Сейчас я понимаю, что этот день не задался еще за сутки до описываемых событий, когда начштаб приказом записал мне в команду санитаров.
К началу июня 86 стало ясно, что единственным способом попасть домой для ликвидатора - побыстрей получить 25 Р. дозы. А где ее набрать санитару батальона, который обязан сидеть в лагере и опрыскивать хлоркой столовые, уборные и т.д.? А этих людей призвали еще 28 апреля и почти все их товарищи по призыву (учтите, что люди в запасе знают всех сослуживцев много лет по учениям, сборам и т.д.) уже получили свое и уехали домой. Да и видок у них был еще тот. Их ОКЗК была пятнистая, как у леопарда, с выжженными хлоркой белыми пятнами по зеленому.
Эти или другие, какая мне была разница?! Лица в респираторах для меня все равно мелькали, как в калейдоскопе...
Утро прошло, как обычно: вчера лег, когда было еще 2 ночи, а когда встал было уже целых 4 утра. Человек ко всему привыкает. К одному не может привыкнуть - к недосыпанию, но кто тогда на это обращал внимание? Надо, и все! Собрал людей, построил колонну техники и в путь. Но, когда этому нет (и, что угнетает и не предвидится) конца и края...
Моя колонна тронулась, теперь до Дитяток, хоть минут 10, могу поспать.
Возле Дитяток - затор, стоят грузовики, автобусы, а вокруг - женщины в платках, мужики в картузах и прочий нормальный гражданский люд, от вида которых уже практически отвык, обступили хлипкую железную преграду. Крики, ругань, плачь. Соскакиваю с машины, пробиваюсь сквозь толпу. Показываю сонному милиционеру пропуск на мою колонну. У старшего "шлагбаума" спрашиваю: "
- Кто они?
- Эвакуированных пустили за вещами, оформляем"...
Огибаем машины, сигналя на разный лад, по встречке. Толпа у стальной трубы, что заграждает им путь к родным очагам, разбегается по сторонам, жмется к грузовикам и к пыльной обочине, на которой установлен желто-черный знак радиации. Полосатая труба приподнимается, и мы едем дальше, а я сплю.
Следующая побудка - "расческа". Это я так назвал колонну тракторов "Беларусь" (штук 30), которые каждое утро проезжали мимо нашей 25 бригады в строну Чернобыля, мы ее догоняли не доезжая до моста через реку Уж. И это был настоящий экстрим, т.к. колонна тракторов растягивались километра на полтора, и обогнать ее колонной из 4 БРДМ, 2х пожарных машин и одной пожарной автолестницы было проблематично, учитывая встречное движение! Выглядело это так: я сижу во главе (на броне БРДМ) и наблюдаю, как моя колонна беспрерывно сигналя, несется по встречной полосе, обгоняя, плотно идущую вереницу тракторов.
На горизонте появляется встречная машина, я поднимаю руку - и моя колонна втискивается между тракторами, как волосы между зубьями расчески, пока не пронесется, какой-нибудь КаМАЗ или КРАЗ. И так несколько раз. "Расческу" проскочили, дальше должны быть только одиночные машины и я могу подремать еще минут 20 до Чернобыля...
Все, как всегда: и остановка возле "Сельхозхимии", где подбираю майора, старшего от опергруппы, и построение уже на месте, в грузовом порту. Рассказываю бойцам, где работать, что делать, где курить, где оправляться (хоть это в зоне запрещено, по соображениям радиационной безопасности). Но люди есть люди и лучше показать им относительно безопасные места, чем ловить их по радиоактивным кустам вокруг пристани. Нужно сказать, что к любому официальному заявлению, приказу (тем более исходившему от лейтенанта-"партизана") шла, мягко сказать, отрицательная реакция от людей. Я это уже прочувствовал на своей шкуре и для меня оставался только грубый мат, а в широте своей фантазии я тут не стеснялся. Отдаю боевой приказ на работу.
Все как всегда. Посылаю дозиметриста по строго указанному маршруту вокруг пристани. Это, скорее, была перестраховка, ведь ДП-5 я не выпускал из рук и ничего, никаких особых аномалий по дороге на объект не заметил. Разведка все подтвердила, забираю записки у дозиметриста, вечером отдам в штабе батальона, как результат разведки на местности.
В этот день мы сгребали дезактивирующий состав с причала. На причал кто-то, для эксперимента, вылил полимерный состав, который застыл, как зеленая резина. Часть зеленых соплей захватил своим ковшом бульдозер "Беларусь", сбрасывая их прямо в "старик". А остальное с бетона соскабливали мои бойцы. Работа несложная, но требует терпения и предельной концентрации внимания... Попробуйте обычной совковой лопатой отковырять кусочек от велосипедной камеры и при этом руками не трогать! Радиоактивно!
Работа до обеда прошла, как обычно. Я, отдав в распоряжение майора БРДМ, на котором он ездил кушать в Чернобыль, направился на обед в готель "Полесье", в Припять. Пожарные, со своим старшим, лейтенантом, как всегда, поехали за БРДМ с майором.
Надо отметить, что ВС СССР, к которым относились химики и МВД, к которым относились пожарные, питались раздельно и даже по разным нормативам. Стоимость дневного содержания личного состава МВД и ВС, который был в Чернобыле, разнилась в два раза. И, когда нам, военным химикам, давали каждый день консервированную морскую капусту, в частях МВД (пожарным) к капусте полагалась плитка черного шоколада "Гвардейский", и многое, о чем я не уже и не помню. Не поймите меня превратно! Я там ел, от силы, половину того, что мне давали и этого мне хватало. Дефицитное масло, в офицерской столовой стояло большим, советским куском (ящик). Консервы рыбные в масле ("Скумбрия","Салака"). Но, кусок в горло не лез. Аппетита у меня совсем не было...
