ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Карпенко Борис
Детство, опаленное войной

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.59*19  Ваша оценка:

"Детство, опаленное войной"

  
  
  
   Мысль изложить на бумаге все то, что пришлось пережить в период оккупации и после освобождения, возникла у меня еще когда я был студентом. Однако, отдельные детали и эпизоды требовали уточнения с участием мамы и отца, которые в то время были еще живы. Но довольно часто одолевало сомнение о необходимости изложения такого материала в силу того, что почти каждая семья в той или иной степени понесла определенные потери. Со временем приходило убеждение в том, что это необходимо молодому поколению, моим детям, которые обязаны знать прошлое своих отцов, дедов и прадедов, дабы не быть, во-первых, иванами без родства, а во-вторых настоящее и будущее немыслимо без знания прошлого, без знания своей истории. Это обстоятельство окончательно убедило меня в необходимости выполнить эту работу в канун 50-летия окончания войны, а в канун 60-летия ее окончательно доработать и дополнить данный материал, хотя ворошить такое прошлое оказалось малоприятным занятием.
  
      -- "Тревожное ожидание"
  
   В юго-западной части Воронежской области с запада на восток течет тихая маленькая речка Потудань- приток Дона. Вдоль ее северного берега вытянулась дугой деревня Дракино длиной 1,5-2 км. В этой деревне прошли мои детские и отроческие годы вплоть до окончания школы.
   Начало войны было типичным и особенно в памяти не отложилось. Было много шума, крик, плач, слезы мамы с грудным ребенком. Сознание семилетнего мальчишки еще не могло прогнозировать предстоящие события. Нас было четверо у матери, я самый старший, а остальные с разницей в возрасте 2 года. Самый младший- Коля родился в мае 41-го.
   Фронт стремительно катился на восток, появились беженцы и эвакуированные. В приказном порядке в каждый дом вселялось по 8-10 человек беженцев (в основном женщины с детьми) и каждая семья должна была подготовить себе убежище в виде Г-образного окопчика на удалении 40-50 м от жилого дома размером примерно 2х3 м и глубиной порядка 1,5-2 м, закрытый и замаскированный сверху. При обстреле мы обязаны были покидать дом и прятаться в своем убежище. А пользоваться им приходилось часто, запомнилось весьма неприятное ощущение от хруста песка на зубах, который сыпался во время обстрела в наши тарелки с едой.
   Вверх по течению, в 1,5-2 км западнее нашей деревни находилось большое село Россошь, в нем был деревянный мост через реку. У переправы скопилось много отступающих войск, которые подверглись жестокому артиллерийскому обстрелу и бомбежке. Вода в реке была красной от крови, течением несло окровавленные щепки, доски, бревна, а на них лежали отдельные части человеческого тела. Зрелище было ужасное. Артелерийская часть, расположившаяся на горе была жестоко подавлена авиацией, ветряк горел как свеча, а всю долину с нашей деревней заволокло дымом, в воздухе пахло гарью. Немцы деревню обошли стороной и довольно долго не появлялись у нас. А в той стороне, где был Воронеж, гул артканонады по ночам был непрерывен.
  
      -- "В оккупации"
  
