Нашей бригаде назначили зону ответственности "Восток", в которую входили три провинции - Нангархар, Лагман и Кунар. Приказ о формировании 66 отдельной мотострелковой бригады был дан первого марта и вскоре, батальоны, по очереди начали уходить в те далекие, относительно конечно, провинции.

Собственно, сто восемьдесят километров в масштабах Афганистана, путь не близкий. Уже не говоря о том, что не каждая колонна и доберется без приключений. Первые подразделения, еще не имея места постоянной дислокации, сразу начали боевые действия. И сразу начались потери. Теперь я понимаю, что, наверное, это была в значительной мере преувеличенная информация, но, потери были не маленькие, это так. Говорили, что батальоны теряли по 15-20 человек в день, рассказывали о какой- то крепости, в которой зажали наших и туго им там приходилось. Два брата близнеца, один из которых погиб, а второй вез брата домой - " А что я матери скажу"?

Грусть и тревога вселились в наши умы. Перед отправкой третьего батальона, ко мне зашел Слава Богомолов, он служил в третьей роте. Зашел поговорить перед отъездом. Обсудили тревожные слухи об обострении боевых действий в тех местах, куда нам предстояло ехать, ну, и так поговорили. Форма наша поизносилась, а Слава был вообще в каких-то сильно ушитых хебешных брюках, непонятно, где он их достал. Стечкина своего носил в кармане - деревянная кобура, объяснил он, упала и разбилась об камень. Жаль, кобура удобная, пристегивалась, как приклад, для автоматической стрельбы, да и носить удобно. Гранатометчику Стечкин по штату положен, второй номер с автоматом.

Батальон уходил ночью.

Через пару дней пришел и наш черед. По дороге к нам должен был присоединиться новый батальон нашей бригады - десантно- штурмовой батальон, сформированный в городе Хыров. Ребята-десантники, рассказывали, что это был сводный батальон. Формировали наспех, было много молодых солдат, не успевших сделать прыжок. Ну, наверное для десантников это важно. Хотя, десантно-штурмовые части, как правило не десантируются, воюют, как простая пехота. Не совсем и простая - ДШБ всегда отличала более высокая дисциплина и выучка. Очень строго там все было и сержанты и офицеры серьезные, вне зависимости от призыва, расхлябанности и недисциплинированности там было намного меньше, чем в других подразделениях. В предстоящих нескольких боевых операциях нам предстояло поддерживать ДШБ. Но, это будет позднее, а пока мы только увидели на рассвете примкнувшую к нашей колонну БМД. Выезжали мы, как обычно, ночью, поскольку нам предстояло проехать через Кабул, днем это было бы намного сложнее, ночью мы ехали по пустым улицам. Что сказать про Кабул? Кабул, как Кабул, ничего особенного, ночью не видно практически ничего. Густонаселенный восточный город, на склонах такие домишки. Знаменитый дворец Амина мы видели только издали. Забавно, углядел на одной из улиц, вывеску на русском - "Магазин советской книги", не знаю, работал он или нет, по советскому телевидению об открытии его был репортаж только году в 1983. Увидев по телевизору, подумал еще - агитку сляпали, магазин-то уже давно там.

Джелалабад нас встретил грохотом взрыва. Мы кемарили на кузове, как вдруг раздался взрыв и колонна встала. Открываю глаза и первое что увидел - пальмы.

Подрыв. В дальнейшем это стало самой обычной повседневностью. Впереди каждой колонны, непременно, шли танки с тралами и утюжили дорогу. Впрочем, эффект от этого был не очень большой, поскольку часть мин ставилась на счетчик и срабатывала непредсказуемо, под любой машиной. В дальнейшем стали ставить не просто мины, а и фугасы, которые в состоянии были уничтожить любую, самую тяжелую технику. Душманы изыскивали любым способом стреляные танковые или снарядные гильзы заливали их взрывчаткой, зачастую полученной из неразорвавшихся бомб или снарядов и устанавливали под мину. Взрыв приобретал чудовищную силу. Противопехотные были везде - стоило сойти с тропы или с дороги можно было легко лишиться ноги. Зимой 81 в Асадабаде лейтенант из пехоты подорвался прямо у нас на глазах. Колонна остановилась, он сделал шаг с дороги и взрыв. Все, домой. Но, хотя бы живой.

