Я, СМОЛИНА А.Н.:

  

  1. В чужих газетных статьях ничего не правлю, отсюда иногда одно и то же медицинское учреждение называется по разному.

  

  2. У некоторых героинь не указано место службы, возможно потому, что тогда это считалось военной тайной.

  

  3. У других героинь отсутствует отчество. Там, где я знаю лично или отслеживаю по другим газетным публикациям, - там я отчество ставлю.

  У остальных только те данные, какие дала газета.

  

  4. Красным цветом даю сноски на дополнительную информацию, если она у меня имеется.

  

  

  

  

  

  

  

  Этот раздел собран удивительным человеком. Ольга Анатольевна КОРНИЕНКО, добровольная помощница, изъявившая желание отыскивать информацию об "афганцах" и "афганках", живых и погибших. Она не только добывает информацию, но, когда невозможно скопировать, перепечатывает материал вручную.

  

  И неважно, что Ольга Анатольевна - не ветеран войны, благодаря ей мой военный архив пополнился многочисленными фактами о тех, чьи подвиги упоминаются не так часто - о служащих (вольнонаёмных) советской армии, прошедших горнило афганской войны.

  

  Хотелось бы иметь больше таких помощников, однако, как показал многолетний опыт по сбору архивных данных, серьёзные ответственные альтруисты на жизненном пути встречаются не часто. Можно сказать, моему архиву повезло.

  

  

  

  

  

  181. Татьяна Васильевна НАБОКА (БАЛДИНА), Пули-Хумри, медсестра,

  госпиталь в/ч пп 86608, 1986-1988

  

  182. Валентина Владимировна ДОБРОВОЛЬСКАЯ, Кундуз, операционная медсестра,

  полковой медсанбат, 1984-1985

  

  183. Татьяна Ивановна СКАРГА, Кундуз, начальник аптеки (фельдшер),

  отдельный сапёрный батальон, 1984-1985

  

  184. Тамара Егоровна СТЫЦЕНКО, Ташкурган, секретный отдел мотострелкового полка

  

  185. Ирина КОСТЮК, Баграм, ст. медсестра,

   инфекционный госпиталь, 1985-1986

  

  186. Александра Александровна САНАКОЕВА, Кабул, врач-лаборант,

  инфекционный госпиталь, 1987-1988

  

  187. Елена Викторовна РУДАК (БЕЛИКОВА), Кабул, хирургическая медсестра,

  центральный советский военный госпиталь (ЦСВГ), в/ч пп 94777 Ж, 1987-1989

  

  188. Валентина Александровна ЯКОВЕНКО, Шиндандт, медсестра реанимации, медсанбат, 1986-1987

  

  ----- Раиса Михайловна ГОРОХОВА, Шиндандт, медсестра, госпиталь в/ч пп 93977, 1986-1988

  

  ----- Иринa ШАСТИТКО

  

  189. Людмила Каратаевна ОСПАНОВА (ФРОЛОВА, ГЕРВИК), Кандагар, госпиталь 710, 70-я отд. гв. мотострелковая бригада,

  один год - ст. медсестра инфекционного (гепатитного) отделения,

  два года - хирургическое отделение, 1984-1987

  

  190. Тамара Михайловна НАПАЛКОВА, медсестра, Северный Кундуз (медсанбат),

  Пули-Хумри (госпиталь), 1984-1986

  

  

  

  

  

  

  

  

  

181. "СЕВЕРНАЯ ПРАВДА" (2016 год)

  

Татьяна Набока

  

  

  

  Ровно тридцать лет назад обычная костромская девчонка отправилась служить в 'горячую точку'. Работала в госпитале медсестрой, спасала раненых от смерти и выхаживала тяжелобольных. А еще вышла замуж и в загс отправилась... на бронетранспортере.

  

  Я девушка любознательная, самостоятельная

  

  - Татьяна Васильевна, вы родились в Костроме?

  - Да, закончила тринадцатую школу в Ребровке.

  

  - После школы решили стать врачом?

  - Медсестрой. Закончила медицинское училище, акушерское отделение. Химию хорошо знала. Уехала по направлению в Красносельский район. Работала акушером, фельдшером. Затем появилась возможность устроиться в областной больнице - сначала в детском отделении, потом в реанимации.

  

  - Для молодой медсестрички реанимация - испытание?

  - Трудно сказать, ведь главное - спасти человека. Бывало, отходим от койки больного, вдруг слышим: он перестает дышать, бегом к нему. Все быстро, не до эмоций. Но, действительно, тяжело. Помню, лежала у нас девочка-продавец, полностью обожженная, - как она мучилась. Конечно, переживаешь.

  

  - А почему вдруг решили поехать в Афганистан, ведь это было добровольно?

  - Я девушка любознательная, самостоятельная. Еще тогда по туристическим путевкам объехала почти все социалистические страны. Раньше в первую очередь пускали туда рабочих и крестьян, а нас, служащих, по остаточному принципу. Но у меня получилось. Поехала сначала в Чехословакию, потом познакомилась с девушкой, которая в комсомоле работала. Эта подружка помогла съездить в Югославию. Кстати, в Чехословакии как-то идем группой по улице, человек тридцать нас было. А женщина местная так нас проклинает... Мы даже не поняли, почему, удивлялись. Ведь тогда не знали ничего о 'пражской весне'.

  

  Долина смерти

  

  - И все же, как пришло решение поехать в Афганистан?

  - Мне просто захотелось поработать за рубежом. Пошла в военкомат. А я хотела в Германию или Чехословакию. Но военком сказал: есть только Афганистан. Да еще подружка написала оттуда, мол, хорошо, приезжай. И я решилась. Это был январь 1986-го. Приехали в Ташкент - там тепло, хорошо. Оттуда - на пункт пересылки, и тут я впервые всерьез начала понимать, куда же я еду.

  

  - Испугались?

  - Нет, просто все как-то необычно было. Ощущение, словно в средневековье попала. В Кабул прилетели на грузовом самолете. Там все за колючей проволокой, стоят длинные модули, похожие на бараки, черная пыль. Постоянно вертолеты летают, отстреливают тепловые ракеты для защиты от стингеров.

  

  - Ваш госпиталь располагался далеко от Кабула?

  - На севере Афганистана, около городка Пули-Хумри. Это в долине Келагай, ее называли 'Долина смерти'. Добирались на самолете до Кундуза, потом вертолетом. Прилетели в Кундуз, стоит хибара, лавка, и никого нет. Сказали: погода нелетная - вертолетов не будет. Хорошо девчонки ехали в Кундузский госпиталь. Они меня забрали, и я там провела несколько дней. Потом улетела попутным вертолетом до места назначения.

  

  - Как встретили?

  - Пришла в госпиталь. Меня поселили в умывальнике, притащили железные кровати, кое-какую мебель. И началась работа.

  

  - Вы ведь лечили не только наших, местное население тоже обращалось?

  - Да, девочку помню лет семи-восьми. Привезли ее с ранением. Однажды пленного главаря лечили. Любопытно, что афганцев мы чувствовали по запаху: заходишь в отделение и понимаешь, что там местный лежит. Как-то непривычно они для нас пахли, не очень приятно. А вообще любая инфекция для них, как для нас насморк. Наши же солдаты, офицеры, гражданские в основном болели гепатитом, брюшным тифом, малярией.

  

  - А раненые?

  - Ну, конечно. Обычно их привозили после проведения операций. Молодые парни, случалось, и умирали (у Татьяны Васильевны перехватывает дыхание и на глазах выступают слезы). Это же госпиталь.

  

  Решили не испытывать судьбу

  

  - Татьяна Васильевна, разведка доложила, что вы в Афганистане познакомились со своим будущим мужем.(1)

  - Не только познакомилась, но и замуж вышла.

  

  - Как встретились?

  - По словам Анатолия, он меня впервые заметил на конкурсе 'Медсестра-золотые руки'. Было у нас там такое состязание. Я на сцене перевязки делала, шины накладывала, капельницы ставила. Кстати, первое место заняла.

  

  - Поздравляю!

  - Спасибо (смеется)! Он в зале сидел. Потом на танцах подошел, пригласил, но я отказала.

  

  - Что это вдруг? Не понравился?

  - Наоборот, очень понравился. Но перед ним еще трое подходили - всем отказала. Неудобно стало, пришлось и ему. А он и не подошел больше. Но потом снова встретились на дне рождения у знакомого. Ухаживал, ходили в наш театр, в кафе - в смысле в военном городке.

  

  - А почему свадьбу решили сыграть там, а не после возвращения домой?

  - Во-первых, следующий год - 1988-й - был високосный. Решили не испытывать судьбу. А еще, понимаете, там все наши друзья. А здесь была бы такая морока. Свекровь, она у меня из Харькова, благодарила, что избавили ее от свадьбы. Пришлось бы собирать полсела (улыбается).

  

  Советники нам помогли, выручили

  

  - Где и когда расписались?

  - В декабре 1987 года в нашем консульстве в Мазари-Шарифе.

  

  - Как до загса добирались, на машинах?

  - Взяли два БТР, восьмидесятки - нормальные, идут мягко, и поехали так в консульство.

  

  - Шариками-ленточками БТР украшали?

  - Нет, что вы.

  

  - Свадебное платье где достали?

  - Купила материал и сама сшила. Фату из соломенной шляпки смастерила. А колечки уже в Союзе покупали.

  

  - Жених невесту выкупал?

  - Конечно, но у нас сухой закон был, поэтому только деньгами и конфетами.

  

  - Гостей много собрали, чем стол накрывали?

  - Человек тридцать. На столе чего только не было. Язык, мясо разное, правда, консервированное, фрукты, соки. Одна проблема - спиртное. Но советники, несмотря ни на что, нам помогли: выручили самогоном.

  

  - Молодой семье необходимо жилье.

  - А как же, комнатку нам выделили. Офицеры говорили, мол, вы еще будете вспоминать потом, какое хорошее жилье у вас было.

  

  По дорогам крутым, сквозь огонь и туман

  

  - Муж ваш служил...?

  - ...в автобате, ездил с колоннами - продукты доставлял.

  

  - Это ведь одно из самых опасных занятий. Насколько я знаю, душманы охотились за нашими колоннами и нередко нападали. Переживали?

  - Бывало, их обстреливали - конечно, переживала.

  

  - В Союз вернулись вместе?

  - Вместе, в 1988-м. Уехали служить в Луцк на Западную Украину. Климат там ужасный, но люди очень хорошие. В девяностых решили приехать в Кострому. Тяжело пришлось. Хорошо, родители мужа рядом - в Харькове. Сели на машину, приехали к ним, загрузили прицеп, вроде, ничего.

  

  - Дети?

  - Сыну Игорю двадцать семь, дочери Анне двадцать пять, есть внук.

  

  - Как сегодня думаете, нужна нам была та война?

  - Война вообще никому не нужна. И тогда не надо было начинать, мы же все это понимали.

  

  Алексей ВОИНОВ

  

  Отсюда: http://севернаяправда.рф/component/content/article/259-новости/общество/5892-татьяна-набока.html

  _____________________________________________________________________

  (1) - военные фото Татьяны и её мужа поставлены в фотоальбоме "Пули-Хумри, фотоальбом N 1"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/8.shtml#42 - А.С.

  

  

  

  

  

182. "Восточно-Сибирская правда" (13.02.1999)

  

Назад дороги нет

  Валентина Владимировна Добровольская работала медсестрой-анестезиологом в Афганистане в самые кровопролитные годы - 1984-й 1985-й. Почему пригласили? Нужен был именно такой специалист. Фамилия у нее знаменательная. Но добровольцем она себя не считает. Чтобы проявить добрую волю, надо по крайней мере знать, на что идешь. А тогда мало кто имел представление о том, что такое Афган.

  

  Уже первые дни в Кабуле на "пересылке" ей недвусмысленно дали понять: передумать и вернуться нельзя, назад дороги нет. Все это осталось в другой реальности, называемой "Союз".

  

  Усталые солдаты, больше банки тушенки ценящие лишнюю гранату. Жара под 60 градусов. Вооруженный эскорт- даже в туалет, одной ходить опасно. Война только оскалила свои "зубы". И эти три дня были временем удивления (вот, оказывается, какая командировка) и страха (что будет?).

  

  А в Кундузе в полковом медсанбате было уже не до страха. Все привычные и знакомые чувства, имеющие названия в мирной жизни, по закону поглощения заменило одно: чувство войны. Огромное горе, огромное... счастье. Среди огня, смертей, крови, на пепелище сожженных бессмысленной бойней душ рождались и невиданное в мирной жизни единение, и осознание собственной силы и... любовь.

