Аннотация: Артиллерист, ст.лейтенант, участовал в афганской войне в 1984-1986 гг.
Даты жизни: 1962 -- 15.11.1995
Проходил службу в Афганистане: с 22 марта 1984 по 24 января 1986 в Шинданде пп 85615, реап, и с 1 февраля 1986 по 24 июля 1986 в 395 мсп на горной заставе возле ущелья Лархау за Салангом.
Текст предоставила Ольга Андреевна Кодорова (kodorovy(a)yandex.ru)
Пыль, пыль... . Кажется она поднимается к самому солнцу, затмевает его своим коричневым покрывалом, плотно закутывает каждый его луч и над землёй висит не проницаемая пелена. Пыль оседает на нас, ложится на лица, одежду делает неузнаваемыми под её полусантиметровым слоем. Автоматы прикрываем какой-нибудь тряпкой, хотя это почти бесполезно. Вот и сейчас Серёга щелкает предохранителем, открывает затвор и, чертыхаясь, начинает выдувать из него пыль - он ужасный аккуратист. И так повторяется каждые пятнадцать минут.
Пыль ... . Мы плывём по ней уже вторые сутки, иногда кажется, что не дай хотя бы два-три раза глотнуть чистого воздуха и задохнёшься этой смесью пыли и выхлопных газов. В такие моменты вспоминаются наши русские леса. Не хочется бередить душу. Ежеминутно сплёвываем хрустящий на зубах песок.
На задачу выйдем видимо только к вечеру. Серёга с тоской смотрит на меня, края белой от солнца кепи мокрые от пота, на спине и под мышками белые соляные пятна. " И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую",- напевает мне Сергей. Он старается не унывать и под каждую интересную ситуацию цитирует Высоцкого, песен которого знает неисчислимое множество.
БТР ползёт, оставляя за собой клубы пыли, которые, как и мы рвёт сзади идущая машина. Проезжаем подорванный БТР, возле него суетятся солдаты.
Из-за рева моторов не слышали даже взрыва должно быть это где-то в голове колонны, а она впереди нас на полкилометра.
Задул слабый ветерок, он хоть немного рассеял пыльную завесу. Теперь видно, что до гор осталось немного. По пути встречаются развалины старинной крепости. Толстенные глиняные стены иссечены пулями и осколками. Несколько месяцев назад оттуда выбивали душманов. А быть может, эти стены ещё видели Александра Македонского ... .
Броня раскалена, поэтому стараемся не двигаться, чтобы не обжечься. Башня повернулась в сторону развалин. "Пулемётчик знает своё дело",- отмечаю про себя. Обычно я ездил на другом БТР с хорошо знакомым экипажем, но из прошлой операции машину в дырках от крупнокалиберного пулемёта притащили танком. Теперь БТР стоит в парке закопченный, обгоревший и ждёт отправки в Союз. Везёт ему - мне ещё полгода, а Серёге - год. Но у него есть отдушина - комдив разрешил ему ехать в отпуск сразу после операции. Забродин строгий мужик, но в дивизионе его уважают, за своих офицеров стоит горой, хотя сам спуску не даёт. Мы с Серёгой как-то продемонстрировали на смотре художественной самодеятельности боксёрский спарринг и кое-что из карате и этим затронули случайно его слабую сторону - комдив любил спорт. Привилегий у нас, конечно, не появилось, но на операциях он нас не разъединял.
В 17-00 все части участвующие в операции сосредоточились у подножия Муса-Калы. За высохшим руслом Наузадруда её уже было видно. На постановке задачи узнали, что на подходе шедшая в голове разведрота была обстреляна, есть раненные и убитые.
С рассветом в горы.
Проклинаю всё и вся. Опять горы. Всё повторяется сначала. Дай Бог только духов поймать пораньше. Карабкаемся вверх. Чёртов Гильменд, даже в Фаррахе, когда на Лорхох лезли, таких осыпей не было.
Жара +60®С, одежда вымокла, только карманы остаются ещё сухими, но лишь потому, что они накладные. Автомат с "лифчиком" кажутся пудовыми, но это уже не в первый раз, поэтому привыкли.
Первые 3-4 часа карабкаться было сравнительно не трудно. Вышли едва начало сереть, да и не высоко было. Теперь уже ощущается разреженный воздух. Но больше досаждает солнце. Жар от этого раскалённого диска проникает всюду, а укрыться негде. На коротких остановках лежим с закрытыми глазами.
Пот заливает всё тело, от него щиплет иссеченная песком кожа, ест глаза. Маскхалат насквозь вымок и думается: "Откуда во мне столько воды?"
Булькает вода во фляге. Она горячая. Вначале матерились, а теперь и на этом бережем силы. Когда пойдём по вершине хребта, будет легче, а пока поднимаемся.
Ни о чём не думаем просто лезем, лезем, лезем. Осталось только зрение и слух. Где-то здесь банды, возможно, они уже следят за нами, главное не прозевать, откуда будет первый выстрел, если духи обнаружат нас раньше чем мы их. Так нередко случается. Рота состоит в основном из обстрелянных стариков, у каждого на счету по десятку и больше рейдов, такие - не подведут.
