|
||
| ||
Вместо предисловия A.C.: "Холерный период" осенью 1985 года для 66-й бригады стал знаковым. Во-первых, это была самая крупная холерная эпидемия за всю историю советской армии и она войдёт наглядным примером во многие медицинские справочники и бюллетени. Во-вторых, эпидемия показала абсурдность нашего бытия: на войне можно найти гибель и в водном источнике. Из переписки в социальной сети: "Откуда взялась холера? На КП полка прошла информация о том, что жители одного из кишлаков видели, возле одного из арыков двух европейцев, переодетых в местную одежду и с какими-то коробками в руках. Это было накануне прохождения нашей колонны, возвращающейся с операции в Кабул. Вполне сопоставима информация со случаем гибели Каверзнева и болезнью Андропова. Т.е. бактериологическое и биологическое оружие использовалось! Ведь ни до 1985-го, ни после этого, ни одной случая холеры больше в Афгане не было!" В-третьих, холера изменила состав бригады. На территории бригады, минуя многочисленные таможни и Кабул, появилась новая войсковая часть с полевой почтой "73976" под названием "834-й военно-полевой госпиталь особо-опасных инфекционных заболеваний". А это - десятки медсестёр, врачей, в срочном порядке собранные из трёх военных округов СССР. Военных медиков выдёргивали из отпусков, забирали с личных огородов и подворий, вызванивали по ближним родственникам. Никто, кроме высшего начальства, не знал причины столь экстренного сбора. Люди, получившие на руки командировочные предписания сроком на пару недель "в зону жаркого климата", многие из которых не успели попрощаться с родными по причине отсутствия тех дома, даже не могли предположить, что из отправляют на войну, и что их война вместо пары недель растянется на два, а то и три года. Именно медсёстры этого госпиталя откроют счёт женским смертям среди личного состава Джелалабадского гарнизона. Но всё же первыми, почти голыми руками, в схватку co смертельной эпидемиeй бесстрашно вступили медики джелалабадской роты 66 ОМСБр в/ч пп 93992. Многие помнят об их подвиге? Mногие об этом читали, слышали?
Афган. Джелалабадские медики рассказывают...
Х-о-л-е-р-а!
Воспоминания полковника медслужбы Александра Ивановича ДОБРИЯНЦА в настоящее время - начальник отделения гравитационной хирургии крови и гемодиализа (искусственная почка) 432-го ордена Красной Звезды Главного военного клинического медицинского центра (ранее - госпиталя) Вооруженных Сил Республики Беларусь, г. Минск. В Афганистане - с 06.1984 г. по 05.1986 г. - ст. лейтенант/капитан медслужбы начальник приемно-сортировочного отделения отдельной медицинской роты 66-й отдельной мотострелковой бригады (вч пп 93992), хирург. Это случилось в сентябре 1985 года. 4-го числа я заступил дежурным врачом по медроте. Ничего особенного по дежурству не ожидалось, так как уже была информация, что наш бригадный ДШБ (десантно-штурмовой батальон) благополучно возвратился из непродолжительного боевого выхода без каких-либо серьезных проблем. Вечером, когда уже стемнело, где-то после 20.00 ко мне в приемное отделение привели двух солдат из ДШБ с явными признаками обезвоживания - бледные, землистого цвета лица, впалые щеки, потрескавшиеся губы, заостренные черты лица, сухая кожа. Кроме того оба предъявляли жалобы на "сильный понос". Однако солдаты рассказали, что трудности с водой во время операции, конечно, были, но не настолько, чтобы так иссохнуть... Заподозрив явную кишечную инфекцию, я отправил солдат в инфекционный модуль. Буквально через несколько минут приводят еще трех солдат, и тоже из ДШБ, и с такими же жалобами. Я поступил с ними аналогично - отправил в "инфекцию". Надо сказать, что в нашей медроте было четыре основных лечебно-диагностических отделения - приемно-сортировочное (которое возглавлял я), хирургическое (операционно-перевязочное), терапевтическое (госпитальное) и инфекционное. Все отделения располагались в модулях (сборно-щитовых бараках), причем инфекционный модуль стоял как бы немного в отдалении, на южной окраине медроты. За ним на возвышенности была уже граница территории бригады с минным полем между двумя рядами колючей проволоки. Через некоторое время больных с поносом стали приводить ко мне в "приемное" одного за другим и даже небольшими группами. Вдруг один из заболевших, сидя на кушетке, выдал фонтан водянистой рвоты, и