрах в пятидесяти развеиваются клубы пыли и дыма. Ни забраться, не обойти. Передние машины ушли на полкилометра вперед и встали. Стали осматривать склон через прицелы автоматов. Ни единого движения. А "они" где-то там, сто процентов.
- Давай долбанем, говорю. Патронов то навалом. Майора долго уговаривать не пришлось.
- Огонь! И мы из четырех стволов стали накрывать всю прилегающую к месту взрыва территорию. Холмики, тропки, кустики. Основательно так. С чувством.
Разобрать завал руками было невозможно. Либо это заняло бы сутки. Камни были и на, и под, и в машинах. Мне, как и всем, торчать здесь особо не хотелось. Говорю майору.
- Давай я попробую.
- Что?
- Повыдергивать ЗИЛы.
- Чем?
- БТРом.
- Как? Дорога же узкая. Сцепки назад уже не сдадут.
- Попробую.
Дело в том, что не только я, но и остальные водилы в движении прижимались к горной стене слева так, что между машинами и пропастью образовалась узенькая полоска. И понял я, что избежать проезда по самому краю, теперь не получится. И никому я не мог тогда это доверить или поручить. Потому что и не было никого. Буду делать сам.
Вернулся к машине. Завелся. Так, думаю. Проехать придется метров сто пятьдесят, на подъем, по краю с поворотом налево. Пока бежал к машине, осмотрел покрытие. Чуть-чуть асфальта и полтора метра грунтовой обочины. Всё с наклоном вниз. Теперь буду прижиматься к застрявшим машинам. Поехал. С благодарностью вспомнил бойца, который отключил мне мосты, но в душе легче не стало. Правая сторона машины не на асфальте. Хрустит по камням. И каждый камушек ощущаю. Приблизился к повороту. Теперь пропасть и справа и прямо. Голову вытащил насколько смог. Бронетранспортер веду почти стоя. Еще этот подъем. А дури в машине, аж страшно. Поворачиваю плавно налево. Только бы не газануть. Вижу, удаляюсь от машин, которые слева. Значит морда над пропастью. Поближе, ближе, левее. Прямо. Все. Прошел. Две минуты. Как целая вечность. Вылез, кое - как. Ноги не идут. Сижу, направив автомат в гору. Слышу, майор кричит. А что, разобрать не могу. Разобрал. Молодец! - кричит. Минут через пять, вроде, отпустило. Снова за баранку. На газ давлю, а коленка дрожит. Странное ощущение. Тело уже полностью контролирую, а в коленке еще страх.
ЗИЛы к тому времени расцепили. Первый дернул без проблем, отволок и плотно прижал к стене, даже поцарапал. На счастье там был пятачок - некое расширение. Сдал назад. Вернее подкатился на включенной первой передаче, выжав сцепление и притормаживая. Когда дергал второй, пробил ему левый скат первого заднего моста и сам мост. Под прикрытием бойцы немного раскидали камни, и мы двинулись дальше. До Агдама больше происшествий не было.
В Агдам вошли, в три после полудня. Остановились перевести дух и перекусить. Аппетита не было вообще. Я сидел на башне, поставив машину в тень дерева. Рядом, помню, стоял белый жигуленок, хозяин которого мирно пил чай в чайхане и, естественно, курил. Захотелось попить из фляги, которую в Физули мне наполнил Андрюха Терентьев. Но решил со спиртным обождать. Нет. Буду искренним. Пару глотков сделал. Хорошая была чача. Вкусная. Усталость чувствовалась во всем теле. Да и остальные пацаны порядком понервничали. Серые пыльные лица. И никто не улыбается. Рубают тушенку молча. От Физули до Степанакерта Агдам середина пути. Наша территория. Приветливые все. Салам, гардаш. Надырсан и так далее. Уважают типо.
