ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Русин Валерий Николаевич
Корректировщик

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 3.49*18  Ваша оценка:

   No В.Н.Русин, 1999

Валерий Русин

  

Приключенческий роман

  
   Корректировщик
   * Корректировщик - офицер-артиллерист, управляющий огнем артиллерии своих войск. Корректировщик - это не должность, а состояние души.
  
   В книге рассказывается о судьбе начальника разведки реактивного артиллерийского дивизиона - корректировщика старшего лейтенанта Глеба Горина. Он испил до дна из той чаши, из которой суждено было испить его поколению. Мальчики, родившиеся в год, когда полетел в космос Юрий Гагарин, штурмовали не космос - им достались выжженные афганские горы, чужие перевалы, чужие города.
   Глеб Горин сражался храбро и честно, но тяготы войны сменились адом плена. Он выстоял там, где другие сломались или погибли, и получил в награду от судьбы не просто жизнь, но и гражданство в благополучной стране, состояние, успех на литературном поприще. Нет, он никого не предавал и не пытался словчить, он достойно прошел испытание огнем, водой и медными трубами.
   В романе "Корректировщик" слито воедино несколько обычных офицерских судеб - простые ребята, трудяги, ребята с твоего двора, выбравшие профессию - Родину защищать. Кусочки их жизни, соединенные автором в историю о своем поколении, превращаются в увлекательный приключенческий роман. Горький, невероятный, жестокий и нежный.
   Роман заканчивается появлением на свет новой жизни - ребенка Глеба Горина. Жизнь продолжается!
  
   "Посвящается моей жене Валентине, всем служащим, солдатам и офицерам, честно выполнившим свой воинский и гражданский долг в Демократической Республике Афганистан".
  
  

ПЕРВАЯ КНИГА

  

Часть 1. Лейтенантские погоны

   В которой рассказывается, как молодой лейтенант Горин, выпускник ЛВАКУ, приехал в "глухой" прибалтийский гарнизон Корнево. За первый год офицерской службы молодой офицер познал предательство, любовь, разочарование, получил тяжелую травму во время учений и отправился добровольцем на войну в Афганистан.
  

1.

   По мощенному булыжником тротуару поселка Корнево (бывшего немецкого городка с красивым названием Тильзит), что в Калининградской области шел молодой лейтенант в новенькой форме, перетянутый ремнями портупеи, с кобурой на боку. Выпускник Ленинградского высшего артиллерийского командного училища лейтенант Горин Глеб Анатольевич в июле 1981 года, после окончания училища, прибыл по распределению в 89 танковый полк, 1 танковой дивизии, 11 Гвардейской Общевойсковой Армии, Прибалтийского военного округа для прохождения воинской службы, на должность командира взвода - старшего офицера на артиллерийской гаубичной батарее.
   Ярко светило солнце, в городке звучала музыка, Алла Пугачева пела о любви. Глеб был высокий, широкоплечий, светловолосый, нос у него был с горбинкой из-за травмы, полученной на боксерском ринге, с огромными голубыми глазами, которые чудным образом могли менять цвет от голубого до серого и от серого до зеленого. Он быстрой решительной походкой шел вдоль забора воинской части на свой первый на новом месте службы развод караула. Эти сутки ему предстояло нести службу в наряде - патрулировать в жилом городке Корнево. Девушки, идущие навстречу, радостно улыбались ему, и он отвечал им своей обаятельной белозубой улыбкой.
   Все девчонки военного городка были влюблены в Глеба. На танцах, которые проводились по вечерам каждую субботу и воскресенье в офицерском клубе, Глебу от девчонок не было отбоя. Все хотели познакомиться с молодым лейтенантом-холостяком.

2.

   Развод караула проводился на плацу перед штабом танкового полка. Патруль стоял в строю на левом фланге. После команды дежурного по полку: "Караул! Равняйсь! Смирно! Направо!". Все повернули направо. Сделал поворот направо и начальник караула - "пятнадцатилетний" (в том смысле, что он 15 лет был в одном звании) старший лейтенант Геортадис, но не смог удержать равновесие и рухнул лицом вниз на плац.
   - Вот свинья, опять напился! Убрать его! Начальника патруля - в караул, - приказал начальник штаба полка, наблюдавший за разводом, стоя на крыльце, и лейтенант Горин заступил в караул с незнакомыми солдатами из другой батареи.

3.

   Лейтенант Горин доложил командиру 3-й батареи капитану Королеву о принятии должности рапортом. Даже не поинтересовавшись, какие выявлены недостатки, не взглянув на акт, командир батареи стал инструктировать "новенького":
   - Так, завтра получаем зарплату. Ты же должен "влиться" в коллектив?! Комдив назначил время проведения мероприятия на пятницу после обеда. Место - на стрельбище. Купишь ящик водки, пару палок колбасы. Хлеб, картофан - это все мы возьмем в солдатской столовой.
   На "вливании" присутствовали все офицеры артиллерийского дивизиона. В этот день "вливался" также и лейтенант Матвеев, выпускник Одесского артиллерийского училища, назначенный командиром 1-го огневого взвода - СОБом на 1-ой артиллерийской гаубичной батарее.
   Водку в граненые двухсотграммовые стаканы разливал командир артдивизиона подполковник Чурбанов.
   - Мне половинку, пожалуйста, - попросил Глеб, не злоупотреблявший спиртным.
   - Не наш человек, - со злостью сказал командир дивизиона и приказал: Пей!
   Матвеев Володя выпил полный стакан залпом. Командир дивизиона одобрительно улыбнулся и сказал:
   - Вот это наш человек!
   Глеб не помнил, как добрался до офицерского общежития и, не раздеваясь, в сапогах рухнул на свою койку.
   Проснулся он где-то ближе к обеду. За столом сидели два соседа по комнате, только что приехавшие из командировки. На столе стояла жареная картошка, хлеб и водка. Один из них работал с солдатами в зверосовхозе, другой - строил с солдатами дачу какому-то генералу на берегу Балтийского моря. Глеб поднялся и сел на кровати.
   - Что, головка бо-бо? Саша, - представился "старлей"-сапер в полевой форме.
   - Володя, - представился "старлей"-танкист в черном танковом комбинезоне. Он налил в солдатскую кружку водки и протянул Глебу.
   Горин тоже представился и выпил с соседями за знакомство. Вечером решили все вместе отправиться на танцы в офицерский клуб.

4.

   Клуб в военном гарнизоне поселка Корнево был великолепным. В одном зале было офицерское кафе, где можно было перекусить, выпить пива и водки, а во втором зале - отличный танцевальный зал: пол паркетный, зеркала во весь рост, стены обшиты панелями из орехового дерева. Само здание клуба было очень красивое, из красного кирпича с башенками. Да и не только клуб, но и "общага", и казармы были красивыми, добротными. До Великой Отечественной войны в этом гарнизоне на территории бывшей Баварии располагалась гитлеровская танковая дивизия СС "Мертвая голова".
   Портили весь вид только несколько ДОСов (домов офицерского состава), построенных нашим стройбатом. Квартир было, казалось, больше чем достаточно для всех офицеров гарнизона, но их, оказалось, еще и не хватало, так как в гарнизоне проживало очень много разведенных женщин. Офицеры, уезжавшие из Корнево, видимо, считали своим долгом оставить здесь своих опустившихся и спившихся жен.
   На танцах в клубе собирались все жители военного городка, потому что больше пойти было некуда. Приведя себя в порядок и переодевшись, пришел на танцы и Глеб со своими новыми товарищами - соседями по комнате. Глеб был в голубой рубашке, джинсах и новеньких кроссовках, купленных по счастливой случайности в Москве.
   Когда они вошли, звучала музыка популярной в то время группы "Сябры": "Снег кружится, летает и тает...". Объявили "белый" танец, и Глеба сразу же пригласила красивая женщина с огромными карими глазами и темно-каштановыми волосами, заплетенными в косу до пояса; от нее приятно пахло рижскими духами "Дзинтарс", ее любимыми, как узнал потом Глеб. Звали ее Надежда. Она попросила провести ее домой, сказала, что уже поздно, а она боится темноты. Глеб пошел ее провожать. Остановившись под кустом сирени, Надя, показав на ближайший дом, сказала:
   - Вот мы и пришли. Я живу в 6-м ДОСе, квартира 8 на 3-м этаже. Спасибо, что провели.
   Глеб выглядел таким растерянным, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Надя рассмеялась и нежно поцеловала его в губы, обняв правой рукой за шею.
   - Завтра встретимся на танцах, - сказала она на прощание и быстро пошла к подъезду своего дома.

5.

   Утром Глеба вызвали в полк - его назначили в наряд дежурным по солдатской столовой. По уставу, дежурным по столовой должны ходить старшины рот, батарей, но прапорщиков на должностях старшин в гарнизоне не было. Прапорщики предпочитали должности: начальник продовольственного, вещевого склада, начальник свинарника; а старшинами приходилось назначать сержантов срочной службы, но дежурными по столовой их не ставили, не доверяли. Горин сказал в сердцах начальнику штаба, что выбрал профессию Родину защищать, а не кашу варить, и пошел готовиться к наряду. Наряд по столовой был сборный, от артиллерийского дивизиона. В столовую назначали: больных, которых нельзя было отправить в караул, неблагонадежных солдат: китайцев (уйгуров), литовцев-националистов и прочих, которые были под надзором "особого отдела", оружие им не доверяли. А также - просто бестолковых солдат, которых не ставили в наряд по дивизиону и в караул, чтобы не иметь лишних неприятностей.

6.

   С Надеждой Глеб все-таки встретился вечером, подкараулив ее у дома. Надежда собиралась идти на танцы со своей подругой. Глеб извинился за то, что не сможет пойти с ней на танцы, так как заступил в наряд. Надежда, задумавшись на одну секунду, пригласила его к себе домой, предупредив, что поднимется к себе первая и оставит открытой дверь.
   У нее была маленькая однокомнатная квартира. Обстановка была "спартанская": диван, шкаф, стол, два стула, как у всех офицеров в то время. На стене был ковер, на ковре висело охотничье ружье. На телевизоре стояла фотография, где Надежда была снята вместе с толстым лысоватым капитаном.
   - Это мой муж Виктор. Я не люблю его, хотя и прожила с ним восемь лет. Девчонкой я была влюблена в одного лейтенанта-летчика, мы собирались пожениться. За неделю до свадьбы, в постели, в тот момент, когда я почувствовала себя самой счастливой женщиной на земле, он назвал меня Наташей... Представляешь?! Неделю я проплакала, а потом вышла замуж за Виктора. Он хороший человек, любит меня. Я думала, что никогда уже никого не смогу полюбить, но вот встретила тебя... и влюбилась, как девчонка, - последние слова она произнесла шепотом.
   Надежда обняла Глеба за шею, прижалась к его груди. Слезы закапали на грудь Глеба. Он гладил ее волосы, растопыренными пальцами распуская косу, и целовал шейку, плечо. От нее исходил тонкий аромат ее любимых рижских духов.
   - Нет, - шептала Надежда, - я не могу сегодня... Получила письмо от мужа...
   Надежда читала в этот вечер замечательные стихи:
   " Не прочите мне в адовом огне
   Гореть за то, что я не вас целую
   Что имя нежное мое, мой нежный,
   Упоминаете ни днем, ни ночью... "
  
   Глеб так и не понял, чьи это стихи: Анны Ахматовой или Надежды, но спрашивать не стал, постеснялся выглядеть невеждой. Выпив чашку кофе, Горин ушел в солдатскую столовую.
   Глеб стал встречаться с Надеждой, ему нравилась эта красивая двадцативосьмилетняя женщина. Она была умна, начитана, любила поэзию, сама писала стихи. И ей было скучно одной без мужа, думал Глеб. А Надежда влюбилась без памяти с первого взгляда в этого голубоглазого лейтенанта и из последних сил старалась держать его на расстоянии.

7.

   Придя поздно вечером из наряда по столовой, Глеб не нашел своих новых кроссовок. Сосед по комнате Володя сказал, что приходил капитан Королев и забрал их, он сказал, что ты в курсе.
   Утром на разводе Глеб спросил Королева про кроссовки.
   - Какие кроссовки? - возмутился Королев, дыхнув перегаром. Он был в черных солнцезащитных очках, но и они не могли скрыть огромный синяк под его правым глазом.
   К Горину подошел начальник штаба дивизиона капитан Молчанов и попросил занять 25 рублей до получки, сказал, что неожиданно приезжает родственник, а у него деньги закончились, неудобно, надо родственника встретить, как полагается. И Глеб отдал последние деньги.
   Матвеев, по дороге в парк боевых машин, спросил:
   - Что, Молчанову денег занял? Он у меня тоже десятку занял, родственник к нему неожиданно приехал. Короче, "плакали" наши денежки. Пропьет!
   Прошла только неделя после получки, а у Горина осталось 2 рубля из полученных 180 (оклад за воинское звание и должность командира взвода у него был - 200 рублей, вычитали подоходный налог и десятку за бездетность).
   - С голоду не помрем. Мешок картошки у нас есть, а хлеба и комбижира в солдатской столовке всегда сможем взять. У нас с Вовой тоже ни копья: в Калининграде в ресторане "Гольштын" погудели, - успокаивал Глеба сосед по комнате Саня-сапер.

8.

   На следующий день Горина с солдатами батареи неожиданно отправили в командировку на полигон - вырубать кустарник на стрельбище. Глеб вернулся в субботу вечером, переоделся и пошел на танцы. Надежды на танцах не было, Глеб присел на стул, решив немного подождать, а потом уже идти к ней домой.
   Рядом присела Француженка - первая красавица на деревне в Рио-де-Корнео. Звали ее Ирина, но все называли ее Француженкой за то, что она экстравагантно одевалась во все заграничное, обедала в офицерской столовой, не обременяя себя стряпней на кухне, всегда была с прической, маникюром и пахло от нее дорогой французской косметикой. Ее муж служил где-то "за бугром" военным советником и она ни в чем не нуждалась. Глеб пригласил ее на танец. Француженка обняла партнера по танцу за шею двумя руками и стала во время танца гладить Глеба по плечам и спине, при этом болтала не умолкая. Они танцевали уже третий танец подряд, когда Глеб увидел Надежду. Извинившись перед партнершей по танцу, он пошел к Надежде, но та уже вышла на улицу. Она была разгневана.
   - Возвращайся к Француженке! - крикнула она.
   Глеб крепко обнял вырывающуюся Надежду за плечи и стал целовать глаза, ушки, в губы, приговаривая:
   - Ты знаешь, как я тебя люблю? Нет, ты не знаешь, как я тебя люблю.
   Они помирились, и Надежда предложила сходить на природу - в лес, к ручью. Договорившись о времени и месте встречи, они расстались, и Глеб пошел к себе в общежитие. На безлюдной аллее он увидел Француженку, сидящую прямо в луже. Она была пьяна. Вид у нее был жалкий. Глеб поднял ее и повел домой, обняв за талию.
   - Мне нельзя пить водку, я от нее дурею, - повторяла она.
   Когда они вошли в квартиру, из спальни выбежала маленькая красивая девочка лет пяти с длинными до пят курчавыми волосами, в белой кружевной ночной сорочке. Француженка прикрикнула на нее, чтобы она шла спать, а сама зашла в ванную и открыла кран с водой. Квартира была шикарно обставлена, сразу было видно, что хозяева много лет провели за границей. На трюмо Глеб увидел красивый пузырек с духами. "Черная Магия" - прочел он на коробке надпись золотыми буквами на французском языке.
   - Не уходи, - крикнула она из ванной, но Глеб уже ушел, захлопнув за собой дверь.

9.

   Утром Глеб встретился с Надеждой в дубовой роще за полком. Расположились они в лесу на берегу ручья. Надежда принесла с собой кастрюльку замаринованного мяса для шашлыка и большую бутылку, дефицитного в то время, венгерского "Вермута".
   Надежда шутила и громко смеялась, никогда она не была так красива, как в тот день. Пока Глеб занимался шашлыком, Надежда расстелила одеяло на траве и выложила принесенные с собой припасы. Перекусив и выпив все вино, они пошли бродить по лесу, вышли на опушку к большому полю ржи. Смеясь, Надежда побежала по полю. Глеб догнал ее, и они, смеясь, повалились на не скошенную рожь на середине поля. Надежда смеялась, а Глеб целовал ее губы, шею, грудь, расстегивая сарафан все ниже и ниже. Грудь была маленькая, упругая, с тугими коричневыми сосками; живот был плоский с маленькой впадинкой пупка, муравей полз по животу, направляясь к низу живота, покрытому густыми курчавыми темно-каштановыми волосиками. У Глеба перехватило дыхание, кровь стучала в висках.
   - Не спеши, - шептала Надежда, раздвинув ноги и подтянув колени к груди. Она, обняв любимого за талию, помогла своему неопытному любовнику войти в нее. Рожь укрыла их от посторонних глаз в тот теплый летний вечер. И они сполна насладились любовью.
   Надежда была по-настоящему первой женщиной Глеба. Она научила его азбуке любви, и Глеб был благодарным учеником. Вера - девушка, с которой Глеб встречался в Ленинграде, не могла разжечь в нем такую страсть, хотя они и переспали пару раз в ее комнате в студенческой "общаге". Осенью, когда Глеб уже перешел на 4-й курс военного училища, Вера неожиданно вышла замуж за выпускника военно-морского училища, только что получившего лейтенантские погоны. Глеб долго страдал. Он любил Веру, а она оставила и предала его. Горин купил большой букет красных гвоздик у грузина, торговавшего возле станции метро "Технологический институт" и пришел в день свадьбы к Вере домой. Дверь открыла ее мама. Она вышла на лестничную площадку, прикрыла дверь и попросила не мешать счастью дочери. Глеб отдал цветы и пожелал Вере счастья.
   Через месяц после свадьбы к Глебу на КПП пришла сестра Веры. Она рассказала, что Вера развелась с мужем. Она поняла, что любит только Глеба. Сестра попросила, чтобы Глеб простил Веру и встретился с ней.
   - Это она тебя послала ко мне? - спросил Глеб.
   - Нет, она не знает, что я пошла к тебе.
   Глеб в тот день уехал на полигон, а, вернувшись через две недели, занялся подготовкой к Первенству Ленинградского военного округа по боксу. На этих соревнованиях Горин занял 2-е место и мастером спорта. Все это время он часто вспоминал Веру, но встречаться с ней не захотел.

10.

   Накануне Нового года лейтенант Глеб Горин съездил в команди-ровку в город Ригу и привез бутылку дефицитного черного рижского бальзама к новогоднему столу. Вечером 31-го декабря 1981 года Глеб сменился с наряда. Молодые лейтенанты-холостяки праздновать Новый год начали еще с утра, и к вечеру были все мертвецки пьяны.
   Глеб только вошел в свою комнату, как в соседней комнате, где поселился с семьей недавно прибывший в полк прапорщик, раздался истошный женский крик:
   - Помогите!
   Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и Горин вошел, чтобы узнать, что случилось. В комнате был накрыт праздничный стол, на кровати сидела беременная жена прапорщика, обхватив свой огромный живот руками.
   - Помогите мне. Воды отошли... Рожаю, - жалобно прошептала женщина. Все лицо ее покрылось крупными каплями пота.
   - Я не доктор, - сказал Глеб и растерянно оглянулся по сторонам. - А где муж?
   - Ой! Рожаю! - закричала женщина.
   Никогда раньше Глебу не приходилось принимать роды. Но он когда-то видел в кино, как это делается, и стал действовать, потому что помощи ждать было неоткуда, а бросить женщину в беде он не мог. Глеб смахнул все со стола, накрыл его одеялом, потом простыней. Он прогладил простынь горячим утюгом, вскипятил воды в электрочайнике, приготовил таз и ведро. На тумбочку выложил большой кухонный нож, шелковую нитку и бутылку спирта с праздничного стола.
   Глеб помог роженице взобраться на стол, стянул с нее мокрое платье и трусы. Держалась женщина хорошо, у нее это были уже четвертые роды. Иногда она даже подсказывала Глебу, что делать дальше. Он тщательно вымыл горячей водой с мылом руки и нож и протер их спиртом.
   Пришел, еле державшийся на ногах муж - грузный прапорщик с пышными усами.
   - Галюню, щас доктор будэ, - сказал он.
   Галя держала Глеба за руку. Она натужилась, лицо ее перекосилось от боли, женщина закричала изо всех сил и легко, без разрывов родила сына. За спиной Глеба раздался грохот - это упал на пол, потерявший сознание, муж.
   Сначала показалась головка ребенка, и Глеб легко вытащил его на свет божий. Мальчик появился бездыханный - вокруг его шейки была дважды обвита пуповина, он был весь синий, в крови и слизи. Глеб и сам был весь в крови. Освободив ребенка из петли пуповины, Глеб побрызгал на него сначала холодной водой, затем горячей, но малыш молчал. Глеб испугался и, уже не зная, что делать, поднял новорожденного за ножки и встряхнул с силой. Вдруг из ротика вышла слизь, малыш закричал.
   - Слава богу! - воскликнул Глеб.
   В дверь громко постучали, и в комнату вошел начмед полка капитан Петровский с вечно красным носом, выдающим любителя крепких спиртных напитков.
   - Наконец-то, подмога! - обрадовался Горин.
   - Поче-е-му меня не подождали? - спросил заплетающимся языком начмед. Он еще что-то хотел сказать, но споткнулся о лежащего на полу мужа и упал рядом с ним.
   Тыльной стороной ножа Глеб передавил пуповину и перевязал ее, как смог, шелковой ниткой. Он обтер мальчика и завернул его в одеяло. Послед выбросил в ведро с кровью. Женщина молча смотрела на Глеба державшего в руках завернутого в одеяло кричащего ребенка.
   Только через час после родов к общежитию подъехала дежурная машина, на ней мамашу с ребенком увезли в роддом в Калининград.
   Вернувшись в свою комнату, уставший и измученный, Глеб достал из чемодана припрятанную бутылку с божественным напитком - Рижским черным бальзамом, налил себе полную солдатскую кружку и, поздравив себя с наступившим Новым годом и благополучно завершившимися родами, залпом выпил. Не раздеваясь, Горин повалился на свою кровать. Необходимо было хоть немного поспать - после обеда он опять заступал в караул.
   - Какая гадость этот Рижский бальзам, - подумал Глеб, засыпая.

11.

   Как ни осторожничали Надежда с Глебом, пытаясь скрыть свои отношения, слухи о них быстро распространились по городку. Больше всех "поработали", распространяя слухи, Надина лучшая подруга, переспавшая с половиной мужиков в Корнево, и Надин сосед - лейтенант Шнурков, давно, но безуспешно домогавшийся её.
   Надежда плакала, избегала встреч с Глебом и писала грустные стихи:
   "... И в этом мире недоверчивом,
   Где счастье - из одних "Прощай",
   Простим ли мы друг другу вечную
   Нас охватившую печаль?
   Терзаться, что пришлось проститься?!
   Да и за что? О, боже мой!
   За то, что сердце чаще биться
   Посмело в нежности немой?
   За все давнишние приметы,
   За милый взгляд, что нас пьянит?
   Пусть солнышком былое светит,
   И грусть лишь тихо прозвенит..."
  
   Командир дивизиона, невзлюбивший непьющего Горина, любил поддеть его, говоря, что он ничего не умеет делать, кроме как "трахать" чужих жён.
   В субботу утром, в выходной день, когда все жители городка были дома: одни вытряхивали ковры во дворе, другие играли в домино, мамашки с колясками прогуливались по аллее; друзья Глеба выставили на подоконник две мощные колонки, включили проигрыватель и поставили пластинку с песней Аллы Пугачёвой.
   Глеб, сопровождаемый словами песни: "Кому, какое дело, куда и с кем иду..." и под взглядами всех, кто был во дворе, пошёл, не прячась, к дому Надежды. Он сделал Наде предложение и попросил стать его женой. Надежда нежно поцеловала его и попросила уйти, не дав ответа.

12.

   Если что-то и было хорошего в жизни лейтенанта Глеба Горина в Корнево, так - это Надежда. Жизнь и служба в Корнево опостылели Глебу. Все эти пьянки, сплетни, скука, ругань, драки, и еще раз скука, скука и скука... Офицеры, прослужившие по 15-20 лет в Корнево, одни спились, другие занимались только своим хозяйством: строили дома, дачи. Глеб через сутки ходил в наряд, а иногда по неделе стоял без смены в карауле, или в наряде по столовой. Если надо было ехать рубить лес на болоте, или в колхозе собирать камни с поля, то посылали "молодого" Горина. Володьке Матвееву тоже доставалось не меньше, но он умел ладить с начальством. Он был женат, и когда приехали его жена с маленькой дочкой, им сразу же дали квартиру.
   Командир батареи капитан Королев получил повышение - должность начальника штаба артдивизиона в мотострелковом полку. На радостях он ушел в запой на целый месяц, пропив получку солдат батареи, и новенький спортивный костюм Глеба. Симпатичная жена Королева, дочь одного из секретарей ЦК КПСС, не раз приглашала Глеба зайти в гости, но он каждый раз вежливо отказывался. Все знали в гарнизоне, что только благодаря жене, Королева держали в армии и продвигали по службе.
   После ухода Королева, в 3-й батарее остался один офицер - лейтенант Горин. Командир 2-го огневого взвода "двухгодичник" (офицер, призванный на службу после института на два года) лейтенант Станкявичус был "в бегах". На одном из совещаний Глеб, из выступления командира дивизии, узнал, что 47 офицеров дивизии "в бегах" - это означало, что офицеры не появлялись на службе. Станкявичус, числясь командиром взвода в 3-й батарее, жил у себя дома в маленькой литовской деревне, и изредка появляясь в полку, заносил огромную спортивную сумку с копченой рыбой в кабинет командира артдивизиона. Один раз Станкявичус и Глеба угостил копченым угрем и лещом. Должность командира взвода управления была вакантной. Горину не нравилось такое положение дел, но он ничего не мог сделать, просто это было не в его силах изменить сложившуюся систему.
   Горин старался изо всех сил, но просто не мог поспеть везде: и в парке боевых машин, и в казарме, и на закрепленной территории. А командир дивизиона не упускал случая подчеркнуть недостатки лейтенанта Горина и его подчиненных. Но при всем при этом, если быть честным, в 3-й батарее стрелковое оружие в комнате для хранения оружия было в образцовом порядке; все автомобили-тягачи ЗИЛ-131, хоть и не были свежевыкрашенны, но зато все были на ходу; все шесть 122мм гаубиц Д-30 были исправны, почищены. Солдаты любили и уважали своего командира. Он был единственным офицером, который не бил солдат, не оскорблял их, не пропивал их денежное довольствие и не заставлял их заниматься тупой, бесполезной работой, лишь бы не сидели без дела.
   Глеб Горин был человеком богатой культуры, с необычайным жизненным стержнем. Ему не нужно было само утверждаться за счет других. Потомственный военный, он не терпел закулисных интриг, лжи, лицемерия, поэтому всегда держался особняком.
   Уважали Глеба и офицеры: за трудолюбие, за профессионализм; все считали его неплохим парнем, несмотря на придирки командира дивизиона и замполита. А лучшими друзьями Глеба стали соседи по комнате Володя с Сашей и взводный из 1-й батареи Матвеев Володя.
   Пять месяцев должность командира 3-й батареи оставалась вакантной. И только, когда командир полка спросил командира артдивизиона, почему не подают документы о назначении Горина командиром батареи, комдив схитрил, сказав, что из двух молодых лейтенантов назначит комбатом того, кто успешнее сдаст проверку.
   Во время проверки, сдавая стрельбу и управление огнем на винтовочном полигоне, Горин допустил досадную ошибку, и проверяющий поставил ему "трояк". И, хотя на боевых стрельбах батарея Горина единственная получила "отличную" оценку в дивизионе, Чурбанов заявил, что в этом нет заслуги "двоечника" Горина, и что лейтенант Матвеев единственный, кто достоин стать комбатом. Ночью, перед боевой стрельбой, с гаубиц Горина кто-то снял все контрольные уровни, но у запасливого Горина был запасной комплект, и он успел все восстановить до начала стрельбы.
   Все эти придирки, оскорбления, последние неудачи выбили Горина из колеи, настроение у него было хуже некуда. Командиром батареи назначили Матвеева. На "обмывание" Горина не пригласили, было ясно, что это распоряжение Чурбанова, и Глеб не обиделся на Володю.
   Был еще один кандидат на должность командира 3-й батареи - это лейтенант Шнурков из артдивизиона мотострелкового полка, но потом его назначили комбатом минометной батареи.
   Приказ о назначении Матвеева и Шнуркова на должность командиров батарей еще не был подписан, когда в отдел кадров дивизии пришла разнарядка на откомандирование командира взвода - артиллериста для прохождения службы в Демократическую республику Афганистан. Но никто еще не знал об этой разнарядке.

13.

   Сразу после проверки начались крупномасштабные учения "Союз-82", в которых принимали участие: Прибалтийский, Ленинградский и Белорусский военные округа. После учений Горин должен был сдать батарею Матвееву.
   Артдивизион Чурбанова расположился в лесу, вдоль лесной дороги под городом Зарасай в Литве. На марше отстала полевая кухня артдивизиона и бензовоз, на котором старшим машины был замполит дивизиона. Дивизион остался без продуктов и топлива. Чурбанов направил делегацию из солдат и офицеров-прибалтов в соседнюю деревню. Местные жители привезли пару бочек с бензином, а потом до самой ночи приходили литовцы (про которых слагают легенды об их ненависти к русским оккупантам), и все несли и несли: молоко, хлеб, копченое сало и самогон. Большинство офицеров и солдат были пьяны. Парламентеры-прибалты из батареи Горина тоже пришли, выпивши. Глеб загнал их всех в свою палатку, чтобы не "маячили", а сам лег спать в кабине тягача. Ночью Глебу приснилась Надежда среди ржи.
   На рассвете Глеб проснулся от крика пьяного начальника штаба дивизиона. Горин выпрыгнул из машины и подошел к, нетвердо стоящему на ногах, капитану Молчанову. Из потока мата Горин смог понять только, что дивизион уже выстроился в колонну, и только нет батареи Горина, а в его палатке спят пьяные солдаты, и вообще все пьяные, и Горин тоже. На самом деле, напились командир дивизиона и начальник штаба, и ночью проспали сигнал о перемещении в другую точку, а сейчас пытались исправить положение.
   Горин быстро собрал сержантов и, не обращая внимания на ругань Молчанова, отдал приказ на марш. Спешно снимались палатки, в кузов летели котелки, лопаты, каски. Колонна батареи выстроилась на лесной дороге. Горин побежал вдоль колонны, проверяя готовность тягачей к маршу. Возле второго тягача Глеб запрыгнул на станину гаубицы и заглянул в кузов, чтобы проверить: все ли люди на месте у перебравшего вчера командира орудия младшего сержанта Вискявичуса. В это время Молчанов, размахивая досыльником (деревянной дубинкой, используемой для досылания снаряда) и угрожая водителям машин "губой", приказал ехать вперед.
   Первая машина тронулась с места. Молчанов запрыгнул на подножку второй машины и ударил досыльником водителя по голове. Водитель, здоровенный детина, сын известного писателя Лазарева, нажал на газ - машина дернулась, Глеб упал спиной на землю, и колесо, прицепленной за тягачом гаубицы, проехало по его левой ноге. Кровь хлестала из разорванного сапога, Глеб взвыл от боли. Выскочившие из машины солдаты обступили лейтенанта, не зная, что делать. Здоровяк Вискявичус подхватил Горина на руки и отнес его в кабину ГАЗ-66. Водитель "газика" отвез лейтенанта в медпункт на КП полка. Там Горина перенесли в медицинский УАЗик, наспех сделали перевязку ноги и отвезли в гражданскую больницу в маленьком литовском городке Зарасай. У него были множественные переломы плюсневых костей и раздроблена пятка левой ступни. После того, как в больнице наложили гипс, Горина отвезли в Калининградский военный госпиталь. Около двух месяцев пролежал Глеб в госпитале с переломом ноги. Когда наконец-то сняли гипс, ему пришлось заново учиться ходить.

14.

   Очень много событий произошло за эти два месяца. Все новости Горин узнавал от друга Сани. Только он проведывал Глеба в госпитале, больше никто не приезжал. Не приехала ни разу и Надежда, хотя Глеб хотел видеть ее больше всех.
   Саня рассказал смешную историю, произошедшую в городке. В магазин Военторга поступили французские шубки. Жены командира дивизии и начальника политотдела выбрали себе по одной, а остальные запретили продавать в гарнизоне и велели вернуть шубки на базу. Жены офицеров случайно узнали об этом и подняли настоящий бунт. Разбираться приехала комиссия из Москвы. Пришлось женам комдива и начальника политотдела дивизии скрыться на время, пока улягутся страсти, и они тайком ночью уехали в крымский санаторий.
   От Саши Глеб узнал, что погиб по глупости их друг Володя-танкист, его раздавило танком. Он был командиром учебного танкового взвода и перегонял танки из полка на танковое стрельбище. Володя ехал на первом танке, сев на башне и свесив ноги в люк. На разбитой дороге была огромная лужа, в которую мог поместиться целый танк. Танк Володи заехал в лужу; водитель-механик был молодой, неопытный; танк заглох. За Володей ехал второй танк, в котором за рычагами сидел командир танковой роты с хорошего "бодуна". Танк ротного проехал по застрявшему в луже танку, размазав Володю по броне, выскочил на дорогу; и ротный поехал дальше, даже не поняв, что произошло. Хоронили Володю всем полком на местном кладбище. Он был сирота, из детдома.
   От Сани же Глеб узнал о разнарядке в Афган. Шнурков не хотел ехать в Афганистан, он представил справку о том, что его жена беременна вторым ребенком. По закону, отправлять на войну тех офицеров, у кого двое детей, не имели права. Ну, и так как Горин был в госпитале, оставалась только одна кандидатура - лейтенант Матвеев. Еще Саня рассказал, что по гарнизону ходят сплетни, что Горин лег в госпиталь, чтобы его не послали в Афганистан, а ногу сломал, упав по пьянке с балкона Надежды. Глеб очень расстроился.
   На следующий день в госпиталь неожиданно приехали замполит полка и "особист" - проведать лейтенанта Горина. Они поговорили с лечащим врачом Горина, а затем пригласили в кабинет врача и его самого. Глеб, сразу поняв, что к чему и за что такая честь, сразу начал разговор с того, что уже вполне здоров, и изъявил желание добровольцем поехать служить в ДРА. Тут же, в кабинете врача, Глеб написал рапорт на имя командира полка с просьбой отправить его в ДРА для оказания интернациональной помощи афганскому народу. Забрав рапорт, довольные замполит и "особист" уехали в Корнево, пообещав через неделю прислать за Гориным машину.

15.

   Не дождавшись Надежду, Глеб послал ей открытку и, не получив ответа, написал ей письмо в стихах, полное любви и тоски, и отправил по почте:
   "Я с радостью Вам вновь пишу.
   За то, что долго так молчал,
   Прощения у Вас прошу.
   Вас не забыл, по Вам скучал.
   Я помню каждое мгновенье,
   Когда я рядом с Вами был;
   Я помню губ прикосновенье,
   Ваш помню взгляд - я этим жил.
   Чувствительной души порыв
   И необузданный любовный пыл
   В себе гасил я, зная, что разрыв
   Наступит непременно, и Вашу честь хранил.
   Объятий ласковых тепло
   Меня в тот день пьянило,
   Не кровь по жилам, а вино текло...
   Я не жалею, помня все, что было.
   Меня, быть может, Вы забыли,
   Другой утешены рукой?
   Быть может, Вы неискренняя были,
   Томясь тоской, играли мной?
   Я что угодно Вам прощаю.
   Пусть хуже Вы, чем я Вас знаю.
   Мне одиноко, я без Вас скучаю,
   Вас часто-часто вспоминаю.
   Молва людская пусть лютует...
   Им, людям, разве же понять,
   Что сердце рвется и бунтует:
   Любовь боится потерять.
   Мне Вас любить - быть может, это смело,
   Быть может, недостойно... что с того?
   Любовь мне сердце отогрела.
   Я Вас люблю, а больше никого!
   Понять не сразу, было мне дано,
   С разлукой стало видно,
   Что это счастье, но оно
   Недолго длилось... Вот обидно!
   Ужель расстались мы навечно?
   И с Вами встретимся ли вновь?
   Разлуки время быстротечно,
   Моя Надежда, вера и любовь!
   Вы, вспоминая обо мне, взгрустнете,
   Но только лишь на миг единый,
   И пару строк в ответ черкнете:
   "Жива твоя Надежда... как ты, любимый?"
   Прощаясь с Вами в своем письме,
   Я знаю, летним жарким днем
   Друг друга мы во сне
   Средь поля ржи найдем..."

16.

   Всю неделю Горин не вылезал из спортзала, разрабатывая негнущуюся ступню, заново учась ходить, наматывая километры по длинному госпитальному коридору, передвигаясь сначала вдоль стеночке, а потом - по середине коридора. Он падал, но снова вставал и шел вперед и вперед.
   Машину за Гориным, естественно, никто не прислал. Хорошо, что Саня привез получку за июнь. Горин, выписавшись из госпиталя, поехал на автовокзал. Выглядел он смешно: одет был в камуфлированный сетчатый комбинезон, на ногах госпитальные тапочки, в зеленой полевой офицерской фуражке и на костылях.
   На автовокзале Глеб на все оставшиеся деньги купил огромный букет розовых роз для Надежды.
   Переодевшись в общежитии, Глеб отправился в штаб полка. Там он узнал, что все документы для отправки в ДРА на него готовы, и он может сдавать должность и хоть завтра ехать в положенный ему за этот год отпуск; а после отпуска - в Ташкент, в штаб Туркестанского военного округа. Забрав свои документы в штабе, Горин зашел в казарму артдивизиона. Дневальный по артдивизиону, узбек, рядовой Гуламов вытянулся по стойке смирно и отдал честь лейтенанту Горину.
   - Прощай, Гуламов, завтра уезжаю в твой родной Ташкент.
   - Мы знаем. Жалко, ты хороший, - грустно и искренне сказал солдат. Вот адрес моих родителей в Ташкенте. Я им написал про тебя. Зайди, тебя... Вас встретят, как дорогого гостя.
   - Спасибо! - Глеб пожал руку солдату, спрятал листок бумаги в кармашек рубашки и забыл о нем.
   Новый командир 3-й батареи лейтенант Матвеев сидел за столом в каптерке. Отчего-то смущаясь и не глядя Глебу в глаза, Матвеев положил на стол акт приема имущества батареи и попросил поставить подпись. Глеб расписался, сказал, что завтра утром уезжает, и ушел к себе в "общагу", ни с кем не попрощавшись. По лицу Гуламова, стоявшего возле тумбочки дневального, текли слезы.

17.

   Вечером Глеб с букетом роз, на костылях, отправился к Надежде, попрощаться. Он подарил ей цветы, сопроводив свой подарок стихотворением, специально написанным для этого случая. Глеб это стихотворение пропел, подражая голосу героя кинофильма "Мимино" актера Кикабидзе, страшно фальшивя при этом:
   "Подарок мой тебе - цветы!
   Они прекрасны, как и ты.
   Я сам их долго выбирал,
   Цветок к цветку я подбирал,
   И получился у меня
   Букет, достойный лишь тебя.
   Как ты сама, цветы нежны,
   Но не порань своей руки
   О розы острые шипы:
   Они коварны, как и ты...
   Без запаха мои цветы,
   Но розовые, как твои мечты.
   Цветы свежи, на них слеза,
   Водой омыла их гроза.
   Цветы не вечны, вот беда!
   Я приносил бы их всегда...
   Не сбыться всем моим мечтам:
   Уж через день я буду ТАМ...
   Не суждено мне будет вновь
   Прийти к тебе, моя любовь.
   Букет огромный, как мечта,
   Преподнесет рука не та..."
  
   У Надежды был накрыт стол. Глеб с удовольствием попробовал все вкусняшки, приготовленные Надей, и выпил с ней парочку рюмок коньяка. Глеб удивился, откуда Надежда узнала, что он приехал.
   - Сообщили, - ответила Надежда. - Это же Рио-де-Корнэо, здесь все про всех и обо всем знают. Муж прислал письмо - к нему приехал заменщик. Поедем служить в Белорусский военный округ. Со дня на день должен приехать домой, может быть, даже, сегодня. Я еду с ним.
   Надежда встала из-за стола и поставила пластинку на проигрывателе. Заиграла музыка, и Надежда стала кружиться по комнате, приглашая Глеба танцевать. Глеб присоединился к ней, и они танцевали, крепко обнявшись, свой последний танец. Искусанные губы уже распухли и болели от поцелуев. Глеб расстегнул молнию на платье. Надежда не сопротивлялась, и Глеб скинул бретельки с плеч. Шелковое платье соскользнуло на пол. Под платьем у нее ничего не было, и Глеб, подхватив ее на руки, понес на уже застеленную постель.
   Это была их последняя встреча, последняя ночь; и они любили друг друга так, как будто это был последний день их жизни. Надежда то усаживалась к нему на колени, то опрокидывала Глеба на спину и садилась сверху, то сама ложилась на живот, подмяв под себя подушку.
   Светало... Надежда встрепенулась, закуталась в простыню и убежала, вырвавшись из объятий Глеба, в ванную.
   Позавтракали вместе на кухне. Надежда пообещала прийти проводить его на автобус.
   Никто не провожал уезжавшего Горина. Саня был на полигоне. Водитель помог Горину войти в автобус и положил на полку костыли. Когда автобус тронулся, Глеб увидел бегущих к остановке Надежду и Валентину - жену Матвеева. В руках они держали цветы. Глеб улыбнулся и помахал им рукой. Надежда и Валентина остановились у дороги и на прощанье махали поднятыми над головой букетами цветов.
  
  

Часть 2. На войну в Афганистан

  
   В которой рассказывается о том, как Горин добирался до Шинданда, о его первых днях на афганской земле и о том, как он задал вопрос, встреченный смехом: "Вы что тут, не воюете?"
  

1.

   Так как время ему позволяло, Глеб заехал на недельку домой в Донецк погостить у родителей. Родителям, чтобы не волновались, он сказал, что едет служить в Узбекистан. Его родители были люди не глупые, они с утра до вечера молили бога, чтобы их единственного сына не послали в Афганистан, но все же это случилось, они сразу все поняли.
   Анна Петровна - мама Глеба всю свою жизнь проработала учителем, преподавала в начальных классах, а теперь была на пенсии. Анатолий Яковлевич - его отец прослужил двадцать пять лет в Военно-Воздушных Силах, и в звании майора уволился в запас.
   Мама, пока Глеба не было дома, проверила его чемодан и нашла, спрятанный в томике стихов М.Ю.Лермонтова, синий служебный загранпаспорт с визой до 1 сентября 1982 года в страну - Афганистан. Это страшное слово было жирно написано черной тушью. Анна Петровна показала паспорт мужу и они, обнявшись, горько зарыдали. Родители стойко перенесли этот удар и решили ничего не говорить сыну, что знают всю правду.
   Утром и вечером Глеб делал пробежки по бульвару Пушкина, разрабатывал ногу, а после обеда ходил поплавать в бассейн Политехнического института.
   Из Донецка Горин улетал с тростью в руках. Это был, наверное, единственный офицер в своем роде, который не с войны, а на войну ехал с тростью.

2.

   25-го августа 1982 года лейтенант Горин прилетел в город Ташкент и прямо из аэропорта с чемоданом в руках явился в штаб Туркестанского военного округа - красивое современное белоснежное многоэтажное здание.
   Понравился Глебу и сам город Ташкент. Город после страшного землетрясения восстанавливали всем Союзом. Один район строила Литовская ССР, другой - Украина, третий - Белоруссия, и так - все пятнадцать республик СССР. В городе были построены замечательные здания универмагов, гастрономов, гостиниц, возле которых были разбиты скверы, парки и находилось множество фонтанов, в которых купались ребятишки.
   Пройдя на контрольно-пропускной пункт штаба округа, Горин предъявил предписание, и дежурный проводил его на третий этаж в тактический класс. В классе уже было человек 20 офицеров, убывающих в Афганистан. Полковник - офицер из штаба Турк ВО читал лекцию об экономической, военной и политической обстановке в Демократической Республике Афганистан.

3.

   Горин еще раньше посмотрел на карте, где находится эта восточная страна. Прочел, ни о чем не говорящие ему и ни разу не слышанные, названия городов: Кандагар, Герат, Шинданд. Кое-какие сведения он почерпнул из энциклопедий и справочников. Он узнал, что Афганистан - государство в юго-западной Азии. На севере граничит с СССР. Площадь - 647,5 тыс. квадратных километров. Население - 15,5 млн. человек. Национальности, проживающие в стране: пуштуны (подразделяются на три основных племенных объединения: племена дуррани, гильзаи и карани), таджики, узбеки, хазарейцы, чараймаки, туркмены, киргизы, нуристанские племена и еще 15 народностей. Официальный язык - пушту и дари. Вся территория делится на 29 провинций. Каждая провинция делится на уезды и волости. Всего в стране 185 уездов и 101 волость. Столица - Кабул. Господствующая религия - ислам. Уровень грамотности населения - 10%. Страна горная. Основа экономики - сельское хозяйство: садоводство и виноградарство, сбор орехов, животноводство. Ковроделие. Добыча каменного угля, соли и природного газа. Денежная единица - афгани. Вот и вся информация.

4.

   Много интересного Глеб узнал из лекции полковника из штаба округа об историческом прошлом и сегодняшнем дне ДРА.
   ИЗ ЛЕКЦИИ:
   Государство Афганистан возникло еще в 16-м веке, называлось Дурранийская держава. Попытки Англии силой подчинить страну (англо-афганские войны в 19 веке) окончились провалом. Война Англии против Афганистана (май-июнь 1919 г.), благодаря военной помощи оказанной Советской Россией, окончилась победой правительства Амануллы-хана. Афганистан - первая страна, признавшая Советское государство, и установившая дипломатические отношения в 1919 году.
   В 1919 году нашей страной была оказана первая военная помощь Афганистану, несмотря на тяжелое положение и Гражданскую войну в России. В Афганистан были направлены первые военные советники и передано вооружение, в том числе: пулеметы, броневики и два аэроплана.
   15 апреля 1929 года, по просьбе дружественного нам афганского народа, для оказания военной помощи Советским Союзом была направлена группировка из двух тысяч всадников Красной Армии, одетых в форму афганской армии. На вооружении у них имелись: 4 горных орудия, 12 станковых и 12 ручных пулеметов. Командовал группировкой Виталий Маркович Примаков (советский военный атташе в Афганистане с 1927 года). Хотя все его называли турецким офицером Рагиб-беем. Штаб группировки возглавлял афганский офицер Гулам Хайдар. Что примечательно, бойцы Красной Армии пересекли в 1929 году афганскую границу практически в том же самом месте, что и полвека спустя - в районе таджикского города Термеза.
   В результате национально-демократической революции 27 апреля 1978 года была провозглашена Демократическая Республика Афганистан. Правящая партия в стране - Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА). Высший орган власти - Революционный Совет. Глава государства - председатель Революционного Совета товарищ Бабрак Кармаль, сместивший предателя афганского народа - Амина.
   Амин уничтожил основателя НДПА и первого президента ДРА - товарища Тарраки, за что был осужден судом военного трибунала и расстрелян.
   Империализм развязал настоящую необъявленную войну против афганской Апрельской революции. Это создало прямую угрозу безопасности нашей южной границе. К тому же, Афганистан всегда рассматривался НАТО, как страна пригодная в качестве плацдарма для нападения на СССР.
   Такое положение вынудило нас оказать военную помощь, о которой попросила дружественная страна, и в декабре 1979 года в Афганистан был введен Ограниченный контингент Советских войск (ОКСВА), с тем, чтобы своим присутствием стабилизировать обстановку в стране, исключить непосредственное военное вмешательство извне.

5.

   В конце занятий всем офицерам объявили, что день отправки в Афганистан им сообщат на пересылке и раздали списки вещей, необходимых для службы в ДРА. В этом списке было более 50-ти наименований, включая: сапоги резиновые, куртку, брюки зимние утепленные, мундир и брюки парадные, и т. д.
   - Зачем "парадка" нужна? - спросил кто-то.
   - В цинковый гроб тебя в ней положат, - ответил ему один из офицеров мрачным голосом.
   У Горина не было с собой и половины тех вещей, которые были указаны в списке. В группе был офицер, который ехал в Афган уже второй раз, и он всех успокоил, что этот список - ерунда, а с собой надо брать побольше водки, чеснока, лука и еще водки, можно также пива и вина несколько бутылочек.
   Еще он рассказал, что "когда наши войска входили в Герат в декабре 1979 года афганцы встречали их с цветами. Лагерь разбили в степи между Гератом и Шиндандом. Жили в палатках. Печки топить было нечем, ни угля, ни дров. Вокруг - пустыня и голые скалы. Сухпай, который выдали на трое суток, закончился. Продовольствие подвезли только на шестые сутки. Баню организовали только через две недели. Полуголодные "партизаны" завшивели, было очень много больных, простуженных. К счастью, в феврале их заменили частями регулярной Советской Армии, а "партизан" отправили домой.
   ОКСВА, созданный на базе Турк ВО (Туркестанского военного округа) из местного приписного состава "запасников") - туркменов, таджиков и узбеков, родственных с народами, проживающими в Аф­ганистане, не оправдал надежд руководства СССР. Немедленного братания братьев-мусульман, на которое рассчитывали Брежнев и Политбюро, не состоялось. Жители СССР и Афганистана хотя и были одной национальности и говорили на одном языке, но были по разному воспитаны и по разному воспринимали проблемы жизни. Поэтому договориться между собой не смогли. До лета 80-го года всех "запасников", числившихся на сборах, заменили воинскими частями, переброшенными с территории СССР.
   Сначала "шурави" (советские) по городу, на базар ходили свободно, без оружия, а уже через два месяца нельзя было показаться в городе - сразу при­стрелили бы. Сами во всем виноваты. "Партизаны" из ОКСВА пили все, что льется и е...ли все, что шевелится. Вот и нарвались".

6.

   Поразил Глеба и рассказ капитана-автомобилиста, возвращавшегося из госпиталя в часть, который чудом остался жив во время трагедии на Саланге.
   Саланг... Кто был в Афганистане, тот знает, что такое перевал Саланг в горах Гиндукуш. Дорога и туннель, длиною около 4-х километров, пробитый через толщу горы на глубине около километра. Главным недостатком этого сооружения, построенного в 1975 году, была очень плохая вентиляционная система.
   Именно на этом перевале в самом начале войны случилась страшная трагедия. Причиной её стало то, что вместо 1 000 машин (пропускная способность туннеля в сутки) в период передислокации приходилось пропускать значительно больше. К тому же, в нарушение требований, запускались и смешанные колонны. Остановится внезапно одна машина через поломку - все вынуждены остановиться и ждать, пока её починят.
   Именно так случилось в тот роковой день. В смешанной колонне сломалась одна машина - и десятки тан­ков, БМП, БТР, "Уралов" и КамАЗов в один момент остановились. И никто не додумался дать команду - заглушить двигатели. Туннель - "мешок" заполнялся отработанными газами двигателей и люди стали задыхаться. В панике кинулись бежать, но почему-то не вперед, где до выхода оставалось не так уж и далеко, а назад. Задохнулось около ста человек.

7.

   Еще один из офицеров, который также ехал в Афган повторно, вспоминал:
   - А начиналось все так - 11 декабря 1979 года мой родной 177 мотострелковый полк 108 дивизии, дислоцировавшийся в городе Термезе, подняли по тревоге, объявили "военную опасность". Полк вывели в запасной район, затем призвали из запаса местных жителей, в основном узбеков, таджиков, туркмен, в семьях которых было по 8-10 детей. Командиры провели боевое слаживание, получили боеприпасы, и все необходимое для участия в учениях.
   24 декабря офицеров вызвали в штаб полка и объявили легенду учений: "Три пехотных полка войск ДРА ведут упорные бои с превосходящими силами пакистанских войск на афгано-пакистанской границе. В Персидском заливе находится седьмой американский флот с корпусом быстрого реагирования на борту. Американская транспортная авиация готовится к высадке тактического воздушного десанта на территорию Афганистана с целью задушить завоевания Апрельской революции.
   Советский Союз, имеющий с ДРА договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, верный своим договорным обязательствам, должен оказать военную помощь братскому народу в защите революции и оградить свои южные рубежи от нападения противника".
   Командирам подразделений была поставлена задача - быть готовым к ведению боевых действий с реальным противником. Многие военнослужащие, призванные из запаса, думали, что мы готовимся к обычным учениям, а через месяц-другой вернемся в пункт постоянной дислокации, а они разъедутся по домам.
   В ночь с 25 на 26 декабря 1979 года наш полк по понтонному мосту через Амударью пересек государственную границу. К утру 26-го вошел в горное ущелье за населенным пунктом Ташкурган. Все присмирели и притихли. В районе населенного пункта Баглан местные жители встречали нас с цветами и аплодисментами. На вопрос: "Кто у вас тут воюет?" Они отвечали, что не знают. Полк остановился в районе города Пули-Хумри. Только через полгода "партизаны" вернулись домой.

8.

   Офицеры, пообедав в уютной штабной столовой, поехали на Ташкентскую "пересылку", место, где предварительно собирали солдат и офицеров перед отправкой в ДРА. "Пересылка" представляла собой мрачный барак с сотней кроватей в огромной комнате. Горин сдал свой чемодан в камеру хранения пьяному прапорщику, который велел мелом написать на чемодане свою фамилию. Глеб умылся, застелил свою кровать и решил поспать, но отдохнуть ему этой ночью так и не удалось. Постоянно кто-то заходил в спальное помещение, кто-то выходил, то включали, то выключали свет, буянили подвыпившие офицеры.
   - Что нам стоит победить отсталых мужиков в широких штанах? - горячился, раскрасневшийся от выпитого, майор-замполит.
   - Победить Афганистан, где за оружие взялось все сельское население страны, объявившее России "газават" - священную войну, уже не возможно, даже если ввести в Афган все регулярные дивизии Советской Армии, - втолковывал замполиту уже "понюхавший пороху" капитан-десантник. - Афганцев, этих мужиков в широких штанах, можно истребить, но не победить. Но наше руководство этого, к сожалению, не понимает. Хотя бы учились на примерах истории: англичане несколько веков воевали с ними, но так и не одержали победы. Долину, в которой стоит Шиндандский военный гарнизон, афганцы называют Долиной смерти. Во время англо-афганской войны мужики в широких штанах за одну ночь вырезали английский экспедиционный корпус, ни одного не оставили в живых.
   Все замолчали, задумавшись. Было над чем задуматься.
   Пьяный прапорщик со страшным шрамом на лице в компании двух молодых лейтенантов, расположившихся на соседней с Глебом кровати, бил себя в грудь кулаком и кричал:
   - Я Панджшер брал! У меня две "Красные Звезды" и килограмм осколков в груди.
   Компания засиделась до глубокой ночи. Глеб из уважения к ветерану войны молчал, только ворочался с одного бока на другой, пытаясь уснуть. Пару раз Глеба толкали в бок и предлагали выпить, но он вежливо отказывался.
   Но больше всего раздражал и не давал уснуть противный стук, раздававшийся за окном казармы из здания какого-то цеха, находившегося сразу же за забором "пересылки". Звук был, как будто кто-то непрерывно забивал гвозди в доску.
   Рядом с Ташкентской "пересылкой", как издевка, находилась фабрика, где сколачивали гробы для погибших в Афганистане. Гробов было нужно все больше и больше, фабрика не успевала выполнять заказ, работали по ночам.

9.

   Промучавшись всю ночь на "пересылке", Глеб вместе с несколькими офицерами, которых тоже не устраивала такая жизнь, поехали в военную КЭЧевскую гостиницу. Мест там не было, администратор сказала, чтобы ехали ночевать на "пересылку". Офицеры на такси объехали несколько гостиниц в городе, но везде им говорили, что мест нет ни за какие деньги. Они бы еще долго ездили по городу в поисках ночлега, если бы не администратор одной маленькой гостиницы на окраине города, которая, матерясь, объяснила:
   - Разбежитесь по городу, как тараканы, попрячетесь, вылавливай вас потом, чтоб в Афган отправить. Начальство запретило офицеров поселять, а то с работы нас выгонят.
   Пообедав в городе в лагманной, Горин вернулся на "пересылку", где провел еще одну бессонную ночь. Опять этот непонятный стук и пьяные дебоширы не давали уснуть.
   Утром Глеб взял в камере хранения свой чемодан и обнаружил пропажу денег, бутылки коньяку, купленного еще в Калининграде и кое-каких вещей. Выдававший чемоданы, постоянно пьяный прапорщик, только ругался и поучал, что чемоданы надо закрывать на ключ, так что Глеб не смог от него ничего добиться.

10.

   Случайно на глаза Глебу попался листок с адресом родителей рядового Гуламова, который служил у него в батарее в Корнево. Родители жили в Ташкенте на улице Алока. Поразмыслив, Глеб отправился к ним, прихватив с собой бутылку водки и кулек конфет. Семья Гуламовых жила в своем доме. Небольшой квадратный дворик с цветником и виноградником посередине, обступали с четырех сторон дома: старика-хозяина, двух его женатых сыновей и недостроенный дом младшего сына, который пока еще служил в армии. Жили они большой дружной семьей. Время было обеденное, глава семейства - старик-узбек в тюбетейке на обритой голове, велел накрывать на стол, или вернее сказать - на пол, потому что обедали на большой веранде, сидя на ковре. Вокруг низкого столика мужчины сидели, поджав под себя ноги. Глеб никак не мог усесться, и старик велел одной из невесток принести подушку для гостя. На обед был плов с бараниной, выложенный на огромное круглое блюдо. Узбеки ели плов, ловко черпая его кусочками лепешки с тмином, или брали просто руками. Глеб попробовал подцепить немного плова куском лепешки, но только рассыпал рис. Снова, одно слово старика - и невестка, закрывая лицо платком, принесла Глебу ложку. Он с удовольствием поел настоящего узбекского плова. Водку пили из пиал.
   Женщины обедали отдельно от мужчин. Поднося очередное блюдо к мужскому столу, они закрывали лица.
   - Какие-то отсталые, забитые женщины, - подумал Глеб и очень удивился, когда узнал, что одна из невесток - учительница, а другая - работник банка. Но дома они были просто женщины, а старик-хозяин держал всех в строгости и заставлял придерживаться мусульманских обычаев.
   Подали горячий чай. Гостеприимный хозяин сам разливал чай по полпиалы и затем без конца подливал чайку в пиалу Глеба из маленького фарфорового чайничка, который женщины сразу забирали и приносили новый с ароматным свежезаваренным чаем. К деду прорвался озорной малыш лет трех, он обнял деда за шею и что-то лепетал на узбекском языке. Дед дал ему одну конфету из вазочки. Тут же со всех сторон сбежалась целая стайка детворы, они крутились вокруг дедушки, как воробьи, пока в вазочке не осталось ни одной конфеты. После этого все дети исчезли, остался один - самый маленький, который никак не мог развернуть обертку конфеты и горько плакал. Подскочившая мамаша тут же забрала его и увела.
   За чаем, старик Гуламов рассказывал, как перед самой войной его забрали в армию. Как отступал с войсками Красной Армии до Урала, а затем - наступал и дошел до Берлина, и на Рейхстаге написал свое имя. Рассказывал, что везде, где он прошел, у него остались дети: на Украине, в Польше, в Германии и в Подмосковье.
   На десерт подали ароматную полуметровую узбекскую дыню и круглое блюдо с большими гроздями винограда. Никогда раньше Глеб не ел такой вкусной дыни и не видел такого крупного и ароматного винограда. Во время десерта старик-хозяин попросил Глеба привезти из Афганистана для младшего сына "Коран". В Ташкенте такая книга была в большом дефиците и стоила очень дорого. За разговорами и закусками не заметили, как наступил вечер. Опять пили чай. Глеба оставили ночевать, постелив ему на единственной в доме кровати, все остальные традиционно спали на полу на стеганных ватных одеялах. Старику постелили на веранде, отодвинув столик под стенку.
   На завтра Глеба пригласили к соседу Гуламовых на свадьбу сына. Вечером, по мусульманскому обычаю, только мужчины пришли поздравить молодых. В большом дворе были накрыты богатые столы. За столами сидело более сотни гостей, женщин было очень мало - только гостьи из Москвы и Прибалтики. Все стены домов во дворе были увешаны коврами. На свадьбе играл известный в то время в Узбекистане вокально-инструментальный ансамбль. Мужчины танцевали, высоко подняв руки над головой и притоптывая ногами. Артистам, танцевавшим с бубнами в руках, все гости засовывали деньги в карманы брюк и бросали на бубен, как на блюдо. Глеб тоже дал денег, опустив их в карман рубашки известного певца.
   Невеста была вся в белом с постоянно закрытым лицом. Жених в светло-сером костюме, с галстуком, на голове - тюбетейка.
   На свадьбе гуляли три дня. Старику Гуламову понравился лейтенант Горин, они везде ходили вместе: на базар покупать дыни, в магазин за хлебом, на "пересылку" узнать, когда будет самолет на Кабул. Перед обедом они часто садились на террасе и играли в нарды. Свою трость Глеб подарил старику после того, как маленькая девочка уступила ему место в автобусе, и ходил, уже не опираясь на палку, слегка прихрамывая.
   Дней через десять, после того как Глеб поселился у гостеприимных хозяев-узбеков, на "пересылке" объявили, что завтра утром будет самолет на Кабул из гражданского аэропорта "Ташкент". Утром, распрощавшись с Гуламовыми, Глеб поехал в аэропорт на автобусе, на такси денег уже не было. Обычно, все убывающие в командировку в ДРА, улетали с Тузельского военного аэродрома, но в этот раз из Ташкента в Кабул вылетала правительственная делегация ДРА, заодно этим рейсом отправили и группу советских офицеров.

11.

   Всех отлетающих собрали в международном зале, там проходили пограничный контроль, где проверяли паспорта, и таможенный досмотр, где проверяли личные вещи. У всех водки было больше, чем разрешалось к вывозу, а разрешалось: две бутылки водки и две бутылки вина. У одного офицера, кроме вина и водки была целая сетка пива. Пиво вывозить запретили, и он угощал всех желающих. Многим это было очень кстати - на похмелье. Еще у одного было три бутылки водки и он, откупорив одну, тут же выпил ее из горла.
   - Силен мужик! - удивился таможенник.
   Когда у мужичонки небольшого росточка с красным носом, выдававшим любителя крепких горячительных напитков, одетого в джинсы и мятую безрукавку, таможенник спросил:
   - Сколько бутылок водки везете?
   - Одну, - ответил тот.
   - Да ну, покажи! - не поверил таможенник.
   И мужичонка открыл свой, видавший виды, потертый фибровый чемоданчик. Там лежала старинная, литра на три, бутыль с самогоном, закупоренная кукурузной кочерыжкой. Свободное пространство в чемодане было заполнено пирожками с капустой. Больше в чемодане ничего не было. Грохнувший хохот заставил всех, кто стоял в очереди, подойти к столу таможенника и заглянуть в чемодан.
   - Ну, проходи! - дал добро таможенник, вытирая выступившие от смеха слезы.
   Смех продолжался и в самолете, пока не взлетели. Вот так весело, со смехом улетали офицеры на войну в незнакомую восточную страну Афганистан. Молодые симпатичные стюардессы в форме "Аэрофлота" разносили лимонад в пузатых стаканчиках на подносах.

12.

   Через час после вылета из Ташкента, в 8.15 самолет был над Кабулом. Внизу: коричневое плато среди снежных гор, серые низкие здания и заборы, несколько современных правительственных и посольских зданий, небольшой квартал, называемый Советским, который был застроен современными высотными панельными домами. Около часа самолет ходил по кругу, не садясь, ввинчивался в Кабульскую впадину. Наконец сели.
   Спустились из самолета по шаткой железной лестнице и ступили на раскаленную бетонку Кабульского аэродрома. Вдали виднелось современное здание аэропорта. Взлетная полоса была огорожена забором из колючей проволоки. Вокруг - горы. У подножия гор что-то таинственно блестело, как будто сказочный город.
   - Что это блестит? - спросил Глеб у проходившего мимо летчика.
   - Это наша мусорная свалка, - ответил тот.
   Прибывших офицеров посадили в грузовики и повезли на Кабульскую "пересылку", которая представляла собой несколько фанерных домиков, их называли модулями, обнесенных забором из колючей проволоки. По периметру забора были установлены танки, несущие охрану. Глебу показали его койку в одном из модулей. Свои документы Горин сдал в штаб. Один раз в день из Управления кадров 40-й Общевойсковой Армии приезжал офицер-кадровик и зачитывал, собравшимся возле штабного модуля офицерам, прапорщикам и служащим СА, кого в какую часть распределили. В первый день свою фамилию Горин не услышал и с нетерпением ждал распределения.
   На третий день своего пребывания в Афганистане Глеб увидел первого афганца - это был мальчик в синей рубахе, широких штанах и тюбетейке, который погонял ослика.
   Только на четвертый день лейтенант Горин услышал свою фамилию и что его направляют в 5-ю мотострелковую дивизию в войсковую часть полевая почта 71205, город Шинданд, вместо старшего лейтенанта Воронцова. Горин был рад окончанию этой неопределенности.
   На "пересылке" условия жизни были скверные: воды не хватало, кормили плохо, казармы были переполнены, за ворота, естественно, не выпускали. Офицеры сутками играли в карты, пьянствовали, заглушая водкой страх перед будущим и тоску по дому и своим близким. Единственным развлечением были фильмы, которые показывали по вечерам. Фильмы были в основном про войну: "Чапаев", "Щит и меч", "Подвиг разведчика". Глеб обратил внимание, что когда в фильме начиналась стрельба, то начинали стрелять и в окрестных горах, трассеры рассекали ночное кабульское небо, вдалеке бухали взрывы, на которые уже никто не обращал внимание.

13.

   Отправка на Шинданд была на следующий день после распределения по частям. В Шинданд летели на транспортном самолете АН-2, на очень большой высоте, в недосягаемости для душманских ДШК и ЗУ. Защиты от американских "Стингеров" практически не существовало. Над Шиндандом, рассказывали летчики, на днях сбили самолет-почтовик, доставлявший почту, и сейчас по всему городу и в его окрестностях валялись письма и газеты. Солдаты два дня прочесывали местность в поисках мешка с секретной почтой. А нашли, или нет - это не известно.
   Самолет, сделав два круга над аэродромом, резко пошел вниз на посадку. Внизу, под крылом самолета, Глеб успел увидеть: однообразную серую равнину, поделенную на ровные квадратики арыками, взлетную полосу аэродрома, окруженного горами, огневую позицию артиллерийской батареи рядом с взлетной полосой и маленькое здание аэропорта Шинданд.
   Сели. Всех пригласили на выход. Глеб поспешил на улицу. Жара стояла невыносимая. Ступив на бетонку взлетной полосы, Глеб подпрыгнул от неожиданности - бетонка была горячая, как раскаленная сковорода. Вновь прибывших офицеров встретил дежурный по штабу дивизии и отвез всех в управление кадров. Ехали в кузове грузового автомобиля ЗИЛ-131 по отличной бетонной дороге, которую даже в Союзе не везде встретишь. На крутом повороте был установлен знак с надписью: "Водитель, будь осторожен! На этом повороте потерпело аварию 42 (эта цифра была зачеркнута и исправлена на - 43) автомобиля".