В дальнейшем минная война шла по нарастающей, причем с обеих сторон. Не в тех мы традициях воспитаны, что бы врагу с рук сошло. Минировались всеми способами караванные троп и перевалы, саперные подразделения усиливались и увеличивались, появились собаки(при нас не было).

Но, это еще впереди, а сейчас мы приехали в новое, красивое место, с пальмами. Субтропическая зона, живописный, утопающий в зелени городок, чудо просто, как хорош. Не то, что этот пыльный Тулукан, например. Но, знакомиться с красотами нам не пришлось, не пришлось пока и ставить палатки - поехали сразу куда-то в район боевых действий. Не помню названий населенных пунктов, да и не знал я их скорее всего и тогда, нам просто не всегда говорили, как называется тот или иной кишлак. Дыра и дыра. Знаю только , что тогда операции шли у пакистанской границы, скорее всего это было в Кунаре. Очень красивые зеленые горы, за ними Пакистан. А на тех горах наши пацаны из пехоты сходились в боях с душманами. Контраст между провинциями разительный - в Кабуле было холодно, а тут, порядка двадцати восьми градусов, зеленая зона.

Впрочем, субтропики, зелено круглый год.

Первая операция началась примерно на третий день после нашего переезда. Я так точно помню, поскольку из Кабула уезжал с бронхитом, в холодной палатке, практически на голой земле он прицепился, но, госпитализировать меня было некуда - госпиталя только разворачивались, и мест не было даже для раненых, а тут какой-то бронхит. Плюс любая ссадина вызывала долго незаживающие болячки. И тут, вдруг я понял, что болячек нет, и кашель тоже прошел. Вот оно - волшебное действие перемены климата. Позиция артиллерии была рядом с ручьем. Впереди, далеко впереди был кишлак, весь утопающий в зелени, но, прочесывание его, видимо, пока не планировалось. Стрелять мы начали куда-то в ущелье, находящееся между горами за селением. Сначала был артналет гаубичных батарей, после этого ударила реактивная- ракеты " Града" с ревом улетели вслед за нашими снарядами. Впечатляющее зрелище. Представляю себе, какой ад был там, куда они упали. Наступила тишина, через пару минут из ущелья потянулось зловещее облако черного дыма и пыли от разрывов. И в ущелье пошла цепочка боевых машин пехоты стоявших возле селения.

Что уж там было дальше мы не видели. Могу только одно сказать, сопротивление было, было оно и в населенных пунктах, когда-то значительное, когда-то не очень. Самое страшное началось, когда пехота пошла в горы. Опыта горной войны действительно не было, оснащения не было. То есть батальоны просто карабкались, ориентируясь по карте, находили какие-то тропы. Попадали в засады. Но, тут надо сказать, что и у душманов пока не было опыта. Это была их привычная среда, и они лучше ориентировались на местности, но, они имели слабое вооружение, да и просто боялись - грозная слава русского и советского солдата работала на нас.

А у них три англо-афганские войны. Тоже, неплохой опыт.

Новый опыт противоборствующие стороны оплачивали своей кровью. Участие в боевых действиях советских частей не планировалось, о чем нам командование довело в Кабуле, но, жизнь все решила по-другому. Афганские солдаты, сорбозы, норовили после первого выстрела разбежаться. С криками - "Душман, душман!" бросались наутек.

"Душман" - это враг, в переводе с дари и пушту. Хороши бы были советские солдаты, если бы так же разбегались, с криками "Враг! Враг!".

Это к слову о хваленом мужестве афганцев. Душманы, позднее они сами себя стали называть моджахедами, имели такие же моральные качества. Вся их храбрость сводилась к тому, что бы выстрелить из засады, ударить в спину, поставить мину и убежать. В атаку же они шли только обладая значительным перевесом.

История англо-афганских войн, это так же история вероломства.

