ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Шатуров Максим Сергеевич
Смерть перепутала

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.87*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Воспоминания о пребывании в Агудзерском госпитале, о его буднях в далёком 2000-м году и о том, что и смерть может напиться и перепутать людей.
  Странен человек в своей невероятной живучести и хрупкости одновременно. Ведь бывает же, хрипит, харкает кровью, пуская розовые пузыри - всё, труба, казалось бы... Ан нет! Встречаешь через полгодика - жив, курилка! И даже успел позабыть о том, как постоял обеими ногами в могиле!
  А бывает и наоборот. Отскочил камешек в голову. Вечерком прилёг со словами: "Что-то я притомился" И всё. Не проснулся больше.
  Один раз две такие ситуации сплелись предо мною в одну. Одну, для кого-то счастливую, а для кого-то страшную и странную.
  Было это то ли в 2000, то ли в 2001 году. Уже и не помню точно.
  Довелось мне угодить в Агудзерский военный госпиталь, что находится под Сухумом.
  Госпиталь этот создан на базе бывшей больницы Сухумского Физико - Технического института.
  Сейчас это заведение - современное лечебное учреждение. Таким же, самым передовым по тем временам, лечебным комплексом, являлась больница и во времена СССР.
  Но в начале 2000-х госпиталь ещё хранил на себе все следы прокатившейся по Абхазии войны. О нём рассказывали страшные вещи. Говорили, что последнюю партию грузинских раненых солдат, как лежащих в кровавых бинтах в коридоре, так и спящих на операционных столах, главный хирург расстрелял, затем облил бензином, поджёг и застрелился сам. Не хотел попадать в плен, не хотел, что бы в плен попали раненые и не хотел, что бы абхазцам досталось медицинское оборудование. Не знаю, правда ли так было, или это один из мифов, родившихся в те страшные дни, но часть корпусов госпиталя действительно стояли сгоревшими. Чёрно-белые выгоревшие пространства холлов, зарастающие травой операционные, белые кости колонн, торчащие из спёкшегося мяса покрытий, некогда устилавших комфортабельные палаты - всё это могло шокировать непривычного к подобным картинам человека.
  Но, как ни удивительно, часть корпусов больницы уцелела. Поэтому палаты потеснили, процедурные переоборудовали в места для проведения операций, а отделения смешали до самых удивительных сочетаний. В итоге место нашлось для всех пациентов, но вышла весьма пёстрая сборная солянка.
  На одном этаже лежали все инфекционные. На другом - все с ЧМТ. На третьем - все остальные "поломыши". Тут же ютились и незаразные. Ну и так далее - кому где нашли место.
  Ординаторские точно так же делились, порою, сразу между 3-4 видами специалистов. Что, впрочем, ничуть не мешало им довольно грамотно лечить всех военных, околовоенных и гражданских, поступавших в госпиталь, словно с конвейера.
  Я угодил в госпиталь с проблемами морды лица, так сказать. Дело было пустяковым, но связанное с необходимостью немного поломать лицевые кости и устроить некоторую кровопотерю. Поэтому в палате своей я застрял примерно на пару недель.
  Так как отделения в госпитале были смешанные, то и в палате у нас была собрана весьма пёстрая толпа.
  После меня самым старшим по возрасту был парень-армянин, говоривший, почему-то, со страшным грузинским акцентом. Он считал себя "дедом" и с интересом расспрашивал меня о "внеуставных традициях" в российской армии - надо же перенимать опыт. С чем лежал "дед", я уже не помню. Но, судя по раздолбайскому поведению, отсутствию процедур и тому, что каждый день он накрывал для нас нехилую "поляну", "дед" просто кантовал в госпитале дни своей "срочки". Когда я попал в палату, он уже был в ней. Когда я покидал палату, он провожал меня. Впрочем, такое положение "деда" меня только радовало, так как гарантировало ежедневный богатый стол с кучей изысканных явств.