через несколько минут закатил глаза и завалился без сознания на кушетку. Через секунду под ним расплылась большая лужа не то мочи, не то содержимого кишечника. Но мы тогда в суете еще не обратили внимания, что все его самопроизвольные испражнения были без характерного запаха. Сразу после этого у парня появились судорожные подергивания рук и ног. Мы с санинструкторoм не на шутку встревожились. Cнова появилась мысль о перегреве и обезвоживании, так как картина вписывалась в начинающийся отек мозга, что сулило самые печальные последствия. Имея к этому времени уже кое-какой опыт борьбы с этим тяжелым и опасным осложнением, мы максимально быстро вкололись в локтевую вену, наладили капельницу и начали струйное введение физиологического раствора и других необходимых медикаментов. После быстрого введения целого флакона (400,0мл) и подключения нового, ко всеобщей радости солдат начал приходить в себя, что тоже было не совсем обычно. Не теряя времени, пользуясь благоприятным моментом, мы быстро отправили его на носилках в инфекционный модуль. Но тут же на второй кушетке завалился еще один солдат! Все повторилось один к одному. Параллельно своим действиям я дал команду срочно послать посыльного в наш офицерский модуль и вызвать на подмогу дежурного терапевта, а заодно сообщить командиру медроты о том, что мы заполучили какую-то кишечную "эпидемию". Когда прибыли ротный и терапевты, в моей смотровой комнате приемного отделения было уже столпотворение. Кто-то прибежал из инфекционного отделения и сообщил, что такие же больные солдаты поступают к ним напрямую, минуя мое "приемное", что там поступивших уже больше двух десятков и среди них есть очень тяжелые. В этот период в инфекционном отделении помимо нашего медицинского персонала в составе одного врача - нашего инфекциониста Ханова (имя не помню), нескольких медсестер и санинструкторов работали прикомандированные из Союза два врача-инфекциониста, по-моему, подполковник и майор, если мне не изменяет память. Они поначалу пришли к выводу, что - это массовое поступление больных, результат, скорее всего, какого-то коллективного отравления. При опросе поступивших стало известно, что возвращались они с "боевых" через кишлак с гранатовым садом и с голодухи наелись плодов. И кто-то из них заметил, что деревья в этом саду были обрызганы неким химическим средством. (Повторяю, это все - со слов больных и их сопровождающих). Прикомандированные инфекционисты, видимо "уцепились" за эту информацию, а все наши врачи как-то сразу приняли "авторитетную" версию "старших товарищей" - квалифицированных специалистов. И только наш ротный - майор Олег Александрович Чернецов пока все сомневался и молчал. * * * А тем временем ситуация разворачивалась следующим образом. Поток поступающих немного поутих, и его перенаправили от шлагбаума (на въезде в медроту) сразу в инфекционный модуль. Это дало возможность всем медикам сосредоточиться в "инфекции" и более продуктивно оказывать помощь больным. А их количество уже перевалило, по-моему, за тридцать. Всплывают в памяти некоторые эпизоды. В нескольких палатах на железных солдатских кроватях и низких деревянных кушетках лежат голые больные солдаты, прикрытые простынями. Вид у нескольких из них соответствует крайнему обезвоживанию: худые, истощенные, бледно-серые, с заостренными носами, выступающими скулами, бледно-синюшными воспаленными губами и безразличными затуманенными взглядами. В палатах, несмотря на позднее время, очень жарко. В локтевые вены, в вены на стопах и голеностопах подключены капельницы, иным больным по две или даже по три одновременно. Начальник реанимации и хирурги (кто владеет методикой) в этих условиях пытаются катетеризировать центральные (подключичные и бедренные) вены. Отдельным больным это удается сделать. Быстро-быстро капаются растворы, в некоторых случаях в буквальном смысле слова - струйно. Несколько человек в крайне тяжелом состоянии - то "загружаются" (теряют сознание), то на фоне струйного вливания в несколько вен одновременно приходят в себя. При этом из-под больных периодически, а кое у кого постоянно, вытекает серая мутная кишечная жижа, стекающая по клеенке на пол. Больных периодически рвет фонтаном мутной "водой", похожей на ту, что течет снизу.... Медсестры - и хирургические, и терапевтические (аврал! вызвали