ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Погодаев Сергей Геннадьевич
Чарикарский блюз. (Расшифрованный дневник. Часть 2)

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.07*35  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пока как есть.
  С.Погодаев
  Расшифрованный дневник
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Чарикарский блюз.
  
  Снова еду на войну. К своим пацанам. Ташкент, пересылка. Теперь я здесь вроде как свой. Новичков видно по тревожному взгляду. Бывалые весомее понимают свои перспективы. По-мужски спокойно, почти без эмоций, встречаются боевые друзья. "Ну как? Нормально".
  Азия. Вечернее тепло вяло гладит расслабленные мозги. Мирные огоньки кокетливо подмигивают с небес. Сидим в сквере на лавочках, пьем водку. Я, Андрюха Яворук, Генка Забава, Серега Чернышев. Здорово, когда за столом сидят равные среди равных.
  Завтра снова будет война. А пока мы расслабляемся. Под стрекотание узбекских сверчков, под диссидентское завывание где-то играющего магнитофона: "Расцвели каштаны в городе весной, и прическа расцвела моя на воле...".
  Подходит пьяный старлей-десантник.
  - Мужики, есть три рубля?
  - Зачем?
  - Домой позвонить.
  - На.
  - Угостите грамм 50-70.
  - На.
  - Ничего, я тут на минутку присяду?
  - Вон там присядь, и не мешай. Видишь - разговариваем.
  Картина на пересылке обычная. Отправили мальчика на войну, а у него девочка осталась в гарнизоне. "Друзья", готовые ей помочь в трудную минуту, и т.д., и т.п. Вот паренек сопли и распустил. Армия - это не ясли-сад, тут слезы не вытирают. Тут все самому надо.
  Несколько вальяжное застолье продолжается. Про старлея забыли, как будто его и не было.
  Генка отошел "коня привязать". Мы ровно беседуем. Слышим:
  - Ты ж звонить куда-то собирался.
  Поворачиваемся - Генка стоит перед десантником, а тот, сидя на скамейке, скулы в ладони упер и, слегка покачиваясь, трезвым взглядом абсолютно пьяного человека, пытается высверлить дырку в асфальте. Мы махнули Генке, он пожал плечами, и вернулся на свое место. Старлей ушел.
  Назавтра в четыре выезд в Тузель, а пока есть еще и время, и водка, и закусь какая-никакая. Сидим, пьем.
  Через какое-то время к нам снова подходит старлей. В одной руке бутылка, в другой - пакет с чебуреками.
  - Позвольте?
  - Присаживайся. Ну что, позвонил?
  - Нет.
  - Понятно. На, хлебани.
  Выпил, утер губы, поставил перед нами пузырь с закусью:
  - На всех.
  - Ты чего такой-то? Не бзди, все будет пучком.
  - Да знаю, чего там...
  - Первый раз?
  - Нет. Из отпуска. Ровно год на горке просидел. Через год, день в день вертушка пришла, в полк, и в отпуск. Приехал домой, через три дня закапало. Я - к брату. Он у меня главврач венстационара. Глянул - трипак.
  После паузы он продолжил.
  - Люблю я ее. Все простил. Съездили на море, к ее родителям. Вечером мне уезжать, а она мне истерику закатила. Дескать, я тут тебя жду, а ты там с блядями развлекаешься. Не выдержал, ударил ее. Собрался, ушел.
  Каждый молча слушал и думал о своем.
  - Позвонить хотел сейчас. Извиниться. Люблю я ее, а вот - ударил. Не вернусь больше. Ладно, давайте.
  Он встал и, слегка покачиваясь, ушел. В никуда...
  
