ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Сафин Анвар Борисович
Не генерал... Армейские рассказы

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.29*14  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга состоит из небольших историй о службе и жизни воинов. Специфическая тема, специфический армейский юмор... Не все рассказы связаны друг с другом, у них разные сюжеты и герои, но общее, что их связывает - друзья, начальство, военные городки, неурядицы и масса курьезных случаев... И это несмотря на то, что многие сюжеты и вовсе-то печальные. Большинство рассказов имеют реальную основу. В сборнике есть и серьезные истории, полные драматизма, а также одна повесть. Книга включает события с главным героем - Андреем Сафоновым от его курсантских времен до наших дней.
   Научно-производственная компания GAMMA GROUP, Москва, 2015 г.
   УДК 82-32
   ББК 84(2Росс=Рус)6-4
   С 12
  
   Литературно - художественное издание
   Оформление обложки Курановой Е.В.
   Сафин А.Б. Не генерал... Армейские рассказы
   Москва, ООО НПК Гамма - Групп 2015, 257 стр.
   ISBN 978-5-600-00933-2
  
   Не генерал...
  
   Свежий утренний ветер быстро разогнал дождливые тучи, и над кронами деревьев весело заиграло лучами весеннее солнце. Солдаты дружно выметали со строевого плаца лужи, готовясь к смотру.
   Полковой оркестр уже стоял, натирая до блеска трубы и сапоги.
   Вскоре подготовительные работы завершились, и полк застыл в ожидании строгой комиссии.
   - Полк, равняя-я-я-йсь!- глаза командира полка еще раз пробежались вдоль строя. Вроде все нормально, тренировки не прошли даром - все отточено до штриха.
   - Сми-и-и-ирно!! Равнение на - лево!!!
   Дирижер посмотрел на командира. Грянул марш, и командир, поскрипывая кожей и поблескивая звенящими медалями, чеканя шаг, пошел навстречу судьбе. Он уже давно командует полком и знал, что должен, просто обязан сдать эту проверку на отлично, от этого зависят некоторые перемены в жизни и службе, а смотр - это начало, это эпизод, который должен пройти без сучка и задоринки.
   Навстречу ему шел председатель комиссии, вот он остановился, за ним чуть поодаль остановилась и группа строгих полковников с толстыми папками в левой руке.
   - Товарищ генерал! Семьдесят пятый гвардейский орденов Суворова и Богдана Хмельницкого краснознаменный мотострелковый полк для строевого смотра построен! Командир полка полковник...- он не договорил, неожиданно председатель комиссии его перебил:
   - А я не генерал.
   Нависла долгая пауза. - Подумайте и начните сначала.
   - Извините.- Глаза у полковника сузились, он явно был смущен. Развернувшись, пошел на свое прежнее место. Ну, конечно, не генерал, а генерал-майор, хотя в принципе и так бы пошло.
  
   По-о-лк, равняя-я-я-йсь! Смирно! Равнение на - лево!!
   Дирижер майор Рагиня взмахнул руками, и на пальце его левой руки сверкнул перстень величиной с пробку от графина. Грянул марш, и командир, еще выше поднимая начищенные сапоги, пошел на сближение с председателем комиссии.
   - Товарищ генерал- майор! Семьдесят пятый гвардейский орденов Суворова и Богдана Хмельницкого...
   - А я и не генерал- майор. Подумайте и начните опять сначала.
   Глаза у полковника начали вылезать из орбит. Вот тебе без сучка! Эка нехорошее начало. Что за фортель! Командир медленно направился назад, схватил со стола бутылку минералки и, плеснув себе в горло солидную порцию, еще раз оглядел строй. У всех в глазах недоумение. Замполит Кураков, сложив ладони рупором, шепотом орал:
   - Гвардии! Гвардии генерал- майор!!..
  
   - Полк равняя-я-я-я-йсь! Сми-и-ирно! Равнение на - лево!
   Дирижер взмахнул рукой, грянул марш и командир пошел на сближение.
   - Товарищ гвардии генерал-майор. Семьдесят пятый гвардейский орденов Суворова...
   -Вы опять ошиблись. Я и не гвардии генерал- майор.
  
   ...Нависла угрожающая тишина. В строю начался ропот. И солдаты, и офицеры шушукались между собой:
   - А может вчера устав изменился, а мы дураки и не знаем. Может по- новому надо говорить - бригадный генерал. Или генерал- майор от артиллерии?
   - Раз он говорит - я не генерал, значит полковник. Или маршал.
   Всезнающий капитан Юра Копцик многозначительно поднял палец:
   - Я вам точно говорю, ему наверняка вчера генерал-лейтенанта присвоили, до нас приказ не дошел. Других вариантов нет.
   ... Командир полка молча оглядел строй. Его жалели и понимали, но никто не мог подать ему совета. Всех интересовало только два вопроса: первый - как командир выкрутится из ситуации, и второй - кто же на самом деле этот загадочный начальник...
  
   - Полк равняя-я-я-яйсь! Смир-р-рно!! Равнение на-лево!!!
   Дирижер взмахнул ладонью, грянул марш, командир опять пошел на сближение. Председатель комиссии, молча, ждал его на своем месте.
   - Товарищ гвардии генерал-майор танковых войск!!!- Выдержал паузу, пока тишина.
   - Семьдесят пятый - гвардейский - орденов...
   - Я не генерал. Который раз уже вам говорю. Неужели вы не видите?
   Командир ущипнул себя за ногу. Может это кошмарный сон? Бывают же кошмарные военные сны в мирное время. Его охватили сложные чувства. Чего хочет этот начальник? В какую ситуацию хочет меня вогнать? Неужели хочет заранее провалить смотр? Или я чего-то недопонимаю. Может, что-то я не вижу. Да нет - китель, погоны генерал- майора, лампасы.
   - Так кто же вы, как вас теперь называть? Неужто "господин генерал"?!..
   - Я не генерал. Я адмирал флота.
  
   ... У командира судорогой свело пальцы на правой руке, и он опустил руку. В душе он дал волю своему гневу, выкрикивая про себя замысловатые ругательства, отчего содержание адреналина в крови достигло предельного уровня. Захотелось схватить его за плечи, и потрясти, как сливу... Совладав с собой, успокоился, погрузившись в глубокое оцепенение.
   Проверяющий посмотрел вниз:
   - Видите, в воде стою. Значит адмирал.
  
   ... У командира заиграли желваки, вздулись на шее артерии и взмокли ладони. Он все понял. Повернул голову назад и заорал не своим голосом:
   - Кучка-а-а-аров!!! Десять рексов от комендантского взвода с метлами и тряпками!! Убрать!! Вылизать!!
   Заместитель, с морщинистой, как у аллигатора кожей и преданный как мамлюк, с утра возглавлявший работу по уничтожению луж, присев, на полусогнутых, рванул к штабу. За ним, стараясь бежать в ногу, побежало отделение "рексов".
   Через секунду они уже появились с метлами, тряпками, двое тянули электропровод, еще двое тащили кабинетные вентиляторы. Кучкаров громко давал распоряжения. Чувствовалось, что вентиляторы были его задумкой. А может хотел поёрничать...
   - Это еще зачем?- один из полковников показал на них рукой. - Это что, насмешка? Смело!
   - Убрать!!- замкомандира махнул рукой прапорщику. Не оценили инициативу. Те двое на полусогнутых, прижав уши, поползли обратно в штаб, волоча вентиляторы обратно.
   Командир полка пожирал глазами своего заместителя, глядя на него, как кот на канарейку. У того взмокли ладони, в глазах полопались капиляры, и он походил на большого испуганного кролика.
   Из строя выскочил зампотылу, еще несколько офицеров управления, даже замполит, у которого за все душа болит, но, ни за что конкретно не отвечает - все стали давать ценнейшие указания по уборке лужи, при этом дискуссируя и глубоко философствуя.
  
   Через пять минут полк опять застыл в строю. Стояла мертвая тишина. Воцарившееся молчание было таким ощутимо полным, что, казалось, его можно резать ножом...
   Только один товарищ из оркестра с грохотом уронил трубу. Видимо от волнения. Дирижер вспотел, однако, совладав с собой, поднял руки, опять блеснув перстнем.
   Командир застонал, лоб пересекла глубокая морщина, и вид у него был такой измученный, будто только что вытащили из центрифуги...
   - Оторвите ему руку... вместе с гайками на пальцах!!
   Вскоре вновь наступила звенящая тишина, да такая, что слышно было, как совсем далеко смеются дети. Где-то есть жизнь.
   - Товарищ гвардии генерал-майор. Семьдесят пятый гвардейский орденов Суворова и Богдана Хмельницкого краснознаменный... - командир полка докладывал и видел, как уголками губ улыбался председатель комиссии, как потеплели глаза у стоящих сзади полковников и понял, что кошмар закончился, человек с лампасами вновь обрел сухопутную душу.
   Строевой смотр орденоносного краснознаменного мотострелкового полка начался.
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
  
  
  
   Уважаемый читатель. Я глубоко убежден: если вы имеете хоть далекое отношение к армии, или являетесь профессиональным военным, и, даже если вы сугубо "гражданский человек", все-равно, мы любим наши Вооруженные Силы, являясь истинными патриотами. А служа Отечеству, воины живут не только ратными подвигами, но и повседневным рутинным бытом, учебой.
   И, как в любом обществе, в любом коллективе, в армейской среде всегда есть место шутке, шутливым, а порой и анекдотичным историям. И не случайно я книгу начал рассказом "Не генерал". Это невыдуманная история, практически все рассказы в книге имеют реальную основу, фамилии отдельных персонажей немного изменены.
   Для многих происходящее в ту пору являлось совсем не смешным, а настоящим драматическим событием, однако, отдельные офицеры потом смогли увидеть этот драматизм совершенно с другой стороны, полной сарказма, иронии, самоиронии, резкой сатиры и, естественно, юмора. Без него любые повествования об армейской среде - неполны.
   Поэтому, дорогой читатель - читайте, улыбайтесь и гордитесь нашей армией - она сильна, и прежде всего своими людьми, а люди здесь непобедимы, потому как непредсказуемы и изобретательны.
   Книга слегка имеет биографический оттенок и включает события от курсантских времен до наших дней.
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Олимпийский резерв
  
   Спорт - это чушь. Здоровым он не
   нужен, а больным - противопоказан.
   (из высказыв. Козьмы Пруткова)
  
  
   После сдачи конкурсных экзаменов, Андрея зачислили в курсантскую роту на первый курс высшего танкового командного училища.
   Учеба ему нравилась, он уже решил, что станет офицером танковых войск. Высшая математика, теоретическая механика, политэкономия, история войн и военного искусства, и, конечно же, вождение боевых машин, тактика, стрельба - все это доставляло ему почти удовольствие.
   Все предметы радовали. Кроме одного. Физической подготовки. Нет, Андрей был не против физкультуры и спорта. Наоборот, до армии серьезно занимался штангой, борьбой, вообще был близок к спорту, дружил с самим председателем спорткомитета города Владимиром Безъязычным. (кстати, дружба сохранилась на многие годы, прим. автора). . Но чтобы до такой степени...
   Больше всего тяготила кроссовая подготовка, полоса препятствий и лыжи. На эти предметы курсанты ходили без явного удовольствия - чертыхаясь, матерясь и осуждая их. Курсанты не просто бегали. Беговые виды спорта были возведены в какой- то особый ранг.
   Бегали на утренней зарядке - с оркестром, номерами на груди и на спине, флажками, свистками. Выносились рекламные спортивные щиты, организационные щиты, микрофоны, горячий чай, стояли врачи в белых халатах. Еще темно, а они бегут.
   Курсанты удивлялись - зачем это? К чему это? Неужели нельзя днем, в нормальной обстановке?
   Оказывается нельзя. Днем учеба, святое дело. Однако днем на плановых занятиях по физо опять бег. Или плавание. Естественно, только на время. Вечером перед ужином тоже частенько повторяется как утром.
   А в воскресенье "праздничный" кросс на пять километров, плюс другие виды спортивного баловства. Почему праздничный? А бег - всегда праздник, в воскресенье вдвойне. Чтоб курсанты потом весь день лежали, и их никуда не тянуло.
   Курсанты судачили:
   - Если праздник, то спортивный, если отдых- то активный.
   - Мы что, олимпийский резерв? Нас куда готовят?
   У танкистов полоса препятствий очень тяжелая, связана с переносом тяжестей. Тогда пели под гитару:
   - Будь проклята ты полоса, могила двадцатого века.
   Пока добежишь до конца - останется полчеловека.
   В руках, в ногах, повсюду боль, во рту песок, на шее соль,
   В глазах печаль, в душе тоска - всегда так после марш-броска.
   Конечно, любой скажет, что спорт - это здорово. Вырабатывается физическая выносливость, характер, упрямство. Но они тогда это понимали не в полной мере и сопротивлялись такому физическому насилию - отлынивали, сачковали, даже создавая неприятности самому себе. Все говорили:
   - А зачем? И так нормально бегаем.
   На втором- третьем курсе старт выглядел примерно так. Стоит толпа, все курят.
   - На старт! - Все затягиваются, выпускают дым.
   - Внимание! - Все опять затягиваются.
   - Марш! - кто бросает окурки, а кто еще бежит с сигаретой, зубоскалит, ржет. Иные бегут и разговаривают:
   - Ты сегодня вечером куда идешь?
   - В институт культуры. Там студентки приглашают на танцы.
   - Может хряпнем?
   - Щас что - ли?
   - Да нет, перед танцами.
   - Само собой! Ну, давай, ускорим бег, а то могут и не отпустить.
   Несмотря на все это, прибегали минимум на хорошо. Норматив выполнялся, но этого было мало. Начальство требовало рекордов взвода, роты, батальона. Подстегивало.
  
   Но все это меркло по сравнению с лыжной подготовкой. Это - отдельная тема. Это поэзия. Это музыка. Это драма. Это, если хотите, трагикомедия.
   Каждому из курсантов осенью выдавали лыжи с палками, и они их привязывали у себя под кроватью. Лыжи - так себе, армейские, широкие, простые, чуть ли не охотничьи мокроступы. Цвета фанеры, покрытые бесцветным лаком.
   И вот на них курсанты должны были ставить олимпийские рекорды. Динамика лыжного кросса такова.
   Утром в пять подъем, туалет, подготовка лыж, построение у входа. Ночь, темень, ветер со снегом. Думаете сразу пошли? Нет. Сначала выполнение строевых приемов с лыжами (как с карабином, но с лыжами!)
   - Равняйсь, смирно!! Лыжи на пле...! - толпа подхватывает лыжи руками.
   - Чо!! - кладут на правое плечо. У кого-то сваливаются, потому, как не связаны. Или связаны, но плохо. Или связаны хорошо, но нитками, и сразу разваливаются, потому что кто- то пошутил. Вообще, правильно связать - целая наука!
   - Отставить! - и так несколько раз. Затем строем выход из ворот училища и движение по ночному городу. Естественно, с песней, распугивая ночных ворон и одиноких прохожих.
   - Неужто война? - испуганно говорили те друг другу.
   - Ты погляди, как на финской, с лыжами!
   Дорога все время ведет вверх, в район Горок. Через час снежная дорога выводит в лес, еще немного и вот она - гигантская арка с красной надписью "старт". Еще не стартовали, а спина уже мокрая, пульс зашкаливает.
  
   ... На третьем- четвертом километре кросса уже почти светло, видна лыжня. Трасса длиною десять километров сложная: и спуски, и подъемы, и косогоры, все как положено. Даже проходит мимо какой- то деревни. После финиша нужно одеться, построиться, лыжи на плечо и опять тем же маршрутом домой. Лыжи привязываются, затем умывание, курсанты садятся на пол мокрой спиной к теплой батарее и молчат, приходя в себя. Кто-то засыпает. Вставать никому не хочется, даже на завтрак.
   Иной скажет: ну что такого? Нормально, полезно, организм выгоняет шлаки. Тренировка сердца, мышц, сосудов. И вообще, лыжи - это здорово! Но! Если это было бы раз в месяц. Чуть отвлечемся.
   Армия не может без девизов, лозунгов и призывов. Всегда найдется какой- то инициатор, который призовет всех к чему-то. Политработники девиз подхватывают, узаконивают у командующего, распространяют и призыв приобретает силу закона.
   Призывы бывают разными, к примеру - от отличной роты - к роте отличников! Во! В отличной роте должно быть не менее семидесятипяти процентов отличников. Это УЖЕ героизм. Офицеры, солдаты УЖЕ сделали невозможное. Отличная рота! За это правительственные награды давали.
   А тут призыв - к роте отличников! То есть сто процентов отличников боевой и политической. Ни одного хорошиста! Это практически невозможно, если, конечно, все делать честно. Люди- то разные, дураков и полудурков тоже немерено.
   Вот Стаханов был, шахтер, Герой, он уголь выдавал за троих. А вы можете представить сто человек официальных Героев труда в одной шахтерской команде? Чтоб все работали, выполняя три плана. Там один-то план с трудом дается. Руководители были не дураки - легких планов не давали.
   Или такой призыв - сэкономить по сто тонн топлива! За счет чего? Есть нормативы, регламентирующие расход. Количество занятий на технике сокращать? Тоже нельзя, есть программа обучения. Можно, конечно, где- то регулировки проверить, чуть- чуть улучшить технические показатели машин. И вот все докладывают - сэкономили за месяц столько - то тонн. Отчитываться - то надо!
   А тут один командир роты где- то в Сибирском или Забайкальском округе призвал каждого солдата, офицера пройти за зиму не менее пятисот километров на лыжах. Может в Сибири, где зима долгая, и можно набрать это количество, Но начальство поддержало и спустило нам указание о проведении пятидесяти(!) лыжных кроссов за каждую зиму. По десять километров и, естественно, на время.
   А теперь вернемся чуть назад. Туда, где мы описывали романтику лыжных забегов. В ноябре начинает падать снежок. В декабре он формируется в некий слой - в лесу толще, но на полянах, где продувается, земля еще во многих местах оголена. Первые лыжные забеги уже начинаются.
   В январе начинается зимняя сессия, затем зимние каникулы. В середине февраля можно бегать. Если каждый день бегать по одному кроссу, нужно почти пятьдесят дней. Начинается аврал, бесконечная зимняя олимпиада. Ежедневно в пять подъем и на Горки. Бегать научились, отстающих почти не было, и курсанты уже могли позволить себе забегать в деревню, мимо которой пролегала трасса, выпить по кружке- другой пивка (там местные дельцы подсуетились, поняв, что выгода большая, спортсменов - то сотни!). При этом, неторопливо сдувая пену, произносили:
   - Пиво - сила! Спорт- могила! - и, выкурив по сигарете, делали финишный рывок, получая очередную четверку.
   Однако, результаты давались не так просто. Чего только курсанты не делали с лыжами! Появились мастера и мастерские, где лыжам придавали беговой вид. Их строгали по бокам, сужали вдвое, изгибали в горячей воде, придавая нужную форму, втирали всякие мази для скольжения. Художники расписывали цветными узорами, придавая скоростной спортивный вид, наносили тексты типа "не уверен - не обгоняй", "бегом от геморроя", "гроза лыжни", "руки прочь от лыж" (для воров). Лыжи ломались, но это не освобождало от кросса. Выдавали старые, даже разные по размерам, при этом ситуация резко ухудшалась, но даже в этих условиях ты должен отмахать на положительную оценку, то есть сделать невозможное.
   Курсанты стонали, противились, проклинали, но бегали - куда деваться. Но все это цветочки по сравнении с мартовскими походами. В начале марта начинаются оттепели.
  
   Представьте, дорогой читатель, такую картину маслом. Теплое яркое солнце, бело - голубой мартовский снег, с больших мохнатых сосновых веток временами шумно падают тающие снежные комья. Спортсмен - стайер с трудом отрывает ногу с лыжей, облепленной тяжелым талым снегом. О скольжении не может быть и речи. И так десять километров. И так каждый день. И с каждым днем все жарче. Некоторые шли пешком, сняв лыжи, проваливаясь, чертыхаясь и проклиная всех и вся. Спортсмен приходил на финиш, выжатый, как после марафона.
   И все это, заметьте, делается в здравом уме и трезвом рассудке. У всех - от курсанта до высоких чинов в голове один логичный вопрос. Зачем ?!?... Приписки не допускались, команду выполнять надо. Может где- то в Сибири и в марте можно легко скользить себе в удовольствие. Но не везде же такой климат.
   Сразу приходят в голову сравнения, а как в Краснодарском крае, или на юге Украины? Там зима еще короче. Неужели аж по двадцать километров бегают аж по два раза в день? С ума сойти.
   ...Как потом выяснилось, не бегали, бегать было невозможно. Ходили. Причем по пахоте, без снега, но на лыжах. И не только на юге, но и в Сибири.
  
   Как бы то ни было, организмы крепли, здоровья было хоть отбавляй, курсанты ничем не болели и радовались жизни. Но однажды радость пропала. Всем объявили, что из Москвы едет комиссия из управления службы войск и будет проверять - как выполняются уставы. Под основной удар подставили роту, где учился Андрей, а его взвод будет сдавать зачет по уставам. И кому? Москве!
   Люди приуныли, уставы сдавать трудно, там много тонкостей и деталей. Тем более, припугнули - кто не сдаст, отчислят сразу, за неуспеваемость.
   Мол, это ж Москва, Генштаб!! Все задумались, как быть. Стали придумывать хитроумные способы. Начали приходить телеграммы - у кого бабушка заболела, у кого еще кто-то.
   Лично Андрей решил лечь в санчасть. Дешево и сердито. За два дня до приезда комиссии начал подготовку. Благо, дело было в декабре, на дворе зима, простудиться легче.
   Тепло одевшись, после ужина он пробежал на стадионе кругов пять. Вспотев, разделся и подставил спину под холодную воду из крана. Затем попил холодной воды и вышел с голым торсом на улицу. Обтерся снегом, лег в кровать. Тут главное не переборщить. Так и пневмонию недолго подцепить.
   Утром пощупал лоб, пришел в ужас - хоть бы хны. Вечером опять все повторил, только процедуры делал дольше, кровать сдвинул к форточке, открыл ее и лег спать, не укрываясь. Некоторым это не нравилось, ворчали, мол, форточку прикрой, но он был неумолим.
   По всем законам физики и биологии утром должны быть, как минимум, сопли. Ничего нет. "Вот он, результат подготовки",- думал Андрей.
   Вечером представил себе, что будет, если с ним ничего не будет. От одной мысли жар прошел по телу. Нет, надо предпринимать что-то более эффективное. Набегавшись, вспотев, раздевшись до пояса, вышел и лег спиной на снег. Привстал, оглянулся - никто не видит? А то подумают- крыша поехала.
   Зимние звезды ярко светили на черном морозном небе, мерцая и, как бы подмигивая Андрею. Мол - как? Хорошо тебе? Холодный сыпучий снег медленно таял под спиной и руками, было нестерпимо больно, и казалось, что молекулы в его организме устроили бешеный танец и начали вращаться в обратную сторону. Потом стало тепло, но разум считал минуты - как бы не переборщить.
  
   ...Наутро настроение у Андрея резко улучшилось, поскольку самочувствие ухудшилось и появилось недомогание. Как раз комиссия приехала, а он записался на прием к врачу. У врача термометр сжимал под мышкой так, что казалось вот- вот он лопнет. Врач осмотрел, послушал спереди, сзади, затем произнес заветные слова, о которых он мечтал эти дни:
   - Да, батенька, о занятиях не может быть и речи. Мы вас вынуждены положить в стационар.
   .....Андрей быстро шел на поправку, простуда проходила, но к своему ужасу через несколько дней он узнал, что друзья зачет еще не сдавали.
   А тут подъехал к нему школьный друг - Витя, студент архитектурно - строительного института. Вообще- то он здесь не первый раз, уже бывал на территории училища. Узнав, что заболел, проник через дыру и направился в санчасть. В училище работало много гражданских людей - преподаватели, лаборанты, хозяйственники, поэтому внимания на Витю не обратили, тем более вечером.
   Санчасть была новая, большая, со многими помещениями, некоторые из них еще не использовались. В одном из них друзья уселись и болтали, Андрей принес котлеты с ужина, а Витя нарезал колбасу и открыл бутылку.
   - Давай, Андрей, выздоравливай. За твое здоровье.
   - Да я вообще- то лекарства пью. Наверное, несовместимо...
   Витя махнул рукой:
   - Да ладно, это все сказки для неграмотных.
   Они засиделись, Витя что- то рассказывал, а Андрей смотрел на него и слушал. Симпатичный высокий парень, одет хорошо, волосы по тогдашней моде - длинные, почти до плеч. "Архитектура - это застывшая музыка" - говорил Витя.
   - Слышь, Вить, на улице пурга, да и поздно уже. Ночуй здесь, вон возле меня в углу кровать свободна. Завтра с утра уедешь.
   - Вообще-то я в армии не служил, ваших законов не знаю, если это возможно, то, пожалуй, можно.
   И друзья крепко заснули...
  
   .....Но утром произошло неожиданное. Громкий рев сирены разбудил больных, все вскочили. Забежала медсестра, включила свет:
   - Тревога! В училище учебная тревога!! Всем построиться перед кроватями!
   Андрей взглянул на Витю. Тот не знал, что делать и растерянно метался, глядя на него.
   -Одевай это, - бросил Андрей больничную пижаму.- Становись в строй, больным будешь.
   Открылась дверь и в помещение вошли начмед училища, начальник санчасти, строгий незнакомый полковник и несколько старших офицеров.
   - Комиссия из Москвы, службу войск проверяет.
   - Мы проверяем внутренний порядок и дисциплину,- высоко подняв голову, произнес полковник. - Сколько больных у вас в стационаре? Соответствует ли количество койко - местам?
   Начальник санчасти начал докладывать, но полковник его уже не слушал. Его глаза стали округляться, губы сжались, уши напряглись, сам весь завибрировал и, показывая пальцем на стоящего во второй шеренге высокого Витю, заорал:
   - Это еще что за Пол Макартни? Что за нестриженая обезьяна? Вы курсант или кто?
   - Да, я... курсант...
   - Что???...
   Витя лишился дара речи, Он опустился на стул, ему стало плохо. Полковник пожирал глазами начмеда, тот - начальника санчасти, тот дежурного врача, а тот осматривал Витю и не понимал - что это?
   Короткая пижама была чуть ниже локтей и чуть выше волосатых колен. Черные волосы спускались до плеч. Рядом лежали рубашка, костюм и зимняя куртка. Из-под кровати зловеще торчала незаконченная бутылка вина.
   - Вот это дисциплина!! Вот это служба войск!!- разошелся полковник.- Если у вас при нас так, представляю, что творится без нас!! Сучья свадьба!! Не больше и не меньше!!
   Андрей хотел, чтобы Витя провалился сквозь пол и исчез. Или схватил свою одежду и убежал. Убежал в сторону кладбища и оттуда никогда больше не возвращался. Но как ему скажешь?!
   ...Витя его не выдал. Вот где познается настоящий друг... В беде.
   - Я не курсант. Я сейчас уйду, - сказал он, одеваясь. - Я заблудился, горе у меня... с кладбища ... пурга была... Пьяница я. - Поднял бутылку, сунул в карман и спокойно вышел. Во, артист!
   - Что творится!! - пожирал всех вращающимися глазами полковник. - Если поискать, тут и триппер под кроватями найдешь!!
   - Уму непостижимо!- вторили ему проверяющие. - Проходной двор!!
   Хлопнув дверью, комиссия покинула помещение. Всех выписали, объявили карантин. Вначале Андрей пришел в ужас, узнав, что товарищи еще не сдавали зачет, но затем облегченно и радостно вздохнул, узнав, что комиссия собирается уезжать.
  
  
   * * *
  
  
   Комиссия
  
   Весной всех "обрадовали", объявив, что московская комиссия по проверке уставов и организации службы войск едет повторно. На этот раз с самим Василенком. Был такой - полковник Василенок, про него ходили легенды. Он, дескать, устав внутренней службы писал, лучше никто уставы не знает.
   Ротный каждый день твердил:
   - Учи устав, учи с пеленок, и будешь знать, как Василенок.
   И утром, ото сна восстав, учи усиленно устав.
   И вечером, придя устав, учи усиленно устав...
   Что тут началось! До этого все здания были окрашены в светло - фиолетовый цвет, в цвет обложки журнала "коммунист вооруженных сил". Пришло распоряжение перекрасить в цвет обложки журнала "иностранное военное обозрение" - цвет светлой охры. Все ходили с журналами и подбирали колер, помешивая бочки...
   Деревья постригли так коротко, что руководство из округа приехало и удивилось:
   - Вы что? Деревья вверх корнями посадили?
   Везде красили, белили, вылизывали. все как один ходили с уставами, заглядывая туда, переделывали таблички: ответственный за здание, за дорожку, за клумбу. К каждому дереву приколачивали бирку - ответственный лейтенант Иванов. Чтоб, если вдруг дерево засохнет, или его молния повалит, не дай бог, было с кого спросить. У курсантов тоже везде бирки с фамилиями - на шинели, на брюках, куртках, на сумках, на чемоданах, на противогазах, на средствах защиты... везде, везде, везде. В результате курсант был похож на елку с игрушками. Пришивая очередную бирку, говорили:
   - Курсант без бирки, что забор без дырки.
   С тыльной стороны училища находилось Архангельское кладбище. Забор весь в дырах. оттуда все ходили в самоволку. Этот забор срочно восстановили, покрасили..
   После обеда все сидели и учили уставы. Обращались друг к другу сугубо по уставу. Раньше говорили:
   - Петро, я сегодня в самоход. Прикроешь меня.
   А сейчас:
   - Товарищ сержант, разрешите обратиться.
   - Да, пожалуйста..
   - Разрешите попросить вас прикрыть меня на проверке.
   - Вы что, опять в самоход?
   - Так точно!
   - Ну, валите, пока трамваи ходят.
   - Петров, у тебя еще есть вода во фляжке?
   - Конечно есть, братан.
   - Как ты смеешь так обращаться к старшему по званию?!
   - Извините, товарищ сержант, воды нет!
   В свободное время усиленно занимались строевой подготовкой. Несмотря на весну, шинели еще не сняли, а у кого они были короткие (по колено, когда- то отрезали по моде типа морских бушлатов) заставили пришить длинные куски, и теперь были похожи на огородные пугала.
   Офицеры говорили:
   - Пусть некрасиво, зато по уставу. - Курсанты возмущались:
   - Так ведь на Дзержинского похожи. Еще буденовки не хватает. Чего позориться - то.
   Строевой шаг оттачивали особенно, а больше всего подход к начальнику. А то вдруг подзовут курсанта, а он опозорится, не ту руку приложит с испугу. Либо доложит не так. Ротный повторял:
   - Видишь грудь четвертого в строю - любишь родину свою. Честь надо отдавать молодцевато, щелкать каблуками и ягодицами одновременно.
  
  
   ...Полковник Василенок не приехал. Вместо него уставы принимал старый полковник, который, как говорили, был хитер, мудер и очень любил задавать хитрые вопросы, на которые курсанты, естественно, ответы могли не знать. Не они же уставы писали.
   Так и получилось. Андрей закончил докладывать по билету на первый вопрос и вежливо спросил:
   - Товарищ полковник. Разрешите перейти ко второму вопросу?
   - Давайте не будем спешить. Вот вы сказали, что при расположении войск лагерем туалеты создаются не ближе пятидесяти метров от пищеблока, так?
   - Так точно.
   - А почему?
   - Для... создания санитарно - защитной зоны.
   - Э - э, я не спрашиваю - почему? Я спрашиваю - почему именно пятьдесят метров? Понимаете, в армии все обоснованно с научной точки зрения, и все цифры в уставе взяты не с потолка. Так почему пятьдесят метров? - Он оглядел класс. - Кто знает?
   Тишина гробовая. Все прижали уши, сжали ягодицы, раскрыли уставы и точняки.
   - Не знаете. Ну, поднимите же, наконец, все головы. Я поясню. Опытным путем установлено, что муха, - он поднял вверх указательный палец,- муха может пролететь по прямой без посадки сорок пять метров, не более.
   - И то при попутном ветре, - вставил неожиданно Андрей.
   - Вот именно! Коль муха села, она что делает?
   - Вытирает лапки! - оживилась аудитория.
   - Правильно. Еще пять метров добавлено на что?
   - На форсмажорные обстоятельства...
   - Ну пусть будет так. Еще пять метров добавлено на авось, поправка на ветер. Итого по уставу пятьдесят метров. И не метра меньше. Вот откуда берутся эти научно-обоснованные цифры.
  
   Много еще интересного курсанты познали в этот день. Оказывается, уставы - совсем не страшный предмет, а очень даже познавательный. Говорили не только об уставах, а сдавали и знание руководящих документов, в части касающейся. Полковник продолжал:
   - Знать уставы и руководящие документы не только полезно, но и выгодно. Чего удивляетесь? Это так. В качестве примера я расскажу один случай, который произошел с одним моим бывшим командиром. Он писал научный труд, готовился защищать диссертацию. Для этого работал в архивах, изучал старые уставы и приказы. И обнаружил, что в одном из приказов Наркома обороны есть пункт, в котором указывается - каждому полковнику положена по штату лошадь под седлом и шашка. Но нигде он больше не нашел приказа, отменяющего этот пункт. Еще сто раз перепроверив, написал рапорт:
   "Министру обороны. От полковника такого- то. В соответствии с приказом номер такой- то, от такого- то числа, прошу обеспечить меня конем, седлом и кавалерийской шашкой. Подпись, дата".
   Министр обороны вызвал замов. Показал рапорт:
   - Что за бред?! Он случайно не болен?! Странною болезнью. О каком коне он говорит? В век цивилизации и прогресса? Разберитесь по существу и доложите.
   Те разобрались. Удивились. Доложили по существу.
  
   В результате появился приказ Министра обороны, который гласил:
   "Пункт первый: в соответствии с приказом таким- то, обеспечить полковника такого- то конем, седлом и кавалерийской шашкой.
   Пункт второй: Приказ Наркома такой- то отменить"
   Вручили ему сертификат на получение коня на конном заводе. А кони там отменные. И все остальное выдали. Шашку он оставил себе, а вот коня обменял на новый автомобиль. И то, правда, зачем ему, военному ученому в Москве лошадь?
   - А диссертацию он защитил? - раздался голос из зала.
   - Защитил. И даже использовал этот случай в каком- то разделе. Эту историю он рассказал мне, а я вам, будущим командирам и военачальникам. Так что, учите уставы, они вам помогут в жизни. Удачи вам!
   Курсанты зааплодировали. Все были тронуты рассказанной историей и просто влюбились в уставы. Тонкий был психолог. Умел заинтересовать, хотя на следующий день уже мало кто верил в правдивость этой истории.
   В целом, комиссии все понравилось и училище получило от комиссии хорошую оценку. Значит, можем, если захотим.
  
  
   * * *
  
  
   Перед комбатом
  
   -Сидоров, как вы относитесь к спиртному?
   - Это вопрос, или предложение?
   - Наглец. (из беседы комбата с Васей).
  
   На четвертом курсе Андрею вырезали аппендицит. В военном госпитале палата была большая, лежали и курсанты, и солдаты, всего около десяти человек. Среди всех выделялся один говорун - Вася. Он служил связистом в какой- то части и всегда рассказывал веселые истории. Начинались они всегда одинаково:
   - Стою как- то бухой перед комбатом.
   И на этот раз больные хирургического отделения просили:
   - Вась, ну давай, расскажи что- нибудь.
   - Так вот. Стою я как- то бухой перед комбатом. Зубы сохнут и спина кружится. А он мне говорит: Сидоров, где ты был? Я ему: здесь был. Он: Где здесь? Я: Да вот тут, здесь. Мужики, вы же знаете - главное заговорить...
   - Ну ладно, не отвлекайся, комбат чего?
   - Про фингал все спрашивает. Я же ему говорю - упал. Но шеф не верит. Говорит - как можно упасть, чтобы расцарапать левое ухо и получить синяк в правый глаз?
   - А ты?
   - А я ему - так я ж акробат!
   Все в палате ржут.
   - Врешь ты все, Вась. - Вася обиделся:
   - Слушай, Сашок, после госпиталя сходим друг к другу в гости. Только ты ко мне на именины, а я к тебе на похороны. Понял?
   - Да ладно, не обижайся. Танки клопов не давят. Дальше.
   - Ну, я комбату и говорю - если по правде, познакомился я с одной бабой и пошел как- то к ней. Взял бухалова, закуски и пришел к ней домой. Она молодая, приятная на вид и на ощупь, кстати, без вредных привычек - не курит и в рот не берет. Не то, что до этого была женщина-сорокапятка, не по калибру, а по возрасту. А у этой на коленях красивая собачонка системы пудель. Культуриш! Угощает меня пельменями, я выпиваю. Она мне - а водку обязательно? Я ей говорю - обязательно. Пельмени без водки только собаки едят. А я пока еще человек. И вообще - мы с тобой встретились - это праздник. А праздник без водки, что паспорт без фотки.
   Ну, я то да се, лапшу вешаю, любовь, мол, до гроба и тихонечко ее на диван. Она отвечает взаимностью, тоже, говорит, люблю, и не сопротивляется. - Дорогой, мне очки снять, или оставить? - Снимай, любимая. - А юбку? - Снимай, дорогая. - А бюстгальтер? - Снимай, любовь моя. - А тампакс? - Оп-па!!!! Ты что, издеваешься? - Короче, картина маслом. Вечером собрался я уходить, как говорится - бери шинель, пошли домой. Она вышла меня провожать. На улице я сунул руку в карман этой самой шинели, а там военного билета нет!
   - Да ты что! - воскликнул Сашок.
   - Да, и увольнительной нет! И удостоверения классности тоже нет! Я бац - бац по карманам, все обшарил. Деньги есть, а документов нет. Что за хрень? Это твоя работа? - спрашиваю. Нет, говорит, зачем мне это. Я давай ее шмонать. Знаю, говорю, я эти штучки! Завтра пойдешь к комбату, выложишь на стол документы и скажешь - он меня насиловал, документы выронил, прошу женить его на мне. Хотел ее домой опять затащить, там обыскать - не пускает. Слово за слово, я ей в морду. Давай, говорю, сволочь, документы. Она меня тоже кулаком в глаз замочила, расцарапала вот ухо. Хорошо сцепились. А ведь я надарил ей столько цветов, что она могла бы открыть цветочный магазин!
   И вот я стою бухой перед комбатом, а он мне говорит - ну и любовь у вас, прямо скажем... современная. Сейчас так любят?
   - Ну что, принесла она бумаги? - прервал рассказчика Саша Бардов.
   - Конечно, на другой же день, как я и предполагал. Иначе, на кой ей мой военный билет? Такие случаи уже не впервой. Но комбат человеком оказался, документы у нее забрал и обещал разобраться. Правда, на губу меня все - таки посадил, отсидел трое суток. Все уговаривал меня бросить пить.
   - И ты не дал ему слова?
   - Как-то я ему пообещал, но тогда я не понял вопроса. Бухой был.
  
   .....В палате лежали и танкисты, и разведчики, и саперы. Вечерами зубоскалили:
   - Пока связист мотал катушку, танкист любил его подружку.
   Вася - связист в ответ тут же:
   - Не пыли, пехота, не шуми танкист. Видишь, у дороги мирно спит связист!
   - Кто дерется в дождь и грязь?
   Наша доблестная связь!
   Если нет дождя и грязи,
   Нас дерет начальник связи!
   Открылась дверь:
   - Мужики, связисты есть?
   - Есть, а чо?
   - Тут у нас сосед буянит. Связать бы надо.
   В дверь вместе с волной хохота полетел тяжелый тапок.
   - Эй, летун, ты новость по телеку видел?
   - Нет, а про что?
   - А говорят,смесь Боинга и Сухого будет... "Бухой".
   "Летун" оглядел всех улыбкой, открывающей все его крупные, как у людоеда, зубы:
   - При чем здесь "говорят." Говорят, в Москве кур доят. А доить пошли - и сисек не нашли.
   Разведчик, почесывая загипсованную ногу:
   - А я человек сурьезный, мало говорю, профессия не позволяет. Не обсмеешь!
   - В ухе куст, а в заду ветка - приползает к нам разведка! А знаешь жизненное кредо разведчика? Нет? Оглянись вокруг себя - не сношают ли тебя! Настоящий разведчик должен быть бдительным!
   Палата взрывается хохотом.
   - Дурак, подлечу ногу, я тебе покажу, как на разведчиков наезжать!
   И понеслось:
   - Ты боксер, а я борец, и пришел тебе конец!
   - А боксер чего скажет?
   - Я боксер, а ты борец, получи, борец, в торец!
   - А про меня, что можно сказать? - спрашивал минометчик.
   - Не, про минометчиков стихов не знаем. А знаешь, как ты появился на свет?
   - Ну, родился.
   - Кто у нас бог войны? Артиллерия? Полюбил как-то бог войны царицу полей - пехоту. И в результате их взаимной любви родился кто? Правильно, минометчик. Ни пехота, ни артиллерия, черт те что! Но то, что ты не артиллерист - большой минус!
   - Ничего. Минус лезет в зад легче, чем плюс.
   Палата опять охвачена хохотом. Все просят Васю еще что-нибудь рассказать.
   - Ну, хорошо, короткий случай. Заходит старшина в казарму и показывает пальцем: - Ты, ты и ты. - Я ему: - А можно и я? - Он: - Можно. Всем четверым - навоз таскать!
  
   ...У сапера была фамилия - Шишкин. Рядовой Шишкин. Нормальная фамилия, хороший солдат, но букву Ш не выговаривал. Поэтому, когда его спрашивали - как фамилия, он говорил:
   - Сискин.
   - Сиськин?
   - Не Сиськин, а Сис - кин! Первая буква другая.
   - Какая?
   - Ну, художник такой был. Русский пейзажист. Три медведя нарисовал.
   - Айвазовский, что - ли? Да он вроде не русский.
   - Не-е. Ну ладно, другой пример. Гонщик есть. Сумахер.
   - С ума, простите, кто? (в то время тоже был мотогонщик Шумахер, прим. авт.)
   Так и мучился. Танкист Бардов ему говорит:
   - Ты бы фамилию сменил. Чтобы как произносишь, так и звучало. Сиськин, конечно, не годится. Ну, например... Соскин. Вполне прилично. И мучиться не придется.
  
   ...В палате лежал однокашник Андрея - курсант Валя Юмашев. Он мог сочинять стишки, причем быстро. Танкист Бардов как- то попросил:
   - Валь, а Валь?
   - Чего?
   - А ты можешь про меня стих написать?
   - Могу. - Все напряглись, прислушались. - Твою кралю Наташей, кажется, зовут? - Да.
   Через мгновение Юмашев изрекает:
   - Наташе нужен Саша Бардов, как яйцам пара бакенбардов!
   Палата взрывается хохотом.
   - Извини, так вот, коротко.
   - Ну, ты и дурак, стихоплет. Напиши стихи красивые, чтоб я мог в письме отправить.
   - Нет, я так не могу - за кого- то. Ты напиши в прозе, а я переложу в рифму.
   - Хорошо. - Достал бумагу, ручку и начал писать. Через несколько минут протягивает листок Валентину.
   - Написал? Так, читаем. Привет, любимая. Когда я на полигоне или в танковом парке подхожу к своей боевой машине, меня охватывает волнение. У танка идеальные формы, я подолгу смотрю и восхищаюсь его красотой. Когда его завожу, я чувствую, как бьется его сердце. А вечерами я смотрю на твою фотографию, и чувствую, как сладко начинает биться и мое сердце. Глаза твои красивы и я не могу оторвать взгляд. Пиши мне, Наташа. Твой Саша Бардов. - Валентин отложил бумагу. - Так, письмо, полное страсти и накала. Что же, попробуем озвучить как бы по - есенински.
  
   Через десять минут Валя произносит
   - Готово! Будете все слушать? Или передать Саше?
   - Давай, читай! Секретов нет. - Хорошо,- он сел на кровать и торжественно начал читать:
   - Произведение основано на начальных строках классического опуса "Красива ты!"
   Красива ты, как форма танка, как башня грудь твоя полна!
   Как аккумуляторная банка, без подзарядки хороша!
   Твои глаза как фары блещут, как радиатор дышит грудь.
   Твои уста как флаг трепещут, когда к ним хочется прильнуть!
   - Дальше читать?
   - Давай, читай!!!
   - Люблю от ног и до макушки и был бы очень- очень рад
   Втолкнуть еще раз в твою пушку крупнокалиберный снаряд!
   От хохота на окнах содрогнулись стекла. Сапер даже с кровати упал. Бардов:
   - Хватит! Этого не было в письме!!
   - Давай, давай, продолжай! - требовала палата номер шесть.
   - Люблю я клиренс твой и днище, боюсь, любовный наш финал
   Не превратился б в пепелище, показав танковый сигнал!
   Все катались со смеху и аплодировали.
   - Хоросо!- кричал Шишкин - Сиськин.
   - Браво!- кричал разведчик, качая загипсованной ногой.
   - А если письмо плохое от девушки получишь? - насторожился Бардов.
   - Не переживай! Вытри им зад, и читай хорошее письмо от другой хорошей девушки.
  
   В коридоре послышалась песенка медсестры Заремы:
   - Отчего, отчего, отчего мне так смешно?..
   - Оттого, что ты идешь по переулку! - весело вставил поэт Валентин.
   - Вы че ржете? А ну, прекратить! Спать пора, выключаю свет.
   - Зарема, а ты из какого гарема?
   - Дурак. Ты такой умный, тебе череп не жмет?
   - Заремочка, у тебя есть книги про эротику?
   Разведчик, качая загипсованной ногой:
   - Иди завтра в библиотеку и спроси... уставы.
   - Не, я про эротику спросил.
   - Там есть... четырехтомник. Дисциплинарный, внутренний, еще чего-то. От начала до конца не то что эротика, а сплошной секс. Взаимоотношения начальников с подчиненными. - Хлопнул газетой по комару на гипсе: - Камасутра отдыхает.
   Медсестра хохотала: - Все, я свет выключаю.
   Шишкин зевнул:
   - Выключай, Зарема с богом, перекрестясь.
   Та запустила в него туфлей, но попала в настенное зеркало. Оно не рассыпалось, но перекошенная от испуга морда Шишкина с выпученными глазами отобразилась одновременно на восьми осколках.
  
   Больше всех страдал Андрей. Ему смеяться вообще нельзя, вдруг шов разойдется. Но шов терпел. Разговор продолжил Васька - связист:
   -Ладно,ребята,гавнометы зачехлили! Хотя... у меня тоже случай был. Один стихоплет написал про меня пародию в боевом листке:
   Стою как-то бухой перед комбатом...
   А он, представьте, мне и говорит:
   Уж очень много ты болтаешь матом.
   А потому и непристойный вид.... Там, ребята, еще что-то было, но я уже толком не помню...
   Андрей тем более не помнил. Поэтому и заканчиваем свой рассказ про палату номер шесть.
  
  
   * * *
  
  
   Моня
  
  
  
   - Взвод, - встать! Смирно! Товарищ преподаватель! Четвертый взвод десятой роты на экзамен по иностранному языку прибыл! Замкомвзвода сержант Галимов.
   - Здравствуйте, ребята, присаживайтесь. - Марина Петровна оглядела аудиторию и пошла к своему рабочему столу.
   - Садись! - Скомандовал Галимов и тридцать задниц грохнулись на стулья. Зашелестели учебники немецкого языка.
   - Ах, какие прекрасные цветы! - воскликнула Марина Петровна, увидев огромный букет в яркой вазе на столе. Вы такие заботливые, знаете мою слабинку. Данке шен! Подходите первые пять человек, берите билеты. Но цветы! Как пахнут!
   - Так точно, свежак, - доложил Галимов.
   - Не поняла, что?
   - Вчера только усоп.
   - Не - е, усоп он три дня назад, - доложил с места курсант Петров. - Хоронили в аккурат вчера. Сам караулил за забором. Мы старье не таскаем, марку держим!
   Галимов понял, что проговорился, махнул рукой на Петрова:
   - Врет он, не верьте ему, мы пошутили!
   Но было поздно. Раздался звук падающего тела. Марина Петровна лежала в глубоком обмороке.
   Галимова с должности сняли.
  
   ...Курсанты очень любили утренние разводы по понедельникам. После завтрака весь учебный батальон строился на малом плацу для проведения разбора полетов. Разбирались негативные вопросы по дисциплине и учебе за неделю.
   Собственно, персональные разборы были проведены раньше, а сейчас до личного состава доводились факты и решения командования батальона.
   Этим делом занимался замполит подполковник Шульга. Он всегда находился только в двух состояниях: веселый - тогда его фуражка была на затылке, и в плохом настроении - тогда фуражка была на лбу, почти закрывая глаза. Судя по фуражке, курсанты либо избегали его, либо смело и с удовольствием общались.
   По понедельникам фуражка была строго на лбу, руки за спиной, на внешней стороне ладони издалека виднелась татуировка с надписью "моня", из - за чего замполита за глаза так и называли.
   Вот и сегодня строй застыл в предвкушении очередной клоунады.
  
   - Моня идет, - подсказал командиру десятой роты один из сержантов.
   Тот скомандовал, доложил. Поздоровавшись, Моня не стал терять время:
   - Товарищи курсанты! Прошла еще неделя напряженной учебы. Большинство курсантов правильно понимают стоящие перед ними задачи, учатся на хорошо и отлично, тем самым способствуя претворению решений партии и правительства в жизнь.
   Но среди нас есть отдельные элементы, которые своими негативными поступками просто отравляют нам жизнь, совершают противоправные действия и тянут в соревновании наш батальон назад.
   Не буду многословен и остановлюсь на примерах. Курсанты Грачев, Блинов и Кузин, выйти из строя! - Трое вышли и встали, понурив головы.
   - Вот эти три, с позволения сказать, человека, будучи в спортивной форме, вечером зашли в офицерскую столовую, съели по первому, второму, третьему блюду и, не расплатившись, исчезли. Растворились! Что вам, жратвы не хватает, жрецы? Отныне я так и буду вас называть. Думали, вас не вычислят? От Шульги еще никто не удирал. Они, конечно, сейчас расплатились. Но позору! - И, обращаясь ко всем:
   - Вы у меня смотрите! Я где нормальный, а где беспощаден! Вот ты, жрец Грачев. Ты был организатором этого мерзкого преступления. Пиши рапорт.
   - Какой рапорт?
   - Обычный. Я, Грачев Пидор Поликарпыч, прошу отчислить меня.
   - Я Федор.
   - Я понимаю. Это так говорится.
   - Рапортов писать не буду, за это не отчисляют.
   - Еще как отчи.... Да ты! Да он! Да ты у меня сколько дел натворил!! Я составлю опись дел и представлю командованию!
   - Хоть опись дел, хоть перепись дел, кто их читать будет?
   - Закрой жерло!.. Да я!.. Да вас!.. - Моню заклинило. - Марш ко мне в кабинет!..
   Трое убегают в помещение.
   - Разминка закончилась, - оборачиваются впереди стоящие сержанты назад, к рядовым курсантам. - Объявляется следующий номер!
  
   Моня долго приходил в себя. Держа руки за спиной, ходил вдоль строя, опустив фуражку еще ниже. Затем потихоньку продолжил монолог:
   - Продолжаются очередные экзамены. Большинство курсантов занимаются, как говорится, день и ночь, чтобы успешно сдать сессию и с чистой совестью, как говорится, на свободу, я имею в виду домой на каникулы, в отпуск.
   Вместе с тем отдельные курсанты экзамены превращают в фарс, дарят преподавателям коньяки, цветы. Про спиртное мы уже говорили, а сейчас поговорим о другом. Галимов и Петров, выйти из строя!
   Вот эти два монстра, по - другому их не назовешь, организовали и принесли на экзамен по немецкому языку букет цветов. Сама задумка, может, и неплохая. Но принести цветы с могилы, да еще потом сказать об этом Марине Петровне! Этому милому созданию! Еле ее откачали. Сорвали экзамен. Вы, сучье племя, что натворили? Она же теперь всю жизнь цветов будет бояться!.. Вы же теперь никогда ей экзамен не сдадите! Ни-ко-гда!!!
   Ну ладно, принесли. С кем не бывает. Но говорить- то зачем? У вас, что, мозгов вообще нет? Если нет, как вы учитесь? Как вы будете батальонами и полками командовать, без мозгов? Хотя... случаи бывают. Отвечай, Галимов!
   - Так точно. Бывают такие случаи...
   - Дурак, я не об этом!
   - Да все было нормально, ничто не предвещало. Как меня заклинило и вырвалось - сам не пойму.
   - Вот как заклинило, так и расклинивай. Извиняйтесь, падайте в ноги, мол, бес на кладбище попутал, мозги нам свернул. Больше, мол, не будем, а будем исключительно в цветочных магазинах покупать.
   - Которые у входа на кладбище, - раздалось из толпы.
   - Это кто там такой умный, а ну, выходь!
   - Да я говорю, все-равно нет больше поблизости. А это же законный цветочный магазин.
   - В общем, Галимов понижен до командира отделения, а Петрову комбат объявил трое суток. Отсидишь после сессии за счет отпуска. Думать надо головой, любить сердцем, а чуять задницей. И главное - не перепутать!! Встать в строй!
  
   Дорогой читатель, вы уже знали эту историю, прочитав вначале рассказа. А вот батальон, впервые ее услышав из уст Мони, ржал так, что строй практически рассыпался.
   - Сегодня интересный развод. Тематика "аферисты и черный юмор" - раздавалось в толпе.
   - Но то, что я рассказал, это цветочки, хотя разговор вообще - то о цветах и шел, - продолжил Моня. - Теперь о другом: курсанты Максимов, Иванов, выйти из строя! Эти два чудика научили детей в садике матом ругаться. Теперь ругаются вовсю, не отучить! Максимов, расскажи, как вы детям передавали литературное наследство.
   - Ну, послали нас в садик, люстры поменять. У ротного жена там воспитательница. Я не знаю, откуда они наслышались всяких слов, мы же не ругались. Даже когда Иванов паял наверху, а я внизу лестницу держал.
   - А потом? Ну, рассказывай!
   - Я вообще не ругался, вежливо так ему говорю: курсант Иванов, пожалуйста, не надо мне больше раскаленным оловом на голову капать...
   Батальон качнулся от хохота.
   - Вот видите? - Моня задохнулся. - У меня нет слов...
  
   - ...Теперь поговорим о ботинках.
   - Следующий номер! - поворачиваясь назад, объявляют сержанты. - Подравняйтесь там! Громко не ржите...
   Моня продолжил:
   - Наш народ уверенно идет вперед, строя развитое социалистическое общество. На страже правопорядка стоят правоохранительные органы из лучших сынов нашего народа.
   Моя милиция меня бережет, - говорил поэт, и он прав, потому как милиционеры днем и ночью несут свою служебно-боевую вахту, иногда с риском для жизни и здоровья, как в нашем случае.
   Один из них, сержант милиции Гриценко, вышел на ночное патрулирование, одев на ноги только вчера полученные новые ботинки. Но среди нас живут, оказывается, настоящие нелюди, кабаны на двух ногах. Их у нас двое. И они... ночью! В пьяной драке! Что вы думаете? Они... прокусывают зубами эти ботинки сержанта насквозь!! Причем один прокусывает правый ботинок, другой левый.
   - Вместе с ногами? - полюбопытствовал кто - то.
   - А с чем же еще? Сулейманов и Жданов! Выйти из строя! Вы что, кабаны, клыки отрастили? Кстати, они уже отсидели на гарнизонной гауптвахте по трое суток. Ну, докладывайте, подонки, как вы докатились до такой жизни!
   - Да вот...как-то...катились, катились и докатились.
   - Поднимите глаза от земли, они вам еще пригодятся! Про вас острог плачет! Безмозглые твари в погонах! Погоны с вас сорвать!
   - Да невиноваты мы, он первый начал приставать...
   - У вас как в китайской комедии: отец-рикша, мать-гейша, сын Мойша, а мы-невиноватые, непричем! Преступники вы! Где он теперь ботинки найдет, ему только вчера выдали на три года!
   - Мы купим ему...
   - Конечно, купите! Ты купишь правый, а ты левый. Кусать ноги! Нарочно не придумаешь! Когда уже нормально драться научитесь? Единоборства изучаете! В каком правиле самбо написано, что зубами надо кусать за ноги? Это что за секретный прием?!
   Моня разошелся не на шутку. Он уже начал кулаком с надписью "моня" тыкать горе - драчунам под нос, мол, я вас научу, как кулаки применять, но вышел комбат. Замполит гневно показал рукой на нарушителей:
   - Вот, разбираемся...
   - Заканчивайте, Михаил Иванович. Опоздаем на развод училища. Там разборки будут похлеще. Послушаем, что в других батальонах творится.
   ...Так хотелось всем захлопать, зааплодировать за полученное удовольствие. Моня просто прелесть. Быстрее бы фуражку поднял к затылку, чтобы подойти, пообщаться, посмеяться. Такое с ним бывает тоже часто.
  
  
   * * *
  
   Чудо - богатырь
  
  
   Любой командир тогда заслуживает уважения,
   когда сумеет сделать жизнь своих подчиненных
   невыносимой. (Из высказываний Зеленкова).
  
  
   Говоря о курсантской жизни, нельзя не рассказать об одном командире роты. Он был в другом училище, но рассказы, байки, истории про него доходили до всех. В общем, был легендарный человек. Про него говорили - чудо-богатырь! Фамилия была не богатырская, обычная - Зеленков.
   Главной особенностью было то, что он обладал чудовищной силой и иногда полушутя использовал ее в воспитательных целях. Например, улыбаясь, говорил курсанту:
   - Или ты дурак, или я дурак. Но ты далеко не дурак. - Пауза. - Ты хитрец, но со мной ты проиграл, тебе щелбан! - Прикладывал ладонь курсанту ко лбу, оттягивал средний палец и отпускал. Раздавался то ли щелчок, то ли треск, после чего бедолага отлетал, как снаряд, назад, где его ловили товарищи.
   - Я рукоприкладством не занимаюсь, я прикладываю всего лишь палец, - пояснял он.
   Его так боялись, что никто не смел ни жаловаться, ни даже подумать об этом. Со своим крупным, под два метра ростом, с пудовыми кулаками и, словно топором вырубленными чертами лица, он казался воплощением силы и могущества.
   Под его взглядом некоторым курсантам становилось плохо. Рота жила на первом этаже, и, когда Зеленков заходил в казарму, кое-кто выпрыгивал в окно, чтобы не попасться на глаза. Но иногда он улыбался, обнажая крупные зубы.
  
   Мог одной рукой взять курсанта за шиворот и, оторвав его от земли, говорить:
   - Армия, кроме пользы, особого вреда принести не может. И этот сверчок имеет наглость думать о нарушениях дисциплины! Ты же больше не будешь так делать, правда же? - Тот, задыхаясь и дрыгая ногами, отвечал:
   - Так точно, не буду...
   Зеленков, смотрел на курсантов:
   - Гы-гы-гы. Он больше не будет.
   Все пытались выдавить улыбки, а те, на ком он задерживал взгляд, тоже пытались изобразить некое ржание.
   Но самой любимой забавой были разборки в кабинете. Зеленков сидит за столом, курсант стоит возле двери. Слева у стены большой тяжелый бронированный сейф. Беседа подходит к концу.
   - Так я вас не спрашиваю, где вы были, я спрашиваю, откуда вы шли.
   - От забора.
   - Так значит, вы утверждаете, что не были в самоволке?
   - Был, был, товарищ капитан...
   - А мне показалось, вы отказываетесь, - говорил ротный, медленно вставая из-за стола и глядя провинившемуся в глаза.
   Но глаза у курсанта наивны, как у новорожденного:
   - Никак нет, я был и больше не буду...
   - Чего не будете, врать?
   - Так точно!
   - Что так точно? Врать или нарушать?
   - Так точно...врать...
   - Так, значит, ты врал? - говорил ротный, подходил к курсанту, брал его за плечи и, резко оттолкнув от себя, выходил из кабинета.
   Курсант, как снаряд, влетал в промежуток между сейфом и стеной, раздавался страшный рев. Бедолагу заклинивало наглухо.
   В канцелярию влетала группа спасателей из числа подслушивающих разговор за дверью.
   - Только успокойся, не ори, руку дай!
   - Тяни его, ребята, попробуем отодвинуть сейф!
   - Да ты чего, первый раз что-ли? Он же прикручен!
   - Смотри, и сейф стоит так, чтоб сужение было!
   - Все продумал!..
   Иных бедолаг вытаскивали по часу и более. Отдыхали, опять тянули. А Зеленков уходил на второй этаж к другому ротному и сидел, болтал, пил чай.
   Надо сказать, дисциплина в роте, действительно, была на высоте. Никто не хотел попадаться. Командир роты был не только воспитателем и борцом за порядок, он был еще неплохим методистом. Приходил на занятия и наблюдал, как его курсанты в классе выполняют нормативы, присутствовал на семинарах. Брал правой рукой клин затвора танковой пушки, поднимал его до уровня плеч и, держа на весу, рассказывал особенности его устройства. Танкисты знают, что такое поднять клин затвора. Вдвоем еле от земли отрывают.
   Получив истинное удовольствие от произведенного впечатления, начинал проверять знания. И горе тому, кто плохо знал предмет
   - Гы-гы-гы, - показывая на курсанта, говорил он. - Я что-то плохо понял. Он что, не знает? - Оглядывал свысока присутствующих, обнажая крупные зубы.
   - Гы-гы-гы, - пошла волна зубоскалящих.
  
   Но более всего Зеленков любил физическую подготовку. Он сам подтягивался, бегал вместе с курсантами, поднимал тяжести. В течение недели выбирал себе две-три жертвы из числа нарушителей, но предварительно с ними не разбирался. Разборки начинались на ковре.
   - Сегодня я буду помогать тренеру, - говорил он, снимая спортивную майку и обнажая мощный торс. - Будем учить броски через бедро и удары по болевым точкам. Курсант Гринев, ко мне. Защищайся.
   И начиналось! Нет, не избиение. Он действительно тренировал. Производил правильные броски, наносил контактные легкие удары, но делал это с незаметной для глаз издевкой, долго и мучительно. Спарринг-партнер, он же обучаемый, думал только об одном - когда этот кошмар закончится. Нанести ему удар никто не решался, да и не получилось бы.
  
   Но однажды он попался. В воскресенье, как всегда проводился "спортивный праздник". Курсанты бегали на плацу туда-сюда, проводя эстафету. На последнем этапе спортсмен с другим курсантом на шее должен катить впереди себя большую автопокрышку, пробежать в одну сторону пятьдесят метров и обратно, причем в противогазе. Это был самый тяжелый этап по сравнению с другими. По правой дорожке ждал своей очереди Зеленков. Он решил показать подопечным, как надо бегать. Причем бегуны по его дорожке как раз отставали, и у него была сложная задача - наверстать упущенное.
   Посадив партнера на шею и, натянув противогаз, покатил вперед автопокрышку.
   - Давай, давай, быстрее! - кричали болельщики
   Зеленков бежал быстро, догнал соперников, обогнал, но, чувствовалось, что ему это давалось очень тяжело.
   - Он уже возрастной, зачем ему это надо? - говорили на трибунах. Однако, вся рота кричала:
   - Зе-лен-ков! Зе-лен-ков!
   Тот бежал уже обратно, когда его покрышка завиляла, закрутилась и упала. Он начал ее поднимать, но непослушная покрышка упала опять.
   Тогда Зеленков поднял тяжеленную покрышку и, прижав ее к груди, с партнером на шее добежал оставшуюся часть дистанции и под громкие аплодисменты, пришел на финиш первым!
   Все кричали:
   - Мо-ло-дец! Мо-лод-цы!! - но неожиданно заткнулись, когда Зеленков, бросив покрышку и, скинув напарника, снял с лица противогаз.
   Рожа у него была красная и разбухшая, будто накачали насосом, глаза - как красные помидоры, а взгляд такой звериный, как, если бы у льва только что отняли его добычу.
   - Какая сволочь заткнула мне пробку... в противогазе!!! - орал он, страшно вращая белками глаз и хватая ртом воздух, после чего долго не мог придти в себя.
   Оказалось, он всю дистанцию бежал с заткнутой пробкой, то есть не дыша! Курсантов его роты с трибун как ветром сдуло.
   Установить виновника было невозможно, и Зеленков на некоторое время затих, но часто повторял:
   - Кто не был в противогазе, тот не знает цену воздуха.
   А курсанты про него поговаривали:
   - Яйца в мыле, сам в экстазе, марш-бросок в противогазе!
   Затем он был преподавателем, комбатом в этом же училище, таким же крутым и здоровым. Забивание в щель между сейфом и стеной оставалось любимой забавой. Курсанты продолжали его остерегаться и побаиваться - уж очень любил дисциплину. Поговаривали, что затем он служил в Афганистане, был комендантом крупного города, награжден, потом что-то натворил...На этом его военная карьера закончилась, так говорили, точно не знаем, но все-равно интересный был человек. Легендарный. Настоящий чудо-богатырь, каких мало.
  
  
  
  
   * * *
  
  
   Прапорщик Синюк
  
   Б ереженого бог бережет,
   А не береженого конвой стережет.
   (из высказываний зампотылу).
  
  
   Первая капля дождя, глухо ударившись, расплылась на лейтенантском погоне Андрея, когда он вышел из вагона с надписью "Москва - Вюнсдорф". Через каких-то пару секунд хлынул настоящий ливень, насквозь промочив его новую офицерскую рубашку.
   Целые потоки низвергались с угрожающе низкого свинцового неба, теплая сероватая пелена окутала все вокруг.
   Андрея предупреждали, что в Германии скоро начинается сезон дождей, но такого он не ожидал. Смешавшись с толпой, он предпринял забег до здания вокзала. Спрятавшись от дождя, оглядел площадь. Черные хмурые тучи быстро разрывались на части, почти задевая высокие готические здания. Подумалось - вот она какая, заграница. Все казалось серым, одноцветным и чужим.
   Подошедший автобус выплюнул волну пассажиров и так же быстро всосал в себя новую порцию, среди которых оказался и Андрей. Он ехал к новому месту службы, в город Котбус.
  
   - Товарищ полковник, лейтенант Сафонов для дальнейшего прохождения службы в вверенную вам часть прибыл! - бодро доложил Андрей.
   - Значит танкист? - поздоровался командир. - Вам повезло, место у нас хорошее, тихое, ни трамваев, ни шумных улиц. Разве что аэродром рядом, да штурмовики летают низко. А если на них внимания не обращать, то шума не слышно. Главное для вас не аэродром, а танкодром. Только у нас полк мотострелковый, да еще учебный. Поэтому дадим вам в командование один танк!
   - Как один? Я же учился не на командира танка, а на командира взвода. Во взводе минимум три танка, - обиделся Андрей.
   - А почему мы не даем вам больше? Думаете, не доверяем? Все банально просто, их у нас нет. Есть один для обкатки молодых солдат, и тот не стреляет. Вот его и дадим.
   - Нет, я так не согласен, - совсем раскис Андрей. - Так не бывает. Тогда переведите меня в боевой полк.
   - Ну, хорошо, раз вы такой боевой, дадим вам еще отделение мотоциклов.
   - Так это же не танки!
   - Зато их семь! И потом... они, кажется, формально относятся к бронетанковой технике.
   - Но товарищ полковник, вы что, издеваетесь?
   - Там по штату еще есть несколько учебных БМП, еще что-то.... Вот это все и эксплуатируйте, желаю успеха, можете идти! А ну-ка, стойте. А почему у вас фуражка черного цвета?
   - Так я же танкист.
   - Э-э, погодите. Теперь будем петь песню "а мы с тобой, брат, из пехоты". Надо сменить на красную, вот как у меня. Идите сюда.
   Он взял в руки свою новенькую шитую фуражку, погладил ее и неожиданно одел Андрею на голову.
   - Быть тебе полковником!- сказал командир и крепко пожал руку. От нахлынувших чувств Андрею стало жарко.
   - Спасибо, но...ребята не поймут.
   - Пусть завидуют, Всем скажи - командир полка подарил. Пойдешь в роту капитана Мельникова. Раньше была хорошая рота, а сейчас - сборище близких к слабоумию офицеров и прапорщиков, уже не способных, как в былые времена содержать технику. Разваливается она. Запомни - роту Мельникова необходимо поднимать. Для начала надо поставить на место всех прапорщиков, а то оборзели не в меру. Надеюсь, у тебя получится. Если что - вспомни, чью фуражку ты носишь. Ну а теперь можешь идти, удачи!
   Выйдя из кабинета командира, Андрей еще раз осмотрел подарок. В приемной стояло большое зеркало, сверху на стекле надпись "заправься!". Андрей посмотрел в зеркало, фуражка как раз. Надо же - в первый раз встретились, и - подарок с барского плеча. Вспомнились слова "быть тебе полковником"... Забегая вперед, надо отметить, что слова первого командира полка для Андрея оказались пророческими....Но это будет потом, а пока...
  
   ... Пока Андрея смущало одно обстоятельство - кроме танка остальную технику он знал, мягко говоря, слабовато. Ну, какая из мотоцикла бронетанковая техника! Единственное сходство - покрашен одной танковой краской.
   Андрей шел по парку боевых машин. Подойдя к своему хозяйству, увидел построенные в линию семь мотоциклов с колясками. Возле каждого стоял солдат, вперед выдвинулся еще один:
   - Отделение, смирно! Товарищ лейтенант! Отделение мотоциклистов построено. Докладывает командир отделения прапорщик Гайдар!
   - Вы что, товарищ прапорщик, устава не знаете? В парке команды не подаются.
   - Виноват, академиев не кончали.
   - Вот с чего надо начинать. С уставов, с элементарного порядка. Ну, ничего, поправим.
   - А вы, товарищ лейтенант, к нам значит командиром? А приходилось ли мотоциклы водить?
   - Вы что, меня экзаменовать решили? Да, я ездил. - Андрей вспомнил, как пытался давным-давно оседлать "ковровец". - Конечно, не гонщик.... А вы сами как?
   Гайдар одним движением завел двигатель, уселся и резко направил мотоцикл на эстакаду мойки. Проехал передним и задним колесом по правой колее мойки, а коляска в это время с правым колесом висела в воздухе! Съехав с эстакады, развернулся, поднял на ходу в воздух коляску, выполнил несколько зигзагов. Опустив ее, дал газу и проехал на заднем колесе перед носом Андрея. У того похолодела спина - как он будет командовать такими мастерами, каковым сам далеко не является?
   Гайдар заглушил двигатель и подошел к нему:
   - Это еще не все. Можем на ходу стрелять из автомата, находясь на подножке слева, и еще многое другое.
   - А бойцы могут?
   - И они все могут. Одно слово - инструкторы, мы же разведчиков учим. На полигоне посмотрите, да и сами погоняете, вы командир, вам любые виражи можно.
   После этих слов Андрею стало не по себе. Лицо обдало жаром, он достал платочек, вытер лоб, потрогал головной убор. Именная фуражка командира полка уверенности не придавала.
  
   ... В парке техники было много. Машины мыли, тут же обслуживали, еще одна колонна выдвигалась к выходу на полевые занятия. Андрей с интересом обходил парк. Основу техники составляли бронетранспортеры, разведывательные машины, БМП, встречались и автомобили.
   Вот один из БТРов медленно двигается назад. Перед ним мечется прапорщик, размахивая руками:
   - Давай влево, влево, так. Теперь правее, еще. Так! Сейчас выравнивай, смотри на меня! Тихонько назад, еще чуть-чуть. Стой!!!. - раздался грохот. - А теперь, бля, вылазь и посмотри - куда ты, пиндрила, заехал!
   Механик-водитель, подняв шлемофон и развернув голову назад, с ужасом смотрел на развороченный участок кирпичной кладки.
   - Ну, ты, придурок, у тебя что, глаз нет? Что ты натворил?!- возмущался прапорщик.
   Парк учебно-боевых машин жил своей жизнью.
  
   - Товарищ лейтенант, механик - водитель БТР-50 ПУ прапорщик Синюк! - представился немолодой худощавый человек в танковом комбинезоне и шлемофоне на затылке. С виду он выглядел уставшим и каким-то больным.
   Вообще, БТР-50 - это гусеничная бронированная машина. П - означает, что она плавающая, У - управленческая. Внутри одни радиостанции и столы для работы с картами. Машина старого, как говорится, фасону. Если ее завести, она так затарахтит, что в округе радиусом три километра разговаривать нельзя будет, не слышно. Естественно, в училище это старье тоже не изучали, но все же техника более похожа на танк, нежели мотоцикл.
   - Так, товарищ Синюк, дефектная ведомость на машину есть?
   - Чаво?
   - Так вы и шлемофон уже подняли, не слышите?
   - Слухаю, а шо за ведомость, шо це таке?
   - Куда недостатки записываются по состоянию и содержанию.
   - Цеж тетрадка?! - Так сразу бы и сказали.
   - Значит так, товарищ Синюк. Я буду обходить, делать замечания, а вы записывайте, в конце я распишусь.
   - На конце распишетесь? - Синюк пытался сострить.
   - Я распишусь и укажу срок устранения.
   - Срок дадите?
   - Понятно или нет?
   - Отчего ж не понять? Як божий динь. Дык, я и сам усе знаю что делать, писаты не треба.
   - Товарищ Синюк. - Андрей посмотрел ему в синие глаза. - Я ваш новый командир взвода, я буду указывать что делать, а вы будете исполнять и докладывать. Меня так учили в военном училище, и так инструктировал командир полка. Вам понятно?
   - Ну, вы все умные, инженеры, а я шчо? Простой чоловик, бывший тракторист. Грамоты немае.
   - Давно механиком-инструктором на этой машине?
   - Пятый рок пошел.
   - Пятый - это хорошо, техника серьезная, это вам не гайдаровский драндулет на трех колесах. Все, проверяем машину. Записывайте и отвечайте на вопросы. Почему гусеница ослаблена? Открывайте эту пробку. Почему не смазана?
   - Так она не смазывается.
   - А почему тогда пробка красная?
   - Случайно попала краска.
   Андрей понял, что поплыл. Не знает он конкретно эту машину тоже. Но отступать нельзя, надо разговаривать на тему, которую знаешь.
   - Записывайте - шанцевый инструмент обслужить, смазать, обернуть бумагой и правильно закрепить.
   - Понял, командир.
   - А ну-ка заглянем внутрь. Да на этот стол не только карту, ветошь положить нельзя - в мазуте!
   - Дык, ни разу не поклали ишчо карту-то за мою службу!
   - А это что? Почему не горит? - защелкал тумблером Андрей. - Заменить лампочку.
   - Лампа целяк, предохранителя немае, со склада ишчо не получил.
   Закапал дождь, Синюк посмотрел наверх:
   - Я люки прикрою.
   - А вообще свет в салоне есть?
   - Есть.
   - Вы записывайте. А это что? - Андрей нажал на кнопку. Что-то щелкнуло, послышался хлопок.
   - Чегой это вы нажали? Я...- он не договорил. Со всех сторон зашипело, засвистело, стали раздаваться хлопки, появился сильный нарастающий шум, будто включился форсаж.
   - Что это?... - одновременно спросили Андрей и Синюк друг у друга, испуганно глядя в глаза. Андрей подумал, что завелся двигатель, оглянулся. Но нет. Шипение и свист стали почти оглушающими. Продолжались сильные хлопки, Андрею показалось - началась вибрация. "Взлетаем, что-ли", - подумал он, но вслух еле произнес:
   - Что за хрень? Синюк! А? - и с ужасом почувствовал, что становится трудно дышать.- Мы что, уже в стратосфере? - Андрей знал, что это корыто плавает, но что еще и летает!!
   - Синюк! - Андрей потряс его за плечи. Но тот, выпучив глаза, стал синеть и тяжелеть в руках Андрея. Стало плохо видно, как будто машина вошла в облака. Неожиданно стало так трудно дышать, что легкие почти заклинило. Андрей, почти теряя сознание, понял, что надо открыть хоть один полулюк, вдохнуть воздуха и оглядеться.
  
   ...Прапорщик Ноздрев был механиком - инструктором того самого единственного танка, про который говорил комполка. В отличие от Синюка он был молод, жизнерадостен и начитан, вследствие чего старался говорить умно, со сложными оборотами:
   - Новый командир взвода сказал, что будет некоторое уменьшение увеличения содержания объема работ.
   - Чего? - вытирая ветошью руки, переспросил сосед, механик стоящей рядом БМП.
   - Он танк уже осмотрел утром, без преувеличения могу констатировать, что ушел не без удовольствия. Что я даже перестарался. Правда, еще не заводил. Ой, кажется, туча расплакалась.
   - Пошли, отойдем в бокс, а то промокнем.
   - Далеко не уходим, он с Синюком работает, потом к нам подойдет. Говорят, строгий и грамотный шибко, почти как я.
   - Я смотрю, товарищ Ноздрев, вы тоже сильно умный.
   - Кто, я?
   - Ну не я же! Етит-твою! Глянь! Это что за явление?
   Ноздрев повернул голову и остолбенел. На крыше БТР-50 ПУ на фоне темно-свинцового неба стоял черный силуэт их нового командира, держащий в руках бесчувственного механика. У несчастного голова, руки и ноги были опрокинуты вниз, и он не подавал признаков жизни.
   - Слышь, Ноздрев, он что, замочил Синюка что-ли? Говорили - дурной, но чтоб до такой степени!...При первом же знакомстве...
   - Погоди, шутки в сторону, что-то у них БТР шипит, может случилось что? Бежим на помощь!...
  
   ...Прапорщика Синюка откачивали долго. Вызвали из санчасти врача, медсестру. Сначала тот был без сознания, потом долго лежал, выпучив глаза, и не понимая, где находится и что с ним. По БТРу лазил зампотех с ремонтниками. Андрею самому было очень плохо, спасла закалка и молодость. Склонившись над Синюком, пытался вместе с медиками привести его в чувство. Огляделся, вокруг толпа зевак.
   - Гайдар, где Гайдар? - позвал Андрей. - Гони сюда пару своих драндулетов, отвезешь прапорщика и врачей в санчасть. Да поскорей, твою мать!...
   - О-о-о! Вы уже ругаетесь?
   - Тут заругаешься...
   - Ну и кто из вас двоих сумничал? - спросил, подойдя, зампотех батальона.
   Андрей встал:
   - Я не понял, что произошло...
   - А я понял. Вы чуть не погибли. Кто-то из вас включил принудительную работу ППО, и начали срабатывать баллоны с углекислым газом. При закрытых люках это смертельно опасно. Надо же и мозги включать! (УА ППО - это унифицированный автомат противопожарного оборудования, прим. автора)
   - Это я включил, - признался тихо Андрей.
   - Зачем?
   - Чтобы проверить работу.
   Раздался взрыв хохота. Андрей оглянулся, рядом стоял прапорщик Ноздрев, который тут же, приложив руку к шлемофону, отчеканил:
   - Товарищ лейтенант, вы обещали и мой танк проверить. Разрешите произвести осуществление запуска танкового двигателя?
   Опять хохот.
   - Лейтенант сегодня устал. На сегодня хватит. Твои хитрые кнопки будет завтра давить, - вытирая руки, весело произнес зампотех и, обращаясь к Андрею, заключил: - Ну что? Береженого бог бережет!
   Все опять засмеялись, почувствовав облегчение.
   - Хватит всем ржать, - Андрей огляделся, - с кем не бывает. Ну что, товарищ Синюк, с боевым крещением тебя!
   Синюк открыл глаза:
   - Товарыш лейтенант, Большая просьба... Не надо коснуты до кнопок, нежели не очень знаеты. Я...имею в виду, вы конечно знаеты, но не очень. Пока ишшо. Хочу на Украйну ишшо приехать, жинку повидаты.
   Ноздрев подскочил:
   - Ты скажи спасибо, что лейтенант спас тебя! На руках вытащил! Рискуя жизнью! А ведь мог тебя спасти, а сам погибнуть! Как в кино. Сам виноват. Что, не мог шефу показать машину? Эх, Синюк! Так что, спасибо еще скажи!
   - И то, правда, - улыбнулся Синюк. - Спасибо вам, товарышч лейтенант. За нашу счастливую службу!
   Все засмеялись. Андрей сдвинул на затылок командирскую фуражку, заулыбался. Тяжела ты, шапка Мономаха! Офицерская жизнь началась с уроков.
  
