ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Серков Владимир Владимирович
Война

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 4.60*19  Ваша оценка:

  -- Eще не угасла боль за тех, кто навсегда остался там. Кому никогда уже не вернуться домой. Они ушли в мир иной по вине политиков, которые не смогли договориться между собой. Те девятнадцатилетние мальчишки, которые расплачивались своими жизнями за чьи-то ошибки. О них, штурмовавших Грозный, Аргун, Ведено, погибавших на блок-постах, умиравших от ран в госпиталях в мирное время общество постаралось забыть. И мне не хотелось бы описывать ужасы войны. Нет, мне просто и тогда, и сейчас, хотелось понять зачем все это.
  --
  --
   И дики тех ущелей племена,

Их бог-свобода, их удел -- война...

Они растут среди разбоев тайных,

Жестоких дел и дел необычайных.

Там с колыбели песни матерей

Пугают русским именем детей.

Там поразить врага не преступленье;

Верна там дружба, но вернее мщенье

Там за добро -- добро, и кровь за кровь

  -- И ненависть безмерна как любовь...

  
   Война -- наиболее яркое проявление экстремальной ситуации, в которую может попасть человек. Только здесь раскрываются его истинные качества. Восприятие им окружающего мира определяет внутреннее состояние его души и мировоззрения. И нет смысла кривить душой, если любой твой шаг по этой земле может стать последним.
   Перед лицом смерти все равны. Каждый решает за себя сам. Кто он? Кем станет дальше? В кого превратится?!
   Разрушенные кварталы города, горящие многоэтажки, разбитые витрины магазинов. Везде ты видишь чёрный след войны. Он повсюду. Полусгоревшие остовы автомашин, подбитые, искорёженные танки и БТРы1. Только от вида всего этого становится как-то не по себе. Но потом привыкаешь ко всему или, правильнее сказать, почти ко всему: к кускам человеческих тел, гниющих среди развалин, к трупам, к сладковатому запаху смерти. Город как город. Такой же, как и многие другие. Ну и что, если этажи домов зияют открытыми черными дырами окон -- сгоревших квартир? Ты начинаешь смотреть на все окружающее обыденно. Привычно. И теплое южное солнце все так же согревает своими лучами мир, в котором стираются грани между реальностью и невероятным, окружающим тебя. И всё, что раньше казалось нам истиной, теряет здесь всякий здравый смысл. Вокруг все цветет: персиковые и абрикосовые сады, напичканные минами и растяжками, вишнёвые рощи, из которых по ночам бьют снайперы, лесозащитные полосы, из которых стреляем по снайперам мы. Все подвластно природе. Все, кроме нас, людей. Самого страшного, что она смогла произвести на свет. И снова раздаются по ночам привычные автоматные и пулеметные очереди. Тянутся желтые линии трассеров, пытаясь найти свою цель в свете осветительных ракет.
   * * *
   Мост через Аргун связывает своей бетонной ниткой два берега быстрой горной реки. Триста метров стратегически важного бетона. Именно по нему проходят колонны с продовольствием и боеприпасами для наших частей. Высокие отвесные берега с растущими на них алычёвыми деревьями и мы, как кость, сидящая в горле у боевиков. Здесь ты понимаешь главное правило войны: "Хочешь жить -- стреляй первым!" Жестоко, но точно. Срабатывает инстинкт самосохранения, выработанный еще на заре зарождения жизни. Если не ты, то тебя. Умереть нелегко, выжить в сто раз сложней, ехать домой в "цинковом макинтоше" в двадцать лет как-то не очень хочется. Чуть позже ты начинаешь уставать. И наступает момент когда, находясь в постоянном напряжении, ожидания неизвестности, тебе становится наплевать на все, что тебя окружает. Тебе всё равно, что будет с тобой в следующий момент. Ты устал постоянно прятаться и ходить по ходам сообщения. И выходя на проверку автомашин, лишь иногда ловишь себя на мысли, что в этот момент, с той стороны, из зелёнки, кто-то смотрит на тебя через оптику снайперской винтовки, выжидая подходящего для себя момента. Смерть -- она тут, она рядом. Это она дышит тебе в затылок, занеся над тобой свою косу. "Не дождешься!" - развернувшись, и дав длинную очередь из автомата в сторону растущих на том берегу реки акаций, ты начинаешь чувствовать себя как-то спокойнее. Каждый по-своему находит выход своим эмоциям. Врут те, кто говорит, что есть бесстрашные люди. Страшно всем. И все ищут в себе силы, чтобы подавить страх перед этой неизвестностью. Кто-то просто отключается, заставляя забыть себя про существование этого чувства. Кто-то пытается залить страх водкой или спиртом. А кто-то ищет спасение в наркотиках. И, если достать спиртное относительно сложно, то наркотики или наркотические вещества, очень просто. Стоит только протянуть за ними руку. Вот они -- рядом. Огромные заросли анаши встречаются везде: в горах, на равнинах, вдоль дорог. Благоприятный климат способствует ее быстрому росту, а окружающая обстановка ее потреблению. И если это уже не помогает, то можно перейти на маки. Преступную красоту которых трудно себе представить. Огромные горные поляны, уступы, террасы укрытые красно-зелёным покрывалом. Многим это помогает снять нервное напряжение, побороть в себе страх. И первое время кажется единственным верным решением. Ты стараешься уйти от всего, что тебя окружает, скрыться. Но постепенно понимаешь, что пытаешься спрятаться от самого себя, подобно ребёнку, который, закрыв глаза ладошкой, верит, что его никто не найдет.
   А смерть -- она рядом. Миномётчики после очередной пьянки ввели в прицелы ошибочные координаты и во время очередного нападения боевиков взвод разведки попросил поддержать их огнем. Лучше бы не просили! Случай разделил ребят на две половины: тех, кому повезло вернуться домой, и тех, кто навсегда остался здесь, на этой никому не понятной войне.
  
