Аннотация: Экологическая антиутопия на тему вирусологии
Библиотека Павла Ширшова
Мы в ответе за тех...
Пробираясь сквозь джунгли второго полигона Василий Петрович Артамонов чертыхался как только умел. А умел он надо сказать знатно, ибо послушать его знаменитые матюки приходили даже с других внешних станций слежения. Но сейчас его мало кто слышал, да и если бы захотел послушать, то ему бы пришлось идти в самое смрадное сердце полигона, так как Петрович шел в нарушение всех существующих правил в одиночку. Ходить в одиночку запрещалось категорически даже просто на поверхности, а полигоны, с их жуткими формами жизни, с их бешенными химическими парадоксами могли свести в могилу не одного самого опытного наблюдателя. Идти же в этот ад его заставила экстренная необходимость, можно сказать вопрос жизни и смерти Человечества.
Прорубая своим тяжеленным мачете лианы и мутировавшие березы Петрович себя спасителем мира, правда, совершенно не чувствовал, скорее лохом которого развели как пацана с рогаткой. Контрольная скважина номер 334/5 показала короткоживущий образец микроорганизма с показателем близким к "точке спасения", как давно уже называли набор специфических хромосом, способных уничтожать аденовирус штамма Esherishia deadly версия 2022/ad63256-12k3 в просторечии называемого "бацилла смерти". Эта сволочная бацилла свела со свету десять лет назад, в двенадцатом году свела со свету больше половины населения земного шара, а оставшееся население загнала в резервации и подземелья. Вся экономика планеты в одночасье рухнула, и теперь все заботы людей состояли лишь в том, чтобы обезвредить от бациллы все произведенное в грязной зоне. Вот уже десятилетие люди ходят возделывать поля или стоят за станками в дезинфекционных противогазах, а потом перед возвращением домой отсиживаются по одиночке в карантине.
"Слава Богу, что еще хоть карантин короткий - подумалось Петровичу, - Часок в изоляторе, проба крови и свободен. Хотя, что я говорю, - осек он сам себя, - Именно из-за этого часа, так много народа, и полегло"
Он пробирался к заветной скважине вот уже долгие десять минут, рубя жилистые лианы и ежевику, боясь оцарапаться об огромные иголки акаций. Тяжело дыша и рубя джунгли все медленнее и медленнее от усталости и пота, который невозможно было утереть с глаз под противогазом.
"Блин, - думал, - поверить нельзя, что четверть века назад здесь в ноябре шел снег. А теперь нанесло это сволочной "флоры-фауны", не пройти".
На его памяти полигон, да и вообще вся Москва были еще свободны от пальм и лиан, да что там эти смертоносные акации, что появились здесь самыми первыми лет двадцать назад, еще до эпидемии и их колючки тогда были еще просто досадным порезом, а не смертью.
"Кто его только придумал, это паскудное потепление, был конкретный виновный - башку бы ему отвернул".
Идти оставалось каких-то десять метров. Старая тропа, если конечно, то по чему он нынче шел, можно было, хоть как-то, назвать тропой, была отмечена столбиками с мигающими фонариками через каждый метр, и он сейчас видел почти четыре столбика. Почти, потому, что какая-то мелкая пакость, видимо принимая металлические столбики за стволы, так разрасталась по ним, что совершенно закрывала красные сигнальные лампы. Как правило, проходя скважины для профилактического осмотра, такую листву с сигналок обрывали и подрезали у основания столбика, но сейчас у Петровича на стандартные процедуры не было, ни времени, ни сил. Каждую скважину берегли и ухаживали за ней как за мамой родной, считалось, что в массе полигона и родилась бацилла смерти, и что внутри полигона ее сдерживала какая-то другая полумифическая бацилла, ну или там вирус, который не смог сдержать 2022/ad63256-12k3, когда в двадцать втором году, мусорные полигоны решили ликвидировать. У того микроорганизма что "живая вода". Почему--должен был спасти мир тоже было свое прозвище вода никто не знал и не помнил, как возник, сей почти утвержденный в академических кругах термин.
Причину катастрофы объясняли так, в конце 20-го века количество мусора производимого мегаполисами возросло настолько, что хоронить эти отбросы в мусорных полигонах стало общепринятой практикой даже у немцев, которые вообще-то славились экологической культурой, а вот столица России стало просто окружена тотальными свалками, каждая величиной с малый город. Свалки, закончив их заполнение, засыпали толстым слоем водонепроницаемой глины, таким образом, герметизируя их. Но вот о том, что каждая их таких свалок становилась гигантским биологическим реактором, в котором варились в собственном соку буквально миллионы тонн микроорганизмов, никто не думал. И вот в начале двадцатых годов, когда решили, что на старых свалках можно заработать еще много мегаватт энергии, их начали вскрывать и использовать древний мусор для получения топлива. Однако многие микроорганизмы, пройдя эволюции именно как анаэробные, при встрече с кислородом планеты не померли, как этого от них ожидали, а резво мутировали и стали страшными для хрупких человеческих организмов. Первый же глоток свежего воздуха, который "бацилла смерти" получила в тот момент, когда ковш бульдозера вскрыл пласт мусорного полигона, стал для нее что-то вроде катализатора. Из простой кишечной палочки, преображенной в огромной температуре вышла сначала то, что сейчас в лабораториях называли бактерия тип 2022/...В, а уже из нее, при температуре окружающей среды в 40 градусов и при обилии кислорода возникла бацилла смерти.