  

  Бывало, привозили раненых по 25 человек в день. Принимали их два хирурга и Валентина. Сколько часов провела, не выходя из оперционной! Сколько потратила на соки - поддержать искалеченных войной мальчишек. Лечили и афганцев (только по разрешению командира дивизии). Им порой хватало одного укола пенициллина, чтобы подняться и уйти на своих ногах после ранения - выносливые. Наши - не такие. Скольких пришлось проводить к последнему приюту... В Кудузе был самый большой из трех афганских моргов.

  

  - Сейчас говорят, мол, вас туда никто не посылал. А я долго хранила то ли красноярскую, то ли другую газетку... На рисунке - гроб

  цинковый, за ним - Брежнев и надпись: "Он сказал "поехали" и взмахнул рукой". Так и было.

  

  Ей долго снились бесконечные операции, кровь, однополчане, убитые и живые, но потерянные в переделе границ (большинство из них были белорусы и украинцы). Щупленький солдатик-бурят - она искала земляков, но встретила только его, призванного из Улан-Удэ. Дымок над баней приметишь - знай, скоро бойцы с задания вернутся.

  

  Сейчас война снится реже. Но думает Валентина Владимировна о ней всегда. Получила ли она пресловутые "золотые горы"? Отвечает, что если бы не было квартиры, то дали бы. Были деньги - 240 чеков и три оклада в месяц на родине(1). От них осталась купленная в афганской лавке джинсовая юбка, красивая, правда, не модная, да уже и мала.

  

  - Было много горя... И много счастья, - повторяет она. И ничего не комментирует.

  

  Когда грянула новая война в Чечне, первая ее мысль была: сейчас же ехать! Домашние не пустили.

  

  - А зачем? Ведь это такая же бессмысленная бойня.

  

  - Да, это само собой (женская снисходительность к власть предержащим. Но ведь я там нужна, я все знаю, как и что нужно делать..

  

  Назад дороги нет. Время не повернуть и не изменить. То, что произошло в Афганистане, - как послеоперационный жесткий рубец на лице России. Но мы так мало знаем об этой войне. Хотим ли знать?

  

  Автор: Татьяна КОСТАНОВА

  

  Отсюда: http://www.vsp.ru/1999/02/13/nazad-dorogi-net/

   ____________________________________________________________

  (1) - не очень понятно откуда Валентина взяла три оклада. Служащим Министерства Обороны на руки в Афганистане выдавались чеки, тут же проедаемые в гарнизонном магазине военторга, так как невозможно несколько лет питаться консервами. А в Союзе на книжку шло два оклада. Если среднемесячная зарплата была 70-80 рублей, то на книжку поступало соответственно 140-160 рублей - А.С.

  

  (2) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кундуз, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Валентины находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/6.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

183. "Белгородские известия" (06.03.2012)

  

Мужественное сердце

  

  Татьяна Скарга награждена орденом Мужества

  

  

  Замечательный английский писатель Чарльз Диккенс сказал: 'Случается, что природа вкладывает мужественное и благородное сердце в слабую грудь - нередко - Господу слава! - в грудь женщины'. Слова эти в полной мере подходят Татьяне Скарге, живущей в Старом Осколе. Это - мужественное и благородное сердце.

  

  Командировка на войну

  

  ...Ей с детства нравилась медицина, но, как вспоминает, она была ребёнком впечатлительным, легкоранимым, боялась вида крови, ран, смерти ('На войне это быстро проходит', - с печальной мудростью говорит она сейчас). Поэтому после школы поступила в Курское фармацевтическое училище. А окончив, вернулась домой в Старый Оскол и несколько лет работала фармацевтом в одной из городских аптек.

  

  Но скоро почувствовала, что монотонная, однообразная жизнь не по ней. И человек самой тихой и мирной профессии - аптекарь, она решила круто изменить привычный быт: поступила на военную службу. Сначала работала в горвоенкомате, но возня с бумагами тоже не пришлась по душе, и Татьяна добилась перевода в воинскую часть. Была начальником аптеки на Дальнем Востоке, в Подмосковье, Волгограде, Луганске (тогда Киевский военный округ). А в 1984 году её направили в Туркестанский военный округ. По сути, это была командировка на войну - в Афганистан.

  

  Прапорщик медицинской службы Татьяна Скарга прибыла в провинцию Кундуз (Северный Афганистан). Её армейская должность - начальник аптеки отдельного сапёрного батальона. Но поскольку никакой аптеки в их части не было, она стала фронтовым фельдшером.

  

  В первые же дни получила боевое крещение. На тренировочном занятии по установке мин молоденький солдат ошибся, а мина почему-то оказалась не учебная, а боевая.

  

  - Не дай вам Бог увидеть, во что превращается человек, в руках у которого взорвался мощный боевой заряд. Самое страшное, что он ещё был жив и кричал. Врача нет на месте, он обычно 'на боевых' с батальоном, то есть в рейде или в отпуске, болеет или на реабилитации. У меня один помощник - солдат-санинструктор срочной службы. Ну, вколола прoмидол от боли, наложила жгуты на культи рук и ног, забинтовала лицо, 'на броню' - и в госпиталь, в Кундуз - сорок километров по разбитой дороге, ночью. 'Вертушку' (вертолёт) так и не дождались, пришлось отправлять на БТРе. Довезли ли живым? Вряд ли, и, поверьте, лучше бы он сразу умер...

  

  Так начались её фронтовые будни. Перед расположением части - огромное минное поле. Время от времени на нём подрывались наши и афганцы, раненым оказывалась экстренная помощь. Была сформирована группа медработников для оказания медицинской помощи местному населению. Татьяну непременно включали в её состав: дело в том, что местные женщины с врачом-мужчиной не станут даже разговаривать, лицо не откроют. Общались они только с Татьяной - единственной женщиной-медиком в группе.

  

  А болезни, с которыми нашим врачам приходилось там сталкиваться - редкие, 'экзотические', о которых читали только в учебниках: холера, малярия, брюшной тиф, вирусный гепатит - вот чем болели наши солдаты и местное население. И в задачу военфельдшера помимо прочего входили регулярные санитарные проверки, дезинфекционные мероприятия, контроль за санитарным состоянием в столовой, бане, казармах.

  

  - Вся текучка на мне, и это продолжалось ровно два года. Один раз, помню, в 1985 году я получила отпуск, съездила домой. Возвращалась авиарейсом 'Ташкент-Кабул', тогда ежедневно в Афган вылетали два 'борта' Ил-76 - с коротким промежутком. Приезжаю к себе в батальон, все какие-то встрёпанные, психованные. Увидели меня - общий вздох облегчения, радости. Оказывается, в этот день один из самолётов был сбит ракетой 'Стингер', и наши в части до последней минуты не знали: 'мой' Ил сгорел или второй.

  

  - Когда командировка закончилась, я не плакала - разучилась, но улетать не хотелось, - говорит Татьяна. - На войне мы все - офицеры, прапорщики, солдаты - были спаяны общей судьбой. Там было всё искреннее, сердечнее, чем потом в Союзе - на войне сразу видишь, кто есть кто. И расставаться с друзьями очень тяжёло.

  

  Татьяна Скарга награждена медалями 'За боевые заслуги', 'За ратную доблесть', 'Ветеран боевых действий', 'От благодарного афганского народа'. Ей присвоено очередное звание старшего прапорщика медицинской службы.

  

  Среди ликвидаторов-чернобыльцев

  

  Ребята, что прошли Афганистан, говорят: год-полтора войны давят потом на тебя всю жизнь, как тяжеленная бетонная глыба. А для хрупких женских плеч это, пожалуй, чрезмерная ноша. Но армейская биография Татьяны Скарги на этом не заканчивается. Ещё когда продолжалась её служба в Афгане, 'случился' Чернобыль (авария произошла в конце апреля 1986 года). О чём наши за границей и слыхом не слыхивали. В январе 1987-го она вернулась в родную часть в Луганске. А в июле получила новое назначение - командировку на три месяца в район Чернобыльской АЭС. На сей раз она - начальник аптеки 25-й Киевской бригады.

  

  - Но вы, наверное, уже поняли, что по характеру я не из тех людей, кто сидит и расставляет пузырьки с лекарствами. Занималась медобеспечением, эвакуацией больных в медсанбаты и госпитали. В составе бригады 'скорой помощи' регулярно выезжала на АЭС, где работали ликвидаторы аварии.

  

  Как вспоминает Татьяна Ивановна, спецзащиты практически никакой не было, только респиратор 'лепесток'. В их группе не было даже дозиметра для измерения уровня радиации. А случаи - один тяжелее другого: люди падали в обморок от лучевой болезни, у многих шла изо рта и ушей кровь.

  Как всегда, в такой неразберихе было много травм, бытовых и производственных. Хватало и обычной халатности. Хлебопёк заметил, что-то попало в тесто, пытался вытащить - ему оторвало руку. Были и случаи мародёрства.

  

  Пожалуй, в Чернобыле ей пришлось даже тяжелей, чем в Афганистане. Здесь она оказалась единственной женщиной на три тысячи мужчин. Никаких бытовых удобств, жила при медпункте в аптеке. Что ж, к трудностям Татьяне не привыкать, она кадровый военный.

  

  За самоотверженную работу во время ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС Татьяна Скарга награждена орденом Мужества. А рядом на груди - памятный знак '25 лет аварии на Чернобыльской АЭС'...

  Дослуживала она в своей части в Луганске. А в 1995 году, когда началось сокращение в армии, уволилась в запас. К сожалению, Чернобыль не прошёл бесследно, Татьяне Ивановне сделали операцию, и сейчас она на группе инвалидности. Впрочем, жизненной активности не утратила, занимается военно-патриотической работой - частый гость в школах и колледжах Старого Оскола.

  

  А ещё ухаживает за старенькой мамой, помогает взрослой дочери: скоро Татьяна Ивановна станет бабушкой.

  

  Михаил МАЯКОВСКИЙ.

  Фото Александра ГОРЛОВА

  

  Отсюда: http://belwesti.denver09-35.lclients.ru/06.3.12-13288.html

  

  _____________________________________________________________________________

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кундуз, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Татьяны находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/6.shtml - А.С.

  

  (2) -видеоролик o Татьянe находится

  здесь: https://www.youtube.com/watch?time_continue=2&v=D1Gl8e4tne8 - А.С.

  

  

  

  

  

184. "Официальный сайт администрации Агаповского муниципального района

   Челябинской области"

  

Воспоминания об Афгане

  

  

  

  

  

  В Афганистане служили не только мужчины. Медработники, телефонистки, советские работники, картографы и ряд других специальностей - всё это были женщины. И тяготы военной жизни они переносили наравне с мужчинами.

  

  Уже прошло 20 лет, а Тамара Егоровна Стыценко на память безошибочно перечисляет номера воинской части, мотострелкового полка, служить в которых ей приходилось во время пребывания советских войск в Афганистане. Она вспоминает, что приехала на место в Ташкурган в свой день рождения. Стояла невыносимая жара, палаточный военный городок ветер заносил горячим песком. А ей, единственной на тот момент женщине в полку, командир вручает огромный букет тюльпанов. Это, пожалуй, самое светлое воспоминание за все два года своего пребывания на афганской земле. Работая в секретном отделе воинской части, ей приходилось не только заниматься бумагами. В особо тяжелые дни боевых действий перевязывала раненых молодых солдат, помогала в операционной. Порой спали одетыми, в полной боевой готовности, дабы быть не застигнутыми врасплох душманами. Очень тяжело было оформлять и сопровождать 'груз 200'.

  

  В 80-е годы в стране обходили глубоким молчанием события афганской войны. Тамара Егоровна наряду со всеми военнослужащими не имела права еще долго разглашать военную тайну. Психологически неимоверно тяжело носить в себе страх ночных бомбежек, крики, стоны, смерть молодых людей, недавно оторванных от мирной жизни. Долго после возвращения домой вскакивала ночью от небольшого шума, не уходило чувство тревоги и страха за собственного сына Алешку. У каждой матери есть единственное желание видеть своих детей здоровыми и счастливыми, считает Тамара Егоровна. Не хочется, чтобы такие войны повторялись сегодня.

  

  Отсюда: http://www.agapovka.ru/allnews/our-news/vospominaniya-ob-afgane/

  

  

  

  

  

185. "Новости Челябинской области" (22.02.2017)

  

Защитники Отечества на U24: медсестра Ирина Костюк из Аши

  

  

  Слабый пол - так обычно говорят о женщинах. В День защитника Отечества U24 расскажет о прекрасной женщине, но отнюдь не слабой, а мужественной и сильной, для которой 23 февраля - профессиональный праздник.

