ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Щербаков Сергей Анатольевич
Неотмазанный (из цикла "Щенки и псы войны")

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.93*18  Ваша оценка:
  
  "...сначала я записался на учебу на командира БТРа, а потом передумал, решил учиться на специалиста по техническим средствам охраны, тем более, что в радиотехнике я разбираюсь неплохо. В клуб нас водят часто, на фильмы 3 раза в неделю, иногда на беседы с начальством. Распорядок у нас такой: подъем в 6.00, осмотр, завтрак, просмотр программы "Вести", занятия - 5 часов, строевая, огневая, ФИЗО, обед, снова занятия, уход за вооружением, 2 часа самоподготовки, ужин, программа "Время", время для личных потребностей, прогулка, поверка и отбой. Можно взять книги в библиотеке. Только возни много. У нас здесь есть сборник сказок "Маленький мук" и хватит, да и читать-то некогда. Служба проходит нормально. Только воруют в казарме. Зачем - не понятно. Ведь вместе живем. Рано или поздно все равно раскроется. В норму пришел вроде бы. А по началу, ох, как тяжело было! Сейчас свыкаешься, начинаешь приспосабливаться.
  "Дедовщины" у нас в полку нет. Наш полковник всех держит в "ежовых рукавицах", не позволяет издеваться над молодыми солдатами. Очень часто бывают ночные офицерские проверки. Не дай бог, если появится у кого-нибудь из молодых синяк. Целое событие, сразу же следствие начинается.
  А вот чем предстоит нам заниматься. Будем выполнять следующие задачи:
  1. Пресечение массовых беспорядков в населенных пунктах.
  2. Пресечение беспорядков в местах содержания под стражей
  3. Розыск и задержание особоопасных преступников
  4. Ликвидация вооруженных банд и формирований
  5. Пресечения захвата особо важных объектов
  6. Пресечение захвата воздушных судов
  7. Освобождение заложников
  8. Пресечение терактов
  9. Участие в ликвидации чрезвычайных ситуаций
  
  Так что, вот так. Я вас всех очень люблю! Часто о вас вспоминаю. Говорят, будут набирать в горячие точки. Я, наверное, напишу туда рапорт. В горячих точках день считается за 2. Так что, вернусь домой быстрее. Можете меня и не отговаривать даже. У меня на самом деле все хорошо. Только в строю сбиваюсь со счета. Ну, ладно, пора мне. В наряд заступаем круглосуточный, по охране комнаты хранения оружия..."
  
  Утро. Плац. Построен полк внутренних войск. Перед полком прохаживается командир полка, полковник Ермаков. Плотный, среднего роста. Хмур и серьезен.
  - Солдаты! Сынки! Да, вы мои сынки! У меня сын вашего возраста, и тоже служит! Служит не у папаши под крылышком, а в танковой дивизии! И я знаю, как ему не легко! Поэтому мне не безразличны ваши судьбы, и я болею за вас душой! Я ответственен перед вашими родителями, перед командованием, которые доверили мне ваши жизни! Я же в свою очередь должен сделать вас настоящими мужчинами, воспитать воинами, защитниками Родины! Мы дружная семья, и я не потерплю, чтобы какая-то паршивая овца портила взаимоотношения военнослужащих вверенном мне полку. Не потерплю никаких проявлений "дедовщины", издевательств над молодыми солдатами! Зарубите это раз и навсегда себе на носу!
   Полковник снял фуражку. Вытер платком лоб и снова надел головной убор.
  - Сержант Епифанцев!
  - Я!
  - Выйти из строя!
  Сержант Епифанцев, чеканя шаг, вышел из строя!
  - Кругом!
  Епифанцев, потупив голову, повернулся к строю.
  - Вот, сынки! Сержант Епифанцев возомнил себя вершителем судеб, поднял руку на ребят из нового пополнения! Я возмущен, случившимся! Он, наверное, забыл, как мы его спасали год тому назад от "дедовщины"! Забыл, как слезы лил рекой и соплями умывался! А теперь, скоро дембель, можно отыгрываться на молодых солдатах? Нет, дорогой, "дедовщины" в моем полку не будет! Запомните это все! Я ко всем обращаюсь! К офицерам это относится в первую очередь! С них спрос будет особый! Я хочу, чтобы вы, когда вернетесь из армии, с теплом вспоминали годы, проведенные в ней, и на всю жизнь сохранили настоящую мужскую дружбу...
  