Оглядываясь назад можно увидеть кишлак, расположенный у самого подножия хребта. Позавчера там вырезали всех жителей от детей до стариков, даже скот перебили. Ещё на подходе к этому селению был слышен удушающий трупный запах. Прямо на улице лежали раздутые трупы людей, коров. И тишина. Даже деревья и кусты по краям арыка как будто замерли от ужаса. Картина, хоть и встречаемая не впервые, поразила нас. Заглянув в один из дувалов, увидел впотьмах женщину с перерезанным горлом и нескольких детей. В остальные жилища не было смысла заходить. От вони мутило, и кружилась голова. Передали в штаб, там уже знали. Из этого кишлака половина мужчин ушло в революционную армию, на другой день после их торжественных проводов была учинена эта кровавая резня.
Нет, мы не задыхаемся от ненависти. Мы ползём вверх, цепляясь за камни руками с изломанными в кровь ногтями, помогая себе подбородками с многодневной щетиной, страдая от жажды и жары.
Ползём, потому что знаем, что так надо.
Впереди, метрах в пяти, разлетелось вдребезги несколько камней. Падаем за камни, где придётся. Докатывается звук пулемётной очереди - ДШК. Пытаюсь точно определить откуда стреляют. Мы почти не отвечаем, бесполезно тратить патроны наугад.
Предположительно стреляют метров с 400. На таком расстоянии вызывать артиллерию опасно, а для ДШК это прекрасная дистанция, тем более что мы в очень невыгодном положении.
Наконец засекаю место, где слегка вздымается лёгкий, почти незаметный, дымок или пыль. Стреляют приблизительно метров с 300-350. В горах, если не видишь места, откуда был выстрел трудно определить дальность. Нужен опыт, что бы на слух примерно понять, где находится огневая точка. А вот и сюрприз: два гранатомётных разрыва и теперь в дело включились душманские автоматы.
Видимо ДШК меняет позицию. Подползает ротный и кричит: "Давай!"
Всё это время я лихорадочно дёргаю из-под нагрудника карту с АК, наконец, вытаскиваю её и определяю координаты места, где мы находимся. Рядом радист строчит из автомата, горячие гильзы бьют меня по лицу. Стучу кулаком по его каске, а он непонимающим взглядом смотрит на меня. "Связь!", - кричу я ему, в этом грохоте ничего не слышно, даже своего голоса. Чуть сзади слышу хлопок, оглядываюсь, Серёга начал работать.
Мы никогда не говорим стрелять, подавать и т.д. Всё это объединяет одно слово - работать. Брали с собой только трубы 82 мм миномётов и мины.
Может, кто-то из наших специалистов и скажет, что это нереально или абсолютно неэффективно, но это было реально и эффективно. Солдат подседал под ствол, упирал шаровую пяту в удобный камень или выступ и таким образом выполнял роль подъемного и поворотного механизма, только на руки одевал рукавицы. Это было трудно, но не труднее чем нести миномётную плиту и двуногу в горы, где каждый килограмм через некоторое время превращается в пуд. Первая мина легла чуть дальше, перелетев намеченную цель, но я уже не смотрел, мне надо было заниматься своей работой.
Сквозь грохот слышу: "Анкета", "Анкета", я - "Гранат". Что-то не ладится. Пока быстро определяю дальность и доворот, чувствую резкую боль в правой руке, на карту брызгает кровь, осколок камня распорол внешнюю сторону ладони. Матерюсь и быстро перевязываюсь. С ротным я встречаюсь уже третий раз поэтому он знает, что лишних напоминаний мне не нужно, это только мешает моей работе. Связь, наконец, есть, но сильные помехи, передаю данные. Вся рота сосредоточилась на куске 100х50 метров, почти каждого солдата вижу и по интенсивности огня и нашему положению чувствую, что без потерь не обойтись.
Надо говорить с ротным, он в метрах 15, вскакиваю, делаю два прыжка, перекатываюсь, пули щелкают по камням. Поздно. "Дурак, хлопнут", - хрипит Николай и даёт команду: "Вызывай"! Кричу Петрову: "Огонь!". Он не слышит. Машу рукой: "Давай"! Кивает головой - понял. Постоянно чувствую боль чуть выше правого колена - вспоминаю, что это граната "на всякий случай".
Первый снаряд разорвался ближе, осколки просвистели над нами. Даю корректуру, второй разрывается точно, где я намечал. Как по команде огонь со стороны духов затих. Не теряю времени и даю команду на залп.
В такие минуты меня всегда охватывает радостное ликование. "Смешать их нахрен с пылью, Андрюха!", - сипит ротный хлопая меня по плечу. На огневых позициях душманов кипит всё от разрывов, ни о каком ответном огне не может быть и речи.
В это время рота быстро начинает продвигаться вперёд, охватывая с флангов позиции врага. Подаю команду: "Стой"! Пыль, поднятая разрывами, начинает оседать. Подхватываемся с радистом, бежим за пехотой по скату в ущелье. Душманы видно основательно продумали место обстрела, скат к ущелью с их стороны почти отвесный, на бегу вижу, как скатывается один из солдат с 10 метровой высоты, падает. Слышу пощёлкивание пуль по камням: "Отходят, сволочи!"
Сзади взвод с несколькими пулемётами садит по духам, прикрывает выдвижение роты. Слышу сопение Петрова сзади.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
