ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Гончарук А. П., Рибак Е. I.
Нашi муки. (Наши муки)

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.65*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Спогади учасника 2 свiтовоЇ вiйни (Воспоминания участника 2 мировой войны)Гончарук Андрiя Павловича на украЇнскiй мовi и на русском языке. Под редакцией Рыбак Эмира Ивановича. Перевод на русский язык - Рыбак Эмир Иванович.

  
   Нашi муки - в часи вiйни.
   Гончарук Андрiй Павлович i Рибак Емiр Iванович.
  
  
   Змiст:
   1. Вступ
   2. На Лузьскiм обороннiм рубежi
   3. До лiнiї фронту
   4. Знедоленi, переможенi, але нескоренi.
   5. Замiсть епiлогу
  
   Iндекс: 281737
   УкраЇна
   Хмельницька область
   Новоушицький район
   Село Слобiдка
   Гончарук Андрiй Павлович
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1 Вступ
  
   Пройшли роки, короткi дати
   Навiк запомнились менi,
   Вже йдуть в вiдставку тi комбати,
   Якi не були на вiйнi.
  
   Менi ще й досi стоЇть перед очима, той незабутнiй суботнiй вечiр двадцять першого червня 1941 року. Я того вечора заступив в наряд виконувати господарськi роботи. На той час наш 64 й Окремий Дегацiйний батальйон дислокувався в лiсi неподалiк з/д станцiЇ Краснi Струги ПсковськоЇ областi. Сонце сховалось за горизонт, дув легесенький, ледь холоднуватий вiтерець. Встановилась ясна погода. ЦiєЇ незгладимоЇ менi ночi курсанти мого вiддiлення працювали натхненно i наполегливо. Ми сподiвались до кiнця змiни дiстати води з криницi, яку копали бiля нашоЇ Їдальнi, в лiтнiх таборах.
  
   За роботою швидко i непомiтно промайнула коротка "бiла " червнева нiч. Iдучи вiдпочивати, я з насолодою любувався гарною лiсовою природою. Тихий вiтер тим свiтанком в лiсi ледве ворушився. Ранкове сонце проливалось крiзь гiлля дерев i щедро зiгрiвало пiщаний ґрунт, заливаючи золотим промiнням нашi намети, вздовж яких яскраво виблискувала посипана червоним пiском шикувальна лiнiйка.
  
   Вранцi, коли ми, нiчна змiна копачiв криницi, прибули на шикувальну лiнiйку, я здав своЇ обов'язки командира вiддiлення, курсанту Смирнову Володимиру Iвановичу. Пiсля ранковоЇ переклички, ми пiшли вiдпочивати, не знаючи про те, що германськi вiйська вже нагло i вiроломно порушили кордони Вiтчизни, i безсоромно господарили на нашiй землi.
   Я прокинувся о тринадцятiй годинi дня. В наметi кiлька курсантiв мiцно спали накрившись ковдрами з головою, ховаючи обличчя вiд комарiв, якi весь час не давали спокою. Я вийшов на подвiр'я щоб подихати свiжим повiтрям. Незабаром я знову зайшов у намет i лiг на вiльне мiсце у затiнку. Та я ще не встиг добре заснути.
  
   Раптом в намет вбiгає командир вiддiлення сержант Смирнов i кричить щодуху:
   - Вставайте! Вiйна розпочалась!
   Я йому нiчого не вiдповiв, так як подумав, що вiн жартує i смiється з мене, та з вiдпочиваючоЇ змiни. Та тут: - Вiйна! Вiйна! - чути крик сержанта Куликова.
  
   Я швидко скинув з себе ковдру i миттю одiв штани, взув на ходу чоботи, вдягаючи ще й гiмнастерку, прихопивши поясний ремiнь з пiлоткою, побiг на шикування.
   На ту хвилину вихiдний день продовжувався. Футбольна команда ганяла по спортивному полi м'яч, любителi спорту займалися на фiзкультурних снарядах. Бiльша частина курсантiв скупчилась бiля гри товаришiв з зав'язаними очима. Я тiльки на мить встиг побачити i назавжди запам'ятати цей вихiдний прекрасний день.
   Раптом гучно пролунала команда: - Струнко!
  
   Табiр принишк i прислухався.
   По гучномовцю всiх людей пронизували слова диктора Левiтана пiд час ефiру новин по всьому Радянському Союзу з Москви, наче променi рентгена.
   - Дорогi товаришi, говорять всi радiостанцiЇ Радянського Союзу! Сьогоднi о четвертiй годинi ранку фашистська Нiмеччина порушила нашi кордони i ЇЇ вiйська напали на нашу краЇну. ЇЇ вiйськово-повiтрянi сили бомбили КиЇв, Одесу, Севастополь, Мiнськ, Каунас та iншi населенi пункти Радянського Союзу. Напад нiмецьких вiйськ був зроблений без оголошення вiйни урядом Нiмеччини....
  
   Як тiльки диктор закiнчив промову, то зразу ж поступив наказ негайно шикуватись по бойовiй готовностi. Курсанти швидко зняли намети, i зiбрали все вiйськове спорядження, яке було з нами в лiтнiм станi. Дегазацiйна рота завела машини, тягачi i через 15 хвилин вирушила в напрямi до з/д станцiЇ Краснi Струги. Технiка нашоЇ роти Їхала по розрихленiй пiщанiй дорозi. Тягачi з неймовiрною натугою тягнули автоматичнi дегацiйнi комплекси i системи. Курсанти по кiсточки вгрузали в пiску, йдучи за тягачами. Ми йшли мовчки. Кожен з нас розмiрковував про надзвичайну ситуацiю в нашiй краЇнi - вiйну. Я мiркував собi, що в кожного з нас на серцi запеклась ненависть до непрошених нiмецьких гостей, якi порушили наше мирне життя.
  
   Уже пiсля вiйни в сiмдесятих роках 20 столiття менi в руки попалася дивовижна книга: "Роковi рiшення". Вона написана групою генералiв нiмецько-фашистськоЇ армiЇ по завданню мiнiстерства оборони США i виданою в кiнцi 1956 року. Це генерали: З. Вестфаль, В. Крейпе, Г.Блюментрит, Ф. Байерлейн, К. Цейтлер, Б. Циммерман, и Х. Мантейфель. В СРСР переклад з англiйськоЇ на росiйську мову пiд редакцiєю доктора iсторичних наук полковника П. А. Жiлiна i виданою Вiйськовим видавництвом Мiнiстерства Оборони СРСР, Москва - 1958 року.
  
   Так ось, генерал Г.Блюментрит в своєму роздiлi - творi "Битва за Москву" писав про чисельний склад трьох угрупувань нiмецьких вiйськ стоячих на границi з СРСР в червнi 1941року: "нiмецьке верховне командування мало в своєму розпорядженнi бiля 135 дивiзiй. Бiльшiсть з них, а саме: 80 пiхотних, 15 моторизованих, 17 танкових дивiзiй i одна кавалерiйська дивiзiя - находились на Схiдному фронтi чи по дорозi туди. Крiм цих вiйськ, було ще декiлька охоронних дивiзiй, передбачених для несiння гарнiзонноЇ служби на територiях, якi повиннi були захопити".
   Та редактор цiєЇ книги доктор iсторичних наук полковник П. А. Жiлiн в зносi до цього, пише: "Приведенi Блюментритом данi про кiлькiсть дивiзiй, якi мала Германiя на 21 червня 1941 року явно заниженi. По трофейним матерiалам (карти оперативного управлiння нiмецького генерального штабу сухопутних сил) встановлено, що весною 1941 р. на радянсько-нiмецькому фронтi гiтлерiвська Германiя мала 214 дивiзiй".
   Ось яка велетенська сила тодi наважилась на нашу Батькiвщину. Ми ще не знали, що союзницькi вiйська РумунiЇ, Угорщини, IталiЇ, IспанiЇ, ФiнляндiЇ також будуть допомагати ГерманiЇ захоплювати нашу землю i перетворювати людей в рабiв...
  
   А тодi, в перший день вiйни, не зважаючи на лiтню спеку, та пiсок в якому вгрузали i йшли з зусиллям, ми все ж майже до опiвночi, вийшли з лiсу. Це було десь на одинадцяту годину вечора, коли ми всi стомленi опинились на окраЇнi лiсу. Перед нами показалась залiзнична станцiя Краснi Струги сяюча позолоченим промiнням заходячого сонця. Це була така казкова картина, що просто не вiрилось, що зараз йде вiйна.
  
   Незабаром, пройшовши вже не дуже для нас велику вiдстань, ми потрапили в цей населений пункт, та опинились на самiй залiзничнiй станцiЇ. Там на нас чекали новi залiзничнi вагони на запасних колiях, готовi в будь яку хвилину прийняти нас, i повезти туди куди нам було заплановано. Ми так собi думали, але залiзнична бригада ще не була готова до начала руху. Наша рота поверталась на зимовi квартири вiйськовоЇ частини, де ми проходили строкову воєнну службу. Вона знаходилась в старовинному мiстi Пушкiно ЛенiнградськоЇ областi, поблизу самого Ленiнграда, колиски ЖовтневоЇ революцiЇ. Ми, курсанти, рiвно мiсяць тому назад приЇхали в цi лiси, щоб на практицi закрiпити знання якi получили у в/ч.
  
   Сонце зайшло за обрiй, його яскраво - рожевi пасма охопили пiвнiчно-захiдну частину горизонту. Кругом було ясно, як вдень. Та на годиннику вмурованому над дверима невеликого вокзалу, стрiлки iнформували людям, що зараз уже 30 хвилин на дванадцяту годину ночi. Це було явище "бiлих ночей", коли ночi свiтлi, хоч голки збирай, так менi згадались строчки зi славноЇ украЇнськоЇ пiснi. Ми, чекаючи вiдправки до в/ч, були так заклопотанi думками про начало вiйни, що майже не почували нi втоми, нi спазм голодного шлунку. Ми й не дуже спiшили вечеряти. Присiли великим пiвколом i обговорювали з великим обуренням прихiд непрошених гостей з Нiмеччини. Кожен iз нас курсантiв, мрiяв скорiше прибути до своєЇ в/ч, яка вже знаходилась на фронтi. Ми всi хотiли боротися з ворогами, якi як зграя озброєних залiзних крукiв зненацька напала на нашу краЇну, бажаючи зневолити ЇЇ.
  
   До нас, молодих курсантiв, почали пiдходити дiвчата, жiнки, обливаючись сльозами, в пошуках своЇх рiдних людей чи землякiв. Одна русява дiвчина Люба, швидко познайомившись iз нами, почала допомагати готовити вечерю. Розмовляючи з нами, вона сказала нам, щоб ми вiдважно били фашистiв i що скоро вона сама прийде до нас на допомогу медсестрою. Незабаром ми зварили суп-пюре. В кожного iз нас були сухарi, риба, ковбаса. Мiсцевi жителi принесли нам молока, салату, цибулi. Всi цi харчi ми виставили на плащ - палатках. Вечеряли ми всi разом. Вiйськовослужбовцi з громадянським населенням наче близькi рiднi люди сумно згадували про начало гiркоЇ вiйни. Ми почували себе так, нiби нас проводжають в далеку, важку i небезпечну дорогу нашi рiднi i близькi: батько, мати, брати, сестри...
  
   Десь далеко за пiвнiч пролунала команда:
   - По вагонам!
   Курсанти швидко зайняли вiльнi мiсця в вагонах, де розложили своЇ солдатськi речi зi зброєю та боєприпасами. Хтось iз нас затяг знайому до болi пiсню:
   - Їхав козак на вiйноньку,
   - Прощай, сказав, дiвчинонько! -
   Ось так тодi линула у вiльний вирiй проста солдатська пiсня з сумною мелодiєю майже з кожного вагона. Вона торкалася кожного серця. Будила жаль до себе, до рiдних, викликала любов до Вiтчизни, до народу. Пiсня пробуджувала ненависть до ворогiв, напавши на нашу краЇну.
  
   О десятiй годинi ранку наш ешелон прибув на станцiю Олександрiвку, що находилась в 3км. вiд Пушкiно i вже десь через пiвгодини ми були на зимових квартирах. Тут на територiЇ нашоЇ вiйськовоЇ частини подих вiйни дмухнув людей рiзного призивного вiку, направлених райвоЇнкоматами для комплектацiЇ пiдроздiлiв, та формування нових. Вони були призванi з запасу i основна Їх частина була - добровольцi.
  
   В той час частини ЧервоноЇ АрмiЇ разом з прикордонниками вели нерiвнi запеклi боЇ по всьому фронтi на захiдних окраЇнах нашо неосяжноЇ Батькiвщини,захищаючи кожну п'ядь священноЇ землi.
   Пiдготовленi завчасно, переозброєнi, та моторизованi нiмецькi вiйська з великими концентрацiями танкiв на головних напрямах проривали нашу оборону i швидко рухались до серця Батькiвщини.
   Голови нiмцiв були забитi промовами канцлера Адольфа Гiтлера i проповiдями мiнiстра пропаганди Геббельса про блискавичну вiйськову операцiю, по захоплюванню для кожного нiмця своєЇ дiлянки землi, i знищенню ЧервоноЇ КраЇни Рад. В це вони фанатично вiрили, не помiчаючи своЇх людських i ресурсних втрат.
  
   Вiйна!
  
   Як вона розтоптала наше мирне життя в краЇнi, i зачались страждання нi в чому не винних людей. Вiйна припинила i наше навчання курсантiв в польових таборах i втягнула нас в жахливу водоверть жорстокостi i насилля . 23 червня 1941 року ми там повиннi були здавати iспити на хiмiнструктора батальйону. Все полетiло шкереберть. Всi плани мирного часу радянських людей було зруйновано i треба було з великою напругою в час вiйни повнiстю перейти на вiйськовий лад.
  
   Ось i в нас в вiйськовiй частинi на зимових квартирах в розташуваннi казарми вишикували всiх приЇхавших курсантiв. Начальник ПушкiнськоЇ ОкружноЇ школи, старший лейтенант Голубєв охарактеризувавши стан справ на фронтi сказав:
   - Товаришi курсанти! Зараз не той час, щоб вас екзаменувати. Ви всi негайно отримаєте у старшини роти по два трикутники i прикрiпите Їх на петлицях, як вказує тепер Вiйськовий Статут ЧервоноЇ АрмiЇ. Вiйна найкраще проекзаменує вас i виставить вам своЇ оцiнки. Там на фронтi у вiйськових частинах вам присвоять вiдповiднi звання. Ми у ваших червоноармiйських книжках запишемо кожному солдату посаду хiмiнструктора. Ви негайно Їдете до своЇх вiйськових частин. Там на вас чекають, особливо в такий грiзний час.
  
   Через 4 години я прибув у свою вiйськову частину, в яку я був призваний на строкову вiйськову службу. З неЇ, я поЇхав на навчання хiмiнструктора батальйону. Зi мною приЇхали ще два товаришi, нещодавнi як i я курсанти ОкружноЇ школи Ленiнградського Вiйськового Округа. На той час моя 70 дивiзiя, з якоЇ я був вiдправлений до учбового закладу на навчання, була вже на фронтi, на Карельському перешийковi. На зимових квартирах залишився лише начальник штабу полка, та декiлька молодших командирiв з командування полка.
  
   Я вiдрапортував НШ полка, в тому що, хiмiнструктор Гончарук, випускник ПушкiнськоЇ ОкружноЇ школи прибув в його розпорядження. Вiн уважно роздивившись мою червоноармiйську книжку, з записаними там даними з учбового закладу, вiдправив мене в розпорядження начштабу 2 батальйону. Я жалкував, що не потрапив в 1 батальйон, в якому прослужив понад 2 мiсяцi. Там в мене були давнi знайомi червоноармiйцi i молодшi командири.
  
   В другому батальйонi я негайно приступив до виконання своЇх безпосереднiх обов'язкiв хiмiнструктора. В моЇ обов'язки на ту пору було пiдготовляти приписних громадян в разi об'яви повiтряноЇ хiмтривоги, практичних навикiв дiй в цiй обстановцi. Вони знаходились в запасi до цього часу, i вiльно працювали, жили в мирний час, у вiдповiднiй близькостi до близькоЇ до них в/ч. Я проводив практичнi заняття з ними як дiяти Їм в разi застосування ворогом хiмiчних речовин, для вiдправки Їх на фронт, пiдготовленими по хiмсправi. Я пiдбирав Їм протигази, роз'яснював як користуватися ними на випадок хiмтривоги, при використаннi отруйних газiв, чи речовин, та iнше. Та ще я видавав Їм протиiпритнi накидки, i пояснював як Їх складати. Ось така була моя робота при штабi батальйону декiлька днiв.
  
   Нарештi залишки полка вирушили на Фiнляндський вокзал. Там нас проводжали тисячi ленiнградцiв. Проводи на фронт були зворушливi, грав духовий оркестр. Звучали щирi побажання своЇм захисникам проводжаючих людей: - Бийте ворогiв i повертайтеся назад з перемогою!
   Вони закидали живими квiтами всю нашу колону.
  
   Ми, червоноармiйцi, швидко зайняли вiльнi мiсця у вагонах i по§хали на Карельський перешийок пiд Виборг, до своЇх основних сил 70 дивiзiЇ. Вранцi наш ешелон прибув на малесеньку станцiю Кiмеря. Розвантажившись з вагонiв колони солдат повзводно рушили у важкий 40 км. похiд на фронт, до рiдноЇ дивiзiЇ, з повною бойовою солдатською викладкою.
  
   Ми проходили по тих мiсцях, де нещодавно в 1939 - 1940 роках прогримiла вiйна мiж СРСР i Фiнляндiєю. Як тодi говорили: вiйна з бiлофiнами, яка залишила на них жахливi слiди. Всюди скiльки можна було окинути поглядом мiсцевiсть, на пагорбах стирчали величезнi обломки зруйнованих залiзобетонних дотiв, та дзотiв. Цi страхiтнi потвори так спотворювали приємнi краєвиди пiвнiчних районiв КарелiЇ i нагадували про те, що нас чекає пiд час воєнних дiй з налетiвшим на нас ворогом. Досить мiцнi двохметровоЇ товщини стiни були порванi на куски важкою артилерiєю, наче це куски твердого сиру, а не залiзобетону.
   Уламки цих цупких шматкiв оборонних споруд валялись разом з залiзними рейками, i арматурою. Неправдоподiбно стояли покалiченi, обгорiвши вогнем, посiченi кулями, осколками дерева. Вони понуро проводжали докiрливим поглядом людей, наче нагадуючи Їм в тому, що вони заподiяли. Безлiч страшенних воронок вiд рiзнокалiберних бомб i снарядiв страхiтливими отворами зiяли вздовж шляху, по якому ми рухались. Виритi глибокi протитанковi рови, хрестоподiбнi козли з важких залiзничних рейок неможливо спотворювали природнi ландшафти. Всi цi жорстокi рукотворнi споруди утворювали дуже мiцну оборонну лiнiю Маннергейма генерала царськоЇ росiйськоЇ армiЇ, а тепер тiльки самоЇ ФiнляндiЇ. Навкруги валялось безлiч осколкiв якi похрустували, як травневi жуки, пiд нашими пiдошвами чобiт. I я подумав, що ми йдемо по них назустрiч новим якi в цей час лiтали i свистiли в повiтрi на всьому просторi вiд Чорного до Бiлого моря.
  
   Офiцером я був призначений старшим ар'єргарду з вiдстаючих солдат. Iдучи з вiдстаючими солдатами я Їх весь час збадьорював.
   - Ширше крок! Йти нам залишилось вже недалеко. Ще декiлька кiлометрiв, - говорив я стомленим солдатам. Насправдi я i сам не знав, скiльки нам ще залишилось чвалати по цiй дорозi до фронту.
  
