ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Скворцов Виталий
Кадарская зона

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 5.32*23  Ваша оценка:
  Всадника звали Верный и Истинный,
  Он ведет справедливую войну и суд.*
  
   КАДАРСКАЯ ЗОНА
  
  Моим друзьям из 22-й бригады ВВ.
  
   Моросил мелкий дождь. Все небо заволокло дымкой облаков, и даже диск солнца был еле заметен, угадываясь только бледным кругом. Просто удивительно, как резко меняется погода. Только вчера светило яркое солнце, и стояла дикая жара. Казалось, что день два такой погоды, и высохнет вся эта не выносимая грязь, размешанная на дорогах гусеницами наших БМП. Грязь, в которую при каждом шаге утопаешь, чуть ли не по колено, которая комьями налипает на каблуки и висит килограммовым грузом. Грязь, которая попадает в наши сапоги, наматывается на ногу вместе с портянками и въедается в кожу, которая попадает в спальные мешки и даже в еду. Грязь, на которую уже никто не обращает внимание. Несколько дней солнце и вот опять дождь. Он будет лить все утро, весь день, ночью и даже завтра. Здесь он никогда не отдыхает. Мы это знаем. Сегодня восьмое сентября и мы тут уже почти месяц. Здесь, это в Дагестане. Мы, это первый батальон " Калачевской" бригады. А я, это Саша Иванов, младший сержант третьей роты. Ручьи с улицы заливаются через бойницы и, стекая по стенам, впитываются в земляной пол, нашего блиндажа. К обеду совсем зальет, и грязь будет такая же, как везде. Водоотводы не спасают. Здесь нас четверо: Лешка, я, Кульдин и Бабочкин. Напротив блиндажа поле, а за ним Карамахи. Черное село. Из-за тумана почти ничего не видно, только смутные очертания домов, но мы знаем там нас ждут. Ждут сотни боевиков, когда мы придем, они хотят убить нас. Убить нас за то, что бомбим их, за свои разрушенные дома, за убитых близких, за то, что вторгаемся в их жизнь. За то, что мы русские, и за то, что хотим убить их. Убить за наших пацанов, которых казнили местные, за Вовку Журавлева, за Антона Лыкина, который погиб в Кизляре, за сгоревшую медсестру. За то, что мы люди, а они звери. Ваххабиты, ублюдки больные!
   В этом блиндаже, наш наблюдательный пункт. Мы должны следить, чтобы ни одна мразь не выскочила из села. Мы на посту. Но за полем следит только Бабочкин. Лешка спит на топчане, который соорудил из ящика из-под выстрелов к гранатомету. Кульдин, устроившись рядом с ним сбоку, пишет письмо, положив тетрадку к себе на колени. Я чищу автомат. Комбриг сказал, что сегодня будет трудный день. Сегодня мы опять пойдем на штурм. Пойдем мстить! И опять этот день принесет новых "двухсотых" и новую злобу, новое ожесточение в наши души. Чтобы, в конце концов, мы вошли в село и начали разрывать "чехов" на части, вырывать у них кишки и выдавливать глаза. Чтобы, в конце концов, село стало нашим!
   Бабочкин хочет спать, он и так дежурил всю ночь. Его никто не менял. Он стоит перед бойницей, положив руки на выступающий бруствер, и постоянно клюет носом. Мне хочется подойти к нему сзади и отвесить ногой пинка, но я себя сдерживаю. Бабочкин не хочет воевать, он верит в бога и считает войну большим грехом. Он только три дня назад приехал сюда, а до этого был в ПВД, в Кизляре.
   Время подходит к девяти, сейчас нас сменят. Нам дадут отоспаться перед тем, как поведут в село. Лешка просыпается и сладко потягивается. Кульдин заканчивает писать письмо и запечатывает его в конверт. Я собираю автомат.
  