  
  
   * * *
  
  
   Танки грязи тоже боятся
  
  
   Нет ничего страшнее на европейских дорогах, чем необученный, перепуганный русский военный водитель за рулем военного "Урала".
   Издалека завидев такую машину, немецкие водители сбавляют скорость, прижимаются к обочине.
   Поговаривали, что на сдаче экзаменов на право вождения в дорожной полиции существовали негласные правила, экзаменуемые открыто говорили:
   - Посмотри налево, посмотри направо - нет ли русского Урала.
   - Дороги бывают второстепенными и главными. Главной дорогой считается та, по которой идет русский Урал.
   Были и опытные водители, это хозяйственники. Они ездили на ЗИЛах, возили хлеб, продукты, вещевое имущество, топливо. Наиболее подготовленным доверяли перевозку личного состава, в основном это были прапорщики, но много было и солдат срочной службы.
   Вместе с тем в батальонах было много так называемых строевых машин, не транспортных. Они стояли на хранении, но иногда выезжали по делам батальонов, в основном на полигоны. За ними закрепляли солдат, получивших права непосредственно перед призывом. Вот эти водители - архаровцы и составляли категорию "грозы дорог".
   Нет, они водить умели. После призыва с ними проводили дневные и ночные марши, но в колонне. А езда вне колонны - это уже самостоятельное движение в окружении сплошного потока автомобилей и требует навыков.
   Конечно, такому водителю страшно. Он кроме деревенской дороги может ничего и не видел, а тут Дрезден, или Лейпциг, Магдебург. Для него любая поездка - это стресс. Но двойной стресс - для старшего машины.
   Находясь рядом с водителем, он находится в тяжелом психологическом напряжении: с одной стороны - отвечает за недопущение происшествий и несет материальную ответственность (с солдата-то что возьмешь?), с другой стороны и сделать ничего не может - руля-то нет. Остается командовать:
   - Тише, не спеши. Дай тому обогнать. Вправо сильно не прижимайся! Сейчас будет поворот налево, включай левый поворотник! В зеркало смотри! Да куда ты прешь! Не видишь - желтый загорелся! Сто-о-ой!! Твою ма-а-ать!!! На красный попер! Чего встал?!
   - Так вы же сказали - стой!
   - Теперь уже езжай! Освобождай перекресток! Скорее!!
   - Не могу - заглох!
   - Чего заглох? Само заглохло?? Ну, етит твою дивизию! Езжай, потом будешь сопли распускать!
   А сзади еще один придурок такой же едет, насмерть распугивая коренное население страны.
   Вот в таких условиях лейтенанту Толе Дубареву приходилось выезжать в составе караула на окраину полигона Штаков, где находился караул по охране важного объекта. Сам объект находился в лесу, в пятнадцати минутах езды от караульного помещения.
   И на этот раз, с горем пополам проехав десяток населенных пунктов, по дороге, покрывая матом своих водителей и западную цивилизацию вместе с ее культурой вождения, состав караула добрался до караульного помещения. Помощник Дубарева прапорщик Сгибнев инструктирует первую смену:
   - Обязанности усвоили, так? А теперь скажи вот ты, Козлов. Охраняешь объект в лесу, и вдруг выбегает незнакомый мужик с палкой! Твои действия?
   - Буду кричать: хальт, хенде хох!
   - Ну, това-а-а-рищ прапорщик! - Дубарев прерывает инструктаж.- Откуда здесь мужик с палкой! В центре Европы!
   - Ну, хорошо, не с палкой. С копьем! Не пойдет?! Так ведь лес же! Да и обговорили мы уже все нормальные непредвиденные обстоятельства.
   - Хватит хохмить! Например, такая вводная. Подъезжает автомобиль, оттуда выходят два незнакомца и пытаются фотографировать объект. Это больше похоже на правду, чем мужик с дубиной? Ваши действия?
   - Подаю команду: Хальт! Цурюк! Их верде шиссен! (Стой, назад, стрелять буду, прим. авт.)
   - Правильно, после чего задерживаешь и вызываешь по телефону начальника караула, то есть меня. Понятно? Вопросы есть?
   - Нет вопросов.
   - Поехали. - Усевшись в маленький БТР (был такой, БТР-40 назывался, для лесных дорог в самый раз), смена во главе с Дубаревым выехала на объект.
   Читатель, наверное, уже заинтриговался - что это за суперсооружения в лесу, являющиеся объектами? Объекты были важные, но как минимум странные. Короче, этими сооружениями были обыкновенные большие... ямы! Их было много, но они передавались и принимались друг другу по счету и описи - не дай бог какая-то яма исчезнет.
   Поговаривали, что они подготовлены на случай ядерной или другой войны, в них заедет техника и будет какой-то тыловой вспомогательный пункт. Но солдату дела нет - охранять так, охранять. Только от кого? Кому они нужны, и что с ними будет, если не охранять? К тому же некоторые ямы обрушились, в сезон дождей внутри собирается грязь, вода, опавшие листья, ветки...
   Многие недоумевали - если они как-то ценны, хотя бы кто-то приезжал, чистил, облагораживал. Может, про них вообще забыли?
  
  
   Минут через пятнадцать смена прибыла на место. На развилке лесной дорожки стояла металлическая будка, снятая с машины - без двери, без стекол, исписанная вдоль и поперек названиями городов: Красноярск, Джамбул, Калуга... По центру корявая надпись краской (откуда взяли, с собой привезли?):
   "Служи солдат, как дед служил.
   А дед на службу хер ложил!" Рязань.
   Рядом стоял столб с лампочкой, внизу на уровне плеча прикручен телефонный аппарат. Возле будки старый тяжелый стол, через который часовые запрыгивали на крышу будки в случае опасности - при появлении диких кабанов.
   А они, хрюкая и обнажая грозные клыки, появлялись здесь часто и, как правило, утром, на рассвете. Иногда на свою беду. Потому как часовым в случаях нападения на пост или в целях самообороны приходилось прицельным одиночным огнем с крыши применять оружие на поражение.
   После чего составлялся акт на списание боеприпасов, и весь личный состав караула лакомился шашлыками и жареным в котле мясом.
   Обойдя окрестности, Дубарев со старым начальником караула, разводящим и новой сменой, осмотрел все ямы, посчитал наличие. Последний инструктаж караульным:
   - Вы остаетесь вдвоем. Смена приедет по графику. В светлое время обходите объект, только осторожно - кругом грязь и скользко. В темное время находитесь возле будки, слушайте тишину, связь по телефону. В кабанов не стрелять, и так егеря ругаются.
   - А если нападут?
   - В исключительных случаях, когда сапоги уже грызть начнут.
   - Тогда уже поздно. Завалят вооруженного часового - смеху будет.
   - Смотрите, осторожно, пуля-дура! И только с крыши, но я этого не говорил.
   - Ясный пень, товарищ лейтенант!
   - Старшие смен, докладывайте.
   - Товарищ лейтенант, рядовой Игнатенко охраняемый объект сдал.
   - Товарищ лейтенант, рядовой Козлов особо важный объект принял! Под охраной состоит окопов пятнадцать, будка одна, столб с телефоном один! Особое внимание обращать в сторону козлиных и кабаньих троп с целью недопущения скрытного подхода диких животных к пункту управления, то есть к будке!
  
   ...С самого утра черные тяжелые тучи ползли с запада и скапливались над лесом, предвещая грозу. От резкого порыва ветра затрепетали деревья в саду, где находился караульный городок, посыпались листья на стол, за которым сидел Дубарев. Из помещения выскочил связист:
   - Товарищ лейтенант, нападение на охраняемый объект!!
   - Кто? Кабаны или козлы?
   - Кабаны! Было применено оружие, один нападающий убит. Остальные разбежались. Расход боеприпасов - два. Потерь среди наших нет!
   - Когда смена?
   - Через двадцать минут.
   - Зови помощника. Пусть делает смену и привозит труп.
   - На опознание?
   - Наглецы вы все. И ты тоже.
  
   Дождь так и не состоялся. Наоборот, свежий утренний ветер разогнал облака, засияло солнце и окружающие лесные поляны заиграли новыми красками.
   Ближе к обеду в дворике ароматно дымился огромный котел, в котором шкворчало жареное мясо. Остатки завернули и отложили в сторону, чтобы привезти вечером в полк и раздать офицерам батальона.
   Однако, вовремя пообедать не удалось. Опять выскочил связист:
   - Товарищ лейтенант, Козлов докладывает - нападение на объект!!
   - Что? Опять кабаны? Это уже слишком! Дай команду - не стрелять! Куда мы столько мяса денем!
   - Не-е-е! На машине подъехали люди в форме, не наши. Секретный объект фотографируют!
   - Как в воду смотрел на инструктаже! Караул, в ружье!! - Дубарев вскочил с места, схватил автомат, солдата-переводчика, а вооруженная группа уже бежала к БТРу.
   Подъезжая к посту, Дубарев увидел, что возле одного из окопов стоит легковой автомобиль-внедорожник, возле него три офицера в форме армии ГДР, в руках одного из них карта. Козлов с помощником стояли впереди машины, направив оружие в сторону нарушителей. Из БТРа выскочила резервная группа, половина которой быстро окружила автомобиль, остальные бросились прочесывать окрестности.
   - Товарищ лейтенант! Задержано трое нарушителей! Остановились здесь, достали карту, стали отмечать местоположение объекта! По моему и фотографировали.
   Дубарев с переводчиком подошел к офицерам. Те заулыбались:
   - О-о, руссиш официер! Гутен таг!.. - Дубарев перебил:
   - Вы находитесь в зоне охраны военного объекта, поэтому являетесь нарушителями и должны быть досмотрены!
   Те продолжали улыбаться. Один из них вышел вперед:
   - Я майор Шеффер из танкового полка, вот мои документы. Если мы на объекте, то, простите...где же он?...
   - Кто - он?
   - Объект.
   - Хм... Он... замаскирован.
   - Но тогда должны быть какие-то указательные знаки, может ограждение. Во всем должен быть порядок! Мы уточняем маршруты для возможного перегона техники.
   Дубарев оглянулся:
   - Опустить всем оружие. Ложная тревога. Дружественная армия. Извините, хер майор, служба есть служба.
   - Ваши объекты нас не интересуют, фотоаппаратов тоже нет, рад был познакомиться. Мы продолжим движение?
   - Да, конечно. Вы неплохо говорите по-русски.
   Шеффер не успел ответить, как глаза его расширились:
   - Простите, а что это за кровь?.. - показал он вдруг пальцем. Немцы с ужасом переглянулись: трава помята, несколько больших луж крови, крупные кровяные капли по дорожке...
   - Что это? - с дрожью в голосе переспросили офицеры "дружественной армии".
   - Так...нарушители были... до вас, - ляпнул Дубарев, в голову ничего больше не пришло. Правду ведь не скажешь...
   - О майн гот!...Видерзеен, - переглядываясь, пробормотали союзники по Варшавскому договору, заскочили в машину и стремительно умчались за горизонт.
   - Сам ты пидер зейн! - рявкнул Козлов. Но все бросились на него:
   - Ты чего, мандюк, совсем нюх потерял?? Кровь не мог убрать?
  
   По инстанции доложили о посещении объекта офицерами "дружественной армии". Но при этом добавили, что самого объекта они не заметили. Сверху на всякий случай дали команду замаскировать окопы. Приехала команда, заложила ямы жердями, вырубленными кустами, ветками. Обозначили еле заметными указателями для караула, чтобы часовые не свалились. Теперь стало легче, объекты больше не считали. В целях безопасности.
  
   ...Андрей был как-то начальником караула того самого объекта. Время приближалось к обеду, как к нему подскочил связист:
   - Товарищ лейтенант, на объекте ЧП!!! Нападение крупными силами!!!
   - Кабаны?
   - Какие кабаны?!
   - Кабаны, что - ли напали, спрашиваю.
   - Никак нет!! Танки!
   - Караул, в ружье! Сообщить начальнику учебного центра!
   Лил дождь. БТР, разбрызгивая из-под колес жидкую грязь, мчался к месту происшествия. Возле объекта встретил первый часовой:
   - Товарищ лейтенант, немецкий танк... в объекте!!
   - Наверное, на объекте?
   - Нет, именно в объекте! В яме! Засел по самую башню. Окопы-то замаскировали. Вот и влетел! А там...грязища, вода.
   - А чего доложили, что танковая атака?
   - Ну я слышу - танковый шум, и прямо на нас. Я доложил, думал захват объекта, только...
   - Что только?
   - Только кому он нужен? Объект этот. Видать, танк шел мимо, вот и влетел. Вон еще машина, внедорожник рядом, он чудом не упал тоже.
   - Жертвы есть?
   - У нас нет.
   - Дурак, я про них спрашиваю. Авария-то у них.
   - Не знаю, я к ним близко не подходил. По-немецки орут, я-то не ферштеен.
   Андрей подошел поближе. В самом крайнем окопе сидел заглохший танк Т-62, вода доходила до середины башни. Вокруг бегали немецкие танкисты и кричали по- своему. К Андрею подошел офицер:
   - Я майор Шеффер из танкового полка, говорю по-русски, учился в Москве. Мы перегоняли один танк по проложенному заранее маршруту, никаких ям здесь раньше не было. Были какие-то ваши люди, говорили про какой-то охраняемый объект, но мы его не видели, и сейчас старались объехать. Все же неудача постигла нас, танк, к сожалению, въехал в какую-то замаскированную ловушку. Вы не знаете, что это?
   - Экипаж цел?
   - Да, все живы, машину надо вытаскивать. У нас нет связи с полком.
   - У нас есть. Вы наши братья по оружию, вытащим.
   Андрей по телефону сообщил в караульное помещение, оттуда связист доложил перепуганному начальнику учебного центра.
   Майор Шеффер с удивлением наблюдал, как Андрей подошел к столбу, взял трубку и с кем-то переговорил.
   - Извините, а что, в лесу на каждом шагу у вас... телефоны ? Вообще, странное место... Прошлый раз я видел кровь. Много крови... Ваши военные с оружием здесь бегали, нас в чем-то обвиняли. Телефоны в дремучем лесу, а...ничего нет! Мистическое место. Полтергейст какой-то...
   Через час послышался гул танковых двигателей. Андрей за версту узнавал звук своего БТР-50 ПУ - сильный, резкий звук. Приехал на нем Синюк с бригадой ремонтников и Ноздрев на учебном танке, таком же, что сидел в яме. Вскоре подъехала еще пара тягачей. Общими усилиями затонувший танк выдернули из грязи, а потом все вместе и сфотографировались на память. Фотография эта до сих пор хранится у Андрея в альбоме.
   - Кто говорил, что танки грязи не боятся? - весело спросил Ноздрев.
   - Грязи не боятся, они боятся вот таких секретных замаскированных объектов! - произнес Андрей под общий хохот, от которого закаркали вороны и зловеще заухали лесные совы...
   А немцы, съежившись и втянув головы в плечи, долго всматривались в туманную лесную даль в надежде увидеть этот странный объект, совершенно не подозревая, что только что вылезли из него.
   Обо всем этом доложили руководству, и вскоре на место происшествия прибыла инженерная техника, ямы засыпали и караул сняли.
   А будка с надписями осталась на перекрестке трех лесных дорог как памятник нашим воинам, и только местные грибники, читая надписи, не могли понять - как же завещали служить молодому поколению деды из Рязани..
   Теперь так далеко по дорогам дружественной страны "Уралам" с неопытными водителями ездить не приходилось, по крайней мере, исполнять заветы "дедов".
  
  
   * * *
  
  
   Наши, вперед!
  
  
   В полк прибыло молодое пополнение. Всех новобранцев определили в отдельную казарму для прохождения курса молодого бойца, разбили на три роты по сто человек. Старшему лейтенанту Андрею Сафонову доверили командование одной из этих рот. Андрей смотрел на этих ребят - новобранцы как новобранцы, стриженные наголо, испуганно озирающиеся.... Сколько их уже было! Но эти оказались особенными - все триста человек с законченным высшим образованием. Вот такой набор в этом году.
   Андрей вместе с командиром взвода Анатолием Щукиным медленно обходил казарму. На стульях сидели новобранцы, подшивали воротнички, подгоняли форму и заодно судачили между собой:
   - Подумать только - еще вчера были студентами, мечтали, вздыхали, думали о будущем, а сегодня - раз! - ремень и сапоги.
   - Да, не говори, военкомат - страна чудес. Туда вошел и там исчез.
   - Как говорил один философ, утраченные иллюзии - это тоже ценное приобретение.
   - А ты знаешь, как меня в армию забирали? Спрашивают: - Фамилия? - Я: - Пескарев. - Подошел! Спустил трусы! Повернись! Нагнись! Годен! - А вы, - говорю, - в лицо не могли мне это сказать?
   Сопровождавший Андрея Анатолий остановился:
   - Довольно сантиментов! Как фамилия? - Курсант вскочил:
   - Рядовой Пескарев!
   - А я старший лейтенант Щукин. Понял? Ты Пескарев, а я Щукин! Запомните все, - он оглядел взором присутствующих, при этом те потихоньку повставали. - Если будете сопли распускать, то вам не место в учебке! Через полгода вы будете сержантами, а будущий командир должен воспитывать волю. Как говорил мой бывший шеф - лучше иметь твердый шанкр, чем мягкий характер! Поняли?!
   У курсантов вытянулись лица, все медленно переглянулись между собой. - Запомните все. Правильно я говорю, командир?
   - Толя, пошли. - Андрей потянул Анатолия за рукав. - У них еще психика не настроена на армейскую волну, твой тяжелый юмор не воспринимают. Лучше порядок посмотрим. Что-то там старшина возмущается возле туалетной.
   Старшина Белорыбкин по прозвищу "Лещ", построив сержантов в дверях туалета, гневно выговаривал:
   - Армия - не дойная корова, и вы меня не сосите! А то - дайте то, дайте это. Может вам еще пылесос марки "фраузахер" подавай, а? Чтобы убрать вон ту паутину, нужен просто веник и желание. Вон тот паук уже две недели сидит и на меня смотрит, я его уже в морду узнаю! Убрать!
   - Есть! - сержанты записывают в блокноты. Некоторые стали оправдываться.
   - Тихо! - продолжил старшина.- Что это? Не понял. Кто приклеил?
   Все подняли глаза к стенке над писсуаром, где висело объявление:
   "Покурил бычок - не кидай в толчок.
   Положи на унитаз, Лещ покурит еще раз!" - Лещ заворочал глазами:
   - Это не курсанты! Это ваша, сержантская работа! Запомните, Лещ, то есть...Белорыбкин - никогда ничего не подбирал!.. Вон все отсюда!!
   Сержанты, выскакивая, натолкнулись на офицеров. Андрей слышал разговор, сдерживая смех, а в конце старшину стало жалко. Все - таки он крепкий, надежный, опора ротному.
   - А ну-ка построиться здесь! Вам кто давал право афоризмы писать? Совесть потеряли?
   Подбежал дневальный:
   - Товарищ старший лейтенант, вас комбат вызывает.
   - Щукин! Разберись с сержантами, я к комбату.
  
   ...Комбат оглядел Андрея с головы до ног и был короток:
   - Нас обоих замполит полка вызывает. Зачем не знаю. Ты ничего не натворил? Или в роте может что произошло?
   - Ничего такого не произошло. Все в порядке. Курсанты изучают военное дело.
   - Что-то здесь не то. Ну ладно, пошли.
   Замполит предложил обоим присесть и начал издалека:
   - Ну как там наше пополнение? Они ведь с высшим образованием, не докучают заумными вопросами? Я собственно, вот по какому делу. В нескольких часах езды отсюда находится большой объект международной стройки. Там живут и работают немцы, поляки, югославы, и даже кубинцы. В честь юбилея стройки планируются торжества и культурно - массовые мероприятия: собрания, концерты, и - внимание - соревнования по баскетболу. Играть будут те же строители, от каждой страны по команде. От нашей страны специалистов очень мало, поэтому руководство стройки обратилось к нашему руководству - прислать команду для участия. Начальство пальцем указало на наш полк, мол, учебный, народу много, на учениях не задействованы. Мы, чтобы не срывать учебный процесс, выбрали ваш батальон. Ничего страшного, съездят на пару дней и возвратятся. Есть неделя подготовки, пускай в спортзале побегают, поучатся мячик держать в руках. Подберите людей, мы выделим автобус, старший команды - старший лейтенант Сафонов.
   - Я. - Андрей встал, и хотел было открыть рот для возмущения, но замполит остановил:
   - Понимаю, что не спортсмены. Понимаю, что займем последнее место. Здесь главное не это. Главное - участие, дружелюбие и ... что?
   - Дисциплина?..
   - Так точно. В самую точку. Возможно, будут ужины, речи, тосты. Спиртное не употреблять! Там и девочки не отличаются строгостью нравов, поэтому на ночь поедете в соседнюю часть, там уже знают. Переночуете, утром опять в спортзал. Сафонов, ты подбери таких...самых надежных, чтобы в случае чего могли сказать что-нибудь патриотическое о своей родине. Короче, это мероприятие я бы сказал, носит больше политический оттенок, нежели спортивный. На спортивные результаты не надеюсь, хотя бы не опозориться по другим вопросам. Вон и комбат должен помочь.
   - Так точно, замполита батальона подключу.
   - Каждый день инструктируйте, научите их говорить правильно, изъяснять свои мысли. Руководство стройки знает, что это будет армейский коллектив, не посрамите честь мундира! Сафонов, возьмешь в помощники еще одного командира взвода. Пусть этот офицер готовит команду, а ты занимайся пока ротой, учебой. Дополнительные инструктажи вы еще получите. Через пять дней строевой смотр, я провожу. Не дай бог, кто-то мне не понравится. Кстати, командир полка тоже надеется на вас. Головой отвечаете за качество мероприятия!
  
   ...Сборную команду страны на международных соревнованиях по баскетболу представляло армейское подразделение, готовое ко всему - хоть в футбол, хоть в баскетбол, хоть китайскую стену построить, хоть коммунизм в отдельно взятой стране. До того были проинструктированы и психологически подготовлены.
   На строевом смотре все блестело - сапоги, бляхи, фуражки, за спиной армейские вещмешки с новыми котелками, кружками, ложками, сухим пайком, полотенцами и даже запасными портянками, на случай, если первый комплект утратит свежесть. В отдельном ящике лежали трусы, майки, носки и спортивные тапочки.
   Высокие стройные парни пожирали глазами замполита, обходящего строй.
   - Научный коммунизм в институтах все изучали? - спросил замполит.
   - Так точно!
   - И марксистско-ленинскую философию?
   - Так точно!
   - Тогда я вам верю. Я надеюсь на вас. Сколько человек выезжает?
   - Двенадцать членов команды, плюс переводчик, фельдшер и нас - два офицера. Всего шестнадцать. Товарищ подполковник, а может, переводчик не нужен? В команде есть полиглоты, знающие и немецкий, и польский и даже испанский.
   - О-о! Откуда?
   - Так ведь не сельские трактористы. В университетах люди учились, в инязах.
   - Нет, переводчик пусть будет. Надо же кому-то следить, чтоб наши глупость не сболтнули.
   - А может, котелки брать не будем? Все же международные соревнования. Все с тарелок, а мы, как в сорок пятом, из котелков! Да еще со своим сухим пайком!
   - Мы армейская команда! Должны быть упакованы от и до! Должны существовать автономно и не от кого не зависеть. Поэтому, если обед - все пускай идут хоть в рестораны, хоть в бары. А вы сели спокойно, открыли консервы, котелки-ложки имеются, покушали, облизали ложечки, помыли тут же из крана котелочки, сложили в вещмешочек и опять на площадку - родину представлять! Красота! А то еще подсыпят в пищу пургену - обделаетесь там все, опозорите страну. Скажут - засранцев прислали, не умеющих мячик в руках держать.
   Стоящий рядом зампотылу вставил и свое предложение:
   - Может, и сухой паек не выдавать? От голода еще никто не обсирался. Да и играть будут злее. А вечером покормят в части.
   - А вы что, не уверены в своей тушенке?
   - Тушенка отличная.
   - Пусть будет, дайте им еще каких-то витаминов.
   - Предлагаю флягу квашеной капусты.
   - Ну, това-а-а-рищ подполковник! Куда нам с ней таскаться! Людей смешить, - возмутился Андрей. - Все-таки в цивилизацию едем!
   - Ладно. Вопросы есть?
   - Есть. Оружие брать?
   - Вы чего, совсем дурные?
   - Ну, если котелки берем, фляги с квашеной капустой, почему бы не взять оружие?
   - Хватит. После первого дня вечером позвоните мне из части. Перед отъездом командир полка с начальником штаба вас еще посмотрят.
  
   ...В назначенный день команда во главе с Андреем выехала на соревнования. "Баскетболисты" сразу раскрепостились. Разговорились, достали гитару:
   - Товарищ старший лейтенант, разрешите, попоем. В цивилизацию едем.
   - Пойте, - улыбнулся Андрей. Гитарист Петр неожиданно лихо ударил по струнам, завывая что-то из раннего Элвиса.
   Все зааплодировали, засмеялись. Андрей взял гитару, отложил в сторону:
   - Вы лучше о деле поболтайте, пошутите.
   - Хорошо, - слово взял Саша. Вращая в руках баскетбольный мяч, весело произнес:
   - Был такой случай. Слоны и муравьи играли в баскетбол. При этом слоны затоптали несколько муравьев. После игры извиняются - мол, вы, пацаны, простите нас, не со зла мы ваших ребят потоптали. - Да ладно вам, слоны, - ответили муравьи, - мы ведь тоже жестко играли!
   Взрыв хохота потряс автобус. Андрей радовался - настроение боевое, значит не все так и плохо.
   - Тише, подъезжаем, - обернулся назад сидящий рядом с водителем Толя Щукин. Все напряглись и уставились вперед. На площади стояла большая толпа людей с флагами, среди которых были и наши! Вдруг на солнце сверкнули начищенные трубы, и оркестр грянул "Катюшу"! Две девушки в русских нарядах держали на подносе с полотенцем хлеб-соль. Бойцы, выходя из автобуса, переглянулись, у некоторых в глазах появились слезы. Так торжественно этих мальчишек никто еще никогда не встречал. Появились журналисты с микрофонами, но Андрей, отмахиваясь, быстро повел команду к Дворцу спорта.
   Внутри Андрей оглядел игровой зал. Дворец восхищал своей красотой. Наверху висели флаги стран - участниц соревнований. В раздевалке все притихли.
   - Говорили, все будет так себе, строители будут играть, а тут как на чемпионате Европы, - произнес Григорий, капитан команды.
   - Прав был зампотылу, - добавил Саша - анекдотчик. - И без тушенок обделаемся. Что мы можем противопоставить? Ну, немцы, поляки - ладно. А югославы и кубинцы - это же баскетбольные державы! У них каждый пацан играет как профи.
   - Не дрейфь, ребята, - произнес Щукин. - Мы как муравьи, со слонами будем играть жестко!
  
   ...Первую игру пришлось играть с поляками, она же игра открытия соревнований. Андрей уже знал кое-что о правилах игры, еще в полку Гриша, капитан команды, написал на листочке. Сейчас он усиленно читал этот листочек, как студент перед экзаменом.
   Команда переодевалась, Гриша инструктировал:
   - Самое главное - старайтесь не нарушать правила, судьи не наши, ихние. А то быстро можем набрать по пять фолов. Первую двадцатиминутку играем первой пятеркой, вторая пятерка на скамье. Одиночная или полная замена по моей команде.
   Появился Щукин из зала:
   - Там народу - полные трибуны. Поляки уже разминаются. У них такая форма, офигеть! Красота! Мы появимся - все зрители разбегутся со страху.
   Андрей знал, что зрителей мы рассмешим. Но чтоб так! Двенадцать двухметровых верзил с совершенно лысыми черепами в красных помятых сатиновых майках и синих армейских трусах, постукивая об пол мячами, строем в колонну по одному, молча, совершили круг почета. На ногах тонкие армейские спортивные тапочки, которые у некоторых зловеще шлепали по пяткам.
   - Чего обувь не подобрали? - грозно ощерился Андрей.
   - На тренировках все нормально было, - ответил Толя Щукин. - Может, разносились. Или развалились.
   Зрители хохотали от души. Таких клоунов они и не видели никогда. Но вдруг, как по команде, хохот прекратился, когда вся команда, строем, один за одним стала забрасывать мячи в корзину. Зрители стали переглядываться, мол, что это? Шутка? Или нам снится?
   Андрей сам не ожидал такого. На тренировках он не был, не тренер же. Ну, ясно, любители поиграть, хорошие любители, в школе и в училище сам тоже играл со всеми. Но чтоб так бросать! Молодцы! Хороших подобрали.
   Андрей и Толя Щукин были в ярких немецких спортивных костюмах, хорошо заметные издалека. Гриша временами поглядывал на Андрея. Тот дал знак, чтобы сменили обувь кому надо.
   Через десять минут все были готовы. Матч начался в центре площадки. Судья подбросил мяч между двумя капитанами и игра началась. У Андрея учащенно начало биться сердце. Он любил смотреть по телевизору футбол, хоккей, болел за любимые команды, но чтоб так! Так он болел впервые. Ощущение такое, будто решалась его судьба. Вот его ребята, мягко взяв мяч, ловко пасуя друг другу, атакуют, играют бесшумно - резиновые тапки не свистят на паркете, как у поляков.
   Григорий с мячом остановился, не бросил, не отдал - некому. Снова начал пробежку. Свисток судьи, фиксируется двойное ведение, и мяч переходит к сопернику. Андрей чувствовал себя в роли полководца, остро, всем сердцем чувствуя игру. Инициатива переходит из рук в руки, счет 18:15 в нашу пользу.
   Поляки играют жестко - бьют незаметно по рукам, держат руками, наступают на ноги, но и бросают, черти, хорошо. Каждый бросок практически завершается двумя или тремя очками. Но наши играют очень дисциплинированно. Вот с мячом Саша - анекдотчик, крепыш, пробивается как снаряд в одиночку по центру, бросает уже поджидавшему у кольца Петру - гитаристу, тот слегка подпрыгивает, и мяч затрепыхался в корзине! Есть еще два очка! Зал взрывается аплодисментами. Есть и у нас болельщики! Сами того не замечая, Андрей и Анатолий хлопают друг другу по плечу. Андрей видит, что телекамеры направляются на него. Спокойно! Надо быть серьезным. Сделай умное лицо, ты же офицер! Или тренер? Нет, старший команды. Игра получается, настроение выравнивается.
   Во время перерыва Гриша радостно восклицал:
   - Не-е, мужики, игра мне конкретно нравится! Пока получается, а? Как мы поляков давим, а, товарищ старший лейтенант?
   - Я вот что думаю. Первый тайм у нас сложился. Потому что дисциплина и концентрация с перепугу высочайшая. Из-за этого поляки ошибались, что нам было на руку. А сейчас вы пообтерлись, успокоились, и концовку первого тайма успели завалить. Получили пять безответных мячей в свою корзину. И сейчас настрой шапкозакидательский. Так мы матч проиграем.
   - Да не-е, мы их задавим!
   - Отставить разговоры! Смирно! Ты что, не понял меня? Ты кто такой? Я сказал - играть с очень большой концентрацией внимания. Вы поляков не знаете. Они вас усыпят, вокруг пальца обведут. Не успеете понять, как они разницу в очках доведут до необратимой. И вы их уже не догоните.
   - Ясно, играем по-сталински. Кто проиграет, того расстрелять.
   - Ты почти угадал. Вперед на выход. Самое главное - мяч на пустом месте не теряйте.
   ...Игра продолжилась. Тревога Андрея передалась команде - заиграли точно, молча, без ошибок. На передачи любо-дорого было посмотреть. Увеличилось количество удачных трехочковых бросков. Иногда Григорий оглядывался на Андрея. Андрей улыбался и поднимал большой палец кверху, после чего у Григория вырастали крылья. Андрей начал замечать, что зрители поддерживают его команду, им понравилась эта бедная по форме, но богатая по содержанию и по игре команда, которая играет себе в радость, получая удовольствие. И результат стал по игре, в протоколе появилась первая победа команды SU (зовьет унион), как нарекли ее организаторы соревнований.
   Андрея с Григорием окружили журналисты:
   - Скажите, это не подставные спортсмены?
   - Да нет же, уверяю вас! Обычные солдаты, у них военные билеты, служат в армии.
   - У вас что, все в армии так играют?
   - Ну, может не все, мы же выбрали тех, кто больше любит это дело. Но выбирать пришлось не со всей армии, и даже не с одной части, а с одного подразделения.
   - Вы шутите?!
   - Самое интересное то, что не шучу. Это все правда.
   - Мы видели, как вы руководили во время игры. Трудно быть тренером?
   Андрей не знал, что ответить. Тренером в этом смысле никогда не был, и сейчас не является, он лишь старший, начальник. Но ведь так скажешь - не поймут. Да и роль тренера в глубине души ему начала нравиться.
   - Тренером быть трудно, сам знаю - для здоровья вредно. Но мне нравится.
   Тут же давал интервью польский тренер:
   - Что вы можете сказать об игре?
   - Ругательства опустить?
   - Да, конечно.
   - Тогда я промолчу!
  
   ... - Вот сейчас можно радоваться! - сказал Андрей, заходя в раздевалку. - Поздравляю с первой и надеюсь не последней победой! После обеда, ближе к вечеру вторая игра, с Кубой. На обед пойдем туда, куда нас пригласили, сухой паек оставим здесь на потом. Не гоже нам еще раз опозориться, теперь уже с котелками и алюминиевыми кружками. А теперь колитесь - где вы так научились играть. Скажете самоучки, в школе - не поверю. Вот ты, Григорий, тебя избрали капитаном.
   Григорий скромно встал, помялся, потоптался, кашлянул в кулак и произнес слова, от которых Андрей надолго вошел в ступор:
   - Я выпускник института физкультуры имени Лесгафта, мастер спорта по баскетболу, чемпион страны, призер чемпионата Европы среди молодежи...
   Андрей спустился со стула и долго смотрел в пол, приходя в себя.
   - А как ты в армию попал?
   - Институт закончил и призвали.
   - А чего не призвали в СКА куда-нибудь?
   -После присяги, наверное, заберут. Да я не один такой. Все здесь закончили спортивные вузы, все мастера спорта или кандидаты, играли в престижных клубах.
   У Андрея вытянулось лицо:
   - Вон оно што!! Что же вы мне сразу не сказали?
   - А ты чего, не знал? - удивился Щукин. - Я думал, ты знаешь, поэтому не поднимал эту тему.
   - Что же я, журналистам, получается, врал?
   - Ничего вы не врали, командир. - отозвался Григорий. Мы солдаты? Да. С одного подразделения? Да. А вы наш тренер, мы вас избираем. Кто - за? Единогласно. К тому же вы на самом деле старший. Класс у нас есть, да. Но это не значит, что нам легко дадутся остальные победы. Кубинцы, югославы родились с мячом в руках, а немцы хозяева. Так что с поляками была разминка. Как говорил мой бывший тренер - тяжела и неказиста жизнь баскетболиста!
  
   ...С кубинцами пришлось трудно. У них оказалось очень много болельщиков, которые перед игрой подняли лозунг. Переводчик перевел: Родина или смерть! Мы победим! Кого - не уточнялось. То ли мировой империализм, то ли всего-навсего соперников.
   Форма была впечатляющей. Темно-синие трусы и майки с контрастной белой окантовкой, крупные белые номера на спине и груди, рекламные наклейки, фирменные белые баскетбольные кроссовки, наколенники, повязки на лбу, прикрывающие густые темные волосы - все это производило впечатление основательно подготовленной команды. По тем временам это было круто. К тому же почти половина команды была чернокожей. Мячи в корзину бросали почти не глядя, или так втыкали, что щит содрогался.
   Наша команда, увидев все это, стала как-то меньше ростом, съежилась, потеряла уверенность. Да и зрители зацокали языками - сравнение явно не в нашу пользу.
   Андрей построил своих:
   - Встречают по одежке, а провожают по игре. Я не думаю, что среди них есть чемпионы Кубы и призеры чемпионата континента, как у нас. Да, привезли хорошую форму, может кое-кем чуть усилили. Да, у нас майки попроще, зато они красные! Это цвет нашего флага, между прочим. Да, у нас нет таких пышных причесок, как у них. Зато волосы в глаза не лезут! Одни преимущества! Поэтому, вперед, разорвем их и размажем! Не забывайте, у нас команда "SU"!
   Что тут началось! Счет на табло рос, но отрыва друг от друга более чем на 3-4 очка не было. Кубинский тренер обрушивался на своего комментатора фразами, ставшими впоследствии почти крылатыми:
   - Эй, сеньор! Нельзя ли вести репортаж помедленней? Наши ребята не поспевают за вашими комментариями!
   В общем, команда Андрея игру выиграла. В овертайме, в дополнительной пятиминутке, с разницей всего в один двухочковый бросок. Появились первые травмы - вывихи, синяки, ссадины. Но настроение было великолепное! Кроме того, местную общественность поразило то, что некоторые игроки на конференции говорили на немецком и испанском языках! Вот это уровень! Вот это культура! - удивлялись журналисты. Правда, случился конфуз. Кубинский журналист спросил одного нашего:
   - Вы травмировали двух наших игроков, оба оказались чернокожими. Это случайность или вы их не любите?
   - Кто сказал, что я не люблю негров? Наоборот, они очень даже милые. Мне вообще обезьяны всегда нравились.
   Еле замяли назревающий скандал, свалили на трудности перевода...
   Вечером Андрей доложил по телефону в часть замполиту о результатах. Тот был в восторге, так как вообще не ожидал побед. Но предупредил, чтоб не нажрались.
  
   ...На другой день до обеда команда играла с югославской командой. Азарт взял свое, команда почувствовала вкус победы, играла легко и непринужденно. Опять победа!
   Все ходили и спрашивали друг у друга:
   - Остановят ли немцы победное шествие русских?
   Дело осложнялось тем, что немцы, к удивлению многих, имели также три победы, и теперь игра друг с другом должна была выявить победителя. Психологическое напряжение было высокое у обеих команд, а у немцев выше: организаторы, хозяева, подавляющее большинство зрителей составляют местные жители. А мы кто? Приглашенные из вежливости бритоголовые солдаты. По всем законам приличия мы должны были уехать с пятым местом в турнирной таблице.
   Первый тайм немцы выиграли с разницей в десять очков. На перерыве наши в раздевалке чуть не передрались - все искали виновников. Андрей встал:
   - Ребята, стойте. Мы завалили сильнейшие команды. Германия не сильнейшая. Она просто хозяйка, на своей территории. Но мы же били их в войну на их территории! Вот здесь же, на этом месте, на Зееловских высотах сражался мой отец. И они прошли эти высоты, и дальше пошли, и Берлин взяли! Поэтому, не думайте о проигрыше. Нам принципиально нужна только победа! Тем более мы тоже военные. Поэтому, всем встать! Скажу больше. В атаку, вперед!!
  
   Второй тайм прошел в ожесточенной схватке. Зрители запели какие-то военные немецкие песни. Немецкие игроки закружились в каком-то баскетбольном вальсе, бросая мячи в корзину один за другим. Разница в очках возрастала, время поджимало.
   И вдруг на одной из трибун послышалось:
   - Рос - сия! Рос - сия! Вперед, вперед, вперед! - Это наши строители- специалисты, встав на трибунах, громко скандировали. То ли песни у немецких зрителей кончились, то ли устали кричать - неизвестно, но русская речь становилась все громче.
   - Россия, вперед! - скандировали три-четыре десятка болельщиков. Этот зов игроками был услышан и команда Григория пошла в атаку за атакой. На площадку вышли лучшие пять игроков, вдохновленные неожиданной поддержкой своих земляков и сделали невозможное - сравняли счет. Победную точку поставил Петр-гитарист, забросив на последней секунде красивейший мяч из-за трехочковой линии. При этом мяч даже не коснулся границ корзины, только белоснежная сетка трепыхнулась, и обе руки судьи, поднявшись, резко опустились вниз одновременно с его свистком!
   ...Через пять минут команда потащила Андрея на игровую площадку, где установили пьедестал для награждения. Команда с золотыми медалями на груди смотрела на поднимающийся флаг и со слезами на глазах слушала гимн своей страны. В те времена медали давали очень редко, в основном вручали жетоны, грамоты. А тут - медали! Никто не ожидал такого успеха.
   В раздевалке начали хлопать бутылки с шампанским - организаторы принесли. Все пили, опуская в бокалы свои медали, Андрей не противоречил:
   - Пусть пьют, заслужили ребята, по большому счету они представляли не полк, и даже не армию. Замполит что сказал? Родину представляете!
   - Жалко, не взяли бидон с квашеной капустой, сейчас бы на закуску в самый раз! - весело шутили игроки.
   ...У Андрея эта медаль с ленточкой долго лежала дома как память о прошедших спортивных баталиях. Но через много лет он ее просто подарил другу-спортсмену, который коллекционировал награды - свои и чужие. Но память осталась. И может кто-нибудь, прочитав этот рассказ, узнает себя и друзей, вспомнит былые армейские времена. Честь им и слава.
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Крутой маршрут
  
  
   Дежурному по автопарку лейтенанту Игорю Коньшину не везло с дневальными. Такие придурки попадались, к тому же молодые, что хоть вой. Вот и сейчас попался такой же. Коньшин обращается к дневальному:
   - Слышь, боец, сходи, посмотри - какая машина вон там стоит, возле заправки.
   Тот сходил, докладывает:
   - Зеленый ЗИЛ.
   - Ты что, дурак, что- ли? Здесь все машины зеленые. Номер какой? - Опять тот сходил:
   - Номер черный.
   - Да они все черные! Цифры какие? - Опять сходил:
   - Цифры белые.
   - Ты что, в КВН играл, или придурок? Петров! - Забегает сержант, помощник дежурного. - Сходи, посмотри - что за машина? А ты, юморист, возьми красное ведро с пожарного щита и натаскай из мойки воду, пополни пожарные бочки. Вопросы есть?
   - Есть!
   - Какие еще на хрен вопросы?
   - Вы отдали приказание, а я отвечаю - есть! - Через минуту приходит:
   - Товарищ лейтенант, ведро утопло! В бассейне мойки.
   - Ну, йедрит твою!... - У Коньшина началась икота. - Его хоть видно?
   - Не, вода грязная, и глубина порядочная.
   Придя в себя, Коньшин обращается к прапорщику Гусельникову, зашедшему воды глотнуть из графина:
   - Откуда их находят, и почему такие попадаются именно мне? Вот прошлый раз замок сломали на воротах, сейчас этот кадр ведро утопил. Ничего доверить нельзя!
   Гусельников отпил воды:
   - Солдату можно доверить только лом и кувалду. Уж точно не согнет и не сломает. Хотя... потерять может. Был такой случай. Три солдата - немец, француз и русский попали в плен к африканцам. Каждого посадили в отдельную маленькую пещеру и выдали по две большие гири. Предупредили - кто утром больше других удивит и рассмешит, того не съедим. Утром немец гири подкидывает, ловит. Хорошо. Француз стоит на гире, другую на пальце вращает. Тоже здорово. Вождь заходит в пещеру к русскому - хохочет, за живот держится. Вылез, а соплеменники все к нему: чем тот рассмешил? Понимаете, - говорит вождь, - я такого еще не видел. Русский одну гирю поломал, а другую потерял!..
  
   ...Вечерело. Коньшин обошел с начальником караула территорию парка, сдал под охрану караула объекты. Все, ночью будет попроще, парк охраняют часовые. Придя в помещение, слышит, как сержант Петров инструктирует нерадивого дневального:
   - Сиди здесь, будь всегда на месте. Если куда надо - с нашего разрешения. Внутрь парка не соваться, там часовые.
   - Понял, товарищ сержант!
   Вечер прошел спокойно, все машины, кроме дежурных, вернулись в парк. В этом году осень выдалась холодной. Несмотря на погожие дни, ночи были темными, ветреными и дождливыми.
   Вот и сейчас холодный пронизывающий ветер заставлял часового Булкина зябко поеживаться. Подняв воротник шинели, он, как подводник-акустик, пытался сквозь шум мелкого дождя уловить посторонние звуки. Послышался звук заезжающего в парк автомобиля. Темная "санитарка" с большим красным крестом, осветив Булкина фарами, припарковалась рядом. Водитель хлопнул одной дверью, второй, оттуда пыхнуло приятным теплом. Ткнув ногой по колесу, и подняв воротник, водитель побежал в сторону дежурного по парку отмечать путевку. В машине, конечно, тепло, но туда нельзя, служба есть служба. Булкин отошел от соблазна подальше, зорко вглядываясь в темноту. Все шло нормально.
  
   ...Сержант отдыхал, молодой дневальный молча сидел, вспоминая отчий дом, Коньшин решал кроссворд, когда неожиданно зазвонил телефон.
   - Дежурный по парку лейтенант Коньшин слушает.
   - Это дежурный по полку. У тебя все в порядке? Все машины прибыли?
   - Так точно, полчаса назад заехала санитарная машина из санчасти, командирские машины тоже все прибыли. В парке нет только дежурной машины.
   - Она здесь, возле меня. Хорошо. Поступила вводная. Жена одного офицера рожать собралась, как всегда некстати. Водитель санитарки оповещен, он сейчас прибежит к тебе, ему зеленый свет. Никаких задержек. Заберет врача, роженицу, и в госпиталь. Дашь ему малую дежурную канистру с бензином.
   - Понял вас. Дневальный! Сейчас водитель прибежит, открой ему, а путевку сюда занесешь, для отметки.
   Прибежал водитель, завел машину, дневальный подал путевой лист, открыл дверь в салон, поместил канистру. Коньшин слышал, как хлопнула дверь, нажал на кнопку, ворота медленно стали закрываться за удаляющейся машиной.
  
   Водителя предупредили, что дежурный врач пошел к роженице, надо ехать к ней домой, чтобы забрать обоих. Роженица жила далеко, на дальней стороне военного городка, и ждала уже возле подъезда:
   - Скорей, дорогой, что ты так долго?
   - Где врач?
   - А он еще не пришел...
   - Что, ждать будем? Муж хоть дома? Где он?
   - Нет, ждать я не могу, и муж, как назло, в командировке. Завтра должен приехать, но ребенок ждать не хочет. Ой! Не могу! Поехали! - И она, вскочив в салон, захлопнула за собой дверцу.
   Водитель, дав газу, рванул в сторону госпиталя, но, вдруг, сзади в салоне он услышал крики:
   - Ой, здесь кто-то есть! Ой, мамочки!
   - Не бойтесь, я свой. Солдат я.
   Водителю стало не по себе. Что еще за солдат? Дневальный по парку не успел выскочить из машины? Но деваться некуда, надо торопиться.
   В госпиталь роженицу не приняли, объяснив, что в родильном отделении несколько дней, как идет ремонт и всех рожениц направляют в Дрезденский госпиталь. Водитель чертыхнулся, хлопнул дверью и рванул в город - музей Дрезден, где находилось ближайшее родильное отделение для жен наших офицеров. Да и не близко - сто пятьдесят километров! Еще какой- то хрен сзади в салоне сидит, молодой наверное, опытный бы не попался.
   - Слышь, черпак, - водитель оглянулся назад и включил в салоне свет. - Ты кто, дневальный по парку, что ли? - Неожиданно он обомлел, дал по тормозам: на него смотрели насмерть перепуганные глаза солдата!
  
  
   Коньшин начал кивать головой, засыпая за столом. Кроссворд в глазах раздваивался, когда открылась дверь и заскочил начальник караула:
   - Игорь, моего часового нет нигде!!
   - Да ты что?! Может, заснул где?
   - Все проверили, вот и тебе сообщил, сейчас дежурному по полку доложу. Вот тебе и ЧП! - Коньшин оглянулся, в соседней комнате спал сержант.
   - Эй, сержант! А где наш дневальный?
   Сержант, вскочив, выскочил из помещения. Обыскав вокруг, вернулся:
   - Товарищ лейтенант, а вы никуда не отправляли? Может в туалет пошел?
   - Что-то я его давно не вижу. Звони в подразделение.
   ...Прошел час. Уже вскрыли автопарк, по тревоге подняли технические подразделения, ночной парк заполнился людьми. Все искали исчезнувшего часового. Как-никак, с оружием и боеприпасами! Вокруг чужая страна!
   - Нет, Булкин никуда не уйдет, я его знаю, - говорил командир роты. - Он где-то пригрелся и спит. Здесь столько таких мест - до утра можно искать.
  
   А Коньшин боялся за своего солдата, дневального по парку. Тот хоть и без оружия, но все же молодой, неопытный. На уровне интуиции офицер чувствовал, что солдат скорее всего выехал на санитарной машине. Уж больно водитель торопился, скорее всего бедолага не успел выпрыгнуть, когда водитель дал по газам, а потом уже было поздно. Иначе бы он появился. Конечно, это все очень плохо, но по крайней мере можно надеяться, что вот-вот вернется машина из госпиталя, оттуда выскочит перепуганный дневальный, Коньшин его поругает, зато как в душе обрадуется! Но машина не возвращалась...
  
   - Ты кто такой? - вопрошал водитель, глядя на перепуганного солдата.
   - Ой, мне плохо, гони быстрее в госпиталь! - крикнула роженица. - Какая тебе разница, кто он такой! Видишь, наш человек, свой. Езжай, ради бога прошу!
   - Нет, я не могу. У меня в машине человек, которого я не сажал, я его не знаю. Надо разобраться, вылазь... - Но тут глаза водителя расширились и он потерял дар речи. На него смотрел черный ствол автомата!
   - Езжай, падла! Ты видишь, женщине плохо.
   - А ты кто... муж что ли? Что за заступник? Откуда оружие? Беглый, что ли? Ну и маршрут сегодня, однако...
   - Да, крутой маршрут! Но ты успокойся, я не беглый. Часовой Булкин я. Залез погреться, заснул, а проснулся уже в движении. Конечно, плохо получилось, но ведь скоро вернемся!..
   - Ты знаешь, что тебя наверняка ищут?
   - Предполагаю. Но мы изменить ситуацию не можем. Единственное, что в наших силах - быстрее ехать в госпиталь и быстрее вернуться. - Женщина застонала:
   - Хватит болтать, езжай быстрее, ой! Мальчики, кажется, начинается! Стой! Уже не трогай машину. Мне плохо! О-о-о-ой! - раздался ужасающий крик.
   Перепуганный водитель заскочил в салон:
   - Что делать будем?
   - Рожать будем, вот что! У тебя вода есть? В канистре что, вода?
   - Нет, бензин.
   - Бензин будешь заливать ... себе в очко. - Часовой осмелел. - Ты что, воды не мог взять?
   - Откуда я знал, что рожать придется?
   - А ты куда выехал? Меня на экскурсию вывезти? Знал, куда ехал.
   - Немного воды у меня есть, вот полотенце, вот аптечка.... А если случится что? Ты хоть представляешь - что нам будет?.. Выехали без врача - раз. Выехали за пределы города в другой гарнизон - два. Пригрел в машине беглого каторжанина с оружием - три! И вдобавок, погубили женщину с ребенком - четыре!! Этого хватит, чтоб нам обоим лоб зеленкой намазали и к стенке! Нет, надо гнать обратно.
   - Ребята, послушайте меня! - взмолилась женщина. - Обратно нельзя...я рожаю.... Возьмите у меня в пакете полотенце, там есть кое-что, даже бинты....Простите меня! Ой!!
   - Видишь, схватки начались! - крикнул Булкин, открывая пакет. - Где вода?
   ... Через несколько минут салон автомобиля скорой помощи наполнился пронзительным криком новорожденного малыша. Счастливая мать устало смотрела на спасителя, укрывающего одеялом ее ребенка:
   - Какой ты все-таки молодец, Булкин! Я всем расскажу, какой ты герой, - устало произнесла она. - А теперь быстрее в госпиталь! Сын...сыночек... не плачь...
  
   ...Через час командир полка вызвал к себе заместителей и командиров батальонов:
   - Мы, дураки, этого Булкина ищем в парке, а он, оказывается, не в парке, и не в полку, и даже не в гарнизоне, а аж в городе-герое Дрездене! Скорая помощь увезла его спящего туда, в госпиталь. Хорошо, очень хорошо!
   - А что хорошего? - испуганно спросил один из присутствующих.
   - Хорошо, говорю, что у нас всего-навсего мотострелковый полк. А не полк какой-нибудь дальней авиации. Да-а-а. Пришлось бы его сейчас искать по всему земному шару. Вместе с тем, руководство госпиталя просило его строго не наказывать. Оказывается, он совершил гражданский подвиг - отложив в сторону автомат, принял у случайной попутчицы роды. Эта попутчица - жена нашего офицера, и теперь он отец. В общем, скоро вернется машина с героем, надо разобраться. Объяснительную и служебное расследование. Да-а-а. Бывает же такое! Как докладывать наверх? И смех, и грех! Как говорил мой бывший комдив: жизнь прожить - не в поле наложить. В общем, наказать надо, но и похвалить за проявленную инициативу, своевременное оказание медицинской помощи, и проявленную при этом храбрость и самообладание. Не каждый сможет! Вот водитель, говорят, растерялся. Еще неизвестно, что бы было, если Булкин не оказался в нужное время и в нужном месте. Вот так-то!
  
   ...Вы спросите - а куда же делся дневальный? Вскоре он вернулся к Коньшину. Он, оказывается, пошел в казарму, зашел в тренажерный зал и долго изучал - как это можно, судя по рассказу прапорщика Гусельникова, поломать двухпудовую гирю. Думал - думал, да и заснул, где его и застал помощник Коньшина - сержант. Да и что с него возьмешь - молодо - зелено, придет время - всему научится...
  
   * * *
  
  
   Партизанщина
  
  
   - Командир, партизаны!
   - Что? Не понял!..
   - Просыпайтесь, говорю, партизаны! - Белов тряс фонариком в палатке. Его панический голос срывался. - Уже близко!
   - Да ты что! - Андрей откинул одеяло. Может, показалось?
   - Какое там показалось! На том конце лагеря. Орут, матерятся. Такси, говорят, вызывали?
   - Какое такси?
   - Не знаю, по- моему, они пьяные.
   - Белов, ты успокойся. Иди к ним, собери и приведи сюда, к моей палатке. А я сейчас выйду. - Андрей, одеваясь, задумался. Да-а-а. Начинается наиболее активная фаза целинной эпопеи. Эх, целина, целина!...
  
   ...Так называли раньше освоение новых земель. Но иногда для сбора урожаев привлекались и воины, в основном автомобилисты, поскольку техники в народном хозяйстве не всегда хватало. Это мероприятие у воинов также называлось целиной. Солдаты ездили с удовольствием, как- никак отрыв от армии на несколько месяцев, почти гражданская жизнь, но только в гимнастерках.
   А вот офицеры это мероприятие не любили. Во- первых, действительно, отрыв от армии, что для карьерного и профессионального роста нежелательно, во- вторых, это сложная автономная работа, полная приключений, происшествий и драматизма. Молодой командир взвода бросается почти на выживание, он должен самостоятельно принимать все важнейшие решения.
   Временное командование хоть и есть, но находится далеко, в соседнем или дальнем районе, да и ничем помочь оно не могло. Разве что накричать, вздрючить, наказать. Офицеры, конечно, мужали от такой жизни, возвращались худые, рваные, грязные, злые, потеряв машины и даже людей.
   Технику туда отправляли старую, чтоб по возможности потом передать колхозам и совхозам, а себе получить новую.
   Но для страны польза была, несомненно, огромная. Сколько хлеба перевозилось военными водителями с полей!.. Были отдельные совхозы, где своей техники почти не было, а большинство мужиков поуезжало в город.
  
   Вот в один из таких совхозов и был направлен Андрей командиром отдельного автовзвода. Было в том взводе тридцать пять грузовых машин - несколько новых, остальные относительно старые.
   Располагался взвод палаточным лагерем на опушке леса недалеко от села. Солдаты сделали кухню, столовую под навесами, огородили условный автопарк. Началась работа по вывозу зерна с полей. Солдаты ездили одни, без старших, в их сознании поднимался уровень ответственности за порученное дело, и все было для них непривычным и интересным.
   Поначалу. Затем такая свобода начала приводить к нарушениям дисциплины, затем стала разваливаться техника.
   С каждым днем увеличивалось количество машин, оставшихся в парке из- за неисправностей. Запчастей не было, хороших ремонтников тоже не было. Солдаты по ночам убегали к одичавшим и оголодавшим девкам- дояркам, а днем засыпали за рулем. Начались аварии. Потихоньку назревала кризисная ситуация.
   Ко всему прочему страшили усилением взвода так называемыми партизанами. Это такая страшная категория людей, которая призывается военкоматом из гражданки на полгода и направляется на сельхозработы.
   Они изначально недовольны всем - и что их призвали, и что призвали именно сейчас, и что призвали именно сюда, и условиями, и что работать заставляют.
   Андрею не повезло вдвойне - ему сообщили, что все партизаны будут из Воркуты, таксисты, ранее отбывавшие там сроки. Старшина прапорщик Белов ворчал:
   - Лучше бы они совсем не приезжали. Без них хреново, а с ними еще хреновее будет. В войну их немцы боялись, а сейчас свои боятся. Бывшие зеки, едрит твою! Группа альфа! Щас начнется. Гоп-стоп, халява, уркаганы, шныри... Да-а, базар придется тоже менять.
  
   ...Раздумья Андрея прервал шум приближающегося грузовика. Он вышел из палатки. Тусклая лампочка освещала дежурного по лагерю и дневального, в руках у которых белели тетрадки, чтоб записать фамилии и прочие данные. А записать надо обязательно. Вдруг сбегут до утра, и никто знать не будет - кого искать.
   Машина тормознула, из кабины вывалился Белов:
   - К машине!
   В кузове горланило, пело песни, сопело, кряхтело с десяток мужиков. Увидев встречающих, один из них заорал:
   - Такси вызывали? В зад вам кардан!! Жаль, а то бы я вас прокатил! Вылазь, братва! Все нехотя сползли с машины, каждый старался высказаться:
   - Это здесь колхоз "Сельхознавоз"?
   - Кто здесь ищет человека на работу, да еще с опытом работы...на работе?
   - А ну-ка ты, шнырь в пилотке, греби сюда! Держи вещички!
   - Я дневальный, а не слуга. Отойди!
   - Что ты прогнусавил? Зелень ты пузатая, нагнись и подбери! А кто здесь старшой? Типа командир, кто? Привет, я Слон. Три ходки, два побега, статья сорок вторая, прим.
   - А что это означает? - тихо спросил Белов.
   - Объясняю для бестолковых: изнасилование крупного рогатого скота со смертельным исходом! Ха - ха! Да не боись, шутю я. Шутю... насчет смертельного исхода.
   От толпы за версту разило спиртным. Вид был ужасный. Обросшие, с длинными волосами, небритые, двое даже с бородой, с вещмешками за плечами и в руках, но в военных гимнастерках и сапогах - производили полное впечатление настоящих лесных партизан, которым море по колено. Взорвут, что угодно. Или подожгут. Без проблем.
   - Белов! - Андрей подозвал зама. - Перепиши их и уложи спать. Глаз не сводить! Чтоб не разбежались по лесу, как партизаны. Утром разберемся.
  
   ...Утром партизаны долго завтракали. Солдат по фамилии Кучерявый, который временно возил доярок и развозил молоко, привез свежую сметану, творог, старшина из погреба достал мед. Все удивлялись и радовались:
   - Житуха, как после побега в тайге, на схроне. Красота! У лесника тоже все было. Сюда бы еще ящик водки!
   - Ниче, днем достанем, вечером вмажем. Чалого отправим в деревню, гуся приволокет.
   Подошел Белов:
   - Кончай базар! Рассаживайтесь вон туда, сейчас командир подойдет, разговор будет иметь.
   Разговор состоялся длинный. Вначале каждый поднимался, представлялся, рассказывал о себе. Первым поднялся Слон, авторитет. Да, был осужден, отсидел, потом работал таксистом, сейчас есть семья.
   - А как ты сюда попал?
   - Да случайно, командир. Как-то канаем мы по броду, клеим телок. Вмазали, прибалдели. Кенты нарисовались. Бьем их по рогам, бабы в кипешь, нам естественно, вяжут вилы, и вот мы у ментов. Хотели дело шить, а я что, брус шпановый? Гопстопом не балуюсь. Лучше, говорю, отправьте на работы. Вон, военкомат на целину бездельников найти не может. И я здесь.
   - А я Кеша, в таксопарке технарь. Где- то надо было лизнуть, а я гавкнул. Поэтому, да, мотал срок, потом опять таксопарк. Да, холост. Какая баба за меня пойдет? Пашешь с утра до вечера, вечером нажрешься, подерешься, и вся радость.
   - Я Чалый, погоняло у меня такое. Возрастной уже. Технарем в пожарке был, руль не доверяли. Технику - да, знаю. За что срок мотал? Тяга у меня - кур, гусей воровать. Семья есть.
   - Гладков Александр, диспетчер в таксопарке. Не женат, молод еще, двадцать четыре года. В армии служил, водителем, но осужден не был.
   - Бабником его зовут, - вставил Кеша. Ни одну юбку не пропускает. Сирота во втором поколении. Работать не любит, поэтому еще одна кликуха есть - хрен египетский.
   - Ну, хрен понятно, бабник. А почему египетский?
   - Так все время сидит в диспетчерской, как сфинкс. Годами.
   - Ты чего, придурок, языком треплешь?
   - Ах ты, мелочь протокольная! Ты на меня клювом щелкаешь? - Кеша встал.
   - Кончай кипешь! - Андрей поднялся. - Здесь вам не таксопарк, и тем более не зона! Чтоб с этого момента я не видел и не слышал про ваши разборки и пьянки! Теперь я ваш командир на полгода, мое слово для вас закон. Вы подчиняетесь мне, поняли?
   Веское слово воткнул и старшина:
   - На вашем языке, теперь не Слон будет петухом в курятнике, а старший лейтенант.
   - А я и не был никогда петухом, - вскочил Слон. - Я авторитет. Еще раз услышу - ботву с головы повыдергиваю.
   - Ну, все, хватит! - ударил рукой по столу Андрей. - Ни петухов, ни козлов! Вы теперь солдаты. Я командир, вот мой зам - старшина. Солдат срочников не трогать, не обижать, а наоборот, защищать и учить. Никаких пьянок! Тут армия. Тут служат с пяти утра и до двадцати четырех, не вынимая и не кончая. Поняли? Как в песне: нету дня рабочего начала, нету дня рабочего конца! Если будем давать план, будет вам хорошая зарплата. Чтоб местные не смеялись: чем дальше в лес, тем толще партизаны. Сегодня всем привести себя в порядок - постричься, побриться, подмыться. Наши партизаны должны быть не хуже, чем в других взводах. Да и вообще, я посмотрел ваши дела, в них больше пафосу... Вы не такие уж и плохие, как про себя наговариваете. Нет у вас побегов, да и ходок- то не больше, чем по одной. Вы должны уехать отсюда с хорошими характеристиками и хорошими деньгами, а для этого надо пахать, вернее...собирать урожай. А там у вас зарплата сохраняется, так ведь?
   - Вроде так, если не кинут.
   - Что значит - кинут. Есть закон. Ну, все. Хватит сидеть, как в гостях у сказки. Поднять баулы, строим ногу в баню. Отмыть там все, от ушей до прямой кишки. Начинаем новую жизнь с чистого листа. Белов, проверишь! Я уезжаю на контроль перевозок.
  
   ...Вечером состоялась грандиозная пьянка. Партизаны гуляли вовсю. Пока Андрей мотался по полевым дорогам, "кореша" устроили мероприятие под кодовым названием "с легким паром". В ведре на костре варился гусь, на столе - нарезанные овощи, за столом братия и местный бригадир, которого притащил Чалый из деревни "для налаживания связей". Бригадира поили от души. Тот уже пообещал завтра выделить "славным героическим воинам" барашка. Время от времени пустые бутылки с уханьем летели вглубь леса.
   - Народ и армия едины! За нашу доблестную армию и славных тружеников села! - кричал бригадир, поднимая стакан.
   - Дело толкуешь! Вмажем, Бугор! - отзывались представители доблестной армии, и десяток мощных кадыков шумно начинали глотательные движения, проталкивая через луженые глотки теплую водку местного разлива. Вскоре эти самые глотки начали издавать музыкальные звуки, слегка напоминающие песни:
   - Эх, водочка, чище, чем на небе звездочка!
   Душу греешь, как молодочка, потому тебя и пьем!
   Да, да, водочка! Для сердец наших находочка.
   От тебя мы словно лодочки, далеко не уплыве-е-е-ем! Эх, Бугор, держись за нас. Человеком будешь.
  
   ...Бедный Белов ничего не мог поделать. Он кормил под основным навесом солдат, поглядывая на дорогу - не едет ли шеф. Поужинав, солдаты разбегаются - до отбоя личное время. Тем временем к опушке леса подтягиваются местные девки, разбиваются с бойцами попарно и разбредаются меж деревьев. А вскоре в лесной тишине слышится стрекот кузнечиков и мерное причмокивание, как будто бесчисленные извозчики погоняют своих лошадей. Чуть приглушеннее слышны вдалеке звоны стаканов и песни партизан.
   Новая партия солдат, возвратясь с рейсов, наскоро поужинав, примыкает к армии чмокающихся, иногда и до утра. Здесь познавались вкус первой сигареты и податливая упругость молодых девичьих губ.... Слышны диалоги:
   - Дорогая, тяпнем по сто грамм?
   - Для чего?
   - Для храбрости.
   - Может лучше по двести... для глупости?
   В автопарке некоторые кабины машин были настежь открыты, и бледный свет луны освещал торчащие ноги передовиц машинного доения и прочих тружениц сельского хозяйства. Вот ведь как устроен мир: целый день эти доярки коров за вымя дергают, а вечером наоборот, уже доярок дергают. Как в наказание за дневное издевательство над животными.
   Белов с пучком крапивы бегал и орал, пока не получил страшный удар по морде внезапно распахнувшейся дверью машины.
   После чего долго лежал на траве, уперев взгляд в звездное небо, где звезды совершали вращательные движения. К тому же оба глаза одновременно наблюдали рождение новых звезд. А в мозгу начали появляться правильные мысли, типа - и на хрена мне это надо?
   Само собой, нарушались и меры безопасности. Одна машина не стояла на ручнике, а передача выскочила, автомобиль на косогоре по закону подлости, расшатавшись, начал движение вперед. Влюбленные заметили это только тогда, когда машина врезалась в дерево, распоров кустами радиатор, а теплая ржавая вода полилась прямо в рот Кучерявому, который блаженно улыбался, лежа на спине, рядом с дояркой.
   Но на этом беда не кончилась. Оказывается бесшумная машина проехала еще и по нижней конечности одной из передовиц, которая при этом закричала так, что в лесу резко заухали совы, проснулись кукушки и притихли партизаны.
   Хорошо, что она лежала на боку, а пятка была немного в ямке. Не раздавило, но - перелом, гипс, местная больница... Ладно, что партнер не пострадал. А то бы налицо факт потери водителя, а они на большом счету!..
  
   ...В это время Андрей находился на совместном совещании, где собралось руководство района, совхозов и командование автороты. Рядом с Андреем сидел Толя Дубарев - командир другого взвода. Он жил и работал в другом совхозе. На стене висела большая, как артиллерийская мишень, схема с графиками перевозок, тонно-километрами и прочими показателями. У Андрея - стабильное убывание. Он грустил и слушал выступления
   Партработники говорят: выбора, договора, средства, пОртфель. Дубарев наклонился к Андрею:
   - Знаешь, чем отличается портфель от пОртфеля?
   - Толик, не до этого, сейчас меня пялить будут.
   - В портфеле носят документы, а в пОртфеле - докУменты. Смешно? Да не дрейфь.
   Есть еще особенность у секретарей. Начиная свою речь, он обязательно скажет: "Я товарищи коротенько", а потом говорит три часа. И согнать его с трибуны уже невозможно.
   - Надо прямо сказать, товарищи. По плану перевозок зерновых культур в подразделении Сафонова работа проводится недостаточно. Нет достаточного охвата. Недостаточно, не полностью, не целиком раскачались, размахнулись и развернулись. Проявили недостаточную гибкость. Отстают от плана, хромают на обе ноги, не поспевают, не стоят на уровне.
   У Андрея запершило в горле.
   А оратор все еще стоит над своим графином, и, освежая горло холодной водой, продолжает:
   - Надо, товарищи, поднять и заострить. Широко развернуть, выпятить и выставить во весь рост вопросы уборки зерна и перевозок... Они, эти вопросы, отстают, плетутся черепашьим шагом. Что вы скажете, товарищ Сафонов?
   - Запчастей не хватает, машины старые, сыпятся.
   - Что вы скажете, товарищ командир автороты?
   - Кое-какие запчасти есть. Остальное я ему отдельно скажу.
  
   Отдельно командир роты, старый автомобилист, сказал, нет, прокричал примерно следующее:
   - Едриттвою передрит!!! Гражданские чиновники нормально дрючить никогда не умели, я такой диалог не разумею. Я понимаю так: если надо кого из офицеров крепко натянуть - не надо сдерживать души прекрасные порывы. Поэтому слухайте меня. Не прикрывайте мелкой суетливостью своего безделья!.. Пока вы спите, на полях Родину хлебом засыпает! Вы что - совсем ошизели?? Выполнять задание правительства - это вам не полки по балкам водить, херней маяться! Хватит торчать в своем штабе, как гнутый штопор в заднице!.. На поля! Вы поняли? На по - ля!.. На трас- су !!.. Чтоб в день выходило тридцать машин!!.. Пять на обслуживание! По очереди меняются!
   - Так эти пять сломанные и есть...
   - Молчать!! Вы поняли задачу? Бездельники хреновы! Чтоб меня! Какой-то гражданский! Пальчиком журил! Кто он такой? Где он был, соплежуй, когда я на Кубе!.. ракетой... пугал Америку!! Где он был, когда я в Чехословакии!.. Сопли морозил!.. Выполняя интернациональный долг! И он мне!.. Пальцем! Из-за кого?.. Из-за тебя, пацан, который в своем стаде растерялся! Болтаешься там, как презерватив после двойного - нет, тройного употребления!
   Андрей с открытым ртом слушал своего начальника, чтобы давление на ушные перепонки были одинаковыми как снаружи, так и изнутри.
   - Значит так, Петров, записывай. Завтра издать приказ по отдельной автомобильной роте. В приказе Сафонову - воткнуть испанскую зубочистку по самые уши, Дубареву - строго указать. А вот третий взводный - молодец. Он план дает!
   - Так у него... все машины новые!
   - Рот закрой, тебе слова не давали. Если так и будет идти нормально, сверли, Гриша, дырку для ордена. Все слышали?
   - А если ненормально?
   - Ну, тогда ... для этого случая дырка у тебя уже есть.
   - В смысле?
   - На коромысле!
   Гриша взвизгнул, глотнул и судорожно до упора втянул прямую кишку.
   - Товарищ майор, что, приказ будет о наказании? - выдавил Дубарев.
   - Извольте не сомневаться. Я заставлю вас Родину любить! Хоть на горбу зерно таскайте, но план выполняйте! Кстати, партизан получили?
   - Получили, но таких, что...
   - Вот и отлично. Езжайте в свои совхозы и думайте, как правильно их использовать.
   - Товарищ майор, может мне подарить их кому?
   - Дареное не дарят. Тебе подарили, вот и радуйся. Только не разводите там партизанщину!
  
   ...Прошло несколько дней. Андрей кинул всех партизан на ремонт машин. Те повесили самодельный плакат: "Солдат, техника тебя не подведет! Только не трожь ее!" Сами работали от души. Ситуация немного исправилась. Саша-бабник оказался расторопным парнем - съездил на поля, на зернохранилища, поговорил с людьми и составил стратегический план выхода из кризисной ситуации. В нем было несколько направлений.
   Первое. Много времени машины с зерном простаивают на приемных пунктах в очередях. Предлагается: Бабнику жить на элеваторе, заигрывать со всеми приемщицами и весовщицами, исполнять все их прихоти, покупать шоколадки. Взамен девчата пропускают машины его взвода без очереди, в результате каждая машина вместо трех рейсов делает пять.
   Второе. Выяснилось, что местным жителям надо завозить домой дрова, уголь, сено, навоз и прочее. На зиму. Предлагается: ежедневно выделять на эти хозработы одну хорошую машину с опытным партизаном. На вырученные деньги покупать в райцентре в магазине запчасти и ставить на неисправные машины. Если заказы хорошо пойдут, можно будет в дальнейшем выделять и две машины.
   Третье. Разрешается возить не только зерно, но и другие сельхозпродукты - кукурузу, капусту, например. Многие считают это невыгодным мероприятием и не возят. А зря, это как посмотреть. Экономя на перевозках, мы можем ту же капусту здесь же в бочках заквасить и продать той же школе в райцентре. Это крупные деньги. А имея деньги, будет все - и план, и почет и многое другое. Те же комиссии встречать - на какие шиши? Вот и выход.
   Были в плане и четвертый, и пятый пункты, но от них Андрей отказался сразу - неприкрытое воровство и приписки плавали на поверхности. Третий пункт тоже под вопросом - ясно, что партизаны имели личную корысть. Солить ворованную капусту - это слишком. С первыми двумя пунктами Андрей согласился. Еще одного более менее порядочного партизана он поставил на другое хранилище, с той же задачей, что и у Бабника. Через десять дней по плану ротация - и девчатам разнообразие, и делегированным "полпредам". А главное - не примелькаются.
  
   И пошло-поехало. Машина подъезжает на ток, ее встречает Бабник в гражданской одежде, типа местный работник. Веселая весовщица взвешивает машину, Бабник оформляет путевку, благословляет водителя пинком под зад, и тот уходит за очередной порцией за тридцать километров.
   Андрей вечером проверяет журналы:
   - Что-то не сходится, в журнале на один рейс меньше, чем в реальности, зачем скрываешь?
   - Э -э, командир, сейчас и так перевыполнение плана, а это чревато. Будут тяжелые дни - включим эти рейсы. Зерно-то фактически перевезено, обмана нет. Так что, товарищ командир, учитесь, пока я жив.
   - И по второму пункту нету отчета че-то.
   - Будет отчет, будет.
   По второму пункту стратегического плана дела шли тоже хорошо. Каждый день шабашник привозил деньги, отдавал Слону, тот тщательно пересчитывал:
   - Половину тебе, Кеша, ты у нас главный инженер, на запчасти. А это тебе, Чалый, вечером три пузыря и закусь. А это я себе в общак, пусть собираются потихоньку. Надо шефу сказать - пусть вторую машину запрягает.
   Появились и первые новые запчасти. Машин в рейс теперь выходило столько - сколько надо. План выполнялся и даже чуть-чуть перевыполнялся. Если даже были срывы по перевозкам, в том числе из-за непогоды, план всегда выполнялся на сто десять процентов, помогали припрятанные рейсы. Схема Бабника действовала безотказно, как хорошо смазанный автомат, выстреливая обойму за обоймой.
   Командир автороты, потирая руки, объяснял заму:
   - Видал, Петров, великую силу искусства? Много зависит - с какой силой ты отметелишь, напялишь, вздрючишь, натянешь подчиненного. Он должен быть как выжатый лимон. Причем, сношать надо не останавливаясь - сегодня словом, завтра в приказе, послезавтра через проверяющую комиссию! Во, как заработал Сафоныч! Всем нос утирает!
   - Так-то оно так. А вы знаете, что его машины налево ходки делают? Они там бабки заколачивают, возят дрова, навоз, кирпичи. Вот, мне дубаревцы доложили.... Не дело это.
   - Что? - у майора перехватило дыхание. - Что он позволяет? Ну, бля... то одно, то другое! Не понос, так золотуха. Выезжай туда, срочно служебное расследование!
  
   ...Во взводе лафа кончилась. Денег нет, запчастей нет, машины начали опять сыпаться. А тут вдобавок солдат Пашин вечером, почти ночью, сломался на трассе, самостоятельно не смог отремонтировать и, оставив машину с зерном на обочине, пошел в ближайшую деревню за помощью.
   Страшно ночью в машине оставаться, хулиганья хватает. Помощи он не получил, в деревне и заночевал. А утром, вернувшись к машине, с ужасом обнаружил, что машину раздели, разули, разобрали на запчасти. Стоит рама с кабиной и кузовом на кирпичах. А в кузове том зерно нетронутое. Значит, не местное ворье.
   - Это дуборевцы, а может вообще с другой роты, - заключил Слон. - Беспредел в натуре!
   - Надо ехать к нему, докладывать, пусть возвращает, - вставил старшина, прикрывая фиолетовый глаз (после удара автодверью).
   - Не, он не признается, - заявил Кеша. - Да и не допустит он никого для шмона.
   - Слухайте, если нос чешется, а выпить нечего, - вставил Чалый, - падает всякое доверие к народным приметам. - С этими словами вытащил из-под стола пустую бутылку, посмотрел на этикетку, лениво швырнул за кусты. Раздался стекольный звон. - Надо субботник устроить, бутылки собрать, а то некуда кинуть, в бутылки же и попадаешь.
   - Да, хреново. Скучно без водки. И в голову ничего не лезет.
   Подходит веселый Бабник:
   - Чалый, с новым годом тебя!
   - Ты что, белены объелся? Лето на дворе...
   - А тебе еще год накинули! Ха-ха-ха! За гусей деревенских!
   - Типун тебе на язык, сука протокольная...
   - А вон участковый едет на мотоцикле!
   Подъехал участковый, поднял фуражку, заглушил мотор:
   - Говорят, видели тебя, как ты гусей-то... того. Воровал.
   - Чужое дело шьешь, начальник! Лисы здесь шалят. Сам видел, своими глазами...
  
   ...Вечером Андрей собрал партизанскую элиту:
   - Докладывать наверх я не буду. Сами виноваты, нечего было машину бросать.
   - У конкурентов тоже машины ломаются, тоже бросают на ночь.
   - Вот поэтому я вас и собрал. Будем врага бить их же оружием. Как это у вас называется? Гопстоп? В данном случае это не западло.
   - Дело говорите, командир. Я тоже это хотел предложить. Думаю, нам подфартит, и обойдемся без мокрухи...
   Андрей посмотрел на Слона.
   - Шутю. А ты, Кеша, чего зенки-то закатил? Млеешь, падла? Говори, как будем гопстопить.
   - Слушайте меня, - Андрей начал доводить план. - Готовим команду технарей, шесть человек, плюс водила на самом быстроходном ЗИЛе. Два дня команда тренируется - выполняет нормативы по разборке всего, что под капотом. Нужно подготовить инструменты и приспособления, фонарики. Два дня не пить. Узнаю - с позором выкину из банды. Ответственный за подготовку Кеша. Вот тебе секундомер, не потеряй. Через два дня сам буду принимать зачет. Кто засуетится или ключ выронит, получит...
   - Перо в бок.
   - Какое перо! Получит по шее. Вон, от Слона.
   - Это я завсегда!
   - Надо вернуть награбленное. Послезавтра номера снять и вечером на трассу. Как увидите стоящую машину - работайте. Если при машине водила - отогнать на километр, свои рожи не выпячивать. На разборку машины даю час. Аккумулятор, карбюратор, помпа, радиатор, бензонасос и прочее - четыре человека, еще двое откручивают колеса. Итого шесть. Седьмой водитель, на стреме. Если ночь пройдет без удачи, днем спите, в следующую ночь опять на дело. Не тушуйтесь, все получится!
   - Да не, командир, мы к таким делам привычные.
   - Солдатам нашим ни слова. Чтоб никто не знал.
  
   ...Команда отнеслась к заданию очень серьезно и добросовестно. Никто не хотел вылетать из "банды". Все тренировались до упаду. Слон ходил рядом, щелкал татуированными пальцами:
   - Раз пошли на дело я и Рабинович! Люблю серьезные дела.... От безделья кишки болят. А ну, братва, не сачковать! А то скоро выпускные экзамены! Командир! Стол поставить с графином?
   Андрей зачет принимал на другой машине.
   - На этой вы тренировались, болты легко раскручиваются, а вот на этой прикипели. Готовы? Время пошло!
   Результаты превзошли все ожидания. Оказывается, бригада сделала себе специальные съемники, рычаги и прочие приспособления. Каждый снятый агрегат тут же укладывался в кузов. Джентльмены удачи были готовы.
   Поздним вечером "Летучий голландец" со снятыми номерами выехал на дело. Машина медленно уходила за горизонт на фоне вечернего заката, как подводная лодка в безграничный океан на секретное задание. Маленькие клубочки пыли за машиной напоминали пенистые буруны, оставляемые субмариной. Старшина перекрестил удаляющуюся машину и что-то прошептал.
   Слон сидел рядом с водителем и следил за дорогой. Уже прошло два часа, но навстречу проехала всего пара легковых автомобилей. Наконец увидели машину с зерном. Но она не стояла, а ехала.
   - Будем останавливать?
   - Шеф не говорил останавливать. Он вроде говорил про брошенные машины.
   - Где их найдешь, брошенные?
   - А если не остановится?
   Но машина на самом деле не остановилась, пришлось продолжать патрулирование.
   - Может на другую трассу съедем? Дорог-то много...Может там клевать будет.
   Но первый блин оказался комом. После полуночи вернулись на базу.
  
   В следующую ночь бригада выехала вновь. Через пару часов увидели стоящую на обочине машину с зерном. У Слона захватило дух:
   - Ну, наконец-то! Сегодня ночь фартовая. Вот шеф обрадуется!
   Водителя в машине не оказалось. Удача ну просто сама лезла в распростертые объятия. Машина развернулась, стала рядом, кузов на уровне капота. Все заняли свои места.
   - На старт, внимание! К выполнению норматива приступить! - заорал Слон, подавая инструмент.
   Работали молча, профессионально. Неожиданно сзади появился свет фар.
   - Что делать будем? - вскочил Кеша. Решение пришло быстро.
   - Всем убрать инструменты, закрыть капот и в кусты! Если остановятся - нас тут нет.
   Проезжающая машина замедлила движение, но, не останавливаясь, проехала дальше в направлении элеватора.
   - Интересно, с зерном она была, или гражданская? - говорил Кеша, выходя из засады. - В общем, не боись, кенты, по-моему, солдат за рулем, уехал зерно сдавать.
   - К выполнению норматива приступить! - заорал Слон, подавая опять ключи. Работали спокойно, молча, со знанием дела. Единственный минус - колеса не снимались, решили их оставить. Все шло хорошо, но...
   ...Но неожиданно впереди показались автомобильные огни. Со стороны элеватора ехала машина и... мотоцикл!
   - Как пить дать, загребут, - выронил ключ один из членов бригады. Заключительная часть работ пошла не по сценарию. Затарахтел мотоцикл участкового. Луч мотоциклетного прожектора выхватил из ночной тьмы перекошенные лица бригады.
  
   ...Андрею не спалось. Он посмотрел на часы: время к полуночи, бригада не возвращается - значит либо в режиме поиска, либо в режиме работы.
   - Старшина, готовь дежурную машину, выеду на трассу, - сказал он, а про себя подумал: зачем он все это затеял? Мальчишка! Фильмов насмотрелся, искатель правды. Робин Гуд! Наивный дурак! А если они попадутся? Ведь скажут, они обязательно покажут на организатора этой глупости.
   А ротный будет возмущаться и орать. Мол, это я недодрючил его, надо было вовремя впендюрить хорошенько! Тогда бы не было этого! Вон сегодня участковый приезжал. Что-то подозревает. Нет, сейчас он разыщет бригаду и отправит ее на базу. И объявит всеобщий отбой.
   - Товарищ старший лейтенант, машины впереди, - показал вперед водитель.
  