Неприятно резануло, когда посреди улицы Курчатова, где мы обычно оставляли свои машины, уже стоял чужой вертолет Ми-8. Пришлось бросить БРДМы возле памятника "Прометею" и идти пешком 50 метров мимо горкома Партии. Машина с "расходом" еще не приехала. Я устроился спать в фойе на топчанчике, между ступеньками, ведущими к лифту, и входом на кухню ресторана. Сразу "отрубился".
Меня разбудил шум опускающегося лифта. Из тесной кабинки вышли три вертолетчика в комбинезонах и две женщины в белых замызганных, как у посудомоек халатах. В руках они держали сумки с торчащими термосами, кульками и пакетами. Стало ясно - господа офицеры свозили своих боевых подружек на экскурсию к реактору, а заодно устроили себе пикничок в люксе гостиницы.
Мы, с бойцами прильнули к витринным окнам готеля. Вертолет, стоящий посреди улицы в пустой Припяти начал медленно, с надрывом, шевелить лопастями. Начинает шелестеть с посвистом турбина и.., и с черным дымом и громовым хлопком из боковых труб турбина глохнет.
Мои бойцы ржут. Вторая попытка. Хлопок... и у моих бойцов от смеха начинается икота: из кабины выскакивает в черном шлеме и с красной рожей правый пилот, открывает какой - то лючок спереди кабины и под дружное ржание моих бойцов наносит два удара от души: ногой, сильно, "с носака" по оборудованию внутри летательного аппарата. Спокойно садиться вовнутрь, и вертолет, наконец, заводится и улетает, вздымая тучи радиоактивной припятьской пыли. Господи! Как хотелось жить!
Иногда время спрессовывается очень плотно. Для меня и сейчас это - загадка. Тогда, за один мой выезд, происходило столько событий, что не хватит слов, чтобы описать все в одном коротеньком рассказе. А ведь я тогда участвовал в исторических событиях, глобального характера. Мне сейчас очень трудно найти те фразы, которые могут предать тот ритм, чтобы (хоть приблизительно) донести до читающего и темп развития сюжета, и одновременно его текущую, скучную обыденность.
В этот день, в фойе "Полесья", я еще встретился с человеком, который закрывал город Припять в прямом смысле. Невысокий мужчина, с которым я разговорился, был старшим по установлению сигнализации на первых этажах всех домов в городе. Милицейский патруль, три сантехника, электрик и пара связистов, обходили каждый дом, каждый подъезд, каждую квартиру, чтобы отключить дезактивированную многоэтажку от воды, тепла, электричества. На каждое окно первого этажа они устанавливали сигнализацию. На пульт центральной диспетчерской выводили сигналы датчиков с этих окон и с каждой подъездной двери. Сотни домов этого многотысячного города. От него я услышал, что они нашли несколько трупов в квартирах. Цитата:"Старики. Паралитики". Сейчас у меня нет оснований ему не верить, ведь в Припяти оставались жители еще и в конце мая 86. Я уже рассказывал о старушке, которая приходила за хлебом на дозиметрический пост в гостинице, когда у нее начали заканчиваться припасы. А почему я не должен доверять человеку с серьезным заданием, ведь в Припяти тогда случайных людей просто быть не могло, просто по определению? И зачем ему мне было врать, надувать щеки, ведь мы встретились случайно?!
Пообедали, возвращаемся на объект. Неприятный сюрприз - пожарные возвратились без одной машины. У лейтенанта спрашиваю: "Где?" Ответ ошеломил:
- Авария.
-Где?
- В "Желтом" лесу!
- Как?
- Неполную бочку раскачало на повороте возле знака "Припять" и машину выбросило в "Желтый лес".
- Кто пострадал, жертвы?!
- Нет! Водителя прижало рулем. Все, кроме старшего машины, убежали, а он вытащил водителя из искореженного авто и вынес на дорогу, где их и подобрали попутки. (На дороге тогда было около 50 Р/ч, а сколько же было в лесу, где лежала машина?)
Работаем дальше.
Вдруг, подбегает дозиметрист:
- Товарищ лейтенант, я 150 Р/ч нашел!
- Где?
- А вот там, за кучей булыжников.
Надо отметить, что эта куча гранитных булыжников, была величиной с одноэтажный дом и светилась в 5 Р/ч. Я, категорически, во время построения, запрещал солдатам даже смотреть в ту сторону, не то, что приближаться к этой куче.
Задаю вопрос: "А что ты там вообще делал?"
-Так, было интересно!
Для себя отмечаю: мне минус, даже два. 1 - неусмотрел, 2-не занял работой, скука погнала бойца искать приключений. Вспомнилось из курса военной кафедры: "Управление войсками должно быть непрерывным! Потеря управления - победа противника".
Беру из БРДМ свой ДП-5В. Спускаемся к урезу воды. На желтом песочке видны полоски, как отступала вода после половодья. Пузырьки засохшей песочной пены, дресва, хвоя, кусочки листьев. В общем, все, что ветер прибивал к этому берегу с поверхности затона. Эта полоска ничем тоже особенным не отличалась. Была она длиной метров десять, шириной -сантиметра 2-3. Отличалась только одним - она светилась 115 Р/ч по гамма и 155 Р/ч по сумме гамма и бета. И еще она отличалась четкими отпечатками солдатских сапог, абсолютно симметрично по ее обе стороны и кучей свежего, человеческого говна прямо посредине. "Прямо -снайпер!"- подумал я...
Не скажу, что я обомлел, нет. Была смесь ощущения собственного бессилия перед человеческой тупостью и..., и почему-то совсем детской жалости к себе. Ведь я честно предупреждал, где и что. Почему люди бывают такими, ну такими безразличными к своей судьбе? Лишь бы только насолить начальству, даже ценой собственного здоровья... Гастелло и Матросов в одном лице. Неприятно было еще и то, что если это случись бы вчера, то никто на этот факт внимания не обратил! Но вчера вечером объявили приказ: больше 2-х Рентген за выезд не получать, а тут, по нехитрым моим прикидкам, боец получил не менее 10, а м.б. и больше. На секунду представил, что будет мне за нарушение этого приказа, разозлился...