   Потом в деревне появилась немецкая танковая часть, мы с мамой с ужасом наблюдали, как немецкие танки въехали в наш огород, что был за домом, под каждым деревом встал танк. А там были грядки с помидорами и огурцами, росла картошка, морковка и капуста. Во двор въехала автомашина с фургоном, в нем была радиостанция. Немцы вели себя нагло, брали из штабеля брикеты из коровьего навоза, которые родители заготовили на зиму для топки печки, жгли за домом костер и что-то варили. Детское любопытство взяло верх и я однажды решил подойти к костру, у которого сидело несколько немцев- танкистов в черной форме. Увидев робко подходящего к ним пацана, один из них резко встал и громко рыкнул на меня, с перепугу я мгновенно исчез из их поля зрения.
   Как-то мама пошла на речку полоскать белье после стирки, взяла с собой меня и младшего брата Сережку. Она полоскала белье, а мы с братом плескались в воде. Увидели немцы маму и принесли ей кучу грязных кальсон, сказав: "Матка, работай". Она стала им объяснять, что белье надо сначала выстирать с мылом в горячей воде, а потом уже в речке. Немцы насупились, один из них выхватил Серегу из воды и забросил в реку, другой хотел сделать то же самое со мной, но не успел, я выскочил и убежал голышом. Мама бросилась спасать Сережку, а немцы стояли на берегу и гоготали. Вытащила его из воды, но он успел уже наглотаться.
   А вот шофер машины вел себя совсем по-другому. Когда поблизости не было никого из своих, он манил меня пальцем, произнося при этом: "Kinder, komm hier" (мальчик, иди сюда!) Я не подходил, боялся. Он брал кусок хлеба, намазывал повидлом, сверху клал 2-3 куска сахару и протягивал мне. Проделывал он это часто и приручил меня довольно быстро, я и сам стал за ним наблюдать, когда он один- я тут, у его машины. Он быстро соображал зачем я здесь, угощал чем- нибудь, потом давал шлепок под зад, это означало, что я свободен. Добычей делился с братьями и сестрой. Уже став взрослым, я понял одну непреложную истину- среди большого числа околпаченных пропагандой людей или просто негодяев всегда есть порядочные люди.
   Однажды ночью мама услышала у окна какую- то возню, скрип, скрежет. Она быстро вскочила с постели, схватила ухват и встала за перегородкой, отделявшей спальню, готовая к схватке. Потом послышался зов: "Хозяйка, хозяйка, отзовись, свои !". Мама вышла из-за перегородки и спросила, кто такой и что надо в такое время. Стекло в окне было вынуто, ночной гость просунул голову, коротко объяснил, что он солдат, оставшийся в живых после переправы и стал просить что-нибудь поесть. Мама принесла ему кувшин молока и чугунок с оставшейся после ужина картошкой в мундирах. В следующую ночь визит повторился, только пришло уже двое. Хоть и небогато мы жили, и едоков у мамы было много, мама отдавала им все, что было. Через несколько суток пришли уже четверо. Мама предупредила сидящих в палисаднике, чтобы они потише разговаривали, ведь кругом немцы.
   У соседа в это время залаяла собака, а сосед наш дядя Ваня был в деревне старостой. На фронт он не попал, т.к. сломал руку перед началом войны, с приходом немцев его назначили старостой. Ночные гости перекусили по очереди и ушли в сторону оврага. Мама легла на кровать, долго не могла уснуть, но перед рассветом дрема одолела. Вдруг раздался резкий стук в окно и громкий голос: "Евдокия, открывай!" Мама вскочила с постели и встала с ухватом за перегородкой. За окном стояло несколько человек, голос был- старосты.
