ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Рой Евгения
1989 год

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
  • Аннотация:
    Биографии и письма погибших в 1989 г., а также воспоминания о них родных и близких.

   ст. лейтенант ПЕШЕХОДЬКО СЕРГЕЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ

   Пешеходько С.В. []
   Родился 5 июня 1961 г. на хуторе Куго-Ея Егорлыкского р-на Ростовской обл.
   Русский.
   В ноябре 1981 г. призван в армию Пролетарским РВК г. Ростова-на-Дону. В 1982 г. окончил экстерном Саратовское ВВАУЛ. Офицерскую службу начал в Германии.
   В Афганистане с 1 октября 1988 г., проходил службу в в/ч п. п. 97978 (г. Кабул), штурман звена МИ-24.
   Погиб 1 февраля 1989 г.
   Похоронен в совхозе Роговский Егорлыкского р-на.
   Награжден орденом Ленина (посмертно), орденом "За службу Родине в Вооруженных Силах СССР" III степени.
   Отец, Валентин Иванович, и мать, Тамара Денисовна, проживают в совхозе Роговский, где именем сына названа улица. Жена, Ольга Леонидовна, и дочь - в г. Ростове-на-Дону.
  

ГДЕ-ТО НАД САЛАНГОМ

   Видеокассета сохранила редкие кадры - боевая работа, последнее интервью летчиков полковника Александра Голованова* и старшего лейтенанта Сергея Пешеходько. В январе 1989 года снял их на Кабульском аэродроме корреспондент АПН.
   Тени вертолетов скользят по сине-оранжевым предгорьям, подкрашенным косыми лучами утреннего солнца. Вслед веером расходятся дымные круги тепловых ракет - ловушки для "Стингеров". Мелькают внизу скопища приземистых жилищ, огражденных глухими стенами - дувалами, редкие коробки машин, чахлые кусты виноградника... Типичная афганская панорама.
   Неожиданно возникает бетонка взлетно-посадочной полосы, врытые в землю бронетранспортеры, окопы для круговой обороны. Вертолеты с ходу заходят на посадку, поднимая вихри пыли. Все медленнее вращаются лопасти ведущей машины, а на экране телевизора - блестящие от пота лица вертолетчиков. Едва приметно по-доброму улыбается полковник Александр Голованов. Из-за его плеча выглядывает летчик-оператор старший лейтенант Сергей Пешеходько.
   Студеная зима 1989-го... Время завершающего этапа вывода советских войск из Афганистана. Никто из очевидцев не забудет счастливых лиц людей, уезжающих на Родину, небывалых лютых морозов, обильных снегопадов, парализовавших жизнь афганской столицы.
   Необычайно сложными выдались эти последние месяцы на афганской земле. Не только для тех, кто в маршевых колоннах пробивался домой через перевалы Гиндукуша, заваленные снегом, а порой - сквозь свинцовую метель. С каждым днем накалялась обстановка по всему Афганистану.
   Трудным вывод был и для наших летчиков-транспортников, вертолетчиков, осуществлявших воздушный мост Кабул - Ташкент.
   В то время я как собственный корреспондент "Красной Звезды" в Республике Афганистан почти ежедневно бывал на Кабульском аэродроме, где дислоцировался отдельный смешанный авиационный полк под командованием полковника Голованова. Здесь почти не утихал рев двигателей - авиация трудилась круглосуточно. Боевая и транспортная.
   В полку с нетерпением ждали срока вылета на Родину, который четырежды переносился. Авиаторы почти переселились в кабины боевых машин, перешли на сухие пайки. Чувствовалось - нервы у всех на пределе, а тут еще синоптики добавили волнений: к перевалу Саланг приближался сильный циклон. Как знать, возможно, он сыграл роковую роль в судьбе вертолетчиков.
   Только вечером 1 февраля на КП полка поступил долгожданный приказ.
   О дальнейшем развитии событий я услышал от кавалера ордена Красного Знамени военного летчика 1-го класса подполковника Петра Гущина - заместителя командира полка по летной подготовке:
   - 1 февраля я был ответственным на КП, руководил выпуском вертолетов. В 20.22 940-й - позывной Голованова - стартовал первым. После набора над аэродромом заданной высоты машина вышла на курс. Полет проходил нормально, если не считать беспокоившего нас сильного струйного течения над перевалом Саланг. В 20.45 Голованов передал на КП: "Погода на перевале соответствует. Выпуск группы по плану разрешаю". До Саланга оставалось где-то 15-20 километров. Когда 940-й приблизился к перевалу, я запросил о высоте. Тут же последовал ответ: "Высота 4800 с дальнейшим набором 4900. До перевала 8-10 километров. Прожекторов автомобильного тоннеля на Саланге не вижу". Минут через пять мы его запросили: "Перевал прошел?" В эфире - молчание. Мы сразу же доложили на ПКП ВВС* армии. Экипаж МИ-24 по-прежнему не отзывался. Не прослушивалась на аварийной высоте и радиостанция "Комар", которая имеется в подвесной системе парашюта каждого летчика. Стало ясно, что экипаж не смог покинуть борт машины на парашютах. Это означало только одно - случилось непоправимое...
   Командующий ВВС армии перелет полка прекратил. На перевале непрерывно висел самолет-ретранслятор, в предполагаемый квадрат вышел поисково-спасательный самолет с парашютно-десантной группой. В воздух поднялись пара МИ-8 со звеном штурмовиков-истребителей. Все заставы и посты в районе Саланга также включились в поиск, к ним присоединились два батальона десантников. Круглосуточно велось радиопрослушивание. Не сразу достигли результата - к утру 2 февраля над Салангом разразилась пурга, которая закончилась лишь спустя трое суток...
  
