ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Школьников Сергей Николаевич
Голодовка

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.29*6  Ваша оценка:

   Вспоминаю эту историю, я думаю о нашей бесшабашной молодости. Тогда мы не всегда могли дать правильную оценку своим поступкам. Хотя, сами были уверены в своей правоте. Но после этого происшествия осталась светлая память и благодарность о наших командирах, спасших нас от суровых наказаний. Нам, попавшим под разборку этого мероприятия и на себе почувствовавших, в какое дерьмо мы вляпались, остается только благодарить своего командира роты и начальника училища за их человечность. Будь в них хоть немного сегодняшнего цинизма и равнодушия, нас бы, в лучшем случае, ждало увольнение и еще два года срочной службы в армии, испорченные личные дела и т.д. Настоящий ГЕНЕРАЛ, бывший фронтовик, и настоящий ОФИЦЕР, настоящий МАЙОР и настоящий ОФИЦЕР - спасибо Вам! Очень жаль, что ни одного, ни второго уже нет. Ротный умер очень молодым - сердце. А ведь он был старше всего лет на десять...
  
   ***
   Заканчивался ноябрь.
   Со второго караула народ возвращался позже всех. Если все остальные караулы и наряды сменялись и возвращались в казарму часам к семи вечера, второй возвращался с учебного центра в лучшем случае к девяти, в нормальную погоду. Это было привычно, это было нормально. Но в этот раз, выпрыгивая из кузова машины, мы обратили внимание, что ротный лично встретил караул, проконтролировал сдачу оружия, а лишь потом ушел в свою канцелярию. В начале нам показалось, что идет какая-то проверка, потом, что что-то произошло. Недоуменные, мы влились в казарменную сутолоку, где нас сразу же ошарашили новостью. Это была НОВОСТЬ, с большой буквы. Казарма гудела, как пчелиный улей. Понять откуда растут ноги этой новости, правда или нет? Старшина объявил построение. Вышедший командир роты с командирами взводов, были явно не в хорошем настроении.
   -- Товарищи! На сегодняшнем совещании доведено решение учебного совета о том, что летний отпуск, закончивших третий курс обучения, переносится с августа месяца на июль. Решение окончательное и обсуждению не подлежит!
   Рота взорвалась, каждый пытался выплеснуть свою реакцию...
   -- Молчать! - рявкнул ротный. - Я что, не понятно сказал!? Осуждению не полежит, тем более Вашему!
   И уже спокойнее, добавил:
   -- Мы отбивались, как могли...
  
   Хочу более подробней описать ситуацию на счет летнего отпуска в училище. Была очередность отпусков, существовавшая годами. Училище состояло из четырех батальонов, соответственно 1,2,3 и 4 - выпускной курс. При этом отпуска планировались с учетом внутренней службы училища. Во все наряды и караулы заступали курсантские подразделения. Сами понимаете, процесс круглосуточный. Зимой время отпуска было не принципиально. А вот с летним уже сложилась традиция. Закончившие первый курс обучения, молодые, отдыхали в июле месяце, остальные батальоны в августе. А приехавших с отпуска, уже второкурсников, ждал нелегкий месяц август. Через каждые два-три дня наряды и караулы, обслуживание только что поступившего нового пополнения, проходившего КМБ. Т.е август получался очень веселым. Но таков был порядок.
  
   Весь вечер казарма гудела. Эта новость вызвала не только раздражение, но и злость. Полнейшее непонимание! Как же, мы ведь прошли через это, и повторять опять?! НЕТ!
   Утром, перед началом занятий, батальон собрали в аудитории для общего собрания.
   Комбат довел тоже сообщение, ну а замполит, в красках объяснил, зачем это делается.
   Нельзя, мол, младшему курсу доверять такие ответственные вопросы и т.д. и т.п. Короче, чушь полнейшая, но из уст замполита это звучало очень убедительно. Зная настроение в батальоне, он очень старался, призывая к сознательности, к дисциплине.
   В процессе бурлений, в каждой роте, сложилась группа активистов, объединяющих общие стремление что-то сделать и не дать жизни этому решению воплотиться в жизни.
   Как-то не заметно, но во всех ротах сложилось однозначное мнение надо объявлять голодовку. До этого, наверное, не дошли бы, но слушать и воспринимать наши мнения никто из руководства училища не собирался. Люминий! Хотя, получив добро своих командиров, мы прошли все инстанции руководства, кроме Дедушки (так, любя, мы называли начальника училища).
   Проведя очередное собрание группы активистов батальона, было принято решение - 1 декабря объявить голодовку!
   Какие-то слухи дошли до ушей батальонного руководства. Шла постоянная промывка мозгов. Но, считалось, что, погудев, мы снимем напряжение и успокоимся. Батальон, приняв решение, и вправду успокоился. Ждали 1 декабря...
  