Поднимаемся с дозиметристом по береговому склону наверх, к причалу. Народ бросил работу и сбился, как стадо овец, в самом безопасном месте у защитной стенки, курят, шепчутся. Ведь прекрасно знают, оказывается, где самое оно находится это самое безопасное место. Поздно шептаться! Подхожу, спрашиваю: "И чего вы тут сгрудились?"
-Так 150 рентгенов!
Вначале спокойно: "Ну и что? А кто срать за кучу ходил?"
Наблюдаю, как с одного из "леопардовых" бойцов сползает лицо.
Это достаточно жуткое зрелище, наблюдать, когда человек вдруг реально ощущает близкое дыхание смерти. Черты лица, вдруг теряются, и ты видишь только человекоподобное, бледное, вытянувшееся обличье. Маска, а не лицо.
Боже! Как глупо все это получилось!
Моментально вскипела ярость: " Что сгрудились, бараны! Работать по местам!" Дальше был мат...
Этого санитара оставил, на пару минут с собой. Выяснил, что был он там минут 20 -25, что знал о высоких полях радиации на берегу. Ситуация, хуже не придумаешь: то место, что любой нормальный мужик старается от радиации защитить, этот сам, по собственной дурости, вывесил на прожарку, медик хренов...
На его вопрос: "-Что со мной теперь будет?
-Домой поедешь точно, а, как жить у тебя получится после этого, не знаю." - искренне ответил я.
"Иди работать!"...
Едем обратно. В "Желтом" лесу вижу с левой стороны, лежащую на боку в метрах в семи от кювета пожарную машину. От полотна дороги метров пять не видно никаких следов, потом коротенький след, как от мотоцикла, значит ехали на одном колесе, а затем, повалившись на левый борт, с один метр шли юзом, с поворотом сгребая рыжую хвою до белого песка. Полет многотонной машины впечатлил. Хорошо, хоть канаву перепорхнули, а попади машина в нее своим колесом на скорости? Кувырок, и трупы! Можно сказать, что ребятам очень повезло!
Уже проехали село Черевач. Это село мне запомнилось, т.к. на него утром открывался великолепный вид с моста через реку: добротные беленые дома и от них, к реке, спускаются, перетертые крестьянскими руками, уже зазеленевшие ровными грядками огороды. Зеленое по черному. А возле хат одновременно цветут белым - вишни, розовым - яблони... Лишь людей нет! Это очень страшно, как в фильме "Иди и смотри", когда главный герой заводит девушку в свой дом. На столе стоят теплые щи, и никого нет! А за стеной - расстрелянная мама, убитые братья и сестры.
Там был еще один ориентир - за автобусной остановкой, был мемориал, кладбище воинов, погибших в 1943 году, в боях за освобождение Киева. Врезалось в память: я сижу на броне, на краю люка БРДМ. На спуске к мосту водитель сбавляет ход. Обычная автобусная остановка (она и сейчас там стоит) под бетонную крышу заполнена черными пластиковыми мешками с мягкими вещами. Стоят холодильники телевизоры, большие кастрюли, коробки. И, и...и одинокий старенький дедушка с орденскими планками на груди, который плачет, и не стесняется, и не стесняется своих слез. Я встал во весь рост и отдал ему честь, как офицер. А чем я тогда ему мог помочь? Старый солдат мне в ответ лишь кивнул головой. Секундное дело и мы проехали мимо...
Мне пришло на ум одно сравнение. Когда я родился, со времени Отечественной войны прошло 15 лет. Когда я пошел в школу - прошло 22 года. Для меня воспоминания мамы, папы, бабушки или дедушки: "Это было до Войны...", "Это было во время голодухи в 47..." звучали, как жутковатая сказка. И теперь, через 23 года после Чернобыля, еще и еще, задаю себе вопрос: "Надо ли, теребить свою память, тревожить свое сердце, чтобы потом не спать несколько недель, чтобы опять подскочило давление или опять свалиться (не дай Бог!) в "синкопе", ради несколько строчек?" И самый страшный для меня вопрос: "А кому это ТЕПЕРЬ надо?". Полной неожиданностью для меня было, когда соседский 11-летний пацан спросил у меня, когда я показывал ему фото современной Припяти: "Дядя Женя! А Чернобыль был до войны?", я вдруг ощутил, то огромное временное расстояние, которое разделяет теперешних школьников и те, такие близкие для меня, события.
Время разделяет меня теперь от этого школьника, как меня от того старика на остановке, и почти так же, как его от той войны тогда... А я проживаю несколько времен одновременно, и эти времена очень сильно на меня давят.
В Дитятках опять затор, несколько грузовиков. В машины выше крыши кабин загружены знакомые, черного пластика мешки. Дозиметрист, тщетно пытается просунуть в эту кучу зонд. Не выпускает он машины, требует разгрузить, у него приказ. Опять мат, плачь, крики.
Приехали в лагерь, как раз к ужину. Я успел принять душ, почистить зубы и т.д.
За ужином узнаю, что в неприятную ситуацию попала машина моего товарища, который делал разведку по дороге Чернобыль - Припять. На его БРДМ, пролетающий вертолет сбросил пылеподавляющую жидкость. Машину на скорости просто сбросило с дороги, внезапно ставшей скользкой, как каток. Сделано это было цинично и демонстративно - афганцы-вертолетчики так развлекались. А парень сильно ударился головой о броню, его бойцы отделались синяками и царапинами, когда их куклами швыряло внутри боевой машины, ударяя об приборы и выступы оборудования бронника.