   Промелькнула мысль- выследили, теперь конец. Стук и окрик повторялись несколько раз. Мама не отзывалась. Я от стука проснулся и спросил ее: "Кто там?". Она цыкнула на меня, приказала лежать тихо. "Гости" отошли от окна, о чем-то поговорили между собой и стали по очереди налегать на входную дверь, та не поддавалась. Мама метнулась в сени, там находилась корова и лестница на чердак. Он был забит сеном. Мама поднялась по лестнице на чердак, сделала дыру в соломенной крыше дома за дымоходной трубой с тем, чтобы уйти через нее от преследования в случае необходимости.
   ...А как же дети? Что с ними будет? Нет, бегство от детей не лучший вариант. Ухват не спасет, а схватки не избежать. В прихожей за дверью стоит топор. Если будет слышен плач детей, значит их забирают, быстро спускаюсь вниз, беру топор и... другого решения в голову не приходило. В сенях замычала корова, почуяв недоброе. Дверь выломали, ворвались в дом, стали искать маму.
   Я не спал, спрятал голову под подушкой и дрожал от страха. Младшие все спали. На кухне и в прихожей загремела домашняя утварь, на которую в темноте натыкались "гости" при поиске. В прихожей был вход в погреб, накрытый крышкой. "Гости" открыли крышку, послышался крик: "Партизан, сдавайс!". Затем они вошли в сени, послышался скрип лестницы, по ней поднимались на чердак, мама выскользнула через дыру на крышу и замерла. По чердаку скользнул луч фонаря, и послышалось: "Nein".
   Кажется, пронесло, но в покое теперь не оставят, надо срочно всем уносить ноги. Мама тихо спустилась вниз по навесу, потом задними дворами пробралась к бабе Насте, папиной тетке. Та спрятала маму у себя на чердаке, пришла к нам в дом, растормошила спящих, Колю в пеленках взяла на руки и задними дворами увела нас к себе строго-настрого запретив выходить из дома.
   Улучив подходящий момент, я выскользнул из-под жесткой опеки и ускакал к закадычному другу Славке. Забыв об опасности, мы выбежали за пределы двора и увидели группу немецких солдат с саперными лопатками и автоматами. Немцы прошли за наш дом. Они двигались вдоль оврага, а мы- по оврагу, время от времени выглядывая из-под обрыва, чтобы не потерять их из виду. На краю обрыва сидела другая группа немецких солдат, охранявших пленных партизан, которых выследили и взяли ночью. Пленным бросили саперные лопатки и заставили копать на дне оврага траншею- могилу. Затем вывели наверх, раздели догола, одежду облили бензином и подожгли, а потом опять загнали вниз, выстроили вдоль траншеи и стали расстреливать длинными очередями. Увиденное повергло нас в страшный испуг, мы обратились в бегство.
   Стрельба была слышна в деревне, мама с бабой Настей перепугались насмерть, поскольку я отсутствовал. За нарушение установленного режима я получил от них соответствующую взбучку.
   На следующий день немецкая танковая часть спешным порядком ушла из деревни, видно здесь они были на отдыхе и на пополнении после жестоких боев под Воронежем.
   Внезапный уход немцев явился для нас спасением, иначе они бы нас быстро разыскали. Сосед- староста каждый раз при случае укорял маму партизанами. Он выследил их когда залаяла собака. Сообщил немцам, а те не стали брать партизан сразу, а дали возможность уйти к своим, выследили и взяли всю группу, что было потом- известно. После ухода немцев из деревни мы бегали на место расстрела. На дне оврага, чуть присыпанные землей лежали трупы голых людей.
   После немцев в деревню пришли румыны. Они относились к населению дружелюбно, по вечерам устраивали танцы под гармонь или патефон, от войны за чужие интересы были не в восторге, а соседа- старосту предупредили что русские все равно придут и ему придется держать ответ. Староста, конечно, понимал ситуацию и пыл свой поубавил, но по отношению к нашему дому вел себя нагло, понимая что мы у него на крючке.
   Румын сменили венгры- вот это настоящие мародеры. Переловили в деревне всех кур, выгребли все, что можно съесть. Видно служить у немцев им не очень сладко было.
  
