А. Плугов
И СМЕХ, И ГРЕХ
Кто сказал, что нету места песне на войне?
После боя сердце просит музыки вдвойне!
(Х.ф. "В бой идут одни старики)
Тот, кто думает, что пребывание в горячей точке это каждодневные бои, риск и стресс, конечно, ошибается. Ежедневно этого не происходит. Но со временем появляется чувство называемое - "усталость от войны". Ощущение, в какой-то мере, можно сравнить с известной многим жителям всего мира "усталостью от ипотеки". Вроде все нормально, а, все равно, что-то угнетает. Ты устаешь. А устаешь просто от осознания того, что в любой момент может что-то произойти. Что многое случается неожиданно. Устаешь от постоянной внутренней готовности к столкновению с неизвестным. От напряжения. От того, что ты там, вообще, находишься. Или оттого, что тебе предстоит выполнить задачу, неприятную для тебя, но требующую предельной мобилизации твоих сил и способностей. Устаешь от утрат, которые на военном языке называются потерями.
Фактор "усталости", влияющий на боевой дух, был досконально изучен немецкими психологами-медиками во время второй мировой войны. И главным лечением являлся, конечно, отпуск на родину, который широко и применялся. В нашем случае это были командировки. Мы точно знали, что через три, четыре месяца должны вернуться...
После Алма-Атинских декабрьских событий 1986-го года, в созданный, тогда, резерв МВД СССР, вошла - Алма-Атинская Специальная Средняя Школа, которой блестяще руководил экс министр МВД Каз.ССР генерал майор М.Е.Есбулатов. Мощная материально-техническая база учебного заведения и специальное обеспечение, дали возможность в короткий срок создать подразделение, способное решать задачи от охраны порядка до ведения боевых действий в населенных пунктах и горной местности. Были приглашены высококлассные преподаватели по специальной, огневой, боевой и физической подготовке. На эти предметы делался особый упор. Поэтому все призовые места по названым дисциплинам на соревнованиях между силовыми структурами, принадлежали АССШМ.
Начиная с 1987-го года, при приеме курсантов, предпочтение отдавалось молодым людям прошедшим афганскую войну и отслужившим в строевых частях Советской Армии. Таким образом, во всем центрально-средниазиатском регионе мы лучше всех бегали, прыгали, стреляли, дрались и освобождали заложников. Последнее было "экзотикой". Потому что считалось, что кроме "Альфы", этого делать никто не умеет, а способности алма-атинских курсантов не афишировались.
Была разработана новая специальная, удобная форма темно серого, почти черного цвета, которая выдавалась только для командировок, и каждый раз новая. Вашему покорному слуге и почти всем о ком я здесь напишу, пришлось износить три комплекта за полтора года. Из знаков различия на форме были погоны с буквой "К" и маленький цветной Герб СССР на кепке. В Алма-Ате, в этой форме, территорию Школы покидать запрещалось.
Генерал Есбулатов был первым, кто наотрез отказался от пластмассовых пожарных беспонтовых шлемов, заменив их армейскими касками, а несерьезные прозрачные щиты титановыми. В курсантской казарме, на всех пяти этажах появились оружейные комнаты. В них хранились автоматы, пистолеты, боеприпасы к ним, гранаты, бронежилеты, каски, ножи, щиты, дубинки, противогазы, индивидуальные перевязочные пакеты, мотки стальной проволоки, веревка и т.д. Отработка и закрепление приобретенных навыков, периодически, проводилась на специальном полигоне учебки внутренних войск МВД СССР, в поселке Каракемир под Алма-Атой, где роль "плохих вооруженных парней" играли солдаты.
Мы первыми прилетели в Баку, а потом Карабах и находились там почти три года 1988, 1989, 1990-й, сменяя друг друга каждые три, четыре месяца. Баку, Кировобад, Шемаха, Матраса, Гадруг, Джебраил, Физули, Казах, Агдам, Аскеран, Стапанакерт, казахстанский Новый Узень - вот география боевого, не побоюсь этого слова, пути АССШМ МВД СССР. Об этом почему-то до сих пор умалчивают. Или совсем забыли.