  На соседней со мною койке лежал его соплеменник - тоже армянин, но из деревни. Этот попал с переломом где-то в ноге. Но, тем не менее, каждый день после процедур отпрашивался у начальника отделения и ехал домой помогать родителям с хозяйством. Возвращался он вечером, перед поверкой. Усталый и чумазый. Мылся в душе и медсестра перебинтовывала ему гипс, ворча про себя о том, что из-за его хозяйства перевязочных материалов не напасёшься. Именно от него я с удивлением узнал о том, что в те времена командиры абхазских частей нередко отпускали по заявлению родителей часть личного состава на время полевых работ домой. Иначе многим семьям было не прокормится.
  Так же в нашей палате лежал совсем мальчишка - абхазец. По-хорошему, его должны были определять в отделение ЧМТ, но там не было места, и его, как и меня с мордой лица, положили на наш этаж. У парнишки была контузия. Он постоянно просился в часть, но врачи каждый раз не отпускали, обосновывая тем, что "необходимо ещё немного понаблюдать". А понаблюдать, конечно, стоило - после контузии одно ухо у парня стало очень плохо слышать. По этому поводу собирались консилиумы, его раз за разом осматривали, но причину не могли найти. В итоге, на сколько я помню, контуженного отправили на обследование в Россию.
  Так же на нашем этаже лежала девушка с аппаратом Елизарова на ноге. Проходить в образе недопиленного терминатора ей пришлось несколько лет. И при нас как раз происходило снятие конструкции с ноги. Братик автомат неудачно почистил... Хорошо, что пули выше не ушли, да у брата опыт был - сумел сразу остановить кровотечение из конечности, оставшейся практически без костей. Слава Богу, ногу спасли.
  Были и другие люди, но их я почти не запомнил. Точно так же - кто с чем - от аллергии до подрыва на мине.
  В общем, народа было много, скучать было некогда.
  С одной стороны, да, было вполне себе весело. К пациентам постоянно приезжали гости. Да и меня друзья, да родные не забывали. Как правило, всё это заканчивалось застольями, иногда даже (а кто сегодня дежурный врач?) не без спиртного. Мы все перезнакомились, обещали друг дружке ездить в гости, на забывать... Вели споры о войне, о будущем Абхазии, об армии. Как только у меня прекратились послеоперационные головокружения, мы всей палатой начали совершать прогулки по удивительной красоты парку, окружающему госпиталь. Ходили купаться на пляж, кормили рыбу в бассейне. Я нередко выбирался на Гульрипшское кладбище проведать могилу прабабушки. Пару раз мы всей палатой выбирались на рыбалку - ловили голавчиков в ручье, протекавшем в окрестностях. В общем, если для меня лечение где-то ещё могло показаться несколько обременительным, для всех срочников, кроме того, который помогал родителям, это был, скорее, великолепный отдых.
  Но учреждение, в котором мы находились, было особым. В силу специфики контингента, находящегося на излечении и преобладающих причин нахождения пациентов, смерть регулярно захаживала в эти стены.
  Однажды по возвращении с прогулки, мы были встречены медсестрой, попросившей нас больше не шуметь и вообще постараться вести себя как можно тише.
  На этаже обнаружилось, что двери и окна палаты, соседствующей с нашей, плотно завешены самодельными шторами из одеял. В коридоре перед палатой постелен самодельный тряпичный ковёр. А врачи, входящие в странное помещение, переобувались в мягкие тапки и, кажется, переодевались.
  Мы не стали лезть с расспросами к персоналу. Просто приняли к сведению, и вечером, собравшись на балконе за очередным столом, организованным нашим "дедом", постарались вести себя потише.
  Ночью я проснулся от того, что меня расталкивал сосед по палате: "Максим Сергеевич! Максим! Проснитесь!"
  Спросонья я решил, будто бы это просто неудачная армейская шутка: "Изыди! Сокрушу!"
  - Да проснитэсь! Что это?! - не унимался испуганный голос.
  Я открыл глаза: "Где что?!"
  - Слющайте... - зашептал мальчишка.
  Я прислушался. Над больничным городком висела обычная южная ночь. Чёрное, словно бархатное небо, украшенное огромными звёздами, шелест ветра, стрёкот насекомых, шёпот листвы... Ничего необычного...
  И вдруг эту идиллию разорвал нечеловеческий вопль. Вопль, полный боли. Будто бы кого-то разрывают живьём на мелкие кусочки. Казалось, такой крик может издавать только герой фильма ужасов, истязаемый адскими демонами. Вопль расколол мир, прорвался сквозь барабанные перепонки до самых потаённых глубин мозга. Это не был человеческий крик. Это вообще не могло издавать земное существо. И вопль этот доносился из соседней палаты.
