ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Просекин Алексей Михайлович
Снохождения

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1. Пьеса "Снохождения" основана на реальных событиях и была поставлена в прошлом году на сцене народного театра "Диалог" (Иркутск) режиссером Владимиром Дрожжиным. Главную роль исполнила Елена Башкирцева. 2. Я прошу вас быть корректными в высказываниях. И предупреждаю, что в полемику, основанную на аргументах "сам такой" вступать не буду. Приятного чтения.
  Действие происходит в Чечне в 1996 году
  
  Действующие лица:
  
  Любовь Андреевна, солдатская мать
  
  Андрей Краев, майор Внутренних войск МВД России
  
  Умар, Руслан, чеченские полевые командиры
  
  Айшат
  
  Дмитрий Куклич, майор российской армии
  
  Сергей, пленный солдат
  
  Анатолий Дробышев, лунатик
  
  На сцене с закрытыми глазами идет Любовь Андреевна.
  
  Любовь Андреевна. Грозный, Курчалой, Шатой, Итум-кали, Хачарой, Автуры, Ведено... Нет, сначала было Ведено, потом Хачарой. Уже не помню. Нет, сначала была Ханкала.
  
  Ханкала. Штаб Объединенной группировки войск в Чечне. Штабной вагончик. На стене висит карта Чечни, откуда-то доносится слабый звук выстрелов. За столом сидит майор Краев, он что-то пишет, разбирает бумаги, напротив него на стуле Любовь Андреевна.
  
  Краев. Да, да, знаю, Анатолий Дробышев, рядовой. Ваш сын числится в списках пропавших без вести. Есть сведения, что он в плену у боевиков, но живой.
  Любовь Андреевна. У него лунатизм. Говорят, он во сне ушел. Он и раньше ходил.
  Краев. Все может быть. Я вот только возмущаюсь: почему сейчас в армию берут таких. В мое время так и с близорукостью не подходи, а сейчас не армия - больница какая-то. Но вы не волнуйтесь. Идите в девятнадцатую казарму, там у нас живут все солдатские матери. Что я могу сказать? Ждите, будут какие-либо сведения, мы вас сразу известим. Поверьте, найдем парня. А сейчас сходите пообедайте в нашу столовую.
  
  Любовь Андреевна. Спасибо.
  
  Любовь Андреевна (идет в полусне с прикрытыми глазами). Ничего утешительного в штабе я не узнала, - только еще больше загрустила от рассказов других матерей. Они жили там, в девятнадцатой казарме. Через три дня сама пошла искать. Всю Чечню исходила. Грозный, Бамут, Курчалой, Шатой, Итум-кали, Хачарой, Автуры, Ведено. Сначала было страшно, особенно когда переходила фронт. Потом привыкла...
  
  Первый голос. Эй, мать, тебе в Старые Атаги, я видел твоего сына там. Как говоришь его фамилия? Ну да, над ними командир-дебил издевался, и они вчетвером ушли из части, жили в заброшенном доме. Возле Ханкалы. А потом, это было двадцать третьего февраля, да, двадцать третьего, напились, - напились и проснулись уже в плену. Точно, он в Старых Атагах.
  
  Второй голос. Да что ты говоришь, он же под Цоцин-Юртом. Его в Шатое взяли. Он воду нес в ведрах из речки, руки заняты, автомат на плече, а тут хачалаевские из-за угла. Его потом выменял Гелаев, потом Абдулхаджимуратов, потом этот, как его...
  
  Третий голос. Ну да, Евгений Дробышев. Он ехал на броне, его ранили в ногу, - он упал, до ночи пролежал у дороги. Пришли боевики, взяли его, - без сознания был. Перевязали. А он потом ислам принял. И теперь воюет против вас. Где-то под Рошни-чу...
  
  Четвертый голос. Как говоришь, ходит по ночам? Здесь один такой на всю Чечню. Я знаю, где он. Знаю точно. Плохо ему. Надо выкупать. Давай, мать, сто миллионов, я все сделаю. Через три дня он будет дома чай пить. Я уже вытащил троих ваших.
  
  Любовь Андреевна просыпается.
  
  Любовь Андреевна. Где он?!? Где?!?
  
