ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Рыбин Александр
Гранатовый сок

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это очерк об Афганистане, каким он был в последние годы. Скоро он станет другим.
Граффити в Кабуле [Александр Рыбин]

  Государство, в классическом смысле этого понятия, в Афганистане закончилось в 1992-ом году. Его конструировали советники из СССР и афганцы, получившие образование в Москве, Киеве и Ташкенте. В апреле 92-го его растащили на вотчины мятежные генералы, племенные авторитеты и просто бойкие ребята, умеющие сколотить вооруженную банду. С 2001-го государственное устройство в Афганистане пытались реанимировать США. К 2018-му их попытку можно уместить в модный у политологов и журналистов термин failed state. Причем, уровень насилия в стране нарастал в геометрической прогресии. 2018-ый стал "самым смертоносным" годом (было убито наибольшее количество участников боевых действий и гражданских) за время присутствия американских войск и их союзников. В тот год из общего, по всему миру, числа мирных жителей, погибших из-за вооруженных конфликтов, половина пришлась на Афганистан. А меня в октябре редакция отправила писать репортаж о выборах в местный парламент. Я был единственным журналистом из России на этих выборах.
  
  Для подавляющего большинства иностранцев Афганистан нынче начинается с кабульского аэропорта (пересечение наземных границ и основные автомагистрали к столице стали чрезвычайно опасными). Его в "нулевые" строили по проекту и на деньги Японии, но назвали в честь правившего на тот момент афганского президента - Хамида Карзая. Пограничники шлепают штамп, выходишь из терминала: если официальное лицо дипломатического уровня или из международной неправительственной организации, то на автостоянке напротив тебя должны ожидать. Если журналист или просто турист, то проходишь внутренний периметр безопасности, за ним стоянка такси - надежные водители, которых знают в лицо местные полицейские и военные. Я направлялся в центр города пешком. Миновал внешний периметр безопасности - коридоры между бетонных заборов, вышки с пулеметчиками, гирлянды колючей проволоки - и сразу же попал в суету и грязь типичного бедного восточного города.
  
  Я уже бывал в Кабуле, восемью годами ранее. Он был безопаснее. Иностранцы спокойно разгуливали в центре, сидели на лавках в парке Шари-Нау, спорили с владельцами антикварных лавок на Куриной улице, ели в дешевых забегаловках на базаре. "Почему вы идете пешком?" - остановил меня офицер, сопровождаемый несколькими вооруженными полицейскими. "Иностранцам опасно сейчас гулять по Кабулу: террористы могут похитить или убить. Вам надо сесть в такси", - добавил он, не дав мне ответить. И попросил мой паспорт. Офицер все время говорил по-английски. Получив паспорт, он сменил язык.
  
  - Ты - русский?
  
  - Да.
  
  - Я учился в Рязани, в десантном училище. Ты таджик, да?
  
  - Нет. Русский русский.
  
  - Зачем в Кабуле, брат? Идешь пешком, я заволновался. Тут очень опасно для иностранцев сейчас. Давай подвезу. Куда тебе?
  
  У спрашивающего была пыльно-голубая форма афганской полиции и звание полковника. Худощавый, костлявое лицо, заросшее неухоженными бородой и усами. Тот типаж силовика, который предпочитает стрелять на передовой, а не зарабатывать награды и звания в безопасном тылу. Глаза его скрывали черные тактические очки. Обычно у таких персонажей сильно суженные зрачки - от постоянного адреналина и яркого солнца.
  
  Мы загрузились в зеленый пикап "Тойота". Полковник со мной в кабину, он за рулем. Остальные - в кузов, свесив ноги за борт. "Поедем в наше управление. Чай будем пить. Есть водка? Водки можем выпить. Я давно по-русски не говорил", - объявил полковник по дороге. Мы въехали в район Вазир-Акбар-хан, где расположены министерства, дворец президента и посольства. Коридоры из бетонных пятиметровых заборов, вышек с пулеметчиками, гирлянд колючей проволоки. Я вспомнил, как несколько лет назад здесь возможно было встретить инространцев со странными прическами и яркими нарядами - ребята прикладывались к экстриму по пути из Европы в Индию. Теперь даже пешеходы афганцы стали редкостью. Террористы старались подрывать заминированные автомобили в Вазир-Акбар-хане, выбрав целью одно из министерств или посольств. Взрывная волна и осколки, отрекошетив от толстых бетонных стен, расходились по узким коридорам свободного пространства. Поэтому гибли при терактах обычно случайные прохожие.
  
  В сторону медленно отползли ребристые металлические ворота. Перед нами двое полицейских, выставивших вперед автоматы Калашникова. Полковник приветственно высунул руку из окна, словно американский рэпер. Полицейские махнули, чтобы проезжал и отошли в сторону.
  
  В кабинете полковника никаких излишеств в виде неуместной роскоши. Простой стол, офисный стул на колесиках для него и три точно таких же стула для посетителей. На стене под стеклом коллекция обмотанных изолентой выключателей и проводов. "Собираю необычные детали от самодельных взрывных устройств, - пояснил полковник. - Мое управление занимается поиском и разминированием взрывных устройств, ловим смертников, находим лаборатории, где изготавливаются взрывные устройства. Дома у меня коллекция холодного оружия. Афганцы славятся своими ножами, кинжалами и саблями. Про Куриную улицу слышал? Но не верь, если будут предлагать тебе старинные сабли. Все - подделка, новые. Настоящих старинных мало осталось. Многие вывезли иностранцы".
  
  Ординарец внес поднос с чаем и сухофруктами. Полковник наконец-то снял черные очки. Да, у него очень узкие зрачки, крохотные точки. Глаза зеленого оттенка - вероятно, таджик или бадахшанец.
  
