Середина осени в нашей части Афганистана, можно сказать, "золотая пора".
Солнце светит ещё довольно сильно, но одуряющей летней жары уже нет.
Ночью уже бывает прохладно, но ещё не дубак и до снега далеко.
А земля так прогрелась за лето, что ночью щедро отдаёт своё тепло.
"Зелёнка" уже потихоньку начинает жухнуть, но пока вполне оправдывает своё название.
И в том смысле, что зелень пока непроницаема для взгляда и в том, что лупят из неё исправно и регулярно.
В общем, для войны самое милое дело - ночью не задубеешь, днём не запаришься и не соскучишься.
И вот в такую золотую пору, в октябре 1985-го, мы отправились на операцию в район Бараков.
Город Баракибарак располагался в соседней с нашей Пактией провинции Логар. Это примерно посерёдке между Гардезом и Кабулом.
Городом-то он, конечно, только по понятиям Афганистана считался. Просто "назначили" его быть городом - всё-таки столица провинции. А на самом деле не более чем гигантское скопление кишлаков.
Но в отличие от множества других населённых пунктов, как правило, ничего для нас не значивших, с Бараками ассоциация была вполне определённая.
Здесь, в Логаре, стоял третий батальон нашей 56 десантно-штурмовой бригады. Собственно, сам Баракибарак ни батальон, ни бригада не контролировали, в отличие, скажем, от Гардеза.
Но так уж повелось - "третий батальон, Бараки".
Феномен Афганистана - третий батальон располагался от бригады километрах в 60, но воспринимался как совершенно иной, отдельный от нас мир.
Когда нас только привезли из Ферганы и распределяли по ротам в бригадном клубе, тех парней, кого определили в Бараки, сразу отделили, и между нами тут же возникла, словно, какая-то невидимая перегородка.
Мы ещё не могли тогда сами понять почему. Наверное, своим обострённым до предела от неизвестности чутьём "молодых солдат" просто уловили, как изменилось к ним отношение бригадных офицеров. "Отрезанные ломти".
Их словно должны были отправить куда-то на другую планету.
Куда-то на другой конец Афганистана, а не в батальон нашей же части.
Даже по ротам не распределяли, как нас, а просто увели всех толпой.
Через несколько месяцев, в кабульском госпитале, я встретил Колю Фурсова, с которым в Фергане был в одном взводе.
Встрече мы оба обрадовались, поговорили о своём житье-бытье.
Но уже тогда я поймал себя на мысли, что совершенно не чувствуется то, что мы служим в одной части.
Он рассказывал про какую-то другую, не как в бригаде, жизнь. И так же слушал мои рассказы.
Несколько раз по дороге на операции в сторону Кабула, мы проезжали мимо третьего батальона. Никого из своих ферганских не встретили, а в остальном воспринималось это как совсем другая часть. Чего стоили одни казармы, в которых жил батальон, тогда как неотъемлемой частью "пейзажа" бригады были бесконечные ряды палаток...
Тем не менее, увольнялись баракинские через бригаду. То есть сначала их переправляли из Бараков в Гардез, а уж отсюда все дембеля летели вертушками в Кабул.
И вот спустя два года мы встретили своих знакомых, с кем три месяца "умирали" в Фергане...
Олега Михнюка, по ферганской кличке Умка, Валеру Цуцкова, нашего с Пахомом земляка, и многих других.
Нет, мы узнали друг друга. Мы были рады встрече.
Но ощущение было, что приехали дембеля из какой-то другой части.
Парни даже держались так, словно они здесь чужие...
Но до этого ещё должны были пройти эти долгих два года.
А пока...
"Бараки-мраки" - услышали мы в первые же дни в бригаде. Никто ничего не объяснял нам, новичкам. Но звучало впечатляюще и запоминалось.
Тогда мы, естественно, не знали, что до третьего батальона всего-то километров 60, вроде рукой подать.
А когда узнали со временем, то отношение к расстояниям в Афганистане у нас уже было другое. Афган быстро отучает от привычных понятий и мерок.
Ведь по меркам афганской войны 60 километров - очень много. Много, потому что порой преодолевать эти километры приходится целый день, со скоростью идущих пешком сапёров.
Много, потому что духи в зелёнке вокруг Бараков уж больно наглые и редко какую колонну пропустят, не обстреляв. А то и всю сожгут.