  

  Два года служила медсестрой в Баграмском госпитале наша землячка Ирина Костюк. Она согласилась рассказать об Афганистане, друзьях-товарищах и о душе, которая и сегодня болит, как незаживающая рана.

  

   - На войну, - говорит Ирина, - я попала случайно. Я развелась с мужем и переехала вместе с сыном в Ашу. Пришлось жить с родителями. Мне пообещали, что если я поеду в Афганистан, у меня будут разные льготы, в том числе дадут и квартиру. Так я оказалась на войне. Мы летели с Ташкента до Кабула на транспортном самолете, нас так переболтало, что когда вышли из него, то вообще ничего не соображали. Дальше пересадили на маленький самолетик и мы уже полетели в Баграм, где я и работала старшей медсестрой в инфекционном госпитале. По-молодости (мне было тогда 30 лет) как-то ничего не страшно. Во-первых, мы приехали из такой страны, как СССР, где женщины и в горящую избу войдут, и коня на скаку остановят. А во-вторых, мы ничего и не знали как там и что там. А вот уже когда я все это увидела своими глазами, стало очень страшно.

  

  - Мы жили рядом с аэропортом, стреляли там каждый день, а наш госпиталь даже два раза бомбили. Больше всего у меня в памяти остался тот момент, когда на госпиталь, в метрах в ста от барака, где мы жили, упала мина и погиб один солдат, а другого ранили. Мы очень испугались, а моя подруга залезла под кровать и кричала: 'Боюсь, боюсь'. Это был первый случай, когда я так близко оказалась к эпицентру взрыва. Тяжело было привыкать к чужой стране, ее климату, сильной жаре. Мы работали с восьми утра до двенадцати дня, потом до четырех часов вечера нам давали перерыв, так как на улице было пекло (50-60 градусов). После четырех опять шли на работу, а раз я была старшей медсестрой, мне приходилось и ночами работать, документы оформлять, чтобы отправить больных солдат в Союз.

  

  - В Афганистане медики работали не только с ранами, но и с инфекционными заболеваниями, с ожогами. Бойцы болели гепатитом, тифом, малярией, да такими формами, каких в России давно уже не видели. Была там даже вспышка холеры и нам приходилась выезжать на месяц к больным и лечить их несмотря ни на что. Сдавали постоянно кровь, потому что ее катастрофически не хватало. Многие из нас переболели местными инфекционными болезнями, хотя мы постоянно мыли руки. Условия были жуткие, их можно было выдержать только при особых отношениях. Фальшивой дружбы быть не могло. День-два - и человек виден, как на ладони. Мы жили там, как одна семья. Если у кого-то было горе, горевали все, радость тоже была одна на всех. Меня всегда тянуло домой, потому что там остался мой маленький сын. Прослужив два года, я в 1986 году вернулась на Родину. До самой пенсии я работала в ашинском туберкулезном диспансере процедурной медсестрой.

  

  У Ирины Костюк три медали, две из них за работу с местным населением, а третья к 25-летию вывода войск из Афганистана. Ирина Полинарьевна и сегодня осталась веселым и открытым человеком.

  

  Елена Кулигина

  Фото: из личного архива Ирины Костюк

  

  Отсюда: http://u24.ru/news/35277/

  

  _____________________________________________________________________________

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Баграм, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Ирины находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/4.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

186. "Воронежская неделя" N 6 (2147, 05.02.2014)

  

'Горбатый'

  К 25-летию окончания выполнения советскими войсками боевых задач в Афганистане

  

  Александра САНАКОЕВА,ветеран боевых действий в Афганистане,

  врач-лаборант Кабульского инфекционного госпиталя (1987-1988):

  

  

  Начало июня 1987-го... Утро выдалось тихим и светлым. Молодая зелень деревьев, ещё не успевшая потемнеть и покрыться летней пылью, дышала свежестью. Легкий ветерок тихо шелестел в кронах деревьев. Ничего не нарушало покой этого тихого утра.

  

  И вдруг раздался резкий телефонный звонок. Вкрадчивый мужской голос сообщил мне, что в военкомат пришла разнарядка на Афганистан. Всё, что было потом, вспоминается, как сон.

  

  Я пришла в военкомат, расписалась в бумагах и вышла на улицу. Так же светило солнце. И вдруг острая, как молния, мысль пронзила мой мозг: 'Боже, куда я еду?! Что я забыла на войне?!' Дикий страх овладел мной. Мне стало плохо, закружилась голова. Я присела на корточки прямо около дверей военкомата. Видимо, моё лицо было белее бумаги. Проходившие мимо люди останавливались и спрашивали: 'Вам плохо?'. Я встала и побрела домой.

  

  Мне действительно было плохо. Меня сначала знобило, а потом бросало в жар. Это продолжалось три дня и три ночи. Мысль о том, что я еду на войну, приводила меня в обморочное состояние.

  

  Но жребий был брошен, дороги назад не было. Переболев страхом, я начала готовиться в дорогу. Потом в Афганистане в экстремальных ситуациях я просто цепенела! Но при этом оставалась внешне спокойной.

  

  В Ташкент, на пересылку, я прилетела рано. Почти всю неделю ждала отправки в Афганистан. А народ все прибывал! В основном военные, но были, как и я, гражданские. Все ждали борт. Наконец пришло сообщение, что ночью за нами прилетит долгожданный самолёт. Под утро посадили в грузовики, и мы поехали на военный аэродром.

  

  Огромный самолёт Ил-76 произвел на меня шокирующее впечатление. Громада! Стоял он на взлетной полосе, распахнув огромный люк. По трапу внутрь вначале въехал БТР, потом на посадку пошла толпа народа. Мне удалось сесть, но над моей головой болтались ноги в ботинках одного из новобранцев.

  

  Когда прилетели в Афганистан, открылся люк, и мы пошли на выход, меня ослепило яркое солнце.

  

  Среди встречающих было много военных с автоматами. Стояло четыре Ила-76 с открытыми люками, из которых выкатывали военную технику. Новобранцы-мальчишки, совсем ещё молодые, выходили из самолета и строились в ряд. Прилетел 'Спасатель', из него прямо на землю выгрузили носилки с ранеными. Отдельно - 'груз-200'. Вот она - война!

  

  Потом я попала на кабульскую пересылку. Ждала назначения. Моё назначение оказалось через дорогу от аэропорта. Я попала в инфекционный госпиталь, который по-свойски назывался и у наших, и у 'духов' 'заразкой'. Кстати, Ил-76 назывался тоже по-свойски - 'горбатый', или 'трамвай Ташкент - Кабул'. Набивался он техникой и людьми настолько плотно, что еле люк закрывался. А ещё он назывался 'Черный тюльпан', когда вез на Родину 'груз-200'.

  

  ...Сильная птица к нашим границам, везёт ребятишек домой... Модуль лаборатории находился около аэропорта. Я часто могла наблюдать взлеты этих гигантских птиц - Ил-76. Когда он взлетал - это было незабываемое зрелище. Никто не мог оставаться равнодушным. Все поднимали головы, от солнца прикрывая глаза ладонью. С тоской всегда говорили: 'Горбатый' домой полетел...'

  

  Взлеты и посадки самолетов - это общеизвестно - были особенно опасны. 'Духи' охотились за ними со 'стингерами' с прилежащих сопок. Когда раздавался мощный рокот мотора самолета, готовящегося к взлету, в небо поднималось несколько вертолетов. Они облетали сопки и начинали отстреливать ракеты (тепловые ловушки) для душманских ракет. 'Вертушки' все время оставались в небе, когда взлетал Ил-76 и делал свой первый круг. Вертолеты находились под ним, все время выпуская ракеты.

  

  Мощная птица, развернув свои могучие стальные крылья, делала несколько кругов, постоянно набирая высоту. Достигнув предельной высоты, самолёт уходил по прямой на Ташкент.

  

  Рядом с аэропортом находился вертолетный полк, который просто называли 'полтинник'. В его названии была юбилейная дата - 50-летия ВЛКСМ. Возвращаясь с боевых, вертолеты шли над нашим инфекционным госпиталем на низкой высоте. Специально, чтобы похулиганить. Ведь в госпитале было столько молодых девчонок! Летели низко, так низко, что видны были курносые, смеющиеся лица! Один раз раздался с сопки выстрел. Долго около забора госпиталя горела 'вертушка'. Война! Всё она, проклятая.

  

  

  

  Александра Санакоева. Кабул, декабрь 1987 года

  

  

  Как-то нас повезли на профессиональную конференцию в полк, которым командовал Руслан Аушев - Герой Советского Союза. Наш 'уазик' остановился на улице. Сразу подбежали бачата и стали просить: 'Ханум, бакшишь!'

  

  Но вдруг толпа загудела, и все стали смотреть в небо. В небе летел самолёт. К нему со страшной скоростью приближался огненный шар-комета с длинным хвостом! 'Духовская' ракета! Длинный хвост кометы крутился вихрем, как веретено. Самолёт начал отстреливаться тепловыми ракетами. 'Комета', попав в одну из них, погасла.

  

  Наши военные рассказывали, что среди моджахедов ходила в то время пословица: 'Что надо правоверному? - Коран и 'Стингер!'

  

  

  

  Александра Санакоева (справа) со своими лаборантами Ириной и Владимиром. Кабул, март 1988 года

  

  

  В инфекционном госпитале работы хватало. Больные поступали с болезнями: гепатиты, малярия, брюшной тиф. Иногда гепатит и малярия протекали вместе у одного больного. Люди гибли не только от ран, но и от инфекционных болезней.

  

  Я была в Афганистане один год и девять месяцев. Как-то пришла телеграмма из Союза, что у меня мама в тяжёлом состоянии. Я сама тяжело болела в это время, лежала в госпитале. Когда стало немного легче, стала собираться домой.

  

  В это время уже начался вывод войск. Мимо нашего госпиталя шли БТРы на большой скорости. Весёлые мальчишки, стоя в открытых люках, радостно махали руками: 'Домой! Домой! Домой!..'

  

  По ночам 'духи' обстреливали аэропорт. В это опасное время мне нужно было уезжать. Когда я приехала в аэропорт, меня потрясла тысячная толпа, которая ждала отправки в Союз. Из Кандагара, Кундуса, Пули-Хумри, из других мест - все ждали, когда прилетит долгожданный борт. Люди сидели под открытым небом днём и ночью помногу дней.

  

  Я вспомнила, что военный комендант аэропорта - мой знакомый. Решила показать ему телеграмму. Он, прочитав её, усмехнулся. Видимо, не поверил её содержанию. Сказал, что должен прилететь борт из Кандагара, жди, мол. Я села на свои вещи и так под палящим солнцем просидела полдня.

  

  Когда прилетели пять бортов и выстроились в ряд, распахнув свои огромные люки, вся масса людей пошла на посадку. Я тоже пристроилась в очередь. Но вот закрылся люк одного самолёта, и он взлетел в небо, потом другой, третий и четвёртый. Я заволновалась. Мой знакомый явно не торопился меня отправлять.

  

  Тогда я подобралась сбоку трапа и крикнула ему: 'Стас! Стас!' Он перестал читать списки идущих на посадку, поднял голову и посмотрел на меня пристальным взглядом. Видимо, на лице моём было столько горечи и отчаяния, что он сказал солдатам: 'Закиньте её!' И меня подняли за руки и поставили на трап. Я только прижала к себе своё барахло.

  

  Когда 'трамвай Кабул - Ташкент' был забит до отказа, и должен закрываться люк, ко мне подошёл Стас. Сел рядом и спросил: 'Вернёшься? А то смотри!' - И выразительно посмотрел на открытый люк: мол, высажу.

  

  Я закивала головой: 'Да! Да!'

  

  Он взял меня за плечи и заглянул в глаза, в которых прочитал другое. Усмехнулся и крепко поцеловал меня в щёку. Потом задержался около люка и на прощание махнул мне рукой. Его поцелуй горел на моём лице до самого Ташкента.

  

  Уже будучи дома, в новостях по телевизору я видела, как обстреливали 'духи' аэропорт реактивными снарядами.

  

  Много времени прошло, а я вспоминаю минуты, как навсегда покидала Афганистан. Надеюсь, что и Стас благополучно вернулся домой, и многие- многие другие, с кем свела судьба в Афганистане.