Во время первых выходов в горы, на каждый выстрел противника нашими бойцами открывалось море огня, поэтому сложно было вычислить, откуда стреляли по нашим. Но, этот урок усвоили сразу. При первом выстреле все сразу падали на землю и внимательно вглядывались в скалы. Старший лейтенант Павлович, рассказывал о первом убитом душмане в горах - батальон шел, нарвались на противника. Одного басмача, очевидно, разведчика, удалось подстрелить. Он лежал рядом с тропой по которой двигалась колонна бойцов. И каждый имел честь выстрелить в это тело убитого врага. После прохождения колонны душман имел уже не очень презентабельный вид. Но, к первому поверженному, каждый счел необходимым приложить руку.

Какая там была обстановка, как и против кого действовали банды нам не доводили, но, предположу, что командование тоже не всегда это знало точно. В той зоне было задействовано несколько наших частей, в том числе и десантники. Бандиты нападали на селения, наши спасали. Как-то раз нас неожиданно развернули и мы стали куда-то стрелять, потом быстро свернулись и помчались куда-то. В армии это называется "выдвинуться в заданный район". Командиры знают куда и зачем, наше дело выполнять. Дорога была очень сложная, гнали вовсю, и у нас лопнула проволока, которая крепила ящики со снарядами к бортам грузовика. Всю оставшуюся часть дороги мы ловили и удерживали эти ящики. Въехали в городок, колонна остановилась и мы просто повалились на груду ящиков, сил не было. Минут двадцать отдыхали, потом все стали разгребать.

На городок был совершен налет. Стало понятно, что мы отбивали нападение банды - часть домов дымилась, на улицах лежали тела мирных жителей. Но, вовремя подоспели, городок удалось спасти. Спасти удалось, хотя жертвы были.

В том городке произошел и трагический инцидент с сорбозами.

Параллельно той улице на которой стояла колонна был расположен местный небольшой рынок. Дуканщики при нападении разбежались или попрятались, как и остальные горожане, все это хозяйство осталось без присмотра. Понятно, что самые шустрые бойцы тут же просекли эту фишку и ломанулись на этот рынок. Не только наши, там шарились, но и афганцы. Поднялась какая-то кутерьма в ходе которой афганский солдат застрелил нашего пацана из пехоты. Афганца арестовали, не знаю, что с ним дальше было. А нашего уж нет...

Погода была теплая, но, частенько пасмурная, в какие-то дни шли дожди. Остановились на краю какой-то пустыни, я поймал полусонную фалангу. Насекомое мерзковатого вида, сантиметров шесть длиной. Как и большинство солдат из России, я подобное наяву видел впервые. Так-то я слышал, что они очень проворные и укус может быть опасным. Обошлось, я ее поместил в спичечный коробок и всем показал. Не приглянулась. Прапорщик из ДШБ, они рядом с нами стояли, увидел и подозвал своих ребят, чтоб тоже посмотрели. Он им еще какую-то туманно-угрожающую речугу задвинул, типо видите какая мерзкая тварь - ее укус смертелен! Руками не хватать! Не так уж фатально, конечно, но, нарыв приличный можно получить.

Природа в Афганистане богатая конечно, и хотя не изучать ее мы туда приехали, кое-что запомнилось. Знаменитых скорпионов я видел всего пару раз - на артскладе под бочкой сидел здоровенный зеленый, а на одной из операций, на ночевке при мне спецназовца укусил небольшой такой скорпиончик. Спецназер, видать, из бывалых - раскалил штык-нож, прижег место укуса и лег снова спать. Много позднее я узнал, что яд скорпионов не выдерживает высокой температуры. Значит, тем бойцам это преподавали. Змеи были, и порой, забирались в палатки, но, укусов не было. Повезло, видимо.

Валера Куандыков, очень змеями интересовался, да и любой живностью. Змей он хватал сразу, и больших трудов стоило их разнять.