   Из представления старшего лейтенанта С. В. Пешеходько
   к награждению орденом Ленина (посмертно).
  
   "Военный летчик 2-го класса. Общий налет 914 часов. После представления к награждению орденом "За службу Родине в Вооруженных Силах СССР" III степени (Указ о награждении Пешеходько этим орденом вышел после смерти. - прим. авт.) совершил еще 144 боевых вылета. В сложной обстановке действовал уверенно, хладнокровно. Неоднократно выполнял боевые задания по прикрытию МИ-8 в полетах на высокогорные заставы и посты. Уничтожил более 20 огневых точек мятежников. В ночь с 1-го на 2 февраля 1989 года в районе перевала Саланг вертолет МИ-24, пилотируемый полковником Головановым А. С. и старшим лейтенантом Пешеходько С. В., был поражен ПЗРК мятежников. Вертолет взорвался в воздухе..."
   Не довелось мне увидеться с родителями Сергея - Валентином Ивановичем, капитаном милиции, и Тамарой Денисовной. По моей просьбе откликнулась жена Пешеходько - Ольга Леонидовна. Она предоставила афганские письма мужа, фотографии.

   Пешеходько С.В. []

   Из писем Сергея жене.
  
   "12 октября 1988 года.
   Привет из Кабула! Сегодня, 12 октября, получил от тебя первое письмо. Ребята заставили потанцевать, а у самих зависть в глазах и грусть. Твое письмо, Оля, - это первая ласточка из Союза на всю эскадрилью. Скучать нам здесь не приходится - каждый день и ночь боевые вылеты. И каждую минуту я помню и вспоминаю тебя с дочуркой. Ваши фотографии у меня в планшете. И это все, что нам остается, - вспоминать и надеяться на встречу.
   По вечерам мы поочередно рассказываем о родных и близких. Кажется, что обо всем уже рассказали, а ведь прошло только две недели, как мы расстались... Хотя здесь тяжело и опасно, убежден, что с выбором профессии я не ошибся, с каждым боевым вылетом приходит уверенность в себе, хладнокровие...".
   "26 ноября 1988 года.
   Выпала свободная минута между вылетами, и решил черкануть пару слов. Пишу прямо в кабине вертолета - ручка с бумагой у меня всегда с собой. Сегодня суббота, 26 ноября, наконец этот длинный и страшный месяц заканчивается. Сколько выпало на нашу долю! До возвращения домой осталось, наверное, не более двух месяцев. В Кабуле сейчас резко похолодало. Горы вокруг аэродрома покрыты снегом, по ночам 5 - 10 градусов мороза, густая облачность. Но мы летаем. Высылаю вам фото (ребята - молодцы, снабжают). Здесь мы после боевого полета всем звеном сфотографировались. Так что смотрите своего папулю, не забывайте."
   "18 декабря 1988 года.
   Крепко целую и шлю интернациональный привет из Кабула. У меня все хорошо, жив и здоров. У нас зарядили дожди, а сегодня повалил снег, идет, не прекращаясь, весь день. Когда погода плохая, мы летаем меньше, но ведь мы же знаем, что на сторожевых постах в горах, где несут службу наши солдаты, заканчиваются вода, топливо и, не дай Бог, боеприпасы. Мятежники тоже наглеют, если не летаем... Еще хуже, если перевалы завалит снегом, тогда и вывод машин задерживается...