  Штаб отряда полевого командира Умара. Здесь может быть несколько боевиков - поджарых вооруженных людей с автоматами. У них на лбах зеленые повязки с выдержками из Корана на арабском языке. Но Умар может быть и один - с автоматом и повязкой.
  
  Умар. А ты не кричи на меня! Я тебя сюда не звал, твоего сына тоже. Ваши двоих моих братьев убили. И что мне делать? Буду воевать до конца. Мне-то все равно умирать. Но я лучше здесь погибну, чем там, в Казахстане. Я в Казахстане родился, в ссылке, слышала ты что-нибудь об этом? Но я-то знаю, зачем держу этот автомат. А что твой сын здесь делал? Сионистам из Кремля служил? Этим, Союз развалили которые? А теперь и Россию добивают?
  Любовь Андреевна. Ты знаешь, где он?
  Умар. Сын? А какой он был? Такой светлый, смешливый? Да? Впрочем, здесь нет смешливых, но много светлых. Отступали мы вчера - я убил двух солдат. Не бойся, я добрый боец - мучиться никого не заставляю. Они умерли сразу. Как фамилия твоего?
  Любовь Андреевна. Дробышев.
  Умар. Нет, не было там Дробышева.
  Любовь Андреевна. Толя, ты слышишь? Я уже иду. А я ведь говорила там, в комиссии, что ты больной, а они тебя все равно взяли. Да и как доказать этот лунатизм?.. Первых полгода в Забайкалье служил. Писал, что тяжело. Я подбадривала, боялась, что узнаешь об Оксане. А ты уже знал, как она... ну... с другим гуляла. Да, у нас в городке ничего не скроешь. Но ты сам мне позвонил, сказал: "Я все знаю. Не волнуйся, в петлю не полезу". Поверила, ты ведь так бодро говорил. Бодро.
  А потом написал, что перевели в Москву. На конвертах -- обратный адрес: "Москва-400". Я-то, дура, думала, вот хорошо: в штаб, наверное, взяли. А потом, когда пришла эта телеграмма чертова, что ты в плену, мне и сказали: "Москва-400" - это Чечня.
  
  Будто по спине топором. Я чуть с ума не сошла. А потом сказала себе: "Стой, Люба. А что с ним может случиться? Он ведь ничего плохого не сделал. Не мог"... Ты не ведь мог ничего плохого сделать? Правда? Ни с теми, с кем служил... ни с этими людьми. Я знаю. Хоть и растила тебя без отца, но ведь нормально воспитывала. Ты бы ведь не стал бить тех, кого с тобой служит? Не стал бы. Вот. Не стал бы убивать мирных жителей? Не стал бы. Я знаю. Ну ясное дело, приказ или там когда в тебя стреляют - так тут все такие. Но ведь просто так, ни с того, ни с сего... Или от страха? Ты ведь у меня не трус и не сумасшедший... Ну да, лунатизм этот чертов... Но ведь не может же быть так, чтобы человек... ну, был не хуже других, а ему досталось за всех. Не может. Так я и говорю: ты жив и я освобожу тебя. (Улыбается).
  Да, ты ведь не мог убивать мирных жителей...
  
  Айшат и Любовь Андреевна сидят за столом, пьют чай. На столе горит несколько свечей.
  
