На вечернем построении взвода, старший лейтенант Орловский после переклички, обычных назначений и инструкций по несению боевого охранения, вдруг скомандовал :

- "Полторацкий, Куандыков, выйти из строя!"

Мы вышли.

-"Сдать оружие!"

Мы сняли пистолеты и отдали командиру взвода. Сердце сжалось. Миг, которого мы так ждали, пришел. Не сказать, что это было неожиданно, замена нам была, и было ясно, что служить осталось всего лишь дни. Партия сержантов ушла месяц назад и особо одаренные, среди которых был небезызвестный сержант Ольховский прислали друзьям глумливые фотографии, где новоиспеченные гражданские пьют вино и тискают полуголых девок на пляже. Все то, о чем мы так долго мечтали...

Нарушился привычный уклад нашей жизни, и не просто нарушился, для нас эта страница жизни стала прошлым. Особенное беспокойство, собственно, от которого все внутри сжималось, вызывало отсутствие привычной тяжести оружия на поясе. Да и на плече тоже, ведь несмотря на то, что я наводчик, автомат мне тоже был привычен. А без пистолета, я чувствовал себя просто, как без штанов.

Радости не было. Не было вот этой эйфории, ощущения ослепительного счастья, которое мы так предвкушали. Даже какого-то чувства облегчения не было, что все завершилось. Тупое безразличие, да еще и чувство легкой досады оттого, что нам прислали новые тягачи, на замену ЗиЛ131, а мы их даже не опробуем. Возможно, жара еще была тому причиной...

Молодежь гремела оружием, первая смена заступила в охранение, но, к нам это уже не относилось. Мы пошли курить дурь с дембелями реактивной батареи. Сидели за нашим обеденным столом о чем-то болтали, но, разговор не клеился, мыслями все уже были далеко.

Со стороны селения подул ветер, сработала сигнальная мина, полетели ракеты. Трава сухая, как порох, сразу загорелась и огонь и так недалекий, двинулся в сторону огневой. Из штаба батальона позвонили и узнав, про горящую траву, отправили к нам пожарную машину. Это была наша дивизионная водовозка, видимо, ее тоже откомандировали на аэродром. Годзин к тому времени уже уволился, за рулем был незнакомый, и, по-видимому, не очень умный водитель. К тому моменту, когда пожарка прибыла на место происшествия, огонь был погашен силами нашей молодежи. Но, мы же не ищем простых решений и водитель заехал на полосу противопехотной путанки, темно ему было. Снова сработали сигнальные мины, но, били они уже в днище машины. С перепугу он выскочил из кабины и тоже попал под сработавшую мину, к счастью не пострадал, только ногу подшибло. Пострадала машина - проволока намоталась на ось. Мы только хохотали, вечер удался. Под эту кутерьму даже из автоматов постреляли в сторону дувалов, пока нас грубо не прервали офицеры.

Дембельская стрельба!

На следующий день мы вернулись в бригаду. Почти все уехали на операцию в Тора-Бора, в палатках остался минимум бойцов, наряд и те, кого не взяли. Осторожный Куандыков сначала разведал обстановку и мы решили в батарее не появляться пока. Народу мало в дивизионе, могли припахать в дембельский наряд, по штабу, например. И дембель в опасности, заставят там ковыряться до окончания операции. В танковом батальоне дембелям выделили отдельную палатку, чтобы они на молодых не оказывали разлагающего влияния. Целыми днями они валялись на койках и ждали увольнения. У нас в дивизионе таких послаблений не было. Да и знакомых в батарее не было почти - Володя Усатый, Саня Лесников, а так все ушли на операцию или уволились.

Поговорили с танкистами, нет проблем пацаны, места есть, ночуйте. Прием пищи, как получится, дембеля с голоду не умрут. После подъема шли на гаубичную позицию к автопарку, досыпать в капонире. Недалеко от парка оборудовали учебную позицию для занятий и опытов с одним орудием, в полный профиль, я тоже копал.

Так вот мы болтались в лагере несколько дней, ожидая оформления документов. В бригаде были видны уже изменения - наш призыв составлял порядка шестидесяти процентов личного состава, замена и увольнение в запас шли полным ходом, знакомых становилось все меньше. Прибывали молодые бойцы и пополнение из других частей. Молодняк, кого получше перехватывали в Кабуле, к нам же отправляли штрафников и тех, кто был неугоден по каким-то причинам. "Если хочешь пулю в зад, поезжай в Джелалабад" .