Да, как сие не печально признавать, но чума двадцатых, выкосившая миллиарды людей на Земле, началась с России, точнее с ее столицы, а еще, точнее, с этого подмосковного полигона. И именно поэтому у их лаборатории, такое финансирование, а к ним такой интерес.
Петрович вышел к скважине. Она представляла собой небольшой в полтора метра бронеколпак, к которому тянулся кабель питания, из которого вниз в глубину старого бутовского полигона спускалась минилаборатория. Лаборатория вся была величиной с арбуз, но весьма эффективно отслеживала появление новых форм, классифицировала старые и отслеживала статистику среды. В лаборатории, в случае долгой работы, можно было даже отсидеться, сразу двоим, для чего был предусмотрен один простой стул, а второй, по сути, стул биотуалета. Колпак закрывался герметично, потом в него запускалась аэрозоль цианида натрия, а потом водяной пар. Все происходило чрезвычайно энергично, а потому процедура дезинфекции напоминала скорее маленький ураган. Дезинфекцию необходимо было проходить стоя, точнее полусогнувшись, и сейчас Петрович подумал, что когда проходишь ее в одиночку это куда комфортнее стандартной процедуры вдвоем. После вихрей, надо было постоять пару минут, пока с тебя не стечет жидкости и уже, потом снимать опостылевшие дезомаски. Не дожидаясь этих двух минут, Артамонов включил питание переговорного устройства и постучал пальцем по микрофону.
- Пятая, рехнулись вы там что ли? - заорал в ответ динамик над небольшим пультом управления. - И вообще как хрена там кто-то находиться!?
Петрович уже снял маску противогаза и внятно сказал в микрофон.
- Дежурный говорит Артамонов, я прибыл на пятую скважину, потому как показания лаборатории на 92 процента совпадают с параметрами "воды жизни". - Петрович, ты, что один туда дошел? - Да, один, ты же знаешь, что на посту я остался один. - Да, знаю, но знал бы, что ты собрался на пятую в одиночку не пустил бы. - Твое дело, Устав, мое дело результаты. - Лихач, елки-палки. Узнает руководство цену твоих результатов, и все, будешь на ферме грибы растить ради общего блага. - Как скажут, то и буду делать. - хмуро ответил Петрович. - Ладно, что у тебя там с твоей "водой". - Сейчас разберусь, потом буду говорить. - Ладно, кривую бабу тебе. - Сэнкс.
Пожелать увидеть кривую бабу, это в кругу лабораторных было сродни пожеланию удачи. Потому как прямо ее желать все равно, что спугнуть окончательно. Откуда пошло сие пожелание никто не помнил, но верили в примету все до единого. Через полчаса работы Петрович извлек колонию микроорганизма, который оказался на деле грибком, сродни дрожжевым, но так искореженного житием в этом мусорном аду, что стал страшно агрессивным ко всем потенциальным конкурентам. Его коэффициент подавления микроорганизмов был просто поразительным, но период жизни очень мал. Петрович доложил о результате "на вышку".
- Ну, что можно было и поздравить, но твой грибок хорошо прямо сейчас доставить в центральную, а то ж сам понимаешь, если штамм не доживет до утра он там внизу опять мутирует и его совпадение с водой резко упадет. - Понимаю, но ведь ночь грядет. - И я тоже понимаю, но он нам нужен. А ты у нас боец со стажем и в такой переделке по большому счету у тебя более всего шансов добраться до поста. - Блин, напарничек хренов. - Да уже подставил тебя Сергеев. - Ладно, я тогда сразу пойду, хотя бы полпути пройду по сумеркам.
Когда он уже одел дезомаску, динамик ожил.
- Петрович, спасибо тебе, и двух, нет, трех кривых баб тебе увидеть. Петрович хотел бы сказать, что эти кривые на один глаз женщины ему теперь самые ценные на белом свете, но сквозь маску противогаза говорить было не с руки, а потому просто щелкнул пальцем по микрофону и выключил питание на связи.
Под бронеколпаком скважины не было понятно, насколько уже потемнело снаружи. Так поздно Петрович за свою службу в Главной бакслужбе России еще наружу не выходил, но вариантов как бы не было, сухой лед, через три часа высохнет вес и контейнер, в котором кроется счастливая жизнь планеты и некоторое оправдание его стране, перестанет быть кому-то полезным.