  
   13 декабря 1986г. Второй час ночи.
   На завтра назначена боевая операция в Чарикарской зеленке. Иду с 781-ым отдельным разведывательным батальоном нашей 108-й дивизии. 'Двумя- тремя танками', - как выразился комбат.
  Со мной идут мои танки - 415-й и 412-й. С пятой 'А' сторожевой заставы, что в Калака-не, старший лейтенант Владимир Бабенко должен прислать 441-й танк. Планировали послать на операцию Володю Смолюка - начальника восьмой заставы, но как это обычно бывает - в послед-ний момент переиграли. Не захотел наш начальник штаба капитан Федорашко Александр Ивано-вич, который идет старшим от нашего танкового батальона, со старшим лейтенантом Смолюком в бой идти. Причина давняя и не совсем понятная. Просто невесть откуда взявшаяся взаимная не-приязнь. Такое, к сожалению, бывает.
  Сейчас напишу жене письмо и спать. Надо отдохнуть, времени осталось мало.
   Утро. 9.00. Мои танки - 415-й и 412-й прибыли вместе со мной на командный пункт ба-тальона - девятую сторожевую заставу. Танки Володи Бабенко оставили на месте. Оно и понятно - незачем дорогу до конца оголять.
   Заправились, и в Баграм.
   Всех нас, участников боевой операции, сосредоточили в Баграме. Технику нашу поста-вили в парке разведбата. Экипажи проверяли вооружение и обслуживали свои машины. На бое-вые выходим завтра. В Чарикарской зеленке мы еще не были. Мой шлемофон лежал как обыч-но между люками на башне. Радиостанция была включена на дежурный прием. Мой заряжаю-щий Леня Тройченков, обслуживал ДШК и слушал эфир.
   - Товарищ старший лейтенант, кажется, наша броня воюет.
   - Кто? Где?
   - 'Кисет' , танки первой роты, с ними комбат. А вот где, не пойму.
   Наушники шлемофона прохрипели:
   - 'Сапфир', я 525-ый 'Пурпура'. Шторм усилился. У меня два ноль двадцать пер-вых, один трехсотый.
   ЦБУ дивизии не отвечало.
   Слова комбата, 525 был его позывной, означали, что обстрел усилился, два человека убиты, один ранен.
   ЦБУ дивизии молчало.
   Я спрыгнул с танка:
   - Барциц за меня! Я в штаб!
   До штаба дивизии я не добежал. Меня перехватил капитан Федорашко.
   - Быстро назад! Готовь танки к выходу! Комбата надо вытаскивать! Я прихожу - танки в колонне у ворот. Вопросы?
   - Понятно, - на ходу бросил я.
   Бойцы укладывали инструмент - готовились к выходу. Лишних команд не ждут. Вой-на тренирует как никто. Минут через десять танки стояли в колонне у ворот парка.
   К нам подтянулись БМП первой роты Баграмского разведбата, которой командовал капитан Отар Давитадзе и тягач ремонтников.
   Не успели мы с Отаром обменяться приветствиями, как показалась бегущая фигура начальника штаба. Капитан без лишних разговоров влетел на башню 412-го танка, подсоеди-нил тангенту к шлемофону, повернулся к колонне, махнул рукой, одновременно говоря в эфир:
   - Броня 'Каскада' и 'Кобры' за мной! Дистанция пятьдесят метров! Не отставать!
   Машины тронулись почти одновременно. Когда вышли в район Баграмского перекре-стка, комбат вышел на связь:
   - Два ноля седьмой, где вы находитесь? - ноль-ноль семь - код киношного супер-агента Джеймса Бонда, позывной всех начальников штабов нашей дивизии. Чья-то ласковая шутка. Этот позывной, как нельзя лучше подходил Александру Ивановичу Федорашко - воевал грамотно.
   Федорашко доложил. Голос комбата:
   - Обороты, Саша. Накрыли нас крепко.
   Это мы слышали и так по звукам эфира.
   В зеленку надо было заходить в районе кишлака Лагмани. Неделю назад в этом месте мы так и не зашли. Тогда на первых ста метрах саперы обнаружили восемь фугасов, а фугас - штука серьезная. Бывает, что духи используют неразорвавшиеся авиабомбы, весом до 500 ки-лограммов, коих на земле Афгана было великое множество. Это страшная вещь - можете по-верить. Сейчас саперов у нас не было, но 'наших бьют' - для нас как красная тряпка для быка, и мы попёрли. Федорашко вышел на связь:
   - Боевое траление! Мой заместитель - 'Каскад'! С Богом!
   Боевое траление - это значит, что первая машина берет на себя все мины. Это как в картах, повезет - не повезет. На войне это бывает. Мы часто ставили на кон свои жизни во имя жизней своих товарищей.
   По внутренней связи передаю Рычкову:
   - Слава, внимательнее. Боевое траление.
   Славка промолчал. Поступил приказ - ему погибать первым.
   Во время 'Боевого траления' все существо живого организма, именуемого боевой ко-лонной, идет в ожидании подрыва. Один шанс из ста, что все пройдет успешно, но первая ма-шина прошла как по воздуху. Фортуна была на нашей стороне. Мы вышли к двадцать шестой заставе батальона охраны, которая находилась в зеленке - в трех километрах от дороги. Теперь можно было говорить, и начальник штаба снова вышел в эфир:
   - 415-ый - дозор, 'Кобра' за мной, остальная броня ждет здесь.
   Командирские машины двинулись дальше. После очередного поворота нам открылась такая картина - поперек дороги, задрав пушку вверх, правой гусеницей завалившись в трясину, стоял танк. Я вздрогнул, узнав в нем новую машину, которая совсем недавно пришла к нам в роту. О таких танках мы говорили - 'мертвый'. Живые машины огрызаются, стреляют, а этот, с задранной пушкой, молчал. После боя стало ясно, почему духи не сожгли этот танк. Это была их добыча. Они ждали темноты и рассчитывали взять танк целым и невредимым.
   Влипли ребята грамотно. Хорошо хоть об этом передать успели. Антенны на броне всех машин были срезаны снайперами. На связь выйти больше никто не мог - поэтому мы ни-кого больше не слышали. Обойти перегородивший дорогу танк было невозможно - справа раз-валины дувалов и затопленные виноградники, слева - канал, метров пять шириной, заполнен-ный водой. За каналом сплошняком стояли высокие стены полуразрушенного кишлака и угро-жали множеством бойниц.
   К моей машине подошли Федорашко и Давитадзе. Я спрыгнул. Из командирского лю-ка поврежденного танка появилась голова сержанта Батырова:
   - Товарищ капитан, выйти не могу - снайпер держит. Рядовой Мукулов ранен в шею и в плечо.
   Федорашко махнул рукой:
   - Сиди, не высовывайся! Сейчас вас оттащим.
   По переднему броневому листу цокнула пуля и визгливым рикошетом ушла вверх. Швырнув коуш танкового троса к 410-му, я метнулся под его защиту. Успел. Стрелок промах-нулся. Федорашко заорал:
   - Сиди уже там, назад не рыпайся!
   Одним танком даже сдвинуть 410-ый с места не получилось. Я крикнул:
   - Иваныч, цепляйте 412-ый к пятнадцатому, двумя тягами должен пойти!
   Когда 410-ый сдвинули с места, у меня появилась возможность под его прикрытием подойти к офицерам. После короткого совещания было принято решение: пока 410-ого тянут к заставе, мне добраться до танка комбата и установить связь. Только после этого можно было оценить обстановку и принять решение.
   Никто не ожидал, что я побегу по простреливаемой со всех сторон дороге, - никто, да-же я сам. В такие секунды человеком руководит нечто такое, что нам смертным не понять.
   Духи влупили по дороге в тот момент, когда, преодолев эту стометровку, я свалился в кювет к разведчикам старшего лейтенанта Исмаилова.
   - Где Исмаилов?
   Молчание.
   - Командир где? - заорал я.
   - Погиб. - Я так и не понял, кто это сказал.
   Никогда в жизни я больше не видел такого количества обреченных людей. Все они знали, что до утра мало кто доживет. Надо было видеть эти глаза! Смерть командира, заканчи-вающие боеприпасы, усиливающийся обстрел, приближающиеся сумерки - все это давило на людей. Смерть сидела рядом и ждала ночи.
   Понятно, что для парней означало мое появление, но даже подобия улыбки я так и не увидел на их лицах.
   К танку комбата я добирался уже осторожнее - почти ползком. От того, что я увидел, внутри похолодело. Танк стоял в яме. Каким образом он туда попал, оставалось только дога-дываться. Сжечь танк духи не могли, потому что из ямы торчала лишь башенка командирского люка. Наводчик видел стены кишлака и мог вести огонь по бойницам из пулемета, не позволяя высунуться гранатометчику.
   Выезжать назад, значит задрать трансмиссию, то есть незащищенный броней двига-тель, вперед - обнажить самое слабое место - днище танка. И то и другое означало - смерть танку и экипажу. То есть и этот танк был добычей духов. Им оставалось только дождаться тем-ноты.
   За бруствером, перед спрятавшимся в яме комбатовским танком, метрах в двухстах, в виноградниках стояли каркасы БТРов. Тех, что шли здесь когда-то раньше, и не дошли никуда. Теперь эти коробки использовались духами как огневые точки.
   Били с трех сторон. Били хладнокровно и расчетливо. Назад не развернешься, вперед не пройдешь - некуда.
   Справа, метрах в ста, стоял танк первой роты - бортовой номер 427. Граната, выпу-щенная из вражеского РПГ снесла ему каток и направляющее колесо, разорвала гусеницу. Тан-кисты вели огонь из пулемета. Снаряды закончились. Две БМП разведчиков прикрывали свою пехоту.
   По радиостанции, которую мне дал Отар Давитадзе, я связался с начальником штаба и доложил обстановку.
   - Сиди там, сейчас к тебе подойдет твоя коробочка. Начинаем работу, - был ответ.
   Я постучал по броне командирского танка. Показались глаза комбата:
   - Наконец-то! Слава Богу! Где Федорашко?!
   Я показал рукой. Комбат:
   - Осталось три снаряда - чтобы подорваться, патроны на исходе, связи нет - срезали антенну. Поставили безоткатку и лупят внаглую. Я ее вижу, а наводчик нет. Из пушки не дос-тать. Три гранатомета работают по нам. Сижу тут, как ... на блюде. Как там люди-то, видел?
   - Нормально. - Я протянул ему радиостанцию.
   Как бы в доказательство его слов, над башней танка прошла граната. Вторая разорвалась перед бруствером.
   - Хреново тут у вас. Ладно, пошел я. - К нам, изрыгая протуберанцы из пушки, при-ближался мой танк.
   - Дай-то Бог, - вослед мне простонал комбат.
   ...Из зеленки вышли затемно. Помню потерянного, одиноко стоящего комбата. Он по-дошел к моему танку и попросил оставить ему немного 'жратвы'. Из зеленки он отказался вы-ходить - остался на двадцать шестой у Женьки Филимонова.
   ...Ему было над чем подумать.
   Танк уже тронулся, когда я бросил комбату ящик с сухпайком. Коробка, ударившись о землю, лопнула, и пакеты рассыпались веером у ног комбата. Он смотрел на уходящих нас и плакал.
   На 11-й сторожевой заставе, 'у Лагманей', мы пополнились боеприпасами, выпили с Отаром Давитадзе и капитаном Федорашко по стакану 'Арарата' у гостеприимного командира 44-й ГНС Сашки Белкина и двинули назад, в Баграм. Задача была выполнена.
   Старший лейтенант Исмаилов и рядовой Рябушко ехали последний раз на своих БМП, завернутые в плащ-палатки.
  