Такая уж была слава у нашей бригады.

Кто-то готовился к дембелю, кто-то был уже дома, лишь разведрота не знала отдыха. Из них, видимо, перед дембелем все возможное решили выжать. Встретил знакомого, нашего призыва, спросил, когда их отпустят - в ответ непонимающий взгляд. Шел с пулеметом, обмотанный лентами, не до того...

Все же пришел тот день. Выдали нам оформленные военные билеты и объявили - "Увольняемым в запас, в пять утра собраться у левого ЦРМ"

На дембель у меня подготовлена была новая ушитая повседневная форма, к увольнению нам выдали по комплекту, вместо парадной. Новая почти панама и яловые споги, не новые, но, как новые. Я их и на гражданке так и не смог сносить. Вечные. Сапоги эти кто-то тиснул у прапорщика Тишина, нового начальника артслада, я их купил, пришлись впору.

Панаму подогнали танкисты, еще на аэродроме. Альбома у меня не было, поскольку фотографий было совсем мало, да и возиться не хотелось. Баловство это.

Рано утром собрались у ангара. Кто в чем. Кому-то удалось достать парадную форму, но, большинство были в хб. Но, так или иначе все были чистенькие, свежие и наглаженные.

Нас быстро пересчитали и мы поехали на аэродром. Почти не обыскивали, однако, предупредили, что обыскивать будут не раз и лишнее лучше и не брать. А лишним было почти все. Оружие, наркотики, военное имущество, афганские деньги, трофейные вещи, да и вообще вещи, на которые не было разрешительных документов или чеков из магазина. Исключением были мелкие сувениры, изъять которые, побрезговали бы даже комендантские и таможенные крысы.

До аэродрома нас доставили на грузовиках. Непривычно было ехать без оружия. Но, теперь надо привыкать...

"Ждите!"

Ждем. А как ждать, надо дури покурить.

Парнишка с разведроты, блондин, похожий на немца, дерзкий, как все разведчики, говорит: "Пацаны, у меня тут афганец знакомый, сейчас организуем!"

Солдат афганец взял сотку афганей и ушел. Ждем, долго что-то его нет, а вертолеты могут в любой момент появиться. Наконец, терпение лопается и мы, человек пять, во главе с разведкой, идем искать гонца. Найти удалось довольно быстро, непонятно, на что он надеялся. Отдал только две палки чарса, хотя, на сто афгани, должен был минимум восемь принести, с учетом его комиссии. Прижали его к стене, верни деньги или давай товар. Стали выворачивать ему карманы но, в там кроме обрывков старых купюр ничего не было. Все рассердились, особенно, разведчик. Деньги афганские были уже не нужны, мы уезжали, но, сам факт обмана, кидок, возмутил всех.

Думаю, о характере и особенностях подобной торговли надо рассказать подробнее. Обмен и продажа различных предметов, официально запрещенные, предположу, начались с самого первого дня, как только Советские войска пересекли границу. У обочин дороги попрошайничали оборванные мальчишки, которым сердобольные, наивные советские солдаты, бросали консервные банки, возможно последние, из своих пайков. Хорошо, раз отдают даром, значит всего много, можно разжиться чем-то ценным, мигом сообразили ушлые афганцы. И начали подступаться к военному имуществу. Зима, холодно - в ходу были шапки, шинели, ремни и прочее подобное. Афганцам все впрок, вопрос цены. Яснее ясного, что успешно конкурировать с прирожденными коммерсантами, закаленными средневековьем афганцами, наивным шурави, было трудно. Наивным потому, что Советская власть, как чересчур добрая мать, нас сделала такими непрактичными. В Советской стране не нужно было торговаться, цены во всех магазинах одинаковыми. Поначалу платили неплохо, в основном, правда, старались расплатиться натуральными продуктами - анашой, сладостями. В основном анашой. Да,собственно, солдат именно она и интересовала в первую очередь.

Позднее, цены хитромудрыми афганцами были сбиты. А на любую хитрость у советского человека тоже есть ответ, простой и прямолинейный, как завершение шахматной партии ударом доской по голове. Наши пацаны брали товар и просто не расплачивались за него. Для афганцев такая манера поведения была не просто дикостью, но, и кощунством, надругательством над святостью торговли. Но, как мы видим, некоторые быстро учатся.