  

  ...А пока 'горбатый' по бетонке набирает скорость. В иллюминаторе промелькнул 'Спасатель', из которого выгружают раненых. Мы в небе! Рядом просто трясётся от страха молодой лейтенант: 'Ой, собьют! Ой, собьют!' Я его по-матерински глажу по плечу, успокаиваю как могу.

  

  И тут раздаётся по радио из кабины пилотов: 'Мы пересекли Государственную границу Советского Союза!' Все целуются, обнимаются, кричат: 'Ура!' Всё, конец войне!

  

  Отсюда: http://mail.mrdms.ru/politika/gorbatyy/

  

  Полностью текст об Александре можно прочитать на страницах 364-372

  здесь: https://docviewer.yandex.ru/view/0/?page=364&*=otK%2FKmS8gqi%2BtZyBweNpOn99fbV7InVybCI6InlhLWRpc2stcHVibGljOi8vbTZlZ3JvMGlURko0Nk51bVR3OEpFOVFhRWVsTERLSGRNQnR4R1lsd3A2YzdmZSs5OXNLbURSLzVCYTFoWXZHV3EvSjZicG1SeU9Kb25UM1ZvWG5EYWc9PSIsInRpdGxlIjoi0JAu0KHQuNC90LDQutC%2B0LXQstCwINGB0YLRgC4gMzYzLTM3MSAo0YfQsNGB0YLRjCDRgdGC0LDRgtGM0Lgg0YcuMTYgLnBkZiIsIm5vaWZyYW1lIjpmYWxzZSwidWlkIjoiMCIsInRzIjoxNjI2NzkyNjI3MTI1LCJ5dSI6IjM1MDQ2MDg2MTYyMjUzODEyNyJ9&nosw=1

  

  

  * * *

  

  

  Следующий текст идентичен верхнему, но есть детали, которые в верхнем не упомянуты.

  

  Начало июня 1987-го...

  

  Утро выдалось тихим и светлым. Молодая зелень деревьев, ещё не успевшая потемнеть и покрыться летней пылью, дышала свежестью. Легкий ветерок тихо шелестел в кронах деревьев. Ничего не нарушало покой этого тихого утра. И вдруг раздался резкий телефонный звонок. Вкрадчивый мужской голос сообщил мне, что в военкомат пришла разнарядка на Афганистан. Всё, что было потом, вспоминается, как сон.

  

  Я пришла в военкомат, расписалась в бумагах и вышла на улицу. Так же светило солнце. И вдруг острая, как молния, мысль пронзила мой мозг: «Боже, куда я еду? Что я забыла на войне?!» Дикий страх овладел мной. Мне стало плохо, закружилась голова. Я присела на корточки прямо около дверей военкомата. Видимо, моё лицо было белее бумаги. Проходившие мимо люди останавливались и спрашивали: «Вам плохо?». Я встала и побрела домой. Мне действительно было плохо. Меня сначала знобило, а потом бросало в жар. Это продолжалось три дня и три ночи. Мысль о том, что я еду на войну, приводила меня в обморочное состояние. Но жребий был брошен, дороги назад не было. Переболев страхом, я начала готовиться в дорогу. Потом в Афганистане в экстремальных ситуациях я просто цепенела! Но при этом оставалась внешне спокойной.

  

  В Ташкент, на пересылку, я прилетела рано. Почти всю неделю ждала отправки в Афганистан. А народ все прибывал! В основном военные, но были, как и я, гражданские. Все ждали борт. Наконец пришло сообщение, что ночью за нами прилетит долгожданный самолёт. Под утро посадили в грузовики, и мы поехали на военный аэродром. Огромный самолёт Ил-76 произвел на меня шокирующее впечатление. Громада! Стоял он на взлетной полосе, распахнув огромный люк. По трапу внутрь вначале въехал БТР, потом на посадку пошла шумная толпа. Мне удалось сесть, но над моей головой болтались ноги в ботинках одного из новобранцев. Время в пути прошло незаметно.

  

  И вот мы прилетели в Афганистан, открылся люк, и все пошли на выход. Среди встречающих было много военных с автоматами. На аэродроме стояло четыре Ил-76 с открытыми люками, из которых выкатывали военную технику. Стриженые новобранцы, совсем ещё мальчишки, выходили из самолета и становились в строй. Прилетел «Спасатель», из него прямо на землю выгрузили носилки с ранеными. Отдельно – «груз-200». Вот она – война!

  

  •••

  

  Кабульский аэродром, на который мы только что прибыли, кольцом окружали невысокие горы, окутанные маревом. Казалось, что они слегка двигаются и растворяются в этой прозрачной дымке. Солнце светило так ярко, что даже сквозь темные очки слепило глаза. С аэродрома сразу после посадки нас повели на кабульскую пересылку. Меня при этом поразило, что мужчины, идущие с нами, не помогают женщинам нести тяжести.

  

  Завели в комнату, в которой стояли двухъярусные кровати-шконки. Я выбрала место внизу. Поставила вещи под кровать. Сидеть в комнате не хотелось и сразу вышла на улицу – за впечатлениями. Где то вдалеке бухало, если бы не война, то похоже было бы на грозу. За оградой из мелкой металлической сетки проскочил афганец. Под чалмой, как мне показалось, сверкнули злые, настороженные глаза.

  

  Дни покатились за днями, и если раньше я ждала борт, то теперь – назначения по месту работы. И только на четвертый день мне вручили направление с номером полевой почты. И снова забыли обо мне. Каждый день заходил молодой лейтенант и агитировал поступать к нему в ... агитотряд. Его рассказы о деятельности агитотряда напоминали мне прочитанное в детстве в книгах об освобождении Средней Азии от басмачей.

  

  Пересылка была забита народом, и народ между тем прибывал. На второй ярус моей шконки забралась женщина средних лет, вся обвешанная золотыми украшениями (зачем она их нацепила и привезла с собой в Афганистан, для меня так и осталось загадкой). Плакала она навзрыд, с причитаниями: «И куда меня занесло, и что я здесь забыла?!», крупные ее слезы падали мне прямо на лицо. Я не выдержала ее стенаний и отправилась к коменданту с единственным вопросом: когда же меня наконец-то отправят к месту службы?

  

  Комендант пересылки, играя четками (что меня сильно удивило, хотя потом четки видела и у других военных), проглядел неторопливо мои бумаги и спокойно так сказал: «Вам нужно через дорогу – в инфекционный госпиталь. Но пешком нельзя – я вас не имею права выпустить, только на транспорте. Но вам крупно повезло, как раз туда идет машина". Я ничего ему не сказала (хотя и очень хотелось, и эмоции так и просились наружу: почему меня четыре дня мариновали на пересылке?!), села в машину и через пять минут уже оказалась в госпитале, в котором предстояло отработать два года.

  

  •••

  

  Госпиталь произвел на меня благоприятное впечатление. Дорожки заасфальтированы, около командирского корпуса даже растут цветы. Вокруг стоят в ряд дощатые модули-бараки.

  

  Делился госпиталь на две зоны – жилую и заразную. К слову, «заразкой» инфекционный госпиталь называли и советские, и «духи». В этом было полное понимание.

  

  К территории госпиталя примыкали две самостоятельные организации: ПАЛ – патолого-анатомическая лаборатория, в которой «упаковывали» «груз-200» – собирали воинов в последний путь; и здесь, как нам говорили, какие-то свои исследования проводила Ленинградская медицинская академия им. Бурденко. Вторая организация – это СЭО, санэпидотряд (или просто санэпидстанция). Функционировали они самостоятельно, каждая имела свой контрольно-пропускной пункт.

  

  На следующее утро я вышла на работу. Еще в Воронеже, в военкомате, я узнавала врачом-лаборантом какого профиля мне придется работать? Мне сказали, что биохимиком, врачом клинической диагностики и врачом-паразитологом. В областной больнице прошла специализацию по клинической диагностике. Деятельность врача-паразитолога осваивала самостоятельно, ходила в мединститут на кафедру гистологии. Изучала паразитов, которые встречаются в тропиках. Подготовилась к работе основательно.

  

  

  

  

  

  

  Мне повезло. В биохимической лаборатории госпиталя не было врача, и я стала работать по своей специальности.

  

  В инфекционном госпитале работы хватало. Как раз была вспышка эпидемии гепатита Хватало и других заболеваний: брюшной тиф, малярия, амебиаз, дизентерия. Иногда гепатит и малярия протекали одновременно у одного больного. Не всякому хватало сил выкарабкаться из объятий смерти. И люди гибли не только от ран, но и от инфекционных болезней.

  

  Пути заражения были разные. Афганцы удобряли свои земли содержимым туалетов. Когда начинал дуть ветер-афганец, то легкие серые почвы вздымались в воздух, забивая носоглотку, рот, глаза. Вот вам один путь заражения… Из-за высокой температуры окружающего воздуха люди пили в основном воду, ели фрукты. Баланс потребления белковой пищи нарушался, это обуславливало снижение иммунитета и в итоге человек заболевал… А еще больные мне рассказывали, что некоторые солдаты, боясь ходить на боевые, пили мочу заболевшего гепатитом больного… На боевых процветала антисанитария, это факт. Да и как в таких сложных условиях могло быть иначе?!

  

  Госпиталь был переполнен, приходилось много работать целыми днями. В моем подчинении было два лаборанта, военных фельдшера. Поначалу они встретили меня настороженно. Фельдшер Владимир Олейник привык быть за старшего, по сроку службы был «дедом», и ему не особенно хотелось терять свою власть и подчиняться гражданскому врачу. Прошла трудный период адаптации, но нашла с ними общий язык. Они начали меня называть «маманькой». Маманька, так маманька – меня это прозвище никак не напрягало, работе не мешало. В общем, сдружились мы.

  

  •••

  

  В совместной работе тоже не было проблем, иногда, правда, приходилось покрывать незначительные прегрешения и проступки подчиненных. Вечерами подолгу чаевничали, вели задушевные беседы. Часто с кухни приносили продукты – надоедала еда в столовой – и сами готовили. Засаливали ставриду, варили борщи. Как-то вбегает начальник лаборатории: «Что это у вас пахнет на всю лабораторию борщом?». Побежал, принюхиваясь по всем комнатам. Володя накрыл кастрюлю на электроплитке вываркой, и он ничего не увидел. Потом смеялись до упаду.

  

  Но были и неприятные моменты – дедовщина! Я с ней боролась как могла! Но, увы, разборки были в мое отсутствие. Дедовщина была не только в нашем отделении, но и по всему госпиталю. Мало того, что солдаты гибли на боевых, так они еще и в госпитале калечили друг друга. Дрались в казармах, дрались в больничных палатах. Стоматолог часто жаловался, что устал вправлять вывихнутые челюсти. Часто ко мне приходили лечащие врачи и требовали, чтобы я выдавала нормальные анализы. Для того чтобы поскорей выписывать больных. Начальник лаборатории в это время быстро исчезал. Мне приходилось принимать удар на себя. Я была категорична: «Нет!» и весь разговор. «Посмотрите на анализы! Гепатит в полном разгаре, как в таком состоянии парня выписывать?!». За такую мою позицию меня обвиняли в том, что я делаю ошибки в анализах и прочее.

  

  Еще в Ташкенте на пересылке я поняла одно, что люди на войне более открыты в своих плохих проявлениях. Временщики! Война все спишет! В госпитале тоже было всякое – и плохое, и хорошее. Меня поражало солдафонство в отношениях военных: «Ты начальник – я дурак. Я начальник – ты дурак». Доходило порой до абсурда. Начальник лаборатории не имел понятия в биохимии. Но иногда вносил свои поправки в методику анализов. Приходилось доходчиво объяснять, чтобы он понял. К счастью, в лаборатории он появлялся нечасто. Работа выполнялась, что еще надо?!

  

  Со мной работали в других отделениях еще три врача-коллеги. Меня удивляла их полная профессиональная непригодность. Специальности в Союзе у них были другие. Например, у врача клинической диагностики была специальность лаборанта-микробиолога. Это противоположные направления. В Кабуле их отправляли в центральный госпиталь на переподготовку на две недели, а потом они приступили к работе. И что они там «портачили», одному Богу было известно… Нужно отдать должное Воронежскому военкомату – отбор по специальности был строгий. Также было в отделениях госпиталя. Приезжал врач из Союза. Тот врач, которому подходил срок замены, два месяца обучал своего сменщика. Не все так было плохо, были и опытные, знающие свое дело врачи.

  

  В госпитале соблюдался эпидрежим. Я удивлялась тому, как девчонки-медсестры выдерживали форму одежды в такую жару. Под халат с длинными рукавами одевалась майка и армейские кальсоны.

