Афганская война закончилась. Для кого раньше для кого-то позже. Мирная жизнь разбросала нас по родным городам. И все что нам осталось - это второе августа на центральной площади, кассеты с "Каскадом" и черно-белые фотографии с подорванной техникой на Афганских дорогах. В печати появился новый термин "Афганский синдром". Я с этим был не совсем согласен. Это у Американцев был "Вьетнамский синдром". Как мы любим, перенимать чужое, не задумываясь. Их отрывали от сытой многообещающей жизни и бросали в стреляющие джунгли. Мы уходили в Афганистан из страны, в которой приходилось продукты покупать по талонам, а прилавки магазинов были завалены завтраком туриста. Богатой, в 1985 году, нашу жизнь назвать было нельзя. Но синдром действительно вернулся. Это "Синдром войны". Как мне казалось, острее всего он проявлялся там, где ребятам не хватало адреналина и тех взаимоотношений, которые они пережили во время войны. Когда в глаза говорили всю правду, и твоя жизнь зависела от тех, кто был с тобой рядом. Хотели мы того или нет, но эти обстоятельства вырабатывали особые отношения - сегодня прикроешь ты, завтра прикроют тебя это закон войны. Там где этот закон нарушался, в горах стреляли в спину или подкидывали гранату в окоп. Законы войны очень жесткие. Отступление от них чаще всего карается смертью. Но как оказалось, очень многие не смогли отойти от этих законов и после войны. Им по-прежнему хотелось показать свою крутизну и применить практические навыки ведения локальных войн на деле. Масса отличных ребят вновь оказалась на "тропе войны". Но эту войну пришлось вести с собственным государством. Преступные группировки, разрастающиеся, как грибы после дождя, жадно впитывали в свои ряды новых рекрутов. Это ничего что они не знают "воровских понятий", всего одна ходка и этот недостаток будет устранен.

Люди, принимавшие участие в описанных ниже событиях живут и здравствуют в связи, с чем мною изменены их имена и фамилии. Любое совпадение случайно.

Глава 1

Наша служба и опасна и трудна

Негромко запищал электронный будильник, собранный мной из деталей американского производства. На часах было десять часов утра. Я заставил себя сползти на пол и отжался двадцать раз. Не открывая глаз, перевернулся и сделал двадцать упражнений на пресс. Теперь можно просыпаться. Я открыл глаза, сначала сел на полу, потом встал и неторопливо пошел принимать душ. Спешить некуда, на дежурство мне к половине пятого.

На дворе февраль 1991 года. За окном минус двадцать градусов. Я вышел на улицу, закрывая лицо от ледяного ветра. Дубленку я уже сдал старшине, пришлось надеть бушлат, в нем конечно не так тепло, зато легче двигаться. Это моя последняя смена в качестве командира отделения, отдела вневедомственной охраны Октябрьского РОВД. Приказ на мой перевод будет подписан завтра. И уже завтра меня ждут на новой работе.

Позади три с половиной года работы в группе захвата. Все дрязги и потрясения, которые переживала страна, пришлось разгребать с ребятами на улице своими руками. Тяжелее всего было выправлять перекосы с антиалкогольной компанией. Труднее всего успокаивать огромные очереди у зарешеченных магазинов, торгующих водкой. Но природное чутье и равноправное отношение к тем, кто ломает входные двери, позволяли мне быстро и без чрезмерного применения спецсредств наводить порядок. Странно, но на первый взгляд, спивающийся народ положительно относится к резиновой палке, если конечно ее применять по справедливости.

Кто-то может сказать:

- разве это работа!

Думаю что это хорошая работа. Во время работы других отделений в такой давке у магазина были и жертвы. В моей работе меня не устраивало только одно, я делал не то, о чем мечтал. Немного успокаивала учеба в юридическом институте. Она открывала передо мной большие перспективы.