"Щас я тебе как дам в нос!" свирепо дыша, произнес разведчик. Не знаю, понял сказанное его коммерческий оппонент или нет, но, затрясся и забормотал - "Нист, Нист!" Досадно было, но, лучше было избежать конфликта. "Хрен с тобой, живи..." И пошли курить чарс. А тут и вертолеты подоспели. Перед погрузкой в вертолеты пришли попрощаться наши ребята молодые, с огневой.

Вот и все.

Вертолет стал набирать высоту. Джалалабад, аэродром, бригада остались где-то далеко. Первый раз я летел на вертолете, тряско, шумно, зато быстро. Была конечно вероятность, что душманы жиганут , но, довольно низкая. В те годы воздушная война еще не набрала значительных оборотов - уже были сбиты первые самолеты и вертолеты, но, это не носило тотального характера.

До Кабула добрались благополучно. Кто-то указал направление в котором находился пересыльный пункт. Шли по щиколотку в пыли. Мы с Усатым и Куандыковым шли позади колонны. Да и колонной это не назовешь, так, сброд какой-то. Кучка дембелей. Этот наш небрежный марш не понравился и подполковнику, ехавшему навстречу на ГАЗоне. Высунувшись в окно, стал орать, куда идете, дорогу загородили. А тут дембеля из 66 отдельной мотострелковой бригады идут. Не останавливаясь , кто-то из идущих впереди, послал его нахрен.

Подполковник , надо отдать ему должное, не стал унижаться и выяснять отношения. Он просто развернул машину и вернулся на пересылку. Когда мы подошли к пересыльному пункту, мы увидели его ожидающим нас, рядом с каким-то капитаном. Капитан этот оказался старшим офицером команды проводившей шмоны, говоря человеческим языком, досматривавших партии увольняемых в запас. А после инструктажа и пожеланий полковника, он оказался настоящим зверем.

Полковник на прощанье сказал нам напутственное слово, суть которого выражалась довольно просто : "Ну. Вы у меня, суки, уедете на дембель. Запомните меня!"

Нам многие так грозили, переживем.

Всех построили в две шеренги, капитан стоял в центре и вызывал по одному. Осматривал нас на соответствие уставу формы одежды. Понятно, что полностью по уставу форма не была оборудована ни у кого. Часть бойцов была в хб, в основном те, кто служил в 186 мсп, в Алма-Ате, мы свои парадки, как и другое имущество оставили на складе. Пополнение поступало в часть с полным комплектом имущества, хотя и не всегда. Писари и повара с полкового ПХД красовались десантыми тельняшками и голубыми беретами, а как иначе? Войну же прошли...

Капитан был хорош. Потрясало знание секретов и нычек, сказывался опыт.

Хотя в конечном итоге, большинство дембелей, сняв неуставное, пришило все снова уже в самолете.

Впечатлила и сцена потрошения рядового, узбека, когда капитан, мимолетным взглядом его окинув, приказал развести руки в стороны . Солдат подчинился.

"Шире!... Еще шире!"

И в этот миг капитан одним прыжком подскочил к нему, сунул руки под мышки и вырвал из рукавов кителя, пришитые туда погоны!

Мы с Куандыковым и Усатым переглянулись, вышли из строя и пошли приводить форму в уставной вид. Всего то надо было обрубить высокие каблуки и заменить парадные погоны и петлицы на повседневные. Но, обычных не было. Не было и ниток с иглой, хотя это была наименьшая проблема. Как всегда, положение спас Валерка, заглянув в тентовый ЗиЛ131, стоящий на территории, он обнаружил там трех трясущихся новобранцев.

Бестрепетной рукой мы сорвали с них погоны и петлицы!

Шучу. Нормальные ребята, и, если честно, нам было их немного жаль. Чего уж они только не наслушались, пока добирались сюда, да и на пересылке их тоже не порадовали. По крайне мере, узнав, что мы из 66 бригады, они сразу сказали, что нас считают смертниками и повторили нам известную поговорку "Если хочешь пулю в зад, поезжай в Джелалабад". Научили уже.

Успокоили пацанов, как могли. Мы же живые. Это был очевидный и непреложный факт. Потом поменялись с ними петлицами и погонами, прямо там все и пришили, показав, заодно, молодежи уроки мастерства.

Капитан с первого раза пропустил наши военные билеты, что с нас взять, три бойца в повседневной форме с вещмешками на плечах.