Постоянные армяно-азербайджанские конфликты в городах и селах, и их локализация. Сопровождение колонн с беженцами и грузов в оба конца. Несение службы на блокпостах и другие караулы. Принуждение населения к соблюдению комендантского часа. Патрулирование городов и охрана брошенных армянских сел от мародеров. Отправка разбитой и получение новой военной техники. Вот неполный список того, что легло на плечи курсантов Алма-Атинской Школы. Все перечисленное происходило, однозначно, с риском для жизни. И, конечно, мы уставали.
Молодые организмы требовали расслабления и отдыха. А поскольку, в силу "юного" возраста, заливать стресс вином еще не умели, и пили домашнее виноградное только потому, что вкусное, имел место солдатский юмор и комсомольская сатира. Юмор появлялся из ничего. Наверное, включалась психологическая защита центральной нервной системы, чтоб уберечь наши подвижные "крыши" от неминуемого съезжания.
Поэтому стрелять не будем, а будем смеяться. В том числе и над собой.
СОБРАНИЕ
(Шемаха, март 1989-го, база 1-й роты АССШМ, 10.00)
...слово предоставляется секретарю бюро ВЛКСМ, сержанту Пак, произнес секретарь собрания Габрих.
- Я вот что скажу, - начал маленький, шустрый Пак - типичный представитель своей национальности. - Командир роты коммунист Амиров абсолютно прав. Лейхнеру и Шилову не место в рядах Ленинского Комсомола! Они не имеют права носить гордое звание курсанта нашей Школы! Они нарушили боевой приказ! Они подвели всех нас, своих товарищей комсомольцев. Это удар ножом в спину! Это подножка нашему общему делу, товарищи! Это самое настоящее предательство, заслуживающее сурового наказания в условиях боевой обстановки, товарищи! Как секретарь бюро, ставлю на голосование один вопрос. Кто за то, чтобы исключить курсантов Лейхнера и Шилова из рядов ВЛКСМ? Прошу голосовать.
Комсомольское собрание продолжалось уже полтора часа. Сначала, как положено, промывались кости виновникам. Выступали, практически все и повторяли одно и тоже. Потом секретарь бюро резюмировал так, как желало собрание. А собрание хотело, чтоб эти два курсанта исчезли.
Лейхнера и Шилова не любили, потому что они были "чмошниками". Нелюдимые. Жили сами по себе и себе на уме. Не принимали участия в жизни курса. Могли в увольнении, прямо на ходу в форме лопать мороженое. Были слишком нежными и не вписывались в общий фон. А еще они хорошо учились, умничали и никому не помогали. По этой причине они и на службу заступали вдвоем. Короче, коллектив не принял их с самого начала.
На самом деле, страшного Вася и Юра, так их звали, ничего не совершили. Просто попали в небольшой косяк, который стал поводом и достаточно веским, для исключения. А исключение из комсомола автоматом вело к откомандированию в Алма-Ату и отчислению из Школы.
За двое суток до собрания произошло следующее.
- Становись! Ровняйсь! Смирно! Приказываю! Заступить на охрану общественного порядка в городе Шемаха Азербайджанской ССР. Задача. Соблюдение жителями города комендантского часа с 21.00 до 07.00 часов. При несении службы, в общении с гражданами соблюдать социалистическую законность! - чеканил командир роты майор Амиров.
- И еще, уже не громко,- армянских беженцев мы всех вывезли. Вы заметили, что в городе стало совсем спокойно. Потому ни в какие истории не вмешиваться. Не хватало нам еще конфликтов с местными. Десять пеших патрулей по двое без оружия. Только ПР-73 (дубинка, авт.) и рация. Пять мобильных групп по трое с оружием на уазиках. Маршруты вы все знаете. В городе нами восстановлена советская власть и порядок. Еще раз повторяю. Вас касается только улица. Если в домах гуляют, ничего страшного. Если что другое, то есть рация. Все. К несению службы приступить!
Небольшой, уютный городок Шемаха, до войны, населяло сорок тысяч армян и азербайджанцев. Каждая семья мирно жила в большом богатом каменном доме. Имела хозяйство и обязательно жигуленок или москвичонок последней модели. Все поголовно занимались выращиванием винограда, торговлей и виноделием. Кроме исполкома, милиции и рынка, в городе было несколько приличных ресторанов и бар, в котором продавались импортные напитки и крутили видео про великого Брюса Ли. На каждом углу располагалась чайхана. Высокие каменные заборы дворов имели большие железные ворота и узкие калитки-проходы, построенные в виде арки. Дверь в калитке не была предусмотрена. Т.е. двор всегда был открыт для путника или гостей.