   У Андрея сжалось сердце. Так и есть. Сбываются худшие предположения. На обочине трассы машина- жертва, рядом наша пиратская машина, еще одна машина подъехала с людьми, и завершает картину милицейский мотоцикл участкового. Сбылись опасения. Все! Закончилась офицерская карьера!
   Выйдя из машины, медленно подошел к толпе. Близилась развязка. Навстречу медленно, как во сне, приближался сотрудник милиции. Но при этом он почему-то странно улыбался. Действительно, сон, подумал Андрей.
   - Привет, Андрей! - участковый пожал несчастному руку. - Здорово организовал! Завтра доложу руководству района. Молодцы твои ребята! Вовремя подоспели! Работа, как говорится, днем и ночью!
   - Что случилось? - как будто бы не понял Андрей. И тут он увидел своего солдата, Кучерявого:
   - А ты что тут делаешь? Каким образом здесь?
   - Товарищ старший лейтенант, я поломался. Попутной машиной уехал на элеватор за помощью, чтоб на тросе притащили. Ребята с соседнего взвода разгрузились, и мы выехали сюда. По дороге встретился участковый, он в соседнее село ехал. Приехали, а тут наша бригада уже здесь, ремонтирует. Не зря сколько дней тренировалась!
   - Ох, они и мастера у тебя! - продолжил участковый. - Инструменты как у жонглеров летают. Тут одна машина проезжала мимо вас, водила видел, но все-равно сообщил на всякий случай. Оперативно работаете! Вызывает восхищение!
   У Андрея отвалилась челюсть. Значит, братва раскурочила свою! собственную! технику? Что же они, придурки, даже номер не посмотрели?
   Братва быстро закручивала детали на место. Никто и не заподозрил, что она только что выполнила разборку-сборку, двойную работу. А когда подкачали бензонасос, машина вдруг с пол-оборота завелась под дружные аплодисменты всех присутствующих. Братва сама удивилась этому.
   - Молодцы! - хлопал в ладоши участковый.
   - Что молчите, как партизаны? - пытался взбодрить Андрей.
   В ответ раздалось сопение, кряхтение, скромное мычание...
   - Да, мы такие - и братва многозначительно посмотрела на Кучерявого...
  
   Андрею вдруг стало легко на душе. Уже в кабине, возвращаясь на базу, неожиданно запел:
   - Молодость моя, эх, целинная, песни партиза-а-а-н, сосны, да тума-а-ан. Песни партиза-а-ан, алая заря...
  
  
   * * *
  
  
   Полк ночных бомбардировщиков
  
  
  
   Самолет летел над пустыней цвета охры, уже окутанной вечерним сумраком. С высоты квадратные хижины казались сероватыми раковинами на ровной поверхности песчаного мира.
   Андрей летел к новому месту службы и вглядывался в иллюминатор: солнце уже коснулось своим краем горизонта, на котором фиолетовым отливом раскинулись величавые горы.
   Скоро наступит ночь. Горно- песчаная местность - никогда он раньше ее не видел. Одновременно и необычная красота, и загадочная таинственность... Степь внизу приобрела какой-то призрачный лиловатый цвет и слегка колыхалась, словно мираж...
   В аэропорту пекло адское. Андрей открыл рот, чтобы вдохнуть воздуха и почувствовал себя цыпленком на вертеле. А ведь было уже восемь часов вечера! Днем, должно быть, еще жарче.
   На другой день, подходя к штабу части, увидел на скамейке офицера, капитана, читающего газету. Андрей остановился.
   Толстый человек с круглым розовым лицом, затянутый в наглаженную рубашку, пуговицы которой грозили отлететь под напором брюшка, поднялся ему навстречу, протягивая липкую ладонь для рукопожатия.
   - Добро пожаловать в гвардейский орденоносный полк ночных бомбардировщиков! - сказал он. - Я Леша Ларин, начальник разведки.
   - Что-то вы на летчика не похожи. Тем более на ночную ведьму. Так ведь, кажется, называли героинь?
   - Мы здесь не ведьмы, а ночные придурки. Новенький? Иди к командиру, он тебе все объяснит.
  
   Несмотря на утро, чувствовалась жара. В кабинете командира полка из старого кондиционера сочилась тоненькая струйка прохладного воздуха, которую хотелось поймать ртом.
   Командир, подняв от бумаг красные от бессонницы глаза, молча выслушал доклад Андрея. Внезапно его глаза еще больше залились кровью:
   - Почему фуражка такая?
   - Какая? Моя? Да вроде нормальная, шитая ... в московском ателье.
   - Я не спрашиваю, где пошита, я спрашиваю - почему красная?! У нас гвардейский дважды орденоносный танковый полк! Он Берлин брал и Прагу! Танкисты красное на дух не переносят! Или вы не знали?!
   - Так точно, знал. Виноват, заменю.
   Командир подошел к Андрею, осмотрел его как лошадь, поморгал кислыми, сумчатыми веками, потрепал по плечу:
   - Примешь танковую роту в батальоне Кремера. Хороший комбат. Считай, повезло. Какие напутствия? Хороший командир должен всегда быть в состоянии вздрюченности, мозги воспалены, нос по ветру, глаза сияют, в руках вазелин на оба случая! Повышенная готовность к неожиданным действиям, дышать глубже и чеканить шаг. Тогда из тебя выйдет толк. И, конечно, знать технику, а то некоторые клиренс с клитором путают. Будь патриотом своей воинской части. И еще - ничего не бояться. Как говорил Сталин: нужно быть очень смелым человеком, чтобы у нас быть трусом.
   Командир замолчал. Потом, глядя в окно, долго мял пальцами горло, словно пропихивал застрявшее слово. Продолжил:
   - Некоторые смеются, говорят у нас полк ночных бомбардировщиков. Здесь жарко. Днем трудно траки таскать. План - задания не выполняем. А ночью... ночью прохладнее. В парке свет провели. Многим не нравится, конечно. Но мы на границе, поэтому вперед! Свирепствуй. Сделай из роты конфетку!
  
   ...Кому не приходилось видеть танковую атаку? Это ни с чем несравнимое зрелище, господа. Когда чудовищной силы машины, подминая все под себя, буквально летят в одном направлении в строгом боевом порядке, выплевывая огненные снаряды, мощно потрясая при этом воздух, почву и кишки, кажется - нет на земле ничего, что могло бы остановить эту лавину.
   Длинная песчаная пыль, тянущаяся за танками, как хвосты от комет, только подчеркивает скорость боевых машин.
   Особенно приятно осознавать, что вся эта мощь повинуется воле одного человека - командира роты, кем являлся Андрей. Он чувствовал неимоверную радость от того, что командует не мотоциклами и не грузовиками, а настоящим боевым подразделением - гвардейской танковой ротой дважды орденоносного танкового полка.
   Ему пять лет снился танковый прицел: недолет, перелет, попадание.... А сейчас Андрей упивался стрельбой, его все радовало.
  
   Не радовало только одно - жара. И все, что связано с ней.
   ...Над полигонной равниной стоит желтый солнечный зной. Вверх не поднять головы, иссиня - желтая наволока неба воспалена жаром. К танку не притронуться рукой, плюнешь - почти шипит, как утюг. При стрельбе внутри - сауна, очень жарко, да и пороховые газы от снарядов, но зато какое блаженство, когда вылезаешь из этого пекла! Вне танка намного прохладнее.
   Дорогой читатель. Чуть выше я написал - жара, и все, что связано с ней. А с ней связано много вопросов, в том числе непонятных.
   Например: почему на полигоне нет деревьев? Почему нет тени? Солдаты, ожидающие своего заезда, сидят на земле в узкой тени вышки. А вскоре и вообще стоят, прижавшись к зданию, потому как тень становится все уже и уже.
   Почему на танках, поставляемые в южные регионы, хорошо отлажена отопительная система, и почему никто не догадался установить вместо печек кондиционеры? Как, например, в других странах. Конечно же, догадывались, но не установили. А почему? Ответ приходит один. Чтоб служба медом не казалась. А то - что же получается? Курорт сплошной, а не служба.
   Представьте, где-нибудь в пустыне войска противника ведут бои. В танках мощные кондиционеры, холодильники с минералкой. Усиленные ФВУ очищают воздух от пыли и песка. При стрельбе нет никаких пороховых газов. Красота!
   И вдруг - бах! Попадание. Пусть не под башню, а вскользь. Пусть даже не пробило. Но взрыв настолько потрясает танк, что аппаратура вместе с кондиционерами выходит из строя.
   В кого превращаются танкисты? Правильно. В жалких и беспомощных горе-вояк, обливающихся потом, изнывающих от жары и теряющих сознание от собственных пороховых газов.
   Одеты-то они под кондиционеры, под прохладу, да еще бронежилеты (танковой брони видимо не хватает). Да еще разгрузник - лифчик...
   Короче, тоска, ситуация становится нестандартной. Танк остается, может, и боеспособным, но... все. Танкист деморализован: взгляд бессмысленный, губы обвислые, в зубах песок, на губах сопли, в зрачках миоз, в мозгах накипь, в руках теплая кола.
  
   А тут - вот они, мы. Закаленные и привыкшие ко всему. Сапоги на босу ногу. Стиранный в хлорке и превратившийся в мягкие вареные джинсы комбинезон на голое тело. Жара, пыль, грязь, гарь - родная стихия.
   Попали снарядом? Не беда. Ничего не меняется. Кондиционера как не было, так и нет. И многого чего еще не было. Зато есть выработанный годами иммунитет на преодоление трудностей: взгляд осмысленный, губы напряжены, в зрачках прицел, в мозгах - воля к победе. На чьей стороне психологическое преимущество? То-то.
   А на танки, поставляемые на север, надо ставить не печки, а что? Правильно, кондиционеры! А то ведь отопительная система и разморозиться может. Появятся лишние проблемы. А кондиционерам что будет? В нем воды нет.
   А лучше всего вообще ничего не ставить. Мы же не такие дураки, как некоторые на западе, где даже наблюдательные посты оборудованы кондиционерами под колпаками. А снесет колпак - все, уже не вояка, резкая жара.
   Но танки ладно, хоть как-то объяснимо - мол, воевать проще. Но ситуация пошла дальше. Закаливаться жарой надо не только на полигонах, а везде. Двадцать четыре часа.
   Например, приходишь вечером домой, а там батареи горячие. И так жарко, и в батареях кипяток. Никто не может ответить на этот вопрос. Военно - стратегический секрет. Иногда отшучиваются, мол, задвижки не работают, в обратку вода поступает. Но мы-то знаем, что это не так!
   На самом деле офицер должен стойко переносить все тяготы и лишения военной службы. Это закаляет характер, формирует ненависть ко всему, в том числе и к врагу. Поэтому, семья тоже пусть привыкает.
  
   К счастью, в южных регионах не всегда жарко. Весной и осенью погода просто хороша.
   Особенно весной, когда предгорная равнина покрывается сплошным ковром из тюльпанов и яркой сочной зелени. Вдалеке синеют пологие горы с еще не успевшими растаять снежными вершинами. Красота!
   Это не полигон, здесь стрелять нельзя, зато можно заниматься тактикой - танковыми перестроениями в колонны, в предбоевые и боевые порядки, развороты, и, конечно - атака с соблюдением дистанций и интервалов.
   Андрей сидел в открытом люке своего танка и наблюдал, как взвода перестраиваются, готовясь к атаке. Вот на мгновенье танки даже притихли - как самолеты на взлетной полосе, готовясь на форсаже к длинному разбегу.
   0x08 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Команда - и антенны пригибаются назад от внезапного ускорения. На антеннах танков командиров взводов трепещутся треугольные флажки, у Андрея два флажка - это танк командира роты. Красиво идут боевые машины, огибают холмы, совершают маневры. Ничто не может остановить танк - летающую смесь гигантского зубила с кувалдой!
  
   ...Но все же есть одна сила, которая останавливает атаку независимо от воли командира. Это стадо баранов. Отара овец. Они могут появиться внезапно, из-за холма, и даже танки не могут остановить их движение.
   Порой движущееся стадо занимает площадь до трех, порой и до пяти гектаров. Скорость передвижения очень мала, потому как барашки не просто двигаются, а щиплют траву. На первый взгляд кажется, что стадо есть стадо - неуправляемое расплывчатое пятно, меняющая свою форму, как амеба под микроскопом. Ан нет.
   У баранов своя организация. Спереди, по бокам и по центральной оси следуют специально обученные лохматые собаки, которые зорко следят за дисциплиной и лают, когда надо и на кого надо.
   Далеко позади, опять же в сопровождении старшей (или главной) собаки следует на ленивой лошади чабан с длинным кнутом, как-то регулируя этот организованный поток миграции.
   Вот и на этот раз танковые колонны встали перед холмом в ожидании прохождения гигантского стада, которое появилось из-за гряды. Крупные кудрявые барашки, пощипывая зеленую травку, не поднимая голов и не видя грозной техники, медленно приближались, не обращая никакого внимания на рокот двигателей.
   Разворачиваться назад уже не было времени, парнокопытные почти приблизились к головным машинам. Андрей дал команду заглушить двигатели. Танкисты повылазили из люков, воспользовавшись паузой, кто-то открыл трансмиссию, замеряя уровень масла, кто-то поправлял сбившуюся скатку брезента, а большинство просто с любопытством обозревало происходящее.
   Бараны терлись кудрявой лохматой шерстью об катки, гусеницы и смачно, с шумом дергали крепкими толстыми губами сочную траву. Ничто их не интересовало - ни качество отработки боевых задач, ни сорванные нормативы, они просто продвигались, радуясь весне и жизни.
   - Конкретно нас окружили, - доложил по радио командир взвода Витя Козырев.
   - Может мы того? Пару штук закинем в танки... - предложил другой взводный Сергей Миничев.
   - Точно, а вечером шашлычок под коньячок, - добавил еще один командир взвода Саша Лукьянов.
   - Прекратите разговоры в эфире, - остановил дискуссию Андрей. Если у пастуха нет радиостанции, это еще не значит, что никто не слышит. Весь эфир прослушивается - кем надо и кем не надо. Но... с другой стороны - баранов, действительно, тысячи, одним больше, одним меньше... Рискнуть? Хорошо. Но никто ничего не должен понять. У нас тактическое занятие? Продолжим.
   - Продолжим занятие. Первый, второй, третий, я десятый. Вести наблюдение. Первый, доложите обстановку.
   - Десятый, я первый. Вас понял, наблюдаю через прицел. Ориентир один, вправо двадцать, триста пятьдесят, тыловая кавалерийская разведка противника, движется верхом позади пехоты на удалении зрительной связи. Ведет круговое наблюдение, особое внимание обращает в сторону нашего ГПЗ. Я первый, прием.
   - Я десятый, вас понял. Второй, приготовиться к выполнению команды "туман".
   - Я второй, к "туману" готов.
   - Третий, я десятый. Выделить группу захвата. Под прикрытием тумана по команде осуществить захват одного языка.
   - Вас понял. Группу возглавлю лично.
   - Утверждаю. Всем наблюдать, второму "туман".
   Впереди сработала белая дымовая шашка, легкий ветер погнал дым в сторону третьего взвода. Андрей услышал, как защелкал кнут у "кавалерийского разведчика противника", ускоряя продвижение отары.
   - Третий готов?
   - Десятый, я третий, к операции готов.
   - Вперед!
   Заблеяли громче бараны, залаяли собаки, но вскоре все стихло.
   - Десятый, я третий. Языка взял.
   - Вас понял. Обеспечить сохранность и безопасность. По местам, закрыть всем люки.
   Андрей остался наверху. Чабан, поравнявшись с ним, показывает сложенным кнутом в сторону танка, от которого исходил сизый дым:
   - Чего парит так сильно? Вода закипела?
   - Да, давай быстрей толкай свое стадо. Ненароком передавим. - В эфир: - Заводи!
   Андрей оглядел подразделение. Все двигатели заработали, а танк командира третьего взвода почему-то молчал, и по трансмиссии до сих пор лазали люди.
   - Третий, я десятый. Повторяю команду - двести двадцать два.
   - Десятый, я третий. Пока не могу.
   - Что, "язык" мешает?
   - Типа того, да. Язык оказался не только языкастым, но и зубастым. Он, падла, мне руку прокусил.
   - Третий, я десятый, вас не понял. Вы что, не можете его успокоить? Сколько времени еще надо?
   - Не знаю. Подъезжайте сюда.
   Вскоре возле танка Вити Козырева сгрудились и другие. Витя стоял на трансмиссии с перевязанной рукой и взволнованно рассказывал:
   - Получив команду на захват, я склонился, мгновенно выбрал самого жирного барана, схватил за шерсть одной рукой на заднице, другой на шее и резко поднял. Бойцы помогли сразу в люк закинуть, при этом он, сука, как зарычит и херак меня за руку!
   - Ты что, сторожевого алабая в люк закинул?! - стал догадываться Андрей.
   - Сначала я еще сомневался, думал, все-таки баран, а потом смотрю - он оттуда на меня бросается, а зубы не бараньи, а чисто волчьи! Аж слюна течет!
   - Ты что, собаку от барана отличить не мог?
   - Не смог, командир. Одинаковые они... по цвету, шерсти... Да и времени на изучение особо не было.
   Андрей оглянулся. Стадо уже ушло далеко, и вокруг танкисты хохотали от души:
   - Товарищ гвардии лейтенант, а как вы его сейчас доставать будете?
   - В том-то и дело. Он там рычит, как тигр, никого в танк не пускает! Покусает же всех на хрен!
   Андрей влез на танк, посмотрел в люк. Собака грозно рычала и враждебно смотрела наверх кровавыми глазами. Окружающие зубоскалили:
   - Бешеная не может быть, не бродячая же!
   - Да, едрит твою, кому расскажешь - не поверит.
   - А чего? Шашлык все - равно можно сделать. Только корейцам отдать, они такой хе приготовят!
   Экипаж стоял и трусливо мялся, не зная, что делать. Витя посмотрел на наводчика:
   - Потом будешь сопли распускать! Вперед в танк, выталкивай наверх!
   - Ага, спасибо. Она вас покусала, а меня пожалеет? Она ведет себя очень... неадекватно.
   - Тащите веревку, будем петлю делать.
   - Тундра ты, что она тебе, дикая коза, что-ли? В петлю лезть?
   - Ну, все-таки. Пусть задушится, хрен с ней, главное - танк освободить. Ехать-то надо.
   Принесли веревку, сделали петлю. Саша Лукьянов, наклонившись, пытался надеть петлю на голову волкодава. Но ничего не получалось. Тот, видимо, понял, что его хотят поднять за шею, и бешено хватал веревку зубами. Сашу сменил Сергей Миничев, результат тот же. Поняв безнадежность этого варианта, Сергей снял антенну и начал тыкать в собаку:
   - Брысь отсюда! Вылезай! Кому говорят!
   - Она что тебе, кенгуру, что ли? Чтоб прыгнула на два метра вверх... да еще через люк...
   - Где мы стоим с лопатами, да топорами. Пес же не дурак.
   - За что пострадал бедный пес? Честно нес сторожевую службу... шел себе спокойно.
  
   ... Но все же жалость прошла. Пора возвращаться в часть, время занятий заканчивается, скоро обед. Что-то надо делать. Андрей задумался:
   - Какие будут конкретные предложения?
   - Может, съездим в село, кошку привезем?
   - А чего она, мяукать будет?
  
   - Ну да, привяжем к палке, и в люк механика. Будет мяукать.
   - Не мяукать, а орать, как резаная.
   - Еще лучше. Собака бросается к ней, мы кошку из люка, и собака за ней выпрыгнет из люка. У механика люк-то пониже.
   - Да кто кошку даст? Долгая история, и ненадежная, время потеряем.
   - Убить ее надо, однозначно, - высказался Андрей. - По- другому ее не достать.
   - Значит, надо пристрелить, - сказал Козырев, доставая пистолет. - Я ее затащил. Я всю эту историю организовал. Тем более, она нанесла мне физическое оскорбление. Мне и стрелять.
   - Опасно, пуля может гулять внутри, - ответил Андрей, глядя внутрь. - А если одной пули не хватит? Баки можем пробить, или еще что... Топливо потечет, замыкание, пожар. Оно нам надо? Я уж не говорю - кровища, мозги.... Может, еще предложения будут?
   Начались прения:
   - Откроем банку тушенки, опустим на веревке. Пусть ест.
   - Как будет есть - ложки-то у нее нет.
   - В том то и дело. Начнет жевать вместе с банкой, и проглотит. Пасть у нее вон какая!
   - Проглотит, и чего?
   - После этого собаку за веревку и вытащим. Глаза вытаращит, и кусать нас не сможет. Попробуй, укуси, когда в горле банка торчит.
   - Не, так не вытащим. Сазана тащишь на рыбалке, и то подсак нужен. А здесь вес какой. Пищевод горемыке разорвем. Не пойдет.
   - Ну, у вас уже черный юмор пошел. Я более щадящий метод придумал. Опрокинем танк на башню. Тросы есть, танки есть. Потом пес сам выпрыгнет из люка.
   - А если не выпрыгнет? Если притаится? Зря машина пострадает, аккумуляторы вытекут.
   - Я предлагаю экипаж расселить по другим машинам, - произнес Саша Лукьянов. - Механик садится на свое место, на голову наденем ведро с дырками для глаз, и в полк вместе с собакой. А там комбат придумает что - нибудь.
   - Ты чего? - вытаращил глаза Козырев. - Чтоб все узнали? Обсмеют!
   - Дымовая шашка осталась? - оглянулся вокруг Андрей.
   - Одна есть, белого дыма, - ответил Миничев.
   - Давай сюда. И веревку давай. - Привязав дымшашку к веревке, Андрей привел ее в действие, опустил на веревке вниз и прикрыл люк.
   Из открытых щелей повалил едкий густой дым.
   - Думаете, задохнется? - предположил кто-то.
   - Вариантов нет. И времени тоже. Сантименты в сторону, мы люди военные. Возвращаться пора. Да и отдохнуть надо, чуток. Впереди ночь работы в парке. Мы же полк ночных бомбардировщиков. Как там говорится в сказке - ночью над горами взошла луна, и в стране дураков закипела работа... Ну,... едреныть.... Такой тактический замысел завалить.... Вам не баранов ловить, а бабочек с сачком!.... Интересно, если вас отправить за линию фронта за настоящим языком, вы кого приволокете на себе?... Фантазии не хватает, не знаю...
   - Я знаю, - вставил Саша Лукьянов, - немецкую овчарку.
  
   ...Через полчаса колонна танков выдвинулась в направлении полка. Легкий ветер разгонял последние остатки сизого дыма, оставшегося после жуткого мероприятия. Гул танков становился все тише и тише....
   На траве осталась лежать собака, от густой шерсти которой продолжал еще подниматься дым. Красные тюльпаны склонили свои головы над телом животного, будто выражая свое сочувствие.
   Над телом уже кругами парил громадный коршун, внимательно разглядывая крупную добычу.
   ... Собака лежала, не шевелясь, затем медленно открыла глаза, с трудом приподняла голову, и долго глядела вслед удаляющейся танковой колонне.... Жизнь продолжалась...
  
  
  
   * * *
  
  
   Койка героя
  
  
   Юра Липатов командовал ротой, в списки которой был навечно зачислен Герой Советского Союза, получивший посмертно это высокое звание в годы войны, будучи командиром танковой роты. Рота имени героя, геройская рота - это многому обязывало. Она должна быть лучшей в полку. Оценку дает проверяющий на плановой проверке.
   Проверяющие делятся на категории: полковые, дивизионные, армейские и окружные (центр пока не трогаем). Первые две категории - обычно старые знакомые, редко, когда появляется новенький.
   По складу характера проверяющие делятся на: разговорчивых и замкнутых, веселых и мрачных, пьющих и просто выпивающих, умных и не очень. Но всех их объединяет одно:
  
   Первое. Любят поучать.
   Второе. Сыпать остроумными афоризмами, характеризующие сложное многоизвилинное устройство головного мозга, начитанность и неординарность мышления.
   Третье. Любят представлять собой важную персону. При этом, чем выше представляемый штаб, тем сильнее надутость. И наоборот, чем ниже категория, тем он проще. И, действительно, чего ему из себя корчить кого-то, если на днях вместе расслаблялись, и он у тебя, к примеру, деньги занял?
  
   Юре попался незнакомый проверяющий, подполковник из штаба армии. Маленькие, глубоко посаженные глаза насквозь пронизывали ротного. В руке стандартная папка с "точняками", инструкциями и руководствами. Большой открытый лоб под фуражкой указывал на наличие мозгов, но большой мясистый нос красноватого отлива с легким запахом выветривающегося спиртного слегка портил его интеллигентность.
  
   Рота стреляла на полигоне из пистолета, проверяющий внимательно осматривал мишени:
   - Пуля дура, а ты дурак. Стрелять нужно, старательно целясь, случайно в цель попадает только сперматозоид. Пистолет в руке надо держать как титьку - уверенно и крепко, но, не сжимая сильно. Я помню чудные мгновенья, когда был молод и сжимал...хм... днем одно, вечером другое. Хорошо стрелял. А ты, мазила, как стреляешь? - отчитывал нерадивого солдата.
   - Да у меня пистолет центрального боя, а это не мое оружие...
   - Твое дело телячье, обоссался и стой. Чего хочешь доказать?
   Ротный стал защищать своего солдата:
   - Он хорошо стреляет из пистолета. Вы посмотрите журнал с текущими оценками. Вот, это Автондил Зверели. Хорошо учился.
   - Как говорил Пушкин - мы все учились понемногу, чему-нибудь и как- нибудь. Вы со Зверели совсем охренели? Или просто озверели? Извините за поэтический каламбур. Стрельба - это элемент боя. А бой - это единственное средство для достижения победы в бою. Бой. В бою... Извините опять за каламбур, что-то сегодня из меня прет. Ну что, все отстреляли?
   - Так точно. Можно подбить результаты.
   - Нет, не все. Не стрелял Герой Советского Союза.
   - Так он... свое отстрелял в годы войны...
   - Извините. В списках он навечно зачислен? По штату числится? То-то. Поэтому, относиться надо к нему соответствующим образом. Он должен внести в копилку роты свою оценку.
   - А как он будет стрелять? Он же... извините, похоронен.
   - Кто-то за него должен отстрелять.
   - А можно, в таком случае... рядовой Зверели? Заодно оценку поправит.
   - Я считаю, человек с такой фамилией не должен выполнять упражнение за Героя. У него и фамилия должна быть героическая. Например, Победоносцев!
   - Но у нас таких нет...
   - Тогда сами стреляйте. Вы командир роты, и он был командиром роты. Так что, на огневой рубеж шагом - марш! Внимание, рота! Стреляет Герой Советского Союза!
  
   В строю пошло шушуканье:
   - Чего, Липатову Героя дали?
  
   ...Вечером за ужином Липатов поднял тост:
   - Никогда так не волновался на стрельбе, как сегодня, стреляя за Героя. Ведь какая ответственность! Но я выдержал испытание и мне не стыдно посмотреть в глаза Герою на портрете. Спасибо вам, товарищ подполковник, за учебу. Хотя, на мой взгляд, вы понаставили много заниженных оценок.
   - Ну, ведомость еще не закрыта. Проверка не завершена. Поехали, Юра!
   Юра подливал гостю, подвигал ближе тарелки, угощал, как мог.
   - Есть такая профессия, ротный, - говорил гость, поднимая очередной стакан, - Родину проверять! А это, поверь мне, не так легко. Родина большая, а нервная система и печень одна. Кое-кто думает, что проверяющий ничего не делает. В связи с этим, я тебе доведу три закона, которых надо придерживаться в армии.
   Закон номер один. Чтобы ничего не делать, надо уметь делать все.
   Закон номер два. Не пытайся ускользнуть от клистира. Все равно, он тебя достанет.
   Закон номер три. Если клистир в тебя уже вливает, не дергайся, стой и моргай своими глазенками, уясняй вину.
   - Я вас понял. Вы проводите большую работу. Мы стараемся, хотя без клистира нам не обойтись. Нам до вас еще далеко. А пока... пока у нас проверка, а у меня рота Героя. Она должна быть отличной, и мы этого достойны.
   - Юра, не переживай так. Если достойны, значит будете. Кто же против? Раздать боеприпасы!
   Юра разлил по стаканам, чокнулись.
   - А звон бокалов нам сладок и приятен! Батарея, залпом, огонь! - подполковник лихо задрал подбородок кверху, опрокидывая стакан. - Хорошо!
   - А вы что, артиллеристом были?
   - С чего ты взял?
   - Команды у вас артиллерийские.
   - Был такой случай. Приходит офицер в ресторан, заказывает сто грамм водки. Выпил, а вслух произносит - недолет, неси двести. Выпил двести и говорит официанту - перелет, но цель уже в вилке, неси три по сто пятьдесят. Выстроил рюмки, вслух произносит - батарея, беглым огонь! И выпивает одну за другой. - Цель поражена! - Встает и уходит. Официант вслед - а расчет? Офицер, давая отмашку рукой - а расчет в укрытие! Ха - ха - Ха! Ну как?
   - Да, смешно. Это вы про себя?
   - Нет, не про себя. Случай забавный, может анекдот. Не переживай. Мой друг отчизне посвятим - успехи, если захотим...
   - Да, но успехов пока нет. По крайней мере, в ведомостях. Обидно даже, я работаю, не пьянствую, как некоторые.
   - А я скажу - по мне уж лучше пей, да дело разумей.
  
   - У меня рота два учебных периода отличная!
   - Мой друг, это уже история, а сегодня ты вновь на старте. Раздать боеприпасы!
  
   ... На другой день Юра встретил подполковника после завтрака у столовой. Тот смотрел на Юру глубоко посаженными глазами, а большой мясистый нос покраснел настолько, что, казалось, если его сжать рукой, вытечет не меньше стакана портвейна красного, хотя пил он водку белую. Из многочисленных исходящих запахов преобладающим был запах мужского парфюма.
   - В роте плохо, - сказал он. И непонятно - то ли во рту, то ли в подразделении.
   - Может того, поправить здоровье? - предложил Юра, наивно предполагая, что в обоих случаях положение дел должно улучшиться.
   - Вы что, за кого меня принимаете? - надувшись, произнес подполковник, как будто и не было вчерашнего ужина. - Пока в роте плохо, поэтому, проверим порядок в казарме.
   В подразделении все блестело чистотой. Выровнены как по нитке кровати, полосы на одеялах, белоснежные подушки, табуреты. На чистых прикроватных ковриках лежат тапочки, в тумбочках уставы, книги, конверты, туалетные принадлежности. В умывальнике и туалете чисто, слегка пахнет хлоркой, краны блестят.
   Подполковник молча обходил, ротный комментировал. Придраться не к чему. А вот и святая святых - уголок Героя. Стенд с описанием подвига и портретом, внизу имитация вечного огня, на небольшом возвышении заправленная кровать с тумбочкой.
   - Это койка нашего Героя, - пояснил ротный.
   - Вижу. - С этими словами проверяющий ткнул ногой тапочки на коврике. Но они не сдвинулись. Еще раз ткнул, сильнее. Тапочки на месте.
   - Они что, приклеены к полу?
   - Никак нет, - возразил сопровождавший старшина роты. - Прибиты гвоздями.
   - Не понял! - У проверяющего перехватило дыхание. - Зачем?
   - Чтоб не украли. Чтоб не сдвигались. Чтоб красиво стояли.
   - А как же ими пользоваться?
   - Кому? Герою? Он и до войны- то не знал, что такое тапочки, в деревне жил, в лаптях ходил. А сейчас тем более не знает, и никогда не узнает. Он же в другом городе похоронен.
   - Ну, вообще! - Проверяющий сверлил вытаращенными глазами старшину. - Кощунство, какое! - Осмотрел подушку: - Что - то наволочка не очень свежая.
   - Свежая, меняем, товарищ подполковник. Последний раз неделю назад меняли.
   - Вы что, хотите сказать, Герой спал что-ли здесь? Вот это пятно, или что?
   - Конечно не Герой. Это ответственные по роте иногда ночью остаются, ложатся и спят. Недолго.
   - Ложатся на койку Героя? На это святое место? - подполковник начал задыхаться от бешенства.
   - Да мы вообще- то не разрешаем это делать, они и ненадолго ложатся, караулы проверять надо.
   Проверяющий открыл тумбочку:
   - А где?...
   - Что, простите, где? - переспросил ротный.
   - Зубная щетка, где?
   - Чья? Ответственного по роте?
   - Придурок! Героя!
   - Так ведь... Герой уже пятьдесят лет как, извините, зубья не чистит. Еще скажите - где зубная паста?
   - Да, где зубная паста?
   - А вот и не угадали! До войны зубной пасты не было, - обрадовано произнес старшина,- порошок, может, и был. Но Героя, же реально здесь нет! Он зубья не чистит!
   - Чистит, не чистит! Какое ваше дело?! Раз койка есть, значит и тумбочка должна быть. Уком - плек - то - ван - ная!
   - Ну, мы думали, что... все это... условно. Никогда замечания никто не делал. Даже родные Героя приезжали, ничего не сказали. Наоборот... были растроганы.
   - Не растроганы, а расстроены! Вашим безответственным отношением! Просто они воспитанные люди, вслух не сказали. Надо создать атмосферу присутствия, как будто он всегда с нами. Типа того - вот его мыло в мыльнице, зеркальце, чтоб побриться, станок. Святое место! И ни одна скотина не должна заваливаться на его кровать! Чего стоишь, молчишь, ротный?
   - Если тебе уже ставят клизму - не дергайся, стой и моргай глазенками, уясняй свою вину. Закон Паскаля номер три.
   Подполковник достал из кармана носовой платок, вытер лоб, затем окутал им розовый мясистый нос, смачно сморкнул и потер, после чего тот еще больше приобрел цвет флага над койкой.
   - Ладно. Поехали дальше. Выдвижной ящик проверили. Открываем тумбочку. Где конверты для писем?
   - Так, в ту пору, то есть при его жизни, конвертов не было, - взмолился старшина. - Солдатские треугольники были...
   - Хорошо, бумага где? Карандаш? Уставы где?
   - Какие, дисциплинарный, что ли? Так ведь он дисциплину не нарушает... Тихий.
   - Крем сапожный и щетка где?
   - Так ведь в ту пору сапог на фронте еще не было. Обмотки носили...
   - Танкист в обмотках? Офицер, командир роты? Тем более, Герой Советского Союза? Лихо вы мозги запудриваете! Сколько оправданий, чтобы ничего не делать!
   - А где мы возьмем боевые уставы тех времен?
   - В музее я видел кавалерийский устав первой мировой, - встрял в разговор дежурный по роте. - Может, копию снимем, и в тумбочку положим.
   - Зачем? - удивился подполковник.
   - Как зачем? Пусть в свободное время изучает.
   - Кто?
   - Как кто, наш герой.
   - Как он может изучать? И...зачем танкисту устав кавалерийской службы?
   - А как он может чистить зубы?
   Наступила пауза. Чувствовалось, что проверяющий сам себя загнал в тупик. Вошел комбат - умный и рассудительный майор Кремер:
   - О чем разговор? Надеюсь, все в порядке?
   - Товарищ майор, - обратился как к отцу родному Липатов, ища поддержки. - Вот, проверяющий из армии выражает недовольство, что тумбочка не укомплектована. Нет зубной пасты, и прочего...
   - А в каком руководящем документе сказано - как и чем должна быть укомплектована тумбочка Героя, погибшего на фронте? Покажите документ. Ах, нет такого документа? Ну, хорошо, вот, когда издадите приказ командующего, мы его выполним. Всенепременнейше!
   - Товарищ майор, но есть устав внутренней службы.
   - Устав написан для действующих военнослужащих, а не для погибших.
   -Договорились, мы отправим вам распоряжение. Но все равно, валяться другим на кровати нехорошо.
   - В этом вопросе я с вами солидарен. Как рота, как порядок?
   - Ой, много недостатков. Утром захожу, дневальный стоит: расхлябанный, разболтанный, раздолбаный, расфуфыренный...
   - Это как? Каждое из этих слов не имеет точного определения.
   - В смысле головной убор на боку и ремень на яйцах висит.
   - Так и скажите - раздолбай. Поправим. Хотя это, надеюсь, преувеличение и не показатель для гвардейской роты. Там, на плацу рота построена для строевого смотра. Пойдемте?
   Так и не дождался Юра Липатов распоряжения из штаба армии. Комбат смеялся - и не будет! Командующий не все подписывает, что ему подсовывают. Вот так-то!
  
  
  
   * * *
  
  
   ГУЦ
  
   Если офицер не попадает в тюрьму, он попадает в ГУЦ.
   ГУЦ - это горный учебный центр. Пока он существовал только в проекте, но руководству очень хотелось его построить. Для начала в горы направили бригаду "толковых офицеров", чтоб на месте разобраться - где, что и как.
   Соорудили лагерь из нескольких больших палаток, рядом поставили технику. Днем проводили разведку, топопривязку, замеры, а вечером, собираясь вместе, спорили до хрипоты, рождая истину. Но истина, как известна, только в вине, а его в окрестных селениях достаточно, значит, и в лагере тоже.
   Установив истину, все разбредались по своим палаткам, где за нардами и картами продолжался поиск истины, продолжались разговоры, сначала по теме, затем обо всем подряд.
   Палатка представляла собой большой квадратный шатер брезентового цвета, в центре которого стоял стол с табуретами, а вокруг - кровати с постелью, тумбочками. Здесь же находились ящики с приборами, продуктами и всякой прочей утварью. На столе большая керосиновая лампа - электродвижок работал до десяти вечера, затем тарахтелка выключалась. Полы такие же, как и за палаткой - трава, камешки, песок.
   В одной из таких палаток проживало пять человек:
   1. Леша Ларин - начальник разведки, остроумный, крупный, с хорошим пивным брюшком капитан, с ним мы впервые встретились в рассказе "Полк ночных бомбардировщиков". Внешне похож на Бывалого из "Шурика".
   2. Володя Нигматзянов - начальник инженерной службы, любитель выпить и закусить, коренастый, крепкий капитан. Весельчак, но залетчик. Напоминает Балбеса из того же фильма.
   3. Саша Четвергов - начхим, тоже любитель выпить, но дело свое знает туго, майор.
   4. Дима Румянцев - зампотех батальона, афганец, серьезный и задумчивый майор.
   5. Витя Тютюнников - начальник ПВО - молодой капитан, новенький, в том числе по южному региону. Пока все ему непривычно и жутко.
   Кроме них в палатке жил крупный лохматый сторожевой пес по кличке Дымок. Почему его так прозвали? Вы, наверное, догадались, дорогой читатель. После дымовой атаки в танке он не совсем выздоровел. Стал замкнутым, и охранял он теперь не баранов, а людей, палаточный городок. Мог и гавкнуть, но редко. Часто просто лежал, и смотрел на горы, а вечера проводил в палатке у чьей- нибудь кровати.
   Дымок был всеобщим любимцем, талисманом и оберегом. Лохматый, с крупной шерстью, днем лежал у порога, оберегая жилище. Шерсть, говорят, не любят фаланги, скорпионы и даже змеи. А здесь их водится немало. Только на внутренних стенах палатки с рассветом обнаруживается две - три фаланги. Старожилы на них внимания не обращают, а молодых приводят в неописуемый ужас.
   Витя Тютюнников сидит на кровати, обхватив голову руками, и думает думу горькую. Неделю назад прибыл в часть из Сибири. А сегодня начался первый день командировки в горно-песчаную местность. Ощущение - будто попал на другую планету, где все чужое.
   Остальные за столом под единственной лампочкой играют в карты и нарды. Стучат, подпрыгивая и катаясь по доске кости, щелкают от ударов круглые фишки, булькает при разливе в кружки зеленый чай и местное вино, слышны неторопливые разговоры.
   Разведчик Леша Ларин, раздавая карты, спрашивает инженера Володю:
   - А где наш боец, дневальный? Что-то его не видно.
   - Я его послал за хлебом, на кухню.
   - Здесь посылаю я, понял? Посланник. Тебе валет бубновый.
   Зашуршал полог у палатки, и на стене появляется длинная черная тень дневального с тарелкой и чайником в руках. Леша, почесывая крупный живот, обращается к солдату:
   - Ты где ходишь?
   - За хлебом посылали на кухню, дорога темная, не видно ничего. Еле дошел.
   - Ну, ладно. А ну, признайся, только честно, ты в загробную жизнь веришь?
   - Вообще-то не очень, а что это вдруг?
   - Днем, когда ты был на выезде, сюда твой дядя приезжал, к которому ты две недели назад на похороны ездил. И как ты это объяснишь?
   Солдат опешил, поставил чайник на стол, подумал, наконец, собрался с силами и выжал из себя неожиданный, блещущий оригинальностью ответ:
   - Так ведь, я приехал, а он того, живой. Оказывается, ошибка вышла.
   - Ладно, не оправдывайся, - сказал инженер Володя. - Иди к палатке, охраняй. Чего, товарищ начальник ПВО? Сами не летаем и другим не дадим? Иди сюда, Витек, попей чайку. Вот, подсаживайся. Боже, бледный какой! Ты что, вообще солнца не видел?
   - В Сибири солнца, конечно, меньше. Но я в солярий ходил несколько раз.
   Химик Саша Четвергов, бросив со звоном костяшки, ехидно загнусавил:
   - Будет тебе здесь и солярий, и скорпионарий, и серпентарий.
   - А что, скорпионов здесь, действительно, много?
   - Не, не много. Дохренища. Сейчас они не так ядовиты, хотя... ужалить могут не хило.
   - А тарантулы? А пауки "черная вдова"?
   - "Вдова" жрет только своих любовников, - пояснил Леша. - Надеюсь, ты к этой категории не будешь относиться. Но ты не огорчайся, а радуйся.
   - Чему радоваться-то?
   - Что ты здесь, а не где - нибудь в Амазонке. Там питоны, удавы, крокодилы.
   - Гориллы с деревьев на шею бросаются, - добавил Володя - инженер. - А здесь так, мелочь.
   - Спасибо, успокоили. Как цапнет - мало не покажется!
   Витя Тютюнников замолчал, время от времени озираясь по сторонам. Видно было, как он борется со своими внутренними страхами.
   Затих и электродвижок, в палатке стало темно и тихо. Дима Румянцев зажег стоящую на столе керосиновую лампу, выдвинул фитиль, и на всех четырех стенах задрожали гигантские черные тени. Под столом кто-то шумно вздохнул и хрюкнул. Перепуганный Витя, глядя вниз, задрал ноги.
   - Это ты, Дымок? - Дима потрепал под столом гору теплой шерсти. - Иди к двери, охраняй. - Обращаясь к Вите, продолжил: - Конечно, большой разницы между крокодилом и отдельными крупными насекомыми нет. И в том, и в другом случае укусы могут закончиться смертью. От паукообразных смерть даже страшнее.
   - Даже так? - У Вити уже стучали зубы. - Почему?
   - Агония длится дольше, - зевая, ответил Леша, - смертная агония. Иногда часами.
   - Боже, какой ужас! Скажите, а человек чувствует, когда они кусают?
   - Конечно. Скорпион бьет жалом на конце хвоста, как кинжалом, а на кончике яд. Фаланга натурально кусает клювом. Может отрывать кусочки мяса. Кстати, у нее в одном клюве четыре подклювика - два вертикальных, и еще два горизонтальных! Клюв ядовитый.
   - А большие они бывают, фаланги?
   Леша Ларин, видя, что новичок почти поплыл, продолжил:
   - Они опасны тем, что плетут, как пауки, паутину, и спускаются на ней вниз. Могут приземлиться прямо на твой нос, пока ты спишь.... Так что, если в темноте почувствуешь, что на морду село что-то холодное и лохматое - лежи и не дергайся. Может, само уползет.
   Было видно, как у новичка в расширенных глазах отражались горящие фитили керосиновой лампы. Но неожиданно глаза его расширились еще больше, он открыл рот и заорал:
   - Ой, мамочки! Что это? О - о - о!!!
   Перед его носом застыла опускающаяся вниз крупная фаланга. Ее лохматое тело покачивалось на паутине, чуть не задевая носа бедолаги. Отбрасываемая ею тень на стене напоминало крупное паукообразное чудовище. От страха Витю заклинило, и он только вопил, пытаясь отодвинуть голову назад. Леша посмотрел на него:
   - Хватит посылать звуковые вибрации. Делается так. - С этими словами хлопнул рукой по фаланге, и та упала на стол, оттуда спрыгнула наземь.
   - Где она? - Опять приподнял ноги Витя и посмотрел на Лешу: - Смелый ты, однако...
   - Ты что, сапоги снял? В кроссовках сидишь? Рискуешь, парень. Ладно, не переживай. Теперь вероятность того, что вторично с ней повстречаешься практически нулевая. Это ей нужно доползти до стены, подняться до потолка, найти в темноте именно твою рожу на кровати, и прицельно спуститься. На такое у нее мозгов может не хватить. Ложимся спать.
   Раздеваясь, Витя подтащил собаку к своей кровати и долго держал ее за шерсть, боясь, что та уйдет. Теплый талисман грел не только руку, но и душу.
   Потушили лампу, все разлеглись. Леша продолжил разговор:
   - Фаланги - это пустяки. В палатку иногда вползают змеи. Вот неделю назад одна небольшая гюрза заползла прямо в сапог Саши Четвергову. Свернулась клубочком, и лежит.
   - Почему-то они сапоги любят, - продолжил Саша. - Запах, что ли привлекает? Кстати, ночью в туалет выходишь - тоже будь осторожен. Если сбоку что-то шипит, значит, кобра. Не вздумай к ней подходить, тем более, наступить. От разъяренной кобры и не убежишь, только так догонит. Ну, про эфу, гадюку я вообще не говорю.
   - Чего ты болтаешь? - Прервал начхима Дима Румянцев. - Ни эфа, ни гадюка ночью здесь не лазят.
   - Может, и не лазят, но ползают хорошо.
   - Да я в Афгане два года был, чему ты меня учишь, крыса складская.
   - А чего Афган? Там вам хорошо было. Пока вы там, в горящих танках грелись, мы здесь в холодных складах мерзли.
   Леша Ларин закашлял:
   - Это мы слышали, уже не смешно. И вообще, хватит страсти рассказывать. У Вити, наверное, от страха уже зубы свело.
   Наступила тишина, но неожиданно Витя вскочил в кровати, сел и начал рукой смахивать что-то с простыни.
   - Ты чего? - спросил в темноте Леша.
   - Ползает что-то. По простыне...
   - Наверное, показалось, ложись. Как оно могло под одеяло залезть? А может муха какая еще днем попала. Спи.
   Витя прилег, заткнул одеяло под себя. Казалось, от страха у него парализовало волю. Но неожиданно опять вскочил, откинул одеяло, и начал испуганно смахивать что-то вновь.
   - Опять, что-ли ползает? - зевнул Володя.
   - Да, точно что-то ползает, я чувствовал, мужики. Страшновато что-то. Цапнет.
   - На фонарик, посвети, посмотри.
   Витя долго изучал простыню, смахивал что-то. Лег.
   В палатку вошел дневальный:
   - Разрешите? Я извиняюсь, капитан Тютюнников здесь?
   - Да, здесь, - подал голос из-под одеяла притихший Витя.
   - Вас дежурный по лагерю вызывает.
   - Зачем?
   - Не знаю. Сказал позвать, срочно.
   У Вити дрожали руки. Всюду мерещилось что-то ползающее и мохнатое. Он встал, надел рубашку, брюки, нащупал свой сапог, всунул туда ногу, и... остолбенел. По телу прошла холодная судорога, и кровь застыла в жилах. В ту же секунду палатку и окружающую горную местность заполнил леденящий душу крик отчаяния и страха, несомненно, украсивший бы любой кассовый фильм ужасов.
   Все повскакивали с кроватей, включили фонарики, зажгли лампу:
   - Что случилось?
   - Змея в сапоге...
   - Ну, снимай быстро, вытаскивай ногу. А ты уверен?
   - Холодная, круглая и влажная. Боюсь снять, цапнет.
   Подскочил Леша Ларин. В слабом дрожащем свете примитивной лампы лицо толстяка казалось еще бледнее обычного. Глаза и губы были напряжены:
   - Спокойно, снимай! Тяну, не сопротивляйся. Дергаю. Все? А теперь смотри, делается это так. - С этими словами сунул руку в сапог, вытащил змею и поднес ее к лампе: - Да, гюрза. Небольшая, правда. Лови! - и кинул насмерть перепуганному Вите прямо в руки. Тот, теряя сознание, услышал хохот друзей и опять взглянул на змею. Та лежала на кровати и представляла собой простой резиновый шланг.
   - Что-то на шланг похожа. Это не змея?...
   - Не змея, Виктор. Это - розыгрыш!
   - Что?!! - Витя смотрел на шланг, до сих пор побаиваясь взять его в руки. Все хохотали, дружески толкали и кидали друг в друга этот пресловутый шланг. Витя заулыбался, страх прошел:
   - Это вы мне все подстроили, черти. Ну, разве можно так издеваться? Даже дневального задействовали.... Зато фаланга чуть не укусила. Это уже было серьезно.
   - И это не серьезно, Витя. Фаланга - дохлая, позади тебя Володя Нигматзянов стоял и спускал на палке с ниткой.
   - Да вы че? А под одеялом что ползало? Это уж наверняка черная вдова...
   - Это Саша Четвергов нитку змейкой положил тебе под простынь. Тянешь тихонько, а ощущение, будто кто-то ползет! А теперь выпей винца, посмейся с нами. Боевое крещение прошел, больше не будешь бояться. Все, отбой.
   ...Вите спалось хорошо. Все храпели, рядом надежно сопел лохматый Дымок, это успокаивало. Но утром, открыв глаза, все же насчитал на потолке под лучами солнца три громадные фаланги, и одна из них медленно спускалась вниз на собственной паутине, медленно перебирая мохнатыми лапками...
  
   ...Перед обедом Виктор сидел в одиночестве под большим навесом в окружении нескольких орланов, ожидающих объедки. Еще два орлана сидели недалеко на соломенной крыше. Пес Дымок бродил вокруг, тоже в надежде поживиться. Время от времени он отгонял птиц, при этом те тяжело взлетали на соседнюю крышу и застывали в ожидании момента, чтобы вернуться.
   Один из поваров подозвал Витю к столу:
   - У нас сегодня жареные цыплята, попробуйте.
   Витя взглянул на тарелку. Цыплята явно страдали при жизни от недоедания, и при одном взгляде на них становилось дурно. Все же Витя решил попробовать кусочек. Он с трудом отодрал несъедобный кусок от зубов и осчастливил первого орлана.
   Дымок встал, и по- богатырски рявкнул. Орлан, испуганно, с куском в клюве, взлетел на соломенную крышу навеса.
   Подъехали на обед "друзья по розыгрышу".
   - Ну, жареная картошка, это понятно, - бурчал инженер Володя, - а жареные фаланги - это перебор.
   - Между прочим, в Японии жареные скорпионы и змеи - деликатес, - заключил Четвергов.
   - Дела закончили? - прервал дискуссию Витя.
   - С трассой по вождению более - менее понятно, но у меня есть дело серьезное, - продолжил Леша Ларин. - Вчера вечером пошутили славно, может, и сегодня розыгрыш устроим, развлечемся? Что-то здесь скучно по вечерам.
   - А что ты предлагаешь?
   - Я же начальник разведки. Я разведал, что в соседнем селе имеется, как ни странно, хорошее кафе. Ноги устали ходить по этим сыпучим косогорам, уши устали слышать стук алюминиевых кружек. Походим по горизонтальному асфальту, поднимем бокалы...
   - Но на выезде из лагеря комендант сидит...
   - Все проверено. Во-первых, он из дивизии, новенький и нас не знает. Во-вторых, он не у каждого документы проверяет. Ну, записывает в журнал, и что? В-третьих, за кадрированной рощей (на военной шут. терминологии - роща сокращенного состава, то есть два - три дерева, прим. автора) будет ждать легковая машина - отвезет и привезет.
   - Да, а причем тут розыгрыш?
   - А посмеемся над комендантом. Розыгрыш не слишком крутой, но все же развлечение. Слушайте план...
  
   ... Дотошный комендант - пожилой офицер с обвисшими усами, усталым лицом и выпуклыми глазами сидел в своей будке и усиленно решал кроссворд. Со стороны лагеря подошел человек в камуфляже, офицер. Приподнял кепку:
   - Привет комендатуре!
   - И вам привет. Куды направляемся?
   - Да друг должен подъехать, переговорить надо.
   - Как ваша фамилия? Я в журнал должен записать.
   - Виктор Понедельник.
   - Бывший легендарный футболист не ваш родственник?
   - Нет, просто однофамилец.
   - Хорошо, проходите. - После чего опять уткнулся в журнал. Через несколько минут подошел еще один офицер:
   - Привет комендатуре!
   - Привет, привет. Что, за пивом идем?
   - Да, а как вы догадались?
   - А куды еще? Или друзья приехали, или за пивом.
   - Да, ребята послали, вечером жарко.
   - Как фамилия? Я должен записать.
   - Я Саша Вторняк
   - Через Ф или В ?
   - Через В.
   - Ладно, проходи. Хм. Чудеса.... И опять уткнулся в журнал. Вскоре подходит третий:
   - Привет комендатуре!
   - Далече направляемся?
   - А тут товарищ до меня должен был пройти, на встречу с другом. У меня тоже с ним встреча. Встреча, так сказать, друзей.
   - Значит, опозданец? Или опоздун? Но тот уже давно прошел. Как фамилия?
   - Моя, или друга?
   - Друга твоего я знаю, Понедельник. А твоя как?
   - Фамилия точно не Опоздун. Я - Гриша Средин.
   - Хорошо, записываю, иди. - Записал, задумался. Что за черт? Понедельник, Вторняк, Средин. Что-то не то, мистика какая-то.
   Подошел еще один товарищ:
   - Привет комендатуре!
   - Привет, а ну-ка, поди сюды!
   - Чего, отец?
   - Ты тоже к друзьям, встреча?
   - Нет, меня за шашлыками послали.
   - Тех не знаешь?
   - Кого?
   - Кто до тебя прошел.
   - Откуда мне знать, кто здесь ходил до меня? Нет, я сам по себе.
   - Фамилия?
   - Моя?
   - Ну, не моя же!
   - Что, прям сказать? Сказать? Четвергов я.
   Старик посмотрел на небо, на собеседника, взвыл:
   - Документы сюда!! Документы к осмотру!! Этот фокус у тебя не пройдет!!
   - Какой фокус, папаша? Вы о чем? Вот, пожалуйста, удостоверение. Фотография, печать. Начальник химической службы Александр Четвергов.
   Старик трясущимися руками держал документ, смотрел на него и лепетал:
   - Вот мистика, а говорят, бога нет. - Старик медленно присел на стул.
   - С вами все в порядке? Помощь не нужна?
   - Помощь? - Старик начал приходить в себя. - Помощь не нужна....
   - Ну, пока! Подумай, наверное, пора тебе на пенсию. Уже и документ проверить не можешь - в обморок падаешь! Счастливо! Шашлык с меня!
  
   ...В кафе стоял звон бокалов. Четверка друзей хохотала от души. Леша Ларин, закусывая шашлыком, разъяснял:
   - Финита ля комедия! Хитрая хитрость! Этот случай стар, как сухой закон. Еще Пушкин с друзьями в лицее издевался над строгими диспетчерами, только у них фамилии были тогда Одинцов, Двойкин, Тройкин. Что-то в этом духе. Просто мы правильно использовали фамилию Четвергова. Такой фамилии пропадать! История повторяется! Ошарашили мы нашего коменданта. Обескуражили! За его здоровье! За гормоны радости!
  
  
   * * *
  
  
   Горные учения
  
  
   Андрею повезло. Его роту взяли на двусторонние тактические учения, проводимые в горах. Горы незнакомые, ехать пришлось эшелоном двое суток.
   Чаще учения проводятся со стрельбой по мишеням, это односторонние учения. Реже проводятся двусторонние, когда существует реальный противник. Правда, стрельба при этом ведется холостыми снарядами.
   Главное здесь - тактика действий: у кого подразделения послаженнее, класс подготовки выше, кто кого обхитрит. Даже от удачи много зависит.
   Андрей на таких учениях был впервые. Подобного рода ситуация ему нравилась. Всем нравилась. Чем-то похожа на детские забавы, игру в войну. А можно сказать по-другому - ситуация похожа на настоящие боевые действия.
   Здесь все разрешалось - проводить разведку, устраивать засады, брать противника в плен и допрашивать, маневрировать, атаковать, вести огонь по противнику холостыми снарядами. При этом попадать никуда не надо, достаточно записать номер танка или машины и передать в штаб руководства, он объявляется уничтоженным и снимается с учений. Вся сложность в том, что надо найти противника.
   Горы - это не равнина. Боевые действия вести сложно. Здесь на противника можно напороться на марше и быть уничтоженным, то бишь обстрелянным и переписанным. Получаешь двойку и выбываешь из игры.
   Подразделения Андрея - "южные", противник - "северные". У них на технике полоса известкой проведена по всей машине. Увидишь танк с белой полосой - значит "северные", враг, противник.
   Забегая вперед, можно сказать - учения прошли очень интересно, насыщенно и с пользой для обеих сторон. Солдаты и офицеры по несколько суток не спали: либо перемещались, либо окапывались, либо обслуживали технику и вооружение. Устали. Ну, прямо на войне, как на войне.
   Вместе с тем, были моменты и курьезные. Поэтому мы, не меняя специфику жанра, о них и поговорим.
  
   ...Как-то танки Андрея сидели в разведзасаде. Через пару часов проехала маленькая колонна из нескольких автомобилей с пушками на прицепах, а последним шел мотоцикл, в нем два человека. Колонну переписали, пропустили, а мотоцикл задержали.
   Андрею повезло - в плену оказался зампотех батальона с картой технического обеспечения, из которой стало ясно, что километрах в семи - восьми отсюда стоит колонна артиллерийских установок. А еще недалеко отсюда должна пройти колонна бронетранспортеров.
   Андрей подозвал командира взвода Сашу Лукьянова, развернул карту:
   - Саша, вот здесь должна пройти колонна. Твоя задача - со своим взводом окопаться, замаскироваться и ждать. Пройдет вражеская колонна - переписать.
   - Обстрелять можно?
   - По обстановке. Если их будет много - рота, или батальон, передашь по рации, я перехвачу сам, или с усилением. Комбат даст. Если будет взвод, или пару взводов - обстреляй. Врага надо бить.
   Оставив Сашу с взводом, Андрей с семью танками, не докладывая комбату (вдруг перехватят радиообмен), выдвинулся на уничтожение артиллерийских установок.
   Вот где пригодились его тренировки с маршами и перестроениями! Андрей сидел на люке и не выпускал карту из рук. Ориентироваться в горах трудно, нет ни дорог, ни ориентиров. Выйти не туда можно запросто, можно нарваться на засаду. Можно свалиться в ров, каньон. А можно не свалиться, а упереться в тупик, в гору. Можно, смотря вниз, пропустить воздушную разведку, а затем и воздушный налет. В случае чего и развернуться некуда и негде. Поэтому все командиры ведут усиленное наблюдение.
  
   ...Колонна на максимальной скорости идет на сближение с целью, постоянно поднимаясь вверх. Андрей дает команду на перестроение, половина машин ушло вправо. За этой высотой должно быть плато с самоходками. Местность уже позволяет произвести перестроение в боевую линию.
   Танк Андрея идет посередине и чуть сзади, на антенне трепещет "Андреевский флаг" - двойной красный треугольный флажок. Уже включены стабилизаторы танковых пушек.
   Больше всего Андрей боялся вывести роту не туда, заблудиться. Здесь нежелательных вариантов тоже много. Да, можно блудануть. А если даже вышел правильно, колонны может не быть. Мало ли - еще не доехала, уже ушла, карта была ложная.
   А если даже колонна имеется, может усиленно охраняться на дальних подступах, и тогда тебе почти крышка. А если и охраняется не сильно, колонна может быть большой и справиться будет не по зубам. Опять гибель. В лучшем случае отход с потерями.
   Но рисковать надо. Вот танки поднялись на плато, и открылась развернутая панорама местности, от которой у Андрея сладко защемило сердце: вот они стоят, красавцы, двенадцать САУ бортами к Андрею, плюс охранение спереди и сзади, дальность с полкилометра - классический расклад, подарок судьбы.
   - Победа нас любит! - произнес он в эфир, - огонь, ребята!
   Танковые пушки начали свою смертоносную работу. Андрей наслаждался происходящим. Снопы бело-оранжевого огня вырывались из длинных стволов, потрясая могучие горы низкочастотными звуковыми ударами, а многократное эхо повторяло их вновь и вновь, сливая звуки в единую музыкальную симфонию. По сути, шел расстрел стоящих целей.
   Затем танки одновременно двинулись вперед, идя на сближение, остановились, положив пушки на поверженные самоходки. Командиры танков переписали номера. Старшего колонны предупредили, что его подчиненные выбыли из дальнейших боевых действий.
   Все шло прекрасно, Андрей сообщил комбату о результатах операции и выехал в штаб для доклада, но там неожиданно получил новое задание, и убыл в составе батальона, оставив Сашу Лукьянова с взводом в засаде.
  
   ...Саша Лукьянов осмотрел местность. Она оказалась неудобной для засады - позади горы, на которые не влезть, впереди дорога. Чтоб не делать много следов, он проехал на одном танке вперед, потом назад - везде одна и та же ситуация. Ничего не поделаешь, придется окапываться, благо, время позволяло.
   Два танка он загнал как можно дальше от дороги назад, чтоб можно было как-то стрелять. Для этого нашлись две ложбинки между высотками, а вот свой танк пришлось поставить практически у дороги.
   Выставив охранение, экипажи работали без устали весь день. К вечеру танки с дороги уже не просматривались - машины стояли в окопах, заброшенные снегом и ветками. Маскировка - лучше не придумаешь. Следы припорошили, влезли в танки, поужинали и стали ждать-наблюдать. Приготовили бумагу, карандаши, чтобы записывать результаты разведки.
   ...Ночь прошла тихо. Экипажи чуть подремали, наблюдаючи. Утром послышался звук приближающихся машин. То были БТРы, БМП и автомобили с белой полосой. Саша дал команду на всякий случай зарядить пушки. Номера каждый экипаж записывал отдельно, чтобы потом сравнить - может, кто что упустил, или номер не разглядел.
   Колонна большая, дело сделано, их не заметили. У Саши чесались руки. Эх, засадить бы им хотя бы пару раз, чтоб обратили внимание, чтоб удивились искусству маскировки и оценили по достоинству его разведывательные заслуги! А то ведь проедут, и знать не будут. Но нельзя. Их много, это боевой проигрыш.
   А почему проигрыш? Колонна прошла, вон тягач и грузовик последними идут. Надо шарахнуть, противника надо уничтожать, Чем больше сдадим, тем лучше.
   - Огонь!
   Левый танк выстрелил по тягачу, а он сам по грузовику.
   Но грузовик был с тентом, а в кузове, как, оказалось, сидели офицеры и солдаты. Полный кузов. Саша засадил по автомобилю метров с десяти. Снаряд холостой, но.... Результат превзошел все ожидания, и даже завершился неожиданной для Саши концовкой.
   Всех в кузове контузило, все натурально обделались, из ноздрей торчали сопли на метр-полтора, глаза повылазили из своих орбит, зрачки сузились и сошлись на носу, уши выпрямились. Машина встала, водитель упал на руль и включил носом сигнал.
   Но потом некоторые начали приходить в себя. Поняв, что кто-то шабарахнул в них в упор, вылезли из кузова, нашли обидчика, отмутозили его хорошенько, связали, бросили в кузов и увезли с собой, то есть в плен. Экипажи оставили, солдаты их не интересовали.
  
   ...Попав в стан врага, Саша огляделся. Глядеть ему было трудно, под обоими глазами светились фиолетовые фингалы, на лбу две шишки, как растущие рога у молодого джейрана. Подошли два лейтенанта:
   - Ты, скот, что творишь? До сих пор в ушах звенит!
   - Это вы меня отмутозили? Ну, ничего, я вас запомню. Потом я вас найду.
   - Смотри, он еще угрожать нам будет, плесень вонючая. Еще в морду хочешь? Запомни: я бью два раза, один раз в глаз, другой в челюсть. И ты труп. Тебя сейчас вызовут на допрос, поэтому трогать пока не будем. Но завтра с утра мы тебе покажем!
   - Не забудьте будильник поставить на четыре утра! - Саша со злостью наблюдал, как те, разговаривая, ушли к своим БТР, на всякий случай запомнил их номера.
   ...На допросе он ничего не сказал, только имя и фамилию. Перед его носом трясли бумагами с правилами поведения пленных - по условиям учений он должен раскрываться, угрожали, пинали ногами табурет, на котором он сидел.
   Но все было бесполезно. Лукьянов молчал. В конце концов, на него плюнули, сообщили по команде наверх, что его расстреляли, и отпустили - сиди пока где-нибудь, потом отвезем в штаб руководства.
   Но Саша ждать не стал. Он походил по расположению, посчитал технику, поболтал, покурив с солдатами, и неожиданно вышел к палатке, где шло совещание. Вначале хотел незаметно войти в палатку, но посчитал, что с такой разукрашенной мордой его сразу вычислят, обошел палатку и прислушался, стоя с обратной стороны входа.
   Затем незаметно влез под маскировочную сеть и оказался между сетью и палаткой. Теперь его почти не видели. Лег на землю, приподнял полу палатки и прислонил ухо. Командир полка ставил комбатам задачи.
   - Сидоров! - кричал он при этом. - Ты партизанского генерала Ковпака знаешь? Так вот он из старого ржавого чайника с одной лампой сделал радиостанцию, и связь из белорусских лесов с Москвой держал! А у тебя под задом Камаз современной радиоаппаратуры, и расстояние плевка! А с тобой нихера связи нет!
   Саша пытался запомнить каждое слово. Не видя карты, трудно было ориентироваться, но основной замысел он все-таки сумел уловить. Еще он понял, что разведка установила расположение подразделений его полка. А это было уже опасно - нанесут удар. Но успеет ли он, и, главное - как?
  
   Выйдя из укрытия, он увидел в стороне машины. Сбоку стоял ГАЗ-66, рядом ковырялся водитель. Он знал, что бензобаки на учениях пустыми быть не могут. Оттолкнув водителя, влез в кабину, завел и дал газу. Водитель, упав, заорал. Послышались крики.
   Весь избитый, но несломленный и переполненный информацией горный пленник давил на газ, стараясь выехать как можно дальше из расположения противника.
   Впереди показался шлагбаум, солдаты в касках бегают туда-сюда, пытаются поставить преграду - машину поперек дороги. Но Саша, сбив шлагбаум правой фарой, чтоб не повредить радиатор, умудрился, таки проскочить мимо выезжающего грузовика, и ушел за горный поворот. Еле просматривалась какая-то дорога, и он ехал вперед, в надежде повстречать кого-то из своих.
   ...Солнце садилось уже за горы, начинались сумерки. Саша внимательно вглядывался вперед, но шел мокрый снег, и ничего, кроме белых вершин не было видно. Иногда встречались какие-то следы, но чьи они были - непонятно. Старался ехать в направлении заката. Почему? Он и сам не знал.
   Оглядевшись, остановился, вышел из машины, прошел вокруг, прислушался. Погони не слышно, тишина. Посмотрел в кузов. Ба! А там ящики из под снарядов, а может они не пустые? Саша влез наверх, открыл один из них - холостые выстрелы к танкам! Что же, он их... без снарядов оставил? Конечно, у них в танках наверняка кое-что есть. Может, и в других машинах выстрелы были.... Но на учения много не дают. Поэтому он молодец, что вывез. Самим тоже пригодится.
   Куда же ехать? Со вчерашнего вечера Саша ничего не ел. В животе сосало. Пожевав свежий снег, Саша сел за руль. Впереди развилка. Куда? Направо, налево? Саша любил ходить налево. И сейчас налево. Вперед!
   Сейчас, когда он знал, что везет боеприпасы, еще больше не хотелось попасться в лапы врагу. Тогда вся работа насмарку.
   Впереди опять развилка. Саша остановился, осмотрелся...
  
   ... Но, вдруг, слева он увидел громадную желто-белую вспышку, которая заслонила собой всю окружающую местность и, словно гигантское солнце, поглотило его в себя. Теряя сознание, он успел услышать оглушительной силы треск, от ударной волны которой содрогнулись внутренности. В глазах застыло солнце, в ушах стоял колокольный звон.
  
   ...К машине медленно подошли солдаты в танковых комбинезонах:
   - Может, не надо было стрелять, близковато. Там, по-моему, водила сознание потерял.
   - Так ведь враг. Видишь, с белой полосой. Номера не видно. Уйдет, и все. Ладно, что остановился. - Командир танка открыл дверцу грузовика:
   - Бля, мужики...Ну, йоптва-а-аю!! Это же наш взводный! Мы чего, своего захреначили? Товарищ лейтенант! Вы живой? Вытаскиваем, мужики! Так, неси из танка аптечку!
   - Ты посмотри на него! Крепко ему досталось!
   - Значит, он сбежал. На машине. Слышь, а хорошо, что мы его хряпнули!
   - Чего хорошего?
   - А он проехал бы мимо нас. На ночь глядя, заблудился бы, замерз.
   Под действием нашатырки офицер начал приходить в себя:
   - Что это было?.. Что-то ваши рожи знакомые...
   - А было это, товарищ лейтенант, то, что мы приостановили ваше путешествие. Мы же не знали, что это вы.
   - Из пушки шарахнули?
   - Ну да. Как вы их. Машину уберем с дороги, пойдемте к нам, то есть... к себе домой. Вот ваш танк. А вот тряпка, вытрите сопли и кровь.
   - Бляха, как голова гудит.... До сих пор солнце в глазах, звон в ушах... ничего не соображаю. Я полежу, а вы пока тушенку откройте. Жрать охота... Рация работает?
   - Связь есть, с ротным, с комбатом.
   - Где карта? Дайте карту, и фломастеры.
   ...Через час танки, снявшись из засады, летели в сторону основных сил батальона. Возглавлял колонну автомобиль с белой полосой, за рулем которого лихо, запрокинув зимний шлемофон на затылок, сверкая фиолетовыми синяками, восседал командир танкового взвода гвардии лейтенант Александр Лукьянов. Он торопился, поскольку вез важную информацию.
   - Друг! - обнимал его Андрей, тиская в объятиях и хлопая по спине. - Я уже думал, до конца учений тебя не увижу! Какой ты молодец! А ну, дай, я на тебя взгляну! Да, досталось тебе, однако!
   - Товарищ капитан! У меня важная информация.
   - Неужели? Да ты сумел вырваться не один? Разведданные прихватил?
   - Да, вот карта, пойдемте, доложу.
   ...Вскоре комбат докладывал командиру полка о добытых сведениях. Тот немного посомневался насчет достоверности, потом, выслушав историю про Лукьянова, принял решение и поставил новую задачу.
  
   ...Утром, на рассвете, выдвигающиеся колонны "северных" подверглись налету армейской авиации, затем из штаба руководства довели вводную, что по ним нанесены артиллерийские удары, а завершили разгром полка удары танкистов.
   Танковый батальон майора Кремера, рассредоточившись, вышел в установленное время на огневые позиции и расстрелял технику противника, в том числе и их же боеприпасами.
   Рота Андрея вплотную подошла к поверженным машинам. Танк Саши Лукьянова сблизился с одной из них, вытащил оттуда лейтенанта и шмякнул его мордой пару раз об люк. Тот залился кровью:
   - Ты чего, падла, делаешь?
   - Как ты говорил? Я бью два раза? Так, я тоже бью два раза - только один раз в глаз, другой по крышке гроба. Получай! - Засадив в глаз, толкнул голову вниз и захлопнул крышку люка. - Где второй?! - Найдя, со вторым проделал то же самое.
   Лейтенант застонал:
   - Все, что ты делаешь, незаконно! Мы ведь тебя расстреляли, в штаб доложили!
   - Вы не расстреляли, не успели. Я сбежал из под расстрела. Я живой, понял? Можете забрать свою депешу назад и составить новую, как о несостоявшейся акции! В доказательство у нас машина стоит с вашими, уже оприходованными боеприпасами! Поэтому - получай, фашист, гранату! От советской медсестры!
   Размазывая красные сопли по перепуганной и изрядно помятой роже, тот медленно опустился вниз, и Саша победоносно и торжествующе захлопнул люк.
  
   Командование "северных" подало жалобу в штаб руководства, что действия "южных" основаны на данных пленного офицера, которого объявили снятым с учений. Кроме того, он нарушил правила о даче показаний, вел себя неправильно, нарушил дисциплину и меры безопасности, угнав машину с боеприпасами. Наконец, нетактично повел себя в отношении отдельных офицеров, ввязавшись с ними в драку.
   По этой жалобе руководство провело расследование.
   На разборе учений говорили о многом. И что, отдельные марки БТРов не очень проходимы, надо менять конструкцию, и что слабо применялась воздушная разведка, и многое другое. Но танкистов "южных" похвалили. И по результатам расследования Саше генерал объявил благодарность, сказав при этом:
   - Действия товарища Лукьянова должны служить примером для многих.
  
   Действия дерзкие, быстрые и внезапные, начиная с разведзасады и кончая вчерашним днем. Он выиграл каждый боевой эпизод в отдельности, а в целом его заслуга перед полком неоценима. Вот это характер! Вот так рождаются и формируются настоящие Герои Советского Союза! И было бы это на войне, он это звание бы получил. Спасибо, лейтенант, спасибо, Саша!
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Пропажа
  
   Предупреждение: слабонервных просим
   этот рассказ не читать.
  
  
   Часть 1. Кончилась жизнь.
  
   В полку пропал пистолет. В танковой роте за каждым членом экипажа закрепляется пистолет, это его штатное оружие. Хранятся пистолеты в металлических опечатанных ящиках в оружейной комнате. По тревоге ящики выносятся в парк, к своим танкам. Там пистолеты могут раздаваться, могут оставаться в ящиках, по-разному бывает.
   То ли занятий было слишком много, то ли кто-то чего-то упустил, не заметил, но в один прекрасный день дежурный по роте с удивлением обозревал на ящик, на котором была сорвана пластилиновая печать. Она иногда срывалась - где-то кто-то обо что-то задел, и так далее. Но оружие всегда было на месте.
   Вот и на этот раз дежурный не испугался, но напрягся. Открыв замок, содрогнулся - одна ячейка пуста! Одного пистолета не хватает. Дежурного охватил неописуемый ужас. По тем временам это ЧП всесоюзного масштаба! Это - самое настоящее горе. Ведь жизнь кончается, начинаются только сплошные поиски - без сна, без увольнений, без дома. Главный вопрос - где???
   Ну, понятное дело - сразу закрыли троих - дежурного, ответственного за хранение и владельца.
   Допросы, пытки, все как положено. Каждого солдата роты допрашивают, заставляют писать по несколько объяснительных, сравнивают, запугивают. Всех стращают, обещают тюрьму до гроба и другие ужасы.
   Перерыли все танки, обнюхали все дороги, ведущие в парк, перевернули всю роту, затем батальон, а затем и весь полк. Нет нигде! Никто не брал. Никто не видел.
   Привели две овчарки. Одну из пограничного отряда, другую из уголовного розыска. Собаки хорошие, специально обученные на запах. Весь полк смотрел на них с большой надеждой. Но, как назло, одна собака оказалась сучкой, другая кобелем.
   Запах друг друга их притягивал, видимо, сильнее, чем запах оружия, и вскоре без особых церемоний между ними началась дружба, на глазах всего полка перешедшая в любовь. Пришлось от их услуг отказаться.
  
   ... Прошли сутки. Понаехало начальство со штаба дивизии. Все орут, пугают, ищут, никто не спит.
   Прошло двое суток. Понаехало начальство со штаба армии. Все орут, пугают. Проверяющие и помогающие упражняются между собой в красноречии и остроумии - кто выдвинет наиболее оригинальную версию мотивации преступления.
   Прошло трое суток. Было уже не до шуток. Понаехало начальство со штаба округа. Закрытых под замок страдальцев набралось уже человек пятнадцать.
   Иногда территория полка оглашалась криками:
   - Нашли!! Нашли! - Молва быстро разносило радостную весть, но потом оказывалось, что нашли деревянный муляж, или ржавый парабеллум из разобранного сейфа времен войны.
   Ситуация ухудшалась. Люди не спали. И вдруг по территории части прошла сногсшибательная новость: кто-то нашел записку, в которой печатными буквами было написано - "то, что вы ищете, находится в туалете".
   Радость охватила весь личный состав - круг поиска многократно сузился, правда, характер поиска не сулил ничего приятного. Чего приятного в туалете ковыряться.
  
   Начальству пришла идея, что тот, кто написал, не может находиться в камере, значит, преступник среди нас. Значит, он уже хочет избавиться от улики и подбросил. Но сделал он это, прямо скажем, не по - человечески.
   Весь полк поставил раком, опустив руки в дерьмо. Остро встал вопрос, в каком туалете искать.
  
   Часть 2. Конструкция.
  
   Туалетов в полку было немного. На каждый из них была назначена специальная бригада поисковиков, в которую входили:
   А. Старший бригады, не ниже толкового майора, головой отвечающий за результаты проверки.
   Б. Замполит, вдохновляющий и направляющий на трудовые подвиги через "немогу".
   В. Командир (начальник) объекта, в котором находится туалет, знающий устройство.
  
   Г. Сантехник, профессионал, на крайняк любитель этого дела.
   Д. Комсомольцы - добровольцы, а точнее, добровольцы из числа комсомольцев.
   Все эти туалеты были мелкие, кабинетно - частного характера, особой волокиты не представляли. Но работы там тоже оказалось много.
   Больше всех беспокоил туалет основной. Он был дворового типа (удобства во дворе). Располагался практически в центре полка, перед строевым плацем. Это большое кирпичное здание, побеленное известкой, на сорок - пятьдесят очков с перегородками. То есть одновременно можно было посадить одну танковую роту, плюс еще почти комендантский взвод.
   Поиск в таком гигантском туалете мог приравняться к поиску затонувшей субмарины в мировом океане.
   Собрался научный консилиум по тщательному изучению его конструкции. Консилиум проходил в самом туалете. На стене висел громадный чертеж, вершина конструкторской мысли - схема стационарного туалета полевого типа со всеми инженерными составляющими во всех профилях, красиво выполненной офицерами оперативного отдела штаба армии.
   Консилиум возглавил командир дивизии. С основным докладом выступил командир полка Татаринцев (с его приходом полк перестал называться ночным). Он подчеркнул, что данное сооружение, хотя и не является исторической ценностью и архитектура далека от готического стиля и особенно рококо, но по своему предназначению представляет крупный интерес для личного состава и несомненную ценность для физиологических процессов человека.
   Основное внимание уделил характеристикам - длине, ширине, высоте, толщине стен, а главное - глубине и состоянию содержимого, обратив внимание и на диаметр очков, способность пропустить вниз человека для организации поисков.
   Замерять глубину доверили начальнику инженерной службы дивизии. Глубина оказалась сто семьдесят сантиметров.
   - Нужны ныряльщики, - резюмировал комдив, - с ростом сто восемьдесят и выше. Только человеческий фактор решит все. Какие будут соображения?
   - Необходимо расширить очковые отверстия отбойными молотками. Так не пролезет.
   - Необходимо свет протянуть вниз, между очком и уровнем, ночью чтоб работать.
   - Попробовать использовать миноискатели, может, помогут.
   - А чего сразу я? - возмутился Володя Нигматзянов. - Как что, вперед, ныряй!
   - А причем здесь ты? - удивился Татаринцев.
   - Как причем? - пояснил Леша Ларин. - Он же инженер, миноискатели его служба. Так что правильно его очко дрогнуло. - Погладил Володю по голове: - Бери миноискатель и ныряй. Ты же любишь сероводородные ванны.
   - У меня для этого рота есть.
  
   - А она вся за тобой.
   - Хватит, шутки в сторону, - успокоил комдив. - Какие еще будут предложения?
   - Душевые развернуть, чтоб добровольцы сполоснуться могли.
   И тут прозвучал вопрос, который заставил задуматься многих:
   - А пока проводятся поисковые мероприятия, как личный состав в туалет будет ходить? На головы добровольцев? На глазах уважаемых проверяющих? Да и их уже человек сто. А они что, будут в туалет ходить без отрыва от производства?
   Ну, ссать на головы, это еще не беда, - ответил Татаринцев. - Если они уже стоят по горло в дерьме, то дождик сверху для них уже ничего не значит. Можем каски на них надеть. А вот насчет... того, по-большому.... Ну, перерыв придется делать по утрам...
   - Стоп, так не пойдет, - возразил комдив. - Надо строить отдельный туалет рядом. Записывайте. Сейчас же провести строевой смотр, на котором выявить всех, у кого рост сто восемьдесят и выше. Их собрать в отдельную команду, выявить добровольцев. Объявить - кто найдет, тому десять суток отпуска. Подготовить противогазы, защитные комплекты, каски. Разбить на смены. Подготовить опускающих - поднимающих, страхующих, спасающих. Развернуть медпункт, душевые. Штабам подготовить четкий график погружений и смен. Сегодня же спланировать и провести тренировку. Начало основных работ - завтра с утра.
   - А может, без тренировки, сразу приступить к поиску? - предложил маленький, худенький начальник штаба полка.
   - А вы, товарищ майор, зрачки свои соберите в пучок, и, не дыша, записывайте мои мудрые мысли. А в конце можете взвизгнуть - разрешите, мол, товарищ генерал, не одну тренировку запланировать, а штук пять, причем по принципу "делай как я". - Он оглядел присутствующих. - А свои пидорастические микроблокнотики можете выбросить. Только не сюда в туалет. Всем завтра быть с нормальными тетрадями для учета оперативно - розыскных мероприятий объекта в данном сооружении. Понятно? Ко всему должен быть научный подход, даже к ковырянию в дерьме. Вопросы?
  