  Пыльная дорога. Рота на марше. Бегут по жаре, обливаясь потом, в полной боевой выкладке молодые солдаты.
  - Не отставать! Живее! Не солдаты, а сонные мухи! Подтянись! Бахметьев, дыши глубже! - старший сержант подгоняет отставших.
  - Не могу, товарищ старший сержант!
  - Нет такого слова "не могу". Есть слово "надо"! Почему другие могут? Давай, Бахметьев! - хрипло кричит, бегущий рядом с солдатом, капитан Кашин. - Давай, мужики, еще немного осталось! Последний рывок!
  Наконец-то показалась зеленая рощица со сторожевой вышкой стрельбища. Добежав до нее, солдаты в изнеможении в насквозь сырых от пота гимнастерках повалились на траву. Кто курит. Кто жадно прикладывается к фляжке, кто просто лежит и смотрит в небо, кто уже забылся в полудреме, закрыв глаза. Почти ни кто не разговаривал. Все смертельно устали. Отовсюду слышался веселый птичий щебет и неугомонное стрекотание кузнечиков.
   После получасового перекура по приказу капитана Кашина старший сержант поднял солдат. Начались стрельбы. Ромка и остальные со стороны наблюдали, как стреляет первый взвод.
  Особенно всех удивил Коля Сайкин: вместо коротких очередей, он шарахнул по мишеням одной длинной, даже ствол у автомата задрался вверх. Наверное, весь рожок опустошил.
  - Рядовой Самурский!
  - Я!
  - На огневой рубеж!
  Ромка выбежал на позицию, улегся за бетонным столбушком. В конце поля перед высоким насыпным валом маячили четыре стоячие черные мишени, а чуть ближе, в стороне от них, на бруствере - ряд банок из-под пива, по которым ради забавы одиночными постреливал капитан Кашин, стоящий в стороне.
  
  Ромка Самурский с чуть отросшими светлыми волосами был похож на торчащий из-за столбика одуванчик. По команде сержанта он короткими очередями уложил все мишени. И без приказа шарахнул по ряду банок, которые под пулями разлетелись в разные стороны. У всех вытянутые удивленные лица. Капитан в восхищении присвистнул и сдвинул кепку на затылок.
  - Ну, дает! Молодец! Учитесь, горе-стрелки у своего товарища!
  - Как фамилия? - поинтересовался капитан.
  - Самурский, товарищ капитан!
  - Напомнишь мне о нем, - сказал Кашин, обернувшись к старшему сержанту. - Учиться парня пошлем в учебку. Мировой снайпер из него может получиться.
  Со стрельбища возвращались на машине под брезентовым верхом. Усталые, запыленные, но довольные, полные впечатлений.
  
  Казарма. Вечером все заняты своими делами: кто подшивает подворотничок, кто читает книгу, кто письма из дома, кто тихо бренчит на гитаре, кто пишет письма родным. Ромка Самурский тоже пишет.
  
  Мать Ромки в волнении вскрыла письмо от сына, рядом его бабушка и сестренка Катя.
   "Здравствуйте, мои дорогие! Получил сразу три ваших письма. Все вы за меня переживаете и напрасно. Все у меня хорошо. Первое время было тяжело. Первого ходили на стрельбище. Это 18 км в одну сторону. Все сдал на "5". Вернулись со стрельбища уставшие, грязные, и мне сразу три письма! Обалдеть можно! Читал два дня. Я вас всех очень люблю. Часто о вас вспоминаю. Писать мне часто не надо, а то не удобно перед пацанами. Кому- то вообще ни одного письма не было, а у меня целая стопка. И выбрасывать жалко, а хранить не больше четырех только можно..."
  - Слава богу, что ему нравится служба. В начале всегда нелегко, с непривычки. Ничего обвыкнется. Он у нас мальчишка самостоятельный. Есть в кого, - откликнулась бабушка и вздохнула.
  