  "Придурки, мать их! Бездари! - про себя ругался полковник Торский, возвращаясь с командного пункта. Его некогда светло-серый камуфляж стал черным от грязи, а берцы при каждом шаге утопали в противной жиже, при этом издавая хлюпающие звуки. - Плевать им на все, лишь бы быстрее отчитаться о победе в Дагестане. А, как и какой страшной ценой она достанется, их не волнует. А генералов-то сколько! Только на пункте он насчитал с десяток. Всевидящих, мудрых генералов, делающих умные лица, чтобы скрыть свое невежество и похмелье. А сколько ещё их отсыпается в своих КМПшках ?!" Полковник зло сплюнул: "Как можно штурмовать село, ничего не зная о противнике? Не известно ни количество боевиков, ни система их укреплений. Разве можно так воевать? Не проведя предварительной разведки? Мало им того, что у Волчьей горы полегла половина разведроты? - лицо полковника даже побагровело от злости. - "Спецы", попали в окружение, и теперь каждый день просят о помощи! А эти козлы московские, водку жрут и мешают только! Гады!" Торский со всей силы топнул ногой по луже, и грязь брызнула ему в лицо.
  - Тьфу, ты.
  
   На вид комбригу было около пятидесяти лет, раньше времени посидевшие волосы и большая лысина на голове, скрытая под высокой кепкой. Но его походка и движения выдавали в нем человека сильного и самоуверенного. С подчиненными был строг, и даже грубым. Молодым офицерам ни раз попадало от него на орехи. Командиром бригады он был первый год, а раньше командовал полком морской пехоты. Вот где солдаты! Высокие и крепкие, не то, что эти. Росту метр с кепкой, или веса не хватает. Хотя мужества им не занимать, ещё не один не струсил.
  
  С вершины, на которой Торский расположил свой командный пункт, село было видно как на ладони. Полковник поднес бинокль к глазам и с тревогой наблюдал за тем, как штурмовые группы без единого выстрела входят в село, вот они занимают на окраине брошенный дом. Вроде бы пока всё идёт гладко. Но нехорошее предчувствие не покидало. И тут с соседних вершин начал спускаться густой туман, через минуту Торский уже не видел ничего; и в это же время, раздалась стрельба, село моментально ожило. Комбриг попытался использовать рацию, но она молчала. Черт возьми, что происходит?! Через несколько минут на связь вышел третий взвод:
  - Командир убит, командование взял на себя, - отчитался сержант. - Попали под пулеметный обстрел.
  - Отступайте! - скомандовал Торский, но связь уже прервалась.
  Полковник опустился на ящик с патронами и закрыл лицо руками.
  