14.

   Минут через двадцать подъехали к штабу дивизии, располагавшемуся в бывшей придорожной гостинице, у самой бетонки, ведущей в Кандагар. Штаб дивизии был обнесен красивым декоративным заборчиком, по периметру забора стояло в охранении несколько закопанных танков. За забором виднелись несколько домиков, в которых жили, конечно же, командир дивизии и его замы. Еще там стояло несколько модулей (бараков из фанерных щитов), в которых располагались: штаб дивизии, столовая, штаб тыла дивизии и офицерская гостиница. Еще на территории штаба стояло несколько жилых вагончиков и "бочек", в которых жили офицеры-штабники, был также магазин - "стекляшка" и небольшой книжный киоск возле контрольно-пропускного пункта. В самом дальнем углу стоял отдельно модуль, обнесенный двумя рядами колючей проволоки и охраняемый часовыми, назначения которого Глеб не понял, и только гораздо позже узнал, что там жили офицеры из военной разведки.
   Пройдя через КПП, вновь прибывшие офицеры вошли в здание штаба. У входа стоял часовой. Напротив входа под стеклянным колпаком хранилось знамя дивизии под охраной часового поста N 1, рядом находился кабинет командира дивизии. Дежурный по штабу зашел к комдиву и через две минуты пригласил всех зайти в кабинет. Их встретил моложавый генерал-майор Шевцов, одетый в камуфлированную куртку и брюки, в очках. Он поздоровался со всеми и каждому пожал руку. Один из прапорщиков был в рубашке без галстука и генерал тут же отправил его на гауптвахту за нарушение формы одежды, приказав дежурному по штабу проводить его.
   - Даже гауптвахта есть, - отметил для себя Глеб.
   Сказав пару дежурных фраз о важности оказания интернациональной помощи афганскому народу, комдив отпустил офицеров, и их увели в управление кадров, где распределили по полкам. Перетасовав карточки, как игральные карты, полный, мокрый от пота, майор-кадровик зачитал:
   - Лейтенант Горин, пойдете на должность командира взвода радиолокационной разведки батареи звуковой и радиолокационной разведки 1060 артиллерийского полка (войсковая часть полевая почта 71205), вместо старшего лейтенанта Сиротина.
   - Товарищ майор, а нельзя ли направить меня в артиллерийскую батарею, я был на должности СОБа в Прибалтике, - стал просить Горин. - К тому же я прибыл вместо старшего лейтенанта Воронцова.
   - Служите там, где вам приказано, не ищите обходных, легких путей, товарищ лейтенант, - отрезал кадровик тоном, не терпящим возражения.

15.

   В коридоре штаба Глеба уже поджидал его заменщик - невысокого роста, круглолицый старший лейтенант Сиротин в помятом грязном "хэбэ" (хлопчатобумажном обмундировании) старого образца с расстегнутой верхней пуговицей, в панаме и шнурованных ботинках с высокими берцами. Заменщик долго тряс руку Глебу:
   - Я тебя уже пять месяцев жду. Поехали скорее, я дежурную машину еле выпросил на полчаса.
   - Надо же, в кадрах все переиграли, - расстроился Горин.
   Проехав по бетонке с километр, свернули направо и подъехали к артиллерийскому полку, обнесенному глиняным забором с натянутой поверху колючей проволокой, который строили солдаты-артиллеристы в одних трусах и панамах. Подъехали к парку боевых машин, боевая техника полка стояла под открытым небом, на территории парка стоял недостроенный ПТОР - большой ангар из скрепленных листов оцинкованного железа.
   Оставив машину возле контрольно-технического пункта (КТП) парка, они пешком пошли в штаб полка, располагавшемся в одном из 4-х модулей. Три других - были жилыми, в них жили офицеры и женщины полка. Солдаты жили в больших прорезиненных палатках, разбитых за модулями. За палатками был полковой плац - хорошо утрамбованная площадка. За плацем находился медпункт, офицерская и солдатская столовые. В некотором отдалении находился солдатский туалет, справа от него, за спортивным городком, стояла солдатская баня, а слева - небольшая офицерская банька с парилкой и маленьким бассейном.
   Горин представился заместителю начальника штаба полка майору Иванову, сдал документы в строевую часть, и они вместе с заменщиком пошли в его комнату. Слева от штаба полка находилось караульное помещение, за ним - один из жилых модулей, в котором и поселился Глеб. За модулем - ЦРМ, в котором был клуб полка. Рядом с клубом находился "магазин-стекляшка". На территории полка не было ни одного деревца, ни одной травинки. Зелеными были только модули и солдатские палатки. Жилой модуль представлял из себя одноэтажный барак, сколоченный из фанерных щитов, с крышей крытой шифером. Внутри - длинный коридор, слева и справа - небольшие комнаты, в которых жили по 3-4 офицера. На каждой двери были таблички с указанием номера комнаты, воинскими званиями и фамилиями проживающих в них. В модуле была комната для умывания с душем. Туалет был на улице, рядом с модулем.
   Глеб с заменщиком зашли в комнату N 4. В комнате стояло три солдатские застеленные кровати, прикроватные тумбочки, обои были выцветшие и потрескавшиеся. У грязного, давно не мытого окна, за столом сидел на солдатской табуретке лысый худой майор в темно-синих семейных трусах и в голубой майке, он подшивал подворотничок на куртку и напевал фальшивым голосом:
   - В окошко постучусь
   Слезинками дождя...
   - Это начмед полка майор Рыбкин - твой сосед по комнате. Замполит РМО старший лейтенант Тонкий сейчас на Кушке, - знакомил заменщик. - Вот твоя койка, тумбочка, вот тебе две простыни, два полотенца "вафельных". Стирать их будешь сам. Теперь пойдем знакомиться с командиром БЗ и РЛР и офицерами батареи.
   Рядом с модулем медпункта стояли небольшие сараи из глины. В пяти из них были комнаты для хранения оружия с решетчатыми металлическими дверями. Их охраняли дневальные по подразделениям. В остальных сарайчиках были кладовые для хранения имущества батарей и личных вещей солдат и сержантов.

16.

   В кладовой батареи звуковой разведки за столом сидели: командир батареи старший лейтенант Синявский, старшина батареи старший прапорщик Барышников и трое взводных. Не смотря на жару, они пили брагу и закусывали тушенкой. Глеб представился и, поздоровавшись с каждым за руку, сел за стол и выставил бутылку водки "Столичная". За столом оживились, потому что в 40-й армии действовал "сухой закон" и бутылка контробандной водки стоила 25 чеков Внешпосылторга, а это - 50 советских рублей по тогдашнему курсу на "черном рынке". Дорогое удовольствие! Водку разлили по стаканам, выпили за знакомство. Комбат представил всех присутствующих. Обритый наголо старший лейтенант Белозеров был "двухгодичником", окончил строительный институт и остался служить в армии. Два лейтенанта: Коротков и Сукачев год назад окончили Одесское артиллерийское училище, и попали в Афган.
   В каптерку заглянул толстяк-подполковник, его пригласили за стол. Это был начальник штаба полка. В Союзе Глеб даже представить себе не мог, что он, лейтенант может сидеть за одним столом с начальником штаба, а здесь это было запросто и это ему понравилось. Выпив стакан водки, начальник штаба ушел.
   Компания продолжала веселиться. Солдата-каптера уже дважды посылали за бражкой к какому-то Петровичу. Бражка Петровича была молочно-белого цвета, как объяснили несведущему Глебу, приготовленная из сгущенного молока.
   - Те же пьяные рожи, что и в Рио-де-Корнео, - с удивлением подумал Горин.
   Затем комбат вызвал в каптерку провинившегося солдата, которого начальник штаба полка поймал пьяным в наряде. "Двухгодичник" трепал солдата за ухо и обзывал последними словами.
   - В яму! - вынес приговор командир батареи.
   К большому удивлению Глеба приказ был выполнен буквально и немедленно. Старшина поднял крышку люка и столкнул солдата в подвал, находившийся под каптеркой. На улице уже стемнело, застолье продолжалось. Бражка закончилась, и солдата-каптера послали куда-то за самогоном. Командиры взводов заснули за столом и их положили на пол, постелив солдатские шинели. Горин, сославшись на усталость, попросил командира отпустить его до утра. Комбат предложил Глебу прилечь в потайной комнате на широкой, сколоченной из досок кровати, которую старшина называл в шутку "сэксодромом". Дверь в эту комнату была скрыта за шинелями, висевшими в ряд на вешалке. Глеб вежливо отказался и пошел спать в модуль, постелив себе на кровати замполита РМО, который был в командировке. Перед сном он принял душ, вода была теплая. В душе офицеры ему объяснили, что холодная вода бывает только зимой. В коридоре градусник показывал + 48 градусов по Цельсию. И это ночью!

17.

   Утром, после развода Горина на вещевом складе переодели в новую форму: в "хэбэ" старого образца, панаму и ботинки маббуты, выдали даже солнцезащитные очки, входящие в комплект тропической формы одежды.
   Начфин выдал денежное довольствие за дни пребывания в ДРА - 60 чеков Внешпосылторга с бумажными копейками. От начфина Горин узнал, что в Союзе он будет еще получать два оклада на книжку рублями, и что можно оформить перевод жене и родителям. Глеб попросил начфина, чтобы он оформил ежемесячный перевод 50 рублей маме.
   Начпрод в счет будущего месяца выдал паек: 2 пачки сахара, несколько банок сгущенки, плавленый сыр в круглой консервной банке, рыбные консервы и пакет печенья. От сигарет "Столичные" Глеб отказался, так как не курил.
   Сдача дел и должности проходила довольно своеобразно. Заменщик подвел Глеба к забору парка боевых машин и, показав на две гусеничные машины с антеннами, сказал:
   - Вот два "гроба" на колодках - это "Снар-6". Вот и вся техника взвода. Акты в "каптерке" на столе, потом подпишешь. Пошли, выпьем, у тебя еще бутылочка должна быть...
   - Нет, так не пойдет, - ответил Горин.
   Он взял двух солдат из взвода и добросовестно проверил комплектность двух радиолокационных станций "Снар-6", составил ведомость некомплекта, после чего доложил командиру батареи результаты приема техники взвода.
   - А, разберемся, - махнул рукой командир, проводивший развод личного состава батареи на работы. - Так, 1-й взвод - на ремонт "караулки", старшина - старший; 5 человек со второго взвода - на туалет, Трушин - старший. Лушев, с собой бери двоих - навести порядок в офицерской бане. Четверых - на склад РАВ. Троих - в штаб полка ремонтировать окна и двери. Двадцать человек - на постройку нового модуля, старший - Белозеров. Коротков - сегодня старший водовозки, а Горин - послезавтра. Сукачев, сегодня заступаешь начкаром во второй караул на склады боеприпасов. Все, по местам!
   - Вы что тут, не воюете? - растерянно спросил Горин.
   Дружный смех был ему ответом.

18.

   Штабная батарея БЗ и РЛР не принимала участия в боевых операциях, а занималась тем, что несла бессменную караульную службу, строила бани, склады, туалеты, отвечала за поддержание порядка в караульном помещении, на спортивном городке, в солдатском умывальнике и еще занималась, черт знает чем.
   Оказалось, что из всего полка только несколько артиллерийских батарей ходили на боевые, а большая часть полка занималась охраной различных объектов и стройкой.
   Проспав утром завтрак, проголодавшийся Горин одним из первых пришел в офицерскую столовую на обед. В просторном помещении столовой стояли столики на четверых, застеленные белыми скатертями и полностью сервированные. Обед подносили женщины-офи-циантки, они предлагали на выбор блюда по вкусу. Глеб заказал гречневую кашу с тушенкой и чай. А первое блюдо, как ему объяснили, будет только вечером, когда спадет жара. Пообедав, Глеб вышел из столовой и увидел проходившего мимо знакомого, с которым вместе учился в Ленинградском училище.
   - Привет! - протянул Глеб руку для рукопожатия.
   - Здравствуй, извини брат, руки не подаю. У меня, кажется, "желтуха", иду сдаваться в госпиталь. Пока!
   По громкоговорящей связи в полку объявили: "В госпиталь срочно требуется для оказания помощи тяжелораненым 10 человек доноров с 1-й группой крови, резус фактор - положительный, и 5 человек - с 4-й группой, резус - отрицательный..."
   Глеб пошел в свою комнату, чтобы прилечь отдохнуть.
   - Утром заходил твой заменщик, - доложил начмед, - забрал из твоего чемодана бутылку водки. Сказал, что ты в курсе.
   - Да, хорошо - сказал Глеб, хотя слышал об этом впервые.
   - Ты чего хромаешь? - поинтересовался начмед.
   - Хромаю? Да ногу растер новыми ботинками, - зачем-то соврал Глеб.
   В комнате было жарко, кондиционера не было, но все же прохладнее, чем на улице. Подремав полчаса, Горин и начмед пошли на послеобеденный развод полка.

19.

   Вечером была зачитка приказов, на которую собрались все офицеры полка. Приказы зачитывал, уже знакомый Горину, начальник штаба полка подполковник Бочкин, который сухой язык приказов переводил на простой - разговорный, он зачитывал:
   - Два прапорщика насосались бражки и решили проверить, пробьет ли пуля бронежилет. Один выстрелил в другого, одетого в бронежилет - нормально, а другой выстрелил и попал другу в пах, отстрелил ему окаянный отросток. Одного комиссовали, другого - посадили. Всем командирам и начальникам - "благодарности". Еще несколько приказов командующего 40-й Общевойсковой армии, командира 5-й дивизии и командира полка было зачитано в таком же духе.
   Затем выступили замполит, зампотех и начмед полка. Замполит сказал, что у солдат до сих пор не законспектированы материалы последнего съезда КПСС, а зампотех - что бойцы воруют бензин и солярку и продают ее местным жителям, а командиры не принимают должных мер. Начмед говорил о том, что солдаты не моют котелки после приема пищи, не замачивают их в хлорке, что вокруг полка помойки, что туалеты не убираются и не хлорируются, что в полку и шагу нельзя ступить, чтобы не вступить в кучу фекалий.
   - А фекалии - это гепатит, это тиф! - закончил свое выступление начмед.
   Командир полка высокий стройный молодой полковник Михайлов, недавно прибывший из Союза, встал и сказал:
   - Товарищи офицеры, в полку 190 человек больных тифом и гепатитом. Третья часть больных - офицеры и прапорщики. А гепатит - он от говна. Вы что, едите его, что ли?!
   Через неделю после этого совещания командир полка заболел "желтухой" и попал в госпиталь. Долго еще потом по полку ходил анекдот о том, как полковник Михайлов говна наелся.

20.

   В один из дней лейтенант Горин заступил в свой первый наряд в Афганистане - старшим водовозки. Водителем водовозки был рядовой Катыхин, земляк из Макеевки. Возле танкового полка находилась скважина, из которой брали воду все близлежащие воинские части. Глеб с Катыхиным заправили цистерну водой, засыпали хлорку, как было предписано инструкцией, и развезли воду в столовую, в умывальник, в душевые, в баню. Поздно вечером, поставив машину в парк, Глеб и водитель пошли отдыхать. Познакомившись на земле Афганистана, они подружились, и эта дружба сохранялась до самого "дембеля" Юры Катыхина.

21.

   Потянулись серые, скучные дни: наряды, караулы по две недели, по месяцу без смены, когда полк уходил на боевые, вечно какие-то стройки. Сгорела офицерская баня, строили новую. Горин был ответственным за стройку. Батарея строила новый модуль - казарму для солдат и новый штаб полка.
   Получив первую получку за месяц - 220 чеков Внешпосылторга, Глеб пошел в полковой магазин - "стекляшку", небольшой ларек с застекленной передней стенкой. Вдоль стены была витрина из досок. На ней стояли: парфюмерия, баночки с кофе, финский лимонад "Си-Си" в жестяных баночках, отечественный сок, печенье "Альберто", венгерские конфеты, обувь, мыло, зубная паста и прочая мелочь. На вешалках висели: спортивные финские костюмы, футболки, рубашки китайского производства и джинсы московской фабрики. В общем, в маленьком полковом магазинчике было больше дефицитных товаров, чем в Центральном Донецком универмаге.
   За прилавком стояла продавец - молодая девушка Лидочка. Глеб купил себе спортивный финский костюм "Теринит" голубого цвета, японские кроссовки, индийскую футболку, зубную пасту, мыло и одеколон "Шипр".
   Одна из бутылочек с одеколоном взорвалась прямо на витрине, ранив при этом осколком стекла продавщицу в щеку. Глеб ни за что не поверил бы, что такое возможно, если бы не видел своими глазами. Девушка плакала, приговаривая:
   - Сколько у меня уже этого одеколона повзрывалось от жары! С зарплаты высчитывают, а холодильник не дают. Сколько раз просила.
   Посочувствовав Лидочке и обработав ей ранку одеколоном, Горин пошел готовиться к наряду по ЦБУ, в который он заступал впервые.

22.

   ЦБУ (Центр боевого управления) являлся центром управления дивизии, в который стекалась вся информация от всех сторожевых застав, несущих охрану важных объектов и дорог, от всех ЦБУ полков и отдельных батальонов, от всех подразделений и групп находящихся в рейде по реализации разведданных, или в засаде на караванном пути. ЦБУ оперативно принимал меры по отражению нападений душманов на "точки" и военные городки, давал команду на открытие огня дежурным артиллерийским батареям, поднимал в воздух вертолеты и самолеты. В наряд по ЦБУ ходили офицеры из штаба дивизии, дежурными по артиллерии - офицеры штабных батарей: БУ и БЗР и офицеры управления артполка.
   Комната дежурного по ЦБУ находилась в штабе дивизии, напротив кабинета командира дивизии. В большой просторной комнате дежурного висела огромная, на всю стену, карта зоны ответственности дивизии. На карте была нанесена: дислокация частей и подразделений наших войск, были обозначены районы, контролируемые бандформированиями мятежников с указанием имен главарей, численности банды, ее вооружения: количество крупнокалиберных пулеметов ДШК, минометов, безоткатных орудий. Карта была закрыта шторой от посторонних глаз и открывалась только, когда начальник штаба дивизии проводил совещание с начальниками разведки полков и с офицерами военной разведки, которые добывали сведения в душманском тылу.
   В комнате дежурного стояло несколько столов: дежурного по ЦБУ, его помощника, дежурного по артиллерии, по разведке, по авиации. Рядом находилась комната отдыха, где стояло несколько топчанов. Ночью, если все было спокойно, можно было даже поспать пару часов.
   Дежурства на ЦБУ стали светлым пятном в скучной жизни Горина. Он очень много узнал там, многому научился, познакомился с интересными людьми.

23.

   Самое любимое время в наряде на ЦБУ у Глеба - это была ночь. Не потому, что в это время можно было поспать свои, положенные по уставу "не более 4-х часов", а потому, что только ночью бывалые офицеры, прошедшие Крым и Рим, случайно сведенные графиком нарядов вместе на одну ночь, коротали ее за разговорами. Срабатывал, так сказать, феномен костра, или, как его еще называют - попутчика в поезде. В наряде в ночное время, точно так же, как возле ночного костра, офицеры вели откровенные доверительные беседы. А Глеб любил послушать их истории. Им было, что рассказать о себе, о своей жизни и о службе. Многие из них в должности военных советников побывали в командировках за границей, участие в боевых действиях в Египте, Вьетнаме, Анголе, Алжире и других странах, имели боевые награды. А подполковник Курочкин и майор Гавриленко побывали в плену.
   Полковник Щуров, заместитель начальника штаба дивизии первый раз побывал в командировке в Афганистане еще при короле. Он рассказывал о том времени:
   - Король так проводил войсковые учения своей армии: называл точку на карте и устанавливал срок прибытия в указанный район всем подразделениям. После того, как отведенный срок заканчивался, шах отдавал приказ поднять в воздух самолеты и уничтожить все танки и другую технику, а также расстреливать военнослужащих, не успевших к сроку прибыть в район сбора. Крутой был мужик, его боялись, как огня.

24.

   Подполковник Владимир Поддубный также приехал в Афганистан во второй раз. Первый раз он в составе спецотряда "Зенит" принимал участие, как он сам говорил, "в военном перевороте в Кабуле в декабре 79-го". Он рассказывал:
   - В ночь с 24-го на 25-е ноября 1979 года для проведения спецоперации под кодовым названием "Шторм 333" спецотряд КГБ, под командованием полковника КГБ Бояринова Г.И., руководителя курсов усовершенствования офицерского состава в г. Балашиха, Московской об­ласти, численностью 25 офицеров (из них: 15 спецназовцев, под командой Романова, из Московской "Альфы", которая в ДРА носила кодовое название "Гром" и 10 офицеров - "особистов" из территориальных управлений 2-го Главного управления контрразведки КГБ СССР, кодовое название группы - "Зенит", под командой майора Яковлева Ф.С.), был доставлен самолетом в Кабул под видом очередной замены охраны нашего посольства в столице Афганистана. Руководителем операции "Шторм" был назначен Главный военный советник генерал-полковник Магометов С.К., генерал Дроздов координировал действия КГБ и МО СССР. На территории посольства для отражения внезапного нападения афганских исламистов уже находились две "Шилки" и несколько безоткатных орудий. Под различными надуманными предлогами, для охраны президента Амина, в Кабул был переброшен и "мусульманский" батальон ГРУ ГШ МО СССР подполковника Халбаева, в составе 550 человек. На вооружении ба­тальона имелись БТРы и БМП.
   Для взятия крепости Дар-уль-Алам (Дарламан), где располагалось Министерство обороны Афганистана, а также дворца Амина - крепости Тадж-Бек и устранения президента Республики Афганистан Хафизуллы Амина сил и средств было явно не достаточно. Но для председателя КГБ Андропова это не имело значения, он отдал приказ 27-го декабря 1979 года взять штурмом президентский дворец, а Амина убить. В Москве Амина считали человеком крайне не надежным, так как он хотел заключить союз с исламской оппозицией и сформировать но­вое коалиционное правительство.
   Дворец Амина и подступы к нему охраняло 300 гвардейцев из полка президентской охраны и пять тан­ков. В ночь на 27-е декабря 1979 года был взорван кабельный колодец правительственной связи, около Центрального телеграфа на площади Пуштунистана, - это являлось сигналом для начала операции, и сразу же начался штурм президентского дворца. Дворец штурмо­вало всего 46 человек (по 23 - из "Грома" и "Зенита") под командой Романова, при поддержке "мусульманского" батальона, одетого в форму аминовских гвардейцев, и роты десантников. Операция по захвату дворца дли­лась 43 минуты. К 4-м часам утра дворец Амина был взят. Спецназ КГБ потерял убитыми пять человек, 17 - было ранено.
   Афганцы Сарвари и Гулябзой принимали участие в штурме дворца вместе с группой "Альфа". Они должны были казнить предателя Амина, но он уже был изрешечен пулями. Трудно сказать, кто это сделал.
   Надо сказать, что был еще один план, на тот случай, если штурм дворца Амина будет неудачным. На огневой позиции десантников находились установки залпового огня "Град", готовые по команде из Москвы сровнять с землей и защитников, и штурмовавших, и сам дворец Амина. Но об этом "Альфовцы" узнали только много лет спустя.
  
   ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
   В середине 70-х годов по СССР прокатилась волна террористических актов. Террористы захватывали самолеты и угоняли их за границу, брали заложников, в тюрьмах вспыхи­вали бунты. Для борьбы с терроризмом внутри страны по приказу Председателя КГБ СССР Ю.В.Андропова в 1974 году была создана специальная группа антитеррора "Альфа" при Первом Главном Управлении (ПГУ) КГБ СССР. Возглавил ее Зайцев Геннадий Николаевич.
   Подразделение специального назначения для действий за рубежом "Вымпел" было создано на базе "Зенита" по инициативе начальника Управления "С" КГБ генерал-майора Дроздова Юрия Ивановича. Председатель КГБ СССР Ю.В.Андропов 19 августа 1981 года подписал приказ о создании спецподразделения "Вымпел" и в феврале 1982 года был произведен набор первой группы. Спецгруппу формировали из офицеров армии, ВМФ, погранвойск и КГБ. В группу зачисляли только добровольцев. Требования для приема были предельно жесткими. Офицеры должны были иметь высшее образование, быть физически здоровыми, выносливыми, годными к воздушно-десантной подготовке, иметь возраст 25-27 лет, а также требовалось обязательное знание одного из иностранных языков.
   В "Вымпеле" было несколько наборов. Первая группа в количестве 123 человек, после трех месяцев обучения, в апреле 1982 года убыла в Афганистан.
   Бойцы "Вымпела" принимали участие во взятии дворца Амина, воевали в Анголе, Афганистане, Сирии, Мозамбике, Никарагуа, во Вьетнаме и на Кубе.
   В августе 1991 года бойцы "Вымпела" отказались штурмовать здание Верховного Совета Российской Федерации, где находились защитники Белого дома, и его чуть не расформировали.
   В октябре 1993 года бойцы "Альфы" и "Вымпела" снова не выполнили приказ штурмовать здание Верховного Совета Российской Федерации. Интересен тот факт, что приказ был отдан теми лицами, которых "Альфа" и "Вымпел" отказались штурмовать в августе 1991 года.
   Все спецназовцы "Альфы", "Зенита", "Каскада", "Вымпела" проходили обучение в сверхсекретной разведывательно-диверсионной школе КГБ - КУОС (Курсы усовершенствование офицерского состава) в подмосковном городе Балашиха. За 20 лет своего существования "Вымпел" потерял только 4-х своих бойцов.
  
   Накануне, 7 июля 1979 года усиленный батальон ВДВ Ферганской дивизии подполковника Ломакина самолетами был переброшен в Афганистан, в город Баграм для охраны Аэродрома и советских транспортных самолетов, которые развозили грузы по Афганистану.
   После того, как дворец Амина был взят, десантники из Баграма совершили марш-бросок в Кабул и взяли под охрану аэропорт в Кабуле и другие важные объекты до прихода ОКСВА.
   В Афганистан на советском самолете прилетел новый президент Афганской Республики - Бабрак Кармаль, который был до этого послом в Чехословакии.
   Сигналом для ввода советских войск в Афганистан послужило убийство Амина и выступление Бабрака Кармаля по радио, который попросил оказать помощь афганскому народу и ввести Советские войска. В Советском Союзе по радио в тот день было объявлено: "По просьбе афганского правительства в Афганистан введен ОКСВ. А президент Амин осужден военным трибуналом и уже расстрелян, как враг народа".
   24 декабря командарм Тухаринов получил время "Ч" и приказ перейти границу Афганистана. 25 декабря 1979 года в 15.00 по московскому времени десантники Псков­ской дивизии ВДВ приземлились в Кабуле и Баграме. Со­циалистические страны Китай и Румыния осудили СССР за агрессию. Про империалистические державы и говорить нечего.
  
   ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
   Первым командующим Ограниченного контингента со­ветских войск в Афганистане (ОКСВА), сформированного на базе Туркестанского военного округа (командующий ТуркВО - генерал Ю.Максимов) был назначен генерал-лейтенант Ю.Тухаринов, который одновременно был первым заместителем командующего ТуркВО. Должность первого заместителя ОКСВА - начальника Кабульского гарнизона с 16 февраля 1980 года занимал генерал-майор Б.Ткач.
   Общее руководство этой необъявленной войной в Афганистане с самого начала на месте, в Кабуле, осуще­ствлял Маршал Советского Союза С.Соколов, как полно­мочный представитель Политбюро ЦК и первый заместитель Министра обороны СССР. В его ставке находились представители всех управлений и видов Вооруженных Сил, кроме военно-морского флота. Все решения принимались коллегиально. Даже командующий ТуркВО (не говоря уже о командующем ОКСВА) все свои решения утверждал в этом "выездном министерстве обороны СССР".
   40-я армия была сформирована 3 сентября 1980 года. Создание армии было приурочено к 35-летию победы во Второй мировой войне (3сентября 1945 года), когда капитулировала Квантунская армия. Накануне из Москвы было доставлено Боевое знамя 40-й армии, которая по­сле победы над Японией была расформирована. Первым командующим обновленной 40-й армии был назначен генерал-лейтенант Ткач Борис Иванович, уроженец поселка Гусятин, Хмельницкой обл., что на Украине. После увольнения из рядов вооруженных сил Борис Иванович находится на пенсии и проживает в городе Киеве.
   С 1982 по 1983г.г. 40-й армией командовал генерал-лейтенант Ермаков Виктор Федорович, с 1983 по 1985г.г. - генерал-лейтенант Генералов Леонид Ефстафьевич, с 1985 по 1986г.г. - генерал-лейтенант Родионов Игорь Николаевич, последним командармом, который 15 февраля 1988 года вывел советские войска из - Афганистана, был генерал-лейтенант Громов Борис Всеволодович.

25.

   Лучшим рассказчиком из всех офицеров, дежуривших на ЦБУ, был подполковник Курочкин. Глеб с удовольствием, часто раскрыв рот от удивления, слушал его рассказы. Курочкин рассказывал очередную свою историю:
   - Когда я служил советником в Африке, там война шла. Сначала я был там один, без жены. Жил на шикарной вилле. В доме у меня на всякий случай было: 2 пулемета (наш РПК и немецкий, времен Второй мировой войны), приличный запас патронов, ящик ручных гранат, АКМ и два пистолета. Штатным оружием не пользовался, мой ПМ пролежал все время в сейфе, боялся потерять.
   Рядом с нами стояли кубинцы, они охраняли наш городок. Если на посту возле виллы стоял часовой - кубинец, мы знали, что можно спать спокойно, а если - местный "бабуин", то мы сами дежурили всю ночь по очереди.
   Через год, когда стало поспокойнее, разрешили приехать женам, без детей. Жены наши прошли курс обучения: изучали язык и владение различными видами стрелкового оружия нашего и иностранного производства. Моя рассказывала, что им пригрозили, кто не сдаст зачет - к мужу не поедет. Они стреляли, закрывая от страха глаза, с утра до вечера.
   Жена приехала ко мне. Ей понравилось. Только она успела тряпок и аппаратуры накупить, а тут "трах-бах" - правительственный переворот. Нас всех арестовали и посадили в лагерь за колючую проволоку. Кормили одними бананами, как обезьян. Когда нас освободили, и мы прилетели в Москву, жена моя вышла из самолета, да как "чухнула" от меня! Больше я ее и не видел никогда.

26.

   Один из контрразведчиков, офицер-таджик, недавно вернувшийся с задания, которое он выполнял в душманском тылу, рассказывал своему другу, как афганцы добывали уран:
   - Кадыр - один из душманских главарей занялся добычей урана. Видно, очень прибыльное дело. Урановая руда в том районе, где я побывал, лежит почти на поверхности. Так что афганцы добывали ее вручную, с помощью мотыг рыли неглубокие шахты, собирали руду в мешки и плетенные из лозы корзины и на осликах везли в Пакистан, а потом переправляли в Израиль и другие страны. Они даже не подозревали, какой опасности подвергают себя. Кадыр нанимал на работу бедняков на один месяц, обещал им заплатить 20 тысяч афгани - это большие деньги и действительно платил по окончании работы пачку денег на глазах у всех работяг. Получив деньги, работник отправлялся домой, а дорога там одна и лежит через глубокое ущелье, через которое перекинут подвесной мост. А возле мостика его уже поджидали люди Кадыра. Беднягу сбрасывали с моста, деньги забирали и отдавали хозяину, а он эту же пачку денег отдавал следующему работнику, отработавшему месяц на руднике. Так эта пачка денег и кочевала из рук в руки, от одного бедняги к другому.
   Пришлось мне вмешаться. Объяснил старейшинам в кишлаке, что к чему, что у них от этого урана детей не будет и женщина будет не нужна. Дехкане разозлились и разнесли в пух и прах лагерь и рудник Кадыра, а его самого сбросили с обрыва в пропасть.

27.

   В начале октября Горин заступил на дежурство по ЦБУ вместе с Одинцовым, Курочкиным, Рубцовым и Петровым.
   - Неужели нельзя взять и перекрыть границу с Пакистаном и Ираном, чтобы оттуда не поступало оружие и боеприпасы душманам? - спросил Глеб у подполковника Одинцова, когда они вечером остались вдвоем.
   Одинцов протер очки грязным носовым платком и профессорским тоном, как будто втолковывал прописные истины бестолковому студенту, ответил:
   - Мне часто приходится слышать, что доступ оружия и бандитских формирований в Афганистан можно прекратить раз и навсегда, накрепко закрыв границы с Пакистаном и Ираном, откуда идут боевики и караваны с оружием и боеприпасами. Действительно, это было бы самым эффективным средством. Но дело в том, что накрепко закрыть эти границы, и в особенности с Пакистаном, практически невозможно. Они имеют огромную протяженность и проходят в основном по высочайшим горам мира. Ни машина, ни даже вездеход, не смогут взобраться по крутым скалам в местах, где нет никаких дорог. Более того, даже вертолет не всегда может достичь района границы. Но существуют тысячи троп, по которым испокон веков ходят кочевники, ходят неизбежно и регулярно. И только мир и стабилизация обстановки в Афганистане обеспечат спокойствие на границах ДРА.
   Выслушав Одинцова, Глеб задал ему следующий вопрос, который давно не давал ему покоя:
   - Как вы считаете, почему Советский Союз ввел войска в Афганистан?
   На что Одинцов ответил:
   - Ввод Советских войск, мера, вызванная стратегической необходимостью - тот, кто владеет Афганистаном, тот владеет инициативой на Востоке и в регионе Индийского океана. Советские десантники, высадившиеся в Кабуле в 1979 году, всего на пару часов опередили высадку американского десанта. Если бы американцы оккупировали Афганистан раньше нас, или душманская оппозиция пришла к власти в стране, то НАТО построило бы ракетные базы вблизи южных границ Советского Союза. И территория Урала и Сибири сразу же оказалась бы под ракетным обстрелом. А в индийских портах стояли бы американские авианосцы и атомные подводные лодки, имеющие на борту ракеты с ядерными боеголовками, направленными на СССР. Достаточно того, что в Пакистане американцы уже разместили свои ракетные базы.
   Но то, что рассказал Глебу на ЦБУ полковник Рубцов, его просто шокировало, он и верил ему и не верил. Рубцов был какой-то странный в тот вечер.
   - Пьяный, или анаши накурился, - подумал Глеб.
   - Афганистан - это наш плацдарм для нанесения в дальнейшем удара по Ирану, Пакистану, - говорил полковник. Глаза его горели, как раскаленные угли. - А затем мы приберем к рукам Индию и выйдем к незамерзающим берегам Индийского океана, к мировым запасам нефти. Мы с тобой, Горин, еще будем мыть сапоги в Индийском океане. Позиции СССР на Востоке сегодня крепки, как никогда. В скором времени мы будем контролировать всю Азию. Империалисты и исламские фундаменталисты делают все для того, чтобы помешать нам, но им это не удастся.
   Вот наведем порядок в Афганистане, примемся за Иран. А пока, чтоб нам не мешали, Тегеран нейтрализует наш парень президент Ирака Садам Хусейн. Войну с Ираном он ведет по нашей просьбе. Правда, не бесплатно, дорого он нам обходится. На 1 млрд. рублей ежегодно мы поставляем Ираку оружие, горючее, запчасти. А на личный счет Хусейна, слышал, в Швейцарском банке из фондов КПСС за каждый год войны переводят по 500 миллионов долларов. Но деньги - это не главное, это ерунда. Скоро мы будем хозяевами всей Азии! - дыхнул на Глеба перегаром Рубцов.
   В "дежурку" зашли Петров и Курочкин. Подполковник Курочкин в тот день был что-то не в духе.
   - Водочки бы щас попить! - мечтательно произнес Курочкин и ни с того, ни с сего вдруг спросил Петрова:
   - Валентин Петрович, я слышал, ты у нас известный в СССР нумизмат?
   - У меня в Москве живет друг - профессор истории, заядлый нумизмат, - стал рассказывать подполковник Петров. - Как-то он показал мне свою коллекцию монет. Большая у него коллекция, он ее лет 20 собирал, но стоящих монет - всего пару штук. Показал и я ему свою коллекцию. Профессор был потрясен, спрашивает: "Наверное, эту коллекцию собирало несколько поколений?" А я ему отвечаю, что эту коллекцию за один день собрал. Он мне, конечно, не поверил, но после этого зауважал.
   А дело все в том, что я был в Африке в командировке, преподавал в разведшколе. И был там у меня один курсант из "черномазых", хороший парнишка, нравился он мне. Его за что-то хотели убрать, а я помог ему остаться в живых. Он спросил, чем может отблагодарить меня, я сказал, что ничего не надо. Он стал настаивать и говорить, что обязан отблагодарить меня, такой закон. Ну а я в то время стал монеты собирать, завел себе такое хобби от нечего делать. Ну, и сказал ему, чтобы он отстал от меня: "Если есть старинные монеты, давай". Он говорит: "Понял, будут монеты".
   Назавтра он мне привез штатовские кляссеры, заполненные монетами, которым позавидовал бы любой музей мира. Вот так я стал обладателем ценной коллекции. Друг-профессор предложил устроить выставку, я согласился. Выставка имела большой успех, о ней много писали. Так я стал известным нумизматом.
   А еще курсант подарил мне вот это ожерелье, - Петров достал из бокового кармана куртки ожерелье из 5-ти бусинок с кулоном в виде африканского божка. - Я его всегда с собой ношу. На бусинках, видите, нанесена искусная тонкая резьба - это тотемы. Такие тотемы вырезают из косточек какого-то тропического растения, когда они еще только сорваны и мягкие, на них легко вырезать. Когда они затвердевают, то становятся твердыми, как камешки.
   Подарив мне это ожерелье, курсант сказал: "Такой тотем может носить только вождь своего народа, своего племени. Я сын вождя. Попадешь к моему народу - покажи только одну косточку! И тебе дадут все, что ты захочешь: пищу, одежду, кров, женщину. Весь народ умрет по твоему приказу! А попадешь к нашим врагам - тебя убьют за одну эту косточку.
   Ночь на ЦБУ дивизии прошла спокойно. Скоро должна была подойти смена, сменялись в 9.00. Товарищ Глеба собирался поехать в дукан в Старый Шинданд и пообещал взять его с собой на экскурсию. Но в дукан он в тот день так и не попал.

28.

   Ровно в 9 часов в "дежурку" зашел начальник штаба дивизии, обвел взглядом всех находившихся в комнате и остановился на Горине.
   - Товарищ лейтенант, зайди ко мне, - приказал он сурово.
   - Есть! - ответил Глеб и поспешил за полковником, недоумевая, чем он провинился.
   В кабинете начальника штаба дивизии за столом сидел широкоплечий афганский офицер в "камуфляже". На голове у брид дженерала (генерал майора) была одета фуражка с высокой тульей, на погонах малинового цвета мелькнули: герб ДРА и большая золотистая звезда. Лицо афганца было горбоносым с фиолетовыми толстыми губами под черными усами. Щетина росла на щеках до самых глаз, каждый волосок отливал металлической синью.
   - Это генерал-майор Расул Абдулрасул - командир 16-й Шиндандской пехотной дивизии, - представил начальник штаба своего гостя.
   - Лейтенант Горин, командир взвода артиллерийской разведки, - вытянувшись по стойке "Смирно", представился Глеб.
   - Генерал приехал к комдиву, а его сейчас нет. Подъедет с минуты на минуту. Составь нашему гостю компанию, - попросил-приказал полковник Горину. - Вам сейчас чайку принесут, я распорядился. Смотрите телевизор, а мне надо бежать, - извинился начальник штаба и, попрощавшись с афганским генералом, ушел.
   В дверь постучали, вошла официантка из офицерской столовой в белом переднике, она принесла чай на подносе.
   - Как звать? - спросил генерал лейтенанта Горина по-русски, дружелюбно улыбаясь. Речь его была рокочущей. Он протянул Глебу для рукопожатия громадную костистую руку. - Да ты садись, будем чай пить.
   - Глеб, - ответил Горин и присел за стол. - А что это у вас за награда? - поинтересовался он.
   - Это звезда Героя Республики Афганистан, - с гордостью ответил генерал.
   Расул прождал комдива до обеда. Они пили чай и вели неторопливую беседу. Генерал расспрашивал Глеба: откуда он родом, кто родители, есть ли семья, где учился. Немного рассказал и о себе: учился в военном колледже в США, а затем закончил военную академию в Москве, теперь служит в армии ДРА, душманы убили его родителей, двух братьев и старшего сына.
   Так и не дождавшись комдива, генерал Расул Абдулрасул уехал к себе. Лишь однажды потом встретил Глеб генерала во время боевой операции под Кандагаром. Была у них еще одна встреча, но об этом позже...

29.

   Горина все чаще стали назначать в наряд по ЦБУ, особенно когда артполк уходил на боевые. Ему нравилось на ЦБУ, но все же хотелось испытать себя в бою, и он не терял надежды перевестись в боевую батарею, чтобы выезжать на операции.
   В один из дней Горин дежурил на ЦБУ и невольно стал свидетелем откровенной беседы между начальником штаба дивизии и генералом - проверяющим из Москвы. Дежурных офицеров в комнате не было, Глеб один сидел за планшетом воздушной обстановки и его не заметили. Они разговаривали, как давние друзья, интересовались делами родных и общих знакомых.
   - Как сын? Где служит? Не собираешься его к нам отправить? - спросил начальник штаба генерала.
   - Своего сына я им не отдам! - разозлившись, громко крикнул генерал и добавил уже спокойнее: - Сережа сейчас служит в Берлине. У него все хорошо. Внук у меня растет, - поделился своей главной новостью генерал, и лицо его подобрело, морщины на лице разгладились, он даже улыбнулся.
   - Поздравляю! - искренне поздравил начальник штаба своего старого друга и крепко пожал ему руку. - Ну, а как там мой тесть? Что слышно? - спросил он, понизив голос.
   Генерал перестал улыбаться, лицо его перекосилось от злобы, и на переносице резко обозначились морщины. Он вздохнул и сказал:
   - Плохи его дела. Из ЦК его погнали. У него при обыске 200 тыщ американских долларов и 3 кг золота изъяли. По делу главы Краснодарского края Медунова пошел...
   - Да-а-а! - начальник штаба стукнул от злости кулаком по столу. - Да неужели Андропов не понимает, что, идя против номенклатуры, он развязал войну, от которой и сам погибнет и страну погубит.
   - К власти рвутся молодые, Володя. Кремлевские старцы не в состоянии противостоять их напору. Ведь и войну в Афгане Андропов развязал по сути дела для того, чтобы прийти к власти, устранив беспомощного, престарелого Генсека Брежнева, который в последнее время держался на одних уколах.
   - Мне до сих пор непонятно, как мы вляпались в это дерьмо, под названием Афганистан. Почему армию, гордость СССР, бросили в эту мясорубку?
   - В армии процветают кумовство, воровство, взяточничество. Все это ведет к разложению армии. Это одна из причин, почему армию бросили в пекло Афганистана. Необходимо было любой ценой остановить этот опасный процесс. В последние годы в армии вызревали весьма опасные настроения, вылившиеся в целую серию "ЧП".
   Старший лейтенант Беленко угнал секретный истребитель МИГ-25 в Японию и попросил политического убежища в США.
   Замполит эскадренного миноносца "Сторожевой" капитан 3-го ранга Саблин, арестовав командира, поднял на корабле мятеж и сделал попытку уйти в Швецию. Корабль был перехвачен в море, остановлен ударами авиации и взят на абордаж пограничными катерами. Все офицеры корабля пошли под суд, а замполит - расстрелян.
   Группа офицеров - танкистов приняла решение во время очередного парада на Красной площади повернуть свои танки на Мавзолей и начать всенародное восстание. Их удалось арестовать в самый последний момент. На том параде танков на Красной площади не было.
   И таких примеров не перечесть. Ты это и сам знаешь. Брежнев и его окружение не доверяли армии. Поэтому они не мешали Андропову создавать в СССР параллельные вооруженные силы под флагом КГБ.
   К тому же, уже тогда было очень неспокойно в союзных республиках Средней Азии. Там наблюдался резкий рост сепаратизма, насаждаемого сверху, из ЦК республиканских компартий. Республиканская номенклатура не желала более платить дань Москве, мечтая о полной самостоятельности и безотчетности перед кем бы-то ни было, они уже тогда пытались наладить контакты с братьями-мусульманами из Ирана, Пакистана и Афганистана и мечтали об отделении от СССР и построении независимых исламских государств.
   Только такой Генсек, как Андропов, может поставить их на место и не допустить развала Союза. Брежнев уже полутруп и держится только на уколах.
   Необходимо было тряхнуть огромную империю, вывести ее из спячки. После свержения шаха в Иране, когда к власти пришли исламские фундаменталисты, которые объявили США главным врагом ислама, разгромили американское посольство в Тегеране и местную компартию, а ее лидеров публично повесили; весь средневосточный регион оказался дестабилизированным. Исламский фундаментализм, как раковая опухоль, распространялся в советских среднеазиатских республиках, призывая присоединяться к миру ислама.
   В Афганистане было не спокойно. 27 апреля 1978 года в стране произошел военный переворот - Апрельская революция. Демократическое правительство Мухамеда Дауда было свергнуто одной из коммунистических фракций под названием "Демократическая Народная Партия Афганистана ", и президентом стал ставленник Москвы - Тараки. Немедленно последовала экономическая и финансовая помощь из СССР. В Афганистан были направлены тысячи советских специалистов. Коммунистическое правительство Тараки, действуя в мусульманской стране по методике "единственно верного учения ", сразу же приступило к расстрелам, сносу мечетей и массовой экспроприации экспроприаторов. Ответом было всенародное восстание. Падение коммунистического режима становилось предрешенным. Запад затаил дыхание, чтобы не вспугнуть Москву. В верхушке Кабула началась грызня. 14 сентября 1979 года премьер-министр нового режима Амин пристрелил президента Тараки и объявил президентом самого себя. Тараки был убит в тот момент, когда готовился подписать призыв к Советскому Союзу прислать на помощь войска для усмирения восставшего народа. Амин был против, пытаясь убедить Москву, что ввод войск в Афганистан был бы огромной ошибкой, которая даст только гибельные последствия, и что с восстанием он справится сам.
   Короткий удар через Афганистан по Ирану и Пакистану мгновенно выводил СССР к незамерзающим водам Индийского океана и к мировым запасам нефти. Искус был огромным. Короткая, победоносная военная операция дала бы, помимо всех других выгод, возможность навести порядок в Союзе, прервать губящую страну политику разрядки, уничтожить инакомыслие, прекратить тлетворное влияние Запада, укрепить производственную и бытовую дисциплину, сплотить партию и снова вывести ее на боевой курс под руководством Генсека Андропова. Для осуществления этого плана лучшего места, чем Афганистан, было не найти.
   На заседании Политбюро в середине 1979 года Андропов предъявил документы, что Амин - агент ЦРУ, и что он намерен позвать на помощь американцев, которые построят ракетные базы и аэродромы на афганской земле и будут устраивать провокации на наших южных границах и держать под прицелом весь Урал и Сибирь. Последствия трудно было себе представить.
   На Политбюро было решено устранить Амина, заменить его лояльным к Советскому Союзу Бабраком Кармалем и ввести Ограниченный контингент Советских войск в Афганистан для укрепления власти нового президента.
   К тому же Леонид Ильич Брежнев не мог простить Амину убийства своего друга Тараки, с которым у Брежнева установились очень теплые отношения.
   У Андропова имелись материалы, что Тараки также был агентом ЦРУ, что он и вся его партия были марионетками, деятельность которых была направлена на прямое вовлечение СССР в крупный региональный конфликт с целью уничтожить Союз политически и экономически. За это Тараки получил 40 млн. долларов от американцев, со своими сообщниками не поделился, потому и погиб. Андропов докладывал об этом Брежневу, но тот не поверил.
   Брежнев поинтересовался: "За какой срок армия гарантирует наведение порядка в Афганистане?" Министр обороны СССР маршал Устинов и председатель КГБ Андропов пообещали, что "через две недели порядок будет полный. Ну, от силы через - месяц и мы вернем войска домой". Генсек потребовал: "Чтобы обязательно было обращение к нам с призывом о военной помощи".
   Вторжение началось 24 декабря 1979 года.
   От всего услышанного Глеб весь взмок, и сидел тихо-тихо, стараясь не дышать и не шевелиться, чтобы его не обнаружили. К счастью, вскоре пришел дежурный по ЦБУ и начальник штаба с генералом ушли.

30.

   Время тянулось очень медленно, как казалось Горину. Наступил новый 1983 год. Еще в ноябре его назначили исполняющим обязанности начальника службы ракетно-артиллерийского вооружения полка, вместо заболевшего "желтухой" майора Иванченко. Эта работа занимала много времени и сил, много было бумаг, приходилось ездить с колонной на Кушку за боеприпасами. Один раз довелось подвозить реактивные снаряды для полка, который проводил боевую операцию под Кандагаром. Горин подготовил документы и списал два своих "гроба" - "СНАР-6", оформив их, как подорвавшиеся на минах.

31.

   Новый год лейтенант Горин встречал начкаром в карауле N 2 по охране и обороне складов боеприпасов. Батарея уже около месяца несла бессменную службу в карауле. Солдаты заранее закупили печенье и сгущенку для праздничного стола в караульном помещении. От постоянного недосыпания и недоедания сержанты и солдаты были злые. Горин тоже ходил злой и раздражался по малейшему поводу. Каждый вечер ему звонили из штаба полка и обещали назавтра сменить караул.
   Рядовой Дыгало спрятал открытую банку сгущенки в карман куртки, и пока спал, она вытекла и он весь испачкался в сгущенку. Впервые за последнюю неделю солдаты смеялись в карауле, смеялся и Глеб. И тут началась стрельба. Караул выскочил на улицу. Это в честь наступившего нового года давали салют из всех видов оружия: стреляли из пулеметов и автоматов "трассерами", пускали осветительные и сигнальные ракеты, стреляли из гаубиц и танков. Было светло, как днем. Через два дня караул наконец-то сменили.

32.

   После нового года командир БЗ и РЛР на полтора месяца уехал в очередной отпуск в Союз, а исполняющим обязанности комбата назначил Горина. Глеб опять окунулся с головой в работу: стройки, наряды, караулы. В марте заменились соседи Горина по комнате, сначала замполит РМО - вместо него из Союза прибыл старший лейтенант Пономарев Володя, а затем - начмед. На должность начмеда прибыл, получивший повышение, капитан-медик, служивший до этого в Кандагарской десантно-штурмовой бригаде.
  
  

Часть 3. Любовь и война

  
   В которой рассказывается, как познакомились в Афганистане молодой лейтенант Глеб Горин и девушка из Ленинграда Люба Синицына.
  

1.

   Прошло уже полгода, как Горин приехал в Шинданд. После обеда, офицеры, вызванные в штаб полка на совещание, стояли на крыльце, курили и "травили" анекдоты:
   - Дехканин с дуканщиком стоят на горе и видят, что по дороге идет колонна советской бронетехники. Дехканин говорит дуканщику: "Сейчас "шурави" придут, будут твой дукан грабить, моих жен насиловать. Боевая операция называется".
   Кто-то лениво смеялся.
   - Вы посмотрите, какая задница! - с восхищением воскликнул "генеральский сынок".
   И все посмотрели вслед симпатичной стройной девушке с аппетитной круглой попкой, идущей по дорожке к караульному помещению. Одета она была в белую облегающую футболку и длинную белую юбку из легкой прозрачной ткани, развевающейся на ветру.
   Глеб проводил взглядом девушку до самой двери "караулки" и зашел в штаб. До этого дня Горин как-то не замечал женщин - сказались волнения последних месяцев, новые впечатления, болезненный процесс переоценки ценностей, было не до женщин.

2.

   Женщин в Шинданде было не так уж и много, но были. Наверное, на 100 мужчин - 1 женщина. В полках их было по 10-15 человек, они работали: в медсанчасти, в столовой, машинистками в штабе. Другое дело - в госпитале, их там было, по меньшей мере, человек 350: врачи, медицинские сестры, санитарки, повара, официантки.
   Женщины на войне - это тема особая и деликатная. На войну в Афганистан ехали и наивные молодые девчата, воспитанные в духе советского патриотизма и интернационализма; и зрелые, в основном одинокие женщины, чтобы подзаработать, а может и устроить свою личную жизнь, если повезет.
   Женщинам в ДРА платили два оклада: один в рублях (100 - 150 рублей) шел в Союзе на книжку; а второй - в чеках Внешпосылторга, 100 чеков выдавали на руки. Чеки в Союзе можно было обменять у валютчиков по курсу: за один чек - 2 рубля, или купить дефицитные товары в чековых магазинах "Березка", или отовариться в магазинах - "стекляшках", открытых в ДРА на территории полков и госпиталей. Еще можно было потратить эти чеки в афганских лавчонках - дуканах. В дуканах принимали наши чеки по курсу: за один чек - 20 афгани. Слышал, что после вывода ОКСВ из Афганистана, афганские торговцы не знали, что им делать с нашими чеками, их не принимали ни в одном банке. Несколько миллионов чеков превратилось в бумажки.
   Многие женщины нашли на войне свое счастье, свою половину. Консульский отдел Посольства СССР в ДРА в городе Кабуле выдал не одну сотню свидетельств о заключении, так называемого, консульского брака.
   Ехали и женщины, убегающие от своего прошлого, от не сложившейся жизни в Союзе, от опостылевшего мужа-пьяницы. Ехали и просто шлюхи - "чекистки", или "бочкаревки", как их называли в Афгане, чтобы развлечься и заработать, понимая, что они будут в цене на войне.
   Но всех этих женщин - "афганок", так или иначе, обломала война. Женщина, побывавшая на войне, уже никогда не станет прежней - довоенной. Война - это все же психологическая, душевная травма и неизлечимая рана на всю оставшуюся жизнь. Война - не для женщин!

3.

   На 8-е марта Глеба пригласил к себе в гости, чтобы отметить Международный женский день, майор - оперативник из штаба дивизии, с которым Горин познакомился во время дежурства на ЦБУ дивизии. Майор сказал, что будет его женщина с подружкой, которая "положила на Глеба глаз".
   Глеб раздумывал весь день: "Пойти, или не пойти?" Ему очень не понравился этот слащавый майор - штабная крыса. Было в нем что-то от "голубого", несмотря на то, что у него, оказывается, и женщина была.
   Вечером Глеб был свободен и, не зная чем заняться, решил все-таки пойти в гости. Переодевшись в новенькие вельветовые джинсы коричневого цвета, в вельветовый батник такого же цвета, обув японские кроссовки и взяв с собой бутылку "Русской водки", купленной за 30 чеков у старшины роты материального обеспечения полка, Глеб пешком по бетонке отправился в штаб дивизии.
   Майор-штабник жил в удобном, специально оборудованном вагончике, рассчитанном на двоих. Вместе с ним жил начальник противовоздушной обороны дивизии. В вагончике было 2 дивана, посредине между ними - стол. Работал кондиционер, охлаждая раскаленный за день воздух. Над диванами были полки с книгами, на стенах висели семейные фотографии, на окнах - шелковые занавески. В вагончике был умывальник и туалет.
   Горин постучал и вошел в вагончик, стоявший рядом с модулем штаба тыла дивизии. За столом уже сидели: майор со своей женщиной, ее пышногрудая подружка Наташа, женщина бальзаковского возраста и подполковник - ПВОшник. Глеба пригласили к столу. Он сел рядом с постоянно хохочущей подружкой и поставил на стол бутылку водки, принесенную с собой. Поздравляя женщин, пили "Советское шампанское" и водку. На столе были и копченая колбаса, и сыр, и печеночные паштеты, и большой дефицит - свежие огурцы, яблоки, гранаты и виноград.
   Подвыпившая подружка шутила насчет того, как тихо спят майор с его любимой, как мышки, и сама хохотала. Лицо ее раскраснелось от выпитого, она терлась плечом о Глеба и налегала своей крупной вспотевшей грудью на его плечо, дотягиваясь до какой-нибудь консервной баночки с деликатесами. Все уже были сильно пьяны. Мужчины рассказывали сальные анекдоты и отпускали недвусмысленные шуточки. Глебу стало противно, он вышел подышать свежим воздухом. Наташа выскочила следом, но Глеб спрятался за соседним вагончиком. Она звала его в ночь:
   - Ну, где же ты, дурачок! Где ты? - засмеявшись своим "лошадиным" смехом, Наташа вернулась в вагончик.
   Ночь была звездная, как всегда.
   - Дома звезд, кажется, меньше и они не такие яркие, как здесь, - думал Глеб, пролезая под проволочное ограждение штабного забора. В любом советском армейском заборе обязательно есть дыра. Через дыру Глеб полез, чтобы избежать излишних вопросов на КПП.
   Горин пошел по бетонке в сторону артиллерийского полка, до которого было около километра. Кругом ни души, ночью машины не ездили. Степь. Темно, только бетонка белеет, да вдалеке видны огоньки. Глебу стало жутко, и он прибавил шагу. Шел и думал о девушке, которую видел возле штаба.

4.

   Глеб прошел мимо танкового и пехотного полков и уже подходил к своему артполку, когда услышал громкую музыку в госпитале, и он завернул туда. Возле госпитального клуба - ЦРМа горел свет, играла музыка, слышался девичий смех.
   - Танцы, что ли? - удивился Глеб и вошел в клуб.
   В клубе и, правда, в честь праздника 8-е марта, были танцы. Девушки танцевали с офицерами из соседних полков и солдатами из госпиталя. Под стенкой стояла, приглянувшаяся Глебу, Люба. То, что ее звали Любовь и что она из Ленинграда, он услышал из разговора офицеров в "курилке".
   Она была неотразима в своем платье леопардовой расцветки и туфлях на высоком каблуке. Стройная, с длинными до пояса темно-каштановыми волосами. Такая маленькая и казалось такая хрупкая девушка с миловидным личиком, с соболиными бровями дугой, с маленьким чуть курносым носиком и пухлыми сочными губами. От нее пахло духами "Дзинтарс" и лекарствами. На левой ее груди были три родинки расположенные треугольником. В ее глазах мелькали огни светомузыки, как какие-то чертята, и не понятно было какого цвета у нее глаза.
   Глеб уже довольно долго стоял перед девушкой и молчал, не решаясь заговорить. Выручила его музыка, вновь заигравшая после короткого перерыва, кажется, "Феличита", или что-то итальянское, модное в то время. Глеб решительно шагнул вперед, опережая белобрысого "генеральского сынка" и схватив Любу за руку, развязно спросил:
   - Ну что, потанцуем, ленинградочка?
   Хмель полностью еще не вышел, голова у Глеба чуть кружилась. Люба не стала сопротивляться и пошла танцевать с ним. Танцевали медленный танец. Танец у них не ладился. Глеб разволновался и ни как не мог справиться с собой. Только что, идя по дороге, он думал об этой девушке и вот она танцует с ним, он держит ее в своих объятиях. На душе стало легко и радостно. Глеб, с самого начала, войдя в роль разнузданного ловеласа, старался придерживаться этой роли.
   - Какой молоденький, - думала Люба, - солдатик, наверное. Вечно ко мне прицепится чудак какой-нибудь. Да еще и пьяный. "Ну что, потанцуем, ленинградочка?" Ну, ничего себе! Нахал!
   Соседка Любы по общежитию врач Фаина Багировна, с которой она познакомилась еще на "пересылке" в Ташкенте, сделав круглые глаза, знаками показывала: "Во, парень!"
   - Любань, познакомь с парнем, - попросила, хохоча, соседка по комнате Ирина.
   - И что она в нем нашла? - пожала плечами Люба.
   - Меня зовут Глеб, а тебя - Любовь. Я все про тебя знаю, - и дальше Горин понес какую-то ахинею.
   Музыка заиграла быстрее. Глеб не отходил от Любы.
   - Какой парень! - шептала на ухо Любе Фаина Багировна. - Была бы я помоложе...
   - Любаша, зараз я його у тэбэ видибъю, - хохотала Зинка-медсестра.
   - Познакомь с парнем, - прижавшись к Любиному уху, шептала Лидочка из столовой.
   Люба отмалчивалась и украдкой рассматривала своего ухажера:
   - И что они в нем нашли? - думала она.
   Коротко остриженные, выгоревшие на солнце, светло-русые волосы, голубые глаза, прямой нос, уши торчат, на вид крепкий и на голову выше ее, но страшно худющий.
   Глеб снова и снова приглашал Любу на танец, не давая никому подойти к ней. Он хохмил и пытался пару раз покрепче прижать ее к себе, но Люба отстранялась.
   - А вы где служите? - спросила она.
   - В артполку, - ответил Глеб.
   - Офицер?
   - Нет, прапорщик, - зачем-то соврал Глеб. - Ага! Рассмотрел, наконец-то - глаза у тебя карие! - воскликнул Глеб.
   - Что? Глаза? А у тебя - пьяные! - разозлилась, сама не зная почему, Люба.
   Глеб рассмеялся. Улыбка у него была обаятельная, а зубы белые и ровные. Он предложил Любе выйти на улицу подышать свежим воздухом. Она согласилась. Они вышли и присели на лавочку возле клуба.
   Танцы в клубе закончились. Начальник клуба уговаривал всех расходиться и уже в третий раз объявлял последний танец. Народ шумел, возмущался. Подвыпившие офицеры из "Кобальта" (спецподразделение МВД СССР), устроили потасовку в клубе, что-то не поделив, с офицерами из танкового полка. Их еле успокоил замполит госпиталя, и офицеры милиции уехали на своей зеленой "Ниве" под улюлюканье танкистов, чувствовавших себя победителями. Отдельные пары, нашедшие друг друга на танцах, стали расходиться, обнявшись, оживленно разговаривая и смеясь.
   - Пойдем, провожу, - сказал Глеб, поднимаясь.
   - Не маленькая, сама дойду, - Люба направилась к общежитию для вновьприбывших. Глеб пошел следом. У самого общежития догнал ее, прижал к стене фанерного модуля и приблизил вплотную свое лицо к лицу Любы. Ресницы ее дрожали. Глеб хотел поцеловать ее, но она оттолкнула его. Он развернулся и быстро пошел к клубу.
   - Вот это да! - думала Люба, чуть не плача. - Какой нахал!
   Она зашла в умывальник, умылась, смыла тени, краску с ресниц и пошла в свою комнату.
   - Любаша, парень что надо! - встретила ее Фаина Багировна. - Кто он? Где служит?
   - Прапорщик... - сказала разочарованно Люба.
   - Ну и что, что прапорщик. Парень, сразу видно, замечательный. Свидание назначил?
   - Нет...
   - Как нет? Ну, что же ты так? Вот дура! Ну, прости, прости, - стала утешать и гладить плачущую девушку по головке Багировна.

5.

   Глеб обошел клуб, там была обрезана колючая проволока, и все лазили в том месте через забор, если надо было пройти в госпиталь. За клубом его поджидал "генеральский сынок" в компании с двумя молодыми офицерами.
   - Ты эту девчонку оставь! Понял? - приказал "сынок" и схватил Глеба за воротник куртки.
   - У тебя забыл спросить! - ответил Горин и оттолкнул его так, что он упал в мусорную кучу под забором. И тут же Глеб получил удар в челюсть. Ударил тот, который стоял справа. Глеб присел, увернувшись от очередного удара, и натренированным на боксерском ринге движением впечатал кулак в солнечное сплетение нападавшему. Тот согнулся и упал на колени. И тут Глеба ударили сзади чем-то тяжелым по голове, он упал.
   - Ах вы, суки! Втроем на одного! - закричали начмед Павлов и замполит РМО Володя Пономарев, прибежавшие на помощь Горину. Нападавшие скрылись.
   Друзья подхватили избитого Глеба под руки, отвели в комнату и уложили в кровать. Павлов обработал царапины на теле и ссадину на голове зеленкой.

6.

   Утром следующего дня Люба пошла в "караулку" артполка вскрывать секретку госпиталя. Она уже три дня, как работала машинисткой по секретной переписке в штабе госпиталя. Люба шла, глядя только вперед, как сквозь строй. Мужики глазели на нее голодными глазами, отпускали сальные шуточки, солдаты на КПП заговаривали с ней и свистели ей в след.
   Люба была уже возле караульного помещения, когда услышала, что кто-то окликнул ее по имени. Она обернулась. Возле забора "караулки" стоял молоденький лейтенант. Ослепительные голубые глаза его смеялись и прямо светились от радости. Люба даже не сразу узнала его.
   - Привет! Ты что тут делаешь? - улыбаясь, спросил Глеб.
   - Привет! За ключами в "караулку" пришла. А ты что это в чужой форме?
   - Почему в чужой? Это моя форма.
   - Ты же говорил, что ты прапорщик.
   - А-а! Повысили! - махнул Глеб рукой, и они оба рассмеялись.
   Любе было приятно вот так просто стоять здесь и разговаривать с этим голубоглазым лейтенантом.
   - А он и, правда, ничего. И пахнет от него хорошим одеколоном, - думала Люба. Ей нравилось, когда от мужчины пахнет одеколоном, как от ее отца. Люба плохо помнила лицо отца, но запах "Шипра" запомнила на всю жизнь.
   - Зайдем ко мне? Чаем хорошим угощу, - предложил Глеб.
   Люба согласилась, а потом ругала себя за это, думая, что зря она согласилась, что это не совсем прилично. Глеб провел ее в свой модуль, сразу за домиком "караулки". Они прошли мимо дневального солдата с хитрющими глазами. Глеб открыл дверь комнаты, и жестом пригласил Любу войти, пропуская ее вперед. На двери была табличка с надписью: "Комната N 4", и с перечнем фамилий трех офицеров, проживающих в комнате. Люба задержала взгляд на списке фамилий офицеров, ей было ужасно интересно, какая же из этих фамилий его.
   Комната N 4 сильно изменилась после того, как в ней поселились новые жильцы. Они сделали ремонт: поклеили новые обои, выкрасили потолок, окна, двери и полы. Причем, обои наклеивали дважды. Первый раз обои поклеили клейстером, но их сожрали огромные летающие афганские тараканы, а второй раз - обойным клеем с добавкой боракса. Напротив двери, в комнате стоял плательный шкаф дверцами к входу. Справа от входа была самодельная вешалка, а слева висела занавеска из белой портяночной ткани, отделяющая маленькую прихожую от квадратной 4 на 4 метров комнаты.
   Глеб рукой отодвинул занавеску, и Люба прошла в светлую чистенькую комнату, оклеенную свежими светло-зелеными обоями. Потолок, дверь и оконные рамы были выкрашены в белый цвет, а пол - в коричневый. Оконное стекло было заклеено пленкой с зеркальной поверхностью (в такую ткань в Афгане заворачивали трупы погибших) и палящие солнечные лучи не проникали в комнату. С улицы такое стекло смотрелось, как зеркало, а из комнаты все было видно как через обычное стекло. В окно был вставлен кондиционер БК-2500 Бакинского завода, но он был не исправен и работал только, как вентилятор. На окне висели занавески, изготовленные из белой простыни с нарисованными фломастером цветочками. В комнате было прохладно. У окна стоял стол, застеленный клетчатой клеенкой и стул. На столе стояли две трехлитровые банки: одна была с холодным чаем, другая - с грибом. Слева под стенкой стояло две металлические солдатские кровати, а справа - одна. Они были аккуратно застелены синими шерстяными одеялами. Возле каждой кровати стояла серая прикроватная тумбочка. На тумбочке замполита РМО стоял японский магнитофон "Шарп", а на тумбочке начмеда - маленький прибалтийский телевизор "Шилялис". Вместо ковров над кроватями висели политические карты мира и Советского Союза. На самодельных полках, сколоченных из снарядных ящиков, стояли книги, бутылочки с одеколоном и всякие мелочи. На стенах были наклеены фотографии родных, жен и детей.
   Люба сразу определила кровать Глеба - та, которая слева от входа, в углу у окна. На полке стояла цветная фотография маленькой девочки с большими лукавыми голубыми глазами. Девочка в белой блузке и синих джинсах сидела в кресле, чуть наклонив голову вправо.
   - Глаза, как у Глеба, - подумала Люба. - Кто это? - тихо спросила она, взяв в руки фотографию.
   - Это моя самая любимая женщина - Юляшка.
   Глеб обнял Любовь сзади за плечи и положил ей подбородок на правое плечо.
   - Ладно, некогда мне тут чаи распивать! - Люба сердито оттолкнула Глеба и быстро пошла к выходу. Ее охватила такая злоба, что она готова была убить его, поцарапать физиономию этого обманщика, этого женатого негодяя.
   - Это его дочь, он женат! - стучало в ее висках.
   - Любаша, ты куда? Ты что обиделась? Это моя крестница Юля, - кричал Глеб и бежал за ней следом.
   Любовь ничего не слышала и не понимала. Слезы злобы и отчаяния душили ее. Она спустилась по ступенькам и бегом побежала к "караулке".
   - Любаша! - крикнул Глеб. Он стоял на крыльце. Было неудобно бежать за девушкой. Возле модуля стояли знакомые офицеры, которые с интересом поглядывали в их сторону. Что они могли подумать. Возле "караулки" старшина построил батарею. Солдаты дружно проводили Любу раздевающими взглядами от модуля до дверей "караулки".
   - Тоже мне недотрога! Глупо как-то все получилось. Ну и черт с ней! - думал Глеб, лежа на кровати.