всех!), санинструктора, санитары из числа выздоравливающих (ранее госпитализированных) солдат не успевают все это убирать. Мы, подключая капельницы, меняя на штативах один за другим флаконы с растворами, ходим по полу в больничных сандалиях, носки промокают. У многих, особенно у медсестер и санитаров, промокли испражнениями халаты, штаны. Речи о каких-то защитных средствах, а тем более защитных костюмах, даже не идет. Никто об этом не думает, да и некогда. * * * Но слово "холера" пока еще никто не произнес, да, по-моему тогда никто и не думал об этом. У всех в сознании - "массовое отравление!.." Я спросил у ротного: "Как будем докладывать "на верх", на Оперу?" Ведь я, будучи начальником приемно-сортировочного отделения, отвечал помимо всего прочего и за передачу информации в виде утренних докладов по телефону в медслужбу армии в Кабул. Чернецов (Олег Александрович - наш командир медроты, хирург по специальности), пристально глядя на одного из больных выдал: "Мужики, а ведь это - холера". "Да вы что!" - подскочил к нему один из прикомандированных специалистов-инфекционистов, - "Вы думаете, что говорите?". Чернецов довольно громко и с нескрываемым раздражением повторил ему: "Я вам говорю еще раз - это ХО-ЛЕ-РА" (cм. фото 1). Но к утру, уже явно подустав, все немного успокоились, вспомнили из институтского курса инфекционных болезней и подробно обсудили признаки этого опасного и экзотического для всех нас заболевания, кстати, относившегося к группе ООИ - особо опасных инфекций. Все вспомнили и про профузные поносы, и рвоту фонтаном, и про эти выделения - водянисто-мутные с хлопьями, без запаха (в виде "рисового отвара"), и прочее, прочее. И, наконец, коллективно приняли решение, что при докладе по телефону оперативному медслужбы "Оперы" я выскажу наше опасение в отношении холеры. Докладывал на "Оперу" я значительно раньше обычного, практически на рассвете. К этому времени у нас уже умерло, по-моему, два солдата. Поверьте, для всех нас это была настоящая трагедия. Все очень переживали и, чего греха таить, даже боялись - что будет?! Особенно, по понятным причинам, подавленно выглядели наши инфекционисты и терапевты. Здесь надо сказать, что до этого случая в нашем инфекционном отделении, по крайней мере, на моей памяти, никто непосредственно от инфекционных болезней или их осложнений не умирал. Всех больных с заболеваниями средней и тяжелой степени мы эвакуировали в Кабульский инфекционный госпиталь, после чего их судьба, как правило, нам была в большинстве случаев не известна. Был, правда, один случай, но это совсем другая история. Попробую коротко рассказать. Это случилось еще до холеры, точную дату не помню. В один из дней мне доложили, что в "инфекции" внезапно умер солдат, находящийся на лечении. Зная, что мне придется докладывать на "Оперу", побежал в инфекционный модуль. Захожу не то в смотровую, не то в процедурную и вижу такую картину. На кушетке лежит мертвый солдат. Вокруг стоят врачи - наш инфекционист Ханов, терапевт Виктор Мухин, начальник реанимации (имя не помню), ротный Чернецов. В углу притихли испуганные медицинские сестры. Все свидетельствует о том, что только-только закончились реанимационные мероприятия. Узнаю подробности. К постовой сестре в процедурку прибежал больной солдат и сказал, что его соседу по палате что-то совсем плохо. Сестра обнаружила того в палате на койке уже в бессознательном состоянии. Позвала докторов. Перенесли бедолагу в процедурку, начали осматривать, и тут случилась клиническая смерть - остановка дыхания и сердцебиения. Стали проводить реанимацию, позвали реаниматолога с реанимационной сестрой. Но все, к сожалению, оказалось безуспешным. Я не помню, с чем лежал у нас этот солдатик, но явно не с каким-то тяжелым заболеванием, которое могло привести к смерти. Все были, как сейчас любят говорить, в шоке. Приняли решение написать в посмертном эпикризе причину смерти как острую сердечную недостаточность. Так я и доложил на "Оперу", так мы его и отправили в Кабул. Но буквально на следующий день к нам пришли ребята не то с особого отдела, не то с прокуратуры, и стали проводить расследование, опрашивать всех, искать свидетелей. От них мы узнали, что на вскрытии (в Кабуле) у умершего обнаружили разрыв селезенки с массивным кровоизлиянием в брюшную полость, от чего он скоропостижно и умер. Вопрос - что случилось? Все довольно быстро выяснилось. Двое больных не поделили "очко" в туалете. Слово за слово, один другого пнул в живот не то кулаком, не то ногой. Я там ни разу не видел инфекционных больных - крепких и упитанных, с развитой подкожно-жировой клетчаткой и мускулатурой. Чаще это были солдатики, особенно первого полугодия службы, пониженного (мягко говоря) питания, ослабленные болезнью и жарой. А при многих инфекционных заболеваниях происходит увеличение селезенки, которая становится рыхлой и уязвимой. Шансов разорваться у такой селезенки довольно много даже при обычных физических воздействиях. Вот такая грустная история. * * * Но возвращаясь к холере. В медслужбе армии тоже сначала восприняли мою телефонную "новость" о массовом заболевании и умерших недоверчиво и довольно агрессивно. Пришлось долгое время стоять у телефона и бесконечно передавать информацию, которую на том конце провода постоянно требовали уточнить. Я с ротным практически не отходили от телефона. Наконец оттуда сообщили, что к нам на "вертушках" вылетает группа специалистов. Обычно приезд каких-то вышестоящих начальников в роли проверок, инспекций и прочих статусов ничего хорошего нам не сулил и вызывал только тошнотворное чувство. Приходилось постоянно отвлекаться от основной работы и заниматься черт знает чем - представлять какие-то статистические данные, таблицы, отчеты и анализы о проделанной работе, бесконечно организовывать им чаи, мандарины, силами санитаров выгонять и "мочить" мухобойками вездесущих мух, помогать осуществлять закупки в военторге и прочее, прочее. И это при всем при том, что нужно было выполнять и основные свои обязанности, а их было более, чем достаточно. Но в данной сложившейся ситуации мы прекрасно понимали, что без помощи армейской медслужбы, и особенно инфекционистов и эпидемиологов, мы не справимся и никуда от этой группы усиления не денемся. Мы ждали их с бо-о-о-льшим нетерпением. Я не помню точно, сколько их прилетело в первой партии - человек пять. И потом они, по понятным причинам, не занялись традиционной "лабудой", а, оценив обстановку и поняв серьезность и опасность ситуации, сразу принялись за дело. Очень скоро, в этот же день или максимум на следующий, была лабораторно подтверждена холера - у нескольких больных был выявлен холерный вибрион Эль-Тор (микроб - возбудитель холеры). Тут же об этом было доложено по всем инстанциям - в Кабул, в Ташкент, а затем и в Москву. И пошло, и поехало. Параллельно был объявлен по всей бригаде карантин с началом проведения соответствующих мероприятий. Kолючей проволокой начали огораживать в первую очередь инфекционный модуль, а затем и всю медицинскую роту. Cоответственно были выставлены на входе в модуль и на въезде в медроту посты. Весь личный состав медроты был переведен на казарменное положение (ночевать, питаться, да и вообще - жить мы с этого времени стали не выходя за территорию, пищу приносили в термосах). Узнали новость-распоряжение: всех раненых и погибших при каких либо малых или больших боевых столкновениях в джелалабадской зоне ответственности будут эвакуировать вертолетами прямо на Кабул или Баграм. Наше хирургическое и госпитальное отделение будут принимать раненых, травмированных и "простых" (неинфекционных) больных только с территории бригады, и в кра-а-а-йнем случае - из ближайшего окружения: соседнего спецназа, городка советников в кишлаке Шамархель, с ближайших постов (в пределах их "видимости"). Боевые действия силами бригады (за исключением двух мотострелковых батальонов в Асадабаде и Метерламе) были практически приостановлены. Кто-то из хирургов съерничал: "Ну, братцы - лафа!!!" * * * Инфекционные больные шли равномерным потоком к нам в медроту и прямиком в "инфекцию". Причем распределялись они на подозрительных на холеру (а это, практически, 100% всех, кто был с признаками кишечной инфекции) и не подозрительных - это прочие. Подозрительные, в свою очередь, тщательно обследовались и из них выделялась группа с подтвержденным диагнозом холеры, которая тщательнейшим образом изолировалась в "холерном блоке". Совсем скоро к нам стали съезжаться очень высокие начальники. Прилетели соответствующие главные специалисты 40-й армии и Туркестанского военного округа. Затем довольно быстро прибыли из Москвы со своей свитой главные инфекционист и