  Айшат. А где ты здесь видела мирных жителей? (Пауза).
  Только не стесняйся, Люба. Варенье, еще немного осталось сахара... Так вот, свечка растает, а ты берешь нитку, сворачиваешь ее. Вот так, несколько раз и закатываешь в воск. Он же еще теплый. Все, новая свеча готова. Я так две зимы свечи катала по вечерам. Стреляли, бомбили, я все равно катала - руки-то согреваются.
  Любовь Андреевна. Они сюда тоже стреляли?
  Айшат. О, как стреляли! Тапочки только слетали! А что делать? Здесь, на чердаке, пулемет день и ночь палил. Думаешь, у меня в доме ангелы живут? Знаешь, какие у нас в тейпе звери. У меня трое детей. Все боевики.
  Любовь Андреевна. Так ведь они только защищаются.
  Айшат. Защищаются? А кто заставлял брать автоматы, погнал их стрелять? Мой старший тоже служил. В советской армии служил. Теперь он метится в своих товарищей. Я спрашиваю, чего ты, отморозок, воюешь против них? Он говорит: "И что тут нового, мы и раньше с русскими все время дрались". А я вот в этой двери стояла. Не пускала на войну! Так они меня вместе с косяком отрывали. Обеды я им не готовила. Говорила: идите, ешьте со своими моджахедами.
  Любовь Андреевна. Но ведь мы сами сюда пришли, бомбить стали. Я вот прошла по Грозному. Знаешь, Айшат, как на другой планете побывала. Ни одного живого здания в центре. Иду по развалинам, споткнулась, упала. Подо мной трещина, а оттуда запахом тянет. Трупным. Спросила - никто даже не знает, кто лежит там. Под обломками. А мне этот трупный запах уже неделю снится.
  Айшат. Так и что? Может, там ваши солдаты лежат. Необстрелянные.
  Любовь Андреевна. Но ведь сколько солдат, а сколько простых чеченцев убито.
  Айшат. Ох, ты еще, Люба, девятнадцатый век вспомни.
  Любовь Андреевна. Вспомню. Уже тогда сколько крови пролили.
  Айшат. Да, а ты попробуй не пролей. У меня ни один из предков своей смертью не умер. Все перестрелки да поножовщина. Но если бы твой прадедушка моего не убил, уж мой бы в твоего не промазал. Поверь.
  Любовь Андреевна. А в сорок четвертом!
  Айшат. Что в сорок четвертом?
  Любовь Андреевна. Когда вас всех в вагоны и в Сибирь...
  Айшат. Зато уж в девяностом наши абреки отыгрались по полной. Вернулись из ссылки и всех ваших прогнали. Рассказать тебе, как русские из Чечни бежали? Чего далеко ходить? Тогда все столбы в объявлениях были: "Продаю квартиру. Недорого. Срочно". Да, продаю. А наши даже не покупали, говорили, что все даром потом достанется. Русские только успевали контейнеры грузить. Так ведь еще наши бандиты эти самые контейнеры разворовывали. На последнее зарились.
  Любовь Андреевна. Но и мы хороши. Навыбирали деятелей - они все это и начали. Каждый думал, что его это не коснется. Говоришь, соседи. А мой сосед каждый день кричит: "Разбомбить Чечню! Всех до одного!"
  Айшат. Ну, вы-то хоть выбирали кого-то. А наших никто не выбирал. Пришли отморозки с автоматами и устроили здесь пиратскую республику. Еще исламом прикрываются. А пытки... Я этого не пойму... Ну хочешь убить - убей! Так зачем ты, гад, еще пальцы перед этим отрезаешь?
  Любовь Андреевна. Но ведь сколько таких среди чеченцев? Один процент.
  Айшат. Один процент! Знаешь, Люба, я ведь математику в младших классах преподавала, считать умею. У нас в селе пять тысяч живет. Один процент, говоришь? Пятьдесят беспредельщиков! Это очень много! Был бы у нас процент академиков. Всего один.
  Любовь Андреевна. Да уж, один процент бандитов, а страдают все. И не говори, Айшат, мы первые все заварили.
  Айшат. Ну уж нет, Люба. Это тебе здесь наговорили. А то я-то все видела изнутри. Прости нас.
  Любовь Андреевна. Нет, это уж вы нас простите.
  Айшат. Прекрати, говорю тебе, прекрати. Не ты, не сын твой ни в чем не виноваты.
  Любовь Андреевна (плачет). Наверное, все же виноваты.
  Айшат. Не надо, успокойся. Найдешь. Ты найдешь. Я чувствую такие вещи. На обратной дороге заходите ко мне, вас здесь никто не тронет. (Обнимает Любовь Андреевну). И еще вот что. (Уходит, возвращается с кроссовками в руках). Не вздумай отказываться. Возьмешь это, а то твое совсем не годится для наших дорог. Возьми эти кроссовки. Они старые, но крепкие.
  Любовь Андреевна (рассматривает кроссовки). Это твоего сына? Он в них в бой ходит?
  Айшат. Ходит. Только не сына это, а дочери. Она ведь у меня тоже за свободу Ичкерии борется. Боевица.
  Любовь Андреевна. Спасибо.
  Айшат. Да, и это еще возьми.
  Любовь Андреевна. А что это?
  Айшат. Полотенце белое. Стрелять начнут- маши. Увидят - может, прекратят.
  
  Любовь Андреевна идет в полусне в кроссовках, подаренных Айшат.
  