   Часть 3. Первые погружения.
  
   Вторая половина дня прошла в суматошной подготовке к основным мероприятиям. Оказалось, что все не так просто. Уже при дроблении очков отбойными молотками один из работников умудрился упасть вниз, и при этом чуть не утонул, еле вытащили. Вытаскивать тоже оказалось, проблемное дело - никто не хотел подавать руку.
   Все бегали, суетились, орали, но не более того. Все же вытащили. Вид у него был ужасающий. Взгляд бессмысленный, губы обвислые, руки растопыренные, с них течет и капает, а запах... ну, не будем дальше продолжать... Окружающие, между тем, покатывались со смеху, показывая пальцем, как на клоуна с тортом на лице, некоторые, однако, блевали.
   После этого случая количество отобранных добровольцев сократилось сразу наполовину. Пришлось внести изменения в график погружений и очередности смен.
   Погружаемый был похож на космонавта. Сверху надевался общевойсковой защитный комплект, на лице противогаз, на голове каска. В руках длинная палка, к верхней части привязывалась противогазная коробка, нижней частью погружаемый, постукивая, разведывал дно. Каска мешала, пришлось от нее отказаться.
   Определились четыре большие проблемы:
   Первая. Малое расстояние между уровнем и потолком (если смотреть снизу). Поэтому палка задевает, противогазная коробка падает, дышать становится нечем.
   Вторая. Очень трудно вытащить человека наверх, содержимое затягивает, как болото.
   Третья. Никто, из находящихся внизу, не хочет нырять, так как в случае нащупывания объекта на дне, надо доставать, нырять.
   Четвертая, она же основная. Запах. Это не просто запах, не просто вонь. Это - худшее составляющее из всех кругов ада. Кошмарное состояние души и легочно-желудочного комплекса.
   Но рядом играл духовой оркестр и вдохновлял участников на героические подвиги. Развесили стенгазеты и боевые листки, хотя... какие же они боевые?.. Включали песню Высоцкого "где мой черный пистолет?"
   Но это все мало помогало - сероводородный запах проникал в каждую клетку организма, вызывая чувства отвращения, брезгливости и рвоту.
   Первые погружения длились не более двух минут. Погружаемые дергали страховочную веревку, не выдерживали и сами страховщики. Всех долго отмывали. Расспрашивали:
   - Ну что, какие ощущения?
   - Ощущение, что ты в полном дерьме. На грудь давит, стекла потеют, ничего не видно.
   - И дышать, наверное, трудно?
   - Как в газовой камере... Освенцим отдыхает...
   - А пистолет не нащупывал? Ногой, палкой. (Блюет в сторону).
   - Там навалом всего (тоже блюет). И камни, и обломки бетона, который крошили, может, и пистолеты.... Наощупь не разберешь. Вдобавок поскользнулся, упал вниз.... Ну, думаю, есть первая жертва.... В общем, я больше не полезу. Кому надо, пусть сам ныряет.
   - Спасибо за интервью. (Блюет, отходя).
  
  
  
   Часть 4. Конец конструкции.
  
   Ночью собрали еще один консилиум. Ситуация тупиковая. Командующий по телефону сказал, как отрезал:
   - Завтра к вечеру чтоб пистолет был у меня на столе. Иначе всех под суд.
   Все загрустили и напряглись. Каждый подумал, что угроза касается именно его.
   - Какие будут предложения? - обвел присутствующих взглядом комдив.
   Послышались робкие голоса:
   - Надо магнит сильный найти, и попробовать магнитом.
   - Да где же его найдешь?
   - А может подсак или сачок какой использовать?..
   - Кстати, - комдив нахмурил брови. - Пока мы тут заняты большим объектом, на малых тоже проблемы. На первом этаже штаба в комендантском взводе туалет разобрали, а начальник штаба со своим штабом со второго этажа ссыт на голову своему комендантскому взводу. Вы что, не знали, что внизу коммуникации разобраны?
   - Как не знать, товарищ генерал! Это не я, ей богу!
   - Смотри, заставлю нырять.
   - А я не буду. Я не для этого академию заканчивал.
   - А я для этого?
   - Так вы же нырять не будете.
   - Что-о? Хам! Вы просрали боевое оружие! Хорошо, если оно здесь, в гавне, а если на руках у преступников? А если оно уже работает? Искать надо, а не торчать в штабе, как штопор в заднице! Ты понял меня, академик?
   - Так точно.
   - Так что нужда заставит - нырнешь, да за счастье посчитаешь. А пока двигай на полусогнутых с максимально малошумной скоростью в направлении своего штаба и разберись, кто там ссыт. Только осторожненько, не задень головушкой за разобранные трубы, а то скажут - пистолет потеряли, начальник штаба покончил жизнь самоубийством, да еще в собственном туалете. Не полк, а черт знает что!
   Поднялся Татаринцев:
   - Товарищ генерал, разрешите высказаться. Есть предложение.
   - Толковое? Не про магнит?
   - Я уже докладывал, что туалетное сооружение не имеет ни исторической, ни архитектурной ценности. А посему предлагаю разобрать его полностью и залить туда воду.
   - Чтоб было жиже?
   - Да. Потом, параллельно с поисками начать откачивать, то есть делать промывку.
   - Как золотоискатели?
  
   - Точно так.
   - Вот это голова! Сразу видно - командир гвардейского полка! Комдивом будешь! План хорош, утверждаю.
  
   ...Понаехали краны, машины, включили прожектора, и полк приступил к новой работе- разборке старой крепости-туалета. Сняли все: крышу, стены, перегородки, даже плиты с дырами. Цитадель в старом виде больше не существовала. Но никто не подозревал, что все это была прелюдия, цветочки. Основные приключения ждали впереди.
  
   Часть 5. И смех, и грех...
  
   К утру все кирпичи и плиты были вывезены, теперь сооружение представляло собой одну гигантскую открытую яму, наполненную... сами знаете чем.
   Весь полк, стоя на плацу, угорал со смеху, наблюдая, как десяток добровольцев ходили в яме туда-сюда, палками прощупывая дно. Вокруг ямы отдельные участники отдыхали, как на соревнованиях по плаванию после заплыва, а некоторые разминались, размахивая руками и усиленно приседая. Шутки не прекращались:
   - Эй, Серега! Сильно не приседай, а то обделаешься раньше времени!
   - А ты, Петро, палкой-то сильнее греби! Дыши глубже, лови кайф!
   - Смотри, чтоб за кое-что морской дьявол не укусил!
   Иногда рука поисковика поднималась вверх, указывая на какую-то находку.
   - Эй, руку поднял! Давай, ныряй! - кричали окружающие. Страхующие выбирали запас веревок, натягивая и готовясь к спасению в случае чего.
   Поисковик колебался, переступал с ноги на ногу, боялся, как новичок-парашютист в самолете перед люком. Наконец он прыгал вниз, погружался полностью и через десяток секунд поднимался с поднятым каким-нибудь кирпичом. На этом его смена кончалась, на веревках его тащили в душ. Полк зубоскалил:
   - Страховщик, страхуй! Сильнее страхуй! Тяни его .... В душ его!
  
   ...Началась жара. Несмотря на то, что в бассейн заливалась вода с большим количеством хлора, зловонный запах сероводорода медленно расходился по территории части, проникая во все помещения. Жара многократно усиливала эффект. Но что делать?
   Народ, конечно, плюется, давится, которые слабые - блюют и с ног падают. Периметр территории оцепили воины другой части, чтоб не вздумали убежать из этого ада куда-нибудь в самоволку. Добровольцев становится все меньше.
   Комдив поднял планку поощрений еще выше - утром было уже пятнадцать суток отпуска, а к обеду объявили, что нашедшего пистолет ждет двадцать суток отпуска, плюс солидная денежная премия. Но и это не очень помогало.
   Запах еще больше усилился, когда стали откачивать и промывать, поскольку площадь увеличилась, и дошел до офицерских домов. Жены с детьми наспех стали сбегать за город. Назревала, ну прямо, экологическая катастрофа.
   Подполковник со штаба армии, что с красным носом, помните, не унывал и сыпал афоризмами:
   - А дым Отечества нам сладок и приятен! Как вы считаете, товарищ Ларин?
   Начальник разведки Леша Ларин, сморкаясь, отвечал:
   - Может, вам и приятен. Но люди болтают, что долго не выдержат. Гормонов радости, знаете, нет.
   - Ах, злые языки страшнее пистолета! Еще Пушкин говорил.
   - Пистолета, какого? Которого ищут? А Пушкина вы вовремя вспомнили. Вы бы еще вспомнили про Ромео и Джульетту. Сочетается, знаете ли, с атмосферой... и... - вдруг у Леши глаза расширились, и моментально полезли на лоб. - Что это? Гляньте! - он долго не мог выговорить ни слова. Затем глаза его увлажнились, и по щеке скатилась скупая мужская слеза радости.
   Весь полк задрожал от крика, будто на чемпионате мира по футболу наши в финале забили победный гол. Все ликовали с поднятыми руками и прыгали от счастья.
   В "бассейне" один из ныряльщиков держал в высоко поднятой руке тот самый пистолет и тряс им, будто нашел птицу счастья.
  
   ...В полку опять продолжилась жизнь, как будто и не было этой недели кошмара и ужасов, полной смеси комизма и драматизма. А преступника все-таки нашли, но это уже другая история.
  
   Часть 6. Эпилог.
  
   В строевой части стоял счастливый солдат и смотрел, как ему выписывают отпускной билет, проездные документы, считают деньги. Он был отмытый, в парадной форме, весь блестел и сверкал значками на груди.
   Появился Леша Ларин в сопровождении друга Володи Нигматзянова. Посмотрев на счастливчика, Леша не удержался от вопроса:
   - Ну что, Блевантин, признавайся, что ты скажешь дома? За какие боевые подвиги тебя командование дивизии столь щедро наградила? Какой боевой подвиг ты будешь описывать в кругу родных за чаркой водки?
   - Ты же правду не скажешь, - продолжил Володя, - что в гавне лазил по горло и нырял туда?
   - Конечно, нет! Кто же такое скажет! - ответил герой, протирая знаки солдатской доблести на своей груди. - Не волнуйтесь, дорога дальняя, и я придумаю что-нибудь красивое. Непременно придумаю. Гордиться будут, и радоваться. А как же иначе?
  
   * * *
  
  
   Особенности национальной охоты
  
  
   Мы как-то говорили, что Володя Нигматзянов не только возглавлял инженерную службу, но и сам был хорошим специалистом. Мог подорвать мост минимальным количеством боеприпасов, мог разминировать что-нибудь, или организовать постройку любого инженерного сооружения. Но в жизни, в миру, он был никакой. Неудачник.
   Отдельные товарищи называли его Балбес, уж больно напоминал персонаж из знаменитой комедии. Был хороший любитель выпить и закусить. Особенно жареным барашком. Но об этом попозже.
   Он вечно попадал в какую-нибудь микроисторию, которая может произойти только с ним, и ни с кем больше.
   Например, собрались как-то вечером друзья у штаба - Леша Ларин, Саша Четвергов, и он, Володя, обсудили один вопрос - кого послать за спиртным. Кинули на пальцах - выпало Володе.
   - А я и не сомневался, - сказал он, взял дипломат, сплюнул, и пошел со словами: - Ну, не везет, так не везет.
   Но сколько не ждали его друзья, в полк этим вечером он не вернулся. А пришел только на другой день с перевязанной головой. Кисло и виновато улыбаясь, подошел к Леше:
   - Я же говорил - не везет, так не везет...
   - Что с тобой, про Мальчиша - Кибальчиша начитался? С буржуинами воюешь?
   Оказалось, он шел в магазин, придерживаясь ближе к жилым домам, а из окна, или с балкона какой-то негодяй сбросил подпортившийся арбуз. И, надо же, попал служивому прямо в голову. Прямо в десятку. Арбуз вдребезги, мозги, правда, целы. Но полежал, пока скорая не подъехала.
   Или вот другой случай. Опять как-то выпало ему идти за спиртным. Шел он, соблюдая все меры безопасности. Купил аж три бутылки, колбасы и фруктов. Все нормально, дошел до полка, при этом сверху ничего не сбросили, машина не сбила. Подходя к штабу, увидел белую "волгу" начальника политотдела дивизии и самого начпо, мирно беседующего с Лариным и Четверговым.
   Умный человек что сделает? Правильно, обойдет и отойдет подальше, действуя по принципу "всякая кривая короче прямой, проходящей через начальство", но это умный.
   У Володи ноги направились прямо в гущу событий.
   - Здравия желаем, товарищ полковник! - он перехватил портфель в левую руку, освободив правую для возможного рукопожатия.
   - Здравствуйте, а тут мы беседуем с начальниками служб. Как ваши дела, как здоровье?
   - Здоровье в порядке, спасибо, товарищ полковник. - В то же время он видел, как Ларин, бешено вращая глазами, смотрел на дипломат, который хрустел под тяжестью груза. На всякий случай прижал указательным пальцем крышку дипломата. Для надежности. - Болеть некогда! Служба. Книги читаем, просвещаемся.
   - И какие же книги мы читаем, что даже побриться некогда?
   - Классиков. Знаете, я как-то с детства классиков люблю.
   - Что-то у вас портфель тяжелый. Никак из библиотеки, классиков набрали?
   - Ну да. Вот, - показал рукой на товарищей, - хочу приобщить друзей. - И переложил портфель в правую руку, но внутри, по закону подлости, зловеще звякнуло стекло.
   - О, я смотрю, там у вас не только книги.
   - Да нет, это вам показалось...
   - Ну, хорошо, до свидания, желаю успеха, - и он подал Володе руку.
   Володя опять вынужден был переложить портфель в левую руку, но при этом - вот, не везет, так не везет, крышка дипломата открывается, и оттуда вываливаются бутылки, колбаса и прочее. Бутылки - хлобысь, бабах! Об асфальт. Потянуло спиртным. А книг-то никаких и нет!
   Володя стоял, как будто его с балкона жилого дома окатили помоями.
   Леша сделал вид, что непричем:
   - Ну как же так, товарищ Нигматзянов! Что же нам лапшу вешаете про книги! Ай-яй-яй!
   - Значит, так, - начпо сдвинул брови. - Даю вам десять минут. Идите, побрейтесь и возвращайтесь. Вызовите командира полка, что-то он долго звонит. А где главная ударная сила, партком Смольняков?
   Четвергов позвал дневального по штабу, тот начал убираться. Через десять минут появился Володя, за это время он успел побриться, правда, и выпить тоже.
   Скандал был грандиозный. Володя потом ходил и твердил:
   - Ну, не везет, так не везет.
   Леша схватил его за воротник:
   - Ты знаешь, что сапер ошибается три раза?
   - Про один раз знаю.
   - Так вот, кроме этого он ошибается еще раз при выборе профессии, и еще раз, когда на свет рождается! Правда, это не всех саперов касается, а таких придурков, как ты. Ну, ты, конечно, удовлетворил начальника по самую плешь! Не зря говорят - Балбес! Чего ты с пузырями шел ему прямо в лапы? Он тебя звал? Ну, прям, как лягушка в пасть удаву.
   А Володя даже не обижался. Ну, говорит, вас, трамтарарам, к чертям собачьим!
   ...Как-то ему дали медаль. Не за боевые действия, не за отвагу на пожаре, а за выслугу лет. Долго ее не давали, потому, как залетчик. Но все- таки потом сжалились и дали. В кафе собрались друзья, все, как положено, обмывают. Леша
  
   Ларин, подняв бокал, громко декламирует:
   - И на груди его могучей, не в ряд, а в несколько рядов! Одна медаль висела кучей. И то - не за взятие городов, а за выслугу годов! Выпьем, чтоб была не последней! И как бы тяжела ни была твоя служба, где бы ни служил, не терял ее и гордился тем, что она первая.
   Но Володя умудрился потерять ее, причем, в этот же вечер. Друзья приходили и уходили, а он оставался. С кем-то обнимался, с кем-то целовался. И местные товарищи подходили, поздравляли. Но факт остается фактом - утром голова болит, не соображает и ничего не помнит. И медали нет.
   - Эх, не везет, так не везет, - сокрушался Володя. Вот такой был невезунчик и неудачник.
  
   ...Но в одном деле он был спец. Мы говорили, что он большой любитель выпить и закусить, особенно жареным барашком. Так вот, в единоборстве с барашками он всегда выходил победителем.
   ...Учения. Третий день дует "афганец". Это такой ветер, который несет в воздухе тысячи тонн песка. Активная фаза учений приостановилась. Видимость слабая, в глазах и во рту песок, все притихли. Есть нельзя, пить нельзя. Плюс жара за сорок.
   Откуда ни возьмись, появляется отара овец. То ли заблудились, то ли по своему плану должны были пройти по краешку расположения части, именно где саперная рота. Но на выходе из этой самой роты было в отаре уже на два барана меньше.
   Володя лежал на брезенте, и, размахивая руками и ногами, высоко подпрыгивал. Чабан в марлевой повязке, проходя мимо, долго смотрел на странного майора, к которому потом присоединились еще двое - упали на брезент, и тоже начали взлетать, но уже не так высоко. Из-под брезента едва слышалось блеяние сильных и не сломленных духом животных.
   На следующий вечер, когда "афганец" стих, друзья жарили шашлык. Володя, переворачивая дымящиеся шампуры, вслух рассуждал:
   - Бог думает о нас, но не думает за нас. Грех не воспользоваться моментом.
   - А не боялся, что чабан заметит? - поинтересовался Саша Четвергов.
   - Боишься - не делай. А делаешь - не бойся. Кто не рискует, тот не ест свежатины.
   Вмешался в разговор и Ларин:
   - У меня такое неприятное чувство, что вы правы.... Но такой вариант, наверное, больше не пройдет.
   - Ничего, есть и другие варианты.
   ...В следующий раз Володя придумал другой вариант. Ветра не было, видимость отличная, тишина. В таких условиях брезент не поможет - чабан услышит вопль животных. С травой дела плохи, кругом камень, песок. Жалкие кучки зелени торчали далеко друг от друга. Володя нарвал ее и положил между гусеничными тягачами, а к ней насыпал дорожку из той же травы. Потом между тягачами что-то долго колдовал, разматывая катушку.
   Животные шли плотным строем, но несколько баранов, жуя травяную приманку, зашли в ловушку между тягачами и жадно набросились на большую кучу. Их толстые губы разбрасывали сочную травку, всасывали в себя, не переставая жевать. Вдруг один барашек тихо упал, за ним второй.
   Володя перестал крутить подрывную машинку и внимательно наблюдал за происходящим из-за укрытия. Остальные бараны, дощипав приманку, присоединились к стаду, и пошли дальше. Володя взмахнул рукой.
   Два сапера вынырнули из-за машин, набросили на поверженных баранов небольшой коврик и опять спрятались. Чабан проехал мимо, ничего не заметив. Володя смотал провод:
   - Забирайте охотничью добычу!
   Приподняв коврик, Четвергов не удержался от вопроса:
   - А в чем фокус-то?
   - Фокус - это ловкость рук, и быстрота ног, если он... не удался. В траве оголенные провода, крутишь машинку, и.... Хитрая хитрость. Этот маленький ток убивает не только баранов, но и лошадь.
   - Значит, лошадь убивает не только капля никотина, но и капля тока...
   - Так точно. Можете разделывать туши!
   Ларин не удержался от восторга:
   - Молодец, Гашиш Марихуанович!
   - Сам ты... Леша... Коноплев.
  
   ...Но однажды Володя опростоволосился. Было это не в степи, а в пункте постоянной дислокации. Случай редкий, практически единичный - небольшое стадо овец проникло через пролом в заборе, как раз там шел ремонт и строители ушли на обед.
   Володя из окна своего кабинета на первом этаже наблюдал в раскрытое окно, как стадо медленно приближалось к зданию штаба. Одна половина стала обходить штаб справа, вторая слева.
   В кабинет вошел командир полка Татаринцев:
   - Едрит твою дивизию! Что там, за бортом?
   - Окружают, товарищ полковник.
   - Вижу, но кто допустил? Где дежурный по полку? Боевой полк превратили хрен знает во что!
   Володя подошел к окну, нагнулся, погладил одного барашка:
   - Хороша шкурка. Вам на полковничью папаху.
   - Что я, туркмен что ли, такую лохматую шапку носить. Тут каракуль нужен. А эту лохматуру...сам носи. Тебе пойдет.
   - Так значит, поднимем одного в кабинет?
   Татаринцев вышел:
   - Где дежурный? Выгнать стадо и срочно закончить ремонт забора! Сейчас делегация должна приехать!
   Через секунду барашек оказался в кабинете начальника инженерно-саперной службы, а еще через минуту - в подвале, где висели старые плакаты.
   Баран оказался невоспитанным, орал в подвале как резанный, хотя пока никто резать его и не собирался. Подвал был общий, звук проникал, как оказалось, и в другие кабинеты.
  
   ...Командир встречал перед штабом гостей - делегацию от верховного совета республики, их было несколько человек. Поздоровавшись, обменявшись шутливыми приветствиями, все важно направились в кабинет командира.
   Замполит услужливо подливал зеленый чай, беседа протекала в неторопливой обстановке, пока откуда-то снизу не послышалось блеяние арестованного животного.
   Делегация переглянулась
   - Что это? Здесь что, подвал есть?
   Татаринцев смутился и позеленел:
   - Да, есть. А как же? Подвал везде есть...
   - А вы что там, врагов народа держите? Стонет кто-то, или кричит...
   Татаринцев то бледнел, то зеленел:
   - Хорошая шутка. Иван Петрович, ты подливай чаек, я сейчас.
   Не вошел, а влетел в Володин кабинет:
   - Ты что там, баранья твоя душа, все-таки скоммуниздил одного?
   - Да одного только, товарищ полковник!
   - А чего он орет?
   - Да хрен его знает! Свободы хочет.
   - Вытащите его отсюда на хоздвор, а там хоть сношайте во все дыры!
   - Уже не можно, еще сильнее орать будет.
   - А что, зарезать его некому?
   - Вызываем Адылова, он же специалист.
   - Быстрее, неудобно перед гостями! А пока... пусть боец какой - нибудь в рот ему кляп что-ли, засунет!
   Татаринцев ушел, хлопнув дверью.
   Дневальный по штабу долго боролся с бараном, пока не вскрыл ему пасть штык-ножом и не затолкал туда большую половую тряпку. Баран испуганными вытаращенными глазами смотрел на бойца, как пациент в кресле у стоматолога - с ужасом и ненавистью.
  
   Боец, уяснив, что все нормально, тихонько поднялся по лестнице наверх через люк в Володин кабинет.
   Через минуту прибежал посыльный, и, задыхаясь, доложил:
   - Адылова в роте нет. Он в карауле!
   - Так веди из караула его сюда!
   - Начкар не отпускает! Говорит, на посту! Осталось... двадцать минут!
   - Ну, екарный бабай! Ну, чего стоишь, потом сопли будешь распускать! Беги, скажи - командир приказал срочно заменить!
   - Есть! - посыльный убежал. Прибежал обратно, плюнул, опять убежал.
   Прошла минута, пять минут, пока тишина. Но, видимо, баран умудрился вытащить тряпку, и опять заорал.
   Тут же снова влетел Татаринцев:
   - Задуши его, Володя, задуши!! Христом богом прошу!!! - И показал руками, как душить за горло. - Сам, лично!! - Хлопнув дверью, выскочил продолжать важное совещание.
   Володя не на шутку испугался, открыв люк, скатился вниз. Баран стоял на ногах и орал в сторону кабинета Татаринцева. Володя, сбив его с ног, навалился всем телом, и изо всех сил хлопнул кулаком между глаз. У барана брызнули искры, и он заорал в три раза сильнее, да так, что затряслись полы в кабинете Татаринцева.
   - Да заткнешься ты, падла? - Володя схватил лежащую тряпку, разжал барану челюсть, но тот вырвался и укусил теперь уже Володину руку, ниже локтя.
  
   Теперь заорал и Володя. Баран, еще больше испугавшись, заорал сильнее. Орали оба. Истекая кровью, Володя, изловчившись, воткнул-таки руку с тряпкой в глотку барану по самый локоть.
   Баран моментально смолк, Володя тоже. Наступила тишина. Прошло минут десять, Володя держал тряпку в пасти, боясь вытащить руку. В люке появилась голова Адылова:
   - Вызывали, товарищ майор? О-о-о! Я все понял. Бегу за ножом!
   Еще через несколько минут баран заорал вновь. На этот раз уже с хрипами, кашлем, визгом. Потом пошел запах кишок...
  
  
   ...Высокие гости наверху переглянулись:
   - Ну, спасибо за чай, поговорили, решили кое-какие совместные вопросы, нам пора.
   Сев в машину и выехав за ворота, еще раз переглянулись между собой:
   - Сначала я думал, что просто барана держат в подвале. Но, услышав человеческие голоса и крики, понял, что ошибался.
   - Да, похоже на пытки. Неужели шпионы из-за границы?
   - Но так пытать, чтоб шпион хрипел, кашлял и обсирался - это, по-моему, чересчур.
   - У военных свои причуды. Им тоже не сладко. Мне Татаринцева даже жалко стало. Но, поговаривали, что его люди к баранам местным не равнодушны.
   Барашки пропадают, уже и жалобы писали.... Пишут, черти ...
  
  
   ...Вечером Володя рассказывал дружкам:
   - Меня, по-большому счету, должны дипломатическим орденом наградить.
   - Так тебе медаль давали, ты ее в тот же день потерял!
   - То медаль. А это - орден, за подвиг. Как связист в войну зубами провода держал? Так и я, обливаясь кровью, держал объект за гланды, обеспечивал дипломатические переговоры. Вот так-то!
   Володя не ошибся. Он получил от командира полка, но только не орден. Он получил такую мотовилу в свою задницу, что баранья кость, которую он зажарил, встала поперек теперь уже его горла, и он долго не мог смотреть ни на какую скотину.
  
  
   * * *
  
   Эхо в горах
   Ничто так не портит цель, как прямое попадание.
   (из афоризмов снайпера)
  
  
   Крик "только без паники!" вызывает, как правило, обратный эффект - самую большую панику. Именно эти слова и кричал зам по боевой, бегая по коридорам штаба.
   Начальники служб приоткрывали двери своих кабинетов и, просовывая головы, пытались понять суть происходящего.
   С треском распахнулась дверь командира полка, и оттуда уткой вылетел Юра Липатов, командир геройской роты. Вылетел, громко посылая звуковые вибрации, упал на красную ковровую дорожку, распластался, размазался, с трудом откупорил глаза. Из раскрытых дверей доносился громкий крик Татаринцева:
   - Тебе не геройской ротой командовать, а хозвзводом! Взводом вьючных ослов! Чтоб глаза мои тебя не видели! - Он дал волю своему гневу, пиная ногами кресла, столики, и выкрикивая замысловатые ругательства. - Следующий!!
   Следующим был Андрей. Он входил в кабинет командира с напряжением - что с ним случилось, чего так взбешен?
   - Значит так, Сафоныч! - Татаринцев нервно взял Андрея за пуговицу, - эта трусливая мокрощелка, - он показал рукой на дверь, - обмочилась. Я о нем был более высокого мнения. Теперь мне становится ясно, кто из вас чего стоит! Но если и ты обделаешься - значит, зря я на вас надеялся и опирался. Слушай сюда! Ситуация проста и банальна. К нам едет комиссия, да не простая, а международная военная делегация! Там их человек пятьдесят. По плану наш полк показывает им ротные тактические учения, причем, только ночной этап боевой стрельбы в обороне. Кандидатами я выбрал три лучших роты. Первый ротный испугался ответственности. Ну и хрен с ним. Видно, не по Хуану сомбреро! Конечно, страшно. Если что, не только его снимут, да и не только меня. Или грудь в крестах, или голова в кустах! Я тебе почему-то верю, Сафоныч.
   - Спасибо за доверие, я должен справиться.
   - Ты много работаешь, много с ротой занимаешься. Из обезьяны труд сделал человека, а из лошади транспорт. Тут уж кому как повезет. Кто тянет, на том и едут. Но мы оба с тобой рабочие лошади. Я думаю, у нас получится. Приказывать не хочу, нужно, чтобы человек осознанно шел на подвиг. Что скажешь?
   - Я согласен, товарищ полковник. Для меня это великая честь, да и рота хорошо стреляет, техника в нормальном состоянии. Я в своих бойцах не сомневаюсь, грех жаловаться.
   - Надо не просто отстрелять, надо показать им славу и мощь русского оружия, мастерство танкистов. Кое-кто хочет закупить партию танков, если, конечно, они им понравятся. Сумеешь?
   - Ну, мы же раньше получали за РТУ и "хорошо", и "отлично". Москве сдавали, лично маршалу. И сейчас мандража нет. Привыкли уже ко всему. Господи, я-то думал.
   - Но ты молодец, Андрей, - Татаринцев положил руки на его плечи. - Мы тебе поможем во всем. Любой солдат мечтает стать генералом. У лейтенанта аппетит поменьше - мечтает стать полковником. А капитан - майором. Так что, товарищ капитан, понравишься международной делегации - поднимешься на ступень вверх, на майорскую должность. Вопросы?
   - Сколько у меня времени?
   - Неделя.
   - Ну, нормально. Разрешите приступить к подготовке?
  
   ...Третий день рота в горном учебном центре. Подготовка и тренировки, тренировки.. Пригнали инженерную технику для рытья окопов, наблюдательных постов, и самое главное - для создания пункта управления и гостевой наблюдательной площадки.
   Целый батальон работал над созданием мишенного поля, да и практически весь полк трудился по подготовке учений. Были представители и с дивизии, и с армии. Был и подполковник с красным носом, любитель афоризмов. Вечером, за ужином, поднимая стакан, смущенно произносил:
   - Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад! Думал вода, а опять водка... Но алкоголь в малых дозах безвреден даже в больших количествах.
   Днем танкисты работали над формированием окопов для танков. Ямы уже были, техника помогла. Теперь надо обрабатывать лопатами. Экипажи взвода Лукьянова собрались перекурить. Наводчик Вася Минченко отбрасывает в сторону лопату:
   - Сюда кайло нужно...
   Лукьянов обращается к Васе:
   - А ты знаешь, из чего состоит лопата? А ну, доложи ее устройство.
   - А какое ее устройство? Держало, да... кидало. Проще лопаты только лом.
   - Ан нет. Это боевой шанцевый инструмент, кодовый шифр БСЛ-110, то есть большая саперная лопата, сто десять сантиметров. Состоит из черенка, рабочей части и тулейки.
   - Чего? - не понял Минченко.
   - Место, куда вбивается черенок, в виде воронки, называется тулейка. Запомнить трудно, но надо, может в практике пригодиться. В тулейку вливается ровно сто грамм воды, или, скажем, водки.
   - А в чем смысл применения?
   - Сидите вы с другом - танкистом после дембеля дома. Тут жены, детишки, все дела. И ты говоришь другу - ну, что, Петро, может, по тулейке? Это означает: может по сто грамм? А жёны-то не знают. Вот и скрытность, интересное использование военной терминологии в быту. Поэтому есть смысл запомнить это название. Итак, как эта часть лопаты называется?
   - Это, конечно, бред какой-то, но я запомнил - тулейка, товарищ лейтенант.
   - Вот видишь, все запомнили? Продолжим урок. Кроме копания, лопата может быть использована как измерительный инструмент (длина метр десять) и как холодное оружие. У нее есть сестра - малая саперная, которую можно наточить как нож и рубить, чтобы перерезать противнику горло, развалить надвое череп, либо метать. А если повесить за спину - готовый бронежилет. Видите, сколько возможностей! Вот вам и лопата! Незаменимая вещь! Вопросы есть?
   -Ой, жуть какая. Есть вопрос. А когда приказ выйдет на дембель?
   - Тьфу ты, я ему про Фому, а он мне про Ерему. Скоро.
   - Сами знаем, что скоро, а когда?
   - Этап стрельбы впереди. Высокие гости будут смотреть, иностранцы. Может, даже наши потенциальные враги. Покажем им, как стреляет наш солдат. А домой успеешь, куда торопишься? Родители ждут?
   - Да, у меня мать одна. Пирожки продает ухогорлонос.
   - Не понял, что за пирожки?
   - Пирожки так называются, с субпродуктами, требухой. Ухогорлонос.
   - Сиська-писька-хвост, - добавил, хихикая, механик.
   - Так у нас и говорят, и всем понятно, что это пирожки с требухой, типа с ливером.
   Все засмеялись и замечтали:
   - Эх, сейчас бы таких пирожков!
   - Ну что ж, продолжим занятие? - весело оглядел всех Лукьянов. -Что главное в танке?
   - Конечно, орудие, - отвечает Вася Минченко. Помните, как я засадил холостым, когда вы из плена возвращались? Орудие.
   - А я думаю, главное - броня, - отвечает другой.
   - Я знаю, - отвечает третий. - Главное в танке - не пукнуть!..
   - Порядок в танковых войсках, когда танкисты все в носках! И невыносимо в танках, когда они в портянках!
  
   Солдаты хохотали. Вася обращается к командиру взвода:
   - Товарищ лейтенант, а расскажите какую- нибудь веселую историю про танкистов.
   - Ну, хорошо, только коротко. Битва под Москвой. Подбит немецкий танк. Оттуда выскакивает танкист и падает в снег. Через минуту поднимается, матерится, и лезет обратно, в горящий танк.
   Взрыв хохота. Минченко делает вывод:
   - Ай да русский мороз! А я тоже знаю:
   - Командир - это мозг экипажа. Наводчик - глаза экипажа. Механик - руки-ноги экипажа. А заряжающий кто? Член экипажа!
   - Наводчик после дембеля устраивается в колхозе на работу. Берут счетоводом, но решили проверить: - Сколько коров в стаде? - Тот посмотрел: - Сорок пять. - На другой день: - А сколько здесь? - Семьдесят пять. - Интересно стало. Собрали всех коров, считай, говорят. - Тот прикинул, и выдает: - Девяносто семь. - Два раза перепроверяли, три раза сбивались, но все правильно. - Берем на работу! А как это у тебя получается? - Да ничего сложного, - отвечает наводчик. - Считаю количество сосков, делю на четыре и беру поправку на яйца.
   Танкисты смеялись. Умница наводчик! Много существует про бойцов историй и анекдотов, правдивых и выдуманных, смешных и не очень, но в минуты отдыха и отрыва от суровой солдатской действительности, бойцы умели быстро расслабляться, и смеялись искренне, от души.
   - На полигоне танк свалился в бетонный ров. Броня треснула, а из трещины торчит башка механика. Полковник, почесав затылок, выдает фразу: - Всякое видел, но чтоб лбом броню пробить...
   - Петров, пятнадцать шагов вперед! - Есть! Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Товарищ лейтенант, а дальше не могу, дальше стена! - А дальше и не надо. Рота, пли-и-и!
  
   ...Поздним вечером рота стреляла штатным снарядом по мишеням в горном ущелье. В темной ночи мишенное поле светилось, как Лас-Вегас - бесконечные светящиеся цели медленно мигали и двигались навстречу танковой роте, занявшей оборону.
   Андрей руководил боем, командиры взводов давали целеуказания. Танковые пушки тяжело и надсадно ухали, черное небо покрывалось рикошетным фейерверком трассирующих снарядов и пулеметных очередей.
   Татаринцев и новый комбат майор Левчук наблюдали, стоя на площадке.
   - Ну что, Василий Иванович, - глядя в бинокль, говорил Татаринцев, - по-моему, неплохо, а?
   - Плохо корректируется огонь, - ответил Левчук, - много промахов на последних выстрелах.
   - Какая оценка выходит?
   - Пока "четверка", но, по моему, надо лучше выверить прицелы. Заслушаем каждого наводчика, проанализируем действия и результаты.
   Офицеры вышестоящих штабов делали ценные замечания и различные предложения, которые, впрочем, ценности почти не имели. Но каждый считал своим долгом высказаться, дабы продемонстрировать незаурядный ум и иные способности.
  
   ...Тренировки продолжались днем и ночью. Помогающих было так много, что роту просто терзали - инструктировали, тренировали, делали все, что считали нужным.
   Каждому бойцу выдали памятки с возможными вопросами и желательными ответами на них, если вдруг кого-то вызовут наверх к высоким гостям. Ответы должны быть патриотическими и восхваляющими:
   а) славу русского оружия, и
   б) заботу руководства о воинах, позволяющую жить весело и счастливо, всецело посвящая себя боевой учебе.
   В случае (не дай бог!) неудачной кем-то стрельбы, тоже были заготовлены ответы, где после восхваления оружия и заботы о воинах шли объяснения - почему, что и как.
   Основными причинами являлись погодные явления, температурный перепад. В крайнем случае, слеза гордости (за оружие), либо радости (за заботу) затмила именно тот глаз, который смотрит в окуляр. Можно грешить на помехи в связи, ведь враг не дремлет, а боевая работа ведется в условиях, максимально приближенными к ним. Ну и так далее и тому подобное. Эти ответы тоже тренировали.
   Андрею пришла мысль выстрелить первые снаряды залпом. Мысль понравилась и Левчуку, и Татаринцеву. И даже комдиву. Мол, усилит эффект мощи нашего оружия, ощущение четкой управляемости. Решили произвести ротой два залпа, остальные снаряды выпустить методом "беглый огонь", а пулеметами как обычно.
  
   ...И вот настал день "икс". Смотровая площадка была украшена по-особому торжественно. Флаги стран, столы с белоснежными скатертями с приборами наблюдения и закуской, напитки, подсветка, кресла, в сторонке оркестр, еще дальше официанты, кухни, затем офицеры, обслуживающие этап стрельбы, администрация, руководство, артиллерийские и другие подразделения, и прочая, и прочая шушера...
   Андрей заметно волновался. Экипажи заняли свои места, Но делегации не было. Она находилась на другом учебном месте.
   Но вот, наконец, появились автобусы. Большая группа военных высыпала на смотровую площадку, послышалась речь на различных языках.
   Андрей видел, как включили подсветку государственных флагов, лениво трепыхающихся под слабым ветерком. Вспомнились слова замполита на баскетбольных соревнованиях: "Вы представляете нашу Родину". Но, то был спорт, а это...
   Началась теоретическая работа - доклады, решения, утверждения, постановка задач. Наконец, взревели двигатели. Танки медленно вышли из-за ближайшей горы, спустились вниз и заняли свои огневые позиции. Зажужжали на высокой ноте стабилизаторы. Наводчики прильнули к окулярам в готовности решать огневые задачи.
   Андрей смотрел вперед. Черная безлунная ночь, не видно ни зги. Вдруг мишенное поле осветилось знакомыми огнями, это пошли мишени. Прожекторы своими невидимыми инфракрасными лучами нащупывали свои цели. Рота готовилась произвести первый мощный залп.
  
   Все командиры доложили о готовности. У Андрея тревожнее забилось сердце, волнение возрастало. Мысленно перед глазами стояли колыхающиеся государственные флаги. Медленно произнес в эфир:
   - Триста (пауза) тридцать (пауза) три!!
   Десять танковых пушек почти одновременно шарахнули в ночной тиши так, что долго гуляло по ущельям горное эхо, восхваляя на своем горном языке огневую мощь русского оружия. Мишенное поле покрылось бело - желтым ковром разорвавшихся снарядов.
   От них образовалось новое эхо, слилось с первым, смешалось, но через несколько мгновений раздался еще один орудийный залп. Опять впереди взрывы, в небе фейерверк, и... тишина.
   Все мишенное поле погрузилось в темноту.
  
   Мишени больше не светились.
   Наверху загремели аплодисменты, оркестр заиграл марш победы, дали команду прекратить стрельбу. Андрея вызвали наверх, все жали ему руку, он не понимал происходящего. Не понимал - кто жмет, кто что говорит, но подсознанием чувствовал, что им довольны.
   Делегация поспешно погрузилась в автобусы и укатила в город, за ней помчалась колонна с офицерами вышестоящих штабов.
   Остались только исполнители, участники РТУ. Оказалось, при втором залпе случайно перебили центральный кабель, поэтому вся подсветка впереди погасла.
   А у делегации сложилось ощущение, что все цели поражены, и поэтому они потухли. Никто им не перечил....
   Вскоре делегация поднимала тосты во славу русского оружия и мастерства наших танкистов, а одна страна закупила для себя большую партию танков. Хвалебные речи длились до утра.
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Университет
  
  
   Есть неумирающие темы, вечные, всегда волнующие человечество. Например, любовь, или, скажем, работа над собой, учеба. Вот и Леша Ларин, как втемяшит в голову что-нибудь, так ничем не выбьешь. Надо, говорит, повышать квалификацию, интеллект, учиться надо. Обсуждалось это вечером, за кружкой пива.
   За столом сидело четверо - Андрей, Ларин, Четвергов и Володя Нигматзянов.
   - Жить тяжело, - произнес Володя, отпив пива. - А тяжело жить еще тяжелее.
   - Не дрейфь, мужики. А что, может, пойдем учиться на курсы гуманитарного университета? - поглаживая пивной живот, предложил Леша.
   - А для чего? Гуманитарную помощь раздавать? - хихикнул Володя. - Или получать?
   - Получать будешь... помощь в приказе - выговор, строгий. Сам знаешь, как стимулирует. За барана в подвале хорошо в свое время получил?
   - А сколько там учиться? - спросил Саша.
   - Полный курс обучения нам не нужен. Да и не дадут учиться. Поступим на курсы, они девятимесячные, потом выпуск.
   - А курсы не при роддоме?
   - Почему?
   - У них тоже девять месяцев, потом роды, типа выпуск.
   - Да, по срокам сходится, - согласился Леша, отпивая пиво. - Но есть плюсы. Володя сейчас за баранами бегать не будет, время появится. Чем заполнять? Учебой. Кроме того, дают дополнительно один выходной в неделю и небольшой отпуск во время экзаменов. Эрудицию повысим. Я предлагаю пойти на идеологический факультет. А?
   - Может, будем готовиться лучше в академию? - предложил Андрей.
   - Пока рановато, но в академию обязательно, вот после этой учебы. А здесь вступительные экзамены сдавать не надо, это же курсы.
   - Если ты принят в институт без экзаменов, значит это институт Склифосовского. Нет, я не пойду, - отказался Володя. - Мне начпо рекомендацию не даст, да и глуповат я для идеологии. Мне б, что нибудь хряпнуть покрепче пива. Или подорвать чего.
   - Тебе бы взрывать. Про свою дочку знаешь стишок? Не знаешь? Рассказать? Слушай:
   -Дочь инженера нашего Рита, зад свой чесала куском динамита. Взрыв, и Рита наша в штольне. А зад висит на колокольне.
   - Не, - возразил Саша. - Я по-другому слышал. Мощность динамита сильнее была:
   Взрыв услыхали аж на заставе, сиськи в канаве, а пятки в Иране. Ну как?
   - Сам придумал?
   - Ну почему сам, - ответил Леша - Народ. И про тебя самого есть стишки. Не слышал разве? Наш инженер на стройке стоял, крану подъемному "майна" кричал. Тяжесть не выдержал старенький трос - дядя фуражкой к ботинкам прирос. Грустные стихи. Плакать хочется. Дальше вон Саша расскажет.
   Но Саша хохотал и смотрел на обескураженного Володю. Перестав смеяться, продолжил:
   - При съеме взрывателя случился взрыв, ты сделал несколько сальто, и долго тебя соскребали с асфальта.
   - Ну не хрена себе, я популярностью пользуюсь, - растянул рожу в улыбке Володя, обнажив крупные желтые, как у людоеда, редкие зубы.
   - Это не твоя популярность, а твоей профессии, - поглаживая пивной живот, весело заключил Ларин. - Правильно ты говоришь, глуповат ты для идеологии. Поэтому, овощ тебе в помощь. В смысле хрен с тобой. Я вчера в мясной лавке мозги видел. Чем-то твои напоминают...
   - А чего ты нас толкаешь на эту учебу? - заявил Саша. - Может, и я не хочу.
   - Запомни одну истину, Александр ты наш великий. Зачастую позитивный шаг вперед - это результат пинка в зад. Заново пройдешь все стадии овуляции.
   - А что, мне идея нравится, - согласился Андрей. - Если примут. Молодежь сейчас прагматичная, учиться любит, я не против.
   - Так, хорошо. Саша, ты с нами, или против нас?
   - В смысле учиться? Еще не знаю...
   - Поставим вопрос по-другому. Ты за нашу идеологию, или против?
   - Нет, не против.
   - Принимается как согласие. Готовим втроем документы.
  
   ...Семинар по философии. Старенький астматический кондиционер не в силах создать нормальную атмосферу, в классе жарко. Стук в дверь, входит Четвергов:
   - Разрешите? Я немного опоздал.
   Профессор поверх очков смотрит на вошедшего:
   - Почему опоздали?
   - Поздно вышел.
   - Почему не вышли раньше?
   - Уже поздно было выходить раньше.
   - Запомните - раньше это лучше, чем позже.
   - Но позже лучше, чем никогда.
   - Вы что, не можете без... втыка?
   - Нет. У нас говорят - чем больше втыка получаем, тем крепче наша оборона.
   - Товарищ Четвергов. Тогда начнем с вас. Что вы сегодня подготовили? Так, смотрим список. "Отравляющие вещества и диалектическое познание в свете
   требований современной идеологии". Да-а, уважаемый. Вы сами выбрали тему?
  
   - Так точно! - вытянувшись по-военному ответил Четвергов.
   - Что так точно? И... как понять, голубчик?
   - Совместно выбрали, вот... с коллегами.
   - Ну, хорошо, попробуйте вначале коротко раскрыть содержание.
   - Коротко не получится, не поймете.
   - Я пойму.
   -Я вас понял. В общевойсковом бою противник, не имея успеха, применил отравляющие вещества - зарин, заман, фосген. Да что фосген? Даже обычный хлорацетофенон выводит человека из строя. Все, он уже никакой.
   - Простите, а причем здесь философия, и вообще, мой предмет?
   - Сразу видно, что вы серьезно не занимались этой темой. Незнающие люди что подумают, глядя на пораженного бойца? Думают, перепил, и начинают промывать желудок, ставить клизмы. Не помогает. Лечат от гриппа. Тоже не помогает. Ставят банки, делают операцию аппендицита. Плохо. Тогда нейрохирург вскрывает череп. Как будто лучше. Но вдруг он умирает. Нету философии познания материи. Но кладезь жизненной мудрости неисчерпаем. Поэтому надо знать - какие существуют антидоты, а также правила дегазации, дезактивации и дезинфекции. Только так мы добьемся победы!
   - Та - а - ак, - профессор был обескуражен. - Кто может дополнить, или выступить с критикой? Оппоненты есть?
   Услышав бредовое выступление Саши, встал Андрей с целью хоть как-то поддержать:
   - В его выступлении отображены актуальнейшие темы. Язык, правда, суконноватый, бойцы схематичные, но с точки зрения философии его концепции в данной интерпретации весьма опидальны и доходят до крайней, я бы даже сказал фонетической субстомации. Вместе с тем, выступление бодрое, призывное, с патриотическим завершением, особенно насчет победы. Это вообще апофеоз!
   - Так ведь Четвергов не раскрывает суть диалектического познания!
   Теперь встал Леша Ларин:
   - Четвергов пытался связать концепцию войны с военной философией. У него красной нитью проходит основная мысль, что в наш век - век цивилизации и прогресса, когда каждый индивидуум наводит ту или иную конъектуру на синдром новой мысли, на все вещи надо смотреть через призму именно диалектического познания. А ведь истиный философ тот, кто не хвастая, обладает мудростью. Которой хвастают другие, не обладая ею. Иными словами - аллегро дель соль мон аморе мио пиццикато, что в переводе означает - срок службы меньше, боеготовность выше!
   Встал опять Четвергов:
   - Товарищ профессор. Законы физики и диалектики неразрывно связаны, но действуют врозь. Вот наглядный пример. В соответствии с физическими законами, бутерброд падает маслом вниз. Так? Это только на первый взгляд. У меня бутерброд упал на пол, но маслом вверх. Я нагнулся, чтобы поднять, а из нагрудного кармана выпадает удостоверение, и прямо в масло.
   - Йопт!... - вырвалось у Леши.
   - Да, скорее всего, это и произнес Ньютон, болтают, что "Эврика!". Вывод: бутерброд не обязательно должен упасть вниз маслом. Он упадет так, чтобы принести наибольший вред. Это уже закон логики.
   - Вы сами... его вывели, этот закон?...
   - Так точно с!...
   Профессор открыл рот и долго молчал. Наконец, изрек:
   - Вы все... такие в армии?
   - Какие такие? - переспросил Саша Четвергов. - В смысле умные? Не, не все. Есть еще умнее.
   - А где же они?
   - Умных в Москву, к умным направляют, а нас, дураков, к вам.
   Профессор долго молчал и не мог понять, что это? Наглость? Демонстрация тонкого психоаналитического ума, или просто издевательство? Профессор размышлял. Скорее всего, все вместе.
   - Так. К следующему разу подготовить свои труды в письменном изложении. Будете читать труды своих оппонентов, и писать рецензии. Желаю удачи.
   ...Но Ларин с Четверговым на неделе почему-то перессорились. То ли не могли найти единый подход к поиску философского камня, то ли разошлись мнения в разгадывании вечной формулы политэкономии "деньги-товар-деньги" и что лучше - есть товар, но денег нет, или деньги есть, товара нет? При этом отношения упали до критической линии. Особенно обижался Четвергов и долго тряс пальцем, мол, погоди у меня.
  
   ...После очередного семинара профессор держал в руках рецензию Александра Четвергова по политэкономии "Товарно-денежные отношения в различных экономических формациях в свете военных воспоминаний пехотного офицера и философа-любителя А.К.Ларина". Отсюда профессор узнает, что автор:
   -постоянно скользил по поверхности жизни и не отличался особой глубиной мышления, что еще раз подтверждает, что энциклопедии пишут энциклопедики, то бишь обалдуи типа автора;
   -пехотные воспоминания написал глупые и омерзительно - отвратительные по содержанию, причем весьма сомнительные по честности изложения, хотя опирался и на де юре, и на де факто, и даже на де било;
   -имеет особо трепетные отношения к товарно-денежным вопросам, и вообще давно занимается нумизматикой, в том числе в особо крупных размерах;
   -труд вообще написал не он, Алексей Ларин, а бездарный писака, мошенник, шарлатан и аферист Мамед Обрыгал углы Юнусов, который путает реферат с электоратом, а теорию конвергенции с конференцией.
   Тем не менее, - читает профессор дальше, - данный труд представляет крупный интерес, так как красочно и выпукло рисует нравы философского мещанства автора (если, конечно, автором является все же А. Ларин), колеблющегося между собственничеством и патриотизмом. В общем, произведение зовет, ну и так далее.
   Профессор задумался. Итак, труд Ларина критикуется с ног до головы, а в постскриптуме все же рекомендуется вниманию современных политэкономистов и философов. Все это бред, конечно, начиная от темы. Но есть какая-то чертовщина, не свойственная другим, гражданским студентам. И все трое далеко не дураки, хоть и дурачатся.
   Вспомнились слова Ларина: синдром парадоксальной мысли... на все вещи надо смотреть через призму диалектического познания.... Да-а, дурачатся, но не дураки....Надо обсудить эти и другие вопросы с коллегами...
  
   ...Друзей поправили, они выровнялись, почти перестали шутковать, и через девять месяцев выпустились с отличными показателями по всем предметам обучения, а декан вручил даже грамоты "За отличную учебу, неординарность мышления и высокое чувство патриотизма". А от себя добавил: "И за высокое чувство юмора".
   Правда, в дипломах названия предметов почему-то писались сокращенно, абравиатурой. Ларин не удержался от вопроса:
   - А почему сокращенно?
   - Так ведь какие курсы, такие и названия.
   - А что такое СПАПГ - отлично?
   - Социально-политические аспекты правового государства, отличная оценка.
   - А вот КАКА? - обиделись друзья
   - Краткий академический курс активиста.
   - А тут вообще ни в какие рамки не лезет: ХРЕН. Что за хрен, что за предмет? - спросил начхим Четвергов.
   - Э - э, химическая разведка... ежемесячного наступления.
   - Вы шутите?
   - Конечно, шучу. Наверное, это хронологическое развитие естественных наук. Вы же изучали!
   Вот так ХРЕН! Декан тоже, видимо, еще тот юморист.
  
  
   * * *
  
   Батюшка
  
   Зампотех полка Алексей Иванов решил уволиться из армии. Написал рапорт, так мол, и так, прошу в связи с семейными обстоятельствами, по собственному желанию. Но не тут то было. У нас ведь как? Не хочешь увольняться - а увольняют. Хочешь уволиться - хрен тебе, служи. Государство обучало? Форму выдало? Деньги тратило? И вообще, присяга, и так далее.
   - Так что, товарищ подполковник, - сказал командир полка, возвращая рапорт, - служите, вы еще молодой такие рапорта писать.
   - Юрий Николаевич, вы подпишите, направьте комдиву, а я с ним сам переговорю.
   - Я бы подписал, если бы знал, что он хоть задумается. Он ведь и думать не станет, обложит меня трехэтажным матом, и скажет, что я недалекий человек. Только из академии, а увольняется. На хрена тогда учился. Туда сам знаешь, сколько желающих. Нет, и еще раз нет.
   Но слух о его возможной отставке распространялся, и дошел до комдива. Тот вызвал Иванова, вздрючил хорошенько:
   - Ты что, гражданская твоя душа, неправильно понимаешь политику государства? Вместо того, чтобы укреплять обороноспособность нашей армии на южных рубежах нашей, понимаешь, страны, мы бежим? Бежим в Москву к папе под мышку! Да, нелегка технарская ноша. А кому легко? Иди, Иванов, к танкам. Иди, работай!
   Ну, и так далее, в таком же духе. Иванов пошел работать дальше, куда деваться? Технику он любил, и мог спросить по всей строгости с командиров подразделений. Но время от времени, от случая к случаю, все же пытался поднять тему увольнения. Ничего не получалось.
   - Юрий Николаевич, - обратился он как-то к командиру. - Тогда хоть в отпуск отпустите.
   Командир улыбнулся, подмигнул сидевшему рядом замполиту, и заговорил стихами:
   - Солнце греет и палит - в отпуск едет замполит.
   На дворе январь холодный - в отпуск едет Ванька взводный.
   - Знаю, знаю, - отмахнулся Иванов. - Грязный, рваный, позже всех, в отпуск едет зампотех.
   - Верно, - еще больше заулыбался Татаринцев. - Но в отпуск мы тебя отпустим. Раз надо, значит надо. Пиши рапорт, я подпишу.
  
   ...Прошло больше месяца. Командир в кабинете проводил совещание:
   - Ну, и последнее. Ко мне поступило несколько рапортов частного характера. Капитан Чулков! Вы просите представить вам жилье большей площади.
   - Так точно. Квартира однокомнатная, маленькая, жена молодая, прошу расширения жилплощади.
   - А какая связь между молодой женой и большой площадью? Ты чего, с разбегу, что ли?
   Присутствующие в кабинете заржали.
   - Так, беременная она. Рожать скоро.
   - А, ну так сразу и скажи, а то вокруг да около. Хорошо, рассмотрим. Садись. Комбат-два, твоя жена приходила насчет детского сада и сразу в позу встала. Ты ей скажи - пусть в позу не встает, не одна она нуждается. Вот скоро сдадим новый садик, тогда пожалуйста.
   - Так она и дома в позу встает, житья мне не дает.
   - Еще раз придет с такой просьбой, сам в позу встанешь.
   Аудитория оживилась, серьезные темы сменились на шутливые. Но вдруг смех прекратился.
   В дверь постучали, затем она открылась, и появился зампотех полка Алексей Иванов.
   Все ахнули. На первый взгляд все как обычно - форма, все блестит, но в глаза бросалось другое - подполковник был с бородой, а на груди, на кителе, висел громадный крест! По тем временам, временам атеизма, это было равносильно сумасшествию!
   Он медленно поклонился в сторону командира, придерживая крест рукой, и произнес:
   - Юрий Николаевич, раб божий Алексий прибыл из отпуска для прохождения и совершения службы.
  
   У командира отвисла челюсть. Он осмотрел свой большой кабинет, оглядел присутствующих, посмотрел на портрет, висящий на стене - не изменился ли облик руководителя страны, снова на Иванова и проговорил:
   - Мать честная, пресвятая богородица! Рабы божьи - это мы. А вы, наверное, патриарх всея дивизии будете? А? Товарищ подполковник? Что это значит? Что за чертов маскерад?
   - Ты запутался, сын мой, в блуде своем. Креста на тебе нет. Но бог милостив. Он простит.
   - Вон отсюда! Постричься, побриться, привести себя в полный порядок! Вечером придти и доложить по всей форме!
   - Я уйду, но нести крест богослужения - теперь моя судьба. А от судьбы, братья мои, не уйдешь, а если ушел - значит не судьба.
   Поклонился, перекрестил всех и вышел. Командир еще раз осмотрел присутствующих. Все сидели, и не знали, то ли смеяться, то ли возмущаться. Некоторые крутили пальцем у виска и комментировали:
   - Крыша поехала у Иванова.
   - Умом тронулся зампотех
   Татаринцев напрягся, будто футбольный мяч, которого надували насосом, и выпалил:
   - Он что, насмехается над нами? Замполит, разберись...
  
   ...Но "патриарх всея дивизии" не послушался командира. Не постригся, бороду не сбрил, крест носил поверх танкового комбинезона, и техникой занимался серьезно. Нельзя было обвинить его за невыполнение своих обязанностей. Проводил занятия с зампотехами батальонов, техниками рот, иногда занимался и с механиками. А в конце немного отвлекался от тематики:
   - Кто рано встает, дети мои, что?..
   - Тот целый день спать хочет.
   - Тому бог дает! И воздастся ему по заслугам!
   - А как вас теперь звать - батюшка, или товарищ подполковник?
   - Зовите меня батюшка, дети мои.
   - Для хохмы, что ли? А начальство узнает - таких навешает.
   - Потому что все атеисты, время сейчас такое, смутное. А какие вы заветы знаете?
   - Обмани ближнего. Или дальний приблизится и обманет тебя. Так, батюшка?
   - Осиротели вы, дети мои. Очерствели ваши души. Надо быть ближе к людям, и тогда к вам потянутся не только их сердца, но и их...что?
   - Материальные средства.
   - Души. Потянутся души людские.
   - Атас! - воскликнул один из присутствующих. - Замполит идет.
   - Итак, каков свободный ход продольной тяги главного фрикциона?
   - Пять - семь.
   - А сколько масла заливается в гитару?
   - Шесть - семь литров!
   - Отец Алексий! - позвал замполит Иванова, - подойдите сюда. Начпо вызывает нас обоих. Доигрались!
  
   ...В кабинете начальника политотдела сидел нахмурившийся комдив, а также начальник бронетанковой службы подполковник Алиев и зампотех дивизии полковник Гофман.
   - Мир вам, рабы божьи, - поклонился Иванов, войдя в кабинет. Перекрестился сам и перекрестил присутствующих.
   - Ты зачем нас это?.. Того? - испуганно отклонил голову назад Алиев.
   - Представьтесь, - сухо сказал начпо.
   - Отец Алексий, в миру подполковник Алексей Иванов.
   - Товарищ Иванов, и долго этот цирк будет продолжаться? - грозно спросил комдив. - Вы дурака валяете, или специально? Или вас направить на психобследование?
   - В бога-то веруете ли? Кланяйтесь святым угодникам, праведникам. И вы запутались, рабы божьи, в блуде своем. Ко мне уже прислушиваются верующие всея дивизии.
   - Вы что, хотите всю дивизию... охмурить?
   - Нет, не всю, а только верующих православных.
   - А если завтра, вон, Алиев, захочет дивизионным муфтием стать, а зампотех Гофман раввином, куда нам с начпо деваться? Вы что, издеваетесь над нами? Кто дивизией будет командовать? Кто дивизию в бой поведет?
   - Вы поведете. А бог нам поможет. Он не думает за нас, но думает о нас.
   - На бога надейся, а сам не плошай, - произнес начпо.
   - А насчет муфтия и раввина - это вы здорово придумали, - заметил Иванов.
   - Я придумал?! - захлебнулся от возмущения комдив. - Вы что себе позволяете? Вы, божий одуванчик, в презервативной оболочке! У вас воспаленное воображение! Это гнусно, омерзительно и отвратительно! Вы за кого нас принимаете? Хам! Вон отсюда! Хам! Хам!
   Иванов поклонился и вышел. Вскоре пришел приказ об увольнении его из рядов Вооруженных Сил.
  
  
   ...Танковый полк застыл с Боевым Знаменем на строевом плацу. На середину вышел постриженный и побритый подполковник Иванов. Низко поклонился перед личным составом:
   - Спасибо вам, люди добрые и братья ратные за совместную службу!
   После чего закатил славную вечеринку, на которой произнес тост:
   - Не прими, господи, за пьянство, прими за лекарство. Не пьем, господи, а лечимся, от всех наших душевных и прочих болезней. И не пьянства ради, а чтобы не отвыкнуть. Так изыди нечистая сила, останься чистый спирт, и не будь во вред рабам божьим. Покидаю я вас, господа офицеры, не поминайте лихом, пишите письма в первопрестольную, подполковнику запаса Иванову. Возвращаюсь в мирскую жизнь!
   С этими словами стянул с груди крест, швырнул его в угол и весело исполнил с библиотекаршей рокнролл.
   А утром укатил в Москву. Вечеринка всем очень понравилась.
  
  
  
   * * *
  
  
   День танкистов
  
  
   Андрея направили в другой регион, теперь он работал в управлении полка. Шла знаменитая антиалкогольная кампания. Вечерами собирали офицеров и прапорщиков на плацу, а политработники, глядя в глаза, обходили строй, принюхивались - не выпивши ли.
   Если выпивши, то все. Почти расстрел. Неделю будут таскать, а потом еще уволить могут, да с такими бумагами, что и в тюрьму не примут. Разве только для умалишенных. Предупреждали:
   - Кто попадется, получит такого пинка под зад, что улетит прямиком в свою Борзю.
   Полк знаменитый, орденоносный, гвардейский, про него мы писали в начале книги. Самый первый рассказ "не генерал", помните? Полк мотострелковый, но в нем был танковый батальон, да и вообще танкистов было много, поэтому день танкистов решили отметить с размахом, но без алкоголя, потому, как нельзя.
   К Андрею подошел танковый комбат Игнатенко:
   - Андрей, отмечать будем в кафе, с женами. Ты тоже приходи.
   - А без выпивки, наверное, будет смешно. Лучше бы вообще не отмечали. Скучно будет. Так что, Володь, не знаю.
   Володя наклонился к уху Андрея:
   - В пакет засунь маленькую бутылочку. Авось получится потихоньку отметить. Но я тебе ничего не говорил.
   - Хорошо, посмотрим.
   В назначенное время Андрей с супругой Зоей направились в сторону офицерского кафе. Парадная форма, аксельбанты, медали на груди - все как положено. На входе играет оркестр, командир полка с комбатом встречают гостей у входа. Прибыли гости и со штаба дивизии.
   Столы накрыты, все сверкает в хрустале, столы ломятся от закусок, из ведерок со льдом торчат обернутые в белые салфетки запотевшие бутылки с минералкой. Приглашенные в зале сбиваются в кучки, женщины элегантны и ухожены, а мужчины вежливы и услужливы, ведут тихие светские разговоры.
   Жены похожие на знатных маркиз, поправляют аккуратно упакованные в декольте соблазнительные бюсты и стряхивают с погон своих мужей невидимые пылинки.
   Играет тихая медленная музыка, все томятся в режиме ожидания, в предвкушении торжественного, праздничного и чистого мероприятия.
   Наконец, духовой оркестр, что стоял на улице, удалился, в зале ансамбль заиграл "три танкиста", и Игнатенко на правах хозяина пригласил всех к столу:
   - Проходите, гости дорогие, рассаживайтесь, кому где удобнее, с кем удобнее, будьте, как дома.
   Когда все расселись, опять встал:
   - Прошу всем налить. Кавалеры, ухаживайте за дамами, подливайте. Слово предоставляется командиру полка подполковнику Теплицыну.
   Поднялся командир, держа в руке маленькую рюмку с водой, оглядел присутствующих. Музыка затихла.
   - Товарищи офицеры, их супруги, уважаемые гости. Танковые войска - это главная ударная сила нашей армии, а соответственно и ударная сила нашего полка. Мы гордимся ими, они всегда впереди, задают тон, ритм нашей жизни и живут по принципу - воевать так, воевать, гулять так, гулять! Сегодня, в знаменательный праздник, мы произносим этот тост за них. Броня крепка, а скорость аж под триста, наверно скоро танки ввысь взлетят. Мы поздравляем всех вас с днем танкиста, и пусть вас ангелы на земле хранят! Поздравляем! Как говорят моряки - не опозорим флот. Вздрогнем. В смысле выпьем...
   Все встали, раздался дружный звон бокалов. Выпили, вытерли по привычке усы, дружно выдохнули. Крякнули. Сели. Наступила тишина и неловкая пауза. Никому не хотелось закусывать.
   - Ну что же вы притихли! - ободряюще замахал руками замполит. - Берите салаты, закусывайте. Хотя...хм, когда нет водки - закуска становится просто едой. Аксиома! Но все же, закусывайте!...
   Раздалось дружное стуканье вилок по тарелкам. Все держали в руках салфетки и медленно дотрагивались до уголков губ.
   - Культурно до безобразия, - наклонился к Андрею сосед слева. - Кусок в горло не лезет. Чего молчишь?
   - Когда я ем, я глух и нем. А когда я пью - то я гораздо коммуникабельней.
   - А мне нравится, - ответила соседка справа жена Зоя.
   - Товарищи, наполняйте рюмки, не стесняйтесь, - обратился опять Игнатенко. - Сейчас напьемся, потом танцы - манцы - обжиманцы. Ха-ха-ха, шутка. Время, гм-м, другое... Тем не менее, слово предоставляется нашему гостю, если можно так сказать о старшем, начальнику штаба дивизии полковнику Веселову. Я думаю, и тост будет веселым.
   - Веселого мало, - начальник штаба угрюмо оглядел присутствующих. - Воду пить я не стану, и дурака из себя делать не позволю. Однако танкистов поздравлю.
   И он произнес речь, достойную мастерству Нерона, или какого-нибудь Цицерона. Чего скажешь - сам танкист!
   Раздался звон бокалов, все сели, тишина. Не только есть, закусывать не хотелось.
   - Противно до блевотины, - прокомментировал сосед слева. - Кажется, пора уходить по-английски.
   - Гм, да... произнес замполит. - Раньше, конечно, под водочку-то, хорошо пошла бы селедочка. А? После первой.
   - Да-а, мечтательно заулыбался Теплицын. - А между первой и второй - промежуток небольшой!
   Подали коронное блюдо - жареного дымящегося поросенка, украшенного зеленью, хрустящей картошкой, артишоками и спаржей.
   - А поздно выпитая вторая - зря выпитая первая, - продолжил Теплицын. - И как бы хорошо после второй пошли вот эти котлеточки с зеленым лучком, поросеночек с картошечкой!
   У всех присутствующих потекли слюнки и томно закатились глаза. И только старый полковник Веселов, крепкий, как египетский сфинкс, продолжал недовольно и строго обозревать происходящее. Затем он встал и сказал:
   - Комбату Игнатенко ко дню танкистов присвоено очередное воинское звание подполковник. Разрешите мне от имени командования дивизии вручить эти погоны и пожелать не останавливаться на достигнутом. Когда будет вынос тела, в смысле как и какой водой будете обмывать, я не знаю, но от всего сердца поздравляю. Ура, товарищи!
   Что тут началось! И "ура", и аплодисменты, многие не выдержали и нагнулись к своим пакетам, чтоб плеснуть, что покрепче воды.
   В последующем, эти наклоны участились. Игнатенко вышел, что-то у кого-то спросил, затем вошел, шепнул что-то командиру на ухо. Тот встал, за ним Веселов, и все тихонько вышли из зала. Вскоре они бесшумно исчезли в другой комнате.
   А в этом зале оказалось, что каждый прихватил с собой не маленькую, а достаточно большую емкость (страна другая, сухого закона нет, в магазинах все есть). Некоторые осмелели до такой степени, что открыто ставили бутылку на стол, и наливали прямо из нее.
   Начались танцы-манцы. Некоторые, извиваясь, уже визжали, настолько были хороши. Часть отдыхающих вышла на перекур на улицу. Туда же вышли вскоре Теплицын, Веселов и Игнатенко. Закурили.
   - Все-таки неплохой вечер, - произнес Теплицын.
   Веселов глубоко затянулся и продолжил:
   - Да, день танкистов удался. А вообще я вот что скажу, ребята. Хорошую программу придумало руководство насчет оздоровления нации, трезвого образа жизни. А что, идея мне нравится. Надо ее только правильно реализовывать. Ик!
   - Трезвый образ жизни, - поднял вверх палец Теплицын, - это что-то! Это вам не борьба с ветряными мельницами. Особо понимаешь значение, когда откушаешь литра полтора.
   Мимо, спотыкаясь, прошли еще два комбата. Прислушались, остановились.
   - Хорошее дело, - затягиваясь сигаретой, произнес один. - Ик!
   - Кто-то тебя вспоминает, - заметил другой.
   - Ясное дело, кто. Ик! - Затянулся и посмотрел наверх. - Молодец! Но с другой стороны, курить вредно, пить противно, а умирать здоровым жалко.
   - Так, заходим, - предложил Веселов. - Нас, наверное, потеряли. По моему, и петь начали. Это уже хорошо.
   В банкетном зале гулянка шла полным ходом. Некоторые сняли кителя, расстегнули галстуки, вели себя развязно и вальяжно. Женщины уже были похожи на маркиз не более, чем матросские галеты на праздничные торты.
   Один из кавалеров, склонившись, чтобы поцеловать даме руку, уставился на ее молочную грудь, да так, что чуть не утопил в ней свой нос.
   Замполита не было, он недавно убежал, сделал вид, что вызвали к телефону. Некоторые обсуждали женщин:
   - Тощая корова - это еще не газель,... вымя у них разные... - Любви все возрасты покорны...
   - Да, но органы... отнюдь не все...
   - Китайцев много потому, что они пользуются китайскими презервативами... Я с ней разговариваю и удивляюсь - бог ты мой, какая тупость, какая тупость!..
   - Мадам, что-то лицо ваше знакомо, вы случайно в мультфильмах не снимались?...
   Однако, увидев командование, офицеры привели себя в порядок, оделись, уселись ровненько.
  
   Кто-то воскликнул:
   - Ансамбль, песню давай. Нашу! Про нас!
   - Про кого? - не понял Андрей.
   - Про защитников Родины, - пояснил сосед слева, но Андрей все равно не очень понял.
   Ведущий провозгласил: - Поет наш солист Игорь!
   Пальцы ударили по струнам, барабанщик выдал серию лихих очередей с прибамбасами, и послышалась знакомая всем мелодия "дом восходящего солнца". Солист Игорь вырвал микрофон из стойки и закатил глаза как Джон Леннон:
   А танки пошли на ученья,
   И стали по хатам стрелять.
   И вышел старик из разрушенной хаты:
   -Защитнички, ешь твою мать!
   Но тут поднялись самолеты,
   И стали напалмом метать
   Кричит старичок, обгорелый, безногий:
   - Защитнички, ешь твою мать!
   Все присутствующие зааплодировали, хохотали от души. Оказалось, что песня еще не закончилась, Игорь продолжал:
   В деревню вползает пехота,
   И начали бабку шмонать:
   -Где сыр, ветчина, молоко и яички?
   И внучке:- А где твоя мать?
  
   А внучка солдата - за гланды!
   И стала по яйцам пинать:
   -Вы наша опора, вы наша защита,
   Защитнички! (шепотом, чтобы женщины не слышали) ...Твоюмать!!
   Офицеры хохотали от души. Женщины делали вид, что не слышали концовки, но тоже загадочно улыбались как Джоконды.
   Потанцевали, и опять уселись за стол. Опять тосты, поздравления. Если первой стадией застолья была разминка, то есть торжественная часть, второй - веселая активная фаза с танцами, то третьей стадией по всем законам жанра должна быть жалостливая слезоточивая хоровая песня.
   Обычно это "черный ворон", "ой, мороз, мороз", "а мы с тобой, брат, из пехоты". Но чаще бывает "по полю танки грохотали". Тем более в день танкистов грех ее не спеть. Игнатенко громко затянул:
   - По полю танки грохотали.
   Все присутствующие подхватили:
   - Танкисты шли в последний бой.
   А молодого лейтенанта несли с разбитой головой.
   ...Пока поющие повторяли последние две строчки, Андрей задумался о
   значении слов. А почему в последний? Они что, знали, что в последний бой идут? Вряд ли. Кто же такое знает. А чего это лейтенант голову разбил? В танке не разобьешь, там броня и голова защищена. Высунулся, наверное, из башни, любопытный был. А соблюдал бы меры - жив был бы. Но тогда, впрочем, и песни бы не было.
  
   - По танку стукнула болванка, прощай мой верный экипаж.
   Четыре трупа возле танка украсят траурный пейзаж.
   ...Андрей размышлял: Болванка - это вообще-то невзрывающийся снаряд, как им можно экипаж поразить? Только если четверо сидели снаружи. Значит, пятый, механик управлял, а четверо остальных торчали снаружи.
   А-а, понятно теперь, как лейтенант голову разбил - болванка виновата. Сначала ему башню снесло, остальных довела до состояния трупов, потом уперлась в бронебашню. Опять же, где меры безопасности? И как можно танкистам идти в последний бой снаружи танка? И еще. Как эти трупы (причем сразу четыре!) могут украсить пейзаж? Это что-то новое. Андрей представил выставку картин.
   Экскурсовод показывает картину на стене: А вот это пейзаж русского живописца Иванова. Украшением пейзажа и картины, несомненно, являются вот эти четыре трупа на переднем плане. Лихо.
  
   -Нас извлекут из под обломков, поднимут на руки каркас.
   И залпы башенных орудий в последний путь проводят нас.
   ...Значит, из-под обломков поднимут на руки каркас? Скелет, что ли? Что, и мяса на теле не осталось? Вообще круто.
  
   -И полетят тут телеграммы, родных и близких известить,
   Что сын их больше не вернется, и не приедет погостить.
   ...По-моему, размышлял Андрей, во время войны телеграммы вообще не отправляли. А если это было даже и письмо, то пишется, что ваш сын такой-то пал смертью храбрых в бою за город такой-то при защите родины.
   А тут родители читают: "ваш сын больше не вернется и не приедет погостить". Все, не больше, ни меньше, понимай, как хочешь - чего он не вернется-то?..
  
   -И зарыдает мать старушка, слезу рукой смахнет отец.
   И дорогая не узнает, какой танкиста был конец.
   ... Конечно, в этом письме, где сообщается, что сын не погиб, а просто погостить не приедет, надо было указать, какой у танкиста был конец. А конец - телу венец.
   Поэтому дорогая переживает, что теперь уже не узнает. Отец слезу смахнет, а мать вообще зарыдает. Ну что за издевательство над родными и близкими!
  
  
  
   -И будет карточка пылиться на фоне пожелтевших книг,
   В танкистской форме при погонах, и ей он больше не жених.
   ... Непонятно, если он больше не жених, то зачем не невеста должна всю жизнь до пожелтения держать на полке его фото? Тем более, не зная и не ведая про его конец. Славный он был, или так себе, скромный. И был ли он, этот конец? Может, он вообще жив. А если муж спросит - что это за фото, что она ответит? Возвышенно, стихами? Например: "Мой лейтенант лежал у дорожки, и танком ему переехало ножки.... Вот с тех пор и храню его фото". Наверное, как-то так. Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.
  
  
   Тем не менее, все закончили петь и тайком вытирали слезы. Все- таки хорошая песня, несмотря на то, что вызывает много вопросов. А впрочем, думал Андрей, наверное, любую песню можно вот так разметелить. Вечер заканчивался. Веселов медленно встал:
   - Трезвость - норма жизни и веление сегодняшнего времени. Мы провели блестящий безалкогольный вечер, посвященный дню танкистов. Скоро будет день артиллеристов. Я думаю, бог, и гроза войны подготовится и проведет еще более безалкогольный вечер, который понравится и танкистам, я уже не говорю о пехоте, ей все нравится. Сегодня я не видел, чтоб кто-то употреблял спиртное, но я видел, что было не скучно. А завтра понедельник, всем на службу. Чтоб все были, как стеклышки! Спасибо, до свидания...
  
  
   Веселов с офицерами дивизии уехал, вслед за ним потянулось и руководство полка. А офицеры танкового батальона, вздохнув с облегчением, закрутили такое продолжение, что порвали барабаны, разбили витрину, а некоторые в понедельник не могли выйти на службу из-за основного принципа танкистов - лучше недоперепить, чем перенедопить.
   Не зря говорил Теплицын - все пропьем, но флот не опозорим. Воевать так, воевать, гулять так, гулять. Даже на безалкогольном вечере.
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
  
  
   Фемида и фортуна
  
   Западная группа войск. В административном суде слушается несколько дел, в том числе и с участием наших соотечественников. Без них куда! Наши ребята без приключений, как без пряников.
   - Слушается дело номер один! - стучит молотком судья. - В суд поступила жалоба от двух граждан Кении, В общественном транспорте их физически оскорбили двое - прапорщик Громов и местный житель Шульц. Господин Громов!
   - Я Громов, - прапорщик встал, за ним приподнялись и его соотечественники - представители комендатуры, части и правозащитники.
   - Расскажите суду, как было дело.
   - Ну как было дело? В этот день у нас в полку был запланирован строевой смотр. Я начал готовиться еще накануне. Привел в порядок форму, погладил, выровнял медали. Особое внимание уделил обуви. Ведь у нас как говорят - умом ты можешь не блистать, но сапогом блистать обязан. Правильно я говорю, хер судья? Или ваша честь? Как правильно называть?
   - Только не хер, а хэрр судья.
   - Ну вот, я и говорю, херр. В общем, с вечера смазал их сапожным кремом, за ночь высушил, а утром отполировал бархоткой до глянца. Из дома вышел в хорошем настроении, сел в автобус и поехал в полк. Но дело утреннее, народу много, впереди меня стоит вот этот черномазый, ваша честь.
   - Чернокожий господин, вы хотели сказать? - ударил молотком судья. - Прошу вас, господа, подбирайте выражения!
   - И вдруг я чувствую, что этот... господин свой ботинок поставил прямо на мой чищеный сапог. А сам улыбается, гад, бесстыже, прямо мне в глаза. Но я человек воспитанный, не сразу ему в морду дал, а решил подождать, думаю, уберет ногу. Хотел сказать, мол, что же ты, гад, делаешь, еще не родился тот человек, чтоб своим грязным ботинком топтал мой чистый сапог. Но я по ихнему не обучен, сказать не могу, жду. Потом посмотрел на часы - не опаздываю ли я, заодно засек время. Думаю, дам ему пару минут на размышление, не уберет - вмажу, яйцекладку гаду выверну наизнанку. Проходит время ультиматума, а он зубоскалит, и крутит свою подошву на моей ноге. У меня аж, хер судья, уши свело от его наглости. Посмотрел на часы, думаю, ладно, еще две минуты дам на размышление. Гуманность проявляю. Не убирает. Я подождал, пока секундная стрелка достигнет двенадцати, видите, как я оттягивал время? Но когда понял, что по другому не получится, злость сковала мои мозги, и я нанес ему превентивный точечный удар снизу в челюсть. И чудо, ваша честь! Он тут же убрал ногу! Вот и вся история, ваше высокопреосвященство.
  