Много, потому что почти вся дорога у Бараков и за ними утыкана по обочинам нашей сгоревшей техникой.
И слово "нашей" чем дальше, тем больше наполняется для каждого из нас особым смыслом, потому что уже на наших глазах становиться этой сгоревшей техники всё больше.
И уже в нашей памяти появляются зарубки с именами товарищей, для кого эта дорога на Бараки стала последней.
Теперь и мы знаем, почему Бараки-мраки...
Каждый в бригаде знает про печально знаменитую "Мухамедку" - без приключений миновать район кишлака Мухамед-Ага редко удавалось.
И располагался он как раз в зоне ответственности третьего батальона.
Собственно основной задачей батальона и было контролировать этот самый опасный отрезок дороги - от Мухамедки до перевала Терра на Гардез.
Дороги, по которой осуществлялось в основном снабжение бригады всем необходимым - боеприпасами, топливом, продовольствием и т.п.
И ещё "таскать" колонны - когда до Мухамедки, когда до Кабула и обратно.
Ну и, по возможности, держать под контролем окружающую зелёнку, обитатели и "гости" которой из Пакистана как раз и жгли наши колонны.
Хотя кто кого там контролировал вопрос сложный.
Сама бригада от Гардеза была на приличном расстоянии и при этом окружена со стороны города полукольцом охранения - противотанковая батарея, зенитка, миномётка. Но даже при этом и бригаду и взлётку вертолётчиков периодически обстреливали РСами и минами.
С противоположной стороны, со стороны склада РАВ, был ещё какой-то кишлак, но с тем вроде в своё время договорились о нейтралитете.
Периодически, конечно, постреливали оттуда в сторону автопарка бригады и склада РАВ, но как-то лениво, понарошку. Стоял тот кишлак на открытой местности и уж случись что - снесли бы с лица земли за пять секунд.
А третий батальон был чуть ли не посередине зелёнки. Так что, помимо бесконечной рубки за прохождение колонн, заняться трём ротам батальона всегда было чем. Как говорится "не отходя от кассы".
В этом, вероятно, ещё одна причина некоторого тогдашнего "отчуждения" между нами и служившими в Бараках.
Какое бы негласное соперничество ни было между нашим и 4-м батальоном, но, как ни крути, на боевые мы ходили в одни и те же места, когда по очереди, а когда и вместе.
А с третьим батальоном на боевых мы практически не пересекались - у него была "своя война", жестокая и кровопролитная.
В основном со "своими" духами, в "своей" зелёнке и окрестностях.
А духи в баракинской зелёнке и впрямь были какие-то охреневшие.
И попытки углубиться в неё периодически кончались весьма плачевно.
Поэтому "на войну" туда ходили и витебчане из Кабула и мы из Гардеза.
И вот на прочёску этой самой зелёнки, "в гости" к этим самым охреневшим духам провинции Логар и на подмогу нашему третьему батальону в октябре 85-го отправился 1-й батальон, а стала быть и наша вторая парашютно-десантная рота.
Эта операция была знаменательна для нашего призыва ещё и тем, что первый раз мы были на боевых в статусе "дембелей". Уже вышел осенний приказ, ознаменовавший полтора года нашей службы, а значит следующий приказ - НАШ!
Что радовало на этих боевых - это вполне обоснованные надежды, что, по крайней мере, не придётся лезть в горы.
Да, шансы "нарваться" в зелёнке, пожалуй, побольше, особенно в такой.
Но после июльского Панджшера и августовских Алихейля с Хостом, где мы опять налазились по горам до тошноты, при этом ещё и "хапая" периодически от духов, мы предпочитали иметь какие угодно сложности, но всё же лучше на относительно пологой местности.
Ожидания наши оправдались - недели две мы занимались только тем, что переезжали с места на место на броне и останавливались неподалёку от разных кишлаков.
А что такое обычный местный кишлак? Несколько дувалов, окружённых полями, а потом опять зелёнка.
Техника оставалось "в поле", а мы либо вставали на блок, "обозначая присутствие" и прикрытие, пока кто-то чесал этот кишлак внутри, либо, наоборот, шли в него сами.
Обычно считалось, что вместе с нами работают и "зелёные": царандой или ХАД. Хотя видели мы их редко.
Каждый такой день начинался одинаково. Рассредоточились на расстоянии в 300-400 метров от зелёнки.