   Скоро Новый 1989 год, и это письмо, наверное, придет накануне новогодних торжеств. Правда, зайчик мой, я знаю, что ты, как и я, будешь грустить с дочкой. Новый год в Кабуле наступит на полтора часа раньше, чем в Москве. Я буду вспоминать и думать о вас (загадай, Оля, желание, говорят, оно обязательно сбудется). Вот коротко все. Не скучайте и не вешайте нос, не грустите, а то, говорят, с каким настроением встретишь Новый год, с таким и год пройдет. Крепко целую тебя и доченьку.
   Всегда с вами ваш папа Сережа."
  
   Всего три письма. Может, кому-то они покажутся обыденными, мало что добавляющими к тем грозным событиям, которые происходили в Афганистане. Ведь там шла война, каждый день гибли наши ребята. А Сергей, подобно большинству воинов-интернационалистов, в весточках домой старался не волновать родных, друзей даже малейшим упоминанием о потерях, горе.
   Многое из того, о чем лишь намекал Сергей, я видел сам, когда бывал в их авиационном полку. Вот лишь короткое дополнение к строкам его письма за 26 ноября, когда у Пешеходько невольно вырвались слова: "Сколько выпало на нашу долю, сколько пережито!"
   Не забыть мне этого черного для наших авиаторов воскресенья, 13 ноября 1988 года. В тот день вылетала из Кабула в Москву советская партийно-правительственная делегация. Буквально перед самым стартом начался массированный обстрел. Били душманы прицельно - ракеты ложились близ правительственного самолета, на взлетно-посадочной полосе. Обстрел корректировался наблюдателями с радиостанцией. На территории нашего городка разорвалось лишь несколько ракет. Одна попала прямо в жилой модуль. Одиннадцать авиаторов скончались на месте, тридцать восемь человек отправили в госпиталь с ранениями. За целый год мы не имели таких страшных потерь...
   Весь полк прощался с погибшими однополчанами. На руках несли боевые товарищи увитые кумачом гробы, которые под ружейный салют грузили в печально знаменитый "черный тюльпан", улетающий на Родину.
   Вот такой тяжелый момент войны стоял за теми скупыми строчками Сережиного письма.
   А. ОЛИЙНИК.
  
   Рассказывает Ольга Леонидовна Пешеходько:
   - Сережа уезжал в Афганистан, оставляя меня с маленькой дочкой на руках в Могоче (Забайкалье). Эти минуты расставания я запомнила навсегда: я вглядывалась в его глаза, ловила каждый его жест, каждое сказанное им слово. Я боялась, что никогда его не увижу. В тот день мы оба понимали, что стояло за словом "Афганистан", и чувство тревоги не покидало нас.
   С любимыми не расставайтесь,
   С любимыми не расставайтесь,
   С любимыми не расставайтесь,
   Всей кровью прорастайте в них.
   И каждый раз навек прощайтесь,
   И каждый раз навек прощайтесь,
   И каждый раз навек прощайтесь,
   Когда уходите на миг.
  
   А. КОЧЕТКОВ.
  