  Я оглянулся. Мои соседи уже не спали. Они сидели на койках и испуганно переглядывались.
  - Так, всё нормально - попытался я успокоить народ - это просто в соседней палате человеку плохо. Надо вызвать дежурного врача.
  Но в коридоре уже были слышны торопливые шаги персонала. Послышались взволнованные голоса. Медсестра просила кого-то срочно принести побольше морфия. Кто-то бегал, звенели капельницы и штативы.
  - Что это? - помню, спросил кто-то - Оно нас ночью не убьёт?
  - Не должно, вроде как - я вообще часто торможу в подобных ситуациях, поэтому вместо того, что бы успокоить ребят, добавил паники.
  В нашем лечебном корпусе были огромные балконы. Они тянулись вдоль всех этажей на протяжении всего здания. Пространства, принадлежащие разным палатам, либо вообще не отделялись, либо отделялись небольшими калитками. Весьма удобно и эстетично. Но с частью балкона, принадлежащей загадочной палате, наша часть балкона образовывала единое пространство.
  У нас в палате оставалась свободная койка. Она находилась в дальнем углу от балкона. "Дед" же спал у самой балконной двери. Учитывая ночную температуру абхазского лета и отсутствие в палатах кондиционеров, вполне логичное решение.
  Но тут я заметил, что "дед" принялся перетаскивать вещи на свободную койку.
  - Ты куда?
  - А-а-а-а... Я тут нэ усну. Вдруг оно ночью в палату чэрэз балкон зайдот, да?!
  - Это, типа, что бы тебя первым не съели? - я расхохотался.
  - Нэт-нэт! Я поснус и убэгу за помощью.
  Меня просто порвало от смеха: "А если оно через дверь со "взлётки" зайдёт? Ты же там первым оказываешься!" - и тут ночь разорвал очередной вой.
  Вид у моего соседа стал ещё испуганнее. Остальные тоже принялись жаться к середине палаты. Но я сам после операции был ещё слаб, а дневные прогулки отняли много сил. Поэтому я послал всех в задницу, пошутив, что раз всем страшно, сейчас выставлю наряд, после чего вновь провалился в сон.
  Утром я узнал две новости. Во-первых, что я очень крепко сплю - у всех соседей были красные от недосыпа глаза. При этом они ещё догадались включить в палате основной свет и провести ночь в освещённом помещении. Попроситься в другую палату они не догадались. Во-вторых, наша разведка донесла, что происходит в соседней палате.
  А в соседней палате лежала женщина, больная бешенством. Свет, малейший шум, прикосновение - всё причиняло ей невыносимую боль. Такой ужасной гибели злейшему врагу не пожелаешь. Любые 40 уколов, пытки углями, прилюдная лоботомия, да даже расчленение, наверное - просто детский лепет и цветочки по сравнению с кошмаром этого воплощения ада в человеческом теле.
  Во всём госпитале оказалось только одно помещение, в которое можно было поместить несчастную. И это оказалась палата, соседствующая с нашей.
  Как ни удивительно, несмотря на очевидную тщетность попыток спасти пациентку, врачи отчаянно боролись за её жизнь. Видимо, сказалась армейская упёртость многих из них - лечение не сводилось к "капельницу с морфием и проливать до конца". Как я видел потом, доктора постоянно предпринимали попытки сделать невероятное. Но не в этом дело. Дело в том, что появление обречённой соседки стало первым фрагментом странной и несколько страшной мозаики, сложившейся позднее.
  Уже к вечеру мы составили для себя более-менее достоверное расписание стонов и воплей, возникавших по соседству. Они уже не пугали и не давили на психику.
  Стараясь не шуметь, мы в очередной раз вытащили на широкий балкон раскладной стол, расставили по кругу кресла... "Дед" сегодня приволок огромный, килограмм на 20, арбуз, почти килограмм шашлыка, пакет фруктов, три литра красного вина и огромное количество домашних соков и компотов.
  Мы уже рассаживались, дымя сигаретами, и готовились приступить к трапезе, как услышали шум мчащейся на полном ходу машины.