эпидемиолог Вооруженных сил СССР (среди них - грозный полковник м/с Перепелкин). Практически постоянно у нас находился начальник медслужбы 40-й армии полковник м/с Балыков. Хорошо запомнился один эпизод. Все совещания (так называемые "пятиминутки") с докладами и постановкой задач проходили в помещении моего приемного отделения, в смотровом зале, где мы раньше обычно принимали поступающих больных и раненых. Это была более-менее просторная комната. Я в свою очередь, как начальник ПСО, отвечал помимо всего прочего и за статистику поступивших и докладывал на этих "пятиминутках", как правило, первый. И вот через несколько дней от начала нашей "холерной" эпопеи в этой комнате собрались все прибывшие в бригаду большие медицинские и немедицинские начальники, обсуждая очередной раз обстановку. После того, как доклады закончились, нас распустили по рабочим местам. Вдруг снова в срочном порядке вызывают меня. Вхожу. Сидят все начальники во главе с грозным главным эпидемиологом полковником Перепелкиным. По-моему, был даже и какой-то генерал. Дают они мне лист бумаги, на котором написан небольшой текст и говорят: "Быстро ознакомьтесь с текстом, сейчас по телефону будете докладывать в Москву, начальнику Генерального Штаба ВС СССР маршалу Ахромееву(!). Только строго по тексту". Через некоторое время - звонок. Я беру трубку, слышу женское "говорите", а потом далекий и очень спокойный, мягкий и какой-то совсем не маршальский (по моим понятиям) голос: "Кто говорит?" Я делаю глубокий вдох и начинаю чеканить: "Докладывает старший лейтенант" - и так далее по бумажке, которую вручили окружившие меня высокие начальники. Молча выслушав до конца мой доклад, маршал так спокойно говорит: "Спасибо, сынок! А там рядом с тобой есть кто-нибудь из старших офицеров? Пусть возьмет трубочку главный". Я со словами: "Вас просят, товарищ полковник", - передал трубку Перепелкину. И еще подумал: "И совсем не страшно. Чего они боялись сами сразу докладывать?" Еще хорошо помню негласное распоряжение начмеда армии полковника Балыкова: "С целью профилактики заражения холерой медицинского персонала медроты три раза в день во время приема пищи выдавать и принимать внутрь каждому по 50 мл спирта (!..)" Кто его знает, может это и явилось, в какой-то степени, причиной того, что никто из медиков и прочих наших помощников не заразился холерой. * * * Где-то через дней пять-шесть, точную дату не помню, на нас срочно, минуя Кабул, прямо на Джелалабад, "спустили" на самолетах сформированный по тревоге где-то под Москвой госпиталь особо опасных инфекций. Развернулась бурная деятельность по развертыванию дополнительных палаток, по-моему, был даже срочно построен еще один инфекционный модуль. На нашей территории стало тесно и многолюдно. "Госпитальные" как-то очень быстро и оперативно прибыли, развернулись и обжились. У них позже появился даже свой военторг. Нам, медроте, безусловно стало значительно легче. Теперь вся "инфекция", а это огромный кусок работы, свалился с наших плеч. Особенно это почувствовали терапевты и, конечно, я - как начальник приемного отделения. Ведь у госпиталя очень быстро был налажен свой прием больных минуя мое ПСО. (cм. фото2). Помню, как обрадовался, когда среди медсестер этого госпиталя обнаружил свою землячку из Минска Елену Янковскую - медсестру травматологического отделения нашего Минского окружного госпиталя. Ведь прибывший госпиталь ООИ формировали, как мы поняли, со всего Советского Союза. А как она обрадовалась, встретив в далеком от родной Белоруссии экзотическом месте минчанина! Тяжело пришлось ей, да и не только ей, адаптироваться к нашим джелалабадским условиям, особенно к жаре. Помню, она сильно болела и тосковала по дому и маленькому сыну. Я, как мог, помогал и морально поддерживал. У нее был какой-то знакомый на "Глобусе" - узле связи Белорусского военного округа. А я был своего рода "директором" нашего медротовского телефона. И вот мы частенько по вечерам сидели у моего телефона и ждали звонка из Минска. На "Глобусе" сердобольные телефонисты соединяли ее с домом, и она кое-как, но все-таки умудрялась поговорить с близкими. И даже мне один раз удалось, спустя 1,5 года пребывания в Джелалабаде, поговорить с мамой. Об этом и мечтать не приходилось. Правда, мама, по понятным причинам, сначала здорово перепугалась, когда дома внезапно