6.

   А вечером, переодевшись в новенький голубой спортивный финский костюм, он отправился в госпиталь. В общежитии спросил у девушек в коридоре:
   - Где живет Люба, малышка такая?
   - Она в бане, сейчас придет. Подождите на лавочке, на улице, а то заходите к нам, у нас подождете, - стали зазывать его девчата.
   Глеб присел на лавочку возле входа в модуль. Ждать пришлось долго. Наконец-то из-за, обнесенного колючей проволокой, инфекционного барака показалась группа девчат с тазами в руках и с полотенцами в виде восточной чалмы на головах. Девчата громко смеялись. Увидев Глеба, они стали подталкивать Любу, кивая на него и смеяться еще громче.
   - Ты чего пришел? - скороговоркой выпалила покрасневшая, смущенная своим видом и шутками подружек, Люба.
   - Тебя повидать, - ответил Глеб.
   - Ну, повидал и иди, - стараясь как можно грубее, ответила Люба, но губы ее дрожали, готовые вот-вот улыбнуться. Войдя в общежитие, она все-таки улыбнулась довольная тем, что он пришел.
   - А вы заходите к нам. Чаем угостим, - пригласила Глеба, выглянувшая в окно немолодая женщина. Это была Фаина Багировна.
   - Спасибо, от чая не откажусь, - поблагодарил Глеб и зашел в общежитие. Он немного замешкался у двери комнаты, неуверенно стукнул два раза в дверь и вошел в комнату. В небольшой комнатке с выгоревшими, ободранными обоями стояло пять двухъярусных солдатских кроватей, у окна стоял стол и несколько солдатских табуреток. В комнате повсюду на кроватях и на натянутых бинтах сушилось нижнее белье.
   - Какая теснотища, - удивился Глеб, оглядывая комнату.
   - Это временное пристанище, скоро нас расселят по комнатам в модулях. Меня зовут Фаина Багировна, я врач - инфекционист, родом я из Татарии.
   Глеба угостили чаем. Багировна расспросила его обо всем, что хотела бы знать Люба, но стеснялась прямо спросить. Она сушила свои длинные красивые волосы феном, сидя на кровати. В разговоре участия не принимала, но слушала внимательно, боясь пропустить хотя бы одно слово. Фаина Багировна, расспросив Глеба обо всем, позвала Любу пить чай. Люба подошла к столу и села рядом с Глебом. Она, молча, пила чай, исподтишка поглядывая на Глеба, как он держит чашку, смешно отставляя мизинец. И где-то в глубине ее сопротивляющегося сознания проскальзывала мысль:
   - А он и, правда, хорош. Но форма ему больше идет.
   Люба вышла с Глебом на улицу проводить его. Он торопливо попрощался, боясь как бы опять не поссориться с ней, и быстро пошел к лазу за клубом. Люба посмотрела ему вслед и подумала:
   - Хорошая у него попка, любая девушка позавидует.
   Глеб так и ушел, ничего больше не сказав, не поцеловав ее, не назначив свидания. Люба еще долго стояла на крыльце, ругая себя:
   - Ну, вот и все. Ушел. Дура, я дура. Конечно, вела себя, как дура. Теперь он больше не придет.
   Глеб пришел к Любе на следующий вечер и теперь приходил всегда, когда у него выдавалось свободное время. Оба молодые, красивые и жизнерадостные, они полюбили друг друга.
  

Часть 4. Рейд в ущелье Лур-Кох

  
   В которой рассказывается, как лейтенант Горин, добившись перевода в боевой дивизион и отправился в свою первую боевую рейдовую операцию в ущелье Лур-Кох в провинции Фарах, и в которой поется Ода корректировщикам.
  

1.

   Лейтенанта Горина не устраивала служба в штабной батарее БЗ и РЛР. Батарея не принимала участия в боевых действиях, а занималась тем, что строила склады, бани, туалеты, несла бессменную караульную службу, когда полк уходил на боевые.
   - Я приехал воевать, а не туалеты строить, - не раз возмущался Горин и забрасывал рапортами командира батареи и начальника штаба полка с просьбой перевести его в подразделение, которое постоянно принимает участие в боевых действиях.
   Среди офицеров было не мало таких, кто не рвался в бой, поэтому начальник штаба пообещал Горину перевести его в боевую батарею, как только освободится должность командира взвода. А пока, начальник штаба поручил лейтенанту Горину в составе группы геодезистов из Москвы принять участие в топогеодезической привязке объектов дивизии и уточнении топографической карты районов в провинции Шинданд и Герат.
   Горин принял по акту в 3-й самоходной артиллерийской гаубичной батарее машину комбата на базе МТЛБу, укомплектованную: гирокомпасом, лазерным дальномером, курсопрокладчиком КП-4, буссолью ПАБ-2М и всем необходимым для проведения топогеодезических работ. Старшим у геодезистов - москвичей был полковник в отставке, выпускник Ленинградского ВАКУ. Ему очень понравился Горин, разбиравшийся в топографии, хорошо знавший приборы и отлично работавший на них. Группа справилась со своим заданием за две недели. Лейтенант Горин получил за успешное выполнение этого задания благодарность от командира дивизии.

2.

   Начальник штаба полка выполнил свое обещание и перевел лейтенанта Горина в начале мая 1983 года на, освободившуюся после гибели старшего лейтенанта Воронова, должность начальника разведки реактивного артиллерийского дивизиона.
   На совещании офицеров полка заместитель начальника штаба довел приказ о переводе лейтенанта Горина в реактивный дивизион. Глеб после совещания представился, уже хорошо знакомому ему, командиру дивизиона - подполковнику Ткаченко Сан Санычу, начальнику штаба дивизиона - майору Зорину и замполиту дивизиона - майору Кротову.
   Из дивизиона: одна батарея стояла на боевом дежурстве в Герате, другая - на боевом дежурстве рядом с артполком. Шесть боевых машин БМ-21 ("Град") были расположены на огневой позиции возле полка по кругу, в центре которого находилась машина старшего офицера батареи. Батарея была оснащена системой "Тропа", и, как только на пульте в машине СОБа (старшего офицера батареи) загоралась лампочка с указанием номера цели, "Град" через несколько минут давал залп из 40-ка стволов 122мм реактивными снарядами по колонне душманов, попавших в зону действия датчиков системы "Тропа".
   А также батарея открывала огонь по целям, указанным артнаводчиками, несущими дежурство на "точках", охраняющих подступы к гарнизону и аэродрому.
   Третья батарея реактивного дивизиона находилась в полку и эта батарея постоянно принимала участие в боевых рейдовых операциях.
   За пару дней Глеб сдал технику, дела и должность в БЗ и РЛР, организовав традиционный прощальный ужин, и принял новую должность, как положено "влившись" в коллектив. Он принял машину начальника разведки дивизиона - подвижный разведывательный пункт (ПРП-1), на которой ему предстояло выезжать на боевые.
   Машина ПРП-1 на базе БМП-1 была довольно-таки потрепанной, хотя и 1981 года выпуска. Машина имела на вооружении все необходимое для ведения разведки и управления огнем артиллерии: лазерный дальномер, радиолокационную станцию, гирокомпас, курсопрокладчик, прибор ночного видения, средства радиосвязи, пусковую установку для запуска осветительных снарядов и 7,62мм пулемет ПКТ. Этого пулемета было маловато для боевой машины, и солдаты прикрепили над пулеметом древко от лопаты и надели брезентовый чехол от пушки "Гром", пусть душманы думают, что наш ПРП имеет пушку, не помешает. Сверху, на броне был прикручен большой, литров на 100 бак для воды из нержавейки - очень ценная вещь в Афгане.
   Механиком-водителем ПРП был земляк из Донецка, радистом - небольшого роста молдаванин, командиром ПРП - степенный сибиряк сержант Седов, дальномерщиком - деревенский парень из Донецкой области.

3.

   Вскоре лейтенант Горин на своей боевой машине отправился на свою первую неплановую рейдовую операцию, проводившуюся в ущелье Лур-Кох в провинции Шинданд.
   Полк подняли по тревоге, и без всякой лишней подготовки, без глупых строевых смотров, колонна полка в составе двух самоходных артиллерийских гаубичных дивизионов и одной реактивной артиллерийской батареи, влившись в колонну дивизии, устремилась в район Старого Шинданда.
   Там, в ущелье Лур-Кох, в 300 метрах от базы душманов - "марказа" упал, сбитый "духами", наш вертолет с генералом Зотовым, начальником ВВС - заместителем командующего Туркестанского военного округа на борту. Поэтому Шиндандскую дивизию подняли по тревоге и срочно бросили на выручку генерала. Генерала спасти не удалось, все, кто был в вертолете, погибли. Полковнику, который сопровождал генерала, "духи" отрезали голову, у него было много звездочек на погонах, а у генерал-майора только одна, его не тронули.
   Колонна дивизии на большой скорости проехала по бетонке до Старого Шинданда и свернула на проселочную дорогу. Из-под колес и гусениц густыми, жирными струями брызжела желто-серая пыль, ветер подхватывал ее, и желтые клубы пыли застилали небо. Пыль засоряла глаза, была в ушах, в носу, во рту. Механики-водители и командиры боевых машин надевали специальные очки, предназначенные для защиты от вспышки при ядерном взрыве, украденные с "НЗ" химсклада. Солдаты затыкали стволы автоматов бумажками и грязными подворотничками.
   Боевые машины "плыли", ориентируясь по красным флажкам, закрепленным на мачтах антенн, идущих впереди машин, но все равно машины сталкивались друг с другом. Разбитые машины подбирали тягачи технического замыкания и тянули на сцепке, стараясь не отставать от колонны, растянувшейся на несколько километров.
   Дорога - любимое дело для солдат и офицеров в Афгане. Едешь на броне навстречу неизвестности и любуешься пейзажем незнакомой страны. Чего только не увидишь в пути интересного: то караван кочевников - пуштунов на верблюдах, то развалины древних крепостей в пустыне, построенных еще во времена знаменитого "шелкового пути", проходившего через Афганистан в Индию и Китай. А однажды Глеб и все, кто был рядом, наблюдали мираж в пустыне: белокаменный дворец на берегу синего озера, окруженный зелеными деревьями, пальмами. Через несколько минут видение пропало.
   Жара была страшная + 60 градусов по Цельсию. Техника не выдерживала, особенно карбюраторные "Уралы" и ЗИЛы. Они останавливались один за другим. Колонна объезжала их и шла дальше - вперед, и только вперед. У машин перегревались карбюраторы, и опытные водители накрывали их панамами и поливали водой из фляги через каждые 20-30 километров пути.

4.

   Когда колонна дивизии прибыла под вечер на место - в ущелье Лур-Кох, там уже шел бой. Разведчики в ущелье нашли обломки сбитого вертолета и вынесли тела погибших.
   По слухам, в госпитале на душманской базе были медсестры-француженки. Командир разведбата напутствовал бойцов, идущих в бой:
   - Роте, которая первой ворвется на базу, отдам француженок на всю ночь!
   - У - у - у! - ревел батальон, как стая голодных волков.
   Подразделения дивизии перекрыли вход в ущелье, артиллерия заняла огневые позиции и приготовилась открыть огонь по первой же команде. Корректировщики бегом разбежались по подразделениям, которым они были приданы.
   Горина назначили корректировщиком в разведроту мотострелкового полка, командиром которой был высокий красавец, атлетического телосложения, с черными вьющимися волосами и пышными усами, похожий на цыгана, старший лейтенант Пугачев.

5.

   Корректировщик - это глаза, уши и мозг артиллерийской огневой позиции. А на огневой позиции царь и бог - это начальник штаба дивизиона и старший офицер на артиллерийской батарее, сокращенно называемый - СОБом.
   В артиллерии нет такой должности - корректировщик. Корректировщик - это состояние души, обнаженной в минуту опасности на войне. Корректировщиками назначали в Афгане самых грамотных, отважных и хладнокровных офицеров-артиллеристов, на которых можно положиться в бою, потому, что во многом исход любой боевой операции зависел от бога войны - артиллерии и, естественно, от глаз, ушей и мозга артиллерии - корректировщиков. Вот кто такие корректировщики.
   Корректировщиками назначали обычно начальников разведки дивизионов, командиров артиллерийских батарей, командиров взводов управления.
   Корректировщики были людьми уважаемыми не только среди артиллеристов, но и среди разведчиков, десантников, спецназовцев и пехоты. Офицеры, удостоенные чести быть корректировщиком, в Афгане и солдаты из группы корректировщика очень гордились своим званием. Самым большим наказанием для провинившегося корректировщика было, когда его не брали в рейд.
   У каждого офицера-корректировщика был свой личный позывной. Был такой позывной и у Глеба Горина - "Висла-11". Про многих корректировщиков ходили легенды, их позывные знали во всем Афганистане, и не только наши, но и душманы. Такой известный позывной корректировщика в эфире поднимал боевой дух, попавших в переделку наших разведчиков и приводил в ужас "духов". Некоторые из легендарных корректировщиков были объявлены личными врагами известных главарей душманов и за них давали огромное вознаграждение - 1 миллион афгани (это одна тысяча американских долларов).
   Группа корректировщика небольшая - это сам офицер-артиллерист и его подчиненные солдаты: разведчик с буссолью, дальномерщик с дальномером, радист с радиостанцией, подносчик воды и боеприпасов и водитель-механик ПРП. Вот и вся группа - 6 человек.
   Такие группы придавались мотострелковым и разведывательным подразделениям, спецназу и десантникам на время проведения боевых операций. И корректировщикам часто приходилось идти впереди разведчиков и впереди десантников, прокладывая огнем артиллерии для них дорогу.
   Многие из корректировщиков за мужество и отвагу, проявленные на войне в Афганистане, награждены боевыми орденами и медалями, многие из них - посмертно, такова правда войны.

6.

   Ущелье продолжало заглатывать людей. С "вертушек", которые иногда пристраивались на маленьких площадках в горах, зацепившись всего одним колесом, потому что для второго просто не было места, выбрасывали десант на вершины гор. Вертолетчики матерились и выталкивали солдат из вертолета. Спускаясь вниз, наши бойцы атаковали душманов в ущелье. Некоторые так и не смогли спуститься с вершины и их снимали с гор вертолеты.
   Один вертолет в узком проходе ущелья зацепился лопастью за скалу и упал на дно. Из военнослужащих, находившихся в вертолете, никто не пострадал, погиб один десантник, на которого упал вертолет.
   Разведрота Пугачева собралась возле входа в ущелье, которое представляло собой узкий проход между высокими отвесными скалами, в некоторых местах настолько узкий, что человек мог пройти с трудом. Ротный получал последние указания. Ущелье было уже взято, душманская база разгромлена, добивали небольшие группы "духов" и отдельных снайперов.

7.

   Подъехал штабной зеленый автобус, из него вышла большая группа старших офицеров, одетых в полевую форму по союзному, что сразу бросилось Глебу в глаза. Это были полковники и генералы из высоких штабов, один из них был из Челябинского танкового училища, он сам об этом сказал, разговаривая со своими товарищами. С какой целью они приехали было не понятно, вроде, как на экскурсию.
   Лейтенанту Горину стало как-то даже неудобно находиться среди этих высокопоставленных офицеров, таких чистеньких и пахнущих одеколоном. Глеб был в маскхалате, через который просвечивались синие плавки, в кроссовках и с трехдневной щетиной на запыленном лице. Ему хотелось провалиться сквозь землю.
   Офицеры надели бронежилеты, каски, взяли автоматы АКСУ с укороченным стволом и пошли вверх по ущелью сами, без охраны. В ущелье небольшое стадо баранов пас древний старик-пуштун. На ночлег он расположился в одной из пещерок, каких много в афганских горах. И тут этот старик решил выглянуть из своей норы в самый неподходящий момент, когда группа офицеров с автоматами наперевес подходила к пещере. Все это происходило на глазах Глеба и солдат разведроты. Генералы и полковники побросали кто автоматы, кто каски и дали деру из ущелья. Разведрота полегла от смеха. Давно и Горин так не смеялся. Старик-пуштун собрал автоматы, принес, молча бросил их к ногам Горина и удалился. Солдат Горина отнес автоматы в автобус, офицеры-экскурсанты сразу же уехали.

8.

   Пугачев построил роту и объявил, что рота получила задачу вместе с мотострелковым батальоном сменить разведбат на душманской базе, которая находится в полутора километрах пути вниз по ущелью.
   Подозвав офицеров к себе, ротный вполголоса добавил, что нам предстоит сменить разведчиков, которых сильно потрепали и у них есть убитые.
   - Торопиться не будем, геройствовать тоже. Ночуем на базе.
   К счастью "зеленых" (правительственных войск ДРА) в ущелье не было. И хорошо, что не было, - значит, не придется опасаться, что кто-то пальнет тебе в спину, не будет осложнений, недоверия, обид и всего прочего, связанного с вынужденным взаимодействием с правительственной армией.
   Батальон с разведротой в авангарде двинулся по дну ущелья к душманской базе. Эта база уже успела обрасти невероятными слухами: там и госпиталь с француженками, там ремонтный завод, сады, бассейн, богатые склады, типография и чего там только нет.
   Шли в колонну по одному. В узких местах, где даже один человек не мог пройти, приходилось карабкаться по скалам вверх, или взбираться друг другу на плечи, преодолевая препятствия на пути.

9.

   Через пару часов вышли, наконец-то, к базе. В этом месте ущелья было расширение - такая небольшая долинка. Слева, на высоте метров 10-15 над землей шел узкий каменный карниз, и вдоль него было несколько небольших пещер. К карнизу вела узкая тропа, над которой висела веревочная лестница. Небольшие пещеры-норы были повсюду. Каждая из них таила опасность, их каждую надо было проверить, потому что там мог прятаться душманский снайпер, или мог находиться склад с оружием и боеприпасами.
   Справа, в низине был родник и рядом небольшой водоем метра 2 на 2, росло десятка три, недавно высаженных, саженцев фруктовых деревьев и на склоне - с любовью возделанный небольшой огород.
   Батальон сменил разведбатовцев, которые, по быстрому собравшись, сразу ушли, унося с собой трофейное стрелковое оружие. Среди разведчиков было много раненных в окровавленных бинтах. "Двухсотых" (убитых) и тяжелораненых уже вывезли на "вертушках" раньше.
   Действительно, был на базе и госпиталь в одной из пещер, там, в лужах крови, лежали две монашенки-француженки с перерезанным горлом. На груди у них были приколоты пластиковые удостоверения Международного Красного Креста с цветными фотографиями улыбающихся молодых девушек.
   В госпитале было много всевозможных одноразовых систем, шприцев, коробок с ценными медикаментами из ФРГ, Франции и Японии. С мотострелковым батальоном прислали специально врача из госпиталя, он отобрал нужные лекарства. Там было около двух килограммов медикаментов с наркотическим веществом. Капитан-медик лично охранял наркотики и спал на ящике с медикаментами, но на утро выяснилось, что часть наркотиков исчезла. Офицеры обыскали все вокруг, командир батальона лично обыскал каждого, проверил вещмешки офицеров и солдат, но так ничего и не нашли.
   В другой пещере, принадлежавшей иностранным военным советникам, стояли две "наши" солдатские железные кровати, застеленные "нашими" синими солдатскими одеялами и белыми простынями с пятиконечной звездой на штампе. В нише в стене стояла радиостанция, снятая с советского танка, на полу валялась книга на английском языке, изданная в США. На стене висела политическая карта мира с надписями на афганском языке, на гвозде - западногерманский фонарь "Летучая мышь". Еще на полу валялись магнитофонные кассеты и всякая мелочь, вытряхнутая из солдатских прикроватных тумбочек, стоявших рядом с кроватями.
   Горин подобрал несколько магнитофонных кассет, чтобы потом прослушать. На кассетах, как, оказалось, была записана восточная музыка, молитвы - суры из Корана, распеваемые муллой.
   А на одной кассете - советский майор-вертолетчик, находящийся у душманов в плену, рассказывал о типах советских вертолетов и инструктировал, как их лучше сбивать. Переводчик переводил его речь. Горин передал эти кассеты "особисту" полка.
   Была там и маленькая типография в одной из пещер. Там печатали антиправительственные и антисоветские листовки, бланки душманских удостоверений и поддельные удостоверения "ХАДа" и "Царандоя". Пачки чистой бумаги бойцы забрали с собой в полк. В типографии было много газет и журналов, особенно пакистанских, они были разбросаны по всей базе. Горин полистал несколько журналов. В них были фотографии советских солдат и офицеров, находящихся у душманов в плену; фотографии военных и комсомольских билетов; снимок четверых убитых, наверное, из экипажа советского танка, а рядом с ними, обвешанные оружием "духи"; фотографии сбитых советских самолетов и подбитых танков и БМП. Были фотографии с ирано-иракского фронта: вояки на броне танка, артиллерийский расчет возле гаубицы и тому подобные снимки. Пару журналов Глеб успел спрятать в карман своей штормовки, остальные пошли на растопку костра.
   На глаза Горину попалась интересная книжка, которую потом перевел ему солдат-переводчик родом из Таджикистана. Это было пособие по тактике партизанской войны в Афганистане, разработанное одним из идеологов исламского движения Абу Тарок Мусафером, в котором прямо указывалось, что "террор является особо важным моментом борьбы. Физическое уничтожение партийных и государственных деятелей, активистов, лиц командного состава вооруженных сил, милиции и органов безопасности - одна из главных задач мятежников". И это пособие Горин передал "особисту".
   Была там и ремонтная мастерская с небольшой примитивной кузницей, где ремонтировали оружие.
   Был и склад с продовольствием, в котором хранились мешки с мукой, сахаром, рисом, коробки с японским печеньем.
   В одной из дальних пещер была тюрьма - "зиндан", в ней сидел страшно худой афганский сарбос (солдат армии ДРА) в форменной куртке и брюках из грубого шинельного сукна. Он был замурован в пещере заживо. Сарбос поседел в тюрьме и не мог говорить, а только мычал что-то невразумительное. Он без конца пил воду и ел все подряд, что ему давали.
   Еще в пещере - тюрьме нашли "нашу" панаму со звездочкой и кости, то ли человеческие, то ли бараньи, не разберешь, потому что черепа не было. Разведчики Пугачева побаивались этого сарбоса-каннибала и на ночь опять закрыли его в тюрьме.
   Убитых "духов" было мало, основная часть банды отступила и рассеялась в горах, спрятавшись в норах-пещерах. Теперь их надо было оттуда только выкуривать. Трупы душманов свалили в глубокую яму и присыпали сверху камнями. Заниматься этим пришлось молодым солдатам из мотострелкового батальона, прослужившим по два месяца в Афганистане. Глебу было жаль этих "чижей", которые постоянно блевали, но кому-то надо было выполнять эту работу, иначе через несколько часов находиться на этой базе было бы просто невозможно из-за страшной вони. Глеб был рад, что комбат не стал привлекать его солдат на эту работу. Солдаты Глеба, тоже впервые попавшие на боевую операцию, были какие-то перепуганные, жались поближе к своему командиру, который был на год-два старше их, и прямо заглядывали ему в рот, беспрекословно выполняя все его распоряжения, хотя в полку вели себя нередко вызывающе. Горина удивило такое поведение солдат.
   "Духовские" ватные стеганые одеяла командир батальона приказал свалить на кучу в одной из пещер, чтобы их не сожгли, так как все, что горело, было сожжено.
   Замполит артполка прислал команду солдат во главе с замполитом дивизиона и приказал выкопать все фруктовые деревья и вывезти их в полк. Эти деревья потом высадили в полку возле только что выстроенных модулей - солдатских казарм. Суточному наряду по дивизиону надо было круглосуточно поливать деревья и газон вокруг модуля. Развели страшную сырость, появились комары, в том числе и малярийные. Очень многие заболели малярией. После этого солдаты полили деревья соляркой и они усохли. Затея замполита вырастить в полку сад провалилась.

10.

   Командир "группы быстрого реагирования" (изобретение советских офицеров в Афганистане), посланной для разведки вверх по ущелью, доложил по радиосвязи, что обнаружил большой склад боеприпасов и оружия в пещере высоко в горах. Разведрота Пугачева, мотострелковая рота и Горин со своей группой корректировщиков пошли выносить боеприпасы с душманского склада.
   Когда они стали подниматься вверх, в горы, с противоположной вершины их обстреляли душманские снайперы. Горин связался по маленькой переносной радиостанции Пугачева с огневой позицией реактивной батареи и вызвал огонь артиллерии. Реактивные снаряды царапали скалы, откалывая мелкие камешки. Они были не эффективны при стрельбе в горах.
   Разведчики с двух сторон обошли "духов" и стали забрасывать их ручными гранатами РГН ио РГО, недавно взятыми на вооружение в Советской Армии. Гранаты падали рядом с "духами", отскакивали и взрывались внизу, не причиняя врагу вреда.
   Пугачев и еще несколько солдат из его роты, опустились на одно колено, уперев приклады автоматов в землю, и обстреливали снайперов из подствольных гранатометов ГП-25, прикрепленных к стволу АКС. По снайперам солдаты химвзвода стреляли и из одноразовых гранатометов "Муха", и из огнеметов "Шмель". Снайперов уничтожили. Под трупы "духов" подложили гранаты с выдернутым кольцом, устроив ловушки. Один из снайперов - смертников приковал к себе ружье железной цепочкой, к одному концу которой был прикован "бур", а на другом конце - железное кольцо было продето под нижнее ребро душмана. Разведчики прикладом автомата сломали ребро убитому "духу" и забрали с собой необычный трофей.
   С собой взяли: одеяла, винтовки снайперов и бамбуковые палки с гвоздем - шарниром на одном конце и кожаным ремешком - на другом. Палка была похожа на лыжную. С ней было очень удобно ходить по узким тропам в горах, где едва помещалась одна стопа ноги, упираясь палкой в боковую стену. Глеб взял одну такую палку себе.

11.

   Обстрел ущелья артиллерией продолжался. Залпы "Ураганов" были слышны далеко в горах. Пугачев, Горин и два солдата-разведчика забрались на высокую вершину, чтобы осмотреть окрестности - нет ли еще "духов". С горы была видна маленькая круглая долина внизу, на дне ущелья. Один реактивный снаряд, выпущенный из "Урагана", упал в долине и не разорвался. Он лежал на желтом песке огромный, сигарообразный, серебристый. Снаряд был хорошо виден Пугачеву, Глебу и солдатам. Вокруг снаряда наблюдалось колебание горячего воздуха, как над раскаленной печкой, создавалось такое впечатление, что из снаряда выходит какой-то газ и расползается по всей долине. Едкий, противный запах распространялся вокруг. Глебу стало как-то тревожно. Забеспокоился и Пугачев, он отослал, на всякий случай, солдат вниз, к роте, карабкавшейся на вершину, где был склад боеприпасов.
   Снова послышалось жуткое завывание "Ураганов". После первого же разрыва снаряда воздух в круглой долине как бы сжался, а потом - мощный взрыв! Пламя распространилось по всей долине, огонь вылизал даже самую маленькую норку в горах и огромным столбом поднялся до самого неба.
   - Что это было? - спросил Пугачев, у которого от растерянности сильно отвисла нижняя губа, он был белый, как мел. - Вакуумная бомба?
   - Судя по всему, мы видели с тобой то, что не должны были видеть. Объемный взрыв. Слышал о нем на ЦБУ дивизии, - ответил Горин, тоже побледневший. - Кстати, запрещенное оружие.
   На обратном пути Пугачев с Гориным не поленились пройти по ущелью до круглой долины. Желтый песок оплавился и стал черным. В одной пещере, в которую они зашли, по стенам были размазаны: кровь, внутренности, клочки бараньей шкуры. С потолка на тонкой нити свисал белый шарик, величиной с теннисный, который медленно вращался. Горин с Пугачевым стали разглядывать его, пытаясь понять, что это такое. Неожиданно на шарик упал луч света, чудом проникший под свод пещеры, и друзья поняли, что это был человеческий глаз. Как ошпаренные кипятком, они выскочили из пещеры и, что было духу, побежали прочь, подальше от страшного места.
   - Ты видел, как он на нас посмотрел?! - спросил, тяжело дыша, видавший виды боевой командир разведроты. - Я чуть не обделался!
   - Ну, видел, - ответил Глеб. - А ты чего побежал-то?
   - А ты чего? - вопросом на вопрос ответил Пугачев. Выглядел он очень растерянным, ему стыдно было признаться, что он испугался. - Ты вот что, никому не говори об этом, - попросил он.
   - Да, да, конечно.

12.

   Склад боеприпасов был заминирован, и саперам пришлось повозиться, прежде чем они смогли разминировать хитроумное взрывное устройство. С собой забрали и вынесли, сначала на душманскую базу, а затем в лагерь: цинки с автоматными и ружейными патронами, пакистанского, иранского, китайского и советского производства; выстрелы к гранатомету РПГ-7; несколько "эрэсов"; два горных миномета пакистанского производства, четыре никелированных чешских ДШК; несколько автоматов АК, китайского производства, с откидывающимся штык-ножом на стволе и красивым лакированным прикладом из красного дерева, а также американские химические гранаты.
   Горин прочел надпись на одной из них: "Эс 17.Си-Эс. Федеральные лаборатории инк. Сэлсбург. Пенсильвания. 15681.США". На другой: "Си-Эс. Сделано в США. МФГ 1978".
   - Надо противогаз с собой брать, - озабоченно пробормотал Пугачев.
   Патроны к ДШК уничтожали на месте: сломав пополам патрон, ссыпали порох и сжигали. Сжигали мешочки с порохом и заряды от минометных мин, а мины сбросили с обрыва вниз.
   Разбили оптические прицелы и приборы ночного видения, которыми "духи" зачастую не пользовались. Горин взял себе китайский бинокль.

13.

   К вечеру группа возвратилась в лагерь мотострелкового батальона, разбитый на "духовской" базе. Ночевать решили в пещерах. На приготовление чая и разогревание каши пошли последние доски и бумага, больше жечь было нечего.
   Глеб обратил внимание, что у разведчиков Пугачева, да и у офицеров мотострелкового батальона сухпай был намного лучше, чем у артиллеристов. Разведчики ели сгущенку из маленьких плоских баночек. Пугачев уплетал венгерский куриный паштет, а командир батальона ел из банки болгарский суп с черносливом.
   - Странно, - подумал Горин, - вроде в одной армии служим, - доедая перловую кашу с тушенкой из сухпая, полученного на продскладе артполка и, размешивая в кружке с чаем, окаменевшие галеты. Зато трофейного японского печенья все наелись вдоволь, хотя комбат и пугал всех, что оно может быть отравлено.
   Дневная жара сменилась жутким ночным холодом. Сказывался большой перепад температуры. При + 30 градусов по Цельсию солдаты ночью дрожали от холода, жались друг к другу, пытаясь хоть как- то согреться. Костер разжечь было не из чего, все сожгли еще днем. Очень пригодились "духовские" одеяла, хотя они были и вшивые, но лучше быть покусанным насекомыми, чем помереть от холода. На ночь выставили посты.
   Под утро в самой крайней пещере раздалась автоматная очередь, поднявшая на ноги весь лагерь. Солдаты, спавшие в пещере, застрелили "духа", который залез к ним, как ни в чем не бывало, и стал укладываться спать рядом с нашими бойцами. Один из солдат посветил фонариком в лицо "духу", его лицо было перекошено от ужаса. "Дух" успел выскочить из пещеры, но автоматная очередь догнала его. Откуда он взялся, было не понятно, с луны свалился, что ли?
   - "Душок" вернулся из самоволки, а в казарме уже "шурави" ночуют, - шутили солдаты.
   Часовой из разведроты, охранявший подход к пещерам, заснул на посту. Пугачев с взводным завели его в пещеру и, сбив с ног, били тяжелыми ботинками по ребрам и по почкам. Провинившийся часовой только поскуливал, как маленькая собачонка.
   Спать больше никто не ложился. Кто курил, кто жевал печенье, запивая сгущенкой. Все ждали приказа на возвращение в лагерь полка. Всю ночь и все утро в горах раздавались одиночные выстрелы - это своеобразная азбука Морзе у "духов".
   Присев на камень, Глеб перечитывал письмо, полученное от друга, с которым познакомился в Калининградском военном госпитале. Вячеслав Харитонов писал, что ушел из армии и поступил во ВГИК в Москве. Он посвятил Глебу свое стихотворение:
   " У нас не бывает "афганца" (смерча),
   Всегда тишина и покой.
   Снежинки в музыке танца
   Сплелись в фантастический рой.
   Троллейбусы-тараканы
   Ползут по каким-то делам.
   И всюду прекрасные дамы,
   Созвездия ласковых ... "дам"!
   С друзьями хожу в рестораны
   Шампанское пью и коньяк.
   Зализываю свои раны -
   Последствия оргий и драк.
   Мой друг, береги себя, где-то...
   За дальним скалистым хребтом.
   Так близко прекрасное лето
   И ты возвратишься в свой дом.
   С каким удовольствием вместе
   Пройдемся по бывшей Тверской,
   Припомним забытые песни,
   Подышим старушкой Москвой.
   Ты будешь рассказывать "страсти",
   Я буду читать стихи
   И растворятся напасти,
   И смоются наши грехи.
   Ну, а пока... еще дела
   Зовут, ведут куда-то
   И по утру - колокола
   В рыдании набата".

14.

   Наконец комбат получил по радиостанции приказ возвращаться в лагерь. Он всех построил, проверил еще раз наличие людей, экипировку, распределил груз на всех, включая и офицеров. Глебу достался ранец с шестью выстрелами к ручному гранатомету.
   "Группа быстрого реагирования" прикрывала, на всякий случай, наш караван, навьюченный боеприпасами, трофейным оружием и мешками с сахаром и рисом.
   Уходя, наши бойцы сожгли все одеяла и заминировали пещеры. Не успели они отойти и на 100 метров, как на базе раздались взрывы.
   Трофейное оружие и боеприпасы отнесли на командный пункт дивизии. Там стоял КамАЗ из дивизионного склада РАВ и худой высокий старший лейтенант принимал под запись трофеи: автоматы Калашникова, китайского и египетского производства; пулеметы ДШК; американские винтовки М16 А1; швейцарские гранатометы "Фальконет"; 82-миллиметровые китайские безоткатные орудия; 2 горных миномета и переносной зенитный комплекс "Стрела", египетского производства, а также большое количество различных боеприпасов и мин: итальянских ТS-2,5 и ТS-1,6; американских М-19, М-18 А 1 и английских МК-7. Образовалась очередь. Все галдели, спеша поскорее спихнуть груз. Хотелось пойти помыться, а ели удастся, то и поспать по-человечески.

15.

   Потом часть трофейного оружия передавалась афганским правительственным войскам: армии "ХАД" (КГБ), подразделениям МГБ - "Царандой" (милиции) и армии Министерства обороны ДРА. Это оружие непостижимым образом опять попадало к "духам" и мы опять его изымали, неся потери в технике и, что самое страшное - в людях.
   Другая часть трофейного оружия в контейнерах отправлялась на склады в Ташкент, а потом его продавали, по слухам, в дружественные нам страны, ведущие вооруженную борьбу с империализмом.

16.

   Когда Глеб вернулся в лагерь реактивного артиллерийского дивизиона, командир дивизиона послал его старшим машины-водовозки за водой в соседний кишлак. Колонна водовозок полка выстроилась на дороге. Охраняла колонну целая мотострелковая рота на БМП-2.
   Колонна подъехала к "убитому" кишлаку и остановилась на площади возле глубокого арыка, где можно было набрать воды. На площади был небольшой бассейн с водой. Все пили прохладную воду, черпая ее кружками и котелками. Зачерпнул воды и Глеб, чтобы напиться.
   К арыку подъехала специальная машина с очистными фильтрами и мощным водозаборным насосом. Пока солдаты брали воду на анализ, разворачивали оборудование, Глеб с группой пехотинцев пошел на разведку вглубь кишлака.
   Кишлак был небольшой. По нему уже прошлись "наши": всюду виднелись закопченные окна дувалов, валялись раздувшиеся трупы осликов, под забором лежал мертвый старик-афганец. Вонь была невыносимой - здесь перемешался запах пороховой гари с запахом пожарищ и разлагающихся трупов животных и людей.
   - Это запах войны, - подумал Глеб.
   В кишлаке были кривые улочки, высокие заборы из глины и деревянные резные ворота, во дворе был дувал - низкий глинобитный дом с плоской крышей и с маленькими окошками. В дувале - глиняный пол, на полу стопкой лежали ватные одеяла; в нишах в стене - посуда, китайские термоса; посреди комнаты - железный сундук со сбитым замком, видно, "наши" поработали. Из сундука высыпана на пол всякая мелочь: женские браслеты и бусы из старинных монет, открытки, какие-то документы, старые очки в железной оправе.
   За домом находился фруктовый сад, в котором росли абрикосовые и гранатовые деревья. По двору бегали перепуганные овцы и кудахтали куры. Глеб сорвал пару спелых гранатов, попробовал. Вкусно! Он решил угостить своих друзей из дивизиона и нарвал полный вещмешок гранатов и ведро абрикос. Солдату из мотострелковой роты Глеб приказал поймать барана и штук пять курей. Барана и курей бросили в БМП. Лейтенант-пехотинец пообещал отвезти их на огневую позицию дивизиона. И не обманул. БМП подкатило к ПХД дивизиона. Рыжий глуповатый сержант выволок через задний люк БМП барана и достал мешок с кудахтающими курами и громко объявил прапорщику - начальнику ПХД:
   - Это вам "бакшиш" (подарок) от вашего лейтенанта.
   На ПХД за столом сидели: командир артполка, замполит, "особист" и командир дивизиона. Вскоре подъехал и Глеб на водовозке и тут же был вызван "на ковер" к начальству.
   - Ну вот, а мы тут только что говорили о том, что это только в пехоте - "бакшишники", а у нас нету, - начал командир полка. Глеба воспитывали целый час, он весь взмок и не знал, куда деться от стыда. "Особист" с замполитом пообещали Глебу крупные неприятности. Уходя, замполит полка приказал начальнику ПХД, чтобы курей отнесли к нему на кухню, а "особист" предупредил, что вечером зайдет на шашлык.

17.

   Эта операция была неудачной, как и все предыдущие. Много было погибших и раненных, за всю историю войны в Афганистане 1983-1984 годы были самыми кровавыми и самыми тяжелыми для нашей 40-й армии. На операции было много подорванной техники, много больных "желтухой" и тифом.
   Во время операции командир артиллерийского полка объявил карантин, дал команду всем построиться, как для строевого смотра - по шеренгам. Затем, встав перед строем полка, объявил, что ни один не выйдет из строя, пока не сдаст анализы. Он сам первый снял штаны, присел, сделал дело, подозвал начмеда полка и спросил:
   - Проверяй, здоров я? Теперь пошли дальше смотреть.
   И никто не ушел, пока всех не проверили медики. Десятка два человек - разносчиков инфекций было изолировано и таким образом командир полка спас своих подчиненных от повального заболевания.
   Подорвалась на мине машина зампотеха реактивного дивизиона. На этой машине замполит дивизиона ездил на КП полка за свежими газетами. У МТО при взрыве оторвало колесо. Потом замполит прятался от разъяренного зампотеха.
   Взорвалась на огневой позиции самоходная артиллерийская установка "Акация", из-за того, что кто-то уронил окурок на мешочки с порохом, которые остались после составления зарядов. Самоходка загорелась, сдетонировал боекомплект, взрывом снесло башню и покорежило все внутри. К счастью, САУ стояла закопанной в окопе, в ней оставалось мало снарядов, и не было поблизости людей.
   САУ списали на "духов", которые, якобы подкрались к огневой позиции с тыла и обстреляли самоходку из гранатометов.
   Списать подорванную машину в Афганистане - это было очень трудное дело, несмотря на войну и на то, что технику гробили ежедневно. Для списания надо было сделать фотографию подорванной машины со всех сторон, собрать объяснительные записки с водителя, старшего машины, командира подразделения, с объяснением, как он допустил подрыв; заключение саперов, что подрыв был на душманской мине; акт списания помимо всех, кому положено его подписывать, утверждали еще и "особисты", которые чуть ли не лично должны были присутствовать при каждом подрыве и давать заключение с разрешением списать машину, а мог и не утвердить акт списания.
   На этой операции геройски погиб лейтенант-артиллерист Смыслов Андрей Николаевич из артполка армейского подчинения, только что приехавший в Афганистан после училища. Он был старшим транспортно-заряжающей машины (ТЗМ), перевозившей реактивные снаряды для "Ураганов". Ночью, на марше лейтенант с водителем рядовым Ворониным отстали от колонны и заблудились в пустыне. Их окружили "духи", хотели взять в плен живыми, но солдат в перестрелке погиб. Лейтенант Смыслов отстреливался до последнего патрона, вся кабина машины была усыпана пустыми автоматными гильзами, а потом, когда душманы окружили его, подорвал себя гранатой, но не сдался врагу. В ТЗМ было шесть объемных реактивных снарядов. "Духи" не смогли их увезти с собой. Говорили, что лейтенанту должны дать Героя Советского Союза (посмертно). А лучше бы дали топографическую карту местности при жизни. Может быть, это спасло бы жизни молодых ребят...
   Кстати, Героя лейтенанту так и не дали.

18.

   Колонна дивизии возвращалась в Шинданд. Возле штаба дивизии, вдоль дороги стояли в строю офицеры, отдавая честь, тут же, яркой стайкой вертелись женщины, махали руками и цветами, они тоже радовались возвращению их дружков с "бакшишами" и "афошками", взятыми на операции.
   Когда проехали штаб дивизии, колонну завернули в поле возле танкового полка. Танки, БМП и автомобили выстроили в ровные колонны по-ротно, по-батальонно и по полкам. Всех, принимавших участие в боевой рейдовой операции, построили на открытой площадке в стороне от техники. Пока солдаты и офицеры стояли в строю, по технике пошли с проверкой офицеры из политотдела дивизии. Из танков, БМП, "Уралов" и КамАЗов полетели на землю: ковры, одеяла, подушечки, резиновые тапочки, магнитофоны, кувшины и китайские фонарики. Все это было уничтожено. Только после этого "шмона" солдаты и офицеры были отпущены в свои подразделения.
   Заместитель командира дивизии прохаживался вдоль строя офицеров артполка и увидел у начальника разведки полка "бакшишный" радиоприемник, забрал его у старого майора и разбил о броню танка. Честнейший был человек. Так считали все в дивизии. Высокий, красивый, моложавый полковник, у него было открытое лицо, высокий лоб, умные, все видящие черные глаза. Дисциплина у замкомдива во время операций была железная. Чтобы у него во время рейда кто-то взял какой-то коврик, или тапочки, что ты!
   Полковник увидел на шее у Горина китайский трофейный бинокль и так дернул за ремешок, что у Глеба чуть голова не отлетела вместе с биноклем. Бинокль тоже был разбит о броню. Глебу было жаль бинокля. Китайская оптика, даже лучше цейсовской, не говоря уже про "нашу". Крутой был мужик, два раза не повторял. Был награжден орденом "Ленина" и двумя орденами "Красного Знамени".

19.

   Потом узнали, когда замкомдива уже заменился и учился в академии Генерального Штаба, что его арестовали. Оказывается, он был самый первый "бакшишник", грабил и воровал по крупному. А попался он, как обычно попадаются, по глупости. Зампотыл дивизии зимой, в Киеве вышел из ресторана и на Крещатике из пачек денег разложил костер и грел руки, куражась перед дамой сердца. Милиция его забрала в "кутузку". Начали разбираться, откуда столько денег, сделали дома обыск, а потом зампотыл стал давать показания. После этого многих высокопоставленных офицеров арестовали, в том числе и честнейшего замкомдива.
   Чем они занимались? Так, например, после рейдовых боевых операций, проводимых советскими войсками ограниченного контингента, в частности, Шиндандской дивизией по "зачистке" районов Афганистана от банд-формирований мятежников, в те районы, где проводились бои, направлялись караваны дружбы с мукой, сахаром, рисом, консервами, одеялами, стройматериалами и вещами. Их должны были раздавать пострадавшему мирному населению для замирения, а зампотыл дивизии продавал все это добро дуканщикам и "грел руки" на этом сам и делился с командованием дивизии. Но, в конце концов, "погорел". Вот она жизнь, какая!

20.

   Наконец-то вернулись в полк. Наскоро помывшись, Глеб пошел к начмеду - своему товарищу по комнате и попросил осмотреть его. Понос замучил. Начмед был пьян в стельку. Достав бутылку из сейфа, он посоветовал:
   - На, выпей спирта. Красные глаза не желтеют.
   Глеб переболел болезнью Боткина, видимо из-за того, что попил некипяченной воды из арыка в "убитом" кишлаке. Причем, перенес болезнь на ногах. Глаза у него уже пожелтели - значит, кризис миновал и дело пошло на поправку. В госпиталь обращаться он не стал.
  
  

Часть 5. Шинданд

  
   В которой рассказывается, как Глеб поехал в отпуск домой в Союз, как по возвращении из отпуска "обмывали" звание старшего лейтенанта, как после разговора с "генеральским сынком" его отправили на "точку".

1.

   По графику отпусков подошла очередь Горина, ехать в отпуск. От отпуска в Афгане еще никто не отказывался. С этой новостью Глеб отправился к Любе в госпиталь. Этим вечером Люба была в комнате одна, подруги были на дежурстве. Сначала Люба обрадовалась, что Глеб едет в отпуск в Союз. Она смеялась и шутила, а потом вдруг загрустила и расплакалась, представив, как долго продлится разлука - полтора, а то и два месяца. Глеб стал утешать ее, посадил к себе на колени и гладил ее длинные шелковистые волосы, нежно целовал ушко, шею, спускаясь все ниже и ниже... Люба перестала всхлипывать и стала поглаживать ежик волос на затылке Глеба. Он скинул с нее легкий халатик и повалился на кровать, увлекая Любу за собой. Она не сопротивлялась, отдалась ему с любовью, и он был с ней нежен и осторожен, лаская свою кареглазую любовь.
   Крепко обнявшись, они проспали до утра, не услышав будильника. Любу смутило то, что Глеб будет выходить из ее комнаты утром, когда в коридоре общежития полно людей.
   - Что мы будем делать? - спросила она. - Тебя могут увидеть.
   - Пусть смотрят, - ответил Глеб, чмокнул ее в носик и побежал в полк на развод.

2.

   Провожать Глеба на самолет Люба не поехала. Он запомнил ее стоящую у входа в модуль, грустную, облокотившуюся о косяк двери и не раз потом вспоминал этот образ, находясь в отпуске в Союзе.
   В Ташкенте не было билетов в кассе на самолет до Донецка. Глеб обратился к пожилому узбеку в форме летчика аэрофлота за помощью и тот пообещал помочь. Он оказался летчиком из экипажа самолета, летевшего на Донецк, и взял Глеба с собой в кабину пилота, а за это попросил поменять ему рубли на чеки, сказал, что не хватает на кожаное пальто жене. Глеб с радостью согласился.
   В Донецк он прилетел поздно вечером и, заявившись домой, как всегда, без предупреждения, наделал переполоху. Мама накрыла стол, выпили с отцом по рюмке водки. Засиделись до ночи.
   Утром Глеб почувствовал себя плохо, поднялась температура. Врач-инфекционист, к которому он обратился в поликлинике, назначил лечение от расстройства желудка и выписал рецепт. На состояние здоровья сказалась резкая смена климата, пищи и воды. После приема лекарств, Глеб почувствовал себя немного лучше.

3.

   На следующий день после его приезда, позвонил знакомый офицер из военкомата и сообщил трагическое известие о гибели Сергея Звонарева, его одноклассника. Горин встречался со Звонаревым ровно год назад перед отъездом в Ташкент. Глеб тогда позвонил ему домой. Они встретились в кафе "Ромашка" на Университетской. Друзья присели за столик и заказали бутылку "Советского шампанского" знаменитого Артемовского завода шампанских вин.
   Звонарев окончил Алма-Атинское общевойсковое военное училище, служил в Афганистане в Баграме командиром мотострелкового взвода. Сергей рассказал, что был ранен. Душманская пуля попала ему под бронежилет и задела спину, но рана оказалась неопасная.
   - А все из-за того, что я выпендрился и надел вязанную лыжную шапочку, вот "духи" меня и вычислили. В бою нельзя выделяться, - рассказывал свою историю лейтенант Звонарев. - Получил "Красную Звезду" за ранение.
   Поделившись новостями и допив шампанское, друзья расстались. Разве мог представить тогда Глеб, что ему доведется присутствовать на похоронах своего друга. Они не были очень близкими друзьями, в школе были соперниками, потому что оба ухаживали за одной девочкой, сблизила их офицерская служба и Афганистан.
   Хоронили погибшего старшего лейтенанта Звонарева в городе Харцызске Донецкой области. В Харцызске жила мама Сергея. Горин посчитал своим долгом присутствовать на похоронах друга. На похороны Звонарева пришли все жители небольшого городка. Похоронная процессия растянулась на два километра. Первый секретарь горкома партии произнес траурную речь над могилой. Прозвучали выстрелы - это почетный караул давал салют. Гроб опустили в свежевырытую могилу. Рядом стояли мама и молодая вдова - жена Сережи.
   Поминали Сергея в столовой Харцызского трубного завода, где работала его мама и он сам до поступления в военное училище. Завод полностью взял на себя организацию похорон.
   В столовой Глеб познакомился с лейтенантом, сопровождавшим гроб. Он служил взводным в роте Звонарева. Лейтенант рассказал, что смертельное ранение старший лейтенант Звонарев получил в спину, пуля попала под бронежилет, как и год назад, причем в тот же день и на том же месте. Прямо рок какой-то!
   Гроб привезли накануне годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции и прятали целую неделю в морге, чтобы не испортить праздник. Лейтенант эту неделю просидел в гостинице под замком, каждый день напиваясь до чертиков. Похороны состоялись на следующий день после 7 ноября.

4.

   Глеб все еще чувствовал себя плохо. Провалявшись неделю в постели, он поехал в город Новомосковск погостить к своему другу по военному училищу Юре Гаврилову. Погостив пару дней у друга, Глеб вернулся в Донецк и стал собираться в обратную дорогу, хотя отпуск еще не закончился. Родители никак не могли понять причину такого скорого отъезда. А Глеб просто затосковал по Любаше, по Шиндановке, по друзьям.
   Крестнице Юляше он купил красивую куклу в универмаге "Белый лебедь" и отправил посылкой в Майкоп. Купив пару бутылок водки "Столичная" и "Советского шампанского", десять килограммов шоколадных конфет и большой пакет чеснока, Глеб упаковал все это в чемодан и, купив билет на самолет, вылетел в Ташкент. Родители провожали сына в аэропорту, не зная, что видят его в последний раз.
   В Ташкенте на пересылке Горин первым делом узнал, когда будет ближайший самолет на Шинданд. Самолет-отпускник должен был лететь из Тузеля утром следующего дня и Глеб, переночевав одну ночь в КЭЧевской гостинице, улетел в Шинданд.

5.

   Вернувшись в свой полк, Глеб оставил чемоданы в комнате и помчался в госпиталь к Любаше. Она печатала что-то на машинке в штабе госпиталя. Напротив нее, навалившись грудью на стол, сидел "генеральский сынок". Глеб влетел в кабинет и застыл у входа, радостная улыбка сошла с его лица. Любовь бросилась навстречу Глебу, обняла его за шею и поцеловала. "Генеральский сынок" откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и смотрел на них насмешливо, показывая всем видом, что не собирается уходить.
   - Что он тут делает? - кивнув в сторону "сынка", спросил Глеб раздраженно.
   - Да ну его! Не обращай внимания. Пойдем ко мне, - и Люба увела Глеба в свою комнату.
   - Что так рано из отпуска вернулся? Тебя отозвали? - спросила Люба, когда они остались наедине.
   - Да я вижу, что ты меня не ждала, - ответил Глеб, все еще раздраженный. А потом, смягчившись, обнял Любовь, поцеловал и сказал:
   - Очень соскучился по тебе.

6.

   Пока лейтенант Горин был в отпуске, пришел приказ о присвоении ему очередного воинского звания "старший лейтенант". Еще когда он служил в БЗиРЛР, оформляли документы на присвоение ему очередного воинского звания досрочно за добросовестное выполнение своих обязанностей, но документы где-то затерялись в штабах.
   По этому поводу Глеб устроил праздник, решив заодно отметить и свой день рождения. Он пригласил всех офицеров дивизиона, Любу, ее подруг и своих соседей по комнате. Стол накрыли в комнате Глеба. Девушки приготовили торт из печенья "Альберто" и вареной сгущенки. Горин выпил полагающийся стакан водки и поймал зубами три маленькие звездочки под громкие возгласы и аплодисменты. Командир дивизиона первым поздравил Горина. Любашины подружки, поздравляя Глеба, целовали его взасос, Люба возмущенно прикрикнула на них:
   - Хватит, девочки! Оставьте его мне.
   Было очень весело, играла музыка, все танцевали. Водки и шампанского, как всегда, русским людям было мало. Начмед Павлов дважды бегал в медпункт за спиртом. В разгар веселья Глеб при всех признался Любаше в любви и поцеловал ее. Гости кричали: "Горько!", желали молодым счастья, пили разведенный спирт и танцевали до утра.

7.

   В субботу, после ужина в клубе артиллерийского полка шел концерт Эдиты Станиславовны Пьехи и ансамбля песни и пляски Туркестанского военного округа. Пьеха пела: "Огромное небо - одно на двоих". Глеб не попал на этот концерт, он заступил в караул.
   После концерта начмед полка Виктор Павлов привел в комнату гостей: певицу Эдиту Пьеху и ее мужа, аккомпанировавшего ей на аккордеоне. Виктор угощал их разбавленным спиртом, закусывали солеными огурчиками. Пьеха пила спирт из солдатской кружки наравне с мужчинами.
   - Никогда не выхожу на сцену, не пропустив "для храбрости" сто грамм, - поделилась она своим профессиональным секретом.
   Когда Глеб вернулся в комнату после наряда, то увидел на стене плакат Эдиты Пьехи с ее автографом. За всю свою жизнь Горин не побывал на стольких концертах и не видел столько знаменитых артистов, сколько за год службы в Афганистане. Каждую неделю в Шинданд приезжали артисты из Москвы, из Союзных республик и из военных округов с концертами. Певца Муслима Магомаева даже наградили боевым орденом "Красной Звезды". Рассказывали, что машина, на которой он ехал на концерт, подорвалась на мине.
   После концерта Глеб подкараулил "сынка" возле столовой и предложил поговорить по-мужски. Разговор, естественно, закончился дракой. "Сынку" здорово досталось бы, если бы не командир полка, который возвращался от знакомой женщины из госпиталя. Он не стал разбираться с ними на месте и приказал разойтись по своим комнатам, а утром после развода вызвал к себе в кабинет.
   В то же утро Горин получил приказ убыть корректировщиком на "точку", что на горе Ходжария. На сборы ему дали час.
   Вертолет, на котором командир дивизии делал облет городка, "духи" обстреляли из ДШК в районе горы Ходжария и комдив приказал выставить пост артиллериста-корректировщика на вершине горы.

8.

   А "генеральского сынка" отправили командиром артиллерийского взвода на сторожевую заставу возле штаба дивизии. На огневой позиции, расположенной на самой вершине горы, находилось три гаубицы Д-30.
   Не успел он обжиться на заставе, как получил отпуск - 45 суток, в связи с женитьбой и уехал в Союз. Ему завидовал весь полк. Но это мелочи, вскоре началось уж совсем невероятное.
   Пока у "генеральского сынка" был медовый месяц, на заставе развернулась стройка: завезли бревна, стены блиндажа утолщили почти до метра, укрепили крышу, поставили новый наблюдательный пункт, провели свет. Строили саперы, которых специально не послали на "боевые". Построили новую баньку с парилкой. Замполит дивизиона лично клеил на стены плакатики. Стройкой руководил начальник инженерной службы дивизии, согнав на заставу инженерную технику со всех полков. Построили новую дорогу на заставу. Саперы сделали даже ступеньки, чтобы проверяющим было удобнее. На заставе все накрыли новенькими масксетями и огородили колючей проволокой.
   Почти каждый день приезжали полковники из штаба дивизии и армии, а один раз даже генерал заглянул, проверить, как идет строительство. К приезду "сынка" высокопоставленного папаши все было готово.
   Служба на этой сторожевой заставе была непыльная, ее не обстреливали, на эту заставу возили всех проверяющих. "Генеральский сынок" сильно не напрягался, пьянствовал, сутками парился в новенькой баньке с друзьями из штаба дивизии. Несколько раз его солдат ловили на том, что они грабят местное население и трясут бурбахайки - машины афганцев, забирая фрукты, овощи. Однажды двух его солдат, которые забрались в сад к афганцам, дехкане поймали и устроили самосуд: они вспороли животы солдатам, вынули внутренности и набили животы яблоками. Но "сынку" все "сходило с рук".
   После того, как на "точке" побывал генерал Вареников, из штаба армии пришло указание представить "генеральского сынка" к награде, но командир полка отказался идти против своей совести и не подписал наградной. Тогда пришел новый приказ: всех начальников застав (а "сынок" временно исполнял обязанности начальника) - к ордену "Красной звезды".
   Лейтенант-пехотинец, родом из Казахстана, единственный сын сельских учителей, служивший на одной заставе с "генеральским сынком", сказал ему, что мечтает дослужиться до генерала.
   - Ну, это вряд ли, у генералов свои дети есть, - с ухмылкой заметил "сынок".

9.

   На "точку" на горе Ходжария отправили машину командира 12-й реактивной батареи - БТР-60ПБ с расчетом, а корректировщиком - старшего лейтенанта Горина. На вершине горы в боевом охранении стоял взвод пехоты из мотострелкового полка, на вооружении которого были три БМП-1, они охраняли участок дороги Кандагар - Торагунди.
   Когда Горин вместе с начальником штаба и начальником разведки полка по крутой узкой дороге поднялись на вершину, их взору отрылась странная картина: человек двадцать голых мужиков сидели вокруг огромного медного чана с водой, стоящего на огне. Один из них, постарше, встал и нехотя направился к прибывшим, прикрывая срам выгоревшей на солнце панамой. Это был начальник поста боевого охранения - командир взвода капитан Мальков, бывший начальник штаба батальона. В Афгане он прошел славный путь от командира взвода до начальника штаба и обратно. Капитан доложил:
   - Товарищ подполковник, личный состав заставы уничтожает вшей! Мальков был, как всегда, пьян и ходил постоянно спотыкаясь.
   - Вас самих уничтожить - раз плюнуть. Где часовые? Где наблюдатели? Распустились тут!
   Начальник разведки поставил Горину задачу на местности, уточнил координаты командного пункта и уехал с начальником штаба в полк.
   Глеб огляделся вокруг. "Точка" располагалась на вершине горы Ходжария, рядом с бетонкой. Внизу по дороге ехали, кажущиеся маленькими с высоты, машинки-бензовозы. На ровной площадке было два небольших блиндажа: в одном жил капитан, а в другом - солдаты, под навесом - кухня, рядом с кухней стоял автомобиль ГАЗ-66 для подвоза воды и продуктов. Три БМП-1 стояли в неглубоких окопах, одна из боевых машин была без двигателя.
   Горин поставил БТР на вершине, выбрав место, с которого хорошо была видна и дорога, и окрестности. Пока Глеб устанавливал связь с огневой позицией, с ЦБУ и составлял документы КНП (командно - наблюдательного пункта), солдаты из экипажа вырыли окоп для БТРа.
   Горин на первое время поселился в блиндаже вечно пьяного капитана, там была свободная кровать прапорщика - техника роты, который заболел тифом и находился в госпитале. Артиллеристы-разведчики по очереди несли дежурство на наблюдательном пункте, спали первое время в БТРе.
   Постепенно Горин обжился на "точке". Солдаты вырыли просторный блиндаж с кладовой для продуктов, глубокий окоп для БТРа и окопчик для нового КНП, построили умывальник с душем, туалет.
   На "точке" была еще большая скука, чем в Корнево, но Глеб не унывал. Он часто писал Любаше письма, раз в неделю ездил в полк за продуктами и выкраивал время, чтобы встретиться с любимой.
  
  

Часть 6. Ташкентский госпиталь

  
   В которой рассказывается, как Глеб с Любовью встречали Новый 1984 год, как Глеб сделал Любе предложение, и как заболел "желтухой" и попал в госпиталь.
  

1.

   В середине декабря среди белого дня произошло нападение на "точку". Часовые "проспали" душманов, которые появились неожиданно со всех сторон. После короткого боя душманы отступили. Всех удивил своей храбростью и решительностью капитан - начальник "точки". Он толи под воздействием алкоголя, толи с перепугу, вскочил в БМП и из пушки громил "духов", пока те не отступили. Погибли двое "зеленых" (солдат правительственных войск ДРА) - часовые из боевого охранения, недавно выставленного афганским командованием на горе, рядом с нашими блиндажами. Еще вчера Глеб был у них в гостях, и они угощали его шаропом - местной водкой, блюдом из жареной курицы под соусом из гранатовых зерен и, конечно же, пловом.
   БТР артиллеристов был в двух местах пробит гранатами, выпущенными из ручного гранатомета РПГ-7. Бронетранспортер своим ходом дотащился до автомобильного парка полка, и его поставили на ремонт.
   Освободившись вечером 30-го декабря, Глеб не переодеваясь, как был в маскхалате, с биноклем на шее, отправился к Любе. В комнате были гости: старый знакомый Пугачев и капитан из разведбата. Девушки накрывали на стол. На прикроватной солдатской тумбочке в углу комнаты в ведре стояла большая сосновая ветка, укутанная ватой, украшенная конфетами, снежинками, вырезанными из бумаги, душманскими патронами, подвешенными на ниточках, женскими бусами, серьгами и кольцами. Праздник был в полном разгаре, уже начали отмечать Новый год. Володя Пугачев полулежал на кровати, он играл на гитаре и пел романс на слова Пастернака "Свеча горела на столе..." Допев романс, Пугачев объявил:
   - А сейчас я спою "афганскую" авторскую песню на стихи поэта - нашего друга Глеба Горина!
   - Пугач, перестань, - попросил Глеб.
   Пугачев тронул струны гитары и запел:
   " В ладонях крови озерцо...
   Солдат застыл в неловкой позе
   В веснушках юное лицо,
   В глазах немой вопрос: "За что же! "
   От рубежа до рубежа,
   От перевала к перевалу
   Мы шли по лезвию ножа
   Несли, как ношу, долг и славу.
   Но снова жесткое: "Вперед!"
   Цепочка вьется к перевалу,
   И снова кто-то отстает,
   Глотнув свинец, изведав славу.
   От рубежа до рубежа,
   От перевала к перевалу
   Мы шли по лезвию ножа
   Несли, как ношу, долг и славу.
   Чужая жесткая земля.
   На ней не ставят обелисков,
   Здесь нет равнин бескрайних мглистых,
   Не серебрятся тополя...
   От рубежа до рубежа,
   От перевала к перевалу
   Мы шли по лезвию ножа
   Несли, как ношу, долг и славу".
  
   Новый год встречали трижды: по московскому времени, по "Ориону" - телевизионной программе, по спутнику вещающей на Афганистан и по местному времени. Бутылка водки под Новый год стоила у контрабандистов с погонами из роты материального обеспечения 50 чеков, а бутылка "Советского шампанского" - 100 чеков (200 рублей по курсу 80-х годов).
   Глеб с Любовью остались в комнате вдвоем. Они отпраздновали наступление нового года ровно в 24.00 по местному времени, выпив принесенное Глебом шампанское, купленное им по случаю.
   Глеб поцеловал Любу и дрожащим от волнения голосом с трудом вымолвил:
   - С Новым годом тебя, Любовь! Я люблю тебя. Выходи за меня замуж.
   Люба вздрогнула, подняла на Глеба свои огромные карие глаза. Несколько секунд они смотрели, не отрываясь и не моргая, друг другу в глаза. Затем Люба обняла Глеба за шею и прижалась щекой к его груди. Ее тело дрожало. Глеб едва услышал, как она прошептала:
   - Я безумно тебя люблю и согласна стать твоей женой.
   Глеб обрадовался ее ответу. Он нагнулся и поцеловал ее в шейку, потом еще и еще. Он почувствовал, как тело Любы обмякло. Глеб подхватил ее на руки, осторожно уложил ее на узкую солдатскую кровать и сам прилег рядом.
   Ночью у Горина сильно поднялась температура.
   - Это я простыл в своей землянке на "точке". Утром схожу к врачу, успокаивал он Любу.
   Но под утро у него начался жар, и он стал бредить. Утром 1-го января Люба привела свою знакомую - врача Фаину Багировну, которая, осмотрев больного, поставила диагноз - гепатит. Идти он уже не мог, его на носилках отнесли в "модуль", где лежали больные "желтухой" и положили в пустой офицерской палате на свободную койку в дальнем углу. Палата была пустая, потому что все офицеры, не смотря на то, что были больны, разбежались отмечать Новый год по своим подразделениям, а тяжелобольных отправили в Союз. И Глеб два дня пролежал один в пустой темной палате. Люба одна ухаживала за ним, упросив часового, охранявшего гепатитный модуль, пропустить ее к больному.
   Горин был в очень тяжелом состоянии и если бы не Люба, то возможно на этой странице и закончился бы этот роман. Любовь "подняла на ноги" всех врачей, начмеда, начальника госпиталя. Глебу поставили систему, сделали уколы, а с первым же самолетом "Желтым тюльпаном" отправили в Ташкентский госпиталь.
   Плачущая Люба шла за носилками, на которых Глеба несли в медицинский УАЗик, который отвозил больных на аэродром. Она, пренебрегая опасностью заразиться, поцеловала его в пересохшие губы и положила ему на ладонь большое спелое красное яблоко. Сержант-командир ПРП принес, собранный другом Виктором Павловым, чемодан и загрузил его в машину.