На улицах города стояли машины. Хозяева не загоняли их во дворы. Впечатление производило то, что автомобильные дверцы не запирались на замок. А в салоне каждой, помимо традиционных национальных наворотов, был установлен, обязательно, японский кассетный магнитофон с приёмником. Короче, почти рай. Или коммунизм.
Примерно в 23.30 Вася Лейхнер и Юра Шилов мирно патрулировали пустынную, тихую, мощеную улочку Шемахи, которая вела к шахматной школе, построенной Гари Каспаровым. Вдруг услышали душераздирающий женский крик на русском языке.
Помогите! А...а! Он убьет! - кричала женщина и вопила.
Ах ты, сука! Замочу! Мразь! - громко кричал мужской голос тоже на русском языке и без акцента. Гремели переворачиваемые ведра, и звенело битое стекло.
Вот он этот двор, рядом. Не раздумывая ни минуты, Вася и Юра бросились на помощь и забежали в узкую калитку - арочку.
- В чем дело! Стоять! - крикнул Шилов, увидев во дворе мужчину и сидевшую на земле женщину.
Гражданин Мамедов три дня назад вернулся из мест заключения. Двенадцать лет в морозном Восточном Казахстане он мечтал, как вернется в родную Шемаху к своей любимой жене. И, что больше никогда не увидит эти русские ментовские рожи. Двое суток беспробудного пьянства и прозрачные намеки гостей, сделали свое дело, и началось, естественное, выяснение отношений.
Мамедов обернулся на окрик. Нифига себе, менты! Да еще и русские! Откуда? Вася и Юра, одновременно, увидели в руках уголовника огромный тесак.
- Мочи Ментов! - заорал Мамедов, - и бросился на Васю с Юрой. Лейхнер и Шилов, пытаясь пулей, одновременно покинуть двор, застряли в узкой калитке. Пока протискивались, Мамедов успел до них добежать, и Юра получил ножевое ранение в пятую точку. Удар пришелся на момент выскакивания курсантов из калитки, поэтому рана была не глубокой.
Удирая от разъяренного, Мамедова по ночной Шемахе, Вася по рации умудрился вызвать подмогу. Подоспевшая мобильная группа, сломала Мамедову руку и нос.
Та...к, - протянул Пак, обводя взглядом голосующих, - принято единогласно. Шилов, Лейхнер, прошу сдать комсомольские билеты! На этом комсомольское собрание окончено.
Все поднялись и стали расходиться по кубрикам. Вася и Юра молча стали собирать свои вещи, выслушивая в свой адрес не лестные напутствия некоторых сослуживцев.
В это время к командиру роты Амирову вбежал дневальный.
- Товарищ майор! Шилова и Лейхнера срочно в комендатуру.
- Кто вызывает?
- Комендант, наверное. Сказали, бегом.
- Нука, ко мне обоих!
Через минуту Вася и Юра стояли в кабинете Амирова.
- Предупреждаю! Я не знаю, что с вами сделаю, если вы, негодяи, трепанете чего-нибудь лишнего. Одни проблемы от вас! Завтра утром с колонной в Кировобад и в Алма-Ату. Ясно!
- Ясно, - ответили бывшие комсомольцы и поехали в комендатуру.
В 14.00 часов объявили построение на обед. Личный состав, не торопясь, построился в ожидании пожелания приятного аппетита. Все, стоявшие в строю, обратили внимание, как в открытые часовым ворота, на базу въехали две черные двадцать четвертые Волги. Дверцы автомобилей открылись и на свет появились: комендант особой зоны, пара азербайджанских подполковников, капитан, и... Вася с Юрой. На груди наших "уничтоженных" бывших товарищей блестели новенькие медали "За отличие в охране общественного порядка". В то время, боевая и самая желанная награда для сотрудника органов внутренних дел.
Один из старших офицеров зачитал перед строем приказ министра внутренних дел Азербайджана о награждении героев за самоотверженность и бесстрашие, проявленные при задержании особо опасного преступника в момент совершения им покушения на убийство.