раздался "военный" звонок. Но была потом безмерно счастлива, услышав мой далекий голос. Долго не могла поверить, что я звоню с "края света". А как обрадовались все наши доблестные и боевые бригадные офицеры прибытию госпиталя, в составе которого обнаружилось такое большое количество молодых и красивых девчат! Но это отдельная история. * * * Теперь о печальном и трагическом. Что касается причины вспышки в нашей бригаде холеры. Поначалу нам сообщили (как правило, это озвучивалось официально на "пятиминутках" и совещаниях), что бойцы нашего ДШБ, возвращаясь с операции, в нарушение всех правил и инструкций напились воды не то из какого-то сомнительного арыка вблизи какого-то кишлака, не то из колодца. Потом сообщили, что все-таки это был колодец, и в нем при обследовании воды силами нашей лабораторной службы был выявлен тот самый холерный вибрион Эль-Тор. А затем "была поставлена точка", когда было заявлено, что по данным разведки в этот колодец "духи" преднамеренно забросили холерную "культурку". T.е. - это бактериологическая диверсия. А почему бы и нет? Элементарно! Мы потом удивлялись еще, а почему это они ("духи" и их советники) еще раньше не воспользовались таким простым способом повоевать с "шурави". Пакистан со своими базами подготовки - рядом. Дело техники!.. Что касается заболеваемости. Kак-то читал в медицинской литературе отчеты об этой вспышке и проделанной работе. Все написано четко, по научному и довольно достоверно. Помню, радовался, что наконец-то снят "гриф секретности" и можно об этом рассказывать открыто. Поясню - никакого "грифа секретности" наверняка и не было, но то, что нам настоятельно рекомендовали об этом не распространяться - помню хорошо. Hе могу сейчас вспомнить цифры статистики из этих научных источников, а просто назову то, что запомнилось. Поступило к нам за весь период карантина (20-22 дня) более 200 подозрительных на холеру больных. Подтвердилась холера (лабораторно), по-моему, у человек 25-ти. Умерло - 4 человека. Все умершие - практически из числа поступивших в первые сутки вспышки. Что касается умерших. Немножко издалека. В мои обязанности, как начальника отделения приемно-сортировочного отделения медицинской роты входило, помимо прочего: - прием и регистрация погибших и умерших с выяснением места и обстоятельств гибели, давности смерти; - выяснение причин смерти - характера и механизма ранения или травмы, вида ранящего снаряда, (но, естественно, все это не на уровне судмедэкспертизы, а предварительно); - оформление трупа - его маркировка, подготовка документов (их медицинской составляющей); - хранение трупов до отправки, подготовка к отправке (в том числе и заказ авиатранспорта - "черного тюльпана" - до Кабула) и непосредственно погрузка и отправка. Я раньше в Союзе никогда подобным не занимался и даже не помышлял, что мне в жизни придется все это делать. Но вот пришлось. Это сейчас относительно легко вспоминать и рассказывать, да и то... А тогда - каждый раз, занимаясь ЭТИМ, не мог избавиться от мучительного чувства безысходности и жалости к погибшим, к несчастным их родителям, гнал от себя навязчивую и вязкую мысль - "а если и тебя вот так". Где-то первые полгода моего пребывания в медроте у меня (как и до меня) не было морга. Убитых и умерших (в том числе и умерших в медроте) мы хранили в дощатом сарае, предназначенном для хранения дезинфицирующих средств, а попросту хлорки. Там все-таки меньше было мух. А представляете - в жару, когда в тени за 50+?! У мeня до сих пор запах хлорки ассоциируется с растерзанными телами и трупным "ароматом". Через несколько месяцев нам, наконец, привезли холодильную камеру в виде небольшого вагончика, обшитого металлическими листами и с холодильной установкой снаружи. Внутри были оборудованы стеллажи в три уровня. Температура в этой камере при рабочем режиме была в весенне-летне-осенний период примерно 20-220С, зимой - чуть пониже. И это нам казалось очень большим достижением. Мои санитары в жару и в свободное время втихaря там посиживали. А если холодильная установка ломалась, это была целая трагедия. Умерших от холеры сносили в морг. Как с ними поступать - не знал ни я, ни ротный, ни наши прибывшие начальники. Выяснение этого вопроса несколько затягивалось. Прошла информация (но это был явно не просто слух), что решается вопрос - отправлять их