  
  Территория "учебки". Офицер привез группу солдат из части учиться на кинологов, радистов, снайперов, командиров БТРов. Солдаты в ожидании командира курили во дворе, сидя на скамейках перед закопанным в землю колесом от "Урала", в который была вставлена урна. А в это время в кабинете начальника "учебки" накалялись страсти. Начальник ругался на чем свет стоит.
  - Ну, нет у меня мест! Ты понимаешь? Ну, нет! - кричал красный как рак майор. - Я, что - резиновый? Где я тебе их возьму!
  - Сколько нам по разнарядке спустили, мы столько и привезли! - твердил возмущенный капитан Кашин. - Меня не трясет, куда подевались места! Не хрен было блатных из местных набирать!
   - Я тебе русским языком говорю! Нет у меня мест! Я что, тебе, рожу? Не возьму я их!
  - Возьмешь! Я их назад не повезу! Даже и не надейся! Делай, что хочешь! Я свое задание выполнил, доставил пацанов! А ты уж сам разбирайся, что с ними делать и куда девать!
  
  После жарких дебатов в кабинете у майора Кашин вышел попрощаться с солдатами.
  - Ну, пацаны, бывайте! Главное, не робейте! Еще увидимся! Отучитесь, вернетесь в родную часть. Будем вас ждать! Счастливо оставаться! Не позорьте полк! Держитесь вместе! В обиду друг друга не давайте!
   - До свидания, товарищ капитан. Не волнуйтесь, не опозорим! Счастливого пути! Всем в части привет!
   - Полковнику Ермакову, персонально! - брякнул рядовой Сайкин, покраснев как красна девица.
   - Непременно передам!
  
  
  На следующий день начальник учебки передал личные дела на восьмерых солдат старшему лейтенанту и приказал отвезти в штаб дивизии.
  - Вот тебе личные дела на восьмерых, отвезешь лишних солдат в штаб дивизии, пусть там сами решают, куда их девать.
  
  
  Ромка и его товарищи вновь на новом месте. Старший сержант по длинным мрачным коридорам привел восьмерых молодых солдат в казарму. Новичков обступили старожилы. Дембеля, кто пошустрее, тут же у вновь прибывших экспроприировали новенькую форму. Взамен отдали свою поношенную. Ромке достались выгоревшие штаны с двумя здоровенными заплатами во всю задницу и стоптанные сапоги. Кто-то из новоприбывших попытался возражать, его тут же "утихомирили", дали понять, кто в роте старший.
   Молодых постоянно безо всяких причин шпыняли, задирали, чуть что, били поддых... Заставляли заниматься уборкой помещения, вне очереди дневалить, надраивать "дедам" до блеска сапоги, подшивать подворотнички старослужащим... У Ромки зудело все тело от расчесов: неистово кусали вши. Эти твари, устроив свои лежбища в складках и швах нижнего белья, ни днем, ни ночью не давали покоя. Благо - кухонные котлы под рукой. Пропаришь одежду, пара дней счастливой жизни тебе обеспечено. Потом снова сплошной зуд. Своей постоянной койки у него не было. Скитался по казарме, сегодня здесь, завтра там. Он занимал любую, которая оказывалась свободной (солдаты часто ездили в командировки).
  
  
  В воспитание новобранцев помимо командиров не забывали вносить свою лепту и "деды". Жизнь в роте была бесцветна и скушна. От скуки "деды" развлекались на всю катушку. Новеньких и "молодых" загоняли на койки. Называлась эта забава "дужки": Солдат, держась руками за дужку кровати и упираясь ногами в другую, зависал в воздухе. Если уставал и опускал ноги, его били ремнями и пряжками.
  Особенно изголялся сержант Антипов. Кличка у него была знаменитая, "Тайсон". Чуть, что не так, он тут же давал волю кулакам. На гражданке он занимался серьезно боксом и чтобы не потерять спортивную форму, отрабатывал удары на рядовых солдатах. Выстраивал новобранцев в казарме пред сном и проводил серию мощных ударов по корпусу, по лицу старался не бить, чтобы не было видно синяков. Антипов был невысокого роста, коренастый, с короткой шеей, из-за чего казалось, что он втягивает голову в плечи. Прохаживаясь перед строем, он разглагольствовал на тему, что есть настоящая армия и настоящий русский солдат и, неожиданно резко повернувшись, бил кого-нибудь из солдат кулаком поддых или в грудь. Если кто-нибудь падал или сгибался от боли, то он тут же назначал очередной наряд. Остальные же, лежа на койках, наслаждались этим "кино". Ромку распределили на кухню. Это его и спасало от почти ежевечерних экзекуций над "новобранцами", так как он рано уходил из казармы, а возвращался, когда все уже спали.
  