  Сначала было тихо. Село как будто вымерло. Никого, только какая-то потрепанная собака пробежала по улице. И все. Мертвую тишину нарушила короткая автоматная очередь: кто-то из бойцов не выдержал и пальнул по несчастному животному.
  Вдруг, совсем рядом хлопнул выстрел. Саша замер. Завязалась беспорядочная перестрелка. Короткие автоматные очереди перемежались с выстрелами СВД и разрывами ручных гранат. Штурмовые группы специально заманили в село и теперь расстреливали из пулеметов. Заброшенный дом, который успели занять, оказался заминированным. Когда началась стрельба, он взлетел на воздух, хороня солдат под своими обломками.
   Лешка, стоявший рядом, сорвался с места и побежал к двухэтажному дому, который стоял по другую сторону улицы. Потом и там завязался бой. Саша услышал, что кто-то продирается к нему через кусты. Он выстрелил. Оттуда ответили из автомата. На соседней улице разгорелась сильная стрельба, на мгновение стихла и вновь вспыхнула. Теперь начали стрелять и с чердака дома напротив. Бил снайпер. Старший лейтенант Парамонов поднялся, хотел что-то крикнуть, но не успел, несколько пуль пробили ему грудь. Снайпер узнал офицера по новой разгрузке. Саша растерялся, кто-то сунул ему в руки "шмель", и он, как во сне опустившись на колено, взвел и выстрелил, попал точно в окошко, чердак взорвался вместе со снайпером. От грохота заложило уши, из них выступила кровь. Откуда- то начал бить пулемет. Сашка выбросил огнемет и спрятался в кусты. Но стреляли и на дворе, и в садике, совсем рядом, стреляли отовсюду. Оставшись без офицера, солдаты попрятались, кто куда и теперь палили без разбора во все стороны, чтобы перед смертью успеть убить, хоть кого-нибудь. Бей по всему, что увидишь! Начался настоящий ад. Саша выскочил на улицу и побежал, прижимаясь к стене какого-то каменного забора, потом бросился на землю и пополз к крыльцу того дома, где спрятался Лешка. На пороге лежал с широко раскрытыми глазами труп Вовки Круглова. Несколько пуль попало ему в спину, на лице осталась растерянная улыбка. "Эх, Круглый, Круглый", - он перелез через него и очутился на веранде. Там лежал мертвый боевик, на белой рубахе расплылось огромное пятно крови. Перед тем, как войти внутрь, Саша закричал:
  - Свои! Не стреляйте! - и перекатился в сторону, куда не мог достать пулемет, который начал обстреливать вход. Пули врезались в дерево и глину. Из окон раздались выстрелы из автомата.
  Иванов, прижимаясь к стене, прополз несколько ступенек и наконец-то спрятался за выступ стены. В одной из комнат укрывшись за перевернутым столом, Колобок, стреляя с колена, бил из автомата на улицу. Саша увидел, как Кульдин высыпал в Лешкину каску патроны и теперь только и делал, что забивал рожки.
  Колобок крикнул, что было сил, иначе, из- за грохота боя его не было слышно:
  - Сашка, жив? Скорее к другому входу! Там только Малой!
  - Что же теперь делать!? - в свою очередь прокричал Иванов. В перерывах между выстрелами Лешка пожал плечами:
  - Откуда мне знать!
  Колобок принял у Кульдина заряженный магазин и отдал ему пустой. Через мгновение он снова стрелял. Пуля попала в стену возле самого его лица, штукатурка отлетела и попала в лицо.
  - Кульдин, давай каску!
  Тот торопливо высыпал патроны прямо на пол. Пулемет долбил, не переставая, пули чиркали по деревянной лестнице, стоявшей напротив входа и ведущей на второй этаж. Щепки летели во все стороны. Выбрав момент, Саша проскочил через проем и побежал к другому входу, ведущему во двор. В отворенную дверь тоже непрерывно стреляли. Малой стоял, прижавшись к углу, и палил во двор. Внезапно он выронил автомат и беззвучно повалился поперек порога. Готов! Иванов высунул ствол автомата на улицу, а сам спрятался за стеной. Во дворе опять засверкали вспышки выстрелов. Малой застыл неподвижно: он был мертв, в открытых глазах остался отпечаток страха.
  Сашка расстрелял весь магазин, перезарядил и стал ждать. "Какая бессмыслица, - подумал он, глядя на тело Малого. - Ещё вчера, мы с ним, делили "сухпай".
  В доме стало вдруг тихо. Колобок тоже замолчал. Но снаружи пулемет все ещё плевался короткими очередями. Во дворе стрельба закончилась, но на соседней улице продолжался бой, доносились крики раненных и взрывы гранат.