на захоронение в Союз или захоронить на месте. Потом было принято решение все-таки отправить хоронить на Родину. Началась подготовка. Я стоял в стороне в готовности выполнить какое-нибудь указание и наблюдал за процессом. Трупы вскрывали прямо "на улице", на установленных канцелярских столах, в метрах 10 перед входом в морг. Те специалисты, которые вскрывали, были одеты, естественно, в защитные костюмы: халаты, фартуки, перчатки, сапоги и маски. Все внутренности умерших были изъяты и сожжены тут же в стороне с использованием жидкого топлива и дров. Зола была закопана в яму с хлоркой (вот значит откуда рассказы сестричек в моём произведении "Вам, вся родная медслужба..." о сжигании трупов, умерших от холеры. Значит, не на пустом месте возникли? - А.С.). Все остальное тело было тщательно инфильтрировано (накачано) с использованием больших шприцев (типа Жане) каким-то дезсредством. После этого трупы как обычно зашили, предварительно заложив внутрь ветошь, смоченную тем же дезсредством. Накануне из Кабула привезли металлические, плотно закрывающиеся на защелки ящики из-под рентгеновского аппарата. Их обсыпали изнутри хлоркой и уложили туда завернутые в простыни тела. Сверху трупы обильно полили из автомакса все той же хлоркой и ящики закрыли. Потом их отвезли на джелалабадский аэродром для отправки дальше по своим маршрутам. Усилиями, в основном, медиков вспышка была локализована и ликвидирована. Больных с каждым днем поступало все меньше и меньше. Наконец, поступления с кишечной инфекцией сошли к минимуму. Довольно скоро наступил период, когда холера у поступивших перестала подтверждаться лабораторно, и было констатировано выздоровление последнего больного. Примерно через 16 дней был снят карантин сначала с бригады, а затем через несколько дней, и с госпиталя с медротой. Э п и л о г Почти сразу же по отмене карантина, 22 сентября, состоялось первое после длительного перерыва торжественное построение бригады на плацу. За это время многим пришли награды, звания и прочие поощрения по службе. Я еще за день до построения от своих друзей-строевиков узнал, что мне пришло очередное и долгожданное звание "капитан". Отнес им в подарок за хорошую новость полфлакона спирта - проставился. Попутно зашел подписать пакет документов на очередную эвакуацию к начальнику строевой части и услышал: "Ну, Добриянец, поздравляю!" Отвечаю: "Да, я уже знаю. Спасибо за капитана". И тут слышу: "Стоп! Ты что, еще не в курсе? Тебе же "Красная звезда" пришла!". Пришлось на радостях бежать за очередной дозой. Построение было долгим - наград и орденов пришло много, так как в мае-июне в нашей зоне ответственности прошла большая армейская операция под руководством генерала армии В.Варенникова. Бригада принимала активное участие в этой войне. Поток раненых и больных с этой операции шел на нашу медроту, усиленную к тому времени группой хирургов и травматологов во главе с главным армейским хирургом. Ротный написал мне представление на орден почти год назад, после моего последнего боевого выхода. Я считал, что уже ничего не будет. Но после большой майской операции главный армейский хирург И.Д. Косачев перед своим убытием в Кабул спросил меня, посылали ли мне на орден. Я ответил, что очень давно. Он пообещал, что возьмет это дело под свой контроль. Иван Данилович сдержал слово. Спасибо ему, и дай ему Бог!.. Так вот - на построении меня вызывали из строя к комбригу полковнику Посохову А.Г. три раза. Первый раз - на вручение ордена, второй раз - на вручение капитанских погон, а третий раз на вручение ценного подарка - часов "Ракета". Когда я подошел к Посохову в третий раз, он улыбнулся сквозь свои пышные и выгоревшие на солнце усы, и тихо сказал так, по-доброму: "Добриянец, ты меня сегодня уже за..!". Мне тогда казалось, что лучше и приятнее поздравления я раньше никогда не слышал! А вечером со всей медротой мы праздновали ордена и звания. Тогда вместе со мной орден и звание "капитана" получил также хирург Николай Колотов. Во время торжества нам с ним пришлось выпить поочередно по два полных стакана водки, соответственно с орденом и со звездочками. На утро два "именинника" лежали в "приемном" на кушетках под капельницами и сосали лед из холодильника... "03.03.1986 г. Я и наш командир медицинской роты майор м\с Чернецов Олег Александрович на фоне нашей бригады (стоим перед входом в медроту). За нами, чуть левее - модуля разведроты и штаба бригады. Еще левее вдалеке - ЦРМ-ка клуба. За модулями и вышками связистов - дамба, река Кабул и большая "зеленка" до самых гор. Там, где-то вдалеке, начинается пресловутая провинция Кунар, одноименное большое ущелье с вытекающей р. Кунар, которая впадает в р. Кабул." "10.03.1986г. Я и мой санитар Саша на фоне нашей бригады. За нами (внизу) - палатки развернувшегося госпиталя. В это время он уже не был госпиталем ООИ (особо опасных инфекций), а перешел в статус обычного полевого госпиталя. За палатками, чуть левее, виднеется модуль моего приемно-сортировочного отделения, за ним, вдалеке - ЦРМ-ка клуба, дальше - дамба, р. Кабул и "зеленка". _____________________________________________________________________ Ещё два воспоминания А.И. ДОБРИЯНЦА у меня поставлены: - "Александp Добриянец. Джелалабад. Врач приёмно-сортировочного отделения рассказывает. Глава 1-я" здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/text_0013.shtml - "Александp Добриянец. Джелалабaд. Практически каждый день в медроту 66-й бригады поступали раненые и убитые. Глава 3-я" здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/text_00140.shtml Об афганских буднях А.И. ДОБРИЯНЦА (о буднях джелалабадской медроты) можно почитать в газетных статьях: - "Сто одна пятница" здесь: http://66brigada.ucoz.org/Article/st14.pdf Так же об Александре Иванoвиче и о военном госпитале в городе Минске, где он продолжает трудиться, можно прочесть в тексте "432-му Главному военному клиническому госпиталю Вооружённых Сил Республики Беларусь - 200 лет" (cтр. 44, 2-й столбец, последний абзац со слов "В продолжение разговора о современных медицинских аппаратах...") здесь: http://www.mod.mil.by/armia/pdf/2005n3/st13.pdf
Продолжение "Александp Добриянец. Джелалабaд. Практически каждый день в медроту 66-й бригады поступали раненые и убитые. Глава 3-я" здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/text_00140.shtml *** А. Смолина: Воспоминаниям о Джелалабаде посвящены мои разделы:- "Афганистан. Медикам Джелалабада посвящается" здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/index.shtml#gr6 - "Афганистан. Аты-баты, шли девчата..." (посвящается девочкам, прошедшим Афганскую) здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/index.shtml#gr8 - "Афганистан. Посвящается мальчикам Джелалабада и Асадабада" здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/index.shtml#gr7 Несколько текстов с пометкой "Джелалабад" в "Скорбной теме" здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/index.shtml#gr2 Очень много о 66-й бригаде (Джелалабад) рассказываю в тексте "Гимн советским "афганушкам" или oтвет "чекистки" здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/00a.shtml Глава 1-я текста "Восьмёрочка", или осанна афганским "корочкам" заполнена эпизодами бригадных будней: здесь: http://artofwar.ru/editors/s/smolina_a/3of.shtml *** Воспоминания и рабочие записи Валерия АБЛАЗОВА, военного советника, руководителя групп боевого управления ВВС ДРА в зоне "Восток" в Афганистанe: - "Джелалабад. На ровном месте..." здесь: http://artofwar.ru/a/ablazow_walerij_iwanowich/texta230.shtml - "Джелалабадская эпопея" здесь: http://artofwar.ru/s/smolina_a/ablazov.shtml - "Дворцы Кабула и Джелалабада, резиденции власти, штабы войск" здесь: http://artofwar.ru/a/ablazow_walerij_iwanowich/text_a120.shtml *** Материалы и воспоминания Андрея ГРЕШНОВА, военного советника 4-й танковой бригады ВС ДРА находятся: - "Джелалабадские оазисы" здесь: https://proza.ru/2019/12/31/1013 - "МОИ БОЕВЫЕ ТОВАРИЩИ" здесь: http://www.artofwar.net.ru/profiles/greshnov_andrei_b/view_book/moi_boevye_tovarisji - "ДЖЕЛАЛАБАД - 2" здесь: http://www.artofwar.net.ru/profiles/greshnov_andrei_b/view_book/djelalabad- - "ДЖЕЛАЛАБАД-2 ЧАСТЬ ВТОРАЯ" здесь: http://www.artofwar.net.ru/profiles/greshnov_andrei_b/view_book/djelalabad-_chastx_vtoraia - "Джелалабадские оазисы" ("После нас") здесь: https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%93/greshnov-andrej-borisovich/posle-nas/67 - "Жители Нангархара верят в будущее при любом афганском правительстве" (2011 год) здесь: https://ria.ru/20110727/407939024.html *** Произведения
![[]](/img/s/smolina_a/text_0540/hol1.jpg)
![[]](/img/s/smolina_a/text_0540/hol2.jpg)