2.

   В Ташкент на военный Тузельский аэродром прилетели вечером. Два часа больные ждали в самолете, когда поднимутся на борт таможенники и пограничники. Когда они, наконец, пришли и узнали, что в самолете "желтушники", то на борт никто не поднялся, побоя­лись. К самолету подъехал автобус, на котором их всех отвезли в военный госпиталь, что на улице Гос­питальной возле старого рынка.
   Инфекционное отделение располагалось в обветшалом бараке, где раньше был венерологический диспансер. Прибывшие помылись в душе, их переодели в госпитальные пижамы, всех осмотрел врач и, только после этого, медсестры провели всех в палаты. Глеб еле передвигал ноги и, добравшись до своей койки в палате N 6, где было 10 коек, упал на нее и уснул сразу же, не раздеваясь.
   Проснувшись утром, Глеб обнаружил, что на соседней койке лежал его товарищ по комнате в полку - Володя Пономарев, попавший в госпиталь на две недели раньше. Выглядел он паршиво: худой, одни глаза горят, как угли. У него была тяжелая форма гепатита, он не вставал. Увидев Глеба, он обрадовался и улыбнулся. Глеб стал ему рассказывать полковые новости. В палату принесли завтрак, Володю медсестра кормила с ложечки. Глеб пошел в столовую. На завтрак была перловка со сгущенным молоком и чай с булочкой.

3.

   Через неделю Глебу стало лучше, и он впервые вышел на улицу, в госпитальный скверик. Присев на лавочке он читал письмо от Любаши, которое передал один из вновь прибывших больных из Шинданда. Люба писала:
   "10 февраля 1984 года.
   Деревня Шиндановка.
  

Здравствуй, Глеб!

   Здравствуй, мой любимый, мой самый дорогой, самый умный, самый добрый, самый нежный, самый красивый. Почему-то яснее осознаешь достоинства человека, когда он далеко от тебя. Я часто думаю о тебе, о минутах проведенных вместе с тобой. Думаю, что уже научилась понимать тебя. Мне с тобой легко и хорошо.
   Здесь, в Афганистане, все воспринимается намного острее и серьезнее, чем в мирной союзной жизни. Как здесь ни плохо - и война, и болезни, но я всегда буду вспоминать дни, прожитые в этой стране, как лучшие дни моей жизни, потому хотя бы, что здесь я встретила тебя.
   Я так тебя люблю, Глеб, синеглазый мой мальчик! Ты не представляешь себе, как я за тобой скучаю! Мне кажется, что тебя нет уже целую вечность. Выздоравливай скорее, залечивай все свои болячки, а то ты такой капризный, когда болеешь: "Здесь не трогай, там тоже, это не хочу, это тоже".
   Как твоя нога, не болит? Приезжай скорее, мой хороший. Я умираю без тебя! Письма тебе пишу каждый день.
   Сегодня проснулась в 8 часов. Убрала в комнате, так как я сегодня дневальная, потом пошла на работу. В госпиталь привезли на "вертушках" очень много раненых из рейда. Есть убитые. Все наши девчонки бегают смотреть - переживают за своих любимых, а я спокойна, потому что знаю - ты жив. Погиб капитан из твоего полка, фамилию не заполнила. Вот такие пироги с котятами.
   Вечера у нас сейчас холодные. Смотрели с подружкой в клубе фильм "Подвиг разведчика", а сейчас вдвоем сидим и вяжем. Вяжу тебе свитер, такой, как ты хотел, чтобы не мерз в горах во время рейда. За вечер связала полспинки.
   Ты слышал, что сейчас отменили реабилитацию с выездом в Союз после вирусного гепатита, открыли в Баграме что-то вроде санатория. Так что тебе еще повезло, съездишь в отпуск домой.
   Между прочим, ты мне тоже приснился 5-го февраля. Я в календаре отмечаю дни, когда ты мне снился.
   Мои подруги и Фаина Багировна передают тебе большой привет.
   Ложусь спать, уже час ночи. Хочу, чтобы ты мне приснился сегодня. А моя подружка - моя подушка, только она знает, как я тебя жду, как я тебя люблю.
   Целую тебя! Приезжай скорее, хватит болеть!
   Приедешь, зацелую!
   Твоя вера, надежда и ЛЮБОВЬ".
   Глеб сразу же написал ответ:
   "17 февраля 1985 года.
   г. Ташкент.
  

Здравствуй, моя кареглазая!

   Здравствуй моя вера, надежда и Любовь. Дела у меня уже пошли на поправку. На следующей неделе будет ВВК и меня должны выписать из госпиталя. На недельку съезжу домой, а потом сразу к тебе. Потерпи, котенок. Я тоже за тобой очень соскучился. Люблю тебя и целую миллион раз. Ты мне часто снишься.
   Володя передает тебе привет. Он уже тоже поправляется, после выписки поедет в санаторий на Иссык-Куле отъедаться, а то взвешивались - он 40 килограмм весит. Я чуть больше, но это ничего. Были бы кости целы, а мясо нарастет.
   Рядом с госпиталем рынок. Нас не выпускают из инфекционного барака, но мы с Володей тайком, через окно, бегаем на базар покупать продукты: дыни, сметану, сок.
   Нога уже не болит. Врач сказал, что разработается со временем.
   Подожди еще немного, Любаша, я скоро приеду. Ты помнишь, что я сказал тебе на Новый год?
   Люблю, люблю, люблю тебя, моя Любовь!
   Твой Глеб".

4.

   В госпитале Глеб услышал удивительную историю, рассказанную одним из "желтушников", которая произошла на его сторожевой заставе, на горе Ходжария рядом с Шиндандом.
   Еще когда Горин нес службу на заставе, солдат-пехотинец из боевого охранения подобрал на дороге кобру, которую переехала машина, и положил ее в ямку в безопасном месте. На "точке" была коза, солдат доил ее и носил молоко в блюдечке, кормил змею. Кобра оклемалась. Солдат - спаситель часто встречал ее на тропе.
   Однажды солдат, а к тому времени Горин уже был в Ташкентском госпитале, возвращался с берега реки, где он стирал куртку и брюки. Он стал подниматься по тропинке вверх на вершину горы, где стояла застава, а кобра выползла ему навстречу и, шипя, стала в стойку, не пропуская его наверх.
   В конце концов, солдат, обойдя змею, взобрался на вершину. Войдя в казарму, он увидел, что все его товарищи мертвы. Душманы, сняв часовых, пробрались в казарму и спящим солдатам вогнали в ухо шомпола от автоматов. Можно представить, каким кошмарным был последний звук в их жизни. В казарме крови было по щиколотку.
   Так кобра отблагодарила солдата за свое спасение - уберегла от неминуемой смерти.

5.

   В столовой госпиталя на столах появились пиалы с медом. Хорошая добавка к скудному госпитальному пайку! Мед прислал колхозник- пчеловод из колхоза "Путь Ильича", Краснодарского края.
   В палате больные офицеры с пожелтевшей кожей и с желтыми белками глаз (отчего болезнь и прозвали "желтухой") угощались водочкой - лечились. На закуску купили кильку и трехлитровую банку томатного сока.
   - Мужики, нам же нельзя томатный сок! - вспомнил вдруг один из них.
   - Правильно, здоровье надо беречь! Будем водку запивать глюкозой, - сказал другой, разливая водку в граненные стаканы.

6.

   В госпитальном сквере Глеб познакомился с подвыпившим седым мужчиной неопределенного возраста. Он был в больничном халате, с костылем в руках. Он рассказал, что он подполковник, что служил в "Альфе" и брал дворец Амина. Глеб уже много раз слышал рассказы "героев", бравших дворец, из них можно было сформировать целый полк. Так что Глеб не очень-то поверил сначала этому подполковнику, но его рассказ был очень необычным и очень смахивал на правду.
   - Сверхсекретный отряд КГБ состоял из бойцов Группы антитеррора "Альфа", которая в ДРА носила кодовое название "Гром" и группы "особистов", которая имело кодовое название "Зенит", - продолжал свой рассказ седой подполковник, - в группе было всего около 50 человек. В штурме дворца принимал участие еще "мусульманский батальон".
   Всем выдали перед штурмом афганскую форму из грубого шинельного сукна. Условный знак, по которому можно было узнать своих - белая повязка на рукаве.
   Последнюю ночь перед штурмом ночевали в километре от дворца, в казарме "мусульманского батальона", набранного из советских военнослужащих азиатских национальностей для охраны Амина.
   Трехэтажный дворец-крепость Тадж-Бек председателя революционного Совета Амина стоял на высокой горе. Его охраняли: 300 гвардейцев, их казарма была на 3-м этаже; полк жандармерии; 2 батальона пехоты, возле дворца в охранении находились 3 закопанных танка.
   27 декабря 1979 года в 19.30 начался штурм дворца. Штурмовали его человек 50 из "Грома" и "Зенита", под командой Романова и Яковлева. У них было 2 "Шилки", 6 БМП и БТРы "мусульманского батальона". Крепость взяли за 40 минут, потеряв 4-х уби­тыми, 19 было ранено во время штурма.
   Амина убили. Как убили? Никто толком не знает. Официально - афганцы Сарвари и Гулябзой, принимавшие участие в штурме вместе с "Альфой", привели приговор Революционного Совета в исполнение на месте. Но ходили слухи, что наш "старлей" - десантник задушил Амина его же подтяжками, за что получил потом Звезду Героя.
   Затем седой подполковник стал заговариваться, называть Глеба Зудиным и просил передать привет какой-то Лене. Глеб пообещал передать привет и поспешил уйти в свою палату.

7.

   Месяц провалялся Глеб в госпитале. После ВВК его отправляли в санаторий на Иссык-Куле, но он поехал домой, к родителям. Прилетев в Донецк ночью, Глеб взял такси и по ночному, сверкающему огнями витрин и фонарей, городу быстро доехал до родного дома.
   Глеб любил возвращаться домой из дальней дороги. Любил подняться по такой знакомой лестнице на 3-й этаж, позвонить в оббитую коричневым дерматином дверь и ждать-гадать, кто же откроет тебе дверь. Всегда это была мама. Так приятно сознавать, что у тебя есть дом, где всегда ждут твоего возвращения. Глеб позвонил, и дверь открыла мама.
   - Вы, наверное, от Глеба? - спросила она, глядя на худого старшего лейтенанта, на котором шинель висела, как с чужого плеча.
   - Мама, это я...
   - Сынок! Сыночек мой, прости, прости меня... - зарыдала мама, уткнувшись в грудь сына.
   Погостив недельку дома, Глеб вылетел в Ташкент. Там в КЭЧевской гостинице Глеб встретил начальника штаба и замполита артиллерийского полка, они тоже возвращались из отпуска. Втроем они поселились в одном номере. Самолета на Шинданд не было две недели, и подружившаяся троица ходила по ресторанам города, пока у них не закончились деньги.
  
  

Часть 7. Рейд в Герат

  
   В которой рассказывается как Глеб, вернувшись из госпиталя в Шинданд, поссорился с Любовью и они расстались; о том, как Горин отправился в рейд под Герат, был ранен там, попал в госпиталь, где встретился с Любой и они помирились, в результате чего артполк ушел на боевую операцию без Горина.
  

1.

   Два месяца Горин не был в Шинданде. Разложив вещи, он зашел в умывальник, чтобы принять душ перед тем, как пойти к Любаше. Глеб привез ей обручальное кольцо, купленное в подарок в Донецке в магазине "Рубин". В душе Глеб встретил знакомого и тот, чему-то улыбаясь, доложил:
   - Девка твоя с другим встречается, времени даром не теряет. Да ты его знаешь - Лысый из Питера, из разведроты танкового полка. Он сейчас в "Каскад-3" перевелся.
   Только после ужина Глеб все-таки решил пойти к Любе и выяснить все самому. Еще издали он услышал ее смех. Люба стояла на пороге своего модуля и о чем-то разговаривала с Лысым, весело смеясь.
   Глеб шагнул из темноты на пятачок, освещенный светом фонаря, и, не зная, что сказать, просто протянул вперед руку и разжал кулак - золотое колечко звякнуло о бетонный порожек и укатилось в темноту, а Глеб быстрым шагом пошел в сторону полка. Побледневшая Люба, как будто окаменев, осталась стоять на пороге модуля, не проронив ни слова.
   Глеб закрылся в своей комнате и, не раздеваясь, лег на застеленную кровать. В комнате он был один, друзья были в отпуске. В дверь постучали.
   - Кто? - устало спросил Глеб.
   - Глеб, это я. Ничего не было. Я все объясню, - тихо сказала Люба..
   - Не надо мне ничего объяснять. Уходи!
   - Глеб, открой... Люди ходят...
   - Уходи!
   За дверью долго еще раздавались всхлипывания плачущей Любы. Глеб лежал с открытыми глазами, ни о чем не думая, внутри у него была пустота.

2.

   Накануне Навруза - Нового 1365 Года (по афганскому календарю), который мусульмане отмечают 1 хамаля (20 марта), артполк подняли по тревоге и направили в Герат. Там душманы подбили наш танк, экипаж остался жив, но "духи" не подпускали никого к танку, стоящему на открытой, простреливаемой со всех сторон, площадке. Командование дивизии решило, во что бы то ни стало, спасти людей, и бросило в Герат все, имеющиеся под рукой, силы. Из реактивного дивизиона в рейд отправилась 12 батарея.
   Колонна артполка на большой скорости двигалась по бетонке в сторону Герата. Дуканщики в Адраскане, завидев колонну, спешно закрывали свои лавки. Бетонку с двух сторон обступали горы. Вдоль дороги лежали остовы сгоревших бензовозов и бронетранспортеров, подбитых душманами. Предприимчивые афганцы вывезли в Пакистан и Иран металлолома на сумму в несколько миллионов американских долларов.
   При въезде в Герат, Глеб обратил внимание, что слева и справа от дороги дувалы были полностью разрушены - это кто-то перестраховался, разрушив их, чтобы не допустить обстрелов колонн в упор. Проехав Герат, полк прибыл в район боевых действий и приступил к развертыванию боевых позиций артиллерийских батарей.

3.

   Вдали, меж желтых холмов виднелся небольшой кишлак с ровными улочками добротных белоснежных дувалов с башенками, утопающих в зелени. Над дувалами возвышались пирамидальные тополя-великаны.
   - Красивый кишлак! Спустя несколько часов там не оставят камня на камне, - думал Глеб, разглядывая "зеленку" в бинокль.
   Слева из-за кишлака показалось большое облако пыли, оно приближалось к огневой позиции реактивной батареи. Глеб разглядывал облако в бинокль, стараясь понять, что это такое движется на них. На какое-то мгновение ветер сменил свое направление и Глеб воскликнул:
   - Вижу коней!
   - Это конница "духов". Батарея, к бою! - скомандовал командир батареи.
   Батарея дала залп по коннице, Глеб корректировал огонь артиллерии. После первого же залпа стало ясно, что это просто табун напуганных лошадей. Около сотни прекрасных скакунов, перемешанных с песком и металлом, осталось лежать в степи. Лишь немногие кони спаслись и, издавая жалобное ржание, разбежались в разные стороны.

4.

   Той ночью в реактивном дивизионе произошло "ЧП" (чрезвычайное происшествие). Вычислитель сержант Лобов спал на крыше кунга машины старшего офицера батареи. Ночью, как он сам потом рассказывал, он проснулся, посмотрел на звезды и пошел в туалет... Упав с двухметровой высоты, он повредил позвоночник и остался калекой. Ему посочувствовали, выдали удостоверение инвалида войны, он навсегда остался неподвижен. Жена от него отказалась, ухаживать за ним взялась мама. Пенсия, назначенная ему по инвалидности, была всего 17 рублей. И это участнику войны! Все это рассказал потом командир 2-го огневого взвода, отвозивший Лобова в Тамбов к матери. Офицеры дивизиона, посовещавшись, решили оформить представление Лобову на Красную Звезду, чтобы хоть как-то поддержать молодого парня, пострадавшего по своей глупости.

5.

   12-я батарея была придана разведроте и получила приказ выдвинуться к кишлаку для стрельбы прямой наводкой. Развернувшись, батарея открыла огонь из "Градов" по дувалам, но 122 мм реактивные снаряды не могли пробить глинобитные стены. Снаряд, соприкоснувшись со стеной, взрывался, не разрушая ее.
   Душманы засели в дувалах и отстреливались, не давая поднять головы разведчикам. В эфире речь звучала на нескольких иностранных языках, в том числе - на английском и французском. Это были не простые дехкане-партизаны с старинными "бурами". Против наших воевали наемники - военные советники и боевики, прошедшие подготовку в военных лагерях в Иране и обстрелянные на фронтах Ирано-Иракской войны. Одеты они были в одинаковую форму, у всех были автоматы, а из-за дувалов вела огонь минометная батарея "духов". У одного пленного потом нашли фотографию, где он был в форме иранского офицера на башне подбитого иракского танка с отрезанной головой противника в руках.
   Снаряды заканчивались, и командир батареи требовал по радиостанции:
   - Срочно подвезите сна... Тьфу ты! Как их там? Сигары!
   Комбат, когда волновался, забывал условные названия вооружения и боеприпасов, принятых для радиопереговоров.
   Реактивная батарея еще бы долго безуспешно долбила стены дувалов, если бы Горин не предложил комбату установить взрыватели на "замедленное действие". Это помогло, теперь снаряд протыкал стену и взрывался внутри дувала. Послышались вопли душманов, они отступили.

6.

   Разведчики и пехота с трех сторон входили в кишлак. Горин был корректировщиком в разведроте танкового полка. Рота нехотя и обречено брела на прочесывание по дороге к кишлаку, как будто предчувствуя беду. Одного пулемета "духов" было бы достаточно, чтобы их всех перебить. Молодой ротный материл своих солдат, подгонял их и давал пинка под зад. Солдаты огрызались, а один пригрозил ротному, что "так можно и пулю в спину заработать".
   Глеб был поражен такими отношениями в роте. Сам Глеб не встречал такого случая, но слышал о том, что ненавистным офицерам их подчиненные стреляли во время боя в спину.
   - В любом случае - это низко, - подумал Горин.
   Но тут началась стрельба со всех сторон. Как только вошли в кишлак, солдаты зашевелились, подчиняясь приказам ротного. Из дувала выскочил наемник в черном комбинезоне и берете. Он сделал кувырок через голову и дал короткую очередь из АКС, по пижонски отставив локоток, и опять - кувырок. Один солдат был убит наповал. Наемник, как сквозь землю провалился. Горин подбежал к дому с плоской крышей, хотел забраться на него, но взглядом наткнулся на старика, целящегося в него из двустволки. Раздался выстрел! Левую руку Горина дернуло и обожгло. Сзади него раздалась очередь из автомата - стрелял ротный. Дед упал на спину, взмахнув руками.
   - Ты смотри, дробовик сраный... Артнаводчик, ты жив? Отходим! - дал команду командир разведроты.
   По рации ротный доложил, что у него один "двухсотый" (погибший).

7.

   Солдаты разведроты, вернувшись к своим БМП, собрались вокруг парня в тельняшке с гитарой в руках. Рыжий, с веснушками на носу сержант играл на старенькой поцарапанной гитаре и пел песню Юрия Кирсанова:
   "Над горами, цепляя вершины, кружат вертолеты.
   Где-то эхом вдали прогремели последние взрывы.
   Только изредка ночью прорвут тишину пулеметы,
   Проверяя, а все ли мы живы.
   Афганистан! Афганистан! Афганистан! Афганистан!"
   Плюхнувшись рядом со своим ПРП, Горин стянул куртку, на сгибе руки было несколько ранок от дроби, они кровоточили, Глеб перевязал рану индивидуальным перевязочным пакетом.
   Артиллерия и авиация взялись сровнять кишлак с землей. Разрывы снарядов и взрывы авиабомб слились в сплошной гул. Над "зеленкой" висело облако пыли.
   Рядом с Гориным сел командир химвзвода с пустыми контейнерами от одноразового огнемета "Шмель".
   - Что ты их таскаешь? Выброси, - посоветовал Глеб.
   - Нельзя, они секретные, надо сдавать.
   - Дай хоть раз стрельну, - попросил, подошедший командир разведроты, который спас Горина.
   Лейтенант-химик показал, как обращаться с огнеметом. Ротный навел огнемет на ослика, бродившего поблизости. Язык пламени, вырвавшийся из трубы "Шмеля", лизнул ослика. От него осталась кучка пепла. Глеб со злостью глянул на своего спасителя, тот стушевался и ушел.

8.

   Горина вызвал замполит дивизиона и предупредил, чтобы он привел себя в порядок и побрился, потому что через час должен был приехать начальник Политотдела дивизии на партийное собрание артиллерийского дивизиона. Глеб умылся и пошел на партсобрание. Коммунисты дивизиона собрались в тени маскировочной сети, растянутой на шестах.
   Грузный, сильно вспотевший полковник - начальник политотдела приехал на УАЗике. Он вручил лейтенанту Горину партийный билет члена КПСС, поздравил его и сразу же уехал. Глеб открыл красную книжицу партбилета, взглянул на свою фотографию и вспомнил, как он фотографировался полгода назад.
   Кандидатом в члены КПСС лейтенанта Горина приняли в Афганистане 6 месяцев назад. На войне кандидатский стаж был не год, а всего полгода. На кандидатов в члены КПСС в Афганистане, помимо всех прочих документов, составлялась еще и боевая характеристика.
   Фотографировался Глеб на партийные документы в политотделе дивизии. Солдат-фотограф попросил Глеба снять куртку и надеть манишку, вырезанную из рубашки, галстук и "облегченный китель", который был без подкладки, с вырезанной спиной и укороченный до пояса. Возле стены модуля два солдата растянули белую простыню, Горин стал к стене и фотограф сделал два снимка. В "облегченном кителе" Глеб пробыл минут пять на жаре при + 50 градусов по Цельсию. Когда он снял китель и манишку, то пот ручьями стекал по спине и груди. Но на фотографии в партбилете Горин выглядел вполне прилично, только был очень худой - одни глаза.

9.

   К вечеру рука Глеба распухла и страшно болела. Медик, осмотревший руку, отвез его в полевой медсанбат, а оттуда его на вертолете вместе с другими раненными отправили в Шиндандский госпиталь.
   Удалось ли спасти тех танкистов, Глеб так никогда и не узнал.
   Вертолет ночью приземлился на площадке возле госпиталя. Тяжелораненых на носилках погрузили в машины и отвезли в хирургическое отделение. Глеб сам вышел из вертолета, но голова закружилась, он присел на корточки. Подбежавшие санитары положили его на носилки. Через поле к вертолету бежала девушка, она потеряла босоножек, остановилась, потом махнула рукой, сняла второй и побежала дальше. Это была Люба. Она подбежала к Глебу, лежащему на носилках, упала на колени и стала гладить волосы на его голове. На ее правой руке поблескивало золотое колечко. Она целовала Глеба, приговаривая:
   - Живой! Любимый мой, живой! Слава богу, живой! Я днем и ночью бога молила, чтобы он защитил тебя. Все вертолеты встречала с раненными. Я как чувствовала, что с тобой что-то случилось.
   - Люба, мне больно. Помоги мне...

10.

   Горину промыли ранки, перевязали руку и сделали укол. Он уснул, а Люба всю ночь дежурила возле него и не отходила все дни, пока он не поправился. Они помирились, простили друг другу. Перед лицом смертельной опасности люди отбрасывают все мелкое, всю шелуху, оставляя только самое главное в жизни, а для Глеба и Любаши - это была любовь.
   - Ты не такой, как все. Если ты обманешь, то кому тогда еще верить в этой жизни? - как-то завела разговор Люба.
   - Да брось ты! - отмахнулся Глеб. - Обычный я парень, со своими недостатками и достоинствами. Часто ошибаюсь в жизни. Хочется, конечно, быть не хуже других: честным, справедливым, порядочным. Правда, не всегда это получается. Но я стараюсь быть честным хотя бы с собой.

11.

   Глеб быстро поправился. Каждый вечер теперь, освободившись, он спешил к Любаше. Однажды он остался ночевать у Любы. Она была в своей комнате одна. Из ее подруг по комнате: Нина была на дежурстве, а Люда уехала рожать в Союз. С девушками, которые забеременели в Афганистане, контракт разрывался, и они уже не возвращались обратно.
   И надо же такому было случиться, что именно в ту ночь полк подняли по тревоге, и артиллеристы ушли на боевые без Горина. Глеб, придя утром в полк и увидев пустой парк боевых машин, похолодел от ужаса. За такое могли и судить! Выручил его командир 12-й батареи капитан Ефимов, он договорился с комдивом, чтобы Горин отогнал в Торагунди подорвавшуюся боевую машину БМ-21.
   В этот же день в Торагунди шла колонна КамАЗов роты материального обеспечения полка, и Горин отправился с этой колонной. С ним поехал, чтобы купить гостинцев для родных, уезжавший в Союз по замене Володя Пономарев. Володя с Глебом сели в просторную кабину КамАЗа к замкомвзвода старшему сержанту Юрию Катыхину, родом из Макеевки. На двери машины повесили бронежилеты, а на крепления для зеркал - фляги с водой, обшитые шинельным сукном и смоченные водой. В такой, обдуваемой воздухом во время движения автомобиля, фляге - термосе вода была холодной, как из родника.
   Старший колонны - командир роты материального обеспечения отдал приказ на марш:
   - Скорость не менее 80 километров в час. Техническому замыканию - заглохшие машины брать на буксир. При обстреле колонны, никому не останавливаться. Давите на газ.

12.

   Колонна шла по трассе на большой скорости. "Град" еле поспевал за скоростными КамАЗами. Охрану колонны составляли две зенитные установки (ЗУ) из двух спаренных крупнокалиберных пулеметов ДШК, расположенных в кузове КамАЗов.
   Вдоль трассы лежали не сотни - тысячи тонн металла, бывшего когда-то советскими вертолетами, танками, бронетранспортерами, бензовозами и грузовиками. Все это ржавело под жарким афганским солнцем.
   В Герате одна из машин сбила, выскочившего на дорогу, мула. Колонна остановилась. Сбежались местные жители, пришел хозяин мула. Надо было заплатить пострадавшему хозяину мула за нанесенный ущерб. Если не заплатишь и скроешься, то убьют, если найдут. Командир РМО приказал отдать 200-литровую бочку солярки и топор, но хозяину этого было мало, он не соглашался. Тогда ротный дал ему еще целый ящик говяжьей тушенки и новенький лом в придачу. Толпа местных жителей одобрительно загудела, конфликт был улажен. Ротный матерился и кричал, что "когда "ханумку" сбили в Адраскане, то за женщину меньше заплатили, чем за эту коняку".
   Действительно, таковы законы Шариата, что если убил человека - заплати, и конфликт будет улажен, а не заплатил - в силу вступает закон о кровной мести.

13.

   Колонна тронулась дальше. На диспетчерском пункте (ДП) за Гератом колонна сделала остановку, чтобы передохнуть. Там уже стояла колонна "наливников", идущая из Торагундей с бензином и дизтопливом. Рядом с КамАЗом, в котором ехали Горин с Пономаревым, два солдата из колонны "наливников" продавали местным жителям солярку, сливая топливо из бензовоза в ведра и канистры. Старший лейтенант Горин стал ругать солдат. Один из солдат схватил автомат, направил на Горина и посоветовал убраться. Местных жителей, как ветром сдуло.
   - Глеб, он у меня на мушке. Держи автомат! - крикнул Володя Пономарев и бросил Горину его АКСУ.
   - Брось автомат! - приказал Горин солдату, подошел вплотную и нанес ему сильный прямой удар в челюсть правой. Это был его коронный удар на ринге. Солдат упал, выплюнул два выбитых зуба и присел на корточки, вытирая кровь с разбитых губ.
   - Что тут случилось? - поинтересовался, подошедший командир "наливников". Капитан вывернул карманы у солдат и забрал себе все деньги.
   - Я разберусь с этими говнюками, - пообещал капитан, суетливо пересчитывая изъятые афгани. Было ясно, что он уже "разобрался".

14.

   Впереди показался город Торагунди. Сам афганский городок был маленький, но дальше, на самой границе с СССР, стояла огромная военная база, снабжавшая ОКСВ боеприпасами, топливом, продовольствием, снаряжением и запчастями. Из СССР до базы в Торагунди была проложена железная дорога, по которой из Союза шли грузы для войск, а обратно отправляли подорванную технику, афганский рис, изюм и фрукты, которыми правительство ДРА расплачивалось за оказанную помощь.
   Машины поехали на погрузку. Загружали снаряды и новые двигатели для МТЛБУ и САУ.
   Горин, разыскав начальника бронетанковой службы, выпросил у него новый движок для своего ПРП. На "бакшиш" отдал ему бутылку водки.
   Пономарев договорился со знакомым офицером из комендатуры о поездке в дукан на комендантском УАЗике. Местные дуканы были еще богаче, чем в Адраскане. Володя продал дуканщику две кроличьи шапки черного цвета, привезенные из отпуска, свою армейскую плащ-накидку и фотоаппарат "Киев". На вырученные деньги купил: джинсы, кожаную куртку, модный батник и всякую мелочь на подарки родственникам и друзьям.
   Через неделю Володя уезжал в Союз, его комиссовали после перенесенных заболеваний брюшным тифом и "желтухой", и он увольнялся из армии по болезни.
   Глеб набрал полную сумку свежих огурцов, помидоров, винограда. Купил арбуз и десяток лепешек с тмином для себя и командира дивизиона, который со дня на день ожидал приезда заменщика.

15.

   Переночевав на базе, колонна утром отправилась в обратный путь. По ночам движение по дорогам было запрещено. Все, что двигалось в Афгане после 18 часов, расстреливалось с постов боевого охранения без предупреждения. Не доезжая Герата, подорвался на фугасе бронетранспортер БТР-60 ПБ из сопровождения, шедший впереди колонны. Башню взрывом отбросило метров на тридцать, БТР лежал перевернутый, колесами вверх. Погиб водитель, экипаж сидел на броне, и их взрывной волной выбросило из бронетранспортера. Душманы сделали большой подкоп под бетонными плитами дорожного полотна и заложили самодельный фугас из нескольких реактивных снарядов, потерянных накануне советской колонной, перевозившей боеприпасы. Сержант Катыхин видел валявшиеся на обочине длинные ящики с реактивными снарядами и доложил дежурному на ближайшем ДП, но тот, видимо, мер не принял.
   На место взрыва сразу же примчалась бронегруппа на 3-х БМП-2 с ближайшего поста, но нападения не было, и они вернулись к себе. На обратном пути им встретился афганец, который ломом пробил трубу, идущего вдоль трассы трубопровода, проложенного прямо по земле. Он набрал ведро солярки. Его расстреляли из пулемета на месте. Пока трубопровод починили, вытекло несколько десятков тонн дизтоплива, разлившись в огромную лужу.
   В 17 часов колонна подошла к ДП возле Шинданда. Подъезжая к парку полка, все водители сигналили без остановки, радуясь счастливому возвращению. Весной этого года колонне РМО не повезло, их обстреляли. Сгорело 3 "Урала", погиб майор - старший колонны и 2 солдата-водителя. Один из солдат бежал километра 3 по трассе, душманы, смеясь, преследовали его, потом все-таки пристрелили и надругались над телом, обезглавив его. После этого обстрела РМО получила новенькие КамАЗы, взамен развалюх "Уралов".
   Машины заезжали в парк. Колонну на контрольно-техническом пункте встречал заместитель командира полка по вооружению. Глеб услышал взрыв смеха возле КТП и пошел узнать, что случилось. Одна из машин везла уголь, его по дороге утрясло, и из угля торчали горлышки бутылок с водкой, целых 2 ящика. Зампотех поманил пальчиком водителя, а тот не мог понять, в чем дело, еще не зная, что "влип". За контрабанду спиртного могли судить и дать приличный срок.

16.

   Грязный и уставший Глеб ввалился в комнату командира дивизиона и поставил тяжелую сумку у входа.
   - Выйдите, товарищ старший лейтенант! И войдите, как положено, - приказал незнакомый круглолицый подполковник небольшого роста. Глеб растерялся и посмотрел на командира дивизиона подполковника Ткаченко.
   - Входи, Глеб, познакомься - мой заменщик из Одессы, твой новый комдив - подполковник Орлик, - представил заменщика Ткаченко. Горин представился и доложил, что прибыл из командировки и не сдержался - похвастался, что за бутылку водки достал новый движок для ПРП.
   - Ты, как я посмотрю, слишком ушлый, - заявил новый комдив.
   Глеб промолчал и хотел уйти, но Ткаченко удержал его и пригласил за стол. Женщины, сидевшие за столом, пошли мыть фрукты и овощи, привезенные Глебом. Начальник штаба дивизиона достал из тайника под полом большую флягу с самогоном.
   Радуясь скорому возвращению домой, комдив Ткаченко много выпил, он плакал и, размазывая слезы по щекам, говорил:
   - Лучшие мои годы я прожил здесь, на войне, как это ни странно. Нигде, где я служил раньше, не встречал я таких человеческих отношений среди офицеров, как здесь, в Афгане.
   Глеб незаметно ускользнул из-за стола и поспешил к Любаше. А утром, когда вернулся в свою комнату, застал у двери сержанта - командира ПРП, который всю ночь прождал Горина под дверью.
   - Вас новый комдив вызывает со вчерашнего вечера, - доложил сержант.
   - Ты знал, где меня искать. Почему не вызвал?
   - Я же не такой тупой, как... Я же понимаю.
   Дивизион строился на развод. Горин подошел к подполковнику Орлику и доложил о своем прибытии.
   - Где вас носит? Вас сутки не могут найти! Здесь война идет, а вы по б... шляетесь! - накинулся на Горина, почему-то невзлюбивший его комдив.
   Глеб смотрел на низкорослого командира сверху вниз.
   - Послушайте, товарищ подполковник, у меня есть девушка, которую я люблю, и обижать ее никому не позволю, в том числе и вам.
   После этой стычки комдив невзлюбил Горина еще больше.

17.

   Люба собиралась ехать в отпуск и попросила Глеба свозить ее в городишко Калаадраскан, который все называли просто Адраскан, так было легче произносить. Городишко славился своими богатыми дуканами, в которых основными покупателями были "шурави".
   В Адраскане располагались воинские части и подразделения Шиндандской мотострелковой дивизии. А на возвышенности вдоль дороги-бетонки Торагунди - Кандагар стояли посты боевого охранения, усиленные артиллерийскими подразделениями. Поэтому Адраскан считался более-менее безопасным, "нашим" городом и все ездили в местные дуканы отовариваться. Торговля процветала. В дуканах можно было купить все, что душе угодно, а также продать. На любой товар был продавец и покупатель.
   В дукане можно было купить: дорогие швейцарские часы "Омега" и дешевые афганские дубленки из плохо выделанной и дурно пахнущей овчины; шикарные итальянские кожаные пальто и куртки и дешевые пакистанские изделия из кожи; японские музыкальные сервизы "Седой граф" и китайские термоса, а если чего не было в дукане, то можно было заказать, уплатив вперед и не сомневаться, что дуканщик выполнит заказ и не обманет. А также запросто можно было продать все, что угодно: от тушенки до автомата.
   Для расчета годились и "афошки" (афгани), и чеки Внешпосылторга, по курсу 20 афгани за 1 чек.
   Глеб выпросил у начальника штаба полка для поездки в Адраскан БТР-60 ПБ из батареи управления.
   Горин поехал старшим машины. У пулемета КПВТ сидел сержант, который всю дорогу не отрывал глаз от прицела, вращая башню из стороны в сторону.
   Любаша взяла с собой двух своих подруг - соседок по комнате, за ними увязался капитан-медик, приятель одной из подружек. Девушки карабкались в легких летних платьицах на броню БТРа, демонстрируя вольно или невольно кружевные трусики. Глеб, помогавший им взбираться наверх, не знал, куда деть глаза. Дежурный и дневальные по парку смотрели на эту картину, открыв рты, Глебу завидовали все мужчины полка.
   Возле диспетчерского пункта (ДП) они дождались колонну и пристроились в ее хвосте, чтобы доехать до Адраскана, который был хоть и рядом, но перестраховка была не лишней.

18.

   Не так давно к душманам сбежал советский подполковник Заяц - начальник разведки 108-й мотострелковой дивизии. Уехал на БРДМе (боевая разведывательная дозорная машина) с полным боекомплектом, с собой прихватил секретные документы и солдата - водителя, обманув его. Солдата, правда, он потом высадил. Поговаривали, что он сбежал из-за того, что во время рейда он приказал выбросить из вертолета троих афганцев-наводчиков, которые его обманули. Один из убитых афганцев оказался родственником члена правительства Республики Афганистан. Этот случай получил громкую огласку. Военной прокуратурой было возбуждено уголовное дело по факту умышленного убийства союзников. Офицеру грозила тюрьма, а то и расстрел. Вот он и сбежал.
   Душманы воспользовались этим БРДМом, они пристраивались в советские колонны и, улучив момент, расстреливали наши машины. Командир дивизии даже приказал не выпускать из парков ни одного БРДМа. На офицера-предателя была открыта целая охота, на его поимку были подняты многочисленные силы: спецназ, авиация, десантники, но его так и не нашли. По данным разведки его, в конце концов, переправили в США и больше о нем, никто не слышал.

19.

   Въехав в Адраскан, остановились на обочине дороги возле дуканов - маленьких глинобитных домиков, которые тянулись вдоль бетонки. На больших картонных щитах корявым почерком было написано по-русски: "Самый богатый дукан", "Самый дешевый дукан", "Универмаг". Бачата зазывали покупателей каждый в свой магазин:
   - Командор, привет! Как дела? Заходи, выбирай, джинсы, куртки, мумие.
   Наши герои выбрали дукан побольше, посолиднее, с единственной стеклянной витриной, выходившей на улицу, над входом которого, висела вывеска с надписью: "Ахмед - самый честный коммерсант". В маленьком помещении с глиняным полом напротив входа стоял прилавок, под стеклом лежали часы, зажигалки, бусы из полудрагоценных камней: гранатов, лазурита, магнитные лечебные браслеты и прочая мелочь. За прилавком стоял невысокого росточка, косоглазый дуканщик Ахмед в новенькой кроличьей шапке на голове и туфлях на невероятно высокой платформе.
   - Чего есть, чего надо? - затараторил хозяин дукана, глаза его лукаво забегали при виде девушек. За его спиной была витрина, на которой стояли магнитофоны, посуда, висели кожаные куртки, дубленки, джинсы разных фасонов, футболки и платья.
   Покупателям предложили чай в стеклянных маленьких стаканчиках. Дуканщик бойко лепетал по-русски, расхваливая свой товар. Он очень внимательно, с недоверием рассматривал деньги: просматривал чеки на свет, мял их в руках. Не так давно дуканщик Ахмед понес большие убытки, продав свой товар за фальшивые чеки майору из пехотного полка. Майор - помощник начальника штаба перед своей заменой в Союз изготовил фальшивых чеков на сумму 20 тысяч рублей и поставил на них полковую гербовую печать. Под вечер приехал в дукан к Ахмеду и набрал товара на все 20 тысяч, не торгуясь. Света в дукане не было, и хозяин только утром обнаружил фальшивку. Ахмед сразу же приехал в Шинданд в полк, но опоздал, майор-фальшивомонетчик уже улетел.
   Офицеры присели на ковер, расстеленный на полу в углу магазинчика, и пили чай. Девушки разглядывали товар, торгуясь при этом самозабвенно. Торговаться надо было обязательно, чтобы не обидеть хозяина. Бойкая дивчина из Львова примеряла джинсы и блузки, ни кого не стесняясь, отчего бедный дуканщик потерял дар речи и не мог отвечать на вопросы, а только мычал и таращил глаза на высокую стройную хохлушку с пышной грудью, которая снимала через голову футболку.
   Люба выбрала для себя красивое белое платье, расшитое белыми шелковыми нитками и японские часики "Сейко", для мамы - чайный сервиз, а подругам в Ленинграде - косметику и брелки.
   - Сколько стоит этот ханум? Продай! - причмокивая языком, поинтересовался дуканщик, глядя на хохлушку.
   - А сколько ты заплатишь? - деловито поинтересовался Глеб, еле сдерживая улыбку.
   Перепуганная хохлушка пулей вылетела из дукана и без всякой помощи заскочила на броню и скрылась внутри БТРа. Ей явно не хватало чувства юмора. Капитан-медик смеялся до слез. Люба пригрозила Глебу кулачком.
   В полк возвращались одни, не дожидаясь колонны. Глеб с капитаном держали автоматы наготове, а девушкам наказали, если что - ложиться на дно бронетранспортера.
   - Нам ложиться на живот, или на спину? - поинтересовалась хохлушка.
   - А это в зависимости от исхода боя, если на нас нападут, - серьезно ответил ее приятель - медик.
   До полка доехали благополучно, без происшествий. Горин попрощался с компанией и, поставив БТР в парк, поспешил в казарму-модуль. Он заступал на сутки ответственным по дивизиону.

20.

   Артиллерийский полк за последнее время преобразился. Уже не было палаток, для каждого артиллерийского дивизиона построили модуль-казарму с умывальником, душем, комнатой для хранения оружия, канцелярией, Ленинской комнатой и кладовыми. Глинобитные сараи снесли. На территории полка пробурили скважину и проложили водопровод. Больше не надо было гонять водовозку и из списка нарядов исчезла графа "Старший машины для подвоза воды". Вся территория полка была обнесена высоким глиняным забором с натянутой колючей проволокой поверху. Достраивали модуль нового штаба полка. Возле каждого модуля были посажены деревья и разбиты небольшие газоны, покрытые дерном, привезенным из Старого Шинданда, с берега реки Харутруд.
   Наряд по дивизиону должен был регулярно поливать деревья, клумбы с цветами и траву. Для этого прорыли арыки вокруг казарм и пустили воду, отчего в городке появились тучи комаров, невиданных здесь раньше, в том числе и малярийных.

21.

   Замполит реактивного дивизиона собрался ехать за дерном и попросил командира дивизиона выделить еще одного офицера - старшего машины. И комдив отправил "своего любимца" Горина. На двух "Уралах" замполит, Горин и два десятка солдат, вооруженных автоматами и лопатами, поехали к берегу реки.
   Пока солдаты резали дерн и грузили его в кузова машин, замполит с афганскими голопузыми детишками наловил на отмели целое ведро крупных крабов. Он развел костер, собираясь сварить их, и полакомиться деликатесом. Горин с сержантом - командиром боевой машины несли службу в дозоре. К реке подъехали бачата на открытом джипе, они, как бы от нечего делать, крутились вокруг солдат, пока Горин не заметил, что они предлагают солдатам "чарз" (наркотик) и прогнал их. Бачата отошли и уселись под деревом возле машины.
   Загрузив дерн, артиллеристы тронулись в обратный путь. "Урал", на котором старшим был Горин, только выехал на наезженную дорогу, как раздался взрыв. При взрыве правое колесо его машины вместе с редуктором оторвало и отбросило метров на 20 в сторону. Ни водитель, ни Горин не пострадали, зато при взрыве оторвало обе ноги сержанту Волкову, который перед самым отъездом сел в кабину "Урала" и Горину пришлось подвинуться и уступить свое место, оказавшееся для сержанта роковым. Смертельно раненый сержант вцепился левой рукой в плечо Глеба так, что у того остались синяки, и так кричал от боли, что стыла кровь в жилах. Его ноги до колен снесло взрывом, только торчали белые кости.
   - Мама! Ну, сделайте же что-нибудь, - просил сержант. - Больно!
   Это были его последние слова. Постепенно хватка его ослабла, он отпустил плечо Глеба. При взрыве стальные шарики из подшипника колеса, как шрапнель, изрешетили всю кабину, к счастью ни один не задел, ни Горина, ни водителя. Сержанта вытащили из кабины и положили на солдатскую плащ-палатку, на которой переносили дерн. Он умер от болевого шока. Укол промедола может быть и спас бы его, но шприца не было с собой, их выдавали только на боевые.
   Бачата после взрыва разбежались. Солдаты подожгли со злости их джип. Все пересели на второй "Урал". Машина съехала с дороги, и далее двигались только вдоль дороги. Труп сержанта лежал на куче дерна в кузове.
   Видно, местным жителям не понравилось, что "шурави" срезают дерн на берегу и выкапывают деревья, поэтому они заминировали дорогу.

22.

   Горин был подавлен случившимся.
   - Вот только что сидел здоровый, полный сил молодой парень, - думал Глеб. - Он, может быть, еще ни разу не целовался, а жизнь его уже оборвалась. Может быть, его дети изменили бы жизнь в нашей стране, а может - на всем земном шаре. Но нет, этого не произойдет! Он мертв и лицо его уже покрылось трупными пятнами.
   После этого подрыва дерн перестали возить. К тому же, несколько человек в полку заболело малярией. Траву перестали поливать и газоны засохли.

23.

   5-го мая Глеб поехал на аэродром провожать Любашу, уезжающую в отпуск в Ленинград. Самолет - отпускник, летавший на Ташкент, задерживался с вылетом. Глеб, Люба и ее подружка из Львова пошли в дукан рядом с казармой сарбосов, охранявших аэродром. Подруга разговаривала на украинском языке. В дукане она поинтересовалась у Глеба, понимает ли ее дуканщик.
   - А як же, я же хохоль! - расплылся в улыбке молодой афганец-дуканщик, рассмешив всех. Он учился в Киеве на инженера-строителя и теперь на Родине работал продавцом.
   Глеб посадил плачущую Любовь в самолет, поцеловал ее на прощание и поспешил в полк, надо было готовиться к очередному рейду.
  
  

Часть 8. Боевая операция в "зеленке" Гильменд

  
   В которой рассказывается об одной из самых крупномасштабных и продолжительных боевых плановых рейдовых операций, проводившихся Шиндандской дивизией в провинции Гильменд, в которой старший лейтенант Горин принимал участие в качестве корректировщика в составе 1-го мотострелкового батальона; о том, как его чуть не сделали Героем; о том, что такое "прочесыва­ние"; о том, как анаша помогает понять Восток; и о том, как воюют душманы.
  

1.

   Боевая операция, к проведению которой готовилась Шиндандская дивизия, была плановая и должна была проводиться в провинции Гильменд с целью очистки района от бандформирований мятежников.
   Кроме плановых операций, дивизия часто проводила неплановые рейдовые операции по реализации разведданных. Для этих целей привлекались: группа "Каскад", Чучковский спецназ, разведбат и разведроты полков дивизии, а в артиллерийском полку для такого случая в "пятнадцатиминутной боевой готовности" постоянно дежурила 1-я самоходная гаубичная артиллерийская батарея. 152мм "самоходки" стояли в парке боевых машин, выстроенные в колонну, в постоянной боевой готовности, а личный состав батареи строил ЦРМ - продсклад, рядом с парком. По сигналу тревоги батарея должна была не позднее чем через 15 минут выйти из парка и направиться в указанный дежурным по ЦБУ район. В САУ круглосуточно дежурили радисты и дежурный офицер.
  
   ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
   На основании директивы Генерального штаба МО СССР 1 января 1963 года полковником Шипка А.В. была сформирована 16-я бригада специального назначения в поселке городского типа Чучково Рязанской области.
   В 1984 году на базе 16-й отдельной бригады "Спецназ" был сформирован 370-й отдельный отряд специального назначения и отправлен в Демократическую Республику Афганистан для оказания интернациональной помощи.
   С ноября 1984 года по апрель 1988 года Чучковские спецназовцы воевали в Афганистане. Душманы боялись их, как огня и слагали легенды о храбрых и отважных воинах.
   Так в октябре 1987 года отряд специального назначения численностью до сорока спецназовцев под командованием майора Удовиченко в бою под Кандагаром уничтожил более 150 моджахедов, руководимых иностранными инструкторами. Солдаты и офицеры спецназа проявили чудеса героизма. Отряд потерял убитыми двоих солдат и своего командира - майора Удовиченко. После этого боя наши "слухачи" неоднократно фиксировали радиоперехваты душманов в которых они предупреждали друг друга: "Внимание, спецназ!".
  
   По пятницам в полку проводился парковый день и Горин со своими солдатами в тот день снаряжал патронами пулеметные ленты и загружал их в ПРП, когда по селектору объявили, что его вызывают в штаб полка.
   Старшему лейтенанту Горину было приказано убыть корректировщиком в распоряжение командира группы "Каскад". Колонна группы стояла на бетонке возле штаба дивизии. Горин примкнул к колонне.
  
   ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
   ЦРУ Соединенных Штатов Америки очень активно вело войну против СССР в Афганистане. Выделялась широкая финансовая помощь афганским моджахедам, наращивались поставки современного оружия и боеприпасов, не жалели американцы денег и на добывание секретных разведданных.
   Специалисты ЦРУ совместно с пакистанской разведкой готовили и засылали через границу банды моджахедов, которые нападали на аэродромы, склады и базы, подрывали мосты и дороги.
   Для противостояния ЦРУ в Афганистане по приказу Председателя Комитета Государственной Безопасности СССР Ю.В.Андропова в 1980 году было сформировано разведывательно-диверсионное подразделение "Каскад".
   В его состав вошли оперативные работники "особисты", боевые подразделения. Возглавил "Каскад" один из заместителей начальника 13-го отдела полковник Лазаренко Александр Иванович.
  
   Облетая на "вертушках" один из районов пустыни Регистан спецназовцы обнаружили караванную тропу. По тропе двигались моджахеды на пяти мотоциклах. Это были разведчики, которые прокладывали дорогу каравану.
   Группа "Каскад-3" получила приказ организовать засаду на тропе и уничтожить караван с оружием из Пакистана. По агентурным данным по этой тропе должен был пройти большой караван с оружием, в том числе с несколькими установками американских противотанковых управляемых ракет "ТОУ". "Каскад" отправился на перехват в составе трех оперативно-боевых групп, усиленный тремя танками и артиллерийской батареей.
   "Каскадеры" совершили обманный маневр и ночью выдвинулись к тропе, развернулись в боевой порядок и заняли боевые позиции на склонах гор. Стали ждать караван.
   Только расположились, послышался шум приближающегося каравана и на дороге, залитой лунным светом, появилось два десятка навьюченных верблюдов и погонщики. Было не похоже, что караван везет оружие. Очень уж легко двигались верблюды, не было слышно привычного в таких случаях тяжелого посапывания.
   - Что-то здесь не так. Не стрелять! - дал команду командир "Каскада". Какой-то внутренний голос подсказал ему, что в тюках оружия нет, что, скорее всего - это разведчики душманов, а основной караван идет следом. Командир отдал приказ группе, занявшей место в засаде в двух километрах впереди от него, остановить караван и проверить что везут.
   Минут через тридцать на тропе появился новый караван, в два раза больше предыдущего. Командир "Каскада" решил запустить караван в низину и закрыть его в "мешке". Ночь была лунная, вокруг стояла тишина, звезды низко-низко висели над головой. Красота неописуемая! В приборы ночного видения отчетливо были видны душманы основного дозора. "Духи" были в натовской униформе, хорошо вооружены, на головах шапочки пандшерки - это говорило о том, что гости были издалека. В Шинданде носили чалму.
   Караван приближался. Впереди верблюдов ехало четыре джипа. Артиллерист-корректировщик старший лейтенант Горин выждал, пока джипы приблизятся к заранее пристрелянному ориентиру, и дал по рации команду на открытие огня артиллерийской батарее. Первым же залпом были накрыты три джипа душманов и несколько верблюдов. Боеприпасы в тюках взрывались, разнося животных на куски. Грохот взрывов и рев перепуганных раненных верблюдов разорвал тишину прекрасной ночи. Удар "Каскада" оказался неожиданным и сокрушительным. Моджахеды, фанатики-мусульмане, одурманенные наркотиками, с криками "Аллах Акбар!" кинулись на наших. Душманов забросали гранатами, по ним били из автоматов в упор.
   Один из джипов вынырнул из клубов пыли и дыма и с зажженными фарами съехал с тропы и попытался уйти в степь, но был обстрелян бойцами "Каскада" и остановился. Все душманы в машине были убиты. В джипе нашли мешок с деньгами, в котором было пятьдесят миллионов афгани. Деньги потом передали начальнику контрразведки дивизии. Караван был уничтожен, не ушел никто. На месте боя осталось лежать двадцать три труппа "духов". Шестерых душманов взяли в плен. Джипы сожгли, а раненных, хрипящих от боли верблюдов, пристрелили. Трофейное оружие из каравана перегрузили на БМП. У одного из убитых душманов обнаружили документы на французском языке. Оказалось - это был француз, военный инструктор.

2.

   Рейдовая операция намечалась крупномасштабная, в ней принимали участие: Шиндандская дивизия и Кандагарская десантно-штурмовая бригада, дивизионная и армейская авиация.
   С утра до вечера на дивизионном учебном центре (ДУЦе) проводились тренировки разведчиков, пехоты и корректировщиков. Корректировщиков обучали горной подготовке: они лазили по горам, учились пользоваться страховочными веревками и ледорубом. Инструкторами были мастера спорта международного класса, которые покоряли самую высокую гору в мире - Джомолунгму (Эверест) с отметкой 8 848 метров над уровнем моря.
   Корректировщиков учили стрельбе с вертолетом. Всего один раз довелось потом Горину в боевых условиях летать на вертолете МИ-8 в качестве штурмана и корректировать огонь артиллерии.
   Это было на одной из боевых операций по реализации разведданных, когда душманы совершили нападение на аэродром Шинданд и обстреляли его из "эрэсов", положенных на мешки с песком вместо пусковых установок.
   Во время этого полета, пара "горбылей", на одном из которых был Горин, подлетала почти вплотную к душманам, засевшим в горах, а затем резко делала разворот влево, разворачивалась и опять шла на "духов", и так по кругу, пока Горин корректировал огонь. Так во время полета Глеб боялся не столько душманов, сколько своих же вертолетчиков, которые по очереди прикладывались к алюминиевой фляге, в которой был чистый спирт. От выпитого они должны были вот-вот "вырубиться". Пили, заглушая страх, конечно. Пьяный лейтенант, как заводной, стрелял из ракетницы в окошко, на случай, если "духи" пальнут по "вертушке" из "Стингера", или из "Стрелы". Хриплым голосом он пел про не сдающийся врагу крейсер "Варяг".
   Накануне выезда на операцию, на строевом плацу полка проводился строевой смотр всех выезжающих на войну. Готовность полка проверяли офицеры из штаба дивизии и управления полка.
   Солдаты и офицеры стояли в строю в полной экипировке. Стоял в строю и Глеб со своей группой корректировщика. На каждом солдате из его группы, одетом в "хэ бэ-афганку", поверх был еще и маскхалат. Обуты они были в шнурованные ботинки с высокими берцами. На голове, кроме кепки, была стальная каска, обшитая куском пятнистой ткани маскхалата. Кроме того, на каждом был надет тяжеленный бронежилет с титановыми пластинами. На ремне висела 2-х литровая фляга с чаем из колючки, и подсумок с 4-мя магазинами к автомату с патронами. У каждого был автомат АКС-74 и противогаз, на левом плече были пришиты индивидуальные перевязочные пакеты. Перед каждым солдатом лежал пустой вещмешок, на нем были выложены: котелок, кружка, ложка, сухпай в картонной коробке, носимый боекомплект к автомату, запасное белье, полотенце, туалетные принадлежности. У радиста была тяжеленная переносная радиостанция Р-108 с запасом аккумуляторных батарей. У разведчика-дальномерщика - буссоль ПАБ-2М с укороченной треногой и дальномер-бинокль Д-13 с комплектом аккумуляторов и подсветкой для работы ночью. У подносчика воды и боеприпасов - пустой резиновый бурдюк и вещмешок с патронами, гранатами и сигнальными ракетницами.
   Замполиты проверяли у солдат гильзы с вложенными внутрь листочками, на которых были записаны: фамилия, имя, отчество солдата, подразделение и домашний адрес. Такие гильзы у каждого солдата висели на шее на шнурке. У офицеров были "собачьи номерки" - пластины из тугоплавкого металла с выбитой надписью "ВС СССР" и личным номером офицера, личный номер совпадал с номером военного билета курсанта.
   Горин был одет в "афганку", на голове - кепка; на носу - черные армейские солнцезащитные очки, полученные на вещевом складе; на ногах такие же, как у солдат, ботинки; в бронежилете и с автоматом АКС-74 У (с укороченным стволом и откидывающимся прикладом) на плече. К автомату у него имелись два спаренных рожка от пулемета РПК, скрепленных синей изолентой, по 45 патронов каждый, на шее бинокль, через плечо висела укомплектованная командирская сумка. Начмед проверял индивидуальные перевязочные пакеты и наличие коробочек с промедолом у офицеров. На группу еще имелся альпинистский комплект для действия в горах: веревки с карабинами, пояса скалолазов и пара тяжелых ледорубов.
   Если все, что положено надеть на человека, на шею повесить автомат, бинокль, а в руки дать ледоруб, то он не то что в горах, а даже по плацу будет передвигаться с трудом. Все возмущались этой показухой, но армия есть - армия и приказ есть - приказ.
   Зато, после строевого смотра солдаты спрятали свои бронежилеты и противогазы подальше, сняли тяжелые ботинки, и надели кроссовки "Кимры", изготовленные на обувной фабрике в городе Кимры Тверской области. Глеб также переоделся в легкую "химическую" пятнистую куртку и штаны, затянул кожаный ремень портупеи с флягой из нержавейки на боку. Поверх куртки одел китайский трофейный "лифчик" с магазинами и ракетницами. Переобулся в свои японские кроссовки. На плечо повесил АКСУ, на шею - бинокль, вместо командирской сумки - легкую самодельную планшетку, в которой была топографическая карта района боевых действий, самодельная линейка для стрельбы с глазомерной подготовкой и один карандаш с резинкой. На левом рукаве куртки была пришита пластиковая табличка для записей координат целей. Вот и вся экипировка офицера-корректировщика.
   Колонна техники артиллерийского полка стояла рядом с парком боевых машин. Рано утром, получив приказ на марш, артиллеристы выехали на бетонку и направились в сторону Кандагара.

3.

   Колонна проезжала по самому длинному мосту в Афганистане, построенному советскими специалистами через реку Гильменд в районе города Гиришка. Навстречу колонне боевой техники проехало несколько "бурбухаек" - грузовиков и старый разрисованный афганский автобус с пассажирами в чалмах не только в салоне, но и на крыше автобуса. Пассажиры молча, из-подо лба, смотрели на БМП, на пушки, на "шурави".
   Грузовые автомобили афганцев - "бурбухайки" стоят того, чтобы о них сказали пару слов. Афганцы, обычно покупали только раму грузового автомобиля с колесами и двигателем, так было дешевле, а уже кабину грузовика и кузов каждый делал, ориентируясь на свой вкус и свой кошелек. Кабины делали из жести, из дерева и кожи, использовали кабины старых неисправных автомобилей. Кузова делали из досок с очень высокими бортами. В кузов грузили всегда столько, что можно было только удивляться, как такая перегруженная машина может двигаться и не переворачивается на бок.
   Все грузовики и автобусы были разрисованы узорами, расписаны цитатами из "Корана", надписями, типа: "Когда вы отправляетесь в путь, о вас будут думать", на душманских автомобилях были надписи: "Во имя аллаха - победа близка!", "Смерть гяурам (неверным)!" Автомобили украшали резьбой, бахромой, искусной росписью, колокольчиками и многочисленными амулетами. Водители любили устанавливать на своих машинах громкие звуковые воздушные сигналы, множество фар, вентиляторы в кабинах и прочие прибамбасы. Поэтому в Афганистане не было двух похожих друг на друга автомобиля, каждый был своего рода произведением искусства.
   Возле этого моста через реку, на вершине горы в боевом охранении стоял батальон из мотострелкового полка. Горин бывал раньше на этой "точке", когда исполнял обязанности начальника службы РАВ, он доставлял боеприпасы в батальон. На территории "точки" было маленькое живописное озеро с округлой скалой у самого берега. Тогда было очень жарко, и Глеб весь день провел на озере, не вылезая из воды.

4.

   Колонна подъезжала к Гиришку. Горин был старшим машины и сидел в кабине рядом с водителем. Внезапно, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Глеб резко отклонился влево, и в следующее мгновение душманская пуля пробила ветровое стекло и застряла в спинке его сиденья. Водитель присвистнул и выругался, а Горин подумал, что это, видимо, ангел-хранитель спас его.
   Въехав в город Гиришк, колонна уменьшила скорость. Так бывало всегда, когда наши колонны проезжали через населенные пункты, и никакая сила не могла заставить водителей ехать быстрее. Худые и грязные афганские дети, кстати, среди детишек встречались и белобрысые с голубыми глазами, и с грузинскими носами ("шурави" разбавили афганскую кровь), на ходу запрыгивали на подножки машин и вели торг. Продавали дыни, огурцы, виноград, пакетики с "планом" (наркотики), открытки, сигареты. Наши водители обменивали фрукты и наркотики на автомобильные вентиляторы, инструмент, сигнальные ракеты, свиную тушенку с заранее переклеенными этикетками "с коровкой", так как "со свинкой" дети не брали - Коран запрещает, есть свинину. Бачата (дети) на ходу же открывали на машинах боковые ящики - бардачки и выхватывали все, что попадалось под руки: грязную ветошь, канистры с маслом, домкраты; умудрялись даже, повиснув на кузове машины, открутить на ходу задние фонари, а то и из кузова что-то выхватить. За ними нужен был глаз да глаз.
   Глеб бросил несколько консервных банок из сухпайка двум голым дистрофично худым мальчикам, которые стояли у дороги, провожая взглядом колонну.
   За Гиришком подорвалось два танка на бетонке, вокруг них разлилась огромная лужа из дизтоплива и масла, колонна объезжала их, съезжая на обочину. "Духи" закопали фугасы под бетонку. После взрыва, разворотившего бетонные плиты добротной дороги, построенной нашими строителями в начале 60-х годов, осталось пять огромных воронок. У дороги стоял памятник советским строителям: мужу и жене, погибшим в 1963 году в селевом потоке в горах.
   По колонне передали приказ: на обочину не съезжать, заминировано душманами. Впереди колонны шли саперы.

5.

   К вечеру съехали с бетонки и "поплыли" по пыли проселочной дороги, ориентируясь по красным огонькам габаритов идущей впереди машины. Как таковых, проселочных дорог в Афганистане не было, а были направления, каждый выбирал себе удобный путь в пустыне, поэтому вся местность была испещрена дорогами. На зубах противно скрипел песок, им были забиты нос и уши, глаза у всех были красными и воспаленными.
   ПРП заглох и остановился посреди пустыни. Слетела клемма с аккумулятора, как выяснилось позже. Колонна ушла дальше, объезжая остановившуюся машину. Пока расчет поднимал "ребристый лист" двигателя, и механик-водитель то кидался к движку, то нырял в люк ПРП, проверяя "массу", Горин склонился над двигателем и материл вовсю ленивого водителя - земляка, который не проверил, как следует машину перед выездом. Вдобавок что-то случилось с электропроводкой. Наконец, движок пару раз "дыркнул" и завелся, но фары не горели. Горин взобрался на башню ПРП и с ужасом оглянулся по сторонам. Первое, что его насторожило - удивительно звенящая тишина, над головой было звездное небо и черная ночь вокруг, ни огонька, ни шума двигателей.
   В руках Глеба был хороший трофейный китайский фонарик. Он спрыгнул на землю, махнул водителю рукой, чтобы ехал за ним и побежал впереди машины, освещая распаханный множеством гусениц и колес песок пустыни, выбирая дорогу, что называется, на нюх.
   Сколько километров пробежал Горин, он и сам не мог сказать. Ужас от мысли, что он потерялся в этой ночи на враждебной чужой земле, придал ему сил. Вся одежда промокла от пота, а ноги были стерты в кровь. И тут Глеб услышал слева от себя, где-то далеко внизу, как из-под земли рокот моторов. Он прибавил шагу и вскоре остановился на краю обрыва: далеко внизу по ущелью шла колонна. Недалеко был спуск вниз. Они были спасены.
   ПРП спустился по крутому спуску вниз, при этом, в машине ни с того, ни с сего появился свет. По руслу высохшей реки они стали догонять колонну. Рывок! И они пристроились в хвост колонны, вышли на связь и доложили командиру, что они в строю.
   - Ну и что?! - вяло, ответил командир.
   Отсутствие ПРП никто не заметил, а Глеб о своем промахе докладывать не стал. Перепуганные до смерти этой ночью солдаты, зауважали Горина еще больше и стали рассказывать всякие небылицы о его храбрости, уме и отваге.

6.

   Колонна на ночлег остановилась в степи. Светало. Глеб, спавший на броне в спальном мешке, встал и огляделся: машины и БМП стояли ровными колоннами по-батальонно, БМП мотострелков, охранявших колонну, несли дежурство, направив стволы пушек в степь.
   Мимо лагеря военных медленно двигался караван пуштунов - кочевников: овцы трусили в степи, люди шли, ведя верблюдов под узды, друг за другом шагали верблюды с вьюками и детьми. Глеб проводил глазами живописный караван, пришедший как будто из старинной восточной сказки.
   Утром было свежо, дул ветер "афганец". Люди просыпались: кто-то умывался, и ему поливали из пузатого железного чайника, кто-то брился у зеркала, пристроившись на подножке "Урала", на ПХД растапливали походную кухню, готовили горячую кашу с тушенкой и чай.
   Горин умылся, щедро обливаясь водой из шланга, смывая ночной пот ужаса. После умывания он отправился на завтрак. Офицеры завтракали за столом возле штабной машины, укрывшись в тени растянутой маскировочной сети. Уже припекало, день обещал быть жарким.
   На завтрак была осточертевшая гречневая каша со свининой тушенкой, плавленый сыр в жестяных круглых банках, сахар, грузинский чай самого низкого сорта и пока еще не очень черствый хлеб, до сухарей очередь еще не дошла. Глебу досталась ложка с надписью: "Ищи, сука, мясо". Глеб показал ложку офицерам, все смеялись.
   Солдаты завтракали, гремя ложками о котелки, кто, где пристроился, небольшими кучками - объединениями по принципу землячества. Некоторые "отверженные" ели в одиночестве. Со скорбным лицом в кабине своего разбитого "Урала" - ТЗМ (транспортно заряжающей машины для БМ-21) в одиночестве завтракал водитель-гонщик, всегда ездивший за рулем в черных кожаных перчатках. На машине он умудрился заехать в кяриз (яму-колодец) и разбил ТЗМ, теперь его тянули на жесткой сцепке.
   После завтрака солдаты мыли котелки в баке с хлорированной горячей водой, заправляли фляги чаем из колючки (кустарника, называющегося "перекати поле").

7.

