ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Притула Виктор
"Восьмая жена для чёрного понедельника"

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
  "Восьмая жена для чёрного понедельника"
  
  - Скажите, пожалуйста, месье Иго, - сколько жён у русских казаков?
  - Восемь, - отвечаю я, не задумываясь.
  Мари-Франс, щуплый воробышек из Швейцарии, представительница "Свисс круа руж", официальный статус - медсестра, неофициальный - не знаю. На Мату Хари она не тянет даже если тащить "катерпиллером"... Глаза у неё божественные. Но сама маленькая и тощая. Образ не моей женщины.
  Попугай на её плече орёт "Пол Пот, Иенг Сари, Пол Пот, Иенг Сари, Пол Пот, Иенг Сари..." почти до одурения. Её подруги Женевьев и Франсуаз смотрят на нас с недоумением.
  Разговор глупый. О том, что русские - многожёнцы. Неужели в июле 1980 года можно быть настолько отсталыми, чтобы полагать нас за диких гуннов с мусульманским вероисповеданием. Нет, конечно! Мари-Франс хочется постебаться.
  - Я не понимаю...
  - Что?
  - Зачем восьмая, если семь дней в неделю. Ну, пусть у вас на каждый день своя жена, но зачем восьмая?
  - Это сложно объяснить, Мари-Франс. В жизни каждого мужчины иногда возникает чёрный понедельник. Это такой, знаешь, день, когда вдруг всё тебе надоело. Кажется, жизнь прошла впустую. Ты остаёшься совсем один, как Иисус в пустыне. Ничего не понимаешь. Вчера всё было отлично, а сегодня лучше бы не родиться. И вот тогда приходит она. Восьмая. Для чёрного понедельника. Она приходит и укладывает тебя в постель. И ложится рядом. Она бесконечно ласкова. Как море на рассвете в полный штиль. Ты обгорел. Но эта солёная влага ласкает твою обожжённую кожу. Предрассветный воздух холодит. У твоей восьмой жены прохладная кожа, её пальцы как музыка, её лоно - райские кущи. Нет, она не гурия для гашишинов, она просто восьмая жена для чёрного понедельника.
  Васильковые глаза Мари-Франс начинают синеть. Кажется, я достал эту девушку.
  
  Пномпень. Начало сентября 1980 года
  
  Аэропорт Почентонг. Мы стоим с Мари-Франс в нескольких шагах от взлётной полосы, на которую выруливает двухмоторный "дуг" с бортовой надписью "Уганда эйр карго". Французы из экипажа что-то кричат Мари-Франс. Она смотрит на меня. В её глазах слёзы. Через несколько минут самолет оторвётся от взлётной полосы и возьмёт курс на Бангкок. Через полчаса он будет на месте.
  - Я люблю тебя, Иго, - говорит щуплая, как Эдит Пиаф, швейцарская медсестричка. - Я знаю, что ты другой, но это твой шанс. У меня есть сбережения, а ты просто станешь моим мужем. Нужно только сесть в самолёт.
  Хорошая сцена для Клода Лелуша, думаю я, глядя в её прекрасные глаза и стараясь не замечать её прочей неказистости.
  - Спасибо тебе, Мари-Франс. Я буду помнить о тебе, но у меня есть дочь и жена.
   - Мы поможем им, - говорит эта девчонка. - Иго, русский казак, я буду твоей лучшей женой для чёрного понедельника.
  Моя маленькая забавная девочка из "Красного Креста". Ты не можешь понять, что я не люблю тебя. Просто случился у нас с тобой однажды придуманный мною "чёрный понедельник", и ничего более.
  -Адьё, ма фий!
  Поцелуй долгий с привкусом канабиса.
  
  Мари-Франс улетает на неделю в Бангкок, отдохнуть от миссии в Пномпене. Швейцарцы, равно как и все остальные европейцы были гуманистами. После месяца работы в Пноме, их сотрудникам полагался недельный отпуск для релаксации на одном из тайских курортов.
  Через пять дней я срочно отправился в Москву и больше мы с ней никогда не виделись. Мне говорили, что она горько плакала, узнав, что я улетел в Москву.
  