   14 декабря 1986г. Баграм.
   Пошли на задачу. В 'зеленку' заходим со стороны аэродрома. В районе восемнадцатой заставы батальона охраны встали. Мирные жители группами по 20-30 человек уходят из кишла-ков. Пропускаем. В основном женщины, дети, старики. Гонят скот. Мужчин не видно. Вчера 412-й оставили на 26-й заставе у Женьки Филимонова вместо 410-ого. 410-й взяли с собой. Опять со мной на операции Рычков, Толстый, Додонов, Барциц и трое молодых солдат, прибывших в Аф-ган в этом году. Пусть привыкают. На заставе остались 418-й и 417-й танки. Время - десять пять-десят одна. Скоро команда 'вперед'.
   В районе 18-й заставы встал 415-й танк. Слетела тяга главного фрикциона. Я вскипел. Только вчера ставил задачу Рычкову - проверить все регулировки!
   - Гад ты, Рычков! Мы на операцию, а ты с экипажем - 'в обоз'!
   - Да я вас быстро догоню, товарищ старший лейтенант.
   - Я тебе по возвращению башку оторву, засранец! Понял!?
   - Товарищ старший лейтенант, - плачущим голосом начал было Славка, но я уже бежал к 410-му танку.
   Произвожу в экипажах временную замену. Высаживаю из танка заряжающего - молодого солдата Леню Тройченкова, который занял место в экипаже этого танка после получившего вчера ранение рядового Мукулова, отправляю его на 415-й. Наводчика Володю Денисевича - на место заряжающего, командир танка сержант Барциц занимает место наводчика орудия. В таком составе и пошли дальше. На 415-ом за командира танка оставляю Гену Додонова, заряжающий Сережа Отыч занимает место наводчика орудия. Благо добился практически полной взаимозаменяемости в экипажах.
   Подошли к каналу. Мост через него цел. Левее нас за канал прошел разведбат 'зеленых'. Духи, естественно встретили их огнем. Завязался бой. Получаю задачу перейти мост и поддержать 'зеленых' огнем. При переходе через мост, делаем пару выстрелов из пушки по небольшой кре-пости справа. В это же время оттуда по танку справа стреляет РПГ. Граната проходит мимо. За мостом получаю команду 'стой'. У 'зеленых' ранило одного сарбоза, остальные 'командос' убежали назад. Раненого 'зеленые' бросили.
   Федорашко по связи вызвал меня к себе - 'без танка'. Из люка попробовал высунуться, по броне зацокало - держат на прицеле. Хорошо стреляют, собаки. Приказываю рядовому Тол-стому Александру - механику-водителю 410-го танка включить тумблер ТДА (термо-дымовая ап-паратура), выскакиваю из танка, когда машина полностью окутывается густым белым дымом.
   К каналу подошел 415-й. Славка Рычков высовывается из люка:
   - Товарищ старший лейтенант, садитесь, все сделал.
   Пробегаю мимо - к Федорашко. Александр Иванович спрыгивает с брони и утягивает ме-ня за нее:
   - Значит так. Берешь 'зеленых', и за раненым. Сам из танка не вылезай. Афганцы сво-его пусть сами вытаскивают. Твое дело - их прикрывать. Вопросы?
   - Вы хоть раз видели, чтобы они под пули лезли?
   - Это не мое дело! Операция только началась и вы мне все живыми нужны, понял?
   - Это-то я понял, только вот с нашей пехотой было бы сподручней туда.
   - Ты задачу уяснил!? Приказываю взять 'зеленых' и обеспечить им эвакуацию ранено-го. Выходить из машины запрещаю. Вопросы?
   - Никак нет.
   - Вперед! Стой!
   Снова поворачиваюсь к начальнику штаба.
   - Серега, ты меня хорошо понял?
   - Да, хорошо.
   - Смотри, сам полезешь - морду разобью.
   - Ну, все. Я полетел - время.
   - Давай.
   Разворачиваюсь и бегу назад. Сажусь на 415-й, подсоединяю тангенту к шлемофону:
   - 410-й, прими вправо, будешь меня прикрывать. Без команды не трогаться. Как понял, прием.
   - 410-й понял, - отвечает эфир голосом Имрана Барцица.
   Сажаю на броню трех афганских сарбозов, обхожу 410-й, иду вдоль канала. Впереди, справа, слева духи. Своих нет - они по другую сторону канала. Проходим метров пятьсот, духи открыли по нам огонь из стрелкового оружия и гранатометов. Загоняю танк в заросли тутовника - хоть какая-то защита от РПГ. Работает снайпер - бьет слишком прицельно. Откуда, не могу по-нять. По связи прошу подтянуть ко мне броню, двигаю дальше. Подошел к мосту через следую-щий канал. Афганцы, сидящие на трансмиссии отказываются идти за раненым. Начальник штаба вышел на связь и дальше идти запретил. Разумно. Майор Платицин, командир Баграмского раз-ведбата, видя - как далеко я зашел, бросил ко мне вторую разведроту своего батальона, которой командовал капитан Шевченко. Провел их в 'зеленку' еще метров на сто, разведчики закрепи-лись, а я на танке стою, как девица на подиуме - открытый со всех сторон. Пришлось вернуться в заросли тутовника - позиция уж больно хорошая. Подошла первая разведрота - Отара Давитадзе. Разведчики сказали, что до того, как ко мне подошла вторая разведрота, по моему танку было пу-щено пять гранат. Три вошли в бруствер, две прошли выше.
   Разведчики капитана Шевченко, продвигаясь вперед за раненым, не видят местности так хорошо, как ее видно мне из танка. Духи их заставляют стелиться по земле - слишком плотный огонь. Приказываю Додону прикрывать их пулеметом, пушкой только в крайнем случае, и то - не в сторону пехоты, сам выскакиваю из танка и иду к разведчикам. Как подобраться к раненому, я уже прикинул. Раненого сарбоза нашли, но вытащили уже мертвого. Ранение в живот - крови много потерял.
   Отходим, уложив раненого на плащ-палатку. Возвращаюсь к танку. Только поднимаюсь, чтобы прыгнуть в люк, по броне щелкают пули. Держат на прицеле. Сзади машины запрыгиваю на трансмиссию, махнул рукой слева от командирского люка - выстрел. Ждет шакал, когда садиться в люк буду. Махнул шлемофоном, после очередного выстрела прыгаю в люк. Слева пуля у виска срезает ветку, но я уже в танке. Откуда бьет? Наблюдаю вспышку в земляном валу.
   - Додон, тридцать ноль, светлое пятно на валу видишь? Осколочным, огонь!
   После взрыва из пробоины хлынула вода - обваловка канала. Высматриваем в земляном валу амбразуры, расстреливаем их. Снарядом содрали дерн, второй снаряд, как мячик отскакивает, и рикошетом уходит вверх. Разрывается в воздухе. ДОТ. Бетон.
   Докладываю Федорашко, продолжаю уничтожать огневые точки - слава Богу, раскусили. Додонову:
   - Гена, это ДОТ! Надо четко в амбразуру!
   Еще один выстрел из танковой пушки. Вижу попадание. Вроде заткнулся. Красавчик, До-дон!
   В районе моста наблюдаю амбразуры, но стрелять из пушки в ту сторону не могу - там разведчики Шевченко. Предупреждаю их по связи. Володя Шевченко передает мне, что там их уже нет. Разведчики взяли крепость и укрылись в ней. Хорошо предупредили, а то бы мы и по крепости саданули.
   Всего мы уничтожили восемь ДЗОТов и один ДОТ. Нормально. Заняли оборону, распо-ложились на ночлег. 410-й танк подтянул к крепости, в которой закрепилась рота Шевченко, ко мне подошел первый взвод из роты Давитадзе. Здесь я впервые встретил молодого командира взвода - только что пришедшего из училища лейтенанта Юру Петрова. Наша первая встреча, я думаю, запомнилось не только мне и Юрке.
   После того, как мы представились друг другу, командир взвода построил личный состав, довел боевой расчет и стал ставить задачу на оборону. Сидя на танке, наблюдаю такую картину - после отдачи боевого приказа на оборону, лейтенант приказал своему заместителю достать сухой паёк и раздать личному составу. Сержант вытащил из боевого отделения БМП ящик с сухпаем, убрал из него один комплект и, подойдя к строю, скомандовал:
   - Разобрать сухпай!
   Ящик с сухим пайком, после того, как солдаты кинулись его разбирать, завис в воздухе - руки бойцов его буквально разорвали. На землю медленно упала пустая разорванная коробка. Воины разлетелись в разные стороны, на ходу пожирая галеты и разгрызая сахар вместе с оберт-кой. Глядя на оторопевшего лейтенанта, мне стало стыдно за разведчиков - куда делось их традиционное 'братство'? Перехватив мой взгляд, лейтенант отошел в сторону и сел на землю.
   Тем временем мои танкисты сотворили ужин, сели все вместе. Командира, как положено, парни пригласили в первую очередь. Подхожу к своим мужикам - они все видели.
   - Ну что, парни, пригласим лейтенанта? Нам с ним воевать. Мне бы не хотелось видеть рядом голодного командира - думать не о том будет.
   - Без проблем, товарищ старший лейтенант, - отозвался Славка Рычков, - приглашайте, конечно.
   Подхожу к Юрке:
   - Пойдем, перекусим, лейтенант.
   - Спасибо, я уже ел.
   - Ладно, не ври. Пойдем, парни ждут.
   - Да нет, правда не хочу.
   - Хорош, не заставляй себя уговаривать. Пошли.
   Юрка поднимается. Подходим к экипажу, садимся на заботливо приготовленные моими солдатами раскладные стулья, приступаем к трапезе. Жареная картошка, горячий чай. После ужи-на Юрка встает:
   - Большое спасибо. Пойду, надо посты проверить.
   Я поднимаюсь и иду следом. Вижу Юркиного сержанта. Подхожу. Сержант не без любо-пытства ждет, что скажу. Петров ушел проверять посты. Спрашиваю:
   - Поели?
   - Так точно.
   - Молодец, сержант! Главное утробу набить, а лейтенант, черт с ним. Пусть знает кто в доме хозяин! Сержант - вот кто всему голова! Себе-то ты догадался первым сухпай хапнуть, уже потом солдатам отдал, голодным не остался. Молодец! А завтра тебе с этим лейтенантом в бой идти. Завтра твои солдаты отнесутся к тебе точно так же, как ты сегодня к командиру взвода. А еще 'разведка'! Вши вы обозные, ребята. Стыдно.
   - Товарищ старший лейтенант...
   - Что тебе еще сказать, сержант?
   - Ничего. Извините.
   - Да мне-то что, парень? Мои солдаты своего командира так не унижают. У меня бойцы, понимаешь? Бойцы! А вы...
   Я развернулся и ушел. Только душу разбередил. Паскудно. Поговорил с этим пареньком, как будто в дерьме выпачкался. Не замполит я. Надо будет с Отаром поговорить, иначе потеряет он командира взвода, как офицера.
   Вернулся к танку, доложил по связи капитану Федоршко обстановку, выслушал задачу: 'организовать взаимодействие и охрану позиций, усилить бдительность и т.д.' - все как обычно. Подошел Юра Петров. Совместно уточнили систему огня, схему расположения потов. Чтобы эко-номить питание на пехотных радиостанциях, я принял решение - дежурная радиостанция - на танке. Ночь с Петровым поделили пополам - с девяти до часу дежурит он, с часу до пяти - я.
   Тем временем Рычков разогрел двигатель, парни расстелили на трансмиссии брезент, де-журная смена заняла свои места в танке, а мы со Славкой Рычковым легли отдыхать. Долго лежал с открытыми глазами. Все думы... Сегодня меня могли убить не один раз... Впрочем, как и любо-го из нас.
   Ночь лунная, все небо рясно усыпано звездами. Ночное небо здесь такое же, как у нас на Мухе. Суждено ли мне когда-нибудь рассказывать своим детям о далеких, неведомых мирах, вес-ти те же беседы, что вел со мной Коренев, когда мне было пять лет? В Комсомольске сейчас поло-вина четвертого. Спят. Лишь бы были здоровы и дождались. С этим я и забылся.
   Ночью духи тревожили нас выстрелами, наши часовые так же прочесывали местность ко-роткими очередями в своих секторах. В час ночи меня поднял Петров. Я уступил ему свое место на теплой трансмиссии и до рассвета проверял часовых, выходил с докладами на связь и пытался фиксировать вспышки душманских выстрелов - выявлял огневые точки.
  