Первые же минуты на пересылке ознаменовались неожиданной встречей. Вот кого уж не чаял увидеть. Мартинец, сержант с третьей батареи. На одной из операций в сентябре 1980 он был в группе корректировщиков. В тот вечер, из за ошибки пилотов вертолета, по роте был нанесен ракетный удар. Несколько человек было убито, в том числе парнишка с третьей батареи, Муса Льянов. Остальные солдаты, в том числе Мартинец, были ранены. Не пострадал только офицер, к сожалению не помню фамилию, который руководил группой корректировщиков. Муса погиб сразу, был еще киргиз, тоже не помню фамилию, получил тяжелые ранения, комиссовали видимо. Третий боец, сержант Мартинец, мы с ним в карантине был еще, был ранен. И после выздоровления, остался старшиной отделения в госпитале.. Он сказал - " я такого ужаса не испытывал никогда, просто не было сил вернуться в часть. Моральных сил". И еще один мой приятель с третьего батальона был тогда ранен. Москвич, кстати, Толян его звали, фамилию не помню.

Обед, видимо не планировался, но, ужином нас решили покормить. Не помню уже, была ли каша, но, рыбные консервы выдавал добродушный прапорщик. Естественно, это был минтай.

Все попытались отказаться

- " Товарищ прапорщик, да сыты уже по горло этим минтаем!"

"Берите-берите, ребята, неизвестно, когда в следующий раз покормят, усмехаясь, сказал он. Взяли, что делать, понятно, что другого не будет. Раздав пайку, прапорщик со своими подручными удалился.

По кругу пошел косяк. Есть не хотелось. Все уже научились преодолевать тот безудержный аппетит, которые вызывал чарс. Собственно, мы научились преодолевать и жажду, и это тоже доставляло удовольствие.

"Надо жрать"- сказал кто-то "А то, слабость незаметно подступит" И все заржали. Съели по ложке, на большее не хватило.

Дерьмо, оно и есть дерьмо.

Душа требовала праздника, а вокруг была колючая проволока. Впрочем, начальство позаботилось о досуге личного состава солдатской пересылки. Где-то в углу, был натянут экран и крутили фильм. "Невестка", Туркменфильм, 1971 год.

До сих пор помню эти кадры - женщина в парандже, в пустыне, на костерке, заваривает деду, очевидно свекру, чай. Правильно рассчитали замполиты, после просмотра такого фильма на глупости не потянет. Больше минуты смотреть это лютое говно сил не было, даже после жирного косяка. Пошли в палатку.

Народ уже укладывался. Поскольку, все были равны, укладывались, где было место. Обстановка была вполне спартанская - ни тумбочек, ни матрасов. Двухъярусные кровати с голыми сетками. Скромно и гигиенично, вшам негде плодиться.

По прибытию нас сразу предупредили- ребята, держите свои вещи при себе и приглядывайте за ними. Тем не менее ночью мы были разбужены протяжным горестным воплем - у кого-то увели дембельский дипломат. Военные билеты мы сдали, поэтому, дембель у пострадавшего не отменялся, но, его вещи оказались кому-то нужнее.

Не особо-то и спалось. Непривычное место, да и голые сетки не очень располагали к комфорту, впрочем, люди все привычные, на земле спали едва ли не чаще, чем в палатках. Хотелось домой, а еще больше, поскорее вырваться из этого душного ада, из этой пылающей страны, с которой мы оказались связаны и жизнью, и кровью.

Не так быстро солдатики, не так быстро. Через некоторое время, после подъема пришли офицеры и огласили список улетающих первым самолетом. Увы, моей фамилии в нем не было. Оглашенных сразу увели на шмон и посадку, мы толком не успели и попрощаться. Следующий самолет был через полтора часа, но, аэродром прибытия был непредсказуем.

Далее, мой путь домой продолжался с пацанами из пехоты, из первого батальона. Довольно символично, вместе воевали, вместе и домой. Жаль, что тех, кого я хорошо знал, уже не было. Впрочем, лица все знакомые. За два года, половина бригады так или иначе была знакома, хотя бы в лицо.

На прощанье Афганистан бросил в лицо горсть песка - пока стояли в строю, налетел "афганец", горячий ветер пустыни и с ног до головы осыпал, как дождем, на зубах заскрипело, посыпалось и в уши и за шиворот.

Все до боли знакомо.