  "если нет любви в твоих проводах
  если холоден голос в твоём телефоне
  я могу понять и могу простить
  я звоню в никуда я забыл даже номер
  вчерашний день не сегодняшний день
  на мягких подушках не въедешь в вечность
  ты повесишь на стол позабытую тень
  моих присутствий и влажных приветствий
  Казанова, Казанова - зови меня так
  мне нравится слово
  в этом городе женщин
  ищущих старость
  мне нужна его кровь
  нужна его шалость
  Казанова, Казанова - зачем делать сложным
  то что проще простого
  ты - моя женщина
  я - твой мужчина
  если нужно причину
  то это причина
  Казанова, Казанова"
  
  
  Пномпень. Июль 1980 года.
  После того, как шеф отдела печати МИД НРК Чум Бун Ронг дал нам добро на работу, жизнь наша понеслась со скоростью курьерского локомотива. Но самые первые сюжеты были тесно связаны с медициной.
  Тема "Красный крест" в моей жизни" достойна отдельного рассказа. Но у нас-то роман.
  Советские врачи, работавшие в те дни в Пномпене по линии Международного Красного креста, были нашими соседями по гостинице "Монором", где мы с Трубиным проходили "курс молодого бойца на выживание в Кампучии". Их было семь человек. Четверо мужчин и три женщины. Кайрат и Сергей - терапевты, Фёдор - фельдшер, Андрей - водитель их медицинской "таблетки" марки "УАЗ", Татьяна - педиатр и старшая группы, а Светлана и Люба - медсёстры.
  Светлана - красавица. Я на неё глаз сразу же положил. Но она меня быстро отбрила. Сказала: в Москве, может быть, посмотрим, а здесь - забудь! Братья Гиббы голосят "Трагедию" на самых высоких нотах. Мы вторую неделю без женщин. "Би Джиз" вдохновляет, а ещё больше Род Стюарт с его дисковой "Day a think I,m sexy?".
  Ладно, думаю, начнём осаду крепости. Атака лёгкой кавалерии под Балаклавой, это тебе Родинька не "Day a think I,m sexy?" распевать. Запомнился вам тогда Крым.
  Но, как говорил поэт Маяковский, - "и очень хочется звон свой спрятать во что-то мягкое, женское!". И вот тут...
  
  Пномпень. Начало августа 1980 года.
  В провинции Кампонгспы в четырёх десятках километров от Пномпеня в одном из дистриктов (уездов или районов) открыли фельдшерский пункт. Для народа истерзанного болезнями и голодом - событие вселенского масштаба. Для нас с Пашкой повод снять сюжет о "новой жизни в Кампучии". С нашими медиками работает медсестра Женевьева из Женевы.
  Каламбурчик получается. На самом деле Женевьев очень серьёзная девушка и даже по своему тре жоли (почти красотка- претти вуман). Только очень высокая. Они с Пашкой хорошо смотрятся. И оператор мой залопотал по аглицки (что-то в том роде, что счастлив безмерно женевьевиным знакомством, ну и будь себе счастлив на здоровье!). А мне вот Светланка не даёт, хоть плачь!
  Всякое начало в Кампучии завершалось развесёлой концовкой. Накрывали столы и угощали гостей нехитрой крестьянской снедью. Руководящие товарищи из пномпеньских министерств и ведомств берегли наши европейские желудки и щедро потчевали каким-то сомнительным алкогольным напитком под названием "Виски Байон". Нас с самого первого дня предупредили в советском посольстве - "Не пейте "виски Байон" - козлёночками станете, а если и пронесёт, то белочка вам гарантирована". При этом приводили пример с неострожным строителем, который очень "байончиком" увлекался, а в итоге залез на сахарную пальму и орал не своим голосом: "Даньтишки, братаны, не стреляйте! Свой я, советский, лиенсо!". Его, конечно, первым же рейсом до Ханоя, - и, здравствуй, Родина!
  Но ничего другого кроме сока из кокосовых орехов, которых здесь "жуй не хочу" и славного "байончика" хозяева не выставили. Рисовый самогон предложить постеснялись, а зря, очень душевный напиток!
  Короче, вздрогнули мы разок под "байон", потом ещё разочек под эту "разбитую морду" (русское народное название виски "Байон", на этикетке которого изображен знаменитый лик Будды, сложенный из гигантских камней. Оттого монумент кажется покрытым глубокими трещинами. Отсюда, - "разбитая морда"). Временами таковой она фигурально становилась у тех, кто увлекался этим, на первый взгляд, не крепким напитком. На самом деле, виски "Байон", - потом я был на заводике, который производит этот напиток, - нечто среднее между ромом из пальмового сахара и самогоном из чёрного риса.
  Вздрогнули в третий раз, и завязалась тёплая дружеская беседа.
  - Я не понимаю, как это вы умудрились такое зверство учинить. Такие весёлые и жизнерадостные люди, а почти полнарода угробили. Почему?
  Они задумываются всего лишь на минутку.
  - Понимаете, месье Ига, это как солнечный удар. Когда очнулись, всюду чёрные пижамы. Злым мальчикам дали автоматы и разрешили убивать сколько хочешь. Это страшно, очень страшно. Но теперь всё, по другому!
  