  "Наверное, дерется третий взвод", - подумал Сашка. Вдруг рядом с домом, послышался треск сучьев и разговор на чеченском языке. Духи прошли под окнами и сбоку подошли к крыльцу.
  Лешка, открыл сумасшедший огонь, стреляя прямо через дверь, теперь и Кульдин, начал бить из своего автомата. Улучив момент, в дом вломился здоровенный " чех", он бросился на Колобкова и, повалив его, начал душить, Лешка обеими руками уперся ему в подбородок и пытался оттолкнуть его от себя, но тот сдавливал горло все сильнее и сильнее. Уже не хватало воздуха. Кульдин, бросив стрельбу, подбежал и с размаху ударил боевика прикладом по голове. Потом, резко развернувшись, прошил очередью ещё одного, который показался в проеме двери. Стальная хватка ослабла, и Колобков, перевернув "чеха", несколько раз ударил его ножом. Кровь залила ему руки. Рядовой Кульдин опять поливал из автомата, пулю за пулей посылая на улицу.
  - Подобрались к самым дверям, думали так просто нас взять! - крикнул он Сашке, и тут же заорал, как учили в бригаде. - Ложись, граната в окопе!
  Иванов упал под лестницу лицом вниз и прикрыл голову руками. Всё. Конец. Сильный взрыв потряс весь дом, и с потолка посыпалась побелка, потом ещё раз. И наступила тишина, которую нарушил голос Лешки:
  - Саня, жив?
  - Да, - отозвался Сашка, приходя в себя.
  - Мы тоже в порядке, Кульдин за трупами спрятался, ему осколок прямо через чеха в "броник" попал.
   Во всем доме стояла пыль, с потолка сыпалась известь, пахло порохом и тротилом. Хотелось, блевать. Поднявшись, Колобок увидел, как Кульдин, вооружившись ножом, пытался отрезать у мертвого чеха левое ухо. Оно выскальзывало у него из рук.
  - Тебе, что делать нечего? Лучше следи за входом.
  Чехи больше их не тревожили, они бросились вдогонку за отступающими солдатами. Шум боя перенесся на окраину села и в поле. Можно было передохнуть.
  - Интересно, что сейчас делает Торский? Ведь он, сука, знал, что так и будет, - с иронией сказал Кульдин, он все-таки отрезал ухо и положил его в карман штанов. - Где его обещанная артиллерия?
  - Заткнись! - оборвал его Лешка. - Хочешь погибнуть под своими снарядами? Молись, потому что, когда туман спадет, точно получишь свою артиллерию, а то ещё и "грачи" прилетят!
  Колобок сплюнул и задумался: "Надо уносить ноги, пока наши действительно не жахнули из тяжелых орудий.
  - Да, вот если бы в темноте, тогда мы может быть и проскочили, а сейчас перещелкают нас как зайцев, - сказал он вслух. - Снайперов у них, похоже до фига!
  Он снял каску и пятерней провел по лицу, смахивая пот, а потом раздраженно воскликнул:
  - Надо было сразу уматывать отсюда, как только началась эта ерунда, было бы самое разумное.
  В это время Кульдин выглянул в окно:
  - Черт они гуляют там в полный рост, наверное, думают, что уже сделали нас!
  Он поднял автомат.
  - Не смей! - во время успел остановить его Лешка. - Совсем с головой не дружишь!
  Саша, лежа на полу, следил за садом, он тоже увидел нескольких "чехов", но стрелять не стал. Колобок подошел к нему сзади и осторожно выглянул на улицу.
  - Вроде бы тихо. Давайте, забиваем магазины и бежим!
  В это время за домом, прогремел взрыв, потом ещё один. Начали бить наши танки, которые должны были обеспечивать огневую поддержку.
  - Черт, что они делают, мать их! Похоронят нас здесь!
  Лешка первым выскочил из дома и юркнул в кусты. Кульдин за ним, Иванов бежал в метрах тридцати сзади, он задыхался. Перед ними возникло вспаханное поле.
  "Ни туда, вправо надо!" - сориентировался Колобок. Но тут из подвала какого-то сарая ударил пулемет. Кульдин упал как подкошенный, говорят, что перед смертью человек вспоминает всю свою жизнь, но ему вспомнился только комбриг Торский: "Отдыхайте ребятки, завтра будет трудный день..."
  Лешка залег и несколько раз выстрелил в сторону пулемета. Потом поднялся и снова побежал. Саша наклонился над телом Кульдина. Но Колобок схватил его за воротник.
  - Ходу, Саня, ходу!
  Вблизи прогремел взрыв, осыпав солдат землей. От испуга они втянули головы.
  - Черт, мы не можем его здесь бросить! - закричал Сашка.
  - Бежим, ему уже не поможешь!
  Они снова рванули бегом. До спасения оставалось совсем немного. Вот они вырвались из села и стали ползком пробираться по полю. Чертова грязь! Перед позициями их обстреляли свои же, решив, что это боевики.
  - Свои, мать вашу!
  