  Любовь Андреевна. А потом Курчалой... Да нет, какой Курчалой. Рошни-чу, Бамут... или... Толя, я уже ближе. Ты чувствуешь?
  
  Вдали появляется Толя.
  
  Толя. Привет!
  Любовь Андреевна. Здравствуй... Ну, ты чего ушел-то?
  Толя. Да вот... Остановить хотел это все.
  Любовь Андреевна. Остановить...
  Толя. Ну да. Думал, пройду вот так между теми и другими - оно и кончится.
  Любовь Андреевна. Ну ты даешь...
  Толя. Просто так показалось... А что там Вовка?
  Любовь Андреевна. Все нормально. Его же комиссовали. Ага. Сначала взяли - потом, уже из учебки, домой отправили. Да. Плоскостопие у него с каким-то там артрозом оказалось. Ну что-то такое.
  Толя. Правда? А я еще в детстве ему это сказал. Мы как-то поссорились с ним здорово. Я думал, как его поддеть, чтоб посильнее, ну и говорю: тебя, говорю, в армию не возьмут, у тебя плоскостопие. Думал, ему все равно будет, а он заплакал. Представляешь.
  Любовь Андреевна. Заплакал?
  Толя. Ну да, заплакал. Маленькие были.
  Любовь Андреевна. Он заходил ко мне - ничего такого не говорил.
  Толя. Да он сам не помнит, наверное. Третий... нет, четвертый класс...
  Любовь Андреевна. Надо же. Выходит, как там... отмазал друга.
  Толя. Да, вроде того.
  Любовь Андреевна. А себя не смог... Чего себя-то не отмазал?..
  Толя. Я здесь должен быть.
  Любовь Андреевна. Про Оксану знаешь?
  Толя. Знаю. А что делать? Тут у нас многих девчонки не дождались. Ничего. "Солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы". Переживу.
  Любовь Андреевна. Другую найдешь. Ты только давай выходи оттуда побыстрее, хорошо?..
  
  Голоса солдат.
  
  Первый голос: (живо) Подвиньтесь, вы, кони. Садись, мать, с нами. (Слышен грохот, звук мотора). Не обращай внимания, в нашей машине ты в безопасности. Она заговоренная у нас.
  Второй голос. Как, говоришь, твоего зовут?
  Любовь Андреевна. Анатолий.
  Третий голос. Толик, значит. Найдешь, все будет нормально.
  Первый голос. А, ну вот и приехали. Выходи, мать. Вот здесь мы, значит, и живем.
  Второй голос. Тут раньше зернохранилище было. Окопались не по-детски. Мы здесь как бы для поддержания порядка в окрестных селах, а выходит, что сами себя и охраняем.
  Первый голос. Осторожно, тут грязь. Ага, уже запачкалась. Ладно, ничего, мы баню топим, вечером помоешься. Давай руку, проходи сюда.
  Второй голос. Видишь, за полем лужа горит? Это нефть. Уже несколько месяцев полыхает. Из-за нефти-то весь сыр-бор.
  Первый голос. Да не только из-за нее. Вот, мать, здесь у нас пост. Наш любимый. "У камина" называется.
  Любовь Андреевна. Почему?
  Первый голос. А видишь, как от пожара светло. Мы здесь ночью даже книги читаем. Особенно хорошо видно, когда снег на поле.
  Второй голос. Ого! Идем-ка обедать. Они уже вовсю жрут.
  (Шум посуды, смех)
  Первый голос. Так, я сказал, быстро дали матери супа. Бери хлеб. Сало. Давай-давай.
  Второй голос. Держи кружку. Здесь вода. Немного глотни. Только не дыши. Теперь вот отсюда -- залпом. Давай, это спирт. Нормально. Теперь снова воды. Выдох, делай выдох! Отлично. Ну как, не сожгло?
  
  Любовь Андреевна пьет спирт.
  
  Любовь Андреевна. Да нет, все нормально.
  
  Солдаты смеются.
  
  Второй голос. С нами будешь пить спирт, как компот.
  Третий голос. Называется "закусывать гидроколбасой".
  Первый голос. Забыл сказать, это был третий тост.
  Любовь Андреевна. Третий?
  Первый голос. Да, за тех, кого с нами нет...
  Второй голос. Вот, мать, ложись здесь. Тут тепло... А вы потише сделайте... Все, спокойной ночи. Спи, завтра до Рошни-Чу тебя добросим.
  