  По двору летел военный УАЗик. Надрывно ревя мотором, с подвизгиванием, он остановился напротив корпуса.
  Из кабины выскочил молодой лейтенант и буквально в охапку выволок через соседнюю дверь молодого солдатика.
  Лейтенант был явно напуган: "Врача! Уора! Врача! Человек умирает!"
  В те времена абхазские "пиджаки", порою, не особо уступали выпускникам военно-образовательных учреждений. Меньше 10 лет прошло со дня окончания войны. Автомат был в каждом доме. А детвора с малых ногтей училась обращаться с оружием, слушала рассказы о боях, впитывала азы тактики.
  Но этот лейтенант был не из подобной обоймы.
  Молодой, видимо, только попавший после ВУЗА в войска, одетый в полевую форму, которой ещё не касался утюг, он страшно суетился. В его движениях не было спокойствия, которое должно было передаваться подчинённому, в его словах слышалась паника, что ещё сильнее пугало привезённого солдатика.
  Из окон корпуса посыпались вопросы: "Уора! Что случилось?! Раненый?! Что случилось?!"
  Но лейтенант уже втащил солдатика в здание. А через несколько минут один из наших ребят, вернувшись из туалета, сообщил: "Мужики! На этаже кипиш!"
  В коридоре уже было полно народа. Многие повылезали из палат для того, что бы посмотреть, что же произошло.
  У входа в отделение размахивал руками свежеприбывший лейтенант. Поодаль молча стоял молодой некрупный, но крепкий на вид солдатик и менял цвета. Реально менял, то становясь красным, то мертвенно бледнея, то аж синея.
  Рядом с лейтенантом стояли сестра и дежурный врач.
  - Понимаю, плохо ему! - раскатывался над "взлёткой" бас врача - Я его приму! Но в следующий раз давай без паники! Его врач в части осмотрел? А если бы ты его не довёз?! Где документы? Где его книжка? Как ты его из части вывез? Ты что делаешь, вообще?!
  Лейтенант что-то голосил в ответ. Казалось, он не слыша врача, пытается излить на окружающих поток сознания о том, что в его первое дежурство в роте одному из солдат стало так плохо, что страдалец с секунды на секунду должен умереть. Сам умирающий в это время стоял поодаль. Именно стоял. Молча. Стиснув зубы. Но по нему было видно, что простоит так он ещё очень недолго...
  К счастью, упасть ему не дали. Медсестра подхватила несчастного и поволокла его в нашу палату.
  - Это к нам?
  - А куда ещё?! У вас одних на этаже свободная койка!
  Только тут я сообразил, что в это время у нас в проёме двери, ведущей на балкон, красуется накрытый стол, уставленный, в том числе, заполненными пепельницами и алкогольными напитками. При этом единственная свободная койка после вчерашней ночи расположена именно у самого стола. Но то ли сестре было не до этого, то ли разбирательства - это было последнее, в чём она нуждалась в этот вечер - как ни странно, она вида, что что-то нарушает установленные правила, не подала...
  Так у нас в палате появился ещё один боец. Как вскоре выяснилось, по всей видимости, с камнями в почках. И, как так же скоро выяснилось, без права на анестезию... По крайней мере, в ближайшие часы...
  Солдатику помогли раздеться. Вернее, его раздели, ибо при каждом движении по его лицу пробегали весьма выразительные гримасы. Затем уложили в койку и стали ждать.
  Спустя какое-то время со стороны койки раздались тихие стоны. По всему было видно, что парню весьма хреново. Поэтому был собран "совет в Филях", который постановил следующее: "дед" остаётся с солдатиком поддерживать того и отвлекать от боли разговорами, а мы, в составе делегации, идём выпрашивать у сестры обезболивающее.
  Обезболивающее нам не выделили: "Я не могу ему укол делать! У него камни. Сейчас обезболим, потом врач определить ничего не сможет. Пусть чуть-чуть потерпит! Врач осмотрит его, потом анестезию проведём! За врачом уже посыльный выехал!"
  Вернулись ни с чем.
  Принялись ждать врача.
