ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Полторацкий Андрей Юльевич
Лагман

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Операция 66 омсб в Лагмане осенью 1980г. Рейд первого батальона от Мехтерлама до Довлат-Шаха.
   Лагман.
  
  
  Поле зрения рядового, конечно, гораздо уже, чем генерала. С другой стороны, последнему жизненно необходимо представлять в лучшем свете свои ошибки, привлекать внимание лишь к тому, что пойдет на пользу его репутации. Рядовым подобные переживания не знакомы. Бой приносит славу и признание лишь офицерам высокого ранга. Армию же обычных солдат, идущих в бой и рискующих погибнуть или получить увечья, не ждет никакая награда, кроме сознания мужественно выполненного долга.
  Уоррен Опии, рядовой армии северян, участник битвы при Шайлоу (1862)
  
  
  
   В начале октября, почти сразу после завершения операции в Тора-Бора, командир бригады объявил о скором начале второй операции в провинции Лагман. Не сказал он, конечно, что вторая, но, мы уже были там не так давно. Боевые действия для нас стали уже привычным делом, жара была уже не такой тяжкой, а ночи, порой и прохладными. Мы не беспокоились - первая операция была довольно легкой, без потерь. Да еще при выдвижении в зону боевых действий мы проезжали какой-то большой, богатый кишлак и голову колонны обстреляли. Колонна встала, и пока головные БМП и "Шилка" обрабатывали зеленку, мы "зачистили " виноград, висевший прямо над нашей машиной. Улочка узкая, лоза тянулась с одного дувала на другой, за гроздьями даже не пришлось прыгать, достаточно было встать и протянуть руку.
   Всю операцию батарея стояла на открытом месте, на холме. Позиции наши были прямо у штаба операции, поэтому для нас все прошло гладко. Наш старший вычислитель, младший сержант, Ваня Тактаев, незадолго до операции ездил в Ташкент - вступать кандидатом в Коммунистическую партию. После Кунарской операции, боя в кишлаке Хара и последующих боев в Асдадабаде, Бар-Кандае, Асмаре и других городках и кишлаках Печь-Даринской долины, целую группу солдат и офицеров приняли кандидатами в члены КПСС. В Ташкенте, в торжественной обстановке их принимали, почти отпуск на три дня. И Ваня привез фотоаппарат "Смена-8м", благодаря которому, у меня сохранилось несколько фотографий той поры.
   Стрельба из закрытой позиции, боевое охранение, охрана штаба, наряды на генеральский ПХД, вся наша работа на той операции. Ну, и облазили всю округу. Ничего особо интересного - деревни все далеко, речка мелкая, считай ручей, мы туда почти и не ходили. Запомнилось, что Валерка Куандыков, в первый же день поверг всех в ужас, поймав какую-то змею - схватил ее и держал за середину туловища. Забавно, что она его даже не укусила. Наверное, тоже была в ужасе, как и все. Куандыкова змеи не кусали, не в первый раз он их ловил. После громкой, всеобщей ругани, он ее с неохотой отпустил. Добавив, по своему обыкновению -'Да нах нужно!', отбросил несчастную змею в сторону.
  Еще был там кустик забавный, прямо рядом с нашим орудием рос - какое-то растение с толстыми мясистыми листьями, на изломе из них вытекал густой млечный сок. И вот этот куст был весь облеплен палочниками, они прямо кишели на нем. Семь-восемь сантиметров длиной и какие-то полусонные, видимо от этого сока.
   Пофотографировались тогда еще. Забавно так вышло. Мы там поставили навес из маскировочной сети и стол. Стол сколотили из ящиков из под снарядов, вся наша мебель делалась из этих ящиков. Да и не только наша. Ящики те, были основным строительным материалом и пользовались большим спросом. И от вертолетной площадки к штабу надо было идти как раз мимо него. Вертолет доставил группу афганских военных, идет мимо нас афганский офицер. Мы ему говорим - 'Хобасти! Иди сюда, чарс дори?' Подходит и достает палочку чарса. Садится с нами, мы разговаривали в тени, Гинкель на гитаре играл, Игорь, из Фрунзе, осенник. Ну, покурили дури, и офицер этот пошел по своим делам. Ну, а мы стали фотографироваться.
   Все очень ровно так прошло и завершилось спокойно, вернулись в бригаду.
  Командир дивизиона прокомментировал начало новой операции следующими словами: "Операция будет легкая, нам делать ничего не надо будет - просто оцепим район, туда пойдут подразделения Народной армии и будут искать душманов. Как у нас в 37 году(это он подчеркнул)- 'Заходят в дом, собирайся Иван, и увозят. А мы будем стоять в оцеплении и на поддержке!' Далее инструкции-распоряжения по поводу сборов, безопасности на марше и прочее.
   Собрались, и в предрассветный час выдвинулись. Как правило, все операции начинались после наступления темноты. Редко в начале ночи, только если длинный ночной марш. Как правило, это был промежуток с трех до пяти. И утром, с рассветом, врага ждал сюрприз.
  Добрались до Лагмана мы легко, без происшествий, быстро проскочили - опасность обстрела на марше была, поэтому колонна двигалась с максимальной скоростью. Колесная техника шла вперемешку с боевыми машинами, для более эффективной обороны, в случае нападения, а скорее даже для более эффективного прикрытия беззащитной колесной техники. Кабины автомобилей и открытые кузова слабая защита от пуль. За нами ехал газон особистов, как без них. Честно признаться, за всю службу не видел ни разу особиста с близкого расстояния. Наслышан был, понятно, кто о них не слышал. А так даже и лиц не знал - хотя, не раз машина их за нами шла.
  Оно и к лучшему.
  Приехали и встали на прежнее место, привели орудия к бою, палаток не ставили, было еще тепло, поэтому ночевать собирались или на земле или на кузове.
  Очень спокойная была, неспешная обстановка. Офицеры нас не трогали, мы занимались на орудиях, отдыхали, никакой дерготни. Мы уже отслужили почти по полтора года, почти девять месяцев боевых действий не только закалили нас физически и морально, но, и пришло понимание, что от состояния оружия зависит наша жизнь, а не только выполнение боевых задач. Да и обслуживание орудий стали привычной работой, не вызывавшей особых проблем.
  Утром пошли к речке, когда поднимались, встретили разведчиков, они тащили какого-то деда к ПХД перевязывать, к бочке с водой. Местный дед, сухой, как ветка, с внешностью Хоттабыча. Случайно его задели, предплечье пуля прошила.
  Дед мирный - произнес тогда замечательную фразу - " И вы нас бьете, и душманы нас бьют, совсем нас мало осталось". Посмеялись мы тогда, заржали просто. Хотя, это скорее грустно. Ну, это же не нарочно, так получилось. Да и спасли же его, все по-честному. А мог и валяться ведь в камнях...
  Позднее, уже в глубине ущелья, в разбитой деревухе задержали такого же деда, но, с пистолетом. Благообразный такой дедок, ну, вылитый мулла, а может он им и был на самом деле. Так бровки делал домиком. Спецназовцы почти сразу его забрали, пока солдаты не испортили. Мы в ущелье шли с первым батальоном, который в Харе потерял пятьдесят два человека, поэтому пехота была очень жестко настроена. Но, об этом позже.
  После завтрака нам приказали чистить оружие. Оно уже было вычищено неоднократно до совершенства - перед каждой операцией проводится строевой смотр, на предмет готовности, и не дай бог у тебя что-то будет не вычищено или не подшито, или чего-то не хватит. Даже не представляю, что будет тогда, нам всегда удавалось все иметь в нужный момент, ну, или вовремя добыть. В такие моменты собирались даже расплющенные машинами котелки и фляжки, все шло в ход. В армии никто не стесняется, это один из первых уроков. Когда я пришел в третью батарею после карантина, в этот день комбат, капитан Старухин узнал, что деды носили носки от парадок каждый день, вместо портянок, и износили их. Что делать? Все очень просто, он приказал провинившимся сшить носки из портянок и покрасить чернилами. Всего делов. Потерял или украли пилотку? Пустяки - одевай каску, это ведь тоже военный головной убор. Все по уставу. У нас оружие было в порядке, поэтому, мы расстелили плащ-палатки, разложили оружие и приготовились слегка вздремнуть под это дело. Тем паче, что мы полночи просидели в боевом охранении, болтали, старослужащие. Где-то из-за горизонта уже замаячил дембель. А осенний призыв уже готовился к увольнению. Мечтали, как на гражданку вернемся.