  Сцена разделена пополам: левая часть - казарма чеченских боевиков, правая - российских солдат. Где-то там спит Любовь Андреевна. Ночь. В центре спина к спине сидят российский солдат и чеченский боевик. У каждого из них в руках по рации, с помощью которых они общаются друг с другом.
  
  Русский. Эй ты, мрачный урод... Ты где?
  Чеченец. Я здесь, придурок.
  Русский. Думал, куда ты пропал... Что я там говорил? Вы тут козлы все. Спустились с гор и думаете, вам здесь пальцы позволят гнуть.
  Чеченец. Завали хлебало, хватит хрюкать. Россия, свиноматка, забери своих детей. Иди водку пей, принесли уже, наверное.
  Русский. А ты давай в хлев, ишак там твой любимый тебя заждался.
  Чеченец. А ты кого заждался?
  Русский. Чего мне кого-то ждать?
  Чеченец. Ты ведь тоже ишак. Я своего ишака так и назову - Ваня. Он такой же тупой, как вы все.
  (Пауза).
  Чеченец. Эй, ты чего, замолчал? Уснул, что ли?
  Русский. Слушай, я вот что хочу спросить... Только ты это... ну, нормально ответить можешь, один раз.
  Чеченец. Спрашивай.
  Русский. Только нормально скажи, без этого.
  Чеченец. Ну, говори.
  Русский. Короче, у вас ведь как там, по Корану, можно это самое... три жены, да?
  Чеченец. Четыре.
  Русский. Ага, четыре. А вот можно... Ты слышишь?.. Ты где?
  Чеченец. Да слышу-слышу.
  Русский. Тебе с двумя можно сразу, ну, в постели?
  Чеченец. Нет, ты что, с ума сошел.
  Русский. Нельзя, значит.
  Чеченец. Не, нельзя.
  Русский. А прикольно было бы.
  Чеченец. Угу, есть такое дело.
  Русский. А чего с двумя нельзя? Многоженство можно, а с двумя - нет.
  Чеченец. Не знаю. А вот тоже у тебя хотел спросить.
  Русский. Валяй.
  Чеченец. Я вот одну русскую любил, когда в Саратове жил.
  Русский. Ага, сейчас скажешь, что все русские бабы проституки. Слышал я уже эту песню.
  Чеченец. Да не, тут как раз наоборот. Я вот к ней и так, и так. А она все не хотела со мной водиться. Почему так?
  Русский. Потому что ты ишак.
  Чеченец. Ну ишак. А что делать-то?
  Русский. Так ты долго к ней подбивался?
  Чеченец. Почти год.
  Русский. Срок.
  Чеченец. Так я о чем. Я вот думаю, что любил ее. И сейчас, может. Цветы дарил, встречал, провожал, ну и вообще. Даже жениться, наверное... И парня ведь у нее не было. Знаю. А она все никак. Что делать?
  Русский. Ты ее напугал.
  Чеченец. Сам ты урод.
  Русский. Любовью своей напугал.
  Чеченец. Любовью? В смысле?
  Русский. Какой же у тебя глюпый башка. Вот завтра стрельба начнется - ты под пули полезешь? Нет. Укроешься. И здесь так же. Хитрее надо быть. А ты открылся - вот и получи.
  Чеченец. Думаешь, дело в этом.
  Русский. Может, не только в этом. Но попробуй все то же самое, только не так горячо.
  Чеченец. Попробую. Если выберусь отсюда. Думаешь, поможет?
  Русский. Ну, не знаю. Только о своих подвигах здесь не рассказывай.
  Чеченец. Ладно.
  
  Гаснет свет.
  