   15 декабря 1986г.
   Перед рассветом позавтракали.
   Вчера Юрка Переверзев со своими орлами сделал то, о чем я думал. Они перешли канал западнее нас и ударили по духам с фланга. Как сказал капитан Федорашко, меня не пустили из-за раненого сарбоза. Юрка всегда был молодец!
   Прошли через позиции его роты. Встретились, обнялись (придется ли еще?), и танки по-шли дальше. У каждого своя задача.
   Западнее Саяда подошли к 'Чарикарской чаше', похожей на кратер огромного вулкана. Внизу несколько кишлаков. В долине никаких признаков жизни - мирные все ушли.
   Приказ - во взаимодействии с первой ротой Баграмского разведбата спуститься в долину и овладеть ближайшим кишлаком. Вторая разведрота и третья рота 682-го мотострелкового полка Юрки Переверзева остаются пока наверху.
   Спускаемся, выходим с Отаром на задачу, докладываем. От 'стажера' - позывной на-чальника разведки дивизии - поступает команда брать следующий кишлак. С Отаром проводим рекогносцировку, решаем - мне с первым разведвзводом идти вдоль единственного прохода к кишлаку, 'зеленых' пустить по виноградникам слева и справа, Отар с остатками роты прикрывает нас с тыла.
   415-й идет по проходу, ширина которого примерно три с половиной метра. Ширина танка - три тридцать. Идем впритирку к дувалам. Дорогу перед танком проверяют два сапера. Слева за-литые водой ухоженные виноградники, справа глубокий ров. Единственно, где может пройти танк - этот проход. Не доверяя саперам - молоденьким солдатикам, выхожу из машины, забираю у од-ного из них щуп, иду сам проверять дорогу. Чтобы не маячило перед танком много людей, сапе-рам приказываю садится на трансмиссию танка. Сам иду впереди и проверяю дорогу.
   Проход между дувалами делает зигзаг почти под прямым углом. Останавливаю машину, занимаю свое штатное место. Понимаю, что не пристало мне - командиру авангарда, выполнять не свою работу. Для принятия решения командир должен находиться на своем месте. 'Зеленые', которые по замыслу должны идти впереди нас, в лучшем случае идут рядом, жмутся к дувалам. Таджику из взвода Юры Петрова, выполняющему функции переводчика, говорю:
   - Скажи командиру 'зеленых' - пусть залягут, а после выстрела из танка - бросок на 50 метров.
   Залп по стене дувала я решил сделать из следующих соображений - во-первых там очень удобно поставить фугас, и если он там есть - должен сдетонировать, во-вторых необходимо рас-ширить проход для танка, к тому же если духи где-то и устроили засаду, так это только в этом месте. Очень уж оно удобно для этого.
   Убедившись, что афганцы укрылись, командую Додону 'огонь'. После выстрела, пока не осела пыль, подходим к пролому, поворачиваем танк и двигаем дальше. Сквозь пыль вижу бегу-щих по виноградникам 'зеленых'. Это, кстати сказать, был единственный грамотный маневр 'зе-леных' на этой операции. После того, как из кишлака духи открыли по нам огонь, афганцы вперед нас больше не пошли. Из всех видов танкового вооружения подавляем огневые точки. Кишлак окутан плотным облаком поднятой от разрывов танковых снарядов пылью. Работаем пулеметом. 410-й ведет огонь из проделанного нами пролома. По связи приказываю Барцицу:
   - 410-й, 'огурцы' беречь. Работать 'семечками' и ДШК по амбразурам короткими. Прием.
   - Понял 410-й.
   С переводчиком спрыгиваю с танка к сгрудившимся за дувалом афганским 'командос'.
   - Где ваш командор?
   Ко мне подходит солидный, лет тридцати пяти афганец.
   - Командор?
   Кивает.
   - Поднимай людей, и на кишлак.
   В ответ глупая улыбка и отрицательное мотание головой. Переводчику:
   - Скажи ему, что это приказ.
   Выслушав переводчика, комбат 'зеленых' снова отказывается идти вперед.
   - Ах ты сука! - Хватаю его за грудки, - пойдешь, куда ты денешься!
   Сарбозы повскакивали, направили на меня автоматы. Таджик что-то крикнул по-своему и влупил очередь из АКСа над их головами. Подскочили разведчики Петрова. Мой заряжающий Сережа Отыч, высунувшись из танкового люка, направил автомат в их сторону. Только этого нам еще и не хватало. Отпускаю комбата, кричу:
   - Всё! Всем по местам!
   Подхожу к 415-му, подсоединяюсь к радиостанции. По внутренней связи ставлю задачу экипажу:
   - Додон, через десять секунд три 'огурца' по крепости и наблюдать за мной. Рычков, следуй за нами, ближе двадцати метров к кишлаку не подходить. 410-му передать - стоять на месте, при необходимости прикрыть огнем, из пушки без команды не стрелять. За меня Додонов. Вопросы?
   - Все понял, - ответил Додонов.
   - Ну, с Богом.
   Подбегаю к Петрову:
   - Юра, после третьего выстрела из пушки берем крепость, там разберемся. Задачу надо выполнять.
   - Я не могу. У меня приказ - идти за афганцами.
   - Лейтенант, кто здесь старший?! Это приказ!
   415-й делает три выстрела, и я бегу к кишлаку. До него метров сто. Бегу не оглядываясь, зная что разведчики должны быть рядом. Выбора я им не оставил. Воевать с 'зелеными' нет смысла. Про их трусость наши ребята даже песни слагали, а задача должна быть выполнена. Остановись мы сейчас, потери будут большими. Убеждён, что поступаю правильно. Быстрота и натиск - этот суворовский принцип здесь был как нельзя кстати.
   Бежим, пока пыль еще не осела. По нам вроде пока не стреляют - из крепости нас просто не видно. Подбегаю к пролому в крепости, швыряю гранату, вбегаю внутрь. Пыль, терпкий запах разорвавшегося тротила, чья-то тень. Стреляю почти в упор. Дух падает, развернувшись ко мне лицом. Дикий оскал широко открытые глаза. Ударом ноги вышибаю автомат из рук уже падающего душмана и бегу дальше. Слева и справа от меня бегут, стреляя на ходу, разведчики. Ору Петрову:
   - Юра, внимательнее! Не зарываться! Из крепости ни шагу! Сейчас танки подтяну, разберемся!
   Выскакиваю из крепости, призывно машу рукой своим танкистам. 415-й мгновенно выпускает из выхлопной трубы тугую струю густого дыма и летит навстречу мне. В этом порыве 415-го танка чувствуется переживание моих солдат за своего командира, видно как парни ждали этой команды.
   Крепость взяли без потерь. Духи ушли кяризами.
   'Зеленые' подошли, хотели войти в крепость, но я их не пустил. Показал на следующую - занимайте ее. Стадо афганских 'воинов' ввалилось в соседнюю крепость, и сразу раздался взрыв - один сарбоз подорвался на мине. Побитой собакой ко мне подошел их комбат, попросил саперов. Разговаривать с ним я не стал.
   Пока 'чистили перышки', сверху к нам спустился Отар Давитадзе со своей ротой, подошли 410-й, 429-й танки и БМП разведбата. Разведчики провели зачистку кишлака. Обошлось без боя - духи ушли. Расставляя технику, увидел в винограднике троих людей. Запросил по связи комдива - есть ли кто впереди нас? Ответ комдива:
   - Впереди вас никого. 415-й, осторожнее, вперед не лезь, - и уже Давитадзе, - 'полосатым' проверить кишлак, по выходу на северную окраину доложить.
   После того, как 'полосатые' вышли на северную окраину, поступила команда:
   - Брать следующий кишлак. 'Зеленых' пустить вперед.
   После небольшого совещания с Давитадзе, решаем броню пустить по виноградникам, впереди брони - 'зеленые', за броней - разведчики Отара. Афганские солдаты, уступая нашему численному превосходству, нехотя поплелись вперед, но мало-помалу оттягиваясь к броне. Так мои танки снова оказались впереди. Время на остановку терять было нельзя. Хорошо еще, что разведчики шли как заградотряд, а то бы 'зеленые', как мне казалось, просто бы куда-нибудь смылись.
   Броне по виноградникам идти трудно - они здесь расположены террасами с перепадом высоты в полтора метра. Находящийся наверху Федорашко пытается мною командовать, указывая как идти дальше, засоряет эфир. Обрываю его:
   - Мне здесь виднее.
   - Хорошо, работай.
   Перед операцией начальнику штаба дали забавный позывной - 'Фидор'. По этому проводу Александру Ивановичу долго потом еще пришлось терпеть дружеские шутки.
   Натыкаемся на отвесную стену очередной террасы, находим проход - только-только мож-но пройти, ставя правый рычаг во второе положение. Здесь подтверждается афоризм моего меха-ника-водителя - 'Рычаг свое дело туго знает'. Молодец Славка. Двигаемся дальше. Местность заставляет мой танк идти по узкому проходу между дувалами. В дувалах частые проломы. Прохо-дя один из них, мне показалось, что кто-то пробежал по винограднику. Останавливаю танк. Став-лю задачу экипажу:
   - Додон, я сейчас выхожу из машины, иду вперед. Держать меня на прицеле. Если на меня накинутся духи, стрелять из пушки и не церемонится. Это приказ. Рычаг, спокойно на первой передаче за мной. Отычу прикрывать меня сверху из автомата, приготовить гранаты. Все, я пошел.
   Соскакиваю с танка и иду вперед. Справа проломов нет, все мое внимание - влево. Под-хожу к первому пролому, швыряю гранату, прочесываю виноградник очередями из своего АКСа. Вроде тихо. Иду дальше. Подхожу ко второму пролому. АКС держу наготове. Напряжение высоко - кто-то же мелькнул в винограднике! Вдруг из пролома вылетает что-то живое. Я был настолько напряжен, что выпускаю из магазина все патроны. Оно, перебежав дорогу, плюхнулось под оди-ноко стоящий куст, побарахталось и затихло. Только сейчас я понял, что это какая-то живность. Сменив магазин, я дал очередь в пролом - тишина. Швырнул гранату, еще раз прошелся очередью по винограднику - тишина. Залез в пролом, осмотрелся - ничего подозрительного. Вернулся на дорогу, подошел к кусту. Под ним лежала огромных размеров курица, каких я еще ни разу не ви-дел. Беру ее за голову, на которой практически отсутствует гребешок, и швыряю на танк. На меня смотрят смеющиеся глаза заряжающего Сереги Отыча и механика-водителя Славки Рычкова. Я не смог сдержать смех. Сажусь на свое место, подсоединяюсь к ТПУ:
   - Об ужине только командир за вас думает, засранцы.
   Рычков не поленился нажать клавишу тангенты, чтобы все услышали его смех.
   В третий кишлак входим спокойно, без выстрелов. В кишлаке встречаемся с Отаром. Откуда-то появляются афганские 'командос'. Давитадзе гонит их вперед. Странно, но пошли именно вперед. Заставили их занять две самые северные крепости. Мы с управлением Давитадзе располагаемся в самой большой крепости, где есть вода. Разведвзвод Петрова Отар поставил в крепости с западной стороны кишлака. Его взвод Отар усилил двумя расчетами АГС, 429-ым танком усилили подошедшую роту Володи Шевченко, которая заняла здание на восточной окраине. 410-й и 415-й остались при управлении.
   Докладываем о выполнении поставленной задачи своему командованию, получаем при-каз: 'расположиться в кишлаке, занять оборону, ждать дальнейших распоряжений'. Александр Иванович Федорашко дал команду подготовить лучшую комнату 'в женском общежитии' - значит скоро подойдет.
   Экипажам ставлю задачу на обслуживание танков и приведение себя в порядок. Пока я обслуживаю радиостанцию, Сережа Отыч чистит пулемет, Рычков, Толстый и Додонов готовят обед. Толстый занимается костром и посудой, Додонов чистит картошку, Славка Рычков общипывает убитую мной курицу.
   После дикого напряжения последних дней приятно просто дышать сочным воздухом, потихоньку протирать клеммы, греться на солнышке и слушать лукавое воркование своих солдат. Тишина, и в этой тишине слышно даже движение ножа, снимающего кожуру с ядреной картофелины в руках Додонова.
   - Все-таки, мужики, - нарушает тишину Славка Рычков, - нам еще учиться и учиться у своего командира. Это ж надо так - в курице всего одна пуля, и та в сердце. Снайперский выстрел, нечего сказать.
   - Ну-ка, ну-ка, покажи. - Толстый подходит, смотрит. - Точно, вот это да!
   - Оно и понятно, - вступает в разговор Серега Отыч, - сорок четыре выстрела пристре-лочных, а последним завалил, как надо. Профи! Не шарам-барам. - Смеются.
   - Так орлята, доболтались. - Поддерживаю шутливую беседу своих пацанов. - Вам дос-тается самое ценное в курице - голова, крылышки и задница. А мы уж с капитаном Фдорашко и командиром разведчиков уж как-нибудь остатками перебьемся.
   Теперь уже смеемся все вместе. Хорошо!
  Что ни говори, а лучших кулинаров, чем мои солдаты, я не встречал. Отваренная, потом обжаренная до золотистой корочки курица, великолепно пожаренная картошечка, компот из ягод тутовника.
   - Товарищ старший лейтенант, готово! Прошу к столу. - Пригласил Рычков.
   - Спасибо, Слава. Давайте покушайте сначала сами, а потом уже нам с офицерами кар-тошки нажарите. Мне еще нужно к 429-му пройти. Посмотрю, как они устроились. Да и начальник штаба обещал подойти. Так что вы давайте, без обиды. И еще - курицу пополам разрезать, всю нам не оставлять. Это приказ. Чтобы все поели. Вопросы?
   - Все понятно. Разрешите приступать к выполнению поставленной задачи?
   - Приступайте.
   Чтобы не смущать парней своим присутствием иду в крепость к Отару. Вместе с ним идем к Шевченко, затем к Петрову. Кишлак небольшой - несколько домов, так что идти недолго, но все-таки нас сопровождают трое разведчиков. Кяризная система не дает никакой гарантии полной безопасности - никто не знает когда и из какого кяриза вылезет дух. Экипаж 429-го танка при виде меня встает, командир танка четко докладывает:
   - Товарищ старший лейтенант, экипаж 429-го танка завершил обслуживание танкового вооружения, в данный момент занимается подготовкой к приему пищи. Командир танка сержант Порядин. Приглашаем покушать с нами.
   - Спасибо, я уже поел. Как устроились?
   - Нормально.
   - Так, командир, давай отойдем - покажешь сектора обстрела, где запасную позицию выбрал?
   Пока мы с Юрой Порядиным осматривали позиции и уточняли систему огня, Отар побе-седовал с командиром второй разведроты капитаном Шевченко, и они вместе вышли из крепости.
   - Володя, - обратился я к Шевченко, - может пойдем к нам, пообедаем. Мои парни кури-цу приготовили.
   - Ты же понимаешь - не могу своих бойцов оставить. Взводный у меня молодой, еще не обстрелянный. Так что, спасибо за приглашение, но не могу. В следующий раз как-нибудь.
   - Ну, добро, на нет и суда нет. - Подал голос Отар.
   - Вот морда грузинская! Обрадовался, что ему больше достанется, - хохотнул Шевченко.
   Попрощавшись с мужиками, мы с Отаром пошли проведать Юру Петрова. У него все бы-ло нормально.
   Когда вернулись к себе, начальник разведки дивизии майор Качан и капитан Федорашко нас уже ждали. Я подошел к начальнику штаба:
   - Товарищ капитан, боевая задача выполнена, потерь нет. Личный состав после обслу-живания техники и вооружения занимается приемом пищи.
   Александр Иванович не стал дальше слушать мой доклад. Подошел, хлопнул меня по плечу:
   - Молодцы, все хорошо. Но если ты, гаденыш, еще раз исказишь мой позывной, уши оборву. Понял?
   - Не понял, товарищ капитан.
   Сзади не смогли сдержать сой смех офицеры-разведчики.
   - Ладно, - поняв, что я не признаюсь, начальник штаба сменил тему, - ты, говорят, к сто-лу нас приглашаешь. Так?
   - Конечно! Вы подоспели в аккурат к обеду. Рычков! Что у нас с пищей?
   - Готово, товарищ старший лейтенант. Прошу к столу.
  Увидев приготовленные яства, Александр Иванович вопросительно посмотрел на меня. Делаю непонимающий вид. Отар, перехватив взгляд капитана Федорашко, посмотрел на начальника разведки:
   - Закусь действительно уж больно хороша, не находите?
   - Давитадзе, - шутливо произнес майор Качан, - так ты еще не достал?
   - Обижаете, Анатолий Николаевич. - С этими словами на импровизированном столе появилась изящная бутылка армянского коньяка 'Арарат'. Любил Отар этот напиток.
   Обедали спокойно, не торопясь. На совещание никто не вызовет. Самое большое начальство здесь - начальник разведки дивизии майор Анатолий Николаевич Качан. Во время обеда провели разбор завершившегося этапа операции. Я, как это и положено получил за то, что 'зеленых' не могу впереди себя погнать.
   - Драться с ними не надо, - воспитывал меня НШ, - не идут, не надо. Встал, и стой.
   - Ну и торчали бы мы сейчас перед первым кишлаком, - пытался оправдаться я.
   - Ну и торчали бы. Это уже тебя не касается. Тут командиры с генеральскими погонами есть, вот они пусть и решают, как поступить, а тебе, сопляк, - начал горячиться Федорашко, - пио-нерский костер в заднице потушить бы пора. Так вот.
   - Ага, - не унимался я, - они там наверху пусть решают, а меня в это время с моими па-цанами снайпера пусть щелкают!
   - А ты из танка не вылезай!
   - А вы гранатометы у них позабирайте!
   - Ладно, хватит вам, - вступил в разговор майор Качан, - поцарапайтесь еще! Нормаль-ный у тебя офицер, Александр Иванович. А вот прыгать из танка по поводу и без, действительно не следует, командир.
   Вечер прошел относительно спокойно.
  
