ArtOfWar. Руденко Виктор Григорьевич. "Мы теряли друзей боевых"

Мы теряли друзей боевых

В июле 2010г. в газете "Коммуна" (г.Воронеж) была опубликована небольшая заметка о том, что 11-й отдельной эскадрилье МВД РФ, базирующейся в Воронеже, вручено Боевое знамя. Эскадрилья, созданная в 1993 году, - заслуженная. Ее вертолетчики выполняли боевые задачи в Северо-Кавказской регионе, участвовали в ликвидации чрезвычайных ситуаций, а командир полковник Алексей Господ боевое крещение получил еще в Афгане.

Спустя неделю в редакцию "Коммуны" пришло письмо от Михаила Васильевича Островерхова из с.Красноселовка Петропавловского района. В нем были такие строки: "В газете вы упоминаете офицера по фамилии А.Господ. Мой сын Виктор, погибший в Афганистане, служил с В.Господ в Венгрии, Одессе, и потом в Афгане. Мы с ним переписывались в 80-е годы, а потом связь оборвалась. Я не смею утверждать, что это именно тот человек, который знал моего сына и служил с ним, но если вдруг это он, то передайте ему наше приглашение в гости...

В этом году исполняется 25 лет со дня гибели экипажа вертолета, в котором летал Виктор. Огромная просьба: окажите внимание нашей семье, помогите найти сослуживца сына".

К своему письму Михаил Васильевич приложил старый конверт со штемпелем полевой почты, на котором был указан обратный адрес: "Полевая почта 79088 Господ В.А.". Оставить без внимания такое письмо было просто невозможно.

Мы связались с командиром воронежской эскадрильи полковником Алексеем Господ: "Знакомы ли вы со своим однофамильцем, и случайно, он не приходится вам родственником?" Ведь таких совпадений в природе просто не может быть: редкая фамилия, оба вертолетчики, оба прошли Афган. Оказалось, что это... родные братья. Алексей Господ сразу же продиктовал нам телефон Владимира, который живет ныне в Питере.

Звоню. Представляюсь. Объясняю, с какой целью его побеспокоил. Зачитываю письмо отца погибшего "афганца". И чувствую, что его строки берут моего собеседника за живое. Некоторое время он молчит в трубку. Потом произносит:

- Извините, не мог говорить... Горло сдавило, сам не ожидал...

Помолчал снова и добавил:

- Да, уже двадцать пять лет, даже не верится. Все эти годы собирался заехать к родителям Виктора, но все время что-то мешает, то служба, то работа. Двадцать пять лет!.. А Виктора хорошо помню, он у меня и сейчас, буквально, перед глазами стоит!..

С Владимиром Господ мы говорили долго. Об Афгане, о Викторе, о том, как сложилась судьба их боевой эскадрильи. Меня, как автора-составителя Книги Памяти воронежцев, погибших в Афганистане, интересовали детали гибели экипажа, в котором летел на боевое задание лейтенант Виктор Островерхов. Бывший вертолетчик подробно все рассказывал и даже пообещал сам написать об этом. На днях я такое письмо получил. Но еще раньше - в июле 2009 года - мне позвонил из Петропавловки Михаил Васильевич Островерхов. Рассказал, что ему теперь регулярно звонит Владимир Господ. Поблагодарил редакцию "Коммуны" за помощь.

А теперь слово - бывшему вертолетчику.

Полковник в запасе Владимир Господ рассказывает:

С лейтенантом Виктором Островерховым я познакомился в июле 1983 года, когда он в составе группы выпускников Кировского военного авиационно-технического училища (ВАТУ) прибыл в наш 396-й отдельный гвардейский Волгоградский ордена Красной Звезды транспортно-боевой вертолётный полк, который входил в состав Военно-Воздушных Сил Южной группы войск (ВВС ЮГВ) и базировался на аэродроме Калоча (Венгерская Народная Республика). Это был первый офицерский выпуск Кировского ВАТУ, которое было сформировано в 1980 году после начала боевых действий Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане. Первые выпускники училища прибыли в полк в 1982 году в звании прапорщиков, - это был так называемый ускоренный выпуск. До этого бортовых техников на вертолёты готовило только Харьковское ВАТУ, но с началом афганской войны их стало катастрофически не хватать.