  Прошёл час... Полтора... Врача не было... Новичок менял цвета, стонал и скрежетал зубами. За стенкой время от времени раздавались вопли умирающей женщины. Иногда забегали медсёстры, бормотали что-то одобряющее и исчезали в коридоре.
  В очередной медсестринский заход выяснилось, что врач где-то в какой-то деревне. За ним отправили машину. Но сколько ждать - неизвестно.
  После этого было решено действовать жёстче.
  Мы, в полном составе, ввалились в ординаторскую и принялись поднимать хай. Давили на то, что наш сосед сейчас от боли двинет копыта, а врачи никаких действий не предпринимают.
  Дежурные, в свою очередь, принялись отбиваться, приводя доводы в счёт того, что анестезия повлечёт за собою необходимость ожидания нового приступа и новые мучения, что мы нарушаем распорядок учреждения, вообще, мы не медики - не нам решать, а излишний гуманизм в деле оказания помощи больным может быть смертельно опасен.
  Но мы оказались упорнее.
  В итоге наша делегация торжественно ввела в палату сестру, несущую в руках вожделенный шприц.
  Укол...
  Несчастный сосед начал утихать...
  Ещё 5 минут, и он уже, озираясь по сторонам благодарил нас: "Мужики, спасибо! Спасибо, мужики! Очень больно было! Очень!"
  В это момент в палату вошёл долгожданный врач. Запыхавшийся, раскрасневшийся. Было видно, что он бежал и весьма торопился.
  Наступившую немую паузу разорвал вопль бешеной соседки.
  Дальше были люли. Всем. Много. Для постановки точного диагноза необходимо было провести осмотр во время приступа. Но мне, как всегда, было уже параллельно на это. Выслушав, как старший, нотации подполковника военно-медицинской службы, я спросил разрешения и рухнул спать, по привычке "задвинув" все проблемы до утра. Всё же время было давно заполночь.
  Я даже не подозревал о том, что прибывший сосед станет ещё одной частью странного пазла, который запомнится мне навсегда.
  Сутра познакомились.
  Как выяснилось, парнишка только-только пошёл в армию. Где-то ни Ингуре у него служил брат. Скоро собирался на дембель. Рассказывал о службе. И наш новый знакомый тоже рвался в армию. Мечтал остаться на сверхсрочку. Но пока у нашего нового соседа всё интересное должно было быть впереди. Учебка. Первые месяцы, но уже изучение техники, стрельбы, физподготовка. Всё по-взрослому. На отличном счету у командиров. Старается. И тут, во время вечерней поверки - резкая боль в спине. Дальше УАЗик с молодым лейтенантом, оставшимся в тот вечер ответственным по роте. Поиск врачей в районе части и, в итоге, Агудзерский госпиталь, да наша палата.
  Ну, в общем, в полку прибыло. А сутра ещё прибыли родственники и сослуживцы соседа.
  А потом прибежали медсёстры и начали устраивать разгон за привезённые запрещённые продукты.
  А потом мы показывали нашему соседу парк, пляж... Я водил ребят на поляну, где в детстве, занимаясь в авиамодельном кружке, регулярно разбивал модели...
  В общем, всё было замечательно. Только нужно было дождаться нового приступа у нашего "молодого", что бы подполковник смог осмотреть его и вынести решение о дальнейших диагностике и лечении.
  Вернувшись в палату, мы увидели на тумбочке нового соседа очередную передачу. Среди явств обнаружилась упаковка с сигарами. Интересный такой подарок...
  Сосед разделил сигары между курящими и ужин мы проводили уже по-кубински.
  Хотя сигары были хреновенькие, но весьма приятно было сидеть тёплым южным вечером на балконе, за столом, уставленным фруктами, сырами, мясом и вином, любоваться закатом, вдыхать ароматы цветов, слушать тренькание цикад, крики из соседней палаты и выдыхать густой сигарный дым... Гавана, сэр...
  Закат потихоньку растворялся в ночной мгле, когда из-за угла здания выскочили два "РАФика" "скорой помощи" с включенными мигалками и помчались в сторону выезда из больничного городка. Спустя несколько минут во двор въехало несколько легковушек и из них высыпали люди, среди которых мы узнали, в том числе, и хирургов.
  - Опять какой-то кипиш - пробубнил "дед", с интересом глядя сверху вниз на происходящее.