   - Но судьба подарила нам еще одну встречу, - продолжает Ольга Леонидовна. - Неожиданно пришло сообщение от мужа о том, что он еще десять дней пробудет в Узбекистане перед отправкой в Афганистан. И я сразу же вместе с дочкой выехала к нему. Это были последние счастливые дни, проведенные вместе. Я благодарна Владиславу Пономареву, сослуживцу мужа по Германии, и его семье за гостеприимство. Не пригласил бы он нас тогда, не было бы и этой встречи. Прощаясь, я просила, чтобы Сережа, как только приедет в Афган, отправил пустой конверт со своим обратным адресом, и это будет знаком для меня, что он жив и я смогу ему написать. Получив его первое письмо, я немедленно ответила. Как впоследствии оказалось, это была "первая весточка из Союза на всю эскадрилью".
   Дочке Ане тогда было два годика. Сережа очень сожалел о том, что она растет без него. Поэтому я в каждом письме подробно рассказывала о дочке и обо всем, что происходит в доме. Бывало, отправляла по нескольку писем в неделю.
   Я очень хотела, чтобы муж, читая их, ощущал наше присутствие. В ответ он присылал свои фотографии.

   С.Пешеходько с семьей. []
   Сергей Пешеходько с семьей.

   Фотоснимки, личные вещи, два ордена да извещение о смерти - все, что осталось дочке от отца. И обелиск, установленный в совхозе Роговский, на родине Сергея, в память о всех воинах, погибших на афганской земле.
  
   УКАЗ
   Президиума Верховного Совета СССР
   О награждении старшего лейтенанта Пешеходько С. В.
   орденом Ленина
  
   За успешное выполнение задания по оказанию интернациональной помощи Республике Афганистан и проявленное при этом мужество наградить старшего лейтенанта Пешеходько Сергея Валентиновича орденом Ленина (посмертно).
   Председатель Верховного Совета СССР
   М. ГОРБАЧЕВ.
   Москва, Кремль.
   16 июня 1989 г.
  
  
  
   рядовой ЛЯХОВИЧ ИГОРЬ АЛЬБЕРТОВИЧ

   Ляхович И.А. []
   Родился 22 апреля 1968 г. в г. Ростове-на-Дону. Русский.
   Образование среднее техническое. Работал электриком на Донецком экскаваторном заводе.
   В мае 1987 г. призван в армию Донецким РВК Ростовской обл.
   В Афганистане с ноября 1987 г., проходил службу в в/ч п. п. 53701, стрелок.
   Погиб 7 февраля 1989 г. на перевале Саланг при выводе ограниченного контингента советских войск.
   Похоронен в г. Донецке Ростовской обл.
   Награжден медалью "За отвагу" и орденом Красной Звезды ( посмертно ).
   Отец, Альберт Николаевич, и мать, Валентина Михайловна, проживают в г. Донецке. Именем И. Ляховича назван жилой квартал в г. Донецке.
  

"ХОТЬ Я НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТ,

Я СТАЛ ПОСЛЕДНИМ ИЗ УБИТЫХ"

  
   Думаю, не ошибусь, если скажу, что с Игорем Ляховичем заочно знакомы многие "афганцы". Так уж устроена человеческая память, что из причастных к любому событию людей прочно фиксируются в ней имена лишь тех, кто был первым или стал последним его участником.
   Игорь Ляхович - один из последних солдат ограниченного контингента, погибших "за речкой" в боевой обстановке. Его смерть как бы поставила точку в ряду ростовчан - жертв необъявленной войны. Было это 7 февраля 1989 года. До окончательного вывода контингента на Родину оставалось чуть больше недели.
   Землю соседнего с тогдашним Советским Союзом государства уже покидали десантники, обеспечив перед этим беспрепятственный проход через Саланг боевым товарищам.
   Рассказ об Игоре Ляховиче построен на свидетельствах очевидца гибели солдата А. Боровика и письмах десантника "из-за речки" домой.
  
   Горький февраль 1989-го.
  