   - Но - но. Вы не в церкви, а в суде! Обращайтесь правильно! Так, ваша позиция мне понятна, - высказался судья. - А теперь, господин Шульц, вы расскажите ситуацию.
   - Еду я в автобусе, народу много, мы стоим. Слева от меня стоит этот симпатичный господин офицер.
   - Товарищ прапорщик, - уточнил Громов.
   - Я особо не разбираюсь в ваших чинах, мы все называем господин офицер. Перед ним вот этот господин из Африки, а передо мной еще один такой же, друг, видимо. Я смотрю - военный глядит очень напряженно на африканца, ну просто пожирает его глазами. И поглядывает на часы. То на часы, то на физиономию, то на часы, то на физиономию, а потом как врежет ему! Ну, я тоже вмазал второму.
   - Зачем? - не понял судья.
   - Думал, наступил час "икс", и по всему городу началось...
   - Что началось? - напрягся судья.
   - Ну, вы меня понимаете.... Я, конечно, ошибался. Тем более, этот тип мне тоже врезал. Так что, мы квиты.
   - Ваша позиция нам тоже ясна, - заключил судья. - Господин Лобуту, теперь вы расскажите ситуацию.
   - Едем с другом в автобусе, тесно, однако, было. Меня толкали, и я наступал, может, куда не надо, да не один раз. Но я не чувствовал. А передо мной стоит такой симпатичный и нарядный человек в форме, что мне стало приятно. Лобуту не видел никогда такой красивый офицер. Я ему улыбался и подмигивал. Вижу - торопится, на часы поглядывает. А я ему моргаю, мол, ничего, все будет харашо. И вдруг получаю, как у вас говорят, в морду. Второй, вон тот, тоже бьет товарища. Сговорились, что ли... Друг ответил, а я не могу руку поднять на военный человек. Но обидно, конечно.
   - Слово предоставляется адвокату Громова, - изрек судья.
   - Товарищ Громов не виноват. Здесь запятнали честь мундира в прямом смысле слова, и он отстаивал свою позицию всеми доступными способами. Тем более, находясь в состоянии аффекта. У меня все, ваша честь.
   - Если вы сейчас друг перед другом извинитесь и пожмете руки в знак искренней дружбы между народами, будем считать инцендент исчерпанным, - предложил судья.
   На том и порешили. Товарищ Громов долго жал обидчику руку, многозначительно глядя ему в глаза и стиснув зубы. Дружба дружбой, а честь мундира дороже.
   Судья громко стучит молотком:
   - Слушается дело номер два! Слово предоставляется общественному обвинителю господину Клейнбергу.
   - Господа, участники заседания, - произнес Клейнберг. - Молодой человек Штольц и его девушка фрейлин Кларк в воскресный день решили выехать на природу. Сев вдвоем на мотоцикл, принадлежавший Штольцу, они выехали из
   города. Молодой человек вел мотоцикл, девушка сидела сзади и держалась за него. Вокруг была живописная природа, они дышали свежим воздухом и радовались бабочкам, солнцу и ветру. Проезжая по широкому мосту через реку Эльбу, их обогнал на мотоцикле с коляской молодой прапорщик Виктор Петров, у которого сорвалась с головы полевая фуражка и ударила по лицу Штольцу, перекрыв ему зрительную связь с той самой природой и, естественно, дорогой. Штольц, не справившись с управлением, резко взял вправо, и, перелетев через перила, вместе с мотоциклом и фрейлин Кларк, совершив сальто, оказался в водах Эльбы. На этом их натюральпроменад завершился, мотоцикл затонул, а они с трудом выплыли к берегу. Сейчас выставляют иск на компенсацию стоимости транспортного средства и морального ущерба. Считаю, что вина Виктора Петрова очевидна, так как он должен был надеть на голову каску и не обгонять на мосту. Прошу вас удовлетворить иск потерпевших.
   - Понятно, - отозвался судья. - Господин Штольц и фрейлин Кларк, так было дело? Что вы можете дополнить?
   - Мы любим друг друга, - начал Штольц, - в воскресенье решили выехать на природу, в лес, получить удовлетворение от слияния с природой.
   - А что, вода не природа? - отозвался Витя. - Слияние более, чем.
   Судья постучал молоточком:
   - Не дерзите, молодой человек. Продолжайте, пострадавшие.
   - Все шло хорошо, мы думали остановиться с той стороны моста, но вдруг слева послышался резкий шум, что-то метнулось в воздухе и залепило мне лицо Удар был быстрым и мощным, я испугался, не удержал руль. Оказались в воде. Наглотались. Еле выплыли.
   - Бедняжки, - закивал головой Клейнберг.
   - Слово предоставляется Виктору Петрову, - объявил судья.
   - В то утро я выехал по службе на вверенном мне мотоцикле. Действительно, моя фуражка слетела с головы, и Шульца ка-а-ак зае-е.... Гм-м-м. В общем, я смотрю, она катится по дороге, а друзей уже нет. И перила сломаны. Но они выплыли на берег, я их отвез куда надо. Шульц сам виноват. Водить надо лучше, а не трусить. Вон, до сих пор его трясет, и глаза, как у замороженного судака. Да и спасательного жилета у него не было.
   - А зачем ему спасательный жилет? Он же не на катере.
   - Как зачем? Знал, что через мост придется ехать. Мало ли чего...
   - Вы еще скажите, почему бронежилета на нем не было.
   - Не, бронежилет это уже перебор.
   - Почему перебор? А если при обгоне у вас рванет какой нибудь боекомплект?
   - Вы раздуваете на голом месте фарс. Я ведь никого не задавил, никуда не въехал. Вот, если бы я сделал "салом алейкум", тогда другое дело.
   - Что, простите, сделали?
  
   - Представьте, супруги-пенсионеры легли спать. И вдруг рушится стена спальни, старуха вскакивает на кровати, прикрывая одеялом дряхлые груди, старик вращает глазами и орет "О, майн гот!". А что, собственно, случилось? Просто, БТР не вписался в поворот и въехал в дом, спальню, это у нас называется "салом алейкум".
   - И... часто у вас бывает это? - тихо спросил судья.
   - Не, не часто. Но что характерно - с одними и теми же. Просто им не повезло, что дом стоит на изгибе дороги. Вы будете смеяться, но они недовольны. Мы им, конечно, все восстанавливаем.
   - А... почему ситуация так называется?..
   - Как правило, это водители-южане, имеющие недостаточный опыт вождения. Въехав в дом, водитель высовывается из люка, и смущенно улыбаясь, приподнимает шлемофон: салом алейкум. Типа, мир вашему дому. Потом дает задний ход и выезжает, мол, извините, не туда попал. А еще случай был. Машина везла ракеты, на повороте возле леса перевернулась и загорелась. От пожара несколько ракет стартанули и ушли в сторону соседнего государства. Международный скандал был, слышали, наверное. Еле замяли, случайность. Но и они не додумались в суд подавать. Здесь жертв нет, одна хохма. Все же понимают. Так что, и это случайность.
   - А почему же вы не были в каске? - спросил судья. Витя оживился:
   - Так, если от фуражки такой шок, что будет, если стальной каской замочить? Им бы, как воробьям, бошки посносило! Полный кирдык
   - Да не об армейской каске речь, а о мотошлеме!
   - Извините, - встал адвокат Петрова майор Смолкин. - Нарушений здесь нет. У него не костюм дорожной полиции, а полевая общевойсковая форма, фуражка является ее частью.
   - Так надо было зафиксировать ремешком!
   - Извините, ремешок был на подбородке. Пуговицу сорвало.
   - Так надо было хорошей ниткой пришить!
   - Извините, нитка производства вашей страны. Вы же не будете оспаривать ее качество.
   - Так надо было не обгонять!
   - Извините, но параллельное движение транспортного средства по своей полосе не является обгоном. Вот справка из дорожной полиции.
   - Так надо было...
   - Я понял. Но здесь порыв ветра. Вот справка с метеоцентра: ветер умеренный с порывами до сильного. Во время порыва все и произошло. А теперь вопрос у меня: почему здесь нет людей, отвечающих за безопасность на мосту? Что за ограждения, которые может проломить мотоцикл? И застрахован ли он?
   - Нет, не застрахован, - отозвался Штольц.
   - И мы не страховая компания. И вообще, надо крепче держать руль и не бояться форс-мажора. Поэтому считаю, что случившееся - это неудачное стечение
   обстоятельств. Просто друзьям не повезло. От судьбы не уйдешь, не ваш день, господа. Мой подзащитный ни в чем не виноват, и я прошу материальную ответственность не применять. Тем более, этот мотоцикл можно вытащить из воды.
   Клейнберг вскочил, заворочал глазами, потом поморгал ими, собираясь с мыслями, и произнес:
   - То, что у геноссе Петрова слетела в самый неподходящий момент фуражка - это не случайность и не стечение обстоятельств, как говорит уважаемый адвокат. Это закономерность, господа. Не слетела бы фуражка, лопнуло бы колесо, или как я говорил уже, взорвался бы какой- нибудь боекомплект
   - А если бы молния ударила, тоже меня бы обвинили? - вскочил Петров.
   - У нас и молния просто так не бьет. У наших людей такое не случается, это исключено в принципе, потому что этого не может быть. К любой мелочи мы относимся серьезно. Мы уважаем ваш народ и очень дружелюбно к вам относимся, но такие, как Петров - это источник повышенной опасности на дороге. От таких всегда несет какой нибудь угрозой. Вашему командованию, наверное, надо переаттестовать водителей...
   - Что нам делать, мы сами разберемся, - прервал его Скалкин. - По существу дела, какие претензии юридического характера? Их у вас нет? Надеюсь, судья вынесет верное решение.
   Судья внимательно выслушал обе стороны и объявил, что претензии к геноссе Петрову необоснованны, происшедшее - это стечение обстоятельств, при котором господин Штольц мог бы не пострадать, будь у него хорошие навыки вождения. Правила движения Петров не нарушал, наоборот, сделал все возможное, чтобы спасти их, отвез в медицинское учреждение.
   Так что этим молодым людям еще спасибо надо сказать Петрову.
   - Садитесь в мой мотоцикл, я отвезу вас домой, - улыбнулся Петров пострадавшим. - Я крепко держу руль, не бойтесь. А вот фуражка вам на память.
   - Ну, вы еще и наглец, - улыбнулись в ответ молодые. Но фуражку все-таки взяли.
  
   * * *
  
   ЭВМ и компьютеры...
  
   Учений в армии бывает множество. И маленьких, и больших, и со стрельбой, и без. А тут задумали провести исследовательские с применением ЭВМ и компьютерных систем. Сейчас без них вообще никуда. А тогда, в те времена...
   Привезли военный компьютер.. Компьютер размером полтора на полтора, и на полтора. Разумеется, метра. И еще какую-то ЭВМ.
   - Сразу видно, импортный компьютер, - раздалось в толпе, - маленький больно. Наши-то посолиднее будут, покрупнее.
   Все уставились, интересно же. Много кнопок, светящихся индикаторов, несколько небольших экранов размером с записную книжку, а основной дисплей вообще большой - с учебник по танковой стрельбе.
   Привезли прямо на полигон, сняли краном с кузова машины и установили на командном пункте. По углам сразу встали четыре спецназовца для охраны и обороны компьютера - в бронежилетах, касках, с автоматами, ножами и наручниками. Застыли, спинами к компьютеру, целясь в небо, напряглись.
   Наш батальон находился в лесу, неподалеку, а немецкие и польские подразделения далеко, в другом лесу. Понаехало начальство в папахах и дорогих меховых куртках, да и другой шушеры хватало.
   Какой-то немецкий ученый вытащил из кармана брюк темный кусочек, бросил в дырку ЭВМ, как три копейки в копилку, и один из экранов засветился.
   - Изотоп бросил, - важно пояснил кто-то в толпе.
   - Так он же радиоактивный! В штанах носит?
   - А может у него трусы свинцовые.
   - Может быть, но вряд ли.
   - А ему по хрену, старый уже, детей не рожать.
   Подвезли танковые аккумуляторы, запустили генератор, размотали провода, подсоединили еще с десяток дополнительных устройств.... Все смотрели, будто ждали какого-то чуда, будто сейчас будет осуществлен запуск космического аппарата.
   Между тем, основной процессорный блок загудел, набирая обороты. Все экранчики засветились, специалисты начали нажимать на кнопки и давить на рычаги, будто выжимая из него виноградный сок.
   - Не машина времени, случайно? - раздалось опять в толпе. - Что-то напоминает аппарат Шурика из "Ивана Васильевича".
   - Интересно, мы перенесемся назад, или в будущее?
   - В будущее, товарищи офицеры, - раздался голос генерала Жарова. - В армию тоже приходят новые научные разработки и технологии! Мы двигаемся к освоению технических средств и автоматизации процессов управления! Сейчас перед нами подразделения различных стран. Наши против немецких и польских. Их представители привезли с собой эту аппаратуру. Слово предоставляется генералу Виттенбергу!
   - Господа унд геноссе официеры! В нашей академии уже использовался этот компьютер, сейчас ми хотим имет практык непосредственно на поле боя! Суть в том, чтоб на основе моделирования компьютером предстоящих боевых действий наш штаб мог прогнозировать возможные варианты выполнения задачи и выбрать наиболее целесообразные! Мы закладываем данные, а машина перерабатывает информацию.
   - А компьютер ламповый, или на транзисторах? - раздался голос из толпы.
   - Харя ты неумытая, - ответил кто-то. - Да уж не на дровах.
   - Я хочу дополнить, - вмешался польский полковник Лашевски. - Компьютер учитывает все данные, включая метеоусловия, время суток и многое другое. Для этого используются приемы анализа и синтеза, даже абстрагирования и конкретизации!
   - На хрена козе баян? - переговаривались в строю. - Ты чего - нибудь понимаешь?
   - Да, времена пошли! Вот раньше бывалоче! Коня помыл, шашку наточил, и вперед, к победе!
   - Кстати, для кода можно использовать голосовую функцию, - продолжил полковник. - Человек произносит слова, кодирует, и только он при повторном произношении может раскодировать. Выражения лучше использовать из не очень распространенных слов.
   - Тогда лучше всего подойдет мат, - раздалось из толпы.
   Полковник улыбнулся.
   - Тут у нас химик есть, специалист по выражениям, кроме его самого никто не повторит.
   - Ну, давай его.
   Привели химика.
   - Куда, спрашивает, ругаться? В какое отверстие?
   Ну, указали ему, конечно. А он как загнет, как загнет, аж сам комдив руками развел - мол, класс не пропьешь, куда там Америке и Билу Гейтсу. Потом добавил:
   - Ну, все. Теперь хрен кто раскодирует. Сам химик не справится.
   И точно. Полчаса химик надрывался восьмиэтажным матом, пока точь-в-точь не повторил закодированные заклинания.
   Солдаты в стороне ухмылялись:
   - Нам говорили интеллектуальные учения. Международные. Один русский мат над полигоном. По-моему, и поляки, и немцы в окопах слышат.
   - Поэтому и международные.
   - Хватит! - кричал полковник Лашевски. - Больше не будем использовать эту опцию. Лучше обычные пароли. Ну, короче, вы поняли?
   - Так точно! - рявкнул химик.
   - Что поняли?
   - Что надо матершину, то есть код... вначале на бумаге записать. А то забудешь...
   - Да причем тут мат, господа! Есть же обычные слова, литературные. Чем проще, тем лучше. Кто скажет?
   - Например, мама моет раму, - произнес кто-то.
   - Ты что, кроме первого класса нигде не учился? - зло затянулся сигаретой комдив. - Это же из букваря.
   - В принципе, пойдет, - улыбнулся Лашевски. - Варианты у вас, однако...
   - Существуют различные виды моделей. Мы с вами возьмем за основу математическую модель, - продолжал Виттенберг. Подразделения генерала Жарова - северные, остальные - южные. Данные по северным заносим в компьютер.
   - Игнатенко! - подозвал комдив Жаров. - Следуйте в батальон и приступайте к организации обороны.
  
   ...Прошло два часа. Батальон Игнатенко, усиленный мотострелками, завершил перестроение. Началась спешная подготовка к оборонительным действиям.
   - Так, продолжим работу! - объявил Виттенберг. - Разбираем критерий эффективности. Компьютер выдал вариант решения и соотношение возможных потерь сторон. Но, что это?
   Танки Игнатенко начали сниматься с занимаемых позиций, выстраиваться в колонны. Затем колонны медленно потянулись вглубь леса.
   - Куда они? - испуганно вращал немецкими глазами Виттенберг.
   - Заправляться, время-то позволяет, - ответил посредник.
   - А... когда они вернутся?
   - Как заправятся. Да вам это и не надо знать.
   - Мы же в компьютер ввели все данные!
   - Да пусть они там и будут.
   - А чего заправщики сами к танкам не подъехали?
   - Топлива у них нет.
   - Как это? - вошел в ступор Виттенберг.
   - Заправщики возят солярку, а сами работают на бензине, а его нет. Чего тут непонятного? Нормальная ситуация.
   - А нельзя, чтоб работали на солярке, и возили солярку?
   - Может и можно. Но это было бы слишком просто. Кстати, дизельные заправщики у нас тоже есть.
   - Но в цистернах возят бензин?
   - А как вы догадались? Не, не всегда бензин, иногда мазут, или еще что-то. Но точно не молоко, не пугайтесь. По- всякому бывает. Сейчас попало вот так. Но заправщики с бензином уже едут.
   - А снаряды у ваших танкистов хоть есть? А то мы в ЭВМ заложили, что у них снаряды есть.
   - Обижаете. Вы что, нас за дураков держите? Не только снаряды, но и патроны есть.
  
   - Так, господа! Используем ЭВМ максимально. Вводим средние скорости движения, эффективность заправки и другие данные. Изменяемые переменные будут - смотрите формулу.
   - На хрена козе баян, - зевали в строю. - Мы и так знаем - через час вернутся.
   - Подставляя значения параметров, получаем... получаем... пятьдесят восемь минут и сорок восемь секунд.
   - Я же говорил, через час вернутся. Тем более, их подсчеты- туфта. Тут много нюансов.
   И на самом деле, танки вернулись намного раньше. И заняли позиции в другом месте, почти в лесу.
   - А чего они вернулись раньше расчетного времени? - заорал полковник Лашевски. - Это не по ЭВМу!
   - А там одной роте топлива не хватило.
   - Чьерт по - дье - ри! Опять вносить изменения в компьютер! Какой компьютер выдержит такие издевательства! А почьему они встали в другом мьесте?
   - Пока заправлялись, инженерная техника использовалась. Нашли более выгодные позиции, помогли немного подготовить окопы.
   - Вносите изменения! Нет, такую армию победить нельзя! Она действует против всякой логики! Говорит одно, делает другое, докладывает третье! Внимание! Работает польская разведка и сообщает информацию - танковая рота опять снялась с позиций. Что это?
   - Так мы же говорили, что одна рота не заправилась. А сейчас топливо подвезли.
   - Время "Ч" завтра утром. Подойдет время - объявлю. А сейчас рекогносцировка и подготовка. Отрыть окопы для техники и траншеи для пехоты.
  
   ...Утром туман рассеялся, и разведка донесла - у русских пехотные траншеи длиной почти километр выкопаны бруствером назад.
   - Что это? Как поньять?!.. - недоумевали соперники - полководцы. - Специально, что ли? Чтоб нас с ума свести?
   Разобрались. Оказалось, не специально. Просто копать нашим пехотинцам не захотелось, ночью они сходили к немцам и договорились, чтоб те за деньги выкопали им траншею своей землеройной машиной. Своей такой техники не было. Показали - копать отсель и досель. А в какую сторону грунт выложить не сказали, ушли спать. А тот в темноте не разобрался...
   - Я вас всех! Под суд! - кричал комдив, пиная насыпную землю сапогом. Но бульдозериста начальству не выдал. Сказал, что русским бруствер не нужен, они и так хорошо стреляют.
   - Да и ветер холодный, со спины, так что бруствер не помешает,- добавил посредник.
  
   - Господа офицеры, продолжаем занятие! - Виттенберг с утра был уже взвинчен. Компьютерный разум против Игнатенко! Польские и немецкие подразделения готовы к наступлению! Компьютер выдал математическую модель боевых действий с элементами научного предвидения. Все готовы? Вперед!
  
   Пошла авиация, заработала артиллерия, началась огневая подготовка атаки.
   - Так, огневой налет практически завершен, компьютер просчитал и показывает, что в результате ударов уничтожены РЭГ и тыловой пункт управления.
   - Этого не может быть.
   - Почему? Компьютеру врать смысла нет.
   - Компьютер просчитал по площадям, а ремонтно-эвакуационную группу Игнатенко переместил ночью в другое место. А ТПУ вообще не разворачивал. Его просто нет. А на нет и попадания нет.
   - Доннер ветер! Шайзе! Наблюдайте, на горизонте появились атакующие. Сейчас завяжется бой, в результате которого по расчетам ЭВМ Игнатенко проиграет.
   Но неожиданно перед передним краем появилась бронемашина, движущаяся на максимальной скорости вдоль линии фронта и раскидывая вправо - влево какие-то предметы.
   - Что это?! - вырвалось у полковника Лашевски.
   - Это мины. Игнатенко заминировал подступы к своему переднему краю. Так что, вносите поправки.
   Атакующие подразделения остановились перед неожиданно возникшим минным полем.
   - Вводим вводную, - раздраженно сказал Лашевски. - Строим исходный сетевой график на основе рабочей карты. Так. Готово? Теперь на его основе строим линейный график. Какую вводим модель боя - аналитическую, или статическую?
   - Нам, русским все равно, - зевали офицеры в строю. - Что пулемет, что водка.
   - Статические модели просты для разработки, - продолжал Лашевски, - но сложнее для использования. Они реализуются на ЭВМ, имеющих датчики случайных...э-э-э... случайных...
   -Связей.
   - Каких связей?
   - Есть понятие - случайные... половые связи...
   - Ну, господа офици-иеры!! Случайных чисел!
   Тем временем обороняющиеся расстреливали противника.
   - Товарищи офицеры, - начал генерал Жаров. - Атакующие подразделения, остановленные перед минным полем, уничтожаются сосредоточенным огнем северных. Огонь ведется с максимальной интенсивностью.
   - Но огонь ведется не менее интенсивно и южными! Тем более, они превосходят обороняющихся по силам и средствам в несколько раз! Сейчас компьютер смоделировал ситуацию, - почти орал Лашевски. - Будет произведена перегруппировка и удар во фланг!
   - Игнатенко начал отход, - доложила разведка.
   - Вот! - радостно потирал руки Виттенберг. - Сейчас мы их сзади.
   - Сзади можно пендель в крендель, - раздалось из строя. - А здесь придется опять классически спереди.
   - Это как?
   - Не зря наши ночью копали окопы в обратную сторону. Поэтому, нашим только развернуться. Теперь понятна логика русской тактики? Финт ушами.
  
   - Ну, это я так, к слову, насчет сзади.
   - И я просто так, к слову. Тем более все может быть по - другому.
   ...Через час доклад южных: удар во фланг или тыл с ходу не получается, мешает длинный овраг, который на карте был совсем маленьким.
   - Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, - хохотали одни.
   - Не на бумаге, а в компьютерной программе! - улыбались другие.
   Вместе с тем, доклад продолжался, на этот раз более чем странный: южных контратакует экскаваторная рота русских. Что делать? Экскаваторы идут с поднятыми ковшами.
   - Как это ввести в программу? - недоумевал Лашевски. И вообще, что это? Психическая атака?
   - Сами пока не знаем, - закряхтел Жаров. И прилип к рации.
   Оказалось, Игнатенко направил два экскаватора и мостоукладчик для наведения моста.
   - Мы их раскусили! - радовались Виттенберг и Лашевски. - Они хотели сделать проход и осуществить маневр для удара нам во фланг! Но мы опередили! Мы вышли раньше! Мы остановим свое движение, они наведут мост, мы захватим его, используем и неожиданно ударим! Так. Используем смешанное моделирование боевых действий. Компьютер выдает нужную информацию и ожидаемое прогнозирование, а человек окончательно принимает решение. Вводите данные. Расчет, конечно трудоемкий, но эффективность очень высока. Вы записывайте, мы же проводим занятие. Все. Компьютер просчитал - вероятность успеха южных - девяносто пять процентов, у северных, естественно, всего лишь пять процентов. Вот значения формул.
  
   В толпе на эту тему травили анекдоты:
   - На пресс-конференции генерала спрашивают: - Вчера вы сказали, что будете использовать ядерный заряд десять килотонн, а сегодня расчеты показали, что были все тридцать. - На что генерал удивился: - Да я и сам вначале думал, что десять, а оно - ка-а-а-а-а-а-а-ак пиз...анет!!! Никакие формулы не помогут! - Вот так-то, а говорят, значения формул!
  
   Тем временем разведка донесла: мост через овраг был наведен, южные его захватили, стали преодолевать, для чего перестроились в одну колонну, где и были расстреляны специально подготовленной огневой засадой русских методично и аккуратно.
   Как смеялся потом Игнатенко - кроме мудрых ЭВМ нужна еще и простая военная хитрость. После чего компьютер увезли. Кто говорил на доработку, а кто - на переработку.
  
  
   * * *
  
  
   Банька
  
   Середина лета, над полигоном светит по- настоящему знойное солнце, жарко в прямом и переносном смысле. Только что закончились крупные учения, генерал Басов проводит смотр войск. Объезжая части и подразделения, здоровался, общался и поздравлял, ругал и возмущался.
   Его называли за глаза "доктор Басов". Почему доктор? Любил лечить людей. Был даже внешне похож на врача - интеллигентный, немногословный. Поправляя на переносице указательным пальцем тонкие очки в золоченой оправе, долго смотрел в глаза нерадивому или провинившемуся офицеру и всегда задавал два вопроса. Первый:
   - Вы, случайно, (пауза) не больны? - Получив отрицательный ответ, задавал второй вопрос, независимо от возраста:
   - А сколько вам осталось до пенсии?
   Обычно этих двух вопросов хватало, чтоб привести провинившегося бедолагу в чувство и гиперсуперрабочее состояние души и тела. Иногда применялись и хирургические приемы - увольнял. После чего терапевтический эффект многократно усиливался.
   Если кто-то спивался, или ходил налево, или просто плохо стрелял, говорили:
   - Вот приедет доктор Басов, быстро тебя вылечит. И вылечивал. Порой он вылечивал до десятка офицеров в день. Особенно в дни строевых смотров.
   Вот и сегодня, пятерых вылечил, двоих уволил, последних не вылечил, но, все равно, "коллектив оздоровил". Там, где доктор, напряжение адское, у офицеров пот течет при его приближении. Все боялись, лишь бы вопрос не задал насчет здоровья. Сзади него кадровики, все записывают, исполняют.
   Последними в строю стояли офицеры полигона. Исполняющий обязанности начальника майор Володя Ежов четко представился, но тело напряглось.
   - А... почему исполняющий?
   - Так ведь... не назначают.
   Доктор поправил очки, внимательно посмотрел майору в глаза:
   - А вы случайно... не больны?
   - Никак нет! Я здоров, да и молод еще. Опять же, до пенсии далеко...
   - Идите сюда, майор, поговорим. - Отведя в сторону, продолжил:
   - Некоторые товарищи меня доктором называют. А вот о себе подумать некогда. Самому тоже надо здоровье поправлять. Вы же знаете, я здесь нередко бываю. После тяжелых полигонных дней хочется в баньке попариться не спеша. Надо выбрать тихое место, мне сообщите, я подъеду, и если понравится, выделю команду, материалы. А вы возглавите работу.
   - Я вас понял, товарищ генерал, все сделаем. Я знаю хорошие места.
   - Вот и чудненько. Завтра я подъеду ближе к вечеру, покажете.
  
  
   На следующий день Ежов повез генерала на облюбованное место. Если на полигоне стояла жара, пыль и грохот машин, то здесь был мир тишины и прохлады. Густой сосновый лес наполнял воздух озоном и кислородом, а тихое и спокойное озеро Шванзее насыщало его прохладой. Отдельные крупные ветки плакучих ив склонялись над водой, будто рассматривая проплывающих внизу жирных карасей.
   - Красота-а-а-а! - не мог налюбоваться окружающей природой генерал. - Надышаться не могу. Другие варианты и рассматривать не будем, место уединенное, тихое.... В общем так! Строим здесь баню, сарай для дров, КПП с охраной, забор вокруг.
   - Может, от бани сделаем еще и длинный пирс в воду, чтоб нырять? - предложил Ежов.
   - Молодец, Володя, голова работает. Только надо дно проверить, очистить, если надо.
   - Не только очистим, но и огородим. С пирса и рыбачить можно.
   - Тоже хорошо придумано. Все, место дислокации утверждается. Завтра пришлю кого надо, они составят расчет, смету, завезут материалы, думаю, через месяц будем париться. Успеем?
   - Успеем, товарищ генерал.
   - Тут и зимой будет классно, а, Володь? Эх, знаешь, чем хороша парная? Хороша парная тем, что не парят тебе там мозги!
  
   ...Через месяц банька была готова. Не банька, а райский уголок. На дворе навес на несколько легковых авто, летняя кухня с казанами, мангалами, продсклад, сама баня пропитана изнутри свежим сосновым духом. Три помещения. Генерал огляделся. Деревянные бочонки с квасом, березовые, еще не успевшие высохнуть свежие веники, крестьянские занавески на окнах - все это задело за душу строгого проверяющего.
   - А знаешь, Володь, чего здесь не хватает? - прищурился генерал.
   - Ансамбля "Березка"?
   - Дурак. Не хватает... сверчка. Чтоб трещал где-нибудь в углу и напоминал мне детство.
   - А где же я его возьму? - вскинул брови Ежов.
   - Володь, ты чего? - блаженная улыбка сошла с лица строгого шефа, и он внимательно и сосредоточенно посмотрел на собеседника. - Ты, случайно, не того?.. Не болен?!
   - Никак нет, товарищ генерал, - отрезвел Ежов. - Всенепременнейше найдем сверчка. Даже двух.
   - Другое дело. Ну что же, пойдем, посмотрим пирс.
   Длинный дощатый настил на крепких сваях уходил в озеро метров на двадцать.
   - Мы изменили очертание берега, - показывал рукой Ежов, - теперь с одной
   стороны до середины пирса деревья и кустарники, это место для рыбалки. А здесь с разбегу можно нырять. Вода чистая, вокруг буйки на тросах. А вот лестница с поручнями для выхода из воды.
   - Молодец! - восхищенно улыбался генерал. - Отныне ты и будешь здесь хозяином. Ну что, дым из трубы валит, будем снимать пробу?
   - Через час, товарищ генерал. А пока раздевайтесь и заходите в комнату отдыха. Будет ужин. Жареная рыба и шашлыки готовы.
   - С удовольствием, - потирая руки, опять заулыбался шеф. - Только вдвоем.
   - Разрешите, я дам команду?
   - Давай команду.
   - Собакин! - гаркнул Ежов. - Заноси!
  
   ...Слегка поужинав, генерал с "хозяином" переступили порог парилки. Нахлобучив шапки и рукавицы, избивали свои тела ядреными вениками до пурпурного состояния.
   - Володя, поддай пару! - кричал шеф. - Эх, попариться от души, обиходить тело грешное веничком ароматным да жгучим! Что может быть лучше!
   Потом, сидя за столом за бокалом шампанского, Ежов предложил:
   - Товарищ генерал, может, к следующему разу официанток вызвать для обслуги? Из военторга.
   - Намек понял! - генерал приложил указательный палец к губам: - Чем меньше женщину мы любим, тем больше...? Что?
   - Времени на сон...
   - Типа того. Поэтому, пусть будут бойцы. Ну, с легким паром! Молодец, товарищ Ежов. Ты все правильно сделал. Скоро назначим тебя начальником полигона. Меня месяц не будет, но к следующему моему приезду, чтоб сверчок верещал!
   Ежов радовался, что шефу банька понравилась. Но он еще не знал, что очень скоро она преподнесет ему такое! Такой "сюрприз"! Ну, обо всем по порядку. А все началось с банальной неприятности...
   ... За нарушение каких- то правил в городе гарнизонная ВАИ арестовала полигонную грузовую машину и поставила ее на штрафплощадку Ежов возмущался в кабинете и кричал на водителя:
   - Ну как ты смог! Что, без нарушений нельзя?.. У меня учения скоро, сколько мишеней надо подготовить! На чем материалы перевозить?! На твоем горбу?!...
   - Товарищ майор. Ваишник сказал, чтоб вы сами к начальнику гарнизона ехали и забирали ее. Так не дадут.
   - Мне что, делать больше нечего?
   Но что делать, пришлось поехать. Начальник гарнизона - командир десантно-штурмовой бригады, крепкого телосложения, молодожавый полковник, встал из-за стола, раскинул руки:
   - Какие люди! Сам начальник полигона пожаловал! Какими судьбами? Чай,
  
   кофе? Может, коньячку?
   - Нет, товарищ полковник, в следующий раз. А сейчас я по делу.
   - Нам, молодым, любое дело по плечу! Садись, рассказывай.
   - Товарищ полковник, - тихо кашлянул в кулак Ежов. - Тут такое дело... Вы же сами знаете, штат у меня небольшой, а техники еще меньше. А работы много. Из нескольких грузовых машин самый лучший из них - большегрузный КАМАЗ оказался на штрафплощадке. И стоит уже трое суток.
   - Понял. Без него, как без рук.
   - Ну да. Прошу вас, верните КАМАЗ на родную базу...
   - Володя, - полковник подошел и обнял его за плечи. - Ты бы мог просто позвонить, и дело с концом. Но, раз приехал, не отвертишься. Давай по коньячку. За дружбу полигона и десантников!
   Через пару тостов Ежову стало совсем хорошо. Он повеселел и неожиданно предложил:
   - Товарищ полковник. Вы пошли мне навстречу, и гостеприимство у вас на уровне. А ведь, сухопутчики не менее гостеприимны. Скажите, только честно, вы баньку любите?
   - В смысле попариться?
   - Ну да. Я недавно построил баню у озера. Генералу моему понравилась. Я сочту за честь, если вы подъедете как-нибудь вечером и отдохнете там. Вам тоже понравится.
   - Так это же прекрасно! Вот завтра вечером и подъеду. А теперь держи бокал - за баньку!
  
   ...На следующий день к вечеру банька была готова. Меню и программа те же - легкий ужин (разминка), парилка, купание, основной ужин.
   Солнце садилось за деревья, когда уазик комбрига подъехал к КПП и засигналил. Во дворе полковник спрыгнул и огляделся: Ежов встречал его как старого друга. Показывал территорию, комментировал. Острый запах жареного мяса щекотал нервы и возбуждал аппетит.
   - Не баня, а настоящая зона отдыха! - восхищался комбриг, - причем, сделанная со вкусом. Здорово! Душа отдыхает! Ну, где у тебя стол, садимся?
   - Собакин!! - крикнул в сторону Ежов. - Заноси!!
   - Выпьем за баню! - гремел комбриг, потирая руки. - Начнем с шампанского? Будем пить по правилам! С увеличением крепости!
   - В таком случае скачок по крепости будет резкий - с шампанского на водку. Или на коньяк.
   - Нормально! Жизнь прекрасна и удивительна, если выпить... предварительно!
   - За легкий пар!
   - Между первой и второй....Поехали! Володя, вот ты нас всегда обижаешь. Десантнику стрельбище во как нужно! А ты нам все в последнюю очередь!
  
   - Все по плану. Вы тоже его подписываете.
   - Наливай!
   Бутылка шампанского на столе опустела, и все искрящиеся пузырьки из нее переместились в глаза комбрига, которые все больше стали походить на глаза жареного сазана, лежащего на большой тарелке.
   - Ну что, пора и в парилку? - весело заключил он. - Где здесь веник? В бане веник дороже денег!
   В парилке комбриг парился от души. Березовые листья от веника разлетались направо и налево, как в позднюю осень в лесу.
   - Володя, поддай! - кричал он, сидя на самом верху.
   - А много пара не будет?
   - Никогда! Баня без пара, что щи без навара! Кваску на камни! Ух, какой аромат!!
   - Вы, случайно, не в мартеновской печи родились?
   - Я десантник, Володя, а они хоть в пекло, хоть в огонь, хоть в воду! - с этими словами он вышел на пирс, разбежался, и с шумом плюхнулся в воду, распугав всех рыб в воде, птиц на деревьях и солдат на берегу. Ежову ничего не оставалось, как сигануть за ним...
  
   ...Нет. Здесь все обошлось.... Здесь еще ничего не случилось. Оба благополучно вынырнули, посмеялись, поплескались, пофыркали, вылезли из воды. Еще попарившись, сели за стол.
   - Ну что, с легким паром? - разливал Ежов водку. - Я не знал, что вы такой любитель бани. Здоровье у вас богатырское!
   - А у тебя не хуже! Ну и банька! Ты молодец!
   - Ежов разлил еще, подвинул тарелки:
   - Вы ешьте, товарищ полковник. Рыба остынет.
   - Остыла уже.
   - Собакин!! - рявкнул Ежов. - Дай команду подогреть!
   - Сами наловили?
   - Ну, а кто же. Вон, бойцы. Они же и жарят.
   - Выпьем!
   - Выпьем...
   Через полчаса друзья обнимались и пели песни. Из под лавки им весело подпевали дуэтом два сверчка. У комбрига язык заплетался, Ежов произносил очередной тост:
   - Давайте выпьем за то, что несмотря ни на что... париться, во что бы то ни стало!...
   - С удовольствием. Хорошо, что... у тебя... тогда...КАМАЗ... забрали. А то бы я... не видел... этой баньки.... Слушай, а ты... вообще крепкий парень?
   - Я то? Не жалуюсь. Это вы... насчет... выпить?
   - Не только. Ты мне такое... удовольствие организовал. Я тебе тоже хочу... приятное сделать. Ну,... типа подарка.... Вот, я и спрашиваю... ты крепкий?
   - А то!
   - А с парашютом когда - нибудь... прыгал?...
   - Не, не приходилось...
   - А сигануть... не слабо?...
   - Да я всю жизнь хотел...попробовать.
   - А вот я всю жизнь мечтал... попробовать пострелять... из танка. Не знаю... осуществится моя мечта, или нет...
   - Осуществится, я помогу.
   - Выпьем? За ВДВ и танкистов! Эх, не перепились еще на Руси богатыри!
   - Не перевелись, или не перепились?
   - И то, и другое. За здоровье!
  
   ...Наутро Ежов не помнил, чем закончился вчерашний вечер. Он лежал в кабинете на своем диване, раздавленный тяжестью вчерашнего похмелья.... Вздрогнул, приоткрыл оба глаза, посмотрел бессмысленно, слепо, дико. Через несколько секунд один глаз его задрожал и снова закрылся, но другой вдруг ожил - и в нем, сквозь пелену забытья пробилось осознанное выражение. Затем долго и туго соображал - не наговорил ли он чего - нибудь лишнего комбригу.
   - Собакин! - взвизгнул он, глядя на дверь.
   Вошел рядовой Собакин, держа поднос, на котором дымился ароматный
   кофе.
   - Здравия желаем, - осклабился солдат. - Как здоровье? Мы вас вчера с водителем привезли, вы хороший были. Точнее - никакой.
   - Че, совсем никакой?
   - Не, пульс был. Сознания не было. Вы находились слегка в коматозном состоянии.
   Ежов поскреб затылок, схватил со стола бутылку коньяка и плеснул себе в горло порцию, способную свалить слона во цвете лет:
   - Давай кофе.
   В дверь постучали. Вошел здоровый верзила в голубом берете:
   - Товарищ майор! Вас комбриг вызывает.
   У Ежова екнуло сердце. Все- таки что-то натворил...
   - Куда вызывает?
   - Машина стоит у входа. Я вас к нему отвезу.
   Ехал Ежов с нехорошими мыслями. Он никак не мог вспомнить финальную часть вечера. А вдруг я ему в морду дал? Или оскорбил. Я не пьяница, но вчера был, явно, перебор. Не, надо завязывать. Хороший хозяин гостя угощает, а сам ухо держит востро и контролирует ситуацию. Черт, голова как болит!
   - А вот и приехали! - доложил водитель, заглушая мотор.
   Ежов не успел вылезти, как двое верзил на него стали надевать парашюты. Ежов растопырил глаза и завращал зрачками.
   - Вы что делаете? Я не понял, вы чего хотите? - замахал он руками, пытаясь освободиться. Сердце его екнуло, защемило где-то в глубине души, заподозрив неладное. Он со страхом взглянул на одного из верзил:
   - Ты кто?
   - Я укладчик парашютов.
   - И как, получается?
   - Пока еще никто не жаловался.
   - Я буду жаловаться! Командующему! В ООН! Пшел отсюда! - с этими словами он засадил кулаком укладчику прямо в глаз.
   Неожиданно появился комбриг, экипированный по десантному. На лице улыбка - все зубья нараспашку:
   - Друзья мои, не играйте с пианистом! Он стреляет, как умеет!
   Верзила, прикрыв глаз, вопил:
   - Я же пошутил насчет укладчика! Разрешите, я его размажу!
   Но комбриг не обращал внимания:
   - Това-а-а-а-арищ Ежов! Доброе утро! Как спалось?
   - Чего они на меня натягивают? Товарищ полковник! Под лежачий камень мы всегда успеем! Ну...!
   - Успокойся, Володя. Ты вчера мне что сказал? С парашютом прыгнуть не слабо. Я крепкий. Так было дело? Я за баньку перед тобой в таком долгу!... Ну, не могу я откладывать на потом свое обещание. Причем, прыжок не с самолета, а с вертолета, почти с места, высота комфортная, земля как пух, сплошной песочек. Ветра вообще нет, солнце сияет, красота! Тут дети без подготовки могут прыгать! Мужик ты, или просто болтун? За слова отвечать надо, Володя. Влазь в вертушку, я тяжелее, первый прыгну, ты за мной.
   Все происходило, как во сне. Вертолет набрал высоту, выпускающий проверил подгонку, показал, как сгруппироваться, зацепил вытяжной тросик за леер.
   - А может не надо? - безвольно вопрошал Ежов, кисло глядя на комбрига.
   - У нас полевой наркоз - киянка! Бац по башке, и пошше-е-ел! - За мной, встретимся на земле! - с этими словами комбриг нырнул вниз.
   - А-а-а, была, не была! - Ежов прикрыл глаза и сделал шаг вперед, в пропасть.
   Тугой ветер резко ударил по расплывшейся морде, голова вниз, жуткий рывок за шиворот, голова вверх, и... тишина, приятная истома, свободное незаметное падение. Только ветер тихо свистит над головой, в стропах. Странно - на земле ветра не было. Стало легко, как женщине после родов, но... удар по ногам, стропами опять же по роже, и этой самой рожей по песку... по песку...
   Один из бойцов, ухохатываясь, докладывает комбригу:
   - Он сидит на песке, глаза, как у рака, на ниточках болтаются, уши порваны, морда потрескалось, волосы повылезли! Я его спрашиваю - что с вами, товарищ майор? А он сидит, и твердит: - Я не прыгнул, я упал, свалился... соскочил!..
   Ежов подошел к комбригу:
  
  
   - Вы будете смеяться, но я выжил. Я люблю, тебя жизнь, ну а ты меня снова, и снова.
   - Володь, а ну, подними голову! Ты только что совершил прыжок с высоты восемьсот метров! Ты преодолел себя, и я с этим тебя поздравляю! Ты пополнил ряды славных воинов - десантников! Теперь ты смело можешь считать себя десантурой!
   Подошел верзила с недовольной рожей и свежим фиолетовым фингалом под глазом. В руках он держал поднос, на котором лежали аккуратно уложенная новенькая десантная тельняшка и голубой берет. В середине подноса стоял граненый стакан, наполненный водкой.
   - Поздравляем и посвящаем тебя в десантники! До дна! - комбриг взял стакан и подал Ежову. Сердце "молодого десантника" запылало, а грудь неожиданно стало распирать от гордости. Водка согрела его душу и опьянила, ему опять хотелось в небо, в голубую даль...
  
   ...Через несколько часов, проснувшись на своем диване в кабинете, долго ворочал глазами, приходя в себя.
   - Собакин! - закричал в дверь. - Что это было, а? Сон мне какой-то приснился.... Будто по небу я летал... под куполом парашюта. Застрелиться и не жить! Ну, надо же так... напиваться!.. Доктора Басова мне не хватает! Бр-р-р! Приснится же такое!..
   Но, посмотрев на табуретку, мгновенно отрезвел: на табуретке лежали аккуратно сложенная десантная тельняшка и голубой берет...
  
  
  
   * * *
  
  
   Cтроевой смотр
  
  
   Трудно полк собрать вместе. Один батальон на учении, другой на стрельбище, третий техникой занимается. Кто на спецподготовке, кто в классе. Бегает командир между ними, не видит масштабов. Но они, масштабы эти, во как нужны! Для самоутверждения, для самовыражения и как личности, и как полководца.
   Именно смотр на большом плацу дает возможность оглядеть полк целиком, слева направо, от себя в глубину. Вот она, махина!
   Полторы тыщи человек, пожирающие глазами снизу вверх его одного, стоящего на трибуне и смотрящего сверху вниз, подполковника Василия Николаева, готовы выполнить любую команду - шагать хоть направо, хоть налево, хоть приседать, хоть гусиным шагом до самого горизонта. Без таких смотров Николаев чувствовал себя динозавром, обреченным на вымирание.
   Его воспаленное воображение рисовало картину, что он не по трибуне ходит, а гарцует на белом коне, и сейчас взмахом руки он поведет многотысячное орущее войско на Индию, или на Китай, как Македонский.
   Но, увы, солдаты орали всего лишь песню, а дойти они могли не дальше разлинованного плаца.
   Он кричал с трибуны, размахивая руками, как Геббельс, угрожая снять кое - кого из офицеров с должности. А его сиплый голос, пропитый выдох, прокуренные пальцы и тело, низко сидящее на коротких ногах, втиснутые в узкие галифе и глаженные сапоги - все это приводило в ужас офицеров при его приближении к ним, и они умирали со страха, держась за свое место, добытое ими в результате высшей нервной деятельности.
   - Чего так орешь, лейтенант! Надо петь, а не кричать! Ты что, дурак?
   - Есть, так точно!
   - Эх, засандалить тебе по самый пищевод... Что, испугался? Чего собрал свои губки в куриную гузку?.. Уже инфантил? Минуту назад был другой.
   Лейтенант моргал глазами, как сова, смотря поверх командирской головы, становился бестолочью, прикидывался ветошью и был уже удаленным от него на несколько световых лет.
   - Тренировка закончена! - объявлял Николаев, удаляясь назад к трибуне, навстречу восходящим лучам военной славы, зигзагообразной походкой и поскрипывая кожей. - Десять минут перекур и начинаем смотр! - и тихо, про себя: - Да-а-а. Какая махина, какие масштабы! Еще техники нет. Неужели это все мое?.. Боже мой!
   Проверяющие со штаба дивизии ждут команды "фас". Тем временем полк разминался.
   - Ух, собралось воронье, слетелось. Выискивают что-то, слюной брызжут. Надо задницы готовить. Щас налетят и разнесут их в клочья..
   Оркестранты выводят какие-то однотонные звуки, как сурнаи на таджикской свадьбе, кто-то протирает сапоги, кто-то затягивает ремень, идет болтовня:
   - Как надену портупею, так тупею и тупею.
   - Эх, почему чешущиеся ярлыки на рубашках пришивают именно там, где шея?
   - Слышь, мужики, надо смотры упрощать. И не только смотры, но и утренние разводы. Говорят, наверху это уже поняли. Изменения будут в уставе.
   - В каком смысле?
   - Все будет упрощено до предела. Типа: полк, равняйсь, смирно! Равнение на... Васю. Вася, полк построен, докладывает Витя. - Здравствуй, полк! - Здравствуй, Вася! - Полк, напра - во! Покенали!
   - Круто! Жалко, что шутка. Прикольно было бы.
   - Да, с нашим Васей не пройдет. Сколько волка не корми...
   - У ишака больше.
   Вообще, кто придумал эти смотры? Сама задумка, конечно, имеет смысл, но отдельные начальники довели эту идею до максимально безобразного совершенства, нагло граничащую с кретинизмом.
  
   ... Начинается жара. Жесткая фуражка давит на лоб и виски, как пыточная машина. Офицер весь в ремнях, как старая пожарная лошадь: грудь перетягивают ремни от портупеи, противогаза, полевой сумки, бинокля, плащ-палатки в скатку, и (изобретение Николаева!) - большого фанерного планшета для карт.
   На боку тяжелая каска, кобура с оружием, флажки в чехле, подсумок с магазинами. На одном плече автомат, на другом шинель в скатку. Завершает картину большая фанерная табличка на груди, как у Зои Космодемьянской, правда, с другим текстом - с таблицами, графиками, нормативами, а также секундомер и свисток.
   Рядом стоит тревожный чемодан с просроченными консервами и прочими просроченными вещами. Чемодан должен быть строго установленного размера, и если чуть не соответствует, то все. Не боеготов офицер. В танк не влезет. Или в кабину истребителя, если летчик. А как по-другому объяснить?
   На всех вещах в чемодане должна быть бирка с пояснением, например: "свечи для аварийного освещения". Не просто свечи, а для освещения. А то, не дай бог, владелец решит, что свечи от геморроя, и вставит не в подсвечник, а в зад. Хорошо, если себе. А если шефу? Тем более, в боевых условиях. Офицеру все подсказывать надо.
   Или: "запасная майка". Чтобы не перепутал и не напялил майку вместо трусов и не использовал в других целях, например, в качестве белого флага. Поэтому: май-ка!
   А вот бирки - "мыло для рук", "зубная щетка". А то ведь офицер с высшим техническим образованием может зубной щеткой руки почистить, а мылом зубы! Или подумает, что эта щетка не зубная, а для чистки обуви. Не-ет! Все продумано до мелочей.
   А вот это - "туалетная бумага". А здесь "бумага для написания писем". Смотри, не перепутай! Надпись - это ведь почти приказ.
   - Это кого там выносят?
   - Разведчиков.
   - А что, сами не могут передвигаться?
   - Куды им самим? С такой тяжестью.
   - Да, навешано немало.
   Вообще, по экипировке со стороны каждый напоминал шпиона-любителя из анекдота, только парашюта за спиной не хватало.
   Кроме того, была команда иметь на смотре все справочные материалы. Тащили все, что можно. Один принес даже японский словарь, так, на всякий случай. Вдруг спросят.
   Всю эту тяжесть надо держать на себе часами, стоя на одном месте, при этом застегнутые на горле крючки давят на кадык так, что вылезают глаза и налицо конкретные затруднения в дыхании. Из-под фуражки по щеке стекает пот, затем он стекает между лопаток...
   - Товарищ санинструктор, где в аптечке йод?
   - Да, йода нет, вместо него зеленка.
   - Ты думаешь, что говоришь? А если ранение у бойца, чем ты несчастному в глаза капать будешь, зеленкой, что-ли?...
   - В глаза?...
   Все чешется, возникает острая аллергия и желание все скинуть. Но иногда разрешалось отдохнуть - положить каску на асфальт и присесть на нее на пять минут. Но уже через пару минут охота сидеть пропадала, ибо каска вдавливалась между ягодицами, а торчащие вверх колени затекали.
   Появлялось острое желание встать, но нельзя - команды не было. Свисток будет через три минуты, а пока "отдыхай". Затем каску выдергиваешь из-под ягодиц, нахлобучиваешь на голову, и ползешь по-пластунски, перекрывая норматив.
   - Товарищ капитан, где ваши флажки?
   - Зачем они мне, я же врач, товарищ майор.
   - Как вы без флажков команды подавать будете?
   - Кому? Медсестре? Вы еще свисток спросите.
   - Да. Где ваш свисток?
   Солнце светит омерзительно, настроение где-то на грани между отвратительным и безобразным. Недаром говорят - с русскими не обязательно воевать, нужно просто объявить им войну, а дальше они сами себя смотрами уничтожат.
   Смотр - это еще и экзамен. Экзамен на все: знание уставов, нормативов, обязанностей. Поэтому надо не просто стоять, а учить руководящие документы, ибо скоро очередь дойдет до тебя.
   - Молодец, - хвалит проверяющий одного из солдат. - Как фамилия? - Киргиз, товарищ подполковник... - Я тебя спрашиваю, как фамилия твоя... - Да Киргиз моя фамилия. Вот военный билет.... - Так. А национальность?... - По национальности я башкир.... - Ты что, издеваешься? - Никак нет.
   После проверки знаний все падают на колени и начинают разбирать и собирать оружие, по свисткам и секундомерам. Потом надевать и снимать противогазы, тоже на время. Кругом раздаются команды и свистки, будто сотни футбольных арбитров сошлись на каком-то учебном сборе. Царит всеобщая атмосфера вздрюченности и хохмы.
   Слышны диалоги и реплики:
   - От такой шагистики напрочь сносит шифер... - Чем шире наши морды, тем теснее наши ряды... - Точнее, тем плотнее строй... - У вас в сумке карандаши не по росту расставлены... - Что вы пену роняете на асфальт?.. - Голова есть, значит, кивать есть чем...
   - Ходить в строю надо правильно. Это вам не мастурбировать. Хотя... мастурбировать тоже надо правильно... - Сержант, ты дебил! - Так точно, товарищ майор, да еще какой!... - Лейтенант Козлов, вы, случайно, не сын товарища Козлова? - Так точно, сын, товарищ подполковник. Как ни странно, но у отца та же фамилия...
   - Ты что, капитан, глухой? - Стар стал. Барабанные перепонки воспринимают только барабаны...
   Командир солдату руку жмет:
   - Солдат, можешь написать своему отцу, что здоровался за руку с самим подполковником. Наверное, он будет горд, что сыну выпала такая честь. Кстати, кто твой отец?
   - Генерал-майор, товарищ подполковник.
   Командир хрюкает, сморкается, кашляет, затем пытается принять выражение высокой себестоимости и беспечной позы миллионера на каникулах. Заскрипев сапогами в направлении трибуны, взбирается на нее и долго стоит одиноко, как баран на вершине, обозревая всех с высоты своего полутораметрового роста.
   - Сейчас будем исполнять полковую песню, - произносит он в микрофон.
   Заиграл оркестр и полк запел. Вообще, слова у песни патриотические по тем временам:
   "Бьет набат, бьет набат. Интернационала.
   Пламя октября в глазах бойца.
   Нет у революции начала, нет у революции конца."
   Полк, однако, пел другие слова:
   - Пьет комбат, пьет комбат. Пьет начальник штаба.
   Пьет все управление полка.
   Нету дня рабочего начала, нету дня рабочего конца!
   Вася Николаев не замечал. Он командовал:
   - Чего вы вола вертите? Сначала кончает оркестр, затем кончают все! А чего связисты так орут, черенок вам в гортань! Песню надо петь так, чтоб ягодицы вибрировали! Вон у управления есть еще порох в пороховницах, и ягоды в ягодицах! Извините за каламбур. Кто там в строю матом ругается, ну прям дети малые!... Все на исходную, повторим песню сначала.
  
   ...Торжественно - патриотическое мероприятие с эстрадно-цирковым уклоном под названием строевой смотр продолжалось... Главное - сохранить лейтмотив взаимоотношений между начальниками и подчиненными: я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак.
   Ведь еще Петр Первый говорил: подчиненный при виде начальства должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство. Да, времена меняются, а лейтмотив остается...
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
  
   Иван Иваныч
  
  
   Ранним утром в пустом вагоне электрички ехал Иван Иваныч. Вообще-то это был молодой крепкий парень. Просто звали его так. И дружки, и друзья, и подружки.
   Иван Иваныч сидел, положа ногу на ногу, читал газету. Из гороскопа он узнал, что день будет не самый удачный. И действительно, неожиданно в вагон вошли несколько здоровых парней.
   - Дай закурить! - грозно потребовал один из них, жуя жвачку и что-то вращая на пальце.
   - Не курю, - равнодушно ответил Иван Иваныч. - И тебе не советую. - Но напрягся, чувствуя неладное.
   Самый маленький из подошедших, вероятно их главарь, коренастый крепыш, остановился в метре от него:
   - Пока не получил в табло, снимай часы, гони бабло.
   - О, мы и стихами можем говорить, - встал Иван Иваныч, но тут же получил мощный удар в челюсть. После чего почувствовал, что его переворачивают и выворачивают карманы. Не шевельнув ни рукой, ни плечом, Иван Иваныч резко поднял согнутую в колене ногу и саданул одного из них в пах. Тот взвыл, как раненая собака и согнулся вдвое. Очередной удар Иван Иваныча заставил его замолчать.
   Но Иван Иваныч почувствовал, что ему заламывают руки за спину, бьют куда попало и бесцеремонно обыскивают. Один из грабителей радостно присвистнул, вытащив из заднего кармана его брюк кошелек. Теряя сознание, Иван Иваныч вспомнил о неудачном дне. Да-а. Вот и не верь гороскопам...
   Удары становились все глуше и глуше, вскоре он перестал их ощущать...
   - Братва, кажись он того, не дышит... - наклонился один из грабителей. - Точняк. Дуба дал. Уходим.
   - Давай мы его посадим на свое место, пусть сидит, типа живой.
   Посадили на прежнее место, всучили в руки развернутую газету и скрылись...
   ...Кондуктор обходил вагоны. Время раннее, народу почти нет. Вот сидит одинокий парень, читает газету.
   - Молодой человек, билет предъявите. Молодой человек!.. Спит, что ли... - тронул за рукав, газета упала и к ужасу контролера "молодой человек" медленно упал вправо.
   У контролера комок подкатился к горлу. Оглянулся - никого нет. ЧП в вагоне. Вспомнились произведения "Убийство в спальном вагоне", "Убийство в экспрессе". Точно труп. К тому же, кажись, побитый. Доложить? А кому? Сейчас затаскают. А оно мне надо?
   У контролера дрожали поджилки. Может того? Скинуть?... Трупа нет - и дела нет. Точно. Подняв Иван Иваныча, выволок его в тамбур и скинул с поезда. Отряхнул руки, посмотрел вниз. Иван Иваныч долго кувыркался, пока не ударился об столб и не затих.
  
   ...Вдоль железной дороги медленно шли два обходчика - старый и молодой. Желтое солнце медленно поднималось из-за вершин деревьев, пронизывая лучами низкий, холодный и густой туман.
   - Дядь Вань, смотри, кто-то лежит! - вытянув руку вперед, вскрикнул молодой. - Пьяный, что ли? Смотри, не шевелится,... Вставай, паря!... Дядь Вань! - молодой поднялся, губы стали обвислыми, взгляд бессмысленным. - Кажись... это... мертвец.... Не живой он, а? Дядь Вань! Вы стойте здесь, а я побегу за милицией...
   Дядя Ваня молча открутил крышку фляжки, отхлебнул пару глотков, урча, как старый котел, и сказал тоном, от которого похолодела бы жаркая Сахара:
   - Мы сейчас его поднимем, и отволокем вон в тот лесок. Заявлять не надо. Наша территория, на хрена проблемы.
   - Дядь Вань, как же так!..
   - Бери за ноги, а я спереди возьму. Потащили.
   В лесу бросили Иван Иваныча на траву, но, подумав, посадили. Прислонив спиной к березе.
   - Пусть думают, отдыхал грибник, и того... инфаркт. Пошли.
   - Дядь Вань, какой инфаркт? Ты посмотри на его рожу! Все сусало ему раздодонило! Руки вон разбитые.
   - Ладно, пошли. Можа, он сам расцарапал. Не наше дело.
  
   ...Охотник медленно пробирался сквозь заросли, прислушиваясь к звукам. Вон дятел стучит, а вон кукушка закуковала, но эти пернатые охотника не интересовали. Косуля, или кабанчик - вот объект его страсти, мечты. На днях он завалил одну дикую козу, а вот кабанчики ему давно не встречались.
   Охотник нацелен на удачу, ничего не слыша вокруг. Как акустик в подводной лодке, он слышит только то, что ему надо. Вот он идет вперед. Все! Глаза горят, зубы оскалены, ну волк волком! Готов вцепиться в любую добычу. Время и место значения не имеют.
   Впереди щелкнула ветка. Охотник замер, вскинув вертикалку с пулями в стволах. Что-то хрюкнуло. Точно кабан. Вон он. Выстрел. С криком взлетели вороны. Загорланили, закаркали, сбрасывая вниз черные перья и серый помет.
   Пройдя вперед и выйдя на лужайку, охотник остолбенел: прислонившись к березе, согнувшись в сторону в нелепой позе, полулежал человек с огнестрельной раной в груди...
   - Твою мать!!! Я что, человека завалил?... Йо, йо-о! - он бросил ружье наземь, плевал желчью и вопил.
   Оглянулся. Слева перед кустами большая желтая табличка с надписью "Стой, назад! Стреляют!" Охотника осенило. Вот что я сделаю. На полигон его. В запретную зону.
   Подняв Иван Иваныча, охотник пересек лесистую горку и увидел безлюдное стрельбище. С краю на рельсах стояла тележка с лежачей мишенью, куда охотник и сбросил Иван Иваныча. Оглянулся. Пока никого нет, только вдалеке ездили машины, что-то расставляя.
   - Как там макет для испытаний называется? Кажись, Иван Иваныч... - похлопал труп: - Иван Иванычем будешь, прости, господи... - посмотрел наверх и перекрестился.
  
   ...На полигоне все было готово к стрельбам. Проиграл сигнал "к бою", и мощный электроподъемник привел Иван Иваныча в вертикальное положение, покатив его справа налево, и сделав участником занятия по теме "Сосредоточенный огонь мотострелковой роты". Нет, он не был героем. Не принял один огонь на себя.
   Мишеней было великое множество, и все они ехали, стояли, ложились, опять поднимались... Иван Иваныч вздрагивал от попаданий, после чего электромотор его бережно опускал, как бы для небольшой передышки, затем вновь поднимал, пока это ему не надоело, и он вконец не свалился на землю.
   Командир роты поднял бинокль к глазам:
   - Кажись, человек в поле! - огляделся. - Стой, прекратить стрельбу! - стянул ларингофоны на горле: - Всем прекратить стрельбу!!! Человек на мишенном поле!! - снял шлемофон с головы, бросил оземь: - Эх, йоперный театр!! Ну, мандец! ЧП!
   Иван Иваныча подняли, осмотрели. Ротный разговаривал с командиром взвода:
   - Как он попал сюда? Как оцепление пропустило? Ну, бля!!... крах, катастрофа. Снимут нас!
   - Товарищ капитан! - у взводного заблестели глаза. - Слева от нас аэродром небольшой. Давайте я отвезу туда и скину. А здесь, скажем, что показалось, не человек это был, собака пробежала.
   - Да?... Молодец. Неплохая мысль.... Действуй.
   Через пять минут Иван Иваныч оказался на аэродроме. Взводный протер его тряпкой и затащил в стоящий с краю кукурузник АН-2. А чего? Дверь приоткрыта, никого нет, пусть там валяется, главное - не сразу увидят. В самолете оттащил Иван Иваныча в самый хвост, к веревкам и каким-то ящикам. Отдыхай, Иван Иваныч.
  
   ...На аэродроме ДОСААФ группа парашютистов готовилась к первому прыжку. Самолет затарахтел, пустив струйку сизого дыма, и к нему направилась колонна обреченных новичков с перекошенными от страха и ужаса лицами.
  
  
   - Эй, вы, дристуны с парашютами! - кричали им вслед бывалые. - Не дрейфь, мальчики, у всех раскроются!
   Но предвидение подвело бывалых. У одного парашют не раскроется. Ну, обо всем по порядку.
   Самолет снизил скорость, загудел зуммер, выпускающий открыл люк.
   - Поше-е-е-ел! - заорал он, слегка помогая руками каждому по преодолению самого себя. Сирена воет, как зверь умирающий. Глаза у всех сумасшедшие.
   После того, как в воздухе закувыркалась задница крайнего прыгуна, командир с ужасом увидел в хвосте фюзеляжа еще одного! Он что, трус? Подошел, потрогал, перевернул. Йоклмн! Вот те раз! Без парашюта, а уже труп. Откуда он здесь?
   Любой труп в любом месте создает проблемы, причем ужасные. Так. Надо от него избавляться. Увидев в углу свободный парашют, схватил его, нацепил на Иван Иваныча и сбросил вниз. А, была, не была! Пусть думают потом, что парашют не раскрылся, погиб. Лети, Иван Иваныч!
   Иван Иваныч оказался в свободном падении. Он летел вниз с ускорением, в строгом соответствии с законом земного притяжения, кувыркаясь в воздухе, размахивая руками и ногами.
   ...По окраине леса шли два грабителя. Или разбойника. Никто не знает точно, кем они были, но достоверным фактом является то, что это были плохие дяди. Они увидели Иван Иваныча с парашютом на спине и сразу поняли, что лежачий - это труп, и парашют ему уже не нужен.
   Его, парашют, можно раскроить и продать, стропы тоже продать. Парашют сняли, спрятали, а тело оттащили в сторону и сбросили с высокого берега прямо в озеро, где Иван Иваныч был избит волнами, ободран об камни и окончательно потерял товарный вид.
  
   ...Пляжный спасатель, лениво отбросив в сторону пустую пачку "Орбита", закинул последнюю подушечку себе в рот, и чуть не поперхнулся. Погода прохладная, на берегу и в воде отдыхающих нет, оттого странно было видеть бьющегося об камни человека.
   Подбежал, осмотрел: все, труп, на моей территории. Не усмотрел, не углядел. Не спас. Уволят, может посадят. Что делать? Схватив припасенную бутылку водки, влил тому в рот. Теперь скажут - все ясно, пьяный был, море по колено. Но... все же не то.
   Лучше, чтоб его вообще здесь не было. Оглянулся - вроде никого.
   Поднял Иван Иваныча, оттащил подальше от берега и бросил на какую-то дорогу. Все, теперь он не мой. Был пьяный, скопытился и валяется. Надо идти на свое рабочее место.
  
  
  
   ...Гремя загруженным металлоломом, по грунтовой дороге ехал военный грузовик. Водитель крутил баранку, рядом сидел прапорщик и хохотал, рассказывая анекдоты.
   - Ты представляешь, девочка играется на песке, а рядом мужик сидит и спрашивает: - Девочка, а как тебя зовут? - Та молчит. - Скажи, а то глаз выколю. - Молчит. Ну, мужик взял гвоздь, и глаз ей выколол. - Говори, а то второй глаз выколю! - Молчит. - Ну, он и второй глаз выколол. Девочка медленно поползла. - Ты куда? - Мама сказала, как стемнеет, домой идти. Ха - ха - ха - ха!
   - Черный юмор? - ржал и водитель, вращая баранку. Но за кустом на повороте машину тряхнуло, и смеха как ни бывало. - Йооокрный бабай!... Кажись, мы че-то переехали, товарищ прапорщик!
   Остановились, осмотрели.
   - Ты куда смотрел, падла! Надо же на дорогу смотреть, а не на меня! Человека же задавил! Переехал.... Ну, все, тебе крышка! Кстати, и мне тоже.
   - Чего делать будем, товарищ прапорщик?
   Прапорщик внимательно осмотрел Иван Иваныча:
   - Фигура человеческая, но больше всего он похож на чучело.
   - Товарищ прапорщик! В трех километрах отсюда полоса препятствий, за пределами части, сейчас там никого нет.
   - Ты хочешь подвесить его, как чучело?
   - Почему нет? Рядом с другими. Те Иван Иванычи песком и соломой набиты. Там и перекладина хорошая, пусть висит.
   - Типа, что сам повесился?
   - Можно и так.
   - Бросай в кузов. Но никому, ни слова.
   Через полчаса Иван Иваныч болтался на веревке, повешенным за шею на перекладине рядом с другими макетами людей.
   А вскоре группа курсантов отрабатывала на них удары штыком и прикладом. Сержант командовал:
   - Отделение - прикладом бей! Штыком коли! - Курсанты в глубоком фехтовальном выпаде пытались попасть штыком в раскачивающиеся тела, добросовестно и старательно изучая военное дело.
   - Товарищ сержант! - остановился один из них. - Что-то мое чучело кровоточит. Штык в крови.
   - Ни хрена себе! Это же мужик! Может даже солдат! Нашел, где повеситься! А мы ни ухом, ни рылом! Кололи его, придурки. Чего ты, раньше, что ли не почуял?!
   - Дак ведь он уже все равно повесился. До нас. Значит, не мы его закололи. Так, товарищ сержант?
   - Не знаю, надо вести его в госпиталь, на опознание.
   - В морг его надо, товарищ сержант!
   - Врачи скажут. Чего стоишь, рот раззявил! Снимай с петли!
  
   ...Отделение долго сидело в госпитале, напряженно держась руками за головы. Что-то сейчас будет? Уже прокуратура здесь. Как пить дать посадят... Неожиданно дверь открылась, из нее вышли два хирурга с зелеными лицами, обляпанные кровью и мясом:
   - Дайте закурить!
   Глубоко и жадно затягиваясь, врачи долго смотрели на курсантов. Один из хирургов вытер пот со лба:
   - Пуля дура, но штык! Штык молодец! - Нервно затянулся еще раз:
   - Мы сделали все, что смогли.... Жить будет!
   (военным медикам посвящается сия байка)
  
  
   * * *
  
   Ракета
  
  
   Красивая и хищная, как акула, ракета, казалось, была готова к старту. Ее короткие крылья в середине корпуса и оперение в хвосте чуть подрагивали в ожидании пуска, а длинное тело источало ощущение стремительности и неограниченной силы.
   Казалось, еще мгновение, и это грозное оружие, выплюнув море огня и сизого дыма, стремительно унесется вдаль для выполнения своей страшной разрушительной миссии.
   Андрей заворожено смотрел на гигантскую красавицу, но вдруг до его сознания начало доходить, что эта ракета не взлетит. Причем никогда!
   Ее могучее серебристое тело было приторочено толстым кабельным проводом к наклонной крыше одного из гаражей на окраине поселка, и слегка вздрагивало от порывистого ветра, придавая ощущение предстартового состояния.
   Она была чем - то похожа на крупную хищницу, попавшую в охотничьи силки и оттого неимоверно страдающую и вместе с тем желающую только одного - свободы.
   Андрей смотрел и никак не мог понять - что это? Серебристое чудо современного ПВО, сочетающее в себе новейшие достижения науки, техники, технологий, и средневековая стартовая установка в виде гаражей и черных кабелей - все это не связывалось органически в какое-то объяснимое цельное явление. Смесь современной цивилизации и средневековой инквизиции...
   Андрей опустил глаза вниз - рядом с гаражами медленно подметал территорию человек. Андрей оглядел его: мужик как мужик, местного разлива, маленький, щупленький, взгляд бессмысленный, губы обвислые, метла в руках скрипит, как старая мачта на баркасе. Короче, вид сельского мужика, окончательно истоптанного жизнью и людьми.
  
   - Ты кто будешь?
   - Я-то? Местный я. Живу здесь.
   - А гараж твой?
   - Само собой. Вишь, убираюсь...
   - А боевая ракета на крыше откуда?
   Мужик перестал мести, облокотился на метлу:
   - А я откель знаю?
   - Ну не сама же она на крышу села!
   - Слухай, товарищ майор. Эта апупея уже давно прошла, когда спрашивали - откель. Ты, может, сотый будешь. - Поправил свою старую куртку, грязную, как совесть политикана: - Полк ПВО вон как-то выезжал ночью на погрузку, на стрельбы, видать. Утром смотрю - ракета лежит. Уронили, наверное. Так и лежала, родимая, пару недель. Под дождем, под снегом.
   - А чего же вы не заявили?
   - А оно мне надо? В часть не пущают. Ходил слух, что они на плягоне чухнули, что одной нет, и списали, будто в небо пульнули. А таперича говорят не наша.
   Скрипнула калитка. Выскочил ребенок лет пяти, крошечный, как чекушка:
   - Деда, а ракетный кран открывать?
   - Открой, милая. Пусть заполняется.
   - Хвостовой отсек тогда пока перекрою.
   - Перекрой.... Ну чего стоишь, рот раззявила? В восемнадцать часов готовность номер один!
   У Андрея запершило в горле:
   - К... какой кран открывать?
   - Синий. Она знает. Не впервой.
   Ракета завибрировала.
   - Вы что... топливом ее заполняете?..
   - Да нет, милай. Водой. Холодной. Солнце - то ишь, как палит. Вмиг воду нагреет. Таперича здесь емкость. Душ. Внутри и тены есть.
   - А что за готовность номер один? Уж не старта ли?
   - Готовность бани, едрена вошь.
   - А... внутренности где? Там же радиотехническое оборудование... Золото, драгметаллы. Система наведения...
   - Имею свой законный вальяжный интерес, мил человек. Это все я продал. Приехали дельцы из области, все распотрошили. Неделю трудились с паяльниками. Довольные уехали. Говорят, ты, дед, как еще ракету завалишь, или приватизируешь, нас зови. Других не зови. Ну, денег дали хорошо. Можно сказать, до хрена.
   - А боеголовка?
   - Так она ж пустая. Они ее меняют, когда запущают. А таперича ракета - бак
  
   для воды, хотя снаружи не скажешь. Солдаты из полка приходят вон, фотографироваться.
   - Так нельзя же на фоне объекта фотографироваться!
   - А потому и приходят. Я им разрешаю. Ведь солдаты - кто? Те же дети малые, только с большими яйцами. Дурачатся - усядутся на ракету и ржут, фоткаются. А мне чо? Пусть.
   - Слушай, дед, а она же наведена в сторону границы. До Китая всего десять километров! Они же по приборам своим наверняка ее видят! Ты ее хотя бы брезентом накрыл.
   - А ты сначала принеси мне, брезент - то ентот.... Да и опять же, солнышко не будет так греть.
   - Ну, хоть обозначьте как - то, что она не боевая. Ну,... напишите, к примеру "муляж".
   - Муляж - гуляш.... Ко дню Победы хотел написать "на Берлин!" Отговорили. Сказали, что Берлин в обратной стороне. А то, что ее оттудова видят.... А пущай видят. Это же хорошо. Пусть думают, что мы всегда готовы к отражению ихней агрессии. У каждого колхозника, мол, на чердаке, на крыше либо плямет, либо ракета. Факел поднес - и... получай, фашист, ракету от советской медсестры! Это окромя того, что полк рядом. Поэтому они после Даманских событий и не лезут.
   - Ну, обороноспособность же не на этом строится, дед!
   Дед чихнул, сморкнул смачно в сторону и закашлял, как кипящая кастрюля. На лбу четко обозначились ребра жесткости. Потом посмотрел лукавыми глазами на Андрея:
   - А я не политик. Политики, вон, страну какую не могли удержать, а чо говорить об армии! От своей ракеты отказываются. Завтра от подводной лодки откажутся, скажут - не наша, забирайте, мериканцы, можа потерял кто.
   - Дед, ты чего мелешь!
   - Дак ведь топлива у них нету! Время такое... Смутное. Легче подарить, чем содержать. Э - эх! - и дед замахал скрипучей метлой. Андрей отошел и долго смотрел на ракету. Наполнившись водой, она успокоилась и, словно нежилась на теплом солнце, лениво подставляя под ее лучи свое серебристое тело. Теперь уже казалось, что ракета просто блаженствует.
   Андрей молча шел назад, в сторону части, размышляя о виденном. Старик, несмотря на свой глуповатый и неряшливый вид, был не простым ходячим мешком протоплазмы, жалким обломком прошлого, который хрипит, сморкается, скрипит и кашляет. Он оказался настоящим гомо сапиенсом, человеком разумным, с философским складом ума.
   Размышляет о политике, о непростом времени, приспосабливается к жизни, извлекая пользу из сложившейся ситуации. Опять же с юмором. "Факел". Чуть ли не "отсель грозить мы будем шведу". Молодец.
  
  
  
   В части Андрею объяснили, что ракеты у нас все на месте, лишних нет. И недостачи нет. А эта откуда взялась? Не знаем, тогда другие люди были. Начнем ее убирать - точно подумают, что следы заметаем. Нет. Не наша. Пусть стоит, как памятник.
   Действительно, хороший памятник получился. Разгильдяйству и тем "смутным" временам.
   Так боевая ракета, собранная на военном заводе, и не разорвалась на части, повстречав в холодной голубой стратосфере свою судьбу в виде самолета противника.
   Этому экземпляру была уготована другая судьба - долгая и мирная жизнь на благо людей. Жизнь с вполне нехитрыми обязанностями.
   Может она успешно справляется с ними и до сих пор. Поистине, перекуем мечи на орала!
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Соседи
  
   Годы перестройки. В дверь постучали. Настоятель монастыря отец Евлампий оторвал взгляд от хозяйственных церковных бумаг и уставился на дверь:
   - Входите!
   Вошел солдат из соседнего полка, застенчиво теребя в руках фуражку:
   - Я это... Гриша. Посыльный от замполита...
   - От Николай Иваныча? Заядлого атеиста?
   - Так точно-с!.. Милостивый государь!... Ваше высокопреосвященство!... Или как вас?...
   - Отец Евлампий я.
   - Так точно!.. Отец Евлампий! - Солдат нерешительно переступил с ноги на ногу. - В общем... Комиссия к нам едет. Всех людей собирают в клуб на собрание... А стульев не хватает. Замполит просил помочь стульями, скамейками.... Немного. Штук сорок - пятьдесят. - Солдат сглотнул. - В крайнем случае сто. Что передать? Дадите, али как?
   - Ну, Гриша, как не дать? Столько может не будет. А может и наберем. Мы с вашим замполитом давние... гм... знакомые. А сами... как нибудь.
   - Спасибо, отец Евлампий!
   - Ступай с богом, Григорий.
  
   Прошла неделя. Ярко светило солнце, на деревьях весело щебетали птички, когда в дверь к замполиту постучал посыльный Гриша:
   - Разрешите, товарищ подполковник! Вам письмо из монастыря. Вот конверт.
   - От отца Евлампия? Так, почитаем. Присядь пока.
   Подполковник вскрыл конверт, плюхнулся в глубокое кресло и развернул послание, из которого он узнал, что администрация монастыря пошла навстречу воинской части, откликнувшись на просьбу о выделении стульев, но почему-то стулья вернули не все, а вместо некоторых стульев всучили старые казарменные табуреты с трафаретными звездами, а на лакированных скамейках появились богохульные надписи. Причем, большинство из них вырезаны ножами Так что и не закрасишь. И как теперь сажать на такие надписи стыдливые задницы богобоязненных послушниц, и тем более прихожан? У них же глаза есть! И посему руководство монастыря и храма глубоко опечалено и приняло решение не поставлять больше в часть никакого инвентаря. Уж не обессудьте...
   - Ах так? - взревел Николай Иваныч. - Гриша, пиши! Отцу Евлампию! Так! Текст будет следующим. Товарищ отец!! Если вы не будете оказывать нам помощь в выделении мебельного инвентаря, то есть, как бы фигурально выражаясь, отказываете в добрососедском сотрудничестве, тогда мы в свою очередь... мы...- замполит лихорадочно думал, - не будем выделять пищевые отходы из солдатской столовой на ваш свинарник! Во! Дата. Подпись. Хотя... стой. Письмо не носи. А то еще отправит в политотдел, или еще куда... Иди, Гриша, и скажи это на словах! Да так, чтоб они там поняли!!! Что у нас тоже есть козыри!
  
   Отец Евлампий выслушал посыльного, встал из-за стола, скрестил впереди руки ниже пояса, подумал немного и ответил негромким баритоном:
   - Передай Николай Иванычу, что если он отказывается поставлять пищевые отходы, тогда мы не будем предоставлять наши здания для занятий по освобождению заложников! А то... монашек тискают, те визжат, да и ребят наших мучают.
  
   Замполит взвыл:
   - Гриша!!! Иди к этому препедобному и скажи ему - если они не будут предоставлять здания, тогда мы не будем выделять бойцов для уборки их территории! Пускай сами метут свои листья! У них там такая территория, блин, гигантская... Хрен они справятся! Может тогда очухаются!
   ... Отец Евлампий был краток:
   - Григорий. Не ожидал я от Николай Иваныча такого удара. Зимой вон снега сколько... Но если он пойдет на такой шаг и не будет выделять солдат для уборки... Тогда мы не будем выделять кельи. Для проживания прапорщиков! У нас, знаете ли... Не общежитие.
  
   - Ах так?!? - замполит заломил руки и нервно заходил по кабинету. - Что творит, а? Не, он не ведает, что творит! Я оскорблен! Я требую сатисфакции!!! Гриша, иди и скажи. Да так, чтоб он понял! Чтоб осознал! Если он выселит наших прапоров, тогда мы не будем выделять солдат не только для уборки территории, а и для их церковного хора! Во как! Пусть сами орут, без наших запевал! Посмотрим, как он сейчас себя поведет!
  
   - Ну что ж... - Отец Евлампий нахмурил лоб. Долго потирал нос, чесал подбородок и проявлял другие признаки нервного беспокойства. Долго смотрел в окно, а затем, повернувшись, он воздел руки и, застонав, закатил глаза в знак безграничной скорби, вызванной несчастным известием, после чего присел на краешек стула, вытащил из кармана носовой платок и прижал его к своим органам зрения.
   - Ну что ж, - повторил он. Придется применить тяжелую артиллерию. Иди, Григорий, и передай, что ежели он заберет солдат из церковного хора... Тогда мы не будем поставлять вашим приезжим комиссиям... наших монашек.
   ...Замполит издавал какие-то необычайные звуки - это было нечто среднее между стоном и хрюканием.
   - Да, это удар ниже пояса, - резюмировал он. - У нас и козырей не осталось? Так, одна мелочь. Чем крыть? Боже мой, какое свинство! Какой нигилизм! Монашек он не даст! Иди, и скажи ему, Гриша, что если он не будет поставлять монашек, то мы не будем.. что поснимаем все артиллерийские гильзы с колокольни! Не будет перезвона! Пусть пономарь бьет в один колокол. Бухенвальдский набат!
   - Товарищ подполковник, есть идея. Разрешите доложить?
   - Давай, Гриша, выкладывай. Чего надумал?
   - У них же два наших солдата- художника работают. Вы же сами посылали. Забыли? Для реставрации стен и куполов храма. Так забрать их надо назад. Пущай свои богомазы домазывают!
   - Точно! Как я забыл про них! А те еще деньги обещали перечислить за реставрацию! Пусть эти ребята смету составят и мы их заберем назад. Беги, Гриша!
   ... Отец Евлампий долго читал смету. Листал какие-то справочники, книги. Посмотрел на Гришу:
   - Кстати, эти ребята неисправимы. Тут их научили молиться, а они даже во время молитвы курят. Нельзя же этого делать!.. Ну как это?..
   - А во время курения можно молиться? - робко спросил Гриша.
   - Молиться можно в любом деле. Значит, и во время курения.
   - Вот видите. Все зависит от постановки вопроса.
   Отец Евлампий долго молчал, созерцая на настенный календарь и две-три бумаги, приклеенных к стене, словно это были лучшие картины старых мастеров.
   - Батюшка, ну дак дадите бумаги?
   ...Замполит в кабинете развернул бумаги:
   "Солдатами-художниками Ивановым и Петрушкиным были проведены работы по реставрации стен и куполов храма.
   Мастерами - живописцами предъявлен счет:
      -- Прибавили звезд на небесах - 300 руб.
      -- Покрыли два раза Варвару матом, чтоб не блестела - 300 руб.
      -- Отодрали старых дев и отделали Марию Магдалину у входа - 500 руб.
      -- Покрыли ангела и вставили перо святому духу - 500 руб
      -- .Покрыли лаком зад Мадонне - 300 руб.
      -- Удлиннили конец Архангелу Михаилу - 200 руб.
   Итого две тысячи сто рублей.
   Церковному старосте оплатить счет этим богохульникам, пока они не перепортили всех святых. Настоятель храма."
   Замполит долго смеялся, при этом он так искусно подмигнул глазом, не заслоненным кружкой с чаем, которую он поднес к губам, что с Гришей сделались конвульсии, и даже долговязые угрюмые художники Иванов и Петрушкин снисходительно улыбнулись.
   Через несколько минут Гриша, глядя в окно, задумчиво произес:
   - Иванов с Петрушкиным молятся.
   - Что?!? - Замполит вскочил с кресла. - Где?!
   - Вон, на лавочке.
   - Фу ты, напугал. Они ж курят.
   - Раз курят, значит молятся. Отец Евлампий сказал.
   - Дурак ты, Гриша. Завтра всех троих отправлю лечиться. На краповый берет сдавать.
   * * *
  
  
   Три командира
  
  
   Жили - были в одном полку три комбата. У одного фамилия была Дураков, у другого Тупицын, а третий вообще был Мудрак.
   Нет, ничего такого. Просто совпадение.
   Я, дорогой читатель, даже фамилии не изменил. Люди, как люди, каждый со своими особенностями, как положено.
   Ну, Дураков и Тупицын - понятно. Их так и звали, по фамилии.
   А вот Мудрак.... Сам он утверждал, что его фамилия произошла от слова Мудрый. Мол, в полку два дурака, а вот третий.... Третий умный. Мудрак!
   Правда, у всех было как бы иное мнение. Насчет происхождения. Но называли по - разному: Мудряк, Мудрашвили, Мудрила. При этом букву Р не выбрасывали, иначе... ну, не очень уважительно. Тем более, человек был очень интересный. Ну, обо всем по порядку.
  