Лейтенанты пришли толковые, все как на подбор: грамотные, спортивные, рвущиеся летать, одним словом - надёжные. Я сразу сблизился с Витей Островерховым. Во-первых, земляки: я из Воронежа, он из Воронежской области, во-вторых, вместе служили: он попал в нашу эскадрилью (в транспортно-боевом полку было четыре эскадрильи: две - на боевых десантных вертолётах Ми-8, две - на транспортных Ми-6), в-третьих, оба любили спорт и особенно спортивные игры, играли в одной команде за эскадрилью и в волейбол, и в футбол.

В Венгрии Виктор прослужил недолго, меньше года. Пришло распоряжение организовать подбор и подготовку к отправке в СССР наиболее подготовленных экипажей на вертолётах Ми-8 для последующего убытия в Афганистан. В список тех, кому "выпала честь выполнять интернациональный долг", -- так сказал командир полка на построении личного состава перед объявлением списка "счастливчиков", -- попали и мы с Витей Островерховым. Я как старший лётчик (тогда эта должность называлась "старший командир вертолёта", т.е. ведущий пары вертолётов), он как бортовой техник - воздушный стрелок вертолёта (так по штату называлась должность борттехника, потому что в полёте, помимо своих основных обязанностей, он должен был вставать к пулемёту ПКТ-7,62 в носовой части вертолёта).

В мае 1984 года на военно-транспортном самолёте нас вместе с семьями перебросили к новому месту службы в Одесский военный округ. Вите было легче, он был одним из немногих холостяков в нашей эскадрилье. Куда тяжелее было всем остальным, кто был с женами и детьми. Мы были тогда молоды, средний возраст не превышал 25-26 лет, дети у всех были маленькие, преимущественно грудного возраста. Перебазирование заняло больше суток: бессонная ночь, полуголодные дети, уставшие от всего этого кошмара жёны. До сих пор в ушах стоит пронзительный крик эскадрильского хора грудных детей, заглушающий рёв самолётных двигателей.

Под утро следующего дня прибыли в отдельный боевой вертолётный полк на аэродром Рауховка, что в ста километрах от Одессы. Все хотели спать, пить, есть! Короче, одни проблемы, которые каждый из нас, семейных, пытался как-то решить ранним майским утром в отдельно взятом незнакомом гарнизоне, приютившемся в украинских степях. И только у холостяков не было никаких проблем, кроме одной: поскорей бы наступало утро! Командование отпустило их в Одессу, "помочить ноги" в Чёрном море. Как мы завидовали холостякам, их свободе и независимости! Холостяком был и Витя Островерхов, но все знали, что у него есть любимая девушка, которая ждёт его в далёкой Воронежской области.

В июле после отпусков, которые мы использовали для решения всевозможных бытовых проблем семей: как-никак мы оставляли их минимум на целый год; прощания с родными и близкими, всей эскадрильей убыли в город Торжок Калининской области, в Центр боевой подготовки и переучивания лётного состава армейской авиации для освоения нового тогда модернизированного вертолёта Ми-8МТ.

В середине августа перебазировались в Туркестанский военный округ, на аэродром Каган. В течение нескольких дней прошли курс горной подготовки под началом местных лётчиков-инструкторов, имевших к тому времени немалый опыт ведения боевых действий в Афганистане. Они учили нас выполнять посадку на высокогорные площадки, "крутить" сложный пилотаж, в том числе и на больших высотах, близких к динамическому потолку полёта вертолёта, применять все виды вооружения вертолёта в горной местности, в том числе со сложных видов маневра. Перебазированием под Ташкент на аэродром Чирчик и завершилась наша подготовка.

Никогда не забуду, как напутствовал нас легендарный вертолётчик, командующий армейской авиацией Военно-Воздушных Сил страны генерал-майор авиации П.Д.Новицкий. Он сказал: "Дай Бог, чтоб я ошибся, но вернутся из Афганистана не все из вас. Война есть война, никуда не денешься. От вас, товарищи лётчики, от правильно принятого вами решения, от неукоснительного выполнения всех лётных законов, соблюдения требований безопасности, в том числе и в боевой обстановке, будет зависеть успех действий и, в конечном итоге, ваша жизнь, жизни членов экипажа, десанта и пассажиров".