   Перехiд до фронту був досить важкий, так як ми йшли пiшки в повнiй амунiцiЇ з боєприпасами, харчами. Все це ми несли на собi, як верблюди в пустелi. Деякi солдати натирали ноги, так як невмiло намотували онучi на ноги в чоботи. Онучi збивалися в твердi камiнчики, якi при ходьбi натирали пальцi, п'яти на ногах.
   Це в основному були молодi солдати з мiста, якi не вмiли носити чоботи з онучами. Приходилось учити накручувати онучi на ноги, показуючи як це робиться, щоб облегшити й так страждання солдат вiд важкого переходу зi зброєю, та боєприпасами. Та нарештi ми дiбрались до мiсця дислокацiЇ нашого полка. Так як я був старшим ар'єргарду, то при прибуттi на постiйне мiсце, здав всiх вiдстаючих солдат командирам рот, а сам вiдправився в штаб 2 батальйону. Там я доповiв комбату, хто я такий i чим я займався. Вiн подякував мене за службу i нагородив мене 6 годинами вiдпочинку.
   Вранцi, на другий день, мене викликав в штаб 68 стрiлецького полка начальник хiмслужби старший лейтенант Панфiлов. В наказi було сказано: прибути в 14.00, азимут 23 градуса. Я попросив у НШ 2 батальйону топографiчну мапу району, яку вiн менi видав пiд розписку i компас. Ми з ним нанесли маршрут мого шляху в штаб полка на цiй мапi. Я взяв свiй конспект по хiмсправi iз ОкружноЇ школи i вирушив в дорогу.
  
   Мiсцевiсть по якiй я проходив орiєнтуючись по компасу була переважно пересiчена пагорбами, видолинками, балками, гайками порослими сосновими деревами з берiзками, та молодою поросллю цих дерев, та багато кущiв. Все це ускладнювало взяти прямий орiєнтир на цiль i менi приходилось через кожних 50 - 100 метрiв розкривати мапу i звiряти по компасу азимут маршруту. Через 20 хвилин дорога привела мене до невеликого озера. Спочатку я ледь не впав у повний розпач.
  
   - Що ж менi робити?
   Вiдповiдь я знайшов у своєму конспектi з учбово§ воєнно§ школи. Ось так з божою помiччю i одержаними знаннями в вiйськовiм учбовiм пiдроздiлi я добрався до розташування штабу полка о 13 годинi 40 хвилин. Вiн знаходився в великому зеленому наметi.
  
   Я доповiв старшому лейтенанту Панфiлову що я прибув по його наказу. Вiн уважно розглянув мiй учнiвський конспект по хiмсправi, зробив деякi зауваження i вiдправив трохи вiдпочити, поки не прийдуть хiмiнструктори Ходжаев i Наришкiн з першого i третього батальйонiв. Я сидiв неподалiк намету i любувався природою. Кругом стояла глибока тиша. На цiй дiлянцi фронту нiмецькi i фiнськi вiйська в цей час вели себе спокiйно. Нiяких бойових дiй тут не велося. Так непомiтно для мене промайнули двi з лишком години. МоЇх товаришiв хiмiнструкторiв Ходжаева i Наришкiна досi ще не було. Мабуть вони заблудились.
  
   Нарештi мене викликав в намет начальник хiмiчноЇ служби полка старший лейтенант Панфiлов.
   Я вiд нього зараз же одержав такий наказ:
   - провести хiмiнструктаж по всiх пiдроздiлах мого батальйону в якому я числюсь;
   - цiлодобово вести спостереження за ворогом i в разi його використання отруйних речовин повiдомити всiх про повiтряну хiмтривогу;
   - перевiрити у всiх вiйськовослужбовцiв наявнiсть i справнiсть протигазiв, протиiпритних накидок;
   - щоденно о 19.00 годинi передавати в штаб полка по телефону звiт про виконану роботу хiмiнструктора в моєму 2 - му батальйонi.
  
   На другий день я приступив до виконання цього наказу.
   Взявши дозвiл у командира батальйону, на виконання своЇх функцiональних обов'язкiв хiмiнструктора, я пiшов розшукувати роти нашого батальйону, якi в цей час копали протитанковi рови.
   Вiдповiдно розпорядженню командира батальйону, в кожнiй ротi i окремому взводi менi було вiдведено по однiй годинi для проведення хiмiнструктажа. Все це було зумовлено тим, що наше командування застерiгалось вiд застосування хiмiчних речовин нiмецькими вiйськами. Жахливий урок вжитку газу iприту нiмцями в першу свiтову вiйну проти сил Антанти (АнглiЇ, ФранцiЇ) i в тому числi проти росiйських вiйськ навчили запобiгливо готуватись до непереливки зi сторони ворогiв.
  
   Прибувши в роту, я розповiдав червоноармiйцям як користуватися зiпсованими протигазами, в крайнiх випадках при застосуваннi ворогом отруйних речовин, якщо вони будуть пошкодженi в бою.
   Я старався вiдповiдати на всi рiзноманiтнi запитання солдат тими знаннями по хiмсправi, що я освоЇв в учбовому пiдроздiлi. Ось в такому планi проходила година за годиною нелегка солдатська служба в першiй декадi мiсяця липня 1941 року.
  
   Сонце немилосердно смажило природу i солдатськi тiла. Якось по своєму пахли материнка, полин, чебрець, та без обмежень втамовував спрагу квiтками неба Петрiв батiг. Цi квiтки чистою та сяючою синьою барвою слiпили очi. Ще бiлими зграйками, як маленькi дiвчатка кружляли на нейтральнiй полосi ромашки.
  
   На той час на Карельському перешийку, як i ранiше все було спокiйно. Але ми знали, що фiнськi дивiзiЇ стоять проти нас, готовi в першу лiпшу хвилину перейти кордон. По звiтам радянського iнформацiйного бюро нам було вiдомо, про те що нiмецькi дивiзiЇ форсували рiку Захiдну Двiну i потужними механiзованими колонами рухались до старих кордонiв СРСР на вересень 1939 року.
   Величезна небезпека нависла на мiстом Ленiнградом, первiстки жовтневоЇ революцiЇ 1917 року, з пiвденно - захiдноЇ його сторони.
  
   Наша 70 стрiлецька дивiзiя, в цей грiзний для Батькiвщини час, одержала команду вiд вищого командування передислокуватися десь пiд мiсто Псков. Воно вже було захоплене нiмецько-фашистськими вiйськами групи армiЇ "Пiвнiч" пiд вiйськовим керiвництвом фельдмаршала Рiттера фон Леєба. Нам не дуже хотiлось залишати такi вигiднi та пiдготовленi позицiЇ, але наказ приходилось виконувати без лишнiх розмов. Буквально за пару днiв нас всiх по залiзницi перекинули на окраЇну ПсковськоЇ областi, в район мiста Сольци. Там нас i зустрiв дивовижний прохолодний помаранчевий свiтанок на березi рiчки Шелунь. На наше щастя обороннi рубежi для нас були готовi. Все це було зроблено руками всiх мешканцiв навколишнiх сiл та мiстечок i Ленiнграда. Це були в основному жiночi, дiвочi руки, старих людей, та пiдлiткового вiку хлопчикiв i дiвчаток - комсомольцiв, та непартiйних. Одних людей змушували партiйнi i селищнi органи йти копати протитанковi рови, та бiльшiсть людей добровiльно йшли самi за позовом серця, душi. Нiхто вiдкрито не саботував цим всенародним роботам. Я зримо вiдчував всю цю єднiсть народу i вiйськових, лицезрiючи цi величезнi польовi споруди. Весь цей Лужський оборонний рубiж планувався i споруджувався пiд керiвництвом воєнних iнженерiв iз декiлькох iнженерно-саперних, i воєнно-будiвних батальйонiв, разом з всiма вiйськовослужбовцями пiдроздiлiв.
  
   Правда була на нашiй сторонi - ми захищали свою Батькiвщину вiд чужинцiв - загарбникiв.
  
   2. На Лузьскiм обороннiм рубежi
  
   12 липня 1941 року на указаному нам по оперативному рiшенню командуванню вiдрiзковi фронту пiдроздiли 70 стрiлецькоЇ дивiзiЇ зайняли оборону. По розмовi мiж комбатом i НШ батальйону я зрозумiв, що наш полк зупинивши наступ нiмцiв тут, сам повинен контратакувати цих загарбникiв з межi з пiд Пiрогово, Скiрiно, Багрово. Та з фронту наступу нашоЇ 70 дивiзiЇ на Пiрогово, Молочково, Багрово, Большое Заборовьє, Муссци, Сольци, для окруження i знищення нiмецькоЇ танковоЇ дивiзiЇ. В цьому наш полк грав велику роль, разом з 329 i 252 полком, i нашою 21 танковою дивiзiєю. Ворог на цей час вже прорвався в район н/п Сольци. Штаб 2 - го батальйону 68 - го полка розмiстився на краю якогось лiсу. Вiд начальника штабу батальйону я отримав наказ негайно побудувати КП (командний пункт) батальйону. В моє розпорядження поступили два сапера i вiльнi зв'язкiвцi рот, i окремих взводiв. МоЇ пiдлеглi солдати негайно приступили до виконання указу по споруджуванню КП батальйону. Та не пройшло i 5 хвилин, як раптом просвистiли в повiтрi ворожi снаряди. Гiтлерiвськi батареЇ обстрiлювали не лише передовi нашi пiдроздiли, а й тиловi i резервнi.
  
   Страшнi снаряди пролiтали через нас i розривались десь позаду за нами. Кожен пострiл ворожоЇ гармати з польотом i завиванням снаряду, i страхiтливi вибухи притискали нас до землi. Тому - що це були першi хвилини нашого бойового хрещення на вiйнi, якi так вразили нас на все життя. Страх сковував все тiло i воно дрижало наче листя на осинi вiд вiтру, шалено тремтiли руки i ноги. В очах темнiло, наче сонячне затемнення несподiвано утворилось бiлим днем. Промайнуло декiлька моторошних для нас хвилин, якi вивели нас з рiвноваги, з привичного ритму. Нарештi я оговтався i взяв себе в руки.
  
   Придивившись i прислухавшись, що снаряди пролiтають над нами i вибухи чути далеко в нашому тилу, я вiддав пiдлеглим солдатам повелiння, не звертати уваги на це, так як розриви снарядiв проходять досить далеко вiд нас. Двом солдатам, що ще лякливо вели себе, я сказав: - Медведєв, Iванов! Не звертайте уваги на далекий грiм. Нам треба негайно закiнчити споруджування КП батальйону, бо як по нас нiмець ударить, то де ми сховаємось вiд прямих ударiв снарядiв.
   Все це швидко пiдштовхнуло людей до роботи. Та почувся дуже близький вiй снаряда, що нараз штовхнуло нас в своЇ щiлини окопу. Це було для нас всiх якесь щастя. Я встиг затулити обличчя i вуха, коли якась гуркiтлива сила пiдкинула мене i засипала землею. Прийшовши до тями вiд цього неймовiрного землетрусу який так шурхонув нами, я злякався за стан своЇх солдат. Протер рукавом гiмнастерки запорошенi пилом землi очi i вискочив з окопу.
   - Агей, хлопцi! Ви всi живi, здоровi?! Пiднiмайтесь швидко до роботи, бо ми не встигнемо побудувати КП батальйону, до наступу супостату.
   Струшуючи з себе пилюку i крихiтки землi ми з великою наснагою накинулись на продовження будiвництва КП, яке найближчим часом i закiнчили.
  
   Пiсля досить тривалоЇ артпiдготовки фашисти спробували форсувати невеличку рiчку Шелунь. Та ми солдати - артилеристи, мiнометники, кулеметники, автоматники i простi стрiлки, пiд керiвництвом командирiв - офiцерiв i полiтрукiв, дружнiм i щiльним вогнем зустрiли непрошених ворогiв. Спiткнувшись таким чином з пекельним валом нiмецькi солдати зупинились, а потiм вiдкотились на попередню лiнiю атаки, залишаючи на полi бою вбитих i ранених солдат зi зброєю i ушкодженою технiкою. Нiмецькi загарбники, получивши по зубах, охолов, притихли, а ми получили заслужений вiдпочинок. Зализавши, як собаки, рани, солдати великого рейху знову о четвертiй годинi дня вiдкрили з усiх своЇх видiв зброЇ ураганний вогонь по нашiй лiнiЇ оборони. Наша важка артилерiя з полковими мiнометами не залишилась в боргу i в вiдповiдь гримнули радянськi громи. Гуркiт вiд пострiлiв гармат, мiнометiв i зривiв стояв в повiтрi такий, що неспроможне собi уявити, що закладало барабаннi перетинки. Земля здригалася вiд цих ударiв диявольських молотiв. Вiд вибухiв супротивних снарядiв i мiн навколо бринiли осколки жалячи все що попадалось на Їх шляху. Висвистували нiмецькi кулi i падало зрiзане, зламане гiлля i листя дерев. Нам здавалось, що снаряди i мiни протиборчих сторiн стикались вгорi, в повiтрi, таранячи одне одного, засипаючи гарячими жалами землю. Знову i знову вiд потужних вибухiв ворожих снарядiв i мiн здригались, як вiд переляку, бруствери викопаних нами окопiв. Пiсок, земля i пилюка сипались людям на голови i за комiри гiмнастерок. Їдка копiть вкривала до цього моменту зеленi ландшафти землi i збожеволiлих людей, фарбуючи все в брудний, огидний колiр.
  
   Вслiд за тривалим гiтлерiвським артилерiйським валом на нас в атаку посунули широким ромбом закопченi танки з сiрими баштами, та розмальованi двома зеленими кольорами, як дерев'янi жаби, де вирiзнялися чорнi хрести з бiлою облямiвкою.
   За танками сiрою масою, як мишi, рушили нiмецькi автоматники, якось так хвацько i зухвало з засуканими по лiкоть рукавами. Вони вiд пояса, не прицiлюючись, поливали нашi окопи разючими кулями з автоматiв. Незважаючи на дiЇ нашоЇ артилерiЇ яка пiдбивала деякi жаб'ячi коробки, стальний клин дiйшов до першоЇ лiнiЇ нашоЇ оборони. Танки рвали землю, змiшували ЇЇ з людською кров'ю солдат, попавши пiд Їх стальне черево. Вони наЇжджали на нашi першi окопи, прасуючи Їх широкими гусеницями i вивергали з гарматних дул вогнеметнi язики полум'я.
  
   Страх звичайно сковував все тiло, але ось психологiчно стiйкi бiйцi з неушкоджених окопiв кидали пiд гусеницi танка зв'язки гранат i пляшки з запалювальною рiдиною на моторний вiдсiк. Танки зупинялись, крутились на однiй гусеницi, а другi начинали чадити. Озвiрiлi, переляканi танкiсти в чорних комбезах спритно вискакували з цих залiзних бляшанок i скачувались на землю. Потiм цi чорнi вояки кидались в окопи, щоб не одержати кулю в лоб на вiдкритiй мiсцевостi. Та нашi бiйцi не злякавшись цiєЇ навали нанизували х на своЇ багнети, на гвинтiвках, або розстрiлювали Їх в упор. Страшно було дивитись на це, а ще страшнiше було бути в тiм самiм мiсцi де вся ця жахлива сцена проходила.
  
   Снаряди нашоЇ артилерiЇ стали влучнiше попадати в цi грiзнi машини i вони рвались, горiли, димiли. Такий чiткий прицiл артилеристiв вогневим валом перегородив дорогу фашистським танкам.
   Я в цей час знаходився в п'ятiй ротi, де виконував своЇ обов'язки хiмiнструктора. Все навкруги гуркотiло, клекотiло, здригалась земля, заглушаючи несамовитi стогони поранених солдат i офiцерiв. На той час у мене не було пляшок з запалювальною рiдиною. Але i для мене швидко знайшлася невiдкладна робота. В окопах все бiльшало пораненого народу.
  
   Я, маючи свiй невеличкий медичний запас перев'язувального матерiалу, почав реалiзовувати його для цих ужалених вiйною людей. Як випускник ПушкiнськоЇ ОкружноЇ школи, де нам читали i практично давали виконувати курс першоЇ медичноЇ допомоги пораненим солдатам, я тепер в життi втiлював цi придбанi знання в бойовiй обстановцi. Посiченi осколками, чи прострiленi кулями, обпаленi люди елементарно в цих страхiтних умовах впадали в розпач i не могли самi дати раду своЇм ранам.
  
   Як представника молодшого командного состава, мене вчили приймати рiшучi дiЇ в армiйських умовах з солдатами, а тим паче приймаючи участь в бойових дiях з загарбниками, що я й робив. Важко було дивитись на стогнучих i стiкаючих кров'ю людей. Кров фонтанчиками била з покалiчених тiл людей. Приходилось перетягувати кров'янi сосуди, щоб пораненi не стiкали кров'ю i безглуздо закiнчували своє життя без медичноЇ допомоги. Так допомагаючи покалiченим солдатам я замiтив, що раптом iз - за пiдбитого фашистського танка знову рушила на нашi окопи ворожа мотопiхота. В цей час я перев'язував пораненого кулеметника. Бачачи таку обстановку я замiнив кулеметника i припав до кулемета Дегтярьова. Нажавши на гашетку я випустив довгу чергу по знахабнiлим воякам якi конвульсiйне падали вiд влучених в них куль. Цiєю дiєю було зiрвано нову атаку противника, яку мене пiдтримали вцiлiлi солдати закидавши його ручними гранатами. Так захлинулась у власнiй кровi атака зухвалоЇ мотопiхоти ворога. Бiй поступово вщух. Я повернувся в штаб батальйону i доповiв комбату обстановку в п'ятiй ротi пiд час бою i пiсля нього. Комбат подякував менi за мою iнформацiю i за моЇ рiшучi дiЇ пiд час бою з фашистами. Наш батальйон заробивши собi не надовго вiдпочинок все ж готовився до наступноЇ атаки ворогом.
  
   Ранених i загинувших бiйцiв вiдправляли в тил, а вцiлiлi в ротах поповнювали себе боєприпасами. Змученi люди смалили самокрутки i синiй димок самосаду закрутився над нашими позицiями. Тютюновий аромат махорки успокоював наших стрiльцiв пiсля пережитого скаженого уривка Їхнього життя. Бруднi вiд порохiв, задимленi чадом пiдбитоЇ нiмецькоЇ технiки, закривавленi своєю, ворожою чи свого товариша кров'ю воЇни, сидiли з каламутними очима, але з неперевершеним вiдчуттям коротко§ перемоги над ворогом. Вiдпочинок був короткий, всього двi чи три години.
   Пiдтягнувши резерви, противник вiдкрив артпiдготовку по наших позицiях.
  
   Було видно як здригалось вiд вибухiв нiмецьких снарядiв i мiн мiсто Сольци. Будинки ходили ходором, наче оп'янiлi люди. Клубочився чорний, непроглядний дим вiд якогось палаючого складу розташованого на краю мiста Сольци.
   Менi самому стало моторошно на серцi i в душi в цiлому. Очi сльозились вiд чорного Їдкого диму. Клекiт бою стояв у повiтрi неймовiрний. Осколками рвало зранену землю, разом з нею рвалися i проводи зв'язку мiж пiдроздiлами. Раптом замовк телефон п'ятоЇ роти.
   - Сержант Тюкiн, негайно лiквiдувати, розрив проводiв! - наказав комбат.
   - Скобелєв, Грищенко! За мною, вперед! - вигукнув сержант Тюкiн.
   Бiйцi, очоленi сержантом Тюкiним, вискочили з окопiв, а назустрiч Їм свист куль i осколкiв вiд вибухiв снарядiв, шелест грудочок землi сипався, наче дощ, клубилася непроглядна пилюка. Зв'язкiвцi спритним кидком проскочили невелику галявину i залягли пiд великою виверженою з корiнням сосною. Ураганний вогонь неприятеля не вщухав нi на мить.
   - Вперед! Вперед ! - закликав солдат до дiЇ сержант Тюкiн.
  
   Перебiжками, перекатами i повзком рухались смiливцi вiдшукуючи пошкоджений кабель зв'язку. Ось нарештi вони вiдшукали ушкоджений провiд. Зладнавши з'єднанням проводи солдат з сержантом, на зворотному шляху мусили тягнути з собою ледь живого пораненого Скобелєва.
   Цiною неймовiрних зусиль пiд час такого металевого дощу Тюкiн i Грищенко доставили пораненого товариша на КП батальйону.
  