  
  Две недели не было писем. Ромкина мать в волнении распечатала конверт с красным штемпелем, армейским треугольником.
   "... спешу огорчить вас. Пишу вам из города N, где я прохожу службу в хозвзводе. Довольно тяжело. Особо расписывать вам ничего не буду. Так как времени почти нет. Подняли нас среди ночи и отправили сюда. Вот она наша Российская армия. Самых здоровых направили в РМТО. Недавно двое молодых сбежали. В прежней части хорошо было, там "неуставных" вообще не было. Видно не судьба мне нормально служить. Коллектив здесь не дружный, согнали из разных частей. "Деды" бешеные, дебильные какие-то. С ними даже офицеры не связываются.
  Сегодня ночью приснился сон, как будто я маленький. Идет 1986 год, и я елку наряжаю с Денисом, он тоже маленький, я помню, у нас солдатики были пластмассовые, два набора. У него индейцы, а у меня - ковбои. Дениска своих в елке прятал, а я их искал. А еще, помню, робот был заводной, его заводили, и он ходил. Бывало, мы расставим солдатиков, а потом запускаем его, и он их топчет..."
  
  
  - Костромин и Самурский! Живо на кухню! - скомандовал Тайсон, грубо расталкивая спящих солдат, и придвинув вплотную злое лицо добавил угрожающе. - Если пару банок сгущенки вечером не притараните, урою! Поняли, "духи"!
  
  
  Было ранее утро. На кухню, где Ромка и Костромин упорно драили котлы, влетел поддатый майор Занегин. Его багровая физиономия с выпуклыми мутными глазами не предвещала ничего хорошего. От него за версту несло перегаром.
  - Где хлеб? Куда девал хлеб, сученок? - накинулся он, ни с того, ни с сего, на ближайшего. Им к несчастью оказался Ромка.
  - Откуда нам знать, товарищ майор! Должны были еще вчера вечером привезти. Но не привезли! Машина, кажется, не пришла! То ли сломалась, то ли еще что-то случилось! У прапорщика Демьянчука спросите, он точно знает!
  - Ах, ты еще препираться со мной вздумал, ублюдок! - майор ухватил его за затылок и с силой ударил солдата головой об стол. Удар пришелся о дюралевый уголок стола. Из рассеченного лба во все стороны брызнула кровь...
  
  
  Госпиталь. Ромка с перевязанной головой лежал в палате у окна и шариковым стержнем писал письмо:
  "... лежу в санчасти. Температуры второй день нет. В санчасти тоже не дают расслабиться, приходится порядок наводить. У нас тут трубу прорвало, вода течет как из ведра, приходится убирать все. Правда, едим тут, меры не знаем. Сгущенку ели, масло, сколько влезет с сахаром, яйца, пюре картофельное.
  Что-то, ваши письма запропастились куда-то. В роте, наверное, лежат. Тут книги все перечитал, подряд набрасываешься, а дома-то не особо я этим увлекался. Все гулять куда-то тянуло. Какие тут к черту "спецы". Это только я один тут знаю ФИЗО. В старой части нас здорово гоняли. Когда "солдатскую бабочку" по 150 раз делали, отжимались по 100-120 раз. "Гуськом" по 200 метров ходили, в противогазах бегали. Что, когда снимаешь его, из него льется пот и слезы как из кружки вода. Утренняя зарядка как ад была. А тут же кроме легкого бега, нагрузок нет. Служу России!"
  