  Они быстро вернулись к своему историческому оптимизму. Глядя на них, я верил, что всё теперь будет по другому. Стрекотали цикады, вечер был напоён приторным ароматом тропических цветов, гирлянды которых украшали пункт первой медицинской помощи.
  
  
  Москва. Июнь 1982 года
  В провинциальной гостинице городка Щёкино, вблизи Ясной поляны я забираюсь в кровать Мэри. Она не сопротивляется. Мэри - неженка. Любить её нужно осторожно, как розу. Мэри - сплошной шёлк. Входить в неё сладостно, выходить - изгнание из рая. За окном шумит дождь. Скоро вся редакция будет знать, что я сплю с Мэри. Ну и чёрт с ними. Глория Гейнор поёт свою "коронку" - "I will survive". Мэри скромница. В двадцать семь она стыдится своей наготы, но ночью все кошки серы!
  
  " если голос твой слышен ещё ты не спишь
  ты светишься бронзой раздетое лето
  ты манишь на свет всех крылатых в ночи
  но не хочешь согреть никого этим светом
  подражая примеру соседских глазков
  ты шпионишь постыдно за собственным телом
  но не видишь на бёдрах свинцовых оков
  хотя можешь увидеть даже чёрное в белом
  Казанова, Казанова - зови меня так
  мне нравится слово
  в этом городе женщин
  ищущих старость
  мне нужна его кровь
  нужна его шалость
  Казанова, Казанова - зачем делать сложным
  то что проще простого
  ты - моя женщина
  я - твой мужчина
  если нужно причину
  то это причина
  Казанова, Казанова..."
  
  Пномпень. Начало августа 1980 года.
  Мы подвозим Женевьев к гостинице "Самаки", бывшему отелю "Руайяль", тому самому, где в декабре 1988 года был убит шотландский радикал-профессор из Лондонского университета Малькольм Калдвелл (Колдуэлл).
  