   Комбат посадив мене тимчасово за телефонний комутатор батальйону, так як зв'язкiвцi ладнали ушкодження на лiнiйному проводi.
   - Ввiмкнiть шосту роту! - наказав менi комбат.
   Я негайно з'єднав комбата з шостою ротою.
   - Якi обставини, товариш старший лейтенант?
   - Натиск фашистiв стримуємо, групу танкiв вiдбито! В нас закiнчуються набоЇ! - вiдповiв командир шостоЇ роти.
   - НабоЇ зараз вам доставлять, не жалiйте Їх! Нi кроку назад! Ясно!? - кричав комбат в трубку i кинув ЇЇ менi в руки.
   - Єднай мене з четвертою ротою - знову звелiв комбат.
   Я зараз же з'єднав комбата з четвертою ротою. Тиша. Лiнiя проводу пошкоджена, комбат нервово кинув менi трубку. Вiн роздратовано витяг папiроску i закурив. Бiй наших рот батальйону з самовпевненими нiмецькими пiдроздiлами тим часом продовжувався з наростаючою силою. I все ж таки друга атака супостата нашими зборонцями була вiдбита, з великими втратами з Їх сторони. Та й i у наших лавах вони були мабуть не меншi.
  
   Бiй повiльно вщухав. Повернулись зв'язкiвцi п'ятоЇ i шостоЇ роти. Пройшов добрий десяток тривожних хвилин, а з четвертоЇ роти зв'язкового не було. Телефонний зв'язок ще не був налагоджений. Тодi комбат послав мене в четверту роту. Потрiбно було вияснити наслiдки бою в розташуваннi цiєЇ роти i довiдатись про стан зв'язкового Шрамова. Хоч бiй ущух, але по вiдкритiй мiсцевостi пробиратись в четверту роту було небезпечно. Вiдкритi мiсця прострiлювались ворожими кулеметниками i снайперами.
  
   Виконуючи наказ командира батальйону я кинувся з КП в потрiбному менi напрямку. Я пробiг лише кiлька метрiв i був змушений приземлитись без запиту на низьку посадку у командування. Iз Сольцiв застрочив фашистський кулемет i рiй трасуючих куль прошив перед моЇм обличчям землю. Душа упала в п'ятки, серце закалатало, як дерев'яна колотушка.
   Переборюючи неймовiрним зусиллям свiй страх я поповз по - пластунськi, а далi короткими перебiжками добрався до невеликого пагорба i скотився вниз. Аж тут я був в повнiй безпецi. Я оглянувся навкруги i побачив зв'язкового Шрамова, що йшов менi назустрiч. Попереду себе вiн вiв полоненого "Фрiца". Той був такий здоровий, добряче вгодований, червонопикий чолов'яга, лише вимазаний в сажу i мазут.
   - Це певно танкiст, - змiркував я, дивлячись на нього.
   Шрамов, побачивши мене, з вiдрадою передав менi полоненого здорованя i повернувся в свою роту. Взявши напоготовi автомат ППШ я скомандував йому: - Forverst! (Вперед)
   Нiмець насторожився i нерiшуче поплентався вперед. Та ми не встигли пройти пару крокiв, як заторохтiв ворожий кулемет iз Сальцiв. Я злякався, не так за себе, як за полоненого фашиста.
  
   - Уб'ють "Фрiца" i пропаде захоплений "язик", який так потрiбний нашому командуванню, - подумав я.
   - Hin leegen! (Лягай) - крикнув я фашисту.
   Вiн негайно плюхнувся на землю, передi мною. Лежимо, обидва, не рухаючись. Як тiльки кулемет противника замовк, ми перебiжками, без всякого зговору кинулись вперед, користуючись тихою перервою. Нiмець не хотiв получити кулi вiд своЇх собратiв i рухався так, що я ледь встигав за ним. Та ось i нашi окопи, i нас швидко втягнули нашi солдати у виритi щiлини. Далi ми рушили по ходу окопного сполучення до КП в штаб батальйону. Полонений нiмецький вояка, при зустрiчi з нашим командуванням вiв себе досить зухвало.
   На запитання комбата через нашого перекладача, хто вiн такий i з якоЇ вiйськовоЇ частини, вiдповiв:
   - Я танкiст! Я не зрадник i на вашi запитання одповiдати не буду. Я впевнений в нашу перемогу! Ваш опiр даремний.
  
   Комбат вирiшив далi з ним не панькатися i викликав Медведєва для супроводжування полоненого гiтлерiвця в штаб полка. А я вiдпросився у нього в своє хiмвiддiлення i далi пройтися по ротам i iншим пiдроздiлам батальйону вияснити обстановку по хiмсправi. Передавши Медведєву полоненого нiмця я йшов по територiЇ батальйону i бачив як йшла iнтенсивна пiдготовка до наступного бою. Червоноармiйцям передових позицiй носiЇ боєприпасiв тилового постачання пiдносили набоЇ i гранати. Солдати тилового забезпечення з машин i пiдвiд розвантажували снаряди i мiни артилеристам. Санiтари i медсестри виносили i виводили поранених бiйцiв в тил до лазаретiв. Старшини годували гарячим обiдом солдат i офiцерiв. Зв'язкiвцi ремонтували пошкодженi лiнiЇ зв'язку.
   Хiмвiддiлення в той час замiнювало чи ремонтувало пошкодженi протигази i протиiпритнi накидки. Про все це зроблене по хiмсправi менi треба було звiтувати о дев'ятнадцятiй годинi начхiму полка.
  
   О сiмнадцятiй годинi наша дивiзiйна артилерiя вiдкрила такий щiльний, мабуть потрiйний ураганнiй вогонь по позицiям агресора. Вслiд за нею втяглася полкова артилерiя з громом мiнометiв. Дошкульнiй гуркiт не вщухав пiвгодини. Бiдну землю трусило лихоманкою. Дим з пилюкою накрили сонячний свiт. Стало якось темно вiд густоЇ сiростi.
  
   Та тiльки вщух останнiй вибух снаряда чи мiни, як дружне солдатське: - Ура - а - а! рознеслось на передовiй позицiЇ батальйону. Несподiваною атакою нашi пiдроздiли зломили передишку знахабнiлого ворога i згодом вiдкинули його на дванадцять км. Бiй вiддалявся все далi i далi. Пилюка i кiптява повiльно осiдала на землю заплювавши ЇЇ багнючою фарбою. Стояла тиша з вiдлунням далекоЇ канонади. Не було чути спiву птахiв. Вони в таких дурних iграх не грають.
  
   15 липня наша 70 дивiзiя в взаємодiЇ з 237 стрiлецькою дивiзiєю, зломивши протиборство нiмцiв, вiдрiзали Їх шлях вiдходу на захiд. Частi нашоЇ дивiзiЇ 17 липня все - ж таки захопили Сольци. Наш полк вiдзначився тим, що заманив танкову колону ворога i своєю артилерiєю з флангiв розстрiляв ЇЇ. А особливий жах, по словах наших бiйцiв, наводили нашi вогнеметнi танки, викидаючи з хоботiв палаючу пекельну сумiш далеко вперед.
  
   На той час мене викликав НШ батальйону до себе i звелiв вирушити в тилове постачання з наказом: - Увесь тиловий обоз перемiстити на мiсце, де знаходиться штаб батальйону.
   Взявши свiй автомат ППШ з двома запасними дисками i парою гранат я вiдправився в тил на розшуки тилового обозу. Наближався теплий липневий вечiр. Сонце, як нiчого i не було, низько повисло над горизонтом. Золотi променi освiтлювали верхiв'я берiзок. Помаранчевий захiд сонця вабив зiр i штовхав на лiричний настрiй. Та час йшов i з першими сутiнками я зайшов в розташування тилового постачання другого батальйону. На цiй територiЇ помiж величезних сосен росли невеликi гайки берiзок. Ось в цих берiзках i стояв замаскований вiд нiмецьких повiтряних розвiдникiв тиловий обоз. На невеликiй галявинi пiд розкiшною кроною сосни, добре замаскована, стояла польова кухня в якiй доварювалась смачна вечеря. Повар ходив кругами i наспiвував знайому пiсню. Трохи в сторонцi на пнi зi свiжим зрiзом сидiв немолодий вусатий гармонiст. Вiн швидко перебираючи пальцями кнопки старого баяна i акомпанував ту же мелодiю що й повар спiвав пiсню.
  
   Привiтавшись iз ним, я запитав:
   - Де знаходиться начальник тилового постачання другого батальйону? Я прийшов вiд НШ батальйону.
   - Зараз знайдемо, - вiдповiв менi лiтнiй червоноармiєць.
   Через декiлька хвилин прийшов начальник тилового постачання старший лейтенант.
   - Товариш старший лейтенант! По указу командира другого батальйону обоз тилового постачання мусить перемiститься на мiсце КП батальйону, - доповiв я про причину свого приходу.
  
   Тим часом вечеря поспiла. Всi нашвидкуруч повечеряли i звичайно пригостили мене. По наказу старшого лейтенанта обоз тилового постачання знявшись з насидженоЇ позицiЇ вирушив в похiд. Поки ми приЇхали, на КП вже нiкого не було. Довго менi прийшлось розшукувати НШ батальйону, щоб доповiсти про виконання наказу. Менi пiзно прийшлося узнати де розмiстився КП нашого пiдроздiлу. Це було десь далеко за пiвнiч коли я випадково зустрiв старшого лейтенанта i доповiв що виконав наказ. Взнавши мiсце розташування КП, я одержав нове розпорядження про закiнчення його будiвництва. Прийшовши туди, я побачив що сапери закiнчували спорудження блiндажа. Менi залишилось тiльки викопати для себе iндивiдуальну щiлину. Простеливши на дно щiлини глицi i зiгнувшись калачиком я швидко заснув. Нiч промайнула непомiтно. Вранцi я оглянув мiсцевiсть по фронту розташування батальйонних пiдроздiлiв. З КП добре було видно розташування двох рот, а шоста тiльки-тiльки ховалася за пагорок. Я зрадiв тому, що тепер буде краще i ближче добиратись в роти. Поснiдавши, я взяв дозвiл у комбата для виконання своЇх обов'язкiв хiмiнструктора в пiдроздiлах батальйону. Так ось, майже весь свiтлий день фашисти мовчали. Мабуть пiсля поразки приводили себе в порядок. Було тихо i на лiвому, i на правому фланзi позицiй батальйону. Це дало менi можливiсть замiнити пошкодженi протигази, провести в ротах хiмiнструктаж, ознайомитись з розташуванням пiдроздiлiв. Пiд час бою це має дуже важливе значення, тому що менi часто доводилось виконувати обов'язки зв'язкового.
   На протязi цiлого тижня фашисти пробували прорвати нашу оборону, але безрезультатно. Наша дивiзiя стояла, як гранiт.
  
   Аж в кiнцi другоЇ декади липня 1941 року, пiсля 40 хвилинного артобстрiлу нiмцi перейшли в наступ. Тодi гримнули нашi артилерiйськi батареЇ i мiномети.
   Заклекотiло в повiтрi пекельне багно. Здригались бруствери окопiв вiд стосильних зривiв. Знову потьмянiло любе сонечко вiд бiсiвськоЇ завiси вiйни. В цю напружену хвилину супротивник почав танкову атаку. Iз - за невеликоЇ безiменноЇ висоти рикаючи i хлюпаючи з довгих носiв вогнем рухались закопченi металевi коробки танкiв з чорними хрестами з бiлою облямiвкою на сiрих баштах. Вiстря цього стального свинячого рила було нацiлено на 5 роту. Трьом переднiм танкам залишилось якась сотня метрiв до наших передових окопiв i тодi захрустiли ПТР(протитанковi рушницi). Танки рвались вперед, поводячи довгими стволами, зупинялись i стрiляли по цих наших протитанкових стрiльцях. Вони вже були ознайомленi з убiйною силою довгих рушниць в руках влучних стрiльцiв. Нараз, головний танк здивовано якось здригнувся вiд вибуху мiни пiд своЇм черевом. Втративши рух, вiн вiдстрiлювався на мiсцi. Другий танк був пiдбитий ПТР, спалахнув яскравим полум'ям. З нього швидко вискочили танкiсти i прикриваючись бронею палаючого танка вiдповзали назад. Третiй танк прорвався на наш переднiй край i став прасувати гусеницями окопи. В одну мить iз сусiднього окопу появилась голова смiливого бiйця, який не боячись його, метнув пляшку з пальним на моторний вiдсiк. Танк миттю загорiвся. Гiтлерiвцi вискакували з пiд нього через нижнiй люк, але вiдповзти не могли, так як Їх розстрiлювали з гвинтiвок i автоматiв осмiлiвшi червоноармiйцi. Та на жаль, на цьому танкова атака не закiнчилась, бо знову iз - за того ж пагорба виЇхало декiлька стальних жаб брудно - зеленого кольору. Вони на максимальнiй ходi рухались з мотопiхотою на бронi. Я кинув свiй ППШ в якому вже не було набоЇв i кинувся допомагати кулеметнику в якого заклинило кулеметну стрiчку в кулеметi "Максим". Другий номер кулеметноЇ обслуги був ранений, але i самого кулеметника дуже вкусила куля в руку i вiн не мiг вести вогонь по ворогу. Санiнструктор вiдводила його в безпечне мiсце. Тодi я пiдмiнив його за гашетками кулемета. Я дав одну i другу чергу iз кулемета по мотопiхотi на танках. Вони посипались, як сухий горох, з металевих коробок. Мене пiдтримали iншi солдати щiльним вогнем по супротивниковi з усiх видiв зброЇ. Станковi кулемети "Максим" перехресними чергами куль притиснули сiру нiмецьку пiхоту. Загорiлись ще два танка. Та вийшли з ладу два ПТР i на лiвому фланзi замовк станковий кулемет "Максим". В окопах збiльшувалась кiлькiсть вбитих i ранених бiйцiв. Обiрвався зв'язок нашо§ роти з КП батальйону. В ротi мало залишилось боєприпасiв для зброЇ, гранат i пляшок з запальною рiдиною. Раптом до мене пiдбiгає командир роти i кричить: - Залиш поки кулемет! Негайно бiжи на КП. Потрiбнi боєприпаси i пiдмога! Рота захлинається в кровi. Становище надзвичайно критичне! Скорiш!
  
   Я схопив свiй автомат ППШ i запасний диск до нього, так як другi диски вже були пустi. Вужем переповзав з окопу в окоп, так як кулi свистiли надi мною смертельним набридливим звуком. Таким же способом санiтари пiд безперервним вогнем смертельно-жалючих куль i осколкiв вiд мiн, i снарядiв перев'язували поранених i вiдтягували Їх в безпечне мiсце. Ховаючись за невеликий пагорок я швидко добрався до КП батальйону. Доповiв комбату i НШ про обстановку в 5 ротi. А нiмцi не припиняли танкових атак, кидаючи новi коробочки на нашi окопи. Цi стальнi гусеничнi монстри - танки винирнули iз - за густого березняку. В цю мить комбат доповiв обстановку в п'ятiй ротi в штаб полку i дав вказiвку начальнику тилового постачання, щоб той негайно своЇми силами забезпечив роти боєприпасами. Виходячи з блiндажа вiн наказав менi: - Товаришу хiмiнструктор, Ви залишаєтесь з саперами i телефонiстами по охоронi i оборонi КП батальйону! Я вiдправляюсь на передову, в роти.
  
   Так на мене наважилась велика вiдповiдальнiсть по словах командира. В цей час появились нашi танки якi тактично обходили нашi окопи i прямували назустрiч нiмецьким. Дим з пилюкою застелив все навкруги. Дивитись i дихати стало неможливо. Очi сльозились, а в горлi дуже перчило вiд пороху i диму, гуркiт вiд бою рвав барабаннi перетинки, що нормально думати було не можливо. Що робиться на переднiй лiнiЇ нашоЇ оборони не було можливостi нi спостерiгати, нi контролювати. Чия це була перемога? Я не мiг розгледiти, не мiг зрозумiти стан бою, а залишати КП не мав права. Ось в такiй тривожнiй обстановцi довго тягнулись нервознi хвилини.
  
   До цих пiр я пам'ятаю, як сидiв у своЇй щiлинi окопу неподалiк КП, як крiт в норi. Коли в повiтрi шелестiв снаряд, я прилягав на дно своєЇ схованки. Менi було млосно i страшно на душi вiд такою жахливоЇ бойовоЇ обстановки. Серце, розладнане вiд цiєЇ бранноЇ сцени, прискорено калатало в грудях. Тривожнi думи роЇлися в головi.
   Я розмiрковував собi так: - Ех, жаль! Нема краще мiсця як на передовi в бою. Там нiколи думати про небезпеку. Там всi зусилля, весь порив душi був направлений на знищення ворога. Там iде запекле, жорстоке змагання за життя. Хто кого. А тут чекай слiпого снаряда, що викине тебе iз цiєЇ схованки. Але приказ є приказ.
  
   Раптом поряд упав снаряд i засипав мою окопну щiлину. Я ледве вибрався iз свого сховища. Протираючи очi, миттю кинувся до КП. На мiсцi нашого КП була глибока вирва з якоЇ курився Їдкий дим. Там намертво привалило грубими колодами двох телефонiстiв. Я повернувся i почав розшукувати саперiв. Один iз них Iванов вже вилiз iз щiлини. Вiн, протираючи очi i струшуючи з плечей, голови землю, запитав:
   - Як у штабi?! Що, всiх накрило?
   - Нi! Тiльки двох телефонiстiв, якi вартували бiля апаратiв.
   - А де комбат, начштабу?! Де вони?!
   - Пiшли в роти, коли вирушили в бiй нашi танки.
   - Де Медведєв?! - спохватився Iванов.
   Ми обидва щодуху побiгли до щiлини Медведєва.
   - Медведєв, ти живий?! - запитав Iванов.
   - Живий, але не можу ворухнутись. - почувся його тихий голос iз землi.
   Ми, вдвох, розкопуючи руками м'яку землю, рухливо витягли його iз його переховки. Ми поставили Медведєва на ноги, але вiн повалився на землю, скрегочучи зубами.
   - Не можу стояти, все болить! Особливо голова i ноги.
   - Це все пройде! Стояти будеш i ходити, - сказав Iванов.
  
   Мене теж дуже болiла голова, з очей текли сльози, в висках гупав гiгантський молот. Нараз, вмить потемнiло в очах...
   А дальше? Дальше скоЇлось щось страшне i непоправне.
   Не знаючи скiльки часу пройшло як зачалась атака нiмецьких танкiв i контратака наших танкiв, ми з трудом розумiли побачену на той час панораму. Поки ми оговтались вiд контузiЇ пiсля вибуху снаряду великого калiбру, то побачили фашистськi танки, але не зi сторони рот в оборонi.
   Нiмецькi танки якимось чином зайшли нам в тил. Скiльки Їх було, я тепер i не згадаю. Мабуть, нiмцi маючи перевагу в технiцi прорвали нашу оборону i Їх рухомi колони розрiзавши нашу оборону пiшли в обхiд наших рот на передовiй, десь на стиковi вiйськових частин. Цим маневром вони позбавили нашi вiйська зв'язку i боєпостачання.
  
   Ми ж бiйцi уцiлiв вiд вибуху на КП батальйону опинились пiд перехресним вогнем фашистських танкiв. Я з Iвановим швидко затягли Медведєва в неглибоку, зарослу травою канаву i прилягли поблизу на ЇЇ дно. Нам ще пощастило, бо нiмцi мало цiкавились якимись контуженими солдатами. Вони дали декiлька безприцiльних черг в нашу сторону з кулеметiв i помчались на пiвнiч. Ось ляск гусеничних монстрiв почав вщухати, а в вухах все ще стукотiло безперервно. Незабаром все затихло. Нi щебетання птахiв, нi шелест трави, нiщо не порушувало цю загадкову тишу, яка зловiсно охопила моє серце, пiсля гуркоту бою.
   - Що робити будемо? Куди будемо iти? - нарештi вимовив Медведєв.
   Я ж i так розмiрковував як нам вийти цiєЇ заплутаноЇ ситуацiЇ. Я думав як нам вийти з оточення нiмецькими вiйськами з товаришами, коли один з нас сильно контужений i погано стоЇть на ногах. Не знайшовши твердого рiшення, спокiйно сказав: - Ми опинились в тилу нiмцiв. Що будемо робити? Це питання треба добре обдумати, щоб не потрапити в тенета фашистiв.
  