  Голос четвертого солдата. (Эта сцена может быть сыграна вживую). Любовь Андреевна, вы позвоните моим родителям, когда в городе будете? Всего минуту? Я телеграмму отправил, да что-то пока нет ответа. Скажите, все нормально. Жив--здоров, но рапорт вот написал, чтобы остаться еще на полгода.
  Любовь Андреевна. Зачем тебе это?
  Солдат. А что мне делать дома? Работы нет, денег, чтобы учиться, - тоже. Здесь я лучший сапер в полку, а кто у себя в деревне? Даже не гармонист. Позвоните?
  Любовь Андреевна. Конечно.
  Любовь Андреевна (идет дальше). Бой в Грозном... Раненых солдат заносили во двор большого частного дома. Я перевязывала, делала уколы... Малый тягач легкобронированный. Да, кажется, так называется эта машина. Плоская такая сверху. Я ехала на броне, рядом солдаты. Мы лежали на спине. Смотрели перед собой вверх. Ехали в колонне ночью. Тогда казалось, что стреляло каждое окно. В небе - просто новый год: сплошные огни.
  Страшно? Нет, страшно было уже в Ханкале. Когда мне сказали, что один из раненых умер. Он лежал внутри тягача подо мной, умер. А потом...
  Ханкала. Штаб Объединенной группировки войск в Чечне. За столом сидит майор Куклич, рядом стоит Любовь Андреевна.
  
  Куклич. Краев уехал. Кончилась у него командировка. Теперь я занимаюсь пленными. А вы что, мамочка, мне мозги компостируете? Говорите, ваш сын лунатик? Ушел во сне из части? Вот так, взял и ушел. Из части? У нас из части во сне не уходят. Вы что, меня за дурака держите?
  Любовь Андреевна. Я вам не буду ничего доказывать. Но, может, что-то известно?
  Куклич. Пока ничего не известно. И вообще. Где ваш служил? Во внутренних войсках. Правильно? Сто первая бригада внутренних войск. А я занимаюсь армейскими. У нас министерство обороны Российской федерации. Знаете, сколько у нас таких, как ваш. Сотни. А вы тут устроили поиски бравого солдата Райана. Воспитывают маменьких сынков. А они и яичницу не могут приготовить. Что же, прикажете призывать их вместе с матерями?
  Любовь Андреевна. Заткнись!!!
  
  Любовь Андреевна идет дальше.
  
  Любовь Андреевна. Ходила еще и еще. Что ела, где спала - даже не знаю. Помню только, кто-то меня все же направил в этот поселок. Туда я и пришла за сыном.
  
  В доме, находящемся в горном селе, обстановка напоминает ту, что была у командира Умара. Но в комнате другой командир - Руслан.
  
  Руслан. Пришла за сыном?
  Любовь Андреевна. Да. Он у тебя?
  Руслан. Может быть.
  Любовь Андреевна. Отпусти его.
  Руслан. С какой стати? Просто потому, что ты попросила? Да если бы все было так просто, я бы уже давно отправил его домой. Еще бы и денег в дорогу дал.
  Любовь Андреевна. Зачем он тебе?
  Руслан. А я вот сейчас его отпущу. А кто мне окопы рыть будет?
  Любовь Андреевна. Дело здесь не в окопах. Правда? Он тебе нужен для другого.
  Руслан. Для чего?
  Любовь Андреевна. Хочешь почувствовать себя хозяином.
  Руслан. Угадала. Какая проницательная. Всегда такой была. Или только сейчас стала? Когда тебя самой это коснулось? А я заметил: народ-то от войны умнеет. Быстро умнеет. Вот так спит, ест, размножается, говорит о всякой фигне. А потом - раз мешком по голове, и все по-другому. Умными становятся люди-то. За один день. Вот один мой преподаватель в университете говорил: "Пришла война - раскидывай мозгами".
  