Мы стояли в две шеренги. Жирная комендантская сволочь неторопливо прохаживалась вдоль строя, выбирая добычу . Увы, все уже украдено до вас! Поживиться не удастся. При увольнении нас инструктировали, что наркотики провозить нельзя, если поймают, возвращением в часть не отделаешься. Да и возвращение в часть, наказание неслабое. Наркотики, дескать, ищут с собакой, от нее не спрячешь. Понятно, что умельцы решили прятать в подошву сапог, а чтоб собака не учуяла, пропитать все солярой, естественно, чарс должен быть запаян в полиэтилен.

Роль собаки, видимо, исполнял тот комендантский жеребец. Но, обнаружить ничего не удалось. Впрочем, возможно он надеялся потрепать советников: летел с нами некий советник с женой и кучей баулов.

Наконец объявили посадку. Только вот не надо думать, что это было, как в аэропорту Шереметьево. Животным раздали военные билеты и загнали в самолет. Спасибо, что мест хватило.

Взлетели. Кабул, горы, ушли резко вниз. Летим домой! Вскоре командир объявил, что судно пересекло границу нашей Родины - СССР!

"Ура!!!" А что еще тут скажешь.

В полете половина из нас переоборудовала форму в неуставной вид, половина спала. По проходу бродила пожилая некрасивая стюардесса. Непонятно, зачем она вообще выходили, так как ни воды, ни леденцов нам не выдавали. Следила наверное, что бы мы сиденья не порезали, понимали, кого везут. Но, все обошлось.

Я разговорился с соседом, Саня его звали, если правильно помню, Агеев из Казахстана. Он мне рассказал про первого убитого, которого он лично кокнул. А потом говорит, вот, привык я к наркоте, не знаю уж, как я дома без этого буду.

Я особо не удивился, чарс-то все курили, вполне можно пережить его отсутствие.

"Не чарс, кокаин."

" А где же вы брали?"

" На караванах . Останавливали на дороге барбухайки, досматривали, находили и отнимали. Что-то уничтожалось под надзором офицеров, а что-то удавалось припрятать. И кололись"

Понятно, что речь шла о героине, но, видимо, он других названий и не знал. Не знал, а на иглу подсел.

Приземлились в Самарканде. Вот мы и дома. Серая взлетная полоса, на ней нас ждали два капитана. Один должен был выдать деньги, второй проездные документы. Предложено было два варианта: железнодорожный вокзал и поезд до Ташкента или аэропорт, и как улетать непонятно. Жить у воинской кассы в ожидании билетов. Прикинув, я решил ехать в Ташкент, навестить в госпитале Сашку Мальцева, я уже знал, что его ранило на операции в Тора-Бора.

Но, до этого надо было пройти таможню. Один из капитанов посоветовал нам отойти в сторону, к краю взлетной полосы - " Таможня сейчас будет шмонать советника, ребята, вы не тушуйтесь, с вас взять нечего. Это он перед советником цену набивает"

Советник стоял в окружении своих четырнадцати или шестнадцати баулов с женой, упитанной белокожей узбечкой. Холеная какая баба, подумалось мне, и стоит солидно, как тумба.

Таможенник, в форме, с папочкой под мышкой, вился вокруг них мелким бесом, несмотря на то, что по комплекции не уступал, ни жене советника, ни той гниде из кабульской комендатуры.

Солдатам таможня дала добро, действительно, легко и непринужденно. Но, сапоги он мне ощупал. Там же, на взлетке нас ждал и финансист. Выдали нам деньги, которые шли в Союзе, в рублях. Мне, за восемнадцать месяцев боевых действий, причиталось 56 рублей. Ребятам из пехоты побольше, ранения оплачивались отдельно.

Грузовик, ЗиЛ131 выкинул нас на окраине Самарканда. Прямо на газоне была разбита небольшая палатка, в ней стопка матрасов. Рядом с палаткой уже были расстелены два, а на них нежились два поддатых старослужащих местного гарнизона. Капитан крикнул нам:

-"Пока перекантуйтесь здесь, отвезу этих в аэропорт, потом вернусь за вами. На вокзале получите билеты до Ташкента"

Местные гостеприимно предложили нам взять матрацы и отдохнуть с дороги. Мы сняли сапоги, размотали портянки, было жарко. Хотя и не так, как в Афгане. Самарканд навсегда отпечатался в моей памяти частными теми глинобитными домишками и хрущобами из силикатного кирпича в отдалении. Поэтому, когда я вижу фотографии древних дворцов и музеев- не узнаю.

Непонятно откуда, появился мальчишка с блюдом плова. Большое такое круглое блюдо золотистого риса и сверху такие куски мяса. Поставил и убежал, только и успели его поблагодарить, вдогонку крикнув "Ташакор".