   Взвод, в котором учились Олег Иванов и Сергей Пилевин, 1 декабря уходил с раннего утра в учебный центр. По расписанию были практические занятия по развертыванию узла связи в полевых условиях. Поэтому, их группа должна была на час раньше позавтракать и убыть на полигон.
   На кануне, Олег с Сергеем, собрав деньги, закупили в училищном буфете булочек, печенья и прочей снеди.
   (Голодовка подразумевала общий акт протеста в столовой, а не отказ от других источников питания.)
   Надо ж было в буфете столкнуться с замполитом.
   -- Иванов, а что Вы тут затариваетесь так? - обратился замполит к Олегу. Олег одним из первых в батальоне вступил в партию, и с замполитом ему приходилось часто общаться по партийным делам.
   -- Да, так, товарищ подполковник, доппаек. Завтра полевые занятия, аппетит будет зверский.
   Выкрутились. Но факт такой встречи был нежелателен. Но, что поделаешь?!
   Поднявшись утром, как и было установлено, взвод не завтракая, отправился в учебный центр, находящийся за городом. Все как обычно, переход, в пределах 10 км., и мы уже на полигоне.
   Томимые неизвестностью, пол дня, до обеда, мы ждали новостей. Что там происходит, не получилось ли пустой болтовни. Морально батальон готовился к тому, что выдержать давление, а оно должно было быть со стороны командиров и начальников разного уровня, будет не легко. Но и цель для нас была очень ясна, тем более, хотелось, что б кто-то осознал наши требования, и, в конце концов, правоту. Мы бились за наш последний курсантский отпуск. Потому что следующий - лейтенантский, морально был уже не таким.
   Обед привезли намного раньше. И не боец с прапорщиком, как обычно, а командир роты. Тяжело передать слова, которые мы услышали, бумага такого не выдержит.
   Только мы поняли, что каша заварилась! Информации ноль! Кроме пены, из ротного ничего выдавить не удалось. Зато солдат-водитель, в красках описал произошедшее утром в училищной столовой.
   От обеда мы отказались. Ротный давил, но... Нам нужен был факт возвращенных нетронутыми термосов. Не вылить, не выбросить, а именно вернуть.
   Прибежавший посыльный, принёс команду закончить занятия и срочно прибыть в училище. Не спеша, мы свернули аппаратные, вернулись в учебный центр, и так же, не спеша, и уже по настоящему маршруту (более длинному, ничего не срезая в пути), отправились в училище.
   Там нас встретили встревоженные товарищи и командиры. Мы готовились, к тому, что реакция на наши выступления будут, но что они будут такими, не ждали.
   Подробности произошедшего мы узнали в красках. Разные люди, разные эмоции.
   Роты прибывали в столовую поочередно. Наш батальон занимал один из залов. Придя, народ не притрагивался к еде. Проверяющий процесс приёма пищи, дежурный по училищу, естественно доложил об этом руководству. Постепенно столовая, вернее наш зал, стал наполняться командирами и начальниками всех уровней. Чего только не было, и уговоров, и угроз. Давили на всех вместе и на каждого в отдельности. Ругались, пугали, уговаривали. Дежурному наряду пришлось подогревать завтрак. Но факт остался фактом.
   Нашлись, конечно, и те, кто не поддержал общего порыва. Мы прекрасно понимали своих старшин (старшина, в курсантской роте, был такой же учащийся, как и мы, только обличенный соответствующими всем старшинам правами и обязанностями, и имеющий звание "старшина"), своих сержантов. Но даже многие из них не побоялись потерять свои лычки, поэтому, не поддержавшие и сломавшиеся рядовые курсанты, вызывали чувство
   презрения. ( Хочу сразу сказать, что было оно не долгим, хотя отношение к ним изменилось.)
   По началу, руководство считало, что голодовка - это просто протест по качеству, количеству и т.п. принимаемой пищи. Лишь разобравшись с темой протеста, этот цирк был прекращен и батальон отправлен на занятия. Хотя первая пара была сорвана.
   Один нюанс: пришедший в столовую генерал, с ходу обратил внимание на первые, накрытые и не занятые столы.
   -- А это что такое?
   -- Первый взвод роты на полевых занятиях, товарищ генерал-лейтенант!
   -- Понятно... Солидарность...
   На обеде картина повторилась. Только не было уже уговоров и угроз. Был зафиксирован факт.
   Начальник училища, доложил о случившимся. Вечером, в училище приехали проверяющие. Начались разборки.
   Второго декабря голодовки уже не было. Нам нужен был факт, внимание на нашу проблему. Мы его получили, даже больше, чем хотели!
   Тяжело обвинять весь батальон.... Началась охота на ведьм. Без труда, руководство вычислило всех активистов "движения сопротивления". Неотступно приближалось время раздачи наказаний. Написано и рассказано..., подписано и доказано...Доказать, что были активисты - зачинщики, дознаватели не могли. Информация о них была, стукачи есть везде, но реальных подтверждений не было. Все стояли на стихийности этого мероприятия, едином порыве донести свое мнение, о принятом кем-то решении.
   Возникла только одна проблема, что команду на это, а, следовательно, и "случайным" инициатором, стал взвод, не позавтракавший перед уходом в поля. Появились реальные виновники, косвенно спровацировавшие события.
   Отделавшись лишь дисциплинарными взысканиями, отстранением и разжалованием некоторых сержантов, батальон начал потихоньку успокаиваться. Еще раз, подчеркну, благодаря нашим офицерам-командирам. Они не просто защищали нас, они советовали, подсказывали нам ... Они были с нами в эти минуты, на одном с нами корабле!
  