Тогда казалось, что старый боевой генерал ошибается, что нашу эскадрилью его слова не касаются. Ведь мы -- не желторотые юнцы, лётчики-асы (все командиры экипажей за редким исключением были лётчиками первого класса). Хотя до асов нам, как оказалось, было так же далеко, как и до полной победы Саурской революции...

***

1 сентября 1984 года на самолёте Ан-12 мы выполнили перелёт по маршруту Тузель (Ташкент) - Кундуз. Когда после посадки на аэродроме Кундуз вышли "на перрон", показалось, что попали в парилку хорошей сауны с сухим, раскалённым паром. Первая мысль у всех была одинаковой: как в такой жаре можно жить, а не то, что работать и тем более летать?!

Привыкли быстро, хотя поначалу казалось, что привыкнуть невозможно. К полётам приступили без раскачки уже на следующий день. Наши предшественники ждали замены, считая каждый день, поэтому растягивать надолго передачу боевого опыта не собирались. Командиров экипажей ведущих пар распределили по экипажам к старым пилотам. В течение двух-трёх дней мы пролетели с ними по основным задачам, маршрутам, аэродромам и площадкам. 4-5 сентября в плане на вылет (на лётном языке - "запланированы на вылет или включены в плановую таблицу на обеспечение боевых действий") стояли уже только наши экипажи. Так началась каждодневная напряжённая боевая работа.

Выполняли разные задачи. 254-я отдельная вертолётная эскадрилья, в состав которой мы вошли, подчинялась командиру 201-й дважды Краснознамённой мотострелковой дивизии (мсд), поэтому задачи, в основном, были связаны с обеспечением боевых действий частей и подразделений этого прославленного общевойскового соединения (кстати, 201-я дивизия первый орден Красного Знамени получила в годы Великой Отечественной, а второй -за Афган, что само по себе было редкостью неслыханной). В основном, эскадрилья высаживала тактические воздушные десанты, наносила ракетно-бомбовые удары, проводила поисково-спасательное обеспечение бомбово-штурмовых ударов истребительно-бомбардировочной и штурмовой авиации, эвакуировала убитых и раненных, выполняла все виды воздушной разведки, корректировки артиллерийского огня, перевозки оружия, боеприпасов и других военных грузов, обеспечивала боевые действия разведывательных групп, сопровождала наземные колонны боевой техники, обеспечивала управления войсками и связь между штабами и т.д.

Самой трудной задачей, по моему мнению (думаю, что любой лётчик Ми-8, выполнявший такие задачи в Афганистане, а потом и на Северном Кавказе согласится со мной), была высадка десанта в горах. Горы в Афганистане высокие. И хотя у нас были допуски на выполнение посадки на высоте 2500 метров, реально приходилось сажать машины на высокогорных площадках гораздо выше - на 3000-4000 метров.

Вертолёты были уже не новые, двигатели изношенные. Полеты в условиях пыльных бурь не проходили для них бесследно. Поэтому борттехники вынуждены были постоянно "подкручивать" двигатели, добавляя им мощности сверх установленной на заводе, выжимая из уставших, измученных двигателей последние соки. Делали они это незаконно, в нарушение регламента технической эксплуатации. Старшее инженерное начальство, узнавая о такой вольности "бортачей", возмущалось с пеной у рта, но борттехники резонно отвечали: "Полетайте с нами по горам, с десантом на борту, тогда посмотрим на вашу принципиальность". Инженерам летать не хотелось, поэтому в конечном итоге они перестали "наезжать" на борттехников. Лётчики, даже занимавшие большие должности и знающие, что борттехник не имеет права срывать заводские печати и влезать в систему заводской регулировки двигателей, наоборот, корили "бортача", если вдруг вертолёт в горах не тянул: "Подкрутить что ли не можешь, руки не оттуда растут?".