  Калдвелл был активным сторонником Демократической Кампучии с момента её основания. Американские журналисты Элизабет Беккер и Ричард Дадмен, которых Кадлвелл привёз с собой взять эксклюзивное интервью у Пол Пота, рассказали, что после встречи с Пол Потом их привезли обратно в гостиницу, а Малькольм Калдвелл остался продолжить беседу с Пол Потом он вернулся в гостиницу "очарованный искренностью и дружелюбными манерами революционера. Журналисты и Калдвелл разошлись около одиннадцати вечера, чтобы подготовится к отъезду, намеченному на следующий день.
  Два часа спустя произошло совершено непонятное: группа вооруженных кхмеров ворвалась в гостиницу, в последовавшей за этим шумной ссоре Калдвелл и, по крайней мере, один из незванных гостей были застрелены. На допросах в S-21 два не очень высокопоставленных члена партии, в конце концов, признались, что знали об этом преступлении, и косвенно указали на причастность к нему Сон Сена. Однако факты этого происшествия продолжают оставаться неясными. Одно маловероятное объяснение предполагает, что Пол Пот приказал убить Калдвелла, чтобы шотландские радикалы не смогли осудить камбоджийскую революцию. Однако беседа Калдвелла и Пол Пота была дружеской, и за считанные часы до гибели Калдвелл вернулся к себе в гостиницу, убеждённый в справедливости дела Камбоджи. Более вероятно, как предположил Стивен Гедер, профессор был убит противниками Пол Пота с тем, чтобы привести правящий режим в замешательство. Третью версию, согласно которой Калдвелл стал жертвой какой-то личной вражды между нижестоящими партийцами, тоже не следует сбрасывать со счетов.
  24 декабря Беккер и Дамден выехали из Пномпеня в Пекин, как и предполагалось. Вместе с ними был отправлен и гроб с телом Калдвелла. На следующий день вьетнамцы начали наступление на Камбоджу. В нём было задействовано четырнадцать дивизий - около 100000 солдат"
  Дэвид П. Чэндлер
  "Брат номер один"
  
  Шутники говорят, что призрак троцкиста Калдвелла по ночам бродит по деревянным полам отеля "Самаки" и мешает спать его постояльцам из Международного Красного Креста, ЮНИСЕФ и многочисленным благотворительным организациям, чьи эмиссары наводнили Пномпень. "Самаки" - дорогой отель для Пномпеня 1980 года. До ста долларов за номер. Моей зарплаты хватит здесь на пять дней, Пашкиной на четверо суток и два часа.
  
  Женевьев предлагает нам подняться к ней в номер и чего-нибудь выпить. Просто вежливая форма прощания, но Павлик закусил удила.
  - Шеф...,- говорит он с мольбой в голосе.
  - Только на пять минут, - говорю я Женевьев.
  - Муй, подожди нас немного, - говорю я нашему конфиденциальному драйверу, вкладывая ему в карман купюру в 20 риелей. Чтобы не скучал.
  - Са ва, месье Ига, - отвечает мой персональный соглядатай. Завтра он доложит, что мы имели контакт с персоналом из международного Красного Креста. Ноблесс оближ!
  
  
  Пьём виски "красный Джонни-пешеход" и уже собираемся откланяться, как в номере Женевьев, он двухкомнатный люкс, если это только можно так назвать, появляются Мари-Франс и Франсуаз.
  Франсуаз - пышечка безликого протестантского типа. Мари-Франс -маленькая хиппи, словно только что явившаяся из Вудстока. На её плече попугай орущий как оглашенный "Пол Пот, Иенг Сари, Пол Пот, Иенг Сари, Пол Пот, Иенг Сари...".
  
  Пьём виски "красный Джонни-пешеход"...
  - Скажите, пожалуйста, месье Иго, - сколько жён у русских казаков?
  - Восемь, - отвечаю я, не задумываясь.
  
  Пьём виски "красный Джонни-пешеход"...
  -И часто к вам приходит чёрный понедельник, месьё Виктор?
  А ты шалунья моя девочка.
  - Как раз через неделю, ма шер ами. Мы можем встретить его вместе.
  - Но я не ваша восьмая жена, мон шер Виктор.
  Рвешь подмётки на ходу, Мари-Франс. Но русские казаки куража не теряют.
  
  
  В посольской лавке покупаем на одну из немногих сотенных купюр оставшейся у нас американской валюты коробку "Советского Шампанского". Слава Богу, здесь нет ни "Мюэтт", ни "Дон Периньон". Как старый конспиратор из большевиков-искровцев, прошу выписать мне товарный чек и накладную "для отчета". Шампанское мы купили якобы для банкета по случаю предстоящего торжественного открытия корпункта Гостелерадио. Потому что "наши люди шампанское в Кампучии коробками не пьют". 100 долларов - это же бешеные деньги.
  