Лейхнер и Шилов стояли перед строем в шеренге уполномоченных офицеров и с трудом начинали верить в свое спасение.
- Кто желает что-нибудь сказать? - поинтересовался подполковник, закончив оглашение приказа министра.
Мы стояли в недоумении. Что говорить-то. Три часа назад все всё сказали.
Тишину нарушил командир Амиров.
- Товарищи! Высокие награды на груди курсантов нашей Школы, здесь на азербайджанской земле, это доказательство высокой выучки, моральной и политической готовности каждого из нас, в любой момент встать на защиту социалистических интересов нашей Родины. Я всегда ставил в пример курсантов Лейхнера и Шилова! И они, своим поступком, доказали, что руководство Школы в них не ошиблось! Поздравляю!- переобулся Амиров и пожал пацанам руки.
Василия Лейхнера и Юрия Шилова, больше в горячие точки не посылали. Это была их первая и последняя командировка. А в 1990 -ом году они, успешно закончив обучение, в звании лейтенантов приступили к милицейской службе. Один в Москве, другой в Варкуте.
ЖАЖДА
(Карабах, лето 1990-го)
Лето девяностого года в Карабахе выдалось жарким. Виноград созревал прямо на глазах. Пятьдесят седьмой блокпост был оборудован в Гадрутском районе на дороге Джебраил - Лачин, среди бескрайних виноградников. Перекрытая тремя бетонными ригелями дорога, вкопанный в землю вагончик, несколько окопов, БТР и двенадцать алма-атинских курсантов. Службу несли по десять суток. Но в этот раз, из-за нехватки людей, мы загорали на посту уже третий срок
Эх! Как хорошо! Какая погода! Солнышко! Просто кайф! На глазах новенькие очки "капельки", приобретенные за очень не большие деньги на рынке в Джебраиле. В Алма-Ате все обзавидуются. Зеркальные. Отцу надо тоже купить. Он обрадуется.
Вот и все мысли, которые перебирались в моей голове. А голова возвышалась над блокпостом, потому что ее хозяин, голый по пояс, сидел на башне семидесятого бронетранспортера.
В 1990 -ом на рынках Карабаха, тогда еще азербайджанского, можно было танк купить. А изобилие мелких дефицитных товаров, просто, поражало. Боевые выдавали по возвращению из командировки, а на имевшуюся мелочь мы покупали мелкие безделушки родным в подарок.
Продукты виноделия и изысканные блюда, типо шашлыка из индюшки или барашка, относились к категории подножного корма. Совру, если скажу, что они являлись редкостью, но необходимо было подумать и потрудиться, чтобы без денег организовать названый стол.
Время было обеденное и весь личный состав блокпоста, в форме номер два, уютно устроившись в винограднике, принимал пищу. А те, кто срубал свою порцию наваристого солдатского кулеша, ложился на бочок и досматривал сны.
А меня одолевала жажда. Была теплая вода и полусухое вино. Но ни того, ни другого пить не хотелось. Потому я решил дождаться чай, воду для которого установили завариваться в цинке.
Неожиданно развеселившись, молодые полураздетые мужчины стали бегать по винограднику, срывая, и бросая друг в друга огромные грозди винограда. Грозди еще состояли из плотно прижатых, полу квадратных ягод. При попадании в загорелое тело, гроздь "взрывалась", обдавая "жертву" литром свежего, кислого виноградного сока. Со стороны казалось, что парни купаются в фонтане. В результате, неожиданно возникшей виноградной "перестрелки", кто-то опрокинул цинк с чаем. Так, думаю. Чаепитие и утоление жажды откладывается.
С самой ночи не было ни одной машины, а людей тем более. И вдруг на дороге появился КАМАЗ с прицепом - рефрижератором. Минуты через три подъехал к посту и остановился около первого ригеля, перед большим белым плакатом, на котором красными буквами было написано: "Водитель, заглуши двигатель! Предъяви пропуск, документы и машину для досмотра!". А внизу кто-то дописал "Феликс Дзержинский".
Машина стояла и молотила движком. Я скрестил руки. Двигатель замолчал. Потом я взмахом руки пригласил водителя на беседу.
-Салам, гардаш! - приветствовал меня подошедший водитель, в коричневом пиджаке и серой фуражке.