Через тридцать минут двинулись дальше. Некоторые машины уже тащили на сцепке по две единицы. Жара стояла ужасная. Миновав километров пятнадцать, двадцать, подошли к Аскеранской крепости. Крепость это огромная стена из розово-серого камня. Начинается стена на вершине горы слева. Спускается по склону до реки. Прерывается на левом берегу и вновь начинается на правом. Поднимается до дороги. Над дорогой арка неимоверных размеров. И дальше стена поднимается на вершину горы, которая справа. Вот такое сооружение. Рассказали, потом, что стена эта разделяла в древние времена Армению и Азербайджан. Прошли крепость под аркой и опять в Карабахе. Шли медленно. Машины перегревались. Частые остановки надоели. В итоге дотянули до Степанакерта. Двигались по городу. Над головой тротуар. И слева внизу тротуар. Ты посередине. Только закрыл люк, как сверху полетели бутылки. Вот такое приветствие. Думаю, сейчас сожгут нахер. Что делать? Кто кидает не видно. Остановился. Перепрыгнул на "табуретку". В прицел. Направил ствол КПВТ вверх. И давай медленно водить вдоль всего верхнего тротуара, пока колонна не прошла этот участок. Кидать перестали. Потом оставил ствол в таком положении и поехал, одной рукой подкручивая поворотный механизм башни.
Железнодорожная станция Степанакерта расположена, как будто бы в котле. Огромная территория. Несколько рядов колючей проволоки. По всему периметру стоят танки. Передвигаются люди. Сверху вид разворошенного муравейника. Немного попетляв по городу и спустившись вниз, колонна стала парковаться на большой, ровной площадке, покрытой мелким дробленым камнем. Я решил прокатиться с ветерком и немного отстал. Подождал, пока все построятся. Потом вдавил педаль газа в пол. На четвертой передаче влетел на площадку и запарковался примерно так, как Шварцнегер в фильме "Правдивая ложь". Пыль, камни в разные стороны. Присутствовало все. Заглушил двигатель. Приехал. Ух.
Слышу, с улицы крик. Показал голову из люка. Лейтенант какой-то. Чистенький такой. Канолевый. Судя по петлицам, инженер.
- Боец! Нука сюда! Бегом! Я тебе....!
Я показался из люка. Голый по пояс. В черных штанах и берцах. На шее автомат. Куртку и бронежилет оставил в машине. Сел на башню. Надел кепку с Гербом и очки "капельки".
- Ты чо орешь?
- Как ты.....
- Ты чо не видишь, кто приехал?
Тут лейтенант поймал, видимо, себя на мысли, что он действительно не знает, что за "войска" перед ним, и в каком звании их представитель. Махнув рукой, он попытался куда-то испариться.
Я стал ходить по станции и раздумывать, как мне уехать назад. Никому до меня не было никакого дела. Решение было принято, когда я увидел у колонки с водой пехотного майора и бойцов сопровождения. Они умывались и курили.
- Товарищ майор. А как назад-то?
- Не знаю. Может, здесь перекантуемся где-нибудь?
- Что-то я не очень хочу. Может домой? Я поймал себя на мысли, что назвал домом расположение своей первой роты. Здесь в Степане я действительно чувствовал себя не уютно. Наверное, потому, что находился в низине, а все прилегающие высоты были заняты уродами, забросавшими колонну бутылками и взорвавшими скальный козырек над дорогой.
- Ладно. Я сейчас. Только не уходите ни куда.
И направился к кучке офицеров, стоявших на площадке, которые были заняты, горячим обсуждением деталей предстоявшей погрузки. Обращенные к ним в этот момент просьбы, результатов явно бы не дали. И у меня родился план, как обратить на себя внимание. Среди них я увидел того молодого лейтенанта. На этот раз ему ретироваться не удалось. Приблизившись, я, незаметно для окружающих, поманил его пальцем, взял за руку и заулыбался.
- Разговор есть. Мне с товарищами нужно вернуться туда, откуда мы приехали.
- А я здесь причем?
- Притом, что кроме тебя никого тут не знаем. А все уже уверены, что мы давно знакомы.
- Ладно, я пошел.