  Расстелить мы только и успели. Старший лейтенант Ивановский дал команду " Первый взвод! Орудия отбой!" Мы сначала подумали, что слишком громко ржали и он решил нас повоспитывать. И начали выполнять медленно. Он, побагровев, заорал уже страшным голосом, что отметало всяческие другие толкования - это был действительно отбой. И тут же приказ цеплять орудия, грузить боеприпасы и выстраиваться в колонну. Запасной тягач со снарядами, и БРДМ ВУНА для огневой поддержки на марше и три тягача с гаубицами, вот вся наша группа.
   Выстроили колонну, местность холмистая, машина первого расчета с орудием была в верней точке. В это время навстречу нам дехканин гнал ишака с несколькими мешками грецких орехов. Естественно, ему тут же предложили угостить орешками всех присутствующих здесь шурави. Угощал, но, выражение лица его, напрочь опровергало вот эти вот легенды о восточном гостеприимстве. Ну, мы на такие мелочи не обращали внимания. И в этот момент первый тягач сорвался с ручника! И ухнул на несколько метров вниз вместе с гаубицей прямо по камням. Удачно, надо сказать, съехал. Тяжелая гаубица не дала машине перевернуться, но, лопнула рессора и грузовик не мог участвовать в командировке. Гаубица совсем не пострадала и мы ее руками вытащили через эти валуны на дорогу и прицепили за второй запасной тягач, его вел Эристави.
  До сих пор не могу понять, как мы эту тяжесть вытащили, нас не так и много было. Да вроде и не очень тяжело было даже, но, три тонны - это три тонны и через валуны, главное. Сняли несколько ящиков с запасного тягача, чтобы там мог разместиться расчет. Они взяли свои вещи и все, мы двинулись. Взводу было приказано присоединиться к бронегруппе для огневой поддержки первого батальона. Нам предстоял марш примерно километров пятнадцать вдоль русла реки.
   Проехали немного, километра четыре, было тихо. Денек нежаркий, градусов 25, солнце светило через мутную такую, тусклую мглу. Дорога шла вдоль пересохшего русла реки, а где то и непосредственно по руслу, а вода была в стороне, левее. Двигались мы от Мехтерлама, столицы провинции, в сторону населенного пункта Довлат-Шах, по правому берегу реки. Дорога свернула направо, мы объехали небольшую группу дувалов, они тут попадались довольно часто. Слева, на небольшой площади перед домами, в пыли играли местные дети, на нас ноль внимания. Было очень тихо. После поворота направо, дорога опять свернула влево и был небольшой участок прямой дороги. И тут раздались выстрелы. Характерная для душманов - частая стрельба одиночными, они экономили патроны.
   Впечатление такое было, что стреляли с нескольких сторон, но, пробоины в машинах были только по ходу колонны, стреляли, очевидно, два или три стрелка. При первом же выстреле мы сразу упали на дно кузова, и начали отстреливаться. Нашу машину задело, но, мы успели пригнуться и пули прошли выше, пробили кабину и выбили лобовое стекло. Водитель, Хаджимурадов, у которого очередь прошла над головой, съехал с сиденья вниз и дальше ехал почти вслепую, сидя на полу - но, надо было вывести машину из зоны обстрела. Закиров, Амир, наш командир орудия, выбил остатки лобового стекла, чтобы лучше было видно дорогу и говорил ему, куда рулить. Эристави, водитель запасного тягача, остановил машину и полез под кузов - так делают, когда едут в большой колонне с сильным сопровождением. Если колонна встала из за подрыва, пока отбивают атаку, водители, как правило, сидят под защитой бортов и колес. В нашей ситуации это было невозможно. Умар Магомедов притормозил, и с таким нескрываемым презрением ему бросил -'Эристави, ты чего туда полез?'. Можно по-разному относиться к чеченцам, но, их всегда отличало хладнокровие и стойкость в бою. Что есть, то есть.
   Эристави был очень растерян, да и на самом деле, дела наши были не очень хороши. Экипаж БРДМ в перестрелке не участвовал, как выяснилось позднее, у них были неисправны оба пулемета. Дали нам такое вот сопровождение. Могли хотя бы башней покрутить, сделать вид, что собираются стрелять.
   Все произошло в течение одной-двух минут - короткая перестрелка на ходу и мы выехали из зоны обстрела, все по инструкции, как учили. В первую машину тоже попали, к сожалению, стрельба была более точной- в расчете было двое раненых - Иван Жданов, наводчик орудия и Алиев Ясиб, орудийный номер. Их быстро перевязали, Закиров побежал помогать, поскольку третий боец у них на кузове, был в полуневменяемом состоянии от пережитого шока, от этой стрельбы и крови. Это был наш орудийный номер Аллабердиев Ильгельды. У нас на машине ехал связист с рацией, и Аллабердиеву пришлось уйти на первую машину, получается, он чудом пули избежал. Как я уже говорил, это был запасной тягач, с которого сняли четыре ящика снарядов, и полноценной ячейки на кузове не получилось(мы выкладывали ящики со снарядами на кузове в каре, чтобы внутри было подобие укрытия для расчета), поэтому первая очередь попала в ребят, в другом случае у них возможно был бы шанс. И наша-то машина от пуль не ушла, в Ходжу чудом не попало, и неизвестно, как бы все было, если бы Аллаберды с нами ехал. Судьба так сложилась.
   Расчет душманов был понятен - остановить колонну - били по первой и последней машине. К счастью, нам удалось прорваться.
   У нашего командира взвода, старшего лейтенанта, впоследствии, была еще одна подобная ситуация. В Кабул откомандировали десять машин с нашей бригады, два 'Урала' и восемь 'ЗиЛ-131' с нашей батареи. Не помню, было ли какое-то прикрытие, или они ехали с большой колонной, но, до Кабула добрались нормально. Туда везли снаряды для гаубиц. Говорили, что там был взрыв на артскладе, не знаю, насколько это достоверно, никакой информации о взрывах в тот период я не нашел. Обратно везли мины для 82 минометов и сборно-щитовой магазин. И в сорока километрах от Кабула, мы потом не раз видели это место, там сгоревшие наши машинки так и стояли слева от шоссе, догнали афганский автобус. Местные жители прятались в канаве, но, стрельбы не было. Как только колонна притормозила, что бы автобус обойти, начался ураганный обстрел. Все выскочили из машин на обочину, кто в чем - за десять минут до обстрела проезжали водохранилище и там искупались, жарко было очень. Олег Возняк только успел схватить автомат, выскочил в одних трусах - форма, документы и комсомольский билет остались в кабине, машина сгорела, позднее ему пришлось восстанавливать военный билет и комсомольский. Из комсомола, к счастью, не исключили, хотя и ругали за утерю. Первая и последняя машины были сразу подбиты и загорелись. Началась перестрелка, связи не было. Димид, один из наших водителей, на своем грузовике, каким-то чудом объехал по обочине горящие машины и они с со старшим колонны, старшим лейтенантом Ивановским вернулись за помощью. Танки подошли вовремя - когда уже патроны на исходе были. К счастью, все были целы. Но, когда уже бой практически кончился, Игорь Диасамидзе получил ранение в ту же ногу, что и марте. Он уже садился в машину, и - шальная пуля попала в ногу. Комиссовать Игоря хотели в госпитале - отказался, дескать, служить, меньше, чем полгода осталось, дотяну. Повезло, что никто не погиб, но, в бригаду вернулось четыре машины - три наших и один 'Урал'. Магазин сгорел, привезли только мины. Мы потом их разгружали на артскладе, смотрим- один ящик простреленный, открываем - пуля прямо во взрыватель попала, разбила пластмассовый корпус, весь механизм виден. Прапорщик Гойша спокойно так посмотрел - отставьте в сторону. Взведения не было, значит, не взорвется. Повезло.
   Пока выходили из зоны обстрела, Иван отстреливался вместе со всеми, потом патроны кончились, перезарядить автомат у него уже сил не было. Первую помощь оказали грамотно, но, подмога не пришла - связи не было, эвакуацию было невозможно организовать. Возвращаться тоже нельзя, надо было продвигаться только вперед, к батальону. Когда началась стрельба, Кошуба(мы были на кузове втроем, третий связист Мистрюков, с рацией) сразу начал отвечать, у меня был пистолет, в тот момент штука абсолютно бесполезная, я выхватил автомат у связиста, сказав ему, чтобы он вызывал подмогу по рации. А сам стал стрелять и тут же обнаружил, что после каждого выстрела автомат клинит - в магазине патроны были, видимо, залиты водой и позеленели. Эта окись не давала выбрасывать гильзу. Видимо, у меня был такой взгляд, что Мистрюков закричал- 'это не мой посумок!' Поменял магазин, но, бой уже кончился по сути. Было не совсем ясно, откуда били по нам. Первого момента стрельбы мы не успели заметить. Там была лесополоса и я стрелял туда. Но, Сергей при встрече, через много лет, с горечью сказал- 'вот ты забрал у меня автомат, а стрелял в посадку, а я уверен, что по нам били с горы.' Но, пули летели горизонтально - это было видно по пробоинам в машине и по характеру ранений у ребят, пули летели с небольшим уклоном, явно не с горы. Теперь конечно невозможно установить точно, да многое и подзабылось. И правильно я забрал автомат - я все равно без дела на кузове сидел - у наводчика штатное оружие пистолет Макарова, а связисту лучше было с рацией работать. Связи не было. Пролетающие вертолеты не реагировали на ракеты, да у них были свои задачи, получается, ракетами мы лишь обозначали, что колонна своя. Рация молчала.
