Разбег невозможен без первых нетвердых шагов
по телу земли, провалившемуся под асфальт - 
своим неприятием следа он часто сродни
пустыне "Сахара", где выжить один лишь верблюд
способен без следа, без жажды уюта костров,
пустяк, за который и жизнью самою не жаль
пожертвовать слепо, но лучше, конечно, в степи
близ Дона верхом на коне, ежли предки не врут.
Но степи все уже, которые русская кровь
полила не глядя, да так, что из небытия
вернулся, чихая при вдохе малейшем, Кощей
Бессмертный, как неблагодарность, ущербность нуля.
Он глас поднимает, спустя полстолетья, и бровь,
и меч бы, но меч-кладенец Мать-сырая земля
вернуть не спешит, обнадежив тем самым, точней,
блефуя, приблизило гибель всех слуг упыря.