"Да, здесь тетки добрые" - прокомментировал местный боец. Любопытно, должность халявная, Средняя Азия, а охранять матрацы назначили русских. Повезло.

Как всегда, поесть не удалось. Успели уцепить по куску мяса, грузовик вернулся, капитан нетерпеливо позвал нас.

Вокзал гудел. Похоже, что с первого самолета все решили ехать в Ташкент. Кроме моих друзей. Не было их. Зато было много ребят из первого батальона, штабные, повара, кроме того были дембеля из других полков.

Все были уже заметно подогретые. Вокруг них вилась местная привокзальная шантрапа, выпрашивая и выторговывая сувениры. Солнце уже садилось, тем не менее площадь была раскалена и алкоголь в эту жару оказывал чудовищное действие. Наша группа, мы как-то уже, поев плова, держались вместе, тоже прикупила пойла. Надо же отметить приезд. Водку не брали, взяли венгерский морской джин и какой-то польский ром. Ром оказался жуткой приторной гадостью, а джин вполне себе напиток. Другой вопрос, как пить в такую жару сорокапятиградусное крепкое и теплое...

Поезд на Ташкент запаздывал более чем на два часа. Даже по среднеазиатским меркам это было многовато. На перроне и вокруг здания вокзала толпились пассажиры, в основном дембеля- афганцы. Все пьяные и в нетерпении. Тоска по дому наша была превратно истолкована военным патрулем. Ностальгию они приняли за агрессию и два прапорщика заперлись в своей комнатушке, а к нам выслали парламентеров - перепуганных молодых солдат. Извинения прозвучали издали, метров с трех. "Ребята, начальник патруля просил не шуметь, ничего не ломать и не драться. Поезд скоро будет" Видимо, опыт уже был. Никого мы бить не собирались, настроение было вполне мирным. Поговорили с патрульными, они тоже вскоре собирались в Афган.

Наконец, подали состав. Загрузились. У нас был только один гражданский, мужик лет сорока пяти, позднее он тихо слинял. Правильно сделал, через некоторое время в вагоне произошли события, которые посторонним могли показаться несколько странными.

Вагон дрогнул. Самарканд, гостеприимный Самарканд, я никогда не забуду ту неизвестную добрую тетку и тот плов. Прощай!

А мы разливали джин. Самое смешное, что закуску никому даже в голову не пришло купить, настолько мы одичали. Вот эта забота старшины и армейский порядок здорово расслабляют. Здесь никто не отведет строем в столовую, мы теперь люди гражданские, самостоятельные. Пожрать не догадались купить.

К счастью, гражданский с нами все же ехал, он что-то и метнул на стол. Не помню, что еще было, запомнилась лишь полиэтиленовая колбаска с кимчи.

Корейская такая капуста, которую и в Москве теперь все знают. Но, кимчи в Самарканде, и кимчи в Москве, это совершенно разные вещи. Я слышал, что за плохо сваренный плов в Средней Азии могут избить. Вот, за кимчи московскую, тоже стоит это делать.

Эта же прожигала сильнее теплого, почти горячего, джина. Сидели, вспоминали, что-то рассказывали мужику. Из соседнего вагона пришел развеселый боец первого батальона, рассказал, какая там обстановка, гражданских потеснили. Вроде, построили даже. Нехорошо конечно.

Не уловил я момента, когда исчез гражданский. Мы спокойно сидели, конечно не очень трезвые, но, никто не валялся. Места у всех были сидячие, поэтому плацкартный отсек был переполнен. Ближе к тамбуру ехали дембеля, тоже с Афгана, не помню с какого полка. Мы с ними практически не общались. За разговором, Сактаган, парнишка из первого батальона встал в коридоре и что-то рассказывал. На груди у него красовалась медаль " За боевые заслуги".

Мимо него стал протискиваться солдат из соседнего купе. Видимо тоже прилично выпил, поскольку в том момент, когда они поравнялись с Сактаганом, поезд качнуло и он стал падать. И, падая, раскинул руки, пытаясь, хоть за что-то уцепиться. И сорвал медаль с груди Сактагана.

В первый момент все оторопели. Боец тот принялся извиняться. А Сактаган с подвыванием закричал

" Вот, еду израненный домой, пальцев лишился!"

И показал всем искалеченную руку.

"Пальцев лишился!" Повторил он, мало ли, кто-то не услышал. И, резюмируя, продолжил

"А ты сорвал с меня орден за отвагу!"