   И вот как-то в один прекрасный день шел Дураков по вверенной ему территории с начальником сборов молодого пополнения.
   В душе он был патриот. Мог утром ворваться в казарму и закричать:
   - Вы здесь все спите, а там родину снегом заносит! На уборку!
   Или, теребя пуговицу на шинели солдата, нравоучать:
   - С такой подготовкой кто же у нас родину будет защищать? Я что ли? В смысле один.
   Вид у Дуракова был веселый и бесшабашный, глаза лукавые, походка стремительная, но движения невнятные. Голос решительный, но приказ неоднозначный. У него были железные нервы и эластичная совесть, не боялся ни бога, ни черта, и был непревзойденным мастером вводить людей в заблуждение...
   - Ну что, начальник сборов, хорошее у нас нынче молодое пополнение?
   - В этом году, как и в прошлом. В основном группа "Альфа". (группой Альфа в шутку называли группу А, третьесортников по здоровью, примеч. автора).
   - Группа "Альфа"? Хромые, косые, что-ли?
   - Плюс больные и глухонемые. А вон они идут.
   Строй "хромых и косых" двигался в столовую довольно лихо, усиленно отбивая шаг. Правда, со скоростью вдвое большей, чем положено. Так обычно ходят молодые призывники. "Семь-сорок, семь-сорок..."
   - Здравствуйте, товарищи солдаты! - приветствовал Дураков.
   - Гав-гав! - хором ответила толпа, гремя подковами на новеньких сапогах. По команде остановились. Повернулись. Пожирали глазами начальство.
   - Солдаты! Знаете ли вы, кто я такой?
   - Так точно!!! - рявкнула толпа.
   У комбата округлились глаза. Он посмотрел на начальника сборов:
   - Ну, прям, застрелиться и не жить!!! Они ж меня ни разу не видели! Откуда знают? Я почти как звезда! - и, обернувшись опять к строю, важно продолжил:
   - Ну и... кто же я... такой?
   - Подполковник!!! - рявкнула толпа.
   - Тьфу ты, йопть! А я- то думал... Действительно, группа "Альфа". Тьфу! Ладно, шагайте дальше.
  
   А вот Тупицын производил странное впечатление. Внешне он походил на скользкий шар, его руки наводили на мысль о медузе, а ворот скрывал плотные шейные складки. Однако маленькие черные глазки и брови навзлет выдавали сильный характер. От всего его облика исходило впечатление умного человека, что расходилось с его репутацией и фамилией. Легкий запах табака и сапожного крема слегка перебивался запахом ядреного парфюма. Воевал, поэтому считался бывалым. Да и возраст авторитетный.
   И вот идет он по вверенной ему территории в окружении заместителей, в думы свои вязкие погружен. И никто из сопровождающих не знает, о чем шеф думает.
   Но тут взгляд его упирается в ведро с мусором, стоящее возле дерева. Глаза у комбата сузились еще больше, весь напрягся, выдавил:
   - Шозахрень? (Предмет, не поддающийся логическому обьяснению.)
   Выскочил солдат из-за угла, остановился возле ведра, хотел поднять.
   - Шозахрен? (Желание узнать максимальную информацию о личности.)
   Солдат стоит бестолочью, глазами моргает, грязь на щеке растирает.
   - Ты кто такой? - спрашивает начальник штаба батальона.
   - Йо! - воскликивает командир первой роты. - Это же мой солдат. Рядовой Никола Хировитов. Вы его лучше не трогайте. Всем вам противно будет. В футбол хорошо играет, однако.
   Тупицын сел на подставленный стул, растекся по креслу, расслабился, уставился маленькими глазками на ротного:
   - Вы ибу.... Хрю-хрю.
  
   ...На занятиях, находясь на КНП, докладывал по радио:
   - Ноль первый, я второй. Огурцов (снарядов) осталось: двадцать пять бронебойных, тридцать семь осколочно-фугасных. Гороха (патронов) десять ящиков. Перхоть (пехота на поле боя, перев. автора) сейчас почти без гороха. Разрешите раздать?
   - Второй, какого хрена раскрываешь информацию про огурцы в эфире?
   - Я второй. Понял. Твердых огурцов двадцать пять, а соленых огурцов, разлетающихся, тридцать семь.
   - Хотя бы так. Ты что, таблицу сигналов потерял? Разберусь потом.
   Тупицын, снимая наушники и, глядя вперед на "перхоть":
   - А-а, пошли всенах!!! (Игнорирование, безразличие к тем или иным обстоятельствам).
   Начальник штаба понял по своему и скомандовал:
   - Всем! В атаку вперед!!!
   Бой тогда выиграли.
  
   Мудрак же наоборот, был философ. Его любили слушать бойцы и командиры. К тому же у него было прекрасное чувство юмора.
   Все три комбата были разными, но объединяло их одно - они любили футбол. Тупицын сам играл редко, но был неплохим организатором. Мудрак играл сам неплохо, но лучше всех играл Дураков. У каждого батальона была своя команда. Шла активная подготовка к первенству полка.
   На совещании начальник штаба объявил:
   - Завтра первая игра. Управление полка под моим руководством играет с командой Тупицына. На трибуны посадить всех свободных от службы, пригласите жен, детей. Устроим праздник.
   А назавтра была суббота. Свежий ветер трепетал разноцветные флаги на высоких стойках, солнце щедро дарило свои теплые лучи зрителям, и те улыбались в предвкушении праздника.
   Начальник штаба полка, он же капитан сборной управления майор Жилкин, надев вратарские перчатки, встал в ворота.
   Против него центральным нападающим вышел сам Тупицын. Плотный и круглый, как футбольный мяч, он перемещался возле штрафной, пытаясь пробить своего шефа.
   А вратарь, забыв, что он шеф, иногда бросался в ноги нападающему и пару раз получил бутсами и мячом в зубы.
   А Тупицыну было в радость столкнуться с шефом - вчера на совещании он тебя сделал, а сегодня ты его, да как! По зубам, по брюху...
   Трибуны ревели. Мудрак, сидя за столом, взяв в руки микрофон, быстро комментировал:
   - Мячом владеют управленцы. Вот Петров, начальник артиллерии, получил мяч и долго думает - кому бы дать? Но все же отправляет мяч далеко за пределы поля. Товарищ Петров, это вам не стрельба с закрытых огневых позиций, абы куда. Тут точность нужна...
   С мячом Валиев, оправдывает свою фамилию, валит любого соперника.... Ну не бей же его башкой об пол, то не регби, а футбол!
   Вот капитан поднимает Иванова, давай, парень, вставай, забивать надо! Да-а. С мячом Попов из техчасти, из части еще тех.... Широко играют футболисты батальона. Разбегаются по полю, как лихие тараканы....
   С мячом батальонный полузащитник Коля Хировитов. Да и мячом владеет, прямо скажем... плоховито. Но все же передает мяч правому нападающему, тот навешивает на штрафную, Тупицын бьет, и - го-о-о-о-о-оол!!! Ай да Тупицын, ай да молодец!!! Вывел-таки батальон вперед! Ничего не смог сделать начальник штаба части, извиняюсь... голкипер.
   Начальник штаба части, то есть голкипер, недружелюбно смотрел на Тупицына, будто раздумывая - что же с ним сделать?
   - Кончай их! - ревели с трибун батальонные.
   - Мочи их! - кричали управленцы, но их голоса тонули, батальонных-то больше.
   Матч закончился со счетом 2:1 в пользу батальона Тупицына. Начальник штаба с мячом подмышкой собрал обе команды:
   - Вы сегодня победили. Но завтра - матч-реванш.
   - Так по расписанию же в следующую субботу! - возмутилось было команда, но начальник штаба пресек:
   - Играем завтра. Без зрителей. И не здесь, а в учебном центре. Форма одежды - военная, полевая. При себе иметь противогазы и каски. Попову из техчасти подготовить автобус. Выезд отсюда в шесть утра. Я играть не буду, буду судить. Вопросы?!
   Нависла тишина. Чей-то голос все же пропищал:
   - А зачем в шесть утра?
   - Я так и знал, что по форме одежды вопросов не будет. В шесть утра? А чтоб пораньше закончить. Воскресенье все-таки. В шесть выезд, в восемь первый удар по мячу.
  
   ...Наутро полусонные футболисты выходили из своих домов, плюясь и чертыхаясь.
   - Куда ты, дорогой, в воскресенье, так рано!... - кричали им вслед жены.
   - На блятки едем! - злобно отвечали мужья, вскидывая огромные сумки на плечи.
   Тупицын у автобуса был взбешен:
   - Твою мать! Управленцы - дебилы безмозглые! Ну, блин, где же ваш шеф злоедучий? Дристуны, анализаторы, неудачники, злопыхатели! Хрю-хрю!
   - Тупицын, да ты, я вижу, неизлечим, - ответил начхим Бердников. - Легче нового сделать. Дай телефон матери.
   - Наглец! Ты кто? Проктолог? А я думал, ты химик.
   - Почему проктолог?
   - Старшим в задницу заглядываешь. А еще военный. Мужики, вы знаете - сколько химиков в войну погибло? Аж две штуки.
   - Не может быть, - заулыбались окружающие. - Всего двое погибло?
   - Ну да. Одному химику бойцы на гофрированную трубку от противогаза нечаянно наступили, когда он лежал перед атакой в противогазе и трясся от страха. А второго в очереди за медалью раздавили.
   - И то, наверное, без очереди, гад, лез.
   Раздался хохот. Напряжение стало спадать.
   - Начхим! - продолжил Тупицын. - Это твоя идея взять противогазы? Нормативы будем сдавать?
   - Не, мужики, я здесь ни при чем. Вчера было поражение локальное, но сейчас наши прицел поправят, мотиватор отремонтируют, и все будет тип-топ.
   - А мы так напужались! Я прям кушать не могу! Ой, держите меня семеро! - Плюнул, и, глядя в невинные глаза начхима, выдавил: - Ты чего добиваешься, кусок лохматины! Нисцы! Мячей мы вам накидаем!
   -Серьезно? И сколько?
   Тупицын пошевелил губами, не желая напрягать свои возвышенные мозги, и медленно изрек своим красноречивым языком:
   - Сколько надо. Хрю-хрю.
  
   ...Не доезжая три километра до полигона Штаков, начальник штаба скомандовал:
   - Водитель, стой. Футбольная команда Тупицына - к машине!
   Команда переглянулась, но вылезла из автобуса.
   - Внимание, газы! - скомандовал Жилкин.
   Команда напялила противогазы, шумно задышала.
   - Да, да! И каски тоже! - похлопал себя по голове шеф. - А теперь кросс три километра в направлении полигона. На старт, внимание, марш! - и он щелкнул секундомером.
   Команда побежала, автобус с управленцами медленно двигался за бегущими. Управленцы недоуменно переглядывались меж собой, - мол, что, пошутили насчет футбола?
   На финише начальник штаба оглядел бегунов. Сняв противогазы, те с раскрасневшими рожами, высунув до основания языки, жадно ловили воздух. Глядя на секундомер, шеф заговорил:
   - Пробежали, прямо скажем, неважно. Ну что? Играем в футбол? Второй матч? Победитель определится по результатам двух матчей. - Посмотрел на часы: - О-о-о! Время близится к восьми. Через пять минут начало. Форма одежды у нас сегодня одинаковая, поэтому, вы будете смеяться, особенно батальонные, но, чтобы люди на поле различались, команда Тупицына играет в противогазах. Делаю скидку - каски можно не надевать. Во-первых, травмоопасно. Во-вторых, все- таки футбол, головой тоже надо играть.
   - Не, играть, так играть!!! - воскликнул Тупицын. - Никаких скидок! Мы не только каски, мы еще и шинели наденем! Хрю-хрю!
   - И валенки дайте! - воскликнул кто-то из команды.
   - И руки свяжите за спиной. А управление пусть в майках играет и в бутсах, то есть в ботиночках.
   - Прекратить базар! - начальник штаба взял в руки мяч. - Играем все в летней полевой форме! Тупицын и его команда - в противогазах, после перерыва меняемся, с учетом этого играем два тайма по двадцать минут. Пошли на поле.
  
   - Не, ну это форменное издевательство, - харкаясь, сморкаясь и возмущаясь, подтягивалась тупицынская команда после игры к автобусу. - Надо президенту ФИФА написать. 7:0 - это чересчур! Это же избиение!
   - Все жилы из нас вытянул, не зря Жилкин.
   - Команды играли в равных условиях, - резюмировал Жилкин. - Обе команды по тайму в противогазах.
   - Но кто первый в противогазах, он выматывается первым. Он потом и налегке уже играть не может. Тем более, после кросса, - возмущались проигравшие.
   - Мы не маль-чи-ки-ибо-наш-ки, - возмущался Тупицын. - Такая несправед -
   ливость не пройдет! Хрю-хрю!
   - А кто сказал, что управленцы останутся без кросса? - хитро поднял палец с надетым свистком Жилкин. - Управление, газы!!! Три километра бегом марш!!!
   ...Батальонные ехали в автобусе с безобразным и гнусным настроением. На душе было отвратительно и омерзительно. Покручивая баранку, нагло смеялся водитель. Тупицына это еще больше бесило.
   Его невинная и многострадальческая душа уже несколько раз поспешно взвивалась к небу, горько жалуясь господу Богу на величайшее свинство и вопиющую людскую несправедливость. Он злобно смотрел вперед и его озабоченный вид выражал бурный протест. Не радовал даже вид бегущих впереди управленцев в противогазах и касках. Его губы шептали: " Я вас любил... деревья гнулись..."
  
   ...По итогам двух матчей Дураков выиграл у Мудрака. И в один прекрасный воскресный день на полковом стадионе состоялся финал - управленцы играли с командой Дуракова. Зрителей полно, свободных мест нет. Играет оркестр, на -
  
   строение праздничное.
   Тупицын, показывая рукой на поле, разговаривает с товарищем:
   - Мудрила, хоть и проиграл, но в честном бою. Теперь болею за Дуракова, против управленцев.
   - Дурак выиграет, он и сам нападающий.
   Мимо в футболке прошел Дураков. Тупицын хлопнул его по спине:
   - Че, патриот? Играешь за Родину?
   - Играю за первый батальон.
   - Надо пощупать управленцев за вымя - какой у них в игре облик аморале. Как, братан, настроение?
   - Настроение - во! Большой палец болит всем показывать.
   - Большой болит - показывай средний. Вон тому! - и он кивнул в сторону Жилкина, разминающемуся в воротах. - У меня ни отца, ни матери, а у него ни стыда, ни совести!- Обернувшись назад, скомандовал:
   - Поднимай!
   Батальонные солдаты подняли на трибуне большой лозунг с надписью: "Земля - народу, заводы - рабочим, голы - вратарю управления!!!"
   Жилкин, увидев, погрозил кулаком. Плакат опустили.
   - Отставной козы барабанщик... от футбола, - пробормотал Тупицын и махнул рукой: - Поднимай!
   ...Прозвучал свисток, игра началась. Мудрак опять, взяв микрофон в руки, комментировал для всех, чтоб интереснее было. Взяв в руки второй микрофон, помогал ему замкомандира полка. Судил начфиз Игорь Устьянцев. Мудрак прокашлялся и начал:
   - Дорогие друзья! Игра началась практически без разведки. Оно и понятно - соперники давно знают друг друга.
   - Более чем, - добавил ЗКП.
   - А вот и первый удар. Вратарь не дрогнул, увидев, что мяч идет рядом с воротами.
   - Вообще не дрогнул, - дополнил ЗКП. - Настоящий начальник штаба. Но Дураков промазал. Может, он фамилию сменил? На Косоглазова? Или Кривоногова?
   - Мяч перехватили управленцы, - продолжил Мудрак. - Кто же сегодня победит?
   - Да, ничейного счета сегодня не будет, - резюмировал ЗКП.
   - С мячом начальник автослужбы, - продолжил Мудрак. - Хотел попасть по мячу, а попал кому-то по затылку. Хороший удар, хотя говорят, что он в жизни вообще-то и мухи не обидел.
   - И травинки не сорвал, - дополнил ЗКП. - Да, упавший лежит.
   - Все ждут, не дождутся, когда судья свистнет в свое орудие... (смачно сморкается) труда.
  
   - Я давно говорил, не умеешь, не симулируй. Да, такого от газона не оторвешь, пока не порвешь.
   - Но вратарь на всякий случай тоже упал. Поскользнулся? Или прилег?
   - А другой вратарь, смотри - не заржавел, не замерз, не заснул. Сразу видно - не сено охраняет.
   - То ж начальник штаба. Ему еще заснуть. Но мяч тем не менее уже у Дуракова. Удар! Штанга! Еще удар! Ну и силища у дурака! В смысле... у Дуракова. Доверь Дуракову в футбол поиграть...
   - Он и мяч порвет, и голову расшибет, да? Так вы хотели сказать, коллега?
  
   - Вот и перерыв закончился. Игра продолжается.
   - С мячом пропагандист полка, он защитник. Да, это тебе не газеты читать и не языком работать. Здесь ногами шевелить надо. Хотя он и считает себя круты-ы-ым...
   - Да, но крутой не тот, что болтает, - продолжил ЗКП, - а тот, что так врежет, что любой нападающий задом поползет и сделает добрые глаза...
   - Тем не менее, матч продолжается, - взял опять в руки микрофон Мудрак, а нападающие не подают признаков жизни. Но что это? С мячом команда первого батальона. Правый полузащитник проходит по своему флангу, точно передает правому нападающему, тот в одно касание пробивает вдоль ворот, и центрфорвард с лету бьет по воротам! Го-о-о-о-ол!!! В девятку! А вратарь еще долго будет моргать. Гол забивает товарищ Дураков, он же центральный нападающий, он же капитан, он же тренер, он же батяня-комбат. Браво!!!
   Трибуны ревели. Батальонные подняли второй лозунг: "Управленцы! Вы хорошие ребята, жаль, соплей в вас многовато!" Дураков побежал к трибунам, поднял кулаки над головой, вопил: "За Родину! За первый батальон!"
   Мудрак, взяв микрофон, продолжал:
   - У управленцев тем временем замена. Выходит сам начальник бронетанковой службы, гроза технарей, разрушитель атак Федор Иванов. У него на майке номер три, а на трусах почему-то номер шесть.... Не совсем понятно, с чем это связано.
   - Может, с размером? - предложил ЗКП.
   - Вряд ли. Скорее всего, с трудностями материального обеспечения,- заключил Мудрак.
   На трибунах хохот.
   - Эй, комментаторы! - кричал с поля Иванов. - Нормально комментируйте! Отберите микрофон у этого... Мудрака.
   - А вы нормально играйте! - ответил в микрофон ЗКП. Это вам не путевки подписывать! Ну, бей, Иванов! Удар, и защитник Иванов отправляет мяч подальше от своих ворот.
   Судья Игорь Устьянцев внимательно следит за игрой. Вскоре батальонного нападающего сбивают в штрафной.
   - Пенальти!!! - что есть силы заорал в микрофон Мудрак.
   Устьянцев без колебаний указал на одиннадцатиметровую отметку.
   - Господин судья! Ваша честь! - взмолился защитник Иванов. - Он сам упал!
   Судья от неожиданности чуть не проглотил свой свисток:
   - Я не понял, уважаемый. Вы номер три или номер шесть? Желтую карточку на чей номер записать?
   - Кому нужна ваша карточка! Один хрен финальная игра.
   Наступила тишина, только немногочисленные управленческие зрители топали ногами и свистели. Дураков разбегается, и мяч затрепыхал в воротах. Гол! Красавец гол!
   - Ай да Дураков! - кричал ЗКП, отодвинув микрофон в сторону. - Ай да сукин сын!!!
   Больше всех радовались Тупицын и Мудрак. Ну и конечно, Дураков.
   Голкипер злобно бегал от правой стойки ворот до левой и в самых пылких выражениях посылал тело Дуракова на перекладину-виселицу, а его душу в ад.
   - Управленцы, газы! Надеть противогазы! - скандировали батальонные болельщики.
   Трибуны ревели, матч заканчивался. Он так и закончился со счетом два - ноль.
   - Проигрывать управленцам дураков здесь нет, - кричал Тупицын.
   - Здесь, здесь Дураков! - кричал тот, поднимая кубок. На трибунах высказывались:
   - Дураков - чемпион дураков в стране дураков!
   ...Молодое пополнение (хромые, косые) дружно скандировали:
   - Мы - теперь - вас - совсем - знаем!!! Вы - не только - подполковник!!! Вы - фут - бо - лист!!!
   ...А потом три командира сфотографировались на память. Дураков держал кубок, подошел и строгий начальник штаба.
   - Улыбнитесь, - говорил фотограф прапорщик Балоян. - Улыбка продлевает не только рот, но и жизнь.
   Начальник штаба улыбнулся. Подскочил корреспондент местной газеты с микрофоном:
   - Первый вопрос капитану управленцев. Скажите, Николай Иваныч, как охарактеризуете результат?
   - Ну что сказать? Побеждает сильнейший, хотя силы были равны.
   Микрофон взял Тупицын:
   - Не для публикации. Чтоб силы были равны, играть надо ночью, при этом управленцы в очках ночного видения, а мы, естественно, без очков. Или в очках, но черных. А так силы - да, равны. И мы научим управление играть в футбол! Хрю-хрю!
   Корреспондент опять обращается к начальнику штаба:
   - А что вам больше всего жаль?
   За микрофоном опять потянулся Тупицын:
   - Я думаю, им жаль упущенной победы. А лично мне жаль порванную бутсу. Она, конечно, не новая, но дорога как память. Память о потраченных деньгах. Хе-хе!.. Хрю-хрю!
   Мудрак добавил:
   - А у товарища Дуракова команда - камнедробилка. Поле футбольное вспашет, ворота перегрызет. Вот и чемпион. Поздравляем!
   - Согласен. Хрю-хрю, - улыбнулся корреспондент.
   А вечером в ограниченном кругу состоялся пир. И автор сей былины там был. Мед, пиво пил. По усам текло, и в рот попадало. Но не жалели отцы-командиры живота своего бренного, напились, как свиньи.
   Что сказать - хрю-хрю и только!
  
   * * *
  
   Волчье ущелье
   (повесть)
  
  
   Жаркое южное солнце палило так, что хотелось спрятаться куда-нибудь в тень. Командированные Андрей Сафонов и Геннадий Плетнев, озирались по сторонам в надежде где-нибудь перекусить. А вот и ресторан со смешным названием "Соль да перец".
   В ресторане было душно и безлюдно, как в погребальном склепе, но рок-группа играла так, словно ей платили за децибелы.
   Нетрезвые девицы, бесстыжие, как макаки, хватали вошедших Андрея и Геннадия Плетнева за рукава.
   - Может, выйдем отсюда? - предложил Геннадий.
   - Ну, поесть-то надо. Нам еще ехать и ехать.
   - Что желают товарищи подполковники? - игриво подошла официантка в несвежем переднике. - У нас все есть. Вот вы сели скраешку, значит, любите интим. - Наклонилась пониже: - У нас и девушки есть.
   Андрей покашлял в кулак:
   - Вы нас накормите, и мы тихо уйдем.
   - Вот меню, - медленно произнесла официантка, дрожа эпителиями. - Не торопитесь.
   На танцевальной площадке молодая южанка с горящими глазами извивалась под захватывающие ритмы, как счастливая кобра.
   Друзья весело наворачивали котлеты, когда сбоку открылась шторка.
  
   Оттуда вышло создание, сошедшее с обложки журнала: длинные черные волосы, огромные невинные глаза, совершенное тело в сиреневом мини-платье.
   Девушка, игриво улыбаясь, подходила к Геннадию, попутно раздавив туфелькой случайно выползшего любопытного таракана.
   Когда она села, три соседних столика смогли воочию убедиться, что на ней было прозрачное крошечное белье, тоже сиреневого цвета. У одного из посетителей, сидевших рядом, от чувств даже запотели очки.
   Положив ногу на ногу, девица улыбнулась, обнажив зубы, способные разом сжевать и проглотить тысячедолларовые банкноты.
   - Меня зовут Эля. - У нее был бархатистый голос девушки для миллионеров.
   - У нас денег на вас нет! - замотал головой Геннадий.
   - В человеке можно найти много хорошего. Особенно, если его хорошенько приласкать... и обыскать, - улыбаясь, застенчиво проговорила девушка.
   - Интересное мышление, - улыбнулся Андрей.
   - Куда путь держим, служивые? - девушка явно не торопилась.
   - Как вас... Эля... Эльмира, что-ли? Или Эллина?
   - Может и так, а может просто Эля...
   Действительно, национальность у нее была неопределенная. Если б представилась южанкой, азиаткой, то можно поверить. Но, если бы она представилась кем-нибудь из Восточной Европы, тоже можно поверить.
   - Мы люди скромные, служивые, - тихо произнес Андрей.
   - Скромные, но ведь не глупые! - возразила Эля, мило улыбнувшись. - Глупый пингвин робко прячет, смелый гордо достает! Я имею ввиду... показывает характер, дружелюбие, открытость. Надолго в наши южные края?
   - Как карта ляжет, - тоже улыбнулся Андрей. - Нам еще дальше ехать.
   - А деньги на дорогу у вас есть? На женщин денег нет. Это я поняла, если не хитрите. Может, помочь? А? Сейчас билеты дорогие... - Она посмотрела на Геннадия.
   - Не беспокойтесь, Эля. Я и сам неплохо получаю.
   - Сколько?
   - М-мм... Ну, скажем, девять тысяч.
   - Рублей, что ли?
   - Да уж не копеек...
   Музыканты сбавили обороты, и играли унылую мелодию. Возле них танцевала пара - местный таджик с печальными, как у Пьеро, глазами, такая же партнерша с морщинистым лицом, как запеченное яблоко, и прической, похожей на ядерный взрыв.. Они переминались с ноги на ногу с таким видом, будто напрасно теряли время.
   - Ну, ну, - многозначительно проговорила Эля. - Хорошо, что хоть не копеек. - Допив свою колу, адресовала Геннадию холодную улыбку и поднялась: - Счастливого пути!
  
   На улице небо заволокло сплошными белесыми тучами, похожими на застиранные простыни.
   - Как тебе Эля? - улыбался Геннадий. - Экстравагантная женщина, не так ли?
   - Не говори, - задумчиво ответил Андрей. - У меня такое ощущение, что она не зря появилась. М-да. Как она, Гена, выразилась? В человеке можно найти много хорошего, особенно если его хорошенько обыскать и... потрясти? Или допросить?
   - Приласкать, друг мой. Приласкать. Но она... эффектная.
   - Что, Гена, запала? Лучше ее забыть. Нас ждут великие дела.
   В городе было много военных. Обстановка нервозная, зачатки гражданской войны, плюс поднимает голову международный терроризм. Вместе с тем, жизнь шла своим чередом, ходил общественный транспорт, и друзья, немного подождав на остановке, вскоре влезли в старенькое маршрутное такси.
   Улыбнулись, увидев строгое объявление: удостоверения МВД, ФСБ, СМЕРШ, ФБР и ЦРУ не действуют, всем брать билет!
   Друзья сошли возле вокзала. Тучи разошлись, выглянуло рыжее солнце, пытающееся закрепиться за вершины туманных гор.
   Худенькая дама в шляпке прогуливала пуделя, и они отличались от местной братии светским аристократизмом и элегантностью.
  
   ... Взрыв ужасающей силы внезапно потряс тишину улицы. К небу поднялся столб обломков, а взрывная волна отнесла худую даму и ее собачонку за дальний угол, задрав ей платье на тощих ляжках.
   Звон битого стекла, плач, крики.... Послышался вой милицейских сирен, будто караулили рядом.
   - Граждане, - раздалось из динамиков. - Не мешайте работать силовым структурам. Место оцепляется, без паники!.. Расходитесь!.. Все в штатном режиме!... Поезда, автобусы ходят, как обычно!
   - Похоже на теракт... Но нам вообще-то на поезд, - глядя на часы, произнес Андрей. - Хотя и не солидно как-то уходить с места происшествия.
   - Андрей, мы командированные, без нас разберутся, - холодно ответил Геннадий. - Ехать надо в часть.
   Андрей тоже был того же мнения.
  
   ...Комбриг Александр Мискевич начал издалека:
   - Товарищи офицеры. Обстановка в регионе сложная. В республике неспокойно, в городах теракты, правительственные войска воюют с неправительственными, а тут еще международные террористы методом просачивания скапливаются в горах. Обнаглели до того, что организуют там учебные центры. Угрожают нестабильностью соседним республикам. Уже начали просачивание. Процветает наркотрафик с юга на север. - Он обвел взглядом зал совещания. - Наша задача - совместно с другими частями и силовыми структурами выявлять
   их и уничтожать.
   Он еще раз осмотрел зал усталыми глазами, злобно сморщив губы. После небольшой паузы, продолжил:
   - А у нас бардак. Мне доложили, что командир минометной батареи давал кому-то на прокат минометы. Это так?
   - Товарищ подполковник, - встал молодой чубатый капитан. - Дык, с соседней местной части. Они там воюют с какими-то нелегалами, попросили на ночь за два барана два миномета. Утром вернули, все по-честному.
   - Вот именно! Они там ночью кого-то отхреначили, вы даже не знаете кого. Может, мафиози воюют друг с другом. У вас что - частная лавочка? Садитесь. Да - ааа, дела.... В общем, мероприятия еще не начали, а уже несем потери.
   Он оглядел присутствующих: - Да, да! Потери. Одного ишак укусил в руку, причем по самый локоть, причем спецназовца. Это что у нас за спецназовцы, что их не только подготовленный террорист, домашний ишак вывести из строя может? Другой с лошади упал, чуть шею не сломал. А третий, экстремал, решил в горной речке искупаться. Еле выловили через десять километров. Не хило побился об камни. Сейчас лежит весь в синяках и простуженный. Чудом живой остался. Это мы еще не начали спецоперации.... Я удивляюсь - почему мы до сих пор еще не сгорели, или не взорвались к едреной фене? Отдельные бойцы по селам бродят в поисках приключений и венерических болезней. Вот снайпер Базаров, чей?
   Поднялся командир роты специального назначения Юрий Бабаев:
   - Мой, товарищ подполковник. Хороший солдат, лучший снайпер. А там у него любовь, все по-серьезному. Я в курсе.
   - Товарищ Бабаев, нам сейчас не до сантиментов. Разберитесь. К нам прибывают офицеры и для пополнения, и для усиления. Будем разрабатывать операции по зачистке и уничтожению бандгрупп. Необходимо усилить и оперативную работу. Что вы поняли из сказанного, товарищ Бабаев?
   Командир роты опять встал:
   - Я понял, что расслабление и тупорылость больше не приветствуется. Будем готовиться к боевым действиям.
   - Мы уже воевали. Сдерживали атаки из-за речки, всякое бывало. Многие участвовали, и помнят. Но сейчас предстоят дела посерьезнее. Офицерам управления остаться, остальные свободны.
  
   ...На небольшом аэродроме ютились боевые и транспортные вертолеты. Спасаясь от палящего солнца, под тентом на кушетках лежали летчики, беседуя и посмеиваясь.
   На импровизированной школьной доске бортмеханик Мирзаев рисовал мелом ребус. Он начертил число пятьдесят шесть, далее нарисовал метлу, гитару, где букву Г исправил на Н, мужской детородный орган, два овала с расходящимися лучами и туфлю.
  
   После острот и шуточных комментариев, летчик Ручкин лежа сплюнул:
   - Сдаемся, Мирза. Колись потихоньку.
   - Мужики, чего здесь непонятного?
   - Полсотни шесть - это бортовой номер?
   - Не-ет. Две отдельные цифры: пять и шесть.
   - А метла зачем?
   - Это веник. Пишем: пятишественик.
   - Это что за слово?
   - Ну, который ходит, странник.
   - Понятно. Дальше хохми, - пошевелил пальцами на ногах Ручкин. - Гитара с исправлением будет нитара. Затем яйца. Ага, понял. Значит, яйца - это вам не тара.
   - Не-ет. Это не яйца. Будет: нитарапись.
   - Летчики хохотали:
   - Чего-то пись, судя по размерам, больше веника.
   - И уж точно в два раза больше гитары. Бранспойт какой-то...
   - Не-ет. Это просто я так нарисовал. Криво, и не по масштабу...
   - А это что за круги с лучами? Глаза твоей Марьям?
   - Не-ет. Это два штуки вошь. Пишем: паравошь.
   - Не, мужики! - возмущался Ручкин. - Я, офицер, прошедший славный боевой путь от сперматозоида до майора - и такой сложности ребус мне не по мозгам! Не по Сеньке шапка!
   - А туфля зачем?
   - Это простой резиновый галош. Пишем.. Мел кончается. Что получилось? Поговорка. Читаем: Пятишественик нитарапись, паравошь галош. Крутой ребус?
   - Что в переводе означает, - весело заключил Ручкин, - путешественник - не спеши. Не порви, то есть береги обувь!
   - Можно переставить, будет еще веселей, - добавил кто-то. - Галош-не тара, паравошь писю
   - Ай да Мирза! - аплодировали летчики. - Сам придумал?
   В сторонке за небольшим столиком над картой склонился худощавый полковник с усталым лицом и выпуклыми добрыми глазами. Увидев приближающихся комбрига с Андреем, встал и улыбнулся.
   На его мужественном лице выделялись небесно-голубые глаза. Нижняя часть лица казалась оттянутой вниз тяжелыми усами. В облике полковника чувствовались ум, благородство и компетентность. Он обошел стол, чтобы пожать руку.
   - Знакомьтесь, Андрей Борисович. - Мискевич пожимал руку летчику, глядя на Андрея. - А это дядя Леня, легендарный ас, он здесь старший.
   - Очень приятно. - Андрей пожимал крепкую руку летчика. - Ну, если вы дядя Леня, то я просто Андрей.
   - Присаживайтесь, - указал дядя Леня на стульчики. - Ребята хохмят, но вы
   внимания не обращайте. Попейте крепкого зеленого чаю. - Поднял белый чайник. - Бодрит, знаете ли. И не очень жарко. - Горячая ароматная влага потекла по пиалам.
   - Дядь Лень, перейдем к делу. - Комбриг посмотрел на часы. - Мы готовимся проводить поисково-разведывательные мероприятия по ущельям. Но их здесь сотни. Надо облетать с разведгруппой наиболее основные из них, ребята ознакомятся, произведут фотосъемки от начала ущелий до перевалов, сделают альбомы.
   - Это нужно для поисковиков и контроля за ними?
   - Да. Возглавит группу Андрей.
   Дядя Леня вытер усы, подмигнул Андрею:
   - Летал раньше на МИ-8?
   - Не приходилось.
   - Бери своих, и завтра приходите к семи утра. Утром по холодку хорошо летать. И ясность хорошая. Полетите с майором Ручкиным, опытный летчик. Карты возьмите.
   Дядя Леня глотнул чая, вытер усы, посмотрел на доску с ребусом:
   - Я думал, они боевые маршруты чертят, а они какие-то веники рисуют. Ну, прям дети малые.... Когда повзрослеют?
  
   ...В вертолете было довольно просторно. Андрей, Геннадий и еще один офицер разведки уселись по бокам, глядя в иллюминаторы.
   - Петро, где карты? Доставай! - рявкнул Гена. - Ну что, мандраж есть?
   Раздался свист, зашумели лопасти, завибрировал корпус.
   - Петро, ты знаешь - зачем вертолету пропеллер? Чтобы охлаждать таких, как мы. Не веришь? Если в воздухе остановится - сразу вспотеешь.
   Петр хихикал, шурша картами и трогая какие-то ремни.
   - Товарищи, пристегнитесь ремнями, - продолжал ёрничать Гена. А то будет, как в прошлый раз.
   - А что было в прошлый раз?
   - Кто не пристегнулся - по стене размазало. А те, кто пристегнулись, выглядели, как живые.
   - Ладно, шутки в сторону, - улыбался Андрей. Подошел к летчикам: - Можно, я в кабине посижу вместо бортмеханика?
   - Давай, - улыбнулся Ручкин. - И ребят поближе сюда. Взлетаем.
   Машина, покачиваясь, начала подъем, разметая аэродромную пыль. Неожиданно из-за хребта ударило в глаза ослепительное солнце. Летчики надели солнцезащитные очки.
   - Так, идем на север, - показал рукой командир.
   Вид из кабины был впечатляющий. Набор высоты продолжался. Заканчивался зеленый оазис, машина входила в зону сплошных гор. Иногда в глаза ударяли блики - солнечные лучи отражались в извилистых речках.
   Андрей любовался - он хорошо знал горы вообще, но смотрел на них только снизу вверх. А тут - такая панорама...
   - Красота! - поднял большой палец вверх Геннадий. - Дух захватывает.
   Небо в чистой синеве, только у северного горизонта беспорядочно лежат облака, как бы сбившись в одну кучу.
   На машину надвигался поперечный горный хребет. Он нарастал, и с его увеличением проявлялась резкость: вот уже видны валуны, отдельные кусты.... Вершина хребта проходила как-раз на уровне глаз Андрея. У него защемило сердце:
   - Командир, ты что делаешь? Шасси-то не убраны. Зацепимся! Бери выше!!
   - Нормуль, - произнес Ручкин, держа штурвал.
   У Андрея участился пульс:
   - Ручкин, ты что, нервы наши проверяешь?
   Казалось, если сейчас вертолет не врежется, то зацепится. И тогда...
   Но все прошло тихо, хребет исчез под брюхом машины, пройдя в нескольких сантиметрах от него...
  
   У Андрея захватило дух - открылся необыкновенный по объему простор, целый океан голубого, почти видимого воздуха, и до земли уже были не сантиметры, а целый километр, или больше. Неожиданно наступила невесомость - машина резко нырнула вниз и влево, накреняясь, будто плавая и резвясь в этом безграничном океане...
   Черная тень вертолета то уменьшалась в размерах, то увеличивалась и скользила по вершинам деревьев, ныряла в ущелья, путалась в извилинах горных речек. Слева и справа лежали угрюмые цепи гор, уходившие в необозримое пространство. Хребты разворачивались грандиозной панорамой. Всюду виднелись пропасти, нагромождения скал, отвесные стены...
   А вдали, у края голубого неба легким облаком маячили заснеженные вершины. Они как бы надвигались, росли ширились, становились все более величественными...
   Машину стало изрядно болтать.
   - Ну как? - повернулся к ребятам Ручкин, и улыбнулся: - Эй, Петро!
   У Петро сошлись зрачки на переносице, рот и глаза широко открыты, как у резиновой надувной бабы, лицо бледное, бескровное.
   - Ты же разведчик! Что, укачало? - улыбнулся второй пилот.
   - Вы нормально летайте! - показал рукой вперед Гена. - Вперед смотри, вон, скала слева! Заденем.... Лопасти-то, о-го-го!
   - Вот отсюда начинается Волчье ущелье номер один! - кричал Ручкин. Смотрите карту! Длина его тридцать километров! Идет на большой перевал! Много разветвлений и зеленки. Справа еще ущелье, и дальше, аж до горизонта! Работы здесь непочатый край! Так что летать придется много, привыкайте!
  
  
  
   На земле ребята переглянулись: ну как?
   - Неописуемое впечатление, - восторгался Андрей. - Мне понравилось. Еще хочется.
   - Эх, почему я не летчик? - потирал руки Гена. Что-то я зауважал вертушки, правда, они бьются часто...
   - Что вы все о вертолетах, да о вертолетах? - Ручкин сплюнул жевательную резинку. - С поездами тоже аварии бывают. Шел как-то скорый поезд, а в него вертолет врезался.
  
   Ручкин оказался прав, летать пришлось много. И не просто летать, а летать экстремально: с посадкой в узких ущельях, где винты чуть не задевали за скалы, и на больших, и на сверхмалых высотах...
   Однажды производить съемку было сложно, дядя Леня сам летел, причем боком!
   Гена, растопырив ноги, смотрел в открытую дверцу и снимал, крича ротному
  
   Юре Бабаеву:
   - Десятый квадрат, ориентир пять! Кадр сорок семь!
   Офицеры записывали, делали пометки на картах. Шум двигателя и винтов был ужасный - дверь открыта, стекла иллюминаторов сняты, оттуда наружу торчат застекленевшие глаза молодых командиров взводов с красными от холода носами...
   А вот и наша горная река. Глубокой щелью она прорезала горы. Высокие выступы склонили над ней свои вершины. Каким-то чудом над ущельем удерживаются каменные громады скал. Кажется, дотронься до них, и всей тяжестью своей сорвутся они в бездну...
   - Снял? - кричал дядя Леня. - Выравниваю машину!
   У Гены смещался центр тяжести, он падал набок, прижимаясь под тяжестью перегрузки то вправо, то влево. Командиры взводов, развернув свои носы, тянули, как бурлаки, ремни, к которым был привязан Геннадий и пытались захлопнуть дверцу.
   Вертушка, вибрируя всеми своими болтами, уходила вверх, набирая высоту, в холодную атмосферу, чтобы продолжить боевую работу. Все шло по плану.
  
   ...Горное ущелье. Гребни острые, как лезвия ножей, выступают из мрачных ущелий, еще забитых утренним туманом. В эти глубины текут горячие потоки солнечного света, и потревоженный туман колышется...В тени зеленых насаждений расположилась группа боевиков. Борода был в хорошем расположении духа. Только что к нему в стан прибыл Ахмад со своими людьми.
   - Как там дела на юге? - спросил Борода, подавая Ахмаду пиалу.
   - Слава Всевышнему, поставки идут, а мы уже перепоставляем Хасану.
   Хасан - начальник обеспечения учебного лагеря, сидел рядом. Попивая чай,
   произнес сквозь зубы:
   - Что-то вертушки стали часто летать. Военные чего-то замышляют Они ваш караван, случаем, не видели?
   - Хасан, дорогой. Мы же ходим только ночью. - Ахмад поправил свою афганскую шапочку. - А ночью они не летают. А потом... может, они воюют друг с другом. У них сейчас так. К тому же... наш караван не единственный.
   Борода сощурил глаза:
   - Мы поможем тебе, Ахмад. Теперь у тебя маршрут не будет такой длинный. Нами подготовлены схроны. Тебе их покажут. Отдельно для оружия, отдельно для боеприпасов, отдельно для продовольствия и наркоты. Просто погибнуть и потерять товар на завершающем этапе пути - недопустимо. А мы ночью будем перетаскивать на базу. Сроки обговорим отдельно.
   Хасан откинул автомат в сторону и удобнее облокотился на подушки:
   - Кстати, как обстановка в городах?
   - Нормально, - Борода уселся удобнее: - В смысле тревожно. - Смачно сморкнулся в сторону, потер платком крупный нос. - Постреливают. У меня есть один человек - Мансур, информацию поставляет из райцентра. Да и так, по мелочи работает. Есть и другие помощники.
   - Это не директор рынка, местный мафиози?
   - Да, ты его, наверное, знаешь. Кстати, у меня к тебе есть задание. - Борода оглянулся и подал знак охранникам. Те удалились. - Слушай внимательно...
  
   - Товарищи! - Комбриг Мискевич оглядел строй. - Мы стоим на пороге проведения тактических учений. Вероятно, нет на свете другой профессии, в которой бы человек столь быстро переходил из одного состояния в другое, как в профессии солдата. Сейчас он солдат, но по тревоге он уже не просто солдат - он боец. Поэтому никто не считает учение игрой. Называют, но не считают. Плохо играющих ждет поражение, прошу учесть это при подготовке, чтобы, как говорится, с любых высот в огонь и в воду!
   - Как хорошо сказано, - задумчиво произнес один из присутствующих журналистов. - Последнюю фразу мы, пожалуй, пустим в заголовок. Да, это я насчет "с любых высот!"
  
   ...Пара вертолетов, громко тарахтя, уходит вверх по ущелью в направлении основного перевала. Проводя их взглядом, в этом же направлении выдвигается рота Юрия Бабаева. Все экипированы, на себе вооружение, боеприпасы, имущество.
   Скалы, конечно, красивы. Они не похожи одна на другую ни по цвету, ни по высоте, ни по форме, но все вместе они создают нечто фантастическое, грандиозное, что не в состоянии придумать человеческое воображение...
   Бойцы карабкаются по скалам, камни сыпятся из-под ног, преодолевают водные преграды, где под ногами бурлят бешеные потоки воды, и опять идут, бегут...
   В глазах усталость, пот заливает боевую раскраску. Перевал уже близок. Оглушая все вокруг, над головами в сторону перевала проносится пара МИ-24.
   Ротный оглядел бегущих:
   - Бойцы! Вы так не победите даже того, кто просто хорошо бегает! Потому, что вы их даже не догоните! А еще надо уметь стрелять! Не забывайте, мы всё же спецназ, вперед!!
   Сжав зубы, рота продвигается вверх и вскоре доходит до места. Взору открывается гигантский горный ландшафт...
   Здесь, наверху, утро. Оно на редкость ясное и мирное. Небо синее, какое бывает после яростных бурь. Воздух резок, как лезвие бритвы, и настолько чист, прозрачен, что дальние вершины кажутся совсем рядом...
   Радист подал ротному переговорное устройство:
   - Товарищ капитан, "Памир".
   Бабаев взял в руки трубку:
   - Я "Гюрза". Так точно. Вышел на вторую ступень. Где? Вас понял.
   Радист смотрел в глаза своему ротному, боясь пошевельнуться. Связь - нерв армии! Неожиданно поскользнувшись на камнях, растянулся, расцарапав руку. Бабаев помог ему подняться, наклонился к уху и по-отечески произнес:
   - Береги себя. Слышишь? Запомни - группа жива, пока жив радист...
   Затем передал ему трубку и обратился к заместителю капитану Макееву:
   - Разведкой установлено, что впереди в районе третьей и четвертой зеленки обнаружена условная террористическая группа. Наша задача - заблокировать в этом секторе, - он указал рукой. - Видишь? И быть готовым к зачистке после ударов авиации. - Обращаясь к радисту: - Вызови ко мне командиров взводов
   Вскоре подбежали офицеры, усталые, взволнованные. Бабаев повторил задачу. - Вопросы есть?
   - А в случае попытки прорыва рубежа?
   - Тогда огонь открывать по моей команде, а с приближением к рубежу - самостоятельно. Сигналы оповещения прежние. Время готовности позиций - через два часа.
   Вскоре бойцы завершили подготовку блокирования. Неожиданно откуда-то сбоку появились два боевых вертолета и полетели по ущелью. Макеев схватил другую радиостанцию:
   - Воздух-24, я Земля-1... голос заглушается звуком свистящих винтов. Из рации слышится голос:
   - Цель вижу, иду на разворот.
   Через минуту вертолеты освещаются вдруг ярко-желтыми вспышками ракет и в направлении зеленых насаждений воздух прочерчивают стремительные белые стрелы.
   В тот же миг зеленка покрывается сплошным красно-черным одеялом огня и дыма. Сильные, гулкие разрывы потрясают воздух и землю.
   Подразделения, предназначенные для зачистки местности, начинают движение. Бойцы разбиваются на двойки и тройки:
   - Сова, я третий, наблюдай вправо.
   - Второй, я Курт, у пня два двухсотых синих.
   Звучат выстрелы, горят отдельные деревья, кругом дым... Учения продолжались...
   Неожиданно среди деревьев появился старый полуразрушенный домик. Рядом лежала, высунув бледный язык, беспородная собака.
   Базаров ей кинул леденец:
   - Держи, Шарик! На еще!
   Внутри домика уже много дней умирал больной старик, ничего не желавший, кроме прекращения своих мучений.
   Он лежал в душном сумраке своей мазанки, под ее пересохшей, чудом сохранившейся крышей, а во время атаки умер, но не от осколков, а от холодных судорог и поноса. Жизнь его угасла вместе с солнцем, закатившимся за горные вершины.
   Бойцы, опустив оружие, смотрели на этот маленький скрюченный труп, потерявший свое имя и все остальное...
   У порога сидела худая зубастая старуха и постоянно скулила, как бездомная собачонка, прижав к тощей груди крупные обезьяньи ладони, затем, не переставая рыдать, разжала их, и оттуда выкатилась, звонко щелкнув... граната...
   - Ложись!!! - крикнул кто-то. - РГД-пять!!!!!
   - Бойцы отпрыгнули за угол, залегли, притихли, вспугнув собаку, которая со страху тоже совершила прыжок в сторону, как кенгуру.
   ...Взрыв мощно прилепил старуху к входной двери, приколотив для убедительности и крепости металлическими осколками...
  
   ...В маленьком полуподвальном кафе было пусто, лишь за столом сидели двое: один из местных оперов Рустам и Геннадий Плетнев. Оба были в гражданке, чтоб не светиться. Геннадий посмотрел на часы:
   - Опаздывает твой стукачок.
   - Тс-с! - Рустам приложил палец к губам. - Сразу видно, что ты не опер.
   - Мне оперу писать некогда, я разведчик.
   - Тс-с, ну что-о-о-о такое! - Рустам огляделся. - А вот и он.
   Вошел человек с маленькими красными глазками, злобными и живыми. Он осклабился улыбкой крокодила и пошел прямо к столику. Рустам привстал:
   - Привет, Мансур. - И, глядя на Гену: - Это Мансур, великий человек в наше время. Директор рынка, предприниматель. Какие люди, причем на свободе.
   - Местный мафиози, значит, - улыбнулся Геннадий, протягивая руку. - Иван.
   Официанты засуетились - Мансура знали многие. Вскоре стол ломился от блюд и бутылок. Официанты подглядывали из-за штор, за ними подглядывали из-за дверей телохранители Мансура, за телохранителями подглядывала из старого БМВ объединенная опергруппа...
   Переговорщики склонились за столом, разговаривая и выпивая. Рустам не пил, ссылаясь на желудок, в основном он вел переговоры. Вытащил конверт и тихо передал Мансуру:
   - Здесь твоя премия. Не суетись, там немало. Вскоре опять понадобишься...
   Неожиданно "Иван" медленно воткнул нос в салат. Рустам округлил глаза, вытаскивая пистолет, но из-за штор раздался щелчок. Он остался сидеть на стуле с выражением удивления, застывшем на лице, с открытыми глазами, из носа и рта сочилась кровь...
   Выскочившие из подсобки люди схватили "Ваню" под мышки и утащили в ту же подсобку.
   Через минуту со стороны двора, обдав грязью прохожих, выскочила легковая машина, вывозя похищенного прикомандированного из центра офицера Геннадия Плетнева по кличке "Ваня" в неизвестном направлении.
  
   ...В это время Андрей в очередной раз прибыл на аэродром. Облупившийся каменный вождь мирового пролетариата, подняв руку, казалось, приветствовал офицера.
   На этот раз летчики ребус не решали, а занимались кто чем: изучали карты, работали у доски, разговаривали, лежали на кушетках...
   Из какого-то приемника доносилась тихая музыка. Двое все же громко спорили. Первый рассказывал:
   - Я тогда в испытательном центре работал. Сделали новый самолет. Но взлетает, падла, с трудом. Я был вторым пилотом, в конце взлетной полосы машина втыкается в забор. Думаем, что же делать?
   - Так надо было облегчить конструкцию...
   - Облегчили, как могли, уменьшили полезную нагрузку.
   - А стартовые ускорители не пробовали применять?
   - Применяли. И движки форсировали.
   - Ну и как?
   - Короче, решили перенести подальше забор.
   Лежащие на кушетках летчики весело заржали.
   - Это ерунда, - продолжил второй. - Вот у нас был случай. Пилот спрашивает у диспетчера: - Разрешите посадку? - Тот отвечает, что, посадку, мол, разрешаю, шасси выпустили? А пилот ему: - Как в пятьдесят третьем году выпустили, так и ни разу не убирали. Я, говорит, на кукурузнике...
   Флаг, уныло висевший на длинной палке, весело затрепыхался от дружного хохота присутствующих.
   Андрей смотрел на Ручкина, а тот, лежа на кушетке, положив руки за голову, внимательно изучал свой большой палец на ноге, вылезший из дырявого носка. Палец покачивался вправо-влево и вперед-назад.
   - Мужики, - величественно произнес Андрей. - Перед вами летчик-ас, гроза ущелий и перевалов, летающий задом, передом и вниз головой! Имеющий три тыщи часов налета! - Тут он сделал паузу. - Но - в дырявых носках! Ай - яй - яй!
   Все с интересом посмотрели на Ручкина. Но он в таком же тоне продолжил, шевеля пальцем:
   - И этот летчик ас нисколько не комплексует по этому поводу. Не в театре.
   - Кто сказал, что у него три тыщи часов? - Дядя Леня приподнял голову от кушетки: - Это он тебе сказал?
   Андрей знал, что эта тема их заведет:
   - Да, он говорил, что у него три, а у вас только два с половиной.
   Дядя Леня вскочил:
   - Сравнил шатун с пальцем! Они у меня все почти боевые!! Эти часы!! Я под огнем в перегруженной машине раненых вывозил! А этот в это время над мирным Кавказом почту, как Мимино, возил. Чуешь разницу? Кстати, он и тогда в рваных носках летал.
   - А ты откуда знаешь, дядь Лень? - На этот раз вскочил Ручкин. - Ты же далеко... за речкой был!
   - Я чуял. Запах твоих пяток перебивал мне там запах пороха. А ты слюнявил карандаш и рисовал часы налета. Я свои часы не считал тогда. Быть бы живу...
   - У нормального мужика, дядь Лень, ноги пахнут. Особенно в наших-то условиях. Не пахнут только, - он покрутил головой, - вон у него. - Кивнул на вождя. - И то потому, что ноги у него каменные. А сам он... памятник...
   Летчикам нравились такие споры. Интересно, познавательно, время летит быстрее. Посмеиваясь, похлопывали Ручкина по плечу:
   - Ладно, поржали, и хватит. Вон, у Андрея налет часов скоро будет больше нашего. Мы-то меняемся, а он нет. Да и у нас здесь практически боевая обстановка.
   Все весело улыбались, но резко перестали, увидев перекошенную от страха физиономию посыльного:
   - Товарищ полковник! Тревога! Вас срочно вызывают! Начопера убили! Начальник разведки пропал! Говорят, надо готовиться к вылету на поиски!
  
   ...Обессиленный Гена лежал на земле, к нему медленно возвращалось сознание. Солнце жгло его руки и колени, земля горячо дышала, было даже видно, что над ней, как над жаровней, дрожит воздух. Пленник лежал неподвижно, вдыхая запах разогретой серой земли с цветочным перегноем, пахнущий так, как пахнет теплый от размола кофе.
   С этим запахом мешались густые сладкие запахи окрестных садов, камфары, мускуса, винограда...
   Приоткрыв глаза, пленник увидел какой-то двор. К нему семенил высокий черный старик с седыми кудрями на груди, худой, как скелет, в нищенском тюрбане, в длинном выцветшем полосатом халате.
   На руке у старика была небольшая закрытая корзинка. Подойдя к пленнику, он подобострастно наклонился, приложив руку к груди и присел на землю. Вытащив из корзинки какие-то склянки, налил содержимое в маленькую пиалу:
   - На, выпей. Это придаст тебе силы.
   - Кто вы?
   - Я лекарь. Мне сказали, что ты - важная персона, надо подлечить. Тебя, наверное, переведут в другое место, в помещение. Вот и это выпей. Молодец.
   ...К вечеру Гена лежал на грязной циновке, лежащей на бетонном полу. Он в который раз огляделся - вроде камера, тюрьма, что-ли? Или подвал? Голова болела. Там, в ресторане, что-то ему подмешали... От снадобья старика кружилась голова. Пронеслась мысль, что это был дурман, наркота.
   Вспомнился допрос, который проводился тут же. Приходили какие-то люди, слегка побили, попинали. Ожидаемые дежурные вопросы...
   В памяти всплывали недавние события. Угодил, как кур в ощип, - с горечью подумал Гена, застонал от безысходности, заскрежетал зубами. Как там Рустам? И где он? Должен быть где-то рядом. Судя по всему, мы где-то в городе. Или селении. Но не в горах. Да и зачем нас увозить в горы? Смысл? Использовать как учебный материал для снайперов? Могли найти кого попроще.
   Болели затекшие глаза. Надсадно пищал комар. Мозг сверлила мысль - что дальше? Мискевич, наверное, психует. Только говорил о потерях.... Ишак укусил кого-то... Горная речка.... А тут мы. Махровое ЧП. Дело даже не в этом. Обстановка накаляется. Судя по всему, потери еще будут.... Воевать, наверное, придется с "туристами".
   Заскрежетал замок, скрипнула тяжелая дверь, ввалились какие-то люди. Щелкнул автоматный затвор.... Пленник закрыл глаза.
   Послышались разговоры, в том числе и на русском. Среди них различались слова: - Завтра утром... - Явно силовик, хотя не признается... - Жаль, друг ничего не расскажет... - Да у него ничего нет... - Костюм пусть остается...
   И, вдруг, женский голос:
   - Как ничего нет? В человеке можно найти много хорошего, особенно, если... его хорошенько обыскать... и допросить.
   Пленника как током ударило. Где-то эти слова он уже слышал. И голос знакомый, бархатный, приятный... Эля! Неужто она?.. Здесь?
   Он медленно открыл запекшиеся глаза. Точно! Убедился в этом окончательно, когда она, присев на корточки, взглянула ему в глаза, потрогав за плечо:
   - Эй. Ты кто? Русский? - Неожиданно глаза ее сузились, расширились, опять сузились. Она узнала его. Вот сука - пронеслось в голове у Гены, она ведь немало знает. Откуда мы и куда, звание, даже, сколько я получаю. А я прикидывался... приезжим археологом.
   - Так, сколько ты получаешь - Эля внимательно смотрела на него - питания? Кормят тебя здесь?
   Она обернулась назад, Все почему-то вышли, оставался охранник. Это было
   животное двухметрового роса с плечами грузчика и яйцевидным черепом. А губы - две сложенные автошины. В глазах застыло выражение примитивной, животной жестокости.
   Он сидел на перевернутом ящике и потихоньку опорожнял помятую фляжку.
   Постепенно глаза его стекленели, и он начал так зевать, что, казалось, вывихнет челюсть.
   - Тумба, выйди, - проговорила Эля. - Я с ним переговорю.
   Тумба молча встал, поправил на пояснице громадный пистолет, и нехотя повиновался.
   - Что будет дальше? - медленно проговорил Гена, пытаясь присесть. - Я слышал что-то насчет утра.... Расстреляют?
   - Пока не убьют, не бойся. Они хотят проинформировать, что ты в одном из боевых караванов.
   - И на самом деле взять меня туда?
   - Да, завтра тебя должны отвезти.
   - Так, они думают, что мое присутствие как-то обезопасит их группы?
   - Верно, но это все равно очень опасно. Если не грохнет авиация или артиллерия, грохнут они. - Она помолчала, словно пытаясь справиться с какими-то чувствами. - Ты знаешь, Иван... ты мне чем-то понравился.... Глаза бездонные.... Голубые.... Я не хочу, чтоб ты умирал.
   Гена молчал. Значит, знает, что я Иван. Значит, связана с Мансуром, директором рынка. Значит тот стучит в обе стороны, и, скорее всего, не совсем наш человек, как думал Рустам. Бедняга, неужели его нет в живых.... Такой опытный оперработник.... Попался на Мансуре. Значит, она все знает...
   - А где мой напарник? - произнес он тихо, боясь услышать что-то непоправимое, вместе с тем еще надеясь на чудо.
   - Я не знаю, тебя привезли одного. Говорят, твой друг погиб в кафе. Его застрелили. Это не тот, с которым ты был у нас в ресторане?
   Гену охватило отчаяние. Он схватил лицо руками и застонал, в глазах застыли слезы:
   - Как застрелили? За что?
   - Ваня, сейчас это не важно. Все в прошлом.... В общем, я скажу, что ты болен, сам передвигаться пока не можешь. Мне поверят больше, чем лекарю. Скажу, чтоб тебя подкормили и задержали здесь на несколько дней. Потом будет видно...
   Она встала, отряхнулась, еще раз посмотрела на него, и, вскинув голову, тихо вышла, а запах ее духов всю ночь витал в камере, отпугивая комаров и прочих насекомых.
   Гена лежал в темноте и пытался проанализировать сложившуюся ситуацию, смоделировать ближайшую перспективу. В голове проносились варианты возможных событий, но каждый раз, когда тревожные мысли выхватывали из глубины сознания образ Рустама, им овладевало отчаяние, а слезы вновь и вновь наворачивались на усталые от бессонницы глаза.
   И он, Гена, мог там погибнуть ни за грош, фактически не выполнив свою миссию. Здесь, в стане врага он хоть какую-то мизерную пользу, но принесет. Хотя бы убить одного - двух, и то не зря погиб. Лучше бы, конечно, сбежать.... Надежда на Элю? Слабо верится, что может помочь.... Может, очередная ловушка? Но он и так беспомощный, в какую ловушку можно еще затащить? Боже, дай мне силы! - Вспомнились слова из молитвы воина: - Радостно иду я исполнять святую волю твою и положить жизнь свою за отечество. Вооружи меня крепостью и мужеством... на одоление врагов... даруй мне умереть с твердой верой и надеждой...
   Пронеслась мысль: как перед казнью...
   Но губы продолжали шептать, пальцы на руках медленно сжимались в кулаки...
  
   - Все собраны? - Комбриг Мискевич обвел взглядом присутствующих. - Тогда буду краток. Наше учение подходит к завершающей стадии, но поступила развединформация, что две большие бандгруппы из состава международного терроризма реально перешли границу из сопредельной территории. После боестолкновения с пограничными нарядами, им удалось углубиться и закрепиться. Положение осложняется тем, что местность горная, со множеством ущелий, зеленых насаждений, пещер, где они могут скрываться.
   Он помолчал, видно было, что ему тяжело говорить. Вздохнув, продолжил:
   - Я сам настаивал, что надо усилить оперативную работу. Но враг очень хитер, пока он перехитрил наших разведчиков. Сотрудник УВД погиб, без вести пропал подполковник Плетнев. Все усилия брошены на его поиски. Возможно, его держат как заложника здесь, в городе. Может быть в каком-то селении. А может он уже в горах, если, конечно, жив. - Комбриг проглотил слюну и продолжил:
   - Несмотря на это, некоторые подразделения, в том числе и рота спецназа передислоцируется в район проведения спецоперации по поиску и ликвидации этих групп.
   Подумав, Мискевич добавил:
   - Выход послезавтра. Комбаты, командиры отдельных рот - отдайте предварительные распоряжения по подготовке. Через час ко мне за получением задачи.
   - Товарищи офицеры! - скомандовал начштаба
   Офицеры поднялись со своих мест. На душе было тревожно...
  
   - Огонь! - взмахивает флажком командир батареи, и тяжелые артиллерийские орудия одновременно подпрыгивают, ослепляя все вокруг ярко - желтыми вспышками и окутывая землю серой пылью. Отдаляясь, уходит в ущелье эхо орудийного залпа, смешиваясь с завыванием снарядов. Дымящиеся гильзы со звоном падают на землю.
   - Огонь! - взмахивает флажком командир.
   Подлетая к земле, снаряды взвывают и ложатся в ущелье ровно, с треском ломая камни и раскидывая их вместе с осколками.
   - Огонь! - и все повторяется сначала. Кажется, ничего живого не может остаться в ущелье...
   - Огневая подготовка закончена, - через полчаса доложил в трубку начальник артиллерии. - Теперь можно и прочесывать. - И, обращаясь назад, видит, как построены боевые порядки роты Юрия Бабаева.
   Комбриг, взял трубку:
   - Готовы? Юра, вперед! Удачи тебе.
   Личный состав начинает прочесывание, впереди разведдозор, бойцы напряжены и внимательны. Надо осматривать все: нет ли схронов или следов пребывания человека, в том числе пропавшего разведчика. Иногда над головами пролетают вертолеты.
   Проходит несколько часов. Над бойцами в глубоком синем небе парит пара коршунов. Распластав крылья в просторе и почти не шевеля ими, они описывают круги, уходят выше и выше, осматривая местность. Даже боевые действия не могут заставить их покинуть горы - так велика власть родных мест над этими хищниками...
   - Привал, - объявляет Бабаев, бойцы садятся на камни.
   Под ногами слышен хрустальный перезвон ручья. Вода плещется беспокойной струей между скользких камней. Бойцы припадают к ней, пьют тяжелыми глотками, бросают пригорошнями воду в лицо, радуясь, как мальчишки.
   - Сколько прочесываем, - говорит снайпер Рашид Базаров, вытирая губы, - а противника нет. Может, и нет никого? Может обратно ушли?
   - Мимо погранцов вряд ли бесшумно пройдут, - возразил товарищ, отпил из фляжки, закрутил крышку и неожиданно бросил ее Базарову:
   - Пей чай, солдат!
   Базаров фляжку поймал, но не удержал.
   - Эх ты, а еще спецназовец!
   Все заулыбались. Базаров, как бы извиняясь, сказал:
   - Я из ручья попил. А насчет спецназа... Я же недавно тут. Меня взяли, как снайпера. Пришел из пехо...
   Он не договорил, впереди послышались автоматные очереди. Все застыли. Было ясно, что боевой дозор наткнулся на противника.
   - Наконец-то, - сквозь зубы прошипел ротный. - Появились, гады. - Взял радиостанцию. Оттуда донеслось:
   - Гюрза, я десятый! Атакован противником слева, координаты пятьсот севернее кошары!
   - Я Гюрза, пока действуй по плану.
  
   Неожиданно на небе появились тучи. У капитана Макеева лицо тоже почернело - трое бойцов вроде ранены....Прокричал в рацию:
   - Гюрза, я десятый, вас понял! - Оглянулся вокруг. Бойцы дозора, заняв удобные позиции, отыскивая цели, вели огонь.
   Небо все больше затягивалось чернотою мятежных туч, и по нему торопливо проплывала разрозненная стая журавлей, тревожно курлыча. Из глубины гор налетел ветер, деревья зашумели, и где-то сзади затарахтели вертолеты. Макеев прокричал в рацию:
   - Кеша, ставь дым по рубежу группа камней, овраг! Прикрытие - прицел постоянный, длинными огонь! Остальным молчать!
   Легкий ветер понес черный дым вдоль оврага, образуя искусственную завесу между противником и дозорной группой. Несмотря на это, группа прикрытия продолжала вести непрерывный огонь в направлении противника, используя пулеметы.
   - Группа, к деревьям попарно - марш!! Линза, прикрой со своими отход!!
   Группа вскочила, начала отход, взвалив на себя раненых. Один из бойцов споткнулся, упал, склонился над раненым. Поднял голову, бешено крича:
   - Медик!! Он уходит!! Вколи ему промедол!! Быстро! Он должен жить!!
   Группа прикрытия активно отстреливалась. Макеев, упав за камень, бешено прокричал:
   - Линза, отходи! - Переключив канал: - Гюрза, я десятый! Я отошел! Есть трехсотые!!! - И, осмотрев поле боя, надрывно закричал: - Гюрза, выходи на батяню!! Вызывай артель!! - На шее вздулись жилы: - Скорее!!
  
   Бабаев собрал командиров взводов:
   - Предварительными ударами артиллерии противник подавлен, но смог противостоять десятому. Сейчас, после ударов авиации будем проводить зачистку. Боевой порядок следующий...
   Радист в это время склонился над станцией. Оттуда неслось:
   - Десятый, вместо артели работают вертушки. Обозначьте свой передний край и корректируйте, как поняли?
   Заглушая все вокруг, тяжело посвистывая винтами над головами, проносятся два боевых вертолета. Макеев из укрытия наблюдает в бинокль. Из радиостанции доносится голос:
   - Земля один, я воздух двадцать четыре, вас наблюдаю.
   Макеев поднес станцию ко рту:
   - Вас понял, ваша цель в азимуте сорок, удаление четыреста.
   - Цель вижу. Пристрелка. - От вертолета отрываются две ракеты в направлении зеленки. Другой вертолет следует ведомым.
   - Работайте от разрыва левее триста метров!! - прокричал Макеев.
   - Земля один, я на боевом. Цель вижу. Каплями.
   - Работу разрешил!
   - Вас понял, работаю. - Зеленка содрогается от ударов авиабомб.
   - Спасибо, ребята, - скороговоркой проговорил Макеев и вскочил: - Вперед!
   В дымящуюся, но уже тихую зеленку входят боевые группы. Опять, как на учении:
   - Сова, я Курт, прикрой меня. - Сорока, наблюдай влево! - Курт, бей по тем камням!
   Гранатометчик сержант Солнцев, весельчак и балагур, сейчас серьезен. С колена производит выстрел. Снаряд, разрывая воздух, летит к цели. Взрыв! Все покрывается огнем, валуны разлетаются, среди них трупы и их фрагменты...
   Ротный видит, как Базаров с кем-то подзывают его. В небольшой прикрытой яме, провалившись, стоял Базаров, а под ногами - боеприпасы, тротил, медикаменты.... Рядом другая яма, заполненная тугими пакетами.
   - Героин, кажись... - показывая рукой, произнес Базаров.
   - Молодец, - похвалил ротный. - А это еще что? - Бойцы рассматривали карту:
   - Товарищ капитан, вот, нашли у этого. Кружочки какие-то...
   - Это, видимо, схроны, - предположил ротный. - Тут и схема маршрута, упирается куда? Ого - гооо! Это вы молодцы!
   За перевалом ярко сверкнула молния, раздался гром, и земля вздрогнула, как от разрывов авиабомб. Усилился ветер.
   Вместе с тем ребята были довольны, на их лицах, несмотря на усталость, улыбки.
   Небо продолжало грохотать. Молнии, ломаясь и падая, больно жалили землю. Ущелье содрогалось от долго не прекращающихся разрядов. Сейчас начнется дождь... Бойцы собрались возле командира. Он оглядел бойцов:
   - Где Макеев? Что с ранеными?
   - Один тяжелый. Еще двое слегка. Медики занимаются...
   - Хреново. Друзья мои. Вы видели - туристы фанатичны. Но мы их одолели. У многих это первый настоящий бой, очень похожий на учебный, но с другими... ощущениями. Заслуга в бою прежде всего принадлежит бойцу. Не дать противнику совершить зло - это понимает - он еще раз оглядел всех и тряхнул автоматом - только победитель! А теперь домой!
   Бойцы дружно взревели. Но по прибытии радость омрачилась - недосчитались одного бойца, снайпера Базарова...
  
   ...Одна из туч, будто подобрав крылья, еще больше напряглась, и вдруг разорвалась вся, от края и до края. В ее глубоком темном чреве кишели молнии. Земля вокруг содрогалась от беспорядочной пальбы. Казалось, весь мир потонул в хаосе света, тьмы и грохота...
   Внезапно, как бы расстратив свой гнев, тучи обмякли и стали терять свой грозный облик. Начался ливень.
   Он обильно поливал скалы, деревья, и лежащего на спине Базарова, угодившего в старую медвежью яму.
   Базаров был жив, но без сознания. Чудом не напоровшись на вкопанную на дне ямы борону (слава богу, спас бронежилет), все же получил травмы - многочисленные вывихи и ушибы...
   Прошло несколько часов. Все же холодная дождевая вода привела его в чувство и он долго лежал, не соображая - где он и что с ним происходит. Что-то теплое стекает по лбу, по щекам и солоноватым привкусом копится на губах. Кровь...
   Синий свет молнии выхватывает из темноты земляные стены. В мозгу Базарова начали появляться мысли.
   Где я? В могиле? В аду? На рай как-то не тянет... Как болит голова и все тело! Ясно одно - яма. Внизу и сбоку какие-то шипы... Проклятье! Я в медвежьей ловушке! Высота около трех метров... Неба почти не видно, замаскирована ветками... Неужели не выбраться? Портативная радиостанция разбита, гремит вся.
   Базаров гнал от себя тревожные мысли. Но предчувствие большой беды уже его не покидало. Сверху льются потоки воды, холод проникает внутрь, леденит душу.
   Надо же было какому-то дьяволу построить эту ловушку на его пути! Как бы согреться... Может, тогда легче будет найти какой-то выход...
   Базаров снял одежду, выжал из нее воду, снова надел, бронежилет отбросил в сторону. Начал дышать под мокрый камуфляж. Пытался встать, но не смог. Над ухом торжествующе гудит комар...
   ...Вечереет. Но в западне адски холодно, не согреться. Надо бы разжечь костер, да дров нет. Стрельнуть из винтовки? Может услышат, если ищут. Но уже почти стемнело, на ночь искать не пойдут. Надо дотянуть до утра... Сидя на сложенном бронике, Базаров медленно съел сухой паек. Осталась лепешка и орехи.
   Как сложно устроена жизнь человека, сколько препятствий на его коротком пути, и как мало определено ему удачи! Сейчас, кажется, отдал бы полжизни, чтобы согреться. Холод становится пыткой...
   Пленник изнемогал от длительного напряжения, от неприступных стен, от проклятого озноба. Сердце стучит все медленнее, все тяжелее. Застывшие пальцы с трудом шевелятся. В голову неотступно лезут тоскливые мысли...
   ...Человек рождается и умирает. Жизнь его слишком коротка. С самого дня рождения его преследует смерть. Но жизнь слишком заманчива, слишком соблазнительна и дорога. И особенно начинаешь дорожить ею, когда угроза смерти реальна, как сейчас.
   Базаров несколько раз уходил в забытье, но все же какая-то неведомая сила заставляла его приходить в сознание. Он знал, что из забытья можно не выйти...
   Ближе к утру он начал ощупывать борону, что была под ним. Если ее как-то поднять и прислонить к стене, можно по ней подняться. Эта мысль его осенила - как же он сразу не догадался! Посветил фонариком. Надо выковыривать ее из земли. Чем? Лопатку сегодня я не брал... Каской!
   Базаров начал черпать воду и ковырять жидкую грязь каской, руками. Через пару часов он, обессиленный, лежал наверху, на поверхности, приходя в себя от непосильного труда. Железяка оказалась не просто тяжелой, а почти неподъемной.
   Зато сейчас - свобода! С трудом нацепив снаряжение, Базаров медленно пошел вперед, пытаясь сориентироваться в темноте. Он чувствовал ноющую боль в пояснице, ноги дрожали, подламывались. Немая слабость растекалась по всему телу. Удары сердца тяжело отдавались в голове... Только бы не свалиться, только вперед. Глаза заливали то ли пот, то ли слезы...
   Но не знал тогда обессилевший Базаров, что шел он в обратную от лагеря сторону...
  
   ...В плену Геннадий Плетнев немного начал поправляться Он еще не знал, где находится. Прошло два дня, его сносно кормили и больше не допрашивали. Он уже начал доверять Эле, почему-то казалось, что она его вытащит.
   Он прыгал на циновке и махал кулаками, изображая бой с тенью. Бил невидимого противника справа и слева, и с разворота ногой.... Затем долго отжимался от бетонного пола, нагружая мышцы. Ему казалось, он готов ко всему, в том числе замочить голыми руками пару недоумков.
   Стемнело, под потолком зажглась электрическая лампочка.
   За дверью послышалась возня, замок с засовом лязгнули, и вошла она... Эля. Они молча смотрели друг на друга, смотрели в глаза...
   - Какие все - таки они у тебя... глубокие, - проговорила она. - Я таких раньше не видела. Ваня, Ванечка, я тебя спасу. Постараюсь. - Она заговорила быстрее и быстрее, словно боясь не успеть. - Мне удалось уговорить Мансура спрятать тебя, а потом вывезти. У него тут неподалеку старая дача. Там никого. Я тебя спрячу, он ночью тебя заберет и отвезет... к вашим.
   - И он что, на это... согласился? Что-то не верится...
   - Я ему заплатила большую сумму, и еще кое-что обещала. Он за деньги тебя выкрал, а теперь за деньги опять возвратит. По крайней мере, должен... обещал.... Он, конечно, скот, но что поделаешь...
   - А как же ты?
   Она усмехнулась кривой улыбкой:
   - Я здесь не причем. Ты сам сбежал. Да и вообще... меня они вряд ли тронут. Я слишком много для них сделала и значу.... А если Борода мне не простит, - она погладила его за плечо, - я буду знать, что сделала хоть одно доброе дело на этом свете...
   Эля замолчала, она была взволнована. Затем она перешла на шепот:
   - Сейчас я выйду, сообщу, что ты выздоровел, завтра с утра тебя можно забирать. Чуть позднее тебе занесет ужин один из балбесов. Твоя задача - тихо его вырубить. Дальше все просто. Открываешь дверь, и направо. В конце коридора еще одна дверь, она на улицу. Толкнешь ее ногой. Дальше сложнее. На входе будет сидеть сам Тумба. Он, конечно, напьется, но тебя увидит. Постарайся его нейтрализовать. Тут уж я ничем не могу помочь, ты мужчина, военный. Бежишь прямо, через сто метров арка. За ней, в темноте, я буду ждать. Доверишься мне, а я доверюсь Мансуру.
   Эля замолчала, пошарила в сумочке:
   - Вот тебе фонарь. Больше у меня ничего нет. Удачи! - Глаза ее стали влажными и сентиментальными.... Затем, резко развернувшись, опять вскинув голову, тихо вышла, оставив еле уловимый запах духов.
   У Гены засветились глаза. Вот чудо! Боже, дай мне силы... на одоление врагов. Дай мне силы замочить этих тварей! Затем он снял майку, порвал ее и соорудил веревку-удавку. Потренировался в действиях. Здесь главное - без шума. Хорошо, если у этого балбеса будет пистолет. Заберу. Тумбу без оружия одолеть нереально.
   Сердце забилось, пульс участился, кулаки сжались, тело напряглось, готовясь к бою. В такие минуты он превращался в сплошной оголенный нерв...
   ...Вскоре дверь открылась, и вошел тощий мужичок с небольшим подносом в руке. Одет был в потертый спортивный "Адидас". Подошел к перевернутому ящику, поставил поднос с куском лепешки и каким-то варевом.
   - Постой, - Гена решительно подошел к подносу, - посмотрю, что принес. - Показал пальцем на дверь: - А это что такое?
   Мужичок оглянулся, и в тот же миг удавка сдавила ему шею так сильно, что послышался хруст.
   "Кажись, я перестарался, кадык сломал", - подумал Гена, вытаскивая из-за пояса жертвы пистолет. Сбросил свой "деловой" пиджак от кутюр, пришедший давно в негодность, и натянул куртку "Адидас".
   В коридоре было почти темно. Все же откуда-то вылезли двое часовых, но, когда по ним ударил свет яркого фонаря, они замерли, как парализованные насекомые.
   Однако, быстро придя в себя, заорали так, будто им обоим зажали мошонки.
   Пленник ударил по входной двери ногой и скатился с небольшого крыльца. На вой часовых отреагировал нетрезвый Тумба. На трассе побега он встал гигантской стеной.
   Гена едва увернулся от удара тяжелым ботинком, который, если бы достиг своей цели, значительно изменил бы его будущее.
   Под градом пуль Тумба отлетел к стене. Одна из них попала ему прямо в горло, и из него брызнула струя крови, запачкав недавно побеленную стену.
   В дверях появились те двое часовых с автоматами, но пленник уже стрелял по одному из них. Кончились в обойме патроны. Гена огляделся. Возле Тумбы лежал его автомат. Быстро подняв и щелкнув затвором, дал длинную очередь по тому же часовому. Раненый в ноги и живот, он издал ужасное тявканье, прежде чем скатиться с крыльца.
   Второй часовой не успел выстрелить - встречная пуля угодила ему прямо в лоб, и он медленно присел, прежде, чем массивная входная дверь, ударив по тому же лбу, не забросила его тело обратно в коридор.
   Прежде чем побежать, Гена на всякий случай взглянул на Тумбу. Тот лежал у ступенек с выражением удивления, застывшем на окровавленном лице, с открытыми глазами, а из разорванного горла продолжала сочиться кровь...
  