  Колонна вышла к следующему населенному пункту. Там был изгиб речки, ее надо было пересечь, одна машина проскочила вперед и остановилась у деревни. Они видели, как люди с оружием побежали к домику на гребне. Остальные машины, тем временем, пришлось через речку проталкивать вручную. Очень быстро все машины с гаубицами перетащили - вода была быстрая но, неглубокая- по щиколотку примерно, немного измокли, не страшно, было тепло. Под скалой, у въезда в деревню была ровная площадка и скала служила естественным укрытием, машины остановились в мертвой зоне. Остановились, чтобы решить, что делать. Известняковые старые горы, невысокие, но, местами крутые. Надо было кому-то идти наверх и посмотреть, что там делается в деревне, и в случае чего прикрыть огнем. Мы, в запале, на адреналине, после перестрелки, вызвались с Куандыковым лезть на эту чертову скалу. Правый и левый склон у нее были довольно покатый, центр отвесный, под ним и стояли наши машины. Я взял автомат Жданова, подсумка у меня своего не было, сунул за пазуху два магазина, и мы полезли. Куандыков меня обогнал, и ближе к вершине из под ног у него посыпались камни. Я стал забирать влево, ближе к центру скалы и тут и у меня посыпались камни из под ног. Я сделал еще шаг влево, до вершины было уже три метра примерно и Куандыков исчез за гребнем. А у меня под ногами зашевелился камень, я на нем забалансировал двумя ногами, удерживаясь за валун руками. Вверх двигаться я не мог - там был огромный выпирающий вперед валун, за него я и держался. Назад - страшно. Я посмотрел вниз - снизу вверх на меня смотрели совсем маленькие (как мне показалось) командир взвода Ивановский и Умар Магомедов.
  Ивановский кричит - ' ты чего встал?'
  Умар, иронически - 'Он попал в затруднительную ситуацию'.
   Ветерком меня обдуло, адреналин спал, стало страшно - оглянулся на солнце, думаю, неужели крышка? Нет, думаю, не может быть. Зову Куандыкова, он то ли не слышит, нет его. Держусь за валун, камень под ногами шевелится, балансирую. Ситуация действительно, несколько затруднительная, и тут в меня из-за пазухи выпадает магазин с патронами, пролетает два метра вниз и падает точно на маленький камешек и покачавшись, замирает в равновесии. Охренеть, вот это номер! Позднее, я вспоминал тот момент и думал- любопытно, долго-ли он там еще на скале вот так лежал или быстро ветром сдуло. А тут и Куандыков появился, потерял он меня.
   'Че остановился?'- спрашивает.
  Я ему говорю:
  - 'Жан, не могу двинуться, возьми автомат, распусти ремень, подай мне конец и помоги выбраться.'
   Ну, так и вышло, подал ремень, спас он меня, вытащил. Мы вышли на вершину, тот домик без окон служил для укрытия женщин и детей. Они думали, может, мы их там всех убивать собираемся. А детей съедим. Никто оттуда и не высунулся. Поскольку, угрозы непосредственной не было, колонна пошла через деревню, а мы спустились с другого склона. И мы прошли. А БРДМ ВУНА, замыкающий, с двумя этими умниками, застрял.
  У этих двух баранов на БРДМ, помимо неисправных пулеметов еще и движок не тянул(это они так на операцию выехали). Остановились в двухстах метрах от дувалов, ждем. Видим, впереди, метрах в пятистах люди с оружием переходят реку, и тут, со стороны БРДМ застрявшего, раздаются автоматные очереди. Думаем, все, кранты, надо пацанов выручать. Старший летенант командует, отцепляем гаубицу, ставим на прямую наводку, наводим на деревню - если брдмщики погибли, то расстреляем все нахрен. А пока берем автоматы и собираемся идти навстречу. Во главе со старшим лейтенантом Ивановским, посмотреть, что к чему. Маленькая заминка - сразу из орудия крыть по дувалам или все же идти смотреть, что и как. К счастью, БРДМ в этот момент выполз из деревни.
   И мы двинулись дальше, уже без остановок. Бронегруппу догнали уже ближе к вечеру. Дорога была очень тяжелая и быстро добраться не удалось. Вызвали вертолет и погрузили раненых, это уже был крайний рейс, еле успели. Яша Алиев получил сквозное в ногу и почти без помощи, сам шел к вертолету, закурить только попросил.
  А Ивану было плохо, он был в сознании, но, глаз не открывал. Отстреливались они, лежа на спине с кузова, обстрел шел сзади по ходу колонны, пуля летела горизонтально, вошла в ногу, и, поскольку он почти лежал на спине, прошла в брюшную полость. Мы этого тогда не знали, когда его несли в вертолет, я увидел обширный кровоподтек в районе паха и понял, что ранение тяжелое. Тем не менее, его довезли до медроты, прооперировали удачно, он прожил еще несколько дней. Но, к сожалению, его погубил перитонит, развившийся после ранения. 19 октября Ивана мы потеряли.
  Настоящий русский солдат, мы вместе прослужили полтора года, с ним было не страшно и в наряд идти, и в караул, и в бой. Когда он был с нами, любая работа была по плечу. Такой хваткий был парень, все умел делать, на гражданке трактористом работал, а умел все. Пришлось, достали швейную машинку, форму нам ушил. Буквально все у него получалось. Такие хорошие чистые, честные люди в России живут. Как-то на привале мы отдыхали, на Асадабадской операции, он письмо невесте писал, на 'вы' к ней обращался, трогательно так, случайно я увидел, на одной плащ-палатке сидели.
  Рома Сайдахметов, водитель ГАЗ-66, отвез его домой.
  Пацанов забрал вертолет, а мы привели к бою орудия, позицию выбрал командир взвода, в центре бронегруппы. Справа были полуразбитые дувалы, видимо, был бой за эту деревню. Взвод стоял прямо на огородах, мы жрали местную репу, тыкву на ужин сварили. Утром, из развалин обстреляли лагерь, но, били не по нам, а по местным активистам. Одного задели в бок. Тут же по развалинам ударил 'Василек', а пехота помчалась прочесывать дувалы. Не нашли, понятное дело, никого. Прилетел вертолет, трое активистов занесли раненного в грузовой отсек, и попытались с ним улететь. Летчики их пинками и жутким матом выгнали под злорадный смех всего батальона. Идите, воюйте, типа. Ага, афганские герои.
  Группировка постепенно продвигалась по ущелью, пехота прочесывала населенные пункты, где-то поднималась в горы. Мы сменили несколько стоянок, когда кончились снаряды их стали подвозить вертолетами. Это было тяжело, поскольку от вертолетной площадки все приходилось таскать вручную на позицию - рельеф был очень сложный, плюс ручей, эта река пересохшая - с двадцатикилограммовой гранатой или ящиком не перепрыгнешь. Но, справились. Один раз пришла колонна с боеприпасами и провизией, так проще. В конечном итоге мы достигли конца ущелья дошли до горы Довлат-Шах, и в этом участке долины встали лагерем. Там было несколько деревень, где местные коммунисты пыталась установить советскую власть.
  Пошла такая размеренная жизнь - днем пехота могла пойти на прочесывание и мы тогда стреляли, а если этого не случалось, то, обслуживали орудия, и шныряли по заброшенным деревням, охотились на местный бесхозный скот. Иногда душманы подбирались к лагерю и начиналась потеха: близко они подойти боялись стреляли издали и им в ответ шкал огня из всех стволов.
   В этом ущелье собрались нешуточные силы - кроме нашего батальона пришла афганская рота, царандой, группа бойцов из недавно организованного батальона спецназа, который сначала дислоцировался прямо в бригаде, а потом переехал в Самархейль. В тот момент там были специалисты призванные на полгода из запаса, позднее стали спецназ срочниками комплектовать. С ними еще какие-то советники, в похожей форме. Да собственно, и сами спецназовцы были наподобие советников. В любом случае, они держались и выглядели, как офицеры, а не как запасники, даже из спецназа. Я с ними разговаривал, мы помогали им перебираться из нашего лагеря в Самархейль, они рассказали, что их призвали из запаса на полгода, потом должна быть замена. Звания разные, обязательное условие - знать хотя бы один местный язык, лучше несколько. Довольно все взрослые для солдат - никого моложе 35-40 лет я там не видел, мы в сравнении, как дети были. Стреляют, понятно, из все видов оружия, водят все виды транспорта и срочную проходили в войсках спецназначения. Про Рембо мы тогда и не слыхивали, и смотрели на них, как на высшие существа.