Бедолага уже не знал, как извиняться. Ну, виноват, действительно сорвал. На крики из крайнего купе подошли его друзья, узнать, что произошло. Сактаган был неутешен. Стороны стали препираться, было непонятно, чего хочет Сактаган, а поскольку все были все-таки пьяными, то как-то причина конфликта ушла на второй план, а потом и вовсе не упоминалась. А градус накала не только не падал, но и начал расти. Обстановка настолько накалилась, что и я почувствовал прилив ненависти к этим чужакам, так надругавшимися над наградой Сактагана. Я уже стал подниматься, но, поскольку сидел у окна это было не так и просто.

Одновременно я заметил, что далеко не все из нашего купе планируют участвовать в конфликте. А некоторые и вовсе полезли на верхние полки. Тут и меня посетила вполне трезвая и разумная мысль. А я то тут причем? Влезу сейчас в это дело, потом меня по пьянке перепутают с соседями, меня здесь все довольно смутно знают. И попаду под замес на ровном почти месте. И залез на третью, багажную полку, благо они были пустые. Вещмешок под голову, уже привык. Ну и наблюдаю сверху за всем. А зрелище стоило того.

Драка началась сразу же после того, как мы рассредоточились, как будто они только этого и ждали. Сложно, через почти сорок лет, точно восстановить ход битвы. Могу сказать точно, клубок дерущихся прокатился по всему вагону. Где прятался проводник, сложно сказать, очевидно заперся в своем купе. Никто некого не разнимал и не пытался утихомирить, поэтому действо продолжалось довольно долго. Все окна в вагоне были выбиты. И в ближайшем тамбуре, этот момент я помню отлично - вышел повар с полкового ПХД, узбек в десантной форме и ударил одного из наших соседей ногой, тот спиной выбил стекло. В нашем купе была свалка из нескольких человек они каталась по полу, затем поднялись и повалились снова, на стол. И в этот момент кто-то ударил и стекло вылетело. Шум, крики, звон выбитых стекол. И мат, конечно дикий совершенно мат. Но, по-другому-то мы уже и не разговаривали.

Не досмотрел, чем кончилось, если честно. Заснул. В армии привыкаешь спать в любых условиях, тем более, если служишь в артиллерии. Когда ведут беспокоящий огонь, дежурный расчет стреляет каждые несколько минут. Вся батарея в это время спит и никому эти звуки выстрелов не мешают.

Проснулся я от тихого разговора в нашем купе.

"Вот видишь, как получилось!"

Послышалось бульканье разливаемого вина. Захотелось выпить, но, подниматься было лень.

"Давай выпьем за дембель!" выпили, поставили стаканы. Беседа продолжилась

"Ну, ты понял?"

-"Что понял?"

И тут раздался звук страшного удара, за ним последовали другие.

" Ты понял?" И снова удары.

"Ребята, за что вы меня бьете, ведь я такой же дембель как и вы!" крик отчаяния и опять удары.

Я снова проваливаюсь в сон.

Утро. Открываю глаза, слышу веселый разговор в соседнем купе

"Ну вот, на самолете не полетим, поедем на поезде, пока доедем и синяки сойдут!" Соседи наши смотрелись в зеркало и оценивали степень повреждений. Молодцы, да и оптимисты, сразу видно, Афган за плечами.

Наконец появился проводник.

"Что же вы наделали, ребята! Я тоже в армии служил, русских очень люблю. А вы так тут дрались, все окна выбили. Мне теперь вагон ремонтировать. Сдавайте теперь по рублю на ремонт. Похмелье усугубляло чувство вины даже у тех, кто не дрался. Все безропотно протягивали проводнику деньги.

Денег-то у нас полно было, за восемнадцать месяцев. Озолотили.

Дембелей уже встречали. Думаю, в то время мошенничество еще не приобрело тотального масштаба, но, прихлебал все равно было полно.

Афганцев сразу видно, немыслимый даже по среднеазиатским меркам загар, предположу и взгляды и выражение лиц тоже выдавало.

Таксисты налетели отвезем куда угодно и пиво пить, и в госпиталь. Только деньги давай. И так, вроде они на знают, тут до вас ребята какими-то странными деньгами расплачивались.

"Чеками штоль?"

"Да, вроде чеками"

" Да бери!"

Да, кому война, а кто-то чеки собирает. Позднее это станет уже промыслом.