   ...Раннее утро. Комбриг Мискевич вместе с Андреем и группой офицеров заканчивали рекогносцировку. Горная панорама со снежными вершинами на горизонте давала ощущение бесконечности. Прозябшие за ночь цветы доверчиво раскрывали навстречу солнцу свои лепестки. Крошечная пташка, что вечером слагала гимн ушедшему дню, теперь поет его солнцу.
   - Красиво! - задумчиво произнес комбриг. - Андрей Борисович! А Плетнева, друга своего видел?
   - Видел, Александр Семенович. Я очень рад за него. Намучился, бедолага, в плену. Но, главное, жив остался.
   - Он там кое-кого замочил при побеге, оружие прихватил. В этом же городе, оказывается, был, на окраине. Сейчас там следаки работают. - Мискевич помолчал, глядя на вершины гор. - У них какой-то главарь есть, вроде бы по кличке Борода. И еще один хмырь появляется в городе, чуть ли не с учебного лагеря. Некий Хасан. Вот бы кого заарканить.
   - Он бы, наверняка вывел на лагерь...
   - Ну да, правда, эти хасаны фанатичны, раскрываются с трудом. С ними можно вести диалог только языком огнемета.
   - Откуда, вообще, инфа?
   - Плетнев принес с собой. Он стоящий разведчик. Кстати, вполне здоров, морда только побита. Рвется в бой, скоро будет здесь.
   - Да, молодец Гена...
   Комбриг оглянулся:
   - Бабаев! Юра, подойди сюда. - Оглядел его: - Юра, ну, что за бардак, что за вид! На ногах что-то.... Галоши, что ли?
   - Это кроссовки такие, товарищ подполковник. Вы уж нас не ругайте, мы по-своему. Базарова ищем...
   - Одну группу разбили. Но есть еще одна группа, где она? Батальоны будут продолжать поиск. - Комбриг помолчал. - Андрей Борисович, Юра! Ну как не любить эти горы! Вы посмотрите на них еще раз в этот ранний час! Еще дымка не рассеялась, еще вершины спят, а из-за хребтов уже льется свет. Красота! Здесь даже воевать не хочется. - Комбриг помолчал, но неожиданно сбросил с себя сентиментальность. - Итак, батальоны будут осуществлять разведку и продолжать поиск, а тебе, Юра, поручаю организовать двумя взводами блокпост, точнее разведпост. Не знаю, как назвать правильнее. Вон, на том перекрестке ущелий. Знаешь, как называется высота?
   Юра посмотрел на карту:
   - Должно быть, тысяча двести и пять.
   - Еще дальше, посмотри в бинокль.
   - Там, где три сосны?
   - Да, поэтому условное название ее будет "Роща". Высота "Роща". Твоя задача - не пропустить врага в сторону перевала, то есть вглубь. Если он, конечно, через тебя пойдет. Мы с подполковником Сафоновым уезжаем с батальонами на прочесывание, а к тебе подъедет опытный разведчик подполковник Плетнев. - Подумав, добавил: - Через час собирает командующий. Так что, - он посмотрел на часы, - в пятнадцать часов прошу ко мне за получением задачи. - Комбриг долго молчал, глядя вдаль, затем тяжело вздохнул и продолжил: - Запомни, Юра. Не военные походы, не тяжелая боевая подготовка с учениями, не полученные травмы страшны в нашей служебно-боевой деятельности. Самое страшное - гибель людей. Причем неоправданная гибель. Вот тогда мы начинаем отчетливо понимать, как непростительна беспечность. Даже самое испытанное в трудностях подразделение при потере человека надолго выходит из строя... И мы не можем позволить себе все время заниматься поиском, боевики кругом, да и задач новых полно. Поэтому поиск Базарова прекратите, пусть летчики поищут...
   - Есть, товарищ подполковник.
   - Ну, что, брат, тяжело? Здесь, конечно, не Московский округ...
   - Товарищ подполковник, я же осмысленно перевелся. Это мое. Да и... родился я в этих краях...
  
  
   ...Через сутки движения Базаров понял, что окончательно заблудился. Настоящий спецназовец, конечно, никогда не заблудится, а Базаров недавно перевелся из пехоты, его взяли за отличную стрельбу - снайпером. Стрелял он, конечно, без промаха, но навыков выживания у него практически не было. Как выйти на своих? Горы на вид одинаковы... Стрелять в воздух не решался - вокруг могли быть боевики.
   Голод стал невыносимым. Орешки все были съедены, за пазухой грелась только одна маленькая лепешка. Но это НЗ, трогать нельзя. Пробовал ловить птиц, бросался за ними, спотыкался, падал.
   Долго лежал на мокрой земле в полном изнеможении, как во сне. Дождь хоть и прошел, но сырость осталась.
   Как мучительна тишина гор, какая невероятная пытка - это однообразие среди густого горного тумана! Кругом мрак, сырость, и он один среди гнетущего безмолвия...
   Наметив дальний ориентир, опять пошел вперед. Вокруг тропы, извилины, ущелья везде раздваиваются, часов и компаса нет. Пожалел Базаров, что не все с собой брал, что положено.
   Земля магнитом тянет к себе. Но Базаров знал, что только соблазнись, приляг, и уже не встанешь... Надо собрать последние силы, идти. Надо подняться вон на ту вершину, может оттуда что-то будет видно.
  
   Лезть наверх тяжело, камни сыпятся из под ног. Базаров схватился руками за край скалы, силясь удержаться. Выпущенная из рук винтовка, падая вниз, больно рассекает стволом щеку...
   В сознание врывается ужас нелепой развязки. Что-то острое скользнуло по бедрам, больно ударило по челюсти, оттолкнуло, потащило вниз...
   Базаров с трудом откашливается, сплевывает кровь. Надо искать винтовку, это оружие. Ротный будет ругать. О чем это я?...
   ...Вечерело. Вдруг какой-то протяжный звук, напоминающий флейту, доносится издали. Базаров прислушался и уловил такой же звук с противоположной стороны. В звуках что-то тоскливое, отягощенное безнадежностью. Волки!!... Что и говорить - район Волчьих ущелий!
   Заклятый враг всего живого, волк из всех хищников самый ловкий, хитрый и осторожный. Десятки километров он способен идти за жертвой, терпеливо выжидая момента для атаки. Чувство голода у них здесь настолько сильное, что и в поединке с человеком не собирается отступать. Они способны услышать самые разнообразные звуки на расстоянии более десятка километров на открытой местности. А здесь, в горах 5-10 километров для них не предел. Они задирают морды к небу и испускают длинный душераздирающий вой.
   Остальные постепенно начинают им подвывать, сообщая членам стаи одним им известную информацию...
  
   Базаров быстро нашел свою винтовку и долго водил ее вправо - влево, высматривая хищников в оптический прицел. От напряжения и холода пальцы окоченели, приходилось дуть на них по очереди.
   Неожиданно он услышал шорох - вдалеке бежал заяц. Сердце у Базарова заколотилось. Вот она, удача! Сглотнув слюну, Базаров решился выстрелить. Оружие без глушителя, но, будь что будет. Желудок первичен.
   ...Затаив дыхание, начал наводить винтовку. Будто чуя опасность, заяц приостановился, шевеля ушами и начал удаляться.
   Человек знал, что через какое-то время из них двоих останется жить один: он или заяц. И это уже не обычная охота, а поединок жизни и смерти. Базаров призвал на помощь всю волю, всего себя, просунул негнущийся указательный палец в пусковую скобу.. Дальность была уже большой, стекло почему-то запотевало...
   ...После выстрела зверек шарахнулся в сторону. Заспотыкался, упал, но тотчас же вскочил, глянул в сторону охотника, сделал несколько прыжков и распластался, дергаясь.. Живучий попался... Видать ранен...
  
  
   ...На виске директора объединенного рынка и главы местных предпринимателей билась огромная вена. Похрюкивая от удовольствия, он тискал через блузку своими толстыми руками роскошные груди девицы, сидевшей у него на коленях и мял их, будто это были кукурузные лепешки. Его красные глаза почти вылезли из орбит.
   Девица в ответ издавала какое-то мурлыкание, затем произнесла томным голосом:
   - Слышь, Мансур, ты хоть ствол вытащи из-за пазухи. А то еще сработает, а помирать мне... рановато...
   Тот отложил пистолет в сторону, и опять схватился за груди, будто боялся опоздать.
   - А ты не боишься?...
   - Чего? Трепака поймать?...
   - Нет.... Действовать против Бороды.
   - А что я? Никто ничего не знает, бабло все решает. Мне политика ни к чему. Ну, хватит трепаться...
   Огромная вена на его виске забилась сильнее, он попытался повалить Элю, но вдруг, зрачки его застыли от ужаса: в окне он увидел нечто, напоминающее черный ствол с глушителем...
   Затем он увидел, что рука, держащая этот ствол, не дрожала. И из ствола вот-вот вылетит смерть...
   Первая пуля, пробив стекло, попала ему в грудь. От удара он согнулся и закашлялся, будто подавился. На губах показалась розоватая пена...
   Хасан вторично нажал на спуск. Эля видела, как пуля вошла между глазом и ухом, и вышла со струей крови и осколками кости. В глазах любовника сразу же погас свет жизни, и он рухнул на пол.
   Рука с пистолетом в окне исчезла. Эля схватила отброшенный Мансуром пистолет, передернула затвор. В незапертой двери появился Хасан. Получив пулю в живот, согнулся:
   - Ух, сука.... И ты... с ними...
   Эля выстрелила вновь, но в комнату ввалились еще двое. Больше в пистолете Эли патронов не было...
   На улице прозвучала сирена милицейской машины.
   - Уходим, братва, - процедил сквозь зубы один из них. Девушка получила тяжелейший удар и потеряла сознание.
   Вскоре машина вывозила ее далеко в горы...
  
   ...Горное ущелье. В тени зеленых насаждений сидел Борода, на этот раз он был вне себя от гнева. Бухнувшись в невесть откуда взятое кресло с лопнувшими пружинами, и, почесывая крупный нос, кричал на Ахмада:
   - Нет, ты видел, что творится? Довериться некому! Кругом жулье и предатели! Упустили Ивана из Москвы! "Археолога"! Хотя... какой он.... Это разведчик! Профессионал! Тебе говорили, как он захреначил четверых?! Даже Тумбу завалил! Ё-ё-ёё! - Борода схватился за виски. - Но эта мразь... Мансур... за это
   поплатился!... А теперь эта манда, да простит меня Всевышний! Угрохала нашего снабженца, Хасана!
   Ахмад сидел на камнях и поедал жирную баранину. Он ел сосредоточенно и быстро, будто куда-то торопился. Вытер усы:
   - Он, хоть и снабженец, но воин.
   - Да еще какой!
   - Расстрелять ее надо, амир.
   - Расстрелять мало. Я даже не знаю, что с ней делать!...
   - С утеса скинуть... на съедение волкам.
   - И этого мало! - Борода был вне себя. - Ведите ее сюда!... Но это все ерунда!! Первая группа пострадала, разбили вертушками! - Он с силой метнул нож в растущее неподалеку дерево, и в вибрирующем лезвии кинжала отразился свет вечернего солнца. - Теперь вторая группа должна дойти, во что бы то ни стало!
   Ахмад заканчивал трапезничать. Казалось он ничего не замечал, кроме жирных ребрышек. Быстро работал острый нож, отсекая один за другим сочные кусочки. С горячего мяса стекает по рукам белый жир. Он стынет на пальцах, на запястьях... Ахмад слизывает его с рук, запивает жирным бульоном, вытирает руки, встает:
   - Твоя правда, Борода. Вот смотри, - он развернул карту.
   Вдруг слева раздался шум. Часовые привели связанную пленницу и бросили ее к ногам восседавшего в продавленном кресле главаря. Тот встал, подошел к дереву, вытащил из него нож, слегка согнулся. Но, когда он выпрямился, в сверкающем лезвии кинжала вновь заиграли солнечные блики. Острие уже уперлось в кадык несчастной пленницы.
   - Ты зачем застрелила нашего Хасана?
   - Великий амир, извините, бес попутал.... Он же стрелял, я думала, и меня убьет. А пистолет валялся... Я свою жизнь защищала.... Никакой политики!...
   Борода ослабил давление, затем, подумав, вовсе убрал нож, толкнув пленницу на землю:
   - Я подумаю, что с тобой делать...
   - Спасибо, - поползла Эля на коленях. - Целую ваши ноги, великий амир...
   - Мои ноги не для того, чтобы их лизали шакалы! Ты умрешь, тварь. Но не сейчас. Отведите ее.
  
  
   ...Рота расположилась на высоте, приступила к оборудованию позиций. Бабаев стоял в одной из траншей, изучая местность. Перед ним расстилалась необозримая горная страна, затянутая голубоватой дымкой. Словно гигантским резцом кто-то выгравировал на фоне неба грозные контуры скал. Ярко-синее небо покоилось на горных вершинах. Легкое облако замерло, не решаясь пуститься в дальнейший путь.
   Юра размышлял - вот мы и на месте. Отсюда, действительно, все просматри-
   вается. Вон справа Волчье ущелье, слева еще одно, второе, с речкой, впереди они сливаются. Много деревьев, это плохо. Но видно далеко, чем дальше, тем горы светлее. Но - красота. А воздух какой! Не надышишься... Здесь бы курортные места организовать, а не боевые позиции... Может, когда-то здесь и будут санатории. Скалы величественны и молчаливы... Сколько лет они простояли, уверенные в своей неприступности и силе? Трудно сказать. Наверное, тысячелетия... Никто за это время не думал нарушать покой вершин. Пожалуй, только большой поэт, стоя здесь, на орлиной высоте, нашел бы нужные слова и краски, чтобы изобразить эту дикую, величавую природу...
   Юра оглянулся. Солдаты усердно копали позиции, траншеи. Лязгали лопаты. И вот из-за кучки подонков человек их осваивает, но не в мирных целях. Горы с равнодушием стоят перед человеком. Они не знают ни о его планах, ни о его силе... Они привыкли к тишине. Но эта тишина сейчас обманчива. Теперь ясно, что, если вторая группа не очень далеко, и ей надо к перевалу, то "Рощу" ей не обойти никак...
   Ротный поднес рацию ко рту:
   - Командиров взводов ко мне.
   ...На обратной стороне высоты под кустами бойцы обедают. Дружно стучат по котелкам ложки. Но настроение у всех хорошее, слышны шутки.
   - Пастух пас баранов, - рассказывал Сова. Внезапно прилетел орел, схватил одного барана, и поднял его в небо. Пастух поднял ружье и выстрелил в орла. Тот, естественно, упал.
   - А баран? - спросил Кеша.
   - А баран полетел дальше.
   - Это шутка?
   - Это тост, Кеша. - Сова поднял кружку с горячим чаем: - Так выпьем за то, чтоб орлы, типа нас, не падали, а бараны не летали.
   - А где ты видел летающих баранов? И кого ты имеешь в виду? Уж не наших ли летунов? Они, наоборот, соколы!
   - Я бы даже сказал - коршуны! - добавил кто-то. - Только Базарова не могут найти...
   Сова обиделся, возмущенно надув губы, как ребенок:
   - Да ну, что вы. Это тост такой, горный. А если Базаров жив, его найдут. Заварганит дым, летчики увидят.
   - Во-первых, ваши соколы, или коршуны не каждый день летают. Видел, какая погода была? Во-вторых, ты посмотри на горы, какой размах!. Ни конца, ни краю! Да и дым опасен... Мы не одни в горах.
   - Тише! - цыкнул на них капитан Макеев. - Вражеских разведчиков распугаете. Да и Плетнев вон с ротным идут.
   - Чего шумите? - недоумевал Бабаев.
   - Как вы думаете, товарищ капитан, - Кеша почесал на голове каску, - хватит у них фанатизма завязать с нами бой? На нашей стороне же и артиллерия, и
   авиация, а у них этого нет.
   - Конечно, сейчас уже не те времена, когда ружья кирпичом чистили, - ответил веселый Курт, облизывая ложку. - Сейчас техника - ого!
   - Товарищ Солнцев, самое главное - даже не техника, - произнес ротный, - а моральный дух. Когда бандит нападает на честного человека, он обречен на поражение, потому, что у него ничего нет за душой, а за честным стоит правда. Вон, хулиганы приставали к девушке, так ты же их разогнал, помнишь? Хотя их трое было, а ты один. Но победил ты, и не только потому, что ты мастер рукопашник. А потому, что они грязным делом занимались, а ты благородным - слабого защищал.
   - И это важнее всего, - подытожил Плетнев.
   - Все равно, немножко тревожно на душе, - высказался Сова, - вот и пытаемся шутить. Да и Базаров из головы не выходит...
   - Ну что, поели? Тогда за работу. - С этими словами командир роты отряхнулся и пошел наверх. За ним поспешили Макеев и радист с радиостанциями.
   - Слышь, Курт, ты их на самом деле размазал? - спросил маленький фельдшер Чомбе.
   - Да вроде того. Правда, потом шумиху подняли не по делу. Те пожаловались, командование узнало, ругали. Обещали уволить.
   - Во-во! - добавил Сова. - Вор любит шумный базар. Чтоб другим неповадно было.
   - Кончайте зубоскалить! - резко одернул Плетнев. - За работу! Уволиться всегда успеем.
  
   Рота усиленно работала. В ущелье устанавливались растяжки, сигнальные мины. Вечерело. Из каких-то глубин струями полилась прохлада и тотчас над горами засинел воздух. Кукушка не торопясь отбила первый вечерний час.
   Минометчики оборудовали огневые позиции. Плетнев сидел в траншее под сетью с Бабаевым.
   - И последнее, - произнес он тихо. Пусть офицеры доведут меры безопасности. У каждого оружие, боеприпасы. Будет "буря в горах", или не будет, а дома семьи ждут. Все-таки не на войне. Пусть поосторожнее.
   - Понял. - Бабаев поднялся, и ушел. Плетнев остался со своими мыслями, глядя вперед. Из воспаленного сознания не уходили события последних дней. Побег из плена... Эля... И где же Базаров? При каких обстоятельствах он пропал?
  
   ...Через час после выстрела у Базарова горел костер в проделанной яме, где запекался обмазанный глиной дикий заяц. Соли не было, но она уже была роскошью...
   Базаров понимал, что запах может привлечь волков и стимулировать их агрессию, поэтому оружие держал в руках. Он огляделся, справа был какой-то
   кустарник. Вот те раз, это же смородина! Вот это удача!
   Забравшись в пахучие заросли смородины рвал горстями редкие кисти спелой ягоды, с наслаждением набивая отощавший желудок. Затем, спустившись к речке, горстями бросал в лицо студеную воду. До чего же она колючая, обжигающая, сразу снимает сонливость. Сейчас будем есть мясо.
   Базаров вдруг почти физически почувствовал на себе чей-то взгляд сзади. Оглянулся - никого. Не ветерок ли подшутил? Перешагнул ручей, пошел к костру, но ему все еще казалось, что кто-то пристально следит за ним...
   Конечно же, подводят нервы. Не мерещится ли все это? Неужели волки? Но они бы проявили себя. Рысь? Говорят, они здесь есть. Но на человека рысь не нападет, тем более, еще не совсем стемнело...
   Вдруг что-то хрустнуло. Базаров оглянулся и от неожиданности замер: в трех шагах от него стоял человек, широко расставив ноги и меряя Базарова независимым холодным взглядом... Голова перевязана, на повязке следы засохшей крови... Черная бородка, свирепый взгляд, в руках длинный тесак.
   "Боевик!" - кровь хлынула в голову Базарова, ноги будто приросли к камням, отказываются повиноваться. Усилием воли подавил в себе нерешительность, начал поднимать винтовку...
   Но тот немного согнулся, явно готовясь к прыжку, и Базаров видел, как в его глазах вспыхнул огонек жадного хищника.
   Но СВД уже у плеча, ствол ловит лоб врага... На какую-то долю секунды выстрел задерживается, Базаров видел как в замедленном кино - тот поднял нож и в воздухе поднялось его крупное тело.
   Послушная пуля ловит врага в прыжке, он валится на Базарова, сбивает с ног и тот теряет сознание...
   Через какое-то время Базаров приходит в себя и чувствует - что-то мокрое давит на грудь... Открывает глаза. О ужас!! Это лежит кровавая рожа с пробитым черепом и потускневшим взглядом, устремленным на него. Какая страшная близость!
   Базаров боялся пошевелиться, по телу расползаются колючие мурашки. Он краем глаза видел, как алая кровь сочится из раны здоровяка через бровь и липким пятном собирается на его бронежилете. Из открытого рта торчат ржавые зубы...
   Базаров все же с опаской вылезает из-под мертвого, опускается на камень, и из груди у него вырывается вздох облегчения. Трудно поверить в исход этого поединка. Ведь потеряй он на мгновение самообладание, если бы оробел - не уйти от расправы...
   Но кто это? Есть ли у него сообщники, и где они? Судя по всему, это тоже заблудший воин. Ранен, или контужен. Скорее всего, он остался жив после артподготовки и прочесывания. Оружия нет, голодный. Хотел завладеть оружием. Значит, его привлек выстрел и запах шашлыка.
  
   Базаров обыскал его. Ничего особенного, только опись одного из схронов на измятом листочке.
   Но выстрел он услышал. Могли услышать и другие. Поэтому больше стрелять нельзя. Вновь засосало под ложечкой. Голод не тетка. О боги! За что такие испытания! Где костер?
   Уже стемнело, Базаров включил фонарик и пошел к костру в предвкушении роскошного ужина. Но подойдя к костру похолодел: костер почти прогорел, а зайца на огне не было...
  
   Наступила очередная ночь. Костер разводить было нельзя - боевики ночью активны. Все перемещения караваны и группы у них совершают ночью. Ужин накрылся. Какой-то зверь утащил зайца. А может это был человек?
   Может тот заблудший был не один? Тогда хреново. Базаров вспомнил, что у убитого был хороший нож. Надо забрать. Подошел к убитому, нашел среди камней нож, поднял, посветил фонариком. Прочел надпись: Faisaabad. Ага, из Афгана, значит. Сам-то может и нет, но нож оттуда. Красивый. Почти кинжал.
   Ах, голод, голод... Что бы в рот положить? Лепешку? Нельзя, рано. Базаров присел на землю, облокотившись о дерево, задремал...
   Вдруг справа словно кто-то застонал. Базаров повернулся и увидел, как огромное старое дерево заваливалось на бок. Падая, оно еще цеплялось сучьями за соседние стволы и медленно клонила к земле свою дрожащую вершину. Наконец раздался страшный треск, дерево с тяжелым стоном ударилось о землю и разломилось
   Словно током пронзило Базарова, охватило холодным потом. Что за сказочные явления? За упавшим деревом вроде показались тени. Банда Бороды?
   Руки Базарова сами выбрасывают ствол вперед и темень ночи разрывает огненный выстрел...
   Выстрел снимает страх. Базарова охватывают сомнения. Ночь только начинается, а уже столько стресса! Ночь длинная, а что же будет дальше? Неужели разучился владеть собою? Зачем стрелял? Что со мною? Только поддайся этому состоянию, и ты станешь мерзким трусом... Ну, погиб лесной великан, состарилось, упало... Обычное явление природы. Вокруг никого...
   По телу прошла какая-то дрожь, затем у Базарова словно лопнуло сердце и горячая кровь хлынула по всему телу. Да-а, это глюки, или стрессы?...
  
   ... Утро. Из-за вершин появляется солнце. Оно по утреннему свежо, вместе с тем сегодня как никогда щедро. Туман прозрачными струями сочится в небо и бесследно пропадает в синеве, где белохвостый орлан кружится, распластав неподвижные крылья.
   Надо идти. Надо искать большую речку, а она выведет к своим.
   Неожиданно где-то вдалеке прогрохотал вертолет. Ищут! Базаров знал, что его будут искать. Теперь можно создать дымы. Вдруг он услышал собачий лай. Сзади него появляется точка, она быстро приближается. Наши!.. Группа поиска!.. С собакой!.. Базаров поднял обе руки вверх и впервые закричал во все горло.
   Подбегает собака и падает, как подкошенная. Вид ужасный. Бока раздуваются, как кузнечные меха, шерсть взъерошена, глаза затуманены. Из открытой пасти свисает язык, и по нему нитями стекает на землю слюна...
   - Это же Шарик! - вырвалось у Базарова. Вспомнился домик на прочесывании, умирающий старик, старуха с гранатой...Кто ей ее дал? Ясно, караванщики... - Жив, бедный мой Шарик! Я ж тебя леденцами тогда угощал...
   Собачьи ноздри затрепетали, пасть приоткрылась... Запомнил, лохматый! Значит, он не захотел оставаться без людей, искал хоть кого-то из нас. А может он выведет к этому домику, а оттуда уж Базаров найдет дорогу.
   Базаров был рад живому существу, он ощупывал его ребра, грудь, лапы, проводил рукой по гибкой спине, зарывался в его пышную шубу, и чувствовал, как под рукой быстро бьется сильное, но доброе собачье сердце...
   Пес закрывает глаза, обжигает сильным горячим дыханием лицо Базарова. С этого момента у него начинается новая жизнь с новым именем Шарик.
   Пусть Шарик отдохнет. Он, конечно, хочет есть. Сколько дней он не ел? Базаров с трудом нашел пару ящериц, отсек им головы, развел огонь и поджарил их на палочке. Боролся с соблазном съесть одну из них... Но Шарик проглотил обе, даже не разжевывая. Затем долго смотрел Базарову в лицо.
   - Что, понравилось? Эх, Шарик! - потрепал его за ухом. - Бедолаги мы с тобой. Ты будешь меня куда-нибудь вести?
   Шарик побежал вперед. За ним медленно пошел вконец обессилевший Базаров. Все острее, настойчивее дает о себе знать голод... Мысль то и дело предательски кружится вокруг засохшей лепешки. Нет, не тронет он ее. Можно съесть только перед смертью, если, конечно, успеешь это сделать...
   Шарик рядом, сидит на задних лапах, смотрит голодными глазами. Затем припадает носом к груди Базарова, где лежит лепешка, долго с наслаждением втягивает в себя хлебный запах...
   - Нельзя, Шарик. Нельзя, друг. Мы должны терпеть, - уговаривает он собаку. Шарик ложится, вытягивает передние лапы, кладет на них свою обиженную морду и, прищурив глаза, следит за Базаровым, как бы боясь, чтобы тот тайком от него не съел припрятанное.
   Путешественники продолжают путь. Базаров все время держал винтовку наготове, чтобы выстрелить при появлении какого-нибудь зверька. Пару раз удалось завалить каких-то птичек, на что Шарик был очень рад, но Базаров не очень.
   И вот наступают минуты, когда воля, наконец, сломлена. Трясущимися руками Базаров достает затвердевшую лепешку. Прячет от Шарика, понимая, как это нечестно...
   Лепешка маленькая, черствая, уже пахнет и потом, и кровью, но как соблазнителен этот смешанный запах! Шарик подскочил, требует своей доли. Голод лишил его обычной покорности, он видит, как человек отламывает кусочек хлеба, кладет его в рот, медленно разжевывает... Собака судорожно облизывается и сглатывает слюну...
   - Прости, друг, но сейчас я не могу с тобой поделиться. Ты выносливее меня... Без меня и ты погибнешь...
   Но пес не отступает, переступает с лапы на лапу, грозно рычит. Базаров не выдерживает и бросает ему остаток хлеба.
   Тот ловит на лету, разламывает зубами и тотчас проглатывает. Стало даже обидно, что он не пожевал, не насладился вкусом...
   Затем долго сидели рядом. Собаки ценят справедливость. Шарик удовлетворенно потягивается и добродушно зевает...
   - Ну что, пойдем дальше? - встает Базаров. - Ты меня к нашим веди. У тебя же нюх, не у меня.
   Сегодня день теплый, по летнему мягкий и тихий. В горах климат резко континентальный: ночью холодно, иногда даже очень. А днем почти жарко, на солнце особенно. Древние скалы греют на солнце свои каменные бедра. Воздух настолько чист и приятен, что, кажется, не дышишь, пьешь его.
   После лепешки настроение приподнялось. Лепешка... Как это чертовски вкусно! А ведь стоит жить, если даже сухая корка хлеба кажется деликатесом! В ней скрыта чудодейственная сила жизни.
  
   Через час Шарик остановился, прилег, устал, видимо. Базаров тоже присел, прислонившись спиной к дереву. Опять тишину нарушил слабый душераздирающий волчий вой.
   - Пусть воют, у нас есть оружие, - произнес Базаров, глядя Шарику в глаза, но больше успокаивая самого себя. - Слушай, как-то давно старый дедушка - сосед рассказывал одну жизненную истину. В каждом человеке идет внутренняя борьба, очень похожая на борьбу двух волков, говорил он. Один волк представляет зло: ревность, зависть, эгоизм, амбиции, ложь... Другой волк представляет добро: доброту, верность, мир, дружбу...
   Шарик молча слушал, кивая доброй мордой.
   - Меня тронули его слова, долго думал над ними, а потом спросил как-то: - Деда, а какой волк в конце побеждает? Дед вздохнул и тихо ответил: - Всегда побеждает тот, которого ты кормишь... Но ты, конечно, понимаешь, что дед имел в виду внутренние противоречия человека? И у тебя, брат, имеются в душе такие противоречия...
   Базарова потянуло в дремоту, и вскоре он заснул. Когда очнулся, был уже вечер, начинало темнеть. Шарика не было, видимо убежал куда-то в поисках пищи.
   Базаров лежал, распластавшись на животе, оглянулся и оцепенел : перед ним кто-то находился. Его силуэт стоял не шевелясь, как каменное изваяние. Но это был не человек. Это был... волк!
   Базаров похолодел. Волк стоял и смотрел на него своим проницающим взглядом. Базарова залихорадило, но он боялся пошевельнуться. Рука потянула ремень винтовки, волк заметил это движение и насторожился, сузив глаза. Но все же продолжал стоять на месте. Базаров опять потянул ремень винтовки, она была заряжена, оставалось только снять с предохранителя и выстрелить.
   Волк начал подходить, мягко ступая на траву. Он смотрел на лежащего человека свысока, он был полностью хозяином положения.
   Где же Шарик? Куда запропастился? Рука уже нащупала винтовку. Волк зарычал, грозно оскалив клыки. Неожиданно хищник повернул голову в сторону, будто заметив что-то. Это произошло одновременно с лаем Шарика. Волк бросился в его сторону, но секунды хватило Базарову, чтобы произвести выстрел.
   Волк подпрыгнул, взвизгнул и начал уходить вдоль деревьев, оставляя на траве большие пятна алой горячей крови. Он был тяжело ранен, но инстинкт самосохранения заставлял его уходить от человека все дальше и дальше.
   Затем волк прилег и долго смотрел в сторону заката солнца... Боль в животе была невыносимой... Странно, всегда казалось, что волк здесь хозяин ущелья, человек оказался сильнее волка. Откуда люди здесь взялись? Как хорошо было без них... Глаза застилала кровавая пелена... Сознание покидало волка...
   По ущелью прокатился вой. То была прощальная песнь миру, жизни, свету и страданиям, послание сородичам. И как только замер последний отзвук этого зова в волчьей груди, он упал на лесную траву и больше не двигался...
  
   ...Ночью Шарик был встревожен. Из ночного мрака опять донесся тихий волчий вой.
   - Что, Шарик, обнаглели волки? Не боятся ни человека, ни собаки... Но преследуют. Щас мы их! - Базаров передернул затвор и выстрелил в том направлении, откуда раздавался вой.
   Больше вой не повторялся. Зато неожиданно раздался взрыв, как показалось, гранаты.
   - Караван идет?... Или наши?... Базаров напряженно всматривался в темноту. Но Шарик взвизгнул и Базаров увидел в его больших и чистых глазах отражение двух осветительных ракет, пронзивших черное небо. С высоты послышались звуки автоматных очередей.
   У Базарова комок застрял в горле: это сигнальные ракеты СХТ, туристы ими не пользуются. НАШИ !!
  
  
   Ночь. Блокпост. Пятью минутами раньше. Где-то в траве свистит сверчок. Звезды на черном небе крупные и яркие, но темнота кромешная. Черные силуэты скал, похожие на древних старцев, склонились над ущельем. Все сковано холодным дыханием горной ночи. Тихо. Только где-то далеко зловеще завыли волки...
   Бабаев с сержантом и командиром взвода лейтенантом Петровым обходили наблюдательные посты и секреты, проверяя службу.
   - Как дела? - тихо спрашивает он у очередной пары наблюдателей. Бойцы отрываются от приборов ночного видения:
   - Тишина, товарищ капитан. Волки только воют...
   - Хорошо, не вздумайте заснуть.
   - Как можно, товарищ капитан! - обижаются бойцы.
   Вдруг вдалеке раздался одиночный выстрел. Бойцы переглянулись... Но через некоторое время ночную мглу справа в ущелье пронизывает яркая вспышка с багровым пламенем и оглушительно-трескучим взрывом с сиреной. Вспышка взлетает к небу, ослепляет на миг и гасит звезды, а бодрое эхо раскатывается по горизонту, далеко замирая в чистом и чутком воздухе...
   - Растяжка сработала! - выкрикнул сержант и вскинул автомат, вглядываясь в темноту. В ночное небо из наблюдательных постов взметнулись осветительные ракеты.
   - Где же противник? - усиленно вглядывался лейтенант Петров. - Маскируются в кустах? Деревьях?
   Ближайшая засадная группа открыла огонь из стрелкового оружия в направлении взрыва.
   - Противник не отвечает, - удивлялся Бабаев. - Что такое?
   - Враг хитер и коварен, - многозначительно поднял палец сержант, глядя на командира. Вдруг заговорила рация:
   - Гюрза, это не "синие", кабан подорвался.
   Лицо у сержанта вытянулось, палец опустился.
   - Да, хитер твой враг, - проговорил командир.
   - И очень коварен! - добавил Петров.
  
   ...Солнечное утро. В тылу блокпоста Базаров обнимается с бойцами. Шарик, весело размахивая хвостом, скачет рядом.
   - Слышь, мужики! Он, оказывается, в яму упал!
   - Понятно, в яме отлеживался, пока мы тут копаем!
   - В лесу отдыхал!
   - Да хватит вам! Посмотрите, какой худой!
   На товарищей смотрело трудно узнаваемое, постаревшее лицо, с обострившимися скулами, обросшее густой щетиной и с запавшими глазами. Но глаза эти были веселыми:
   - Мужики, дайте пожрать!
   Тут же принесли сгущенку, бульон... Шарик чавкал тушенку, радуясь жизни. Все смеялись. Под деревьями подвешен здоровенный серый кабан. Рядом ходят бойцы, с любопытством разглядывая входные пулевые отверстия.
   - Слышь, а кучно бьет дежурная огневая группа! - произносит Сова.
   - Здоровый кабан, - поднимая большой палец вверх, отходит, улыбаясь, Кеша. - Классный случай!
   - Хватит! - одернул всех Петров. - Не в зоопарке. Всем наверх, продолжаем
   копать. Базаров со мной, ротный вызывает.
   Опять взялись за лопаты. Кто-то навешивает масксеть, кто-то перетаскивает ящики с боеприпасами, но настроение шутливое.
   - Если каждую ночь будет попадаться по кабану, или хотя бы по горному козлу, - объявляет всем Курт, облокотившись на лопату, - то не надо будет подбрасывать вертушкой продукты.
   - Подожди, - парирует Сова, - еще неизвестно, может, придется штраф заплатить. Здесь вроде бы заповедник...
   - А пускай не ходит пешком по минам, - делают заключение бойцы.
   Вечером капитан Бабаев сидит в траншее под масксетью с Макеевым.
   - Вот и Базаров нашелся... Неприятная история, но вышел он из нее героем. Намучился, бедолага... Афганский нож, что он притащил с собой, у тебя?
   - Да, он мне его подарил...Ну что с Солнцевым делать будем? - спрашивает Макеев. Не принято решение по нему? Будет служить, или увольняться? Жалко Курта - гранатометчик, что надо.
   - Во время учений у меня состоялся крупный разговор по нему, - задумчиво произнес ротный. - В штабном кунге. Рассказать? Дело было так...
  
   ...Вечер, в кунге трое: Бабаев, Сафонов и капитан из штаба, из воспитательного отдела, который рубил ладонью воздух, четко произнося каждое слово:
   - Если у нас каждый боец будет на улице челюсти ломать, как мы будем в глаза людям смотреть? Для чего армия? Кроме кулаков, что у вашего Солнцева еще есть?
   Бабаев вскочил:
   - Я скажу вам - что у него еще есть. У него есть отношение, которое мне нужно на поле боя и вне его! Почему не должен присмотреться к нему?
   - У тебя рота, Юра. Десятки таких, как он. Согласен, воспитывать надо. Но он же сам не хочет служить! Чего держаться за него?
   - Да, у меня рота. Но не бывает одинаковых. Вон, сколько прошло их - и добрых, и не очень, и умных, и дураки попадались. И увлеченных! И с недостатками разными! Только равнодушных не встречал...
   - Вот разошелся, - глядя на Сафонова, начал смягчаться капитан. - А ты его хорошо знаешь?
   - Да, знаю. Он солдат-универсал. Шахматист, лучший танцор. А как поет! К делу не относится? Ладно. Но он еще стреляет из всех видов оружия роты, лучший гранатометчик! Это уже что-то? Да? Марш-броски бегает лучше всех! Про рукопашный бой не говорю-мастер!
   - Вот-вот! Именно мастер. Челюсти ломать. Те же в больницу попали! А если бы убил?
   - Хватит, не паясничай, - остановил Сафонов. - Веселого мало. Мы не в театре, и комедии играть незачем. Как, впрочем, и драмы. В драке его вины нет.
   Наше мнение - пусть служит. Поговори с ним, Юра.
   - Есть! - радостно поднялся ротный. - Другое дело...
  
   ...Бабаев посмотрел на Макеева: - Вот так было дело.
   - Но хочет ли он сам? - возразил Макеев.
   - Мы его не увольняем. Решение ему принимать. Его тоже можно понять, дома проблемы. Но ты прав, боец он классный, и служить все-таки хочет. - Бабаев поднялся, отряхнулся. - Однако уже смеркается. Где же твой Солнцев? То есть Курт... - Повернувшись в сторону: - Да, возьми одного бойца, идем на проверку службы. - После чего, взяв автомат в руку, пошел, пригнувшись. Вскоре его догнали Курт и радист. Офицер подошел к часовым:
   - Как дела?
   - Тихо, товарищ капитан.
   В это время один из наблюдателей заговаривает с радистом:
   - Слышь, как у шефа настроение? Что он говорит? Пойдут они через нас?
   - Ты знаешь, я хоть и молодой контрактник, но хорошо мне с ним. Ничего не страшно. И настроение у него... - он не договорил.
   Слева у речки затрещали выстрелы...
   Подбежал радист:
   - Товарищ капитан! НП-два передал, что обстрелян неизвестными, раненых нет, усилено наблюдение...
   Неожиданно выстрелы раздались и справа.
   - Обстреливается первый НП, - показал рукой Курт. - Несколько пуль просвистели рядом. - Почему они обстреливают с нескольких направлений? - задумчиво продолжал Курт. - Это не похоже на попытку прорыва.
   - Это разведка, - тихо произнес ротный. - Разведка боем, выявляют систему огня. - Поднял рацию:
   - Огонь не открывать, всем наблюдать.
   Подскочил Плетнев:
   - Они все-равно обнаружат себя. Но смотри - сигнальные мины не срабатывают, значит лежат и наблюдают.
   - Гюрза, я двадцать первый, - раздалось в рации.
   - Старший первого НП, - заметил радист.
   - Вижу "синих", их трое, или четверо. Разрешите сосредоточенным.
   - Давай, брат, - тихо произнес ротный, - только наверняка. Всем наблюдать. Двадцать первому - огонь.
   - Раздались автоматные очереди.
   - Я двадцать первый, больше их не наблюдаю.
   - А ты все-таки наблюдай, - сухо ответил Плетнев.
  
   ...Над позициями нависла тишина. Плетнев слушал тишину, лежа на спине и смотрел на черное небо, которое изредка чертили белыми полосками падающие звезды. Можно долго глядеть в его черную глубину, переполненную созвездиями, пока не поплывет и не закружится земля под спиной...
   Красива, конечно, горная ночь - нарядная, затянутая серой дымкой, с темно - голубыми тенями, черным бархатным небом и необыкновенно тонким колоритом! В ней и грусть, и безмятежность, и холодный покой...
   У Плетнева в голове одна за другой проносились мысли.... Он встал:
   - Юра, собери мне офицеров.
   Осмотрел их: - Друзья. Теперь всем ясно, что противник находится недалеко. Но когда он пойдет, мы не знаем. Либо попытается просочиться мимо нас без боя, а, если не выйдет, то с боем, либо вообще постарается обойти блок пост издалека. Правда, в этом случае потеряют несколько дней и нарвутся на основные силы. А сюда помощь подоспеет только завтра. Они это понимают, значит, в запасе только сегодняшняя ночь. Вот так, ребята. Сейчас капитан Бабаев составит боевой расчет и доведет.
  
   ...Горное ущелье. В стане боевиков явно нервничают, Борода кричит на помощников:
   - Обходить блокпост нет времени, надо прорываться здесь!
   - Но амир, систему огня так и не удалось раскрыть, тяжело будет.
   - Что поделаешь, если они молчат! Но постреляли, значит на местах...
   Борода подошел к пленнице, сидящей возле дерева.
   - Акром, - позвал борода. Развяжи ее. И найди для этой твари белую рубашку, чтоб ее издалека было видно, понял? - И продолжил, обращаясь к заложнице:
   - Пойдешь по моей команде наверх, в тебя они стрелять не будут. Кричи, чтоб прекратили огонь, мол, их, то есть нас, никого не осталось. Мы перестанем стрелять. Я подарю тебе жизнь. В общем, ты должна остановить огонь. Ну, если сможешь добраться до них живой, то живи...
   Криво усмехнувшись, отвел Акрома в сторону:
   - Как только огонь стихнет, берешь ее на прицел, и ведешь. Она на несколько минут займет их внимание, а мы тем временем будем просачиваться.
   - Но она же, сучка, уйти может! А оно нам надо?
   - Я же тебе говорю, держишь на прицеле. Ты не дашь ей уйти. Ты понял меня?
   - Когда это будет?
   - С завязкой боя по моей команде. Запускаешь ее, как пса. В нужный момент пристрелишь.
   - Здорово придумано. Дал же Всевышний тебе такие мозги!...
  
   ...Ночь, блокпост. Минометный расчет вглядывается в темноту, один из минометчиков протирает от волнения миномет. Ждут снайперы, пулеметчики.
   Бабаев с группой офицеров и бойцов на командно-наблюдательном пункте.
   - Все думают об одном: когда и откуда, - произносит Плетнев. - Но что это?
   Туман?
   Действительно, местами начали ложиться облака тумана.
   - Вот как-раз он сегодня нам позарез не нужен, - злится ротный. - Значит, и вертушки с десантом утром могут не подойти.
   Трещат сверчки...
   - Такое время и выбирает враг, чтоб проползти бесшумной змеей, - ворчит Макеев.
   - Все - таки уже приближается рассвет, - показывает рукой на очертания деревьев ротный. - Когда же они... Неожиданно тишину разрезал хлопок сигнальной мины и с воем в небо вонзились осветительные ракеты.
   - Товарищ капитан, бой принял НП-один с секретом и засадой, - докладывает Макеев, отрываясь от рации. - Противник атакует и в районе НП-два.
   - Скрывать огневые средства теперь не к чему. Явно идет попытка прорыва через блокпост в направлении перевала, - произнес Плетнев. - Передайте, пусть работают "самовары".
   Один из минометчиков, у которого давно чесались руки, схватив мину, воскликнул:
   - За Родину! - После чего резко воткнул мину в трубу. Грохнул выстрел.
   - Смерть туристам! - Второй выстрел. Взрывы покрыли одну из "зеленок".
   Плетнев внимательно наблюдал за полем боя. Мозги усиленно работали: "Основные усилия противник сосредотачивает на прорыв справа, это видно по их активности и плотности огня. Но, скорее всего, это отвлекающие группы". Вслух произнес:
   - Юра! Офицеров ко мне.
   Подбежали офицеры.
   - Основные силы будут прорываться, скорее всего, вдоль речки, слева. Поэтому второй и третьей группам сосредоточить свои силы по левому скату горы. Возглавит их Макеев. В случае прорыва справа противник будет стремиться обойти нас с тыла и обеспечить прорыв левой основной группы. Чтобы этого не допустить, ты, Петров, поставь заслон вон за теми деревьями.
   - А вам не кажется, что на самой высоте почти никого не останется? - спросил кто-то из офицеров.
   - Здесь будет командование, минометный расчет, пулеметчик и снайпер. Вряд ли противник полезет через нас, через гору. Все внимание на ущелья и кустарники. Если вопросов нет, тогда вперед, удачи!
   Противник наседал. Уже совсем рассвело. Перестрелка набирала темп. Внизу уже лежало несколько неподвижных тел террористов.
   - Товарищ капитан! - пулеметчик повернул голову в сторону командира, и глаза его округлились: - Высота с НП-один взята боевиками!
   - Запроси на связь! - командует ротный радисту.
   - Двадцать первый, двадцать первый, ответь! - вызывает радист. - Не отвечает, товарищ капитан!
   - Это значит, что четверо бойцов на этой огневой позиции, скорее всего, погибли, - констатирует Плетнев. У Бабаева защемило сердце...
   Противник вел прицельный огонь. Иногда глухо били гранатометы. Командир роты посмотрел на Плетнева:
   - Товарищ подполковник. Их основные силы пытались прорваться все-таки вдоль речки. Но нарвавшись на огонь наших групп, были остановлены и наполовину уничтожены. Им теперь остается связывать эти группы боем, удерживая возле себя.
   - Да, но теперь он вынужден изменить маневр, активизироваться справа от нас.
   - Видимо так!
   Как и предполагалось, бой закипел с новой силой на правом направлении. Командир первой группы лейтенант Столбов был бледен от усталости и напряжения. В группе появились раненые.
   - Товарищ лейтенант, - докладывает фельдшер, - нужные медикаменты кончились, и бинты...
   - Ползи на другие позиции! У четвертого должны быть! И быстрее!
   Командир роты недооценил противника. Боевики внезапно стали появляться
   на ближних скатах высоты "Сосна", открывая то оттуда, то отсюда прицельный огонь.
   Базаров метким огнем из снайперской винтовки вместе с пулеметчиком отбивал уже не первую фронтальную атаку озверевшего врага. Он, еле выживший в одиночку в горах, уже был ранен и перевязан. Истекая кровью, герой менял позиции и вновь выискивал цели...
   Плетнев бегал от укрытия к укрытию и сам вел огонь из автомата. Справа от него изготовился к стрельбе гранатометчик Солнцев.
   - Курт, бей туда! - показал рукой Плетнев. Неожиданно Курт надломился и воткнул свой РПГ в землю. Пуля нашла уязвимое место - между бронежилетом и каской. Из шеи, сбоку фонтанировала толчками кровь...
   В эту же секунду, выронив винтовку, опрокинулся на спину снайпер Базаров... Для него вдруг пропали звуки стрельбы. Он слышал, как бесстрашная кукушка роняла в звонкий воздух свое прощальное "ку-ку". По небу, догоняя солнце, плыло одинокое облачко с золотисто-алыми краями. Цепенел стылый воздух, наполненный запахом стрельбы и крови... Где это я?.. Умер?... Медвежья яма... Рожа убитого у него на груди... Шарик бежит... Хлеба просит... Лепешка!... Запах лепешки перебивается острым запахом соленой крови... Взгляд волка... Опять лепешка!.. Это вкус жизни, тяга к жизни...
   У Плетнева сжалось сердце. Он знал многое про смерть, сам убивал, но это было где-то, и не с ним. Теперь он впервые ощутил, что она, то есть смерть, находит на мир истинно, как свинцовая туча на солнце, моментально обесценивая все дела и ценности, начисто лишая интереса к ним и смысла существования, все покрывая отчаянной печалью и темнотой... Базаров... Прошел огонь и медные трубы, короткую радость встречи с друзьями, и все же такая судьба...
   Плетнев поднялся, в глазах стояли слезы.... Смерть - ужасная, необратимая вещь, даже в бою. Мгновенно уносит нас в мир вечного покоя и безмолвия... Но ведь надо воевать!
   - Медик!! - бешено заорал рядом командир роты. - Сюда, ко мне!! - Схватив гранатомет Солнцева, прильнул к окуляру.
   Плетнев, справившись с чувствами, тоже подобрал снайперскую винтовку, которая лежала возле бывшего хозяина Базарова. Он внимательно водил стволом винтовки, отыскивая цели. Вдруг в прицеле мелькнуло что-то белое.
   - Флаг, что-ли, хотят выбросить, - проговорил вслух Плетнев. - О-о-оо! Да это не флаг, это вроде человек!
   Цепляясь руками за камни и кусты, человек поднимался наверх, иногда махал рукой. Неожиданно он выпрямился, и посмотрел, как показалось Геннадию, прямо на него!
   У Плетнева замерло сердце: это явно не боевик! Да это же женщина!!...
   Ее распущенные черные волосы развевались на ветру, подчеркивая красивое лицо на фоне белого просторного платья...
   Еще сильнее сжалось сердце. Он узнал ее:
   - Эля.... Эля... - проговорили запеченные губы, в глазах застыли слезы отчаяния. Что она здесь делает?... Воюет?...
   Он почувствовал, что из стана врага стих огонь, может случиться непоправимое... Что делать? Глаза Геннадия стали совсем мокрыми, машинально вытер грязную щеку, размазывая слезы...
   Горький комок застрял в горле, не давая возможности дышать.... Он только что ощутил запах смерти друзей по окопу, а теперь самому лишать жизни.... Да кого? Свою спасительницу?.. Мозги кипели от невозможности принять решение.... Наложил угольник прицела на грудь Эли...
   Она медленно шла вперед в белом платье, с растрепанными волосами, но величественная, гордая, со слегка вымученной улыбкой на чувственном лице...
   Вдруг за ее спиной неожиданно раздался резкий звук короткой автоматной очереди. Взмахнув руками, девушка упала на камни...
   Плетнев хотел что-то выкрикнуть, но не смог разжать челюсти, и слезы, будто выдавленные из глаз, скатились, как дробинки, по загрубевшим небритым щекам, увлажняя сухие горячие камни... Комок в горле не давал дышать...
  
   ...На правом направлении бой усилился, там отбивался капитан Макеев.
   - Оставить орудие! - крикнул он минометчикам. - Взять автоматы, к бою! Гранатами огонь!!
   Вниз полетели гранаты. Все охватилось огнем, посреди пламени и черного дыма летели камни, люди...
   Макеев почувствовал, что и со спины летят пули.
   - Ты и ты - туда!! - показал он рукой назад, и два минометчика, пригнувшись, побежали в противоположную сторону, упали на выбранную позицию и тут же вступили в бой.
   ...Горела трава. Желто-красные языки пламени лизали и выжигали траву, и по высоте медленно стелился сизый, смешанный с запахом пороховых газов, едкий дым.
   Макеев меняет магазин на своем автомате. Рядом радист, пригнувшись в траншее, обложившись таблицами позывных, надрывно кричит то в одну, то в другую радиостанцию. На него сыпется песок, пыль...
   - Макеев, вниз! - командир роты показал рукой. - Там хреновы дела. Наседают!
   Макеев скатился вниз, но при этом потерял ориентацию и проскочил мимо своих ребят. Возле речки зацепился за куст и долго не мог оторваться, Выхватив нож, порезал вдоль и поперек рукав, уронил автомат, но, освободившись, остолбенел: перед ним стоял противник с большущей белой бородой, поднимая на него автомат.
   "Борода?" - пронеслось в голове Макеева. И следом другая мысль: "Ну все". Мгновенно ослабли ноги...
   Но выстрела не произошло. Осечка. Вторая осечка. У Бороды нет патронов в магазине! Макеев оглянулся: свой автомат в метре от него...
   Мгновенно нагибается, чтобы поднять, но тут же чувствует, что противник сбивает его с ног, давит огромной тяжестью к земле, обливает лицо горячей липкой кровью... Едкий запах из его рта наполняет легкие... Затем Макеев чувствует, что тот пробрался сильными руками к его горлу и сдавил кадык...
  
   Острый глубокий удар ножа потрясает могучего врага. Борода подпрыгнул на Макееве, и тело его стало слабеть, мякнуть, свалилось на бок.
   Макеев с трудом освобождается, встает, смотрит на поверженного врага, затем вытирает окровавленное лезвие ножа об траву, вкладывает его в набедренные ножны. Из трясущихся губ вырывается:
   - Уууф!... Ну как-то, наверное, вот так... - Потряс ножнами: - Привет из Файзаабада...
   Затем поднимает автомат и, вначале медленно, затем быстрее перемещается к окопу, где ведут стрельбу его ребята.
  
   - Товарищ капитан! - кричит радист находящемуся рядом Бабаеву, и вдруг, лицо его белеет: - Что с вами?
   У Бабаева исказилось болью лицо, перевернувшись на спину, пытался поднять колено - камуфляж на голени был пропитан кровью.
   - Кажется, немного ранен, - сморщившись, и доставая бинт, проговорил он. - Чего там?
   - Приближаются вертушки с десантом, надо их встречать и сажать! Медик! Сюдаааа!
   - Передай! Посадить их за четвертым, за Петровым, с тыльной стороны блокпоста! - прохрипел полуоглохший Бабаев, поднимая автомат и передергивая затвор.
   Из вертолетов попрыгали резервные группы во главе с комбригом. За ним показался Сафонов, другие офицеры и бойцы. Подбежал Макеев, объяснил что-то комбригу, стараясь перекричать шум винтов.
   Бойцы побежали вперед, в обход высоты. Бой достиг наивысшего напряжения. К комбригу устало подошел радист:
   - Товарищ подполковник, там наверху, - указал он рукой, - лежит капитан Бабаев. Он ранен.
   Все побежали наверх. Капитан лежал на спине и тяжело дышал. Рука и нога были перевязаны, но сам был жив. С трудом открыв глаза, узнав комбрига, попытался улыбнуться:
   - Рад вас видеть...
   Справа в кустах раздался стон. На позиции лежал Рашид, лицо медленно бледнело. Он умирал. Врач начал было снимать каску, но тотчас прекратил - глаза раненого стали стекленеть...
   - Промедол! - крикнул врач, сам же быстро достал из сумки шприц и вколол раненому в бедро через одежду.
   Но все поняли, что это уже не нужно. Врач пытался запустить сердце, трогал пульс...
   - Невозможно поверить, - проговорил Макеев, снимая каску, - лучший снайпер. - По грязному лицу покатилась слеза... - Не судьба, все-таки...
   Все сняли головные уборы. Над горами уже возвышалось жаркое солнце. Рядом перевязывали пулеметчика Сову. Ходили какие-то люди с носилками, кто-то стонал...
   Рядом кто-то кричал: - Солнцев!! Со-о-о-олнце-е-е-ев!!! Ку-урт!! - тряся бесчувственное тело гранатометчика. - Настоящий герой!.... Хотели уволить... за драку.... А он сам... ушел...
  
   - Андрей! - Геннадий крепко обнял друга. - Как там у вас? Ты что такой грязный?
   - А ты чего весь мокрый? Ген, я понимаю, бой! Но рожа у тебя... как будто весь день проплакал. Дай, я тебя потискаю! Соскучился, бра-а-ат!!
   - Андрюш! Но по сто грамм выпить сам бог велел!
   - Без проблем. Ген, я все хочу спросить, гложет меня... Вот ты участвовал в оперативной работе с Рустамом, попал к ним. Странно бежал, причем со сведе-
   ниями о Бороде, Хасане.... Откуда это у тебя?
   - Тише. Только никому не говори. Элю помнишь из ресторана?
   - Какого еще ресторана?
   - Название еще смешное! То ли "Хрен с чесноком"...
   - Не "Соль да перец"?
   -Во-во! Она оказалась ИХ человеком. Там я ее встретил... Она почему-то меня пожалела, что ли? Не только помогла бежать, но и кое о ком мне рассказала....
   - Да ты что? Может, она чувствовала, что после этого ей практически не жить?
   - Наверное. Если так, то очень жаль. Но этот разговор между нами, других пока не касается. Только не пойму, что ею двигало?
   - Может, любовь? Любовь, она, брат, сильнее паровоза. Она историю движет. Из-за нее войны начинаются, а тут... просто... эпизод...
   - Скажешь тоже. Я семейный, сын растет. Кстати, скажу - не поверишь! Эта Эля сегодня участвовала в бою против нас, и погибла.... Но воевала странно... без оружия.... Мягко говоря, мне жаль...
   - Да ты что?!.. Не верится. Да-а. Кстати, Хасана застреленным нашли. И Мансура. Ну, дела...
   - Как ты думаешь, чья это работа? - Геннадий внимательно посмотрел на Андрея.
   Тот смахнул рукавом пот с грязного лица:
   - Ну не Эля же. Говорят, милиция сработала. Патрульная машина вовремя подъехала. Но жизнь продолжается. Смотри, какое солнце! Глянь, кто идет!
  
   ...Дядя Леня и майор Ручкин долго тискали Плетнева в своих объятиях. Все хлопали друг друга по плечу и по-детски смеялись.
   Иной раз как мало нужно человеку для счастья! Увидеть родные лица в нужную минуту, с таким же настроем! И все! Ты счастлив так, как никогда не был. Организм мгновенно восполняется растраченными положительными эмоциями, и ты не можешь насытиться этим счастьем.... Ты пьешь его и пьешь, и еще хочется... Вот они, минуты истинного счастья!
   Откуда-то появился Шарик, весело гавкая, влетел в машину, как в свою конуру, и тут же показал в открытом иллюминаторе свою радостную морду.
   Даже если бы сейчас разверзлись небеса, на голову свалилась грозовая буря, настроение не потеряло бы своей прелести. Ребята заплатили за нее немалой ценой... Мир кажется блаженством, а будущее полно оптимизма.
   Дядя Леня поправлял усы и, улыбаясь, показывал рукой на вертолет:
   - Прошу всех на посадку! Уважаемые дамы и господа! На борту вас приветствует командир корабля. Прослушайте информацию о нашем полете...
  
   * * *
  
  
  
   ИЗ ЖИЗНИ ОДНОГО ПОЛКА...
  
   Небывалый случай.
  
  
   На окраине небольшого поселка в строю стояла разношерстная толпа. Здесь были и сотрудники милиции, и врачи, и МЧС... Были и приглашенные из полка.
   - Мы-то здесь зачем? - недоумевал командир роты Чертков. - Ну хотят они что-то разминировать - позвали бы специалистов. Наше дело воевать.
   - Ты что, гуведешников не знаешь? - зевнул, прикрывая рот замкомандира полка Матюхин. - У них, если есть что нового, сразу показ. А может, так и надо.
   - Сейчас не каждую мину сразу найдешь. Столько уловок... - произнес стоявший рядом капитан милиции.
   Кругом все галдели, глядя на заброшенное одноэтажное кирпичное строение, что метрах в пятидесяти через дорогу.
   - Говорят, бомбу заложат, а нам покажут, как искать надо, как обезвреживать.
   - Показывали бы детям на Зарнице. Им было бы интересно. А мы не то видели.
   Чуть сбоку стояли вкопанные плакаты, под ними сидели собаки, обозревая своими черными бусинками на происходящее. Несколько человек принесли и сбросили таблички-указатели. Толпа оживилась. Чертков, глядя на таблички, прокомментировал:
   - Я читал, что если рядом с плакатом "Осторожно, мины!" установить другую - "Вперед, идиоты!" - эффективность первого увеличивается в несколько раз.
   Другие тоже высказывались:
   - Молитву саперов знаешь? - Жизнь прожить - не поле перейти.
   - В смысле минное?..
   - А самая нелюбимая поговорка? - Одна нога здесь, другая там.
   - Слышь, никогда не знал, что слово "минет" пишется с двумя "н"...
   Вскоре на дороге появился старый полугрузовой "Мерседес", разваливавшийся буквально на ходу. Из него вышли четверо усатых мужчин в серых камуфляжах с рожами висельников, в надвинутых на глаза огромных камуфлированных фуражках, с папками в руках и хлопающими по ляжкам офицерскими сумками на длинных ремнях.
   - Что за братья-мексиканцы? Фуражки, как сомбреро...
   - Товарищи офицеры, - сказал один из них. - Я подполковник Трегубов из ГУВД. Сейчас начальник саперной службы подполковник Плаксин проведет показное занятие по обезвреживанию взрывного устройства.
   Плаксин вышел вперед. Это был маленький сухопарый человек со смуглым высохшим лицом и беспокойными глазками, которые все время подмигивали и поблескивали по обеим сторонам чувственного носа, будто вели с этим органом бесконечную игру в прятки.
   - Краснов! - крякнул он.
   Капитан Краснов, стоявший за плакатом, вытянул навстречу свою длинную шею, затем согнул ее в виде вопросительного знака:
   - Изволите приступать, товарищ подполковник?
   - Да, приступайте. Сейчас наш сотрудник спрячет взрывное устройство вон в том здании. А потом мы изучим принципы разминирования.
   Краснов, схватив сверток, побежал к строению. Вскоре он появился:
   - Готово, Сан Саныч!
   Сан Саныч поднял цвета морской волны глаза на толпу и заговорил. Голос у него был хриплым, будто всю ночь прополаскивал себе горло чем-то холодным и крепким:
   - Обнаружение мин и отдельных фугасов производится по внешним признакам, либо специальными приборами, в том числе миноискателями, щупами, стетоскопами, либо специально обученными собаками. - Говорил он монотонно, тыча иногда указкой в плакат. Изредка помощник поднимал прибор со стола, показывая всем, как знаменитый трофей.
   - Последние разработки ученых, - продолжал Плаксин, - нелинейные локаторы, позволяющие разыскивать мины, СВУ и другие взрывоопасные предметы, особенно содержащие электронные компоненты.
   - А грабли зачем там лежат? - спрашивал кто-то в строю.
   - Лежат - значит надо. Может, он хочет граблями землю тралить.
   - Ты че, дурак? И он не дурак. Че-то грабли разных размеров...
   - Кстати, лучше два раза наступить на взрослые грабли, чем один раз на детские.
   Раздался смех. У Сан Саныча глаза цвета морской волны приобрели краповый оттенок.
   - Смехуечки прекратить! У нас серьезное дело. Итак, они используются при проведении оперативно - розыскных и следственных мероприятий по выявлению тайников с оружием, боеприпасами...
   Подъехала легковая машина. Солдат - водитель опустил стекло:
   - Капитан Краснов здесь?
   - Да, а что?
   - У него с женой плохо. Рожает!!!
   - Ну и что с того??
   - Сказали - срочно ехать!!
   - Он на занятиях.
   Заступился начальник штаба ГУВД:
   - Да отпусти ты его, Сан Саныч! Событие все-таки! Жена рожает!
   Вскочил Краснов:
   - Дак я... Сан Саныч!... Я же пока больше не нужен!... Я мигом!...
   Плаксин взглянул на огромные наручные часы "Сейко" со множеством циферблатов и стрелок, призванных указывать все на свете - вплоть до морских приливов и отливов.
   - Ладно, даю тебе час. Отвези в роддом, успокой. И сразу назад, понял?
   После чего Сан Саныч продолжил, шевеля большими, как у колхозной лошади ноздрями:
   - А вот пресловутый миноискатель. Прибор, излучающий волны определенного спектра... Сейчас вы видите, как сапер с миноискателем вошел внутрь объекта.
   Голоса из толпы:
   - Товарищ подполковник! А если рванет? Мы не близко стоим?
   - Если у Краснова не рвануло, че бы ему щас рвануть?
   - Оно, случайно, не на таймере?
  
   ...Прошло полчаса. Саперы вышли из здания:
   - Сан Саныч! Давайте собак! Миноискателем не нашли.
   - Говорят, сейчас крыс натаскивают на поиски мин, - произнес Чертков. - Говорят, у них нюх - острее, чем у собаки.
   Одна из собак потянула своего кинолога к зданию.
   - Сейчас найдет, - сквозь зубы процедил Плаксин, и его беспокойные маленькие глазки начали подмигивать и поблескивать еще быстрее, а большие трепетные ноздри зашевелились так, будто хотели помочь бедному псу в обонянии.
   Лекция продолжилась. Через пятнадцать минут из радиостанции, торчащей из кармана Плаксина, раздалось:
   - Давайте Пальму. Багира не смогла найти.
   - Куда же его этот скот засунул?.. - злобно процедил Плаксин, и глаза его из крапового цвета превратились в пурпурный. Пальма вместе с хозяином исчезла в проеме двери.
   - Найти мало, еще разминировать надо, - произнес МЧСник. Матюхин почесал ухо:
   - Глядя на саперов, понимаешь: жизнь - это ведь счастливая возможность многократно ошибаться!
   Остальные тоже начали подшучивать:
   - Сапер и электрик ошибаются только один раз, но электрик перед смертью еще и танцует!
   - Пляска смерти?
   - Кстати, опытный электрик даже бабу не берет одновременно за две сиськи.
   Плаксин обернулся к помощникам и начал им подмигивать и поблескивать своими пурпурными глазами. Двое из них побежали в здание. Видать, псам на помощь.
   - Разрешите, я пойду! - высказался Чертов. Я и без собак найду. И без миноискателя. Краснов за минуту спрятал. Логично так же быстро найти.
   - Если вы краповый берет на голове носите, это еще не значит, что вам его дали за разминирование, - злобно сплюнул Плаксин.
   - Пусть сходит Чертков! - оживился начальник штаба ГУВД. - Краповые береты - они черта из-под земли достанут!
   Плаксин посмотрел на него:
   - Как говорил бравый солдат Швейк - все шло хорошо, пока в дело не вмешался генеральный штаб. Вы зачем Краснова отпустили?
   - Не надо, Сан Саныч. Это вы его отпустили. Я лишь рекомендовал.
   Плаксин посмотрел на свои многофункциональные часы:
   - Время его, однако, уже давно истекло. Ну да ладно, о чем это я. Продолжаем. А вот, товарищи, еще оборудование. Принцип обнаружения взрывных устройств основан на облучении обследуемого объекта высокочастотным сигналом и анализе принятых откликов.
   - Так может его и применить?
   - Ну конечно! Мы же специально занятие проводим! Трегубов, вперед!
   Тот с прибором скрылся в здании.
  
   ...Через полчаса у Плаксина закончились лекционные и показные ресурсы и аргументы. Он был уже вне себя от бешенства, но виду не подавал. Здание было немаленькое, с десяток помещений, но по всем канонам взрывчатку давно должны были обнаружить. Для того и показное занятие... Что же делать? И, действительно, где этот Краснов? Цель занятия трещит по всем швам!
   Трегубов вовремя подсуетился, переговорил с представителем местной власти, и тот вызвал из поселка подмогу - машину с музыкантами.
   - Товарищи офицеры! Перерыв! - объявил Плаксин, и изо всех сил дунув в папиросу, вставил ее в челюсть. Подозвав Трегубова, молча смотрел на него уничтожающим взглядом. Огромная фигура заместителя скукожилась и от взгляда шефа он будто сел после стирки. Разводил руками, губы молча шептали:
   - Ни хрена себе, а хрен его... куды он... Ниче не реагирует...
   - Не знаю ничего, вызывай этого придурка! Куда он его сховал?!.. Да тише, чтоб эти не услышали...
   Перед музыкантами встал старик-дирижер, пытаясь походить на джентльмена. Однако своим пятнистым и морщинистым, как кожа взрослого аллигатора лицом, он напоминал слегка заплесневелый старый рахат-лукум. Его голова беспрестанно улыбалась, покачивалась и поворачивалась, словно у игрушек на пружинах, которые иногда помещают за стеклом автомобиля.
   Обучаемые оживились. Матюхин вытащил сигарету:
   - Надеюсь, нас не заставят ходить торжественным маршем под оркестр мимо... - он показал большим пальцем в сторону Плаксина, - мимо него.
   Старик-дирижер отвернувшись, отхлебнул из фляжки, и вскоре местный оркестр из шести музыкантов с невозможными рожами, выглядывавшими из-под соломенных шляп и старых залатанных костюмах, надрываясь, исполняли на духовых инструментах какую-то торжественную увертюру - мешанину из вальса, фокстрота и похоронного марша.
   Стояла зверская жара, но тяжелые тучи на горизонте предвещали грозу. Еще пару раз пригубив из фляжки, совсем развеселившись, старик выставил напоказ свои зеленоватые гнилые зубы, изобразив что-то наподобие улыбки:
   - Честь имею, господа офицеры!
   - Не до реверансов сейчас! - сплюнул папиросу Плаксин, увидев приближающуюся легковую машину с Красновым. - Поблагодарим местный творческий коллектив, товарищи! - И захлопал в ладоши. Все тоже дружно зааплодировали:
   - Не зря приехали! Хоть культурно расслабились.
   Пока все хлопали, Плаксин поволок Краснова к зданию.
   - Показывай, скот, куда ты всунул этот пакет!
   - А что, не нашли до сих пор? - моргал глазами Краснов. - Ну не хе... Вот же, наверху.
   - Где? Башка твоя дурья!
   - Ну вон, в потолке, видите, дыра? Я ее туда просто швырнул. Закинул.
   - А что, под доски на полу не мог засунуть? Или вот сюда! А здесь вообще прекрасно! Все террористы так делают! А ты куда? Как достать?
   - Лестницу надо.
   Глаза Плаксина потеряли пурпурный цвет и, мгновенно обесцветившись, стали похожи на сваренные вкрутую очищенные яйца.
  
   ...Через полчаса он заканчивал занятие:
   - Товарищи. Из вышеизложенного вытекает нижеследующее. Используя все средства современных технологий, конечная цель была достигнута. Хотя, случай, сам по себе, был неординарный. Небывалый.
   - Слава доблестным саперам! - зааплодировал Матюхин, лихо сдвинув на бок краповый берет. Сан Саныч! Занятие было нервное, тяжелое, поехали с нами! У нас машина получше!
   Как не удерживался Плаксин, но на его лице все же появилась улыбка, улыбка уступила место смеху, а смех - хохоту. Хохотали все. А для того, чтобы поддержать хорошее расположение духа, остановились у первой придорожной забегаловки, и Матюхин потребовал по стаканчику для всех и большой стакан экстраординарной крепости для Сан Саныча.
   Вошел хозяин харчевни, тщетно пытаясь согнуть свою двухсоткилограммовую тушу в приветственном поклоне:
   - Военным всегда рады... Вот хлеб, вот сальце...
   Матюхин поднял налитое:
   - Так, значит, случай, говорите, небывалый? Ну, я понимаю, металлоискатели не сработали - металла не было, у собак до потолка нюх не достал - потолок высокий, а что же нелинейные локаторы не сработали?
   - Так, электронных компонентов во взрывчатке не было. Так что случай небывалый. Такого отродясь не было. - И его глаза снова стали подмигивать и поблескивать по обеим сторонам чувственного носа, ноздри которого зашевелились, задергались, почувствовав запах экстраординарного напитка.
   Выпили. Крякнули. Вдруг на улице заиграл оркестр. Офицеры переглянулись, вышли из харчевни. Тот же оркестр из шести музыкантов с теми же непотребными рожами, надрываясь и раздувая щеки, исполняли ту же непонятную мелодию, пристроившись возле военных машин, а старик-дирижер махал перед ними руками, и маленькая голова его беспрестанно улыбалась, покачивалась, словно игрушка на пружинке...
   - Честь имею, господа офицеры, - приподнял он свою старую шляпу, виновато улыбаясь.
   Остановим этот кадр, дорогой читатель. Почему-то он останется в памяти у всех присутствующих. Наверное потому, что чем-то добрым веяло от этих людей...
  
   Кое- что о туризме.
  
  
   Небо было безоблачное, солнце стояло яркое и теплое, в воздухе звенело пение птиц, жужжали насекомые, а горы, пестревшие цветами всех оттенков - ярких и прекрасных, искрились в густой росе, как клумбы сверкающих драгоценных камней.
   Таков был полдень, когда оперативная группа, основу которой составляла рота специального назначения, остановилась на краю дороги. Несколько часов назад бойцы сошли с поезда, а сейчас совершали марш к бывшему пионерскому лагерю, где должны были временно разместиться.
   Времена в горах пошли тревожные, детей в лагеря уже не завозят, а вот для солдат - готовое военно-полевое пристанище. Теперь это будет базовый лагерь. Отсюда бойцы будут выходить на выполнение задач и сюда же возвращаться.
   Места, конечно, красивые - вокруг горы, бьют родниковые ключи, на деревьях орехи...
   Техники мало, она уже совершила марш самостоятельно и давно в лагере. А у бойца - как у улитки - все свое несу с собой. Оружие, боеприпасы, экипировка, всего не перечесть. И как все это помещается на одном человеке?
   Хоть и спецназ, но люди не обстрелянные. С опаской поглядывают на горы, озираются. На душе чуть тревожно. Старший оперативной группы - начальник штаба полка Андрей Сафонов. Оглядел остановившуюся колонну людей:
   - Что там докладывают боевые охранения?
   - Все чисто, товарищ подполковник. - Командир роты капитан Чертков посмотрел в бинокль.
   - Тогда привал.
   Бойцы старались шутить:
   - Не бзди, мужики! Считай, мы туристы. А че? Рюкзаки есть, горы есть. Дорогу бы получше...
   - А в России же две беды: дороги , да дураки. Когда они вместе - получается туризм...
   - Точно. Туризм - это дурак на бездорожье... А на скалы тоже придется лазить?
   - Ты знаешь правило горных альпинистов? Нет такой горы, которую нельзя...
   - Покорить?
   - Обойти, дурак. Хотя... влезать тоже придется.
   - Боевиков выискивать?
   - Каких боевиков! Их здесь нет. Смотри вон вдалеке барашки пасутся, чабан сидит...
   - Карпов! Разговоры! - Командир роты посмотрел на бойцов. - Еще не известно, кто этот пастух. Надо быть бдительным.
   Сверху с горы скатился камень. Все посмотрели на него. Подпрыгивая, он тащил за собой шлейф камней поменьше. Один из них глухо шлепнулся с обрыва рядом со снайпером Карповым.
   - Блин, еще немного бы, и прямо по каске!
   Бойцы вскинули стволы. Прислушались Вроде тишина, только птицы поют.
   - По каске говоришь? - Чертков опустил автомат. - Закон Паскаля номер два: камень всегда падает на самую ценную голову!
  
   ...В лагере группу встретил командир полка полковник Строков. Высокий, подтянутый, в новеньком камуфляже, он крепко жал руку Сафонову. Вообще, рукопожатия у него всегда крепкие.
   - С прибытием в лагерь имени Германа Титова! Нормально дошли?
   Глубоко посаженные цепкие глаза командира оглядели строй. Он был немногословен, но каждое слово имело большое значение.
   - Людей разместить. Тыловики все объяснят. С завтрашнего дня уже начнутся выходы. О задачах поговорим позже.
   - Надо будет составить план охраны и обороны лагеря, - вставил рядом стоящий подполковник Вольский, представитель вышестоящего штаба.
   Строков придирчиво посмотрел на него:
   - Петр Яковлевич, его не надо учить. Это даже можно не говорить. Займитесь своими делами.
   Уже на другой день началась работа. Это и поисково-разведывательные действия в горах, и выезд в райцентр для совместной работы с органами милиции... Начали потихоньку, с маленьких задач, потом масштабы увеличились. В городе было неспокойно, постреливали. Вот обстреляли машину директора совхоза. Стоит она во дворе местного РУВД, вся в дырках, стекла раскрошены, в салоне кровища...
   Строков вызвал к себе Андрея:
   - Завтра я уезжаю в пункт постоянной дислокации. Ты, как и планировалось, останешься старшим. Задачи тебе ясны. - Командир полка посмотрел на стоящего рядом бойца: - Ты наверное, знаешь его. Это сержант Сафаров. Один из самых подготовленных бойцов роты. Ты не заметишь, как в толпе кто-то на тебя косо посмотрит, а он заметит. Мастер рукопашного боя. Боевая кличка - Кувалда. Да и стреляет профессионально. Он будет твоим телохранителем.
   - А нужен мне телохранитель, Владимир Васильевич? - удивленно смотрел Андрей.
   - Еще как нужен. Еще пару человек подберешь, понял? - командир посмотрел Сафарову в глаза. - Обучишься этому делу - может и в дальнейшем пригодится. В мирной жизни такие, как ты, востребованы. Может будешь когда-нибудь руководить безопасностью больших людей. - Обернулся к Андрею: - Береги себя. И людей береги. Давай, Борисыч! Будь на связи.
   Он хлопнул Андрея по плечу, обнял и крепко пожал руку, вглядываясь в глаза: - Жду с победой дома! И... никаких ЧП!
  
   ...Но ЧП произошло уже на следующий день. Один из бойцов получил перелом руки и ноги при падении со скалы. Покатился, переломался... Ладно бы, в боевых условиях. Ан нет. И смех, и грех. Ну, обо всем по порядку.
   Местные власти привезли в лагерь барана. Здоровый такой. В отличие от других баранов у этого был умный проницательный взгляд и рога побольше. Да, не рожки, как обычно, а рога. Передали его начпроду - Кариму Курбанову.
   - Держите на привязи. Когда командир скажет, зарежете. Будет доппитание для бойцов. Это подарок.
   Долго бойцы разглядывали его:
   - Товарищ лейтенант! Так это баран, или козел?
   - Это, конечно, козел, - трепал по шерсти Карим. - Хорошая шурпа будет!
   - А это самец или самка?
   - Самец. У самки рога поменьше. Да и другие особенности есть.
   - Что-то он не очень жрет... Смотрит исподлобья... Будто изучает.
   - Подожди, привыкнет.
   - Карпов, - подозвал Курбанов снайпера. - Мы сейчас его того...
   - Харакири? Козлу?
   - Да нет. Того... Отведем в сарай. Веревку с шеи отвяжи и привяжи к рогам.. Я схожу посмотрю готовность сарая.
   - Это мы мигом.
   Но случилось непредвиденное. После того, как Карпов снял веревку, козел, почувствовав свободу, совершил гигантский прыжок в сторону и мигом оказался у забора.
   Бойцов заклинило и они могли только посмотреть друг на друга без слов...
   Козел совершил второй прыжок и оказался на самом верху кирпичного забора, откуда стал молча обозревать на своих потенциальных пожирателей. Первым, у которого появился дар речи, был Курбанов, который случайно оглянулся. Он завизжал, и, совершая такие же крупные прыжки, как и козел, заорал не своим голосом:
   - Держите его!!! Уйдет, ссцука!!...
   Ко всем вернулся дар речи и все закричали, кто во что горазд: "лови козла!" "держи его!" "хватай!"
   Однако от этих криков козлу не стало стыдно и он не вернулся. Мало того, почувствовав опасность в виде стремительно приближающейся толпы, он сделал еще пару прыжков и оказался у подножия скалы. Толпа мигом перемахнула через забор.
   - Отставить! - послышался голос командира взвода Беляева, тоже оказавшегося на заборе. - Эта сцука не просто козел! Это, видимо, горный козел! Так прыгать у вас хрен когда получится! Не догоним! Окружаем его! Вы трое - с левого фланга, а вы четверо - огибаете скалу с той стороны и лезете наверх, ему навстречу! А вы, вот эти раз, два, три, пятеро - лезете наверх с фронта, производя психологическую атаку и загоняете его в западню!!!
   Однако, козел с исключительной быстротой и ловкостью продвигался вверх по самым неприступным склонам.
   - Снайпера сюда! - кричал на заборе Беляев, разглядывая "объект" в бинокль. - Где Карпов?
   Карпов бросил веревку и побежал за оружием.
   - Саша! - кричал Беляеву Курбанов. - Сообщи на НП-1, они же там наверху наблюдают, пусть грохнут эту сволочь!
   - Дак они же не на той высоте... - на всякий случай поднес ко рту рацию: - двадцать первый, я седьмой. Как вы?
   - Нормально, ведем наблюдение. А куда все рванули? Кого ловят?
   - Там козел один сбежал. Если увидите, хлопните его.
   - Которого хлопнуть? А что? Дезертир, что ль?
   - Все, я понял, огонь не открывать. Наблюдайте только.
   Прибежал Карпов со снайперской винтовкой. Передернул, прильнул к окуляру.
   - Где он, товарищ лейтенант? Не вижу...
   Козел был далеко и, ловко маневрируя, прятался за камнями. Прозвучал выстрел Карпова.
   - Куда стреляешь, не видно же, - не отрывая бинокля от глаз, простонал Беляев.
   - Стреляю, чтоб вспугнуть. Сейчас покажется.
   Раздался опять выстрел. Козел появился, побежал. Еще выстрел.
   - Все! Хватит! - Беляев посмотрел на Карпова. - Там людей полно.
   - Так я же не в них целюсь!
   - А рикошет... твою мать!?
   Из радиостанции донеслось:
   - Седьмой, я двадцать первый. Сами стреляете, нам не доверяете. Укажите цель, дайте добро, может нам отсюда виднее!
   - Не-е-ет! Добро не даю!!
   - Седьмой, я правый фланг. Мы в засаде. Объект спускается к нам.
   - Я понял! Хватайте его!!
   Один из бойцов кинулся в броске на козла, свалил его, завязалась борьба. Другие тоже подоспели, но козел засадил одному из них копытом прямо в глаз, тот заорал и покатился вниз, а потом упал с двухметровой высоты, поломал руку, ногу и затих.
   Козел спокойно рванул в голубую даль. На первом посту все поняли и палили по нему из всех отверстий.
   Прочесывание результатов не дало. Пострадавшего загипсовали, отправили на лечение.
  
   ...Вечером подполковник Сафонов устроил разнос:
   - Кто вам позволил выскакивать за территорию лагеря и тем более открывать огонь? Привлекли боевые посты!! Ради чего? Ради этого козла? Ну, убежал - убежал! И черт с ним! Другого бы привезли! А если бы ранение кто получил? Наверное, и бронежилетов не было! А?
   - Так точно. - Беляев стоял, опустив голову. - Мы как были, так и выскочили.
   - Кто будет отвечать за выведенного из строя бойца? А если б разбился насмерть? Ну ладно, разбился. А если б копытом череп пробил? Нет, я бы такого позора не выдержал! Кому? Бойцу! Кто? Глупое животное! Что? Башку!! Позор!! - У Сафонова со злости желваки свело, и он не мог успокоиться. Все сидели, вжавшись в стулья. - Бочков!
   - Я! - майор Бочков, услышав неожиданно свою фамилию, вздрогнул, вскочил, вытаращил глаза: - Я, товарищ подполковник!
   - Готовьте приказ. Вы лично проведете расследование. Вчера только командир полка инструктировал меня. Лично предупредил! Даже просил: никаких ЧП! Как я ему сейчас докладывать буду? Ладно бы, подорвался на мине. А тут - баран!! Барашек... ударил. Нет, вы мне скажите - как вы воевать будете? Как будете вооруженных бандитов ловить? Какой-то козел без радиостанции, без оружия, без высшего образования как у вас - ушел от хорошо организованного, тактически управляемого, усиленного боевыми постами подразделения специального назначения, мало того, еще победив в рукопашной схватке!! Вот кому надо краповый берет надеть! Вам надо поменяться местами - вы козлы, а он спецназ!
  