   Командир полка собрал командиров дивизионов, батарей на совещание и довел боевой приказ. Старший лейтенант Горин был назначен корректировщиком в 1-й батальон мотострелкового полка и убыл на своем ПРП разыскивать колонну батальона.
   Командир 1-го батальона подполковник Тихонов определил место для ПРП в колонне батальона и поинтересовался, что за пушка на ПРП.
   - Лопата, - ответил Горин.
   Колонна дивизии медленно тронулась вперед. Приближались к населенному пункту Каджакай. Дивизия обходила "зеленку" со всех сторон, беря ее в кольцо. 1-й батальон переходил вброд неглубокую речушку, когда Горин заметил рядом с ПРП, убегавшую женщину в парандже с маленьким ребенком на руках.
   - Корректировщик, видишь бабу справа от тебя? Достань ее из пулемета! - услышал Горин в наушниках голос командира батальона. Глеб молчал.
   - Лейтенант, мать твою... Я што тебе приказал! Бабу с ребенком пожалел?! А ты наших ребят пожалел? Щас, она "духам" сообщит. Мочи ее!
   Очередь из пулемета, выпущенная из БМП, шедшего сразу за Гориным, прервала спор. Глеб видел в триплекс, как на спине женщины, обтянутой черной паранджей, лопались, как будто красные пузыри, один за другим. Последнее, что увидел Глеб - совсем юное лицо девушки, упавшей на спину.
   - Комбат, порядок! - довольным голосом доложил по радиостанции меткий стрелок.
   - А с тобой, лейтенант, мы потом разберемся, слюнтяй!
   БМП командира батальона уже карабкалась на возвышенность, внизу кишлак был, как на ладони. Отличный командный пункт! Горин ехал следом. Сильный взрыв разорвал тишину. Сразу после этого взрыва, как после некоего сигнала, со всех сторон послышалась стрельба. БМП командира батальона подорвалась на самой вершине горы. Правая гусеница слетела, вырвало катки и правую звездочку. На земле рядом с БМП неподвижно лежал солдат. Комбат бегал вокруг машины, смешно расставляя ноги, штаны его были почему-то мокрыми.
   - Обделался, наверное, от страха, слюнтяй! - зло подумал Глеб.
   ПРП Горина взлетело на самую вершину и стало рядом с БМП начальника разведки батальона - такая должность была недавно введена в войсках. Горин сразу же приступил к разведке. Весь экипаж вел наблюдение за враждебным кишлаком. Заметив вспышки от выстрелов безоткатных орудий и минометов и поднявшуюся пыль, Горин определял их координаты и сразу же наносил на планшет ПУО-9 (прибор управления огнем), радист тут же передавал данные по цели на артиллерийскую огневую позицию. Было выявлено несколько опорных пунктов душманов, которые вели огонь из пулеметов и гранатометов РПГ и огневых позиций безоткаток и минометов.
   Горин был удивлен, он наносил на планшет уже третью огневую позицию артиллерии "духов", на каждой из которых было несколько минометов и безоткатных орудий. Это было не похоже на афганских моджахедов, которые не умеют эффективно вести прицельный огонь из такого вооружения, как миномет, для стрельбы из которого необходимы скоординированные действия 3-4-х человек и точный прицел. Им больше нравилось индивидуальное оружие, производящее много шума и дыма. Афганские моджахеды - настоящие асы в обращении с РПГ-7 (ручным противотанковым гранатометом) и крупнокалиберным 12,7 мм пулеметом ДШК. Все это говорило о том, что в кишлаке - хорошо обученные боевики, а может быть и военные советники, или иностранные наемники.

8.

   Война для многих афганцев стала средством существования, работой. Заниматься в Афганистане сельским хозяйством чрезвычайно тяжело и не выгодно, особенно во время войны. Куда проще ограбить торговый караван или захватить заложников, потребовав затем выкуп. Афганская глубинка веками жила по таким законам, современность дала им лишь новые "орудия труда": вместо старинной винтовки времен англо-афганских войн - автомат Калашникова и "Стингер".
   Ни один режим в Афганистане, даже король Закир Шах, не контролировал глубинку. Там всегда действовали средневековые законы, а люди в принципе не признавали государственную власть, какой бы она не была.
   Племена и полевые командиры воевали не за себя, не за идею, не за освобождение своей Родины, не за какого-то лидера оппозиции, а за того, кто им больше заплатит. Нашим советским специалистам и военным в Афганистане трудно было привыкнуть к тому, что договорные (с которыми был заключен мирный договор) полевые командиры и племена воевали то за правительство ДРА, то за оппозицию, и так по несколько раз переходили из одного лагеря в другой. Поступал так и знаменитый Ахмад Шах Масуд в Панджшере.
   Безусловно, у афганцев есть понятие о мужской чести, но верность присяге по разряду добродетелей, явно не проходит, особенно если дело касается "гяуров" (неверных).
   Война в Афганистане - это большой и прибыльный бизнес. Все имело цену: автомат Калашникова, например, стоил 250 американских долларов, противотанковая мина - 300 афганей (10 американских долларов), "Стингер" - 5 000 американских долларов. Оружие каждый моджахед покупал себе сам, или брал в бою. Например, воин-моджахед покупал у своего полевого командира противотанковую мину и устанавливал ее на дороге, да еще и охранял, чтобы друзья - душманы ее не украли и не переставили в другое место. Если везло, и на мине подрывался советский танк, то полевой командир платил воину большие деньги - 1 миллион афгани (1 тыс. долларов США), а полевому командиру за уничтоженный танк лидеры оппозиции платили еще больше. За голову советского офицера платили от 4-х до 20-ти тысяч афгани, за солдата - от 4-х до 10-ти тысяч афгани. "Кормильцев - прапорщиков у "духов" убивать запрещено" - шутили наши ребята в Афгане.

9.

   Прямо перед ПРП Горина разорвалась мина, вторая - еще ближе. БМП начальника разведки съехала назад в укрытие. Третья мина разорвалась за ПРП, упав за горку на небольшую площадку, где расположился тыл 1-го батальона. Осколком мины ранило в спину, ниже пояса узбека повара, на минуту выскочившего из машины полевой кухни.
   - Все, ты у нас теперь уже не мальчик, - сказал прапорщик-медик, вытаскивая длинный осколок из задницы, орущего благим матом, повара. Крик эхом разносился далеко в горах.
   - Все, нас засекли! Взяли в вилку! Земляк, давай полный назад, - скомандовал по внутренней связи Горин, но ему никто не ответил. Он глянул в триплекс и увидел убегающего механика - водителя.
   - Куда, стой?! - орал Горин, высунувшись из люка, - Под трибунал! Пристрелю!
   Глеб шарил по сиденью, ища свой автомат, но автомат в спешке схватил сержант-разведчик, тоже удравший в укрытие за камни.
   - Машина заглохла. Спасайтесь, товарищ старший лейтенант! Монтана! - кричал сержант из укрытия.
   Рядом с ПРП разорвалась еще одна мина. Горин нырнул в башню, припал к окуляру дальномера и прижал лингафоны шлемофона к горлу. В ПРП он остался один. Его охватил страх. Хотелось жить. Что делать!? Радиостанция, к счастью, работала. Стреляли, видимо, из большого сада с огневой позиции, уже засеченной Гориным. Глеб вызвал по рации огневую позицию артиллерийской батареи и скомандовал:
   - Батарея, цель 101, 5 снарядов, залпом огонь!
   Уже после второго залпа от сада и от огневой позиции "духов" не осталось и щепки.
   Корректировщик Горин выиграл эту своеобразную дуэль с душманами и остался жив, только виски его засеребрились сединой.
   - Ну, ты молодец, уважаю, - похвалил его командир 1-го батальона.
   После этого боя Горин поймал, прятавшегося на кухне, механика-водителя ПРП и надавал ему по печени, приговаривая:
   - Ты что, еханый ты бабай, героя из меня решил сделать? Ты куда удрал?
   Еще и товарищи ему "подкинули", судя по синяку под глазом. Побеседовал Горин и с остальными "героями". Все просили его не рассказывать об этом никому в полку, а то их засмеют.

10.

   Батальон пехотинцев спустился к кишлаку, колонна БМП выстроилась вдоль реки, направив стволы пушек в сторону дувалов, мотострелки спешились и по кукурузным полям двинулись в кишлак на прочесывание.
   В тени деревьев у арыка расположилась на отдых потрепанная разведрота капитана Пугачева. Рота дважды атаковала кишлак, но натыкалась на плотный прицельный автоматно-пулеметный огонь душманов. У Пугачева были раненные и один "двухсотый" - погибший. Ранен был и "неправильный" замполит разведроты, которого прозвали так за то, что он всегда ходил с ротой на боевые, а не отсиживался в полку. Другое его прозвище в роте было - "бакшишник - пылесос". Солдаты всегда умели давать меткие прозвища.
   Рядом с Пугачевым сидел пленный "дух" - бородатый афганец в итальянской военной штормовке на молнии и в брюках зеленого цвета, на голове у него был - зеленый берет, а на ногах - новенькие кроссовки "Адидас". Позже Горин увидел этого пленного "духа" еще раз на гарнизонной гауптвахте в подземной камере, но он уже был без кроссовок.
   Пугачев, не вставая, поднял руку, приветствуя своего знакомого - Горина и растянул потрескавшиеся губы, что должно было, наверное, означать улыбку. Глеб тоже махнул ему в знак приветствия и прибавил шагу, догоняя мотострелковый батальон.

11.

   Была пятница - выходной день у мусульман. Батальон, разбившись на группы чистильщиков, пошел прочесывать кишлак, дом за домом. Горин со своими солдатами попал в одну группу с "старлеем"-сапером, под командой которого было отделение солдат инженерно-саперной роты мотострелкового полка.
   Командир батальона предупредил, что строго запрещено: брать в руки фонарики, магнитофоны, потому, что они могут быть заминированы, а также употреблять в пищу напитки и продукты, найденные в домах. "Духи" минировали даже детские игрушки, на которых подрывались афганские дети. Минировали и шариковые ручки, взяв которые в руки, можно было остаться без пальцев. Травили воду и продукты. В рейде был случай, когда солдат выпил бутылку "Кока-колы" и отравился. Известен случай, когда семья советского военного советника в Шинданде отравилась апельсинами, подаренными знакомыми афганскими летчиками. Еще был случай отравления арбузами прямо на бахче, яд в арбузы ввели шприцем. Душманы изготовляли фальшивую отравленную "Русскую водку". Мало того, что в любой момент могли выстрелить в спину, так еще могли и отравить водой из колодца, или подорвать с помощью какого-нибудь магнитофона, начиненного взрывчаткой. Зампотеху артиллерийского дивизиона кто-то подарил заостренный медный прут, он этим прутом протыкал арбузы, дыни и огурцы, проверяя, не окислилась ли медь от яда. Правда, от "желтухи" его это не спасло.
   Группа чистильщиков вошла во двор первого дувала. Двери дома были выбиты, окна закопченные, в доме все перевернуто. Тут уже "прочесали" разведчики Пугачева. Разведчики, прежде чем войти в дом, запускали в окно 40мм осветительную ракетницу, которая действовала как огнемет, чтобы выкурить затаившихся афганцев, а то и гранаты бросали в окно, чтобы перестраховаться и не нарваться на пулю в доме.
   Саперы щупами проверяли участок свежевскопанной земли в саду, ища оружие. Горин прошел в сад. Его удивило, с какой любовью был возделан этот участок земли: ровные аккуратные арыки с водой, ярко-зеленые гранатовые деревья. Полутораметровой высоты глиняные заборчики - виноградные ряды, увитые виноградной лозой с огромными виноградными гроздьями в холщовых белых мешочках; яркие цветы кругом и все это выращено на глине и песке. Удивительно трудолюбивый народ. Глеб заглянул в маленький глинобитный домик в глубине сада: в углу стоял причудливой формы кувшин с ручкой из серой глины.
   - Туалет, - догадался Глеб.
   Солдаты-саперы вытащили из стога сена японский мотоцикл "Хонда" и пробовали его завести, но он был не исправен, и они бросили его обратно в сено и подожгли. Всем группам был дан приказ уничтожать в кишлаке все транспортные средства: машины, лошадей, мулов, ишачков.
   В одном из дувалов были люди - местные жители. Под дулами автоматов из дома вышел благообразный, внушающий одним своим видом уважение, седой длиннобородый старик в белых одеждах. Он оставался хозяином в своем доме даже в присутствии вооруженных до зубов солдат. Старик стоял посреди двора в тени дерева и одними глазами управлял своим многочисленным гаремом и детьми. По одному взгляду отца два взрослых сына задрали подолы своих длинных, похожих на наши косоворотки, рубахи и показали правое плечо, синяков на плече не было - значит из "бура" не стреляли. У "бура" такая сильная отдача при стрельбе, что человек непривычный, даже не удержит винтовку в руках.
   - Они могли стрелять и из автомата, почему обязательно из "бура", - подумал Горин.
   Старик показал их документы - они недавно отслужили в армии ДРА. По его команде во двор вышли из женской половины дома девять женщин в парандже с детьми. В воздухе витал дразнящий аромат розового масла, которое женщины на востоке втирают в кожу тела. "Ханумки" выстроились в один ряд и приподняли покрывала чадры, показывая лица и демонстрируя свою миролюбивость и отсутствие "духов", ну еще и для того, чтобы "шурави" не щупали женщин. Были случаи, что под паранджей прятались душманы, так что нужно было проверять и женщин, нарушая "Коран", который запрещает женщинам открывать лицо в присутствии незнакомых мужчин.
   Девчушка лет 13-ти, стоявшая напротив Глеба, так высоко подняла паранджу, что обнажился ее круглый смуглый живот, она была в цветастых шальварах до щиколоток, приспущенных сильно низко от пупка. У девчушки были хитрющие черные глаза, она их то закатывала кверху, то бросала короткий взгляд на красивого славянина Глеба, то, как бы показывала глазами в сад.
   - Вот маленькая чертовка, - рассмеялся Глеб и вышел из двора на улицу.
   По улице, вдоль забора, крался, оглядываясь по сторонам, пожилой афганец в рубахе и штанах светло-коричневого цвета и в большом, как с чужого плеча, черном пиджаке. Глеб вскинул автомат.
   - Стой! - раздался за спиной Горина окрик "старлея"-сапера. Сапер подошел к афганцу, содрал с того пиджак, задрал рубаху, проверяя, нет ли синяков на плече, наскоро обыскал его - оружия не было.
   - Какие глаза у тебя умные, да ты, наверное, дуканщик? Деньги у тебя есть? "Афошки"? - допрашивал сапер. Ощупав еще раз пиджак, он вспорол ножом подкладку, достал две пачки денег - афганей и сунул в карман своей куртки.
   - Беги! - крикнул он дуканщику. Афганец перемахнул через забор и скрылся. В этот момент солдаты вышли со двора на улицу, и все вместе пошли в следующий дувал.
   Во дворе были уже наши разведчики из разведбата. Они стояли вокруг колодца. Рядом на коленях стоял в окровавленной одежде афганец, у которого в доме нашли несколько патронов и теперь искали ружье. Разведчики бросили в колодец две гранаты, а потом один из них по веревке спустился вниз и достал растрощенное старинное ружье.
   - Ах ты, душманское отродье! А говорил, блин, ружья у тебя нет! Лейтенант - командир разведчиков ударил, стоящего на коленях, афганца в пах так, что тот подпрыгнул вверх и упал на спину.
   - У какого афганца нет в доме оружия? - подумал Горин, - что же теперь всех убивать.
   Выйдя из двора, где орудовали разведбатовцы, Горин перешел через узкую улочку, толкнул деревянную калитку в сад и наткнулся на "духа" с автоматом в руках. Молодой душман с красивым, таким знакомым лицом, обрамленным аккуратной черной курчавой бородой и с голубыми глазами направил АКМ на Глеба. Мгновение! Оба нажали на спусковой крючок одновременно, но выстрелов не прозвучало. Душман ногой захлопнул калитку и убежал.
   Глеб передернул затвор, оказывается, его автомат был на предохранителе. Когда поставил на предохранитель, он сам не мог вспомнить. Горин дал очередь по калитке. Пули даже не пробили толстые деревянные доски калитки. Глеб огляделся, никто не видел того, что с ним произошло, его позора.
   Из-за угла дувала показалась группа солдат в бронежилетах из разведбата. Душман, который скрылся в саду, находился на территории их зоны ответственности. Горин сказал командиру разведчиков, что в саду прячется "дух" с автоматом. Разведчики набросали ручных гранат в сад через забор и, выбив калитку, ворвались внутрь, "поливая" во все стороны из автоматов.
   - Почему же у него глаза голубые? - успокоившись, размышлял Глеб, - где же я его видел? Вспомнил! Точно, этот душман похож на Иисуса Христа. Глеб пошел разыскивать своих.
   Под копной сена лежала, широко раскинув в стороны ноги, маленькая чертовка в изодранной одежде, цветастые ее штанишки были все порваны и в крови. Она была мертва. Удивленные глаза ее были широко открыты, во лбу зияла дыра с запекшейся кровью и чернотой по краям от выстрела в упор.
   - Б...ди! Б...ди! - Глеб закрутился на месте, вращая стволом автомата во все стороны, ревя, как рассерженный зверь, и готовый убить того, кто это сделал, но вокруг никого не было, и он выскочил из двора на улицу, проклиная эту войну и эту жизнь.
   Группа чистильщиков медленно двигалась по, истекающему кровью, кишлаку, прочесывая дувал за дувалом, улицу за улицей. На маленькой площади возле мечети стоял небольшой грузовичок "Тойота". Саперы подорвали его, сняв с него аккумулятор и забрав комплект ключей. При взрыве одному солдату оторвало ухо. Друзья перебинтовали ему всю голову, оставив узкую щелку для глаз.
   - Ничего, Иван, 150 рублей и "Красную Звезду" получишь за боевое ранение, - утешал солдата командир саперов.
   Было жарко. На площади, во дворах было много трупов лошадей, мулов, людей. Трупы на жаре раздувались и начинали смердеть.
   - Опять этот запах войны! - с отвращением думал Горин.

12.

   Зашли в мечеть. Возле мечети росли высокие пирамидальные тополя. На минарете - невысокой башне валялась гора пустых контейнеров от одноразовых гранатометов пакистанского производства, остро пахло пороховой гарью. На полу были разбросаны книги: "Коран" - толстая книга в кожаном переплете и несколько маленьких книжечек в несколько страниц - суры (выписки) из "Корана". Глеб поднял две книжечки и взял с собой. "Старлей"-сапер схватил, сопровождавшего офицеров, муллу за бороду, поставил на колени и приставил дуло автомата ко лбу:
   - Так ты по нашим стрелял, душман?
   Этому молодому офицеру явно хотелось крови. Если человек уже убивал человека, то в итоге это хочется делать всегда. Желание убивать - всегда скрываемо, оно слаще всего на свете. "Желание убивать слаще, чем любовь к женщине", - разоткровенничался как-то с Гориным капитан из пехоты, приехавший в Афган на второй срок. "Человек - это кусок мяса, который болит, кричит и воняет, когда его ткнешь железом. Это такой кайф, когда твои руки чувствуют податливость человеческой плоти, когда в нее погружается штык-нож, а ноздри ощущают такой до блевотины противный впервые и такой возбуждающий впоследствии запах свежей, еще пульсирующей жизнью, человеческой крови..."
   Горин решил спасти жизнь этого ни в чем не повинного муллы:
   - А ну, дай я с ним сам разберусь! - отодвинул Горин сапера и увел, трясущегося от страха, муллу во двор. Через солдата-переводчика Глеб поговорил с муллой и узнал очень много интересных вещей. Мулла - пожилой афганец был в стоптанных ботинках на босу ногу, в старом мятом пиджаке, в грязной белой рубахе, в штанах и в грязной чалме, которая когда-то была белой. Белую чалму носят муллы - сунниты. Муллы - шииты (в ДРА их меньшинство, живут в основном в районе Герата) носят черную чалму.
  

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

   Ислам (араб. - покорность) возник в Аравии в 7 веке. Основатель религии - Мухаммед (Магомед или Мухаммад). Основной догмат - поклонение единому богу аллаху и признание Мухаммеда "посланником аллаха".
   Основные направления суннизм и шиизм. Суннизм - большинство.
   Высшая мусульманская власть (имам - халиф) - избирается по согласию всей мусульманской общины. Верующие наряду с Кораном признают сунну - священное предание, состоящее из хадисов.
   Шииты признают имамами - халифами лишь Алидов (потомков Халифа Али и его жены Фатимы, дочери Мухаммеда).
   Мухаммед (Магомед или Мухаммад) родился в 570 году нашей эры в городе Мекке, в самом сердце Аравийской пустыни. Он рано потерял родителей и с детских лет был вынужден пасти овец, чтобы прокормить себя.
   Его миссия началась, когда ему было 40 лет. Он говорил, что ангел Гавриил открыл ему первые слова Священного Корана-Писания, в котором Бог говорит от первого лица. Аллах, Единый Бог избрал его своим пророком и посланником. Мухаммед проповедовал истину единобожия и призывал к исламу своих соплеменников. Несмотря на гонения, которым подвергались первые мусульмане со стороны язычников Мекки. На тринадцатом году пророчества мусульмане покинули Мекку: жители города Ясриб (впоследствии - Медина) предложили Мухаммеду переселиться к ним. Было образовано первое исламское государство со столицей - Мединой. Главой нового государства стал пророк Мухаммед и правил им на протяжении 10 лет.
   Его последователи рассказывают, что он был великим руководителем и справедливым судьей, мудрым воспитателем и учителем, заботливым мужем и нежным отцом, внимательным другом и братом, проницательным военачальником и блестящим оратором. Пророк умер в 632 году в Медине.
  
   У муллы была любезная, почти заискивающая улыбка. Склонив-шись, он взял двумя руками руку Глеба, потом приложил правую руку к сердцу и с выражением величайшего почтения, граничащего с великой любовью, склонился в поклоне. Мулла поблагодарил Глеба за спасение и подарил ему старинные четки из янтаря. Глеб, служивший в Прибалтике, хорошо знал этот камень - "слезы моря", окаменевшую смолу тысячелетних деревьев. Мулла сказал, что эту мечеть основал пророк Мухаммед тысячу лет назад.
   Старик рассказал, что муллой в кишлаке он стал два года назад, после того, как душманы убили предыдущего. Жители кишлака решили, что он будет муллой, так как хорошо знает наизусть "Коран", хотя и не умеет читать. Жители кишлака давали ему немного денег, на них он и жил. "Коран", кстати, написан на арабском языке и суры - главы из "Корана" поются на арабском, поэтому то, что поет мулла, почти никто не понимает.
   При таком положении дел, каждый мулла может истолковывать "Коран" так, как он его понимает. Муллы не получают какого-то специального образования, большинство из них не умеет читать и писать. Муллой становиться тот, кого окружающие его граждане, признают, считают муллой. Мулла - не только пастырь, но и лидер, вождь, авторитет которого подтвержден дважды - его паствой и самим всевышним. Некоторые муллы были главарями душманских банд.

13.

   После разговора с муллой, Горин вышел с солдатом-переводчиком на площадь, они пошли дальше по улице, догоняя свою группу. Во дворе дувала на пестром афганском ковре возлежал "старлей"-сапер с довольной физиономией и курил длинную папиросу-самокрутку. Его солдат-таджик тут же, сидя на корточках, крутил еще одну.
   - Артиллерия, иди сюда, забьем косячок, - позвал Глеба сапер. - Без анаши плохо на войне. Это высший кайф. Если бы не анаша, у меня бы "крыша давно поехала"... Анаша мне помогла понять Азию, минареты, пророки там всякие, кайфовая страна. Восток - дело тонкое! Главное под анашой - это равнодушие и к своей, и к чужой смерти, и к жизни... Мне жаль тех, кто не курил анашу, - сказал сапер Глебу после того, как тот отказался покурить, и добавил, угасая: - Тот, кто понял кайф анаши, тот пойдет на любой риск. Анаша - это любовь!
   Курили анашу в Афгане многие, ее там море. Дети торговали палочками запаренной анаши, как леденцами.
   - Товарищ старший лейтенант, там дукан, - позвал Горина сержант-сибиряк и вся группа устремилась к дукану. Когда пришли на место, там уже стояли два офицера в трофейных зеленых штормовках на молнии, они из автоматов расстреливали японские магнитофоны, радиоприемники, китайские зеркала и прочую мелочь, стоявшую на полках в дукане. На полу валялись вспоротые мешки с рисом и сахаром, знаменитые на весь мир афганские ковры ручной работы.
   - Ты что, б..., делаешь?! - попытался помешать им обкурившийся сапер, но Глеб удержал его:
   - Это "особисты" из дивизии, я их знаю. Сапер примолк и трусливо сбежал.

14.

   Напротив дукана, прямо на дороге, в пыли и грязи лежали, незаконченные еще афганские, самые до­рогие в мире ковры ручной работы. Их специально укладывали на дорогу, чтобы по ним ходили и ездили. Чем дольше они пролежат на дороге, тем будут мягче и пушистей. Потом эти ковры мыли в реке. У афганцев даже есть такая профессия - мойщик ковров. Такие ковры лежали и на берегу реки рядом с кишлаком.
   Советские офицеры и солдаты увозили ковры с собой в полк, умудряясь как-то спрятать их во время обыска, проводившегося после рейда "особистами" и замполитами дивизии. Уникальными коврами застилали полы в землянках на дальних "точках" и в потайных комнатах отдыха, вырытых под землей в каптерках. Коврами, стоимостью несколько сот, а то и тысяч американских долларов застилали днища танков и БМП.

15.

   Группа двигалась дальше, время, выделенное на прочесывание, заканчивалось. Горин со своими солдатами зашел в последний дувал на берегу реки. Во дворе лейтенант и прапорщик из разведбата "обучали" молодых солдат. У стены дувала стояли два душмана: старик в грязной одежде и мальчишка, не старше 13-ти лет.
   Лейтенант построил в одну шеренгу молодых солдат и объявил:
   - Щас, мы из вас, салаги, будем делать настоящих солдат.
   - Оружие к бою! - командовал прапорщик с гренадерскими усами.
   - Целься! Пли! - и махнул саблей.
   Душманы, изрешеченные автоматными очередями, упали. Одного молодого солдата сразу стошнило, он блевал, опираясь на свой автомат. Трое остальных стояли растерянные и подавленные, озираясь по сторонам, как нашкодившие дети. Прапорщик, громко смеясь, подошел к трупам старика и мальчика и помочился на них.

16.

   К вечеру усталые бойцы возвращались в лагерь 1-го мотострелкового батальона, разбитый прямо посреди зеленого кукурузного поля. Из кишлака все подразделения дивизии вышли и расположились на ночлег вокруг зеленой зоны, держа ее под прицелом. "Духов" в кишлаке не осталось, они ушли в горы, скорее всего, как всегда, по подземным туннелям - кяризам. Кяризы - небольшие отверстия в верхнем слое земли для доступа к подземному арыку, отрытые еще во времена Александра Македонского для укрытия от врагов и орошения полей.
   Горин немного отстал от своей группы, бредущей по кукурузному полю. Было жарко, пот заливал глаза. Автомат Горина висел у него на шее, руки лежали на цевье и прикладе. Неожиданно слева от Глеба зашуршала кукуруза и на него, с поднятой в руке кривой саблей, выскочил душман. Глеб сразу выстрелил и душман упал плашмя, выронив из рук саблю. Горин подобрал саблю и перевернул на спину убитого. На груди у того были скрещены пулеметные ленты. Из кожаной самодельной кобуры Глеб вытащил маленький никелированный пистолет пакистанского производства. Со всех сторон раздавались выстрелы, в небо взлетали осветительные ракеты и Глеб заспешил к своему ПРП, который стоял рядом с БМП начальника разведки батальона.
   Командир 1-го батальона приказал Горину срочно вызвать артиллерию и подсветить поле осветительными снарядами. Глеб никак не мог связаться с огневой позицией и предложил освещать местность осветительными снарядами, запущенными из пусковой установки ПРП. Осветительных снарядов ПРП хватило на час. Начальник штаба артиллерийского дивизиона, в котором корректировщиком был старший лейтенант Горин, сам вышел на связь, беспокоясь о том, что там у них случилось.
   Горин доложил обстановку, передал необходимые координаты и уже через 5 минут над кукурузным полем завис осветительный снаряд, две минуты освещавший все поле, спускаясь на парашютике.
   Душманов уже не было видно, но мотострелки постреливали по сторонам из пулеметов и гранатометов АГС-17 "Пламя". Ночь прошла тревожная. На рассвете прочесали кукурузное поле, но ни живых, ни мертвых "духов" не нашли, как будто их и не было. Сабля осталась Глебу на память, он повесил ее в комнате над кроватью, пистолет пришлось сдать.
   Во время прочесывания кукурузного поля солдат - якут из пехоты застрелил немощного слепого старика-афганца, просто так, от нечего делать. Командир батальона хлестал его ладонью по круглому лицу, дергал за оттопыренные уши и кричал:
   - За что ты деда застрелил?
   - Просто так... А что? - улыбался, как идиот, солдат-якут, щуря свои и без того узкие глаза-щелочки.

17.

   Воспользовавшись ночной суматохой, сбежал один пленный душман. Возможно, вся эта заварушка была устроена для того, чтобы освободить его. Всех пленных душманов передали представителям "ХАДа" и "Царандоя", а они уже разбирались, кто душман, а кто мирный житель. Хадовцы подводили пленных к бронетранспортеру, в котором возле триплексов сидели наводчики - душманы, попавшие в плен и согласившиеся сотрудничать с властями. Они смотрели на человека и, высунув руку из люка, показывали - направо, если не знали этого человека, и - налево, если узнавали "своего". Из подведенных к бронетранспортеру, только четверых наводчики отправили налево - на тот свет. Тут же, на месте хадовцы поставили этих четверых душманов к стене и расстреляли. Был среди них и дуканщик с умными глазами, которого видел Глеб с сапером в кишлаке.

18.

   Колонна БМП 1-го мотострелкового батальона вытянулась вдоль мутной желтой реки, которая текла посреди зеленой долины, расползаясь и разветвляясь на песчаных отмелях. Солдаты умывались, стирали белье и обмундирование. На ПХД готовили завтрак.
   К колонне БМП подошла высокая седая старуха в черной чадре с открытым морщинистым лицом и гордо поднятой головой. Лицо ее было скорбное, взгляд отрешенный. Со стороны кишлака ветер доносил запах гари и тления. Старуха шла прямо на БМП командира 3-й мотострелковой роты. Солдаты окликали ее, предлагали угостить тушенкой, протягивали хлеб этой, видимо, потерявшей рассудок, женщине. Но она шла прямо, ни на кого не обращая внимание. Остановившись в нескольких шагах от БМП командира роты, женщина неожиданно для всех неторопливо достала из-под паранджи ручной гранатомет РПГ-7 и выстрелила с пояса в правый борт командирской машины, попав в двигатель. Несколько автоматных очередей уложили гордую мстительницу на месте. Наверное, убили ее сына, или дочь, или мужа, или убили всех и она, оставшись одна, пришла исполнить закон кровной мести.

19.

   Глеб решил порыбачить в реке Гильменд. Он накрошил сухарей из большой жестяной банки в воду, и, когда собралась приличная стая рыбы, выпустил из своего АКСУ два магазина патронов в воду. Радист в одних трусах набрал целое ведро глушенной рыбы хариус. В реке ее было полно. Афганцы рыбу не едят - "Коран" запрещает. В то утро рыбу "ловил" не один Горин. Ниже по течению реки два офицера бросали в воду ручные гранаты и после того, как водяной столб опадал, в воду лез целый взвод солдат собирать рыбу. На берег реки выехал танк и из пушки пальнул в воду. Два солдата танкиста кинулись в воду, но поймали всего несколько рыбешек, течением унесло всю рыбу.
   Солдаты Горина пошли на ПХД первого батальона, но прапорщик их прогнал, сказав, что на довольствии они не стоят, и не дал им ни горячей каши, ни чая. Горина тоже никто не пригласил на завтрак.
   - Вот так, как воевать, так вместе, а как завтракать - так врозь, - посетовал Горин.
   Солдаты развели костер и сварили в ведре уху и поджарили рыбу на металлической сетке. У запасливого сибиряка нашлась и картошка, и лаврушка, и даже немного черного перчика, прихваченного им в кишлаке во время прочесывания. Пили очень вкусный черный чай. Механик-водитель принес воды для чая в кувшине из серой глины, том самом, из туалета. Горин разбил кувшин и отругал бестолкового солдата.

20.

   Радист сидел на связи, пытаясь разыскать в эфире своего земляка - радиста из машины командира реактивного дивизиона и при этом назвал личный позывной Горина - "Висла-11".
   - "Висла-11", куда вы пропали? Где находитесь? Немедленно прибыть в лагерь полка, - отдал распоряжение командир артиллерийского полка и назвал координаты лагеря.
   Горин доложил командиру 1-го батальона, что по приказу командира полка убывает в лагерь артиллеристов. Командир батальона махнул рукой, мол, езжай, даже не попрощался. Начальник разведки батальона, ротные и взводные подошли попрощаться с корректировщиком, они приглашали Горина приходить к ним в гости в Шинданде.
   Позже, в Шинданде, встретив Глеба с Любой в клубе госпиталя на танцах, офицеры-пехотинцы подхватили Глеба на руки и стали качать его, подбрасывая до потолка. Они уважали и ценили артиллеристов-корректировщиков.
   По прибытию в полевой лагерь родного полка, старшего лейтенанта Горина вызвал к себе командир полка и вначале, отругал, чтобы служба медом не казалась, за то, что Горин ни разу не вышел на связь с полком.
   - А ты, сынок, молодец. Наслышан о тебе от пехотинцев. Представим к награде, - сказал командир в конце разговора и дружески похлопал Глеба по плечу.
   - Служу Советскому Союзу! - неуверенно отрапортовал Горин, как будто уже получил эту награду, и пошел к своим, в реактивный дивизион.

21.

   В дивизионе старшина Иваныч жарил на обед шашлык из мяса одногорбого верблюда, подстреленного артиллеристами в пустыне. Мясо было жестковато, но с перцем можно было есть. Все-таки это лучше, чем, надоевшая всем, тушенка. На обед был свежий хлеб, испеченный в походной хлебопекарне на колесах, правда, по одному кусочку. Во время боевых операций, как и в пункте постоянной дислокации, на обед было только второе и чай, а вечером на ужин - первое, второе и третье.
   Солдаты из дивизиона поймали крупную ящерицу - варана (крокодила пустыни), длиной более метра и все по очереди фотографировались с ним, держа варана за хвост.
   После обеда в полку была баня. Из снарядных ящиков построили квадратную ширму, подогнали машину для пропаривания вшивого обмундирования, водовозку и соорудили несколько душевых кабинок. Любители попариться закрывались в камере "вшигонялке". К вечеру весь полк помылся, если это можно так назвать, потому что воды было по ведру на человека. Все как были завшивленные, так и остались.
   Позже, когда вернулись с операции в полк, Люба бросилась Глебу на шею, а он отстранил ее:
   - Люба, не надо, я такой грязный. Ему стыдно было сказать, что у него вши.
   Три часа мылся Глеб в бане: то выжаривал вшей в парилке, то нырял в маленький глубокий бассейн - топил вшей. В огромном чане кипела вода, в нем вываривали обмундирование.

22.

   Но до возвращения в полк нужно было еще дожить и выжить. Вечером, перед ужином командир полка собрал всех офицеров на совещание. Командир был зол и всех ругал. Говорил, что много допущено промахов, много раненных, больных, много подорванной техники. Особенно много больных инфекционными заболеваниями. Дизентерия, гепатит, тиф "косили" людей безжалостно. Один человек даже заболел чумой.
   Командир объявил, что "против командиров подразделений, у которых большое количество заболевших инфекционными заболеваниями, будет возбуждаться уголовное дело и будет прокурор разбираться, почему в подразделении много больных, а это подрыв боеготовности. Все, кто заболеет во время рейда - будут считаться дезертирами!"

23.

   Реактивный артиллерийский дивизион стал на ночь лагерем рядом с афганской бригадой "Командос" - лева-йе командос, самого боеспособного подразделения в армии ДРА, воевавшего против душманов самостоятельно, без поддержки советских войск. По слухам, было всего две такие бригады. В гости к офицерам-артиллеристам пришли афганские офицеры. Они были одеты в куртки и брюки из серого шинельного сукна, рубашки кремового цвета с зелеными галстуками. Погоны старших офицеров были темно-красного цвета, младших офицеров - зеленого цвета, цвет петлиц соответствовал цвету погон. На погонах у майора (джаграна) были скрещенные сабли и одна звезда золотистого цвета, у старшего капитана (джек турана) - две планки и две звезды, у старшего лейтенанта (ломрай бридмана) - одна планка и две звезды. На зеленых фуражках офицеров были кокарды с изображением герба ДРА. Это были свои ребята, многие из них учились в военных училищах и институтах в Советском Союзе и хорошо говорили по-русски.
   На ужин повар-таджик приготовил и подал к столу плов. Все потянулись к блюду, черпали ложками рассыпчатый плов. Рис благоухал, окутывался мягким паром. Каждое длинное зернышко, окруженное масляной пленкой, стеклянно мерцало. Ломрай бридман Насрулла взял со стола нарезанный оранжевый плод, выжал его над тарелкой с пловом, рис окрасился золотистым соком.
   - Вот так ориндж выжимать. Вкусно! - сказал афганский офицер.
   Пили бражку за будущий мир в Афганистане, лакомились, принесенными гостями, апельсинами. Подвыпивший афганский капитан (туран) Хамид, награжденный орденом "Звезды" III-й степени Республики Афганистан, с горящими глазами стал возбужденно рассказывать, как он наблюдал стрельбу батареи "Град", и сказал, что если бы у них были такие "Грады", то они бы завоевали Индию и Пакистан. Советские офицеры были крайне удивлены откровениями афганского капитана.
   У Горина в этот вечер разболелся живот и он, взяв автомат, пошел подальше от лагеря. На берегу высохшей реки знакомый туран, спустив штаны, пристроился сзади молоденького солдата-афганца, который упирался руками в ствол дерева. Горин сплюнул и пошел в другую сторону. Утром, когда колонна наших войск тронулась с места, подорвались два БМП, стоявшие рядом с афганскими вояками. После этого случая командир дивизии запретил разбивать лагерь рядом с афганскими воинскими подразделениями, доверять им было нельзя.
   Параллельно с колонной советских войск двигалась пестрая колонна "зеленых" - лева-йе танк (танковая бригада) правительственных войск ДРА. На броне афганских танков были навьючены: велосипеды, доски, ковры, мешки с мукой, клетки с курами. За танками бежали, привязанные на длинных веревках, козы, овцы и даже собаки. Ствол пушки казался лишней деталью танка. Все это добро было реквизировано сарбосами - солдатами армии ДРА в душманских кишлаках.
   Афганские солдаты гнали большое стадо курдючных баранов с розовыми задами-курдюками, свисающими до земли. Вперемешку с афганскими танками и боевыми машинами шли верблюды, мулы и ослы, навьюченные "боевой" добычей из "убитых" кишлаков.

24.

   В полк возвращались без командира артиллерийского полка. Он "дезертировал", его увезли на "вертушке" в госпиталь с тяжелой формой паратифа.
   Колонну в Шинданде встречали, как всегда: сначала с музыкой, потом шмонали машины и вытряхивали сумки и вещмешки.
   На этой операции по трагической случайности погиб командир танкового полка. У него на поясном ремне висели ручные гранаты, и, когда он вылезал из люка своего танка, то зацепил чеку гранаты и выдернул кольцо, граната упала вниз и взорвалась внутри танка, смертельно ранив командира. Он орал так, что стыла кровь в жилах. Два солдата, вскочив на башню, подхватили командира, вытянули из люка башни, и заорали также сильно от ужаса увиденного: они держали под руки половину человека, кровь ручьями хлестала в открытый люк. Командиру оторвало половину туловища. Подбежавший медик сделал два укола промедола. Командир перестал кричать, затих, но по дороге в госпиталь он умер.
   На разборе и подведении итогов боевой операции в клубе штаба дивизии офицеры, стоя, минутой молчания почтили память погибшего командира полка. Командир дивизии, проводивший разбор, был не доволен итогами рейда. Было затрачено большое количество сил и средств, а результат оказался нулевой. Бандформирования мятежников ушли из-под удара. За действиями дивизии, как донесла разведка, с вершины горы (рядом с той, где стоял ПРП Горина) наблюдал Ахмад Шах Масуд и управлял действиями своих боевиков по радиостанции. Было много неоправданных потерь. Комдив сказал, что наградные листы за эту операцию будет просматривать лично и что оформлять разрешает только на погибших.
   После подведения итогов в штабе дивизии командир реактивного дивизиона собрал всех офицеров в своем кабинете и провел свой разбор операции. В "Журнале боевых действий" начальник штаба сделал запись об участии дивизиона в операции. Такой журнал велся в каждой роте, батальоне, полку, дивизии ОКСВ. В нем записывались способы ведения боевых действий душманами, как они налаживали связь, как уходили из-под удара, где их базы, кто им помогал.

25.

   В "зеленку" Гильменда после боевой операции отправили целый караван мира с продуктами, одеждой и горюче - смазочными материалами для того, чтобы задобрить пострадавшее местное население. На Востоке, если убил человека, или лошадь, должен заплатить и все будет нормально. Если не заплатил - вступает в силу закон о кровной мести. На мусульманском кладбище на могиле убитого вывешивают знаки кровной мести, которые убираются только после приведения в исполнение закона мести. Кстати, часто за лошадь приходилось платить дороже, чем за человека. Восток - дело тонкое!
   Старшему лейтенанту Горину оформили "наградной" на орден "Красной Звезды" за эту операцию.

26.

   После рейда Горина, поставили в наряд - начальником гарнизонного караула. На гарнизонной гауптвахте, в вырытых под землей камерах содержались арестованные. Там сидел и, взятый в плен Пугачевым, душман. Он оказался крупной птицей - бывшим полковником королевской армии, а ныне - командиром крупного душманского отряда, его имя было Биссумулла-хан. Опознал его однокашник по Академии имени Фрунзе в Москве - заместитель начальника штаба дивизии подполковник Одинцов Виктор Иванович.
   Биссумулле-хану крупно не повезло. Во время налета советской авиации на душманский кишлак, авиабомба угодила прямо в дом, где находился командир отряда душманов. Его телохранители погибли под обломками, а хан, получив контузию, еле выбрался из-под обломков дома и тут же был взят в плен разведчиками старшего лейтенанта Пугачева.
   Допрашивали Биссумуллу-хана в кабинете коменданта гарнизона офицеры из контрразведки, штаба армии и дивизии, среди которых был и его знакомый - подполковник Одинцов. Переводчик был не нужен, потому что хан, учившийся в Москве, довольно хорошо говорил по-русски.
   Охраняли пленного душмана двое караульных с автоматами и начальник караула.
   Душманский полковник, зная, что его все равно расстреляют, не желал отвечать на вопросы военного характера, задаваемые контрразведчиками, и подписывать какие-либо документы. А вот с Одинцовым разговаривал с удовольствием, особенно после того, как Виктор Иванович распорядился приготовить зеленый чай для всех, в том числе и для хана.
   За чаем Биссумулла-хан рассказал Виктору Ивановичу, что после Апрельской революции 1978 года его, как офицера королевской армии арестовали и посадили в тюрьму в Пули-Чархи, под Кабулом, без вины, на всякий случай. По личному распоряжению президента и вождя Народно-демократической партии Афганистана Хафизулы Амина он был освобожден, ему предложили должность начальника штаба 18-й пехотной дивизии.
   За столом сидел все тот же бородатый, босой (уже без кроссовок), в грязной одежде пожилой афганец, которого Глеб видел в кишлаке, но, слушая его, старший лейтенант Горин невольно проникся уважением к пленному душману. Тот продолжал свой рассказ:
   - Амин знал, что в Москве ему не доверяют и, что на заседании Политбюро ЦК КПСС уже принято решение о вводе в Афганистан 40-й армии в составе 120-тысячной группировки войск. Против Амина выступали и Соединенные Штаты Америки. Им надо было на корню задушить исламскую революцию в Афганистане.
   И тогда Амин пошел на союз с лидерами оппозиции, находящимися в Пакистане, и вождями Исламской партии Афганистана, выдвинув им условия, что он останется президентом и верховным главнокомандующим, а премьер-министра и всех министров в состав нового правительства он назначит по их списку.
   Исламская партия Афганистана дала свое согласие и сформировала новое правительство, но было уже поздно. Советская Россия ввела войска в Афганистан, агенты КГБ убили президента Амина, а главой, вновь сформированного марионеточного правительства, стал, привезенный на советском самолете из Ташкента, уже после убийства Амина, Бабрак Кармаль, посол Афганистана в Чехословакии.
   Благоверные мусульмане, узнав, что "шурави" вероломно убили главу Афганского правительства и президента Хафизулу Амина и обманным путем ввели войска в Афганистан, объявили "газават" - священную войну советским оккупантам и взялись за оружие.
   Сформировал отряд и я из добровольцев для ведения войны против марионеточного правительства в Кабуле и против оккупантов, вторгшихся на нашу землю.
   - Господин, Биссумулла-хан, неужели вы считаете Амина сильной личностью? Честным, достойным человеком? - спросил, удивленный услышанным, Виктор Иванович.
   - Амин - это наш Троцкий. Только Троцкий выражал интересы еврейских сионистов и хотел руками международного рабочего движения завоевать для евреев господство над всем миром. В этом суть троцкистской теории перманентной непрерывной революции. А Амин был арабским националистом с мелкобуржуазным уклоном, но такой же энергичный и жестокий, как Троцкий.
   - Красиво он рассказывает про народную войну афганцев против оккупантов. А я считаю, что он просто-напросто бандит, нанятый американским ЦРУ за их гребанные доллары, чтобы он воевал против нас и законного правительства ДРА. А ЦРУ и США сделают все, чтобы не допустить построения нового социалистического государства в Азии, - стал кричать подполковник из штаба армии.
   Биссумулла-хан насупился, но все же ответил:
   - Американцы оказывают нам помощь, но это грабеж, а не помощь. Они выделили нам кредит в 400 миллионов долларов, но оружие продают втридорога. Хотя долги нам, конечно, придется платить после прихода к власти. Но Иран, Пакистан и Афганистан никогда не были и не будут настоящими союзниками Израиля и США, где власть захватила еврейская община. Мусульмане и евреи - вечные враги.
   - Господин, Биссумулла-хан, так вы сторонник Хекматиара и за то, чтобы Афганистан стал исламским государством? - задал очередной вопрос Одинцов.
   Биссумулла-хан отвечал, скрестив руки на груди:
   - Исламский строй в основе своей имеет систему народовластия, власть умудренных опытом стариков и религиозных руководителей - мулл. Исламская идеология во многом совпадает с коммунистической, а кое в чем, даже, лучше, народнее, так сказать. В ортодоксальных мусульманских странах богатство никогда не было самоцелью. Богатые люди, по указанию очень авторитетных и непререкаемых мулл, в голодные годы могут раздать бедным людям все свои продовольственные запасы. Постоянная обязанность богатых - помощь бедным и нуждающимся. Отбирать собственность у хороших богатых мусульман считается делом воровским, греховным. Вот в чем главное противоречие коммунистической идеологии и идеологии Народной исламской революции.
   В Афганистане на пути Великой исламской революции встали советские войска. Эта была грубая и непростительная ошибка коммунистических лидеров СССР. Исламская революция в Афганистане, так же, как и в Иране, не угрожала России. Она была направлена против еврейского сионизма и американского империализма, которые растлевают душу и тело простого бесхитростного человека.
   Бесславный вывод советских войск из Афганистана неизбежен. И ваши жертвы в Афганистане были напрасны!
   - Нам больше не о чем разговаривать с этим агентом ЦРУ, - кипятился подполковник из штаба армии. - Да он просто уголовник, бандит безродный.
   - Я из знатного ханского рода. В моих жилах течет и русская кровь. Мой дед был русским, офицером царской армии, дворянином. Он в 1920 году эмигрировал в Афганистан.
   - Господин, Биссумулла-хан, мы вынуждены будем передать вас в органы государственной безопасности, в "ХАД", - подавленно сказал Виктор Иванович и опустил глаза.
   - Я считаю себя военнопленным советской армии, - поднявшись с места, заявил пленный душман.
   Его слова остались без ответа и пленного опять увели в камеру. Биссумуллу-хана передали органам государственной безопасности ДРА.
   Через неделю хадовцы расстреляли главаря мятежников - бывшего полковника королевской армии Биссуму-хана.

27.

   За рейд в Гильменд старший лейтенант Горин был награжден орденом "Красная Звезда". Орден ему вручили во время строевого смотра перед рейдом в Наузадруд. Злоупотреблять спиртным, перед рейдом, было запрещено, но традиции нарушать тоже не хорошо, надо было "обмыть" орден. Горин купил пять бутылок водки по 25 чеков у контрабандистов из РМО. Старшина Иваныч притащил трехлитровую банку самогона, а начальник продсклада организовал закуску: печеночный паштет, копченую колбасу и хрустящие соленые огурчики в больших жестяных банках и нажарил к ужину картошки. Вечером все офицеры реактивного дивизиона и друзья Горина собрались у него в комнате. Все еле поместились за двумя сдвинутыми столами.
   Глебу налили полный граненый стакан водки. Командир дивизиона опустил орден в стакан и подал Горину. Глеб выпил залпом, поймав губами орден. Второй тост пили за родителей, за родину, а третий, как полагается: стоя и молча и не чокаясь - "За тех, кого с нами нет - за погибших".
   После третьего тоста у Глеба все поплыло перед глазами, и он уже ничего не помнил.
  
  

Часть 9. В Джульгарских горах. Цена воды

   В которой рассказывается о том, как Горин во время боевой операции в "зеленке" Наузадруд в Джульгарских горах попал в окружение и познал цену воды, приравненную к человеческой жизни, и уже никогда не мог напиться вдоволь простой воды.
  

1.

   В июле 1984 года, дождавшись эйде-фетр - окончания рамазана (поста) - 11 саратана (1 июля), Шиндандская дивизия проводила боевую операцию по уничтожению бандформирований мятежников в районе "зеленки" Наузадруд в провинции Гильменд, на родине Бабрака Кармаля. Старший лейтенант Горин был назначен корректировщиком во 2-й батальон мотострелкового полка.
   Вообще-то на эту операцию корректировщиком должен был идти другой офицер - командир артиллерийской батареи мотострелкового полка, но капитан отказался идти в горы.
   - У меня двое детей маленьких, - сказал он, - я не собираюсь подыхать в горах. Я жить хочу! Плевать мне на звание, на должность, на все... И партбилет я положу. Не пойду! Пусть вон лейтенант ордена зарабатывает, - показал он на Горина.
   И послали Горина.

2.

   Во время этой операции одна из рот разведывательного батальона попала в окружение в Джульгарских горах, и несколько батальонов пехоты и артиллерийских батарей было брошено на выручку разведчикам.
   Второй батальон заблудился в пути, и только к вечеру прибыл к ущелью в Джульгарских горах. Начальник штаба дивизии полковник Балин уже заждался подкрепления. Комбат-2 подполковник Сергеев был встречен неласково. Задача батальону была такая: пробить коридор и вывести роту разведчиков из окружения. Собрав офицеров отдельно, начальник штаба довел, что разведрота сильно потрепана, есть убитые и раненные, что роту надо срочно сменить.
   Наспех собравшись, весь батальон, а точнее какой там батальон, две неполные роты (так как людей у нас вечно не хватает: раненые, да больные, да командированные), взвод огнеметчиков из роты химической защиты с лейтенантом - командиром взвода, капитан - авианаводчик и группа корректировщиков старшего лейтенанта Горина тронулись в путь. БМП оставили у подножья гор, под охраной механиков-водителей.
   Не отдохнув после многочасовой гонки на БМП по пустыне, даже не успев взять необходимый запас воды, голодные и злые пошли они в горы. Батальон разделился на две группы, шли параллельно, но, в конце концов, потеряли друг друга в темноте. Ночью, в абсолютной темноте, бойцы группы ощупью прошли по таким козьим тропам, что когда рассвело, никак не могли понять, как же это они забрались сюда. Днем бы никто из них не рискнул пройти этим путем.

3.

   В эту ночь группа потеряла двоих солдат: один сорвался со скалы в самом начале пути, когда только прощупывали тропу, а второй сам прыгнул в пропасть, не выдержав этой бешеной гонки по горам. Он плакал и кричал, что не может больше идти, проклинал всех на свете, просил дать ему хотя бы воды, но воды ни у кого уже не было. Взводный шел за ним и подбадривал нытика, говорил, что это последний подъем, что мы уже пришли и за этой горой будет наша горушка. Сколько было уже этих подъемов, ребята сбились со счета, а по карте - всего каких-то два километра. "Старики" грозились сбросить нытика в пропасть, если не перестанет плакать, как баба, но когда рассвело, он сам прыгнул вниз. Всем было тяжело, но как так можно?! Надо было доставать автомат и труп самоубийцы. Добро-вольцев не нашлось, командир взвода спустился в пропасть на веревках один.

4.

   А этот подъем и вправду оказался последним. Взойдя на вершину, бойцы группы увидели, что следующей была их горушка. Среди камней вился дымок костра. Они еще никого не увидели, но почувствовали каким-то особым чутьем, что там наши. Всего за восемь с половиной часов советские солдаты прошли в горах путь длиною два километра по карте, и - полжизни в душе. Никто не мог и предположить, что на этой плоской вершине они проведут долгие пять дней и ночей под пулями душманских снайперов, без воды и продуктов.
   Итак, к утру, группа под командованием командира 2-го батальона вышла к указанной на карте отметке 102,8 без боя, не считая атакованной по дороге отары овец, в темноте принятой за "духов", и уничтоженного пулеметного расчета. Душманы спали, ну совсем как наши часовые на постах, и не заняли у разведчиков слишком много времени. На них ушло всего несколько минут, десяток патронов и одна граната.
   Было такое замечательное утро, будто и нет никакой войны, и нет никакого окружения.
   - Опять эти разведчики что-то намудрили, а мы отдувайся за них. Вот они, разведбатовцы! Сидят внизу, кашу на костре разогревают. А где "духи"-то? Коридор им пробивай! Еще и 2-я группа потерялась ночью и не выходит на связь, - бубнил недовольный комбат.
   Спуститься вниз и выйти к подножию ничем не примечательной плоской горушке, окруженной с трех сторон высокими горами, не представлялось возможным из-за ущелья, преграждавшего путь. Группа вернулись назад, и обошла, в тумане, неприступную гору слева по узенькому карнизу. Передовой отряд под командой ротного вышел на небольшую площадку и сразу же наткнулся на блиндаж с торчащими вверх стволами ДШК. Горин шел замыкающим в группе. Солдаты понимали ротного без слов, чувствовалось, что действуют не новички. Окружили блиндаж. Ротный пронзительно свистнул, и из блиндажа выскочило сразу три "духа". Их встретили очередями из АКСов в упор. Обыскали блиндаж в надежде найти воду, но воды не было. Забрали пулеметы, патроны поломали пополам, а порох сожгли. Когда Горин подошел ближе, то увидел, что лица убитого старика и двух пацанов были черные, как у негров. А ротный уже доложил комбату, что пристрелили трех негров и взяли два ДШК, комбат доложил начальнику штаба дивизии по рации, что уничтожили трех наемников-негров. Начальник штаба отругал комбата за то, что не взяли живьем, и приказал поискать у них хотя бы какие-нибудь документы. Карманы у "духов" и без совета начальника штаба вывернули и сняли часы. У убитых душманов были обнаружены удостоверения членов Исламской партии Афганистана с цветными фотографиями, прикрепленными к удостоверению двумя скрепками. Но это были, конечно же, не негры. Лица убитых афганцев были черные от пороховых газов, стреляли-то в упор. Комбат, когда ему доложили об этом, пообещал из ротного сделать негра, когда вернутся в Шиндановку. Солдаты, недолюбливавшие ротного, скалились, слушая, как комбат ругает их командира. Но эти улыбочки и ухмылки были какими-то жалкими на пыльных измученных лицах.

5.

   Группа растянулась на километр. Все смертельно устали и еле передвигали ноги. Комбат по рации материл командира хим. взвода, который шел в замыкании и сильно отстал, а лейтенант оправдывался, что солдаты сильно устали, нет воды, нужен привал. Подъем на горушку был мучительным, бойцы еле переставляли ватные, не слушавшиеся ноги. Глеб сам себе командовал:
   - Еще два шага! Раз-два!
   Последние шаги давались с большим трудом.
   - Чей это автомат? Кто бросил оружие? - кричал молоденький лейтенант, замполит роты. Он плелся последним, волоча за собой два автомата и ручной пулемет. На поясе у него болталось штук пять подсумков с магазинами, подобранными по дороге.
   Оглянувшись назад, Горин увидел, что вся тропинка, по которой они поднимались, была усеяна брошенными подсумками, пустыми флягами и касками. Глеб и сам еще раньше бросил по дороге свой бушлат, который стал весить в десять раз больше после первого же подъема.
   - Глоток бы воды сейчас, - мечтал, наверное, не только Горин, но и каждый солдат в группе. А еще он думал, что одним из главных воспоминаний об афганской войне у него будет - вода, а вернее, ее постоянное отсутствие, когда она так необходима.
   Все в жизни когда-то заканчивается. Закончился и этот трудный подъем.
   - Я дошел! - крикнул Горин. Он хотел присесть на круглый валун, но промахнулся и рухнул рядом, больно ударившись локтем.

6.

   Человек двадцать разведчиков сидели, плотно прижавшись друг к другу, вокруг небольшого костра и отбивали зубами чечетку. Рядом с ними лежали двое убитых, широко раскинув руки в стороны, а чуть в стороне сидели на корточках два "духа" со связанными сзади руками. Трупы убитых душманов лежали и здесь наверху, и на склонах горы. Сразу видно - здесь был бой.
   Передача боевой позиции была недолгой: командир разведчиков показал комбату места, откуда бьют душманские пулеметы и снайперы, предупредил, что по его наблюдению, "духами" руководят китайские или пакистанские советники. Разведчики оставили несколько "цинков" с патронами и ручные гранаты, взвалили на себя убитых (трупы, как будто окаменели, их так и понесли с раскинутыми руками) и стали спускаться вниз. Молодой душман, раненый в грудь, оказался очень выносливым. На него повесили пулемет ДШК, и он еще нес на себе раненого в ноги душмана, у которого нашли чек на два миллиона американских долларов в Лондонском банке.
   Уже достаточно рассвело. Отчетливо стали видны горы, окружавшие опорный пункт батальона на горушке. Растянувшись цепочкой, разведчики стали спускаться вниз в ущелье. Длинная очередь из ДШК ударила по нашей горе чуть ниже вершины, где находились бойцы группы. Все встрепенулись, попадали и стали ползать по плоской вершине, ища убежища за камнями. Комбат с ротным выкрикивали команды, пытаясь взять управление перепуганными людьми в свои руки. Солдаты, наконец-то разбившись по отделениям, стали выкладывать из плоских камней стеночки с бойницами в указанных ротным местах. Постепенно рота расположилась по всему периметру плоской вершины. Комбат устроился в небольшой яме, почти в центре горушки. Горин со своими солдатами забрался в яму к комбату, и все принялись обустраивать укрытие. Вокруг окопа солдаты выложили из плоских камней бруствер с бойницами. Эта работа забрала у них последние силы. Страшно хотелось пить, но воды ни у Горина, ни у его солдат не осталось. А водой в горах никто не поделится.
   Опять тишину разорвала очередь из ДШК. Пули просвистели над головами наших солдат. Комбат не отходил от радиостанции. Он уже доложил начальнику штаба дивизии, что группа сменила разведчиков, и получил приказ удерживать горку до подхода главных сил.
   Наконец-то вышел на связь с комбатом командир второй группы, потерявшейся ночью, и доложил, что занял вершину южнее комбата, уничтожил душманский пулеметный расчет, и что это он "поливал" из ДШК по "духам", которые карабкались на гору комбата с той стороны, откуда пришла его группа. Доложил, что на дороге, возможно, засада, и что батальон в "мешке", то есть, попал в окружение. Это и так было всем понятно, что они попали в окружение. Голову поднять было невозможно - "духовские" снайперы били со всех сторон. Стоило кому-то пошевелиться - град пуль обрушивался в том направлении. Всем была дана команда вести разведку и выявлять огневые точки противника. Комбат наносил их на карту.

7.

   К вечеру к свисту пуль почти привыкли. По вершине передвигались ползком и на четвереньках, а в основном лежали на одном месте. Лежа ели, пили, оправлялись. Комбат собрал всех офицеров в яме, довел каждому командиру его задачу, назначил караул на ночь и определил порядок проверки часовых и распределил время проверки между всеми офицерами, включая артиллериста-корректировщика, авианаводчика и капитана-медика. Оказалось, что только у комбата осталась полная двухлитровая пластмассовая фляга с водой, обшитая серым шинельным сукном. Она приятно побулькивала при каждом движении комбата и будила в людях что-то животное, страшное. Все хищно поглядывали на комбатовскую флягу, но комбат был неумолим.
   - Желудки! Как я вас учил пить: сполоснул горло и выплюнул воду, а вы что делаете? Так вы никогда не напьетесь!
   - Иваныч, ну хоть по глотку, - клянчили у него офицеры.
   - Нет, это не для вас, желудки, это только для раненых.
   Стемнело. Закончился их первый день на вершине горы, наступила ночь. Днем люди ждали ночи, чтобы отдохнуть после тяжелого марша по горам и хотя бы чуточку остудить тело и унять клокочущую в голове кровь. А ночью земля остыла, и на смену жаре навалился дикий холод, и вновь хотелось тепла. В ту ночь никто не смог заснуть из-за холода. Солдаты сбивались кучками и так немного согревались. Горин с сожалением вспомнил брошенный на дороге теплый бушлат, еще почти новый!

8.

   Подошла очередь Глеба проверять часовых, и он пошел, пригибаясь на всякий случай к земле, к тому месту, где залегли его солдаты. Было очень темно, и он не смог их отыскать, пока не услышал шорох и пошел в том направлении, откуда доносился шум. Он дошел до края площадки и опустился на четвереньки. И сразу же перед ним вынырнула из-за камня голова в чалме.
   - Ты кто? - спросил Глеб у незнакомца в чалме, столкнувшись с ним нос к носу. И они какое-то время смотрели друг на друга. Голова так же неожиданно, как появилась, исчезла. Раздался вопль, подхваченный в горах эхом, и тишина потонула в грохоте автоматных очередей, рассекающих черноту ночи трассирующими нитками во всех направлениях. Комбат плюхнулся рядом с Гориным и спросил, что произошло. Глеб сказал, что группа душманов, которые, видимо, не знали, что мы находимся здесь, поднялась на вершину горы, и он дал команду открыть огонь. Комбат похвалил его за бдительность и решительность. До утра их больше никто не беспокоил.

9.

   С первыми лучами солнца засвистели первые пули снайперов и опять заставили наших бойцов вжаться в каменистую землю. Комбата по радиосвязи предупредили, что утром начнется операция по захвату "зеленки" в ущелье, что внизу под горушкой. Видимо, в этой "зеленке" находилась крупная душманская база, неизвестная ранее, и на базе были военные советники-европейцы, судя по тому, с каким ожесточением и как умело и грамотно "духи" защищают ущелье. Комбату была дана команда поддержать огнем наступление, вести разведку огневых точек противника, корректировать огонь артиллерии. Комбат попросил доставить воды и продовольствие.

10.

   Горин с двумя солдатами и комбатовской маленькой удобной пехотной радиостанцией, не сравнить с тяжелым ящиком радиостанции Р-108, которая была у артиллеристов, устроился в окопе командира химвзвода. Внизу, слева от него, было ущелье с "зеленкой", а справа - гора, с которой их постоянно обстреливали. По радиостанции Глеб связался с огневой позицией гаубичного артиллерийского дивизиона и передал свои координаты и основное направление стрельбы. После этого Горин попытался в бинокль получше разглядеть гору справа, но, видимо, стекла бинокля сверкнули на солнце, как он ни пытался маскироваться, и град пуль посыпался на его окоп. Больше он не высовывался с биноклем и в дальнейшем пользовался только своим зорким глазом, топографической картой и немного интуицией. Но все же он успел разглядеть несколько укреплений "духов" на горе справа, самих "духов", копошившихся вокруг блиндажей и двух европейцев с биноклями: один был белобрысый в черных солнцезащитных очках, а другой - в зеленой панаме. До того места, где они находились, было два километра по карте. Из наших автоматов Калашникова на таком расстоянии невозможно вести прицельный огонь. Только ручной пулемет Калашникова бьет на два километра. Пулемет был один, у командира химвзвода. И взводный одиночными выстрелами огрызался в ответ на залпы снайперов. Душманы вели огонь из старинных английских винтовок - "буров", изготовленных в 19-м веке. Дальность стрельбы такого "бура" - два километра. Так что "духи" постоянно держали наших бойцов на мушке. Попробуй, высунься! Командир химвзвода громко выругался и показал Глебу ствол своего пулемета. В районе мушки была дыра, ствол пулемета был прострелен насквозь. Единственное в группе дальнобойное оружие умолкло.

11.

   В небе над горушкой, где заняла оборону группа комбата, послышался стрекот "вертушек". Все почему-то подумали, что это им воду везут. "Вертушки" парами выныривали из-за горы и залпами нурсов били по "зеленке". Сразу на всех трех вершинах и в "зеленке" ожили пулеметные точки. Из спаренных ДШК "духи" били по нашим "вертушкам". Глеб еле успевал вертеть головой и наносить пулеметные расчеты на карту. Одна "вертушка" задымила и рывками ушла за гору. В небе появились самолеты. Бомбы посыпались на "зеленку" и на склоны гор - это работал наш авианаводчик. Из комбатовского окопа доносились его команды, передаваемые летчикам.
   Горин тоже торопился передавать координаты пулеметных точек на огневую позицию. Бабахнули первые пристрелочные выстрелы дымовым снарядом. Глеб засек разрыв, ввел корректуру и дал команду на беглый огонь. Пошла обычная работа артиллерийского разведчика - корректирование огня артиллерийского дивизиона на уничтожение и подавление целей, одной за другой. Эта работа поглотила его полностью. Он не видел ничего вокруг себя и ничего не слышал - только враг перед ним и только голос начальника штаба артиллерийского дивизиона у него в наушниках. Горин сосредотачивал разрывы снарядов в одну точку, поражая пулеметный расчет, и разворачивал разрывы веером по фронту, громя укрепления "духов". Ему было видно, как мечутся люди среди разрывов, как падают убитые, как взлетают в воздух стволы пулеметов вперемешку с камнями, досками и останками пулеметчиков. Все, что Глеб видел перед собой, он, оказывается, кричал в микрофон, не отпуская тангенту. Начальник штаба артиллерийского дивизиона потом, когда они спустились с гор, рассказал, что Горин так живо и красочно описывал все видимое им, что он как будто сам был рядом. Это очень помогло ему в их общей работе. Потом начальник штаба подключил радиостанцию к громкоговорителю, и на всех батареях слышали радостный визг Глеба, когда снаряд попадал в цель. Но, тем не менее, никто над ним не смеялся. Начальник штаба пожал руку, командиры батарей хлопали Глеба по плечу и все почему-то удивлялись, что он такой молодой. Глеб был очень худой, после этой операции он заболел тифом, и когда его взвесили в госпитале, то оказалось, что он весит всего 45 килограмм.
   А бой продолжался. Комбат передал, что БМП пошли на "зеленку", что по ним бьют из пушки, подбита командирская машина. Горин уже засек огневую позицию этого орудия. Оно находилось на гребне горы, и он подбирался к нему разрывами! Ближе, ближе..."
   - Залпом, огонь!"
   Орудие "духов" утонуло в дыму, пыли и замолчало, наконец. Забегая вперед, скажу, что по нашим БМП "духи" стреляли из советского зенитного 57мм орудия 1943 года выпуска. Где они его откопали? Наверное, наши же и поставляли на вооружение в армию Афганистана. Кто ж знал, что из этой зенитки, из которой, может быть, наши девушки-зенитчицы (помнится по фильмам о Великой Отечественной войне) сбивали фашистские самолеты, теперь будут расстреливать советские БМП.