Однажды к нам на огневую прибился небольшой верблюд из разбитого каравана. Мы стояли в пустыне, а батальон прочесывал местность где-то впереди и караван грохнули. Куандыков решил приручить верблюда и прокатиться на нем. Кочевники ездят верхом на верблюдах, а мы что, хуже что ли. Долго он от него добивался, что бы он лег. Тупой верблюд мерзко орал и не ложился. Даже личный пример Валеры его не впечатлил. Кончилось тем, что Куандыков решил на него просто запрыгнуть. Удалось только повиснуть на боку, цепляясь за шерсть. Верблюд снова заорал. Маленький такой верблюдик, но, до чего ж противный. Прогнали его, пока он плеваться не начал.

Как-то утром в районе Ада, мы побежали кросс. Я по обыкновению бежал далеко позади всех, такой уж я бегун. Смотрю, впереди наши остановились и сбились в кучу у арыка, там где был мостик. Подбегаю, оказалось, наши ребята обнаружили в ирригационном канале змею. Обессилевшая, ее несло быстрым течением, зацепилась за торчащую из бетонного берега арматуру. И так висела, плыть боялась, поскольку поток полностью уходил в трубу. Ну, не знала она, что трубы всего метр.

Конечно, ее надо было спасти. Ведь мы же интернационалисты, советские люди. Нашли, выломали где-то сук. Конечно не с первого раза, но, подцепили змею и вытащили на берег - ползи родная! Но, нет, эта тварь подняла высоко голову и раздула капюшон. Кобра! Еще и угоржает! Так получи же, душманское отродье, кирпича! Обидно нам стало. Теперь, спустя сорок лет с тех пор, я понимаю, что это был глубоко символичный случай. Не дождешься благодарности на этом конце Земли. Не оценили афганцы нашу помощь, как и змея та...

Ну, а действия в южных провинциях продолжались. Прочесывание населенных пунктов в долинах дало результат - груды оружия, самого разного были изъяты у населения. Груды в прямом смысле этого слова, просто горы. Современного мало. В основном холодное - сабли и кинжалы, из кустарно сваренной дамасской стали низкого качества (теперь я в этом на самом деле неплохо разбираюсь) Другой-то стали там и не было, но, экземпляры, порой, были неплохие, инкрустированные золотом, с костью на рукоятках. Нашлись и любители пофехтовать, в основном из числа десантников. Мы ограничились тем, что опробовали качество стали рубанув по стальному сошнику - след остался и на сошнике и на сабле. Констатировав - сталь говно, мы потеряли к ним интерес. Огнестрельное оружие было столетней и более давности. Были капсюльные мушкеты, оставшиеся, очевидно, еще от первых двух англо-афганских войн. В Джелалабаде англичане точно были. Надо отдать должное афганцам, даже дульнозарядное оружие было исправно и стреляло. Мы заряжать его не умели, конечно, но, попался заряженный мушкет, и он выстрелил. Чудо, что никого не убило в этот раз.

И вот, мы оказались в красивейших местах. Огромные зеленые горы, между ними долина, за ними Пакистан. На той стороне наш батальон сражался с бандами душманов . Положение было тяжелое, наши понесли потери и последующие несколько дней бои уже шли за тела наших погибших ребят.

Стрелять нам пришлось много, в том числе и шрапнельными снарядами. В конце концов, наша взяла. Разбили банду, часть взяли в плен.

Пленные сидели сбившись в плотную кучу, человек 15-16, возраста разного, но, пожилых не было в основном молодые, до сорока лет уж точно, но и совсем юнцов тоже не было. Замечу сразу, через год процент молодых бандитов будет намного выше. Конечно, можно возразить, ты что в этом понимаешь, рядовой, да еще артиллерист, на прочесываниях не был.

Действительно, не был я на прочесываниях, я и не претендую на истину в последней инстанции, но и личные впечатления и свидетельства пехотинцев тоже многое значат.

Основу банды, очевидно составляли местные жители, поскольку к пленным прорывались какие-то тетки, очевидно жены и охране не так-то просто было их сдержать.

Батальон и приданные подразделения построили, заместитель комбрига, майор Карамышев, произнес короткую речь - довел ситуацию, дал приказ на выдвижение.

