Аннотация: С некоторых пор я поверил в Судьбу. И в то, что в нашей жизни нет ничего случайного. Как не случаен каждый камень и куст на афганских дорогах и в горах.
И от того, на какой наступишь, будет зависеть, дойдёшь ли до цели...Так и судьба вымощена такими камнями-событиями, встречами, мыслями.Это рассказ о дороге, которая привела меня в Афганистан.О том, как он стал моей судьбой, а теперь-то я понимаю, что случилось это задолго до того, как я там оказался.
Афганистан как предчувствие.
(апрель 1984 Москва)
-Ну-ну,попутного ветра, Лопух. Стране нужны герои!
Капа, мой одноклассник, иронично глядит на меня из-под копны волос цвета спелой пшеницы. Лопух - это я, такое прозвище у меня среди одноклассников. Как оно возникло объяснять долго, да и бессмысленно/ Ведь Лопухом мне осталось быть всего два дня. Сегодня суббота, 21 апреля. А в понедельник мне в армию.
Я ухожу первым из класса.
Капа - вторым. У него уже на руках повестка на 30-е. Поэтому разговор, естественно, про армию и про то, куда "пошлют".
Я мечтаю, чтобы послали в ВДВ и в Афганистан. А Капа, как обычно, прикалывается над моим "беспросветным романтизмом".
-- Лопух, уже дети должны в яйцах пищать, а у тебя всё "Пионерская зорька" в жопе играет! На хрен тебе это всё нужно!?
Подобные "диалоги" в последнее время возникают у меня со многими ровесниками. Да и вообще с окружающими" нормальными людьми"
Точно также они недоумевали в феврале.
От военкомата меня отправили на 10 дней на прыжки с парашютом. Прыгнув три раза на аэродроме ДОСААФ в Волосово, я вернулся вне себя от счастья, считая, что это уже вполне гарантирует мне попадание в ВДВ.
-- На хрен тебе ВДВ? Ты и так ёбнутый на всю голову со своим Афганом! Мать бы пожалел....
Кто-то говорит это открыто. Та же Женька, которую я считаю своей девушкой, в отличие от неё самой. Для неё я просто друг. С которым,, так вышло, она живёт, конечно, в одной комнате со всеми вытекающими, но это ещё ничего не значит. Во всяком случае , не для неё.
Кто-то выражается не так прямо, но и не спешит разделить мой восторг и моё рвение. Подозреваю, что до поры многие воспринимали это как некую мальчишескую браваду.
Про Афган мы все знали немного. Но достаточно, чтобы понимать- "интернациональный долг" заключается совсем не в строительстве школ и посадке деревьев, как пишут газеты в нечастых статьях про Афганистан.
И совсем не с радостными благодарными школьниками и крестьянами приходится там иметь дело нашим солдатам, которых мы видим в ещё более редких репортажах по телевизору.
Но теперь Капа понимает, что дело не в браваде.
Завтра мои "проводы". И я с большой вероятностью попаду-таки в "десантуру".
А вот с ДРА у меня "проблема". Собственно о ней мы и говорим.
Проблема в том, что отца у меня нет и у матери я один. И поэтому я переживаю, что на войну меня могут не взять. И поэтому же Капа недоумевает, почему я так туда рвусь...
Не знаю, как ему объяснить - я почему-то просто уверен, что это - моё.
Предчувствие, предчувствие...
Дед
Когда Афганистан появился в моей жизни, знаю с точностью до дня.
То есть до этого тоже знал, что есть такая страна, но частью МОЕЙ жизни он стал только в этот день, хотя тогда я ещё не мог этого понять.
Вечером 5 декабря 1979 года мой дед как обычно крутил ручку настройки своего транзистора ВЭФ-202.
Как обычно сражался с "глушилками", забивавшими "вражьи голоса".
И вот в какой-то момент он их обхитрил. И сквозь завывание и хрип стал слышен говоривший с лёгким акцентом голос.
Дед в совершенстве владел немецким, неплохо понимал по-английски.
Это позволяло ему слушать "вражьи голоса" на их родных языках.
Но иногда, то ли для сравнения, то ли из азарта, он слушал их, точнее пытался слушать, по-русски. Получалось не всегда. "Глушилки" своё дело знали...
Правда, в этих случаях он всё равно всегда выгонял меня из комнаты. В конце 70-х это вряд ли могло чем-то серьёзным угрожать и мне и ему. Но инстинкты того поколения вырабатывались в конце 30-х...