  - Водку с собой привез?
  
  - Алкоголем не очень увлекаюсь. Меня больше женщины интерсуют.
  
  - У нас женщин нет, кроме проституток из Китая.
  
  Понятно. Значит ему недоступны закрытые приемы в дипломатических миссиях и культурных центрах, куда являются местные девушки из состоятельных семейств, чтобы найти себе мужей среди иностранцев. В прошлый визит в Кабул я познакомился на приеме в индийском культурном центре с 23-летней художницей, хазарейкой. Правда, мы больше ни разу не встретились (она настойчиво звонила и предлагала свидание в одном из дорогих хорошо охраняемых ресторанов в модном районе Green Village), потому что в парке Шари-Нау среди тощих гималайских кедров познакомился с местной киноактрисой. С ней я ездил в иранскую кальянную в Green Village...
  
  Он не пил чай. Поставил стакан перед собой и продолжал рассказывать и расспрашивать. Я заметил на левом рукаве у него, между локтем и кистью, маленькие розовые пятна. Управление, где разыскивают смертников и лаборатории по изготовлению бомб - конечно, тут проводились допросы, подозреваемых жестоко пытали, чтобы они сдавали своих подельников. Брызги крови, переломанные кости, выбитые глаза. Или во время зачистки вытаскивал из-под огня боевиков раненного подчиненного.
  
  - Кровь? - спросил я, указав на пятна.
  
  - Нет. Гранатовый сок.
  
  Я не поверил. Не знал точно, какого оттенка высохший на пыльно-голубой материи гранатовый сок, но в стране, где каждый день гибнут десятки людей, офицер, испачкавший униформу во фруктовом соке, - это казалось полной чушью.
  
  Тележки со свежими гранатами, когда наступал сезон их созревания, стояли повсеместно на центральных улицах афганской столицы. Торговцы взрезали несколько фруктов, чтобы показать крупные алые зернышки внутри. Тут же стояла дешевая соковыжималка и стаканы разного объема. Под тележкой бак с водой, в котором торговец мыл посуду. Поллитра свежевыжатого сока стоили 80 афгани (за 1 USD давали 78 афгани). Удовольствие для бедных. Как и приторно сладкий тростниковый сток или морковный, или яблочный. И легкий заработок для жителей из сел в столице: телега, соковыжималка из магазина дешевой китайской техники, несколько стаканов, фрукты из своего сада и мотоцикл, чтобы все это привезти.
  
  Я видел, как к уличным торговцам подходят простые постовые полицейские с небрежно свисающими автоматами. Пьют сок, расплачиваются, перекидываются несколькими фразами с торговцем или другими покупателями. Но ни разу не было, чтобы остановился служебный автомобиль, из которого появляется высокопоставленный офицер и занимает свое место в очереди. Толкаясь среди других покупателей, легко можно расплескать сок на свою одежду. А если ты пьешь сок в ресторане - разумеется, цена там в несколько раз выше, зато чище и безопаснее, - то движения спокойные и точные.
  
  - Надолго в Кабуле? - спросил полковник.
  
  - На неделю. Выборы у вас пройдут и обратно.
  
  - Вот моя визитка. Если будут какие-то проблемы, то звони не стесняйся. Теперь, извини, надо работать. Куда ты просил тебя подвезти? Мои ребята отвезут.
  
  
  
  ...Выборы прошли. За один день при атаках на избирательные участки по всей стране погибли почти 60 человек, из них не более 15 - военные и полицейские, остальные - гражданские. Я успел слетать в Герат. Там было спокойнее, чем в Кабуле. Немногочисленные нищие и бродяги неназойливы, мусора на улицах гораздо меньше, ритм жизни размереннее. Вернулся в афганскую столицу. У меня оставался еще один день до вылета в Россию. Свободный день. Я отправился гулять по "микрорайонам", которые построили в 1970-ых советские строители по советским же проектам. Типовые для любого провинциального российского городка кварталы с пятиэтажками из серого силикатного кирпича. В реалиях афганской столицы они впечатляли. Бородатые мужики в тюрбанах, длиннополых рубахах, изношенных башмаках и с пуштунскими накидками пату, переброшенными через плечо; женщины в голубых чехлах бурок, глядящие на мир через мелкую сетку, закрывающую лицо; ишаки, преградившие дорогу патрулю НАТО из трех грозных бронеавтомобилей Oshkosh; завывание муэдзина из близлежащей мечети. Советские строители задумывали "микрорайоны" как витрину коммунистической идеологии, поэтому в сочетании с афганским failed state они создавали атмосферу победившей антиутопии.
   Я подошел к торговцу гранатовым соком, стоявшему в одном из дворов в тени платана. Через день окажусь в северной стране, где гранаты будут гораздо дороже и худшего качества. Я попросил литр. "Як (один) литар?" - уточнил продавец. "Як", - подтвердил я. Он ополоснул две пивные кружки и поставил на пластмассовый замызганный столик. Зажжужала соковыжималка. Подошел молодой постовой полицейский, автомат свисал стволом вниз за спиной. Терпеливо наблюдал, как заполняется политровая кружка. Затем, жестикулируя и используя смесь дари и английского, объяснил мне, что тоже хочет сок, можно ли ему "little", а потом продавец будет наполнять вторую кружку. "Хуб (хорошо)", - кивнул я. Полицейский получил свой двухсотграммовый граненный стакан с соком и предложил чокнуться. Звон стекла. Немного ярко-красного сока выплеснулось на пыльно-голубую униформу. Пока патрульный неспешно пил, я разглядывал пятна, образовавшиеся на его рубашке. Все-таки их оттенок был светлее, чем пятна на форме полковника, вылавливающего смертников-бомбистов.
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023