  Через неделю приезжаем с коробкой шампанского в гости к швейцарским барышням. Сначала всё развивается благонамеренно. Потом появляется "красный Джонни". Потом Дитер, Гюнтер и Каспар. Немцы из Красного креста.
  - "Дойчен зольдатен нихт цап-царап махен унзере медхен!"
  Забываем о времени. Забываем о Муе. Забываем обо всём. Пашка уходит куда-то с Женевьев. Я рассказываю о жизни в Москве. Делюсь впечатлениями от "Мастера и Маргариты" на Таганке. Меня понимают. Меня даже любят.
  Появляется бутылка грушевой настойки "Сан-Вельямин". Истинно швейцарский напиток. Берегли его мамзели, как раз к чёрному казацкому понедельнику.
  - Вотр санте, ма шери. Эскё ву вуле куше авек муа? Нон? Вуле ву, вуле ву, вуле ву дансе!
  Танцуем рамвонг. Немцы лапают швейцарских барышень. Я тоже. Не рыжий!
  - "За нашим бокалом сидят комиссары и девочек наших ведут в кабинет".
  
  Рассвет в четыре с полтиной. Голова моя или не моя? Где я? Осторожно скашиваю глаза направо и налево. Я один в незнакомом номере на широченной кровати, под москитной сеткой. Натягиваю джинсы. С трудом попадаю в рукава рубашки. Во рту справили нужду сто кошек. Пошатываясь, выхожу из номера. В нём, кажется, замочили троцкиста Малькольма. Профессор, троцкист, призрак! - отзовись! Во дворе ни Муя, ни машины... И Пашки нет! Чёрный понедельник удался на славу.
  
  "каждый день тебе даст десять новых забот
  и каждая ночь принесёт по морщине
  где ты была когда строился плот
  для тебя и для тех кто дрейфует на льдине?"
  Илья Кормильцев - "Казанова"
  
  И был вечер! И было утро! И протопал я пешочком под рассветным солнцем по пномпеньским тротуарам, не обращая внимания на визжащих под ногами крыс, до нашей с Пашкой гостевой виллы на славной улице Самдех Пан. Добрался до заначенной возле кондиционера бутылочки "33" и вылакал её с наслаждением гашишина, попавшего к гуриям в райский сад. И пошёл я жаждой палимый к ближайшему перекрёстку, где толстая торговка продала мне за десятку американских долларов пять бутылок "33".
  И встал я под тёплый душ из холодной воды, которой не бывает в городе Пномпене. Здесь всё очень тёплое. Водка, пиво, женщины! Вода под душем!
  Часов в восемь утра, сидя на веранде, я увидел Муя на велосипеде. Конфиденциальный драйвер, он же мой персональный соглядатай доложил жалостливым голосом, что ночью его остановил вьетнамский патруль, ибо был комендантский час. Муя арестовали, машину тоже. "Совсем нас ГАИ не уважает!". Потом Муя отпустили. Машину увезли. Куда? Как?
  -Очень плохо, месьё Ига! Очень, очень плохо!
  Даю Мую сто риелей за моральный ущерб. Спрашиваю, что будем делать дальше?
  - Дальше? Приедет Сомарин и доложит месьё Висало. Кто такой месьё Висало? О, месьё Висало - шеф кампучийского УПДК, ба-альшой человек! Любой вопрос решит.
  В девять утра появляется на горизонте Трубин. Бледнее бледной тени. Пьёт пиво с жадностью распятого на кресте раба. Потом приезжает Сомарин. Долго цокает языком. Уверен, он всё уже знает. Смеётся.
  - Нет проблем, месьё Ига. Они сладкие?
  - Кто?
  - Швейцарские мадемуазели...
  - Как шоколад!
  Трубин смотрит на меня с нескрываемым ужасом.
  
  
  
  Месьё Висало после подношения даров похлопотал, и машину нам вернули. А может быть её и не арестовывали. Муй ведь великий хитрован. Мы его в тот вечер забыли. Он нам и устроил кузькину мать, чтоб чёрный понедельник действительно стал чёрным.
  ... Моя маленькая забавная девочка из "Красного Креста". Ты не смогла понять, что я не любил тебя. Просто случился у нас с тобой чёрный понедельник, и ничего более.
   -Адьё, ма фий!
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023