  Надо сказать, пехота свое мнение довольно быстро поменяла на скептическое - спецназ этот начал выполнять задачи, не зная местной специфики, и несколько раз попадал в тяжелые ситуации, наши ребята их вытаскивали. Оговорюсь сразу - мой рассказ не претендует на истину в последней инстанции, так слышал, так видел, так запомнил. Потом, много лет спустя, я узнал, что это были бойцы отряда спецназа КГБ 'Каскад'. Ну, и как водится за сотрудниками спецслужб, в разговоре с рядовыми они напустили тумана.
  Новые люди были особенно заметны, когда приходили на ПХД получать пищу. В очереди стояло множество незнакомых. Спецназеров было видно сразу, тогда у них была особенная форма - такие бежевые горки, берцы и шапочки с козырьком типа афганок. Афганок у нас еще не было, летом ходили в панамах, зимой в пилотках, а если холодно - в зимних шапках. Диссонанс вносили пожилые(как нам тогда казалось), сорокалетние мужчины в форме рядовых, в ватниках, как и мы, кто-то даже носил гранатометную перевязь. Вот это было совсем непонятно. Пока один из них не подошел к нам и не спросил, есть ли кто-то из Москвы.
   А из Москвы был я. Так мы познакомились, и все стало на свои места. Это были советники царандоя - офицеры из МУРа, в основном, из подмосковных городов. Группа, десять человек, капитанов и майоров, командир полковник и старший лейтенант переводчик. База у них была в Мехтерламе, ну, и командировки, куда понадобится, в пределах провинции, видимо, я не расспрашивал. Они должны были налаживать работу местной милиции - царандоя. С нами было трое или четверо, они с пехотой взаимодействовали и жили у них, рядом с БМП палатку поставили. Виктор, так звали того капитана, рассказал про олимпиаду, про похороны Высоцкого, московские новости воспринимались, как новости с другой планеты, мы уже глубоко погрузились совершенно в другую реальность с ежедневной и еженощной стрельбой, тяжелой работой, полевой жизнью месяцами на открытом воздухе, ночевками, в лучшем случае, в палатке. Даже казарма вспоминалась, как что-то призрачно уютное, и уже не очень реальное. По поводу Олимпиады у нас ходила шутка, что у нас тут тоже проводятся соревнования по горно-стрелковым видам спорта.
  Однако, не только мы втянулись в боевой ритм. Душманы осмотрелись, что мы долго стоим на одном месте и подтащили миномет.
   В тот вечер нам рано дали отбой, поскольку в три часа ночи мы должны были поменять позицию - развернуть батарею в другую сторону и провести ночную стрельбу по каким-то целям. Глаз еще не сомкнули, светло было - раздались взрывы. После первого все подскочили, непонятно, может самоподрыв? Вторая мина внесла ясность, причем, боеприпасы были у них разные, часть фосфорных. Мы открыли огонь почти наугад - корректировщиков не было и было понятно только направление, откуда прилетало. Естественно, что мы никуда не попали, но, и душманские снаряды упали на окраине лагеря и никого не задело, единственное, тем солдатам, что подобрали те светящиеся, фосфорные осколки, стало плохо. К счастью, все обошлось.
   На следующий день, враг не стал дожидаться сумерек, душманы стали бить из миномета прямо среди дня, часов в пятнадцать, положили несколько мин и уже точно на середину лагеря. Мины летели с таким специфическим шелестом, как птица крыльями машет, потом взрыв, мы падаем под станины орудий. Один солдат из пехоты был ранен, у нашего тягача пробито колесо. Позднее, выяснились пикантные подробности этого ранения. Ранен был боец первого батальона рядовой Бегун, в начале обстрела он побежал прятаться за дерево. Между нашей пехотой и афгацами стояло толстое такое дерево. И как только Бегун забежал за дерево, догнал его осколок мины и вонзился в самую выпуклую часть тела.
  Такие вот каламбуры случаются на войне.
  Пришлось окапываться в полный профиль, а вечером, группа корректировщиков забралась на гору, и при следующем обстреле душманский миномет был уничтожен. Били они с вершины горы - из деревень, как правило, старейшины не разрешали стрелять, иначе могло нехорошо получиться с кишлаком, когда наша ответка прилетит.
   Как-то ночью выхожу на боевое охранение - каждое подразделение выставляло посты, независимо от расположения и все кроме водителей несли службу. Мы стояли рядом с разведчиками, соответственно, рядом посты, там были знакомые ребята, еще с карантина. Собственно, почти за полтора года службы у меня почти во всех подразделениях были знакомые. Вижу, у их машин какая-то движуха. Подхожу ближе - у бмп какая-то хрень, тела, прикрытые то ли соломой, то ли не пойми чем.
   - 'Че это, пацаны?' -
  'Ааа, взяли двух пленных!'
   Смотрю - один постарше, усатый брюнет, второй молодой, рыжий, веснушчатый, белокожий, стрижка под горшок. Оба слегка помяты. Один из охранников, знакомец мой, парнишка из карантина, Витя Мелешко вроде фамилия его.
  'Да, - говорит, - душманы. Мы, в засаде сидели, в дувале, они идут, с оружием, смеются... Ну, взяли их. Чтоб не орали, пришлось носки в рот им засунуть, больше тряпок не было.'
  "Ээээ - душман?"- спрашиваем, в ответ ихнее ублюдочное - гыр-гыр-гыр - душман.
  "Ага, гад, душман!' И серия звиздюлин. Но, по доброму так, нас-то сразу бы резать на куски стали. Снова задаем тот же вопрос'
   -' душман? '
   -'Гыр-гыр-гыр-душман ! '
  -'Ну, ты сука, душман!'
  И опять серия пинков. После третьего вопроса они уже стали блеять- что они вовсе не душманы - 'нист душман!'
  Не душман, только с оружием бродили, ночью, в зоне боевых действий. Надоело потом их пинать. Тут и смена подошла, я пошел ночевать.
   А утром, захваченные бандиты уже говорили по-русски - за дело взялись специалисты из разведроты. По щелчку они говорили разные забавные фразы, единственно пристойной из которых была - ' Слава советским разведчикам дембелям! Ура! Ура! Ура!'.
   Чуть ближе к полудню привели благообразного дедка. Опрятный, чистенький, сухощавый такой дедок, полностью седой, белобородый, почтенный. Мулла может быть даже. С пистолетом ходил, старая сволочь. Не знаю уж, как его прихватили, возможно, местные сдали. Поставили его рядом с этими уродами, а они в тот момент притворялись, как без чувств, но, когда его увидели, приободрились. Сразу, главное, очнулись. Он что-то их начал спрашивать, они молчат, ученые уже.
   Ему тоже показывают, молчи, мол, гад старый. Он не обращает внимания и получает хорошего пендаля от одного из славных разведчиков-дембелей. Не привык старичок к непочтительному обращению, такое изумление было у него на лице. Поворотился он назад и наткнулся на совершенно невинный взгляд голубых глаз, дембель там был такой голубоглазый, с улыбкой людоеда. Если правильно помню, Лазаренок по фамилии. Все присутствующие заржали.
   И в это момент прибежал один из спецназеров, стал орать, что вы делаете, это ценные пленники. Туманно намекнул на трибунал, но... Если они такие ценные нехрен было спать, сами бы брали их, сами бы и охраняли, а повредили их разведчики при задержании. Деда увели сразу, пришел советник, что бы присмотреть за пленными. Душманы ему сразу стали жаловаться, типа лучше бы нас сразу расстреляли, чем такие унижения терпеть. Подумаешь, пара оплеух и выучили русский язык, пригодится в жизни. Мы смотрим, советник деликатно промолчал, будто и не слышал жалобы той. Думаю, он на нашей стороне был, просто не положено пленных портить, служба такая. И почти сразу их увели, так как на передовую прилетел комбриг, руководить боевыми действиями непосредственно, ну, и захотел пленных допросить. Не знаю, что там говорил дед, а эти два красавца сразу выдали комбригу - 'Слава советским разведчикам-дембелям!' Комбриг только и сказал - ну, вот, уже обработали...
  Я только раз вблизи комбрига видел, во время срочной, но, одно точно могу сказать - на редкость выдержанный командир.
  Эти двое оказались действительно ценными, родственники одного из главарей местных банд. Не знаю, чем там кончились переговоры, не видел больше этих двоих, наверное, в Кабул отправили или еще куда. А может, кокнули.