   * * *
   Багрово-красное солнце, лизнув своим краешком верхушки далеких гор, отправилось в долгий путь. Всё медленно погружается в темноту. Где-то вверху зажигаются звёзды. Ты сидишь на дне окопа и смотришь в огромное бездонное небо, пытаясь разгадать его черно-синюю глубину. Там наша вселенная, с ее непознанной бескрайностью. Ты смотришь на неё, и она, огромная, бездушная смотрит на тебя. Ну что ей до такой пылинки, как наша Земля и тем более до тебя, затерявшегося где-то в её дальнем уголке. Скопления звезд смотрят на тебя своими непонимающими глазами, пытаясь понять, что здесь происходит. Если бы мы сами знали, то обязательно рассказали бы вам...
   Со стороны разбитого завода вновь раздаётся пулемётная дробь. В небе со свистом проносятся пули, оставляя за собой желтую, светящуюся в ночной темноте дорожку. Неимоверно красиво смотрятся они на фоне беззаботно разбросанных звезд. Порой создаётся впечатление звездопада. И желаний можно загадать сколь угодно много. Жаль только, что оно одно.
   - Кому-то явно хочется проверить, все ли мы живы.
   - Перемирие, черт бы их побрал!
   - Ответный огонь открывать только в случае явного нападения (при наличии потерь)...
   Сухая формулировка приказа не многим будет понятна. "Ну, зацепите хоть одного, гады, и вам крышка!" Злость от безысходного состояния заставляет тебя врываться в землю, ожидая пока прольется твоя кровь или кровь твоих друзей. Крик: "Плэйбоя зацепили!" -- выводит тебя из транса ожидания. Вот и снят запрет! Теперь можно "веселиться". И уже с твоей стороны тянутся огненные стрелы трассеров в сторону злополучного завода. Тебе и весело и зло. В руках ощущается приятное биение твоего "второго Я", твоего автомата. С фланга подключаются АГСы2, окутанные пламенем собственных выстрелов. Их мелодичные хлопки вселяют в тебя надежду на завтра. Эх, нам бы миномётчиков попросить о помощи, но, вспоминая предыдущий день, тут же забываешь об этой вовремя пришедшей мысли. Сами выкрутимся.
   Плэйбой умер от потери крови по пути в госпиталь Ханкалы. Он дожил до утра, как мы и пожелали друг другу вечером, став очередной жертвой войны. Весёлый, жизнерадостный, общительный паренёк, он был душей нашего взвода. И теперь уже всё равно, кто и зачем послал его сюда. Он просто хотел вернуться домой, где его ждала мать, младшая сестра и любимая девушка. И к чему им твоя похоронка со словами: "Ваш сын пал... при восстановлении конституционного правопорядка на территории ЧР". Она их не утешит. Лишь несколько фотографий Поляроид, последних в его жизни, с надписью: "Спасибо за сына!"... Постигаешь еще одно правило войны -- погибают лучшие ребята. Пули не смотрят куда и в кого они попадают. Они просто летят...
   В утренней дымке начинают проявляться сиренево-фиолетовые очертания гор, подножия которых усыпаны огромными зелеными акациями. Из ближайшего села доносятся звуки утренней молитвы. Это мулла, выйдя на балкон своего минарета, оповещает мир о том, что начался новый день.
   - Наверное благодарит за это своего Аллаха.
   Обрывки его слов разносятся из репродукторов установленных на балконе на несколько километров вокруг, нарушая утреннее спокойствие.
   - С добрым утром, Чечня!
   Если бы у нас был танк, а еще лучше САУ, этого минарета уже бы не существовало. Достал уже со своими молитвами. И так по ночам не спим, так еще и утром выспаться не дают.
   Что готовит нам новый день? Куда кинут нас сегодня? Этого не знает никто. И только одна радиостанция, попискивая и вспыхивая лампочками в узкой темноте МТЛБ, напоминает о том, что Родина нас не забыла. И снова день, старый мост и неизвестность.
   - Предъявите пожалуйста паспорт, техпаспорт. Проезд в зону запрещен. Вам придется ехать в объезд.
   Заученные до автоматизма фразы. Температура воздуха поднялась до 43 градусов. В тени на пару градусов меньше, но от этого легче не становится. Такой жары не помнят даже старожилы. Все живое старается спрятаться куда-то в тень. И только мы стоим на этом солнцепеке. Клубы пыли, поднятые проезжающими машинами, висят в воздухе, постепенно оседая на наших лицах и одежде. До воды совсем чуть-чуть. Но туда нельзя. Опасная зона, простреливаемая боевиками. А где она не простреливается? Гулкий хлопок раздается где-то совсем рядом. Лёгкий толчок в грудь. Первое, что проносится в голове: "Все!" Падаешь в рыхлую белую дорожную пыль.
   - А так все было хорошо. Голубое небо, яркое солнце...