Для меня начиналась самая противная часть работы комвзвода - бумажная. Пока я находился в зоне, пришло пополнение, с каждым нужно познакомиться, записать его правильные данные, поставить на довольствие. Каждое действие требует абсолютной концентрации и внимательности, а в глаза хоть спички вставляй!
Идем снимать показания дозиметров. Батальонный врач, по одному берет ИД-11 у бойцов, которые были со мной в этот выезд. 1-2 Р за день, в общем - нормально. Подходит очередь "пятнистых": 1,5 Р у одного, у другого 28! Врач немедленно вызывает комбата. Это его (врача) бойцы, он их - непосредственный начальник.
Первая разборка: писать или не писать этому уроду такую дозу? Присутствующая толпа бойцов кричит - писать. Глас народа! Смотрят на меня, киваю. Пишем. Если бы этот кретин, просто подложил дозиметр на зараженное место, а ведь он там честно и добросовестно высидел эту дозу. Следы на песке говорили об одном: подошел, снял штаны, сидел. Долго сидел, его сапоги оставили очень глубокие следы в песке. Облегчился, вытерся ладонью, ладони помыл в реке, зачерпывая песочек возле уреза воды. Смешно.
Разборка вторая: штабная палатка батальона. Я и "пятнистый" даем устные пояснения, как и что. Упираю на то, что это была чистая самоволка, что я приказывал: "Туда не ходить!" Санитар не возражает, а несколько бойцов подтвердили мои слова, что такой приказ был озвучен еще утром. Пишем рапорта, комбат их перечитывает. Кладет две бумажки в сейф.
Иду к себе в палатку, чтобы продолжить свою "бухгалтерию". У врача списываю дозы и своего взвода, и роты (ротный мне дал такую нагрузку) в тетрадку. Для себя отмечаю, кто из солдат практически набрал предельную дозу, готовлю рапорт на их замену. Пока замена придет, они свои рентгены обязательно получат.
Вечерняя поверка. Стою в строю, облепленный комарами, пока ротный не проверит наличие личного состава. Затем бегом в штаб бригады. Два часа слушаю, приказы, сообщения. Столько за сегодня погибло солдат, которые выпили найденный в подвале чернобыльского дома дихлорэтан, кого арестовали за мародерство, сколько поймано иностранных шпионов и т.д. Все сопровождалось точными данными частей, временем, обстоятельствами и т.д. Как анекдот воспринимается приказ: "В связи с постоянным улучшением радиационной обстановки, установить предельную зараженность для выезжающих из зоны машин в 0,05 млР/ч", ведь в этой палатке здесь и сейчас - 1,5 полтора мили Рентгена, т.е. в 30 раз больше!
Затем идет разбор полетов по бригаде. Доходит очередь и до меня. Уже все и всё знают: "Что - залет, лейтенант?!" Встаю, не отрицаю. Встает комбат и говорит пару слов в мою защиту, что это был несчастный случай. Проехали, далее я отчитываюсь про свою работу за день. Помыли столько портовых кранов, дезактивировали столько кв. метров пристани и местности, фон упал во столько раз. Заказываю людей и технику на завтра.
Сижу, практически, до одиннадцати вечера, слушая, что сделала 25 бригада за этот майский день на станции, на дезактивации Припяти, на строительстве могильников, возле развала реактора. Каждый старший команды, как и я, говорит о планах на завтра. Обычная работа, но когда слышишь, что сегодня ИМРы саперного батальона подгребли слой грунта к самой стенке реактора и можно начинать работу по установке первых блоков объекта "Укрытие". И когда, через пяток дней не можешь обогнать после Лилева, охраняемый гаишниками автопоезд с огромными металлическими конструкциями, которые станут в основание саркофага (хотя этого слова мы тогда не употребляли), все личное становится мелким, чувствуешь себя частью чего-то великого и, действительно, нужного людям.
Уже темно. Иду к штабной палатке, где был электрический свет, чтобы завершить свою бюрократию и быстрее лечь спать, ведь завтра подъем в 4. Тщательно переношу из тетрадки в журнал учета доз рентгены бойцов нашей роты.
Заходит начштаб и КГБист, прикрепленный к нашему батальону. Этот капитан опять начинает тянуть из меня жилы: что, как, злой умысел, откуда там ТАКИЕ загрязнения, ведь все уже знают, что радиационная обстановка ТАМ почти в норме, ты, что газет не читаешь или это - диверсия?.. Проходит минут сорок, пока он, может быть, понял, что иного ответа, чем я уже озвучил и написал ему не получить. А может быть, просто, ему надоело. Отвечаю односложно. На проявление эмоций, к которым он меня провоцирует, у меня уже физически нет сил. Почему КГБисты так любят допрашивать ночью? Пишу очередную объяснительную на имя начальника Особого отдела бригады. Тупо ноет в затылке. Я устал. Я хочу спать.
Свободен! Выскакиваю из палатки, делаю несколько приседаний, трясу головой, запрокинув голову, смотрю на крупные звезды. Они сегодня особенно крупные и, почему-то синие. Глубоко вдыхаю свежий, ночной воздух. Попустило.
Возвращаюсь к свету. Завершаю за длинным штабным столом заполнение журнала. Гляжу на часы - четверть второго. У меня 45 минут сна, пока опять не вызовут в эту палатку, чтобы рассказать мне, где взять машины, дать списочный состав людей... Короче, отдать мне боевой приказ на завтра. Скучно, ведь я сам же для себя это заказывал в штабе бригады всего пару часов назад. Но старший команды я там, в Зоне, а здесь я - лейтенант, командир взвода "партизан", и сам я - "партизан". Таких здесь - тысячи, пушечное мясо, не жалко. Теперь этот приказ напечатают, спустят в батальон, чтобы в 2 часа ночи отдать его мне. Армия, такой здесь порядок!