Мы должны были идти к месту постоянной дислокации, в котором еще не были, в Джелалабад, в район Ада. В конце он добавил, что батальон понес за истекшие сутки серьезные потери - пятнадцать человек убитыми, на марше надо быть бдительными и не оставить после себя ни одного живого душмана. Он будет замыкать колонну и проконтролирует выполнение приказа.

Пленных погрузили на грузовик и увезли за сопку. Издалека донеслись автоматные очереди.

Наш командир батареи капитан Язвицкий, построил батарею и проинструктировал нас еще раз. Суть заключалась в следующем - да, на марше надо быть бдительными, но, разбираться с душманами во время продвижения колонны, дело пехоты, с машин не слезать, огонь открывать только в случае необходимости. Призвал к гуманизму. Его речь резко отличалась от слов заместителя командира бригады.

Двинулись. Проезжая мимо населенных пунктов, пехота спешивалась и заходила. Стрельба там была, но, мы согласно приказу, только смотрели. Да, вот еще запомнилась сцена, когда мы проезжали через какую-то деревушку, у дороги стоял на коленях мужчина, средних лет, рот в крови. Что уж с ним случилось, не знаю. Но, запечатлелось, как на фото.

К лагерю ехали не прямо, опять, через какие-то пески. Не помню почему, но, я ехал не с расчетом на машине, а почему-то на запасном тягаче с трофейным оружием, охраняли мы его с сержантом Городковым. Оружия трофейного, как я уже говорил, было полно, но, иначе, как лом , мы его уже не воспринимали. С нами на кузове еще ехали два ягненка и козлик, отбились, видать, от стада, наши ребята их подобрали. Погода еще была неустойчивая, в какие-то дни было пасмурно и шел дождь. Забавно, что бараны тупо стояли под дождем, там где поставили, а козлик, шустрый, всеми способами пытался найти укрытие и находил. Все бы ничего, компания веселая, но, они своими горошками засыпали весь кузов, пришлось потом выметать. Ну, и съели мы наших попутчиков, в конечном итоге. Была стоянка где-то в песках, ну, и как-то незаметно образовался суп, всей батарее досталось по кусочку.

После марша, зашел мой знакомец, Саша Паномарев, мы с ним служили в третьей батарее, потом его перевели, уже в Афгане, в пехоту, в третий батальон. По сути, просто списали, заменили, видать, на кого-то получше. Зашел, чтобы сказать, что мой земляк Слава Богомолов, погиб. Погибли они в последний день марта вшестером, вместе с командиром взвода, лейтенантом Александром Стовбой. Лейтенанту присвоили звание Героя Советского Союза (посмертно), ребятам ордена и медали. По официальным данным, взвод наступал по гребню, оказался в окружении и Стовба с несколькими солдатами остался прикрывать отход. Подмога не смогла пройти, под сильным огнем противника, это было невозможно. Ну, и в ночном бою все погибли. Я расспрашивал ребят с его роты и есть другая версия событий - взвод Стовбы оторвался от основных сил батальона, не оговаривалось в силу каких обстоятельств, возможно, просто в темноте дезориентировались или хотелось себя проявить, но, главное точно - они были окружены, начался бой, появилось трое раненых. Часть солдат, азербайджанцы, сбежали, бросив лейтенанта и остальных, с ранеными, каким-то образом вернулись в батальон. Объясняя свое возвращение тем, что боеприпасы кончились. А вещмешках было полно патронов. Спросил у ребят, а что с ними потом-то стало - они все погибли в других боях, ответили мне. Такая история...

История любого героического поступка, это одновременно история чьей-то подлости, глупости или преступной халатности.

Ну, а мы прибыли в район Ада - огромное выжженное плато, с одной стороны горы, с другой зеленка, сады.

