Ты спросила - "Когда, наконец, о цветах,
О вселенской любви и о счастье,
О рассветах, закатах, зелёных полях?
Может, хватит рвать слог? Не про боль, не про страх,
Не про войны, беду и ненастья!
Оглянись, погляди, отгремела война,
Громом стали снарядные взрывы,
Парком стала "зелёнка". Друзьями - братва,
Артобстрелом тебе не грозит тишина,
Напиши о любви и о мире"!
Я пытался. Я, правда, пытался, как мог,
Перестать бередить себе душу.
Я ломал себе ритм. Я ломал себе слог.
Я пытался, как мог, запихнуть среди строк
То, что мир и покой не нарушит.
Я писал о горах, мирных снежных горах,
О застывших в величии Альпах
О звенящей тиши, о зелёных лугах,
Но раскатистым эхом гремели в ушах
АГээСа короткие залпы.
Я писал о дожде, мирно бьющем вдали
Барабанящей капельной стужей.
Мокрым зонтиком туч пелену застеклив,
Чёрным "градовским" дымом текли
Взрывы капель в разлившихся лужах.
Я пытался. Но, видимо, так и не смог,
Выходя на балкон с сигаретой,
Прикрывая ладонью в ночи огонёк,
Чтобы снайпер его в темноте не засёк,
И курил. И курил до рассвета.
И, вскочивши спросонья в ночной тишине, 
Задыхаясь, сорвав одеяло,
Буду вновь просыпаться в бою, на войне,
В навалившейся тяжести горной вдвойне,
В кислородном аду перевала.
(С). Я.