  
      -- "Освобождение"
  
   Зимний солнечный денек 1943 отложился в памяти особенно отчетливо и надолго. Накануне за горой, где-то далеко от нашей деревни, была слышна по ночам артиллерийская канонада. Оборона, которую держали румынские и венгерские дивизии, была прорвана нашими войсками. Солдаты бежали врассыпную каждый день, а в небе кружили краснозвездные самолеты. Где-то за горой бомбили, стреляли из пулеметов и пушек. А венгры и румыны бежали в панике, на лицах был испуг и ужас. Видно жаркую баню им устроили наши. Немцев не было видно. Районная больница, расположенная на возвышенности у дороги с Репьевки на Воронеж, оккупантами была превращена в склад боеприпасов. Перед приходом наших войск, ночью склад был разбомблен нашей ночной авиацией. Всю ночь рвались снаряды и мины на этом складе, зарево от пожара было отчетливо видно со стороны нашей деревни.
   Ночью мы проснулись от гула, к деревне подошел тяжелый танк и остановился напротив нашего дома, поскольку наш дом был крайний в верхнем ряду со стороны Репьевки, танкисты, вышедшие из него, направились в сторону нашего дома. Радость была неописуема, танкисты вошли в дом и сразу же поинтересовались, есть ли немцы в деревне. Мама сказала, что накануне весь прошедший день через деревню бежали румыны и венгры, а немцев видно не было. Угостили они нас печеньем и сахаром, вкус которых мы уже к тому времени забыли. А наутро деревню запрудили войска, играла гармошка, было всеобщее веселье вокруг костра, устроенного из бочки с соляркой. Через 2 дня они ушли. Отступающие оставили в деревне крытый брезентом грузовик, груженый лыжами. Лыжи были ослепительно белые, под цвет снега, а скользящая поверхность ярко- красная. Очевидно, предназначались они для разведывательных подразделений. Жители деревни мгновенно растащили лыжи по домам на дрова. Одну пару лыж я все-таки успел урвать, но кататься на них пришлось не долго- украли.
   Каждый день с запада на восток шли теперь колонны пленных румын, венгров, немцев. Обычно в деревне конвой устраивал им короткий привал. Пленные, обессилившие, изможденные и голодные садились или ложились прямо на снег. Колонны пленных сопровождали конные конвоиры. После окончания привала конвоем подавалась команда "Встать!", но не все пленные могли встать. Конвой их пристреливал и колонна двигалась дальше.
   Школа за время оккупации была разрушена, поэтому занятия в первое время были организованы в обычном жилом деревянном доме. Все потихоньку возвращалось в привычное русло, однако учеба в начальной школе в первое время была как-бы условной ввиду отсутствия бумаги, учебников, карандашей и других необходимых принадлежностей. А сосед-староста сбежал с немцами, но где-то по дороге они его выбросили и он предстал перед судом, получил 10 лет строгого режима и там отдал богу душу.
  
  
      -- "Последствия"
  