Поэтому когда ставилась задача на высадку десанта, лётчики считали каждый килограмм загрузки, и в зависимости от высоты площадки десантирования, температуры воздуха, степени изношенности двигателей, брали на борт пять-шесть десантников, если высаживались высоко в горах, или 12-15 человек, если в "зелёнке" на равнину, где росли редкие, но всё равно зелёные деревья и кусты (они сильно бросалось в глаза с воздуха: зелёные пятна на фоне жёлтого песка и тёмно-коричневых гор).

Первый месяц в Афгане прошел довольно-таки спокойно: иногда привозили дырки в бортах с боевых вылетов, но это было не так часто, иногда "духи" обстреливали эрэсами (реактивными снарядами) аэродром, пытаясь повредить ВПП (взлётно-посадочную полосу) или попасть в модули (сборно-щитовые постройки), в которых проживал личный состав. Но эрэсы они пускали издалека, из-за боевого охранения, на аэродром они падали уже на излёте, поэтому особого вреда они не причиняли. Когда начинался обстрел, вместо того, чтобы укрываться, пренебрегая опасностью, мы выходили смотреть, как эрэсы падают на полосу, красиво взрываются и осколками рассыпаются по бетону. Всё это было похоже на фейерверк, и где-то отдалённо напоминало праздник, но никак не войну.

То, что мы находимся на войне, на себе не ощущали. Жили и летали без особых приключений, считали дни до замены, писали письма домой и наивно полагали, что так будет всегда: да - война, да - убивают, да - сбивают вертолёты и самолёты, но это далеко, это нас не касается. Так было до 16 октября 1984 года...

На 16 октября командир 201-й мсд поставил задачу эскадрилье обеспечить высадку тактического воздушного десанта на площадку в районе Центрального Баглана. Площадка была несложная, в "зелёнке", с открытыми подходами, на каждый борт брали по 12 десантников. По замыслу старшего начальника до выхода нашей десантной группы в район площадки десантирования ее, площадку, с целью подавления ПВО противника, должны были обработать штурмовики Су-25. Нашу группу при выполнении полёта в район десантирования и во время высадки десанта должны были прикрывать вертолёты Ми-24 нашей же эскадрильи. Они же потом -- по замыслу руководства -- должны были поддержать десант после высадки.

***

После получения предполётных указаний мы подошли к своим вертолетам. Мотострелки уже находился возле бортов. В десантной группе было семь бортов, ведущим был командир звена капитан Абдиев Мингалей Ибрагимович (позже погиб при выполнении полётного задания в Узбекистане), на правом сиденье у него находился штурман звена Владимир Малышев. Ведомым у Абдиева был капитан Сергей Козлов, на правом - старший лейтенант Вася Печуркин.

Вторую пару вёл капитан Евгений Солодухин, в составе экипажа "праваком" был старший лейтенант Юра Викера (после Афгана погиб в Узбекистане). Ведомым у Солодухина был мой однокашник по училищу и самый близкий друг по жизни капитан Рухадзе Виктор Дарвинович (в настоящее время -- полковник, до сих пор служит в авиации внутренних войск МВД РФ, долгие годы командовал отдельным авиационным полком), на правом у него был старший лейтенант Слава Сабуров.

Третью пару вёл командир звена капитан Пётр Романенко, на правом был старший лейтенант Майданов Николай Саинович (за второй Афган - Герой Советского Союза, за вторую Чеченскую войну - Герой Российской Федерации, смертельно ранен 29 января 2000 года при высадке десанта в Аргунском ущелье, похоронен в Санкт-Петербурге на Серафимовском кладбище). Ведомым у Романенко был капитан Ряхин Евгений Владимирович, выпускник Сызранского высшего военного авиационного училища лётчиков 1974 года, военный лётчик первого класса, один из самых опытных командиров вертолёта в эскадрилье. На правом сиденье в экипаже был капитан Захаров Анатолий Иванович, начальник парашютно-десантной службы - лётчик-штурман, выпускник Сызранского высшего военного авиационного училища лётчиков 1976 года, военный лётчик третьего класса, прибывший в эскадрилью на усиление из Сызранского ВВАУЛ с должности лётчика-инструктора. Бортовым техником в этом экипаже был Витя Островерхов. Крайним в группе был мой экипаж, на правом у меня лейтенант Соловьёв Вадим Эрикович, выпускник Сызранского ВВАУЛ 1983 года, бортовым техником - лейтенант Сергей Ковалёв, однокашник Островерхова по училищу.