   16 декабря 1986г.
   Стоим на месте со второй ротой Баграмского разведбата. Первую роту Отара Давитадзе, с зелёными перебросили на другой участок. Отдыхаем. Духи постреливают. Стоим у канала. Глушим рыбку маринку. Голова, хвост, и плавники у рыбешки ядовитые - в пищу употреблять нельзя, а так - ничего. На безрыбье... Крабы маленькие, как детские игрушки - в пищу не годятся совсем.
   Там где вчера прошли мы, подорвались три танка из 177-го полка. В районе моста через канал. Странно - мы же там все проутюжили! Может итальянки были установлены на пятую-седьмую машины? Тогда все ясно.
   Наш полк воюет где-то левее нас. Вошли в кишлак, потеряли двоих убитыми, один ранен. Не весело им там.
   Ближе к обеду комдив собрал командиров батальонов на совещание. Когда капитан Федорашко проезжал мимо, я его остановил:
   - Александр Иванович, уточните там - когда снаряды подвезут. В танках осталось по трети боекомплекта, у иных и того меньше. Чем воевать будем?
   - Знаю, Серега, знаю.
   Когда начальник штаба уехал, разворачиваю карту. От нас метрах в пятистах пятнадцатая застава батальона охраны. А на заставах, согласно приказу - по пять боекомплектов на каждую единицу техники. Неприкосновенный запас! Ну и что, что НЗ, неужели не уговорим начальника заставы на несколько десятков снарядов?
   После совещания поступила команда отойти от канала на 300 метров, для техники оборудовать окопы, пехоте окопаться и занять оборону. Понятно, значит здесь и заночуем.
   Своим танкам при отходе даю команду при выборе позиций максимально использовать складки местности, чтобы меньше ковырять лопатой мерзлую землю. Парни справились достойно. Пришлось, правда взрывным способом углубится на полметра, и окоп получился на славу.
   На разведчиков смотреть больно. Прошел легкий снежок, поднялся ветерок. Промокшие, они саперными лопатками ковыряют землю. Глубже зароешься, больше вероятности выжить. Сержанты капитана Шевченко нашли подходящую для блиндажа яму, разожгли костер, и по оче-реди солдаты подходили к костру обогреться, и выпить кружку крепкого горячего чая с галетами сухпая. К вечеру они перенесли костер в другое место, вычистили яму, перекрыли ее. Получился неплохой блиндаж человек на десять.
   Пока пехота зарывалась в землю, танкисты вели наблюдение за местностью, и обрабаты-вали ее из стрелкового вооружения. По одному человеку из каждого экипажа отправил на заго-товку дров и приготовления ужина.
   Меня не оставляла мысль о боеприпасах. Снарядов становилось все меньше, а на их под-воз я уже не рассчитывал. Нужно было думать, как добраться до пятнадцатой заставы батальона охраны. После нашего отхода от канала застава стала ближе, но оставлять людей в боевой обста-новке... Мои мысли прервала МТЛБшка, прыгающая по местности в сторону 15-й заставы.
   - Рычков, за мной! Додонов за меня!
   Хватаю автомат, и бегу наперерез тягачу. Останавливаются. Зампотех второго батальона нашего полка. Едет за водой на заставу.
   - Меня с бойцом захватите?
   - Давай!
   Приезжаем на заставу. Застава, как застава. Такая же, как и наши. Командир взвода лейте-нант. 1986 года выпуска. Небольшого роста, что для пехоты редкость. По его разговорам, по ма-нерам поведения, по тому, как парень отдает команды, и как ведут себя его подчиненные, чувству-ется опыт бывалого вояки. Напыжинности, бравады нет. Видно, что цену себе этот офицер знает, мальчишкой его не назовешь. Кокетничать я с ним не стал, изображать из себя 'старшего товари-ща' тоже не имело смысла.
   - Рычков, потолкуй с бойцами. Может земляка найдешь. Нам нужны снаряды. Главное до-говориться, потом на танке подъедем. Понял?
   - Так точно.
   - Вперед, родной.
   Зампотех тем временем занимается заправкой емкостей водой из колодца.
   Подхожу к начальнику заставы.
   - Привет. Я с дороги. Сейчас мы здесь на операции. Наша третья рота здесь с вами. Я вон вижу два танка с нашего батальона. Знаю, что на заставе на каждый танк хранится по пять б/к. Выручай, братка. Снаряды закончились. Хотя бы штук двадцать, не до хорошего. Тебе все равно привезут, как только колонна подойдет, а мне придется ли еще раз к тебе подъехать.
   - Пошли в крепость. Товарищ майор, - крикнул он зампотеху, - пойдемте чайку хлебнем. Тут сами разберуться.
   Заходим в комнату начальника заставы. Вижу, думает лейтенант, пока наливает нам в кружки душистый и крепкий чай.
   - А на чем ты собираешься снаряды забирать, на этой таблетке?
   - Да я тут рядом с тобой стою. На танке подъедут пацаны, загрузят.
   - Ладно. Двадцать, не двадцать, а пятнадцать снарядов я тебе дам.
   - Лады, тогда я танк к тебе минут через тридцать отправлю?
   - Хорошо. Отправляй.
   Когда приехали назад, Рычков, с бойцами из пехоты вытащили из МТЛБ пять танковых снарядов. Пока мы чай пили у лейтенанта, он нашел командира танка, с которым пересекал грани-цу, и они загрузили эти снаряды в тягач прямо из танка. Благо лейтенант не видел. Не сдали бы те, кто это видел - огорчится лейтенант, и не даст больше снарядов!. Рычков меня успокоил - никто, кроме танкистов не видел, а наши, дескать, не сдадут. Молодца, Славка!
   Пока суть, да дело, перегружаем с 410-го снаряды в 415-й. Чуть стемнело, отправляю 410-й танк на пятнадцатую заставу. Сам думаю - сейчас привезут снаряды в ящиках, густо смазанные парафином, их же мыть надо!
   Федорашко вышел на связь:
   - Что это у тебя там танки катаются?
   Понимаю, что в темноте он видеть ничего не может - просто слышит работу танковых двигателей. Отвечаю:
   - Прогреваем двигатели. Стоим на месте. Прием.
   - Гляди там у меня!
   - У меня 115 (т.е. - все нормально).
   - Ну-ну, до связи.
   Спасибо тебе, лейтенант, что выручил нас тогда. За то, что нам не пришлось горячей со-лярой отмывать снаряды от парафина, отдельное спасибо. Надеюсь, ты благополучно вернулся в Союз, и жизнь у тебя сложилась. Во всяком случае, мне бы этого очень хотелось.
   На моих танках полный боекомплект! Живем!
  