   За всей этой суетой, Сергей Пилевин и забыл, что пора подавать заявление о приеме его из кандидатов, в члены КПСС. Спохватившись, собрал необходимые рекомендации и подал заявление.
   На следующий день, его вызвали к начальнику политотдела. Этот человек, обычно, только вручал партийные билеты. Настоящий полковник, бывший Афганец, он пользовался уважением в курсантской среде за свою принципиальность и, основное, человечность. Сергей понимал, что вызов туда, не случаен.
   Войдя, представился:
   -- Разрешите войти?... Товарищ полковник, курсант Пилевин, по Вашему приказу прибыл!
   В кабинете, кроме начальника политотдела, был еще и замполит батальона. Вот уж кто настрадался и нарвал горло за последние дни, так это он.
   -- Что, Пилевин, в партию захотел?! - ехидно начал замполит, - а когда голодовку объявлял, где была твоя партийная совесть? Ты одним этим поступком показал всю свою сущность...Я помню, как ты накануне готовился в буфете к голодовке...Подстрекатели...
   Замполита несло, все дальше и дальше, резче т грубее становились его слова. Как будто, он хотел всю свою злость сорвать на нём одном, на Сергее. А начальник политотдела всё время молчал. Смотрел на Сергея и молчал. И от этого взгляда, было больше всего не по себе Сергею. В этом взгляде читалось и порицание, и сожаление, и сострадание...
   Замполит, разошелся не на шутку:
   -- Всё, накрылась для тебя партия, и комсомол тоже! Будешь теперь беспартийным! Тебе теперь проще бросить армию, чем пытаться чего-то достичь в ней! На тебе теперь клеймо будет! А твоим личным делом можно задницу подтирать!
   И швырнул личное дела молодого коммуниста через огромный кабинет в сторону Сергея. Как в медленной съёмке, наблюдал Сергей на, летящую, через длинный стол папку, на вылетающие оттуда бумаги. И, проследив глазами, падение папки, развернулся, и направился к двери.
   -- Куда?! Курсант Пилевин, стоять!!! - орал замполит.
   "Послать бы его.." - думал Сергей, но, вместо этого, в сердцах хлопнул за собой дверью.
  
   Потихоньку стали забываться произошедшие в декабре события. Новый Год, а затем, и начавшаяся сессия, ускорили этот процесс. Жизнь пошла своим чередом.
   С грустью, наблюдал Сергей, на начавшийся приём товарищей в партию. Сам он теперь не ходил ни на партийные, ни на комсомольские собрания. Удостоверение кандидата в члены КПСС он сдал сразу же после разговора в политотделе. Угрозы замполита сбылись.
   Но однажды, почти через два месяца, его вызвали в политотдел. Вызвала женщина, ведущая архив и всю бумажную работу.
   -- Так, Пилевин, присаживайся, бери ручку, будем тебя в партию принимать! Ты ту всю статистику отчетную нарушаешь! Начальник приказал оформить на тебя все бумаги, подписывай здесь, здесь... Фотографии есть? Как нет?! Бегом в город, чтоб сегодня же до вечера были! Ничего не знаю!
   Было два варианта:
   - смотаться в самоволку - быстро и легко, но фото нужны в парадной форме;
   - обратиться к командиру роты, но в будние дни, во время занятий, это было не реально.
   Командир роты, не вникая в подробности, выписал увольнительную.
   Уговорив фотографа, сразу сделать снимки, Сергей метеором вернулся в училище. И сразу же, к той же женщине из политотдела.
   Через пол часа, в коридоре учебного корпуса, он стоял, сжимая и перечитывая свеже-выписанный красивым подчерком партбилет. И черт с ним, что не было обычной, торжественной процедуры получения этого билета. Главное, он был и приятно согревал руку. С его появлением, исчезали неопределенности дальнейшей жизни. Слишком дорого они могли обойтись в дальнейшем!
   Жизнь идет!
  
   P.S.
   А система летних отпусков осталась без изменений. Все так же нелегкий август выпадал на долю бывших первокурсников.
   Уже будучи офицером, при одной из встреч с бывшим командиром роты, к которому я регулярно заглядывал, бывая в отпуске, узнал многие подробности тех дней, пережитых нашими командирами...
  
  
  
  
Оценка: 6.29*6  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023