Бортовых техников в других экипажах я сейчас не помню, так как командир экипажа и лётчик-штурман (правый лётчик, или в просторечии - "правак", или ласково "правачок", не потому что всегда прав, а потому что сидит в кабине на правом сиденье) обычно не менялись и, согласно боевому расчёту, летали в одном экипаже. Борттехники закреплялись за конкретным вертолётом, вертолёты бывали неисправными (на них периодически выполнялись регламентные работы, разные виды подготовок и т.д.), поэтому экипажам приходилось летать на разных вертолётах и, соответственно, с разными борттехниками. Помню только, что в составе группы было ещё два Витиных однокашника: Сергей Кулаков и Вадим Смоляр. Они были не только однокашниками, но и хорошими друзьями.

Нашу группу должна была сопровождать и прикрывать четвёрка Ми-24. Первую пару должен был вести командир эскадрильи подполковник Меньков Николай Николаевич. Он прибыл в Афганистан задолго до нас, уже успел полгода покомандовать эскадрильей. Старался, чтобы она была не только самой боевой, но и образцово-показательной частью в 201-й мсд, т.е. держать на уровне ту планку, которую поднял его предшественник подполковник Евгений Зельняков, получивший за командование эскадрильей звание Героя Советского Союза. Как командир эскадрильи Меньков в боевом порядке был ведущим всей группы.

Мы загрузили десант, старшим на каждом борту был офицер или прапорщик. В составе десанта летел не спецназ, не ВДВ, а обычная пехота.

По команде ведущего запустили двигатели. Ведущий второй пары Ми-24 доложил, что у него отказ авиатехники, его пара осталась на стоянке.

Мы вырулили на полосу (ВПП), сделали контрольное "висение", доложили ведущему о готовности к взлёту. И тут подполковник Меньков в эфир докладывает, что у него тоже отказ, кажется, генератора переменного тока, поэтому он своей парой заруливает на стоянку, а группу поведёт капитан Абдиев. Мингалей Ибрагимович доложил комэске: "Понял!" и отдал команду: "Взлетаем".

Без прикрытия "двадцатьчетвёрок", без поддержки штурмовиков (мы тогда ещё не знали, что они тоже не придут - по метеоусловиям) взлетели по-самолётному (полная заправка, по двенадцать десантников на борту) и пошли в район десантирования.

Я шёл замыкающим в группе, впереди меня на расстоянии 200-300 метров -- вертолёт Жени Ряхина. Когда подходили к площадке высадки десанта, высота была уже небольшой. И вдруг я увидел, как из-под впереди летящего вертолёта повалил жёлтый дым, потом вертолёт опустил нос, перешёл на пикирование и через несколько секунд столкнулся с землёй. Как в замедленной съёмке: вертолёт разваливается на куски от удара о землю, яркая огненная вспышка, врыв, в разные стороны летят куски фюзеляжа, лопасти, тела людей. Потом повалил чёрный дым.

Доложил ведущему: "438-й упал, взорвался". Абдиев дал команду: "Зайди, посмотри, может живые есть?" Я погасил скорость, встал в круг над местом падения, потом снизился и завис над догорающим вертолётом. Картина была ужасная! Живых по понятной причине не было: вертолёт с полной заправкой баков на скорости 220-230 км/час врезался в землю. Вокруг места падения были разбросаны тела и части тел. Догорали обломки вертолёта и растёкшийся керосин.

Доложил обстановку ведущему, он - руководителю полётов, который находился на командно-диспетчерском пункте в Кундузе. От командира части получили команду: десант не высаживать, возвращаться на базу.

Командир полка подполковник В.М.Письменный (позже - Герой Советского Союза, генерал-лейтенант, начальник штаба всей армейской авиации страны, после увольнения из армии трагически погиб) дал команду поднять полковой поисково-спасательный вертолёт, который через полчаса привёз с места катастрофы тела наших погибших товарищей и оружие. Сразу же началось расследование боевой потери вертолёта, экипажа и десантников.