Когда за такое "любопытство" можно было уехать очень далеко и надолго. И без гарантии вернуться.
Так что даже теперь, в "эпоху расцвета социалистической демократии", дед страховался и берёг меня.
А я обижался. Мне было почти 14. Моей любимой книгой была пятитомная "История дипломатии". Я читал "международные" полосы газет и регулярно смотрел "Международную панораму". Был политинформатором класса.
В отличие от своих одноклассников, которым мало что говорила даже фамилия Сталин, два-три раза упоминавшаяся в наших учебниках истории, я знал кто такие Троцкий, Бухарин и Берия.
Знал от деда.
В 20-х он окончил факультет Международных отношений МГУ и успел даже поработать с Чичериным. В МИДе работал до 1937-го...
Работал "на западе", в Германии, в Италии...Потом на много лет стал "невыездным", а после войны и подавно "уехал" на много лет далеко на восток. И совсем не дипломатом. Лесорубом....
Дед воспитал меня вместо отца. Интерес к политике я перенял от него.
Тем обиднее было, когда он не давал мне слушать "голоса".
Но в этот день всё "совпало" - дед слушал их по-русски, глушилки "не доглядели", я оказался рядом, а он меня не прогнал.
И я услышал, как слишком старательно выговаривающий русские слова голос поведал об имеющихся веских основаниях ожидать в ближайшем будущем вторжения советских войск в Афганистан.
Слова "вторжение" и "советские войска" рядом воспринимались как-то странно. Ведь мы никогда никуда не вторгались - всегда всех только освобождали и защищали. А вторгались империалисты и их пособники. Чтобы порабощать и угнетать.
Я смотрел на деда с удивлением и недоумением.
Но он словно не замечал меня. А, может быть, правда- не замечал...
Дед грустно и задумчиво покачал головой и долго ещё сидел потом молча, обхватив её руками. Он часто так сидел...
Дед вообще был немногословен и задумчив - четыре года войны и потом семь лет лагерей по 58-й статье не располагали, видимо, к разговорчивости.
Я тогда этого не понимал, но инстинктивно в такие моменты к нему не лез.
На мой безмолвный вопрос он в тот день так ничего и не ответил.
Он вообще на него мне так никогда ничего и не ответил.
Потому что через два дня, 8 декабря, дед умер...
Я так и не узнал, что думал главный тогда в моей жизни человек про Афганистан и наше туда возможное вхождение.
Так и не понял, почему он так грустно качал головой...
Ведь не мог же он тогда знать, что...
Или мог?
Не знаю...
Может, встретимся когда-то- расспрошу, о чём он думал 5 декабря 79-го.
Но именно в тот день Афганистан вошёл в мою жизнь. Как оказалось - навсегда.
Я впервые прикоснулся к тому, что станет главным "пунктом" моей биографии, во многом "сделает", сформирует меня сегодняшнего. И почти одновременно из моей жизни ушёл дед, который "делал" меня первые 13 лет.
Наверное, вдвоём им не было места в моей судьбе. Проживи дед ещё года три, и я вряд ли рвался бы в Афган. Я бы о другом мечтал, другим восторгался, по-другому учился...
Но видно мне именно это было "написано".
И потому-то, наверное, одновременно с появлением "афганской темы" закончилось и моё воспитание дома. Мама много работала, чтобы прокормить нас двоих, да и сам я скоро начал потихоньку зарабатывать и уже не особо к ней прислушивался. Любил, уважал, но делал больше по-своему.
То, чем 13 лет занимался дед, продолжили школа, улица, работа.
И "советская пропаганда".
Точнее то, что сейчас принято так называть, часто с негативным оттенком.
Хотя теперь-то я понимаю, что многим из нас удалось пройти то, что нам выпало, именно благодаря стержню, который дала эта самая "пропаганда".
Мы искренне гордились своей Родиной, искренне считали, что СССР - самая лучшая страна в мире. Искренне любили её и сочувствовали тем, кого угораздило родиться в какой-нибудь Америке.
У нас было много чем гордиться.
И среди этого многого непостижимой громадой возвышалась ПОБЕДА.
Воевавшие были ещё нестарыми людьми. Их было много и от этого ощущение, что это победили ВСЕ МЫ, было вполне реальным.
А фильмы про войну рождали эффект соучастия и присутствия.
Я любил их и смотрел все помногу раз.
Дед ещё был жив, когда вышел совместный советско-американский 20 серийный документальный фильм "Великая Отечественная". В американском варианте- "Неизвестная война".