- Салам, - ответил я на приветствие. Куда едем?
- В Лачин.
- Что везем?
- Груз, - ответил водитель, через непонятную паузу.
- Вижу, что не пустой. Какой груз? - продолжал спрашивать я.
- Коробки, - продолжал увиливать водитель.
- В коробках что?- очень спокойно поинтересовался я, так как торопиться мне было абсолютно некуда.
Водила молча смотрел на меня и хлопал глазами. Привычным движением я перевел автомат на длинном ремне, из-за спины себе на колени.
- Пиво там, - почти шепотом заговорил водитель.
- Какое пиво? Откуда?
- Чешское.
- Сколько?
- Восемь тысяч бутылок.
От этих слов я просто офонарел. Теперь паузы начались у меня. Как? Каким образом здесь? Пиво? Холодное. В такую жару. Мысли сменяли одна другую. При взгляде на белый рефрижератор, включался рефлекс слюновыделения.
- Куда везешь? - опять спросил я.
- В Лачин.
- Какой Лачин? Кому? Документы есть?
- Нет документов, - минут через пять ответил водила.
- Тогда разгружай! - приказал я и сделал вид, что потерял к нему всякий интерес.
Водила не двигался с места. В Лачине велись боевые действия, даже с участием артиллерии. И двести процентов, что пиво предназначалось азербайджанским ополченцам.
- Ладно, гардаш. Поставь на броню одну коробку и езжай в свой Лачин.
- Нет. Коробку не дам, - вдруг быстро ответил шофер.
- Тогда, иди и разгружай. Откуда я знаю, что кроме пива там ничего больше нет?
- Только пиво. Аллахом клянусь.
- Не знаю ничего. Разгружай.
Водитель, опустив голову, вернулся к своей машине и сел в тень под переднее левое колесо.
- Чего он стоит? - спросил меня кто-то из наших.
- Машину не хочет разгружать, и документов нет.
- Эй, мужик! Машину разгружай! Помогать все равно никто не будет!
Водила замаскировался за колесом и упорно не хотел, даже, выглядывать.
- Что-то не чисто. Явно везет что-то.
- Конечно, везет. И за груз боится. Сопровождают его сто процентов. Поэтому без документов, спокойно едет. Сопровождение, видимо, отстало, а он тихо ждет. Посмотрим, кто припрётся, - беседовал я с подошедшим товарищем.
Минут через двадцать к блокпосту подкатила черная, отполированная двадцать четвертая Волга. Из нее вышел толстый, седой старший лейтенант азербайджанской милиции, в заказной форменной фуражке - "аэродроме". И не разговаривая с водилой, направился ко мне. Это был местный участковый, которого я несколько раз видел.
- Салам, гардаш! Натырсан? - начал он с традиционного приветствия.
- Здравствуйте. Дела у нас нормально. А у вас вот не очень, ответил я.
- Это брат мой. В чем проблема, командир?
-Груз ваш? - спросил я.
- Какой груз, командир? Немножко попить ребятам, туда сюда везем, понимаешь?
- А че, воду твоим ребятам пить западло что-ли? Или они там на курорте?
- Зачем так плохо говоришь, командир, вы же наши, вы за нас.
- Послушай. Если мы за вас, вы за нас, то почему одни пьют квас, а другие тухлую воду. И вообще, водила сказал, что везет пиво. Его попросили показать хотя бы один ящик или коробку. Он отказался. Теперь пусть разгружает то, что там на самом деле везет.
- Пиво. Пиво он везет, командир. Просто не его, понимаешь, переживает, меня ждет. Сейчас покажет. Все сейчас покажет. Слушай, может, съездишь с ним в Лачин. С тобой его никто не остановит. А я тебе денег дам, сколько скажешь. А то мне еще много дел здесь решить надо.
- Не. Я не поеду, и никто не поедет, даже за деньги. Служба. Ты же сам понимаешь, - ответил я.
Седой старлей подошел к водиле и что-то сказал. Тот мухой метнулся к шаланде, открыл двери, вытащил коробку, принес и поставил на броню. Потом завелся, и машина через минуту испарились.