Старшим десанта в том вертолете был заместитель командира мотострелковой роты по политической части, старший лейтенант (фамилию не помню), один сержант и одиннадцать рядовых. Все солдаты срочники, 18-20 лет.

В Кундуз прилетел командующий 40-й армией генерал-лейтенант Генералов, вызвал меня и в течение полутора часов расспрашивал. Основной вопрос, который его интересовал: видел ли я, что по вертолёту стреляли с земли? Трассеров я не видел, поэтому первоначально было несколько версий катастрофы: от отказа авиационной техники, взрыва гранаты на борту из-за неосторожного обращения бойцов с боеприпасами, такое тоже бывало, до ошибки лётчика в технике пилотирования. Средства объективного контроля, находившиеся на борту, сгорели, поэтому помощи в расследовании причин катастрофы не оказали. В конечном итоге нам довели результаты расследования: вертолёт был обстрелян стрелковым оружием с земли, повреждено управление, возможно командир погиб ещё в воздухе, поэтому падали молча, не прокричав ни слова в эфир.

Через два дня на перроне возле КДП построились все авиационные части, которые базировались в Кундузе: отдельный вертолётный полк подполковника В.М.Письменного, отдельная вертолётная эскадрилья Ми-6 подполковника Сальникова (инициалы не помню), которая обеспечивала работу советников, и личный состав нашей 254-й отдельной вертолётной эскадрильи.

Простились с погибшими боевыми товарищами. Гробы пронесли вдоль строя, затем загрузили в Ан-12 ("Чёрный тюльпан"). Самолёт запустил двигатели, по полосе зарулил в "карман" в конце аэродрома, где размещался морг; там уже стояли гробы с телами погибших десантников. Взял их на борт, взлетел, прошёлся на предельно-малой высоте над нашими головами, покачал крыльями, как будто передавая прощальный привет от наших товарищей, навсегда улетающих домой, отстрелял АСО (тепловые ловушки для ПЗРК), как будто отсалютовал погибшим офицерам и солдатам, и ушёл с набором высоты на Союз. Так для нас началась война.

Перед вылетом Виктор Островерхов сфотографировался у вертолета,
фотоаппарат взял с собой в полет. И хотя вертолет полностью сгорел, но фотоаппарат с пленкой каким-то чудом уцелел. Пленку проявили и напечатали последние снимки Виктора.

***

Сопровождать Витю Островерхова поехали его самые близкие друзья: Вадим Смоляр, борттехник, его однокашник по училищу, Олег Писаренко, лётчик-штурман из моего звена, выпускник Сызранского ВВАУЛ 1983 года. Какой груз лёг на их плечи - объяснить словами невозможно, это может до конца понять только тот, кому когда-нибудь приходилось выполнять такую печальную миссию.

Похоронили Витю на родине в селе Красносёловка Петропавловского района Воронежской области. Командира экипажа Е.В.Ряхина похоронили на площади воинов-интернационалистов в центре г.Архангельска. Лётчика-штурмана экипажа А.И.Захарова похоронили на родине в г.Шумиха Курганской области. Весь экипаж был посмертно награждён боевыми орденами: капитан Е.В.Ряхин - орденом Красного Знамени, капитан А.И.Захаров, лейтенант В.М.Островерхов - орденами Красной Звезды.

С тех пор прошло более двадцати пяти лет, а, кажется, что было всё это буквально пару дней назад. Вечная память погибшим товарищам!

***

В Афганистане наша эскадрилья прослужили до конца декабря 1985 года, понеся ещё одну боевую потерю: 10 июля 1985 года погиб экипаж вертолёта Ми-24 капитана Гетманова. В его составе были лётчик-оператор старший лейтенант Ландырев, бортовой техник капитан Кононов. Они в составе пары (ведущий - капитан Чекалдин) выполняли задачу по ведению воздушной разведки в районе боевых действий и были сбиты огнём из стрелкового оружия, предположительно, из ДШК. Вертолёт упал высоко в горах, забрать его обломки не смогли, эвакуировали только останки экипажа.