  
  Как-то днем навестить больного товарища пришел Коля Сайкин, с которым они вместе поехали в учебку, а угодили сюда.
  - Ром, ну как у тебя дела? Голова сильно болит?
  - Да, вроде оклимался. Пять швов на лоб наложили. Теперь, наверное, физиономия как у Отто Скорцени будет, вся в шрамах.
  В палате кроме Ромки было еще трое солдат. Двое вышли покурить, а третий крепко спал, отвернувшись к стене. На нижнем несвежем белье через спину красовались кровавые полосы.
  - Чего это с ним? - полюбопытствовал Сайкин, кивнув на спящего.
  - Это Владик. Из автобата. Деды его отметелили железными прутьями. Видишь, кровь насквозь пропиталась, запеклась. Раньше в царской армии было наказание шпицрутенами, прогоняли сквозь строй под ударами шомполов, вот и с ним такое устроили.
  - А чего же ему белье-то не сменят? Грязнущее дальше не куда да в крови перемазано.
  - Колян, ну ты даешь! С луны, что ли свалился? Кому мы тут на хрен нужны?
  - Да, это ты верно заметил! Да, действительно! Кому?
  - Эх, не повезло нам, Колька! Ой, как не повезло!
  - Ромк, кто б мог подумать, что так все обернется. Радовались раньше времени. Вот и стали сержантами, вот и стали спецами!
  - Ни за что бы учиться не поехал, если бы знал в какую "дыру" попадем! Черт меня дернул напроситься в "учебку". Будь она проклята!
  - Вот, сигарет тебе принес.
  - Спасибо, Коля, сигареты есть. Ребята угостили. Ты бы лучше мне тетрадку достал с конвертом. Письмо не на чем написать. И стержень, этот, совсем сдох, почти не пишет. Измучился с ним.
  - Достанем, Ромк. О чем разговор. Знаешь, у нас ведь в роте ЧП!
  - Что там еще случилось?
  - Игорь Костромин слинял!
  - Как это слинял?
  - Как убегают? Вот взял и убежал!
  - Смотался, значит, все-таки Игорек!
  - Третий день ищут! Всю часть обыскали, все верх дном перевернули. Нигде нет.
  - Домой рванул, пацан!
  - Домой?
  - Хотя, вряд ли, до дома-то полторы тыщи будет!
  - В конец достали, "деды"! Тайсон, распоследняя сволочь, кулаки свои распустил! Заставлял его в самоволку за водкой идти.
   - Я тоже убегу!
  
  
  В госпиталь к Ромке, не выдержав, приехала мать. Тревога не давала покоя. Материнское сердце не обманешь, оно чувствовало, что с сыном что-то случилось. Отнюдь не простуда, как он ей писал. Ничего про случившееся он так и не рассказал, говорил, что подскользнулся и неудачно упал. Мать упросила командование дать ему отпуск. Из отпуска в часть он уже не вернулся, мать через комитет солдатских матерей устроила сына в батальон внутренних войск, который дислоцировался неподалеку. Ромку снова определили на кухню. В батальоне не было такой "дедовщины". как в прежней части. Но здесь была другая крайность. Солдаты вместо увольнений в выходные дни работали на строительстве дач и на каких-то армян, с которыми у командования были свои какие-то темные дела. Ромка замкнулся в себе. Один раз "дедушки" попытались наехать на него и его напарника, Вовку Олялина, появившись на кухне, но получили яростный отпор. В ход пошли не только кулаки, но и табуретки. "Кухарки" из драки вышли с честью. С фингалом под глазом да здоровой ссадиной на затылке. После этого побоища к ним уже никто не прикалывался.
  Мать часто навещала его. Он сильно изменился. Из улыбчивого оптимистично настроенного парня превратился в неразговорчивого замкнутого солдата, которого уже ничего не интересовало в жизни. Обеспокоенная угнетенным состоянием сына, добилась приема у командира батальона.
  - Сын так хотел служить. Так рвался в армию. Мечтал получить военную специальность. Не пытался "закосить" от нее, как сейчас стремятся многие. А что получилось? Околачивается на кухне! Ему же обидно. Молодой крепкий парень. Вы же судьбу ему калечите. Неужели нельзя его перевести в другое отделение, где настоящая военная служба.
  - Ни чем вашему сыну помочь не могу! Он сам себе искалечил судьбу. Сам выбрал кривую дорожку. Он не вернулся в родную часть! Он дезертировал! Ему отныне нет доверия! Как я дезертиру могу доверить боевое оружие! Может он завтра с оружием убежит из батальона. А на кухне ему самое место! Там тоже кто-то должен служить!
  - Ему, что же, до окончания службы посуду мыть да объедки со столов убирать?
  - Я сказал, что будет служить на кухне! Значит на кухне! До конца службы! Я все сказал! - подполковник встал, давая понять, что разговор окончен.
  - Ну, тогда хоть нормальную форму ему выдайте. На бомжа стал похож. Вон, в каких штанах ходит, им лет сто, не меньше. Заплатка на заплатке. Живого места нет. И сапоги все стоптанные, дырявые. На ладан дышут.
   - Где я вам форму достану? У меня, что склад? У меня таких, как ваш, еще тридцать гавриков. Все беглые. И все они за штатом. Так что, для них у меня обмундирования нет. Покупайте обмундирование сами, если хотите!
  