Ночь. В штабе бригады печатают приказ. Лагерь спит, сквозь парусину слышатся тихие разговоры в штабе батальона. Он рядом, в следующем ряду за моей палаткой. А кругом храп, сопение, приглушенное бормотание и стоны. 25 бригада спит, я тоже сплю, сплю крепко, настолько крепко, как только могу, и даже сильнее. Но я слышу эти разговоры в штабе, слышу распоряжения, я слышу все. Я сплю крепко и буду так спать, пока не услышу ожидаемое каждую минуту моего сна: " Дневальный, позвать лейтенанта Самойлова!". Тогда я начну просыпаться. Я проснусь не сразу, я буду ждать, пока дневальный, заглядывая в каждую офицерскую палатку, тихо будет звать: "Лейтенант Самойлов, Вас в штаб!". Наша палатка 3-тья, но я специально выкраиваю эти 2-3 минуты для себя, ведь это - мое время! Шуршание полога палатки, тихое: "Лейтенант Самойлов, Вы здесь? Вас в штаб вызывают!". Завтра наступило.
Утро прошло, как обычно: вчера лег, когда было еще 3 ночи, а когда встал было уже целых 4 утра. Человек ко всему привыкает. К одному не может привыкнуть - к недосыпанию, но кто тогда на это обращал внимание? Надо, и все! Собрал людей, построил колонну техники и в путь. Но, когда этому нет (и, что угнетает, и не предвидится) конца и края...
Это не проверка внимательности читателя, так оно и было...
Но, в это утро я задал вопрос бойцам, построенным в 2 шеренги возле портовых кранов: "Слышали, что вчера здесь было?"
Хором, дружно ответили, через респираторы: "Так точно!" (Так рождаются легенды).
Стало проще, почувствовал, что эти бойцы далеко не разбегутся. Опять показываю, где, что... И, особенно, тычу свой палец в эти булыжники.
Примечание: интересно, но когда Евген, вывез меня туда через 20 лет, то я заметил те самые булыжники. Их позже положили в основание дамбы, защищающей от попадания нуклидов реку Припять. Я уверен, что это были именно те камни. Ведь в том (злополучном для меня) месте их не оказалось. Везти новые издалека - дорого, наверняка их и использовали. Эти камни и теперь лежат, всего в 30-х метрах от берега реки и в 300 метрах от грузового порта...
Сегодня мы должны разгрузить баржу с сухо замешанным бетоном. Кран будет ссыпать этот бетон куда достанет, а мои бойцы и трактор "Беларусь" будут растаскивать его из куч по всем углам того периметра, что мы, окончательно, обозначили стенкой из бетонных блоков еще позавчера. Ночью баржу уведут.
Часов в одиннадцать дня приехал крановщик.
Ветер, крановщик торопится. В кабине у него 300 млР/ч. Берет побольше из баржи, стоящей возле первого "быка" и бросает сразу, как только видит место, которое показывают ему руками. "Майна!.. Вира!.." - кричу сквозь респиратор. Дует сильный, ровный ветер из Белоруссии. Мы, как "зайчики", бегаем по огражденной (нами же!) площадке, чтобы не попасть в пылевой хвост от бетонной смеси, ведь за стенкой радиация в десятки раз больше.
За 40 минут крановщик "управился".
Баржа пустая, посреди площадки - кучи сухо-замешанного бетона в человеческий рост. Задача на сегодня: разровнять и забетонировать всю эту площадку. До обеда работаем, как обычно - ровно. Т.е. ровняем, как только можно: трактор "Беларусь" сгребает кучи, бойцы ровняют борозды и канавы, оставляемые ковшом и колесами трактора. БРДМы работают вместо дорожных катков. Бойцы выкладываются, их просто не хватает. К обеду становится ясно, что будем лить воду на эту смесь только после обеда. Пожарные домывают портовые краны, одновременно в который раз, дезактивируя поверхность пирса.
Обед, готель "Полесье". "Мой" топчанчик занят тремя гражданскими! Я хочу спать, я в своем гневе приближаюсь. Милые люди - санинспекция. Их послали в Припять выгребать из магазинных холодильников все... Просит пару бойцов ему в помощь. В Припяти - несколько ресторанов, кафе, магазинов, база ОРС. Мясо, рыба, сыр, а электрического тока в холодильниках нет. Рук не хватает, чтобы вывезти весь этот дефицит. Обещает взамен: мясо, рыбу, сыр, икру... Я отказался помочь этому человеку. Куда мне было девать это богатство в палатке? Мне сейчас нужны только рентгены, а у него есть только черная икра...
Привозят "расход". Борщ, каша в больших солдатских термосах, хлеб в лотках, тушенка в картонном ящике. Угостил своего нового знакомого санинспектора борщом, он еще не обедал. Покушали, сидим, разговариваем. Вдруг, вижу: прапорщик, который привез нам обед, спускается вниз по лестнице изнутри гостиницы и держит два хлебных лотка вместе. Ему там делать было нечего. Останавливаю его: "Товарищ прапорщик, ко мне! Что у Вас в лотках?". Прапор начинает на меня "наезжать": "Ты, что лейтенант - ох..л?! Да ты знаешь, кто я?!" Я раскрываю ящики, все видят приемник "Ленинград-001". Отвечаю: " Знаю, ты - мародер, и пока эти парни теряют свое здоровье здесь, ты - грабишь тех, которые отсюда уехали, бросив все. А я с тобой, вечером еще встречусь, падаль!" Вечером, в лагере я его уже не застал, смылся гнида, дезертировал, уехал в свой Чугуев прятаться к жене под юбку. А, может быть и спрятали! А, может быть, брал он приемник не для себя? А, может быть, он взял этот приемник, что бы получить для своих троих детей квартиру, а с него просто потребовали дорогой подарок? Кто мне скажет? У кадровых военных свои порядки и обычаи, свои взаимоотношения! Короче, комбат не дал хода этому делу, уговорил меня об этом случае рапорт не писать: позор на часть, позор для него, залет для комбата...