   Потом начинаешь разбираться, живой ты или мертвый. На этот раз пронесло. Всего лишь сдетонировала от жары зажигалка. Вытряхивая из кармана ее осколки, медленно подымаешься на ноги. День еще только начинается, и ты проверяешь документы, машины. Отправляешь людей в объезд. На тебя смотрят сотни глаз. Кто со злостью, кто с тоской, страхом, безразличием, отчаяньем. Дети, женщины, старики. Разбитые, покореженные машины, которые, непонятно как, еще передвигаются. Десятки автобусов забитых людьми, скарбом, увешанные белыми флагами, покидают "лучший город на земле". Пытаешься мысленно провести параллель между Отечественной войной и настоящим временем. Наверное, точно так же покидали города наши бабушки, вынося своих детей. Тогда кто мы?... Для одних мы -- защитники, гарант их "спокойной" жизни. Для других -- завоеватели, пришедшие на землю их предков. Пусть думают, что хотят. Мы -- тоже люди: голодные, оборванные, обозленные люди в погонах.
   Русские, чеченцы, дагестанцы -- война разделила их на враждующие группы. Она же их соединила на этой дороге. Помогая друг другу, они оставляют город. Что ждет их, уставших от всего творящегося вокруг? Люди валятся от жары, солнечных ударов, усталости. До начала комендантского часа минут тридцать. Перекрыв за последними машинами дорогу, возвращаемся на блок- пост.
   - Эх! Сейчас бы на речку -- мечтательно говорит Лебедь.
   - А, да ну их всех! Пошли. Только скажи ребятам, пусть прикроют.
   Вот она -- река. Падаем в воду прямо в одежде. Вода заполняет сапоги, проникает через ткань к твоему телу. Подняв оружие, ты погружаешься в нее с головой. Ты ловишь ее каждым своим мускулом. Холодная влага снимает на время бремя жажды. Ты садишься на дно и, сидя по горлышко в реке, одной рукой держишь автомат, а другой упираешься в гладкие камни. Быстрый поток пытается снести тебя, поднимает со дна крупинки песка и ила. Он настолько мутный, что, опуская в воду руку на несколько сантиметров, ты перестаешь ее видеть. Но нам все равно. А голове звенит и звенит звонок, безжалостно возвращая тебя в царство людской несправедливости. И ты понемногу заново свыкаешься со своим усталым телом -- оно снова узнает ноющую боль в суставах, груз оружия, которое ты тащишь на себе. И ещё что-то, непонятное тебе. Может быть -- смерть. Но не столько даже саму смерть, как липкую кровь, в которой, скользя ладонями, пытаешься подняться и удушье, приятное тепло разливающиеся по телу -- ощущаешь не саму смерть, сколько неудобство умирать.
   - Уже пора. Всё, пошли.
   Ты поднимаешься по вырубленной в земле нашими предшественникам лестнице. Где-то там вверху мост, где-то там наше место. Нам весело.
   Скоро начнет темнеть, и мы снова пожелаем друг другу нового дня. А там, быть может, снова будут машины, плачущие дети, автобусы, скорая помощь, мчащаяся куда-то в неизвестность. И снова:
   - Паспорт! Проезд в зону запрещен.
   Глаза. Взгляды. Жара. Иногда хотелось, чтобы все это побыстрее закончилось. Мир казался несбыточной мечтой, до которой всем очень хотелось дойти.
   * * *
   Разбитое здание Грозненского государственного университета. У студентов еще идут занятия, перенесенные из-за январского штурма города. На стенах попадаются следы от пуль. В аудиториях нет парт, стульев. Не везде есть окна и двери. Все сидят на чем попало. В глазах ненависть.
   - Я то что вам плохого сделал?
   Война и ненависть ничего не прибавляют к радости нашего общения. Чего ради нам ненавидеть друг друга? Хорошо, когда в споре между различными нациями рождается нечто новое, более совершенное, но чудовищно, когда они пожирают себя.
   И если эта религия, эта культура, эта форма общения дает человеку ощущение его значимости, его духовной полноты, то именно эта культура и эта религия являются для него истиной, которую он должен отстаивать. Как от поколения к поколению передаётся жизнь -- медленно, подобно растущему дереву, так же с ней передается сознание. Так постепенно, шаг за шагом, ступень за ступенью, как из расплавленной лавы, из того из чего созданы звезды, вышли и мы, люди -- и поднимаясь все выше и выше в своем сознании, научились писать музыку, картины, измерять звезды, проникая в глубины космоса, но так и не научились избавляться от глупых инстинктов самоуничтожения. То духовное наследство, копившееся веками, та жизненная мудрость теряет всякий свой смысл. Красота музыки Баха, стихов Пушкина, картин Рембрандта. Зачем все это? Ты начинаешь постепенно терять свой внутренний облик человека. Ты стараешься не задумываться над тем, что тебя окружает. Прицел автомата становится твоей точкой зрения, которую ты должен отстаивать.
  