Над дувалами дымок поднимается, собаки гавкают, петухи заливаются - какая-то жизнь там идёт. И мы в той жизни точно лишние, но вмешаться в неё придётся.
Чем это на сей раз закончится...
Чем может закончиться - представляют в роте все, кроме, разве что, прибывших только в августе из Ферганы "шнуров".
Однажды мне даже довелось наблюдать его буквально-таки в масштабе батального полотна, практически с высоты птичьего полёта.
Летом то ли на Панджшере, то ли на Алихейле, наш взвод долго карабкался на очередную гору. Зачем - никто, как водится, особо не объяснял.
Первыми лезем мы с Дядей. Постепенно горка превращается уже в некое подобие пика, но лезть ещё можно. Мы и лезем.
В конце концов, оказываемся на головокружительной высоте, на площадке размером метра полтора на два с половиной. Даже не площадка уже - выступ на вершине пика.
Учитывая богатырские дядины размеры, даже пердеть на этом выступе мне нужно аккуратно, чтобы не сдуло вниз.
А внизу-то как раз какой-то кишлак здоровенный, горка аккурат над ним возвышается. Тихий такой кишлачёк, спокойный, звуки слышны какие-то "сельские" - пастораль, одним словом, деревенская идиллия...
Только обустроились кое-как в этом "орлином гнезде", тут как засверкает внизу!
Смотрим: с левой стороны к кишлаку бронегруппа приближается. Штук 10 БТРов идут уступом и шпарят непрестанно из обоих пулемётов и из бойниц.
А кишлачёк-то наш идиллический засверкал весь вспышками, как гирлянда елочная. Из всех дувалов лупят в ответ.
При этом ни одного человека не видно. Просто сюр какой-то...
Вдобавок, звуки от выстрелов доносятся чуть позже, чем сами вспышки, то есть звук боя получается какой-то отдельный от "изображения".
Нереальное зрелище - просто как в кино себя чувствовал.
А как ещё - из РПК стрелять смысла нет. В кого?
Гранату бросить - не долетит, наверное, взорвётся раньше.
Да и куда она попадёт, хрен знает, а если в своих?
Слава Богу, у обитателей кишлака этого идиллического гранатомётов, видно, не оказалось. Или пожадничали.
Так или иначе, пробились БТРы через кишлак и скрылись из виду. Чего уж им там надо было - так и осталось для меня загадкой.
Хотя не долго-то я над ней и раздумывал. К тому времени уж привык особо на боевых не задумываться, что к чему, да почему. Что надо - объяснят, а остальное, значит, и не надо.
А кишлак опять погрузился в свою пасторальную благость.
Но картина ещё минуту назад такого мирного и сонного кишлака, плюющегося из всех щелей выстрелами, засела в голове прочно.
И теперь нет-нет да и напоминала о себе предательской мыслью, что теперь-то внизу мы, а кишлак-то сонный - вон он, в паре сотен метров впереди...
Ротный ставит взводным задачу, кто куда направляется - к каким дувалам, взводные назначают группы прикрытия и досмотра.
Ну, начали...
"Золотая осень" в полном разгаре. Солнышко ласково светит, листочки на деревьях шелестят - где зелёные, а где уже и пожухлые. Красота!
То тут, то там среди выстроившихся по струнке тополей журчит арык, наклонился, плеснул на лицо, смочил руки - уже легче. Красота!
Это тебе не по горам ишачить, обливаясь потом и умирая от жажды...
Хотя, конечно, пока лазаешь между глиняных коробок дувалов тоже нет-нет, да и потечёт по спине пот.
Только не понятно - от жары или от неотступного чувства, что за тобой наблюдают из-за этих глухих глинобитных стен, к которым ты приближаешься по до отвращения открытому пространству.
И не исключено, что наблюдают в прицел...
Переступаешь через земляные валики, на квадратики расчерчивающие поля, и думаешь: случись что, за таким валиком не особо укроешься...
Но пока везёт - сопротивления никакого. Так, по мелочи.
Иногда курьёзно...
В очередном дувале Толян Кочетов в одной из комнатушек обнаруживает духа. Почему-то тот не успел ни свалить, ни спрятаться.
Может, думал не найдут его в соломе этой. Но Толян нашёл.
Мужик без оружия, но в нагруднике с магазинами - точно дух.
И это выбивает Толяна из колеи.
До этого мы духов только в горах видели, на боевых действиях.