   Второй батальон парашютно-десантного полка карабкался на Саланг, к перевалу. В колонне бронетехники шла и БМП N 427. Гроздь прижавшихся друг к другу солдат в "брониках" облепила ее башню. Сзади сидели Андрей Ланшенков, Сергей Протапенко и Игорь Ляхович.
   Вечером, в начале восьмого, батальон остановился у 43-й заставы, рядом с кишлаком Калатак. К этому времени темнота уже окутала землю. И комбат в целях маскировки приказал выключить все габаритные огни на машинах.
   - Еще сутки, - задумчиво сказал Ляхович, - и будем на границе. Не вериться...
   Раньше Ляхович служил в саперной роте. Вот и прозвали его новые сослуживцы из разведвзвода старшего лейтенанта Овчинникова Сапером. В разведке Ляхович обеспечивал выставление блокпостов, проверяя местность, где предстояло нести службу десантникам, на наличие взрывоопасных предметов. И за весь последний год во взводе не было "021" - убитых.
   - Если на перевале армию не заклинит, - ответил Саперу Ланшенков, - то будем.
   - Дай Бог, - отозвался Протапенко...
  
   Из писем Игоря домой.
  
   "7 ноября 1987 года.
   Привет из Афганистана!
   Здравствуйте, мама, папа, бабушка и Оксаночка!
   Я уже нахожусь на месте постоянной службы. Отправили нас сюда - 12 человек - 4 ноября. В одну роту со мной попали только шестеро, остальных раскидали по другим подразделениям. Из этих шести - трое из Ростова, а вообще земляков почти нет.
   Вокруг нас - горы, до них 1,5 - 2 км. Там полно "духов". Стреляют и днем, и ночью. Но полк не обстреливают. Правда, иногда к нам реактивные снаряды залетают.
   На боевые пойдем где-то через месяц".
   "26 июля 1988 года.
   Привет из Баграма!
   Извините, что долго не писал. Были на боевых почти полтора месяца. Выводили файзабадскую группировку в Союз. Стояли на блоках, на горах возле дороги. Это примерно километров пятьсот от Баграма.
   Мы простояли тихо. А вот первому батальону дали "оторваться". Там погиб мой земляк из Ростовской области - Лешка Техин* . Мы вместе были в одних взводах - и в "учебке", и здесь. Они при подъеме нарвались на засаду, его ранило. Когда начали спускаться, рядом проходили на блоки солдаты из соседней дивизии. Подумали, "духи". И обстреляли наших с БМП. Четверых ранило, а Лешка умер от потери крови.
   Когда нас будут выводить, не знаю. Скорее всего в январе - в Кировобад. Мы через три дня опять уходим на "войну", под Кабул. Сейчас жить стало "интереснее".
  

   Ляхович И.А. []
   Игорь Ляхович крайний справа.
   "1 октября 1988 года.
   ...У меня все нормально. Сейчас ходим в наряд почти каждый день. Пока никуда в ближайший месяц не собираемся. Наш батальон отдал свои машины для сопровождения агитотряда армии. Как и планировали, выйдем, наверное, где-то в конце января - начале февраля.
   Так что еще повоюем!".
  
   Горький февраль 1989-го.
  
   ...Мороз наглел с каждой минутой. Водитель запустил двигатель, и солдат обдало гарью. Через пару секунд взревели движки всей колонны, но с места батальон не тронулся: не заводился "Урал" зампотеха. Пришлось открыть капот и проверить стартер.
   - Нужен ключ на 17. Торцовый, - сказал зампотех.
   Пока искали инструменты, солдаты 427-й курили, отогревая сигаретами посиневшие губы и пальцы.
   - Хорошо... - сказал Сапер Ланшенкову, глубоко затягиваясь дымом.
   Хотел добавить еще что-то, но вдруг красным пунктиром тьму прошили трассеры.
   Передняя БМП предупредительно огрызнулась огнем. Остальные пока молчали: видно, комбат решил не ввязываться в перестрелку.
   Ланшенков услышал, как Сапер что-то прохрипел ему в ухо и несколько раз судорожно глотнул воздух.
   - Что-что? - переспросил Ланшенков.
   Ляхович сидел в прежнем положении, лишь голову запрокинул как-то неестественно.
   - Сапер! Ты как?! - крикнул Ланшенков.
   Тот молчал...
  
   Из писем Игоря домой.
  