   17 декабря 1986г.
   В 5.00 снимаемся и идем на выручку к своему полку. Комдив в эфир: 'Пусть ваши танки-сты научат вас воевать'. Приятно слышать, но беспокойство за нашу пехоту не позволяет особо радоваться. Ладно, определимся на месте.
   С ходу в бой. Пришлось потратиться снарядами, но - работа есть работа. Подошли вовре-мя. Духи, видя, что танков нет, решили атаковать с утра, отрезать батальон от основных сил, и уничтожить. Не вышло. Здесь наши начальники приняли грамотное решение, отправив танки.
   Полковой стоматолог Ренат уже потом рассказывал, как при выходе из кишлака командир полка крикнул ему: 'Доктор, прикрой!'.
   - Я, как дурак, стою посреди улицы, стреляю из автомата по крышам домов! Потом вижу, один остался, как чухнул оттуда! Уже потом думаю, ни хрена себе - 'доктор, прикрой'!
   Ренальдо, как мы его звали, вообще интересный мужик. О нем об одном можно целую книгу написать!
   По связи передали - подорвался еще один танк. Толи в 177-ом, толи в 180-ом полку, не понял. Разведбат остался со своей броней. По связи дивизионное командование требуют бестолковый расход боеприпасов - по полбоекомплекта на каждую крепость. Я что, дурак, что-ль? Я-то знаю, что склады в Баграме пустые.
   Семнадцатого декабря в Чарикарской зеленке духи применили отравляющие вещества. После того, как мы с танками ушли вытаскивать родной полк, вторая рота Баграмского разведбата была в полном составе подвержена действию отравляющих веществ.
   Как мне потом рассказывал сам командир роты Владимир Шевченко, который, кстати, за этот случай был снят с должности, и впоследствии командовал тем же взводом, что и погибший Володя Исмаилов, разведчики выходили из укрытий, бросали оружие, и начинали ходить вокруг техники, некоординированно размахивая руками. Огневого воздействия по ним не было. Духов не было - они просто оттуда ушли.
   Тогда мне вспомнился фильм про предателя Кротова, где на документальных кадрах было показано воздействие на узников фашистских концлагерей газа нервно-паралетического действия.
  В тот день, сразу же из Баграма прибыла бригада врачей (насколько я помню - трое), которые в полевых условиях (!), в течение четырех часов (!) сделали полное переливание крови у 64 человек. Все пострадавшие были госпитализированы. Летальных исходов не было. Врачей тех даже к наградам тогда не представили. Типа - это их работа. Считаю это свинством.
   Поступил приказ, и всему личному составу привезли противогазы.
   Операция продолжалась.
  
   18 декабря 1986г.
   Скоро пойдем.
   Отставили.
   Справа пятая мотострелковая рота. Капитана Федорашко с четырьмя танками забрали на 28-ю заставу. Остался с 415-ым и 410ым. Снарядов мало. Обещают колонну сразу сюда направить. Подвезут ли? Вряд ли.
  