  
   "... мама, ты меня не застанешь. Нас, "лишних", перевели в другую часть. В бригаду оперативного назначения. Будут готовить для "горячих точек". Извини, что не успел тебе об этом сообщить. Это было так неожиданно. Приехал какой-то капитан с сержантами оттуда, и нас тут же погрузили на поезд. Здесь не так комфортно, как у нас, но жить можно. Живем в походных условиях. Выдали оружие, новую форму, каждый день занятия и серьезная огневая подготовка. Были даже ночные стрельбы. В роте, главное, коллектив хороший, пацаны подобрались нормальные. Встретил нескольких ребят из бывшей части. Тоже оказались "лишними".
  Помнишь, я тебе рассказывал про старшего сержанта Антипова по кличке "Тайсон", который над нами, молодыми солдатами, тогда измывался. Так вот. Ребята говорят, доигрался. Посадили гада. Говорят, что Тайсон "обламывая" молодого солдата перестарался и нечаянно убил его. Он же бывший боксер, и не упустит случая почесать свои кулаки, чтобы кого-нибудь из молодых не повоспитывать. На этот раз ему не сошло с рук. Ударил со всей дури парня в грудь, сердце у парнишки и остановилось. Жалко, погиб, ни за что, ни про что. А эта сволочь получила по заслугам. Отольются ему наши слезы..."
  
  Через пару недель после интенсивной подготовки Ромка и его товарищи были отправлены в Дагестан, где накалилась обстановка до предела из-за прорыва в республику головорезов Басаева.
  