   Мене виручив Iванов. Вiн був мiсцевим мешканцем села Великий Ведмiдь, де там до вiйни працював. До його села було кiлометрiв 35. Тодi ми вирiшили йти на пiвнiчний захiд до з/д станцiЇ Уторгош. Ми думали, що там довiдаємося у населення де знаходяться радянськi вiйська, а де нiмцi i тодi намiтимо план подальшого руху до наших вiйськ.
   Поквапившись, ми, зiбравши своЇ пожитки, якi в кого залишились, зi зброєю вирушили в дорогу. Щоб не нарватись на очi солдат нiмецького вермахту, йшли понад 4 години лiсистою мiсцевiстю, обминаючи дороги. Ми не просто йшли, а вели пiд руки Медведєва. Ми вийшли з лiсу безпомилково проведенi Iвановим по знайомим мiсцям на малу залiзничну станцiю Уторгош. Вона виявилася в катастрофiчному станi: рейки залiзноЇ дороги погнутi в дуги валялись по ЇЇ обочинi, в кюветах, одиноко стирчали костилi без шпал. Глибокi воронки були, як кратери вулканiв i були натиканi на кожному кроцi. Всюди валялись якiсь рештки всякого майна i старих, поламаних речей. Далеко в сторонi стояла зруйнована водонапiрна башта. В кiнцi станцiЇ лежав пiдiрваний семафор. Картина ясна в тому, що тут недавно був жорстокий бiй. На станцiЇ не було нi однiєЇ живоЇ душi. Тут i нам нiчого було робити i ми рушили далi на пiвнiч до залiзничноЇ станцiЇ Передольська по зруйнованому полотнi. Йшли важко, i дорога нам трудно давалась iз - за наших контузiй i довгого стомлюючого переходу сюди через лiс.
   Але не зважаючи нi на що, ми йшли, крок за кроком. Ми йшли вперед до нашоЇ рiдноЇ АрмiЇ, щоб продовжити боротьбу з загарбниками. Рухались з твердою вiрою в скоре з'єднання з нашими вiйськами.
   Обабiч вiд залiзницi розкинулось не широке, пересiчене вибалками поле, на якому стояло не скошене жито, сумно схиливши довгi колоски додолу i наче чекало своЇх господарiв. Настала вже четверта година дня, спека посилювалась i пропалювала нас зi всiх сторiн. Але я весь час покваплював друзiв по лиху, щоб якнайшвидше добратись до з/д ст. Передольська. Я там надiявся застати наших однополчан.
   Йдучи, я розмiрковував про те, якi страшнi випробування випали на нашу Руську землю, таку дорогу i благословенну для кожного з нас. Неймовiрно було те, що окупанти будуть самовiльно, як захочуть ступати по нiй i робити те що Їм захочеться. Вони поневолять i понiвечать те що вiками нашим народом придбалось на цiй землi.
  
   Ми, умиваючись гiрким, солоним потом, змученi морально i фiзично, уперто йшли до з/д ст. Передольська. Майже всю дорогу ми йшли i мовчали, по черзi пiдтримуючи контуженого Медведєва. Кожен з нас поринув у своЇ труднi, тривожнi думи. Ми зрозумiли по наявним ознакам слiдiв технiки i малюнку короткочасних боЇв деiнде, що нiмцi вiд Сольцiв рушили на село Великий Ведмiдь. А звiдти, якщо дивитись по мапi вони мабуть спрямували основний удар на станцiю Батецька. Таким чином вороги мрiяли взяти в клiщi вiдступаючi нашi вiйськовi частини. Але вони в цьому ґрунтовно прорахувались.
  
  
  Як казали тодi люди: - Ворог обламав i зуби, i пазурi об Лузьский оборонний рубiж. На зустрiчнiй бiй вийшли десятки тисяч людей народних ополченцiв органiзованих в народнi дивiзiЇ. Їх називали Кiровськi. Мобiлiзованi комунiсти i комсомольцi, безлiч безпартiйних людей стали на захист рiдного мiста на Невi - Ленiнграда. Вiзьмiть хоча - би тiльки один Путиловський завод який внiс такий вагомий вклад в захист Ленiнграда i в кiнцеву перемогу над ворогом. Тисячi робiтникiв заводу пiшли добровольцями на фронт. Завод випускав на фронт зразу - же з прохiдноЇ новi танки Т - 34, КВ (Клим Ворошилов) з надзвичайно високими тактико - технiчними даними свiтового рiвня. Незважаючи на героЇзм наших солдатiв i командирiв, який я бачив пiд час боЇв пiд Сольцами, обстановка на нашiй дiлянцi фронту перед Ленiнградом погiршилась.
  Нiмцi певно пiдтягнувши основнi своЇ резерви наступали по основних шосейних дорогах до Ленiнграда. Така рiшуча вiдсiч на Лузьскiм рубежi радянських вiйськ спритним моторизованим нiмецьким частинам, лише на короткий час зупинила Їх наступ.
   Бiльша частина людей була в панiцi вiд культурних нiмецьких воякiв, а ще якась частина чекала з цiкавiстю новоЇ нiмецькоЇ влади. Зустрiчались нам деякi люди, що говорили про органiзований нiмецький порядок в населених пунктах РуськоЇ землi пiд час першоЇ свiтовоЇ вiйни. Та нам якось не вiрилось в це. Як мiняти свободу на упорядкованiсть свого побуту?
   А тим часом наша незапланована подорож по тилах Вже пiд вечiр ми дiбрались до станцiЇ Передольська. На ЇЇ околицях ми зустрiли жителiв станцiЇ, якi пiсля панiки вiд бойових лiтакiв германцiв повертались з лiсу. Вони несли на руках малих дiтей i вели за собою корiв, кiз. Порiвнявшись з ними я запитав Їх: - Де нашi? Де нашi? Коли й куди вiдiйшли частини ЧервоноЇ АрмiЇ?
  Але i вони мало що знали про подiЇ минулого дня. До нас пiдiйшла молода жiнка, тримаючи на руках маленьку дiвчинку. Вона нам схвильовано сказала: - Ще опiвднi почали вiдходити нашi бiйцi. Люди мiркували, що нiмецькi лiтаки знову будуть бомбити залiзничну станцiю i подалися мерщiй в лiс. Сонце давно сховалось за обрiй i стало сутенiти. Ми, бiйцi 2 батальйону, були змученi декiлькома днями боЇв i тридцяти кiлометровим переходом до цiєЇ залiзничноЇ станцiЇ. Ми були ще й контуженi. Та ще ми вели зовсiм кволого вiд важкоЇ контузiЇ Медведєва. Ми самi знесилiли, а Медведєв уже й стояти не мiг. Нам треба було спочити i я прийняв рiшення на вiдпочинок.
  - До ранку перепочинемо, а вдосвiта вирушимо в райцентр Батецька, - сказав я своЇм товаришам.
  Менi нiхто не перечив, так як це було найрацiональнiше рiшення в цьому випадку. Цей незабутнiй тривожний день показався менi вiчнiстю. Нестерпно болiла голова. Щось ссало пiд грудьми. Аж увечерi я тiльки здогадався, що ми нiчого не Їли сьогоднi. Я зайшов на подвiр'я одного дiда бiля невеликого будиночка. Там сивоволосий дiд щось поволi майстрував бiля вiдчиненоЇ клунi.
  - Дiдусю, може у вас буде щось поЇсти для трьох знесилених солдат? - запитав я у нього.
  - Знайдеться. Ще слава Богу, все є на своЇм мiсцi, доки не прийшли германцi.
  - Що ж це Ви синочки,так погано воюєте? Вже нам тут прийдеться терпiти завойовника нашоЇ землi i народу.
  - Та поки Їх нiде не видно i не чути поблизу, а наших вже не має. Я знаю що в германця багато танкiв, аеропланiв i з ним важко воювати. В першу свiтову вiйну я сидiв в окопах по три мiсяця на одному мiсцi. Ми тодi давали Їм червоного перцю. Вiн не дуже сунувся вперед. А тепер, дивись який йому привiлей: станцiя вiльна, хоч голими руками бери. Германець не поспiшає ЇЇ брати, а рветься далi, вперед, по шосе. Мабуть хоче захопити Батецьку станцiю, а наша станцiя й без бою буде його.
   Менi стало соромно за себе, за бойових друзiв, перед цим розумним дiдом. Вiн стояв перед нами, киваючи сивою бородою i свердлив моЇ очi своЇми пронизливими, правдивими очима, чекаючи вiд мене вiдповiдi. Я зовсiм забув, що хочу Їсти, обдумуючи що йому вiдповiсти.
  - Ну, чому мовчиш? Я бачу ти не рядовий. БоЇшся, чи соромишся?
  - Нiчого дiдусю, - нарештi вимовив я, - нам потрiбно зберегти сили, згуртуватись в мiцний кулак, дочекатись пiдкрiплення в технiцi. Нiмцi тим часом розпорошать сво§ стальнi панцирi з хрестами по нашiй неосяжнiй Руськiй землi. Нам необхiдно в першу чергу зiрвати план таких спритних бойових дiй ворога. Потрiбно затягнути цю вiйну до зими. Нiмцi не привикли до наших морозiв, та й навряд чи приготовленi до них. От тодi побачите, що заспiвають нiмецькi вояки, разом з Гiтлером i Гебельсом. Нам треба берегти людей i технiку. Необхiдно навчитись лiпше воювати i тодi вже добре лупцювати цього культурного германця. Тепер потрiбно пiдняти бойовий дух воЇнiв на прикладах перемог наших предкiв i твердо надiятись на нашу перемогу.
   Дiд якось добрiше посмiхнувся в сиву бороду i щось замугикав собi пiд нiс. Нарештi вiн сказав онуковi, щоб той винiс нам хлiба, копченого сала i молока. Вдовольнивши голоднi, вiдчайдушнi позиви шлункiв, ми, зморенi i знервованi, прямо впали в мертвецький сон. Проснувшись на свiтанку вiд радiсного гомону пташиного царства, я розбудив своЇх друзiв.
  - Пiдемо в Батецьку, поки не душно i не чути фашистiв, - спокiйно сказав я.
  - Я сьогоднi не пiду. Дуже болить голова, - сказав Iванов, - в мене не вистачить сил пройти 18 км. до БатецькоЇ.
  - Швидко розминайтесь, вмивайтесь i пiшли. Хочеш дочекатись нiмцiв? - запитав я.
  - Товариш хiмiнструктор, я не можу йти!
  - Без розмов! Я, як старший гурту, наказую тобi в часи бойових дiй, явитись в Батецький райвiйськкомат, разом зi мною i Медведєвим.
  Через кiлька хвилин ми вирушили в 18 км. похiд до районного центра Батецька. Iдучи зруйнованою дорогою, Iванов весь час вiдставав. Я часто гукав до нього, щоб вiн не вiдставав, пiдтримуючи ще знесиленого Медведєва за руку. Незважаючи на контузiю вiн старався зi всiх сил вперто i наполегливо рухатись вперед. Вiн насилу переставляв ноги, iшов мовчки, стиснувши зуби i нi на що не жалiвся. Пiдганяючи Iванова, я думав про себе: - Може вiн насправдi хворий. Може потрiбно вiдпочити.
  Та друга думка не давала менi спокою: - За ним потрiбно стежити. Вiн хоче вiдстати вiд нас i втекти додому. Та там господарюють нiмцi.
  Сонце палило немилосердно. Хотiлось пити. Пiт заливав очi солоними краплями. Йти було надзвичайно важко. З великими труднощами ми добрались до БатецькоЇ. Ми швидко розшукали райвiйськкомат. Вiн розмiщався на той час в маленькому вагонi, на краю соснового бору.
  Зайшовши у вагон, я вiдрапортував: - Хiмiнструктор Гончарук, 68 стрiлецький полк 70 дивiзiЇ, з двома саперами, прибули у ваш райвiйськкомат з метою вiдшукати свою вiйськову частину.
  - Чому не звертаєшся по званню? Чого не козиряєш менi?
  Забув статут? - суворо зауважив воєнком.
   Я на мить розхвилювався, але швидко збагнув свою провину.
  - Звiдки я можу знати ваше звання, коли ви одягнутi не по формi? - вiдповiв на запитання своЇм запитанням.
  Вiн звичним енергiйним рухом, зняв з вiшалки гiмнастерку i швидко надiв ЇЇ. Я побачив перед собою полкового комiсара.
  - Ви дезертири! Ви втекли з фронту! Ви блукаєте по тилах! - гримнув на мене воєнком, не дозволяючи менi сказати, хоч би одне слово, щоб оправдатись.
  Вiн покликав вартового з поста бiля вагончика i наказав йому арештувати нас.
  По наказу вартового, ми залишили свою вiйськовi сидори, гвинтiвки i автомат ППШ. Вiн вiдвiв нас на достатню вiдстань вiд вагончика райвiйськкомату. Це мiсце було на невеличкiм узлiссi, на краю лiсу з зеленою шовковистою травою. Пташечки весело i безтурботно перемовлялись мiж собою, не розумiючи за що люди убивають один одного. Зозуля кувала комусь роки, чи днi, а може хвилини Їхнього життя.
  А я лежачи на цiй розкiшнiй травi пiд вартою, почував себе винним в цiй незвичайнiй iсторiЇ. Наша частина вiрогiдно розсiялась по лiсу, коли отримала наказ вiдступу на нову оборонну межу. Я ж не получивши такий наказ вiд комбата, чи НШ батальйону, не мав права залишати КП батальйону i вiдходити туди де був пiдготовлений новий рубiж. Комбат був в той час в пiдроздiлах. А НШ? Я ж не мiг пригадати куди його позвало, чи направило вищестояще командування. Нам, двом солдатам i сержанту-хiмiнструктору, чудом вдалося врятуватись вiд загибелi - вибухiв нiмецьких снарядiв. Тепер же виходить, що ми винуватi в своєму порятунковi? Думки наповзали одна на другу в моЇй головi. Але розмiркувавши що над нами стоЇть свiй радянський вартовий, а не фашист, менi стало веселiше. Наше командування в теперiшнiй непростiй обстановцi колись розбереться i таких як ми заручникiв обставин оправдають. Отже i судити не будуть. Тодi все виясниться i все буде добре. МоЇ друзi спокiйно спали-спочивали вiд жахливих випробувань на життя i смерть. УспокоЇвши себе такими гадками, заснув i я. О 23 годинi нас розбудив черговий по воєнкомату i повiв у вагончик полкового комiсара.
  На цей раз воєнком спокiйно розпитував мене i моЇх товаришiв.
  - Яким чином ви вiдiрвались вiд своєЇ частини? О котрiй годинi? Скiльки часу затратили на перехiд до БатецькоЇ? Кого зустрiли на своєму шляху? - задавав запитання за запитанням воєнком.
  Я розповiв йому про нашi пригоди усе по порядку. Пiсля моєЇ розповiдi, полковий комiсар, коротко охарактеризував нинiшню обстановку на Лузьскiм рубежi, якою вiн на даний час користувався. Потiм вiн взяв мою службову книжку i перегортаючи ЇЇ листки, спокiйно, але вимогливо, запитав:
  - Навiщо ви носите на петлицях трикутники? У вашiй книжцi немає записано, що ви сержант? Тут тiльки написана посада хiмiнструктора.
  - Так нам в Окружнiй школi сказали, коли виписували нас по своЇх частинах. Начальник школи на прощання сказав: - Тепер не той час, щоб вас екзаменувати. Вiйна вас проекзаменує.
  Полковий комiсар вiддав менi мою червоноармiйську книжечку i запитав: - Скiльки у вас є гранат i набоЇв?
  НабоЇв приблизно по 25 штук на гвинтiвку, а гранат зовсiм не маємо.
  - Черговий , - звернувся вiн до молодшого лейтенанта, - видай Їм повний комплект набоЇв.
  Воєнком взяв зi столу письмову ручку i розмашисто записав: - Направляю хiмiнструктора Гончарук i двох червоноармiйцiв - саперiв на передову. Маршрут - станцiя Передольская. Вiн вiддавши направлення, сухо сказав:
  - Можете йти!
  - Є, йти! - вiдповiв я.
  Ми всi троє вийшли з вагончика i вдихнули свiже повiтря на повнi груди. Ми були безумно радi такому щасливому повороту подiй по закiнченню зустрiчi з комiсаром. Навздогiн черговий крикнув нам: - Гончарук, вас визиває полковий комiсар!
  Вiддавши свiй ППШ i ранець Iванову, я зайшов у вагон до воєнкома.
  - Ось вiзьми записку. Одержите боєприпаси, пiдете в столову, там вас нагодують.
  Я подякував його за помiч i доброту, i вийшов з вагона.
  Одержавши боєприпаси i повечерявши, ми вийшли на свiже повiтря. Ми повиннi були iти до станцiЇ Передольська, де нашi народнi ополченцi iз 1 КiровськоЇ дивiзiЇ зайняли оборону. Але Iванов весь час заперечував, посилаючись на хворобу. Медведєв ледве тримався на ногах, але мовчав. Я довго вагався, чи на нiч iти, чи вiдпочити i на свiтанку рушити на передову. Вночi темно i буде важко орiєнтуватись i пробиратись в правильному русi по прифронтовi полосi.
  I я прийняв рiшення вiдпочити до 4 годин ранку. Не встигли ми приземлитись до сну, як досвiтнi сутiнки будили своєю прохолодою. Я пiдскочив i побачив, що Iванова не було з нами на вiдпочинку.
  - Медведєв! Вставай! Iванова вже не має! - викрикував я.
  - Вiн втiк додому в село Великий Ведмiдь, цього району, яке було зайняте нiмцями.
  - От тобi i хворий! Тiльки два днi нас вимучив своЇм вiдставанням i ниттям. Вiн два днi не помагав менi, а сам сiдав вiдпочивати. Сьогоднi ми б були вже на передовiй лiнiЇ фронту.
  - Не потрiбно про нього згадувати. Вiн зрадник i дезертир. Зрадив i нас i свою Батькiвщину. Прийде час i його знайдуть.
   Прийшлося вирушати в дорогу нам, лише двом солдатам.
  Так як дорога нам була вже знайома, то ми на десяту годину ранку дiйшли до тилових пiдроздiлiв 1 КiровськоЇ добровiльноЇ дивiзiЇ. На залiзничному мостi нас зустрiв молодший сержант з цiєЇ вiйськовоЇ частини. Вiн взяв у мене направлення воєнкома, i швидко прочитав його. Потiм вiддаючи аркуш паперу, сказав: Iдiть в штаб полку, там вам дадуть призначення. Ви маєте вiйськовi фахи, але менi не пiдходите. Пiшовши в тому напрямку, в який вказував сержант, ми врештi дiбрались до штабу полка.
  Великi сосни i берiзки добре маскували штаб полку, i ми не зразу найшли його. Я зайшов у його розташування i вiддав направлення старшому лейтенанту Сухомлiнову, командиру комендантськоЇ роти. Вiн, прочитавши направлення, сказав: - Ви будете в нашiй ротi хiмiнструктором, а для сапера в нас теж найдеться дiло. Iдiть, пообiдайте пiсля дороги i получiть нове обмундирування, а то на вас страшно дивитись.
  Пообiдавши, ми получили новi вiйськовi речi, бо нашi були витертi, рванi, замащенi, а шинелi були приваленi колодами на КП батальйону. Забравши новий одяг, я з Медведєвим пiшов на рiчку Луга, яка протiкала поруч, помитись, i привести себе в порядок. Рiчна вода змила не лише бруд з нас, а й всi нашi жахи, нервовi переймання. Нам, двом однополчанам, дали до ранку перепочити.
  На другий день мене викликав в штаб полка начхiм служби полка старший лейтенант Воробйов. Вiн уважно розглянув моЇ конспекти по хiмсправi з ОкружноЇ школи Окремого дегацiйного батальйону. Потiм сказав: - Є вакантне мiсце! Я назначаю Вас хiмiнструктором комендантськоЇ роти. Конкретний iнструктаж ви получите письмово, завтра о 19 годинi вечора. Сьогоднi накажу видiлити вам хiмвiддiлення в довiренiй вам ротi. Дивiться, рота велика - 150 чоловiк, щоб у вас був належний порядок на вашiй дiлянцi по хiмсправi.
  Ви вiльнi!
  Iдучи в розташування роти, я думав: - Рота є рота, це не батальйон. Там я часто мiг бути на передовiй, бачити страшний бiй, допомагати пораненим у важку хвилину, замiнити Їх, коли кожний боєць на дорожче золота. Там я почував себе справжнiм учасником священноЇ, хоча i жахливоЇ вiйни. А тут що? Сиди собi при штабi i чекай доки шалений снаряд накриє тебе в блiндажi, як тих двох телефонiстiв на КП батальйону. Але наказ є наказ. Його потрiбно виконувати.
  На наступний день гiтлерiвськi пiхотнi частини вели жорстокi атаки на нас пiд прикриттям своЇх танкiв. Нашi переднi пiдроздiли на передовi мужньо захищали довiренi Їм рубежi. Вони свято продовжували берегти славнi традицiЇ заводчан з Кiровського заводу на вiйнi.
  Ось знову бачу, як вчорашнi робiтники, одiтi в вiйськову форму, закидали грiзнi танки пляшками з запалюваною рiдиною i гранатами. А ось солдат здалеку кинув просту гранату пiд танк i умисне пiднiмав над щiлиною солдатську каску. Кулi з кулемета прошили ЇЇ, та в цей час пролунав величезний вибух пiд черевом танка. Це мабуть зiрвалась протитанкова мiна, на яку затягував смiливий i мудрий солдат. Танк спалахнув, а ось i ще один пiдiрвався на мiнi. Пiхоту зразу ж вiдсiкли кулеметним вогнем. Деякi танки прорвались на першi нашi окопи. З другого ряду окопiв Їх закидали зв'язками гранат. Ось так героЇчно боролись з таким настирним ворогом добровольцi iз 1 КiровськоЇ дивiзiЇ.
   Зараз я так собi думаю: - Як ми могли в таких кровопролитних, жахливих боях, 23 доби утримувати довiренi нам рубежi?
  Багато ополченцiв полягло на полi бою, та хто мiг тримати в руках зброю, не ховався за спинами товаришiв.
  Нiмецьке командування берегло людей i кидало танки для прикриття пiхоти, що прасували окопи добровольцiв - кiровцiв. Деякi танки проривали нашу оборону, i заходили в тил наших пiдроздiлiв. Там вони нападали на штаби батальйонiв, полкiв, паралiзували зв'язок i постачання боєприпасами, хлiбами, та простою водою для пиття.
  Я навiть чув про висадки невеликих груп диверсантiв з повiтря в нашiм тилу, якi там сiяли панiку. З ними важко було боротись, так як вони одiвались в нашу вiйськову форму, чи мiлiцейську. Розпiзнавати було не просто, та люди пiдказували найти Їх. Танки, що проривалися i диверсанти iнколи громили нашi обози тилового постачання, так як охорона Їх була малочислена i не вмiла воювати з ними.
  Так i в нас було.
  Зненацька, з пiвнiчно - захiдноЇ сторони до штабу полка стали наближатися три ворожi танки.
  - Знищити танки будь якою цiною! Не допустити розгрому штабу полка! - наказав НШ полка сержанту Боброву.
  Сержант роздiлив вiддiлення на три гуртки. Кожний з них повинний був знищити по танку взявши з собою гранати i пляшки з коктейлем Молотова - запалюваною рiдиною. Два гуртки повзли не назустрiч стальнiй потворi, яка смертельно жалила все що рухалось, а в обхiд. Переборюючи жах, повзли, маскуючись в густих кущах i низькорослоЇ брусницi.
  Двоє в групi страхували, того що повз зi зв'язкою гранат. Танки рухались повiльно, шукаючи здобич - солдат i офiцерiв, поливаючи з кулеметiв те що Їм подобалось.
  