   19 декабря 1986г.
   Стоим с пятой мотострелковой ротой. Оборону заняли, используя складки местности, а именно - вал, высотой около метра, один край которого упирается в развалины крепости, другой, метрах через триста сходит на нет в чистом поле. Впереди виноградники, и кишлак, в котором батальон нашего полка попал в засаду.
   Согласовав с командиром мотострелковой роты боевой порядок, поставил 410-й танк на правом флаге, в развалинах. Там же расположился второй мотострелковый взвод. Роте придана 'Шилка'. Поскольку снаряды она жрет при стрельбе 'как бык помои' (6000 выстрелов в минуту), то ее сопровождает грузовой 'Урал' с боеприпасами. 'Шилка' в центре. Основную огневую позицию для 415-го оборудовали 50 метров левее 'Шилки', запасную - на левом фланге. Ждем приказа.
   Долго духи отдыхать не дали. Начался обстрел. Во время перестрелки один солдатик с СВД спрятался в канаве. Лег на спину, обнял винтовку, и с промежутком 20-30 секунд производит выстрелы в воздух.
   Другой вдруг, ни с того ни с сего, выходит на бруствер и, согнувшись под тяжестью аму-ниции, плетётся по гребню, волоча за собой по земле свой автомат. Это надо было видеть! Зимняя форма одежды - ватные штаны, гармошкой собранные поверх сапог, на несколько размеров больше положенного; бушлат, висящий на тщедушном тельце, как на вешалке. Сверху на всём этом безобразии болтается бронежилет; на голове каска, надетая поверх зимней шапки. Прошло это угрюмое чудовище метров пять, пока его не сбил с ног сержант. Солдат испытал тяжелейший стресс, у парня не выдержали нервы, и 'поехала крыша'. Его отправили в госпиталь.
   Пушкой не стреляем, бережем снаряды.
   Во второй половине дня духи решили - коли уж танковое орудие не стреляет, значит что-то с пушкой не так, и стали подбираться все ближе.
   Командир взвода обнаружил передвижение противника на левом фланге, и открыл огонь из станкового пулемета 'Утес'. На 415-м переходим на запасную огневую позицию, что на левом фланге. Лейтенант ведет огонь правее нас, метрах в пятнадцати. Вижу, как он отводит руки в стороны, от пулемета. 'Утес' продолжает молотить пространство, теперь уже просто разбрасывая в белый свет, как в копейку, 12.7 миллиметровые болванки. Продолжая стрелять, пулемет стал подниматься на станке на дыбы. Было видно, что скоро станок перевернется, и пулемет будет молотить по своим. В порыве отчаяния лейтенант прыгает сверху на пулемет, и начинается родэо!
   Душары, видя такое дело, приподнимаются из укрытий, и начинают стрелять по-спортивному в лейтенанта на пулемете.
   И тут мой Додонов не выдержал. Танковый снаряд вошел в центр группы из пяти-семи душманов. Командир роты корректировал работу миномета. Восьмидесятидвух миллиметровые мины минут десять рвали местность, откуда велся огонь.
   После того, как 'Утес' пропустил через себя все пятьдесят патронов ленты, и устало заткнулся (по другому не скажешь), взводный свалился вниз. Он долго не мог поднести к сигарете зажженную спичку. Его трясло.
   Приказав прекратить огонь, я дал команду наблюдать, и выскочил из танка. Пригибаясь, подбежал к лейтенанту:
   - Сам-то цел?
   - Не знаю.
   - Ну-ка, дай гляну.
   В нескольких местах бушлат парня был продырявлен пулями.
   - Куртку сними, - приказал я.
   Осмотрев и ощупав лейтенанта, я успокоился. Этому пока повезло. Единственное повреждение - обожженная о ствол пулемета ладонь. Я помог ему прикурить, закурил сам и, подстелив куртку своего комбинезона, прилег на землю.
   Высоко в небе парила гордая горная живая птица. Небо прояснилось, ярко светило солнце...
   Лейтенант тупо рассматривал дырки от пуль на бушлате.
   Пулемет отправили в тыл.
  
   20 декабря 1986г.
   В 6.30 над 415-ым прошли две гранаты. Опять обстрел. Работали снайпера. Разрывными. Пошел на левый фланг. Все открыто. На месте стоять нельзя - сожгут. То прямо, то влево, то назад. Снарядов мало. Стреляем только наверняка. Из-за дувала лупят стрелковым. Наводим орудие - замолчали. Держим на прицеле. Секунд через 30-40 огонек снова заработал. 'Огонь!' Тишина. Больше оттуда стрелять некому. Отходим. Снова обстрел. Замполит полка по второму штату майор Беляев пешим отправил солдатика с 'Шилки' за своими к каналу. Шальная БМП проскочила к переправе. Долбят из виноградников, из крепостей.
   На 415-ом выходим на свое поле. Стою как обычно на командирском сиденье, прикрываясь командирским люком. Так обзор больше, а в бою это немаловажно. Люк отстопорен и легко вращается по смазанному сектору. Почему я внезапно швырнул люк влево, до сих пор непонятно. Все-таки Бог есть на свете! По всей вероятности я сделал это в тот момент, когда снайпер нажимал на спусковой крючок. Как только люк прикрыл меня слева, броневой козырек призменного прибора наблюдения был пробит смертельным ударом снайперской пули, которую остановила толщина смотрового стекла. Стеклянная пыль обожгла внешнюю сторону правой ладони, в которой я держал тангенту переговорного уст-ройства. В тоже мгновение я нырнул внутрь танка. Рука переливалась перламутром. Кажется, такого свечения я нигде никогда не видел. Зачарованный этим светом я как ненормальный какое-то время любовался рукой. Снайпер не промахнулся. Не поверни я люк, пуля в аккурат пробила бы сердце, а так она вошла в триплекс и там застряла. Храни тебя Господь за твои молитвы, моя родная любимая Маришка!
   Идет бой.
   Между нами и духами посреди поля из какой-то ямы торчит рука и стреляет вверх из АКСУ. Раненый. Кроме меня никто не видит. Надо забирать парня. БМП быстро удаляется, на связь экипаж не выходит. Одно слово - 'боевики'.
   Командую:
   - Рычаг, давай потихоньку вперед и влево, пушку вправо.
   Подходим. Тот самый парень с 'Шилки', которого Беляев отправил к переправе. Выпрыгиваю из танка. Додонов прикрывает меня пулеметом. Солдат ранен в ногу. Две пули. Кажется, перебита кость. Загружаю его на левую полку, подсоединяюсь к ТПУ (танковое переговорное устройство), благо взял в свое время у связистов четырехметровую гарнитуру и, придерживая раненого, командую механиком. Додонову приказываю башню не поворачивать - на полке раненый. 410-му даю команду прикрывать нас огнем ДШК. Отходим. Бегу рядом с танком. Стреляю из сво-его автомата, поскольку наводчик вести огонь из танка не может - башня на стопоре. Выгружаем раненого. Танком прикрываем врача.
  На связь выходит сержант Барциц - командир 410-го и сообщает, что из ДШК не даёт работать снайпер. Лупит разрывными. Осколками Барцицу посекло руку.
   Перехожу на 410-й. Надеваю бронежилет, сажусь за ДШК. Веду огонь по дувалам, при-крывая доктора, который перевязывает солдата. Расстрелял три коробки. Много, но жизнь наших мужиков дороже. Перевязку закончили, бойца унесли к БМП для отправки в медсанбат. Духи ос-тервенело лупят по 415-ому. Выпрыгиваю из 410-го, бегу к 415-му. Пробегаю мимо БРМки и вижу торчащие из открытых дверок машины ботинки. 'Неужели еще один?' Заглядываю внутрь. На сиденьях для десанта лежит на спине замполит майор Беляев. Глаза широко открыты - страшно. Увидев меня, майор хватается за тангенту и, прижимая левой рукой к горлу ларингофоны шлемо-фона , начинает кого-то, якобы, вызывать по связи. 'Якобы' - потому что шлемофон к тангенте не подсоединен и этот спектакль разыгрывается для меня. Наверное слишком уж долго я присмат-ривался - кто здесь лежит, чем вызвал естественное негодование струсившего человека. Отбегая от БРМки у меня было, наверное, очень ехидное выражение лица потому как последнее что отложи-лось в памяти - жест правой руки майора. Сообразив, что я все понял и видел неподключенность шлемофона к радиостанции, замполит в сердцах отшвырнул тангенту в сторону. Кому же понра-вится, когда подчиненный видит что ты просто трус?
   Под цоканье пуль занимаю свое место в 415-ом танке. Работаем пулеметом. Справа от нашей позиции - позиция 'Шилки', которую, учитывая большой расход боеприпасов, всегда со-провождал бортовой 'Урал', груженый 23мм снарядами. Духи трассерами подожгли этот 'Урал'. Загорелся тент, под которым лежали снарядные ящики. Тут, 'как всегда вовремя', появляется майор Беляев и дает команду тушить машину. В кузов пытается залезть солдат, но его тут же сни-мает снайпер. К горящему 'Уралу' подгоняю 415-й, прикрываю кабину машины, давая возмож-ность водителю сесть за руль. Водитель, подчиняясь моим жестам, подбегает к танку.
   - Быстро за руль! Машину отгони за тот бугор, там пехота. Помогут потушить. Бегом!
  'Урал' благополучно эвакуировали и потушили, а на совести замполита еще один солдат.
  Обстрел поутих. Можно пить чай. К костру подходит Беляев.
   - Ты это, Погодаев... Ты так не прыгай. Убьют ведь.
   - Жить вообще опасно, от этого умирают, а вот бойцов под пули бестолково посылать - это и другие могут. Только в этом бою на твоей совести трое. Мало? Шел бы ты, а?
   - Пожалеешь, - выдохнул замполит и отошел от костра.
   После этой операции еще один мой наградной улетел в урну. На этот раз орден 'Красного Знамени'. Дай Бог тебе здоровья, майор Беляев.
   Славка Рычков прихлебывая горячий чай смотрит в сторону командирского люка. Глаза наполняются влагой.
   - Что, Славик, горячо?
   Солдат смотрит на меня, а из его глаз текут слезы.
   - Что с тобой, Рычков?
   - Где мы еще такого командира найдем?
   - А чего это ты меня хоронишь? Прекрати, нам еще на твоей свадьбе всем экипажем плясать.
   - Вы же все равно не приедете.
   - А ты пригласи.
   - Приглашаю.
   - Решено. Да, мужики?
   - Какие проблемы? - Отозвался Отыч.
  