Через полчаса движения Петрович вдруг с ужасом обнаружил, что не видит ни одного маяка.
"Блин, надо было обдирать эти подлые растения". - подумал он, вспомнив заросшие лапочки маяков. Он посмотрел на компас, который всегда считался самым бесполезным из устройств входящих в комплект амуниции, и поправил курс движения на пост.
"Эх, сейчас бы рацию, как тогда в десятом! - думал, он, - Да, что там, в десятом, даже в тринадцатом году еще были дни, когда радиосвязь работала".
Нет радиостанции, да и вообще любая радиосвязь, кроме как на сверхдлинных волнах не работала. Космос практически открыто лился сквозь разорванную ионосферу Земли, и вся связь теперь сводилась к кабелям, по которым в дни активности светила тоже гуляли наведенные токи.
Через еще полчаса Петрович понял, что до полной темноты к посту точно не выйдет, --да и пост, наверное, теперь уже не найдет. Оставалось только одно двигаться к границе полигона, и выйти на кордон охраны, там и растительность вроде как пореже, и диких зверей они как никак отпугивают. Он по памяти нарисовал себе план-схему периметра полигона и понял, то, как ни крути, а идти надо леве на пятнадцать градусов и самое неприятное идти придется не менее трех часов. Для встречи с хищниками у него был старенький "Абакан" натовского калибра 5,56 миллиметра, с увеличенными магазинами, скрученными по старинке изолентой. Когда-то до катастрофы он проходил службу в отряде спецназ на Кавказе. Тогда он приучился к "Абакану" с первой тогда еще версией по патрон НАТО. Наши оружейники пытались сделать полуснайперское оружие для спецназа, а получили столь популярное в войсках оружие, что поставили дело на поток. Тем более в войне на Кавказе проблем с трофейными боеприпасами у русских войск никогда не было, а экономить на собственных патронах было только на пользу государству. Натовский Абакан бил почти как М-16, то есть медленной очередью, но в автоматическом режиме его никто и никогда и не использовал, больше всего он Петровичу нравился за большую, в сравнении с АКМом убойную силу, при меньшем, чем у СВД весе патронов, и соответственно большем количестве, которое можно было с собой взять. Он снял автомат с плеча, повесил его под правой рукой на длинном ремне и положил указательный палец в перчатке на спусковой крючок. Из-за противогаза звук подкрадывающегося зверя можно было и не слушать. Он не сомневался, что и без маски бы он его не услышал. От атаки сзади его относительно оберегала хлорка, которую он прихватил с пятой скважины, и которую он теперь сыпал на тропу по шепотке каждые три-пять метров. На скважине хлорная известь стояла в герметичном пластиковом ведре, и служила для дезинфекции обуви, а тут он ею отбивал желание идти за ним у любого охотника с обостренным нюхом. Оставались фронт, и бока. Зверя, который бы атаковал с засады в лоб, история Земли не знала и Петрович решил, что ему такой не встретится, а потому включил оба своих фонаря не вперед, а по бокам от себя, как бы пытаясь таким образом отгородиться от наименее голодных зверюг. И ему это почти удалось.
Атака началась тогда, когда он уже видел свет вышек периметра. Его попытался сбить с ног большой пушистый зверь, но все же его масса оказалась не достаточной, чтобы уложить Петровича на землю. Он развернулся и используя энергию тела зверюги задал ему дополнительный толчок. Уже когда тот отлетал от него, Петрович увидел, в свете фонаря, что его атаковал огромный сибирский кот. Он вскинул автомат, зверь перевернулся в воздухе и приземлился на все четыре ноги. Видимо, не понимая, что же произошло, зверь стоял напротив Петровича, вздыбив шерсть на загривке. Прошло менее секунды, и зверь тихо, практически незаметно исчез в листве.
Позже на посту когда он рассказывал солдатам периметра об этом коте, они рассказали, что он часто нападает на людей, и даже, несмотря на то, что ходят на этом участке по трое, а не по двое. И так тика у него такая, что поневоле удивишься. Он всем пострадавшим рвал комбинезоны, а то и маски противогазов, как если бы знал, что именно это убивает людей.
- Да, нет, вряд ли, - усомнился в рассказах Петрович, - Зверь, как зверь, никакого тебе интеллекта. - А ты же мог его пристрелить? - Мог. - А что не стрелял? - А за что, я же не знал, что он на людей нападает. - Ну, на тебя же напал, только за такое бы я пристрелил. -; сказал старший поста молодой еще сержант.
Петрович посмотрел на пацана, и подумал, что тот домашних кошечек, наверное, в своей жизни и не видел. Когда началась паника, многие своих питомцев побросали, а других банально съели в первые годы голода в резервациях.
- Этот кот не виноват, что мы ему такую планету оставили.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