- Постой. И чуть опустив очки, глядя ему прямо в глаза, продолжил, - Я имею полномочия расстреливать на месте тех, кто отказался оказать содействие. Вон спроси у моего майора. Рядом с ним исполнители.
Лейтенант поперхнулся карабахским воздухом. И, выпучив глаза в направлении Герба Советского Союза, потерял речь. Такого он явно услышать не ожидал. При этом я продолжал приветливо улыбаться.
- Сейчас пойдешь к своим офицерам и скажешь, чтобы нас обеспечили транспортом. Иначе, я уеду на своем БТРе, но ты этого уже не увидишь. Пять минут. Время пошло.
Лейтенант направился к офицерам и стал, им что-то говорить, нервно жестикулируя. Они, слушая его, поглядывали на меня. Потом пауза. Они посмотрели на майора около колонки и двух худеньких пехотинцев. И разразились хохотом. Я стоял в сторонке, как Рэмбо с автоматом на шее. Ну, в смысле, голый. Я тоже засмеялся и подошел. Поздоровались. Капитан с капустой в петлицах спросил, сквозь слезы.
- Какие проблемы?
- Уехать надо, прямо сейчас. Пока светло.
- Сколько вас?
- Четверо.
- Куда?
- Хотя бы в Физули.
- ЗИЛ бортовой подойдет.
- Конечно.
- Берите новый, вон четвертый в ряду. Бросьте его во дворе физулинской комендатуры.
- Спасибо капитан. Выручил.
Тепло, попрощавшись с офицерами, я персонально извинился перед лейтенантом за свою шутку, сел за руль подаренного ЗИЛа и подкатил к своему майору, который залез в кабину. Бойцы попрыгали в кузов.
- Как забрал-то?
- Да. Проехали товарищ майор. Главное результат.
ЗИЛом управлял тоже первый раз в жизни. Но после БТРа мне казалось, что еду на комфортабельном лимузине. Мягко. Ветерок. Прохладно. Газ вдавил в пол. Девяносто. Сто. До Агдама долетели минут за сорок, а может и быстрее. Точно уже не помню.
Решив нормально, по человечески поесть, остановились около чайханы. Развести чайханщика на благотворительный ужин у меня не получилось. И только потому, что он сделал вид, что не понимает языка. Да и жесты тоже не понимал. Вернее понимал, но типо не правильно. Я пытался объяснить, что автомат это аргумент. А он жестами показывал, что не хочет покупать наше оружие. Тогда, посовещавшись с моим новым товарищем, я поменял свой и майорский сухпай на шашлык, лаваш, салат, зелень и литр чачи. Ну и чай. Снабдив бойцов частью провианта, оставили их в машине, а сами расположились в чайхане и хорошо посидели часа полтора. Познакомились. Майора звали Сергеем.
В хорошем настроении, выехав из Агдама, ночью добрались до Физули без происшествий. Пацанов моих почти никого не было. Только караул. Всех бросили на какую-то зачистку. ЗИЛ я оставил, как и договаривались, в комендатуре. Утром по рации связался со своей ротой. Часа через четыре прислали автобус ПАЗик с пьяным водилой. Маленького роста. Длинноносый. Бородатый. В серой азербайджанской фуражке, старом коричневом потертом костюме и зеленом бронежилете.
- Нет. Я не могу, Серега. ПАЗик уже не переживу.
- Да ладно, Леха. Потихоньку доедем.
Прочитав водиле, мораль о вреде алкоголизма и безопасности дорожного движения мы, со своим скарбом, сели в автобус, а водитель, не переставая объяснять, что напился для храбрости, еле залез в кабину.
- Чо стоишь? Поехали!
- Слушаюсь, гардаш камандыр.
И поехали.
В Саржаллы нас встретили по-братски. Выяснилось, что все очень переживали за меня. И Тайкин переживал. Хорошо, что он не узнал, что я вообще не шофер. А-то бы он меня точно приговорил. Какая разница пуля или пропасть...
Вот такая вот история произошла со мной и товарищами в незабываемом Нагорном Карабахе на самом деле.
2009 г.