  - По одному заходьте в тил танкам, решта лежiть на мiсцi, - кричав, наказуючи своЇм пiдлеглим сержант Бобров.
  Фашистськi танкiсти не помiчали повзучих солдат з гранатами, та замiтили тих, що страхували Їх. Застрекотали танковi кулемети i двоє бiйцiв навiчно застигли на землi. Ще два чоловiки були раненi i Їх кров окропила рiдну земельку. Так кулеметнi черги танка нанесли лиха нашiй комендантськiй ротi.
   Солдат Єгоров встиг кинути двi пляшки на перший танк з запальною сумiшшю. Танк запалав. Тут i пронизав повiтря вибух. Барабаннi перетинки вух теж мабуть зiрвались вiд вибуховоЇ хвилi i надзвичайно сильного звуку.
  
   Все це трапилось так швидко, що нiмцi-танкiсти не встигли повискакувати з палаючого танка. Друга стальна черепаха з розгону наЇхала на повзучого Єгорова i в ту ж мить пiдiрвалася. Це можливо в нього були ще не використанi гранати. Та в останню хвилинку свого життя Єгоров все ж використав Їх для загибелi залiзноЇ потвори, яка сiяла навколо себе жах.
  
   Танк крутився на мiсцi, пускаючи довгi черги з кулемета. Незабаром товаришi Єгорова пiдпалили друге броньове чудовисько. Третiй танк миттю розвернувшись, швидко чкурнув з мiсця бою i зник в густих березових кущах. Вiддiлення сержанта Боброва знищило два ворожих танки, та втратило навiк трьох бiйцiв, i двох важко поранених перев'язувала медсестра. Наш штаб полку залишився на своєму мiсцi.
  
   В той час на переднiм краЇ нашоЇ оборони йшли нерiвнi боЇ. По наказу начштабу полку нашу комендантську роту було розформовано, в зв'язку з нехваткою солдат в знекровлених пiдроздiлах. Поповнення свiжих сил в полк не поступало. Бiльшу частину солдат вiдправили в роти. Залишився лише взвод старшого сержанта Павлова при штабi полку. Я зайняв посаду пом комвзводу, але бiльше виконував накази начштабу полку. Мов гранiт, стояли кiровськi ополченцi, разом з кадровими частинами ЧервоноЇ АрмiЇ, по всьому Лузькому оборонному рубежi.
  Двадцять три днi i ночi непохитно стояли бiйцi нашоЇ дивiзiЇ. На Лузький оборонний рубiж пiдходили новi нiмецькi пiдкрiплення. Фашисти посилали в бiй нове поповнення, ланки танкiв. Майже безперервно вони штурмували нашi знекровленi вiйськовi частини з повiтря бомбардувальною i винищувальною авiацiєю.
  
   В кiнцi серпня 1941 року, нiмецькi вiйськовi частини маючи перевагу в наземнiй технiцi i авiацiЇ, прорвались на стиках наших вiйськових з'єднань. Вони пiшли в Їх обхiд потужними механiзованими ланками заходячи Їм далеко в тил.
  
  Продовження буде...
  
   Наши муки - во время войны.
   Гончарук Андрей Павлович и Рыбак Эмир Иванович.
  
   Перевод на русский язык - Рыбак Эмир Иванович
  
   Содержание:
   1. Вступление
   2. На Лужском оборонном рубеже
   3. К линии фронта
   4. Обездоленные, побежденные, но непокоренные.
   5. Вместо эпилога
  
   Индекс: 281737
   Украина
   Хмельницкая область
   Новоушицкий район
   Село Слободка
   Гончарук Андрей Павлович
  
  
  
  
  
  
   1. Вступление
  
   Прошли года, короткие даты
   Навек запомнились мне,
   Уже идут в отставку те комбаты,
   Что не были на войне.
  
   У меня до сих пор стоит перед глазами тот незабываемый субботний вечер двадцать первого июня 1941 года. Я того вечера заступил в наряд на выполнение хозяйственных работ. В то время наш 64 й Отдельный Дегационный батальон дислоцировался в лесу неподалеку от ж/д станции Красные Струги Псковской области. Солнце спряталось за горизонт, дул лёгонький, едва холодноватый ветерок. Установилась ясная погода. Этой неизгладимой для меня ночью курсанты моего отделения работали вдохновенно и напористо. Мы намеревались до конца смены достать из криницы воду, которую копали возле нашей столовой, в летних лагерях.
  
   За работой быстро и незаметно проскочила короткая июньская "белая ночь". По пути на отдых я с наслаждением созерцал красивую природу леса. Тихий ветер раннего утра в лесу едва шевелился. Утреннее солнышко проливалось сквозь ветви деревьев и щедро согревало песчаный грунт, заливая золотыми лучами наши палатки, вдоль которых поблёскивала посыпанная красным песком строевая линейка.
   Утречком, когда мы, ночная смена копателей криницы, прибыли на строевую линейку, я сдал свои обязанности командира отделения, курсанту Смирнову Владимиру Ивановичу. После утренней проверки мы ушли отдыхать, не зная о том, что германские войска нагло и вероломно нарушили кордоны Отечества, и беззастенчиво хозяйничали на нашей земле.
   Я проснулся около тринадцати часов дня. В палатке несколько курсантов крепко спали, накрывшись одеялами с головой, пряча лицо от комаров, которые всё время не давали нам покоя. Я вышел во двор, чтоб подышать свежим воздухом. Скоро я снова зашел в палатку и лёг на свободное место в тени. Но я, не успев ещё хорошо уснуть. Неожиданно в палатку вбегает командир отделения сержант Смирнов и громко кричит:
   - Подъем! Началась война!
   Я ему ничего не ответил, так как подумал, что он шутит и смеётся с меня и с отдыхающей смены. Но тут: - Война! Война! - слышно крик сержанта Куликова. Я быстро скинул с себя одеяло и вмиг надел штаны, обул на ходу сапоги, и ещё гимнастерку, захвативши поясной ремень с пилоткой, летя на построение.
   На ту минуту выходной день продолжался. Футбольная команда гоняла по спортивному полю мяч, любители спорта занимались на физкультурных снарядах. Большая часть курсантов скопились возле игры товарищей с завязанными глазами.
   Я только на миг успел увидеть и навсегда запомнить этот выходной прекрасный день.
  
   Неожиданно звонко прозвучала команда: - Смирно!
   Табор притих и прислушался.
   По громкоговорителю всех людей пронзили слова диктора Левитана во время эфира новостей по всему Советскому Союзу с Москвы, будто лучи рентгена.
   - Дорогие товарищи, говорят все радиостанции Советского Союза! Сегодня в четыре часа утра фашистская Германия нарушила наши границы и её войска напали на нашу страну. Её военно-воздушные силы бомбили Киев, Одессу, Севастополь, Минск, Каунас и другие населённые пункты Советского Союза. Нападение германских войск было сделано без объявления войны правительством Германии...
  
   Как только диктор закончил речь, то сразу же поступил приказ немедленно строиться по боевой готовности.
   Курсанты быстро сняли палатки, и собрали все военное имущество, что было с нами в летних лагерях. Дегационная рота завела машины, тягачи и через 15 минут тронулась к ж/д станции Красные Струги. Техника нашей роты ехала по разрыхленной песчаной дороге. Тягачи с неимоверной натугой тянули автоматические дегационные комплексы и системы. Курсанты по косточки грузли в песке, шагая за тягачами. Мы шли молча. Каждый из нас размышлял о чрезвычайной ситуации в нашем государстве - войне. Я думал, что у каждого из нас закипела ненависть к неприглашенным немецким гостям, что нарушили нашу мирную жизнь.
  
   Уже после войны в семидесятые годы 20 столетия мне в руки попалась удивительная книга: "Роковые решения". Она написана группой генералов немецко-фашистской армии по заданию министерства обороны США и изданной в конце 1956 года. Это генералы: З.Вестфаль, В. Крейпе, Г. Блюментрит, Ф. Байерлейн, К. Цейтлер, Б. Циммерман, и Х. Мантейфель. В СССР перевод с английского языка на русский язык под редакцией доктора исторических наук полковника П. А. Жилина и изданной Военным издательством Министерства Оборони СССР, Москва - 1958 года.
   Так вот, генерал Г. Блюментрит в своём разделе - работе "Битва за Москву" писал о численном составе трёх групп немецких войск стоящих на границе с СССР: "на 21 июня 1941года немецкое верховное командование имело в своём распоряжении около 135 дивизий. Большинство из них, а именно: 80 пехотных, 15 моторизованных, 17 танковых дивизий и одна кавалерийская дивизия - находились на Восточном фронте или по пути туда. Кроме этих войск, имелось еще несколько охранных дивизий, предназначенных для несения гарнизонной службы на территории, которую мы должны были оккупировать".
   А редактор этой книги доктор исторических наук полковник П. А. Жилин в сноске к этому, пишет: "Приводимые Блюментритом данные о количестве дивизий, имеющихся в Германии на 21 июня 1941 г., явно занижены. По трофейным материалам (карты оперативного управления немецкого генерального штабу сухопутных сил) установлено, что весной 1941 г. на советско-германском фронте гитлеровская Германия имела 214 дивизий".
   Вот какая большая сила тогда навалилась на нашу Отчизну. Мы ещё не знали, что союзные войска Румынии, Венгрии, Италии, Испании, Финляндии также будут помогать Германии оккупировать нашу землю и превращать людей в рабов...
  
   А тогда, в первый день войны, не обращая внимания на летнюю жару и песок, в котором грузли и шли с усилием, мы всё же, почти к полуночи, вышли из леса. Это было где - то в одиннадцать часов вечера, когда мы все измученные оказались на краю леса. Перед нами предстала железно - дорожная станция Красные Струги сияющая позолоченными лучами заходящего солнца. Это была такая сказочная картина, что просто не верилось, что сейчас идет война.
  
   Скоро, прошагавши уже не очень большое расстояние, мы оказались в этом населённом пункте, и попали на саму железно - дорожную станцию. Там на нас ожидали новые дорожные вагоны на запасных путях, готовые в любую минуту принять нас и отвезти туда, куда нам было запланировано. Мы так себе думали, но дорожная бригада ещё не была готова к началу движения. Наша рота, возвращаясь на зимние квартиры войсковой части, где мы проходили призывную военную службу. Она находилась в старинном городе Пушкин Ленинградской области, поблизости самого Ленинграда, колыбели Октябрьской революции. Мы, курсанты, ровно месяц тому назад приехали в эти леса, чтоб на практике закрепить знания, приобретённые в воинской части.
  
   Солнце зашло за кругозор земли. Его красочно - оранжевые пасма объяли северно-западную часть горизонта. Кругом было ясно, как днём. Но на часах встроенных в кладку над дверьми небольшого вокзала, стрелки информировали людям, что теперь уже полдвенадцатого ночи. Это было явление "белых ночей", когда ночи светлы, что иголки собирай. Так мне вспомнились строчки из славной украинской песни. Мы, ожидающие отправки в в/ч, так мутились думами о начале войны, что даже не чувствовали сегодняшнего переутомления и спазмов голодного кишечника. Мы даже не спешили ужинать. Присев большим полукругом, обсуждали с ненавистью приход неприглашенных гостей из Германии. Каждый из нас, курсантов, мечтал поскорее прибыть в свою в/ч, которая уже находилась на фронте. Мы все хотели бороться с врагами, которые как стая вооруженных железных стервятников неожиданно напала на нашу страну, пытаясь поработить её.
   К нам, молодым курсантам начали подходить девчата, женщины, обливаясь слёзами, в поисках своих родных людей или земляков. Одна светленькая девушка Люба, быстро познакомившись с нами, начала оказывать помощь в приготовлении ужина. Разговаривая с нами, она сказала нам, чтоб мы отважно били фашистов и что скоро она сама придёт к нам в помощь медсестрою. Вскоре мы сварили суп-пюре. У каждого из нас были сухари, рыба, колбаса. Местные жители принесли нам молока, салату, лука. Всё эту снедь мы выставили на плащ - палатках. Ужинали мы все вместе.
   Военнослужащие с гражданским населением словно - бы близкие родные люди с печалью вспоминали начало горькой войны. Мы чувствовали себя так, будто нас провожают в далекую, тяжелую и опасную дорогу наши родные и близкие: отец и мать, братья и сестры...
   Где - то далеко за полночь прозвучала команда:
   - По вагонам!
   Курсанты резво заняли свободные места в вагонах, где разложили свои солдатские вещи с оружием и боеприпасами. Кто - то из нас затянул знакомую, до боли песню:
   - Ехал казак на войноньку,
   - Прощай, сказал, девчиноньку! -
   Вот так тогда хлынула в вольный полёт простая солдатская песня с грустной мелодией почти из каждого вагона. Она дотрагивалась до каждого сердца. Будила жаль к себе, к родне, взывала к любви Отчизне, народу. Песня будила ненависть к врагам, напавших на нашу страну.
   В десять часов утра наш эшелон прибыл на станцию Александровку, что находилась в 3км. от Пушкино и уже где - то через полчаса мы были на зимних квартирах. Тут на территории нашей воинской части дуновение войны задуло людей призывного поколения, направленных райвоенкоматами для комплектации подразделений и формирования новых. Они были призваны с запаса и основная часть их - это добровольцы.
   В то время части Красной Армии вместе с пограничниками вели ожесточенные бои по всему фронту на западных окраинах нашей необъятной Родины, защищая каждую пядь священной земли. Подготовленные заблаговременно, перевооруженные и моторизованные немецкие войска с большими концентрациями танков на главных направлениях прорывали нашу оборону и быстро двигались к сердцу Отчизны.
  
   Головы немцев были забиты пропагандистскими речами Адольфа Гитлера и его министра пропаганды Геббельса о молниеносной воинской операции, по захвату для каждого немца своего участка земли, и уничтожению Красной Страны Советов. В это они фанатически верили, не видя своих людских и ресурсных потерь.
  
   Война!
  
   Как она растоптала нашу мирную жизнь в стране, и начались страдания ни в чём не повинных людей. Война остановила и нашу учебу курсантов в полевых таборах и втянула нас в ужасный водоворот жестокости и насилия.
   23 июня 1941 года мы должны были сдавать экзамены на химинструктора батальона. Всё разлетелось вдребезги. Все планы мирного времени советских людей в часы войны полностью перешли на военный лад.
   Вот и в нашей воинской части на зимних квартирах в помещении казармы построили всех приехавших курсантов. Начальник Пушкинской Окружной школы, старший лейтенант Голубев, охарактеризовав стан дел на фронте сказал:
   - Товарищи курсанты! Сейчас не тот час, чтоб вас экзаменовать. Вы все немедленно одержите у старшины роты по два треугольника и прикрепите их на петлицах, как это указывает Воинский Устав Красной Армии. Война лучше проэкзаменует вас и выставит вам свои оценки. Там, на фронте, в воинских частях вам присвоят соответствующие звания. Мы в ваших красноармейских книжках запишем каждому солдату должность химинструктора. Вы немедленно едете в свои воинские части. Там вас ждут, особенно в такой грозный час.
   Через 4 часа я прибыл в свою в/ч, в которую я был призван на срочную воинскую службу, и с которой я поехал на обучение химинструктора батальона. Со мной приехали ещё два товарища, недавние, как и я, курсанты Окружной школы Ленинградского Военного Округа. В то время моя 70 дивизия, с которой я был отправлен в учебное подразделение на обучение, была уже на фронте, на Карельском перешейке. На зимних квартирах остался лишь начальник штаба полка и несколько младших командиров из ком. состава полка.
   Я доложил НШ полка, что химинструктор Гончарук, выпускник Пушкинской Окружной школы прибыл в его распоряжение. Он внимательно рассмотрел мою красноармейскую книжку, со всеми записанными данными учебного заведения, и отправил меня в распоряжение начштаба 2 батальона. Я пожалел о том, что не попал в 1 батальон, в котором прослужил более 2 месяцев. Там у меня были давние знакомые красноармейцы и младшие командиры.
  
   Во втором батальоне я немедленно приступил к выполнению своих непосредственных обязанностей химинструктора. В мои обязанности в то время было подготавливать приписных граждан в случае объявления воздушной химтревоги, практических навыков действий в этой обстановке. Вновь прибывшие граждане находились до этого времени в запасе, и свободно работали, жили в мирный час, в относительной близости к ближайшей в/ч. Я проводил практические занятия с ними, как действовать им в случае применения врагом химических веществ, для отправки их на фронт подготовленными по химделу. Я подбирал им противогазы, объяснял, как применять в случае химтревоги, при применении отравляющих газов или веществ, и т. д. И ещё выдавал им противоипритные накидки, и объяснял, как их складывать. Вот такая была моя работа при штабе батальону несколько дней.
  