  

  Из выздоравливающих солдат назначались помощники. Особенно не поваляешься на койке… Они учились заправлять капельницы, убирали палаты, носили из столовой еду. Даже в госпитале больным приходилось трудиться. А кто-то таким образом оттягивал срок выписки из госпиталя.

  

  Шла война, гибли люди. Но некоторым это не мешало говорить о деньгах больше, чем о смерти. «Бизнесом» занимались в госпитале все. Меняли чеки на афгани. Покупали в местном ларьке консервы, сгущенку и прочие продукты и меняли на афганские товары. Воровали ложки, вилки, миски в столовой, одеяла, халаты – все, что можно было украсть и сдать в дукан. Чего греха таить, я тоже просила обменять чеки на афгани и тоже закупалась в дукане. Вообще-то я много чего купила в военторговском ларьке на территории госпиталя, но в афганских дуканах были японские сервизы и прочий заморский товар. Единственное, что попасть в дуканы было сложно, – туда ездили только с охраной, мне в организации такой поездки помог советник.

  

  

  

  

  

  

  

  •••

  

  Еще на пути в Кабул я узнала, что Ил-76 называют по-свойски «горбатый», или «трамвай Ташкент – Кабул». Набивался он техникой и людьми настолько плотно, что еле люк закрывался. А ещё он назывался «черный тюльпан», когда вез на Родину «груз–200».

  

  …«Сильная птица к нашим границам везёт ребятишек домой…»

  

  Модуль лаборатории находился около аэропорта. Я часто могла наблюдать взлеты этих гигантских птиц – Ил-76. Когда он взлетал – это было незабываемое зрелище. Никто не мог оставаться равнодушным. Все поднимали головы, от солнца прикрывая глаза ладонью. С тоской всегда говорили: «Горбатый» домой полетел…».

  

  Взлеты и посадки самолетов – это общеизвестно – были особенно опасны. «Духи» охотились за ними со «стингерами» с ближайших сопок. Когда раздавался мощный рокот мотора самолета, готовящегося к взлету, в небо поднималось несколько вертолетов. Они облетали сопки и начинали отстреливать ракеты (тепловые ловушки) для душманских ракет. «Вертушки» все время оставались в небе, когда взлетал Ил-76 и делал свой первый круг. Вертолеты находились под ним, все время выпуская ракеты. Мощная птица, развернув свои могучие стальные крылья, делала несколько кругов, постоянно набирая высоту. Достигнув предельной высоты, самолёт уходил по прямой на Ташкент.

  

  Рядом с аэропортом находился вертолетный полк, который называли «полтинником». Возвращаясь с боевых, вертолеты шли над нашим инфекционным госпиталем на низкой высоте. Специально, чтобы похулиганить. Ведь в госпитале было столько молодых девчонок! Летели низко, так низко, что видны были курносые, смеющиеся лица! Однажды раздался с сопки выстрел... И долго потом около забора госпиталя горела «вертушка». Война! Всё она, проклятая.

  

  Как-то нас повезли на профсоюзную конференцию в полк, которым командовал Руслан Аушев, Герой Советского Союза. Наш «уазик» остановился на улице. Сразу подбежали бачата и стали просить: «Ханум, бакшиш!». Но вдруг толпа загудела, и все стали смотреть в небо. В небе летел самолёт. К нему с большой скоростью приближался огненный шар-комета с длинным хвостом! «Духовская» ракета!". Длинный хвост кометы крутился вихрем, как веретено. Самолёт начал отстреливаться тепловыми ракетами. «Комета», попав в одну из них, погасла. Наши военные рассказывали, что среди моджахедов ходила в то время пословица: «Что надо правоверному? – Коран и «Стингер»!

  

  •••

  

  Смерть подкарауливала везде. Как-то днем сидела у окна, делала анализы. Вдруг на голову посыпались стекла. Если бы я в эту минуту встала, то пуля попала бы мне в голову. В то время это был еще редкий случай. Приходили коллеги из других отделений и удивлялись.

  

  Я пробыла в Афганистане уже один год и девять месяцев, когда поступила телеграмма из Союза, что мама в тяжёлом состоянии. Нужно было лететь! Я сама в это время тоже тяжело болела, лежала в госпитале. Когда стало немного легче, стала собираться домой. В это время уже начался вывод войск. Мимо нашего госпиталя шли БТРы. Весёлые мальчишки, стоя в открытых люках, радостно махали руками: «Домой! Домой! Домой!». По ночам «духи» обстреливали аэропорт. В это опасное время мне нужно было уезжать.

  

  Когда я приехала в аэропорт, меня потрясла тысячная толпа, которая ждала отправки в Союз. Из Кандагара, Кундуза, Пули-Хумри, из других мест – все ждали, когда прилетит долгожданный борт. Люди сидели под открытым небом днём и ночью, и помногу дней. Нужно было что-то предпринимать. И я вспомнила, что военный комендант аэропорта – мой знакомый. Нашла его, показала ему телеграмму. Прочитав её, он усмехнулся. Видимо, не поверил её содержанию, решил, что я просто бегу из Афганистана. Но все же обнадежил: должен прилететь борт из Кандагара, жди, мол.

  

  Я села на свои вещи и так под палящим солнцем просидела еще полдня. Когда прилетели пять бортов и выстроились в ряд, распахнув свои огромные люки, вся людская масса устремилась на посадку. Я тоже пристроилась в очередь. Но вот закрылся люк одного самолёта, и он взлетел в небо, потом другой, третий. И вот уже четвёртый набит людьми под завязку, и скоро будут закрывать люк... Не на шутку заволновалась. Мой знакомый явно не торопился меня отправлять. Забыл что ли обо мне?! Я подобралась сбоку к трапу, к тому месту, где стоял комендант, и крикнула ему: «Стас! Стас!» Он перестал читать списки на посадку, поднял глаза и посмотрел на меня пристальным взглядом. Видимо, на лице моём было столько горечи и отчаяния, что он сжалился и сказал солдатам: «Закиньте её!». И меня подняли за руки и поставили на трап. Я только прижала к себе своё барахло. «Трамвай Кабул – Ташкент» был забит до отказа, и за минуту до того, как должен быть закрыт люк, ко мне подошёл Стас. Присел рядом и тихонько спросил: «Вернёшься?.. А то смотри!» – и выразительно показал взглядом на открытый люк, мол, высажу. Я закивала головой: «Да! Да! Вернусь!». Он взял меня за плечи, заглянул в глаза, в которых прочитал совершенно другое, усмехнулся и крепко поцеловал меня в щёку. И ушел, только у люка немного задержался и на прощание махнул мне рукой. Его поцелуй горел на моём лице до самого Ташкента.

  

  Будучи уже дома, в Воронеже, ловила по телевизору все новости про Афганистан, видела, как обстреливали «духи» реактивными снарядами аэропорт, и то место, где находился госпиталь. Вспоминала ребят, которые к тому времени еще не успели вернуться домой. Надеюсь, что и Стас благополучно вернулся домой, и многие другие, с кем свела судьба, и все у них сложилось в жизни хорошо...

  

  Прошло много лет, но до сих пор в деталях живо вспоминается все – и плохое, и хорошее. Помню людей, которые работали со мной. Помню природу Афганистана. Весной и пустыня цвела, покрываясь какими-то белыми цветами. Помню, как в начале марта шла на работу. Ночью выпал снег, но было жарко. Около нашей лаборатории росли молодые ивы. Единственное место в госпитале, где были деревья, какая-то добрая душа их посадила. Все ивы, каждая веточка, были заняты скворцами. Большая стая скворцов остановилась на отдых. Сидели, раскрыв клювы, отдыхали. Просидели полдня. Когда я возвращалась с обеда, их уже не было. Улетели домой, на родину.

  

  Я была в Афганистане гражданским специалистом, врачом-лаборантом. Делала свое дело, выполняла свой профессиональный долг, не воевала. Но Афганистан живет и в моей душе.

   …Больше четверти века прошло с того времени, как я навсегда покинула Афганистан. Но в памяти все, словно это было вчера. Вот «горбатый» по бетонке набирает скорость. В иллюминаторе промелькнул «Спасатель», из которого выгружают раненых. Мы в небе! Рядом просто трясётся от страха молодой лейтенант: «Ой, собьют! Ой, собьют!» Я его по-матерински глажу по плечу, успокаиваю как могу. И тут раздаётся по радио из кабины пилотов: «Мы пересекли Государственную границу Советского Союза!». Все целуются, обнимают ся, кричат: «Ура! Конец войне!»

  

  Отсюда (стр. 364-371): https://disk.yandex.ru/i/Q8unnLJeuWoidw

  

  

  _____________________________________________________________________________

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кабул, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Александры находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/2.shtml - А.С.

  

  

187. "Курганские известия" (17.02.2014)

  

В сердце болью стучит это слово "Афган"...

  Простая, скромная женщина, как тысячи женщин России. Но, когда я узнала, что она была на Афганской войне, первой мыслью было обязательно с ней познакомиться.

  

  

  

  

  Наша землячка, уроженка Курганинска, Беликова Елена Викторовна (Рудак), училась в школе ? 1 в начальных классах. По работе отца переехали в Краснодар, там окончила среднюю школу, потом медицинское училище. Работала в поликлинике ? 9 Краснодара. Была секретарем комсомольской организации поликлиники, всегда в центре событий. Активная жизненная позиция. Поступила в Краснодарский медицинский институт. В 23 года подала заявление и стала кандидатом в члены Коммунистической партии. В этот период шла война в Афганистане. Партийная организация предложила Елене командировку в Афганистан. Родители отговаривали, но, когда пришла повестка из военкомата, вынуждены были согласиться. Елена улетела, а с ними осталась её шестилетняя дочь Анечка.

  

  Елена Викторовна с теплотой и благодарностью говорит о своих родителях. Её отец, Беликов Виктор Михайлович, 1935 года рождения, был военным. Мама, Кралева Таисия Кузьминична, 1938 года рождения, в 16 лет поехала учиться в Ашхабад, где познакомилась с лейтенантом пограничником, вышла замуж. В Ашхабаде окончила медицинское училище, а потом и медицинский институт. Несмотря на то, что супруг был из Саратова, семья вернулась на Кубань.

  

  Елена Викторовна знает свою родословную, которая начинается с времен основания станицы Курганной. Её прадед, Чебанов Иван, был помещиком. Прабабушка, Арина Чебанова - вторая жена прадеда. Бабушка, Евгения Иванова, вышла замуж за Кралева Козьму. В этом браке родилась мама Елены Викторовны - Таисия Кузьминична.

  

  В станицах района живут многочисленные потомки Чебановых Ивана и Арины и его первой жены. В станице Темиргоевской Чебанов Владимир Александрович восстановил церковь на месте разрушенной, когда-то построенной его дедом Иваном. В семье Чебанова Эдуарда Владимировича, который живёт в доме прадеда, имеется целый музей, старые фотографии предков. Дедушка Елены Викторовны, Кралев Козьма Денисович, погиб в Великую Отечественную войну, в 1943 году под Ленинградом, и его имя золотыми буквами высечено на Мемориальной доске в Курганинске у Вечного огня памятника Ника. Потомки помнят, гордятся и чтут свои корни. Наверное, эти крепкие, сильные корни проросли в характере Елены Викторовны. Нужно имеет мужество, чтобы в 25 лет в мирное время отправиться на войну.

  

  В Афганистан, в г. Кабул, Елена прилетела в июне 1987 года, как раз в день своего рождения. Первое впечатление: непривычно видеть, что все ходят в военной форме, как будто идут съемки военного кино.

  В аэропорту Кабула всех прибывших поселили в бараке-распределителе, в котором стояло много 3-ярусных кроватей. Здесь пробыли около недели, потом все разъехались по своим воинским частям. Елену направили в Кабульский центральный советский военный госпиталь (ЦСВГ), полевая почта-94777 Ж. Медицинский персонал жил на его территории в бараках-модулях. В комнатах - по 4 человека, кровати одинарные, с двумя матрацами. Во время бомбежки или артобстрела скатывались под кровать и накрывались матрацами. Территория охранялась. Девушек было мало. Работали по 12-13 часов, ухаживали за ранеными, находившимися в госпитале на излечении, делали перевязки, все делали сами, санитаров не было. Иногда им помогали легкораненые, ходячие больные, находившиеся на реабилитации. Они мыли полы в палатах, помогали при перевязках раненых, 'крутили' тампоны для операций - подготавливали автоклавы. Елена Викторовна вспоминала, что, когда она увидела первых раненых и ей нужно было делать перевязку, она упала в обморок.