  День за днем так все тянулось, мы далеко оторвались от бригады и было сложно доставлять боеприпасы и, особенно, продукты. Колонны уже не решались пускать, видимо, наш печальный опыт тоже сыграл и все доставляли в основном вертолетами. Группа была не маленькая, жратвы стало заметно меньше. Стоим как-то в очереди на заготовку, в этот момент в окно кунга высовывается начальник ПХД, чудовищно толстый прапорщик, по кличке Бегемот, и мы ему таким тоненьким, заискивающим голоском - товарищ прапорщик, что сегодня на ужин? Он грубо так отвечает - манная каша! Я Куандыкову говорю - глумится, гад.
   А оказалось, и правда, манка, правда на воде. Но, все равно было вкусно. Как один спартанский повар сказал царю гурману - ' чтобы жрать эту похлебку, надо выкупаться в Эвроте, а перед этим целый день сражаться. Тогда оценишь этот вкус' С нами так примерно и происходило, купались только в другой речке. Манка зашла на ура. Хлеба вот было маловато.
   Батальон регулярно выходил на прочесывание, так назывались тогда у нас боевые действия в горах и населенных пунктах. Прибыл командир батареи, капитан Язвицкий, чтобы руководить группой корректировщиков. Видимо, и душманы начали стягивать к этим деревням силы, на одной из зачисток роты встретили серьезное сопротивление, и батальон вернулся и довольно спешно, бой шел недалеко от лагеря. Комбат прибежал на позицию и начал командовать огнем сам, били по целям, которые он запомнил при отходе. Видно было, что он не то, что напуган, но, нервничал и очень зол, что в горах был он, а не мы. И зол он был именно на нас. Ну, постреляли мы, все утихло, через день комбат убыл ко второму взводу.
  Вся округа была зачищена, местные жители разбежались по окрестностям, то есть ближайшие к нашему лагерю деревни и мельница, стояли пустые, вокруг бродил бесхозный скот. Вот эти брошенные жилища являлись результатом психологической обработки духовенством местного населения и плюс и тактики ведения боевых действий - они делали засады или в деревнях или в непосредственной близости к ним. Жители убегали, а после боя их жилища практически превращались в руины. Но, тем не менее, видимо, далеко никто не уходил, и как только была организована раздача гуманитарной помощи в виде галош, самой любимой афганцами обуви, сбежалась куча народу. Забавно, что в толпе дехкан затесался странный какой-то субъект, даже с виду он не тянул на крестьянина - сытый, откормленный, здоровенный мужик, откровенно холеного вида. Типичный богатей. Понятно, что галоши для него не были предметом первой необходимости. Тут его и зацапали. Возможно, его вычислили как раз царандоевские советники. И он попал уже не в разведроту, а в первую роту, ту самую, которая понесла страшные потери в Асадабадской операции. Видимо, его там оставили офицеры до того, как отправить на допрос, но, пехота решила по-своему.
  Допрос начался прямо здесь и сейчас. Куандыков, который был всегда в курсе всех дел, прибежал, и говорит - там душмана взяли и допрашивают. Пошли смотреть. Я сначала отказался, лень было идти. Он говорит, переводчик его такой палочкой по голове бьет и спрашивает. Ну, раз палочкой... Пошли посмотрим.
   Народу уже прилично собралось, два царандовевских советника из Подмосковья, тоже там были. По какой-то причине пехоте возомнилось, что этот мужик был в Харе и один ему яростно кричал в лицо - помнишь, сука, Хару? Он просто к какое-то исступление впал и стал его метелить почем зря, хоть и не очень умело. Это была просто истерика. А душман молчал. Скорее всего, даже не понимая, что от него хотят, и это еще больше распаляло окружающих. Его стали бить всерьез. Этот истеричный парнишка, заставил механика завести БМП, машину завели, и стал подсовывать связанного пленника под гусеницу, чтоб напугать. Жутковатая сцена. А между делом душмана дружно пинали ногами. У одного из советников были ботинки 45, минимум, размера.
  В этот момент опять прибежал боец спецназа. Или офицер, там понять было невозможно, все призванные из запаса, взрослые мужики, знаков различия не носили, понять кто офицер, кто нет, было сложно. Он стал ругаться, что, дескать, не имеете права бить пленных, на что ему был отвечено, что наших вообще режут на куски, и знает ли он, что такое красный тюльпан? Наверное, он знал. Но, в отличие от наших ребят, которые воевали с 4 января, он и месяца в Афгане не пробыл, это была одна из первых командировок отряда 'Каскад'. Он поступил мудро, ушел, и тут же прибежал офицер первой роты, не помню кто, возможно капитан Косинов, его я знал в лицо. Мгновенно порядок был восстановлен, а часовой даже получил по шее и ему был обещан трибунал. А пленного забрали спецназовцы.
  Через час примерно, его повели на допрос к комбригу. От его холеного, румяного вида не осталось ничего. Конвоир вел еле живого, с землистого цвета лицом, человека, каждый шаг которого, доставался с трудом. Этот офицер из пехоты сопровождал конвойного, ругался страшно на него, что пленного не уберег. Собирались, видимо, его в Кабул отправить, а как его теперь такого... С другой стороны, его же в зоне боевых действий задержали, споткнулся, может, на камнях.
   Старший лейтенант Ивановский, наш командир взвода, глядя на него, веско так сказал: да, что попало в руки советскому солдату, то, пропало. Глубокая мысль. Я только не понял, осуждал он советского солдата или одобрял, в этой ситуации.
   Однако, осень набирала обороты. Пошел мелкий дождичек, а отъездом и не пахло. Мы уже готовились зимовать, вырыли землянку. Не в три наката, конечно, но, спустившись вниз можно было стоять почти выпрямившись. Строительного леса не было(да и вообще никакого) и мы использовали доски и ящики от снарядов.
  Сделали лежанку на два места, больше и не надо, все равно один всегда на охране, водитель ночует в кабине тягача. Поставили рядом со входом печку -кипятильник, жестяную, что-то среднее между буржуйкой и самоваром, но, из очень тонкого листа, и зимний домик был готов.
  Тут еще с нашим Аллаберды случилась незадача - заболел у него глаз. Вроде, что-то попало в него, трет и трет. День не проходит, второй - смотрим, веко нижнее оттянули, а там какой-то типа нарост снизу не на глазу а как из под глаза что-то растет. Чужой!(к счастью не знали мы тогда о чужих) Увезли, короче, его на вертолете. Ну, увезли и увезли, в госпиталь вроде, в Кабул. Мы уже и не знали, что думать, как вдруг , уже после Нового года, точно так же мы были где-то на операции, вроде в Кунаре, прилетает вертолет с каким-то грузом и из него выскакивает Аллабердиев и бежит к нам. Вот радости было. Че, говорит он, в лагере сидеть. Оказалось, у него какие-то там глазные зубы начали куда-то там не туда прорастать, ему их и вырвали, зачем церемониться. Мало того, что он по-русски еле лопотал, так теперь, без шести зубов еще и шепелявил. Ничего, дома золотые себе справит, ему же лучше. Повезло.
   Помимо всех боевых действий произошли на этой операции два незабавных случая, к счастью, они обошлись без жертв. Первый - рано утром наш самолет провел атаку на штаб операции. Непонятно, в чем была проблема, но, ошибся корректировщик, указал неправильные координаты. А летчик слепой или сверху не видно ничего? Сначала делал виражи, потом боевой заход и две бомбы упали под гору. Мимо. Делает второй, все разбежались и залегли, командование пытается связаться с авиацией, но, видимо, не так быстро. Бросает еще две бомбы прямо рядом с расположением, на то место, куда буквально поздно вечером пришли грузовики с боеприпасами. Старший лейтенант Примаков приказал их сразу разгрузить. Наши ребята ворчали, вечером лень было, но, потом говорят, вот, хорошо, что разгрузили. Прав был лейтенант. Да командир всегда прав! Прапорщик Сатаев, комсорг дивизиона был ранен. К счастью, не фатально и месяца через два он вернулся. Дорого ему обошлась квартира в Уфе. Которую ему обещали, когда агитировали поехать в ДРА. Дескать, отличная должность, освобожденный секретарь, вернешься, получишь квартиру. Да, квартирный вопрос остро стоял не только в Москве. Он приехал в бригаду, а бригада в Тора-Бора, мы это место называли запросто -Турабура. Жара безумная, спрятаться можно только в тени грузовиков. Воды набрали в каком-то круглом водоеме, других не видно было, водоем оказался водопоем для скота, вода воняла овцами. Но, делать нечего, пить-то хочется. Почти всю канистру выпили. И тут как раз появился наш комсорг, прапорщик Сатаев. Большунова отправили в отставку, не знаю уж, чем он там дальше занимался, его не видно, и не слышно стало. Ну, валялся в палатке, смотрел на себя в зеркальце и челочку поправлял- видел как-то его за этим занятием. Ну, слышно-то может его и не было, он, а сам он слушал. Работа такая.