  
  Саперы с Мирошкиным и овчаркой Гоби двигались впереди, а за ними по обочинам дороги взвод старшего лейтенанта Тимохина, когда Эдик Пашутин, оглянувшись, заметил, как кто-то юркнул в заросли в метрах двухстах у них за спиной. Он тут же доложил об увиденном командиру.
  - Продолжаем движение! Самурский, Пашутин, Танцор и Кныш разберитесь, кто там маячит у нас на хвосте, - распорядился прапорщик Стефаныч. Солдаты с автоматами на изготовку исчезли в придорожных посадках. Старались двигаться быстро и бесшумно, внимательно осматриваясь по сторонам.
  Неожиданно, идущий впереди, Кныш резко присел и поднял руку. Все замерли. Но было уже поздно. Их заметили. Раздались выстрелы. Кныш и Самурский открыли ответный огонь. Вдруг за поворотом дороги ударил мощный взрыв. Крепко заложило уши, как бывает, когда ныряешь на большую глубину.
  - Вперед! - крикнул Кныш, вскакивая на ноги и продираясь напрямик через кусты. Они выскочили на дорогу, над которой все еще стоял столб дыма и пыли. Добежали до поворота. Перед их глазами предстала дымящаяся зияющая воронка, около которой покрытые песком и кровью валялись в изодранном в клочья тряпье изуродованные останки убитого. Танцор, Эдик и Ромка, оглядываясь по сторонам, присели на корточки, стараясь не смотреть на то, что недавно было человеком. Кныш обошел место взрыва, у края дороги замер, внимательно всматриваясь в следы. В селе, до которого было около полутора километров, во всю ревели "бээмпешки".
  - Парни! Здесь кровь! Он был не один! - крикнул Володька Кныш, показывая пальцем на примятую траву у обочины. На травинках и серых обломанных кустах темнела большими смазанными каплями свежая кровь. Кровавая дорожка за кюветом пересекала тропинку, вытоптанную овцами, и исчезала в густом колючем кустарнике.
  - Фугас ставили, сволочи! - прокомментировал Пашутин. - Специально ждали, когда мы с саперами пройдем, чтобы колонну идущую следом рвануть!
  - Да, видно, мы их спугнули! Вот они впопыхах, что-то не так сделали на свою жопу!
  - Туда им и дорога, уродам!
  - Пиротехникам, хреновым!
  - Плохо у своих арабов-инструкторов учились! Двоешники, бля!
  - Закрыть хлебальники! - оборвал подчиненых Кныш. - Я пойду впереди! Ты, Ромка, за мной, но держи дистанцию! Метров семь, десять! А вы, мужики, прикрываете Самурая! И не высовываться! Не болтать! Глядеть в оба!
  "Вэвэшники" по кровавым следам продрались через кустарник, миновали пологий овражек, откосы которого были покрыты многочисленными овечьими и козьими тропками-ниточками, вышли к небольшой рощице с порыжевшей редкой листвой, которую огибал журчащий обмелевший ручей. На другом берегу, на взгорке среди высокой засохшей лебеды виднелись ободранные стены давно брошенной мазанки, без крыши, без дверей. В сторонке пара серых покосившихся столбов, видно все, что осталось от прежних ворот.
  Солдаты залегли. Кныш поманил Самурая. Ромка, стараясь не шуметь, подполз к контрактнику.
   - Ром, бери Танцора, переправьтесь через ручей и займите позицию с той стороны. Но ничего не предпринимайте. А мы с Пашутиным отсюда прощупаем эту "хижину дяди Тома".
   Ромка и Чернышов отползли метров пятьдесят вниз по течению, где без труда перекочевали на противоположный берег. Устроившись в кустах напротив дряхлой развалюхи, стали ждать.
   - Чего ждем? - прошептал на ухо товарищу Свят Чернышов.
   - Тише ты. Дай дух перевести.
   - Может, там и нет никого. Уж, давно падла, смотался, пока мы ползали.
   - Не капай на мозги.
   Вдруг ударил выстрел из пистолета, за ним другой. В ответ затакали автоматы Кныша и Пашутина. Солдаты занервничали.
   Вновь наступила томительная тишина. Только над головой легкий ветерок шелестел сухой листвой.
  Снова пару раз стрельнули из мазанки.
   - Лежи здесь. Я попробую подобраться ближе, - сказал, не выдержав, Танцор, его блестящие от возбуждения глаза стали похожи на две большие черные пуговицы на старом дедушкином пальто.
   - Тебе, что Кныш велел? Сидеть и не рыпаться! - цыкнул на напарника разозлившийся Ромка.
   - Ладно, уговорил. Только я все равно "эфку" зашвырну "ваху". Для профилактики. Чтобы не скучал, падла!
  Чернышов достал из кармана потрепанной разгрузки "лимонку".
   - А добросишь, лежа-то? Не вздумай вскочить! Плюху-то в один миг схлопочешь!
   - Не бзди, Самура. Башку пригни. Сейчас мы ему устроим стриптиз.