  Саша, весь грязный, лежал на "бронике", расстелив его на земле. Рядом, у костра, сидели все те, кто остался от второго взвода. Ребята молчали, настроение было у всех подавленное. Лешка грел кашу. Вскоре появился ротный, капитан Пивовавров, он хотел составить точную цифру потерь и теперь бегал с записной книжкой в руках. Никак не мог всех сосчитать. Он пообещал солдатам, что за каждый день боевых действий заплатят 810 рублей. Смех, да и только.
  - Да, какие деньги! - с грустью подумал Саша. - Сегодня из взвода погибло семь человек! Ради чего? Если завтра вновь штурмовать село, погибнет ещё семь, а после завтра настанет и моя очередь. Не надо мне никаких денег! Я не пойду умирать в чужое село!
  Он обречённо вздохнул. Примерно, через час, прыгая на одной ноге, у костра показался Эдик. Сегодня осколок попал ему в ногу, но он сам уже вырезал его, используя местную водку как анестезию. Не хотел, чтобы комиссовали. Сев рядом с Лешкой, он рассказал, что произошло в третьем взводе.
  - Офицера убили сразу же, как только все это началось, я взял командование на себя, - с гордостью начал он. - Торский дал приказ к отступлению, но было уже поздно, в густом тумане, столкнулись нос к носу с боевиками, пошли в рукопашную. Дрались как сумасшедшие! Со страху! Мезин впереди всех! Боевики, оставив шесть трупов, смотались. Мы было бросились назад, но оказалось, что чехи уже обошли нас, по ущелью и заняли оборону. Палили по нам так, что сразу же уложили половину взвода. Мы залегли, все, что остались.
  - Почти все раненные, - он показал на свою ногу. - Я раздал всем бинты, но все равно не хватило.
  - Уже даже ни на что не надеялись. Ну, думаю, всё крышка! И тут небо проясняется, и наши давай долбить из пушек. Отходили уже по темноте, неся на себе тяжелораненных, - Эдик закончил. - Пивоваров говорит, что к медали меня представит!
  Лешка промолчал. Он тупо смотрел на костер, как языки пламени все сильнее выбиваются и освещают усталые лица солдат.
  Наступила ночь. Тревожное забытьё.В ту ночь Саша не пошел спать в палатку, а остался снаружи. Повернувшись лицом к огню, он достал листок бумаги и начал писать своей бабушке, больше у него никого не было.
  "Дорогая Бабуля... - начал он. Но добрые слова не шли на ум и на листок закапали слезы. - Будь проклята, эта глупая война, которая делает из нас зверей! Саша продолжал плакать.
  - Ладно, успокойся", - прошептал он себе тихонько. - Ты же хотел испытать себя. Это как раз то, о чем ты мечтал.
  В ночном небе показалась осветительная ракета, она взмыла вверх и стала медленно падать. Как новогодний салют. Было очень красиво! Слезы постепенно отступили.
  "Но о чем же писать?"
  Он и сам не заметил, как начал клевать носом и вскоре заснул.
   На следующий день опять стоял туман, но дождя не было. Рота занималась чисткой оружия, грязь забилась в стволы автоматов. Между ребятами сновали журналисты, пытаясь взять интервью, но никто не хотел с ними общаться. Слишком свежими были воспоминания. Ближе к обеду приехал дагестанский ОМОН, в следующий раз они тоже пойдут в село вместе с солдатами.
  - Вот это мужики! - восхищенно сказал Лешка. - А смотри, какое у них оружие, - он показал на одного милиционера, у которого на плече висела винтовка "Антиснайпер". - Если бы нам такое, то вчера бы мы...
  Саша не слышал его, он молча тер автомат, переваривая события вчерашнего дня: "Надо отдыхать, завтра будет трудный день. Мы пойдем умирать..."
  
  
  
Оценка: 5.32*23  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023