   Прибыл наш новый комсорг в бригаду, а бригада на операции, он к нам и махнул, чтоб посмотреть, как там комсомольцы помогают афганским братьям. Жара, воды не капельки, он был в шоке. Новоиспеченный прапорщик, гражданский по сути, человек, еще не знал, как с нами себя вести. Сидел на станине, на раскаленную-то особо и не присядешь и жаловался, что дескать, дома привык два раза в неделю в баню ходить. Будет, будет тебе баня. Ну, и вот, добровольца свой же осколок задел. Да, а командующий операцией генерал дал приказ сбить самолет, если он сделает еще заход. Но, к счастью, третьего не было, то ли связь пробилась, то ли корректировка сообразила, что все не так пошло.
  А второй случай был уже с нами, как-то под вечер ко мне пришел земляк из советников, Виктор. Они ходили где-то с пехотой на прочесывание и притащили мешок грецких орехов, предложил немного отсыпать, угостить нас решил. Орехи хорошие были, крупные с тонкой скорлупой, у нас в России таких не бывает. Пришли на БМП, стал я только отгребать в панаму, вдруг раздался жуткий совершенно шелест, не тот, когда мины летят, и сразу чудовищный разрыв на другом берегу, но, тем не менее, в опасной близости от нашего лагеря. Все упали на землю, я еще горсть орехов загреб и помчался к орудию. Через пару минут дали отбой - это корректировщики реактивной батареи что-то напутали, счастье, что по лагерю не попали. Просто повезло. Да, а потом еще мы наблюдали, как минометчики развернули свой 'Василек' и открыли огонь, не знаю уж куда, ну, куда - куда приказали. Просто вторую или третью кассету перекосило, что-то щелкнуло у них, и пошел легкий дымок. Расчет бросился врассыпную, мы далеко были, но, все равно напряглись, могли осколки и долететь. Да и сама ситуация. В январе, при штурме Талукана у минометчиков уже погиб расчет - было двойное заряжание, и миномет взорвался, несколько человек погибло.
  Жрать хотелось, а паек все сокращался, мы ходили в развалины на промысел. Как-то на мельнице зацепили кукурузной муки, решили кашу сварганить мамалыгу, но, получилось говно. Без масла сложно приготовить что-то путное. Выкинули и больше не экспериментировали. В брошенные эти деревни мы ходили каждый день, да и не только мы, там терлись и афганские активисты, и сорбозы. Хотя, нам-то это запрещали. Кто что там делал, мы просто смотрели, а некоторые особо одаренные из пехоты стреляли в бродивший вокруг голодный скот. Переходить через бурлящую реку надо было через узкий мост без перил. Я не мог там сам проходить и все время за кого-то цеплялся, высоко, страшно было смотреть вниз. А потом мы нашли переход в низине по камням, мимо мельницы. Там тоже можно было прилично гробануться, но, мне уже было не так страшно. Как-то утром пошли мы в развалины, было нас несколько человек, не помню остальных, но, Серега Мистрюков и Куандыков, точно были. Перешли через реку, смотрим домик - подходим - дверь закрыта изнутри. Серега бьет своим 44 размером и дверь отлетает, мы заходим. Наверное, это был глупый поступок, малоопытных в прочесывании артиллеристов, но, нам повезло - дверь не была заминирована. В домике было две комнаты, и пахло человеческим духом, воздух спертый, было впечатление, что в помещении спали люди. У двери в углу стояло ружьишко. Не бур и не современный винтарь, а какая-то кремневая переделка. И Серега ее сразу схватил, трофей же. Напротив двери было окошко, без рамы, достаточное, чтобы пролез подросток. Во второй комнате угол был занят пышной копной какой-то тонкой травы. Никакого движения. Кто-то слегка, осторожно, потыкал в копну штыком - никого. Наверное, правильнее было дать очередь, но, что-то нас удержало. Может, он через окошко ушел. Ну, и мы вышли на улицу. Я часто вспоминаю, этот домик, и мне кажется, что кто-то все же там сидел. Пехота бы сразу его прострочила, а мы не привыкли вот так. Ну, разошлись по-хорошему, никто не погиб в этот раз. Лучший бой тот, который не состоялся, как говорится.
   Мы пошли дальше, а Мистрюков, побежал в лагерь, сжимая в руках трофей. Сомнительно, что душман так вот соскочил, бросив оружие. Хотя, может он в окошко вылез и сидел там под стеной мы не проверяли, даже в голову никому не пришло.
  Идем по деревне, вдруг шум в одном из домов. Останавливаемся, смотрим. И вдруг, из двери выходят два гражданских афганца с оружием через плечо. Доли секунды смотрим друг на друга, потом я выдергиваю из за спины и вскидываю автомат, патрон в патроннике, предохранитель снят. Доли секунды, я вижу, как в замедленном кино, на из лицах появляется ужас, один в немом жесте поднимает руку, чтобы защититься, для слов уже нет времени... И тут же раздаются русские голоса и из двери выходят наши пацаны из пехоты. Все выдохнули. Как в кино. Ничего вроде бы не произошло, но, этот момент мне потом много лет снился в разных вариантах.
   Вскоре, как-то вечером, дали приказ собирать вещички, но, незаметно, чтобы афганская рота и патриоты не разбежались после нашего ухода. Отъезд намечен на четыре утра.
   Посреди капонира выпирал огромный валун, который мы так и не смогли выворотить, когда рыли окопы. И когда мы стреляли прямой наводкой при нападении на лагерь, откатом орудие отбросило прямо на этот валун. И погнуло стопор станины. Мы не смогли орудие отбить как положено быстро. Все собрали, погрузили, а по стопору пришлось лупить кувалдой. В четыре утра! Афганская рота почуяла недоброе. Наконец, разогнули стопор, привели орудие в походное положение, подцепили и выстроились в колонну. Афганцы, плача, бежали за нами, и, несмотря на приказ не брать, на все машины понацеплялось по двое-трое этих ссыкунов. Самое смешное, что остальные побежали верхом, по горным тропам и к месту следующей стоянки пришли раньше нас. И куда-то скрылись потом. Вообще, то есть, разбежались. На хрен им была нужна эта деревня, без нас они и не собирались ее удерживать. Местных коммунистов наверное вырезали.
   Советники из Мехтерлама мне рассказали такую историю - когда группа прибыла в город их встретил местный спец, показал, где они будут жить. Жить им предстояло в особняке, бывшей резиденции охранки Дауда, а потом и Амина, место, где прежняя власть пытала и убивала людей. И он им говорит:
   - Вы будете много-много отдыхать.
  - А ты что будешь делать?- его спросили прямолинейные наши милиционеры.
   - А я тоже, скромно сказал он.
  Да, но, работать все же пришлось. Подоспел урожай, надо было убирать хлеб. Душманы запретили местным жать. Ну, наши посовещались и решили организовать уборку урожая. И урожай убрали, в поле сидел душман, его заодно и кокнули.
  На следующе утро, еще до завтрака, пока все умывались, а там в стене было такое окошко, типа бойницы, просовывается рука с пистолетом и начинает шмалять куда не попадя. К счастью, никого не задело. Одновременно, в город вошла банда, частично на конях, остальные пешком, начался бой и штурм этой резиденции. После вселения, советники ее укрепили, как могли, оказалось , не зря. Пока патронов хватало, там можно было вести оборону. Несколько часов отстреливались, а банда на конях скакала, на хер им эти кони при штурме здания, не понимаю, традиции наверное чтут.
  Подмога подоспела вовремя, нечастый случай, надо сказать. Наши танки встречали почти со слезами на глазах. А душманы, кто успел, ускакали, вот и кони пригодились. Так, что судьба коммунистов в Довлат Шахе, представлялась не очень завидной.
   На стоянке мы поставили небольшую палатку, афганскую, которую мы еще в Нахрине, трофейную взяли, дождь шел мелкий но, упорный. И меня отправили рыть окоп. Почва легкая была - песок, но, мокнуть не хотелось, тем более, что утром мы собирались уезжать, окоп скорее всего имел воспитательную цель, но, почему я? Смотрю, справа от нас танк, а в нем мои друзья, из роты моего земляка Славы Поморцева. Саня Келлер, Витя Букреев и Юра, из Воронежа, не помню фамилию, к сожалению. Славы самого почему-то не было на этой операции. Поздоровались, поговорили и решили покурить дури. Залезли в танк, задраили люки и взорвали два маленьких косячка вчетвером. В башне они произвели мощный, усиленный замкнутым пространством, эффект. Поболтали, обсудили службу, сначала ржали, потом стали крутить башней, но, я решил выбраться наружу.