   Наконец остатки полка отправились на Финляндский вокзал. Там нас провожали тысячи ленинградцев. Проводы на фронт были торжественными, играл духовой оркестр. Звучали напутственные пожелания своим защитникам провожающим людям: - Бейте врагов и возвращайтесь назад с Победой!
   Они закидали живыми цветами всю нашу колону. Мы, красноармейцы, быстро заняли свободные места в вагонах и поехали на Карельский перешеек под Выборг, к своим основным силам 70 дивизии.
  
   Утром наш эшелон прибыл на маленькую станцию Кимеря. Разгрузившись с вагонов, колоны солдат повзводно двинулись в тяжелый 40 км. поход на фронт, к родной дивизии с полной боевой солдатской выкладкой.
  
   Мы проходили по тех местах, где не так давно в 1939 - 1940 годах прогремела война между СССР и Финляндией. Как тогда говорили: война с белофиннами, которая оставила на них ужасные следы. Везде сколько можно было окинуть взглядом местность, на холмах торчали огромные обломки разрушенных железобетонных дотов и дзотов. Эти страшные монстры так обезображивали ландшафты северных районов Карелии и напоминали про то, что нас ожидает во время боевых действий с налетевшим на нас врагом. Очень мощные двухметровой толщины стены были порваны на ломти тяжелой артиллерией, будто куски твёрдого сыру, а не железобетону. Обломки этих дюжих кусков оборонительных сооружений валялись вместе с железными рейками, и арматурой. Неправдоподобно стояли покалеченные, обгоревшие огнём, посеченные пулями и осколками деревья. Они понуро провожали людей взглядами с укором, будто напоминали им в том, что они сотворили. Масса ужасных воронок от разнокалиберных бомб и снарядов страшенными отверстиями зияли вдоль пути, по которому мы двигались. Отрытые глубокие противотанковые рвы, крестообразные козлы из тяжелых железнодорожных рельс до невозможности уродовали природные ландшафты. Все эти жестокие рукотворные сооружения создавали очень мощную оборонную линию Маннергейма генерала царской российской армии, а теперь только самой Финляндии. Вокруг валялось множество осколков, которые хрустели как майские жуки, под нашими подошвами сапог. И я подумал, что мы идём по них навстречу новым, которые в это время летали и свистели в воздухе на всем пространстве от Черного до Белого моря. Офицером я был назначен старшим арьергарда из отстающих солдат. Идучи с отстающими солдатами, я их всё время подбодрял.
   - Шире шаг! Идти нам осталось уже не далеко. Ещё несколько километров, - говорил я утомлённым солдатам. По правде говоря, я и не знал, сколько нам ещё осталось переться по этой дороге к фронту.
  
   Переход к фронту был довольно тяжелый, так как мы шли пехом с полной амуницией, боеприпасами, сухим пайком. Всё это мы несли на себе, как верблюды в пустыне. Некоторые солдаты натирали ноги, так как не умели намотать портянки на ноги в сапоги. Портянки сбивались в твердые камешки, которые при ходьбе натирали пальцы, пяты на ногах. Это в основном были молодые солдаты из города, которые не умели носить сапоги с портянками. Приходилось учить накручивать портянки на ноги, чтоб облегчить и так страдания солдат от трудного перехода с оружием и боеприпасами. И вот, наконец, мы добрались до места дислокации нашего полка. Так как я был старшим арьергарда, то по прибытию на постоянное место, сдал всех отстающих солдат командирам рот, а сам отправился в штаб 2 батальона. Там я доложил комбату, кто я такой и чем я занимался. Он поблагодарил меня за службу и наградил меня 6 часовым отдыхом.
  
   Утром на другой день меня вызвал в штаб 68 стрелецкого полка начальник химслужбы старший лейтенант Панфилов. В приказе было сказано: прибыть в 14.00, азимут 23 градуса. Я попросил у НШ батальона топографическую карту, которую он мне выдал под расписку и компас. Я взял свой конспект из Окружной школы по химическому делу и отправился в дорогу.
   Местность, по которой я проходил, ориентируясь по компасу, была в основном пересеченной, с холмами, низинами, балками, рощами с соснами, берёзками и порослью этих деревьев, и множеством кустов.
   Всё это усложняло взять прямой ориентир на цель и мне приходилось через каждых 50 - 100 метров раскрывать карту и сверять по компасу азимут маршрута. Через 20 минут дорога привела к небольшому озерцу. Сначала я чуть не упал в полное отчаяние.
   - Что же мне делать?
   Ответ я нашел в своём конспекте из учебной войсковой школы. Вот так с божьей помощью и одержанными знаниями в военном учебном подразделении я добрался до размещения штаба полка в 13 часов 40 минут пополудни. Он находился в большой зеленой палатке.
   Я доложил старшему лейтенанту Панфилову о том, что я прибыл по его приказу. Он внимательно рассмотрел мой учебный конспект по химическому делу, сделал некоторые замечания и отправил немного отдохнуть, пока не придут химинструктора Ходжаев и Нарышкин с первого и третьего батальонов. Я сидел недалеко от палатки и любовался естеством. Кругом стояла глубокая тишина. На этом отрезке фронта немецкие и финские войска в это время вели себя спокойно. Никаких боевых действий тут не велось. Так незаметно для меня пролетели два с половиной часа. Моих товарищей химинструкторов Ходжаева и Нарышкина до сих пор не было. Возможно, они заблудились. Наконец меня в палатку вызвал начальник химической службы полка старший лейтенант Панфилов.
   Я от него сразу - же получил такой приказ:
   - провести химинструктаж во всех подразделениях моего батальона, в котором я числюсь;
   - круглосуточно вести наблюдение за врагом и в случае применения отравляющих веществ оповестить всех о воздушной химтревоге;
   - проверить у всех военнослужащих наличие и исправность противогазов, ипритных накидок;
   - каждодневно в 19.00 часов докладывать в штаб полка по телефону отчет о проведенной работе химинструктора в моём 2 - ом батальоне.
  
   На другой день я приступил к выполнению этого приказа.
   Получив разрешение у командира батальона о выполнении своих функциональных обязанностей химинструктора, я ушел разыскивать роты нашего батальона, которые в это время производили полевые работы, копали противотанковые рвы.
   Относительно приказа командира батальона, в каждой роте и в отдельном взводе мне было отведено по одному часу по проведению химинструктажа. Всё это было обусловлено тем, что наше командование остерегалось от применения химических веществ германскими войсками. Ужасный урок применения газу иприта немцами в первую мировую войну против сил Антанты (Англии, Франции) и в том числе против российских войск научили заблаговременно готовиться к непредвиденным ситуациям со стороны недругов.
  
   Прибыв в роту, я рассказывал красноармейцам, как использовать испорченными противогазами, в крайних случаях при применении врагом отравляющих веществ, если они будут повреждены в бою. Я старался отвечать на разнообразные вопросы солдат теми знаниями по химическому делу, что освоил в учебном подразделении. Вот в таком плане проходили часы за часами служба в первой декаде июля месяца 1941 года.
  
   Солнце немилосердно поджаривало природу и солдатские тела. Как - то по-особенному пахли душица, полынь, чебрец, и без всяких ограничений утолял жажду цветами неба цикорий. Эти цветы чистым и сияющим синем цветом слепили глаза. Ещё белыми стайками, как маленькие девочки кружились на нейтральной полосе ромашки.
   В это время на Карельском перешейке, как и раньше всё было спокойно. Но мы знали, что финские дивизии стояли против нас, готовые в любую минуту перейти кордон. По докладам советского информбюро по радио нам было известно, что немецкие дивизии форсировали Западную Двину и мощными механизированными колонами двигались к старым границам СССР до сентября 1939 года. Большая опасность нависла над городом Ленинградом, первенца Октябрьской революции 1917 года, с юго-западной его стороны.
  
   Наша 70 стрелецкая дивизия, в этот грозный для Родины час, получила приказ от высшего командования передислоцироваться где - то под город Псков. Он уже был захвачен немецко-фашистскими войсками группы армии "Север" под военным руководством фельдмаршала Риттера фон Лееба. Нам не очень хотелось оставлять такие выгодные и подготовленные позиции, но приказ пришлось выполнять без лишних слов. В течении двух суток по железной дороге нас всех перебросили на окраину Псковской области в район города Сольцы. Там нас встретило дивное, прохладное, оранжевое утро на берегу реки Шелунь. На наше счастье оборонные рубежи для нас были готовы. Все это было сооружено руками всех жителей ближайших сел и городов, и из Ленинграда. Это были в основном женские и детские руки, старых людей, та подростковой поры мальчиков и девчонок - комсомольцев и беспартийных. Одних людей заставляли идти копать партийные, комсомольские организации и сельсоветы, но большинство людей были добровольцы от позыва сердца, души. Никто открыто не саботажничал этим всенародным работам. Я зримо ощущал всё это единство армии и народа, созерцая эти громадные полевые сооружения. Весь этот Лужский рубеж планировался и создавался под руководством военных инженеров из нескольких инженерно-саперных, и военно-строительных батальонов, вместе с личным составом этих подразделений.
  
   Правда была на нашей стороне - мы защищали свою Родину от чужеземцев - захватчиков.
  
  
   2. На Лужском оборонном рубеже
  
   12 июля 1941 года на указанном нам по оперативному решению командования отрезке фронта подразделения 70 стрелецкой дивизии заняли оборону. По разговору между комбатом и НШ батальона я понял, что наш полк, остановив наступление немцев здесь, сам должен контратаковать этих захватчиков от рубежа из - под Пирогово, Скирино, Багрово. И с фронта наступления нашей 70 дивизии на Пирогово, Молочково, Багрово, Большое Заборовье, Муссцы, Сольцы, для окружения и уничтожения немецкой танковой дивизии. В этом наш полк играл большую роль, вместе с 329 и 252 полком и нашей 21 танковой дивизией. Противник на то время уже прорвался в район н/п Сольцы. Штаб 2 - го батальона 68 - го полка, разместился на окраине какого - то леса. От начальника штаба батальона я получил приказ немедленно построить КП (командный пункт) батальона. В мое распоряжение поступили два сапёра и свободные от службы связисты рот и отдельных взводов. Мои подчинённые солдаты немедленно приступили к выполнению приказа по сооружению КП батальона. Но не прошло и 5 минут, как неожиданно просвистели в воздухе вражеские снаряды. Гитлеровские батареи обстреливали не только передовые наши подразделения, а и тыловые, и резервные.
  
   Ужасные снаряды пролетали через нас и рвались где - то позади за нами. Каждый выстрел вражеской пушки с полётом и завыванием снаряда, и жуткие взрывы прижимали нас к земле. Потому что это были первые минуты нашего боевого крещения на войне, которые так ошеломили нас на всю жизнь. Страх сковывал всё тело, и оно дрожало, как листья на осине от ветра, ошалело тряслись руки и ноги. В глазах темнело, будто солнечное затмение неожиданно произошло белым днём. Мелькнуло несколько жутковатых минут для нас, которые вывели нас из равновесия, из привычного ритма жизни. Наконец - то я пришел в себя, и взял себя в руки.
  
   Присмотревшись и прислушавшись, что снаряды пролетают над нами и взрывы слышно происходят достаточно далеко в нашем тылу, я отдал распоряжение подчинённым солдатам не уделять этому внимания, так как взрывы снарядов проходят далеко от нас. Двоим солдатам, которые вели себя очень пугливо, я сказал: - Медведев, Иванов! Не отвлекайтесь на далекий раскат грома. Нам нужно немедленно закончить постройку КП батальона, а то, как ударит по нас немец, то где мы укроемся от прямых ударов снарядов.
  
   Всё это подтолкнуло людей к работе. Но тут послышался очень близкий вой снаряда, что нас сразу толкнуло в свои щели окопа. Это было для нас, какое - то счастье. Я успел закрыть лицо и уши, когда эта грохочущая сила подкинула меня и засыпала землей. Придя к сознанию от этого невообразимого землетрясения, который так ухнул нами, я испугался за состояние своих солдат. Протёр рукавом гимнастерки запылённые пылом глаза и выскочил из окопа.
   - Эй, хлопцы! Вы все живы, здоровы? Подымайтесь быстро к работе, а то мы не успеем построить КП батальона до наступления супостата.
   Стряхивая с себя пыль и крохи земли, мы с большим энтузиазмом накинулись на сооружение КП, которое в кратчайшее время закончили.
  
   После достаточно долгой артподготовки фашисты предприняли попытку форсировать небольшую реку Шелунь. Но мы солдаты - артиллеристы, миномётчики, пулемётчики, автоматчики и простые стрельцы под руководством командиров - офицеров и комиссаров, дружным и плотным огнём встретили неприглашенных врагов. Столкнувшись, таким образом, с таким адским валом немецкие солдаты остановились, а потом откатились на предыдущую линию атаки, оставляя на поле боя убитых и раненых солдат с оружием и поврежденной техникой. Неприятель, получив удар в зубы, охладел и притих, а мы получили заслуженный отдых. Зализавши, как собаки, раны, солдаты огромного рейха снова в четыре часа дня открыли из всех видов оружия ураганный огонь по нашей линии обороны. Наша тяжелая артиллерия с полковыми миномётами не остались в долгу и в ответ загромыхали советские громы. Грохот от выстрелов пушек, миномётов и взрывов стоял в воздухе такой невообразимый, что закладывало барабанные перепонки. Земля содрогалась от этих ударов дьявольских молотов. От разрывов супротивных снарядов и мин осколки роями жужжали, жаля вокруг всё, что попадалось на их пути. Свистели немецкие пули, и падали срезанные, сломанные ветки и листья деревьев. Нам казалось, что снаряды и мины противоборствующих сторон сталкивались вверху, в воздухе, тараня друг друга, засыпая горячими жалами землю. Снова и снова от мощных взрывов вражеских снарядов и мин вздрагивали, как от страха, брустверы выкопанных нами окопов. Песок, земля и пыль сыпались людям на головы и за шиворот, под гимнастёрки. Едкая копоть покрывала до этого момента зеленые ландшафты земли и обезумевших людей, перекрашивая всё в грязный, гадкий цвет.
  
   Вслед за продолжительным гитлеровским артиллерийским валом на нас в атаку двинулись широким ромбом закоптевшие танки с серыми башнями и разрисованные двумя зелеными цветами, как деревянные жабы, где вырисовывались черные кресты с белыми обводами. За танками серой массой, как мыши, рушили немецкие автоматчики, как - то так залихватски и нагло с закатанными рукавами по локоть. Они от пояса, не целясь, поливали наши окопы поражающими пулями с автоматов. Несмотря на действия нашей артиллерии, которая подбивала некоторые жабные коробки, стальной клин дошел до первой линии нашей обороны. Танки рвали землю, смешивая её с людской кровью солдат, попавших под их стальное чрево. Они наезжали на наши первые окопы, проглаживая их широкими гусеницами, и изрыгали с пушечных дул огненные языки пламени.
  
   Страх обычно сковывал всё тело, но вот психологически стойкие бойцы с неповреждённых окопов кидали под гусеницы танка связки гранат и бутылки с зажигательной жидкостью на моторный отсек. Танки останавливались, крутились на одной гусенице, а другие начинали чадить. Озверевшие, испуганные танкисты в черных комбезах резво выпрыгивали с этих железных банок и скатывались на землю. Потом эти черные вояки кидались в окопы, чтоб не получить пулю в лоб на открытой местности. Та наши бойцы не испугавшись этой навалы, нанизывали их на свои штыки, на винтовках, или расстреливали их в упор. Страшно было смотреть на это, а ещё страшнее было быть в том самом месте, где вся эта сцена проходила.
  
   Снаряды нашей артиллерии стали более метко попадать в эти грозные машины, и они взрывались, горели, дымили. Такой четкий прицел артиллеристов огненным валом перегородил дорогу фашистским танкам.
   Я в эту пору находился в пятой роте, где выполнял свои обязанности химинструктора. Всё вокруг грохотало, клекотало, дрожала земля, заглушая душераздирающие крики раненых солдат и офицеров. В то время у меня не было бутылок с зажигательной смесью. Но и для меня скоро нашлась неотложная работа. В окопах все увеличивалось число раненого народа.
   Я, имея свой небольшой запас перевязочного материала, начал реализовывать его для ужаленных войной людей. Как выпускник Пушкинской Окружной школы, где нам читали и практически давали выполнять курс первой медицинской помощи раненым солдатам, я теперь в жизни воплощал эти приобретенные знания в боевой обстановке. Посеченные осколками или простреленные пулями обгоревшие люди элементарно в этих страшных условиях впадали в отчаяние и не могли сами справиться со своими ранами.
  
   Как представителя младшего командного состава, меня учили принимать решительные действия в армейских условиях с солдатами, а тем более принимая участь в боевых действиях с захватчиками, что я и делал. Трудно было смотреть на стонущих и истекающих кровью людей. Приходилось перетягивать кровеносные сосуды, чтоб раненные не истекали кровью и бессмысленно оканчивали свою жизнь без медпомощи. Так помогая искалеченным солдатам, я заметил, как вдруг из - за подбитого фашистского танка снова двинулась на наши окопы неприятельская мотопехота. В это время я перевязывал раненого пулеметчика. Видя такую обстановку я заменил пулеметчика и припал к пулемету Дегтярева. Нажав на гашетку, я выпустил длинную очередь по обнаглевшим воякам, которые судорожно падали от попавших в них пуль. Этим действием было сорвано новую атаку противника, которое меня поддержали уцелевшие воины, забросав его ручными гранатами. Так захлебнулась в собственной крови атака наглой вражьей мотопехоты. Бой постепенно утих. Я вернулся в штаб батальона и доложил комбату обстановку в пятой роте во время боя и после него. Комбат поблагодарил меня за мою информацию и за мои решительные действия во время боя с фашистами. Наш батальон, заработав себе не надолго отдых, все же готовился к следующей атаки врага.
   Раненых и погибших бойцов отправляли в тыл, а уцелевших в ротах пополняли себя боеприпасами. Измученные люди палили самокрутки, и синий дымок самосада закружился над нашими позициями. Табачный аромат махорки успокаивал наших стрелков после пережитого бешеного отрывка их жизни. Воины, грязные от пыли, закопченные чадом подбитой немецкой техники, окровавленные вражеской, своей или товарища кровью, сидели с мутными глазами. Но они были с непревзойденным чувством краткой победы над врагом. Отдых был короткий, всего два или три часа.
   Подтянув резервы, противник открыл артподготовку по нашим позициям.
   Было видно, как вздрагивал от взрывов немецких снарядов и мин город Сольцы. Дома ходили ходуном, как пьяные люди. Клубился черный, непроглядный дым от какого-то горящего склада расположенного на краю города Сольцы.
   Мне самому стало жутко на сердце и в душе в целом. Глаза слезились от черного едкого дыма. Клокот боя стоял в воздухе невероятный. Осколками рвало израненную землю, вместе с ней рвались и провода связи между подразделениями. Вдруг замолк телефон пятой роты.
  
   - Сержант Тюкин, немедленно ликвидировать, разрыв проводов! - Приказал комбат.
   - Скобелев, Грищенко! За мной, вперед! - Воскликнул сержант Тюкин.
  
   Бойцы, возглавляемые сержантом Тюкиным, выскочили из окопов, а навстречу им свист пуль и осколков от взрывов снарядов, шелест комочков земли падал, словно дождь, клубилась непроглядная пыль. Связисты ловким броском проскочили небольшую поляну и залегли под крупной поверженной с корнями сосной. Ураганный огонь неприятеля не утихал ни на минуту.
   - Вперед! Вперед! - Призывал солдат к действию сержант Тюкин.
   Перебежками, перекатами и ползком двигались смельчаки, отыскивая поврежденный кабель связи. Вот, наконец, они нашли поврежденный провод. Соединив два конца проводов, солдаты вместе с сержантом, на обратном пути должны были тащить с собой едва живого раненого Скобелева.
   Ценой неимоверных усилий во время такого металлического дождя Тюкин и Грищенко доставили раненого товарища на КП батальона. Комбат посадил меня временно за телефонный коммутатор батальона, так как связисты ладили повреждения на линейном проводе.
   - Включите шестой роту! - Приказал мне комбат.
   Я немедленно соединил комбата с шестой ротой.
   - Какие обстоятельства, товарищ старший лейтенант?
   - Натиск фашистов сдерживаем, группу танков отражено! У нас заканчиваются патроны! - Ответил командир шестой роты.
   - Патроны сейчас доставят, не жалейте их! Ни шагу назад! Ясно!? - Кричал комбат в трубку и бросил ее мне в руки.
   - Соедини с четвертой ротой - снова приказал комбат.
  