Каждую неделю мы с дедом шли в "Октябрь" смотреть очередные две серии.
Плохо помню содержание отдельных серий, но навсегда запомнил, как смотрел эту чёрно-белую хронику дед. Я никак не мог понять, почему иногда у него начинали дрожать губы и подбородок, а по морщинистой щеке сбегала слезинка.
Почему он плачет? Ведь мы же победили! Мы же выиграли войну!
Я не спрашивал - понимал, что должна быть серьёзная причина, чтобы заплакал этот обычно невозмутимый, много повидавший человек.
Он не много успел рассказать мне про войну - я был слишком мал.
Но благодаря ему война стала для меня гораздо большим, чем просто история. Это было что-то личное, но я не знал что.
А потом понял.
Как-то в очередной раз смотрел "Белорусский вокзал", где в финале идут кадры хроники - на Белорусском вокзале встречают фронтовиков. Я всегда любил этот момент: благодаря песне Нины Ургант, с экрана передавалось это невероятное ликование победителей.
"Одна на всех, мы за ценой не постоим...."
И вдруг я поймал себя на мысли, что ЗАВИДУЮ им. Этим усатым дядькам, которые подбрасывают в воздух детей и смачно целуют подбегающих женщин.
Завидую тому, что мне НИКОГДА не суждено вот так возвратиться с войны.
Никогда не пережить самому ЭТО ликование...
Может быть, ещё и поэтому так запомнилась мне услышанная в начале декабря 79-го фраза про возможный ввод советских войск в Афганистан.
От неё веяло войной.
Войной, на которую я "успевал".
Минжин
Впрочем, поначалу я воспринял непонятную реакцию деда скорее как сомнение, что то, о чём сказали "голоса", вообще возможно.
В конце декабря, числа 28-го, наверное, мы с друзьями были в гостях у одноклассницы, дочки монгольского дипломата.
Посольство Монголии было недалеко от нашей школы и дети многих дипломатов учились в ней. Хотя школа была даже не "спец", а вполне обычная, "рабоче-крестьянская", как мы шутили.
Звали девочку Минжин и был я в неё по-мальчишески влюблён.
А как обратить на себя её внимание не знал.
И вот мы что-то там веселимся, "Boney М" какой-то играет, танцы-шманцы...И вдруг входит Минжин и говорит, что в Афганистан вошли советские войска.
Так и сказала "вошли"...
Все слегка остолбенели от такой новости. И тут я решил, что мой час настал и очень "авторитетно" заявил, что это всё фигня и что об этом я ещё раньше слышал по "западному радио". И что это, мол, они всё нагнетают, гады.
Однако, ожидаемого эффекта моё выступление не произвело, поскольку Минжин спокойно возразила, что узнала об этом не из "голосов", а от папы.
Авторитет папы-дипломата явно перевешивал мой авторитет политинформатора класса. И мне ничего не оставалось, кроме как пробурчать что-то вроде "всё равно, фигня это всё"...
Но когда после зимних каникул мы вышли учиться, темой первой же моей политинформации уже был как раз "ввод Ограниченного Контингента Советских войск в Афганистан для оказания братской помощи дружественному афганскому народу в отражении возможной империалистической агрессии".
"Моя война" становилась всё более реальной...
В течение следующих двух лет вести из Афганистана приходили редко и всё больше в виде статей про то, как воины-интернационалисты строят школы. К статьям прилагались фотографии наших радостных солдат и не менее радостных афганцев и при виде этих взаимных улыбок в реальность "империалистической агрессии" как-то не верилось.
Тем не менее, войска из Афганистана почему-то не уходили.
И чем больше они строили в Афганистане школ и сажали деревьев, тем меньше верилось, что занимаются они именно этим. Кого как, а меня эти сомнения только радовали...
После смерти деда "голоса" я не слушал.
Сначала как-то не решался притронуться к его транзистору. Потом никак не мог справиться с настройкой, а вскоре старый ВЭФ совсем умолк. Так умирает старый верный пёс вслед за хозяином.
Источников "альтернативной" информации у меня не стало, а покупать новый приёмник было не на что. Да и магнитофон стал для меня куда более насущной "мечтой".
Так что происходящее в Афганистане на самом деле оставалось непонятным.
Но поползшие со временем разговоры про "цинковые гробы из Афгана" эту "непонятку" раскрывали вполне определённым образом.