Еще в седьмом классе мама принесла мне с работы книжку. На обложке красовалось название "Этюды в багровых тонах". Мистер Холмс захватил мое сознание раз и навсегда. Все последующие годы я жил с мечтой о сыскной работе. После Конан Дойла я прочитал еще массу книг, и пересмотрел такую же массу кинофильмов, но они только усилили мое стремление. После прихода в отдел я много раз просил перевести меня в уголовный розыск, но каждый раз мне отказывали. То образования нет, то стажа службы... Но с ребятами из уголовного розыска мы хорошо знали друг друга, т.к. нас часто привлекали на засады для отлова воришек снимавших лобовые стекла и колеса с автомашин.

МВД республики. Я здесь был всего два раза, разве что ночью оперативному дежурному бывает, нужна помощь при решении "оперативных задач" МВД располагается на территории нашего района. Поднимаюсь на третий этаж, иду длинными коридорами. Вот он, нужный мне кабинет, за дверью меня ждет начальник шестого отдела Назаров Сергей Клавдиевич. Я в форме. Виталий из патрульно-постовой роты, служил в Пули-Хумрях, поделился со мной лентой, для наградной планки. У него, как и у меня медаль "За отвагу". Назаров чуть раньше был начальником октябрьского РОВД. Так, что мы с ним немного знакомы, но я лишь сержант, а он подполковник милиции. Но Сергей Клавдиевич всегда поражал меня своей интеллигентностью, хотя иногда мог быть и очень жестким. Неизменным он был и в этот раз. Разговор был хороший, он обещал, что как только дадут ставки меня сразу примут на должность помопера. Он сдержал свое слово. В первых числах февраля его заместитель Валерий Александрович пригласил меня к себе и попросил написать рапорт о переводе.

Пятнадцатое февраля памятная дата не только для меня, она памятна для всех, кто имел отношение к ограниченному контингенту. Но с пятнадцатого февраля 1991 года началась новая страница в моей жизни. Вышел приказ о назначении меня на должность помощника оперуполномоченного в шестой отдел Управления уголовного розыска. Много оперов мечтают попасть сюда. Но берут только лучших. Я же пока только помощник, на сержантской должности, но это только пока...

Приятные чувства меня переполняли. Но я, зная все подводные камни оперативной работы, понимал, что мне теперь придется забросить тренировки. Два раза в неделю я тренировался сам и два дня в неделю я вел секцию по рукопашному бою. Жаль! Но вряд ли я теперь смогу столько времени уделять спорту.

Интуиция меня не подвела. Нарастающий вал преступлений не оставлял шансов на личную жизнь. Подрастающая дочь могла видеть меня только утром, когда я отвозил ее в детский сад, и еще иногда в выходные. Приходил я домой поздней ночью. От "налипающей" на тело тяжести спасал только холодный душ.

Несмотря ни на что настроение боевое. Здесь мне пригодилось все: и опыт работы на улице и занятия рукопашным боем. Больше всего мне нравился коллектив. Порядочные и опытные офицеры, окружавшие меня, были идеальным примером. Не раз я возвращался мысленно во вторую палатку десятой десантно-штурмовой роты. Взаимоотношения здесь в шестом отделе и там были сродни.

В худшие дни приходилось проводить и по две операции по задержанию вымогателей. Народ словно сошел с ума. Вымогали за все, за не правильно сказанное слово, за помятое на машине крыло. Казалось, что этому безумию не будет конца.

Мне довелось застать конец расследования уголовного дела возбужденного по давно забытой статье "бандитизм". Лидеры одной из крупных преступных группировок решили, что теперь они в городе хозяева и объявили милиции войну. Началось, то чего наш город не видел со времен революции. Начали поджигать двери квартир, где проживали работники милиции. Точку в этом беспределе поставила спецоперация по ликвидации этой группировки. В качестве оперативника, я застал только конец этой беспрецедентной по тем временам операции.

Весна девяносто первого года принесла с собой не только тепло и таяние снега. Из музея механического института совершена кража оружия. Таких музеев в нашей стране два один в Туле второй в Ижевске. И на тревогу выезжала группа захвата моего бывшего отделения. Но преступник оказался хитрее.

Продолжение следует