Там всё ясно - кто раньше выстрелит, тот и молодец. Попал-победил.
А тут непонятно как-то. То ли это боевые действия, то ли нет.
То ли это дух, то ли нет.
С вооружённым человеком хоть ясно, что делать.
Сопротивляется - стреляй. Сдаётся - клади на землю, разоружай.
Короче, в непонятках этих схватил Толян автомат свой за ствол и давай над головой крутить, орать на духа.
Мол, стоять, бояться!
Типа как старшина Васков в "А зори здесь тихие..." - "Лягайт, лягайт сука!".
На шум вваливается Пахом со своей СВД наготове и не "заваливает" с разбегу духа, только успевает оценить комичность происходящего.
Тут "дух" сдувается, Толя опускает автомат-дубину и парни выводят его из помещения, навстречу подоспевшему ротному.
Из дувала уже вывалила куча детей и тёток в паранджах и все голосят как резаные.
Духа обыскивают, в одном из карманов обнаруживают толстенную пачку денег. Тут ротный совершает удивительный поступок - отдаёт её ВСЮ в руки оказавшейся рядом навзрыд плачущей девчушке, лет пяти.
Она сжимает деньги ручонками и, не переставая плакать, идёт обратно, в сторону дувала.
По дорогое к дому проходит мимо Пахома...
На неё уже никто не смотрит, тётки всё колотятся по поводу попавшегося мужика, а ротный продолжает его шмонать.
Эх, Пахом, Пахом....
Не поднялась рука прибрать всё это богатство к рукам...
Тоже, блин, Достоевский... Слеза ребёнка и всякое такое...
Потом задержанного сажают на корточки у стены дувала. До прихода ХАДовцев несколько человек остаются его караулить.
Наступает черёд Пахома. К этому моменту от достоевщины он уже отошёл и мысль о том, что с этой овцы не поимеет ни клока шерсти его бесит.
Пока духа шмонали, Саня положил глаз на складные пакистанские ножнички, которые обнаружились у того в одном из карманов.
Вещь компактная, в хозяйстве нужная, а главное уж больно "заморская".
--
Эй, душара, чарс аст?
Докопаться-то надо до чего-то... Откуда у того чарс после шмона?
Дух удивлённо смотрит, а Пахом уже лезет ему в давно "пристрелянный" карман.
--
Шурави контрол...
И вот заветные ножнички уже у Сани.
--
Бакшиш, бача. Фамиди?
Да понял он. Всё понял - так посмотрел на Пахома, с таким презрением, что 15 лет не мог забыть Саня этот взгляд.
Так и не смог - года три назад выкинул эти ножнички к едрене фене...
Вечером, до темноты, выходим из зелёнки к броне. Туда уже горячую еду подвезли.
С утра и днём особенно старались не наедаться - вдруг бой.
Горький опыт - на пустой желудок шансов выжить при попадании в живот больше. А набуздыришься - разорвёт кишки и пиши пропало...
Только за шнурами нужен глаз да глаз - им-то, вечно голодным, неймётся весь сухпай смолотить, зная, что вечером всё равно накормят.
Поели, умылись в речке, шнуров на посты и баюшки.
Вот и ещё один день прошёл. Ну и х.. с ним...
На третий-четвёртый день всё уже стало казаться рутиной.
Очередной кишлак, очередное бугристое поле, очередной дувал...
Идём без взводного. Шнуров оставили снаружи.
--
Смотрим, блядь, в оба. Не вафлим, сука. Если кто из шакалов нарисуется -мухой сообщить!
Очередной бухтящий что-то непонятное старик с козлиной седой бородкой.
--
Душманы аст, бабай? Оружие аст?
Про душманов понимает, сука. Ещё активнее бухтит, теперь уже покачивая головой:
--
Нист, шурави, тыр-пыр, астам-хастам...
Мол, нет, какие душманы, нет никого, мирные мы, крестьяне...
Ни хрена мы его, конечно, не понимаем, да что он ещё-то может говорить?
Конечно, мирные, конечно нет душманов. Тут, похоже, вообще никого нету.
Жестами показываю - мол, дом осмотрим.
Опять бухтит, чё-то там про "духтар".
--
Ну да, "духтар" это мы понимаем. Давай показывай...
--
Чё, не покажешь?
А если вот так тебе, если стволом автоматным под ребро сунуть?