По краю плато протекал ирригационный канал, воды по грудь, довольно быстрое течение. Думаю, этот канал был одной из причин нашего там расположения - без воды было бы сложно. А так можно и помыться и постираться - вши еще нас не покинули. Точнее сказать, покинули, но, не совсем. Не все из них выдерживали жару. На ярком свету они погибали сразу (проверено). Чуть позднее пригнали специальную машину, прожарили нам форму. Привезли нам большие лагерные палатки, человек на сорок каждая. Установили, с первого раз может и не так уж быстро, но, потом приноровились, переставлять нашу палатку будем еще не раз и не два. Почва покрытая редкой жесткой травой была усеяна еще и камнями разной величины - от щебенки величиной с кулак, до крупных голышей, весом в десять- пятнадцать килограммов. Очищая от камней площадку, складывали их в кучи, мало ли, вдруг потом пригодятся. На землю постелили маскировочные сети, так немного помягче, на них плащ-палатки, так и спали на этом лежбище. Была еще одна неприятная особенность у сетей. Они были сопревшими и жутко пропыленными, поскольку их использовали еще на учениях в Отаре, и, боюсь, задолго до нас. Постирать их было невозможно, и без того тяжелые, в воде мы бы их просто потеряли. Хотя, для армии нет ничего невозможного. Приказали бы - постирали бы и высушили.

Расчеты, естественно, ночевали компактно, в определенных местах, чтобы в темноте было легче найти смену в боевое охранение или в караул. Разбили лагерь, палатки, линия кухонь, линия туалетов.

Отхожие места надо было копать, выкопали и огородили маскировочными сетями. Если стоять спиной к арыку, слева от нас были палатки медроты(она только формировалась, пожалуй, единственное подразделение, где еще остались партизаны. Офицеры - партизаны. Нас туда часто отправляли что-то разгружать, ну и еще как-то работать, своих солдат там пока не хватало. Саня Лесников обнаружил здоровенную бутыль с нашатырным спиртом. Понятно, что слово "спирт" завораживало.

Спрашивает:

-" Его пить можно?" "Нет- отвечаю- нельзя, это раствор аммиака."

"Не может быть!"

"Ну, что я тебе врать что-ли буду? Я химик!"

"Хуимик! Ну, не может быть, написано же - спирт!"

Я уже молчу и посмеиваюсь.

" Да проверяй!"

Открывает бутыль и изо всех сил втягивает носом.

Поверил! После этого долго катается по траве, держась за лицо.

Химия, дорогой товарищ, это наука.

Далеко впереди, по левой же стороне организовали артиллерийские слады, это наша вотчина на всю службу - мы их и охраняли, мы их и грузили, мы их и расходовали. Конечно, не только мы, но, все же, по объему и весу, артвооружение занимало первое место. Одни реактивные снаряды чего стоили, мины, вроде маленькие - а расход огромный...

Палатки с продуктами, как правило, охраняла пехота, но, иногда везло и нам. Пополняли рацион. Как-то раз, при мне подвезли машину сахара, я на посту стоял, ночью. Некому было занести в палатку. А утром, когда наш повар, молдаван, приехал получать продукты, нам удалось умыкнуть мешочек. На брагу.

Адское место, этот район Ада. Абсолютно плоская, каменистая равнина, за день дико, совершенно, раскалялась, я даже не представляю до какой температуры, и ночью было тоже очень душно - а лето ведь еще не началось. В автопарке налили резиновую емкость водой и использовали, как бассейн. Понятное дело, что солдатское купание там не приветствовалось, но, ночью вполне было можно.

Как-то, под утро, в самый прохладный час, мы проснулись разом, всем расчетом. Было невыносимо жарко, невозможно спать. Решили, пока все спят, пойти в этот бассейн, окунуться. Пока шли, заглянули в наш топопривязчик, это техническая машина дивизиона, набитая аппаратурой для определения метеопараметров и других характеристик необходимых для управления огнем. На термометре было плюс тридцать пять по Цельсию. Самое прохладное время суток. Позднее, в середине лета, температура сорок два градуса мне будет казаться комфортной, а в плюс пятнадцать, зимой, в Асадабаде, мы будем кутаться в шинели.

Искупались, стало легче, пошли досыпать. Спасибо тебе, бассейн.

Но, бассейн этот, еще сыграет и злую роль - в грозовую ночь, сорвет электропровод, ударит током солдата боевого охранения, он потеряет сознание и упадет в этот бассейн. Найдут только утром.

Не знаю, что уж лучше, та, зимняя сырость и холод или вот эта жара. Тут же нам удалось познакомиться и с песчаной бурей, правда еще не полном масштабе, а так, слегка.