Я сидел на башне. Передо мной стояла размакерованная коробка чешского пива, моментально покрывшаяся белым инеем. Открыл. В квадратных ячейках аккуратно расположились бутылки из коричневого стекла, наполненные благородным янтарным напитком. Неужели я его попробую, не верилось мне.
- Пацаны! Добро пожаловать! Бар работает! Через десять минут закрываемся, - крикнул я.
Пиво было настолько холодным, что на бутылке собирался конденсат, струйкой стекал на раскаленную броню и тут же испарялся. Откупорив бутылку, я без остановки делал мелкие глотки, растягивая удовольствие. При этом, одним глазом наблюдал, как опустошается коробка. Парни ходили в разные стороны по территории поста и попивали пивко, ставшее приятным сюрпризом и скрасившее, в какой-то степени, серые будни.
Когда я откупорил вторую бутылку, к блокпосту подлетел, новенький бежевый уазик с огромными красными звездами на бортах. Из него вылезло "чудо". Это был армейский капитан в канолевой хэбэшке - афганке. На плече висел Калашников с двумя магазинами, перевязанными кипельно белым лейкопластырем. Он набросился на меня с нецензурными выражениями по поводу моего внешнего вида, пива, мамы и т.д. Это был бесстрашный помощник коменданта Гадрутской особой зоны. А бесстрашный потому, что не боялся говорить оскорбительные вещи "человеку с ружьем". Слушая его пламенную речь, я начинал догадываться, что он перепутал посты и вообще приехал не туда. Я молча открыл люк бронетранспортера и скрылся в его недрах. Потом повернул башню и взял крикуна на прицел. Пошутил, короче. Вы бы видели, как он заметался. Я его еле догонял, вращая башней.
Капитан убежал к вагончику, а там одиннадцать парней.
- Товарищ, - сказали ребята, - кричать не надо, мы не солдаты, попей, лучше, пивка. А может вина?
Капитан не мог сообразить, кто на посту. Национальности разные. По возрасту его ровесники и старше.
- Пить не буду, - ответил помощник коменданта.
- Теперь мы знаем, кто стукач, сказали ребята.
- Так вы менты что-ли?- догадался капитан.
- А ты думал мы кто?
После этого капитан расслабился и залпом выпил последнюю бутылку чешского. Поблагодарил, извинился и исчез так же, как и появился.
Через неделю мы узнали, что КАМАЗ с пивом до Лачина не доехал, перевернувшись на горной дороге. Водила выпрыгнул из кабины, а семь тысяч девятьсот восемьдесят бутылок улетели в пропасть. А может и еще что. Так, что пиво попили только мы да капитан.
"СТАРШИНА"
(лето 1990-го, Карабах)
Поселок Саржаллы находился в тридцати километрах от Джебраила в Гадрутском районе. На окраине поселка заброшенный комплекс какого-то профтехучилища. В нем и была база первой роты курсантов АССШМ. Расположение организовали на втором этаже общаги, заложив пустые оконные проемы мешками с песком. Привели в порядок столовую и спортивный зал. Пол роты постоянно несло службу на трех блокпостах, а вторая половина отдыхала, заступала в караул на базе, да наряд по столовой.
Воду для питания набирали в родничке, прямо на территории училища, за общежитием. Хороший был родник. Всегда холодная, чистая вода. Метра два глубиной и метра полтора в диаметре. Наверное, кто-то специально так углубил. Можно было за один раз набрать очень много воды. Затем уровень восстанавливался, но никогда не переливался через край. Вокруг родника густо росла трава, и его было почти незаметно.
Штатный старшина курса Рахметов Рим Тагирович был мужчиной средних лет, маленького роста и очень не маленького веса. А еще, он был прижимистым скрягой, стукачом и шпионом. Естественно его недолюбливали. Своими постоянными докладами он, порядком, надоел даже командиру роты, который отфутболивал старшину к замполиту. А замполит, по роду деятельности, вынужден был слушать, стиснув зубы, как кто-то, где-то, что-то и как-то... Он и в командировку поехал первый раз, потому что его в Алма-Ате все заупрекали. Мол, трус, шланг и так далее.
Однажды мы, вернувшись с сопровождения, уставшие от двух бессонных ночей и вспомнив о постоянной "утечке информации", пришли к старшине в его каптерку и предъявили претензии. Мы, конечно, шутили, но говорили очень серьезно.