  

  

  

  

  После боев или боевых операций работали по 18-20 часов. Елена была хирургической медсестрой, ассистировала на операциях.

  

  Зимой 1987 года, после артобстрела, взрывной волной Елена была контужена, в своём же госпитале проходила реабилитацию.

  

  Медперсонал госпиталя был со всего Советского Союза. Это были особенные люди, которые жертвовали собой и своим здоровьем, спасая раненых в боях. Все владели оружием, ходил на стрельбище, где их обучали стрельбе из пистолета и автомата Калашникова. Зимой 1988 года в госпитале душманы отравили колодцы, и все заболели тифом. Их вылечил подполковник Новоженов Владислав Григорьевич - начальник терапевтического отделения.

  

  В часы затишья, когда не было боев, и в свободное от работы время писали письма родным и близким людям, чтобы сообщить им о том, что живы, успокоить их, о жизни на войне. Общались, вспоминали жизнь в Союзе. К ним приезжали с концертами артисты, поднимали дух советских солдат и всех находившихся на войне. Елена Викторовна помнит, что видела концерты Э. Пьехи с дочерью, Б. Закирова с ансамблем 'Ялла', А. Розенбаума, Л. Лещенко, В. Винокура и других.

  

  Елена Викторовна с трепетом и волнением вспоминает своих товарищей. Солдатов, которые были благодарны сестричкам за их милосердное отношение к ним. После возвращения из госпиталя они писали письма медсестрам, дарили полевые цветы.

  

  Война - жестокое и сложное время, она оставляет неизгладимый след в жизни каждого человека, побывавшего на ней. Но, если бы, как говорят, всё начать сначала, Елена Викторовна, не задумываясь, снова поехала бы в Афганистан. У нее есть награды: три медали 'От благодарного афганского народа' от ноября 1987 года, от 20 апреля 1988 года и от 18 августа 1988 года в соответствии с Указом Президента Республики Афганистан.

  

  28 октября 1988 года Центральный Комитет ВЛКСМ наградил ее Почётной грамотой 'За мужество и героизм, проявленные при выполнении интернационального долга' за подписью секретаря ЦК ВЛКСМ В. Мироненко.

  

  В Афганистане она пробыла до эвакуации госпиталя, до того момента, когда вывезли последних раненых - до конца января - начало февраля 1989 года.

  

  После войны жила в Краснодаре, вернулась на работу в поликлинику ? 9, где и проработала более 20 лет.

  Вот уже 2 года живёт в Курганинске в доме своих родителей. У неё трое взрослых детей: дочери Анна и Мария, сын Михаил, а также внучки Оля и Настя, внук Дима.

  

  На войне происходит переоценка ценностей и человеческие чувства проявляются сильнее и искреннее. С разрешения Елены Викторовны печатаем письмо её любимого человека, погибшего в бою. Память о нём и о тех, кто был рядом, навсегда в её сердце.

  

  'Здравствуй, Алёнушка!

  Ласточка моя маленькая, родненькая моя девочка, получил от тебя письмо, спасибо тебе огромнейшее. Мне очень одиноко без тебя. Люблю тебя, моё Солнышко милое. Очень скучаю по вам, сестрички мои ненаглядные.

  Не скучайте, девочки вы наши милые, и не волнуйтесь, всё будет нормально, мы обязательно вернёмся.

  Крепко обнимаю тебя, радость моя единственная, любимый мой человечек, жизнь моя!

  Целую тебя нежненько, нежненько.

  Твой Коля'.

  

  Всех ветеранов и участников Афганской и других локальных войн, которые выполняли интернациональный долг и вернулись домой, искренне поздравляем с 25-летней годовщиной вывода советских войск из Афганистана. Здоровья Вам, благополучия, семейного счастья и мирного неба над головой.

  В сердце болью стучит это слово 'Афган'.

  Ты остался в живых, мой седой ветеран,

  И осталась жива та девчонка-сестра,

  Что спасла после боя, как будто вчера.

  Четверть века прошла, и ушла уже мать,

  И никто на войне не хотел умирать.

  Там, о счастье людском,

  всем хотелось мечтать,

  Мы не можем без боли войну вспоминать...

  

  Л. Быкова, г. Курганинск

  

  Отсюда: https://xn----7sbhblcmfacdnd4bb7bwitd4y.xn--p1ai/index.php/jizn/38-sudby/3468-------lr.html

  

  _____________________________________________________________________________

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кабул, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Елены находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/2.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

188. "СВАБОДНАЕ СЛОВА" (15.02.2017)

  

Рогачёвская медсестра Валентина ЯКОВЕНКО два года спасала жизни солдат на Афганской войне

  Кто бы мог подумать, что эта скромная, не стремящаяся быть на виду женщина собственными глазами видела войну? Медицинская сестра-анестезист отделения анестезиологии и реанимации Рогачёвской ЦРБ Валентина ЯКОВЕНКО (на снимке) имеет за плечами почти 40 лет мирного стажа, но он не идёт ни в какое сравнение с боевым. Два года в Афганистане - это целая жизнь.

  

  

  

  

  В медицину Валентина Александровна пришла по призванию. С детства всех домашних лечила: таблетки раздавала, раны перевязывала. Окончив Рогачёвское медучилище, по распределению уехала в Минск, а потом вернулась в Рогачёв.

  Может быть, её жизнь сложилась бы совсем иначе, если бы однажды не прозвучала довольно легкомысленная фраза: 'А поехали в Афганистан!', - с которой, пожалуй, и началась военная история медсестры Яковенко.

  

  - Подруга Люда Дудянова пришла ко мне и рассказала, что военкомат ищет двух медсестёр для работы в Афганистане, - вспоминает Валентина Александровна. - Можно было отказаться, но я хотела испытать себя, проверить, на что гожусь. Да и практика большая. В общем, мы согласились. Молодые были, бесстрашные. Но подружка в результате изменила свой маршрут и отправилась в Германию, и я поехала в Афганистан одна. На календаре также был февраль, только 1986 года.

  

  На вопрос, как восприняли это решение её родные, Валентина Александровна отвечает:

  - Мама заплакала. Конечно, она не хотела отпускать меня на ту далёкую войну. А затем, немного подумав, сказала: 'Раз решила - поезжай. Буду отговаривать - упрекнёшь потом, что не отпустила'. И я поехала.

  

  Поезд унёс молодую медсестру в далёкий и незнакомый мир. В дороге чего только себе не напридумывала, но реальность оказалась страшнее. В Шиндандской, или Мёртвой, долине, в безводной пустоши кишлака Шинданд был расположен медсанбат. И хотя война всегда остаётся мужским делом, рядом с шурави (так называли всех советских солдат) трудилось немало женщин. Здесь медсестре из Рогачёва суждено было провести два года.

  

  - Я понимала, куда еду. Однако когда увидела вокруг себя самолёты, вертолёты, другую военную технику, что скрывать - страшно стало. Домой захотелось... Тяжело было привыкать к чужой стране, сильной жаре, к новой работе.

  

  В терапии все места были заняты, вакантной была лишь должность медсестры в реанимации. Девушка пыталась объяснять, что не знает этой специальности.

  

  - Помню, как сказала главному хирургу: 'Я бы пошла, но я там никогда не работала!' В ответ прозвучало: 'Хочешь работать? Тогда научим! Ещё 'спасибо' скажешь'. Так до сих пор и работаю.

  Так афганская жизнь завертелась со скоростью лопастей боевого вертолёта. Медицинскую практику Валентина Александровна прошла там отменную:

  - Первые месяцы было очень тяжело: и опыта маловато, и, конечно, переживаний в избытке. Когда случались большие подрывы, привозили много пострадавших... Война есть война. Это кровь, тяжёлые раненые, которых вытаскивали с того света, а некоторых спасти было невозможно. И днём и ночью хирурги, медсёстры делали свою работу, не считаясь со временем. Оперировать приходилось в экстремальных условиях. Часто операции проводили при свете фонарика - не было электричества.

  В батальоне белорусскую медсестру встретили очень хорошо. Девчонки приезжали туда со всего Союза.

  

  - Фальшивой дружбы там быть не могло, - утверждает моя собеседница. - День-два - и человек виден как на ладони. Мы жили там как одна семья. Если у кого-то было горе, горевали все, радость тоже была общей.

  

  - Было ли страшно на войне? - повторяет мой вопрос Валентина Яковенко. - Этого я не могу сказать, так как в боевых действиях мы не участвовали. Охраняли нас - дай бог каждому.

  Так пролетело два года. Рогачёвской медсестре предлагали остаться, однако из-за проблем со здоровьем пришлось вернуться домой.

  

  - Сложно было привыкать к жизни, казавшейся теперь чужой. Реагировала на всё оголёнными нервами. Родные и близкие замечали, как по малейшему поводу я заводилась с пол-оборота. Но постепенно всё наладилось, человек ведь ко всему приспосабливается.

  Валентина Александровна устроилась в Рогачёвскую ЦРБ постовой медсестрой. Затем её отправили на учёбу, так как документы из Афганистана, подтверждающие, что медицинская сестра прошла обучение и может работать анестезистом, не были пригодны в нашей стране. И до сих пор афганская медсестра предана своему делу.

  

  - Если повернуть время вспять, как бы вы поступили? - задаю я вопрос.

  - Всё равно бы поехала! - с уверенностью отвечает Валентина Яковенко.

  Только в конце нашего диалога она скромно рассказывает о своих наградах: знаке и медали 'За трудовую доблесть', вручённых ей в Афганистане, и о юбилейных медалях к праздничным датам.

  

  Валентина Яковенко - человек весёлый и открытый. Лишь общение в соцсети 'Одноклассники' с сёстрами по Афгану: Раисой Гороховой из Белгорода(1) и Ириной Шаститко из Волгограда - иногда поднимает эмоции на невиданную высоту и добавляет в их радостные беседы капельку грусти.

  

  Татьяна МАКАРЕНКО

  Фото Раисы БОРОВОЙ

  

  Отсюда: http://www.slova.by/2017/02/15/rogachyovskaya-medsestra-valentina-yakovenko-imeet-dva-goda-boevogo-stazha-v-afganistane/

  

  ____________________________________________________________________________________

  (1) - Раиса ГОРОХОВА упоминается в "Дай cвoй адрес, "афганка". Часть 27-я"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/tt9n.shtml#292a - A.C.

  

  (2) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Шиндандт, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц героинь статьи находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/3.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

189. "НАШ КОСТАНАЙ" (N 11 от 13.02.2014)

  

  

  

  

Каратаевна, она же - Кандагаровна

  Именно так, по отчеству, но на два лада, звали самую строгую, но справедливую, самую мудрую, добрую, отзывчивую и заботливую главную медсестру Кандагарского госпиталя Людмилу Фролову.

  

  Наша землячка служила в легендарной 70-й отдельной гвардейской, дважды Краснознаменной, награжденной орденами Кутузова и Богдана Хмельницкого, мотострелковой бригаде, которая все 10 лет до вывода советских войск из Афганистана провоевала в Кандагаре.

  

  ***

  

  Долгих три года, с 1984 по 1987 годы, Людмила пробыла в Афганистане. В августе уехала и в августе же вернулась в родной Костанай, где ее ждал маленький сынишка, которого собеседница 'НК' оставила на воспитание сестре на время своей длительной командировки.

  

  - Сын, который уже сейчас мне подарил внуков, до сих пор вспоминает и шутит, что я его 'бросила', - улыбается Людмила. - И тут же добавляет: 'Зато ты столько жизней спасла!' Я была медиком и считалась военнообязанной. Меня пригласили в военкомат и предложили поехать в Афганистан. Согласилась без всяких отговорок. С детства так воспитана: долг - есть долг. Мой папа участник ВОВ, командир взвода, пулеметчик. В составе знаменитой 151-й стрелковой бригады, сформированной в Костанае, дошел до Берлина. Нас, своих детей, он старался воспитывать по чести и совести, учил любить свою Родину и служить ей верой и правдой. В 9 лет я уже умела стрелять из ружья не хуже, чем мальчишки. Усиленно занималась спортом: лыжами, легкой атлетикой. Конечно, в Афганистане мне опыт стрельбы не пригодился, так как я оказывала медицинскую помощь раненым солдатам, но автомат находился постоянно рядом. Страх за свою жизнь сидел в глубине души, и это ощущение ежесекундного напряжения - не передать словами! Война - это не шутки. К тому же в последний год моего пребывания в Афгане душманы начали обстреливать госпиталь. Снаряды разрывались в непосредственной близости от наших помещений. Помню, как однажды после такого взрыва территорию окутал едкий красно-желтый дым. Когда он рассеялся, мы увидели, что в ближайших арыках рыбки всплыли вверх брюшками. У всех потом, кто надышался этим дымом, три дня сильно болела голова.