   Это был даже не чарс, а шала, Букрей нашел в каком-то доме под стрехой. Но, шибануло конкретно. Келлер стал башню поворачивать, а Букрей уцепился за боекладку, повис на ней горизонтально и кричит - я никуда не поеду. Смешно, ржем. Клин затвора я у них не смог с первого раза открыть, очень тугой, а самое главное - он у них открывается движением рукояти в горизонтальной плоскости, а у нас его надо толкать вверх и вперед. Салаги наши тоже на рукояти клина висели, как сосиски. Да, надо и научиться, и привыкнуть, и сил набраться.
  Стал я выбираться, танкисты открыли люк, я схватился за края и стал подтягиваться, в этом момент Букрей говорит: я вот раз так тоже вылезал, а мне люком как дало по рукам, часы разбились. Я тут же отпустил руки и спрыгнул вниз. Часов у меня не было. Не бойся, они говорят, не упадет, я берусь с опаской за край, уже на измене, а кто-то продолжает, а вот одному у нас так люком рубануло, все пальцы поломал. Я уже и перестал карабкаться. Нет, но, ты не бойся, лезь, ничего не будет. Гады, они меня подкалывали, походу, своими танкистскими шуточками. В конечном итоге они меня подсадили, и я выбрался на броню, но, это было еще не все. Стоял на гусенице, и казалось, что земля где-то далеко и прыгать было страшно. Да прыгай, тут невысоко. Да я вижу, что невысоко, только земля далеко. Лететь долго. Ну, кое как спрыгнул, пошел к своим. Меня там уже обыскались, но, как-то обошлось. Да и что бы мне сделали? А в палатке у нас был гость, неприятного вида солдат, с татуировкой на кисти 'Авган'. Думаю, что за олень. С кем-то он беседовал из наших туркмен и скоро ушел. Оказалось, это известная фигура в первом батальоне - белудж по национальности, свободно говорящий на фарси, переводчик. Солдат, родом из Таджикистана, у которого родственники в Афгане были. Он только переводил, и, отправляясь в горы, принципиально не досылал патрон в патронник. Офицеры через него крутили торговлю с местными. Мерзковатая, даже на вид, личность, о нем еще будет разговор.
  Утром тронулись дальше, было еще две стоянки, без происшествий особых, никто не хотел нападать на такую здоровенную колонну, тем более, что мы возвращались. И так уже надоели, видать.
   Приехали к штабу операции, там встретились со вторым взводом, обменялись впечатлениями, они рассказали, как их бомбил наш самолет и поделились с нами жратвой. Мы-то голодные приехали, как собаки, похудели, че уж там. Они нам бутерброды с таким классным салом - их ставили в наряд на штабную кухню, а там генералов кормили, пайка была отличная. Плюс наши ее и охраняли, кухню эту. А кто, что охраняет, тот, то и имеет. Не голодали пацаны.
  Долго не получилось нам пообщаться, построил комбат батарею и объявил что все возвращаются в бригаду, а второй взвод, который был на охране остается продолжать операцию. Придается, для поддержки, отдельной парашютно-десантной роте. Ага, думаю, а во втором взводе, наводчик заболел, как мы узнали уже, Серега Раскевич, занемог. Переусердствовал на кухне. Ну, не буду на него наговаривать, Серега отличный парень, мы с ним дружили, хотя и был у нас раз конфликт. Но, в этой ситуации он нас первым угостил краденым салом. У генералов украл, а нас накормил. Закиров, мой командир мне тихо так говорит - наверное ты пойдешь. Да, скорее всего, отвечаю. Комбат меня всегда выделял, и мы это знали. Так и вышло, Язвицкий вызвал командиров, поставил задачу на марш. Амир, возвращаясь, с кривой усмешкой мне сказал - иди во второй взвод.
   Ну, мне долго собираться не надо, взял котелок, кружку, ложку, автомат Ивана и так со мной был. И пошел. До прихода пополнения, оружие Жданова было закреплено за мной. По штату у наводчиков были ПМ, много ли из них настреляешь. Надо сказать, не так часто мы стреляли и из автоматов, не наш это калибр, но, лучше иметь оружие в нужный момент. Ученые уже.
   Наша маленькая колонна дошла со всеми до Мехтерлама, остановилась, пропустила бронегруппу, и поехали куда-то налево. Замыкающая машина остановилась, спросила не требуется ли помощь? Мы попросили закурить.
   Я ехал в кабине, редкий случай. Магомед Умаров вел машину. Движок у него, если газануть, начинал стрелять с ужасным грохотом. Местные дети подбегали, попрошайничая, после переговоров Магомед начинал газовать и пацанва в ужасе разбегалась, а мы ржали. Много ли надо для веселья.
   Проехали через город и поднялись на высоту, там было два холма, разделенные впадиной, которую можно было обойти по дороге. На одном, справа, стояла афганская батарея 76мм пушек, а левая горка была наша. Там уже были парашютисты и танк с нашей бригады из первой роты.
   Ну, что сказать, десантники приняли нас, как родных. У меня вообще, возможно потому, что я не служил в ВДВ, сложилось о них очень хорошее мнение. Я понимаю, что порядки там очень жесткие, но, и задачи перед ними ставят такие, с которыми не любой справится. Несмотря ни на что, это самые открытые, честные и по-дружески настроенные парни. Мы сразу все перезнакомились, в основном мы были одного призыва с ними. Хотя, у парашютистов были бойцы молодые, у нас был один призыв - мы все прослужили полтора и в Афгане почти год. Эта рота участвовала в операции по взятию Кабула под контроль в ту ночь, когда штурмовали дворец Амина. Много они порассказали про те дни, была и неразбериха, и несогласованность в ночном бою, чуть своих не побили, но, обошлось. Залезли они под утро в какой-то особняк с бассейном, стали умываться, чуть ли не портянки стирать, потом оказалось , что это какое-то посольство, пришлось освободить территорию. Солдатская байка. Любопытно, писали об этом в иностранной прессе?
  Закорефанились мы там с водилой 66-го, он курить хотел, угостили 'Донскими'. Я его на автомате спрашиваю, а есть что забить? Есть говорит, и дает мне палку чарса. Ну, с тех пор у нас был вопрос с дурью решен, а у него с сигаретами. На следующий день десантура поехала на операцию - местный царандой обнаружил душманский караван, который благополучно был уничтожен, а груз изъят. БМД вернулись груженые орехами - грецкими и кедровыми. Половину груза, естественно, забрал царандой. Сложно сказать, был ли тот груз душманским... Но, орехов надолго хватило. Мы их жрали не останавливаясь, невзирая на расстройства кишечника, к этому уже все привыкли. Десантники были очень довольны нашей стрельбой, сказали, что их артиллерия не так точно бьет, похвала была лестная.
   Через пару дней после нашего приезда вдруг прилетел вертолет. Нет, это был не волшебник. А намного лучше. Из вертолета вышел прапорщик Федоров, начальник ПХД дивизиона.
  Оказалось, мы там за временем не следили, уже 19 ноября, у нас праздник, День ракетных войск и артиллерии. И в бригаде про нас не забыли, прислали мешок консервов и сигарет. А командиру взвода Ивановскому, алкоголь, видимо. Ловким движением руки прапорщик Федоров выхватил из мешка две банки и они куда-то ушли. Как потом выяснилось, это были единственные банки с тушенкой, остальное был рис и перловка с мясом. И на том спасибо, товарищ прапорщик, мать Тереза 66 бригады. Вечером мы дали салют осветительными снарядами, толку от них все равно не было, возили, как балласт. На позицию пришли офицеры десантники, посмотреть на наше мастерство. Толстенький майор похвалил - 'Хороший веер, сгущенный!' Эх, нравятся мне эти толстенькие майоры, знатоки вееров...
  Как-то утром я стоял в боевом охранении, смена перед рассветом, охранение оканчивалась с подъемом. Но, до общего подъема уже можно было без особого рвения - все было видно хорошо, подобраться к лагерю было невозможно. Смотрю, приятель мой из десантуры уже проснулся, и сидит у себя в кабине, забивает утренний косяк, кстати, это был осенний дембель. Забивал он такой жирный косяк. Покурим, спрашиваю? Покурили, хорошо так шибануло, а он мне говорит - Андрей, в следующий раз, если надо тебе, я тебе дам чарса, сам забьешь, а у меня больше не проси, мне косяка не хватает, если вдвоем курить. Разошлись мы по своим делам, потом завтрак. На довольствие нас эта рота поставила, только в плане горячего. Поскольку рота была отдельная, да вроде еще и армейского подчинения, у них был продовольственный мандат на предъявителя и питание они получали в любой части. Но, с табачным довольствием и обмундированием было не все так просто - форма изнашивалась очень быстро, особенно, во время действий в горах. Ну, и табачок врозь, как в поговорке.