* * *

   Наш мир содрогается, услышав о новых Чикатилах или других убийцах. Война же порождает сотни таких существ. Убить человека в первый раз... В начале, конечно, немного страшно, что сейчас тебя будут допрашивать: "Кто, при каких обстоятельствах." Еще чувствуется страх обычного человека, впервые совершившего убийство. Постепенно этот страх сменяется другим. Неестественным ощущением своей безнаказанности. Ты можешь убить любого, и за этим ничего не последует, никаких разбирательств. Ты должен уничтожать, чтобы выжить самому и чтобы выжили те, за кого ты в ответе. Ты должен учить их этому, чтобы они могли научить тех, кто придет за нами.
   - Сейчас он мирный житель. А ночью взял автомат -- боевик, бросил его на землю -- снова мирный житель.
   - Хочешь жить -- стреляй первым. Не жди, пока выстрелят в тебя эти "злые колхозники".
   И как снайпер выбирает свою жертву, глядя в оптику своего оружия... Как тщательно готовится к выстрелу! Плавно вдавливает палец в спусковой крючок. Потом приходит жестокость. Жизнь человека перестает представлять для тебя какую-либо ценность. И убить можно по-разному, попав в голову или в грудь. Или сначала ранить и потом постепенно добивать, посылая в него пулю за пулей, разглядывая в прицел его последние предсмертные судороги. И если повезет, "завалить" пару его товарищей, пытающихся придти ему на помощь. А как смешно кувыркаются люди, столкнувшись с твоей пулей. Вот он бежит, человек, и вдруг спотыкается, столкнувшись с ней, вскидывает руки, пытается поймать воздух, падает. И нет никому дела, есть ли у него семья, дети. Для тебя он не человек -- он враг! Может быть, он тоже любил Баха или Моцарта, и наверное, также хотел жить.
   Огромная машина войны, сметая все на своем пути, пропускает тебя через свои жернова. Она уничтожает в тебе все человеческое, превращая в некое свое подобие. Она заставляет тебя быть судьей. Дает право отбирать жизнь у других, оставляя взамен свою. И ты не задаешь вопросов, зачем и почему. Ты просто живешь, посреди этого сафари, где все являются охотниками и зверьми одновременно. Живешь одним днем и тем моментом, который он любезно предоставил, не думая о том, что будет завтра. А смысл жизни? Он должен объяснить зачем.
Оценка: 4.60*19  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023