В январе 82-го я отмечал 16-летие. В гости пришла Минжин, которая к тому времени уже училась в "спец" школе. Так что виделись мы редко, но отношения тёплые сохранили. Хотя и чисто дружеские по-прежнему.
И вот, по-дружески подтрунивая надо мной, она вспомнила, как два года назад мы поспорили из-за Афганистана:
-- А теперь там уже два года идёт настоящая война.
Так и сказала-"война".
Может быть, что-то стёрлось из памяти, но я не помню, чтобы до этого кто-то произносил вслух это слово, говоря про Афганистан.
Война.
Многие догадывались, что там происходит, и откуда берутся цинковые гробы. Но для нас, родившихся и выросших в СССР, со словом ВОЙНА были связаны слишком определённые ассоциации.
Во всяком случае, когда речь шла о нашей стране.
А Минжин родилась в Монголии, где не было Великой Отечественной. А лет до 9 росла в Нью-Йорке, где знали только про Вторую Мировую. Которую, при этом ещё они, американцы, в основном и выиграли.
И теперь, живя в Москве, она со всей непосредственностью назвала вещи своими именами. Более того, видимо "своими именами" у них дома называли многое. Иначе чем ещё объяснить следующее выданное ею "откровение":
-- Эти дураки непонятно зачем посылают на смерть молодых солдат.
Под "этими дураками", видимо, подразумевалось наше руководство. Но даже не эти слова поразили нас с ребятами больше всего. Хотя и очень уж непривычно звучали они, сказанные вслух.
Почему-то произнесённые тоненьким, нежным голоском Минжин слова про два года войны, на которой убивают НАШИХ молодых солдат, произвели на меня куда большее впечатление, чем все "шёпоты" про "цинки" до того.
Пожалуй, именно в тот день идущая в Афганистане война и предстоящая мне служба в армии плотно совместились в моей голове.
До армии оставалось два с небольшим года. Я не питал иллюзий по поводу поступления в те институты, которые были мне интересны.- ИСАА МГУ, МГИМО.
Туда нужно было сдавать английский, который я знал вполне прилично для общеобразовательной школы, но совершенно недостаточно для "серьёзного" ВУЗа.
Денег на репетитора не было. Как не было и блата, без которого тоже вряд ли было реально поступить туда, куда мне было интересно. А поступать туда, куда было не интересно, как-то не хотелось. Да и не было это особо в духе того времени. Во всяком случае, как я его понимал.
Как не было в духе времени рассматривать призыв армию, как конец света.
Вопроса, в каких войсках служить, у меня не возникало уже очень давно.
Мне было 7 лет, когда перед ноябрьскими праздниками у нас в доме появился первый телевизор. Маленький, чёрно-белый, но всё равно - чудо.
И среди первого, что я увидел, благодаря этому чуду, был парад на Красной площади.
Министр обороны, объезжал коробки парадных расчётов разных родов войск. На его приветствие они отвечали дружным "Ура-а-а!"
И вот министр остановился перед строем парней в тельниках и беретах.
-- Вот они, красавцы! - сказала бабушка.
-- Здравствуйте, товарищи десантники! - гулко разнеслось в морозном воздухе приветствие Министра обороны.
Так я узнал, как называются "красавцы".
Ура-а-!- разнеслось над Красной площадью их ответное приветствие. Безусловно, самое дружное и бодрое.
Я почти не помню бабушку - больше по ощущениям, чем по каким-то фразам. Но эти её слова про "красавцев" врезались в память навсегда.
Вот так, наверное, и складывается часто судьба. Наша и наших близких. Из таких вот сказанных невзначай слов.
Потом уже я узнаю, что береты у "красавцев" голубые, как и полоски на тельниках.
Потом, когда став чуть старше, буду выбегать сразу после трансляции парада на Садовое кольцо, где шла выходящая из города техника. И с нетерпением ждать проезда кургузеньких БМДшек с гордо сидящими в них парнями в странных шлемах и с автоматами без прикладов.
Но начало всему этому положит одна бабушкина фраза в ноябре 1973 года.
И именно эта фраза задолго до армии определит, где я хочу служить.
Ну а к январю 1982-го уже выучен наизусть фильм "В зоне особого внимания". Уже не раз и не два отсмотрен "Ответный ход".
Вопрос о том, какие войска лучшие - не стоит. Вопрос только как попасть туда...
Но только фраза, сказанная Минжин, связала в моём сознании мечты о ВДВ и осознание того, что это ещё и самый верный путь на войну.