   Я сейчас же соединил комбата с четвертой ротой. Тишина. Линия провода повреждена, комбат нервно бросил трубку. Он раздраженно извлек папироску и закурил. Бой наших рот батальона с самоуверенными немецкими подразделениями тем временем продолжался с нарастающей силой. И все же вторая атака супостата нашими ратоборцами была отбита, с большими потерями с их стороны. Да и в наших рядах они были, наверное, не меньшие.
   Бой медленно утихал. Вернулись связисты пятой и шестой роты. Прошел добрый десяток тревожных минут, а с четвертой роты связного не было. Телефонная связь еще не был налажена. Тогда комбат послал меня в четвертую роту. Нужно было выяснить последствия боя в расположении этой роты и узнать о состоянии связного Шрамова. Хоть бой утих, но по открытой местности пробираться в четвертую роту было опасно. Открытые места простреливались враждебными пулеметчиками и снайперами.
   Выполняя приказ командира батальона, я бросился с КП в нужном мне направлении. Я пробежал всего несколько метров и был вынужден приземлиться без запроса на низкую посадку у командования. С Сольцев застрочил фашистский пулемет, и рой трассирующих пуль прошил перед моим лицом землю. Душа упала в пятки, сердце забилось, как деревянная колотушка.
  
   Преодолевая невероятным усилием свой страх, я пополз по-пластунски, а дальше короткими перебежками добрался до небольшого холма и скатился вниз. Тут я был в полной безопасности. Я оглянулся вокруг и увидел связного Шрамова, который шел мне навстречу. Впереди себя он вел пленного "Фрица". Тот был такой здоровый, хорошо упитанный, краснорожий мужчина, только измазанный в сажу и мазут.
   - Это наверно танкист, - подумал я, глядя на него.
   Шрамов, увидев меня, с отрадой передал мне пленного здоровяка и вернулся в свою роту. Взяв наизготовку автомат ППШ, я скомандовал ему: - Forverst! (Вперед)
   Немец насторожился и нерешительно поплелся вперед. Но мы не успели пройти и пару шагов, как затрещал вражеский пулемет с Сальцев. Я испугался, не так за себя, как за пленного фашиста.
   - Убьют "Фрица" и пропадет, захваченный "язык", который так нужен нашему командованию, - подумал я.
   - Hin leegen! (Ложись) - крикнул я фашисту.
   Он немедленно плюхнулся на землю, передо мной. Лежим, оба, не двигаясь. Как только пулемет противника замолчал, мы перебежками, без всякого сговора бросились вперед, пользуясь тихим перерывом. Немец не хотел получить пули от своих собратьев и двигался так, что я едва поспевал за ним. Но вот и наши окопы, и нас быстро втянули наши солдаты в вырытые щели. Далее мы двинулись по ходу окопного сообщения на КП в штаб батальона. Пленный немецкий вояка, при встрече с нашим командованием вел себя беспредельно вызывающе.
   На вопрос комбата через нашего переводчика, кто он такой и с какой военной части, ответил:
   - Я танкист! Я не предатель и на ваши вопросы отвечать не буду. Я уверен в нашей победе! Ваше сопротивление против нас бесполезно.
   Комбат в дальнейшем решил с ним не церемониться и вызвал Медведева для сопровождения пленного гитлеровца в штаб полка. А я отпросился у него в свое химотделение и решил дальше пройтись по ротам и другим подразделениям батальона, выяснить обстановку по химделу. Передав Медведеву пленного немца, я шел по территории батальона, и видел, как шла интенсивная подготовка к следующему бою. Красноармейцам передовых позиций разносчики боеприпасов из тылового снабжения подносили патроны и гранаты. Солдаты тылового обеспечения из машин и подвод разгружали снаряды и мины артиллеристам. Санитары и медсестры выносили и выводили раненых бойцов в тыл к лазаретам. Старшины кормили горячим обедом солдат и офицеров. Связисты ремонтировали поврежденные линии связи.
   Химотделение в то время заменяло или ремонтировало, повреждены противогазы и противоипритные накидки. Про все это сделанное по химделу мне нужно было отчитываться в девятнадцать часов начхиму полка.
  
   В семнадцать часов наша дивизионная артиллерия открыла такой плотный, видимо тройной ураганный огонь по позициям агрессора. Вслед за ней втянулась и полковая артиллерия с громом минометов. Чувствительные грохот не утихал полчаса.
   Бедную землю трясло лихорадкой. Дым с пылью накрыли солнечный свет. Стало как-то темно от густой серости. Но только утих последний взрыв снаряда или мины, как дружное солдатское: - Ура - а - а! пронеслось на передовой позиции батальона. Неожиданной атакой наши подразделения сломили передышку обнаглевшего врага и в дальнейшем отбросили его на двенадцать км. Бой удалялся все дальше и дальше. Пыль и копоть медленно оседала на землю, заплевав её болотной краской. Стояла тишина с эхом отдаленной канонады. Не было слышно пения птиц. Они в таких глупых играх не играют...
  
   15 июля наша 70 дивизия во взаимодействии с 237 стрелковой дивизией, сломив сопротивление немцев, отрезали их путь отхода на запад. Части нашей дивизии 17 июля всё - таки заняли Сольцы. Наш полк отличился, тем, что завлек танковую колонну врага и своей артиллерией с флангов расстрелял её. А особенный ужас, по словам наших бойцов, наводили на немцев наши огнемётные танки, выкидывая с хоботов горящую адскую смесь далеко вперед.
  
   В то время меня вызвал НШ батальона к себе и приказал отправиться в тыловое снабжение с приказом: - Весь тыловой обоз переместить на место, где находится штаб батальона.
   Взяв свой автомат ППШ с двумя запасными дисками и парой гранат, я отправился в тыл на поиски тылового обоза. Приближался теплый июльский вечер. Солнце, как ничего и не было, низко висело над горизонтом. Золотые лучи освещали верхушки берез. Оранжевый закат солнца манил зрение и толкал на лирическое настроение. Но время шло, и с первыми сумерками я зашел в расположение тылового снабжения второго батальона. На этой территории между огромных сосен росли небольшие рощицы березок. Вот в этих березках и стоял замаскированный от немецких воздушных разведчиков тыловой обоз. На небольшой поляне под роскошной кроной сосны, хорошо замаскированная, стояла полевая кухня, в которой доваривался вкусный ужин. Повар ходил кругами и напевал знакомую песню.
   Чуть в сторонке на корню со свежим срезом сидел пожилой усатый гармонист. Он, быстро перебирая пальцами кнопки старого баяна, аккомпанировал ту же мелодию, что и повар пел песню.
  
   Поздоровавшись с ним, я спросил:
   - Где находится начальник тылового снабжения второго батальона? Я пришел от НШ батальона.
   - Сейчас найдем, - ответил мне пожилой красноармеец.
   Через несколько минут пришел начальник тылового снабжения старший лейтенант.
   - Товарищ старший лейтенант! По приказу командира второго батальона обоз тылового снабжения должен переместиться на место КП батальона, - доложил я о причине своего прихода.
  
   Между тем поспел ужин. Все наскоро поужинали и конечно угостили меня. По приказу старшего лейтенанта обоз тылового снабжения, снявшись с насиженных позиций, отправился в поход. Пока мы приехали, на КП уже никого не было. Долго мне пришлось разыскивать НШ батальона, чтобы доложить о выполнении приказа. Мне поздно пришлось узнать, где разместился КП нашего подразделения. Это было далеко за полночь, когда я случайно встретил старшего лейтенанта и доложил что выполнил приказ. Узнав местоположение КП, я получил новый приказ об окончании его строительства. Придя туда, я увидел, что саперы заканчивали строительство блиндажа. Мне осталось только выкопать для себя индивидуальную щель. Простеливши на дно щели хвои и согнувшись калачиком, я быстро уснул. Ночь пролетела незаметно.
   Утром я осмотрел местность по фронту расположения батальонных подразделений. С КП хорошо было видно расположение двух рот, а шестая только-только пряталась за пригорок. Я обрадовался, что теперь будет лучше и ближе добираться в роты. Позавтракав, я получил разрешение от комбата для выполнения своих обязанностей химинструктора в подразделениях батальона.
  
   Так вот, почти весь светлый день фашисты молчали. Видимо после поражения приводили себя в порядок. Было тихо и на левом, и на правом фланге позиций батальона. Это дало мне возможность заменить поврежденные противогазы, провести в ротах химинструктаж, ознакомиться с расположением подразделений. Это во время боя имеет очень особое значение, потому что мне часто приходилось исполнять обязанности связного.
  
   На протяжении целой недели фашисты пытались прорвать нашу оборону, но безрезультатно. Наша дивизия стояла, как гранит. Но в конце второй декады июля 1941 года, после 40 минутного артобстрела немцы перешли в наступление. Тогда загрохотали наши артиллерийские батареи и минометы.
  
   Заклокотала в воздухе адская грязь. Вздрагивали брустверы окопов от стосильных взрывов. Опять померкло любе солнышко от бесовской завесы войны. В эту напряженную минуту неприятель начал танковую атаку. Из - за небольшой безымянной высоты рыкая и хлюпая из длинных носов огнем, двигались закопченные металлические коробки танков. Они были с черными крестами с белой каймой на серых башнях. Острие этого стального свиного рыла было нацелено на 5 роту. Трем передним танкам осталось какая-то сотня метров до наших передовых окопов, и тогда захрустели ПТР (противотанковые ружья).
  
   Танки рвались вперед, поводя длинными стволами, останавливались и стреляли по этим нашим противотанковым стрелкам. Они уже были ознакомлены с убойной силой длинных ружей в руках метких стрелков. Вдруг, головной танк удивленно как-то вздрогнул от взрыва мины у себя под брюхом. Потеряв движение, он отстреливался на месте. Второй танк был подбит ПТР, вспыхнув ярким пламенем. Из него быстро выскочили танкисты и, прикрываясь броней горящего танка, отползали назад. Третий танк прорвался на наш передний край и стал гладить гусеницами окопы. В одно мгновение из соседнего окопа появилась голова смелого бойца, и, не боясь его, метнул бутылку с горючим на моторный отсек. Танк мгновенно загорелся. Гитлеровцы выскакивали из-под него через нижний люк, но отползти не могли, так как их расстреливали из винтовок и автоматов осмелевшие красноармейцы. Но к сожалению на этом танковая атака не закончилась, потому что опять из - за того холма выехали несколько стальных лягушек грязно - зеленого цвета. Они на предельной скорости двигались с мотопехотой на броне. Я бросил свой ППШ, в котором уже не было патронов, и бросился помогать пулеметчику, у которого заклинило пулеметную ленту в пулемете "Максим". Второй номер пулеметного расчета был ранен, но и самого пулеметчика очень укусила пуля в руку, и он не мог вести огонь по врагу. Санинструктор отводила его в безопасное место. Тогда я сменил его на гашетке пулемета. Я дал одну и вторую очередь из пулемета по мотопехоте на танках. Они посыпались, как сухой горох, из металлических коробок. Меня поддержали другие солдаты плотным огнем по противнику из всех видов оружия. Станковые пулеметы "Максим" перекрестными очередями пуль прижали серую немецкую пехоту. Загорелись ещё два танка. Но вышли из строя два ПТР и на левом фланге умолк станковый пулемет "Максим". В окопах увеличивалось количество убитых и раненых бойцов. Оборвалась связь нашей роты с КП батальона. В роте мало осталось боеприпасов для оружия, гранат и бутылок с зажигательной жидкостью. Вдруг ко мне подбегает командир роты и кричит: - Оставь пока пулемет! Немедленно беги на КП. Нужны боеприпасы и помощь! Рота захлебывается в крови. Положение очень критическое! Скорее!
  
   Я схватил свой автомат ППШ и запасной диск к нему, так как другие диски уже были пусты. Ужом переползал из окопа в окоп, так как пули свистели надо мной смертельным надоедливым звуком. Таким же способом санитары под непрерывным огнем смертельно-жалящих пуль и осколков от мин и снарядов перевязывали раненых и оттягивали их в безопасное место. Прячась за небольшой пригорок, я быстро добрался до КП батальона. Доложил комбату и НШ об обстановке в 5 роте. А немцы не прекращали танковых атак, бросая новые коробочки на наши окопы. Эти стальные гусеничные монстры - танки вынырнули из - за густого березняка. В этот момент комбат доложил обстановку в пятой роте в штаб полка и дал указание начальнику тылового снабжения, чтобы тот немедленно своими силами обеспечил роты боеприпасами. Выходя из блиндажа, он приказал мне: - Товарищ химинструктор, Вы остаетесь с саперами и телефонистами по охране и обороне КП батальона! Я отправляюсь на передовую, в роты.
  
   Так на меня навалилась большая ответственность, по словам командира. В это время появились наши танки, которые тактически обходили наши окопы и направлялись навстречу немецким. Дым с пылью застелил все вокруг. Смотреть и дышать стало невозможно. Глаза слезились, а в горле очень перчило от пыли и дыма, грохот от боя рвал барабанные перепонки, нормально думать было невозможно. Что делается на передней линии нашей обороны, не было возможности ни наблюдать, ни контролировать. Чья была победа? Я не мог разглядеть, не мог понять обстановку боя, а оставлять КП не имел права. Вот в такой тревожной обстановке долго тянулись нервозные минуты.
   До сих пор я помню, как сидел в своей щели окопа неподалеку КП, как крот в норе. Когда в воздухе шелестел снаряд, я убирался на дно своего убежища. Мне было дурно и страшно на душе от такой чудовищной боевой обстановки. Сердце, расстроенное от этой бранной сцены, учащенно билось в груди. Тревожные думы роились в голове.
  
   Я думал себе: - Эх, жаль! Нет лучше места как на передовой в бою. Там некогда думать об опасности. Там все усилия, весь порыв души был направлен на уничтожение врага. Там идет шальное, жестокое соревнование за жизнь. Кто кого. А тут жди слепого снаряда, что выбросит тебя из твоего приюта. Но приказ есть приказ.
   Вдруг рядом упал снаряд и засыпал мою окопную щель. Я еле выбрался из своего убежища. Протирая глаза, мгновенно бросился к КП. На месте нашего КП была глубокая воронка, из которой курился едкий дым. Там намертво придавило грубыми бревнами двух телефонистов. Я повернулся и стал разыскивать саперов. Один из них Иванов уже вылез из щели. Он, протирая глаза и стряхивая с плеч, головы землю, спросил:
   - Как в штабе? Что, всех накрыло?
   - Нет! Только в двух телефонистов, которые дежурили у аппаратов.
   - А где комбат, начштаба? Где они?
   - Пошли в роты, когда пустились в бой наши танки.
   - Где Медведев? - Спохватился Иванов.
   Мы оба со всех ног побежали к щели Медведева.
   - Медведев, ты жив? - Спросил Иванов.
   - Живой, но не могу шевельнуться. - Послышался тихий голос из земли.
   Мы, вдвоем раскапывая руками мягкую землю, живо вытащили из его прибежища. Мы поставили Медведева на ноги, но он рухнул на землю, скрежеща зубами.
   - Не могу стоять, все болит! Особенно голова и ноги.
   - Это все пройдет! Стоять будешь, и ходить, - сказал Иванов.
   У меня тоже очень болела голова, из глаз текли слезы, в висках стучал гигантский молот. Вдруг, мгновенно потемнело в глазах ...
   А дальше? Дальше случилось что-то страшное и непоправимое.
   Не зная, сколько прошло времени, как завязалась атака немецких танков и контратака наших танков, мы с трудом понимали увиденную в то время панораму. Пока мы оправились от контузии после взрыва снаряда крупного калибра, то увидели фашистские танки, но не со стороны рот в обороне.
   Немецкие танки каким-то образом зашли нам в тыл. Сколько их было, я теперь и не вспомню. Видимо, немцы, имея преимущество в технике, прорвали нашу оборону и их подвижные колонны, разрезав нашу оборону, пошли в обход наших рот на передовой где-то на стыке воинских частей. Этим маневром они лишили наши войска связи и боепитания.
  
   Мы же бойцы, уцелев от взрыва на КП батальона, оказались под перекрестным огнем фашистские танков. Я, вместе с Ивановым, быстро затянул Медведева в неглубокую, заросшую травой канаву и прилегли рядом на ее дно. Нам еще повезло, потому что немцы мало интересовались какими-то контужеными солдатами. Они дали несколько бесприцельных очередей в нашу сторону из пулеметов и помчались на север. Вот лязг гусеничных монстров начал стихать, а в ушах всё ещё стучало непрерывно. Вскоре все стихло. Ни щебет птиц, ни шелест травы, ничто не нарушало эту загадочную тишину, которая зловеще охватила мое сердце, после грохота боя.
  
   - Что будем делать? Куда будем идти? - Наконец произнес Медведев.
   Я же и так рассуждал, как нам выйти этой запутанной ситуации. Я думал, как нам выйти из окружения немецкими войсками с товарищами, когда один из нас сильно контужен и плохо стоит на ногах. Не найдя твердого решения, спокойно сказал: - Мы оказались в тылу немцев. Что делать будем? Этот вопрос нужно хорошо обдумать, чтобы не попасть в тенета фашистов.
   Меня выручил Иванов. Он был местным жителем села Большой Медведь, где там до войны работал. До его села было километров 35. Тогда мы решили идти на северо-запад к ж/д станции Уторгош. Мы думали, что там узнаем у населения, где находятся советские войска, а где немцы и тогда наметим план дальнейшего движения к нашим войскам.
  
   Поспешив, мы, собрав свои пожитки, какие у кого остались и с оружием двинулись в путь. Чтобы не нарваться на глаза солдат немецкого вермахта, шли более 4 часов лесистой местностью, минуя дороги. Мы не просто шли, а вели под руки Медведева. Мы вышли из леса, безошибочно проведенные Ивановым по знакомым местам на малую железно - дорожную станцию Уторгош. Она оказалась в катастрофическом состоянии: рельсы железной дороги погнуты в дуги валялись по её обочине, в кюветах, одиноко торчали костыли без шпал. Глубокие воронки были, как вулканы и были натыканы на каждом шагу. Повсюду валялись какие-то остатки всякого имущества и хлама. Далеко в стороне стояла разрушенная водонапорная башня. В конце станции лежал взорванный семафор. Картина ясная в том, что здесь недавно был жестокий бой. На станции не было ни одной живой души. Здесь и нам нечего было делать, и мы двинулись дальше на север до железно - дорожной станции Передольська по разрушенному полотну. Шли тяжело, и дорога нам трудно давалось из - за наших контузий и долгого утомительного перехода сюда через лес.
   Но несмотря, ни на что мы шли, шаг за шагом. Мы шли вперед до нашей родной Армии, чтобы продолжить борьбу с захватчиками. Двигались с твердой верой в скорое соединение с нашими войсками.
  
   Вдоль от железки раскинулось не широкое, пересеченное балками поле, на котором стояла не скошенная рожь, печально склонив длинные колосья до земли, словно ожидая своих хозяев. Наступил уже четвертый час дня, жара усиливалась и прожигала нас со всех сторон. Но я все время поторапливал друзей по несчастью, чтоб быстрее добраться до ж / д ст. Передольська. Я там надеялся застать наших однополчан.
  
   Идя, я размышлял о том, какие страшные испытания выпали на нашу Русскую землю, такую дорогую и прекрасную для каждого из нас. Невероятно было то, что оккупанты будут самовольно, как захотят ходить по ней и делать то, что им захочется. Они поработят и уничтожат то, что веками нашим народом приобреталось на этой земле.
  
   Мы, умываясь горьким, соленным потом, измученные морально и физически, упорно шли к ж / д станции Передольська. Почти всю дорогу мы шли и молчали, поочередно поддерживая Медведева. Каждый из нас погрузился в свои трудные, тревожные думы. Мы понимали по имеющимся признакам следов техники и по картине от кратковременных боев иногда то, что немцы от Сольцы двинулись на село Великий Медведь. А оттуда, если смотреть по карте, они видимо направили основной удар на станцию Батецкая. Таким образом, враги мечтали взять в клещи, отступающие наши войска. Но они в этом основательно просчитались.
  