Сели в машину к развеселому, круглолицему узбеку, лет сорока пяти. Тронулись. И в этот момент все подались вперед, напряженно глядя на асфальт. И тут же отлегло -

" Так у вас же тут не заминировано!"

"Конечно не заминировано! Некому тут минировать, тут мирная жизнь!" Водитель засмеялся. Мы поняли, что вот так сразу и не привыкнешь к мирной жизни.

До госпиталя добрались быстро, да и Мальцева я там нашел быстро. Поговорили, а потом мне пришлось быстро убегать - начальник госпиталя делал обход.

Пацаны уже купили бутылку водки и мы ее распили вместе с офицером закованным в гипс. Офицер тоже с первого батальона, простреленный сослуживцем из пистолета Макарова. Поговаривали, что дуэль у них была, или один просто ему влепил пулю. Поговаривали, что стрелявшего разжалуют в рядовые. Но, врать не буду, не знаю, чем кончилось.

Выпили, поговорили, и нам надо было что-то решать с билетами. Поехали в кассы Аэрофлота, понятно, что там была полнейшая безнадега. Но, наши загорелые лица и панамы привлекли внимание - многие спрашивали, откуда. Любознательные...

Удалось взять билеты на поезд , на следующий вечер. Весть оставшийся день бродили по городу, пили, что-то ели. Чудесный город, красивый, зеленый, вдоль скверов небольшие фонтанчики для полива газонов и они создавали особый какой-то микроклимат.

Вечер завершился в кафе "Голубые купола", красивое место. Сержант, тяжело раненый в ногу, лежал в госпитале уже несколько месяцев и знал это место. Увы, кафе оказалось закрыто на спецмероприятие, видимо. Мы было развернулись, но, кто-то из персонала побежал за нами и извинившись, пригласили в кафе.

Хочется считать это гостеприимством, а не погоней чеками.

Посидели. Раненому нашему надо было в госпиталь до отбоя, поэтому довольно быстро собрались. Расплатились чеками, понятно.

По дороге остановились, сели где-то покурить и солдат этот раненный рассказал, что , собственно тогда произошло.

Обычная, в общем-то, история. Колонна попала под обстрел, честь машин успела проскочить и скрыться за поворотом. В их машину попали из гранатомета. Он сидел на башне, свесив ноги в люк и головная часть гранаты, после разрыва воткнулась ему в бедро. Его вытащили из машины на обочину, наспех перевязали и стали отстреливаться. Надо было звать подмогу. Кого послать? Вот это главный вопрос для командира. Были старослужащие, почти дембеля, и молодой.

Сквозь слезы сержант сказал: "Ну, не мог же я послать кого-то из дембелей!"

А парнишка вызвался сам. Забежал за поворот и больше его никто не видел. То ли в плен взяли, то ли попала пуля, и он упал в пропасть с обочины. Не нашли.

Тяжелая сцена, никто не смотрел ему в глаза. Покурили молча и поехали в госпиталь. Он к себе в палату, а мы ночевали в саду, ну не на скамейке же.

Отличный там садик, розы. Проснулись на рассвете, как будто и не уезжали из Афгана, там на земле спасли, и тут. Привычка.

Через четыре дня наш поезд остановился на Казанском вокзале.

Понятно, что нас уже ждали. Не именно нас, но, таких как мы. Мы шли втроем, уставная форма одежды сохранилась только у меня. Один шел в парадке, не помню, что было не так, второй , как и я в хб, но, ни ремня ни головного убора у него не было. Патруль из двух молодых солдат во главе с капитаном мгновенно вычислил нас в толпе.

Капитан, довольно интеллигентного вида, спросил документы у моих приятелей. Они стали почти хором орать, что они дембеля и гражданские.

Строго говоря, почти гражданские. Гражданскими мы станем после постановки на учет и получения паспорта.

Капитан спокойно спросил, ребята в каком военном округе служили? " В Афганском!" Я попытался влезть, но, мне было сказано - " А к вам, товарищ солдат, претензий никаких нет" А пацаны с перепугу и похмелья позабыли к какому округу относится наш Ограниченный контингент.

Капитан оказался вполне адекватным человеком. Попросил привести форму одежды в порядок и не позорить Армию. И тихо добавил - " Я даже не делаю вам замечания за то, что вы выпили. Но, форма должна быть в порядке"

И отпустил.

На этом, собственно и закончилась моя служба. Ни спасибо, ни "Благодарю за службу", мы не услышали. " Увольняемым в запас собраться у левого ЦРМ". И все.