Именно с этого времени все мысли о будущей службе в армии стали мыслями про ВДВ и Афганистан.
Кто-то скажет: "Романтичный идиот!".
Не стану ни возражать, ни спорить.
Отголоски пионерского бабушкиного детства и комсомольской юности деда?
Наверное.
Но про себя я знаю одно: в МОЁМ случае, именно ЭТОТ "романтизм" и именно ТАКОЕ наследие, помогли мне ВЫЖИТЬ и УСТОЯТЬ в той реальности, до которой в январе 82-го оставалось два с небольшим года.
Да и вообще, сколько бы мы не стебались порой над "пионерской зорькой", которую впихивали в наши головы в советское время, лично я уверен, что во многом благодаря ТОМУ воспитанию и в Афгане большинство не скуксились. И даже на Чечню ещё хватило "запала" - это ведь генералы некоторые там обосрались, а солдатики да летюхи со старлеями сдюжили.
Потому как успели ещё пожить в то время, когда "Офицеры" и "В зоне особого внимания..." были культовыми фильмами, а слово "армия" не было страшилкой для малышей.
Ладно, завязываю с пафосом. Тем более, может я и не прав.
Продолжу о том, что знаю.
Доктор
Быстро пролетел девятый класс, вот уже и десятый скоро закончу.
Я ещё школьник, но 1983 год многое предрешит и в моей армейской судьбе.
Армия уже "присматривалась" к нам, призывникам весны 1984 года.
Весной 83-го, перед очередной медкомиссией в военкомате, объявили: признанные 100%-годными получат шанс выбирать войска, где служить.
То есть выбрать "элитные" ВДВ, морскую пехоту, пограничные или флот.
Проблем со здоровьем у меня не было, но проблема со 100% прохождением комиссии была.
Одна. Но, учитывая мои мечты о ВДВ, довольно серьёзная.
Дело в том, что одним из этапов медкомиссии была проверка вестибулярного аппарата. Тебя усаживали на круглый вращающийся стульчик с высоким шестом за спинкой. Нужно было закрыть глаза, держаться руками за подлокотники и тебя начинали быстро крутить вокруг своей оси, вращая стульчик этим самым шестом.
Потом по команде нужно открыть глаза... и земля уезжает..., а ты пытаешься не скатиться с неё, удержаться на плоскости... голова при этом клонится резко в сторону, противоположную "убеганию" земли.
И вот по тому, насколько твоя голова "уезжала", судили о состоянии твоего "вестибулярного аппарата". А это, понятное дело, один из параметров готовности к прыжкам с парашютом.
Так вот- моя проблема состояла в том, что всякие качели-карусели я ненавидел с детства. Особенно карусели - мне сразу "плохело", кружилась голова, подташнивало и всякое такое.
Но избегать такого рода развлечений проблема небольшая - я и избегал. Иногда приходилось, конечно, терпеть, когда уж совсем нельзя было "отмазаться", чтобы в грязь лицом перед ровесниками не упасть.
Но тут-то не отмажешься. А на кону исполнение мечты.
Короче, проблема серьёзная. И подошёл я к её решению серьёзно.
Зная дату "решающей" медкомиссии, я тренировался по собственной "методе". Заключалась она в том, что я учился фиксировать положение головы относительно плеч, стараясь абстрагироваться при этом от окружающего мира.
С помощью этой уловки я рассчитывал ввести врачей в заблуждение.
И вот настал решающий день.
В очередной раз мы, несколько десятков 17-летних пацанов, пробежались в трусах по кабинетам.
В очередной раз развлекли друг друга многократно слышанными уже байками про молодую врачиху из военкомата.
Она, не глядя на призывника, спустившего по её команде трусы, говорит, привычным движением ощупав его мошонку: "Давайте сюда!". И протягивает руку...
А он, не поняв, что ей нужна его медкарта, кладёт ей в руку... ну, в общем то, что как раз над мошонкой...
Не знаю, как и когда родились эти байки. Может, и повезло кому-то...
В нашем же военкомате были исключительно старые, очкастые тётки.
Правда, одно сходство с байкой было - на нас они вообще не смотрели.
Напишет что-то в карту, шлёпнет печать и: "Следующий!". Конвейер...
Вот бы и везде так - но нет, в "том самом" кабинете врач как раз был до отвращения внимательным и разговорчивым:
-- Ну, юноша, присаживайтесь. Как самочувствие?
-- Нормальное.
-- Как качку переносите? На самолёте летали? Не тошнило?