Возвращаемся назад на пристань. Пожарные опять приехали без одной машины. Не верю своим глазам: дежавю вчерашних событий, или у меня бред от бессонницы!?
У лейтенанта спрашиваю: "Где?" Ответ ошеломил:
"- Авария.
-Где?
- В желтом лесу!
- Как?.."
Все получилось просто. Возле "Факела", когда пожарная машина поворачивала в Чернобыль, на поворот выехал КАМАЗ с прицепом, груженый контейнерами для захоронения зараженного грунта. Прицеп КаМАЗа сильно занесло прямо в борт пожарной машины...
Работаем дальше... "Беларусь" после обеда не вернулась, тракторист был гражданский и работал всего 4 часа. Осталась пара цементных куч, которые нужно разбросать. Рук не хватает, сам беру свободную штыковую лопату, становлюсь с бойцами. Берешь больше, кидаешь дальше, пока летит - отдыхаешь. А мне еще, еще приходилось пересчитывать бойцов на площадке, ведь обязательно найдется один, который попытается слинять. Мир так устроен, что среди 20 "нормальных", есть один - урод. Мне вчерашнего говна уже хватило. Сегодня опять 40 рыл работает. Лопату кинул - 22+18, зачерпнул, кинул, поднял голову - 18+20, где 2?
А вот один, как гад, ползет между цементными кучами. "Куда?!", "Да я тут...", обращаю внимание на, то, что у него нет личного дозиметра. Второй урод сторожит дозиметры на берегу. На палочку навесили штук пять ИД-11. Новогодняя елка с серебристыми игрушками, меряю фон - 1,2 Р/ч. Я вам сейчас устрою новогодний карнавал... Собираю дозиметры в карман, все они номерные, записаны на конкретного человека, потерять его нельзя, в Зоне он всегда, всегда должен находиться при твоем теле. Этот брелочек записывает тебе Рентгены, он - пропуск домой! Сбегаются человек 8, с лопатами наперевес. Дело - худо! Закидываю штыковую лопату на правое плечо, моя левая рука - под низ черенка, а правая - посредине древка. Жду, очень жду, кто первый шагнет ко мне. Я уже не сплю почти 5 ночей, я зол, я - сумасшедший!
Беру быка за рога, как могу спокойно: "Коммунисты есть?" Лопаты - поникли, пошел откровенный скулеж... Плюнул, отдал дозиметры члену (..!) парткома завода и члену (..!) парторганизации института... Как противно и, как просто управлять толпой! ЗЭКовское - НЕ БОЙСЯ, НЕ ПРОСИ, НЕ ПЛАЧЬ...
Вчера, кто-то из них меня сдал. Ведь КГБист появился немедленно. Сексот, стукачек из моих вчерашних бойцов, покушал и немедленно настучал и о "серуне", и о моей "слабости", что пишу бойцам их настоящие дозы. По времени все сходится. Они отходят, а я опускаю лопату с плеча...
Я до сих пор не понял, что это было: или бунт, или провокация агентов КГБ? Ведь, от посадки на нары или от смерти меня отделяло совсем немного - один чей-то шаг вперед, одно мое неосторожное и рубящее движение руки с лопатой. Потом, этих стукачей, я начал различать среди толпы солдат. Их в Зону пускали редко, все они обычно сидели на партсобраниях, их вызывали то в клуб бригады, то в штаб. Но именно они провоцировали бойцов на разговоры о недописанных дозах. Это они провоцировали на необдуманные действия простых колхозников. Бойцы, облучившись, менялись, а разговоры о недописанных командирами рентгенах оставались, как оставались в лагере и эти провокаторы.
Возвращаемся к нашим кучам. Большинство работают, как работали. Пожарные льют воду на смесь, а БРДМы трамбуют бетон. Где не может трамбовать БРДМ, там работают 40 бойцов, перемешивая сапогами цементную жижу вдоль стен... Цементная смесь ждать не будет, поэтому мы доделали все до конца.
Сели в машины в начале шестого вечера. Я еду в последней машине. Бойцы в ней хмурятся, до ужина осталось около часа, а мы еще в центре зоны. Подбадриваю их, что если все сложится удачно на ПУСО, то через 40 минут будем в лагере, успеем!
Едем, поворачиваем от знака "Припять" к "Желтому" лесу. Сзади, издалека слышу вертолет. Водитель Серега, успел крикнуть мне: "Командира (подражая узбекам, с которыми он служил Афганистане) - люка!". Я все понял: неудача, это тот самый вертолетчик и сейчас нас зальет пылеподавляющей смесью, потом от нее не отмоешься. Свой люк я в секунду захлопываю, а Серега набирает скорость, пристально вглядываясь в зеркало заднего вида. Кричит: "Приготовились... Держитесь!" и... резко тормозит. Вертолет проскакивает над нами и через секунду впереди на дорогу толстым слоем смачно "чмякается" коричневая жижа, покрыв площадь метров 20. Мы медленно поехали вперед. Летчик, похоже, заметил Серегину хитрость и, сделав полугорку сразу над "Факелом", моментально развернулся вокруг своего винта к нам носом.
Я до сих пор, без волнения не могу вспоминать, что произошло дальше: Ми-24 со снижением, понесся к нам. И, пускай на его кронштейнах, вместо боевых ракет, были навешены форсунки с липкой дрянью, но у меня волосы встали дыбом от надвигающейся на меня мощи.