12.

   Жара была невыносимая. Хотелось пить и только пить! Грохот стоял невероятный. Все вокруг утонуло в пороховом дыму и пыли. Внизу, в "зеленке", кипел бой. "Вертушки" ракетами долбили склоны гор. Самолеты бомбили ущелье двухсоткилограммовыми авиабомбами. Один самолет спикировал прямо на горушку, на которой находилась группа комбата.
   - Щас нас бомбить будет, - хихикнул кто-то.
   Взрывной волной Глеба прижало к земле, вдавило в камни. Он подавился воздухом. Потом его приподняло, как в невесомости, и с силой грохнуло оземь, вмяло в землю! Горин еще успел увидеть, как у его солдата-радиста текла из ушей кровь. И Глеб потерял сознание. Приходил в себя медленно и долго. Подташнивало. Горин захлебывался кашлем.
   - Пыли наглотался, что ли? - думал он.
   В горле першило. Комбат матюгался, как заведенный. Авианаводчик глупо улыбался. Лицо его было все посечено мелкими камешками и кровоточило, он один стоял во весь рост. Бойцы вокруг валялись в каких-то неестественных позах, как будто у всех сильно разболелись животы. У одних из ушей шла кровь, другие, обхватив руками голову, катались по земле.
   - Су-у-ки! Оставили тут подыхать! - громко кричал солдат с окровавленным лицом. Как только пыль после бомбежки стала оседать, защелкали выстрелы душманских снайперов, и все укрылись за выложенный из камней бруствер. За день трупы "духов" раздулись на солнце и страшно смердели. Все вокруг пропиталось этим отвратительным запахом. Бойцы мучились из-за этого, но сделать ничего не могли. Сразу не сообразили сбросить трупы вниз, а теперь надо было ждать ночи.

13.

   Над вершиной, где окопались наши бойцы, появилась пара вертолетов. По рации было слышно, что запрашивают каких-то "скифов", но когда летчики обмолвились, что у них на борту вода и продукты, комбат схватил рацию и закричал:
   - "Ромашка", мы здесь, кидай воду и продукты...
   - Вы "Скифы"? - запросили летчики.
   - Да, да! Мы - "Скифы", - кричал комбат.
   - Мы - "Скифы", - орали все, задрав вверх головы, как будто летчики могли их слышать.
   Вертолеты сделали круг и сбросили контейнер с продуктами и несколько автомобильных камер и резиновых сапог от ОЗК (общевойсковой защитный комплект) с водой. Контейнер с продуктами упал недалеко от окопа комбата. Все емкости с водой лопнули при ударе о землю, только один целый светло-зеленый резиновый сапог лежал на склоне соседней горы, почти у самых неприступных позиций "духов". Все хотели пить, пить. Бойцы, которых никто не поднимал в атаку и вообще никаких команд не давал, все, как один, вскочили и побежали, визжа и улюлюкая, к этому сапогу по открытому плато. Душманы не выдержали этой непонятной психической атаки русских и без боя отступили, а попросту - бежали. А в сапоге (как всегда по закону подлости) была маленькая трещинка по шву, через которую вся вода вытекла, осталось лишь немного вонючей теплой, пропахшей резиной и тальком жидкости в носке. Замполит первым добежал, грудью упал на сапог и закричал:
   - Это для раненых, это для раненых.
   Все стояли молча вокруг него. Двое молодых солдат, став на колени, собирали влажный еще песок, и прикладывали к распухшим, синим языкам. Назад шли, волоча по земле автоматы. Замполит шел последним, прижимая к груди сапог с драгоценной водой, и кричал:
   - Чей автомат? Кто бросил автомат?

14.

   Офицеры собрались в окопе командира батальона. Все были смертельно уставшие, с серыми, покрытыми пылью и пороховой гарью, лицами. Один комбат выглядел бодрым.
   - Нам надо быть сильными! Мы отвечаем за жизни своих подчиненных. Мы должны всех ребят живыми отправить домой к матерям, - сказал он и достал из сумки шприц-тюбики промедола и роздал офицерам, затем сам сделал себе укол в руку. Ротный и медик также сами укололи себя. Глеб долго не мог решиться, пока капитан-медик не закатал ему рукав куртки и не сделал укол. Наркотик подействовал быстро, в теле появилась легкость, но пить все равно хотелось. Зато впервые за этот рейд Глеб крепко спал ночью, ему снились каштаны на бульваре Пушкина и струи воды, бьющие из фонтана на площади Ленина. На рассвете его разбудили, подошла его очередь проверять караул, и он встал бодрый и отдохнувший, лишь слегка кружилась голова. Глеб негромко произносил пароль:
   - Восемь!
   - Два! - отвечал ему часовой.
   С вечера комбат установил пароль - "десять". Это означало, что пароль и отзыв в сумме должен был равняться десяти. Проверив посты, Горин вернулся в окоп. Командир батальона уже не спал, он пытался связаться по рации с командиром полка, но эфир хранил молчание.

15.

   Тогда комбат решил сам, без разрешения, на свой страх и риск, послать группу за водой вниз, на броню. Как только стемнело, десять солдат во главе с одним офицером тронулись в путь. Им предстояло за ночь пройти по тому же пути, по которому группа пришли сюда, до лагеря и вернуться обратно с водой. На пути их ждали мины, душманские засады и чужие горы. Отправил и Глеб своего солдата с резиновым бурдюком и пятью флягами. Выбрал самого выносливого.
   И ребята к утру принесли воду, много воды. Бойцы пили, пили и не могли напиться, пока комбат не прекратил это обпитьевство. За эту воду заплатили двумя жизнями. Подорвался на мине сержант-фельдшер из санчасти. Ему оторвало ступню. Он орал от боли так, что все слышали ночью его вопли, разносимые эхом в горах, и не могли понять, что случилось. Было жутко.
   Бедняга умер от болевого шока. Укол промедола спас бы его, но в группе ни у кого не было шприца. С наркотиками в Афгане было строго, вели борьбу с наркоманами. Доходило до абсурда. Если укол использовал, то надо было пустой шприц-тюбик вернуть в санчасть и чуть ли не справку от раненого представить, что его укололи, а если тот умер, то плохо твое дело. И вообще укол надо было делать при свидетелях. Поэтому никто не хотел с промедолом связываться, хотя каждому командиру взвода, роты, корректировщику и авианаводчику положено было иметь с собой коробочку со шприц-тюбиками промедола. Потеряешь эти тюбики или уколешь солдата из другого полка, так замучают писаниной объяснительных, "особисты" затаскают. Не обрадуешься.
   И еще погиб старший группы - заместитель командира роты старший лейтенант Лобов из Донецка. Он шел первым, упал и больше не поднялся. Его осмотрели, но раны не было и крови не было. Решили, что сердце. Вообще-то он был здоровяк, спортсмен, на сердце никогда не жаловался. Быстро стал холодным и тяжелым. Его еле донесли вчетвером. Потом узнали, что пуля снайпера попала ему прямо в ухо, умер мгновенно.

16.

   Прошло еще два дня и две ночи. Много всяких событий произошло за это время, но в память врезались только первые два дня, а потом навалилась страшная усталость, апатия какая-то. Есть не хотелось, а только пить, пить и пить! Днем умирали от жары, ночью - от холода. Все казалось обыденным, дни были похожи один на другой: постоянный свист пуль над головой, бомбежки, ночью - короткие перестрелки.
   Уже были посажены все аккумуляторные батареи, и к утру пятого дня пребывания на горе группа осталась без связи с командованием. С утра над головами наших бойцов летали "вертушки", изредка постреливали. Изможденные люди валялись кто где, дрожа от ночного холода и пытаясь согреться в первых лучах утреннего солнца. Свеженький в тельняшке солдат с автоматом наперевес появился на краю каменистой площадки неожиданно, никто не заметил его приближения. Он остановился, долго смотрел на всех, а потом спросил:
   - А что вы тут делаете?
   Комбат спросил солдата, кто он такой и что он тут делает. Солдат ответил, что он из разведывательной роты танкового полка, и что на гору ротный послал взвод проверить, нет ли тут "духов", а он поднялся первым. Что ротному дадут Героя Советского Союза за то, что он нашел "духовский" склад, где был американский "Стингер", и что "душков" перебили всех и взяли много трофейного оружия и даже одну зенитку.
   Все бойцы группы стали без какой-либо команды собираться в дорогу. Не то чтобы они обрадовались этой хорошей новости - это не было для них радостью. Просто они поняли, что на этот раз для них все кончилось, весь этот ужас. В полный рост никто не рисковал встать, все передвигались на четвереньках, а свеженький солдат стоял и смотрел на них, как на идиотов.
   Рота сгрудилась вокруг комбата. Тот разрешил развести костер. На костер пошло все, что может гореть. Подогревали консервные банки с кашей, вскипятили чай в прокаленном цинке из-под патронов. Ели жадно, давились кашей и сухарями, размоченными в горячем чае. После завтрака комбат дал команду на возвращение в лагерь. Спустились с горы вниз в "зеленку", в кишлак Макзарах. Когда уходили, ротный подложил под колено каждому убитому "духу" по гранате "лимонке" с выдернутой чекой. Перед тем как заминировать трупы "духов", ротный хлебнул пару раз спирта из фляги капитана-медика. Когда все уже спустились вниз и усаживались в тени абрикосовых деревьев поужинать, в горах раздались взрывы и эхо, подхватив грохот, долго носило его в горах.
   - Клюнули! Так и они наших подлавливают, - сказал ротный.

17.

   Старший прапорщик из разведбата с явно садистскими наклонностями пытал, привязанного к дереву юнца, взятого в плен в "зеленке" с "буром" в руках. Прапорщик всем рассказывал, что этот душман застрелил троих его солдат. Он втыкал в тело мальчишки шомпол от автомата АК. Молодой воин Аллаха не издал ни единого звука, чем еще больше разозлил своего палача. Кровь сочилась по истыканной шомполом груди душмана, мухи сплошной черной коркой покрыли все его тело.
   - Когда вонзаешь шомпол в податливое человеческое тело, в руках испытываешь приятное покалывание. Это такой кайф, что хочется вновь убивать, чтобы испытать его, - сказал прапорщик, глядя на Глеба безумными глазами.
   Горин не мог смотреть на страдания молодого воина, он поднял автомат, но его опередили. Раздался выстрел! Красное пятно растеклось на лбу между глаз молодого душмана и голова его, дернувшись, упала на грудь. Стрелял незнакомый Горину седой капитан. Прапорщик недовольный тем, что ему помешали, что-то угрожающе пробурчал по матери и ушел ужинать в свой батальон.

18.

   Через два дня Горин и его группа благополучно вернулись в Шинданд в свой полк. За эту операцию Горина представили к награде - ордену "Красной Звезды", но ордена он так не получил. Где-то затерялось в штабах представление на награду, а может, носит этот орден кто-нибудь из штабников, а может, в верхах решили, что не достойны наши бойцы наград за ту операцию. Операция-то была неудачная - потери большие и еще наш батальон попал в окружение.

19.

   Много еще всякого повидал и пережил старший лейтенант Горин на афганской войне, но именно на боевой операции в Джульгарских горах познал он цену воды, приравненную к цене человеческой жизни. И теперь, через много лет, не может он утолить афганскую жажду, не может напиться вдоволь простой воды. Говорят, что тот, кто хоть раз испытал голод, тот потом всегда носит сухарь в кармане. Так же и тот, кто испытал жажду, тот никуда не едет и не идет, не имея с собой запаса воды. Глебу Горину никогда не забыть теперь вкуса афганской воды: почти всегда теплой, если не с запахом резины и талька, так с хлоркой, почти не утоляющей жажды и никогда вдоволь.
  
  

Часть 10. Роспись в Кабуле

  
   В которой рассказывается, как Глеб и Любовь расписались в Кабуле, и, как приехал заменщик Горина с Камчатки.
  

1.

   После рейда Горин обратился к командиру артполка полковнику Михайлову с рапортом, в котором просил разрешения на брак с Любой. Сделать это было необходимо потому, что у Любы не закончился срок командировки в ДРА, и уехать она могла, только выйдя замуж за офицера, убывающего в Союз по замене.
   Михайлов, неожиданно для Глеба, категорически отказался дать разрешение на брак, накричал на него, что он делает глупость, собираясь взять в жены "чекистку". Горину было обидно, что командир назвал Любу "чекисткой", так презрительно называли женщин, которые продавали свою любовь за чеки. Глеб сказал, что любит эту девушку и настаивает на своем решении. Расстались они недовольные друг другом.
   После этого разговора полковник Михайлов сходил в госпиталь, расспросил про Любу одну свою хорошую знакомую, поговорил с начальником госпиталя, зашел он и в кабинет к Любе, поздоровался, потоптался на пороге и вышел.
   Рапорт Горина Михайлов все же подписал. Дал добро Любе и начальник госпиталя, подписав точно такой же рапорт. Кроме того, Глеб и Люба заполнили бланки заявлений о вступлении в брак для подачи в консульский отдел Посольства СССР в ДРА, в котором указывалось: фамилия, имя, отчество, дата и место рождения, место службы и место жительства.
   Глеб и Любовь поставили свои подписи в заявлении под словами, что "препятствий к заключению брака нет, просим зарегистрировать его в установленном Законом порядке". Ниже была резолюция: "Не возражаю" с подписями начальника госпиталя и начальника политотдела дивизии.

2.

   Все необходимые документы они собрали за два дня и, получив командировочные удостоверения, вылетели в Кабул. Прилетев в Кабул, молодые поехали в штаб 40-й армии на штабном автобусе к знакомому Глеба - начальнику Дома офицеров майору Иванову Игорю Петровичу.
  
   В клубе штаба армии в тот день выступал Александр Розенбаум. Он пел одну из самых любимых в Афгане его песен:
   " В Афганистане, в "Черном тюльпане",
   С водкой в стакане мы молча плывем над землей.
   Скорбная птица через границу
   К русским зарницам несет ребятишек домой..."
  
   Кабул - единственный город в Афганистане, который с точки зрения европейца можно назвать городом, где есть высотные здания, банки, почта и все остальные атрибуты города. Проезжали мимо Советского микрорайона. Все вокруг такое милое и родное, как будто побывали на Родине. Микрорайон состоял из нескольких десятков 4-х этажных панельных домов, построенных на хорошо спланированной территории. Дома мрачноватые, но зато в них были все удобства. В этих домах жили и афганцы, и советские специалисты, работающие на стройках, в школах, институтах и больницах.
   Начальник клуба, добрая душа, выпросил машину в политотделе и Глеб с Любашей в этот же день на армейском УАЗике отправились в Советское Посольство. Любовь надела белое платье, а Глеб - финский костюм "сафари" кремового цвета. Водитель машины степенный пожилой мужчина из вольнонаемных завез молодых в магазин, где Глеб купил бутылку "Советского шампанского" и бутылку водки "Столичной", а на рынке в Советском районе - большой букет красных роз.
   Вход в Посольство охранял сарбос. Люба с Глебом прошли в кабинет консула Моловина. Консул появился только через полчаса, одет он был в белые брюки и белую рубашку с коротким рукавом. Достав из ящика стола бланк свидетельства о браке белого цвета, он быстро заполнил его шариковой ручкой, попросил расписаться в книге, шлепнул печать, поздравил молодых, извинился, что спешит, и ушел. Молодые выпили шампанского, девушка-секретарь сфотографировала их на память. Из здания Посольства они вышли уже мужем и женой.
   Водитель повез их на экскурсию по городу. Машина с трудом пробиралась сквозь бесконечные вереницы уличных торговцев, разложивших свой товар на тротуарах и даже на проезжей части "Грязного базара", самого опасного района Кабула, который посещать иностранцам не рекомендовалось. Торговцы шумно торговались друг с другом, покупали и продавали. Кричали ишаки. Нищета и роскошь соседствовали здесь на каждом шагу. Пахло розовым маслом, а через два шага уже - гнилыми овощами и навозом.
   Глеб с Любой, выйдя из машины, пошли вдоль рядов рынка, где на лотках и прилавках лежали огненные цитрусы, смугло-красные промытые яблоки, заскорузлые гранаты, сине-восковые виноградные гроздья. Все это благоухало, отекало соком и сладостью. Торговцы с кирпично-красными лицами, большими горбоносыми носами казались опьяневшими от медовых ароматов.
   Там пекли хлеб. В раскаленную земляную печь на палках опускали тестяные лепешки, пришлепывали на накаленные глиняные стены, и оттуда начинало тянуть жаром, пшеничным горячим духом. Голо-грудый плотный пекарь наклонялся над огнедышащей полостью, озарялся красным светом, выхватывал из печи румяные лепешки.
   Там резали овцу. Валили ее на землю, заламывали назад голову с мерцающими глазами, мясник в грязно-белой чалме проводил по ее горлу ножом с маленьким острым лезвием, и в подставленный таз начинала хлестать алая звенящая струя крови.
   Там промывали горы зеленого лука, бережно лили из кружки серебряную струйку, экономя дорогостоящую воду, и дети ловко смывали со стеблей грязь, сор, клали влажные изумрудно-синие перья на чистое полотенце.
   В глубине своих озаренных лавок на корточках недвижно сидели торговцы, среди рулонов мануфактуры, ворохов разноцветных материй. Люба не могла оторвать взгляд от птиц в маленьких деревянных клетках, мелькавших, как огненные искорки. Глеб рассматривал разложенные на ковре ножи, мусульманские четки, поковки из латуни и меди.
   У молодого торговца фруктами в ковровой шапочке Глеб, немного поторговавшись, как того требуют восточные обычаи, купил виноград и ароматные яблоки. Парень, слюнявя пальцы, пересчитал деньги и спрятал их под полу.
   У уличных торговцев Глеб купил всем по кебабу и бутылку, тогда еще диковинной, американской воды "Кока-кола". Водонос-хазареец предлагал купить чистую родниковую воду и жестами показывал, кривя губы, что американский лимонад - это отрава. "Кока-кола" и Глебу, и Любе очень понравилась. Остановились полюбоваться на красивую мечеть Афшор.
   В универмаге на улице Шари-нау, на которой располагались дорогие магазины, торгующие товарами с Запада, Глеб и Люба купили подарки своим родителям. Любе в подарок Глеб купил французские духи "Черная магия" и спортивный костюм "Адидас". Комендантский час в городе начинался рано, поэтому поспешили вернуться в штаб. Ужинали в штабном кафе возле КПП. Все, что было в меню - это вареные китайские консервированные сосиски и финский лимонад "Си-Си" в баночках изготовленных из тонкой стали. Слава богу, черный хлеб был наш и свежий к тому же. На столе была соль и горчица. Ужин за столик принес официант - молодой парень.
   - Что еще закажите? - спросил он и рассмеялся. - Позже будет еще кофе, сейчас нет воды.

3.

   Вечером в кабинете начальника Дома офицеров состоялся концерт для друзей. Невысокого роста, молодой, загорелый капитан с печальными глазами, в "камуфляже" и традиционной тельняшке, сидя за столом, играл на старенькой гитаре и проникновенно, так что брало за душу, пел:
   "... Серая кукушка за рекой
   Сколько жить осталось мне, считает.
   Я тоскую по родной стране,
   По ее рассветам и закатам..."
   - Кто это поет? - спросила Люба полковника, сидевшего рядом и записывавшего песню на магнитофон.
   - Это знаменитый автор и исполнитель "афганских песен" Юрий Кирсанов, мой земляк из Донецка. Это он написал "Кукушку".
   На ночь начальник Дома офицеров устроил молодоженов в кинобудке летнего кинотеатра - в сарайчике, сколоченном из снарядных ящиков. В будке стоял киноаппарат и солдатская кровать. В этом сарайчике провели свою первую брачную ночь Глеб и Любовь. Мимо будки всю ночь кто-то ходил, слышались голоса, где-то рядом даже стреляли, но двое влюбленных не замечали всего этого, полностью отдавшись своим чувствам друг к другу.

4.

   Утром, простившись с гостеприимным хозяином, Глеб с женой на попутной штабной машине поехали на аэродром. На аэродроме их ждало разочарование - самолетов на Шинданд не было. Им пришлось ночевать на Кабульской пересылке. Глеб отправился спать в офицерский модуль, а Люба - в женский.
   На следующий день самолета на Шинданд опять не было, но зато летел грузовой самолет АН-12 в Кандагар, а из Кандагара должен был лететь в Шинданд. Те, кому срочно надо было лететь, отправились этим рейсом. Несколько часов просидели в грузовом отсеке АН-12, пока грузили какие-то ящики. Женщин и полковника из штаба армии устроили в небольшом пассажирском салоне с герметично закрывающейся дверью. Взлетели только под вечер. Дышать в грузовом отсеке было нечем, не хватало кислорода, вдобавок к этому из-за какой-то неисправности во время полета открылся грузовой люк самолета. Сразу сдуло несколько не закрепленных ящиков, люди вцепились в сиденья и держались за тросы, растянутые вдоль борта.
   К счастью, самолет стал заходить на посадку, в иллюминаторе засверкали на фоне ночного неба сигнальные ракеты, выстреливаемые штурманом для защиты от душманских зенитных ракет.
   После посадки в самолет поднялся офицер из охраны Кандагарского аэродрома и объявил:
   - Ожидается нападение на аэродром. Мужчинам получить оружие и собраться на крыше аэропорта. Женщинам - на вышку.
   Третью брачную ночь Глебу предстояло провести в обнимку с автоматом АКМ на крыше аэропорта.
   Офицер из штаба армии стал "качать права" и его на БТРе, а заодно и Глеба с Любой и остальных попутчиков, летевших из Кабула, отвезли в расположение вертолетного полка. Там их даже накормили ужином и разместили в общежитии.
   Утром после завтрака полковник из штаба армии сходил в штаб полка и вернувшись, объявил, что через час будет самолет на Шинданд. В полку не играла музыка, по громкоговорителю объявили траур, с задания не вернулось два экипажа вертолетов, перечисляли фамилии погибших офицеров-летчиков.

5.

   До Шинданда долетели благополучно. В этот же день Глеб и Люба Горины устроили в госпитале вечеринку для своих друзей. Молодоженам дарили подарки. Пили разбавленный медицинский спирт и афганское вино "Костелина" за здоровье молодых и кричали: "Горько!" Только под утро все разошлись. Глеб с Любашей наконец-то остались вдвоем, но пришел посыльный, Горина срочно вызывал командир дивизиона. И Глебу ничего не оставалось, как, умывшись и переодевшись поспешить в полк.
   Командир дивизиона, невзлюбивший почему-то Горина, даже не поздравил его, а сразу перешел к делу, приказав готовиться к рейду в "зеленую зону" Гильменд. Старший лейтенант Горин, не выспавшийся и злой, отправился готовиться к рейду. Он проверил оружие и поехал на склад боеприпасов получать патроны, гранаты, ракетницы и осветительные снаряды для ПРП.

6.

   Когда он возвращался со склада, все встречные поздравляли его с заменщиком. Глеб подумал, что его разыгрывают, и злился, но когда приехал в полк, то узнал от дежурного по парку, что действительно, приехал его заменщик с Камчатки.
   Глеб очень обрадовался, он подумал о том, что, может быть, его вообще не пошлют в этот рейд, все-таки он заменщик, а отправлять заменщика в рейд - это очень плохая примета. Не дай бог, что-нибудь случится, когда все так хорошо складывается. Впервые за все время службы в Афгане Глеб испытал такой предательский страх, ему не хотелось идти в рейд.
   Своего заменщика Горин нашел в "курилке" возле штаба полка. На лавочке сидел высокий, черноволосый красавец-мужчина, явно с большой долей армянской крови, с ухоженными черными усами. От него за версту пахло дорогим одеколоном. Старший лейтенант был одет в новую, с иголочки форму. На голове у него была шитая фуражка, прозванная в народе аэродромом. Обут он был в глаженные с парафином хромовые сапоги, начищенные до блеска.
   Глеб был в выгоревшей на солнце "афганке", в пыльных ботинках, сам весь покрытый пылью. Он поздоровался с заменщиком и повел его в свою комнату. По дороге вновь прибывший "старлей" расспрашивал Глеба, что здесь можно купить, по какой цене, какой курс чеков по отношению к афгани.

7.

   Ужинали у Любы в комнате. Выпили, привезенную заменщиком, бутылку шампанского. Заменщик рассказывал про город Петропавловск-Камчатский, откуда он приехал, про свой полк, что стоит в центре города, и поэтому его называют "городским".
   Глеб тоже немного рассказал про службу в полку, на что заменщик заявил, что "гробиться тут не собирается", что у него много друзей и что он уже договорился о переводе в комендатуру. Глеб промолчал. Стало понятно, что поездки на эту операцию ему не избежать.
   Горина вызвал к себе командир полка. Полковник Михайлов поздравил Глеба с вступлением в брак и вручил ему талон на покупку дефицитного японского магнитофона двухкассетника "Националь", которые продавались в полковом магазине - "стекляшке" только по талонам, которые распределялись комиссией во главе с замполитом полка. Глеб поблагодарил. Командир полка, помолчав, сказал:
   - Надо, Горин, съездить на операцию в Гильменд. Там у душманов большая группа иностранных военных советников. Вокруг "зеленки" вырыты окопы в полный рост и установлены ДОТы. Французские военные инженеры помогали строить. Нужны опытные корректировщики, чтобы раздолбить этот укрепрайон. Начальник штаба дивизии попросил направить тебя корректировщиком в разведроту капитана Пугачева. Заодно и вновьприбывшего своего заменщика введешь в курс дела.
   На прощание командир полка (Батя, так любовно называли его офицеры и солдаты) сказал:
   - Глеб, ты мне, как сын. Я бы никогда не послал тебя в рейд. Ты заменщик, а посылать заменщика на боевые - это очень плохая примета. Но просьба начальника штаба дивизии - приказ для нас. Я тебя прошу, ты там не геройствуй, не лезь на рожон. Береги себя, сынок.

8.

   И старший лейтенант Горин поехал на свою последнюю боевую рейдовую операцию, проклиная своего ушлого заменщика, который накануне выезда устроился командиром взвода ВАИ в гарнизонной комендатуре и перебрался жить в вагончик-бочку рядом со штабом дивизии.
   Любовь, провожая его в рейд, рыдала, как будто расставалась навсегда. Глеб еле оторвал ее от себя и ушел раздосадованный.
   - Дура! Ревет, как за покойником, - злился Глеб, занимая свое место в ПРП. Противный страх не покидал его.
  
  

Часть 11. Последний бой

   В которой рассказывается о последнем бое старшего лей- тенанта Горина, его гибели и о представлении к званию Героя Советского Союза (посмертно).
  

1.

   Колонна дивизии, двигаясь по бетонке, не доезжая Кандагара, свернула с дороги налево и, утонув в пыли, "поплыла" на юг, к Гильменду. Все шло, как обычно на таких боевых операциях: на самолетах и вертолетах выбросили десант ВДВ, десантники перекрыли все дороги и тропы, ведущие в горы. Подошедшая 14 сентября 1984 года колонна бронетехники окружила "зеленку" Гильменд. Через громкоговорители мирным жителям было предложено покинуть кишлак, но никто не вышел. Артиллеристы заняли огневые позиции вокруг "зеленки", авиация нанесла бомбово-штурмовой удар по кишлаку. В общем, шла обычная в таких случаях боевая работа по реализации разведданных.
   Разведчики получили приказ: "Произвести разведку подступов к "зеленке", выявить огневые точки душманов и вообще выяснить - есть ли в "зеленке" душманы, или они успели скрыться". Наводчики из местных активистов утверждали, что душманов в кишлаке нет. Каждой группе разведчиков были приданы: артиллерист-корректировщик и авианаводчик.
   Разведчики входили в "зеленку" с трех сторон. На рассвете разведрота мотострелкового полка, которой командовал капитан Пугачев, на БМП-2 подъехала к краю кукурузного поля. Спешившись, рота по полю, вдоль дороги, подошла ближе к кишлаку Каджакай. До ближайших дувалов с башенками, похожими на рыцарские замки, было метров 100-150. Впереди была открытая площадка, у дороги, ведущей в кишлак, рос высоченный пирамидальный тополь.
   Разведчики, укрывшись в кукурузе, в течение часа осматривали в бинокли ближайшие дувалы, прислушивались и принюхивались. Все было спокойно. Палило солнце, пели птицы, пахло гарью, пылью, сеном и навозом. В кишлаке кричал ишак. Надоедливые жирные крупные мухи кружили роями, лезли в рот, в глаза. Вдоль дувалов женщина в черной парандже с грудным ребенком на руках тащила за собой, отстающего и постоянно спотыкающегося, голопузого мальчугана.

2.

   Пугачев дал команду: "Вперед!" Группа корректировщиков Горина, состоящая из пяти человек, двинулась вдоль дороги, осматриваясь по сторонам. Выстрелы прозвучали неожиданно. Трое солдат из группы Горина упали, сраженные наповал. В живых остались - старший лейтенант Горин и дальномерщик рядовой Иволгин. Они отползли в сторону и укрылись за высоким тополем в неглубокой канаве.
   Все происходило на глазах у Пугачева. Горин вызвал по радиостанции огневую позицию и, перевернувшись на спину, выпустил вверх сигнальную ракету зеленого огня, давая возможность засечь свое местонахождение с командного пункта артиллерийского самоходного гаубичного дивизиона. Пристрелочный дымовой снаряд разорвался прямо на дороге, в 100 метрах от тополя, за которым укрылся Глеб с дальномерщиком. Солдат, раненый в ногу, лежа на боку, пытался сделать себе перевязку, отгоняя мух, облепивших кровавую рану.
   Разведчики Пугачева не могли поднять головы, все открытое пространство простреливалось, душманы "поливали" из пулеметов и автоматов, не жалея патронов. Группа душманов, численностью до двадцати человек, приближалась к укрытию Глеба со стороны дувалов, и еще пятеро душманов появились слева, видимо, вылезли из подземного кяриза. Душманы окружали Горина и Иволгина со всех сторон. Старший лейтенант Горин стрелял метко, настигли врага и брошенные им две ручные гранаты РГД-5. С десяток "духов" валялось вокруг тополя. Тыл старшего лейтенанта Горина прикрывал рядовой Иволгин. Радиостанция Глеба была повреждена, патроны были на исходе.
   Два рослых душмана в зеленых чалмах вплот­ную приблизились к нашим героям. Один из "духов" уже целился в спину отстреливающегося Горина, но рядовой Иволгин, у которого закончились патроны, с перекошенным лицом, в бессильной злобе и отчаянии, выкрикивая матерные ругательства, вскочил на ноги и, раскинув в стороны руки, закрыл своим телом Глеба Горина, получив пули, предназначавшиеся командиру, в свою грудь. Горин, оглушенный стрельбой и разрывами гранат, вступивший в смертельный бой с душманами, ничего этого не слышал и не видел. Душманы уже готовы были прикончить и Горина, но появившийся рядом с ними их командир в зеленой куртке и берете черного цвета, приказал взять живым советского офицера. Изрешечен­ный пулями, Иволгин упал на Горина. В это самое мгновение Глеб увидел, как к его ногам упал снаряд, который начал медленно растрескиваться, из трещин стали вырываться струи огня. Он наблюдал развитие событий как бы в замедленном темпе, но сделать ничего не мог. Ноги сделались ватными, навалилась усталость, он не смог пошевелить ни рукой, ни ногой. Наконец из снаряда вырвалось пламя, ослепившее Горина, и раздался взрыв, потом ещё и ещё.
   В самый последний момент Глеб почувствовал, что кто-то появился рядом с ним, обхватил его за плечи и оттолкнул в сторону, спасая от неминуемой гибели.
   Конечно, от смерти Горина спас солдат, закрыв его своим телом, но, может, не обошлось это чудесное избавление от неминуемой гибели и без помощи ангела-хранителя. Ведь у каждого человека есть свой ангел-хранитель, а у некоторых даже и два. Любой человек может вступить в контакт со своим ангелом-хранителем. Для этого только нужно верить в него и каждую неделю в одно и то же время в течение хотя бы получаса сосредоточенно думать о нем, мысленно взывать к нему. Пройдет несколько недель, и вы начинаете чувствовать, что ангел стал появляться около вас, особенно в ми­нуты опасности. Обычно ангелы-хранители не называют людям своих имен и не общаются, сними, лишь немногие имели возможность разговаривать с ангелами.
   Артиллерийские снаряды продолжали рваться, перепахивая землю, как раз в том месте, где вел свой последний бой с душманами старший лейтенант Горин. Всё скрылось в облаках пыли и дыма. Тополь заскрипел и рухнул на землю. Все произошло за считанные минуты, и было уже непоправимо.
   Это Пугачев по своей рации вызвал огневую позицию артиллерийской батареи и стал, как мог, корректировать огонь:
   - От дымового пристрелочного снаряда - 150 метров вперед, на юг. Огонь из всех пушек!
   - Какой баран там пытается управлять огнем артиллерии? Где корректировщик? - возмутился старший офицер батареи.
   - Говорит командир разведроты капитан Пугачев. Корректировщик попал в беду. "Духи" его окружают! Давай огня! Отрежь "духов" со стороны кишлака...
   - Веер, какой?
   - Да откуда я знаю! Огонь!!!
   Залпом накрыло душманов, дорогу и тополь, под которым залег Горин.
   - Стой!!! - орал Пугачев с перекошенным лицом, забывший нажать на тангенту и не услышанный на батарее. Опять залп артиллерии и опять снаряды легли туда же. Появившиеся в небе вертолеты стали обстреливать кишлак "нурсами" и "поливать" из пулеметов.
   - Стой!!! - нажал-таки тангенту Пугачев и побежал, забыв про опасность, к Глебу. Рота бросилась за ним. Разведчики отбросили "духов" назад и укрепились за стенами ближайших дувалов. Артиллерия методично долбила кишлак, сметая с лица земли дувалы, сады, уничтожая все живое, что попадало под огонь орудий. Женщины и дети с воплями бежали из горящего кишлака к реке.

3.

   Капитан Пугачев и еще несколько солдат из его роты подбежали к тому месту, где рос тополь у дороги при въезде в кишлак. На месте дерева была большая воронка. Все вокруг было перепахано взрывами снарядов. Даже бывалые разведчики, да и сам Пугачев, содрогнулись от увиденного. Молоденького розовощекого сержанта стошнило, он блевал, оперевшись на свой АКС. В воронке вперемежку с ветками дерева и землей лежали куски окровавленного мяса, внутренности, руки, ноги, обрывки материи, обломки от автоматов. Все смешалось в этой воронке, было не разобрать, где "духи", где наши. Земля была пропитана кровью. Пугачев подобрал пробитую осколком снаряда окровавленную кепку с офицерской кокардой. На внутренней стороне кепки, синей пастой шариковой ручки, были выведены инициалы - "Г.А.Г."
   Двое молодых солдат, прослуживших в Афгане по месяцу, собирали в ящик из-под снарядов останки погибших, то, что можно было собрать. Рыжий солдат, воровато оглядываясь по сторонам, снял с оторванной руки японские часы "Ориент" и спрятал в боковой карман своих брюк.
   Когда бой закончился, и наступила тишина, Пугачев на БМП поехал на огневую позицию батареи и избил старшего офицера на батарее, стрелявшего по его команде. Но артиллеристы сделали все, что могли. Всю свою жизнь потом Пугачев страдал, чувствуя за собой вину в гибели своего друга Горина.

4.

   Командир дивизии на разборе сказал, что корректировщик старший лейтенант Горин, попав со своей группой в засаду, проявив мужество и отвагу, организовал управление огнем артиллерии и спас своих товарищей. Когда Горин остался в живых один, он отстреливался до последнего патрона, а затем подорвал себя и окруживших его мятежников гранатой. В своем последнем бою старший лейтенант Горин уничтожил из личного оружия 12 мятежников и погиб, как Герой. Старший лейтенант Горин будет представлен к званию Героя Советского Союза (посмертно).
   Командир артиллерийского полка отправил письмо родителям старшего лейтенанта Горина. В письме было написано:
   "Уважаемые Анатолий Яковлевич и Анна Петровна! С глубоким прискорбием сообщаем, что Ваш сын и наш боевой товарищ Горин Глеб Анатольевич геройски погиб 15 сентября 1984 года, выполняя свой воинский и интернациональный долг.
   Смерть Глеба - тяжелая утрата для всех нас. Ваш сын был мужественным и храбрым офицером. Добросовестно исполнял свой воинский долг. Проявив высокую отвагу и мужество в бою с врагами Апрельской революции, старший лейтенант Горин Г.А. погиб, выполняя боевую задачу, в провинции Гильменд, в районе населенного пункта Каджакай.
   За непримиримость в борьбе с контрреволюционными бандами мятежников на территории ДРА, высокое воинское мастерство, мужество и героизм Горин Глеб Анатольевич награжден орденом "Красной Звезды" и представлен к высшей Государственной награде - званию Героя Советского Союза (посмертно).
   В этот тяжелый час мы скорбим вместе с Вами. Светлая память о Вашем сыне и нашем боевом товарище навсегда останется в наших сердцах.
   С уважением к Вам,
   Командир в/ч пп 71205 полковник Михайлов А.П.
   Заместитель командира в/ч пп 71205 по политической части
   подполковник Зуев А.В."

5.

   В дивизионной газете напечатали статью о подвиге артиллериста-корректировщика старшего лейтенанта Горина Глеба Анатольевича, который подорвал себя и окруживших его душманов гранатой, но не сдался врагам. В городе Донецке его именем была названа школа, в которой он учился, и одна из улиц города.
  
   СПРАВКА ИЗ АРХИВА
   Всего через жернова Афгана прошло более 1-го миллиона советских граждан. Из состава ОКСВ (с 25 декабря 1979 года по 15 февраля 1989 года) в Афганистане отслужили 620 000 советских военнослужащих и 21 000 рабочих и служащих. Из общего числа награжденных - 200 153 военнослужащих ОКСВ, из них - 10 955 посмертно. Из награжденных - 65 334 офицера и генерала, 109 736 - солдат и сержантов, 2 675 - рабочих и служащих Советской Армии, в том числе - 1 350 женщин. Из состава ОКСВ 67 человек стали Героями Советского Союза, 24 из них - посмертно. Из органов КГБ к званию Героя было представлено 13 человек. Первым Героем на афганской войне стал полковник КГБ Бояринов, погибший при штурме дворца Амина, награжден посмертно. Из МВД звания Героя удостоен полковник Исаков Михаил Иванович. Несколько тысяч боевых наград до сих пор не вручены участникам боевых действий в Афганистане.
   За 9 лет 1 месяц и 21 день потери ОКСВ, по одним данным (Николай Иванов "Ограниченный контингент"), составили - 13 833 убитых, умерших от ран и болезней, в том числе 1 979 офицеров. Среди погибших: русских - 6 879, украинцев - 2 374, узбеков - 1 067, белорусов - 611, казахов - 316, туркмен - 281, таджиков - 239, молдаван - 195, азербайджанцев - 195, киргизов - 102, армян - 98, грузин - 81, литовцев - 57, латышей - 23, эстонцев - 15 человек. Ранено за период боевых дей­ствий - 49 985, в том числе 172 офицера. Стали инва­лидами 6 669 человек, из них инвалидами 1-й группы - 1 479 военнослужащих, 2-й группы - 4 331, 3-й группы - 859. Находятся в розыске 330 человек, из них 312 пропали без вести, 18 интернированы в другие страны (США - 11, Канада - 4, ФРГ - 1, Швейцария - 2 человека).
   А также погибли, не входившие в состав ОКСВ, 514 пограничников, 18 военных контрразведчиков, 29 советников по линии КГБ и 11 военнослужащих войск спецсвязи.
   Первым советским военнослужащим погибшим на афганской земле, еще до ввода войск, во время гератского мятежа в марте 1979 года был военный советник майор Бизюков Николай Яковлевич родом из Красноярского края, Партизанского района, села Вершино-Рыбное.

6.

   По другим данным (из книги генерал-полковника Г. Кривошеева "Гриф секретности снят") за годы войны в Афганистане общие безвозвратные людские потери составили: 14 453 человека.
   Из них:
   генералов - 4;
   офицеров - 2 12 9;
   прапорщиков - 632;
   сержантов и солдат - 11 549;
   рабочих и служащих - 139;
   Убито в бою - 9 511;
   Умерло от ран - 2 386;
   Умерло от болезней - 817;
   Погибли в авариях, катастрофах,
   в результате происшествий,
   покончили жизнь самоубийством - 1 739;
   Попало в плен и пропало без вести - 417;
   Из них:
   были освобождены - 119;
   вернулись домой - 97;
   живут в других странах - 22.
   Общие санитарные потери в Афганистане (ранено, контужено, заболело, обморожено) составили 469 685 человек - это более 70 процентов всего личного состава (исключая безвозвратные потери).
   В том числе:
   ранено, контужено, травмировано - 53 753;
   заболело всего, - 415 932;
   из них:
   офицеров и прапорщиков - 10 287;
   сержантов и солдат - 11 905;
   Из них:
   возвращено в строй - 455 071;
   уволено по состоянию
   здоровья - 11 654;
   умерло (они включены
   в число безвозвратных
   потерь) - 2 960.
   Уволено по состоянию здоровья - 11 654;
   Из них: всего стали инвалидами - 10 571;
   В том числе: 1-й группы - 672;
   2-й группы - 4 216;
   3-й группы - 5 863.
  
   СПРАВКА ИЗ АРХИВА
   После известного антисоветского восстания в Кабуле и других про-винциях, которое заговорщики приуро­чили ко Дню Советской Армии - 23 февраля 1980 года, в Афганистане началась настоящая война. До этого дня ОКСВА занимался лишь передислокацией войск, пассивно демонстрируя свое присутствие.
   После восстания генерал-майор Б. Ткач руководил проведением операции по разоружению афганских воинских формирований, которые не признали революционное правительство Бабрака Кармаля. Таких было - добрая половина. Некоторые разоружались относительно добровольно, другие подбиваемые офицерами, оказывали сопротивление, устраивали провокации.
   Так на границе с Пакистаном в Асмурари командир афганского полка пообещал принять Позиции революционного правительства, пригласил к себе командование ди­визии, а когда вертолет приземлился, в упор расстрелял доверчивых гостей на глазах у построенных на плацу подчиненных.
   ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
   Самыми кровавыми и богатыми на "урожай" годами были: 1983, 1984, 1985 годы. В процентном отношении потери выглядели так: 0,8 - 0,9 процента погибших от общего числа ОКСВ, или 2,5 процента от числа участвовавших в боевых действиях. То есть воюющая 40-я армия теряла в день 4 человека. Американцы, по опыту войны во Вьетнаме, назовут это "неплохим" результатом для советского военного командования.
   На памятниках погибшим в Афганистане было рекомендовано писать: "Погиб при исполнении служебных обязанностей". Эта надпись до 1985 года прочно утвердилась на многих обелисках с красной звездой, и лишь после 1985 года разрешили писать: "Погиб при выполнении интернационального долга". Специально для "афганцев" был разработан и текст похоронок. На погибших бою был такой: "Выполняя боевое задание, верный военной присяге, проявив стойкость и мужество, погиб..." Все погибшие в бою были награждены, как минимум, орденом "Красной Звезды". Те, кто скончался от болезни, в результате автопроишествий, неосторожного обращения с оружием, "погибали" без слов о стойкости и мужестве и без ордена.
   Потери в вооружении и технике составили:
   самолетов - 118;
   вертолета - 333;
   танков - 147;
   БМП, БРДМ, БТР - 1 314;
   орудий и минометов - 433;
   радиостанций и командно-штабных машин - 1 138;
   инженерных машин - 510;
   автомобилей бортовых и бензовозов -11 369.
  
   Общие потери афганской армии (из книги В.И.Заики "Война без победы" 2006 года издания) за период с 25.12.1979 г. по 15.02.1989 г. (по данным афганской стороны) составили:
   боевые (погибшие) - 26 597;
   пропавшие без вести - 28 002;
   дезертиры - 285 541.
   Потери в вооружении и технике составили:
   танков - 362;
   БМП, БТР, БРДМ - 804;
   орудий и минометов - 750;
   автомобилей - 4 199;
   самолетов - 120;
   вертолетов - 169.
  
   Из информации командования 40-й армии:
   "...В 1985 году мы потеряли в ДРА 1 868 человек (безвозвратные потери). Из них: боевые потери - 1 552 человека (в том числе 240 офицеров); погибло в бою - 1 194 человека (в том числе 202 офицера); умерло от боевых ран 358 человек (в том числе 33 офицера). К числу безвозвратных относятся и небоевые потери - 316 человек (умерло от болезней - 62, погибло в автокатастрофах - 45, от небрежного обращения с оружием - 65, самоубийств - 59, погибло и умерло по другим причинам - 85).
   Кроме того:
   - захвачено бандформированиями - 36 человек;
   - пропало без вести - 37 человек".
  
   Умерших уже на Родине, дома, от ран и болезней, солдат и офицеров с искалеченными на всю жизнь душами, попавших в "психушки" после Афгана никто и никогда не подсчитывал...

7.

   В начале ноября 1984 года 5-я мотострелковая дивизия ОКСВ в Афганистане, дислоцировавшаяся в провинции Шинданд стала усиленно готовиться к боевой операции.
   Замполиты два дня проводили по утрам политзанятия с солдатами и офицерами. А по вечерам - беседы, на которых рассказывали об экономическом и политическом положении в Индии, о том, какая тяжелая обстановка сложилась в этой дружественной нам стране после убийства в октябре этого года агентами ЦРУ Индиры Ганди. Всем военнослужащим довели, что Советский Союз, верный своим интернациональным принципам, окажет любую помощь индийскому народу, в том числе и военную, если понадобится.
   Солдатам и офицерам выдавали под роспись русско-индийские разговорники с вопросами типа:
   "Как проехать в Дели? Где находится колодец?"
   Был там и раздел - "Допрос военнопленного". Начальник топографической службы полка вместе с начальником секретной части были срочно вызваны в штаб дивизии и привезли оттуда упаковки с топографическими картами Индии.
   Все говорило о том, что готовилось военное вторжение в Индию и для этого планировалось использовать войска ОКСВ. От Афганистана до Индии было - рукой подать.
   Шиндандской дивизии была поставлена оперативная задача на совершение марша с прибытием в конечный пункт на территории Индии - город-порт Бомбей. В Индию выезжала группа офицеров для рекогносцировки на местности.
  
   ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
   Индия изобилует не только замечательными памятниками древней культуры, но и острейшими проблемами: нищетой, болезнями, коррупцией, этническими и религиозными конфликтами. В 1984 году усилились сепаратистские настроения среди сикхов, населяющих штат Пенджаб.
   Премьер-министру Индии Индире Ганди не раз докладывали, что экстремисты, требующие отделения от страны этого штата, накапливают оружие и боеприпасы в "Золотом храме" города Амритсар. Экстремистов разоружили и выгнали из храма. В военном отношении операция была успешной, но в глазах общественности она потерпела неудачу. Для большинства сикхов военная акция, в результате которой "Золотой храм" сильно пострадал, усугублялась большим количеством человеческих жертв. Сикхские террористы поклялись отомстить. Не проходило дня, чтобы они не угрожали смертью премьер-министру, ее сыну и внукам. Премьер-министру не раз предлагали убрать из личной охраны всех сикхов, но она отказалась.
   На утро 31 октября 1984 года у премьер-министра было запланировано телеинтервью с известным английским писателем, драматургом и актером Питером Устиновым. Она долго выбирала наряд. Поколебавшись, сняла пуленепробиваемый жилет, посчитав, что он ее полнит. Проявление женского тщеславия на этот раз стало фатальным.
   Беант Сингх и Сатвант Сингх стояли на одном из постов, расположенных вдоль дорожки, ведущей из резиденции премьер-министра к ее офису. Именно туда и направлялась в сопровождении охраны Индира Ганди. Подойдя к охранникам-сикхам, она приветливо улыбнулась. Выхватив пистолет, Беант Сингх выстрелил в премьер-министра. Сатвант Сингх стрелял из автомата. Убийцы были тут же схвачены охраной, но.
   Кто отдал приказ убить Индиру Ганди, правительство так и не узнало. Многие до сих пор уверены в том, что это дело рук двух фанатиков-одиночек.
   Премьер-министром Индии. после смерти Индиры Ганди. стал ее старший сын - Раджив Ганди.
  
   К счастью для всех, премьер-министром Индии, в руках которого фактически находится высшая исполнительная власть страны, стал сын Индиры Ганди - Раджив Ганди. Это спасло Советский Союз от очередной политической авантюры, а советских солдат и офицеров от еще одной войны, но теперь уже в горах и джунглях Индии.
   "Особисты" быстренько изъяли разговорники и уже склеенные топографические карты Индии. Всем под подписку было приказано нигде и никогда не упоминать о том, что видели и слышали.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

В Т О Р А Я К Н И Г А

Часть 12. Вдова

   В которой рассказывается, как сложилась жизнь Любы после гибели Глеба Горина, как она чуть не лишилась рассудка от горя, затем взяла себя в руки и уехала работать в ГДР.
  

1.

   Любовь после гибели Глеба вернулась в Ленинград, к маме. Она так надеялась на то, что у нее будет ребенок, ребенок от Глеба. На какое-то время появилась такая надежда, но через два месяца пошли предательские месячные. Люба испытала такой шок, как будто опять похоронила очень близкого ей человека.
   Врачи объяснили, что беременности не было, просто была большая задержка вследствие сильных переживаний, связанных со смертью мужа. Люба и правда пережила сильнейшее потрясение после смерти Глеба. Она как бы впала в полусонное состояние. На похоронах не произнесла ни слова, ни разу не заплакала, слез не было, она их выплакала раньше. Ее ничто не волновало, у нее ничего не болело. Она забывала по­есть, ночами бродила по набережной Невы.
   Родители Глеба очень тяжело перенесли гибель сына. Анна Петровна сразу слегла и уже не вставала до самой своей кончины. Не была она и на кладбище в день похорон, врачи накачали ее обезболивающими лекарст­вами. Анатолий Яковлевич тоже не выпускал из рук валидол.
   Любу родители Глеба приняли, как дочь, и предлагали ей оставаться жить у них, но она, поблагодарив их, сказала, что хочет вернуться к своей маме.
   Все хлопоты по организации похорон взял на себя друг Глеба - капитан Пугачев, помогали ему военком и, сопровождавший гроб, командир батареи капитан Ефимов.

2.

   Родители Глеба хотели вскрыть цинковый гроб, чтобы убедиться, что в гробу их сын. В то время много было разговоров о случае, произошедшем в одном из городов Донецкой области. Родителям привезли гроб с телом погибшего сына. Похоронили, как положено, а через год пришло известие, что их сын жив, что он был в плену у душманов, а сейчас находится на лечении в Ташкентском военном госпитале.
   Родители солдата поехали к нему, забрали его домой. Оказалось, что в могиле был похоронен другой солдат, из Грузии. Его родственники приехали и увезли выкопанный гроб с собой, на Родину. Могилу на кладбище убрали. Много было слухов, и не беспочвенных, что в цинковых гробах вывозят из Афганистана наркотики, оружие, контрабандные дубленки и другие товары.
   И родители Глеба вскрыли бы гроб, если бы не, приехавший на похороны, Пугачев, на глазах которого погиб старший лейтенант Горин. Он уговорил родителей не делать этого, раз десять рассказав историю гибели Глеба. Люба тоже была против вскрытия гроба, уж они-то с Пугачевым знали, ЧТО было в том гробу. В гроб положили останки, собранные в воронке. Гроб закрыли и запаяли в морге медсанбата и поставили сургучную гербовую печать в присутствии Пугачева и Любы.

3.

   Даже трудно представить, что бы произошло, если бы цинковый гроб по настоянию родителей все-таки вскрыли! О том, что находилось в том гробу на самом деле, не знали, и даже не могли себе представить ни Пугачев с Любой, ни капитан Ефимов. Они не знали, что "груз 200"- гроб с останками старшего лейтенанта Горина перед погрузкой на самолет "черный тюльпан", развозивший "цинковых мальчиков" по Союзу, вскрыли, выбросили все из него и уложили внутрь около ста килограммов наркотиков - опиума, упакованного в полиэтиленовые пакеты. За время войны в Афганистане расширились посевы наркосодержащих растений, создана широкая сеть лабораторий для их переработки. На деньги, заработанные от продажи наркотиков, душманы закупали оружие, амуницию и продукты питания. Поток "белой смерти" шел через Пакистан и Иран, а также через советские республики Средней Азии в Европу и США. Афганистан вышел на 2-е место в мире по производству героина и опиума. Самый лучший опиум в мире добывался в Афганистане из белых коробочек опиумного мака, произрастающего на афганской земле в больших количествах, на которых делали насечки ножом и собирали молочко-опиум. Наркодельцам даже не надо было самим заниматься сбором опиума. Они прибирали к рукам наркотики, изъятые из захваченных душманских караванов и реквизированных во время прочесывания в афганских кишлаках. Вместо того, чтобы уничтожать изъятое страшное зелье, его отправляли в Союз, чтобы продать. Группа наркодельцов переправляла партии наркотиков в цинковых гробах в города, из которых поступали заказы. Если из какого-то города был заказ, а гробов на отправку туда не было, то преступники подбирали подходящую кандидатуру и помогали погибнуть молодому парню только за то, что он был родом из мест, где ждали груз наркотиков.
   В эту группу входили офицеры КГБ и МО СССР, советские советники при афганском правительстве и советники из ЦК ВЛКСМ южных советских республик и граждане Афганистана. К этому преступному бизнесу были причастны: зампотыл и заместитель командира дивизии, упоминавшиеся ранее.

4.

   Через два дня после похорон, ночью могилу старшего лейтенанта Горина наркодельцы разрыли, достали гроб и перегрузили наркотики в подъехавшую машину. Могилу привели в порядок. Операция была проведена быстро и без свидетелей. Работали профессионалы своего дела.
   - "Старший лейтенант Горин Глеб Анатольевич", - прочел на оскверненной могиле молодой лысоватый парень.
   - Вот так встреча! - хмыкнул он и побежал, за уже отъезжавшей, машиной.
   Всего этого, конечно, не знали и не могли знать родные и друзья Горина, но вскоре история эта всплыла при очень необычных обстоятельствах.

5.

   Люба вышла из апатичного состояния, когда заболела ее мама. Она испугалась, что потеряет последнего близкого ей человека. Все их родственники умерли от голода и холода в блокадном Ленинграде. Отец Любы, известный летчик-испытатель погиб во время полета на новом сверхзвуковом самолете МИГ. Елене Ивановне, маме Любы, сделали операцию - удалили почечные камни. Люба ухаживала за мамой в хирургическом отделении военного госпиталя.
   Там она увидела искалеченных на войне в Афганистане молодых парней без рук, без ног. В коридоре молодой парень в инвалидной коляске читал газету "Красная звезда". Проходя мимо, Люба увидела фото Глеба, и попросила подарить ей газету. В газете на первой странице в верхнем правом углу было напечатано фото из личного дела Горина. Ниже Люба прочла:
   "Указ Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик о присвоении звания Героя Советского Союза Горину Г.А. За успешное выполнение задания по оказанию интернациональной помощи Республике Афганистан и проявленные при этом мужество и героизм присвоить старшему лейтенанту Горину Глебу Анатольевичу звание Героя Советского Союза (посмертно).
   Председатель Президиума Верховного Совета СССР
   М.С.Горбачев.
   Москва, Кремль, 15 февраля 1985 г.
  
   Люба, после выздоровления мамы, пошла работать в хирургическое отделение военного госпиталя Ленинградского военного округа медицинской сестрой и стала ухаживать за тяжелоранеными "афганцами". В госпитале Люба встретила свою школьную подругу Ирину. Ирина собиралась поехать на работу по оргнабору в ГДР (Германскую демократическую республику), в военный госпиталь ГСВГ (Группа Советских войск в Германии) и стала уговаривать Любу поехать вместе, за компанию. Елена Ивановна тоже настаивала на поездке и Люба, в конце концов, согласилась.

6.

   Решение поехать с подругой в Германию Люба приняла после одного странного случая, произошедшего с ней во время ночного дежурства. Люба никому об этом не рассказывала. Она испугалась, решила, что теряет рассудок, хотя и читала когда-то, что подобные феномены случаются. Так, например, в 1810 году, когда Байрон, находясь в Греции, лежал с приступом жестокой лихорадки, люди, хорошо знавшие поэта, несколько раз видели его на лондонских улицах.
   Той ночью Люба дежурила в отделении, где лежали тяжелораненые "афганцы". Она зашла в пустовавшую палату и к своему удивлению обнаружила, что кто-то лежит на койке. Она включила свет. На кровати лежал худой мужчина в изодранной афганке с коричневыми пятнами засохшей крови, грязными босыми ногами на белоснежной простыне. Длинные волосы, усы и борода у него были белыми.
   Люба, испугавшись, уже хотела кого-то позвать на помощь, но вгляделась в знакомые черты лица, а, заглянув в огромные голубые глаза, холодея от ужаса и надеясь, что видение сейчас исчезнет, смогла только вымолвить:
   - Глеб, это ты?
   - Да,- ответило привидение.
   - Любаша, мне больно! Плечо...
   Люба все еще с опаской приблизилась к кровати и коснулась руки приведения. Рука была холодная, но пульс прощупывался. Люба расстегнула куртку и попыта­лась снять ее, но Глеб застонал. У него была запущен­ная огнестрельная рана в плечо. Тяжелый запах не­мытого тела и гниющей раны был невыносим.
   Люба принесла лекарства и бинты. Ножницами она разрезала куртку, обработала рану и сделала перевязку, протерла спиртом лицо, грудь и руки. Глеб не проронил ни звука. Только, когда Люба закончила перевязку и села на табурет рядом с кроватью, Глеб откинулся на подушку и сказал:
   - Спасибо! Так мне легче. А теперь я пойду. И Глеб встал с кровати открыл дверь палаты и вышел в коридор.
   - Куда ты в таком состоянии!
   Люба выскочила за ним, но в коридоре никого не было. Видение исчезло...
   Утром Люба сообщила подруге Ирине, что едет вместе с ней в Германию и начала оформлять документы в горвоенкомате для выезда по вольному найму в ГДР.
   В ГДР, на пересыльном пункте во Франкфурте-на-Одере, Ирину направили в Магдебургский госпиталь, а Любу - в городок Хиллерслебен, в дивизионный медицинский батальон.
  
  

Часть 13. В плену

  
   В которой рассказывается, что Глеб не погиб, а попал в плен к душманам и его переправили в Пакистан, в крепость Бадабер. Операция, проведенная диверсионной группой ГРУ, по освобождению пленных из крепости-тюрьмы закончилась неудачей, в живых остался один Горин. Он попал в руки агентов НТС, работавших на ЦРУ и его переправили в ФРГ, в Ганновер.

1.

   Глеб не погиб... Рядом с ним раздался взрыв. Страшная, не-выносимая боль обожгла плечо. После ослепившего Горина взрыва он вдруг увидел себя откуда-то сверху, лежащим на земле и навалившегося на него рядового Иволгина с огромным кровавым пятном на груди. Рядом суетились душманы. Все походило на сцену из фантастического кинофильма. Он парил над ними, прекрасно видя и слыша, что делается там внизу. Он не чувствовал своего тела, в теле была необычайная легкость, не было и страха. Потом он полетел вверх, в какое-то темное пространство, чем-то напоминающее широкую трубу, а где-то сбоку мелькали, будто снятые на кинопленку, отрывки его жизни. Увидел он и плачущую Любашу. Мелькнула мысль, что это он ее расстроил и надо бы вернуться и попросить прощение. На какое-то мгновение он оказался в абсолютной темноте, а затем попал в огромную и светлую комнату. Находившиеся здесь люди о чем-то говорили, но он не слышал ни слова. Впереди мелькнула светящаяся линия, которая удерживала его, не пропуская дальше. Навстречу Глебу вышел старший лейтенант Воронов, погибший под Кандагаром. За ним шли: душман, застреленный Гориным в кукурузе, дуканщик, расстрелянный хадовцами, девочка - маленькая чертовка, изнасило­ванная и убитая "шурави" и еще какие-то, показав­шиеся ему знакомыми, люди, которых Глеб не смог рас­смотреть, потому что Воронов стал жестом показывать, чтобы Горин посмотрел вниз.
   Глеб увидел, что его тело подхватили за руки и за ноги четверо душманов и куда-то потащили.
   - Куда вы его тащите? Оставьте! - закричал или только подумал Горин - это не известно, а только затем опять наступила темнота. Через какое-то время Глеб очнулся и открыл глаза. Горин увидел рядом с собой бородатого душмана. "Дух" плескал на него водой из ручейка, протекающего рядом. Вокруг была такая темнота, что еле угадывались очертания бородатых афганцев в чалмах. Душман нащупал пульс на шее Глеба и сказал на пушту: "Жив". И его опять подхватили под руки и бегом понесли вперед, шлепая босыми ногами по воде ручья, протекающего по дну подземного кяриза. Боль пронзила все его тело, и Глеб опять провалился в темноту...

2.

   Старший лейтенант Горин был контужен. Душманы взяли его в плен и по кяризу (подземной реке) унесли далеко от "зеленки", в которой кипел бой. Выбравшись из кяриза на поверхность, "духи" бросили пленного "шурави" в открытый кузов легкового "Форда" и плеснули на него воды из бурдюка. Глеб очнулся, в голове его гудел колокол. Сильно болело простреленное навылет, плечо. Он увидел вокруг себя бородачей в чалмах и с оружием. Тот, который, видимо, был у них старшим, что-то крикнул, и мальчуган лет 14-ти налил из бурдюка в пиалу воды. Командир "духов" высыпал белый порошок из маленького бумажного пакетика в пиалу. Молодой моджахед грубо приподнял голову Глеба и вылил воду из пиалы в пересохшую глотку пленного "шурави".
   Колонна "духов" тронулась в путь. В кузов "Форда" сели: знакомый уже Глебу мальчуган и двое пожилых моджахедов. Машину постоянно подбрасывало на ухабах, пленный катался по дну кузова, бился головой о борт и вскрикивал от боли. Молодой душман, не выпускавший из рук автомат Калашникова, когда никто не видел, бил носком ботинка пленного по ребрам и в живот, бормоча проклятия. Голова у Глеба гудела, донимала страшная боль в паху. На какое-то мгновение ужас охватил, пришедшего в сознание, пленника. Он стал обеими руками ощупывать свое "хозяйство". Все эти разговоры среди офицеров про изощренные восточные пытки вдруг всплыли в его памяти. Он слышал, что в разведроте служили два солдата, побывавших в плену, которых душманы кастрировали. Слава богу! У Глеба было все на месте, только сильно опухшее и причиняло невыносимую боль. Это постарался "бача" (мальчик), пока его везли в кузове машины.

3.

   Машины остановились на ровной площадке в горах. Моджахеды построились в одну неровную шеренгу, сняли обувь, расстелили коврики для моления и приступили к совершению вечернего намаза, отбивая многочисленные поклоны, стоя на коленях.
   - Ал-л-ла!!! - разнеслось в горах восклицание командира, выступавшего в роли муллы.
   Когда обряд был окончен, он поднял вверх правую руку, в которой держал автомат Калашникова, и дико закричал: "Аллах Акбар!" ("Аллах велик!"). Командир стоял на краю обрыва, на фоне кроваво-красного заходящего солнца. Его воинство многократно повторило этот клич. Эхо разнесло его по горам.
   Ночью колонна прибыла в лагерь душманов в горах. В кузов машины запрыгнул "дух" в длинной рубахе кремового цвета, в такого же цвета широких штанах и в жилетке с множеством карманчиков. Он наклонился над пленным, рванул куртку - "афганку", так, что поотлетали пуговицы, обнажил раненое плечо Глеба, достал из карманчика пузырек с лекарством и вылил его на рану. Глеб вскрикнул от боли и опять потерял сознание.
   Два воина аллаха оттащили Горина, взяв под мышки, в одну из пещер и бросили в яму-тюрьму, в "зиндан". В яме уже сидели двое пленных хадовцев - афганских "КГБэшников".

4.

   Старшего лейтенанта Горина, попавшего в плен к душманам во время боевой рейдовой операции под Кандагаром в провинции Гильменд, держали в лагере моджахедов - "марказе" в тюрьме - "зиндане". В лагере было несколько десятков брезентовых палаток, глинобитный домик командира, в скале в пещерах моджахеды устроили склады для оружия и припасов. Лагерь имел противовоздушную оборону, состоящую из трех установок ЗУ (двух спаренных крупнокалиберных пулеметов ДШК), которые были скрыты в специально вырытых колодцах и поднимались при налете авиации "неверных" на круглых площадках с помощью червячной передачи. Построены они были с помощью военных советников из Китая. Из артиллерии в лагере были два миномета и старинная английская пушка времен англо-афганской войны, еще было несколько безоткатных орудий и одна переносная 12-ти ствольная пусковая установка пакистанского производства для стрельбы реактивными снарядами.
   Сначала моджахеды располагались среди местного населения в деревнях, но бомбежки "душманских" кишлаков и репрессии заставили их уйти в горы и ущелья и скрываться в "марказах". Семьи в "марказах" не проживали, и моджахеды сами организовывали свой быт: кто-то был булочником и пек хлеб, кто-то садовником, кто-то конюхом. База "марказ" была что-то вроде наземного авианосца для моджахедов.
   Традиции "марказа" можно встретить в мусульманской истории - это были убежища знаменитых бандитов и "рибат" - братств, грабивших караваны купцов, взимавших плату за проезд через контролируемую ими территорию. А тактика ведения боевых действий моджахедов в 80-х годах не сильно отличалась от тактики их дедов.

5.