  А если я тебе сейчас отдам Толю, ты ведь уже никогда не станешь такой. Такой, как раньше. Правда? Будешь ведь знать, что живут где-то такие чеченцы. Что их убивают, а раньше, наверное, и выговорить не могла "чеченцы".
  Любовь Андреевна. А если ты мне его отдашь, это ведь, чтобы почувствовать свою власть. Ты же пахан: можешь отдать, можешь оставить.
  Руслан. Пятерка! Даже две: за сообразительность и за смелость. А я вот за такие слова только покажу его и прогоню тебя. Что будешь делать? В ногах валятся? А я все равно оставлю его у себя. Сколько у бедного моджахеда радостей? Сиди тут впроголодь, отстреливайся. Дай хоть мне почувствовать себя господином... Ладно. (Говорит по рации) Приведите русского.
  В комнату вводят пленного. Он сгорблен, одет в лохмотья, на лице видны следы побоев. Любовь Андреевна бросается к нему. Обнимает.
  Любовь Андреевна. Толя! (Рассматривает пленного, понимает, что это не ее сын).
  Пленный. Я не Толя.
  Руслан подходит к матери, мощным движением встряхивает ее и сжимает в сильных руках. Смотрит Любови Андреевне в глаза и говорит, выдавливая каждое слово.
  Руслан. Толя погиб неделю назад.
  Мать дергается, боевик еще раз встряхивает ее и бросает на пол.
  Руслан. Мне здесь ваших слез не надо, слышишь. Да, твой Толя у меня был. Держался хорошо, но был дурной. Дурной. Таким не место на войне. И не только на войне, в жизни. Он пошел куда-то ночью. А эти два деятеля уже один раз бегали. Мы тогда бить не стали, но предупредили, что будет за второй побег. (К пленному). Я вас предупреждал?
  Пленный. Предупреждал.
  Руслан. Он уже далеко был, когда мы его заметили. Не погнались. Застрелили. Хотя мне даже жаль, неплохой был парень.
  Любовь Андреевна. Где он лежит?
  Руслан. На минном поле. Здесь везде минное поле. Можешь идти - вон туда. Но я тебе предлагаю другое. Бери этого и иди. С ним, может, и пройдешь через мины. Он их сам ставил. Пройдете по полю. Дальше лес будет. За ним часть. Идите, а то скоро бой начнется. Вон, уже вертолеты полетели. (Слышен звук летящих вертолетов) Ну?
  Любовь Андреевна. Толя...
  Руслан. Бери этого - бесплатно. Иди, а то я заберу. Он тебе этого никогда не простит.
  Пленный. Мать, возьми меня.
  Любовь Андреевна (с трудом двигаясь). Пойдем.
  Руслан. Только не вздумайте возвращаться. Не пущу, расстреляю. Да, если вас федералы подстрелят возле части, пеняйте на себя. На том свете.
  Впереди в полусне идет пленный, за ним Любовь Андреевна.
  Любовь Андреевна. Как зовут-то тебя?
  Пленный. Сергей.
  Любовь Андреевна. Расскажи мне о Толе.
  Сергей. Мы с ним здесь два месяца вместе пробыли. Окопы рыли. Нас драться друг с другом заставляли. Отказывались. Нас били за это. А жили мы в бывшем коровнике. Я-то знал, что он ходит. И несколько раз удерживал его. Все спал чутко. А в тот день не только окопы рыл, но и мины ставил, устал жутко -- уснул без задних ног. Вот и не заметил, как он ушел. Проснулся только от выстрелов... Это я его проспал. Нельзя мне тогда было глаза закрывать. Знал ведь: полнолуние.
  Ты, мать след в след иди. (Смотрит в небо). Все, вертушки пошли. Сейчас стрелять по поселку будут. (Сзади слышатся разрывы. Сергей смотрит в небо). Кажется, нас увидели, сейчас над головами пойдут. Полетят над нами - показывай им пустые руки. Вот так, ладонями вверх, мол, безоружные мы, а то за чеченцев примут. Да, к нашим подойдем, тоже не дергайся. Они и без того убить могут.
  Любовь Андреевна. Возьми это. (Достает из сумки полотенце, дает его Сергею. Он берет в одну руку полотенце, другую выворачивает ладонью кверху, показывает вертолетчикам).
  Сергей. Сзади чеченцы, впереди наши, сверху вертолеты, под ногами мины. Обложили.
  Любовь Андреевна. Сам-то откуда?
  Сергей. С Урала.
  Любовь Андреевна. Наверное, твоя мать с ума сошла.
  Сергей. Наверное. Да я к ней не пойду. Я сюда вернусь. Но сначала разберусь с теми, кто все это так затеял... Ты, мать, след в след иди нам выбраться отсюда надо. Обязательно.
  (Любовь Андреевна и Сергей бредут в полусне, шепча молитву).
  Голоса двух вертолетчиков.
  Первый. Смотри, идет кто-то.
  Второй. От чехов. К нашим.
  Первый. Нохчи, наверное.
  Второй. Баба там какая-то.
  Первый. А, здесь и бабы - не дай Бог.
  Второй. Что-то подозрительные они. Может, пальнем по ним?
  Первый. Да надо бы. Кто знает, что у них там на уме...
  
  Конец
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023