   Многое еще можно вспомнить, но это уже относится к послеоккупационному периоду, хотя и не менее опасному. Но опасность теперь была уже несколько другого характера. На земле после боев валялось много различных боеприпасов, дети их подбирали и многие из них нашли себе могилу или остались калеками.
   Особенно много бед принесла "больница", превращенная оккупантами в склад боеприпасов и разбомбленная нашей ночной авиацией. От мощных взрывов по всей округе было разбросано много различных боеприпасов: снарядов, мин, гранат, патронов, пороха и т.д. Подростков к "больнице" тянуло как магнитом, сам бывал там не один раз, возвращаясь оттуда домой с полными карманами патронов, пороха, взрывателей и другой дребедени. Взрослые тоже не проходили мимо. Среди взрослых модно было в то время глушить рыбу в реке, используя боеприпасы, найденные на "больнице". Под взрослыми имеются ввиду молодые люди допризывного возраста и старше. Допризывники привлекались для обслуживания самолетов на полевом аэродроме, который возник в поле нашей деревни при наступлении наших войск. Они здорово там поднаторели в обращении с боеприпасами и эксплуатировали нас, подростков. Однажды уговорили они нас, двоих пацанов, принести мины крупного калибра для глушения рыбы, разъяснили нам где лежат эти мины. Мы, конечно, охотно отправились за минами, взяли по одной и понесли. Но поскольку мины были крупного калибра и тяжелые, то одну мину нести дальше не стали, выбились из сил, а другую все-таки принесли. "Спецы по глушению рыбы" вывернули штатный взрыватель, вставили туда дугой с бикфордовым шнуром, закрепили илом и стали поджигать шнур. Первый "спец" довольно долго поджигал шнур, а второй держал мину правой рукой над плечом. За время поджога шнура рука у "спеца" очевидно устала от тяжести и мину после поджога шнура он до воды не добросил, упала она в осоку у самой воды. Все мгновенно рванули от реки и залегли в кукурузе, которая росла на огородах, примыкавших к реке. Рвануло так, что даже земля ушла куда-то из-под лежащих. Опомнившись от взрыва осторожно подошли к реке и увидели большую воронку, наполненную мутной водой. А через 10-15 минут услышали вой, крик и плач со стороны деревни. То бежали наши матери, убежденные в том, что кто-то из детей подорвался. А мы опять ринулись в кукурузу и спрятались от греха подальше. Наши матери с воем подбежали к реке, подошли осторожно к воронке и не увидев жертв, немного успокоились, поговорили между собой и тихонько отправились домой. По возвращении домой каждому был учинен допрос- где был, с кем был, что делал. Но мы сочинили "легенду", между собой договорились как надо отвечать каждому. В общем, на этот раз обошлось.
   А в другой раз не обошлось. Выбивая бронебойный стержень из найденного мной бронебойного снаряда от авиационного крупнокалиберного пулемета, колотил его каким-то тяжелым металлическим предметом до тех пор, пока он не рванул. Меня оглушило, осколки влетели в икры ног и надолго вывели меня из строя.
   А однажды, сидя на уроке уже в средней школе (в Репьевке), в теплый солнечный майский денек, внезапно здание школы потряс мощный взрыв такой силы, что даже стекла в окнах зазвенели, несмотря на то, что "больница" была удалена примерно на километр. Ученики мгновенно бросились к окнам и увидели большой черный столб дыма на "больнице". После окончания урока рванули сразу же туда. У края воронки, образовавшейся от взрыва, лежал матрос в тельняшке с оторванными по локоть руками и по колено ногами, весь черный, обугленный, изрешеченный осколками. Как выяснилось впоследствии, молодой матрос приехал в отпуск (на побывку к родителям) и с другом пошли на "больницу". Напарник его был в стороне от места взрыва и отделался только испугом, а матрос нашел себе могилу.
   Однажды, копая возле дома землю под грядки, отец выкопал цинковую коробку со взрывателями для гранат. Находку он спрятал зачем-то на чердаке дома, а я ее нечаянно нашел. Взрыватели были красивые, блестящие, размером с авторучку, и я их стал использовать по своему усмотрению. Самое первое испытание провел дома, положив один из них в русскую печь, где мама готовила обед. Рвануло так, что вместе с углями из печи вылетели горшки с варевом. Конечно, я не признался в том, что это была моя "шутка". В дальнейшем с друзьями-товарищами неоднократно устраивали фейерверк у реки, положив взрыватель в разожженный нами костер и наблюдая за результатом из какого-либо укрытия.
   О наличии таких "игрушек" у меня узнали мои одноклассники и уговорили подарить им парочку для глушения рыбы. Итог их затеи был весьма печален- подорвались. Одному из них оторвало часть пальцев на руках и повредило глаза, а другому сильно повредило глаза. После этой истории отец тут-же забросил коробку в самое глубокое место реки. Но за эти шалости отцу и мне пришлось держать ответ в милиции.
   После ожесточенных боев на полях и в населенных пунктах нашего района осталось много разбитой бронетехники, как нашей, так и немецкой. После окончания войны вся эта техника была собрана и доставлена в Репьевку. Вся западная окраина райцентра была занята кладбищем бронетехники (вплоть до нынешнего здания правления колхоза имени Чапаева, а в то время здесь был пустырь). Дорога моя в школу проходила мимо этого кладбища. Равнодушно проходить мимо кладбища, где так было интересно, я никак не мог, заворачивал к кладбищу и неустанно лазил по разбитым и сгоревшим танкам с таким увлечением, что о школе забывал начисто. И только когда уже школьники возвращались со школы домой, опомнившись, присоединялся к ним и шел тоже домой "со школы".
   Со временем вся эта бронетехника была порезана на куски и вывезена. Соблазн был устранен.
   Много можно привести примеров, однако и приведенных вполне достаточно для того, чтобы в полной мере представить себе о тяжелых последствиях наследия войны.
   Впоследствии в центре села Репьевка был установлен памятник с надписью "Вечная слава воинам, погибшим в борьбе с немецко- фашистскими захватчиками за свободу и независимость нашей родины"
  
  

Капитан запаса Б. Карпенко

  
  
  
   4
  
  
  
  
  

Оценка: 6.59*19  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023