   И тут, прямо после завтрака, начался обстрел - стреляли из ближайших домов. Довольно интенсивно. Сначала мы бросились к орудиям, но, было невозможно навести - дома были слишком близко и под горой. Побежали за автоматами - над нами был слышен свист пуль, обстрел нешуточный. И началась потеха - с обеих сторон беглый огонь из за укрытий. Несколько минут это длилось, прибежали водители на помощь. И тут чарс напомнил о себе - перед нами водитель Димид замаячил, со спины вылитый мой однокурсник Витя Коновалов, по кличке Ежик. Думаю, откуда тут Ежик? Он же в Забайкалье служит... Внутренний голос отвечает, а его перевели из Забайкалья, он вызвался добровольцем. И прибежал как раз со стороны вертолетной площадки, значит, они высадились, услышали стрельбу и сразу на помощь. И кричу - Ежик, давай сюда!. И в этот момент логическая цепочка рушится, я понимаю, что какой нахрен Ежик в Афганистане. Он в Забайкалье кочегаром служит, в котельной. А Усатый потом меня спрашивает, ты че кричал, Ежик какой-то? Да, говорю, перепутал Димида с одним знакомым. Да, а бой кончился быстро - танк съехал чуть с вершины и по ближайшему домику врезал. Оттуда представители вооруженной оппозиции бежали впереди собственного визга, никто и прицелиться не успел, как они скрылись в лабиринте дувалов. Забавно, что тут стреляла рота со всех стволов, душманы с другой стороны, а город жил своей жизнью, люди ходили по улицам, как будто ничего не происходит. Иншалла.
   Повар у десантников здорово готовил. Коронное блюдо - перловка приготовленная по рецепту плова. Вкусно было очень, потрясающее блюдо.
   Так вот шла наша служба. Ивановский, наш командир взвода договорился с советниками из царандоя, что они нас пустят помыться в свою баню. Ну, баней в нашем понимании это сооружение не являлось, но, горячую воду можно было сделать и ее хватило бы на 15 человек, надо было только дрова заготовить и протопить. Естественно, помогать послали меня - пообщаться с земляками. Мы стали пилить дрова, двуручная пила, я берусь левой рукой за ручку. Левша, хоть и переученый, мне многие вещи комфортнее делать левой, а пилить я могу обеими. Но, в компании малознакомых людей, тем более прислали рядового помогать, это вызвало вопросы. Сразу с той стороны пилы смех и вопрос - ой, а ты чего это левой взялся?
  -Да так мне удобно.
  -А может ты левша?
  -Да, объясняю, левша. И тогда коронный вопрос, в армии его часто задают - - А откуда сам, земляк? - чтобы потом констатировать - да у вас там видать, братишка, все такие.
  -Из Москвы, отвечаю. Всеобщий восторг, кроме Виктора никто и не знал, что я тоже из Москвы. Здорово так поговорили, пообщались. Они мне показали свое жилье, рассказали вкратце историю места - помещение со зловещей репутацией, здесь во времена разных правителей располагалась охранка. Приводили подозреваемых, пытали, били, потом убивали. Резали горло. Специальный бассейн для стока крови там был, клали человека на край и ножиком - чирик. Чтоб грязь не развозить. Понятное дело, что казни эти были на потоке. Человек, далекий от афганских реалий, просто бы не поверил. Зверье. Но, собственно, ничего удивительного - традиции глубокие. Садреддин Айни в романе 'Бухарские палачи' описывает подобные расправы.
  Понятно, что милиционеры все обо мне выспросили и стали звать в уголовный розыск работать. Пообещал. Записали на стене мой телефон. Потом, правда, не очень хорошо получилось, после помывки мы вышли на улицу с местным населением стали общаться, покурили чарса. Ну и как-то милиционеры насупились. Дело житейское, нам зарплат у чеках или афганях не платят. Нам на чеки меняют часть получки, получается десятка у рядового, у ефрейторов и сержантов побольше, ну, и от должности зависит. Купить сока и печенья в чипке, конверты. И все. Какие-то должны быть и у нас удовольствия, служба-то не сахарная. Понятно, что больше в угро работать меня не приглашали. Да я и не очень собирался, если честно. Но, надо сказать, милиционеры незлопамятные оказались, на аэродроме Куандыкова встретили через несколько недель, привет мне передали. В Лагмане какое-то побоище случилось опять, прапорщика и еще кого-то с той роты ранили, привезли к нам в медроту. Прапорщик красавец был, образец десантника, жаль...
   Было еще несколько зачисток, которые проводили десантники, во время одной они потеряли бойца, грека по национальности, я с ним мало был знаком, а Володя Усатый с ним подружился. Как всегда, кто-то в нужный момент сплоховал, а кто-то погиб. Грустно.
  Как и все в армии, этот эпизод завершился неожиданно. В одно прекрасное декабрьское утро нас подняли по тревоге. Десантуру перебрасывали в Кунар, в Асадабад. И, предположительно, мы должны были ехать с ними. И поехали. Мы даже расселись по БМД, надо же было прокатиться хоть раз. С нами в десанте везли пленного, какого-то хера с длинным птичьим носом, в лохмотьях и в чалме. На фарси он не говорил, непонятно, откуда был этот фрукт, из Пакистана вроде, но, переводчика для него не нашлось. Бить его не стали, он и так уже был сильно поврежденный, так, пару звиздюлин. К сожалению, продвигаясь по трассе, мы получили команду возвращаться в бригаду. С этой ротой мы готовы были ехать куда угодно, даже во, всеми проклятый, Кунар.
  На всю жизнь остались лучшие воспоминания о десантниках и об этом чувстве фронтового братства, которое тогда возникло. Прочитанная позднее заметка в "Комсомольской правде", вызвала усмешку. Содержание было примерно таким : В течение октября сила народной армии Афганистана уничтожили крупную группировку мятежников в провинции Лагман. Нас там не было.
   Мы вернулись в лагерь, я спрыгнул с кузова грузовика и у меня отвалился каблук у ботинка. Вовремя. Пришло время примерить третью пару сапог, они уже ждали меня в каптерке.
  А в лагере уже шла подготовка к Новому Году. Не то, чтобы все разучивали стишки к утреннику и водили хороводы (хотя, было бы забавно), но, витало какое-то предвкушение чего-то неизъяснимо светлого и хорошего. Смешно даже, но, так и было. Командир дивизиона придал нашим предвкушениям вполне прагматичные очертания. На утреннем построении он выступил с длинной речью, в которой пообещал, что праздничный ужин всех приятно удивит. И он уже начал для этого объедать наших офицеров. ' Я их уже давно объедаю' - двусмысленно выразился он. И это, несъеденное господами офицерами, достанется солдатам. В Новогоднюю ночь. Что касается меня - я не испытывал никаких иллюзий по этому поводу. Первую армейскую новогоднюю ночь я встретил в карауле, проспал бой курантов в отдыхающую смену - для армии это не самый худший вариант, и был уверен, что и вторую встречу точно так же. И ведь сбылось. С небольшой разницей, что был я уже старослужащим и спать, так смертельно, как молодому, уже не хотелось.
   Собственно, ничего страшного в карауле не было, служба везде служба, не уверен, что в палатке было бы праздновать веселее. Срубили небольшой кипарис, обвесили его гранатами и патронами - вот тебе и елка. Да, правда, когда ее увидел начальник караула, пришел в ужас. Мало того, что такое обращение с оружием не вписывалось ни в какие уставы и инструкции, само дерево было нельзя рубить - в Афганистане это национальное достояние. Праздничный ужин нам принесли в караульную палатку.
   Новый год я встретил на посту. Ровно в двенадцать ночь взорвалась! Несмотря на строгий запрет открывать огонь - караул и не стрелял. Машины боевого охранения выпустили в ближайшие сопки весь боекомплект, над лагерем взлетели ракеты, в течении нескольких минут шла беспорядочная стрельба. Не знаю уж что там подумали афганцы в соседнем поселке, но, уверен, что сон у них пропал. Потом все стихло и опять тьма. Сменили нас с постов - мы покурили дури, выкурили новогодний косяк, специально запаслись, браги или другого алкоголя у нас не было. Тут приехал с проверкой дежурный офицер, его пропустили он шел от ворот по прямой дороге, а на посту рядом с палаткой стоял туркмен, не помню кто, но, когда он заорал грозно - 'Стой парол!' Дежурный в панике закричал - "уберите его от греха, он меня убъет, сейчас и так в Самархейле ЧП - в десантном батальоне солдат застрелился на посту!" А от туркмена добра не жди. Тем более в такую ночь.
   До дембеля оставалось еще минимум полгода.
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023