Вечером, в сумерки задул сильный ветер, несший тучи песка. Ветер не самый сильный, из тех , что нам еще доведется испытать, но, панаму сорвать могло, пришлось ее на тренчик одеть. Мы как раз стояли в карауле, началась стрельба у горы, как раз в той стороне, где были артсклады. Поднялись по тревоге и бежим туда. Лагерь новый, еще не очень хорошо ориентируемся, да еще темнота и песчаная метель. Бежим по лагерю смотрим - палатка рухнула, под ней народ барахтается, смешно. Но, помогать некогда. Побежали дальше. К счастью, оказалась тревога ложная, вернулись к себе, кстати, проходили мимо - под палаткой еще барахтались.

Но, помогать все равно не стали.

Прошло несколько дней, мы более или менее обжились. Вырыли, видимо, саперной техникой, бассейн в грунте. Непонятно, откуда там было столько воды, но, бассейн был выше колена. Понятно, что вода была мутная - но, там плескались все. Собственно, пару раз только мы там и купнулись, поскольку, тут же пришел приказ выдвигаться в Асадабад, столицу провинции Кунар, там уже находился наш третий батальон и третья батарея.

В то утро я проснулся на рассвете, от боли в животе, по всем признакам это была дизентерия. Первая мысль - как не вовремя, да и болезнь немного не та - скажут москвич обосрался, да еще перед операцией. Совсем от работ меня освободить не могли, отдали в помощь прапорщику, старшине батареи, надо было получить матрацы- нам их начали выдавать. Спали мы пока на земле, но, как-то все облагородили, где-то подкопали, лежанки наши стали приобретать некий ухоженный вид. Возможно у меня была температура, на жаре я ее не чувствовал, но, была жуткая слабость и интоксикация. Какое-то время мы сидели в палатке, ждали старшину, я более или менее пришел в себя. Пошли, получили имущество и меня отпустили в санчасть. Ясное дело, что ни о какой госпитализации речь не шла, да я и не хотел. Захожу в приемную палатку - там сидит веселый сержант, узбек. Говорю, так и так, такая вот хворь приключилась.

- "Не беда, дорогой!" и придвигает ко мне здоровенную банку с крупными таблетками. На банке крупными буквами написано "От живота". Отсыпает он мне горсть таблеток и говорит - "пять съешь сейчас, три потом. Если не поможет, приходи еще." Я отвечаю, дай сразу побольше, на всякий случай, а то мы завтра утром на операцию едем. - " Да бери, не жалко" Принял таблетки, думаю, это был фталазол.

Пошел в батарею, через некоторое время обед, после обеда меня распределяют в команду, которая едет на артсклад получать снаряды. Я не отказываюсь, поскольку там и медрота рядом, мало-ли что. Но, думаю, как я буду снаряды-то таскать с больным животом. Однако, все получлось и прошло на ура. Эта волшебная сила трудотерапии - фталазол плюс погрузка снарядов совершили чудо - я пришел в себя. На обратном пути меня разбирал смех, ну. Утром только болел, и насколько легче стало после погрузки ящиков со снарядами. Недаром у нас в Алма-Ате, дезинтерийщиков ссылали на Копчагай, там они жили в палатках и таскали кирпичи - физический труд все болезни, как рукой снимает.

Нас долго и многократно инструктировали, район очень опасный, скорее всего на марше колонна будет обстреляна. Выдвигаемся ночью, так, что бы с рассветом быть в заданном районе. Колоне не растягиваться, соблюдать дистанцию, при обстреле не останавливаться, просто на ходу отстреливаться, если будет необходимость. Перестрелки это не наша работа. Двигаемся в составе батальона, нас будут прикрывать боевые машины пехоты. Операция планировалась с высадкой вертолетного десанта. Подобной практики у нас еще не было. Первый батальон должен был высадиться в заданной точке, мы его прикрываем огнем, пехота зачищает местность от мятежников.

Выдвигались ночью, не помню уже точно, думаю часа в 2. Настроение было тревожное - дело предполагалось нелегкое.