  Где-то относительно недалеко раздался стрекот лопастей вертолёта. А ещё через несколько минут из холла выбежала группа медиков. Навстречу ей уже ехали освещающие окрестности перемигиванием синих "люстр" "РАФики"...
  Проснувшись поутру, я не обнаружил нашего нового соседа. Его койка была аккуратно застелена, и пуста.
  Объявился он ближе к обеду, когда закончились перевязки.
  - Мужики, мой брат тоже здесь! - объявил он с порога.
  - Что случилось с ним?
  - С ним - ничего серьёзного. Они вчера на Ингуре в засаду попали. Втроём. В патруле. Одного даже не задело. Брату в руку и плечо пули попали. Но ничего страшного. Он много крови потерял. А так даже кости не задеты. А третьему не повезло - он в себя 15 пуль поймал. В реанимации сейчас. Всю ночь его оперировали.
  - Жить-то будет? - поинтересовался кто-то.
  - Брат-то? Конечно! Его до конца недели выпишут! Там ничего серьёзного. А вот что с третьим, не знаю. Говорят, там плохо всё...
  Всё. Пазл был сложен... Оставалось ждать, когда на нём проступит картинка.
  Пару дней не происходило ничего интересного. Мне объявили, что, возможно, со дня на день меня выпишут. И каждый вечер соседи по палате устраивали в честь этого проводы.
  В один из вечеров на нашем столе вместо вина оказалось несколько пластиковых бутылок с чачей.
  Ужиная арбузом с персиками и любуясь закатом, мы и не заметили, что в соседней палате настала странная тишина.
  Впрочем, чача брала своё, на тишину никто не обратил внимания, а я весьма скоро понял, что хорошо бы подать команду отбой.
  Попросил "деда" передать мне недопитую чачу для заначивания "на завтра". "Дед" протянул руку к, казалось, закрытой бутылке, но та выскочила из ладони, опрокинулась, упала на стакан, тот тоже опрокинулся, надевшись на горлышко бутылки. И вот в виде такой странной конструкции сочетание бутылки и стакана покатилось по столу и начало выливать своё содержимое на его поверхность, а оттуда - на кафельный пол.
  Бутылку оперативно подняли. Принялись искать замену крышке - прежняя, весело пропрыгав по полу, улетела вниз с балкона.
  Наутро мы узнали, что женщина из соседней палаты умерла.
  Привычный уклад дня нарушили только отсутствие стонов, да работы по дезинфекции соседней палаты.
  Вечером сосед, чей брат оказался ранен на Ингуре, радостно объявил о том, что "завтра брата хотят выписывать!" Я тогда ещё про себя отметил, что и мне скоро скажут паковать вещи. А я так привык к соседям по больничным койкам!
  Привычный стол в этот раз обошёлся без спиртного, но с массой домашних соков и компотов.
  Поболтали о том-о сём. Полюбовались закатом...
  Утром я проснулся под звуки женских причитаний, доносившихся с этажа выше.
  Нашего новенького в палате не было. Его кровать была непривычно размётана.
  - У нэго брат умер - ошарашил меня новостью "дед".
  - Что? Да ладно шутить так!
  - Мамой кланус - "дед" был мрачен.
  - Как? Его выписывать должны были!
  - Вот, нэ успэли - ответил собеседник - Я на балкон, покурю, да?
  - Давай - у меня холодок пробежал по спине.
  Тот парень, который "15 пуль поймал" после этого быстро пошёл на поправку. На сколько я знаю, его выписали примерно через месяц после меня.
  А у брата нашего соседа по палате... У него после ранения образовался тромб. Не уследили, не обнаружили вовремя. Той злополучной ночью тромб оторвало...
  Склонный же к мистике "дед" нашёл произошедшему несколько иное объяснение: "Помнитэ, когда женшына от бэшэнства умэрла, водку мы разлыли? Это нэ мы её разлыли. Это смэрт приходыл. Жэнщына так страшно умырал, что смэрт выпыт рэшил. А потом, по пьяны, лудэй пэрпутал. Тот, который 15 пул поймал, умэрт должэн был. А смэрт, пьяная, пэрэпутал всё." В принципе, я и сам удовлетворился таким объяснением.
Оценка: 7.87*12  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023