   "Зиндан", в который бросили Горина, находился в одной из пещер и представлял собой колодец глубиной - метров шесть. Возможно, раньше это и был колодец, но потом вода ушла, и из него сделали тюрьму. На дне колодца были устроены деревянные нары, сделанные из бортов советских грузовиков. На этих нарах пленники и ели и спали. На одной из досок было нацарапано "Александров Александр". Было непонятно, то ли этот Александров побывал в "зиндане", то ли надпись была сделана раньше, до того как эти доски попали к душманам.
   Глеб отколол от воротника своей куртки артиллерийскую эмблему (две скрещенные пушки) и нацарапал на доске: "Горин Г.А. август 1982 год".
   Отхожее место представляло собой ямку, вырытую по середине дна колодца, и прикрытую плоским камнем.
   В "зиндане" вместе с Гориным находились ещё два пленника: раненый афганский капитан - царандоевец и сарбос. Раненый капитан стонал от боли и время от времени терял сознание. Сарбос непрерывно молился аллаху, стоя на коленях, на нарах. Афганцы не знали русского языка, так что Глеб с сокамерниками практически не общался, а если и общался то только жестами.
   Он сидел на нарах, обхватив колени руками, прижавшись спиной к шершавой стене колодца, надолго погружаясь в раздумья и воспоминания. Так же и засыпал, потому что лечь, и вытянуться в полный рост на коротких нарах было не возможно. Места в "зиндане" даже для троих было явно мало, воздух был спертым. Единственное разнообразие в существование пленников вносила кормежка. Назвать эту процедуру обедом, или приемом пищи, язык не поворачивается. Два раза в день, утром и вечером, а то и один раз в день охранник спускал на веревке ящик из-под патронов, в котором стоял кувшин с водой и большая миска с рисом. К этому пайку изредка добавляли лепешку. Охранник раскачивал спускаемый на веревке ящик, норовя разлить воду и перевер­нуть рис на голову кому-нибудь из пленников. Ему было скучно, и он так развлекался.
   В один из дней рано утром Глеба вытащили из "зиндана", дали воды умыться и плотно накормили. В еду опять подмешали наркотики, он это сразу почувствовал: тело стало легким, прошла головная боль, постоянно мучавшая его. Это означало, что моджахедам опять что-то понадобилось от Горина.
   В первый раз Глеба возили в соседний кишлак, где он починил трактор и радиоприемник мулле. За это дехкане вкусно покормили его, и он искупался в реке и постирал свою одежду. С тех пор его время от времени просили что-нибудь починить в кишлаке.
   Ремонтировать заклинившие автоматы и пулеметы Горин наотрез отказался, за что был избит и пленникам в "зиндане" два дня не давали воды. В тот день умер один из узников - туран (капитан) армии ДРА. Тюремщики забрали его только на второй день после смерти, вытащили наверх, зацепив железным крюком за ребра. Глеб держался из последних сил, не теряя надежды на возвращение домой.
   Мулла в кишлаке и командир моджахедов не раз беседовали с Гориным, предлагая принять ислам, обзавестись семьей и остаться жить среди афганцев, но он требовал немедленно сообщить советскому командованию, что он находится в плену, и его снова бросали в глубокую яму и закрывали сверху железной решеткой.
   К Дню рождения пророка, который празднуется правоверными 15 кауса (5 декабря), жители кишлака решили построить новую мечеть и Глеб согласился помочь в строительстве мечети. При строительстве использовали новинку в этих местах - цемент, неизвестно каким образом добытый у "шурави". А он был единственным специалистом, который знал, как приготовить раствор и изготовить шлакоблок. Для производства шлакоблока Глеб использовал пустые бутылки из-под водки и фанерные ящички, которые изготовили по его чертежам. Так же по его чертежам строили высокую башню минарета. Мулле очень понравился рисунок башни с голубым куполом, который нарисовал пленный "шурави".
   В кишлаке Горин жил рядом со стройкой, в сарае с крепкой дверью, на ночь запиравшейся на замок. Охранял его молодой моджахед, не выпускавший из рук АКМ. Рядом с сараем был глубокий колодец, к которому каждое утро приходила за водой красавица Асема - дочь одного из старейшин. Глеб явно понравился девушке, она улыбалась ему и подолгу смотрела, не отводя глаз и не пряча лицо, что уже было большим кокетством со стороны женщины на Востоке. Они ни разу не разговаривали друг с другом, а только переглядывались. Асема понимала, что ее отец ни за что не отдаст свою дочь замуж за пленного русского. Глебу тоже нравилась стройная, с большими карими глазами и длинными, черными, блестящими волосами, заплетенными во множество косичек, девушка. Набрав воды, она грациозно проходила мимо него, неся кувшин на голове или на плече, плавно покачивая бедрами. На груди у нее было монисто из старинных серебряных монет, а в ноздре - маленькое золотое колотое колечко - это означало, что она была засватана.

6.

   Проснувшись однажды утром в своем тюремном сарае, Глеб, лежа на одеяле, как обычно, когда у него выдавалась свободная минута, строил планы своего побега из плена. Неожиданно он услышал русскую речь во дворе. Сердце его радостно забилось, он бросился к двери, чтобы позвать на помощь. Но, услышав радостные голоса Кабира и его телохранителей приветствовавших "шурави", Глеб насторожился и решил сначала выяснить, что происходит. За происходящим он наблюдал через щель в двери сарая.
   Русские приехали на КамАЗе, машина стояла во дворе, напротив мечети. Одеты все русские были в "камуфляж" без знаков различия, говорили между собой по-русски, проклиная жару и тупых обезьян-моджахедов. За старшего у них был грузный пожилой мужчина с обритой наголо головой и сломанным носом. Толстяк долго обнимался с Кабиром, похлопывал его по плечам и благодарил за какой-то подарок. Люди Кабира тем временем выгружали из КамАЗа большие зеленые ящики с оружием и небольшие плоские белые ящички с патронами. Моджахеды доставали из ящиков новенькие в смазке автоматы Калашникова и стреляли в воздух, проверяя товар. Они были довольны и улыбались. Старший - лысый толстяк получил плату за оружие: пачку долларов и несколько пакетов с опиумом. Он тут же попробовал на язык наркотик, вспоров один пакетик ножом. Русские, после завершения сделки, уехали. Все это время Глеб наблюдал за происходящим молча, боясь даже пошевелиться, чтобы не выдать себя. Он понимал, что если бы "гости" Кабира узнали о нем, то ему пришел бы конец. Свидетели им были ни к чему.
  
   Постройка мечети уже была почти закончена, когда в один из дней, ранним утром моджахеды забрали Горина из кишлака и увезли с собой в лагерь. Поняв, что больше никогда не увидит своего любимого, убитая горем, заплаканная девушка пришла на следующий день, как всегда, за водой и бросилась в колодец. Ее не сразу кинулись искать, и она утонула. Ее монисто зацепилось за гвоздь на перекладине колодца, да так и осталось висеть, напоминая о трагедии. Но Глеб всего этого так никогда и не узнал.

7.

   Глеб даже представить себе не мог в то утро, зачем его забрали из кишлака и куда поведут. Моджахеды решили взять его с собой на боевую операцию. В лагере он увидел двух европейцев, которые с моджахедами разговаривали на афганском языке - на пушту, а между собой по-английски. Из их слов Глеб разобрал только, что будут снимать какой-то фильм и сильно удивился, но потом он увидел маленькую узкоглазую женщину в джинсах и свитере, в руках у нее была японская видеокамера "JVC", она снимала воинов аллаха с оружием в руках.
   С Гориным пытались побеседовать военные советники, но он молчал, и они оставили его в покое. Подходила к пленному и женщина с видеокамерой. На вопрос Глеба кто она и откуда, женщина ответила через переводчика, что она снимает документальный фильм о борьбе афганского народа за свою независимость, что она из Японии и зовут ее Сайто Юки. Разговаривая с ним, японка все время улыбалась, подарила ему расческу, чтобы он причесался, и маленькую шоколадку с иероглифами на обертке.
   - Какая милая женщина, - подумал Глеб, - надо попытаться передать с ней весточку своим.
   Тем утром было принято решение атаковать "неверных". Группа, численностью до полусотни моджахедов, два советника и японка - кинооператор, после полуденного приема пищи и чаепития покинули "марказ".
   Никакого порядка в продвижении, никакой разведки, никакого передового отряда не было и в помине. Моджахеды шли в колонну по одному, неся на себе безоткатные орудия и зенитные комплексы "Стрела". Впереди колонны шел телохранитель командира с зеленым знаменем Ислама. Два навьюченных ослика плелись в конце колонны, на одном из них верхом ехала японка. Горин со связанными за спиной руками шел в середине группы, на голове у него была чалма. Глеб обратил внимание, что костяк отряда составляло два десятка хорошо обученных и вооруженных до зубов моджахедов во главе с командиром отряда. Одеты они были все в одинаковые итальянские армейские куртки с погончиками. Остальные воины аллаха были одеты кто, во что. Вооружены они были в основном старинными английскими винтовками - "бурами", трофейными советскими автоматами Калашникова с деревянными прикладами, украшенными искусной резьбой и медными бляшками.
   Моджахеды остановились возле линии электропередач, проходящей высоко в горах, и взорвали две огромные опоры ЛЭП, израсходовав весь имевшийся динамит. Женщина-кинооператор снимала все на видеокамеру.
   В сумерках группа остановилась возле советской сторожевой заставы, на таком расстоянии, чтобы можно было рассмотреть ее в бинокль. Горину связали руки и ноги, рот перевязали чалмой так, что он мог дышать только через нос. С наступлением темноты группа продвинулась еще ближе к заставе, каждый занимал место, которое считал нужным, не получая на то никакого приказа. Советники пытались что-то втолковать командиру отряда, но тот скрестил руки на груди и ответил, что "на все воля аллаха". Обычно моджахеды в ночное время не воевали, предпочитали светлое время суток, но военные советники настояли на ночной атаке. Глеб остался в укрытии с двумя охранниками. Японка с видеокамерой поползла вместе с атакующими, у нее за поясом был заткнут маленький браунинг, подаренный командиром моджахедов.
   Началась стрельба изо всего и отовсюду. За очень короткое время боя все боеприпасы были израсходованы нападавшими. Тот, кто хотел стать "гази" (победителем "неверных"), подбирался поближе, бросал гранаты и старался убить врага - "шурави". Подвиг заключался в том, чтобы принести оружие, отобранное у врага: это и добыча, и поступок, угодный аллаху. Потом, когда в бой вступила советская артиллерия и минометы, началось отступление быстрое, но не паническое. Каждый был за себя, никаких приказов, раненных и убитых - "шахидов" (мучеников), а их было двое на этот раз, обязательно уносили с собой. Моджахеды вели пленных с высоко поднятыми вверх руками. Глеб насчитал шестерых, подумал, что это свои - русские. Его сердце сжалось от злобы и бессилия.
   Группа направилась в горы и, пройдя несколько километров, остановилась в маленьком кишлаке в мечети, прилепившейся к скалистой горе. Воины аллаха, сидя на, расстеленных на земле одеялах, чистили оружие, снаряжали магазины патронами, кто-то перевязывал раненных, кто-то спал. К утру вернулись все бойцы группы, кроме Джелаллутдина - верного телохранителя командира отряда, он пропал безвести.
   Началось чаепитие. Командир подводил итог:
   - Был бой - "джанг", есть убитые, у "неверных" взяли оружие, взяли в плен шестерых сарбосов.
   Военные советники были не довольны проведенной операцией. Один из них постоянно кричал:
   - Шайзе! Шайзе!
   После разбора взялись за пленных сарбосов, которые несли службу на сторожевом посту рядом с советской заставой. Сарбосов со связанными сзади руками вывели на берег реки и поставили на колени. Командир и советники задавали пленным вопросы, но они молчали. Глеба тоже подвели к пленным и поставили рядом на колени. Один из приближенных главаря подошел к сержанту сарбосов и выстрелил из пистолета в затылок. Японка, возбужденная видом крови, снимала казнь на видеокамеру, стоя рядом. Глеб решил, что это конец, и приготовился к смерти, если к ней можно вообще быть готовым. Второго пленного рослый моджахед, подойдя к нему сзади, схватил за чуб и резким движением правой руки с зажатым в ней длинным широким ножом полосонул им по горлу, а затем отрезал голову и поднял ее высоко вверх, позируя перед камерой. Японка тоже хотела участвовать в расстреле. Она выхватила пистолет и просила командира, чтобы кто-нибудь снял ее на ви­деокамеру. Командир разозлился на женщину, отобрал у нее пистолет и грубо сказал, что "ее дело снимать, а его - убивать".
   - Вот ведьма японская! - поразился Глеб.
   По команде командира моджахедов сарбосов расстреляли и сбросили в воду, трупы медленно поплыли по течению реки. Одного сарбоса, который, плача, бросился к ногам командира, тот лично застрелил из браунинга. Горин остался стоять на коленях, на берегу реки один, пока два охранника не подошли и не подняли его на ноги и отвели в мечеть.

8.

   Отряд двинулся дальше, всю ночь шли по узкой горной тропе в колонну по одному. Осликов оставили в кишлаке. К утру вышли к "бетонке" и стали занимать позицию на скалах, обступивших с двух сторон дорогу. Моджахеды вели переговоры по современным радиостанциям, о таких рациях советские военные могли только мечтать. Японка снимала приготовление к бою.
   Через пару часов вдали показалась советская колонна: с десяток бензовозов под охраной двух БМП-2 и одной ЗУшки, установленной в кузове машины. Колонна быстро приближалась к засаде, устроенной душманами. Гранатометчики открыли огонь по головному БМП, у боевой машины пехоты слетела гусеница и она остановилась, перегородив дорогу. Моджахеды стали методично расстреливать бензовозы, как в тире. Огромные бочки с горючим взрывались, высоко взлетая вверх, машины с обрыва падали вниз. Довольные советники наблюдали за ходом боя в бинокли.
   Японка, увлекшись, поднялась в полный рост, и наводила видеокамеру то на разгромленную советскую колонну, то на моджахедов. ЗУшка была сразу уничтожена из противотанкового орудия. Горели все бензовозы, клубы густого черного дыма застилали небо. БМП-2, которая шла в замыкании, не было видно, и душманы решили, что она тоже подбита.
   За несколько минут боя колонна была разгромлена. Снайперы отстреливали оставшихся в живых водителей. Группа моджахедов стала спускаться вниз, чтобы собрать оружие и добить раненных. Советский солдат в тельняшке без оружия бежал по "бетонке" в сторону БМП, шедшей в замыкании. Моджахеды, смеясь, стреляли ему под ноги, заставляя смешно подпрыгивать. И тут неожиданно застрочил пулемет БМП-2, уложив сразу всех душманов, которые потешались над безоружным советским солдатом. БМП-2, став за горящим бензовозом, открыла огонь из авиационной пушки очередями, обстреляв моджахедов, преждевременно празднующих победу. Глеб видел, как вокруг падали изувеченные, с рваными ранами, моджахеды. Убитый знаменосец покатился с горы вниз вместе со знаменем. Уцелевшие советские солдаты открыли огонь из автоматов.
   Японка, вздрогнув, упала на спину, выронив из рук видеокамеру, лицо ее было залито кровью - она была мертва. Моджахеды стали отступать, уходя из-под обстрела. И тут неожиданно открыла огонь головная БМП с перебитой гусеницей. В отряде моджахедов началась паника. Командир отряда схватил гранатомет РПГ-7 и под пулями побежал к БМП. Плюхнувшись за камень, он первым же выстрелом поджег боевую машину, пушка умолкла. Один из советников катался по земле и орал:
   - Шайзе! Шайзе!
   У него была оторвана ступня. Лишь позже Глеб узнал, что "шайзе" - это немецкое ругательство.
   В небе появилась пара "вертушек" с красными звездами на борту и "нурсами" стала обстреливать скалы, за которыми укрылись моджахеды. Когда один из вертолетов пролетал прямо над головами душманов, советник выстрелил из ЗРК "Стрела", и ракета попала в брюхо вертолета, он загорелся и рухнул рядом с дорогой. Второй вертолет, выпуская ракетницы, кружил над разгромленной колонной, но к душманам близко не подлетал. На выручку, попавшей в засаду колонне, спешила бронегруппа с ближайшей сторожевой заставы.
   Душманы отступили, они не ожидали такого исхода. Что же, война - образ жизни для них, на все воля аллаха. Разгромленный отряд, потерявший половину воинов, вернулся в лагерь.
   Глеба опять бросили в яму - тюрьму. Зачем моджахеды брали его с собой на эту операцию, он так и не понял.

9.

   В начале весны в лагерь прибыл почетный гость - Ахмад Шах Масуд с небольшим отрядом охраны и тремя иностранными военными советниками - французами. Моджахеды выстроились для приветствия легендарного главаря душманов в ровные шеренги.
  
   Из агентурных данных Главного разведывательного
   управления Генерального штаба Советской Армии, с
   грифом "Для служебного пользования":
   "Ахмад Шах Масуд (Счастливый) - лидер крупной группировки мятежников "Исламского общества Афганистана". Год рождения: 1953-й. По национальности - таджик. Образование: два курса инженерного факультета Кабульского университета. В 1974 году вступил в организацию "Братья - мусульмане", в том же году эмигрировал. Изучал тактику ведения партизанской войны в странах Ближнего Востока, Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. По некоторым данным, лично участвовал в акциях террористических групп Организации освобождения Палестины. В 1978 году вернулся в Афганистан.
   Ахмад Шах - один из наиболее крупных и влиятельных главарей контрреволюции. Его группировка ведет активные боевые действия против советских войск и государственной власти, а также против постов и колонн на коммуникациях в районе Саланга, в провинциях Баглан, Тахар и Каниса. Активный националист, антисоветчик - выступает против присутствия советских войск в стране. Имеет тесные контакты с представителями ведущих капиталистических государств, личные контакты наиболее охотно устанавливает с французами (свободно владеет французским, а также английским языками).
   Обладает хорошими организаторскими способностями, незаурядными личными и деловыми качествами. Волевой, энергичный, смелый и решительный главарь, обязателен, держится данного слова. Умный, хитрый и жестокий противник. Имеет непререкаемый авторитет среди рядового состава мятежников, сильное влияние на мирное население. Опытный конспиратор, скрытен и осторожен, тщеславен и властолюбив.
   Имеет опыт партизанской войны, а также руководства бандформированиями в ходе крупномасштабных войсковых операций, в организации диверсий и террористических акций. Обладает развитым общеобразовательным и политическим кругозором. Религиозен, строго соблюдает мусульманский образ жизни. В быту неприхотлив. Вынослив".

10.

   Ахмад Шах (Лев Панджшера) был худощавый мужчина, небольшого роста, с черными усами, аккуратной бородкой и морщинистым лицом. Одет он был в зеленый вязаный свитер, зеленую куртку с погончиками, армейские брюки и шнурованные ботинки с высокими берцами. На голове у него была "нуристанка" - национальный головной убор пуштунов из шерсти. На поясе висела кобура с пистолетом, на плече - автомат АКСУ, а на шее - бинокль.
   Ахмад Шах обошел строй воинов аллаха, пожимая каждому руку, сопровождаемый приветственными криками и стрельбой в воздух - это телохранители давали салют великому командиру. Рядом с ним постоянно находились: Вахет (Хромоногий) - один из его любимцев и приближенных, с протезом французского производства на левой ноге, работавшим автоматически, и его верный телохранитель - крепкого телосложения высокий моджахед в камуфлированной форме и берете черного цвета.
   Легендарный главарь - душманский генерал сказал короткую приветственную речь о том, что Исламская революция в Афганистане победит, а ее враги - "гяуры" будут уничтожены. Почетных гостей усадили на ярко-красных коврах, расстеленных на земле рядом с домом командира. Коврами были увешаны и стены вокруг. Принесли угощение - дымящийся плов с мясом, чай и фрукты на больших круглых блюдах. На вертеле жарили баранов. Дразнящий запах жареного мяса распространялся вокруг, собрав к костру всех собак из лагеря.
  
   Молодые воины состязались в ловкости во время скачек на лошадях. Звучала восточная музыка. Музыканты играли на национальных афганских инструментах, основными в оркестре были барабаны. Мужчины танцевали с высоко поднятыми руками, размахивая белыми платками. Танцевал и телохранитель главаря - здоровенный моджахед в "камуфляже".
   - Давай, Иван! Молодец, Иван! - кричали моджахеды, подбадривая танцора, и хлопали в ладоши. Устав, телохранитель вышел из круга танцующих и стал в стороне, вытирая пот со лба. Глеб, сопровождаемый конвоирами, как раз проходил мимо него.
   - Почему они называют тебя Иваном? - спросил он телохранителя, подбирая слова, на пушту.
   - Потому, что это мое имя, - ответил тот на чистом русском языке.
   - Ты русский? - удивился Горин.
   - Да, - опустил глаза русский моджахед. - Я уже пять лет, как с ними... Попал в плен, а потом остался. Ислам принял. Мне нравится здесь.
   Один из конвоиров с повязкой из кожи, закрывавшей пустую глазницу, внимательно прислушивался к разговору русских, всем своим видом стараясь показать полное безразличие ко всему происходящему.
   - Домой не тянет? - со злобой в голосе спросил Глеб.
   - Да нет как-то... А что?
   - А меня тянет! Помоги мне выбраться отсюда, - зашептал с надеждой в голосе пленник. В ответ моджахед рассмеялся:
   - Ну, ты даешь! Нашел о чем просить меня. Да ты знаешь, кто я такой?! Я - правая рука самого Ахмад Шаха. Когда мы победим, Ахмад Шах станет президентом Афганистана. И я буду не последним человеком в этой стране, - с гордостью заявил он. - Ты лучше переходи на нашу сторону. Будешь моим помощником. А то мне иногда бывает так тоскливо, особенно, когда приходится стрелять в своих - русских... Иной раз даже поговорить не с кем. А ты парень, вроде, не глупый, Горин. Пойдешь к нам? - стал агитировать соратник Масуда пленного соотечественника.
   - Вижу, тебе даже моя фамилия знакома. Странно! Откуда? - удивился Глеб.
   - У нас разведка работает, что надо, у нас повсюду свои глаза и уши. Мы можем добыть любую, интересующую нас, информацию. За деньги, Горин, все продается и покупается. У нас есть свои люди в правительстве ДРА, среди афганских офицеров, среди ваших офицеров и генералов. Одни работают на нас за деньги, другие - потому, что тайно симпатизируют нам. Ахмад Шах пишет книгу об этом. Подожди, скоро ее напечатают во Франции - сам прочтешь. Там такое написано! Ни книга, а разорвавшаяся бомба! Наши разведчики, под видом студентов, засланы во все уголки СССР. Мы можем припугнуть любого командира, сильно размахавшегося шашкой. Достаточно "посетить" его семью в Союзе - и он наш.
   - Ну, ты загнул! - не поверил Глеб.
   - Что, ты не веришь? Да я сам в Таджикистане участвовал в похищении одной бабы - жены командира разведбата, которого Ахмад Шах Масуд объявил своим личным врагом и вынес смертный приговор ему и всей его семье.
   - Ну, ты и гнида! Родину предал! - громко крикнул Глеб. Охранявший пленника одноглазый моджахед вскинул автомат и больно ткнул его стволом под ребра. Глеб согнулся от боли и присел на корточки. Иван тоже присел рядом и продолжил разговор:
   - Родину говоришь? Да что она мне дала - Родина? Здесь - я человек, а там... Да и не будет скоро той Родины, СССР не будет. Угнетенные мусульманские народы Средней Азии скоро восстанут и начнут священную войну - "джихад" против коммунистического засилья. Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан и другие среднеазиатские республики выйдут из состава Советского Союза и станут свободными исламскими государствами.
   Агенты Ахмад Шаха из "ИОА" и "Исламского союза северных провинций Афганистана" при поддержке спецслужб Пакистана и США готовят вооруженное восстание в Таджикистане и Узбекистане. Подготовка к восстанию ведется революционными комитетами полным ходом. Закупается оружие и складируется в Ферганской долине, распространяется исламская литература. Готовятся боевики, причем, их обучают не только у нас в Афганистане и в Пакистане, но и специально посылают служить для обучения в Советскую Армию, особенно в ГДР, Венгрию, Чехословакию и Польшу, там лучше готовят военных специалистов. А они нам скоро понадобятся.
   - Так что тебе некуда будет возвращаться, Горин! - опять захохотал Иван.
   Глеб молчал, стиснув в бессильной злобе зубы.
   - Говорю тебе, иди к нам. Не пожалеешь! Здесь такие дела заворачиваются. США, ФРГ, Франция, Иран, Саудовская Аравия, Пакистан, Китай - все помогают нам. "Бабки" будешь иметь. Вот, смотри! - сказал русский моджахед, достал толстую пачку американских долларов из внутреннего кармана куртки и потряс ими перед глазами Горина.
   - Пошел ты... - зло ответил Глеб.
   - Смотри, пожалеешь! - пригрозил русский моджахед, встал и ушел к своему командиру.
   Одноглазый конвоир отвел пленника в "зиндан".
   - Я друг. Мы давать тебе свобода, - шепнул он Глебу по дороге.
  
   На Горина большое впечатление произвела неожиданная встреча с соотечественником. А слова, сказанные одноглазым конвоиром по дороге в тюрьму, были полной неожиданностью. Поразмыслив, Глеб решил, что Одноглазый может быть провокатором и надо быть постоянно настороже. Но все же хрупкая надежда на скорое освобождение закралась в душу Глеба Горина. Он уснул с улыбкой на губах. Ему снился Ленинград: золотые купола соборов и церквей, и он все плыл и плыл куда-то по каналам и никак не ног приплыть.
  
   Через два часа после проведенного совещания с главарями крупных группировок Ахмад Шах Масуд в сопровождении отряда, численностью до ста воинов, выделенного для его охраны, удалился в неизвестном для посторонних направлении.
   Многое бы отдали за информацию о маршруте этого отряда, чтобы "выйти на Ахмад Шаха" командиры и начальники ОКСВ и ГРУ, а также "ХАДа" и "Царандоя" Республики Афганистан, которые все девять лет войны охотились за Масудом, пытаясь уничтожить полумифического, легендарного главаря душманов.

11.

   Через неделю, после встречи с Иваном, Глеб, возвращаясь из кишлака, где он строил мечеть, увидел странную картину. Командир отряда Кабир и его верные телохранители собрались возле развалин старинной крепости за лагерем. У обвалившейся стены стоял какой-то человек в изодранной одежде, весь в крови, со связанными сзади руками. Когда подошли ближе, Глеб узнал беднягу - это был Одноглазый. Его пытали, а затем по приказу Кабира расстреляли.
   Глебу было непонятно, что же произошло, пока он случайно не подслушал разговор командира моджахедов с Вахетом - приближенный Ахмад Шаха. Одноглазый был агентом МГБ ДРА. Афганская разведка через свою агентуру узнала, что в отряде Ахмад Шаха находится пленный "шурави" и заслала к душманам своего агента, чтобы изучить "втемную" объект и обстановку вокруг него, а также передать весточку от своих. Но ему никак не удавалось что-либо разузнать об этом Иване и встретиться с ним. К своему удивлению агент МГБ случайно узнал, увидев, как разговаривают Иван с Глебом, что в отряде Кабира тоже есть пленный "шурави". Но он плохо знал русский язык и не понял, о чем говорили двое русских.
   Одноглазый уже собирался передать информацию о Глебе своему связному, но не успел. Не разобравшись в обстановке, он поспешил и в тот же день, после того, как Глеба бросили в "зиндан", Одноглазый встретился с Иваном и передал ему письмо от матери и гарантийное письмо Посла СССР в Афганистане. А Иван взял и рассказал обо всем Ахмад Шаху. Агента МГБ схватили и после допроса и пыток расстреляли. Застрелен был и связной, попытавшийся скрыться после того, как узнал, что Одноглазого арестовали.
   После провала Одноглазого МГБ своих агентов в тот отряд больше не посылало. Так что Глебу опять не повезло, хотя надежда на освобождение была очень даже реальной.

12.

   Ранней весной "духи" переправили Горина, постоянно накачивая наркотиками, которые подмешивали в пищу, с караваном, перешедшим по тайной тропе через границу в Пакистан, в город Пешавар.
   В городе ощущалась какая-то внутренняя напряженность. Повсюду сновали вооруженные люди, на улицах часто проверяли документы. Стены домов были оклеены портретами лидеров афганской оппозиции и пакистанских политических деятелей в чалмах с бородами и в европейских костюмах, и испещрены многочисленными лозунгами, написанными на пушту и дари. Этот большой пакистанский город был превращен в штаб-квартиру контрреволюционной афганской эмиграции и западных спецслужб.
   В Пешаваре Горина держали в лагере афганских моджахедов Джахора, в котором обучали боевиков-террористов. В лагере не было специальной тюрьмы и его держали в жилом дувале, в небольшой комнате с крошечным окном-отверстием под потолком, с крепкой дверью из толстых досок, запирающейся на замок.
   В лагере были и моджахеды - русские по национальности - потомки белогвардейцев, бежавших в Афганистан после Гражданской войны. Были и таджики из советского горного Бадахшана совсем недавно переправленные через границу антисоветской исламской организацией. Их обучали: подрывному делу, работе на средствах радиосвязи, тренировали в стрельбе из стрелкового оружия, а также обучали обращению с зенитно-ракетными комплексами и пусковыми установками пакистанского производства. Обучали моджахедов инструкторы из Франции, ФРГ, Сирии и офицеры спецслужб Пакистана.

13.

   Дважды в день "бача" приносил Глебу миску с рисом и кусок лепешки, а по утрам - большой глиняный кувшин с ледяной водой. Вода в таком кувшине - термосе, несмотря на жару, оставалась холодной. Кормили его тем, что ели сами: на обед - это всегда был один из вариантов плова в большой тарелке с горкой. В его основе - хорошо приготовленный рис с зернами продолговатой формы. Один раз в неделю, в основном по пятницам - выходным дням у мусульман, плов был с бараниной, мяса совсем немного. Если не было мяса, то к рису добавлялись специально приготовленные овощи с соусом. Иногда вместо соуса была половинка апельсина специального сорта. К плову - кусок лепешки и чай в пиале, иногда даже с сахаром. Обед был сытным и, как это ни странно, никогда не надоедал Глебу.
   В один из дней, по просьбе Глеба, "бача" принес большой медный таз, до боли знакомое армейское вафельное полотенце и кусок мыла "Земляничное". Советские прапорщики хорошо снабжали не только ОКСВ, но и душманов, продавая им продовольствие и припасы. Глеб с большим удовольствием помылся. Заглянув в таз с водой, он увидел там лицо незнакомого ему человека, узколицего, пожилого, с глубокими морщинами на лице и белого, как лунь. Белыми были волосы, усы и жиденькая бороденка. Он долго рассматривал свое отражение.
   - Бог ты мой! Это же, наверное, я, - наконец-то дошло до сознания Глеба.
   Глебу дали большое ватное стеганое одеяло, на котором можно было спать, длинную, ниже колен, рубаху и широкие штаны светло-зеленого цвета, взамен изодранной, пропитанной кровью куртки - "афганки" и длинную полоску шелковой ткани. "Бача" показал, как из нее соорудить на голове чалму.
   Рана на плече быстро заживала, после того, как кто-то промыл ее, умело сделал перевязку, находящемуся без сознания Горину. Охранник очень удивился, откуда взялись бинты и лекарства у раненного пленника, и повысил бдительность. Он каждый раз проверял надежность замка на двери и время от времени заглядывал в окошко, проверяя, не сбежал ли узник, не проникли к нему кто-нибудь в комнату. Охранник подозревал, что перевязку "шурави" сделала его внучка, постоянно крутившаяся рядом, когда ее дед выводил пленного на улицу.
   По первой же просьбе, стоило только постучать в дверь, охранник - старик в старинном английском военном френче, с "буром" на плече выводил Глеба в сад в туалет - глинобитный сарайчик с дырой в полу и обязательно с глиняным кувшином с водой в углу.
   Возвращаясь в свою камеру, Горин подпрыгивал и срывал с дерева две-три абрикосины. Старик не возражал, молча шел сзади.
   В общем, с Глебом обращались не плохо. Полевой командир моджахедов 25-летний Кабир, взявший Горина в плен, рассчитывал перепродать его в Пешаваре кому-нибудь из лидеров афганской контрреволюции, или представителям иностранных спецслужб, в общем, тем, кто больше заплатит. В последнее время спрос на пленных "шурави" возрос. За них давали большие деньги и оружие. Лидеры контрреволюции использовали пленных, как предмет торга в своих переговорах с правительством ДРА и с своими покровителями из Пакистана, США, Франции, ЮАР и ФРГ.

14.

   Однажды утром, открылась дверь, и в камеру к Глебу вошли два рослых моджахеда в добротных камуфлированных НАТОвских костюмах, в афганских головных уборах наподобие большого берета - "нуристанках" и с автоматами АКС на плече. Они приказали выйти Горину на улицу. Во дворе стоял джип, в котором сидел Кабир и еще двое незнакомых Глебу афганцев, интеллигентного вида в светлых европейских костюмах.
   Глебу завязали глаза, связали руки за спиной и посадили в машину. Ехали очень долго. Наконец прибыли на место и Горину сняли повязку с глаз. Глеб огляделся: они находились в большом дворе богатой виллы, посреди двора был большой круглый бассейн с фонтанчиком, вокруг росло множество красных роз.
   - Аллах Акбар! Рады видеть вас в Пешаваре, - приветствовали встречавшие главаря банды Кабира. Кабир стал оживленно о чем-то рассказывать хозяевам виллы, показывая на Глеба. Глеб уже научился понимать отдельные слова и мог понять, о чем речь, если говорили не спеша. Кабир говорил, что пленный "шурави" - это великий воин, двадцать лучших моджахедов из отряда погибло, прежде чем его взяли в плен, и что Хекматиар должен заплатить за пленного офицера 25 тысяч американских долларов.
   - Да меня тут продают, как барана! - возмущался про себя Глеб. Кабир, широко улыбаясь, подошел к Горину и сказал, что с ним будет говорить лидер "Исламской партии Афганистана" Гульбеддин Хекматиар.
   Кое-что Горин слышал об этом Хекматиаре и об "Исламской партии" - ИПА, ведущей борьбу за чистоту ислама, хотя исламский фундаментализм никогда не пользовался в Афганистане популярностью. Среди руководителей семи основных группировок, базирующихся на территории Пакистана в Пешаваре, финансируемые Саудовской Аравией, Ираном, Пакистаном, США, ФРГ и ведущих вооруженную борьбу с правительством ДРА и ОКСВ, лидер ИПА - Хекматиар был одним из самых влиятельных. Его еще называли афганским Макиавелли. Он был одним из реальных претендентов на пост руководителя Афганистана, в случае победы оппозиции. Численность боевых отрядов ИПА составляла около 200 тысяч человек. Хекматиар учился в Кабульском университете на инженера, а до университета, при Дауде, учился в военном училище, откуда был исключен за политическую деятельность.
   Хекматиар был горячим приверженцем исламского фундаментализма. В конце 60-х годов сторонники молодого Хекматиара плескали кислотой в лицо и по ногам студенткам университета, сбросившим паранджу и одевшим короткие юбки, а самого Гульбеддина при Закир Шахе обвинили в убийстве студента-коммуниста и приговорили к полутора годам тюрьмы. Все эти сведения Горин почерпнул из разговоров на ЦБУ дивизии.
   Горина провели в дом. Кругом стояли охранники: двое у входа, по одному возле каждого окна. В небольшой комнате у зашторенного окна в кресле сидел сам Хекматиар. Величественный, спокойный, холенный, пожилой мужчина, одетый во все белое: белая рубаха, белый европейский костюм. Густая черная борода и черная чалма с длинной лентой, спадающей не левое плечо, создавали своеобразный контраст черного и белого. Белыми чистыми руками (никогда раньше Глеб не видел таких чистых рук с остриженными ногтями у афганцев) Хекматиар без перерыва перебирал четки. На левой его руке были дорогие швейцарские часы.
   Гостя он приветствовал едва заметным кивком. Из кресла не поднялся. Он окинул Глеба взглядом с головы до ног, задержал свой взгляд на грязных босых ногах, и больше ни разу во время беседы не взглянул на своего посетителя, смотрел все время куда-то вверх в потолок, а может - в себя.
   У входа в комнату остались два вооруженных охранника. В кресле за столом, уставленным фруктами, восточными сладостями и предметами чайного сервиза сидел переводчик Джумаев - советский солдат, добровольно перешедший на сторону моджахедов. Переводчик пригласил Горина сесть в кресло рядом с собой. Глеб сел в кресло напротив Хекматиара и спрятал свои грязные ноги под стол. К предложенным сладостям и фруктам он не притронулся, а только выпил пиалу ароматного чая.
   Хекматиара интересовала должность, номер воинской части, фамилия и имя пленного советского офицера. Глеб назвал себя и сказал, что после контузии потерял память и многого не помнит.
   Хекматиар стал высокопарно разглагольствовать о том, что в случае прихода к власти оппозиции, а это произойдет очень скоро, Афганистан обратится в Международный суд и потребует от Советского Союза выплаты репараций за нанесенный во время оккупации ущерб, который уже сегодня исчисляется миллиардами долларов. Переводчик еле успевал переводить.
   Хекматиар говорил, что будет процесс наподобие Нюрнбергского, на котором будут судить советских генералов и офицеров, уничтоживших более двух миллионов мирных граждан Афганистана с помощью запрещенных Международной конвенцией видов оружия, таких как: напалм, объемный взрыв, химическое оружие. Разрушено более половины городов и кишлаков. Более шести миллионов жителей страны стали беженцами. Говорил, что уже сейчас моджахеды при помощи западных специалистов ведут работу по выявлению номеров советских частей, имен командиров, которые участвовали в боевых действиях. На видеокамеру снимают проведение боевых операций советскими воинскими частями и нанесенный ими ущерб, чтобы потом предъявить конкретные обвинения. И что он, как будущий президент страны, сделает все для того, чтобы такой суд над "неверными" состоялся.
   Выговорившись, Хекматиар предложил Горину перейти на сторону афганского народа, ведущего борьбу с коммунистическим режимом за свободу и независимость Афганистана. Сказал, что уже многие "шурави" так поступили, и взглянул на Джумаева. Еще сказал, что ислам - древнейшая религия, которая существует более тысячи лет; и что все больше и больше людей на земле исповедуют ислам; и что все больше и больше становится исламских государств; и что недалек тот час, когда советские республики Средней Азии отделятся от СССР и станут исламскими государствами.
  
   СПРАВОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ
   Таджикистан, а точнее его самый лакомый кусок - Горный Бадахшан - уникальнейшая в мире кладовая полезных ископаемых. Еще в 50-60-е годы советские ученые провели изыскания и сделали вывод: там огромные запасы урановой руды.
   В СССР в последние годы был дефицит урановой руды, которой требовалось все больше и больше для того, чтобы продолжать гонку вооружений и успешно противостоять странам НАТО. В нынешней России осталось одно-единственное месторождение.
   Богат Таджикистан и другими ископаемыми. Тут имеется вся таблица Менделеева, да еще высшего качества.
   Вот почему русских всеми силами пытаются вытеснить из Таджикистана, спешат наладить новый шелковый путь из "кладовой мира".
  
   - Ничего себе! - подумал Горин и неожиданно даже для себя улыбнулся. - Это я уже слышал.
   - Да! Это так, - от себя добавил переводчик. Во всех республиках Средней Азии есть вооруженные отряды. Туркмены, узбеки, таджики проходят подготовку в лагере "Хорасан" под Пешаваром. Из Афганистана через границу в Союз переправляется оружие, литература, деньги. ИПА регулярно забрасывает своих агентов "через речку" и призывает к восстанию угнетенные народы Средней Азии для того, чтобы объединить всех мусульман в Великий Туркестан.
   - Будет создана конфедерация между Афганистаном и Пакистаном, потом к нам присоединятся Турция и Иран, а также Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, - высокопарно объявил Хекматиар и также высокопарно перевел Джумаев.
   - Я христианин, - ответил Горин, - а христианской вере - две тысячи лет. И я гражданин СССР. Офицер Советской Армии. Я принимал присягу и присяге не изменю. А как военнопленный, согласно упоминавшейся здесь Международной конвенции, требую сообщить о моем местонахождении в Советское посольство и дать возможность написать и отправить письмо родителям. Это все! Хдо хафез, до свидания, - сказал Горин и встал.
   Охранники вывели его на улицу. Одного из охранников Глеб узнал. Это был таджик Эргашев, проходивший срочную службу сержантом в артиллерийском дивизионе в Корнево. Тот или не узнал Горина, или сделал вид, что не узнает.
   Джумаев, выйдя следом за Гориным, сказал:
   - Тебе дается неделя на размышление. Согласишься - скажешь.
   После этого разговора Горина отвезли в лагерь моджахедов под Пешаваром и бросили в переполненную подземную камеру тюрьмы в крепости Бадабер.

15.

   Несколько долгих месяцев просидел Горин в этой крепости-тюрьме. Его несколько раз переводили из одной камеры в другую. В тюрьме сидели: попавшие в плен активисты, офицеры "ХАД" и "Царандоя", были здесь и "шурави" - советские. Об этом Горину сказал тяжелораненый афганский офицер, который учился в Москве и знал русский язык. А в одной из камер Глеб увидел, валявшуюся на полу, изодранную куртку-"афганку" с лейтенантскими погонами. Пару раз Глеб слышал крики на русском языке, но лишь раз он попал в камеру с рыжим курносым парнем. Рыжий был наркоманом, и не понимал, где находится, глупо улыбался, что-то лепетал по-русски и часто терял сознание. Он весь высох, в нем было не более 40 килограмм веса. Есть он ничего не мог, Глеб поил его водой. Насильно набитый в рот рис он проглатывал, а потом долго и мучительно блевал.
   - Не жилец, - подумал Глеб, взглянув в последний раз на Рыжего, когда его уводили в другую камеру.
   Условия содержания в тюрьме были скотскими. Кормили два раза в день в основном одним рисом. Изредка к рису давали кусок лепешки. В эту же миску из-под риса наливали кружку теплой вонючей воды. Спали на глиняном полу. Оправлялись тут же в камере, в ведро, которое выносили по очереди под охранной тюремщика. Охранял их здоровенный глухонемой детина, перепоясанный крест-накрест пулеметными лентами на груди, как у революционного матроса, с огромным "буром" в руках. Это же можно было считать и прогулкой, потому что других прогулок в тюрьме предусмотрено не было.
   Глеб сильно похудел, глаза стали какими-то бесцветными, голову, усы и бороду он обрил найденным во дворе тюрьмы обломком лезвия. Глеб завшивел, все его тело покрылось незаживающими ранками. Обессилев, он еле передвигался. Но самое страшное, что за время пребывания в плену он пристрастился, не по своей воле, конечно, к наркотикам. Не прошла даром для него постоянная накачка наркотиками во время переправки в Пакистан, да и в лагере Джахора ему подмешивали в еду наркотики.
   Собрав в железный кулак остатки своей воли, Глеб смог-таки пережить ломку и остаться в живых. Двое афганцев-сокамерников помогали ему, как могли. Глеб метался по камере, бился головой о стену, в бреду звал Любу. И она являлась к нему в его видениях и утешала его. Глеб выжил и на этот раз. Хотя, с трудом можно было назвать жизнью это полуживотное существование в тюрьме.

16.

   Все это время, проведенное в плену, Горин жил надеждой, что гражданин такого великого государства, как СССР, не пропадет, что его разыщут и освободят. Надо только постараться как-то передать весточку на Родину, что он жив и находится в плену в Пакистане. И его сразу же освободят представители СССР - послы, или работники Министерства иностранных дел, или кто-то еще. Глеб плохо представлял себе, кто должен заниматься этим в СССР, но верил в свое освобождение и жил этой надеждой. А надежда, как известно, умирает последней.
   Шансов быть освобожденным из плена представителями великого государства СССР у Горина, честно говоря, было маловато. Официально проблемой советских и афганских военнопленных занималась межведомственная комиссия ДРА во главе с министром государственной безопасности Афганистана Якуби. А фактически - "ХАД" (МГБ ДРА) в сотрудничестве с советскими компетентными органами.
   Всего за время войны в Афганистане 1979-1989г.г. пропавших без вести и попавших в плен официально было зарегистрировано - 417 человек. Часть военнопленных были возвращены еще в период войны. А после вывода войск около 300 советских военнослужащих остались числиться в плену и без вести пропавшими. Из них 72 человека призывались на войну из Украины.
   В плен попадали по разному: одних брали в бою, другие попадали по глупости, третьи сами сдались в плен, а были такие, кто добровольно перешел на сторону душманов и даже воевал потом против своих. Часть военнопленных погибла: были расстреляны душманами, умерли от ран и болезней. Кто-то перебрался в Пакистан или на Запад. Но около пятидесяти советских военнослужащих осталось в плену у моджахедов на территории Афганистана.

17.

   Общеизвестна история о том, как в небе Афганистана был сбит и попал в плен к моджахедам военный летчик полковник Руцкой Александр Владимирович.
   Полковник Руцкой в ДРА служил в авиационном полку. Воевал, летал на штурмовике СУ-27. Руцкого в Афганистане преследовали неудачи. В условиях полного превосходства в воздухе и примитивнейшей системы ПВО у противника Руцкого дважды сбивали. Первый раз - душманской ракетой, второй раз его сбил пакистанский курсант летного училища, залетевший в воздушное пространство Афганистана из-за слабого знания навигации и решивший прославиться. Полковник Руцкой попал в плен к душманам и был передан пакистанским властям. В госпиталь, где он приходил в себя после сложного катапультирования, слетелась половина сотрудников спецслужб Пакистана и несколько, специально прилетевших, высокопоставленных сотрудников ЦРУ.
   О чем они беседовали с Руцким, можно только догадываться. Депутат Госдумы России Жириновский в одном из своих выступлений уверял, что Руцкой именно тогда дал обязательство работать на ЦРУ.
   Однако, о чем бы они там ни беседовали, командование ОКСВ в Афганистане очень встревожилось, не столько, видимо, из-за судьбы самого Руцкого, сколько из-за того факта, что сбитый полковник может появиться на экранах западного телевидения и обрушить на падкую до сенсаций буржуазную аудиторию поток антисоветчины. Одно дело, когда это делают рядовые солдаты - несмышленыши, а другое дело - когда полковник.
   Командование провело переговоры с моджахедами и пакистанскими властями, чтобы выкупить Руцкого из плена. За полковника запросили очень дорого. Помимо требования выпустить из кабульской тюрьмы около двух десятков своих товарищей, душманы потребовали предоставить им большое количество стрелкового оружия, БМП, боеприпасов к ним, которых хватило бы для вооружения целого батальона регулярной армии.
   Дело в том, что в специфических условиях афганской войны оружие было не только средством ведения боевых действий, но и валютой. Оружие можно было легко продать, скажем, в Сомали или в Ливан, а то и обменять на наркотики, на пленных.
   Сделка состоялась, и Руцкой был отозван в Москву, где был откомандирован в распоряжение главкома ВВС, генерал-полковника Шапошникова. Вскоре, неожиданно для всех, Руцкой появился на политической сцене, пройдя в Верховный Совет СССР в составе партии Полозкова. Впоследствии А.В.Руцкой даже стал вице-премьером Российской Федерации, получил звание генерала и Звезду Героя. В 1983 году он вместе с Хасбулатовым возглавил правительственный переворот и даже был провозглашен новым президентом России, но переворот был подавлен, а Руцкой был, в конце концов, от­правлен на хлебное место губернатором в город Курск.

18.

   Известен случай, как один солдат по глупости попал в плен, "фирма его подвела". Он перед самым "дембелем" удрал из полка в дукан купить фирменные джинсы. Друг - водитель КамАЗа из батальона материального обеспечения, следуя в колонне, подвез его к дукану. Договорились, что на обратном пути заберет. Заехав на обратном пути в дукан, водитель своего друга не нашел и решил, что тот сел на проходящую колонну.
   А солдата в дукане повязали "духи", направили на него пистолет, переодели в национальную одежду и увели с собой в Пакистан. Там его агенты НТС обрабатывали, звали к себе на службу, возили его в Англию. Потом, когда он стал не нужен, его просто выгнали на улицу. Солдат пошел в Посольство СССР в Лондоне, и его вернули домой.
   - Так фирменные джинсы и не купил, - сокрушался он, садясь в самолет, увозящий его в СССР.

19.

   А был еще случай, когда "духи" взяли в плен двух глупых солдат родом из Москвы. "Духи" долго допрашивали их, а они ничего не могли сказать. Их били, потом их стал допрашивать американский разведчик, хорошо знавший русский язык:
   - Как фамилия командира дивизии? Номер воинской части?
   - ... Не знаем.
   - Как фамилия командира взвода?
   - Да он недавно прибыл, не помним.
   В конце концов "духи" поняли, что они просто придурки и прогнали их, даже пулю на них пожалели. Напоследок так побили палками, что москвичи бежали километров двадцать, не останавливаясь. Их заметили с "точки" и сообщили в полк. В полку командир спросил их:
   - Где вы были?
   - У душманов...
   - Где у душманов?
   - Не знаем...

20.

   Командиры боевых частей и подразделений ОКСВ тоже занимались вопросами возвращения военнопленных, особенно по горячим следам.
   Для освобождения, попавших в плен советских военнослужащих, проводились боевые операции. Брали в заложники афганцев. Наших пленных обменивали на пленных душманов, или просто выкупали.
   Горину не повезло, все считали его погибшим и не искали.
   Прапорщик, начальник автомобильного склада одной из частей продавал в кишлаке доски от ящиков для запчастей, и его захватили душманы.
   Командование полка провело успешные переговоры со старейшинами кишлака. За освобождение прапорщика отдали двухсотлитровую бочку солярки.

21.

   В начале 1986 года в ходе работы, проведенной МГБ ДРА, а также ГРУ и КГБ СССР на территории Афганистана были идентифицированы 18 военнопленных - установлены их имена, место нахождения, с ними поддерживалась связь. Глеб к тому времени уже находился в Пакистане.
   Разведка через свою агентуру узнавала, что в том или ином племени, отряде или кишлаке находится "шурави". После этого через агентуру проводилось изучение объекта и обстановки вокруг него "втемную" (пользуясь терминами КГБ), то есть он не знал, что его изучают. Делалось это для того, чтобы убедиться, что этому человеку, находящемуся в плену, можно открыться. С одним поспешили, а он взял да и рассказал все командиру своего отряда. Агента МГБ, принесшего "шурави" письмо от матери, сразу же поставили к стенке.
   Когда выяснялось, что человек надежный, связник вступал с ним в личный контакт: проводил с ним встречи, беседы, передавал письма от родных, гарантийные письма Посла СССР в Афганистане Б.Н. Пастухова и уговаривал вернуться на Родину.
   Иногда параллельно велась обработка командиров "духов": их тоже изучали "втемную", устанавливали с ними контакт, убеждали отпустить пленных, обещая, в свою очередь, освободить из плена моджахедов, а также заплатить. За одного "шурави" давали до сотни моджахедов и платили очень большие деньги.
   По словам советских дипломатов, аккредитованных в Кабуле и тоже занимающихся вопросами возвращения военнопленных на Родину, основная проблема с известными им 18-ю пленными в том, что ни один из них... не хотел возвращаться. Многие приняли ислам и к Советскому Союзу испытывали недоверие. Да и возвращаться в свой город, в свой коллектив, где - один был в Афгане покалечен, у других сын погиб, а этот "отсиделся" в плену, и еще неизвестно, чем он там занимался. Люди есть люди и их можно понять.
   В плену же "шурави" зачастую был уважаемый человек: он трактор мог отремонтировать, да и вообще многое умел. У одного из наших там был свой грузовик. Он не плохо зарабатывал, ездил куда хотел. Некоторые обзавелись семьями. Он, может, и вернулся бы, но как бросишь жену, детей? А с собой тоже не возьмешь - кишлак не отпустит.
   А у одного парня была особая история. Он - туркмен, влюбился в дочь вождя пуштунского племени, но пуштун за туркмена дочь никогда не отдаст! Так он и жил в племени. Говорили с ним - возвращаться не захотел. Убеждали вождя - тот готов был отпустить. Более того, в кабульской тюрьме нашли шестерых моджахедов из этого же кишлака, записали их на видео и показали вождю и старейшинам. Те говорят:
   - Забирайте "шурави", отдайте нам наших людей.
   Но "шурави" не захотел уходить. И тут вступило в действие такое понятие, как "пуштун - волай": пуштун не может прогнать гостя, если тот сам не уходит.

22.

   Тех, кто не хотел возвращаться на родину, все равно старались вывезти в Кабул. Они должны были в стенах Советского посольства официально заявить, что не желают возвращаться в Советский Союз. В этом случае они переставали считаться военнопленными и могли жить той жизнью, какую избрали для себя.
   Когда в Советском Союзе началась кампания за освобождение военнопленных, то, по словам наших дипломатов, это только помешало делу. Моджахеды сразу почувствовали конъюнктуру, поняли какие козыри у них на руках. Если раньше надо было договариваться со старейшинами или полевыми командирами, то теперь на "шурави" наложили лапу лидеры оппозиции, окопавшиеся в Пакистане. Они дали указание усилить контроль за пленными, без их санкции не освобождать, а некоторых, особенно офицеров, просто перевезли к себе в Пешавар.
   Началась торговля пленными между группировками: ведь их можно потом продать Кабулу и Москве, или использовать в своих политических играх. Более того, оппозиция почувствовала, что, оказывая давление на общественное мнение в Советском Союзе, она может влиять на политику Кремля в отношении ДРА.
   Все это наших дипломатов в Кабуле не обрадовало. И особенно их возмущало то, что кое-кто у нас в стране зарабатывал себе на чужом горе политический и общественный авторитет, фактически присваивая себе результаты чужого труда многих людей - труда, который отнимал массу времени, сил, денег и главное - жизней: ведь связники, агенты МГБ периодически гибли.
   Между тем, цены на "шурави" постоянно росли. Цена за одного советского поднималась до 18-20 тысяч американских долларов.
   В Москве где-то в правительственных структурах был создан специальный валютный фонд. Но эти деньги должны бы были быть не у вороватых чиновников в Москве, а у людей в Кабуле, которые занимались освобождением военнопленных. Ведь вопрос об освобождении нужно было решать за один-два дня, а опоздали - и ушел человек в горы. В следующий раз душманы запросят больше.
   Занималась проблемой возвращения наших ребят из плена и пакистанская Молодежная лига партии Техрик-и-истикляль ("Движение за стабильность") во главе с ее руководителем, президентом лиги Омаром Асгар Ханом.
   Но всего этого советский офицер, находящийся в плену на территории Пакистана, старший лейтенант Горин Глеб Анатольевич не знал и продолжал надеяться на скорое освобождение.

23.

   Весной 1985 года, вечером во дворе тюрьмы в крепости Бадабер раздались выстрелы. В камере, где сидел Глеб, все вскочили с мест и стали прислушиваться. Там во дворе шел бой. Потом начался артиллерийский обстрел крепости. С улицы доносились громкие команды на русском языке. От разорвавшегося рядом снаряда в стене камеры образовался пролом, и все узники бросились к пролому. С надеждой обрести свободу, они выскакивали во двор тюрьмы и сразу же падали, сраженные пулями. Правое плечо Горина обожгла боль, он тоже упал. Придя в себя, он огляделся: вокруг творилось что-то невероятное. Что происходило, Горину трудно было понять. Он увидел лежащих во дворе с десяток убитых белобрысых парней в новенькой камуфлированной форме без знаков различия. Без сомнения - это были свои, русские! Но как они тут оказались? Пришли, чтобы освободить пленных из тюрьмы? Но неужели они все погибли?
   Горин подполз к одному из убитых, взял АКС, проверил патроны - магазин был пустой. Проверил другой автомат - тоже без патронов. Он подобрал валявшуюся рядом с убитым новенькую камуфлированную куртку и надел ее на себя. Горин пополз к забору, опоясывающему крепость. Рядом разорвался снаряд. Горин захлебнулся воздухом и пылью, поднятой взрывом, камнем ему разбило голову. Он на четвереньках пополз к пролому в стене. Последнее, что он увидел - были танки, которые развернутым строем шли на крепость. Глеб попытался встать на ноги, но голова закружилась, и он покатился вниз с горы и "провалился в темноту".

24.

   Очнулся Глеб на заднем сиденье джипа "Land Rover". Его голова и рука были перебинтованы, в голове гудело, как после хорошего нокаута. Впереди двое мужчин - европейцев, одетых в джинсы и белые рубашки, разговаривали между собой на английском языке. Из их разговора Горин, плохо знавший английский, смог разобрать только, что диверсионная группа Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба МО СССР, заброшенная в Пакистан, попыталась освободить из крепости Бадабер советских солдат и офицеров, попавших в плен к моджахедам в Афганистане. Попытка была неудачная. Вооруженные силы Пакистана подвергли крепость артиллерийскому обстрелу, а затем военные танками сровняли все с землей. Все погибли: и бойцы диверсионной группы, и узники тюрьмы, и охранники. Горин - "этот русский из ГРУ", как считали его спасители, был единственным, кто остался жив в этой бойне. Власти Пакистана объявили, что заключенные подняли в тюрьме восстание, которое было подавлено силами полиции и армии.
   Машину подбросило на кочке, Горин застонал. Мужчины обернулись и тот, который был за рулем, широко улыбаясь, сказал:
   - Хорошо, очень хорошо! Мы - друзья, мы тебе помогать.

25.

   Горина поместили в какую-то больницу. В палате он лежал один. Новый "друг" Вольдемар наведывался каждое утро, приносил виноград, апельсины и спелые гранаты. Рассказывал, что он тоже русский, что его родители из России, что уехали они после революции во Францию, что он - журналист и работает в русском эмигрантском журнале "Посев". Вольдемар расспрашивал о службе в Афганистане. По его вопросам Горин догадался, что его принимают за офицера ГРУ из диверсионной группы, захватившей крепость. Видимо, камуфлированная куртка навела его на такую мысль.
   Приходил два раза и американец - журналист, тот самый из "Ленд Ровера". Вопросов он задавал мало, больше слушал. ЦРУшник - определил для себя Глеб. Горин рассказывал о своем детстве и жаловался на то, что частично потерял память.

26.

   Однажды вечером в палату к Горину проник журналист ежедневной пакистанской газеты "Пакистан таймс" ("Пакистанские времена"). Он сфотографировал Глеба и успел задать первый вопрос на английском языке:
   - Ваше имя, воинское звание?
   - Я старший лейтенант Советской Армии..., - начал отвечать Глеб, подбирая английские слова, но не успел даже назвать свое имя, как в палату ворвались два крепких бородатых санитара. Они скрутили журналиста и увели его с собой, а фотопленку засветили, вытащив ее из фотоаппарата.

27.

   Заинтересовался советским офицером Гориным, находящимся на территории страны, и заместитель начальника разведки Исламской республики Пакистан полковник Хамид Голь, а затем - начальник разведки Дуррани прислал из Исламабада своих людей в больницу, но Горина там уже не было.
   Глеба, не спрашивая его согласия, в сопровождении его новых "друзей", которые были агентами НТС, а также работали на ЦРУ, срочно отвезли на аэродром и на военном самолете отправили в ФРГ, в штаб-квартиру ЦРУ под Ганновером. Перед отъездом Горина переодели в приличный черный костюм и удобные кожаные туфли. Никогда в жизни у Горина не было такого шикарного костюма и обуви.
   - Что они со мной носятся? - недоумевал Глеб.

28.

   Его "друзья" считали, что Горин - единственный оставшийся в живых офицер из диверсионной группы ГРУ, незаконно вторгшейся на территорию Пакистана с целью освободить советских военнопленных из крепости-тюрьмы Бадабер. Они хотели сделать из этого случая сенсацию и раздуть скандал на весь мир.
  
   ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
   Одним из героических эпизодов афганской войны 1979-1989г.г. была решительная попытка военнопленных из состава ОКСВА и армии ДРА вооруженным путем освободиться из лагеря по подготовке моджахедов в населенном пункте Бадабер, около города Пешавар (Пакистан). Факт нахождения советских военнопленных на территории Пакистана и мужество погибших воинов стали известны всему миру.
   Существует несколько версий событий, которые произошли в конце апреля 1985 года в северо-западной пограничной провинции Пакистана, недалеко от Пешавара в населенном пункте Бадабер. В ноябре 1994 года специальной миссии правительства Украины, в состав которой также входили: Председатель Государственного комитета Украины по делам ветеранов Червонопиский С.В. и его заместитель - Аблазов В.И., представилась возможность побывать на месте печально известных событий. Официальной украинской делегации первой разрешили посетить эти места. О произошедших событиях рассказали свою версию руководители региональных подразделений служб Пакистана.
   Крепость Бадабер, на самом деле, представляла собой не классическую афганскую крепость с толстыми высоченными глинобитными стенами, а это были традиционные в тех местах хозяйственные глинобитные постройки за дувалом около трех метров высотой. В двух примыкающих друг к другу помещениях, напоминающих сараи, хранилось оружие, боеприпасы и снаряжение одной из групп Исламского общества Афганистана, которая подчинялась Б.Раббани. В третьей постройке содержались военнопленные - наши и афганские солдаты и офицеры. Охраняли их вооруженные автоматами моджахеды. Двери помещения - тюремной камеры на ночь закрывались, а днем военнопленные могли находиться во внутреннем дворе дувала. Вечером 26 апреля 1985 года во время традиционного вечернего намаза (молитвы) охранник остался один. Пленные убили его. Но, видимо, плана дальнейших действий не было, поэтому, оказавшись без охраны, они не покинули своей тюрьмы. Бежать им было не куда, славян без труда опознали бы и опять задержали. Кто-то предупредил моджахедов, может быть даже, кто-то из военнопленных решил выслужиться. Тюрьма была окружена моджахедами из близлежащего лагеря.
   Сбив замки со склада с оружием, военнопленные вооружились автоматами, пулеметами, гранатометами и заняли круговую оборону. Моджахеды потребовали сдаться. Наши ребята предъявили ультиматум: срочно вызвать представителей Посольства СССР для переговоров. Моджахеды ответили огнем. Наши бойцы мужественно отражали все атаки душманов в течение целой ночи. Оружия и боеприпасов было достаточно. Моджахеды открыли по крепости артиллерийский огонь. Пакистанские войска, поднятые по тревоге, привычно блокировали район, считая, что здесь началась очередная стычка между бандами моджахедов, не поделивших добычу. С рассветом на разведку были подняты вертолеты вооруженных сил Пакистана, но они не успели долететь до цели. Толи снаряд попал в склад боеприпасов, толи защитники крепости сами подорвали себя, не желая сдаваться врагу. Раздался мощный взрыв... Взрыв был настолько сильным, что осколки, обломки строения и останки людей вперемешку были разбросаны на тысячи метров вокруг. Никто из пленных, кто был в момент взрыва там, в крепости, не уцелел. Останки воинов никто не собрал и не захоронил. Так ушли в бессмертие наши солдаты - герои Бадабера.
   Мог ли кто-нибудь из пленных остаться в живых после этих событий? Пакистанцы не исключают такой возможности: ведь тюрьма была захвачена вечером, а взрыв произошел утром. Может быть, за это время кто-то и убежал. Одно они утверждали достоверно - все, кто был в момент взрыва в крепости, погибли.
   По пакистанским источникам, названы семь советских военнопленных, погибших в Бадабере, по данным Союза ветеранов войны в Афганистане - семнадцать человек.
   Лишь в феврале 2003 года, по ходатайству ветеранов войны в Афганистане, проживающих на Украине, их земляк - участник восстания в лагере Бадабер рядовой Коршенко Сергей Васильевич Указом Президента Украины Леонида Кучма был награжден за личное мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского долга - орденом "За мужество" III-й степени (посмертно).
   Еще один из участников восстания младший сержант Саминь Н.Г. Указом Президента Казахстана Нурсултана Назарбаева был награжден орденом "Айбын" ("Доблесть") III-й степени (посмертно).
   Однако нельзя согласиться, что все тайны восстания военнопленных в лагере Бадабер полностью расскрыты.
  
   Ночью приземлились на каком-то небольшом аэродроме. К трапу подъехала большая черная машина и Горин сел в нее со своими сопровождающими. Машина долго ехала по лесной дороге и, наконец, остановилась возле виллы, стоящей в сосновом лесу. Было темно и очень сыро.
   - Рядом река или озеро, - отметил про себя Горин.
   Его провели в дом. Человек, встретивший их в доме, сказал по-русски:
   - Здесь будете жить.
   Он провел Глеба в комнату на втором этаже и закрыл за ним дверь на ключ. На окне была металлическая решетка. Постель была застелена, Горин разделся, лег на холодные влажные простыни и впервые задумался:
   - Что делать дальше?
  
  

Часть 14. Жизнь Есаула-Горина

   В которой рассказывается о жизни Есаула-Горина Владимира Яковлевича, родного дяди Глеба Горина, который во время Великой Отечественной войны попал в плен к фашистам, бежал из концлагеря, сражался против фашистов в отряде французского Сопротивления, служил во Французском иностранном легионе, женился на немке и умер в Ганновере, в ФРГ, и о жизни которого можно написать отдельный роман. А также в этой главе рассказывается о том, как Глеб попал в ФРГ и встретился с дядей.
  

1.

   Жизнь Владимира Яковлевича Горина начиналась, как у многих миллионов советских людей до Великой Отечественной войны. Родился в станице Петропавловская, что на Кубани в казацкой семье Якова и Любви Гориных. Учился в сельской школе, был октябренком, затем приняли в пионеры, а потом - в комсомол.
   После окончания школы райком комсомола направил Володю, как отличника учебы, спортсмена, сдавшего нормы ГТО и награжденного значком "Ворошиловский стрелок", в военное училище в город Краснодар. Все мужчины в старинном казацком роду Гориных, так повелось, шли на военную службу. Род брал свое начало с Запорожской Сечи. Дед Володи в Гражданскую войну был командиром полка в конной армии товарища Буденного и геройски погиб при освобождении Крыма от белогвардейцев. Другой дед был командиром дивизии у Колчака, тоже погиб. Забегая немного вперед, должен сказать, что погиб под Сталинградом и отец Володи - рядовой Яков Горин, командир пулеметного расчета.

2.

   Круто изменила жизнь Владимира Яковлевича начавшаяся 22 июня 1941 года война. В училище, где он проучился два года и уже сдавал курсовые экзамены, был проведен ускоренный выпуск, и лейтенант Горин был отправлен на фронт. Перед отправкой на фронт его приняли в ВКПб. На фронте Горин прослыл лихим кавалеристом, был награжден орденом "Красной Звезды " и медалью "За отвагу".
   В 1943 году во время боев на Курской дуге прославленный маршал Ворошилов, отдав бездарный приказ, бросил конную армию, в которой Володя Горин командовал эскадроном кубанских казаков, на фашистские танки. Все понимали, что погибнут, но храбро шли в бой. Прежде чем Владимира Яковлевича контузило, и он потерял сознание, когда рядом разорвался снаряд, он зарубил шестерых фашистских автоматчиков. Очнулся Владимир Горин в колхозном амбаре, куда немцы загнали всех пленных, немногих оставшихся в живых казаков. Земляки - кубанцы несли командира эскадрона на руках. Коммунистов гитлеровцы расстреливали на месте, но кубанцы не выдали Горина, и он остался жив.

3.

   Немцы предлагали пленным казакам вступать в ряды Повстанческой армии генерала Власова для борьбы со сталинским режимом. Желающих нашлось всего несколько человек. Пленных казаков отправили по железной дороге в Германию в вагонах для перевозки скота. Привезли их в концлагерь "Рейн-форт" под городом Фрайбург на границе с Францией.
   Узники концлагеря разбирали после бомбардировок американской авиации завалы в городе. После одной из таких бомбардировок, Владимир Яковлевич познакомился со своей будущей женой - немецкой девушкой Греттой. В дом, в котором жила Гретта со своей семьей, попала авиабомба, и он рухнул, похоронив под своими обломками родителей девушки и маленького брата Володю. Гретта находилась в это время в подвале дома и чудом осталась в живых. Перепуганная девушка звала на помощь маму на русском языке. Горин со своими товарищами работали целый день, к вечеру добрались до подвала. Володя вынес спасенную девушку на руках. В знак благодарности она поцеловала Горина в щеку, под одобрительные аплодисменты товарищей по концлагерю. Так они познакомились и с первого взгляда полюбили друг друга.

4.

   Мама Гретты, Вера Николаевна, была русской дворянкой из рода Дашковых и родилась в Санкт-Петербурге. После Октябрьской революции 1917 года она уехала во Францию, где познакомилась в Париже с очень богатым немецким промышленником из Берлина, приняла его предложение и вскоре стала его женой. А в городок Фрайбург семья переехала из Берлина, спасаясь от бомбежек.
   Когда Володя с товарищами работал в городе, Гретта, подкупая охрану, навещала его, приносила продукты, медикаменты, сообщала новости с фронта, услышанные по радио.

5.