Вертолет спустился ниже сосен "Желтого" леса и летел вдоль шоссе прямо на нас, грозно наклонив свой нос. Вечернее солнце отлично освещало сбоку и желтую хвою, погибшего леса, и винт вертолета, рубящий воздух метрах в семи от поверхности асфальта. Хлопья этого воздуха свивали сизый дым от турбин в ровную двойную параболическую спираль, которая шла сверху вниз и вдоль дороги прямо к нам, а с обочин срывали, вздымая вверх радиоактивный песок и хвою. Перед собой я видел приближающуюся "восьмерку" кабины, пара пулеметов снизу... Лицо пилота, обрамленное шлемом, было очень спокойным. Вертолет, летел между сосен и вблизи оказался огромным, почти, как автобус "Икарус". Через мгновенье нас полностью накрыло липкой массой...
Ситуация хуже некуда! Мы в "Желтом" лесу, измазанные составом, который должен собирать радиоактивную пыль, а сверху на нас падает не только эта пыль, но и радиоактивная хвоя "Желтого леса"... Пару минут мы стояли, пока "дворники", хоть как-то, размажут этот липкий, клеевой отход спиртового производства по поверхности оконца БРДМа. Медленно тронулись, жирно чавкая шинами по асфальту дальше, до первого ПУСО в Лилеве.
На повороте, прямо возле "Факела" на дороге лежат размотанные холщевые рукава и алюминиевые брандспойты, а у обочины валяется, содранная гармошкой, красная жестянка c борта нашей пожарной машины.
ПУСО Лилев и Черевач проехали, а на Дитятках застряли: вчерашний приказ - 0,05 млР/ч на выезде. Ну, помыли нам машину раз, а на КПП посылают на второй круг. В очереди из машин опять стоим полчаса. Второй раз бойцы мыли наш БРДМ уже сами, выпросив у бойца в ОЗК его щетку, сам стою рядом, своим прибором выискиваю радиоактивные места на колесах и корпусе машины, отмахиваясь от сигналящих машин, стоящих на эстакаде позади нас. Все в норме, и все равно, младший сержант на КПП показывает нам на третий круг. Я показываю ему свой ДП5-В. У него в руках - ДП-5Б (такие были уже только у частей ГО). Ни старшее мое звание, ни увещевание, что 0,05млР/ч при фоне в Дитятках в 2 млР/ч нельзя измерить, на него не действует. Человек, в ауте, испуган, работает первый день, старший уже спит... Я в бешенстве... Погрешность прибора 30%, т.е. на этом фоне, прибор дает ошибку в 0,6 млР/ч, а "выпускная" мощность дозы из зоны по постановлению ЦК КПСС -0,05 млР/ч, т.е в двенадцать раз меньше, чем ошибка измерения! Такую зараженность, при таком окружающем фоне, просто нельзя измерить. Арифметика и физика против политики ЦК КПСС! Мое терпение лопнуло, командую: "В штаб Оперативной Группы, к Чернобылю!" Отъехали пару километров, велю сворачивать в поле, Серега посмотрел на меня с пониманием. Проехали пару километров в сторону от шоссе, командую: "Слушай боевой Приказ! Домой!"
Подъехав к колючке в чистом поле, наш бронник с разгона снес с проволокой еще и пару деревянных столбов ограды вокруг зоны. Мы перескочили через асфальт шоссе на Полесское и углубились в лес, БРДМ - классная машина в умелых руках! В автопарк заехали, когда уже начало темнеть.
Ставлю машину в парке, улаживаю формальности, а бойцы кидаются к столовой. Подхожу к ним. В столовой пусто, нет даже кусочка хлеба. Наряд колет поленья на завтра. Пытаю их, где хлеборез, где еда для моих бойцов, ведь должны были оставить, хотя бы консервы? Жмут плечами... Бегу в штаб батальона в поисках зам. по тылу, говорят, что меня искали два майора. Ничего, майоры подождут. Вспомнил, что у меня есть НЗ - паек, который выдали в Белой Церкви, когда я ехал сюда, в этот "дурдом". Достаю из вещмешка банку гречневой каши с мясом, пачку галет и банку сосисочного фарша. Пришло их время! Забираю бойцов от столовой, направляемся к их палатке. Кушаем на нарах среди портянок, передавая друг другу мой раскладной туристический нож с вилкой... Так не должно быть! Нас забыли...
Я ошибся, меня не забыли! Два майора, которые меня искали, оказались из военной прокуратуры. Бреюсь перед встречей с высоким начальством. Утром я не успел, не до того было. Смотрю в зеркало и не узнаю себя. И дело не в том, что на лице у меня - "чернобыльский" загар, необычного буро-серо-коричневого цвета. И не в том, что на почти черном от солнца и бета-лучей лице, белым пятном выделяются нос, губы и подбородок, укрываемые в Зоне под респиратором, а через щеки идет белая полоска, отпечаток резинки, просто - собака Баскервиллей в наморднике, разве, что в темноте не свечусь,.. пока! Нет, в красных от бессонницы глазах появился блеск, блеск глаз сумасшедшего, готового на все мужчины.
Иду в Ленинскую комнату (палатку). Сидят два майора в черных кителях, со щитами в петлицах. Мне уже не страшно, мне ничего не страшно. Приглашают присесть, сажусь на лавку с другой стороны длинного стола, прямо напротив них. Начинается вчерашняя бодяга с санитаром! Смотрю им прямо в глаза. Отвечаю им, как могу, корректно, а внутри, в который раз за день, начинает что-то закипать и клокотать. Вдруг понимаю - они меня очень бояться! Я для них - прокаженный. Я - ОТТУДА! НА МНЕ ЗАРАЗА! ВНУТРИ МЕНЯ ЗАРАЗА! Я РАБОТАЮ, КАЖДЫЙ ДЕНЬ ТАМ, ГДЕ ОЧЕНЬ РАДИОАКТИВНО И НЕ БОЮСЬ РАДИАЦИИ! В душе у меня внезапно возникло ощущение СВОБОДЫ, полной СВОБОДЫ. Каждый день, работы в зоне освобождал меня от каких-то страхов, начиная от страха радиации и кончая страхом перед подчиненными и начальством. Это не я придумал, что человек свободен, когда не боится. Этих майоров со щитами я не боялся, а они меня боялись. Чувство свободы нарастало ежесекундно. Даже настроение стало подниматься. Пишу очередное объяснение.