   "23 ноября 1988 года.
   ...Лежу в госпитале - с гепатитом. Я писал, что у нас большинство им переболело. Вот и я подхватил где-то. Когда заболел, наш батальон насовсем ушел на Саланг - до вывода войск. Забрали все мои вещи - и блокнот с адресами, и комсомольский, и письма, наверное. Так что я уже около двух месяцев писем не получаю. Наших здесь никого не осталось. Госпиталь и медсанбат скоро будут сворачивать и выводить в Союз.
   ...На Саланге "духи" ходят рядом с нашими блоками - метрах в пятидесяти. С "бурами", пулеметами, винтовками. В общем, со всем, что у них есть. Грабят колонны "зеленых", но по нашим пока не стреляют. Посмотрим, что дальше будет.
   Осталось вроде бы немного. Но самое плохое время года - сыро и холодно, особенно на Саланге".
   "5 декабря 1988 года.
   ...У меня все нормально. Служба идет на убыль. Скоро у нас начнется стодневка до приказа. Мы сейчас стоим на Саланге, на дороге. Еду готовим себе сами. Продукты и хлеб привозят.
   Погода у нас более-менее нормальная. Днем еще тепло. Солнце светит, но быстро садится за горы. Мы находимся в ущелье, так что день у нас короткий".
  
   Горький февраль 1989-го.
  
   ...К 427-й подбежал ротный. Тряхнул Ляховича за плечи, заорал водителю:
   - Включай фары! Посмотрим, где его зацепило.
   Солдата аккуратно спустили с брони, положили прямо на дорогу, в желтый круг электрического света. Красная змейка крови заскользила по льду к обочине.
   - Шея... - сказал ротный, вставая с колен. - Навылет. Пуля из затылка вышла, черт побери!
   Прапорщик-санинструктор присел на корточки и потрогал левое запястье Сапера.
   - Пульс, - сказал, - пока прощупывается.
  
   Два солдата быстро отрезали рукав бушлата. Санинструктор тут же вколол в начавшую остывать руку промедол, ловко перетянул ее резиновым жгутом. Подождав, пока набухнет вена, вставил капельницу.
   Ротный связался с комбатом, закричал в ларинг шлемофона:
   - У меня, кажется, "ноль двадцать первый"!.. Как понял?
   - Вези его на 46-ю! - ответил комбат. - Там медпункт есть.
   Сапера положили на БМП. Водитель запустил двигатель. Машина дернулась и пошла в гору.
   Ротный взял бушлат, накрыл Ляховича.
   На 46-й врач минут пять пытался нащупать пульс, осмотрел рану.
   - Все, - махнул рукой. - Шейные позвонки перебиты, перелом основания черепа, кровоизлияние в мозг. Все.
   Ляховичу закрыли глаза, завернули в одеяло.
   Вокруг БМП с телом Сапера молча стояли солдаты. Никто из них, конечно, не хотел стать последней жертвой афганской войны...

   Ляхович И. []
  
   "Афганец" Евгений Бунтов на смерть Игоря Ляховича сразу, в том же горьком феврале 1989-го, откликнулся такими поэтическими строками:
  
   Как жить хотелось нам с тобой!
   В надежде озарялись лица...
   Колонна, как в последний бой,
   Рванула в сторону границы.
   И вдруг ударил автомат,
   Швырнув свинец со скал разбитых...
   Хоть я ни в чем не виноват,
   Я стал последним из убитых.
  

Сергей ПРЫГАНОВ.

  
  
  
  

"Если в смерти и есть что-то противоестественное,

так это тогда, когда родители переживают своих детей.

Афганская война... поставила перед нами целый ряд нравственных вопросов,

и один из них - это отношение к памяти усопших. Ведь вина-то общая. Грех - общий...

Есть такое "интеллигентное": вот кто-то эту войну затеял, кто-то...

Нет, если я не ощущаю своей вины и перед этими ребятами, и перед тем седым опытом,

который они вынесли с полей Афганистана, я перестаю быть христианином...

...Мне кажется, что было бы очень важно,

если бы сегодня каждый русский человек в своей душе затеплил маленький огарочек свечи...

в память о тех, кто уже никогда не вернется

и никогда не продолжит

какое-то внутреннее

большое дело..."

Отец ВИКТОР (РАДОМЫСЛЬСКИЙ).

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023