   В сентябре 1944 года группа узников, во главе с Гориным, заранее подготовившись, и не без помощи Гретты, во время бомбежки совершила побег и пешком, осторожно, передвигаясь только по ночам, переплыв реку Рейн, направилась во Францию.
   Франция еще была оккупирована немцами и Владимир Горин вместе со своими друзьями по концлагерю, среди которых были и французы, и немцы, и русские, влились в отряд партизан французского Сопротивления и воевали против фашистских захватчиков.
   Позже Владимир Яковлевич узнал, что земляков-кубанцев освободили из концлагеря американцы. Затем они загнали их в свой лагерь. После позорного договора американского президента со Сталиным о выдаче советских граждан, находившихся на территории Германии, узников фашистских концлагерей отправили в Сибирь в сталинские лагеря.

6.

   Французы полюбили храброго Есаула так они называли Горина в отряде. Он стал национальным героем Франции, кавалером ордена Почетного Легиона. Владимир Яковлевич был другом генерала де-Голя, вел переписку с ним.
   После окончания войны Владимир Есаул женился на Гретте, поступил на службу во Французский иностранный легион, воевал в Индокитае, служил в Африке, в Европе и вышел в отставку в 1971 году в чине полковника, получил французское гражданство. Выйдя в отставку, перебрался с Греттой в ФРГ, в Ганновер, в дом, доставшийся по наследству от тети жены. В наследство перешел и книжный магазин на первом этаже трехэтажного дома. В этом доме в престижном районе Ганновера, в ФРГ на немецкой земле доживал свою необычную жизнь, наполненную невероятными приключениями, кубанский казак, русский человек, полковник французской армии в отставке - Есаул-Горин Владимир Яковлевич. О его жизни можно написать целый роман, но это будет уже совсем другой роман. Так его жизнью распорядилась судьба, но он не жалел о прожитых годах.
  
   ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
   La Legion etrangere (французский) - Французский иностранный легион был создан 9 марта 1831 года декретом короля Луи-Филиппа. В то время во Франции проживало большое количество иностранцев, которые хорошо умели обращаться с оружием - это были наемники прошлых войн, остатки иноземных полков Наполеона I, эмигрантов-участников восстаний в Польше и Италии. Король боялся, что они могут свое умение направить против него. В то время разворачивалась экспансия Франции в Северной Африке. И король решил, так сказать, одним выстрелом убить двух зайцев - прибрать к своим рукам всю эту массу и направить боевой потенциал солдат- профессионалов на расширение сфер влияния Франции. В декрете особо подчеркивалось, что новое воинское подразделение запрещено применять на территории Франции. Воюя за интересы Франции, погибло 902 генерала и полковника, 3176 командиров среднего звена и более 30 тысяч рядовых легионеров.
   В Легионе можно начать новую жизнь - "спрятаться от мира", а может быть и от полиции. На службу принимают только неженатых мужчин, этого правила придерживаются железно. Конкурс в Легион намного выше, чем в престижные университеты. При приеме, проходит один из десяти кандидатов, а в дальнейшем с пятидесяти новобранцев остаются только трое. Новобранцы проходят 12-ти месячный курс молодого бойца. Тем, кто выдержал все испытания, вручают белые кепи.
   Вручение "кепи-бланк" - проводится на торжественном построении. Под звуки гимна Легиона оглашается присяга, снимается зеленый берет новобранца и на голову надевается белоснежный головной убор легионеров, который потом будет украшен нашивками, указывающими звание, должность и значком рода войск. Отныне покинуть Легион живым, до окончания контракта, невозможно.
   Девиз Легиона "Легион - наша Родина". Легионер должен забыть не только свою бывшую Родину, но и свое имя и, даже, имя своей матери. Ему дадут новое имя. Контракт на службу в Легионе заключают на пять лет, после его окончания, можно подписать новый - на срок от 6 месяцев-до 3-х лет. Рядовой может служить в Легионе до 15 лет. Срок службы командного состава не ограничен. Денежное содержание рядового легионера составляет одну - полторы тысячи американских долларов в месяц, включая проживание и питание. В период боевых действий выплаты могут составлять пять-восемь тысяч американских долларов. После 15 лет службы легионеры имеют право на пожизненную пенсию - около одной тысячи американских долларов в месяц, а после трех лет службы - имеют право подать документы на получение французского гражданства, которое, впрочем, могут и не дать.

7.

   В один из вечеров Владимиру Яковлевичу позвонил старый товарищ, с которым он служил во Французском иностранном легионе и сказал, что агенты НТС привезли в Ганновер советского офицера из Пакистана по фамилии Горин, который родился на Кубани в станице Петро­павловская. И спросил:
   - Не твой ли это родственник, ты же тоже родом с Кубани? Думаю, что эта информация должна тебя заинтересовать.
   Друг Владимира Яковлевича был начальником отдела ЦРУ в Ганновере. В ЦРУ Глеба Горина считали единственным, оставшимся в живых после бойни в крепости Бадабер, офицером ГРУ из спецподразделения, захватившего крепость и пытавшегося освободить советских солдат и офицеров, попавших в плен к моджахедам в Афганистане.

8.

   Владимир Яковлевич навестил Глеба на вилле. Они проговорили всю ночь. Выяснилось, что Глеб Горин родной племянник Владимира Яковлевича. Глеб был очень болен, у него была высокая температура, и он без конца кашлял. К тому времени и в НТС и в ЦРУ, выяснив, что Горин офицер-артиллерист, попавший в плен к моджахедам в Афганистане, потеряли всякий интерес к этому русскому, у которого была амнезия и к тому же, видимо, он был серьезно болен.
   Дядя забрал его с виллы вечером следующего дня и поместил в частную клинику в Ганновере. У Глеба плохо заживало раненное плечо, сказывались болезни, ранения и контузия, полученные на войне. В клинике выяснилось, что у него к тому же - двустороннее воспаление легких. Целый месяц провалялся Глеб в клинике, затем дядя забрал его к себе домой.
   Жена дяди Володи, фрау Гретта, встретила Глеба очень приветливо, как родного сына. У них не было детей, и тетя Гретта со всей своей не растраченной материнской любовью принялась ухаживать за больным. На лице фрау Гретты сохранились следы былой красоты, а осанка и фигура у нее все еще были, как у молодой девушки. На груди тети были три маленькие родинки, расположенные треугольником. "Совсем, как у Любы", - подумал Глеб и затосковал. Благодаря хорошему уходу и отличному питанию, Глеб быстро поправлялся. В книжном магазине на первом этаже было много книг на русском языке, и Горин запоем читал их, сидя на балконе дома, или в сквере рядом с домом.

9.

   Еще на вилле его "друзья" заставляли Глеба записывать свои воспоминания, чтобы вернуть память. Горин делал такие записи, ему не раз говорили, что из него получился бы неплохой писатель. И сейчас, находясь в безопасности в доме своего родного дяди, где не надо притворяться и симулировать амнезию, Горин стал писать короткие рассказы, описывая эпизоды войны в Афганистане, дни, проведенные в плену.

10.

   По немецкому телевидению Глеб посмотрел передачу о выводе советских войск из Афганистана 15 февраля 1989 года. Ему очень понравилась песня на слова И.Морозова "Мы уходим":
   " С покоренных однажды небесных вершин
   По ступеням обугленным на землю сходим,
   Под прицельные залпы наветов и лжи
   Мы уходим, уходим, уходим, уходим.
   Прощайте, горы, вам видней,
   Кем были мы в краю далеком,
   Пускай не судит однобоко
   Нас кабинетный грамотей.
   До свиданья, Афган, этот призрачный мир.
   Не пристало добром поминать тебя вроде,
   Но о чем-то грустит боевой командир:
   Мы уходим, уходим, уходим, уходим".
  
   И Глеб еще долго напевал, фальшивя, слова полюбившейся ему песни:
   " Прощайте, горы, вам видней,
   Какую цену здесь платили,
   Какие счеты с кем сводили,
   Каких оставили друзей.
   Мы уходим с востока,
   Мы уходим с востока,
   Уходим... "

11.

   Тетя Гретта увлекалась живописью. Горин попробовал написать маслом портрет Любы в белом платье посреди поля красных тюльпанов. Ему понравилось рисовать. Он написал картины, где изобразил: старика-афганца, стреляющего по реактивному самолету из старинного ружья "бура", разведчиков на привале, советские самолеты, бомбящие афганские кишлаки, женщин и детей, убегающих из кишлака. Тетя была в восторге от его картин. Глеб рисовал еще и еще. Первая же выставка молодого художника Глеба Есаула принесла ему известность. Особенно заинтересовала всех серия картин о войне в Афганистане.
   Дядя был горд за своего племянника. Они часто беседовали, вспоминая Кубань, своих близких, вспоминая свою жизнь. Единственное о чем не хотел говорить дядя, так это о возвращении Горина домой в Совдепию. Дядя вскакивал с места, начинал быстро ходить по комнате и взволнованным голосом, срываясь на крик, объяснял, что дома его никто не ждет, и что он попал в плен, и что поэтому на родине его будут считать предателем. И если он объявится сейчас, то его, как предателя, осудят судом военного трибунала и расстреляют. А его родителей и жену сошлют в Сибирь. Дядя рассказывал, как его земляков из фашистского концлагеря отправили в сталинский концлагерь по приказу товарища Сталина. Все возражения Глеба, что сейчас другое время и Сталина давно нет, не смогли убедить дядю, он не хотел даже выслушивать их и уходил в свой кабинет.

12.

   Горин послал родителям открытку, подписавшись, на всякий случай, именем своего друга. Но открытка вернулась обратно с очень странной пометкой "адресат выбыл".
   - Что значит выбыл? Куда выбыл? Неужели, узнали, что я в плену и арестовали родителей? - недоумевал Глеб.
   Несколько раз он писал Любаше письмо, но так и не решился отправить. Глеб не знал что делать, к кому обратиться за помощью. Единственным его утешением были картины и рассказы. И он рисовал новые и новые картины, писал новые и новые рассказы, начал работать над своим первым романом, который назвал "Корректировщик". Отрывки из романа опубликовал на своих страницах эмигрантский журнал "Посев". Эту публикацию устроил "друг" - журналист, который привез Глеба из Пакистана в ФРГ. Романом заинтересовалось солидное немецкое книжное издательство "Глобус". Глеб подписал с этим издательством первый в своей жизни контракт и получил солидный гонорар. Роман Глеб Горин подписал своим настоящим именем, выдав его за псевдоним. Критики пророчили молодому писателю за этот роман Нобелевскую премию. Гордый за племянника дядя сказал:
   - Ты не пропадешь на Западе. Сразу видно, что ты из рода Гориных!
  
  

Часть 15. Глеб в ФРГ

  
   В которой рассказывается о падении Берлинской стены; о встрече Глеба с бывшим агентом КГБ, которого мафия убивает в Ганновере на глазах у Горина; в которой Глеб встречается на конкурсе военных оркестров с советским офицером и узнает, что его друг Пугачев служит в ГДР, в Магдебурге и что ему - Горину присвоили звание Героя Советского Союза (посмертно). Горин встречается с Пугачевым и просит помочь "вернуться с того света" домой.
  

1.

   10 ноября 1989 года пала непреступная Берлинская стена, разделившая Германию на ГДР и ФРГ. Глеб поехал в Западный Берлин к знаменитой Берлинской стене. Поддавшись всеобщей эйфории, он помогал ломом вырывать бетонные плиты забора. Их поднимали подъемным краном, освобождая улицу, перегороженную в 1948 году, по которой уже столько лет никто не ездил и не ходил. Дома на территории ГДР вдоль Берлинской стены стояли пустые, с замурованными оконными и дверными проемами.
   Люди радовались, поздравляли друг друга с праздником, обнимались, пили пиво и шампанское. Молодежь сидела верхом на Берлинской стене, пела песни и целовалась. Восточные немцы несли полные сумки бананов и апельсинов из еще вчера - заграницы, из ФРГ в ГДР. Пожилая женщина уронила сетку с апельсинами, они покатились по тротуару. Глеб бросился собирать их. Люди шли, наступая на них, а пожилая немка сдавила голову руками, охала и качала головой.
   В толпе прохожих Глеб столкнулся с лысым молодым человеком, который, как показалось Горину, испугался его и поспешил уйти. Глеб не придал этому большого значения и вскоре вообще забыл об этой встрече, хотя ему показалось, что где-то он уже его встречал.

2.

   В Берлине Горин поселился в гостинице. В своем номере по телевизору он посмотрел передачу, транслировавшуюся из Советского Союза по "Ориону", вещавшему на ГДР. Показывали возвращение на Родину двух советских солдат попавших в плен к душманам в Афганистане. В Москве, в аэропорту их встречали родители, журналисты, члены правительства. Их встречали, как героев, поздравляли, дарили цветы. На экране промелькнуло лицо Ивана-моджахеда, охранника Ахмад Шаха.
   - Если уж Ивану разрешили вернуться, то мне тем более, нечего бояться, - подумал Горин. И такая жуткая тоска напала на него, что он решил, во что бы-то ни стало, вернуться на Родину.
   Глебу по телефону позвонил администратор гостиницы и сказал, что в холле гостиницы его ждет знакомый. Он удивился, но все же спустился в холл. Там в кресле сидел тот лысоватый парень, с которым Глеб столкнулся в толпе возле Берлинской стены. Присмотревшись повнимательней, он узнал его. Это был тот самый Лысый, из-за которого он поругался когда-то с Любой в Шинданде. У Лысого вообще не осталось волос на голове. Горину была неприятна эта встреча. Лысый был чем-то страшно испуган и вертел головой, постоянно оглядываясь по сторонам.
   - Привет, Горин, узнал меня? Вижу, что узнал.
   Глеб не пожал протянутую Лысым руку, но сел в кресло напротив.
   - Слышал, что ты стал известным писателем. Горин, а хочешь, я тебе такой сюжетец подкину, закачаешься! Например, как мы в твоем гробу большую партию наркотиков в Донецк переправили. Или как в захваченных кишлаках в Афгане грузили эти самые мешки с наркотой, трофеи, так сказать. Ха-ха-ха... Или расскажу тебе про мои встречи с твоей бабой...
   - Послушай, Питерский, мне некогда выслушивать твой бред! - сказал Глеб и встал, собираясь уйти. Трудно было поверить, что этот опустившийся тип напротив - бывший советский офицер-разведчик.
   - Откуда ты знаешь мою кликуху?- вытаращил глаза Питерский. - Так меня Алик-Грек, донецкий авторитет прозвал... Послушай, Горин, мне нужны деньги! Мне надо срочно скрыться, "лечь на дно". Я слишком много знаю, работал на КГБ и на мафию. Могу про Кирсана Люмжинова порассказать, как он сколотил миллионное состояние в Афгане. Меня ищут и если найдут, то убьют. Помоги мне!
   - Я не знаю, чем я могу тебе помочь и если честно, не горю желанием тебе помогать. К тому же я собираюсь в ближайшее время вернуться на Родину, в Советский Союз.
   - В Советский Союз?- кривляясь, захохотал Питерский. - Поторопись, потому что СССР в скором времени распадется на отдельные государства. Мафия из России, Украины, Белоруссии и Прибалтики уже обо всем договорилась. Меченного скоро скинут с трона. Готовится правительственный переворот! Господи, лучше бы я всего этого не знал. Так хочется жить!
   - Единственное, что я для тебя могу сделать - ответил ему Глеб, - так это познакомить с одним известным американским журналистом, который сейчас находится в командировке в Ганновере. Возможно, он захочет тебя выслушать.
   Горин договорился с Питерским встретиться через два дня на окраине Ганновера, возле ресторана "Охотничий домик".

3.

   На следующий день, встретившись с американским журналистом Гопсоном и договорившись с ним о встрече в его номере в гостинице "Империал", Глеб поехал на окраину города, на встречу с Питерским. Еще на окружной дороге машину Глеба обогнал мотоциклист в кожаной черной куртке и в черном закрытом шлеме. Когда Глеб выехал на тихую улочку, где располагался небольшой охотничий ресторанчик, то увидел Питерского на тротуаре, возле ресторана и знакомого уже "черного мотоциклиста", обогнавшего его на окружной дороге. Мотоциклист резко затормозил возле ресторана и, выхватив из-под куртки короткоствольный автомат "Узи", расстрелял в упор, пытавшегося скрыться в ресторане Питерского и на большой скорости рванул вперед. Автомат остался лежать на тротуаре.
   Глеб проехал мимо трупа, лежавшего на ступеньках ресторана, а когда выезжал на окружную дорогу, то на встречу уже мчались полицейские машины с включенной сиреной.
   Журналисту-американцу Глеб сказал, что его товарищ на встречу не явился и извинился за беспокойство.

4.

   Встретившись с этим журналистом на персональной выставке картин Горина, за коктейлем Глеб рассказал ему обо всем, что узнал от Питерского. Американца очень заинтересовала информация о готовящемся перевороте в СССР и о Люмжинове, фамилия которого была уже известна журналисту. Он рассказал об этом секретаре ЦК ВЛКСМ одной из южных республик СССР, личном друге руководителей ДРА. Бабрака Кармаля и сменившего его - Наджибулы. Используя свои связи, высокопоставленный комсомолец распродавал военную технику, оружие, продовольствие и военное имущество в Афганистане, которое по договору между Республикой Афганистан и СССР должно было безвозмездно передаваться афганской стороне. Люмжинов заработал на этом очень большие деньги. Кроме того, он занимался торговлей лучшим в мире наркотиком - афганским опиумом, переправлял его в Европу и США. Именно поэтому он был известен американскому журналисту, который проводил по этому делу свое частное журналистское расследование. В ближайшее время журналист собирался опубликовать сенсационную статью о причастности КГБ, советских военных и советников при правительстве ДРА к вывозу огромных партий наркотиков из Афганистана и отправки их в Европу и США через территорию Советского Союза. А также, о вывозе из Афганистана в СССР урановой руды, стоимость которой в несколько раз превысила затраты Советского Союза на военную и экономическую помощь Афганской республике. А она составляла по заявлению правительства СССР - 1 миллион рублей ежедневно, а по подсчетам журналиста, составила - 300 миллиардов рублей за 9 лет войны.
   В разговоре американец упомянул о своей знакомой, журналистке из Японии, которая снимала документальный фильм о войне в Афганистане и трагически погибла от пули советского снайпера. Глеба, как огнем обожгло. Он вспомнил, где раньше встречал Гопсона - в Афганистане! Еще при первой встрече с журналистом его лицо показалось Глебу знакомым. Но он и предположить не мог, что известный американский журналист Гопсон в шикарном костюме, с модной прической, благоухающий дорогим французским одеколоном, любимец женщин - это тот самый бородатый военный советник, который был в отряде Кабира. Тот самый советник, который участвовал в боевых операциях моджахедов и в той вылазке, когда душманы взяли с собой Глеба, и когда погибла японка. Без сомнения, это был он.
   - Господи, как тесен мир! Неужели этот журналист в кавычках тоже узнал меня? - сначала разволновался Глеб и хотел напомнить американцу, что они встречались раньше в Афгане в отряде моджахедов, но потом постепенно успокоился и решил не делать этого. Узнал ли его американский разведчик, он так и не выяснил.
   Журналист, видимо, сел на своего любимого конька и хотя он рассказывал интересные сенсационные вещи, Глебу стало скучно в его компании. Он не любил, когда о Советском Союзе - его Родине говорили плохо. Сославшись на усталость, Глеб поехал домой, оставив гостей на владелицу картинной галереи Натали-фон-Рихтер, которой он явно был не безразличен, и она надеялась, что он останется у нее на ночь.

5.

   Друзья пригласили Владимира Яковлевича на конкурс военных оркестров из стран НАТО и Варшавского договора, который проводился в городе Бремене в ФРГ. Дядя взял с собой Глеба, чтобы он немного развеялся и отвлекся от мыслей о доме. В Бремен они поехали на автомобиле "БМВ" темно-синего цвета. Глеб был за рулем. Дядя все чаще доверял управление машиной племяннику, и он с удовольствием садился за руль.
   У ворот КПП танкового полка Бундесвера, на базе которого проводился конкурс, их встречали дядины друзья, с которыми он служил во Французском иностранном легионе. Они вышли из машины, уступив место за рулем, подбежавшему солдату армии ФРГ. Солдат был в шерстяном свитере зеленого цвета, отглаженных форменных брюках, начищенных до блеска ботинках и в берете на стриженной под полубокс голове. Солдат отогнал машину на стоянку.
   Возле штаба полка друзья познакомили Владимира Яковлевича с бывшим командиром части - полковником Бундесвера в отставке фон-Зольцем. Полковник пригласил Гориных пройти в штаб, показал кабинет командира полка и знамя части. Затем провел в музей-комнату боевой славы.
   - Прямо, как у нас - Ленинская комната, - подумал Глеб.
   Семидесятилетний полковник в парадной форме с орденскими планками в пять рядов, среди которых были, наверное, и награды гитлеровской Германии, увлеченно стал рассказывать историю полка, которым он в свое время командовал. Он подвел гостей к стенду "Боевой путь части".
   - Точно такой же стенд есть и в каждой Ленинской комнате, - в очередной раз удивился Глеб, что так много общего в воинских частях разных стран мира.
   Танковый полк СС "Мертвая голова" был сформирован в городе Кенигсберге - ныне город Калининград. Глебу нравился этот старинный город. Когда служил там, он любил гулять по улицам города, осматривать развалины костела, которому несколько сотен лет, и возле стен которого похоронен великий философ Имануил Кант. А еще он вспомнил увиденное на железнодорожном вокзале в Ганновере расписание движения поездов. Там было объявление, что поезд до Кенигсберга временно не ходит.

6.

   Полковник продолжал увлеченно рассказывать сколько было уничтожено советских танков во время Второй мировой войны героическими немецкими танкистами и показывать боевой путь танкового полка, обозначенный стрелками на карте от города Кенигсберга до города Курска. Город Курск на карте был обведен большим красным кружком, в который упиралась последняя стрелка.
   - А почему на карте не обозначен путь назад? - спросил как можно более безобидным голосом Глеб.
   Лицо полковника Бундесвера покрылось красными пятнами. Дядя Глеба усмехнулся в пышные седые усы. Майор армии США смеялся до слез, хлопнул Глеба по плечу и сказал:
   - Гарнэ запытання, хлопче!- и добавил по-английски: - Пойдем, выпьем. Я угощаю.
   - Надо же, - удивился Глеб, - и тут русские. - Сколько же русских судьба разбросала по всему миру.
   Глеб отказался от угощения и вышел на улицу. Там военные оркестры из разных стран мира проводили репетицию - дефилировали на плацу.

7.

   Среди офицеров, стоявших возле штаба, Глеб увидел майора Советской армии в форме с орденской планкой "Красной звезды" на груди. Глеб спросил майора:
   - "Красная звезда" за Афган?
   - За Афган... А вы, простите, кто? Вы из нашей делегации? - стал выяснять советский майор, испуганно оглядываясь по сторонам.
   - Нет, я не из вашей делегации. У меня тоже "Красная звезда" за Афган. Где служил в Афганистане?
   - В Шинданде... Простите, а вы кто?
   - Я тоже - в Шинданде, в артполку с 82 по 85 год. Корректировщиком был. Горин - моя фамилия. Зовут - Глеб.
   - Ну, ты ври, да не завирайся! Я тоже служил в это же время, в дивизионной газете. Горин погиб! Я его лично знал. И сам статью писал о подвиге старшего лейтенанта Горина и о присвоении ему звания Героя Советского Союза, посмертно.
   - Мне - Героя! Не знал. Как видишь, я жив. Но что-то я не припомню, чтобы мы были знакомы...
   - В Магдебурге служит майор Пугачев, мой друг, уж он-то точно знал Горина. Он и погиб у него на глазах, он и хоронил его.
   - Вот с Пугачевым я знаком. Сфотографируй меня и покажи ему фото, чтобы поверил. Вот мой телефон в Ганновере.

8.

   Пугачев позвонил через два дня:
   - Горин?! Ты жив, что ли?
   - Живой!
   - Где тебя носило? Мы же тебя того... похоронили, - дрожащим от волнения голосом спросил Пугачев.
   - По телефону всего и не расскажешь. В плену был, потом занесло вот в ФРГ. Такие, брат, дела.
   Друзья договорились о встрече в городе Магдебурге в гаштете (кафе) на Херренкруге (ипподроме). Глеб на машине дяди поехал в Восточную Германию на эту встречу. Такая поездка стала возможна после падения Берлинской стены. Тысячи туристов отправились на экскурсию через некогда непреступную границу из Западной Германии в Восточную, а немцы из Восточной Германии - в Западную. И тем и другим было интересно, как живут их соплеменники по другую сторону границы. Восточные немцы удивлялись изобилию западных супермаркетов, большим количеством шикарных автомобилей на дорогах ФРГ, а западные немцы удивлялись, что восточные немцы живут все-таки не так уж и плохо, как они себе представляли, удивлялись дешевизне продуктов, любили посидеть в ресторанчике и, вернувшись домой, рассказывали друзьям, как они всей семьей плотно пообедали в ресторане в ГДР всего за 10 западногерманских ма-рок.
   Глеб очень волновался, пересекая границу, но все прошло без проблем. Он быстро доехал по автобану до Магдебурга. Немного поплутав по городу, он увидел знак, указывающий направление в сторону Херренкруга и уже через пять минут припарковал машину на стоянке возле ипподрома. Глеб вошел в старинный гаштет, в котором по преданиям собирались первые нацисты - соратники Адольфа Гитлера в 30-х годах.

9.

   Пугачев в свитере и в джинсах сидел один за столиком в дальнем углу большого зала с кружкой пива в руках и смотрел в окно. Глеб подошел к столику, они обнялись без слов. Первое, что спросил Горин, было:
   - Где Люба? Что с родителями?
   - Я был ранен на той операции, меня отправили в госпиталь в Ташкент. Знаю, что Люба уехала в Ленинград после твоей гибели... после твоей... Черт возьми! Как ты жив-то остался?
   - Может, зря я выжил?
   - Что ты несешь! А родители твои померли, Глеб. Давай помянем.
   Друзья заказали по дупельку, затем - по второму, выпили 3-й тост, как полагается, "за тех, кого с нами нет" стоя, молча и не чокаясь. Затем заказали бутылку водки для продолжения беседы, потому что на трезвую голову беседовать было очень трудно после долгих лет разлуки. Время за разговорами пролетело быстро, друзья и не заметили, что уже давно стемнело, в гаштете они остались одни.
   Они взяли еще бутылку водки, на трамвае доехали до военного городка. Пугачев по тропинке, через лес, мимо мусорной свалки, провел друга к жилым домам. Они вошли в дом, где жил Пугачев. Он познакомил Глеба со своей женой Светланой и дочкой Леночкой.
   Всю ночь друзья просидели на кухне, вспоминая Афган, своих друзей. Утром Пугачев уложил Горина спать на диване, а сам отправился в штаб 3-й Ударной Армии к своему другу - генералу Балину. Генерал, имевший друзей в Управлении кадров Министерства обороны СССР, обещал помочь вернуть Горина "с того света" домой.
   За завтраком Пугачев рассказал Глебу о своем разговоре с генералом Балиным. Они договорились встретиться через неделю, а если что-то выяснится раньше, то - созвониться. Той же дорожкой, по которой они прошли ночью, Пугачев вывел Глеба к остановке трамвая. Они обнялись на прощание.

10.

   Глеб как будто побывал на Родине. Этот вечер и ночь, проведенные с близким другом, встречающиеся на каждом шагу офицеры в такой знакомой родной форме, русские женщины, гуляющие с детьми, кругом звучала русская речь. Горин расчувствовался, наворачивались слезы. Ему так захотелось вернуться домой. Весь вечер Горин думал о Любе и когда он проезжал мимо контрольно - пропускного пункта (КПП) военного городка, ему показалось, что среди, людей выходивших из трамвая на остановке, мелькнуло до боли знакомое лицо Любаши.
   - Бог ты мой! Не может быть! - вслух воскликнул Глеб, но машину не остановил, решив, что ему показалось. Проехав два квартала, Горин не выдержал, развернул машину и вернулся назад. Он остановился возле КПП и вышел из машины. Прошло не больше 2-х минут. Любы нигде не было. Глеб подошел к дежурному по КПП и спросил:
   - Сержант, здесь не проходила красивая девушка с длинными черными волосами?
   - Нет, не проходила, - ответил дежурный. - Уберите, пожалуйста, машину, здесь нельзя оста­навливаться.
   - Показалось, - расстроился Горин и поехал в Ганновер.
  
  

Часть 16. Встреча Глеба с Любовью

  
   В которой рассказывается, как встретились через много лет Любовь и Глеб. Горин рвется на Родину. Любовь ждет ребенка, но пока скры­вает от Глеба.

1.

   Командировка закончилась. Любовь Синицына уезжала в Союз. Три года, проведенные в Германии, пролетели быстро. Перед отъездом Люба решила заехать в Магдебург и попрощаться с подругой. Ира познакомилась с овдовевшим капитаном, они собирались пожениться. После этого Ира с мужем оставалась в Германии еще на четыре года.
   - Когда еще увидимся? - подумала Люба и поехала в Магдебург к подруге.
   Электричкой она доехала до города Магдебурга. Выйдя из поезда, на остановке возле железнодорожного вокзала села на трамвай 10-го маршрута, доехала до остановки Херренкруг и вышла возле контрольно-пропускного пункта военного гарнизона.
   Когда она выходила из трамвая, взгляд ее упал на красивую иностранную машину темно-синего цвета с зеркальными стеклами, которая ехала навстречу. Какое-то странное, тревожное чувство испытала Люба, взглянув на эту машину. Она прибавила шагу.
   Показав свои документы дежурному лейтенанту на КПП, Люба сказала, что ей надо в госпиталь. Лейтенант вызвался проводить красивую девушку. Он крикнул дремавшему сержанту, чтобы тот стал у входа, а сам повел Любу в штаб госпиталя.
   Выходивший из госпиталя, майор Пугачев придержал дверь, пропуская женщину. Он взглянул на Любу, да так и застыл в нелепой позе с открытым ртом.
   - Пугачев, ты рот-то закрой, - засмеялась Люба и поцеловала старого знакомого в щеку. - Ты как будто привидение встретил!
   Дождавшись Любу у входа в госпиталь, пока она разыскивала свою подругу, Пугачев проводил ее к двухэтажному коттеджу под красной черепичной крышей, где жила Любина подруга. У Иры была уютная маленькая комната с камином. Пугачев помог привезти вещи из камеры хранения железнодорожного вокзала. Договорившись встретиться на следующий день, они расстались.
   Пугачев не мог понять, почему сразу не сказал Любе главного, что Глеб жив. За весь день они ни разу не вспомнили о нем. Вечером, прихватив с собой бутылку водки и фотографию Глеба, сделанную майором-журналистом, Пугачев опять отправился к Любе.
   После прощального ужина Ирина со своим женихом ушла ночевать к нему на квартиру. Люба, оставшись одна, собиралась ложиться спать, когда раздался стук в дверь.
   - Кто там? - спросила настороженно Люба.
   - Это я, Пугачев.
   - Что-то случилось?
   - Случилось, Люба, случилось!
   Люба открыла дверь, Пугачев страшно нервничал и без лишних объяснений протянул ей фото Глеба.
   - На Глеба похож, только старый, толстый и седой. Кто это? - не отрывая взгляда от фото, спросила Люба.
   - Это Глеб, он жив. Был в плену. Он здесь, рядом.
   - Что ты такое говоришь?! - закричала Люба. - Я сама его похоронила... Где он?
   - Он живет в ФРГ, в Ганновере. Сегодня утром был здесь, уехал к себе, оставил свой адрес, - заикаясь от волнения, выпалил Пугачев.
   У Любы ручьем текли слезы. Пугачев прошел в комнату, посадил ее на кровать, открыл бутылку водки и разлил в стакан и в кружку, стоявшие на столе. Они проговорили часа два, вспоминая Глеба и Афган. Люба плакала и смеялась одновременно. Договорившись утром позвонить Горину, Пугачев ушел к себе домой.

2.

   Утром из таксофона возле "Центрума" Люба позво­нила Глебу в Ганновер. Трубку взял Глеб, и Люба услышала голос любимого человека "с того света".
   - Слушаю, Вам кого? - дважды повторил Глеб по-немецки.
   - Глеб, это я..., - еле смогла вымолвить Люба.
   - Ты где, Любаша? - закричал в трубку Глеб.
   - В Магдебурге, тут Пугачев рядом.
   - Немедленно выезжаю! Где мы с тобой встретимся?
   - Возле железнодорожного вокзала, - это единственное, что пришло Любе на ум.
   - Лечу! - крикнул Глеб и положил трубку.
   Люба ждала Глеба в скверике напротив железнодорожного вокзала. Горин приехал на той самой темно-синей машине, на которую Люба обратила внимание возле КПП на Херренкруге. Увидев Глеба, она побежала через лужайку ему навстречу. Глеб сильно изменился, он пополнел. Седые волосы были красиво уложены, на нем был дорогой костюм стального цвета, белая рубашка и дорогой шелковый галстук, точно такой Люба подарила своему другу в Хиллерслебене в день рождения. В это невозможно было поверить, но навстречу ей бежал Глеб - это был он, он был жив и он был рядом... Они обнялись, стоя посреди лужайки, поцеловались и заплакали. Люба впервые видела, как плачет Глеб.
   Они смеялись, плакали и целовались на ходу, бродя по Магдебургу. Свой автомобиль "БМВ" Глеб оставил на автостоянке. Они гуляли по набережной реки Эльбы. В магазине "Шик" Глеб купил Любе в подарок вечернее платье, туфли и кольцо с бриллиантами. Люба "была на седьмом небе" от счастья. Они заглянули в собор "Трех сестер", потолкались на ярмарке, на главной городской площади. Проголодавшись, зашли поужинать в ресторан "Старый сундучок", располагавшийся в подвальчике под ратушей. В ресторане Глеб заказал бутылку белого мускатного вина. Вино было замечательным, никогда раньше они не пробовали такого божественного напитка. Жареных цыплят и картофель фри им подали на старинных серебряных блюдах. Ужин при свечах был великолепен и навсегда остался в памяти Любаши и Глеба.
   Поздно вечером пьяные от вина и от счастья Любовь с Глебом добрались на трамвайчике до военного гарнизона, пролезли через дыру в бетонном заборе и бегом побежали к коттеджу, в котором жила подруга Любы.
   Наконец-то они были вместе и остались совсем одни. Слившись в долгом поцелуе, они медленно двигались к кровати, срывая друг с друга одежду. Дойдя до кровати, они упали на нее обнаженные и полностью отдались во власть своих чувств. Удовлетворенные и усталые, они откидывались на спину в изнеможении, уже казалось не способные пошевелить и пальцем, но стоило одному из них провести пальчиком по плечу или коснуться губами мочки уха, как страсть вспыхивала с новой силой. Это была их ночь, ночь любви, ночь - награда за терпение, за верность, за надежду, за любовь!
   - Мне выпало великое счастье после долгих лет разлуки лежать в его объятиях и гладить его седые волосы - думала Любовь.
   Не было слов для выражения чувств. Слова были не нужны. Только глухой, с придыханием, шепот. Дрожь тела, а вот глаза... Глаза у любящих людей самые выразительные в мире, они заменяют слова и самые сокровенные мысли. Их любовь была не мимолетной и не случайной, а проверенная временем, она была выше человеческого разума, тоньше и краше.
   Только под утро, совсем обессилев, они уснули, крепко обнявшись. Их разбудил Пугачев, а то они проспали бы на поезд. Пугачев проводил Любу и Глеба до железнодорожного вокзала, попрощался с Любой и уехал, чтобы не мешать и оставить влюбленных еще на несколько минут вместе.
   Подошел ободранный, запыленный советский поезд "Магдебург-Брест", резко выделяющийся среди аккуратных свежевыкрашенных немецких поездов. Глеб помог Любаше занести вещи в вагон, и они обнялись и поцеловались в последний раз. На прощание Глеб сказал:
   - Время пролетит быстро, через две-три недели я приеду к тебе в Ленинград, мы обвенчаемся в церкви. Я хочу вернуться на Родину Гориным, а не под чужой фамилией. Я не сделал ничего плохого, никого не предал, честно воевал, выполняя приказ командования и советского правительства. Мне даже дали Героя, правда, посмертно. Но я жив, и умирать не собираюсь. Я скоро приеду. Только дождись меня.
   Приехав в Ленинград, Люба не застала дома маму и, оставив в прихожей вещи, пошла прогуляться по Московскому проспекту. Дойдя до артиллерийского училища, она остановилась возле ворот.
   - Через эти ворота ходил Глеб, - подумала она и погладила с нежностью ствол старинной медной пушки, установленной возле главного входа.
   Взглянув на окна училища, она улыбнулась и помахала курсанту, выглянувшему в окно. Люба не спеша, пошла к своему дому в Красноармейском переулке. Проходя мимо КПП, она, как старому знакомому, улыбнулась дежурному по училищу - молодому нескладному майору со смешными рыжими усами и с красной повязкой на рукаве. Майор обрадовался, выкинул окурок, и попытался завести знакомство с красивой девушкой, непонятно почему обратившей на него внимание. Но Люба, смеясь и не оборачиваясь, пошла по тротуару дальше.
   Она была очень довольна собой, своей жизнью. Люба без конца разглядывала кольцо, подаренное Глебом. Бриллианты таинственно вспыхивали синими огоньками, поймав луч солнца. Любовь переполняла ее. Она была почему-то уверена в том, что у нее будет ребенок, обязательно сын, ребенок ее и Глеба.

3.

   Прошло долгих семь месяцев, прежде чем Горин сел в тот самый поезд "Магдебург-Брест", который увез Любовь на Родину.
   Очень многое произошло за эти месяцы. Как не рвался Горин побыстрее приехать к Любе, вернуться наконец-то на Родину, поклониться родительским могилам, но все же пришлось пройти через все проверки, через недоверие и подозрительность, чтобы получить советский паспорт для возвращения домой под своей фамилией.
   Друзья в ЗГВ делали все для того, чтобы вернуть "погибшего Глеба с того света домой". Глеб беседовал с полковником КГБ Рябовым, все ему рассказал, как было: как его контузило, как потерял сознание и очнулся среди душманов, как его накачали наркотиками и переправили в Пакистан в тюрьму. После того, как Глеб стал рассказывать о том, как спецподраздение ГРУ попыталось освободить пленных из пакистанской крепости Бадабер, полковник нахмурился и сказал, что это не правда.
   Выслушав до конца рассказ Глеба о том, как он выбрался из тюрьмы, как его подобрали соотечественники и переправили в ФРГ, как он встретил в Германии своего родного дядю, полковник остановил его, выпил стакан воды, и стал делать какие-то записи в своем блокноте.
   Затем полковник стал задавать вопросы Глебу. От его вопросов повеяло холодом и недоверием. Он расспрашивал Глеба, не завербовала ли его какая-нибудь иностранная разведка, расспрашивал о дяде, который служил во французской армии. Спросил, знаком ли он с господином Джоном Лесли, резидентом ЦРУ в ФРГ, выдающим себя за американского журналиста. Глеб ответил, что с господином Лесли не знаком, и что в Ганновере он познакомился с известным американским журналистом Гопсоном. Рассказывать о том, что он встречал Гопсона, который был военным советником у моджахедов в Афганистане, в отряде Кабира, Глеб не стал, побоявшись, что это окончательно испортит все дело и что он все равно не сможет доказать свою невиновность.
   Потом полковник стал задавать вопросы о книге Глеба, вышедшей в ФРГ - романе "Корректировщик".
   - Вот вы в своей книге пишете о том, что Советский Союз вывозил из ДРА урановую руду. Откуда у вас такие сведения?
   - Моя книга - это приключенческий роман. Это вымысел, - ответил Глеб.
   - А вы понимаете, что такими измышлениями вы льете воду на мельницу империализма и порочите Советский Союз? Далее в своем антисоветском романе вы рассказываете о применении ОКСВ в ДРА, запрещенных Международной конвенцией, объемных боеприпасов. Рассказываете о расстреле мирного населения и о бомбардировке кишлаков и городов...
   Спросил полковник Горина и о его статье в журнале "Посев", где он написал, что считает войну в Афганистане ошибкой Советского правительства.
   - И после всей этой клеветы на Советскую Армию, выполнявшую свой интернациональный долг по защите завоеваний Апрельской революции в ДРА, после этого ушата грязи, вылитого на СССР, вы еще смеете заявлять, что хотите вернуться на Родину!?
   Глеб не знал что ответить. Действительно, история, рассказанная Глебом Гориным, была больше похожа на историю из какого-нибудь приключенческого романа, и поверить в нее полковнику КГБ было трудно. Он только пообещал проверить все, изложенные в беседе, факты. Поняв, что разговор окончен, Глеб попрощался и попросил разрешения идти.
   - Идите, - только это и услышал Глеб на прощание.
   С тяжелым чувством покидал он кабинет полковника КГБ.
   - Он мне не поверил! - думал Глеб. - Что же делать? За шпиона меня принимает. Статью эту в "Посеве" вспомнил, я и сам о ней забыл уже. Роман мой обозвал антисоветским.
   В коридоре Горин встретил майора, чье лицо показалось ему знакомым.
   - Простите, мне кажется, мы с вами знакомы... Шнурков! Ну, конечно же... А моя фамилия - Горин. Мы с вами вместе служили в Корнево.
   - Что-то не припомню, чтобы мы с вами были знакомы. Извините, я спешу, - на ходу ответил Шнурков и зашел в кабинет, из которого только что вышел Горин.
   - Ну, это он? - спросил чем-то недовольный полковник Рябов, вошедшего майора КГБ.
   - Да, это Горин. Он меня тоже узнал, - ответил Шнурков, недовольно скривив свои тонкие губы.
   - Не спускай с него глаз! - приказал полковник.

4.

   Вернувшись домой, Глеб нашел на столе письмо от Любаши. Они часто писали письма, поддерживая друг друга. Люба писала:
   "...Мне нравится жить. Чувства переполняют меня. Я просыпаюсь - и бесконечно счастлива. А потом, в особенно высокие моменты счастья, переполняющего меня, находит почти испуг: чем же я буду расплачиваться за свое счастье? Или я уже уплатила за счастье годами страданий и тоски.
   Тебя ждет большой сюрприз! Но об этом при встрече... "

5.

   Через месяц после отъезда Любы в Союз, умер дядя Глеба. Он никогда не одобрял решение Глеба вернуться в Совдепию. И последний их разговор, к сожалению, был тоже об этом же. Еще дядя сказал, что полюбил Глеба, как родного сына, что гордится им, и что все свое состояние завещает Глебу.
   Умер он тихо, просто уснул вечером, а утром не проснулся. Тетя Гретта попросила Глеба оставить ее наедине с мужем. Она сказала, что хочет проститься и что она сама позовет, если ей что-то понадобится.
   Глеб ушел в библиотеку, выпил рюмку водки "Смирнов", чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Смерть дяди была большим ударом для Горина в такое тяжелейшее для него время. Владимир Яковлевич очень много сделал для Глеба: приютил в своем доме, оплатил лечение в клинике, нанял преподавателей, которые обучали его немецкому, французскому и английскому языкам. Глеб получил документы на имя Есаула Глеба Анатольевича, приемного сына Владимира Яковлевича, стал гражданином Франции, а теперь еще и наследником состояния Горина - старшего.
   Выпив водки и успокоившись, Глеб подумал, что надо бы кому-то сообщить о смерти дяди и позвонил его адвокату Льву Иосифовичу, старому еврею, родом из Киева, которому дядя полностью доверял. Адвокат тотчас приехал. Они выпили с Глебом, помянув покойного, по рюмке водки. Лев Иосифович заявил, что все хлопоты по организации похорон возьмет на себя и устроит все по русскому обычаю. Не став тревожить тетю Гретту, адвокат уехал и появился на следующее утро с целым отрядом помощников, врачом и полицейским.
   Глеб уснул в кожаном кресле в библиотеке и проснулся утром от крика девушки, которая убирала по утрам в доме. Глеб выбежал из библиотеки и на лестнице встретился с, только что приехавшим, адвокатом. Поднявшись на третий этаж дома в спальню дяди, откуда раздался крик горничной, все увидели тетю Гретту, лежавшую на груди мужа. Она была мертва. Два тела лежали крестом. Они любили друг друга всю жизнь, всю жизнь они были вместе и ушли из жизни тоже вместе.
   - Похоже, кровоизлияние в мозг. Умерла мгновенно, - констатировал смерть доктор.

6.

   Похороны адвокат устроил пышные, как и обещал. Проводить в последний путь Владимира Яковлевича и его жену съехалось очень много друзей из Франции, ФРГ и Африки. Траурный эскорт сопровождал почетный караул французских солдат из воинской части, дислоцированной в Западном Берлине с 1945 года по решению глав государств антигитлеровской коалиции, поделившей Берлин на французскую, американскую, английскую и советскую зоны. Владимира Яковлевича и его жену похоронили рядом на старинном кладбище Ганновера.
   - Как много здесь русских имен на могильных плитах, - обратил внимание Глеб.
   После смерти дяди и его жены Глеб Есаул - Горин стал владельцем довольно-таки большого состояния, как сообщил ему адвокат. Помимо шикарного трехэтажного дома с магазином на первом этаже, Глеб получил в наследство акции алмазного прииска в ЮАР от дяди и большой пакет акций предприятий ФРГ, приносящих солидный доход в виде дивидендов - наследство от тети Гретты.
   Уже много лет все дела дяди и тети вел их адвокат Кацман Лев Иосифович. Глеб попросил его и в дальнейшем вести дела. Старый адвокат с радостью согласился. Не в его интересах было терять выгодного клиента. Он только спросил Глеба, кому перейдет состояние в случае его смерти, или тяжелой болезни. Глеб улыбнулся и сказал, что умирать пока не собирается, но адрес Любы назвал. Адвокат записал все необходимые данные. Глеб поставил свою подпись под документом.

7.

   Прождав больше месяца каких-либо вестей от Пугачева и не находя себе места, Глеб опять поехал в Магдебург. Приехав на Херренкруг, он хотел знакомым путем, через лес пройти к дому Пугачева, но увидел патруль, идущий вдоль забора и вернулся на КПП. Глеб попросил дежурного офицера позвонить в полк и вызвать Пугачева.
   Пугачев появился через час. Выглядел он уставшим и замученным.
   - Что случилось? Выкладывай, не темни, - потребовал Глеб.
   - Замучили меня, Глеб, "особисты". Особенно майор Шнурков старается, все жилы из меня уже вытянул. Все про тебя выпытывают, не верят, что ты жив остался. Я и сам до сих пор не могу поверить. Писателем уже, как ты, стал. Объяснительные каждый день пишу.
   - Что, плохи мои дела? - расстроился Глеб.
   - "Особисты" говорят, что ты книгу антисоветскую написал и что работаешь на американскую разведку.
   - Да, вижу, что для всех было бы лучше, если бы я погиб, - проронил Глеб удрученно.
   - Не говори глупостей! Кстати, ты в своей книге, я слышал, написал о вывозе урановой руды из Афгана в Союз. "Особисты" говорят, что это клевета, но я то знаю, что это не так, что это правда. Перед самой моей заменой моя рота охраняла колонну КамАЗов, груженных металлическими контейнерами со значком "Радиационная опасность". Краем уха слышал, что перевозят уран. Еще говорят, что никакой операции ГРУ по освобождению пленных не проводило, и что ты врешь. А, правда, говорят, в том, что тебя завербовало ЦРУ и поэтому тебя выпустили из тюрьмы. А все, что ты рассказал - это красивая байка для обывателей, но не для опытных разведчиков. Они говорят, что "к сожалению сегодня не те времена. Перестройка! А то бы ты уже валил лес в самом глухом месте Сибири". Но ты не расстраивайся, дружище. Пробьемся!
   Прощаясь, друзья крепко пожали друг другу руки. У Горина было такое предчувствие, что они больше никогда не встретятся.

8.

   Еще через неделю Горин опять приехал на КПП военного гарнизона и попросил дежурного лейтенанта вызвать майора Пугачева.
   - Я с Пугачевым в одном полку служил, он предателем оказался, его ЦРУ завербовало. Отправили его в наручниках в Союз. Сам видел. Судить будут, - разглагольствовал словоохотливый глуповатый лейтенант.
   На самом деле, произошло следующее: командир взвода из разведроты старший лейтенант Иванов сбежал в ФРГ вместе с женой. Он оставил записку, в которой написал, что хочет жить в нормальном демократическом государстве.
   Наказали всех, кто попался под горячую руку. Отправили в Союз "за 24 часа" командира разведроты и начальника разведки полка майора Пугачева. "Особисты" припомнили ему, конечно, и дружбу с антисоветчиком Гориным. Офицерам даже вещи не дали собрать. Пугачева увезли под охраной в наручниках, как преступника какого-то, а жену с ребенком отправили на поезде с сопровождающим до Бреста. Вещи Пугачевых грузили в контейнер солдаты разведроты под командой старшины.
   Опального Пугачева отправили в маленький городишко, где-то в самом глухом месте Уральского военного округа. Жена Пугачева спилась, не выдержав такой перемены в своей жизни. Как-то зимой, дочь вела пьяную мамашу через реку, провалилась под лед и утонула. Пугачев в ярости застрелил жену. Ему дали срок, и он сгинул навсегда где-то в лагерях современного ГУЛАГа.
   Прошедшие Афганистан, колоннами разошлись в основном в четыре стороны. Одна колонна не вернулась с войны - ушла в небо. Другая - заполнила госпитали, уселась в инвалидные коляски, протянула руки за подаянием. Третья колонна ушла в спецназ, ОМОН, рэкет, мафию. А четвертая - навсегда ушла в страну тюрем и колоний.
  
  

Часть 17. Возвращение домой

  
   В которой рассказывается, как Горин через долгих 7 месяцев, получив наконец-то паспорт гражданина СССР, вернулся на Родину, побывал в Донецке и поклонился могилам своих родителей, а затем приехал в Москву, где по нелепой случайности погиб. Люба, переволновавшись, разыскивая его, родила мальчика, которого на­звала Глебом.
  

1.

   Казалось, что все трудности с получением гражданства и документов остались позади. Позади - допросы "особистов" и "КГБэшников", придирки кадровиков и работников посольства. Глебу даже пришлось пообещать в посольстве, что все деньги, полученные в наследство от дяди, он передаст в Фонд мира, когда вернется в СССР. Наконец-то Глебу Горину выдали паспорт гражданина СССР и отправили его в Москву в Главное управление кадров МО СССР.
   На том же самом поезде, который увез Любовь в Союз, Глеб возвращался на Родину. Из вещей он взял с собой только небольшой кожаный чемодан. Перед отъездом, Горин переоделся в форму старшего лейтенанта Советской армии, подаренную одним из офицеров в Магдебурге.
   Приехав в Брест, Горин поехал не в Москву, а в Донецк через Киев, чтобы поклониться могилам своих родителей. На городском кладбище Глеб с трудом отыскал могилы отца и матери. Они были похоронены рядом. Он положил цветы и присел на скамеечку, чтобы успокоиться, унять боль в сердце.
   Директор кладбища, которому Глеб щедро заплатил, показал ему и его собственную могилу из красного гранита, рядом были могилы погибших "афганцев".
   - "Прапорщик Бойко А.И.", - прочел Глеб и увидел знакомое лицо прапорщика - богатыря из Шиндандского разведбата. - Погиб, бедняга!
   На своей могиле Глеб увидел большой букет свежих розовых роз в пластмассовой вазочке с рисунком гроздей красной рябины.
   - Надо же, даже цветы стоят, - удивился Глеб, но, оглянувшись по сторонам, увидел, что почти на всех могилах "афганцев" есть свежие цветы.
   - Наверное, государство выделяет деньги на цветы, - подумал Глеб и пошел по дорожке кладбища к выходу.
   От ворот отъезжала черная "Волга" с военными номерами.
   - Эй, стойте! Возьмите меня, я заплачу! - бежал за машиной Горин, но машина не останавливаясь, выехала на трассу и помчалась в сторону Донецка. В генеральской "Волге" на заднем сиденье рядом с мамой сидел светловолосый мальчик с огромными голубыми глазами.
   - Там офицер бежит, - сказал он, оглянувшись назад.
   - Глеб, не крутись, ты испортишь мне прическу! - прикрикнула на него мама, красивая, со вкусом одетая женщина.
   По Ростовскому шоссе на большой скорости машина увозила Надежду Рябинину с сыном к новому месту службы мужа - в город Ростов-на-Дону.
   На попутке Глеб доехал до города и решил зайти в дом, где он жил, взглянуть на свой родной двор, квартиру, где прошло его детство. Он хотел поговорить с соседями, расспросить, может, у кого-то остались какие-то документы, семейные фотографии. Глеб вошел во двор, который не изменился за столько лет, тот же стол, за которым мужики по выходным "забивали козла", те же ободранные двери подъездов. Глеб поднялся на третий этаж и позвонил в дверь родной квартиры. Дверь была оббита все тем же коричневым дерматином - это отец оббил ее, когда они получили эту квартиру.
   Дверь открыл мужчина в синих семейных трусах с голым торсом и в милицейской фуражке на голове.
   - Извините, я Горин, я тут жил раньше. Вы позволите, я войду, хочу поговорить.
   - Вали отсюда, - дохнул перегаром новый жилец квартиры. - Была твоя, стала моя.
   - Я только хотел поговорить...
   - Да ты знаешь, с кем разговариваешь? Вали отсюда, пока рога не поотшибал!
   Глеб со злости ударил этого пьяницу в трусах в челюсть. Милиционер, ойкнув, упал, дверь захлопну­лась. Глеб развернулся и ушел.

2.

   В воинской кассе на железнодорожном вокзале Глеб, выстояв большую очередь, с трудом смог взять билет в общий вагон поезда "Донецк - Москва". Глеба поразило все, что он увидел в Донецке. Он не узнавал свой родной город. Город был серый, грязный. Люди вокруг были голодные и обозленные, ни с того, ни с сего срывались на крик. В магазинах было пусто, все продавалось по талонам, за водкой стояли километровые очереди. На глазах у Глеба в очереди за водкой разъяренная толпа, хлынувшая в дверь только что открывшегося магазина, затоптала насмерть старуху. Все увиденное наводило на грустные мысли. Глеб впервые задумался:
   - Стоило ли возвращаться домой? Как я раньше тут жил?
   Поездка в поезде окончательно испортила настроение Глебу. В довершении ко всем бедам, у него украли в поезде чемодан с вещами, подарками, документами и деньгами. Слава богу, советский паспорт и небольшая сумма денег были в кармане кителя. Глеб вынужден был признаться себе, что за годы жизни в Германии он отвык от хамского отношения, от житейских неудобств. Не удивительно, что у него украли чемодан, пока он безмятежно спал, устроившись на третьей полке.
   - Нельзя расслабляться - это не Германия, это Союз, - злился на себя Глеб. Но уже ничто не смогло свернуть Глеба Горина с выбранного им пути. К тому же в Ленинграде его ждала Любовь.
   В Киеве на поезд сел подвыпивший пассажир, которого провожали два друга также неуверенно державшихся на ногах. Пассажир сел в купе напротив Глеба и сказав, что едет в Москву, предложил выпить. Они выпили, разговорились. Попутчик сказал, что он майор КГБ и, что едет на войну в Афганистан.
   - Так Советский Союз еще в 1989 году вывел войска из ДРА, - удивился Глеб. - Я тоже служил в Афгане.
   - Войска-то вывели - это верно, но наши русские парни из "Вымпела" еще долго будут воевать там, - сказал майор и приложил указательный палец к своим губам. - И еще не один сложит там свою голову. Союзу выгодно, чтобы в Афганистане бесконечно продолжалась эта война. Во-первых, война - дело прибыльное. А во-вторых, как только там прекратится война, все уляжется и успокоится, афганцы начнут искать виновных. Вот тогда они нам и припомнят нам девятилетнюю оккупацию. Так что, мы с тобой еще можем встретиться на Кабульском процессе над военными преступниками. Так что, пусть они там воюют, а я им буду помогать.

3.

   Приехав в Москву на Казанский вокзал, Глеб позвонил Любе в Ленинград и сказал, что он уже в Москве и что после разговора в кадрах, позвонит ей.
   - Я люблю тебя, Любаша, - сказал он на прощание.
   - И я тебя тоже, - услышал Глеб в ответ.
   Рядом с телефонной будкой вели бойкую торговлю цветами южане - грузины, армяне. Среди них выделялся высокий смуглолицый статный мужчина с черными усами в грузинской кепке-аэродроме и в кожаной куртке, который торговал красными гвоздиками. Лицо его показалось Глебу очень знакомым, узнал его и торговец цветами:
   - Что? Вспоминаешь, гдэ ты мене видэл?
   - Генерал!? Это вы? - не мог поверить своим глазам Глеб.
   - Да, это я, - грустно промолвил бывший командир Шиндандской 16-й пехотной дивизии ДРА генерал-майор Расул Абдулрасул, Герой Республики Афганистан.
   Расул рассказал, что вместе с Советскими войсками, выведенными из Афганистана, в СССР ушли и многие партийные работники, члены правительства ДРА, сотрудники "ХАД" и "Царандоя", генералы и офицеры афганской армии, потому что им, как пособникам русских, на родине грозила смерть. Всего, вместе с семьями в СССР эмигрировали более одного миллиона афганцев. Только в одной столице Советского Союза - Москве осело несколько десятков тысяч беженцев из Афганистана, одних генералов - около двухсот.
   Бывший генерал был вынужден торговать цветами на Казанском вокзале, чтобы прокормить свою огромную семью. Неподалеку от вокзала он снимал двухкомнатную квартиру, в которой жило 13 человек. Советского гражданства им не дали. Расулу выдали только справку в Управлении Внутренних Дел города Москвы, что он беженец из ДРА.
   - Меня предали мои советские друзья. Я обращался за помощью и к генералу Громову, и к Аушеву, но они ничем не помогли мне. Это тяжело - остаться без Родины, - со слезами на глазах сказал бывший генерал без армии и бывший Герой Республики Афганистан без Родины. - Хорошо тебе, ты у себя на Родине!
   - Да, я надеюсь на это..., - задумчиво ответил Глеб Горин, и они расстались.

4.

   Вещей у Горина уже не было. Умывшись в туалете на вокзале, он поехал в Главное управление кадров МО СССР. В управлении кадров во время беседы с полковником-кадровиком Горин попросил "вернуть его с того света" и восстановить в Вооруженных Силах СССР, а затем уволить в запас по состоянию здоровья. Глеб рассказал полковнику, что хочет поселиться в Ленинграде и писать книги и картины. Кадровик, старый друг генерала Балина, обещал помочь Горину.
   На выходе из здания Управления кадров Глеба пригласили сесть в машину два офицера КГБ, предъявив свои удостоверения, и увезли его с собой на Лубянку. Глеба в КГБ СССР допрашивал подполковник, который начал свой допрос с того, что назвал Горина агентом ЦРУ. Далее он предъявил Глебу целый ряд обвинений, уже выдвигавшихся против него еще в Магдебурге, но не нашедших подтверждения. Горин сказал об этом "КГБэшнику", приведя этим ответом того в ярость. Два часа продолжался допрос, представлявший собой поток угроз в адрес "антисоветчика" Горина. Впервые на допросе его спросили, знаком ли он с Алексеевым, застреленным в Ганновере. Глеб не знал человека по фамилии Алексеев, но догадался, что его расспрашивают о Питерском. Ему стало страшно, он понял, что впутался в очень нехорошую историю. Глеба, в конце концов, отпустили, отобрав паспорт и приказав прибыть утром в тот же кабинет для продолжения беседы.
   - Что нам с ним делать? - озабоченно спросил подполковник, появившегося из потайной комнаты майора Шнуркова. - Мы в дерьме по уши!
   - Убирать надо, - почти шепотом произнес Шнурков. Неизвестно, что ему рассказал Питерский. Мы не можем рисковать. Я займусь им лично!
   - Да-да... Займись! И чем быстрее, тем лучше.
   - Слушаюсь, - по плебейски поклонившись, майор КГБ Шнурков, бесшумно ступая по мягкому красному ковру, вышел из кабинета шефа, осторожно прикрыв за собой дверь. Глаза его победно блестели, а тонкие губы растянулись в улыбке.

5.

   После допроса в КГБ, старший лейтенант Горин вышел из парадного и пошел по грязным улицам Москвы, сам не зная, куда идет и зачем. В голове была пустота, в душе тоже была пустота.
   Горин зашел в какую-то пельменную, выпил там рюмку дрянного армянского коньяка за столиком у окна. Вспомнил, что сегодня еще ничего не ел, да и вчера, кажется, тоже. Он подошел к стойке буфета, хотел позвать толстуху-буфетчицу, стукнул влажной ладонью по кассовому аппарату, и его убило током.
   Люба, приехав в Москву, разыскивала всюду Глеба. Проходя мимо пельменной, она увидела, что у входа толпился возбужденный народ.
   - Что тут случилось? - спросила Люба. Непонятная тревога охватила ее. Ей вдруг стало страшно, все похолодело внутри.
   - Пьяного мужика током убило, - ответили из толпы.
   - О, Господи! - воскликнула Люба и прибавила шагу, уходя подальше от страшного места.
   Врач скорой помощи отказался забирать тело пострадавшего. Лицо его посерело, стало неузнаваемым. Документов при нем не обнаружили. В кармане были только 50 рублей с мелочью, носовой платок и клочок бумаги с записанными цифрами - то ли номером телефона, то ли кодом в камере хранения.
   Представитель прокуратуры, опросив свидетелей, установил, что произошел несчастный случай: кассовый аппарат был плохо заземлен, возле стойки была лужа воды, в результате - человека убило током. Милиционер остановил проезжавший мимо грузовик, с водителем они загрузили тело в кузов и отвезли в морг. Милиционер очень торопился, его дежурство уже давно закончилось, он спешил домой к семье.
   Труп мужчины, убитого током в пельменной, пролежал в морге дней десять. Никто его не разыскивал. Никакой службы, которая занималась бы розыском пропавших людей в СССР, не было. Бумажка с ленинградским номером телефона Любы где-то потерялась. Из Министерства Обороны на запрос, посланный прокуратурой (так как погибший был в форме офицера), пришел ответ, что "без вести пропавших офицеров не числится". Человека не убили, произошел несчастный случай. Выяснить личность пострадавшего не удалось. Решили, что это какой-то БОМЖ (человек без определенного места жительства), приехавший в столицу. Дело закрыли.
   Ночью сторож морга отвез на тачке "невостребованное тело" неизвестного на соседнее кладбище и там похоронил. На фанерной табличке, воткнутой в свежезарытую могилу, черной краской было написано: "Неизвестный. N 97561".
  
  

Часть 18. ЭПИЛОГ

1.

   В августе 1991 года произошел, так называемый, путч ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР). Это была последняя вялая попытка советского руководства сохранить единство СССР, но она не увенчалась успехом, а все руководство ГКЧП было отправлено за решетку, правда, вскоре по амнистии было выпущено на свободу.
   Генерал Балин, поддержавший в августе ГКЧПистов, после провала путча был вызван в Москву. Боевой генерал, имевший высокое чувство собственного достоинства, не стал дожидаться расправы над собой и застрелился.
   24 августа 1991 года на всенародном референдуме Украина высказалась за выход из СССР. Вслед за Украиной из СССР вышли Эстония, Латвия, Литва. А 7 декабря 1991 года руководители России, Белоруссии и Украины, собравшись в Беловежской пуще, объявили о распаде СССР. Случилось то, о чем Горину говорили Питерский и Иван-моджахед, но Глеб не дожил до этих событий.
   "Генеральский сынок" таки стал генералом, воевал в Чечне и положил там не одну сотню солдат, получил боевой орден из рук президента Ельцина и был переведен на вышестоящую должность в Генштаб Вооруженных Сил Российской Федерации.
   Ахмад Шах Масуд, после вывода Советских войск из Афганистана и падения режима Наджибулы, стал министром обороны в правительстве Бурхануддина Раббани, и во время гражданской войны возглавил войска Северного Альянса, которые противостояли движению мусульманских экстремистов "Талибан".
   9 сентября 2001 года он был убит террористами-камикадзе, которые проникли к генералу Масуду под видом телевизионщиков. Взрывное устройство было вмонтировано в телекамеру. Похоронен легендарный генерал с большими почестями в Панджшерском ущелье.
   Иван-моджахед (Уродов Иван Иванович, по прозвищу Одиночка) после гибели своего командира Ахмад Шаха Масуда, пожелал вернуться к себе на родину - в Украину. Украинский Союз ветеранов Афганистана помог ему в этом.
   Вернувшись домой, он так и не нашел себя в новой жизни. После взрыва террористами 11 сентября 2001 года Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, США объявило войну терроризму во всем мире и начало бомбардировку лагерей террориста N 1 - Усамы Бен Ладена и позиций талибов на территории Афганистана. Иван, через два месяца после возвращения домой, вернулся на свою вторую родину - в Афганистан, чтобы воевать про­тив талибов и американцев.

2.

   Любовь сбилась с ног, разыскивая Глеба. Он пропал, как сквозь землю провалился, не позвонил больше, в Ленинград не приехал. Люба чувствовала, что-то случилось, но что?!
   В Управлении кадров ей сказали, что старший лейтенант Горин погиб в Афганистане. Люба ничего не могла понять, что происходит. Откуда ей было знать, что полковник, с которым беседовал Горин, с сердечным приступом попал в госпиталь после беседы с сотрудником КГБ и был уволен в запас по болезни. Женщина на КПП, которая выписывала Горину пропуск, запомнила Глеба и рассказала Любе, что Горина забрали в КГБ.
   Люба поехала на Лубянку, и там ей сказали, что Горин - агент ЦРУ, и что он скрылся, и попросили сообщить им, если он объявится. Люба переволновалась, она не понимала, что происходит, ей стало плохо. Вызвали "скорую помощь". Врач "скорой", осмотрев Любу, сказал, что она может потерять ребенка, и ее срочно увезли в больницу.
   Этой же ночью Любовь родила семимесячного мальчика. Мама Любы, приехавшая из Ленинграда, пришла проведать дочь. Любовь лежала одна в палате, малыш, наевшись, посапывал рядом. Врач разрешил маме зайти в палату к дочери всего на две минутки.
   Мама присела на край кровати, посмотрела на внука, поцеловала дочь, взяла Любовь за руку, улыбнулась ей и спросила:
   - Ну, как сына назовешь?
   - Глебом.
  
   г. Шинданд - г. Донецк
   1984 г. 1999 г.
  
  
  

Книги и издания, материалы из которых были

использованы при написании романа "Корректировщик"

  
   1. Кривошеев Г.Ф. Гриф секретности снят. - Москва: Воениздат,
   1993.
      -- Иванов И. Ограниченный контингент. - Москва: Журнал "Советский воин", 1990.
      -- Бунич И. Меч президента. Полигон сатаны. - Ростов-на-Дону: Проф - пресс, 1994.
      -- Болтунов М.Е. "Альфа" - сверхсекретный отряд КГБ. - Москва: Кедр, 1992.
      -- Аблазов В.И. Афганский дневник. - Киев, 2006.
      -- Аблазов В.И. Долгий путь из афганского плена и безвестия. - Киев: Марко Пак, 2006.
      -- Червонопиский С.В., Костыря А.А. История войны в Афганистане (25 декабря 1979 - 15 февраля 1989 г.г.). - Киев: МИЦ "Мединформ", 2006.
   8. Заика В.И. Война без победы. - Донецк: "Юго - Восток, Лтд",
   2006.
  
  
  
  
  
  
  
  
   34
  
  
   1
  
  
  
  
Оценка: 3.49*18  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023