  
  Как говорили тогда люди: - Враг обломал и зубы, и когти о Лужский оборонный рубеж. На встречный бой вышли десятки тысяч людей народных ополченцев организованных в народные дивизии. Их называли Кировские. Мобилизованные коммунисты и комсомольцы, множество беспартийных людей, стали на защиту родного города на Неве - Ленинграда. Взять хотя - бы только один Путиловский завод, который внес такой весомый вклад в защиту Ленинграда и в конечную победу над врагом. Тысячи рабочих завода пошли добровольцами на фронт. Завод выпускал на фронт сразу - же из проходной новые танки Т - 34, КВ (Клим Ворошилов) с чрезвычайно высокими тактико - техническими данными мирового уровня. Несмотря на героизм наших солдат и командиров, который я видел во время боев под Сольцами, обстановка на нашем участке фронта перед Ленинградом ухудшилась.
  Немцы, вероятно подтянув основные свои резервы, наступали по основным шоссейным дорогам к Ленинграду. Такой решительный отпор на Лужском рубеже советских войск ловким моторизированным немецким частям, лишь на короткое время остановила их наступление.
   Большая часть людей была в панике от культурных немецких воинов, а еще какая-то часть ожидала с интересом новой немецкой власти. Встречались нам некоторые люди, которые говорили об организованном немецком порядке в населенных пунктах земли Русской во время первой мировой войны. Но нам как-то не верилось в это. Как можно менять свою свободу на упорядоченность своего быта?
   А между тем наше незапланированное путешествие по тылам передовых мобильных частей врага продолжалось.
  Уже под вечер мы подобрались к станции Передольская. На её околицах мы встретили жителей станции, которые после паники от боевых самолетов германцев возвращались из леса. Они несли на руках малых детей и вели за собой коров, коз. Поравнявшись с ними, я спросил их: - Где наши? Где наши? Когда и куда отошли части Красной Армии? Но и они мало что знали о событиях прошлого дня. К нам подошла молодая женщина, держа на руках маленькую девочку. Она нам взволнованно сказала: - Еще в полдень начали отходить наши бойцы. Люди думали, что немецкие самолеты снова будут бомбить железнодорожную станцию и отправились скорее в лес. Солнце давно спряталось за горизонт и стало темнеть. Мы, бойцы 2 батальона, были измучены несколькими днями боев и тридцатикилометровым переходом к этой железнодорожной станции. Мы были еще контужены. Да еще мы вели совсем слабого от тяжелой контузии Медведева. Мы сами обессилели, а Медведев уже и стоять не мог. Нам нужно было отдохнуть, и я принял решение на отдых.
  - До утра отдохнем, а на рассвете отправимся в райцентр Батецкую, - сказал я товарищам.
  Мне никто не возражал, так как это было рациональное решение в этом случае. Этот незабываемый тревожный день показался мне вечностью. Невыносимо болела голова. Что-то сосало под грудью. Но я только вечером догадался, что мы ничего не ели сегодня. Я зашел во двор одного деда у небольшого домика. Там седовласый дед что-то медленно мастерил у открытого сарая.
  - Дедушка, может у вас будет что-нибудь поесть для трех обессиленных солдат? - Спросил я у него.
  - Найдется. Еще, слава Богу, все есть на своём месте, пока не пришли германцы.
  - Что же вы сынки, так плохо воюете? Ведь нам здесь придется терпеть завоевателя нашей земли и народа.
  - Но пока их нигде не видно и не слышно рядом, а наших уже нет. Я знаю, что в германца много танков, аэропланов и с ним трудно воевать. В первую мировую войну я сидел в окопах по три месяца на одном месте. Мы тогда давали им красного перца. Он не очень двигался вперед. А теперь, смотри какая ему привилегия: станция свободна, хотя голыми руками бери. Германец не спешит её братья, а рвется дальше, вперед, по шоссе. Видимо хочет захватить Батецкую станцию, а наша станция и без боя будет его.
   Мне стало стыдно за себя, за боевых друзей, перед этим умным стариком. Он стоял перед нами, кивая седой бородой и сверлил мои глаза своими пронзительными, правдивыми глазами, ожидая от меня ответа. Я совсем забыл, что хочу, есть, обдумывая, что ему ответить.
  - Ну, почему молчишь? Я вижу ты не рядовой. Боишься, или стесняешься?
  - Ничего дедушка, - наконец произнес я, - нам нужно сохранить силы, сплотиться в крепкий кулак, дождаться подкрепления в технике. Немцы тем временем распылят свои стальные панцири с крестами по нашей необъятной Русской земле. Нам необходимо в первую очередь сорвать план таких ловких боевых действий врага. Нужно затянуть эту войну до зимы. Немцы не привыкли к нашим морозам, и вряд ли приготовленные к ним. Вот тогда увидите, что споют немецкие солдаты, вместе с Гитлером и Геббельсом. Нам надо беречь людей и технику. Необходимо научиться лучше воевать и тогда уже хорошо бить этого культурного германца. Теперь нужно поднять боевой дух воинов на примерах побед наших предков и твердо надеяться на нашу победу.
   Дед как-то добрее улыбнулся в седую бороду и что-то пробурчал себе под нос. Наконец он сказал внуку, чтобы тот вынес нам хлеба, копченого сала и молока. Удовлетворивши голодные, отчаянные позывы желудков, мы, уставшие и перенервничавшие, прямо упали в мертвецкий сон. Проснувшись на рассвете от радостного шума птичьего царства, я разбудил своих друзей.
  - Пойдем в Батецкую, пока не жарко и не слышно фашистов, - спокойно сказал я.
  - Я сегодня не пойду. Очень болит голова, - сказал Иванов, - у меня не хватит сил пройти 18 км. к Батецкой.
  - Быстро разминайтесь, умывайтесь и пошли. Хочешь дождаться немцев? - Спросил я.
  - Товарищ химинструктор, я не могу идти!
  - Без разговоров! Я, как старший группы, приказываю тебе во время боевых действий, явиться в Батецкий райвоенкомат, вместе со мной и Медведевым.
  Через несколько минут мы отправились в 18 км. поход к райцентру Батецкой. Идя по разрушенной дороге, Иванов все время отставал. Я часто кричал ему, чтобы он не отставал, поддерживая еще обессиленного Медведева за руку. Несмотря на контузию, он старался изо всех сил упорно и настойчиво двигаться вперед. Он с трудом переставлял ноги, шел, молча, стиснув зубы, и ни на что не жаловался. Подгоняя Иванова, я думал про себя: - Может, он действительно болен. Может нужно отдохнуть.
  Но другая мысль не давала мне покоя: - За ним нужно следить. Он хочет отстать от нас и уйти домой. Но там хозяйничают немцы.
  Солнце палило немилосердно. Хотелось пить. Пот заливал глаза солеными каплями. Идти было очень тяжело. С большим трудом мы добрались до Батецкой. Мы быстро разыскали райвоенкомат. Он размещался в то время в маленьком вагоне, на краю соснового бора.
  Зайдя в вагон, я отрапортовал: - Химинструктор Гончарук, 68 стрелковый полк 70 дивизии, с двумя саперами, прибыли в ваш райвоенкомат с целью отыскать свою воинскую часть.
  - Почему не обращаешься по званию? Почему не козыряешь мне?
  Забыл устав? - Строго заметил военком.
   Я на мгновение разволновался, но быстро понял свою вину.
  
  - Откуда я могу знать ваше звание, когда вы одеты не по форме? - Ответил на его вопрос своим вопросом.
  Он привычным энергичным движением, снял с вешалки гимнастерку и быстро надел ее. Я увидел перед собой полкового комиссара.
  - Вы дезертиры! Вы убежали с фронта! Вы бродите по тылам! - Прикрикнул на меня военком, не позволяя мне сказать, хотя бы одно слово в наше оправдание.
  Он позвал охранника с поста у вагончика и приказал арестовать нас.
  По приказу дежурного, мы оставили свои военные вещмешки, винтовки и автомат ППШ. Он отвел нас на достаточное расстояние от вагончика райвоенкомата. Это место было на небольшой опушке, на краю леса с зеленой шелковистой травой. Птички весело и беззаботно переговаривались между собой, не понимая, за что люди убивают друг друга. Кукушка куковала кому-то года, или дни, а может минуты их жизни.
   А я лежал на этой изумрудные траве под стражей, и чувствовал себя виноватым в этой необычной истории. Наша часть достоверно рассеялась по лесу, когда получила приказ отступления на новую оборонительную черту. Я же не получивший такой приказ от комбата, или НШ батальона, не имел права покидать КП батальона и уходить туда, где был подготовлен новый рубеж. Комбат был в то время в подразделениях. А НШ? Я не мог вспомнить, куда его позвали, или направило вышестоящее командование. Нам, двум солдатам и сержанту - химинструктору, чудом удалось спастись от гибели - взрывов немецких снарядов. Теперь же получается, что мы виноваты в своем спасении? Мысли наползали друг на друга в моей голове. Но поразмыслив, что над нами стоит свой советский часовой, а не фашист, мне стало веселее. Наше командование в настоящей непростой обстановке когда-то разберется и таких как мы заложников обстоятельств оправдают. Так и судить не будут. Тогда все прояснится и все будет хорошо. Мои друзья спокойно спали-почивали от ужасных испытаний на жизнь и смерть. Успокоивши себя такими мнениями, уснул и я. В 23 часов нас разбудил дежурный по военкомату и повел в вагончик полкового комиссара.
  На этот раз военком спокойно расспрашивал меня и моих товарищей.
  - Каким образом вы оторвались от своей части? В котором часу? Сколько времени затратили на переход к Батецкой? Кого встретили на своем пути? - Задавал вопрос за вопросом военком.
  Я рассказал ему о наших приключениях все по порядку. После моего рассказа, полковой комиссар, коротко охарактеризовал нынешнюю обстановку на Лужском рубеже, которой он в настоящее время пользовался. Потом он взял мою служебную книжку и, перелистывая её листочки, спокойно, но требовательно спросил:
  - Зачем вы носите на петлицах треугольники? В вашей книге не записано, что вы сержант? Здесь только записана должность химинструктора.
  - Так нам в Окружной школе сказали, когда выписывали нас по своим частям. Начальник школы на прощание сказал: - Теперь не то время, чтобы вас экзаменовать. Вас война проэкзаменует.
  Полковой комиссар отдал мою красноармейскую книжку и спросил: - Сколько у вас есть гранат и патронов?
  Патроны примерно по 25 штук на винтовку, а гранат совсем нет.
  - Дежурный, - обратился он к младшему лейтенанту, - выдай им полный комплект патронов.
  Военком взял со стола письменную ручку и размашисто написал: - Направляю химинструктора Гончарук и двух красноармейцев - саперов на передовую. Маршрут - станция Передольская. Он, отдав направление, сухо сказал:
  - Можете идти!
  - Есть, идти! - Ответил я.
  Мы все трое вышли из вагончика и вдохнули свежий воздух полной грудью. Мы были безумно рады такому счастливому повороту событий по окончании встречи с комиссаром. Вдогонку дежурный крикнул нам: - Гончарук, вас вызывает полковой комиссар!
  Отдав свой ППШ и ранец Иванову, я зашел в вагон к военкому.
  - Вот возьми записку. Получите боеприпасы, пойдете в столовую, там вас накормят.
  Я поблагодарил его за помощь и доброту, и вышел из вагона.
   Получив боеприпасы и поужинав, мы вышли на свежий воздух. Мы должны были идти до станции Передольська, где наши народные ополченцы с 1 Кировской дивизии заняли оборону. Но Иванов все время возражал, ссылаясь на болезнь. Медведев еле держался на ногах, но молчал. Я долго колебался, на ночь уходить, или отдохнуть и на рассвете отправиться на передовую. Ночью темно и будет трудно ориентироваться и пробираться в правильном движении по прифронтовой полосе.
  И я принял решение отдохнуть до 4 часов утра. Не успели мы приземлиться ко сну, как предрассветные сумерки будили своей прохладой. Я подскочил и увидел, что Иванова не было с нами на отдыхе.
  - Медведев! Вставай! Иванова уже нет! - Выкрикивал я.
  - Он сбежал в село Большой Медведь, этого района, которое было занято немцами.
  - Вот тебе и больной! Только два дня нас измучил своим отставанием и нытьем. Он два дня не помогал мне, а сам садился отдыхать. Сегодня мы бы были на передовой линии фронта.
  - Не нужно о нем вспоминать. Он предатель и дезертир. Изменил и нам и своей Родине. Придет время, и его найдут.
  
   Пришлось отправляться в дорогу нам, только двум солдатам.
  Так как дорога нам была уже знакома, то на десять утра мы пришли к тыловым подразделениям1 Кировской добровольной дивизии. На железнодорожном мосту нас встретил младший сержант из этой воинской части. Он взял у меня направление военкома, и быстро прочитал его. Затем отдавая лист бумаги, сказал: Идите в штаб полка, там вам дадут назначение. Вы имеете военные специальности, но мне не подходите. Уйдя в том направлении, в который указывал сержант, мы, наконец, добрались до штаба полка.
  Большие сосны и березки хорошо маскировали штаб полка, и мы не сразу нашли его. Я зашел в его расположение и отдал направление военкома старшему лейтенанту Сухомлинову, командиру комендантской роты. Он, прочитав направление, сказал: - Вы будете в нашей роте химинструктором, а для сапера у нас тоже найдется дело. Идите, пообедайте с дороги и получите новое обмундирование, а то на вас страшно смотреть.
  Пообедав, мы получили новое обмундирование, потому что наше было вытерто, рваное, замасленное, а шинели были придавлены бревнами на КП батальона. Забрали новую одежду, и я с Медведевым пошли на реку Луга, которая протекала рядом, помыться и привести себя порядок. Речная вода смыла не только грязь с нас, но и все наши ужасы, нервные переживания. Нам, двоим казакам, дали до утра отдохнуть.
  
   На другой день меня вызвал в штаб полка начхим службы полка старший лейтенант Воробьев. Он внимательно рассмотрел мои конспекты по химделу с окружной школы Отдельного дегационнного батальона. Потом сказал: - Есть вакантное место! Я назначаю вас химинструктором комендантской роты. Конкретный инструктаж вы получите письменно, завтра в 19 часов вечера. Сегодня прикажу выделить вам химотделение во вверенную мной роту. Смотрите, рота большая - 150 человек, чтоб у вас был надлежащий порядок на вашем участке по химделу.
  
  Вы свободны!
  
   Идя в расположение роты, я думал: - Рота есть рота, это не батальон. Там я часто мог быть на передовой, видеть страшный бой, помогать раненым в трудную минуту, заменить их, когда каждый боец на стоит дороже золота. Там я чувствовал себя настоящим участником священной, хотя и ужасной войны. А тут что? Сиди себе в штабе и жди, пока безумный снаряд накроет тебя в блиндаже, как тех двух телефонистов на КП батальона. Но приказ есть приказ. Его нужно выполнять.
  
   На следующий день гитлеровские пехотные части вели жестокие атаки на нас под прикрытием своих танков. Наши передние подразделения на передовой мужественно защищали вверенные им рубежи. Они свято продолжали хранить славные традиции заводчан с Кировского завода на войне.
  
   Вот снова вижу, как вчерашние рабочие, одетые в военную форму, забросали грозные танки бутылками с зажигательной жидкостью и гранатами. А вот солдат издали бросил простую гранату под танк и умышленно поднимал над щелью солдатскую каску. Пули из пулемета прошили её, и в это время раздался огромный взрыв под брюхом танка. Это, пожалуй, взорвалась противотанковая мина, на которую затягивал смелый и мудрый солдат. Танк загорелся, а вот и еще один подорвался на мине. Пехоту сразу отсекли пулеметным огнем. Некоторые танки прорвались на первые наши окопы. С другой ряда окопов их забросали связками гранат. Вот так героически боролись с таким настойчивым врагом добровольцы с 1 Кировской дивизии.
   Сейчас я так думаю: - Как мы могли в таких кровопролитных, ужасных боях, 23 суток удержать доверенные нам рубежи?
  
   Многие ополченцы полегло на поле боя, и кто мог держать в руках оружие, не прятался за спинами товарищей.
  Немецкое командование хранило людей и бросало танки для прикрытия пехоты, гладили окопы добровольцев - кировцев. Некоторые танки прорывали нашу оборону, и заходили в тыл наших подразделений. Там они нападали на штабы батальонов, полков, парализовали связь и снабжение боеприпасами, хлебами, и простой водой для питья.
  
   Я даже слышал о высадке небольших групп диверсантов с воздуха в нашем тылу, которые там сеяли панику. С ними трудно было бороться, так как они переодевались в нашу военную форму, или милицейскую. Распознавать было не просто, но люди подсказывали, как найти их. Танки, что прорывались, и диверсанты иногда громили наши обозы тылового снабжения, так как охрана их было малочисленна, и не умела воевать с ними.
  
  Так и у нас было.
  
   Неожиданно с северо-западной стороны к штабу полка стали приближаться три вражеских танка.
  - Уничтожить танки любой ценой! Не допустить разгрома штаба полка! - Приказал НШ полка сержанту Боброву.
  
   Сержант разделил отделение на три группы. Каждая из них должна была уничтожить танк, взяв с собой гранаты и бутылки с коктейлем Молотова - зажигательной жидкостью.
  
  Две группы ползли не навстречу стальному чудовищу, которое смертельно жалило все что двигалось, а в обход. Преодолевая страх, ползли, маскируясь в густых кустах и низкорослой бруснике.
  Двое в группе страховали, того что полз со связкой гранат. Танки двигались медленно, ища добычу - солдат и офицеров, поливая из пулеметов то, что им нравилось.
  
  - По одному заходите в тыл танкам, остальные лежите на месте, - кричал, приказывая своим подчиненным, сержант Бобров.
  Фашистские танкисты не замечали ползучих солдат с гранатами, и заметили тех, что страховали их. Застрекотали танковые пулеметы и двое бойцов навечно застыли на земле. Еще два человека были ранены, и их кровь окропила родную земельку. Так пулеметные очереди танка нанесли бедствия нашей комендантской роте.
   Солдат Егоров успел бросить две бутылки на первый танк с зажигательной смесью. Танк загорелся. Здесь и пронзил воздух взрыв. Барабанные перепонки ушей тоже, наверное, взорвались от взрывной волны и очень сильного звука.
  
   Все это произошло так быстро, что немцы-танкисты не успели повыпрыгивать из горящего танка. Вторая стальная черепаха с разгону наехала на ползучего Егорова и в то же мгновение взорвалась. Возможно, что у него еще были не использованные гранаты. Но в последний минуту своей жизни Егоров все - же использовал их для гибели железного чудовища, которое сеяло вокруг себя ужас.
  
   Танк крутился на месте, пуская длинные очереди из пулемета. Вскоре товарищи Егорова подожгли второе бронированное чудище. Третий танк, мгновенно развернувшись, быстро рванул с места боя и скрылся в густых березовых кустах. Отделение сержанта Боброва уничтожило два вражеских танка, но потеряло навек трех бойцов, и двух тяжелораненых перевязывала медсестра. Наш штаб полка остался на своем месте.
  
   В то время на переднем крае нашей обороны шли неравные бои. По приказу начштаба полка нашу комендантскую роту расформировали, в связи с нехваткой солдат в обескровленных подразделениях. Пополнение свежими силами в полк не поступало. Большую часть солдат направили в роты. Остался лишь взвод сержанта Павлова при штабе полка. Я занял должность помкомвзвода, но больше выполнял приказы штаба полка. Как гранит, стояли кировские ополченцы, вместе с кадровыми частями Красной Армии по всему Лужскому оборонительному рубежу.
  Двадцать три дня и ночи стойко стояли бойцы нашей дивизии. На Лужский оборонительный рубеж подходили новые немецкие подкрепления. Фашисты посылали в бой новое пополнение, звенья танков. Почти непрерывно они штурмовали наши обескровленные воинские части из воздуха бомбардировочной и истребительной авиацией.
  
   В конце августа 1941 года, немецкие военные части, имея преимущество в наземной технике и авиации, прорвались на стыках наших воинских соединений. Они пошли в их обход мощными механизированными звеньями заходя им далеко в тыл.
   Продолжение следует

Оценка: 7.65*8  Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023