   Танцор просунул палец в кольцо, но выдернуть "чеку" не успел: из развалин выскочил взъерошенный "чех" в темно-синей спортивной куртке с закатанными рукавами, вооруженный пистолетом, и побежал с бугра вниз прямо на них. Приподнявшись, с перепугу ему навстречу, и стиснув зубы, Ромка отчаянно задергал затвор, выплюнув вправо пару патронов. Судорожно нажал на спуск. Растерявшийся "чех", увидев перед собой бойцов, метнулся, было в сторону, но длинная очередь из автомата отшвырнула его назад. Взмокшие от волнения, солдаты, выжидая, продолжали лежать в укрытии, держа на мушке лачугу и упавшего "духа". В нескольких метрах от них на спине лежал сраженный боевик, из которого со стоном медленно уходила жизнь. Был хорошо виден его небритый квадратный подбородок и дрожащий выпирающий под ним кадык. Дернувшись, "чех" затих. Душа отлетела.
  Вдруг из-за облупившейся стены хаты высунулась бритая голова сержанта Кныша, и он свистнул им. Ромка и Танцор с облегчением покинули засаду, с опаской подошли к мертвому. Это был молодой рослый парень, лет восемнадцати, с сильными жилистыми руками как у борца, почему-то по локоть, испачканными в запекшейся крови. Он лежал на спине, в упор прошитый Ромкиной очередью, с открытыми темно-карими глазами, удивленно уставившимися на подошедших солдат. Самурский наклонился, выдернул из все еще сжимающей руки чеченца "макаров", извлек обойму. Патронов не было. Спрятал "ствол" себе в карман. У брошенного жилища, заросшего со всех сторон лебедой и крапивой, на всякий случай осмотрелись по сторонам. Чем черт не шутит. Через амбразуру, которая когда была дверью проникли внутрь разрушенной хибары. В углу у потрескавшейся стены на земляном полу, давно заросшим сорной травой на изодранной в клочья куртке лежал окровавленный пацан лет четырнадцати, здорово посеченный осколками. Правая рука выше локтя была туго перетянута поясным ремнем. Кисти не было. Вместо нее торчал раздробленный масол с обрывками кожи, нервов и артерий. Мальчишка был серьезно ранен, из полуоткрытых неподвижных глаз по опаленному лицу, по перемазанным исцарапанным щекам, оставляя грязные дорожки, медленно ползли слезы. Он лежал молча, только иногда издавал тихое нечленораздельное мычание и повизгивал как маленький слепой щенок, потерявший сиську матери. Из-под прижатой к животу ладони сквозь набухший рваный свитер сочилась грязная кровь вперемежку с экскрементами.
   - Что, поиграл в войнушку, сопляк? - сказал сурово Кныш, обращаясь к раненому подростку и внимательно окидывая хмурым взглядом захваченные "апартаменты".
   - Ага, у них тут видать штаб-квартира была! Гляди, вон еще пара фугасов припасена и электропроводов целая бухта! Ребятишки, похоже, во всю здесь развлекаются!
  -"Зелененькие" заколачивают, не отходя от дороги! - сказал Свят Чернышов, извлекая из кармана пачку "примы".
  - Работенка, не бей, лежачего! - поддакнул Пашутин.
   Контрактник, кряхтя, присел на корточки и развязал лежащий рядом с фугасами мешок из-под сахара.
   - Парни, кому для баньки мыла дать? - обратился Володька Кныш к солдатам с усмешкой, извлекая из мешка четырехграммовую тротиловую шашку. - На всех хватит! Здесь их не меньше двадцати штук!
   - Кныш, что с этим делать-то будем? - спросил Эдик, брезгливо кивая на раненого подростка, от которого распространялся неприятный запах.
   - Я бы шлепнул гаденыша, чтобы не мучился! Сами смотрите! - подвел черту угрюмый сержант. - Пойду второго посмотрю, что за птица! Как никак, стрелял в меня!
   - С "макарова" палил, сука! - пробурчал вслед ему Танцор, прикуривая от сигареты Пашутина.
   - Укол надо бы сделать, - сказал Ромка, обернувшись к товарищам.
   - На хера, все равно кровью изойдет! - почувствовав тошноту, Пашутин отвернулся и сплюнул. - Лучше для своих ребят приберечь! Чем на всякую шушеру тратиться!
   - Что, так и бросим? Святка?
   - Что Святка? Что Святка? Ты чего ко мне пристал? - вспылил вдруг Чернышов. - Хочешь? Тащи на себе! Смотри грыжу не заработай!
  - Только как бы потом тебе, Самурай, наши ребята п...дюлей не навтыкали! - добавил Пашутин. - Как им в глаза будешь смотреть? Тоже мне, гуманист выискался!
   - Помрет, ведь, мальчишка!
   - Вот, этот пацан, полчаса назад дорогу минировал со своими подельниками, по которой твои же ребята должны были ехать! Елага, Виталька Приданцев, Привал, Крестовский, Квазимодо! Что теперь скажешь? А не ты ли, на прошлой неделе вместе со Стефанычем "двухсотых", саперов подорвавшихся, в вертушку загружал?
  Появился задумчивый Володька Кныш с пыльными берцами, снятыми с убитого боевика, которые бросил к ногам Пашутина.
   - Держи, Академик!
   - Ты чего, Кныш? Совсем взбрендил? Чтобы я после мертвеца... Да, ни за что!
   - Тебе, что? В лобешник дать? Вундеркинд ё...ный! Голубая кровь! Бля! - вдруг заорал, выйдя из себя и багровея, контрактник. - Скидай свою дрань! Кому сказал? Повторять не буду!
Оценка: 6.93*18  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023