   На 410-ом три пули побили фару 'Луна', в двух местах пробита коробка командирского ЗИПа. Подвезли восемнадцать снарядов. Пехота поднесла кружку водки. Снял стресс.
   Снова обстрел. Ранен командир 423-го танка. По связи передали - оторвало руку, пробило живот. Сержант Физер Анатолий Дмитриевич. Скончался по дороге в медсанбат, не приходя в сознание.
   Увидел, как на башенку одной из крепостей поднялся один дух. Второй снизу ему подавал гранатомет. Влупили туда осколочный. Одним гранатомётчиком меньше.
   'Шилку' прошила очередь ДШК. Один легкораненый. У нашего танка, на переднем бро-невом листе след от взрыва осколочной гранаты. Видимо перепутали - китайского не знают, так бы прочитали, что граната не противотанковая. В горячке боя не заметили, как нам снесли все фа-ры.
   Вечер. Звезды. Сегодня суббота - день космической связи с женой. Всё у меня хорошо, родная. Люблю тебя, Солнце моё, Звезда моя, моя Богиня.
  
   21 декабря 1986г.
   Дома 12.00. У нас пока тишина. Ночью воевал 180-й полк. В пятой мотострелковой роте ночью ранили бойца. 7.30. Начался обстрел. Пошел дождь со снегом. Слякоть.
   Во время затишья решили поставить на трансмиссии конструкцию, типа палатки - сруби-ли жерди, натянули брезент. Экипажу 410-го понравилось наше сооружение, решили то же самое изобразить. Барциц с Сашкой Толстым стали натягивать брезент, тут сержант вскрикнул, и упал с танка в грязь. Я к нему. Толстый стоит на трансмиссии. Ору на него, чтобы не стоял мишенью на танке. Механик прыгает на землю. Хватаю Имрана за комбинезон, волоку за танк. Ору: 'вра-ча!!!'. Переворачиваю раненого на живот, куртка комбинезона целая. Сдираю штаны, ранение в район крестца.
   - Держись, Барс! Все будет нормально.
   Рычков несётся с промедолом. Последний тюбик. Подбежал наш доктор - Ренат.
   - К бою! За Барса!
   В развалинах 'кровь, гавно и гвозди'. Возвращаюсь к Барсику. Ренат посмотрел, выход-ное отверстие есть. Прострел ягодицы. Задета ли кость, цел ли позвоночник? Сержанта эвакуиро-вали. Минут через пять повезли зампотеха второго батальона нашего полка. Прострелили руку. Кость, слава Богу, цела.
   Два дня духи из минометов пристреливали переправу через канал. Сегодня, после того, как БМП с раненым зампотехом прошла, мина разорвалась в центре переправы. По рации докладываю об этом командиру второго батальона, тот - командиру полка.
   Прозвучала команда на отход за канал.
   Левее, метрах в пятидесяти, развалины крепости. Разбросанные взрывами бревна. Выхожу на связь с командиром полка, предлагаю в том районе наладить другую переправу. В целом принимается. В 15.00. пехота, под нашим прикрытием начинает работу.
   Потемну начинаем сниматься. Прикрываю левый фланг. Пулемет на моем танке разорвало. Не выдержал накала. Забираю пулемет с 410-го. Он в резерве.
   Слышу шум двигателя, высовываюсь из люка, вижу. Как перед моим танком, в сторону пристрелянной переправы пронеслась МТЛБ. Иду на прикрытие этих сумасшедших. Проскочили. Мины легли позже.
   Пехота отходит, я - последний. Прошли через канал.
   Встретил Рената. С Барсиком всё нормально, кость не задета.
   - Командира, говорит, успокойте. Привет ему обязательно передайте, и извинитесь за то, что оставил их, - сказал Ренат.
   Он же сообщил, что вторая рота разведбата вся в реанимации, комбат разведбата тоже в реанимации.
   У Давитадзе вроде всё нормально.
   Пьем чай, и отдыхать.
   Сыро. Холодно. Пехота окапывается.
   Ренат с фельдшером Женькой спят с нами на трансмиссии.
  
   22 декабря 1986г.
   Проснувшись утром, Ренат стал ругаться:
   - Старый дурак! Все время на операциях спал на сырой земле, ютился на снарядных ящи-ках! Где сидя, где стоя! Бестолковый зубник! Такого тупого, как я даже стоматологом назвать нельзя!
   - Ты чего разорался с утра? Пошли завтракать, - приглашаю к столу проснувшихся меди-ков.
   - Ты погляди, Женька, как империалисты живут на войне! Теплая... Как, Серега? Трас-писсия?
   - Трансмиссия.
   - Во, во! Трансмиссия! Обязательно это слово запомнить надо. Приду в полк всем расска-жу, как танкисты научили на трансмиссии спать. Я с бабой дома так не высыпался! Всё, теперь ни под каким предлогом от танкистов на ночь не уйду! Хоть пусть стреляют. А то ишь, капиталисты проклятые! Сами полируют свою трансмиссию! Я правильно сказал - трансмиссию?
   - Да правильно, Ренат, правильно. Давай к столу.
   Плотно позавтракав, Ренат с Женькой, не без сожаления, покидают наше 'расположение', и идут к управлению роты. Их место - с пехотой.
   Танкисты же, после завтрака, продолжили оборудовать позицию. 410-й танк начальник штаба забрал к себе на двадцать восьмую заставу. Командиром танка я посадил Додонова Гену. На пятнадцатом остались втроем. Я, Слава Рычков, и заряжающим Леня Тройченков.
   Воюем уже десять суток. Кончилось курево. Осталось пять снарядов. Если бы не эконо-мил, совсем пустой бы остался. А еще впереди неизвестно что. Стратеги!...
   День прошел спокойно.
   Спать лег поздно. Долго сидел у костра. Думал думы, размышлял размышлизмы...
   Только заснул, разбудили. Ехать на двадцать восьмую за снарядами. Разжились десятком. Итого пятнадцать. Не густо.
   Поговорили с начальником штаба. Александр Иванович сообщил, что за пропажу оружия и боеприпасов с моей заставы меня ждет суд чести, а его снимают с должности. Сказал я ему то-гда, правда: 'Ху...ня это всё, Иваныч. Поехал я спать'.
   На место пришли поздно.
  
   23 декабря 1986г.
   9.30. на левом фланге воюет 180-й полк.
   Передали, что сегодня выходим.
   Весь день воевали. Духи обстреливали двадцать восьмую. Как только выхожу на запас-ную огневую позицию, духи замолкают, снимаются, обходят нас слева, и через какое-то время на-чинается стрельба на стыке 180-го и 682-го полков. Стягиваем броню в тот район, снова обстрел двадцать восьмой.
   Обнаружили и уничтожили ДЗОТ.
   Летом, во время операции в Карабагской зеленке наткнулись мы на вход в систему кяри-зов, куда можно на вьючных запросто входить. Вот и здесь такой же выявили. Духи поставили там безоткатку и обстреливают заставу.
   Пришлось потратить туда два снаряда. Кажется завалили.
   Никуда мы сегодня не пошли, остались на ночь.
   Пришли Ренат с фельдшером.
   - Ну что, Серега, как говоришь называется твое лежбище, транс... как?
   - Трансмиссия. Следующий раз неправильно скажешь, не пущу.
   Ренат крепко запомнил это слово. Впоследствии, даже под легким хмельком чётко его вы-говаривал.
  
   24 декабря 1986г.
   Утром вышли из 'зеленки'. 446-й и 415-й танки выходили последними. 22-го декабря 410-й танк утащили на десятую заставу - заклинили оба ПМП.
  
   На заставе меня ждут письма. Много писем! Радио. Тепло. Девчонок бы своих повидать...
  На десятой баня. Водки нет. 'Хренарий', как сказал бы отец.
  
  
  
Оценка: 8.07*35  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023