   ...В это время бойцы в курилке беседовали:
   - Хреново, конечно, что кости переломал. Еще в глаз получил. Хорошо что удар был на излете. Но у него, этого бойца - врожденные способности к альпинизму.
   - Почему?
   - Кости быстро срастаются. Уже не раз падал. Правда, с табуретки и со шкафа.
   - Это как в анекдоте. Один другого спрашивает: ты чего упал со скалы и живой остался? - А я, говорит, просил бога сделать меня мячиком. Вот я попрыгал и живой. - Понял. Сорвался тоже и просит: боже, сделай меня мячиком! - Не, отвечает ему бог, мячик у нас уже есть. Ты будешь арбузом...
   Подошел посыльный:
   - Мужики, кончай перекур. Там совещание закончилось. Все злые. Всех собирают. Завтра начинается настоящий альпинизм, туризм и кретинизм. Готовьтесь.
  
  
   Серьезные дела
  
   Бойцы выскочили из машин и развернулись под изумленными взглядами редких прохожих - поздним вечером в этих кварталах почти никого не бывало.
   Рядом, скрипнув тормозами, остановился черный пикап. Его дверцы открылись, исторгнув трех усатых мужиков, облаченных в бронежилеты и армейские каски образца шестидесятых. Сотрудники местного РУВД всегда отличались на операциях бестолковостью формы. Они могли натянуть броник на милицейскую рубашку с галстуком, на гражданский костюм, и даже на спортивный "Адидас".
   - Так, ребята, мы первые, вы нас прикрываете, - поправляя каску, промычал начальник УГРО Рахимов. - Руслан, за мной!
   Старший оперуполномоченный капитан Руслан Куваев, стуча подвешенной фляжкой по бронежилету, бежал за Рахимовым, стараясь не отставать.
   - Пятый, я Бес, - поднес рацию ко рту командир группы сержант Гладков ("Бес"). - "Кольцо- один" выполнил.
   "Пятый" - командир взвода старший лейтенант Тарасенко руководил бойцами внутренних войск по оказанию помощи сотрудникам РУВД. Шла проверка паспортного режима в другом районе, но поступила информация, что это здание превратилось в убежище террористов.
   Неожиданно появился участковый. Его, конечно, никто не предупреждал.
   - Что это вы здесь делаете? Кого ловим? - учасковый вытаращил глаза.
   Тарасенко устремился к нему навстречу:
   - Мы выполняем задание. В этом доме могут находиться несколько опасных лиц, подозреваемых в убийстве.
   - Я ничего не знал, - сказал милиционер, доставая пистолет. - Я иду вместе с вами. Это мой участок.
   Если предстояло добыть славу, то он надеялся, что оказался в нужном месте и в нужное время. После чего первым проник в узкий коридор.
   Остальные переглянулись между собой, ухмыльнулись и проверили оружие. В коридоре было две двери.
   - Где же Шрам? - тихо произнес Рахимов. - Он, возможно, еще здесь. - Затем он знаком показал: я налево, Куваев направо. Бойцы делятся пополам.
   Тарасенко открыл дверь направо, остановился, с опасением прислушиваясь. Кругом было тихо. Пока он осматривался, участковый проскользнул мимо него и Куваева, и стал спускаться по лестнице, ведущей вниз. Тарасенко включил фонарь, который тут же осветил тонкий проводок, протянутый поперек лестницы. Но участковый уже задел его.
   У Тарасенко пробежали мурашки по коже, и разом вспотела спина.
   - Ложись!! - крикнул он, падая на пол.
   Раздался мощный взрыв. Едкий запах взрывчатки заполнил лестницу и коридор. Оглушенный, Тарасенко медленно поднялся. Зашевелились и остальные. Милиционер, наступивший на ловушку, скатился в подвал и лежал ничком.
   Куваев и бойцы поднялись с пола, и Тарасенко стал осторожно спускаться, проклиная несчастного участкового и себя. Он приблизился к лежащему телу и перевернул его.
   Лицо представляло собой сплошную кровавую массу, и несколько осколков, разорвав форму, впились в грудь. Тарасенко проверил пульс, он почти не прощупывался. Кровь сочилась из множества ран, милиционер был без сознания.
   - Вызовите быстро врача Морозова, - сказал он. - Морозов в машине реанимации. Этого надо отправить отсюда, но шансов, видимо, нет...
   Он осветил пустую комнату. Луч света выхватил из темноты написанные крупным фломастером на стене лозунги на фарси... Это было все, что осталось от убежища террористов.
   Куваев вытер мокрый лоб, снял армейскую каску.
   - Доннер веттер!.. - проговорил он. - Эти негодяи смылись. Все начинается сначала.
  
   ...Кофман без очков не видел дальше своего носа. Мир превращался в большое расплывчатое пятно. Внезапно полученный удар в этот нос заставил его взвыть от боли. Затем его тело покрылось гусиной кожей при виде направленного на него черного отверстия пистолета.
   - Где Мадина?
   - О... Шрам... Зачем же так?.. - Он вскочил при виде Хозяина.
   - Почему до тебя не дозвонишься? Почему нет связи? Живешь, как среди дикарей. Я уже хотел связаться с тобой, послав почтового голубя! - Шрам поковырял ему передние зубы пистолетом. - Так где же Мадина?
   Кровь бросилась Кофману в лицо, к явному ущербу для его ног, которые, лишившись своей доли кислорода, испуганно завибрировали, а близорукие глаза часто заморгали:
   - Так она это... у себя...
   - Кто навел ментов на контору? Ты или она?
   Из соседней комнаты вышла Мадина, она была в темно-зеленом платье с декольте до пупка и выгибала спину так, как будто ожидала, что ее разденут прямо тут.
   - Что за шум, мой господин?.. - она сунула ему под нос руку с бриллиантом, которым можно было бы заткнуть нефтепровод. - Хватит воевать, пора поговорить о любви, о возвышенном...
   Однако пришелец смотрел на нее, как на выползшую из-под пня сколопендру.
   - Убери свои цацки! Не до этого сейчас! Кто-то ведет двойную игру. Разберись с этим! - он ткнул пистолетом Кофману в живот. - Если он еще до конца нас не заложил - есть план. Мадина, ты свои прелести показывай Гаврилову.
   - Сергей Иванычу? Начальнику милиции?
   - Короче, надо вывезти его и убрать. Наши ребята все сделают. Ты влезь в доверие...
   - Это весь твой план? Да... План такой замечательный, просто обхохочешься. Шансов примерно один из миллиона.
   - Почему?
   - Потому что он, Гаврилов - все, что угодно, только не кретин. У него все схвачено, расставлено.
   - Тогда поработаем по другому плану. Ты еще работаешь в администрации города? - он опустился на стул, глядя на бедного Кофмана.
   - Да, конечно, хозяин... - произнес тот, потирая покрасневший нос.
   - Тогда организуем исчезновение двух-трех важных персон из администрации. Определись, назначь, продумай. План доложишь мне. На этой, или на следующей неделе город должен вздрогнуть. Ты все понял?
   Кофман сморщил в три погибели свой маленький лоб, на котором ярко обозначились ребра жесткости:
   - Я понял, хозяин. Я все продумаю...
   - Плюс готовим еще кое-что, - произнес тот, почесывая огромный шрам на лице. И, обращаясь к Мадине: - Все таки подумай насчет Гаврилова.
   Мадина посмотрела ему в глаза:
   - Никто вас не закладывал. Идет плановая проверка паспортного режима. У военных свой план. Никто не знает, в каком порядке проверяются дома.
   - Что-то военных понаехало... Кстати, кое с кем из них тоже разобраться надо. Там у них командиром какой-то капитан. Шустрый больно. - Встал, пошел, хромая к двери, оглянулся: - Подумай насчет Гаврилова.
  
   ...Огромное лучистое солнце отражалось в стеклах черных очков на лице Андрея, растянувшегося на кушетке возле штаба. Рядом на соседней кушетке лежал Петр Вольский и вслух размышлял:
   - Рахимов, конечно, молодец. Но его люди замордованы. Работают на износ. Да и бестолковщины много, типа того, участкового... Вот зачем ему дали влезть в операцию? От подкрепления из областей тоже толку мало...
   - Да там одни следаки, да прокуратура. Сильных оперов, сам видишь, не хватает.
   - Так что Андрей Борисыч, придется нам больше брать на себя. ФСБшники вон докладывали вчера на совещании, что в городе есть тайный "дом свиданий и наркопритон". Там и бандиты бывают. Причем не ради телок и дури, а обсудить кое-какие дела.
   - Как пить дать, нас привлекут. Хорошо, если там бандюги, а так...- не спецназовское это дело - проституток за подолы хватать.
   Подошел посыльный:
   - Товарищ подполковник, - обратился он к Андрею. - Рядовой Кот. Вас на связь.
   - Не Кот, а Котов.
   - Кличка-то Кот. Я уже привык.
   - Кто там спрашивает? Командир полка?
   - Подполковник Гаврилов.
   - Сейчас Сергей Иваныч навяжет тебе задачу по отлову дам легкого поведения, - покачивая ногой, с сарказмом отозвался Вольский. - Дожили. Потом приходи, расскажешь.
   Но Андрей не пришел. Он сразу выехал на совещание и вернулся только к вечеру. По дороге домой, сидя в УАЗике и глядя на впереди идущую машину сопровождения, обдумывал предстоящую задачу. Его мысли прервал сидящий рядом Сафаров:
   - Товарищ подполковник. Разрешите обратиться? Один вопрос нужно обсудить. Можно? Вот у нас всех боевые клички. Так? Удобно, не раскрываемся. Но мы постоянно с вами, и долго думали - как вас обозвать? Говорить "товарищ подполковник" - долго и муторно. А иногда и нельзя. Называть по позывному - значит раскрываться, да и сами не захотите, чтоб вас "зубром" называли, особенно среди незнакомых людей. Командир? Тоже нельзя. Патрон? Могут перепутать с каким-нибудь боеприпасом... Поэтому мы решили - шеф. Коротко, хлестко и ясно. Вы не возражаете?
   Андрей не возражал. Подумав, ответил:
   - Но вы будете не только со мной. Когда я в лагере, будете выезжать с Чертковым. Он любит лезть в гущу событий. К тому же он ваш родной ротный командир. Охраняйте и обороняйте его. Завтра вечером на задание.
  
   ...Назавтра группа во главе с Чертковым выехала на "несвойственную боевую задачу". Им придали старшего оперуполномоченного капитана Куваева и еще одного опера, прибывшего в район на усиление.
   - Главная задача - захватить человека со шрамом, если он там, конечно, будет, - пояснял Куваев Черткову. Фото вы все видели. Он еще хромает.
   - Его не будет - других похватаем, - злобно ответил Чертков. - Но лебедей за юбки таскать не будем. Только вы не суйтесь впереди нас. Хватит нам вашего участкового! До сих пор на душе муторно.
   Здание оказалось немаленьким, но все сделали классически: блокирование района, оцепление здания, группа захвата... Сразу с улицы начиналось кафе, это было официальное предназначение заведения. Но за столиками было практически безлюдно - два-три мужика потягивали пиво, улыбаясь сидевшим напротив дамам.
   Чертков быстро продвигался вперед, держа в руках оружие. Пока все шло без команд и стрельбы. Дальше он заметил в углу на кушетке толстого пьяного мужчину, бестолково суетившегося на худенькой шлюхе, которая вытаращив глаза в потолок, издавала ритмичное хрюканье.
   В следующей комнате сидело несколько мужиков и курили кальян. В воздухе стоял смрадный запах опиума. Увидев вооруженных бойцов, у них вытянулись рожи.
   - Стоять! - кричал Бес из-под маски. Мужики вытянулись, приподняв руки.
   Чертков разглядывал их с такой мерзостью, будто это были какие-то отвратительные насекомые, выползшие из-под пня. Часть группы вместе с Куваевым рванула дальше. А этих, прижав к стене, стали обыскивать.
   Кувалда молча наблюдал за происходящим, не отходя от Черткова. Вдруг он с ужасом увидел, что из маленького окошечка в стене медленно высунулся черный ствол автомата, напоминающий глаз смертельного врага.
   Кувалда оттолкнул Черткова, но тут же прозвучал выстрел. Один из обыскиваемых, надсадно всхлипнув, опустился задом на пол, окрасив его в темно-красный цвет. Ясно, что пуля предназначалась не для него.
   Чертков с телохранителями рванул в соседнюю комнату, где было окошко. Вскоре там зазвучали выстрелы.
   - Группа в пять-шесть человек выскочила на соседнюю улицу, - доложило оцепление. - Кажется, некоторые с оружием.
   - Постарайтесь захватить! - крикнул в рацию Чертков. - Если точно с оружием - огонь на поражение! - И сам побежал на улицу.
   Несколько человек удирали в темноте. Вслед им летели одиночные пули. Спокойно, расставив ноги для большей точности, телохранитель Линза смотрел в окуляр, слившись в единое целое со своим оружием.
   Вслед за первым его выстрелом раздался отвратительный визг. Один из убегавших упал с душераздирающим криком. Судя по его беспорядочным движениям, у него был задет позвоночник...
   Беляев подбежал к нему и присел на корточки. Затем безжалостно ударил по зубам пистолетом. Тот завыл от боли, разжав челюсти. Беляев воспользовался этим, чтобы всунуть ствол пистолета ему в рот по самую глотку.
   - Где человек со шрамом? - прорычал он хриплым голосом.
   Тот издал нечленораздельный звук и Беляев вытащил пистолет, чтоб он смог говорить.
   - Не знаю, - прохрипел он. Затем сильно икнул, его вырвало кровью и он затих.
   В ночном городе не было ни людей, ни машин. Перестрелка, однако, продолжалась. Бойцы выводили арестованных из здания и складывали лицами вниз на асфальт под фонарем. Вскоре послышался вой сирен милицейских машин. Они всегда выли так, чтобы убегавшие еще быстрее убежали.
   Черткову доложили: один из оцепления слегка ранен. Замочили двух бандитов с оружием, нескольким удалось прорваться через оцепление. Среди них видели и одного хромающего...
   Объявили "Перехват". Чертков вызвал помощь.
  
   Внезапно улицы осветились яркой вспышкой, выхватив из темноты напряженные лица участников операции. За вспышкой последовал оглушительный удар, который загрохотал и с ужасающим шумом раскатился вдали. Но это оказался не взрыв. Еще одна молния прочертила черное небо, новая вспышка, ярче, чем первая, и раскатисто ударил второй удар грома, оглушительнее, чем предыдущий.
   А затем полил дождь с силой и бешенством, сметавший все на своем пути. Хромой человек со шрамом исчез бесследно...
   Но он не просто ушел, прикрываясь дождем. Он хорошо контролировал ситуацию. Вскоре к этому месту стали съезжаться легковые машины, из которых выбегали хмурые люди с оружием в руках.
   Позади себя Чертков услышал возгласы. Он обернулся и оказался нос к носу с тремя бородатыми мужчинами, вылезшими из старой "Волги". Кувалда их первым заметил.
   Все схватились за оружие, но самым быстрым оказался Кувалда. Менее, чем за несколько секунд его микроавтомат с пронзительным скрежетом выпустил в бородачей почти весь магазин. Один из них, тем не менее, успел нажать на спусковой крючок своего автомата.
   Подбежавший Руслан Куваев вздрогнул, лицо его сморщилось от боли, он подался назад с уже остекленевшими серыми глазами, тщетно пытаясь что-то сказать. Чертков подхватил его. Пальцы оперуполномоченного разжались, он уронил оружие прямо в дождевую лужу и рухнул, привалившись спиной к милицейскому автомобилю, мертвенно побледнев. К сожалению, старый броник прикрывал только грудь и спину, а пуля вошла в левый бок.
   Гиббон отстегнул ему куртку, на которой быстро расплывалось пятно крови. У Черткова от тревоги заклинило дыхание: если пуля повредила крупные артерии, Куваев погибнет раньше, чем через минуту, и ничего нельзя будет сделать. Гиббон разорвал милицейскую рубашку и все увидели красное отверстие, из которого, пузырясь, вытекала кровь.
   Вокруг собралась толпа сотрудников, глаза которых источали тревогу и наивысшее напряжение. Гиббон вытащил из своего нарукавного кармана платок и сунул его в рану, как тампон.
   Тем не менее, стали постреливать на других улицах. Шум дождя не мог перекрыть звуки резких автоматных очередей. Сотрудники, не привыкшие к таким ситуациям, тревожно сбивались в кучки под темными навесами... Чертков понял, что силы не равны, и все выходит из-под контроля... Ситуация из полушуточной, как предполагалось ранее, переросла в драматическую...
  
   ...Два БТРа на полной скорости, разбрызгивая лужи, летели к городу. Внутри и снаружи сидели бойцы, крепко держась друг за друга. Возглавлял группу майор Бочков, а старшим воинским начальником был подполковник Вольский.
   Луна скоро зашла, и тяжелые темные гряды облаков, постепенно затягивая небо, слились над головой в сплошную черную массу.Крупные дождевые капли, барабанившие по броне, казалось, возвещали бойцам приближение ненастной тревожной ночи. Каждый думал о своем. Что ждало их впереди? Сырой ветер, дувший прямо в лицо, яростно проносился вдоль узкой дороги и уныло завывал, раскачивая окаймлявшие деревья.
  
   ...Один из бородачей слабо стонал, пытаясь ползти в огромной кровяной луже. Дождь стал слабее, но усилился ветер, завывая в проводах, и звуки выстрелов потонули в общем шуме.
   Чертков по рации пытался произвести перегруппировку сил. Свои силы были послушны и легко перемещались. А с милицейскими группами пока ничего не получалось даже у Рахимова. Все таки не военные они...
   Подъехавшие на подмогу БТРы прибавили уверенности, ситуация начала браться под контроль.
   Чертков вводил Вольского в обстановку, когда Кувалда заметил на крыше одного из строений два силуэта. Один из них показывал на Вольского и Черткова. Второй тотчас прицелился. Раздалась автоматная очередь, брызнули осколки от стены.
   Но Кувалда двумя короткими очередями уложил первого, забившегося в агонии, и раздробил ногу второму. Чертков увидел, как тот падал в пустоту, вытянув вперед руки, и как разбился об мостовую четырьмя метрами ниже.
   На одной из улиц глухо застучал крупнокалиберный пулемет. Бойцы под руководством Бочкова короткими очередями пробивали кирпичную стену, за которой укрылась группа бандитов.
   Наконец сотрудниками милиции удалось выставить группы блокирования, и бойцы начали зачистку. Ближе к утру операция "проституция" завершилась.
  
   ...Прошло несколько дней. В городе население знало, что была перестрелка, но не знала ни причин, ни особых подробностей. Ну, постреляли - постреляли. Время такое. Использовались бронемашины. Но это же хорошо. Значит, есть войска, все под контролем.
   Вместе с тем, психологическое напряжение резко возросло, когда узнали, что без вести пропали два начальника отдела из местной администрации. Во многих учреждениях вывесили их фотографии, был объявлен розыск.
   ...Было уже почти темно, когда возле парка автомобиль обогнал проезжающего велосипедиста, и выскочивший оттуда мужик свалил наездника на землю. Затем он открыл багажник, достал скотч и веревку, и пленник, превратившийся в рулон колбасы, занял свое место в багажнике.
   Отъехав на край города, в район заброшенного завода, водитель вытащил пленника и развязал его.
  
   ...Командир группы прапорщик Валеев с тремя бойцами сидел в засаде. В этом месте часто бывают бандитские разборки, сходы, стрелки. Но на этот раз происходящее не было похожим на совещание.
   Валеев замер, похолодев от ужаса. Разговоров слышно не было, далеко, но в бинокль было видно, что один допрашивает второго, причем нанося несчастному сильные удары кулаком. Валеев был в сомнениях: несчастному надо помочь, и раскрываться не хотелось, вдруг еще кто-то подъедет, и события будут разворачиваться дальше.
   Между тем нападавший схватил жертву за плечи и с силой швырнул его на землю. После чего он принялся бить его по голове железным прутом. Звук ударов металла по костям был невыносим. Валеев перемахнул через заграждение и бросился на помощь. Убийца еще раз ударил своим смертельным оружием по виску жертвы, который уже не шевелился, и, вскочив в машину с обляпанными номерами, быстро исчез за поворотом.
   Валеев бросился было в вдогонку, но понял, что догнать не сможет, стрелять было поздно. Из укрытия выскочили и остальные бойцы.
   Вернувшись назад, Валеев опустился перед несчастным на колени. Орудие убийства - железная палка валялась рядом. Лужа крови вокруг головы становилась все шире.
   Несчастный покинул этот свет, являя собой страшное зрелище: пробитый в нескольких местах череп, раздробленная височная кость, сломанный нос, разорван рот...
   Валеев встал с колен. Глубоко потрясенный, он вернулся к укрытию, вызвал по связи оперативную группу РУВД. Один из прибывших оперов опознал жертву: это был Кофман.
  
   ...Физрук прапорщик Стас Ли был мастером каратэ. Он профессионально занимался боевыми искусствами, имел черный пояс и чуть ли не последний дан. В последнее время он обучал всю роту рукопашному бою, но были у него любимчики - с десяток бойцов, близких ему по классу. Они овладели искусством ниндзя, и умели все: втыкали лопаты, ножи, тесаки в забор с любых расстояний, боевые приемы были безукоризненными. Рота любовалась, как они синхронно выполняли каты с ножами, автоматами...
   Однако, однажды на пляже местное хулиганье их сильно побило, даже сам сансай долго ходил с двумя огромными синяками и расквашенным носом. При этом на тренировках он виновато по-корейски широко улыбался фиолетовыми глазами, кланяясь сопернику, поглаживая черный пояс, и, растопырив руки, кричал "Хаджиме!"
   Правда, у них на сей счет было оправдание: каратисты на пляже были пьяны по случаю обмывания очередного пояса. А водка драчуну не друг.... В принципе, они все были непьющими, и как это получилось - никто не знает. Хулиганы сами удивились, когда узнали - кого они поколотили. Извиняться приходили, мол, не знали, извините, товарищи чемпионы.
   Но это была совсем другая история, и к происходящему отношения не имела. Так, к слову.... По трезвому эти ребята, конечно, творили чудеса. У всех краповые береты, а тогда рота еще была молодая, и редко, кто имел право их ношения.
   ...Прапорщика Ли вызвал к себе подполковник Сафонов. С ним сидел начальник милиции района Гаврилов и еще пару человек в штатском.
   - Здравствуй, Станислав, - Андрей указал ему на свободный стул: - Садись. У нас есть к тебе очень деликатное поручение.
   - Невесту выкрасть?
   - Нет. Кавказской пленницей здесь не пахнет. Деликатность в другом - надо бесшумно убрать несколько человек в их логове. Настолько тихо, что даже оружие с ПБС не подойдет.
   - Так. - Стас поднял брови. - Надеюсь, дяди плохие? Мы справимся. - Он помолчал, раздумывая. - Они уже мертвецы, но пока еще не знают об этом.... Говорите.
   - Слушайте задание. - Один из людей в штатском подсел поближе. - План таков...
  
   ...Ночь была лунной, у кучи листвы посередине сада в старых креслах сидели двое охранников, внимательно прислушиваясь к каждому шороху. В глубине сада под голубым светом луны виднелся старый большой дом, больше похожий на усадьбу крупного помещика.
   Молодой охранник слишком поздно услышал какой-то шорох. Он даже не успел вскочить, и его тонкая шея наткнулась на толстое лезвие ножа, брошенного с огромной силой. Сталь пронзила плоть, позвонки, и воткнулась в плотную спинку старого кресла. Он умер, даже не вскрикнув, и не увидев того, кто поразил его.
   Одновременно с первым ножом просвистел и второй. Тело охранника дернулось, и кровь потоком хлынула на собранные листья. Несколько силуэтов возникло перед ними. Быстрые, с ножами в руках, холодные и бесстрастные. Бесшумные, как призраки, они спустились по лестнице, ведущей вниз. Еще один охранник, сидевший на коврике, на последней ступеньке, не успел обернуться. Просвистевший нож глухо вошел ему в спину. Он упал навзничь, быстро окрасив коврик в красный цвет.
   Появился еще один охранник. Но он погиб без крови, со сломанным шейным позвонком, с зажатым носом и ртом. Стас со своей группой бесшумно пошел вперед. Вслед продвигалась группа Гладкова с короткоствольным оружием.
   Стас тихо открыл дверь и пропустил их вперед. За большим столом сидели люди, обсуждающие свои планы. Заработала группа Беса. Короткие глушители звонко цокали, изрыгая тонкие струйки огня. У противника оружие было без глушителей, поэтому тихая война закончилась. Раздалась оглушительная трескотня, но так же быстро завершилась.
   Следовавший сзади Чертков заметил, что несколько человек успели исчезнуть в какую-то дверь. Один из них явно прихрамывал.
   - Это Шрам! - крикнул Чертков. - Поймать его!
   В соседней комнате какая-то женщина пыталась прикрыть телом своего господина. Она вытащила пистолет.
   - Мадина, отйди! - крикнул Шрам, пытаясь оттолкнуть ее.
   Но та выстрелить не успела: под левой грудью появилась крупная капля крови, и она упала, как подкошенная. Комната была маленькая, все перемешались, и огонь вести стало опасно. Гиббон с Бесом молча, как глухонемые, избивали четверых мужчин. Ногами, кулаками... Те пытались защищаться, но против подготовленных бойцов устоять не могли. На запястьях засверкали "браслеты".
   Хромой, он же человек со шрамом, развернувшись, сильно ударил Черткова в лицо, в маску. После чего раздался звон стекла - он выпрыгнул в окно.
   Кувалда бросился за ним. В саду он молча дал сначала ему кулаком в челюсть, одним ударом разбив обе губы и зубы. Вторым ударом, со словами " За капитана!" сломал ему нос. Затем сильнейшим ударом берцового ботинка Кувалда разорвал ему брюшину. Уже лежачего, стал методично избивать, нанося удары поочередно обеими руками. При этом губы его шептали: "Это тебе за всех, падла!" Он бил до тех пор, пока лицо со шрамом не превратилось в месиво.... Это же Кувалда...
   ...Кувалда поднял голову. То, что он увидел, его поразило. Вокруг, как новогодние елки, мерцали и сияли разноцветными огнями мигалки машин милиции, скорой помощи, пожарных.... Рядом услышал какие-то звуки. Сняв маски, наклонившись вперед, стояли Стас и еще двое его товарищей. Их рвало... Столько крови они еще не видели. И вообще, ножи метали в первый раз. Не в забор....Удивительно, удар в доску звучный, а здесь бесшумный...
   Рядом стоял Чертков. Он медленно снял кевларовую каску, а в ушах стояла почему-то какая-то непонятная музыка, и он никак не мог вспомнить - где он ее слышал, потом начал припоминать, и на фоне этой непонятной мелодии появился образ старика-дирижера, у которого голова беспрестанно улыбалась, поворачивалась и покачивалась. А потом он говорил:"Честь имею, господа офицеры", приподняв свою старую шляпу, смущенно улыбаясь. Чем-то добрым веяло тогда от него и музыкантов...
  
   ...Прошла неделя. Несмотря на серию проведенных операций, банды ликвидировать полностью пока не удавалось. В городе стало чуть спокойнее, но поя вилась активизация в горных частях района.
   Андрей и Петр Вольский жили в одной комнате. По вечерам иногда долго разговаривали, обсуждая те или иные темы. Вспоминали Куваева - все таки геройски погиб.... Даже лежа на кроватях перед сном разговор не заканчивался.
   - Петро, сегодня командир полка звонил.
   - Строков?
   - Да. Василич по-моему, доволен нами.
   - А когда ты с ним выходил на связь?
   - Днем.
   - А после обеда я разговаривал с командующим. Хочет меня заменить. Устал, говорит, наверное. Тоже вроде доволен. Но ситуация, по-моему, улучшением не пахнет.
   - Петро, что мы все о делах, да делах? Расскажи какую-нибудь историю. Желательно смешную. Ты же знаешь, я люблю юмор. Надо как-то отвлечься...
   - А что рассказать-то? - Петр заворочался, скрипя пружинами кровати. - Ну хорошо. Было это сравнительно давно, да и смешного в этой истории ничего нет. История, как история...
  
  
   Житейская история
  
   - Служил я тогда в солнечном стольном граде Ташкенте, в военной столице всея Средней Азии, штаб ТУРКВО находился именно там. Так вот в том самом штабе я и проходил службу.
   Давно не был в отпуске. В смысле с выездом куда-нибудь. Да и зачем было куда-то ехать - вокруг горы, озера, рыбалка, фрукты - лучше отдыха и не придумаешь. Но в этом году жена моя, Зинаида, говорит, мол, хоть раз брата своего наведал бы. К отцу-то ездил на Кавказ, а вот у брата во Владивостоке ни разу не был.
   Действительно, думаю, а чего бы не сменить на месячишко климат, поехать к океану, послушать шум прибоя, подышать соленым воздухом, посмотреть на боевые корабли.
   А брат мой, Аркадий Яковлевич, он старше меня на три года, капитан второго ранга, служил замкомандиром крейсера. Давно уже мы с ним не виделись. Но переписывались. Я ему пишу - так мол и так, хочу приехать к тебе в гости. Он, конечно, рад, давай, говорит, Петро, приезжай. А лучше вместе с Зинаидой. С ней, конечно, не получится, она врач, нарасхват, все операции вперед прописаны. А я твердо решил - поеду!
   Петр заворочался, помолчал, будто вспоминая что-то и продолжил:
   - Владивосток встретил меня довольно свежим, а после Ташкента я бы даже сказал - прохладным ветром. Мне захотелось приехать в форме, и морской ветер постоянно пытался сорвать с моей головы фуражку.
   В аэропорту Аркадий меня почему-то не встретил. Но я адрес знал, и веселый таксист, усадив меня на левую сторону машины, повез по оживленным улицам города.
   - А справа сидел водитель? - уточнил Андрей.
   - Ну да! Слышь, Андрюх, непривычно! С ума сойти... Позвонил я в дверь. Тишина. Еще раз позвонил. Опять тишина. Наконец дверь открывает жена его, Валентина. Я ее плохо знаю, только по фото, да и так пару раз когда-то видел....
   - Вам кого? - спрашивает. И смотрит на меня удивленно так, будто у меня из ушей дым пошел.
   - Принимай, - говорю, - Валентина, гостей! Это я, Петр, не узнаешь что-ли?
   - Аркадия дома нет. Он на корабле. А дети в школе. Я дома одна. Впустить не могу, уж не обессудьте.
   - А когда он вернется?
   - Поздно вечером. Он знает, что ты должен приехать. В курсе, в курсе. Придется подождать его где-нибудь.
   Я стоял, опешив:
   - Что же мне, с вещами?..
   - Ну зачем же так? Я ведь не изверг какой нибудь. Оставьте чемоданы здесь. Надеюсь, ничего взрывоопасного нет?
   - Если только коньяк...
   - Так и знала. Опять будете лакать.
   Она захлопнула дверь. Я, Андрей, ничего не понял. Разве так встречают гостей? Тем более дальних?
   Ну, вышел на улицу, хорошо, хоть налегке. Денег полно, из всех карманов торчат. Поеду, думаю, к морю, там пообедаю, надышусь соленым морским воздухом.
   - А день-то был хоть солнечный? Или моросило? - спросил Андрей.
   - Не, день был, слава богу, солнечный. Вообще там солнечных дней, оказывается, много. И летом довольно тепло, даже жарко. Но красота, конечно, неописуемая Море-то я видел, Каспийское. Тоже впечатляет. А здесь - ты представляешь - океан! Тихий океан! От одного понимания, что это океан - душу распирает. Ну, а корабли на рейде - конечно, красавцы. Глаз не отвести. Силища!
   - Ну, а Аркадия ты все таки встретил?
   - Вечером я ждал его на лавочке, во дворе.
   - А чего же ты домой не зашел? Дети, наверное, дома были.
   - Рисковать не стал. Если б она меня второй раз не впустила, я бы, наверное, уехал обратно.. Но что я Зинаиде скажу?
   Обнялись, расцеловались с братом. Потискали друг друга.
   - Ты чего здесь? - удивлялся он. - Вечером довольно прохладно.
   Я помялся, конечно, покашлял в кулак и говорю:
   - А давай пойдем в ресторан! Там нам никто не помешает. Наболтаемся вдоволь, бутылочку коньяка засадим.
   - А давай! - согласился брат и мы радостно хлопнули друг друга по рукам.
   В ресторане мы сидели долго, все переговорили.
   - А ты о странном поведении Валентины сказал? - спросил Андрей.
   - Ну а как же! Но, к моему удивлению, он как бы не обиделся, сказал - бабы все такие. Ну а я думаю - может, она и права была.
   - Я вот что скажу тебе, Петро. - Аркадий положил руку на плечо - У нас на флоте служба сильно отличается от вашей. Корабль - это дом. В железе мы учимся, отдыхаем, службу несем, живем одним словом. Мне нельзя на берег целых десять дней. Командир наш знает о тебе и разрешил побыть со мной на корабле. Так что с завтрашнего дня ты почти член команды.
   ...Жена нас встретила холодно. Мало того, наехала на Аркадия:
   - Ты чего пьяный? Завтра с утра на службу! Как командиру в глаза смотреть будешь? А как детям сейчас смотрел бы, если бы они не спали?
   Я наспех раздал подарки и лег спать.
  
   ...Корабль меня потряс своими размерами. Я чувствовал себя как на гигантском космическом корабле - все было ново и в диковинку. Брат показал мне койкоместо и знакомил с кораблем. Вечером, находясь в каюте, мы вдруг услышали из динамиков:
   - Внимание! Командир корабля капитан первого ранга Леонов приглашает всех старших офицеров к себе на ужин.
   - Видал? - Аркадий показал рукой на динамик - Раз ты старший офицер, то собирайся.
   - А при чем здесь я? Ты чего? Очумел?
   ...Командир крейсера капитан первого ранга Леонов поднял бокал:
   - Товарищи офицеры! У нас на корабле гость. Майор Вольский Петр Яковлевич, родной брат нашего замкомандира. Он впервые на корабле. Вот он, в форме. Мы их за глаза называем сапогами, но сегодня он в ботинках. Так что он наш. Вообще-то он приехал в гости к брату, но брат в связи со служебной необходимостью не может пока покинуть корабль, поэтому я разрешил ему пожить здесь. Но - ничего не трогать!
   Офицеры у столов, равняясь на командира с поднятыми бокалами и задранными вверх локтями, хором заржали и как по команде стихли.
   - Мы приветствуем вас на крейсере, Петр Яковлевич! За дружбу между видами Вооруженных Сил и братскую солидарность между родами войск!
   Я был тронут до слез. После вчерашнего приема этот прием был как во сне. Андрей, я не верил своим глазам! Какое братство! У нас не так. Если бы я, или ты, привел в Управление какого нибудь моряка, комендант сказал бы: ты кого приволок сюда, придурок! А тут... Я, конечно, понимал, что нельзя мне на корабле находиться, но капитан взял ответственность на себя, мало того, всем объявил, что этот человек - друг, и его должны уважать. Я даже подумал, что этот ужин он организовал специально ради меня, чтоб представить.
  
   ...Десять дней пролетели, как во сне. Экипажу эти дни, конечно, надоели, а мне было интересно.
   - А потом чего было? - оживился Андрей. - Вернулись к Валентине?
   - Нет, я решил, что поживу в гостинице. И мне опять понравилось. Встаю, когда захочу, гуляю по городу, хожу в кино, музеи. Вечером с братом ужинаем в ресторане. Красота! Аркадий мне рассказывает о новостях на корабле. Тоже интересно.
   Ну, а закончился отпуск - улетел к себе в Ташкент. Но на этом история не закончилась.
   - Что же еще было? - хлопая комара на плече, произнес Андрей. - Минералку хочешь? У тебя, наверное, во рту пересохло. - С этими словами Андрей встал и зашаркал тапочками в направлении холодильника.
   Зашипела в стакане вода. Петр пил мелкими, но шумными глотками. Заскрипели кровати под телами. Смачно прозвучала отрыжка от воды, и Петр продолжил:
   - Прошло полгода. В один из зимних Владивостокских вечеров Аркадий объявил жене:
   - К завтрашнему вечеру накрой стол. Пригласи всех своих родственников (а она была уроженкой этого города). Будет и наш командир.
   - Леонов?
   - Да. Давно не собирались. Да и есть за что выпить.
   - А что за причина? -Жена насторожилась.
   Аркадий задумался: - Завтра и скажу.
   ...Гости пили и ели, говорили какие-то тосты, смеялись, в общем, веселились. Но Валентина интригующе ждала, когда заговорит муж. Наконец, муж, почувствовавяя, что все хорошо разогрелись, встал и торжественно произнес:
   - Товарищи! Я собрал вас всех вместе для того, чтобы сообщить вам две новости.
   Все застыли - кто с открытым ртом, кто с поднятой вилкой:
   - К нам едет ревизор? - Но Аркадий очень серьезно продолжил:
   - Недавно я написал рапорт об увольнении из Вооруженных Сил. И не далее, как вчера, он был подписан. Так что я - пенсионер.
   Что тут началось! "Зачем ты это сделал, служил бы", "А чем будешь заниматься?"...
   Встал Леонов:
   - Я, конечно, знаю об этом. Сам представлял по команде. Но что делать? Имеет право. Хотя и жалко. Боевой офицер, с опытом. Командиром бы стал. Но - на гражданку, так на гражданку. Поздравьте его с вступлением в новый этап своей жизни.
   Все выпили, хотя галдеж не прекращался. Больше всех возмущалась Валентина. Мол, почему за моей спиной? Почему не советовался? Один из гостей прошамкал:
   - Аркаша, а где вторая новость? - Нависла угрожающая тишина. Слышно было, как на кухне капнула вода из крана. Аркадий встал:
   - Итак, первая новость вам известна. Я уволился, и теперь свободен. Я - молодой пенсионер. Новость вторая: не далее, как вчера я подал заявление на развод с Валентиной.
   Тут уже и Леонов чуть не сполз со стула:
   - Это еще что за фортель?
   - Товарищи, поясню. К нам полгода назад приезжал погостить мой брат. Приезжал издалека, из Ташкента. Приезжал впервые. Жена не пустила его за порог, ссылаясь на обстоятельства. Хотя он приехал с открытым сердцем, с немаленькими подарками. А потом в его присутствии пыталась учинить скандал со мной. Брат вынужден был жить в гостинице. Жена, которая не уважает моего близкого родственника, не может ею быть. Мне такая супруга не нужна!! А посему - развод, и я вскоре уезжаю на свою родину, на Кавказ. - Он говорил с грустью в голосе, но вполне убежденно: - Вопрос в одном: дорогие мои дети, Егор и Настенька! Вам уже тринадцать - пятнадцать лет. Вы вправе выбрать - с кем остаться. С кем жить дальше.
   Что тут началось! У Валентины выпал бокал из рук, все стали осуждать кто жену, кто мужа, дети заплакали. Но вскоре младший Егор подошел к маме и обнял ее:
   - Я маму люблю. Хотя и папу тоже. Но никуда не уеду.
   А Настюха, наоборот, подошла к отцу, обняла его за плечи:
   - Папа, ты, наверное, в чем-то прав. - Вытерла слезы. - Я, конечно, против развода с мамой, но судя по твоему голосу, ты решение не изменишь.
   Так они и уехали в далекую кавказскую деревню...
   Петр присел на кровать, глотнул еще воды.
   - Грустная история, - сказал Андрей, - хотя, может, концовка и справедливая. Мне кажется, обе новости взаимосвязаны между собой. Это он еще тогда решил, при тебе, только виду не подал.
   - Наверное. Сильной воли человек. Флотская закалка. Но это еще не концовка.
   - А что, еще и продолжение есть?
   - Есть, Андрей. Старик Яков тепло принял сына и внучку. И сказал при этом:
   - Дети мои. Я уже стар. Хозяйство большое, участок громадный. Живности много. Дом требует ремонта, мне уже не потянуть. Вы - хозяева.
   Хватка у Аркадия военная: уяснил полученную задачу, оценил обстановку, принял решение, составил план и начал претворять его в жизнь. Денежное пособие он получил хорошее, да и запасы были, в том числе и у старика. Нанял бригады, и вскоре засиял своей красой новый двухэтажный особняк. Дочь учится, да и отцу помогает.
   Дела пошли в гору. Однако вот беда - трудно в таком доме без хозяйки.
   Аркадий стал заглядываться на соседку. Соседка - Зарина, женщина тридцати пяти лет жила одна в своем хозяйстве. Хозяйство маленькое, бедное. Зарина трудилась с утра до вечера, еле сводила концы с концами. Раньше был у нее муж, да бил ее нещадно, а потом напился и упал в канаву, сломав себе шею. Давно это было.
   Зарина сама, конечно, невзрачная, оттого что вся в слезах от беспросветной жизни. Так и мучилась, бедняга.
   А тут Аркадий пришел, поднял ее за подбородок, посмотрел в заплаканные глаза и просто так, без обиняков сказал:
   - Зарина, переходи к нам жить. Хозяйкой будешь. И моей женой.
   Недолго плакала Зарина от счастья. Забрал ее Аркадий.
   А Зарина и плакать перестала. Улыбаться начала. Похорошела, ну просто красавица.
   И вот в один прекрасный день за ужином Аркадий обращается к своим женщинам:
   - Зариночка, Настенька. Мой брат Петр приглашает нас троих к себе в гости, в Ташкент. Кто был в Ташкенте?
   - Я не была.
   - А я вообще дальше райцентра нигде не была...
   - Это красивый, громадный город. У дяди Пети жена - Зинаида, врач И дети есть. Почти взрослые. Думаю, подружитесь.
   - А там тоже тепло?
   - Тепло, солнечно, уютно. Люди приветливые. Душа отдыхает. Фруктами вас не удивить, их и здесь полно. Главное - мир повидаете. Дядя Петя был у нас во Владивостоке. Помнишь, Настюха?
   - Помню. Но ему, по-моему, не понравилось.
   - Что-то понравилось, а что-то нет. Но вам должно все понравиться.
   - А папа? - робко спросила Замира.
   - А он останется за старшего. Вместе с помощниками по хозяйству.
  
   ...Аркадия с женой и дочерью встретили в Ташкенте приветливо. Квартира наполнилась радостными голосами, непередаваемыми запахами плова, а главное - дружественной, почти ласковой атмосферой.
   Гостей катали по городу, вывозили на Ташморе, в горы, на озера. Они с удовольствием купались, с аппетитом поедали местные шашлыки, шурпу и самсу. Они были охвачены повсеместной заботой и вниманием.
   - Слышь, Петро, - отзвался Андрей. - Вы, наверное, специально их обхаживали, чтобы показать Аркадию контрастность. Как говорят - почувствуйте разницу...
   - Да нет, конечно. Андрюш, так должно быть! Иногда в жизни появляются новые люди, новые родственники. Они не в своей привычной среде, поэтому их надо приблизить, чтобы они почувствовали себя своими. Понимаешь? Своими! Ведь кто такая Зарина для Зинаиды? Казалось бы - никто. По крайней мере пока. Но Зинаида ей дала тепло, приблизила, причем сразу, без привыкания! Дала понять, что они - жены двух родных братьев. Она отвела ее в свою поликлинику, обследовала, подлечила. Кстати, она оказалась к неожиданной всобщей радости и слегка беременной...
   Когда мы об этом узнали, с Зинаидой взяли Зарину за руку и привезли в самый лучший ювелирный магазин. И сказали:
   - Покажи пальчиком на любую вещь, какая тебе понравится. И она будет твоей.
   Она не верила предложению... Ее красивые глаза засияли... Долго присматривалась, наконец, выбрала колечко. Зинаида выбрала сама еще и серьги, и положив ей в ладонь, закрыла кулачок:
   - Эти украшения тебе на память от нас. От Вольских, И вообще, от Ташкента.
   Вечером подарки обмыли шампанским. Потом, стоя на открытой лоджии, долго смотрели на черное звездное небо, прислушиваясь к доносящейся издалека песне "Сияй Ташкент, звезда Востока, столице мира и тепла..."
   Все переглянулись - Зарины рядом не было. Я пошел ее искать и обнаружил забитой в угол и плачущей.
   - Ты чего, Зарина? Ты чего плачешь? Кто тебя обидел?.. Скажи, кто обидел, я ему...
   - Дядя Петь, - Зарина подняла глаза, полные слез. - Мне никто... ничего... представляете - ничего... никогда... не дарил!... - У Зарины текли по щекам слезы: - Я плачу от счастья!... Спасибо вам за доброту!...
   Так вот в чем счастье, Андрюша, дарить добро. Не брать, а давать. Она счастлива, а мы втройне! - Петр вздохнул: - На этом история, в принципе, закончилась.
  
   - А эпилог? - в темноте раздался голос Андрея.
   - Хорошо, будет и эпилог. - Петр опять вздохнул: - Прошло несколько лет. Если посмотреть из космического корабля в оптику, то можно увидеть Большой Кавказский хребет, а на самом его краю, недалеко от Каспия небольшой городок, а рядом с этим городком - селение, а посредине его - большой дом под зеленой черепицей, а во дворе под деревьями за столом сидят мужчина и женщина и пьют чай.
   - Это, конечно, Аркадий с Зариной?
   - Да. А вокруг бегают два мальчика и совсем маленькая девочка. А рядом Настенька вместе со своим мужем качает коляску
   - Настенька! Никита! - зовет сидящая женщина. - Идемте пить чай... - и подносит чашку к губам, оттопырив пальчики, на одном из которых, переливаясь на солнце, блестит подарок из солнечного Ташкента...
  
  
  
  
   Гемодез
  
  
   Андрей рано утром выехал на объезд постов, тем более, дежурный майор Бочков доложил, что ночью на пятом НП постреливали. Старший поста прапорщик Ли доложил, что стрелявших не видел. Но пост себя не выдал, отмолчался. Однако раз стреляли, значит знали. Кто это? Загадка...
   БТР, ритмично покачиваясь и слегка задрав нос, летел от поста к посту, на которых бдительные наблюдающие докладывали об обстановке.
   Пока все шло нормально. Андрей ехал и вспоминал ночной рассказ Петра. Перед глазами стояли заплаканные от счастья глаза Зарины и мужественное лицо Аркадия. Почему-то Андрей представлял его себе в военно-морской форме и с биноклем в руках. А Петр наверняка еще храпит - вот устроился человек. Хотя его тоже понять можно, это какая по счету у него командировка... Устает от них человек...
   БТР свернул за лощиной вправо и пошел вверх на пятый пост. Андрей сидел на броне и внимательно следил за обстановкой. Сзади дышали в затылок Кувалда и Гиббон.
   - Мужики, вы чего прилипли ко мне? - возмущался Андрей. - Держите чуть дистанцию! Сколько можно говорить? Вон Линза сидит себе сзади и поглядывает на корму.
   - Нельзя, шеф. - Кувалда покачал несколько раз рукой по горизонтали. -Мы на бронемашине. Вы же знаете. Смотрите, чего там? - И он показал рукой в сторону оврага.
   Внизу возле самых камней лицами вниз лежали два человеческих тела. БТР остановился, с десантной двери выскочили бойцы и побежали вниз, в овраг.
   При проверке оказалось, что это трупы мужчин с огнестрельными ранами. На лицах виднелись следы побоев. Андрей побледнел: это были те двое, что пропали недавно. Ответственные работники из местной администрации. Их фотографии он видел в здании РУВД.
   Кувалда тоже узнал:
   - Значит, их вывезли сюда и кокнули.
   - А может, они спрыгнули с машины и их при попытке? - продолжил Гиббон.
   - Все ясно, - Андрей закинул автомат на плечо. - Значит, именно эти выстрелы слышали бойцы с поста. Но до поста не так далеко, может наши и свет фар видели? Валеев!
   - Я, товарищ подполковник! - отозвался командир группы прапорщик Валеев.
   - Выйди на связь с базой, пусть вызывают Гаврилова.
   - Начальника РУВД?
   - Его самого. Пусть забирают, распознают. Мы нашли, а дальше пусть раскручивают. Кто... за что... Кувалда молодец. Прав был Строков, когда говорил - ты не заметишь, а Сафаров углядит.
   - Шеф, по-моему, здесь следы машины, - согнулся в пояснице Гиббон.
   - Еще один глазастый, - добавил Валеев. - Следы небольшие, по-моему, это был УАЗик.
   - На следы не наступайте, поехали к корейцу, там все отработаем. Надо прочесать местность, а здесь выставить охрану, - заключил Андрей и направился к БТРу.
  
   ...День пролетел незаметно. Ближе к вечеру усталая бронемашина вернулась на базу. Бойцы сразу приступили к умыванию. Андрея встретил помытый лоснящийся Вольский. Он шел к нему, раскинув руки:
   - Андрей! Я все в курсе. Вы нашли этих заложников, вернее их тела. Молодцы! Ну а я какой молодец! Я тыбе щас одын вещ скажу, - он многозначительно поднял палец и перешел на кавказский акцент. - Толко ты нэ а-абижайся!
   - Петро, ты чего сияешь? У тебя вид откровенной сволочи.
   - Я с утра поехал в город, поработал в угрозыске и все узнал!
   - Чего узнал? Кто были эти двое?
   - Это тоже узнал. И что в их похищении замешан Кофман. И что Шрам ему не совсем доверял.И что после выполнения своей миссии Шрам решил его убрать, хотя вначале пытались что-то выведать. Помнишь, Валеев рассказывал, как его били? Но главное - я узнал, где районная больница. У меня же нога болит. Туда Рахимов позвонил кому надо...
   - Начальник УГРО?
   - Да. Закир. И меня в больнице приняли, как надо! Представляешь - физиотерапия, лечебная ванна!
   - Не хило!
   - Это еще не все. Полный массаж ноги, а затем и всего тела.
   - С ума сойти...
   - Но и это еще не все! У них, оказывается, и гемодез есть. Ты знаешь, что это такое?
   - Нет, у меня ведь жена не врач, как у тебя.
   - Как, ты не слыхал о гемодезе? - Он был явно шокирован. Это как если бы парижанин никогда не слышал об Эйфелевой башне. - Это такая вещь, которая через капельницу вводится в вену и очищает кровь. Мы уже возрастные, нам это полезно.
   - Ты лежал сегодня под капельницей?
   - Я и на завтра договорился. С тобой пойдем. Там одна медсестра хорошая есть, Ольга Ивановна. Она нас будет лечить. Все организует.
   - Петро, пока ты там сиськи мял, я весь день занимался боевой работой.
   - Какие сиськи?
   - Ну, я не знаю. Ты мял Ольге Ивановне, или она тебе, в смысле... массаж, или чего у вас там. Хорошо устроился!
   - Да ладно, ты чего!
   - Ну ты даешь! Не ты ли мне всю ночь про добро рассказывал! "Твори людям добро! Не брать, а давать. Вот в чем счастье!...".. А сам обуваешь по полной программе маленькую больницу и несчастных медсестер. Они же бедны, как церковные мыши!
   - Андрей, вот ты сколько прослужил, а хоть раз в санатории был? Да что санаторий! Хоть раз нормально в хорошем госпитале лежал, чтоб принять все процедуры, подлечиться? Если есть возможность, надо везде успевать! Да, халява. Но у меня болит нога, а кровь засорена стрессовыми шлаками. Почему бы не использовать возможность? В общем, завтра едем. Знаешь, и самочувствие улучшается! До обеда процедуры, после обеда - на прочесывание, или на паспортный режим. Что завтра по плану?
   - Петр Яковлевич, в городе неспокойно. У меня люди на постах. Не могу расслабляться. Ты, конечно, лечись, если надо, только не дави на них погонами. Халявщик!
  
   ...Прошла неделя. Целыми днями Андрей был поглощен делами, а Петр Яковлевич по вечерам сидел с документами, оказывал помощь в планировании служебно - боевой деятельности. Но все-таки он ежедневно посещал больницу и принимал процедуры, в том числе пресловутый гемодез. Андрею об этом не говорил, наверное потому, что тот и не спрашивал.
   Дежурный по лагерю капитан Плескач вечером встретил вернувшегося Андрея:
   - Андрей Борисыч! У меня такое впечатление, что Вольский не совсем здоров.
   - Что с ним, Анатолий? Заболел?
   Тот придвинулся ближе:
   - Пьян, как фортепьян.
   Но, Андрей, взглянув на лежащего на своей кровати Вольского, сразу понял, что тот не пьян. Ему было плохо.
   Разбухшие, как осенние помидоры щеки Петра Яковлевича, казалось, увеличились в объеме вдвое, и гордо смотрели в потолок. Все лицо было красное, он хватал ртом воздух... Тело все тряслось.
   - Врача, быстро!
   Плескач схватил трубку: - Морозова сюда!
   Врач отряда Дима Морозов проверил давление: - Артериальное давление снижено. Видите, нехватка воздуха. Что принимали? Только честно...
   - Ге - ге - гемо - дез...
   - Один раз?
   - Нет... неделю по - по - подряд...
   Казалось, Вольский был на волоске от вечности.
   - Неделю подряд??.. Ежедневно?..
   - Да - да - даже больше...
   - Передозировка! Надо срочно в больницу! Да вы в своем уме, Петр Яковлевич! Зачем вам это?
   - Хотел здоровым стать, - злобно прошипел Андрей. - Анатолий! - повернулся к дежурному. - Готовьте машину. Звоните в больницу, пусть главврач там меня ждет. И еще пусть ждет эта... медсестра Ольга Ивановна. Да и вообще все! Они за Вольского нам ответят! Может это вообще... диверсия...
   Машина в город не ехала, летела. Уже в городе они обогнали старый БМВ, за которым тянулся шлейф черного дыма, как будто это был подбитый истребитель. Как оказалось, это главврач спешил в больницу.
   При входе в клинику охранник приподнял зад:
   - Вы кто такие будете? Вы кто такой? - Таращился он на Андрея.
   - Так, приятель одного приятеля. Вам звонили? Заносите!
   Бойцы на носилках тащили Вольского, которого терзал страх надвигающейся смерти. Уже в реанимации Андрей взглянул на него. Выражение невыносимого ужаса расширило его зрачки, он весь дрожал, словно Муму с кирпичом на шее...
   - Я умру, да?
   - Сюда всех! - взбесился Андрей. Кувалда с Гиббоном начали стучать касками по столу.
   Вбежали врачи, появилась Ольга Ивановна. Несмотря на свою лихую манеру держаться, она, в сущности, умирала от страха. Даже ее острые груди, казалось, ушли в свои раковины...
   Появился главврач. На шее у него висела цепочка, толстая, как якорная цепь трансатлантического лайнера. Его сопровождал какой-то рыжий верзила в белом халате.
   - Что случилось, господа?
   - Гемодез. Передозировка, - объявил врач Дима Морозов.
   - Будем чистить, прошу всех выйти, - оглядел присутствующих главврач.
   - Вы что с ним наделали! - бесился Андрей. - Я вас всех под суд! Проверку сюда! Комплексную! Доложить Гаврилову! Прокурору!
   - Да он сам просил... - взвыла Ольга Ивановна.
   - Сколько ему вкачали? - напрягся главврач.
   - Да много...
   - Между прочим, медикаменты денег стоят, - ехидно заметил верзила. - Наверное, придется оплатить. У вас есть деньги? - наклонился он к Вольскому.
   - Нехорошее это дело... надоедать больному вопросами о его деньгах, когда лечишь его, - высказался Дима Морозов. - Это все равно, что усадить в машину сбитого тобой человека, вздыхать и спрашивать, как он себя чувствует, и в то же время запустить руку в его карман. Не по врачебному как-то...
   Гиббон вытащил из кармана несколько купюр, и в тот момент, когда рыжий верзила опять открыл рот, чтобы добавить аргументов, он воткнул ему туда деньги и спокойно вышел вслед за Андреем из помещения.
   Оставшись стоять у стола, тот выплевывал жеваные мятые купюры, как испортившийся банкомат, поражаясь наглости спецназа.
   - Пусть Морозов останется здесь, - распорядился Андрей. - Врач все-таки. И самое главное - наш.
   Из реанимации донесся слабый голос Вольского:
   - Что, опять капельница? Опять что ли... гемодез?
   - Да нет же, - раздался голос Морозова. Забудьте это слово. Все будет нормально...
   Во дворе больницы все долго хохотали, вспоминая рыжего верзилу, да и всю историю в целом.
   Петра Яковлевича вернули в лагерь через несколько дней.
   - Все, хватит лечиться, - говорил он сам себе, гуляя по лагерю. - Завтра на полигон, на стрельбы.
   Но всякий раз, когда ему напоминали о гемодезе, он уходил в себя, словно улитка...
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   О чувстве юмора...
  
  
   ...Крупная, назойливая муха долго барражировала, будто выбирая место для совершения мягкой посадки.
   Все - таки она села, и пробежав немного, неожиданно наложила кучу прямо на минные поля своих войск на карте исходной обстановки, разложенной на отдельном большом столе в кабинете начальника отдела.
   Склонившиеся над картой офицеры выпрямились, переглянулись:
   - Это что, новый тактический знак?
   - Хорошо, что коровы не летают. Изобразила бы ядерный взрыв на карте...
   Муха, не обращая внимания на разговоры, потерев лапками, побежала дальше, в район тылового пункта управления к ярким разбросанным фломастерам.
   Офицеры оживились, распрямили спины, потянулись.
   - Товарищ полковник! Перерыв? - посмотрел один из них на часы.
   Андрей Борисович встал:
   - Да, перервемся на обед. Все свободны.
  
   В кабинет вошла буфетчица, держа на руках яркий поднос с накрытой салфеткой. Из-под обесцвеченных волос глядели томные фаянсовые глаза, а поверх подноса грозно торчали груди, как спаренный пулемет-максим. Наставив их на хозяина кабинета, растянула накрашенный рот в белозубой улыбке:
   - Андрей Борисович... чай, печенье, газеты...
   Андрей взял газету. Бегло осмотрев заголовки, посмотрел на последнюю страницу. Глаза его подобрели, губы растянулись в непринужденной улыбке. Там были анекдоты. Буфетчица в дверях хотела еще что-то сказать, но открывшаяся дверь закрыла ей рот.
   Вошел полковник Панов:
   - Привет, Андрюш! Чай пьем?
   - Садись, тоже попей, печенюшки бери. Вон, в газетах анекдоты свежие.
   - Это хорошо. А ну-ка, зачитай.
   - Ну, вот, например. Солдат пишет письмо: "Мама, как твое здоровье? Помнится, у тебя было высокое давление. Наш сержант сказал, что от давления хорошо помогает отжимание от пола. Попробуй, мама!"
   Панов заржал:
   - Сразу видно, молодой солдат. Скорее всего, речь идет о другом давлении. Вряд ли это нужно маме...
   Андрей расплылся в улыбке:
   - Ну да! А вот еще короткий афоризм: "Офицер повернулся к женщинам задом и выстрелил два раза".
   - Хе-хе - хе! - Панов окончательно расслабился.
   - Ну, как?
   - Отлично!
   - А вот это вообще класс. Слушай. "У Сталина было два двойника, три тройника... и один удлинитель". И весь анекдот. А? Каково, Петрович? Коротко, но ёмко, хлестко!
   Петрович от души хохотал:
   - Два двойника, три тройника! Ха-ха! Хо-хо! И еще!.. - он хлопал себя по коленям и закатывался. - И еще вдобавок ко всему... удлинитель!... Как хорошо, что у людей есть чувство юмора!
   - А еще лучше обостренное чувство юмора!
   В кабинет вошел начальник еще одного отдела полковник Мамаев. Лицо морщинистое, как кора на дубе.
   - Чего ржете? В коридоре аж слышно. - Подошел к карте: - О-о!! На моем тыловом пункте новая хозяйка - муха - дрозофила! Кыш!
   - Зачем гонишь божью тварь? Пусть отдыхает, - продолжал еще смеяться Петрович.
   Мамаев сморкнулся в платок, вытер свой утиный нос и обнажил свои крупные зубы:
   - Муха, может, тварь и божья. - Сморкнулся не спеша еще раз. - А ты природная. Зачем на день рождения не пригласил?
   - Ну, ладно, - прервал Андрей. - Как говорил один мой давний шеф - фатит! На днюху не приглашают, настоящие друзья сами приходят.
   - Чего ржете?
   - Вот, Мамаев, смотри. Анекдоты, какие тонкие. Посмейся с нами. Читать? "Офицер повернулся к женщинам задом и выстрелил два раза".
   Петрович опять начал угорать.
   - Чего угораете? Чего такого? Стрелок на огневой позиции. Показывает женщинам - военнослужащим, как стрелять надо. Он смотрит в направлении мишеней, они в тылу.
   - Мамаев! - смеялся Петрович. - Здесь вся тонкость в том, что присутствует двоякое понимание стрельбы.
   - Никакого двоякого. Это даже не смешно. А грустно. Почему он выстрелил два раза? Положено три. Значит, один выстрел - осечка.
   - Или заело оружие, - подыграл Андрей.
   - Во-во. Хохотунчики.
   - А как тебе вот эта шутка, - продолжил Андрей. - "У Сталина было два двойника, три тройника, и один удлинитель".
   - А дальше чего?
   - А дальше нету, все. Весь анекдот. - Андрей растянул рот в улыбке: - Здорово, да?
   - Не понял. Это вся шутка, что - ли?
   - Товарищ полковник. Слухай внимательно еще раз. Читаю медленно. У Сталина было два двойника. Понял?
   - Допустим, что так оно и было.
   - А затем резкий переход! - воскликнул Петрович - Три тройника! Ты понял? Аж три тройника! Это тебе не двойника!
   - Зачем крутить яйца, если это простая инфа. Мол, примите к сведению.
   - Во-первых, крутят не яйца, а мозги, во-вторых, мы хотим пробудить у тебя чувство юмора.
   - Мамаев, ты вдумайся! - вскочил Андрей. - Два двойника!
   - Понял.
   - Три тройника!
   - Тоже понял.
   - И вдобавок ко всему, еще один удлинитель!
   - Чего здесь смешного. У меня дома тоже есть удлинитель, и тройник есть. Чего теперь, и про меня анекдоты писать?
   - Без чувства юмора жизнь человека неполноценная, нету ощущения счастья!
   - Хватит уже, нахлебался счастья - выше ноздрей!
   - А вот, смотри. - Петрович опять развернул газету. - Эта европейская страна-карлик. Но имеет свои футбольные и хоккейные команды. И даже армию, в сотню человек. Эта армия закупила как-то себе даже пушку. Однако вот беда - куда бы артиллеристы ни стреляли, все - равно за границу попадают. Опять же международные конфликты. Здорово, да?
   - Надо было приобрести сорокапятку, - невесело ответил Мамаев. - Или вообще ограничиться минометами.
   - Кстати, гранаты тоже хорошее дело, - опять подыграл Андрей. - Кидают бойцы гранаты из середины страны, и вся граница на замке.
   - Не, не докинут, однозначно, - отмахнулся Мамаев. - Надо было закупить пулемет, хранить на крыше президентского дворца. При опасности - установил его на ножки, и...
   - Ножки - у твоей буфетчицы, а у пулемета - сошки, тундра ты... Ну, чего смотришь? Надо говорить - установил пулемет на сошки, и...
   - И по ножкам... наступающих. Ты вооруженец, а я тыловик. Мне позволительно.
   - Не по ножкам, а по солдатским головкам! - улыбался Петрович. А те - залягут в кустах. А пулеметчик будет им эсэмески отправлять.
   - Зачем? Какие?
   - Типа, "Поднимите голову, мне вас плохо видно"? - предположил Андрей.
   Оба полковника хохотали от души.
   - Вы чего вола вертите? Идите оба, знаете куда? Юмористы - импровизаторы...
  
   ...Вошел солдат, обращаясь к Андрею:
   - Товарищ полковник! Время обеда закончилось, офицеры хотят войти.
   - Генерал на месте? - спросил Петрович.
   - Так точно, у себя. Сидит, молчит.
   - А чего он молчит?
   - Думает,- объяснил Мамаев. - Раз шеф молчит, значит, либо думу думает, либо ты видишь его портрет.
   - О-о-о! - переглянулись друзья. Заулыбались. - Наш Мамай юморить начал! Плосковато, правда, но для начала сойдет.
   Мамаев встал:
   - Ну ладно. Вы занимайтесь, а я пойду по делам.
   Андрей с Петровичем улыбаясь, переглянулись. Уже в приемной услышали голос Мамаева:
   - Солдат, ты чего со штативом делаешь? А если и тебе все три ноги раздвинуть?...
  
  
   * * *
  
  
   На сборах
  
  
   Жила - была зона. Колония строгого режима. И проживал здесь спецконтингент - осужденные мужики, считающие дни до окончания срока отсидки, или мечтающие, на худой конец, сбежать куда - нибудь к едреной фене.
   Несмотря на трудности, их жизнь овеяна ореолом романтичности - как-никак о них снимают фильмы, и даже целые сериалы, пишут книги и театральные сценарии, стихи и песни. Слезобойные. Слезоточивые.
   Но мало кто задумывается, что в колонии, кроме этого мира существует и второй мир, причем второй мир охраняет первый.
   Батальон охраны - тоже войска. Их жизнь не на виду, о них не снимают фильмы. И служба - далеко не мед. Но эта жизнь, как и любая другая, сложна и многообразна.
   Боевая подготовка с полигонами, вождением, стрельбой, политзанятиями - все это ради службы, а она, родимая, ради того, чтобы подопечные находились только внутри периметра.
   Предупредить, пресечь побег - вот главная, наиглавнейшая задача. Для достижения этой цели направлено все. В том числе и сборы начальников штабов частей и соединений.
   Майоры, подполковники и полковники целую неделю, с утра до позднего вечера изучают глубокую философию предотвращения побегов и вопросы совершенствования охраны.
   Вечером сидят, обсуждают за кружкой пива итоги дня.
   - Случай был. На одном лесоповале зеки из бензопилы сделали вертолет. И улетели.
   - Улетел. Один он был.
   - Да глупости это. Не верю я. История не стоит и выеденного яйца... нашего генерала.
   - Генерал сказал - много не пить, максимум две рюмки. И даже бог не может отменить отданный им приказ.
   - Товарищ полковник! Кто же спорит. Но он не указал, какого размера эти рюмки...
   - Совершенно верно. К тому же он говорил о рюмках, а о стаканах ничего не сказал!
   - Сам - то он чудовище! Пьет желудочный сок и живет на транквилизаторах!
   - Но даже он охренел сегодня в зоне. Помнишь, как один из паханов обнимался с полковником Ивановым?
   - Да, все по - моему, ступорнулись.
   - А чего там было? Я позже подошел.
   - Ну, идет наша офицерская толпища по зоне, и вдруг один крутой авторитет нарисовался, и, растопырив руки, орет: - О-о-о! Какие люди!!! - А наш полковник Иванов тоже раскорячил руки, и как заорет: - Ёпть!!! Миша астраханский!! Ты ли это? - Потом братанское троекратное обнимание.... Ну, короче, полный отстой. У нас челюсти отвисли.
   - Но тот хоть пидерку скинул?
   - Если б не скинул, вообще была бы... борзота. - Не удивляйтесь, говорит, граждане начальники, я его давно знаю. Я его, говорит, от лейтенанта до полковника довел. Я, говорит, убегал, он меня ловил, получал звания. Беседы со мной проводил, я, говорит, даже плакал иногда. Я, говорит, дисциплину держал. Чуть не сдружились, если можно так сказать. А сам страшный. Весь в наколках, в общем, кусок лохматины...
   - А Иванов чего?
   - Да, говорит, два побега, три судимости, сколько лет, сколько зим! - Астраханский дал команду подарки нам раздать. Вот, мне нарды достались, народное творчество.
   - Товарищи офицеры! Давайте, закончим! Завтра зачеты по теории сдавать.
   ...На другой день:
   - Товарищ майор! А ну, дайте мне вашу шпаргалку!
   - Товарищ полковник, без соответствующих правовых процедур, вы права не имеете забирать ее.
   - Ну что же, молодой человек, не по почкам же вас бить... Лучше отдайте по-хорошему. Докладывайте свои знания.
   - Товарищи офицеры! После обеда апофеоз всех сборов - практическое занятие по пресечению побега. Построение у южных ворот в четырнадцать часов. Прошу не опаздывать.
   .....Начальник физподготовки майор Степанчук не первый раз участвовал в подобных занятиях. Задача простая - переодевшись осужденным, в определенное время подойти к определенному месту ограждения внутри зоны.
   С выключением электротока на проводах, поставить лестницу, преодолеть все препятствия, и спрыгнуть по ту сторону внешнего ограждения. После чего, на глазах у обучающихся офицеров дать стрекача в указанном направлении. Ну, потом его, естественно, должны поймать и привести назад.
   Как узнать, что ток отключили? Очень просто, провода на изоляторах гудеть перестают. Но другие технические средства продолжают работать, часовые на вышках ведут наблюдение. Все как положено, чтоб зона не разбежалась.
   Двое часовых знали, что проводятся занятия и были предупреждены - оружие не применять.
  
   ...Степанчук посмотрел на себя в зеркало: черная роба, фуфайка с номером, кепи, разношенные ботинки, смесь звериного оскала с ехидной односторонней улыбкой, татуировки на пальцах - ну, настоящий бандюга, пахан, авторитет.
   - Гы - ы, век воли не видать, - осклабился в зеркало. - На рывок готовлюсь.
   - Товарищ майор! - разглаживая на нем складки, произнес старшина. - По-моему, при виде вас все зычары со страху попрячутся. Вы переигрываете роль, будьте попроще.
   - Я же не какой-нибудь хрен в стразах, и мне нечего тут любовную любовь разыгрывать. Надо не об этом думать. Самое главное - не забыть во время побега надеть противособачью защиту. А то овчара руки пооткусывает на хрен. По плечи.
   - А где защита?
   - На трассе, в трубе. Там один боец ее охранять должен. Но всякое бывает. Ну что? Как вид? Уркоган, в натуре?
   ...Почему-то считается, что если на занятиях ловят какого-то бандита, или шпиона, он обязательно должен иметь ужасающий вид.
   Как-то на занятиях по охране особо важного объекта, вроде электростанции, в противоборство с часовым встали два шпиона - террориста. Бегают, как обезьяны, с бомбами в руках по крыше, на головах шапки, не завязанные сверху, по одному уху висит, причем оба правых. Летом! Рваные телогрейки, вата торчит, на небритых рожах ехидные ухмылки, на нижней губе папиросы висят.
   Откуда такой образ? С карикатур Кукрыниксы?
   Но тут наш часовой с лицом Шварценеггера, настоящий защитник и патриот Родины - вскидывает автомат. Стой, говорит, громким голосом, назад! Стрелять буду!
   А те бегают, пищат что-то. Типа, щас мы вас будем мал-мал взрыват! Убиват! Щас вам придет кирдык - мирдык, рамзай - бонзай!
   Часового не испугать, он стреляет холостым патроном, и один из нарушителей артистично падает с крыши на кирпичи, и замирает там, как навозный жук на иголке, закатив агрессивные глаза.
   Второй пытается убежать с авиабомбой в руках, но тут выскакивает из-за угла опергруппа с мозгами колибри и огневой мощью гигантского авианосца, минут десять демонстрируют приемы боевых искусств, пытаясь обезвредить опасного нарушителя. Бой длится долго и с переменным успехом.
   В конце концов, группа спецназа выигрывает сражение, отбирает бомбу и, под бурные аплодисменты присутствующих, вскидывают её над головой, как кубок Стенли.
   Откуда такой кретинизм? Сейчас времена другие - границу пересекают не через следовую полосу с медвежьими лапами, а на Боинге с визой в паспорте, оружие покупают на месте, а вместо бомбы, или какой-нибудь танковой мины, используют что-то другое, хотя бы СВУ...
   Ан нет. Для занятий это не пойдет. Надо такое, чтоб... душу щипало - вот он, шпион! Вон он, вон! Бежит! Его ни с кем не спутаешь! Парашют волочится, шнурки развязаны...
   А вот эта женщина, вся в черном до пят, в маске, с пистолетами в руках, с поясами верности и смертницы, бесшумно ступая по пляжу сексуальной походкой суперманекенщицы - это бомбистка нового времени! Смотрите, она идет прямо к штабу флота! Сейчас, товарищи офицеры, мы вам покажем операцию по ее задержанию, ликвидации и полной нейтрализации.
   А вот этот мужик - уркоган, особо опасный преступник! Видите, у него на роже похабной, харе дикобразной написано, что он склонен к насилию и побегу. На глаза его бешеные посмотрите! Его утиный нос, желтые редкие зубы, сплюснутый череп, в котором он постоянно вынашивает подлые планы групповых побегов - все это говорит о том, что сия личность серьезно готовится к рывку, и возможно, сегодня.
   - Вот таким, или примерно таким должен быть мой образ, - произносит Степанчук, и, посмотрев на часы, идет к выходу. - Пора, брат, пора. Где за забором маячит она. В смысле воля.
  
   ...За территорией зоны у южных ворот застыл офицерский строй. Подошел генерал.
   - Смирна-а-а-а! Товарищ генерал!...
   - Вольно! - генерал оглядел присутствующих. - Все на месте? Вы все опытные офицеры, организуете на местах служебно-боевую деятельность. Но есть и новички, по разным причинам, пришедшие из флота, пехоты, погранвойск.... Вот вы, товарищ подполковник, кажется, недавно перевелись из флота. Так? Вот, учитесь. Здесь настоящая служба. Это вам не "Гордым", или не "Возбужденным" командовать.
   - "Возвышенным", товарищ адмирал, то есть... генерал.
   - Один хрен. Возвышение без возбуждения не бывает. Ну, ладно, отставить лирику. Итак, вы все сдали зачеты. Сейчас вы присутствуете на методическом занятии, занятие показное. Мы вам покажем, как пресечь побег, даже если преступник пересек периметр зоны.
  
   ...Степанчук прислонил лестницу к ограждению и посмотрел на часы. Времени еще было, минут пять.
   Он снял фуфайку и положил на землю. Она пригодится. Накинешь на колючую проволоку - и не так колется. В уме прорабатывал маршрут побега.
   Там, за большим деревом в трубе должна лежать противособачья защита. По правде говоря, быть взлохмаченным ему не хотелось, да и собака маршрут уже, в принципе, знает. Поэтому, надо уклониться от погони, и собаку испытать. Он уже и махорку приготовил, следы засыпать...
   Степанчук нащупал карман и тут же вспотел. Кисета не было! Ё-ё-ёёё моё-ё!!! Оставил. Забыл в карман положить!
   - Эй, иди сюда!
   Подбежал осужденный, узнал майора:
   - Что это, гражданин начальник, на маскерад, никак, собрались?
   - Я отлучусь на полминуты, сбегаю вон туда. Стой здесь. Как услышишь тишину на проводах, махнешь мне рукой. Или сбегаешь за мной. Я мигом.
   У зека застучало сердце. Фуфайка лежит, лестница на ограждении, видать, занятия. Су-у-у-ука, а там воля - волюшка.... Если начфиз чуть задержится, то...
   Астраханский обнажил желтые зубы и натянул кепи на глаза...
  
   ...На той стороне забора генерал с двухметровой указкой показывал в направлении ограждения:
   - Итак, товарищи офицеры, перед вами сложная система ограждений, часовые на вышках. Вы понимаете, что преодолеть эту систему невозможно. Но все, же допустим, что в силу каких-то случайных обстоятельств, кое - кому это удалось, в его роли майор Степанчук. Вот он, то есть преступник, появился, спрыгнул вниз, сбросив с лица микропот, а для собаки след, и побежал. Дадим ему уйти подальше, чтоб занятия были интереснее. - Повернулся к беглецу: - Эй, дрищ!! Антилопистей греби, антилопистей!
   Толпа офицеров в строю уныло смотрела вслед убегающей черной точке. Большинство на таких занятиях не первый раз, и в глазах стояло стойкое безразличие и отвращение к текущему моменту.
   Вскоре прибежала группа немедленного действия из состава караула. Начкар всосал воздух у земли в точке приземления беглеца, используя какой-то стеклянный насос, заткнул его тряпкой, положил в командирскую сумку. Когда собака след потеряет, забудет запах, он выдавит воздух на эту тряпку и даст понюхать. Запах надо нести с собой.
   Овчарка взяла след и резко потянула группу за собой.
   Офицеры стояли, позевывая.
   - Драйва мало, - говорили они. Экшена надо побольше.
   Но неожиданно их лица оживились, глаза округлились, рты пооткрывались, руки вскинулись, как в нацистском приветствии, дружно показывая на забор.
   На нем появился темный силуэт еще одного мужика. Он огляделся, спрыгнул и быстро побежал, матерясь и проклиная свою собачью жизнь.
   - Товарищи офицеры! - Генерал показывал указкой. - Вот перед вами.... Не понял!! - Он заморгал, как сова, застигнутая дневным светом. - А это что за ангел? Что за...? Ни хе.... Это же Степанчук!!! А тот, кто тогда был??!!... Ё-ё-ёё - генерал завопил: - Это же побег!!! Бля-я-я-я-я-я-я-я-я!!!!! - Глаза и сжатые кулаки сошлись на большой переносице. - Чего, суки, стоите все?! Догнать! Степанчука живым! Я его са-а-ам!! Как овчара... зубами!... Распотрошу! Херли он бежит? Куда??
   - Первого, наверное, догоняет. Тот антилописто ушел...
   Над зоной завыла сирена. Начальник колонии сам за рулем почему-то Камаза, разбрызгивая грязь, проскочил на бешеной скорости мимо "обучающихся". За ним комбат с подразделениями охраны.
   Генерал вопил:
   - Мы сами!.. Вот этими руками!... Организовали... Не найдете, суки... комбата и всех!... Посажу!!!
   Он крутился и выл, влез в проволоку-путанку, запутался, упал, раздался хруст...
   - Позвоночник сломал, - предположил кто-то.
   - Указку, кажись...
  
   ...Вскоре привезли и Степанчука, и беглеца. Толпа опять построилась. Полковник Иванов, сбиваясь, докладывал:
   - Товарищ генерал. Офицеры на сбор для разбора сборов... прибыли!..
  
  
   - Ну, что, товарищ Иванов. Целуй еще раз своего Мишу Астраханского! Только в зад! Спасибо, мол, за экшен!!... Ну, чего стоишь?! Вы же братаны!!.. Кореша! Но начкар молодец! Оперативно сработал! Хотя... зачастую подвиг одного базируется на преступлении другого.
   - Товарищ генерал! - улыбнулся Иванов. - А занятие-то получилось. Чего там - показуха! А тут натурально все. Реально. С драйвом, адреналином ...
   - Думай, что говоришь! А если б не поймали? ЧП!!!.. Нас бы всех разогнали! В тайгу! В тундру! На Колыму!! - Генерал помолчал. - Да-а, бляха. Занятие провели. Кому расскажешь - не поверят!
  
   ...И мы рассказали вам эту историю. Хотите верьте, хотите нет. Говорят, с тех пор такие занятия проводятся только в учебных центрах.
   Эх, опять показуха! Без адреналина.
   А Миша Астраханский с пеной у рта доказывал, что побега-то не было. Просто он хотел поучаствовать в занятии, придать, так сказать, остроту и пикантность.
   Начальник колонии долго кричал:
   - В шизо этого урку! В шизо этот кусок лохматины!!!
   Остроту и пикантность он придал. Правда, в результате долго зализывал раны. Про него говорили:
   - С собакой обниматься - это тебе не с полковником. Она, сука, кусается. А ты как думал? Собака - хоть и друг человека, но смотря какого. Вот такая история.
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Содержание
  
  
  
   Не генерал... --------------------------------------------------------------------1
   Олимпийский резерв ---------------------------------------------------------5
   Комиссия ----------------------------------------------------------------------11
   Перед комбатом -------------------------------------------------------------14
   Моня -------------------------------------------------------------------------- 19
   Чудо - богатырь ------------------------------------------------------------- 23
   Прапорщик Синюк --------------------------------------------------------- 27
   Танки грязи тоже боятся -------------------------------------------------- 33
   Наши - вперед! -------------------------------------------------------------- 39
   Крутой маршрут -------------------------------------------------------------49
   Партизанщина --------------------------------------------------------------- 53
   Полк ночных бомбардировщиков ---------------------------------------66
   Койка Героя ------------------------------------------------------------------74
   ГУЦ ----------------------------------------------------------------------------80
   Горные учения ---------------------------------------------------------------87
   Пропажа ---------------------------------------------------------- ------------94
   Особенности национальной охоты -------------------------- ----------102
   Эхо в горах ------------------------------------------------------------------108
   Университет ----------------------------------------------------------------114
   Батюшка ---------------------------------------------------------------------118
   День танкистов -------------------------------------------------------------122
   Фемида и фортуна -------------------------------------------------------- 129
   ЭВМ и компьютеры... -----------------------------------------------------133
   Банька ------------------------------------------------------------------------140
   Строевой смотр ------------------------------------------------------------147
   Иван Иваныч ------------------------------------------------------- --------152
   Ракета ------------------------------------------------------------------------157
   Соседи------------------------------------------------------------------------160
   Три командира -------------------------------------------------------------164
   Волчье ущелье (повесть) -------------------------------------------------173
   Из жизни одного полка... -------------------------------------------------216
   О чувстве юмора... ---------------------------------------------------------247
   На сборах --------------------------------------------------------------------250
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Литературно - художественное издание
  
  
  
   Сафин Анвар Борисович
  
  
  
   Не генерал...
   Армейские рассказы
  
  
  
  
  
  
   Художественный дизайн, печать Куранова Е.В.
   Компьютерная верстка Звягинцев В.В.
   Корректор Гавриченкова С.М.
  
   ООО НПК "Гамма - Групп", 2015 - 257 стр., черно/бел.
   Формат 15,5х21,3, тир. 500 экз., заказ N122
   Принято к печати 15.01.2015 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

258

  
  
  
  
Оценка: 9.29*14  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023