  

  Людмила Каратаевна говорит, что никогда не забудет измученные лица раненых бойцов с запекшимися от крови и потрескавшимися от жажды губами, впалыми щеками.

  

  - Солдаты голодали очень сильно, да и воды нигде хорошей толком не было, - вспоминает она. - Уходя на задание, они, конечно, брали с собой во фляжках воду, но в горах приходилось бывать по несколько дней, и тогда не было выбора: пили из арыков, речушек грязную мутную воду. Инфекционное отделение, где я проработала год старшей сестрой, рассчитано на 100-150 койко-мест, но реально больных пребывало до 1000 человек. Приходилось ставить палатки, размещать двухъярусные кровати. Солдаты подхватывали инфекцию через зараженную воду, зарабатывая себе брюшной тиф, менингит, малярию и т.д.

  

  По рассказам Фроловой можно снимать целый фильм о врачах, что спасали и стояли до последнего над операционными столами, вытягивая тяжелораненых с того света. Два года Людмила проработала в хирургическом отделении.

  

  - Наши врачи творили чудеса, - вспоминает она. - Однажды в госпиталь доставили солдата, раненого в живот и в плечо. Но самым страшным оказалось то, что в его кулаке была зажата неразорвавшаяся граната. Это стало очевидным после рентгеновского снимка. Командир госпиталя Валерий Трегубов лично принял решение оперировать его. Но тут встал вопрос: как поступить с рукой? Кто-то высказался за то, чтобы ампутировать кисть вместе с гранатой. Я поднялась, говорю, вы что, это же чей-то ребенок, мы не можем его инвалидом на всю жизнь оставить. Решили освободить гранату из руки. Все, участвовавшие в этой рискованной операции, надели бронежилеты. В палате осталось минимальное количество человек. Обливаясь потом от страха, перенесли парня на операционный стол, стараясь не допустить резких движений. Боялись, вдруг граната взорвется в руке. Когда хирург вынул ее из кулака бойца и тут же швырнул в окно, она, к нашему всеобщему облегчению, не взорвалась, поскольку деформировалась - это потом саперы установили.

  

  Именно за эту рискованную операцию всех участников представили к наградам. Людмила Каратаевна удостоена медали 'За трудовую доблесть'...

  

  ***

  

  Помимо советских солдат, медицинская помощь оказывалась и местному населению, докторам приходилось даже роды у женщин принимать.

  

  - С нами сотрудничал местный фельдшер Ариф, который являлся одновременно и переводчиком. Однажды он приехал и попросил помочь беременной женщине из местного кочевого племени - белуджи, - рассказывает Людмила. - Надо было выехать за пределы охраняемой советскими солдатами зоны, то есть, оказавшись за этой чертой границы, мы переставали находиться в безопасности. И все же чувство ответственности и долга врача пересилило, и мы на свой страх и риск поехали к месту поселения белуджи. По прибытии я попросила водителя быть наготове, не глушить мотор, держать автомат в руках, чтобы в случае опасности немедленно отступить к своим. Мы не знали, что нас ждет, какой окажут прием, и были настороже. Слава богу, смогли помочь роженице, оставили ей лекарства, обмотали новорожденного в какие-то бинты. До сих пор удивляюсь, как, проживая в таких нечеловеческих условиях, можно вынашивать и рожать здоровых детей, там же кругом ужасная антисанитария?! Когда собрались в обратный путь, хозяева усадили нас пить чай. Если честно, мы с моим напарником еле проглотили это питье и какое-то подобие сладостей. Ариф предупредил, что отказываться от этого жеста гостеприимства не стоит, можно навлечь гнев белуджи, а мы боялись за свое здорoвье. Дезинфицироваться пришлось спиртом (смеется).

  

  Командир госпиталя, когда вернулись, был в бешенстве: отсутствовали несколько часов, боялись, что с нами могло что-то случиться. Все обошлось, но подхватить инфекцию в Афганистане не составляло большого труда. А мы старались себя беречь, ведь порой приходилось быть донором, отдавать свою кровь нуждающимся. Горше всего становилось, когда оказывались бессильными что-либо сделать. Эта боль останется на всю жизнь. Боль по тем боевым друзьям-товарищам, которых уже нет в живых, которые остались там, в Афганистане. До сих пор не могу забыть своего хорошего друга, командира Валерия Попова, чей вертолет подбили афганцы. На память о нем у меня осталось несколько пожелтевших от времени фотографий. Кстати, многие снимки при отправке домой у нас изъяли, чтобы не сеять панику среди мирного населения. Ведь многие тогда считали, что на территории Афганистана наши войска просто базируются, боевых действий нет, но война была, и люди гибли... Впрочем, даже там, в горячих точках, старались хоть как-то скрасить солдатский быт небольшими праздниками. Мне приходилось вживаться и в роль массовика-затейника: с медсестрами и санитарками устраивали вечера, отмечали Новый год и даже свадьбы умудрялись играть. Просто всем хотелось жить! Вернувшись домой, я не могла смотреть спокойно, как льется из крана вода, вспоминая, как наши солдаты там мучаются от жажды. Я разучилась смеяться и до сих пор плачу, когда смотрю фильмы о событиях в Афганистане.

  

  ...Людмила Каратаевна уже несколько лет на заслуженном отдыхе, но покой ей только снится. Она активистка во всем, никогда не отказывается от встреч, круглых столов, посвященных воинам-афганцам. Разговорит любого неразговорчивого и скромного боевого товарища, который из скромности умалчивает о своем героизме, о наградах.

  

  - Подрастающее поколение должно знать, кто такие афганцы, что мы наряду с участниками ВОВ тоже прошли через горнило войны, и, пока есть, что рассказать, мы должны быть услышаны!

  

  Отсюда: http://top-news.kz/index.php/index.php?np=00016846&nl=1&tp=N&npN=00016846&sR=59509166&npMWp=---&npAWp=&npWp=1&npKd=70446304

  

  _____________________________________________________________________________

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кандагар, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Людмилы находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/5.shtml - А.С.

  

  (2) - две других публикации о Людмиле поставлены:

  

  - "Дай cвoй адрес, "афганка". Часть 19-я"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/tt9b.shtml#213

  

  - "Дай cвoй адрес, "афганка". Часть 34-я"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/tt9o6.shtml#365

  

  

  

  

  

190. "ВиД" (август 2007)

  

Дикие маки и "черные тюльпаны"

  

  

  

  Наверное, противоестественно вспоминать в этот день о войне. Но, видимо, только женщина способна рассказать о ней так, что война одновременно может представиться и наполненной вполне обыденными вещами, и самым страшным, что только может случиться с человеком. Тамара НАПАЛКОВА в 1984-1986 годах работала медсестрой в Афганистане и считает, что это время навсегда переменило ее представления о жизни.

  

  Поправить материальное положение

  

  - Тамара Михайловна, как могло 25-летнюю девчонку занести в далекую страну, где шла самая настоящая война?

  

  - Вообще-то я тогда была совершенно домашним человеком, и даже просто уехать куда-то из родной Казани казалось для меня чем-то невероятным. Но какая ситуация сложилась? С мужем развелась, на руках - маленький сын, зарплата медсестры - восемьдесят пять рублей, из которых шестьдесят уходили на плату за кооперативную квартиру. Приходилось работать на три ставки. Словом, никакой жизни. И решила я съездить за границу, подзаработать. Тогда была престижна работа в Венгрии, Германии, но в военкомате мне предложили выбор - в Монголию на три года или на два в Афганистан. Старшему сыночку тогда было пять лет, не хотелось от него надолго уезжать, вот я и выбрала Афганистан. К тому же я - да и не только я, а почти все - и понятия-то не имели, что там творится. Только смутные слухи ходили. Как потом выяснилось, попала я туда в самое боевое время... В военкомате мне дали адрес девушки, которая только оттуда вернулась. Я с ней встретилась. Она меня запугивать не стала: сказала, что работать можно. На собеседовании меня спросили: почему едете в Афганистан? Отвечаю: поправить материальное положение. Один полковник засмеялся: единственный человек сказал правду... Родители стали возражать, и держались они, в общем, стойко. Только когда садились в автобус до аэропорта, папа не выдержал: подошел к двери - и как заплакал, рукой махнул и ушел...

  

  В Кабуле наша группа дней десять сидела на пересылке. Там мне, кстати, сразу предложили погоны прапорщика, но я отказалась: страшновато как-то - совсем другая жизнь. Уж лучше пусть просто - служащая Советской Армии. Наконец приехали 'покупатели', с которыми мы и улетели в Северный Кундуз, в медсанбат... Прилетаем туда утром 10 мая и видим такую картину. На плацу в ряд - одиннадцать гробов. Группа разведчиков - десять солдат и лейтенант - попала в засаду. И у всех во лбу - пулевые отверстия. Прощальный салют... Господи, думаю, куда я приехала?! Вот тут меня впервые немножко затрясло... Нас из Казани трое было, одна через три месяца сбежала - уехала на похороны бабушки и не вернулась. Такое бывало... Первые три месяца там всем очень тяжело. Думаешь: только дотяну год до отпуска и не вернусь. Но ничего подобного: возвращались почти все и еще просили на третий год оставить.

  

  - А что менялось?

  

  - Это сложно объяснить. Но тогда я впервые поняла, что такое тоска по Родине. И еще другое. Когда летела в отпуск, в Ташкенте была пересадка. Пока вещи сдавали, билеты покупали, суетились, все было нормально. И вот осталось два часа до самолета на Казань, совершенно свободных. Я села, и - непередаваемое чувство. У меня слезы потекли. Кругом огни, люди веселые, нарядные, а там война идет. Сказали бы мне в тот момент: никуда не едешь, вертушку подгоняем, и назад. И улетела бы... Отпуск был тридцать дней, но обратно потянуло гораздо раньше. Достаточно было недели - на всех посмотреть, со всеми перецеловаться, всех навестить. Словом, к тому времени, помимо финансовых мотиваций (да и денег-то я там особо не заработала, и как-то они разлетелись быстро), появились и совершенно другие. Работая здесь, и до Афганистана, и после, я никогда не испытывала такого острого чувства, что твой труд, знания, руки так кому-то нужны. Наверное, это можно было ощутить только там. Сколько лет прошло, но я ни разу не пожалела о своем решении...

  

  И что-то еще во мне изменилось. С тех пор постоянно куда-то тянет. И если хотя бы раз в год куда-нибудь не съезжу, неважно себя чувствую. Несколько лет тому назад наши миротворцы были в Югославии, хотела туда. Но муж не отпустил. А так бы давно уже куда-нибудь рванула... Видимо, Афганистан пробудил во мне что-то экстремальное. Вот, в 46 лет сдала на права, хочу с парашютом прыгнуть....

  

  И еще о том отпуске. Вот год ты там находишься и все время представляешь, как приедешь домой, как тебя будут встречать... Прилетаем в Казань, на автобусе к аэропорту подвозят. Смотрю - мама, папа стоят. Выхожу, в руках - две коробки со стеклянными сервизами, иду, такая бодренькая, улыбочка на лице. И с каждым шагом, как к маме и папе приближаюсь, у меня, чувствую, уголочки рта опускаются, опускаются. Остается три шага, я эти коробки бросаю и начинаю реветь...

  

  "Тифозный барак"

  

  - Какова была первая реакция на вид боевых ран?

  

  - Я вообще-то в медицинских делах всегда была очень любопытной. В медучилище на всех операциях в первом ряду стояла, чтобы лучше видеть. Чего только не насмотрелась, и все было нормально. А в Афганистане впервые упала в обморок... Во время самой крупной нашей войсковой операции в Афганистане - Панджшерской - раненых было особенно много. И всех их - к нам. Все везли и везли. И даже свободные от смены, когда слышали звук приближающихся санитарных вертушек, бежали к приемному отделению. Знали: помощь нужна, кровь нужна... Раз кричат: у кого третья группа? У меня. Прохожу в приемное отделение, обыкновенную большую комнату - на полу носилки. Много их тогда было - вертушки четыре прилетели с ранеными. И сразу взгляд у меня падает на одного парня. Лежит, белый, как полотно, но на вопросы медсестры отвечает. Я сначала на лицо его смотрела, а потом вниз глянула. А с ним рядом - его нога, по бедро оторванная, лежит. Ну, я так по стеночке и свалилась. Но меня нашатырочкой 'отнюхали' и кровь взяли. Я тогда за год для девятерых кровь сдала. Потом пятеро из них приходили, благодарили, то есть выжили, а про остальных я ничего не знаю... До сих пор эта боль в душе. Калеки - самые страшные последствия той войны. Сколько мальчиков пришло оттуда инвалидами, да еще, оказывается, никому, кроме родных, не нужными. Это большое горе...