В вертолётном полку за этот период потеряли пять экипажей: два Ми-24, два Ми-6, один Ми-8.

За время нашего пребывания в Афгане в целом советская авиация - я вел статистику - потеряла 41 экипаж (учитывал только катастрофы с гибелью людей; аварии и сбитые машины без потерь личного состава не брал в расчет), из них двадцать Ми-8, двенадцать Ми-24, семь Ми-6, один Ан-12, один Ан-26. Я учитывал не только самолёты и вертолёты из состава ОКСВА, но и те, которые прилетали для выполнения спецзаданий из Союза, в т.ч. вертолёты авиации погранвойск, которые "пахали" не меньше армейских.

Как сложилась судьба вертолетчика Владимира Господ после Афгана?

После возвращения из ДРА продолжил службу в Одесском военном округе. В 1986 году направили его на Дальний Восток. И десять лет отдал службе на дальних рубежах Отечества. В 1992 году заочно закончил Военно-политическую академию имени Ленина и с должности зам командира полка в возрасте 34 лёт был назначен командиром полка. Четыре с половиной года командовал полком в Приморском крае, затем был переведён в Ленинградский военный округ на должность командира отдельного гвардейского транспортно-боевого вертолётного полка, которым командовал более семи лет. Далее служил начальником отдела боевой подготовки и боевого применения армейской авиации Ленинградской армии ВВС и ПВО. В сентябре 2008 года был уволен из Вооружённых Сил РФ по достижению предельного возраста пребывания на военной службе. Предлагали служить и дальше, но сам не захотел: категорически не нравится то, что делает Министр обороны РФ с Вооружёнными Силами.

В 1986 году в период с 29 апреля по 7 мая в составе эскадрильи принимал участие в ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС, выполнил 32 захода на аварийный реактор для сброса грузов.

В 1995 году командовал сводным вертолётным полком Дальневосточного военного округа в Чечне (аэродром Ханкала), не потеряли ни одного вертолёта, ни одного лётчика. Второй раз был в Чечню в 2005 году в качестве начальника отдела боевой подготовки армейской авиации.

В 2002 году Указом Президента В.А.Господ было присвоено почётное звание "Заслуженный военный лётчик РФ", лётная квалификация "лётчик-снайпер". Награждён двумя орденами Мужества, орденами Красной Звезды, "За службу Родине в Вооружённых Силах" третьей степени, медалями "За боевые отличия", "За воинскую доблесть", "За укрепление боевого содружества" и многими другими, а также орденом общественного признания Санкт-Петербурга "Честь и мужество". Общий налёт - более 4500 часов. За время службы освоил вертолёты Ми-2, Ми-8, Ми-6, Ми-24 всех модификаций. В Афганистане выполнил 699 боевых вылетов, в Чечне - 322.

В 2007 году закончил Санкт-Петербургский институт дополнительного профессионального образования по специальности "деловое администрирование". В сентябре 2008 года после увольнения из армии был принят на работу в Федеральное государственное учреждение "Северо-Западный авиационный поисково-спасательный центр". Сначала на должность заместителя директора - начальника координационного центра поиска и спасания, затем заместителя директора по организации поисково-спасательного обеспечения полётов, а с 1 января 2010 года назначен заместителем директора ФГУ "Северо-Западный АПСЦ".

Родители и брат живут в Воронеже.

Первая публикация:

http://www.communa.ru/news/detail.php?ID=39197&sphrase_id=725009

C:\Documents and Settings\Rudenko\Мои документы\_Книга Памяти\Островерхов ВМ\Господ ВА об Островерхове В.М..doc

Комментарии: 2, последний от 18/03/2013. © Copyright Руденко Виктор Григорьевич (saper85_87@mail.ru) Размещен: 29/09/2011, изменен: 29/09/2011. 28k. Статистика. Очерк: Афганистан, История Иллюстрации: 1 штук.	Оценка: *6.694** Ваша оценка:
Аннотация: Об обстоятельствах гибели вертолетчика Виктора Островерхова рассказывает его боевой товарищ Владимир Господ.

Руденко Виктор Григорьевич "Мы теряли друзей боевых"

Руденко Виктор Григорьевич
"Мы теряли друзей боевых"