- Рим. Ты что здесь в сарае хочешь отсидеться? Ты почему на боевые не выезжаешь? Деньги получаешь больше нашего, а только сидишь и тушенку жрешь. Тут и без тебя справятся. Смотри. Авторитет надо зарабатывать. А пока ты весь в косяках.
Рим слушал, выпучив глаза, и дрожал от страха. Как? Куда? На боевые? Подстрелят. Обязательно. Не чужие так свои. Они что-то замышляют. Нет, они уже что-то придумали, скоты. У меня же дети, - думал Рим.
- Короче, через неделю поедешь с нами на 59-й блокпост. Будешь службу нести по настоящему.
- Что вы думаете, я боюсь? Не боюсь я ничего! Куда угодно поеду, - заговорил старшина. Только кто на хозяйстве останется? Кто кормить вас будет?
- Вот и правильно, - сказали мы, - собирайся! А свои макароны сам жри.
В результате наша шутка, чуть не привела к необратимым последствиям. Как-то вечером, примерно через пару дней после состоявшегося разговора, нашу базу обстреляли. Нам удалось найти две винтовочные пули и установить, примерно то место, откуда велся огонь. В связи с этим было организована группа захвата из пяти человек. Люди в ней менялись как в карауле. Но ребята были готовы в любую минуту выдвинуться в направлении стрелявших. Разработали и просчитали, даже, маршрут движения, чтоб не напороться на возможные "сюрпризы".
Старшина, всем объявил, что руководить группой захвата будет он лично, так как всегда на месте и стал упорно готовиться к "бою". В своей каптерке, устроенной в небольшом сарайчике, он отдельно отложил и разложил свои вещи. Перенес туда свое личное оружие. Стал тренироваться быстро, одеваться и раздеваться. А иногда, устраиваясь на ночлег, вообще не снимал с себя одежды. Немного забросил, правда, хозяйственную деятельность и по пустякам стучать перестал. В результате, как это не парадоксально, с появлением "снайпера" жизнь пацанов не ухудшилась, а улучшилась.
Примерно, через неделю из предполагаемого сектора, опять раздалось несколько выстрелов. Время близилось к полуночи, и было темно. Пять парней, натянули штаны, захватили автоматы и выбежали во двор. Каково же было их удивление, когда одновременно с ними, из сарая появился Рим. Старшина был, как говориться, по полной боевой. Застегнут на все пуговицы, берцы зашнурованы. Тяжелый бронежилет упакован автоматными магазинами с притороченным штык-ножем. На голове каска, в руках автомат, и все абсолютно новое. Буд-то только что со склада.
Быстро оглядев представший перед ними "коммандос", группа метнулась по запланированному маршруту, т.к. необходимо было преодолеть расстояние немного большее, чем, если бежать по прямой. Старшина тоже побежал, но сделал это как смог. Получилось. Поковылял.
Кто-то из замыкающих группу, услышал, раздавшийся сзади крик.
-Стой, пацаны! Тихо! Что-то случилось. Давай назад.
Все пятеро вернулись назад, благо пробежали метров пятьдесят. Подходя к роднику, который до этого по привычке, просто, перепрыгнули, вдруг остановились от неожиданности. А неожиданностью стал, резко вынырнувший, из родника старшина.
В своем тяжелом обмундировании Рим не мог находиться на плаву и тонул. Он не мог кричать, так как набирал воздух, а при очередном погружении, на поверхность поднималось огромное количество пузырей. Парни, разразившись, громогласным смехом, стояли на краю родника и держались за животы. А старшина сидел на дне и готовился к очередному толчку ногами от дна.
Начали обсуждать ситуацию. Кто-то предложил старшину спасти. Кто-то был против. Дискуссия становилась серьезной и затягивалась. Но каждый раз, увидев потерявшего автомат, вынырнувшего старшину, все опять ржали.
Рим Тагирыч заметно устал и выныривал все реже и реже. При очередном появлении на поверхности его выловили и впятером еле выволокли на берег родника.
После этого случая, старшина узнал, откуда на кухне вода. Перестал стучать и беспокоить пацанов без дела. Был благодарен своим спасителям и изменил отношение к службе. А в 1990 году мы расстались с ним друзьями.
Алма-Ата 2010 г.