  

  Второй год я работала в Пули-Хумри, в госпитале. К этому времени боевые действия поутихли, и раненых стало заметно меньше. В госпиталь ходили просто как на работу. И вот что удивительно: в медроте у нас выше капитана званием хирургов не было, но какие чудеса они творили! И головы чуть ли не разорванные собирали, и кишки сшивали, и невесть что еще. В госпитале же были сплошь подполковники, но панариций некому было вскрыть. Может, в боевой практике дело?.. А в какой обстановке оперировали?! Операционная - комната с деревянными стенами. А как задует "афганец", и на улице на расстоянии вытянутой руки ничего не видно, во всех палатах, операционных, процедурках - слой песка. Но чистоту соблюдали.

  

  - Что вообще представлял из себя медсанбат?

  

  - Несколько длинных деревянных бараков: жилые и хозяйственные помещения, приемное, терапевтическое, хирургическое и инфекционное отделения. Поработала везде, кроме хирургии. Но в итоге больше всего времени пришлось на "тифозный барак" - очень тяжело было. Инфекции косили людей не меньше, чем пули, мины и снаряды... Болезни шли сезонами. Ранняя весна - желтуха, с июля по октябрь - брюшной тиф, потом - малярия. При пиковых обострениях в отделении лежало человек двести. Порой - по двое на одной койке. На всех - одна медсестра и солдатики в помощь. Представьте: при брюшном тифе ста больным в день надо по уколу левомицетина сделать, штук 50 капельниц поставить, всем температурку измерить и так далее. Зашивались!..

  

  Первую неделю в "тифозном бараке" я двери открывала только ногами, старалась поменьше ко всему прикасаться. А потом ко всему привыкаешь. Мы уже там и ели спокойно. Вообще же полтора года у меня все было нормально, а потом слегла - сначала с тифом, потом - с желтухой. Там же все больше на консервах, и, видимо, подвела меня наследственно слабая поджелудочная. Попала в реанимацию... А ведь хотела еще на третий срок остаться. Но один знакомый офицер говорит: милая, ты уже и тифом, и желтухой болела, тебе что, еще надо и пулю в задницу получить, чтобы ты спокойно домой уехала?..

  

  - Пуля была реальной перспективой?

  

  - Я два раза была под обстрелом... Выезжать в город нам запрещалось, но люди есть люди, хочется походить по магазинчикам, что-то купить. Знакомые офицеры прятали нас в бронетранспортерах, провозили через КПП. Так, раз я оказалась в одном из двух БТР, сопровождавших "КАМАЗ". В Кундуз доехали нормально. Походила по духанчикам. Причем мне дали автомат (правда, без патронов). А иначе невозможно: маленькие афганцы, бачата, как мы их называли, всегда пытались дотронуться, ущипнуть - белая женщина, да еще без паранджи! И ходишь так бочком-бочком да по стеночке, чтобы все вокруг контролировать. Один раз меня чуть ли не толпа окружила, и я не на шутку струхнула. Передернула затвор и как заору: "Ну-ка, быстро все разошлись!" Они - врассыпную... А как афганцы матерились по-русски!.. Чувствовались хорошие учителя... В общем, "КАМАЗ" загрузился, поехали обратно уже в сумерках... Я сидела рядом с водителем в переднем БТРе... Смотрю: огненный шар перед нами проносится! Потом еще и в "зеленке" нас обстреляли. Но страшно почему-то не было. Единственное, чего я испугалась, - разлетавшихся по БТРу гильз, когда мы начали палить в ответ. Забилась куда-то в щель, чтобы мне по голове не попало... Приехали домой. Вылезла, смотрю, на броне - вмятины. Но все живы, здоровы. Спрыгнула на землю, пытаюсь встать, а не могу. Меня поднимают, а я опять сажусь. И так минут пятнадцать. Впервые тогда поняла, что такое ватные ноги. Нервная система дала сбой... А второй раз было пострашнее.

  

  Мы с агитбригадами ездили по кишлакам, давали концерты, раздавали всякие галоши, чайники, таблетки, оказывали срочную медпомощь. И так - по несколько дней. И в одном кишлаке ночью нас серьезно обстреляли. Вот это был страх! По-русски говоря, можно было запросто в штаны наложить. Забилась под "КАМАЗ", прижалась к колесу... После этого отказалась от таких поездок... А страх еще долго оставался. Здесь неподалеку танковый полигон, и стрельбы слышны очень хорошо, особенно летом рано утром. Первый год по возвращении из Афганистана мне прямо плохо от этого становилось, а сейчас привыкла...

  

  В Пули-Хумри нам за территорию категорически запрещалось выходить. Но все равно самовольничали. Передвигаться там очень просто было. Приходишь на аэродром, подходишь к любой вертушке, тебе говорят, кто летит в нужном направлении, записывают, садишься, улетаешь. Нас, медиков, летчики любили и почти никогда не отказывали, а вот к военторговским относились плохо - "Мест нет". Раз захотела навестить девчонок в Кундузе. Посадили меня в боевой Ми-8. Смотрю, пилот надевает бронежилет, парашют, то же - второй пилот и стрелок, в одном иллюминаторе пулемет, во втором - пулемет, в третьем. А я такая в брючках, курточке... Боже, думаю... Зато домчали меня до Кундуза за двадцать пять минут вместо стандартных сорока.

  

  Медико-разведывательный батальон

  

  - А вам оружие полагалось?

  

  - Нет, только военным врачам. Пытались нас научить стрелять, но закончилось все трагически. На стрельбище такая же служащая, как я, случайно застрелила офицера. И больше нас к оружию не подпускали. А та девчоночка - добрая, хорошая, умница. Три года условно ей дали...

  

  - Какими были отношения солдат друг с другом и с офицерами?

  

  - Дедовщины не было. И ни разу я не видела, чтобы офицер с солдатом грубо обошелся. Может, потому, что знал: завтра - на операцию, а кто будет спину прикрывать? Я вот уже двадцать лет в армии: сейчас - прапорщик медицинской службы в роте сопровождения воинских грузов. Вроде пора привыкнуть, но... Как прапорщики и офицеры относятся к солдатам!.. Такая матерщина стоит с утра до вечера...

  

  - Вспоминают о жуткой наркотизации воинского контингента...

  

  - Насчет жуткой не скажу... В инфекционные сезоны напротив отделения ставили по десять огромных палаток, где солдаты проходили реабилитационный период. И по ночам на обходе отовсюду - запах анаши. Но я и сама пробовала. Сначала на смех, до ползания на карачках, пробило, а потом у меня началась жуткая трясучка. Я даже сама до кровати не могла дойти. И этого опыта мне хватило на всю жизнь - теперь и под пистолетом не заставишь... И еще когда в реанимации лежала, мне три дня промедол кололи. Так хорошо становилось: все в розовом свете, всех любишь. Поскольку лежала одна, начинала песни петь, а потом засыпала...

  

  Я ведь еще и певуньей была - в ансамбле пела с мальчиками из музроты. Облетела с концертами весь Кундуз. Один из ребят, деревенский, играл на аккордеоне и все просил меня с ним "Рябинушку" спеть. Когда я была в отпуске, он и его дружок, тоже из музроты, погибли в сбитой вертушке. Прилетела из отпуска, смотрю: в палатке - фотография в черной рамочке: они двое вместе. Где, спрашиваю, такую фотографию нашли. Оказывается, сколько снимков ни пересмотрели, они везде вместе. Судьба?..

  

  А как-то была у нас с концертом Эдита Пьеха. И чуть ли не на ее глазах разбилась вертушка. После этого долго она отказывалась улетать. Неделю ходила по всему медсанбату, солдатам песни пела. Такая по телевизору аристократичная, а в общении очень простая.

  

  - Как складывались отношения с местным населением?

  

  - Бывало, они приводили в медсанбат своих больных, и мы их принимали без всяких... Уже не раз говорилось, и это правда: днем они - мирное население, а ночью все брали в руки оружие - и дети, и старики. Днем он твой друг, а ночью... Но на концертах в кишлаках к нам доброжелательно относились... Меня один раз даже чуть не купили. Понравилась я одному - блондинка была крашеная, а они жутко любят такое. Заберу, говорит, тебя. Нет, отвечаю, у меня хозяин есть, иди к нему, договаривайся. Показываю на нашего руководителя. Он пошел на полном серьезе, баранов предлагал, еще что-то... До курьезов, если это можно так назвать, доходило. Двое прапорщиков купили афганскую женщину. Там же как? Отдал деньги, калым, и забирай, пожалуйста. Где-то они ее втихаря держали, жили с ней вдвоем. Но вот им надо возвращаться в Союз, решили вернуть ее обратно, а не берут - все, за нее заплачено. Там потом целый политотдел этим занимался.

  

  Наивно полагать, что на войне обычная человеческая жизнь заканчивается. И любовь была, и семьи рушились, и девчонки наши молоденькие замуж за офицеров выскакивали. Даже стрелялись из-за женщин. Опасаясь всего такого, а также из соображений секретности от медсанбата даже убрали стоявший рядом разведывательный батальон. В шутку наше соседство называли медико-разведывательным батальоном. Говорили: если надо узнать, когда кто уходит на операцию и когда возвращается, сходите в медсанбат, там все подробно расскажут... И кино, и танцы, и концерты были, и в гости друг к другу ходили, и праздники все отмечали. В Афганистане я впервые и бражку попробовала. Ее очень интересно гнали. В обыкновенную стиральную машину наливали воды, кидали сахар, дрожжи. Сутки все это крутилось, и готово. Кстати, у знакомых ребят из автоколонны жила обезьянка Вася. Так ведь сделали из него алкоголика. А что? Они с операции придут - раз, раз. Ну, и ему наливали. Так он потом, кроме бражки, уже ничего не пил. До белой горячки доходило.

  

  - Какой опыт дал вам Афганистан?

  

  - Сама медицинская практика многого стоила. Меня потом без всяких вопросов на работу брали. Я в роте один медик. Всех больных сортирую сама... Ну, и, конечно, получила сильную психологическую закалку.

  

  - Первые ассоциации, которые вызывает у вас слово "Афганистан"?

  

  - Яркие звезды. Настолько, что кажется - руку протянешь и дотронешься. Очень красивые горы, особенно - вид с самолета или вертушки. Они и оранжевые, и зеленые, и желтые, и белые. А весной - бескрайние поля диких маков!

  

  Другая ассоциация - наш аэродром, последний перед Союзом. А, соответственно, и последний морг. Когда эти цинковые гробы грузили на "черный тюльпан", мы все шли на аэродром и просто стояли около самолетов. И был такой ритуал. После взлета самолет делал три круга над Кундузом, а потом на прощание помахивал крыльями. Вот тут пробирали слезы - что-то невероятное...

  

  - Вы художественные фильмы про ту войну смотрели? Как они вам?

  

  - Я ведь в боевых действиях не участвовала, не могу судить объективно. И политикой не интересуюсь. Для меня все это раненые, раненые, раненые, ребята молодые, с оторванными руками, ногами... Пыталась я смотреть, но не могу. Только сижу и плачу.

  

  Редакция выражает благодарность "афганцу" Николаю Липатову, автору книги 'Я вернулся'.

  

  Автор: Тимур ЛАТЫПОВ

  

  Отсюда: http://www.e-vid.ru/index-m-192-p-63-article-17369-year-2001-month-2.htm

  

  _____________________________________________________________________________

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кундуз, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Тамары находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/6.shtml

  

  - фотоальбом "Пули-Хумри, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Тамары находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/8.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

Продолжение "Дай cвoй адрес, "афганка" (Часть 17-я)"

  находится здесь:

  http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/tt9.shtml

  

  

  

  

---

© Copyright Смолина Алла Размещен: 05/02/2018, изменен: 07/04/2024. 117k. Статистика. Глава: Афганистан АФГАНИСТАН. Информационные издания об афганках Иллюстрации: 14 штук.

---

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru (с) ArtOfWar, 1998-2023