Нудный разговор, "чего - почему". Все - под протокол. Внимательное прочтение моей объяснительной завершается выдачей бумажки. На четверти листа типографским шрифтом напечатано, что я - "л-т Самойлов Е.А", (вписано от руки) получил предупреждение от прокурора - "ФИО" (вписано от руки), в том, что если допущу в дальнейшем халатное отношение к своим служебным обязанностям, выразившееся в - "переоблучении личного состава" (вписано от руки), то буду отвечать по законам военного времени, как военный преступник! Я подписался смело, ведь хуже места, чем я работал тогда, в СССР просто не было! Дальше реактора все равно меня не пошлют, а я работаю там каждый день. Когда формальности были закончены и все нужные документы были "высокими сторонами" подписаны, неожиданно сухой и официальный тон разговора изменился на доверительный и тихий, как на кухне. Два испуганных человека спрашивали у "бывалого" воина:
"-Как там, очень радиоактивно?
-Это - опасно?
-А насколько опасно находиться в этой палатке?
-А главное - надолго это или нет?.. "
Отвечаю в порядке следования вопросов кратко: "Да, да, нет, да".
Обычная военная команда:"Товарищ лейтенант, Вы свободны!", в устах прокурора наполнилась особенным смыслом...
Хоть и не хотелось, но принципиально иду в солдатскую уборную и сразу использую свой экземпляр "Прокурорского предупреждения" по назначению, зачем добру пропадать?!! Я - СВОБОДЕН!
На планерку в штаб бригады я не успел. В штабе сажусь оформлять бумажки, пока никого нет. Осталось чувство долга перед простыми людьми, которые честно махали лопатами сегодня весь их длинный, радиоактивный день. А свобода для меня на сегодня - лягу раньше спать. Я очень устал, я валюсь с ног.
Ночь. В штабе бригады печатают приказ. Лагерь спит, сквозь парусину слышатся тихие разговоры в штабе батальона. Он рядом, в следующем ряду за моей палаткой. А кругом храп, сопение, приглушенное бормотание и стоны. 25 бригада спит. Бойцы отдыхают. Завтра им работать в Зоне. Кто-то опять будет собирать вениками в ведра обломки графита и ТВЭЛов, чтобы затем высыпать их в развал 4 блока, кто-то снова будет поливать дороги вокруг станции из АРСов, кто-то поедет мыть дома в Припяти, кто-то поедет на разведку, кто-то будет строить разделительную стенку в машзале второй очереди... Я тоже сплю, сплю крепко, настолько крепко, как только могу, и даже еще сильнее. Завтра я тоже поеду в Зону. Поеду на свою пристань. Я слышу эти разговоры в штабе, слышу распоряжения, я слышу все. Я сплю крепко и буду так спать, пока не услышу ожидаемое каждую минуту моего сна: "Позвать лейтенанта Самойлова!". Тогда я начну просыпаться. Я проснусь не сразу, я буду ждать, пока новый дневальный, заглядывая в каждую офицерскую палатку, тихо будет звать: "Лейтенант Самойлов, Вас в штаб вызывают!". Наша палатка 3-тья, но я специально выкраиваю эти 2-3 минуты для себя, ведь это - мое время! Во внутреннем кармане моего ОКЗК, рядом с документами лежит письмо от жены. Вчера вечером я не успел его даже распечатать. Но оно у меня есть, меня помнят, я нужен дома. Это меня согревает в моем крепком сне. Завтра днем, который наступит уже через минуту, полминуты, я его прочитаю. Шуршание полога палатки, тихое: "Лейтенант Самойлов, Вы здесь? Просыпайтесь, Вас в штаб вызывают!". Неспешно одеваюсь. Завтра наступило.
P.S. Самое интересное, что историю про бойца, отошедшего в кусты по нужде и схватившего "огромную" дозу радиации, иногда рассказывают мне в больницах знакомые и незнакомые мне чернобыльцы, бывшие там, в разные годы. Иногда, в их историях, он умирает в страшных мучениях, иногда получает лучевую болезнь. В первое время я спорил, рассказывал, как было на самом деле, но мне не верят - слишком все банально, а людям больше нравятся легенды. А правда... В науке истории есть и правда, и неправда. Неправда связана, как правило, с сиюминутным, с политическим. А, правда связана с костями и трупами. Неправду, кому-то в угоду, иногда переписывают. Переписывают много раз. А кости и кровь человеческая остаются. Это - страшная правда науки истории. Но, я всегда вспоминаю слова моего тестя, у которого в 37 расстреляли отца за то, что он был бухгалтером колхоза и у него был велосипед, а еще он был поляком в Украине, перед Великой войной. Страшную в своей абсолютной правде фразу произнес мой тесть - коммунист, сын репрессированного колхозного бухгалтера, мне - "демократу", когда начали реабилитировать репрессированных: "Пока вы роетесь в старых костях, кто-то шарит в ваших карманах"...
А моя правда теперь лежит в виде моих рапортов и объяснительных, лежит в архиве Министерства обороны, лежит в архиве КГБ, лежит в архиве Прокуратуры. Правда о том, как санитар ОБХРР, в пятнистой от хлорки зеленой форме, отошел посрать в двух километрах от развала ЧАЭС, на бережок старика возле Припяти, в мае 86 и облучился. А может быть, правда была совсем не в этом. Не знаю, не помню, давно это было.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023